Выжить и победить...

[Скрыть] Регистрационный номер 0305350 выдан для произведения:  
22 сентября 1939 года. Кронштадт. Серый осенний день, пронизанный насквозь свинцовыми нитями мелкого, затяжного дождя. В такие дни линию горизонта почти не видно, небо сливается с морем без четкой границы.
Горизонт становится ощутим зрением лишь тогда, когда скользит вдоль него нечеткая тень — чуть светлее окружающего фона.  Длинный, изящный, стелющийся по волне корпус.  Острый профиль высокого полубака, чуть склоненные назад широкие жаркие трубы, тонкие иглы высокого двухмачтового рангоута. И — пустые амбразуры орудийных башен. Крейсер только что построен, ему еще даже не выдали основного его оружия — артиллерии главного калибра...
Имя его - «Максим Горький». Время его — Великая Отечественная. Впрочем, невзрачным и серым днем 22 сентября 1939 года еще никто не знал, что это имя станет одним из символов блокадного Ленинграда, символом неистребимой воли к жизни и победе.  
1.
В январе 1937 года командующий Краснознаменным Балтийским Флотом адмирал Л.М.Галлер смотрел ленинградские верфи, на которых строились для Балтийского флота новые корабли. До сих пор флагманом советской Балтики ходил линкор «Марат», он же —дореволюционной еще постройки дредноут «Петропавловск». Хороший флагман для флота мирного времени, но, пожалуй, уже староват — 1911 года спуска,  четверть века на хронометрах намотал! Да и молодым был не из лучших в мировом флоте: проект разрабатывался в горячке гонки вооружений перед Первой Мировой войной, и не вышел линкор ни броней, ни скоростью по сравнению с зарубежными ровесниками. Может, и к лучшему, что воевать ему с серьезным противником тогда не пришлось — все больше с собственной, исчерпавшей свой потенциал к 1917 году, государственной властью?..
Когда возникла необходимость обновления корабельного состава советского флота, вопрос о строительстве новых линкоров остался до поры лишь в протоколах заседаний Совнаркома. На двадцатом году молодой Советской власти, в эпоху индустриализации, страна могла и «не потянуть» линкор...В конце концов, линкоры типа «Советский Союз» были все-таки начаты постройкой, но так в строй и не вошли — война помешала.
Если линкоров нет или они уступают по боевым качествам главным силам флота противника, концепция военно-морской обороны страны изменяется. Главенствующую роль в ее формировании начинают играть крейсера — универсальный класс боевых кораблей, способный и к боевой работе в составе эскадры, и к автономным действиям на морских коммуникациях врага.
Адмирал Галлер при осмотре Ленинградских верфей потому и заинтересовался находившимся  в достройке крейсером «Киров», что видел в нем потенциального флагмана будущего флота. Проект советских крейсеров № 26, по которому «Киров» строился, происходил от итальянского крейсера «Раймондо Монтекукколи», чертежи которого в свое время были куплены советскими дипломатами на верфи «Ансальдо». Переработанный выдающимся  кораблестроителем Анатолием Иоасафовичем Масловым, проект получил усиленное артиллерийское вооружение, и начал превосходить по боевым качествам итальянских собратьев — не только «Раймондо Монтекукколи», но и более мощного «Эудженио ди Савойя».   
Внимательно изучив достраивающийся "Киров", адмирал вызвал генерального конструктора:
Анатолий Иоасафович, необходимо сделать более удобной для работы командования боевую рубку — она тесна, а второго командного поста у крейсера просто нет... Четырехногую фок-мачту стоит заменить башенной — а то дальномеры на верхнем посту будут подвергаться вибрации на больших скоростях хода, да и заслонять обзор из рубки такая мачта будет меньше. Бронирование борта следует усилить хотя бы до 70 миллиметров. Кроме того, учитывая опыт сражений в Испании и английские эксперименты в области атак кораблей самолетами, я порекомендовал бы значительно усилить зенитную артгруппу корабля...
Усилим, - согласился конструктор. - А еще есть возможность довести дальность плавания до четырех с половиной тысяч миль по топливному запасу, если пожертвовать одной запасной цистерной бензина для самолетов... 
Разумеется, корабль в высокой степени готовности никто не стал подвергать тотальным переделкам. Все эти изменения уже не могли касаться ни самого «Кирова», ни его двух строящихся собратьев. Новая версия проекта, получившая в документах обозначение «№ 26-бис» фактически стартовала с закладкой 20 декабря 1936 года в Ленинграде  на заводе № 189 крейсера «Максим Горький», который был модернизирован по схеме Галлера на ранней стадии сборки основного набора корпуса.
Боевой корабль строит не один завод — вся страна. Турбины для «Горького» везли из   Харькова, с турбогенераторного завода, причем, корпуса этих турбин были отлиты в Краматорске. Броню прокатали на Ижорском заводе под Ленинградом, орудия главного калибра отлили  на заводе «Большевик».Оружейный завод имени М.И.Калинина поставил зенитки - 45-мм установки 37-мм и автоматы. Ковровский — пулеметы ДШК. Гребные валы везли из Сталинграда, катапульту и аэрокран собирали на заводе строительно-подъемного и транспортного оборудования имени С.М.Кирова, с завода «Электроприбор» привезли систему  управления стрельбой. Рулевые машины делали в Зеленодольске...


Крейсер «Максим Горький» был спущен на воду 30 апреля 1938 года, и еще почти целый год достраивался на плаву. Швартовные испытания начались 16 апреля 1939 года, а в мае опробованы ГТЗА – еще без винтов. По сути дела, швартовные испытания лишь проверяют, правильно ли собраны ходовые механизмы, не нарушена ли где их соосность.  Потом  — докование, очистка и окраска подводной части, установка винтов, проверка на остойчивость. И только после этого — первый поход. Еще без артиллерии главного калибра, в пределах акватории Кронштадта с выходом в Ботнический залив. Председателем приемной комиссии, оценивавшей качество постройки крейсера, был М.М.Долинин, в сороковом году его сменил капитан 1 ранга М.Ф.Белов.
С середины октября по 1 ноября 1939 года корабль прошел заводские ходовые испытания, совмещенные с государственными. Они проходили на Сескарском и Гогландском плесах в обстановке предвоенного и военного времени, в море корабль выходил в сопровождении эсминца и тральщиков. Испытания показали надежную работу машинно-котельной установки. Скорость полного и максимального хода оказалась выше проектных. Начиная с зимы и по весну 1940 года на крейсере проекта 26-бис «Максим Горький» началась установка и пристрелка систем вооружения. Летом 1940 года – основной круг экзаменов, уже со стрельбой, с пробегами по мерной линии — с целью выяснения фактической максимальной скорости хода
25 октября 1940 года подписанием приемного акта и заключительного протокола испытаний «Максим Горький» получил «добро» на вступление в состав боевой эскадры. За время экзаменов установил несколько личных рекордов: проектная скорость корабля была превышена больше, чем на 1 узел, пройденная дистанция по лагу составила более 9000 миль. Но были и чрезвычайные происшествия. Когда до Ленинграда  1 сентября 1939 года докатилась весть о нападении Германии на Польшу, на заводе был митинг. Прямо на борту завершающего последние отделочные работы в доке «Горького». И после митинга рабочие вместе с командой корабля пошли по трапу на берег. У трапа был часовой, пропускавший народ на берег небольшими группами — с проверкой документов, как полагается по уставу, и на трапе образовалась толпа числом человек до 70. В какой-то момент доски сходней разошлись, и народ с 15-метровой высоты полетел на бетонное дно сухого дока. Будь док заполненным — отделались бы тем, что получили легкие травмы и нахлебались бы холодной воды, а так насмерть разбилось 14 человек, да еще 23 умерли потом в госпитале от тяжелейших травм.
9 декабря 1939 года на борту «Горького» погибли молодой инженер и военпред, которые пошли проверять монтаж цистерны для авиатоплива. Специалисты имели с собой индивидуальный дыхательный прибор, как у подводников, но почему-то воспользоваться им не смогли — и надышались в цистерне парами бензина до смертельного отравления.
4 июня 1940 года во время пробегов на мерной линии выбило на ходу прокладку фланца паропровода в котельном отделении № 4. Пятеро моряков получили тяжелые ожоги  паром.
Все эти несчастные случаи тщательно расследовались с участием органов НКВД - время было непростое, в любом ЧП автоматически сначала подозревались саботаж и диверсия, а потом уж — роковое стечение обстоятельств... Наконец, 12 декабря 1940 года «Максим Горький» был принят в состав флота и получил право поднять военно-морской флаг.
Как только «Максим Горький» покинул завод, на его стапельном месте началось строительство второго крейсера проекта 26-бис - «Вячеслав Молотов». Еще два таких же корабля предназначались для Тихоокеанского флота. Серия стремительно набирала темпы по наращиванию численности, но разразилась война. Постройка двух тихоокеанских крейсеров, заложенных 12 июня и 26 августа 1938 года, затянулась из-за неполной готовности цехов завода №199, задержек поставок с заводов-контрагентов и трудностей военного времени. К примеру, гребные винты пришлось с риском вывозить из блокадного Ленинграда, а валы извлекать из-под развалин завода «Баррикады», который разбомбили немцы в Сталинграде... Кстати, тихоокеанцы из-за войны видимо отличались от балтийцев и черноморцев - вместо универсальных 100-мм пушек на кораблях тихоокеанского флота установили восемь одно-орудийных 85-мм установок 90-К. Из-за отсутствия катапульт и для усиления зенитного вооружения на их месте установили шесть 37-мм автоматов...
Программа военно-морского судостроения, утвержденная Совнаркомом 26 июня 1936 года, предусматривала постройку 15 крейсеров типа «Киров» с последующим базированием восьми из них на Тихом океане, трех — на Балтике, четырех — на Черном море. Но война помешала сбыться этим планам. В строй вошли всего шесть кораблей: по проекту 26 - «Киров» и «Ворошилов», а по проекту 26-бис - «Максим Горький», «Молотов», «Калинин» и «Лазарь Каганович».
2.
Устройство крейсера «Максим Горький», пожалуй, следует рассмотреть в настолько подробно, насколько допускает жанр очерка. Поскольку создание его было самой настоящей вехой в советском боевом кораблестроении. Впрочем, все новшества касались, в основном, оборудования, а корпус был классической сборки — клепанный, с высоким, сильно сужающимся к ватерлинии полубаком, слегка вытянутым по-атлантически  форштевнем и прямой транцевой кормой. На протяжении 61—224-го шпангоутов корпус имел двойное дно. Высота борта на уровне мидель-шпангоута и по кормовому траверзу составляла 10,1 м, на полубаке - 13,38 м. Начальная метацентрическая высота по техническому проекту при нормальном водоизмещении достигала 1,1 м. Погибь верхней палубы — 0,4 м.
Новшества начинались с винто-рулевой группы. Впервые в практике советского кораблестроения нижняя часть полубалансирного руля и кромки гребных винтов у крейсера выступали за основную линию корпуса на 1200 мм. Этакий «длинный хвост» на руле значительно улучшает маневренность, но заставляет быть очень осторожным при маневрировании на мелководье. Хоть и совсем чуть-чуть, а винты и руль торчат ниже «официальной» осадки. 
Живучесть корабля при боевых повреждениях обеспечивалась не только броневой защитой бортов, палубы и траверзов. Тщательно рассчитанное деление корпуса на 19 водонепроницаемых отсеков обеспечивало возможность сохранения положительной плавучести при пробоинах ниже ватерлинии и выравнивание корпуса при возникновении крена и дифферента. Водонепроницаемость достигалась тем, что в прочных переборках от самого днища и вплоть до броневой палубы не было никаких дверей         и люков: хочешь попасть из первого котельного отделения во второе — ступай через верхнюю палубу! Зато при затоплении трех смежных отсеков крейсер мог оставаться на плаву, двигаться, а в некоторых случаях и вести бой.
Восемь отсеков из девятнадцати в середине корпуса занимали ходовые системы, скомпонованные в два автономных эшелона. Главная энергетическая установка крейсера проекта 26-бис «Максим Горький» по размещению и составу была идентичной, крейсерам проекта 26. Она находилась в восьми смежных отсеках в средней части кор того, чтобы одним снарядом никогда не выбило всю энергетику.  Два главных турбозубчатых агрегата номинальной проектной мощностью по 55000 лошадиных сил каждый, размещались автономно в носовом и кормовом машинных отделениях. Турбины были итальянского образца, но собирались на Харьковском электромеханическим и турбогенераторным заводе. Надо сказать, они показали в эксплуатации даже большую мощность, чем те, что итальянцы делали сами.
Носовой  турбозубчатый агрегат работал на винт правого борта, а кормовой — на винт левого борта. Бронзовые трехлопастные винты имели диаметр 4,7 м.
Турбинам для работы нужен пар. А вырабатывали его котлы — водотрубные, шатрового типа, тоже заключенные группами в отдельные водонепроницаемые отсеки. При каждой группе — удвоенный комплекс вспомогательных механизмов. Если что-то выйдет из строя — тут же можно переключить пар на резервное оборудование. Суммарная паропроизводительность котлов — сто шесть тонн в час перегретого («плотного») пара давлением 25 кило на квадратный сантиметр и температурой 325 °С.
Система парообразования была замкнутой - запас питательной воды для котлов пополнялся из испарителей, установленных в котельных отделениях № 3 и № 6. Для обеспечения паром системы отопления жилых кают и кубриков, для бытовых нужд и работы механизмов на стоянке служили два вспомогательных котла производительностью по 6,5 тонн в час. Они располагались в кормовой надстройке, а их дымоходы выводились во вторую трубу вместе с дымоходами главных котлов кормового эшелона.
По сравнению с «Кировым», броня «Максима Горького» была значительно усилена.  Толщину главного броневого пояса и броневых траверзов на 61-м и 219-м шпангоутах увеличили от 50 мм на «Кирове» до 70 мм на новом корабле. Также до 70 мм увеличена была толщина брони передних стенок и крыш башен главного калибра и их барбетов, до 30 мм — горизонтальная и вертикальная защита рулевого и румпельного отделений.
Радиостанцию «Максим Горький» получил стандартную, как у всех кораблей двадцать шестого проекта — системы «Блока2да».  Для светосигнальной и визуальной связи служили пять 45-см прожекторов с жалюзями и многочисленные переносные ратьеры. На всех крейсерах проекта 26-бис устанавливались модернизированные станции звукоподводной связи «Арктур-МУ-М» - для контакта с подводными лодками. Забегая вперед, скажем, что пользоваться этим прибором в боевых условиях «Максиму Горькому» так и не пришлось.
Штурманское оборудование состояло из двух комплектов гирокомпасов «Курс-2», до 20 репитеров, двух одографов «Сперри-Вилье» и курсографа «Курс-И». Имелись также четыре-пять 127-мм (5-дюймовых) магнитных компасов (2 главных и 2—3 путевых), два комплекта вертушечного (гидродинамического) лага «ГО марка III» 2-й модели, два комплекта эхолота ЭМИ-2 с одной парой вибраторов, и чуткий радиопеленгатор «Градус-К» с антенной на первой мачте.
При вступлении в строй на «Максиме Горьком» насчитывалось 56 человек офицеров, 159 старшин и 682 матроса-краснофлотца — всего 897 чел. По мере дальнейшего усиления зенитной артиллерии, установки радиолокационных станций и другого оборудования, штат экипажа вырос: к 1944 году на «Максиме Горьком» служило уже 963 моряка. Когда в кубриках артиллеристов стало тесно, вместо двухъярусных коек пришлось  поставить трехъярусные, а  личные вещи морякам разрешили хранить в пустующем отсеке для складирования агитационных материалов — проще говоря, в газетном шкафу...
Артиллерия у «Максима Горького» была несколько особенная. По Вашингтонскому международному договору 1922 года у легкого крейсера главный калибр артиллерии должен быть 152 миллиметра — шесть дюймов по английской системе классификации пушек. Тяжелым крейсерам приличествовало носить орудия помощнее — до 203 миллиметров или восьми дюймов калибром.  У русских же крейсеров двадцать шестого проекта главный калибр — 180 миллиметров. Ни то ни сё! В результате в традиционные рамки международной классификации «Максим Горький» просто не вписывался — то ли самый мощный по орудийному залпу из легких крейсеров, то ли самый скоростной и легковооруженный  среди крейсеров тяжёлых... Девять этих весьма удачных по конструкции пушек располагались  в трех трехорудийных башенных установках МК-3-180. Боекомплект включал 900 выстрелов — по сотне на пушку — в мирное время и 942 выстрела во время боевых действий.
Система приборов управления стрельбой «Молния-АЦ» с преобразователем координат и гировертикалью позволяла эффективно целиться при стрельбе в штормовых условиях или при крене.  Можно было даже обстрелять и вовсе невидимую цель, если пустить самолет и получать от него данные для наведения.  Командно-дальномерный артиллерийский пост был «подвешен» на мачте на высоте 20 метров над уровнем моря. К слову, у «Кирова» КДП — еще выше — на 26 метрах над водой! А с 1944 года крейсера проектов 26 и 26-бис начали пользоваться и радиолокационными станциями управления огнем.
Кроме 180-миллиметровой артиллерии крейсер нес 100-мм универсальные орудия с горизонтальным клиновым затвором с механизмом полуавтоматики пневматического действия. Досылка патронов - принудительная, пневматическим досылателем.
Зенитная артиллерия дальнего боя всех крейсеров проекта 26-бис состояла из шести 100-мм универсальных установок Б-34, расположенных на кормовой надстройке по три на борт.Для каждого орудия имелось по 300 унитарных патронов. В пере­груз корабли проекта 26-бис принимали 2000 зенитных снарядов.
Зенитная артиллерия ближнего боя была представлена  девятью 45-мм полуавтоматами и четырьмя пулеметами ДШК. Как и на крейсерах проекта 26, система специального управления отсутствовала, управление и целеуказание осуществлялось непосредственно командирами батарей. Дистанция до цели измерялась полутораметровыми дальномерами ДМ-1,5. Во время Отечественной войны балтийские и черноморские крейсера двадцать шестого проекта получали счетверенные зенитные пулеметы системы Виккерса, которые поставлялись по ленд-лизу из Великобритании.
Кроме этого у «Горького» было два трехтрубных торпедных аппарата с шестью торпедами, а также комплект глубинных бомб с оборудованием для их метания, и 160 якорных заградительных мин.
Закидать-то глубинными бомбами чужую подлодку крейсер мог. А вот обнаружить ее в подводном положении — как ни странно, нет.  Станция звукоподводной связи «Арктур-МУ-И» нужна была для того, чтобы «поговорить» - обменяться сигналами с лодками своего флота. Функцию шумопеленгаторной станции эта система выполнять не могла.
Мало самому уметь ставить мины — надо еще и иметь возможность от них спасаться.  Защита от якорных мин обеспечивалась, как и у ко­раблей проекта 26, четырьмя параванами-охранителями К-1, размещенными на те­лежках у барбета 2-й башни главного ка­либра. Идешь по минному полю — цепляешь параваны парой на форштевень. Они движутся рядом с кораблем и подсекают тонкие ниточки минрепов. Мины всплывают, после чего верхнепалубная команда может их расколоть винтовочными пулями, чтобы пошли на дно, не нанеся вреда. Одним из первых на Балтике «Максим Горький"  подвергся процедуре размагничивания, чтобы стать неуязвимым для мин с бесконтактным магнитным взрывателем. Но произошло это уже после того, как однажды крейсеру довелось пострадать от мин.
В тридцатые-сороковые годы для корабля первого ранга не иметь самолетов было, скажем прямо, не вполне прилично. У «Горького» было 2 самолета, взлетающих с катапульты, расположенной промеж дымовых труб. Взлет самолета осуществлялся при развороте катапульты на угол в пределах 60°—120° относительно курса корабля. В походном положении катапульта укладывалась в плоское положение параллельно диаметральной линии корпуса, но самолеты в отсек не убирались — так и стояли на палубных площадках у первой трубы. А чтобы не мешали, им заворачивали назад крылья, специально сделанные складными.
Крейсера проекта 26-бис получили самолеты-разведчики КОР-1 («Корабельный разведчик первого вида»), созданные в таганрогском ЦКБ морского самолетостроения и принятые на вооружение до создания более совершенной машины.  В принципе это — гидропланы: взлетев с корабля, садятся в воду на лыжи-поплавки, и назад на катапульту их надо затаскивать с помощью специального аэрокрана.
3.
27 июля 1940 года «Максим Горький» принял участие в военно-морском параде на Неве в честь Дня ВМФ. Надо сказать, что в это время он еще не состоял официально в составе боевой эскадры и числился проходящим испытательную программу. А к декабрю 1940 года, уже после поднятия боевого флага, совместно с дивизионом новых эсминцев крейсер перешел в Таллинский учебный отряд. Здесь ему было суждено проходить боевую подготовку вплоть до первого залпа Великой Отечественной Войны.
Не пустить врага к Ленинграду! Под этим девизом началась для «Максима Горького» первая боевая операция. Ранним утром в акваторию Финского залива вышли степенные минные заградители под флагом контр-адмирала Д.Д.Вдовиченко, разбились на группы по квадратам ответственности и обстоятельно, аккуратно приступили к работе. С тихим скрипом железных петель раскрылись заглушки их широких минных портов, заскользила по палубным рельсам в серую балтийскую зыбь на тяжких якорных тележках «рогатая смерть». Пройдет несколько часов, и закачаются в толще воды на минрепах лаково блестящие черные шары, каждый из которых способен перебить киль легкого крейсера... 
Чтобы минзагам никто не помешал, в боевое охранение отправлен был дивизион эсминцев  под командованием начальника штаба легких сил Балтфлота капитана 2 ранга И.Г. Святова:  «Гневный», «Гордый», «Стерегущий»... Режут эсминцы форштевнями легкую зыбь, по широкой дуге огибая контур будущего минного поля у подножия маяка Тахкуна, ведут боевое патрулирование. А в отдалении,  следуя переменными курсами, чтобы не попасться под залп вражеской подводной лодки — крейсер «Максим Горький», основная артиллерийская сила отряда.
В 3.35 в 16— 18 милях к северо-западу от маяка эсминец «Гневный» подорвался на мине. Видимо, немецкий минзаг ухитрился здесь раньше побывать!.. Мощный взрыв совершенно искалечил корабль, разорвав его почти пополам — на плаву осталась на некоторое время лишь корма. «Максим Горький» и «Стерегущий» повернули «все вдруг» на обратный курс., выбросив за борт спасательные круги и надувные шлюпки — более ничем помочь экипажу «Гневного» они не могли: минзаги еще работали, патрулирование надо было продолжать.
Но в 4 часа 21 минуту крейсер тоже подцепил мину -  в точке с координатами 59°20' северной широты и 22°00' восточной долготы.
Проекция центра взрыва на корпус пришлась на левый борт около 24-го шпангоута, в двух метрах от киля. Место тонкое... Сокрушающая сила мины перебила киль, разодрала корпус по высоте — вдоль естественных связей обшивки, хлынула в отсеки неудержимая забортная вода... Тут бы крейсеру и конец! Но вышло так, что сохранившиеся стрингера по правому борту не выдержали чудовищной деформирующей перегрузки на изгиб при затоплении носовой части - и переломились. Несколько минут нос держался на паре подпалубных бимсов, но и они не могли не сдать. Тогда  вся огромная баковая часть корпуса оторвалась, и рухнув в воду бортом, стремительно затонула остатком разодранного киля кверху, унося с собой жизни почти сотни моряков...
Зрелище не для слабонервных. От первого до 55 шпангоута нос просто отсутствовал, вместо него — дымящаяся рана с торчащими острыми кусками рваного железа, с хлещущими из разорванных топливных магистралей потоками черного, блестящего соляра, покрывающего море вокруг огнеопасной лаковой пленкой...
Строки ремонтной ведомости «Максима Горького» строги и кратки, как полагается военному рапорту: «Район взрывных повреждений ограничивался 55-й шпацией, переборка на соответствующем шпангоуте имела незначительные разрывы и множественные деформации, Траверзная переборка на 61-м шпангоуте уцелела и сохранила водонепроницаемость. Чтобы устранить дифферент на нос, были затоплены кормовые дифферентные и креновые отсеки, а затем и кормовое подбашенное отделение с погребом хранения боезапаса. С целью недопущения распространения повреждений переборки на 61-м и 83-м шпангоутах силами трюмной команды были подкреплены деревянными упорами".
Это значит — тяжкий труд в полной темноте, по колено в холодной воде, перемешенной с кровью убитых и раненых товарищей, при постоянной готовности задраить за собой последний связующий с миром люк и принять мучительную смерть от удушья или утопления — но не пустить воду дальше. Дивизион живучести «Максима Горького» сделал в то утро невозможное — сохранил свою жизнь и жизнь своего корабля.
Мало выжить в момент подрыва — важно теперь добраться до порта, где можно получить квалифицированную помощь. Непостижимо, но факт: через 10 минут после такого жестокого подрыва «Максим Горький» начал... самостоятельно двигаться! Кормой вперед, скоростью 4 узла, чтобы уменьшить давление воды на изувеченный корпус в районе носового траверза. Но такой способ передвижения почти не давал возможности управляться — крейсер то и дело сваливался на циркуляцию, крен при которой мог бы его и доконать — остойчивость ухудшилась из-за обильных затоплений. Эсминцы, подобравшие часть экипажа несчастного «Гневного», буксировать подбитого товарища не могли — не хватило бы мощности.  Тогда командир пошел на невероятный риск — разрешил попытаться двигаться нормальным порядком, в режиме «малый вперед».  Здесь вся надежда — на крепость траверзной переборки, уже выпученной огромным давлением поступившей в отсек воды.
Надо было добраться до берега как можно быстрее. Начав с четырех узлов хода, «Максим Горький» постепенно разошелся до восьми, потом — до десяти... Скорее, скорее, к спасительным отмелям острова Вормси, где можно будет приткнуться к мели и дождаться спасателей из Кронштадта или Таллина! Сигнальная вахта во все бинокли обшаривала взглядами поверхность моря — трижды замечены были в воде похожие на перископы подводных лодок вертикально торчащие стержни — и трижды изувеченный корабль делал попытку противолодочного маневра, вызывал к орудиям расчеты 100-миллиметровых пушек... К счастью, всякий раз это оказывались лишь фарватерные вешки!
К половине девятого утра «Максим Горький», сопровождаемый эсминцем «Стере­гущий», подошел к юго-западной оконечности острова Вормси. Теперь бы встать на якорь и ждать помощи, но как? Якоря-то вместе со шпилевыми системами вместе с носом оторвало! А кормовой стоп-анкер соскочил с цепи и потерялся в результате сотрясения всего корпуса от взрыва. Чтобы не сдрейфовать на камни по течению, "Максим Горький» нашел мягкую, песчаную отмель и приткнулся к ней, приняв балластную воду в отсеки сразу за поврежденным, так, чтобы опираться на илистую «подушку» в районе 46—70 шпангоутов, а винты и руль держать на относительно глубоком месте.
В 12.40 у Вормси появился лидер эсминцев «Минск» под флагом командующего эскадрой. Адмирал  Вдовиченко осмотрел повреждения крейсера и дал рекомендации по режиму спасательных работ, определил необходимые мероприятия для дальнейшего перехода крейсера в ремонтную акваторию. В помощь поврежденному кораблю был сформирован отряд, который возглавил капитан 2 ранга А.А.Милешкин, державший флаг на тральщике «Шкив».  Со «Шкивом» пришел дивизион тральщиков под охраной эсминцев «Артем» и «Володарский», 5 артиллерийских катеров — морских охотников, а главное - буксир-спасатель «Нептун» и гидрограф «Лоод». Позже в район спасательных работ подтянулся еще буксир «Зарница» с четырьмя тральщиками и транспортом «Кама». «Каме» предстояло забрать боезапас «Максима Горького» - ради безопасности ремонтных работ. Уже к полуночи на «Каму» было выгружено 1200 штук 180-мм полузарядов из погребов 1-й и 2-й башен и 6 боевых зарядных отделений торпед.
Самим крейсером в это время занимался спасатель «Нептун». Его водолазы подвели под пробоину пластырь. Впрочем, традиционный термин тут не вполне подходит: с пробоинами, по сути, во весь нос по инструкции работать не получится. Из нескольких пластырных комплектов был сооружен гигантский «намордник», по иному и не скажешь — и надет так, чтобы по максимуму закрыть разрушенную часть носовой оконечности. Перед переборкой 61-го шпангоута установили бруствер из толстых досок - для защиты от ударов волн. Из бревен, пластыря и парусины собрали некое подобие бака - для уменьшения сопротивления.
В 9 утра «Нептун» завел буксирный трос на корму «Горького». «Зарница» прицепилась с носа. В затопленные отсеки спасатели запустили водоотливные шланги и начали дружно откачивать воду. Через сорок пять минут крейсер подвсплыл и снялся с мели.
Теперь буксиры помогли ему развернуться и отцепились: крейсер должен был сам держаться в ордере охранения, задавая всему отряду темп движения в зависимости от своего состояния. Возглавляли транспортный караван, естественно, тральщики: если уж здесь непонятно сколько и каких мин, без этого нельзя. Головным шел «Шквал»,  его товарищи — строем уступа влево, тралы опущены в воду. За тральщиками, стараясь не выбегать за ширину протраленного фарватера — эсминцы «Стерегущий», «Артем» и «Володарский», затем «Максим Горький» с двумя спасателями, контролирующими его состояние, потом - «Кама» с катерами, а следом — свободные от вахты резервные тральщики.
В 11.58 у банки Лайне «Шквал» подорвался на бесконтактной магнитной мине, которую не подцепишь тралом. Конец его был почти мгновенен, а вместе с ним погибли и экипаж, и командир трального дивизиона, и весь комплект документации на переход. К двум часам отряд вынужден был вернуться к острову, но и здесь не нашел покоя: место стоянки поврежденного крейсера вычислили немецкие самолеты-разведчики... Вот только дюжины бомбардировщиков «Горькому»  сейчас только и не хватало! Однако до вечера пришлось ждать. Ночной переход, по крайней мере, гарантирует от повышенного внимания вражеской авиации!
В 18.00  «Максим Горький» с помощью спасателя вновь отошел от берега начал разворот для выхода из пролива. Через 12 минут отдал буксир и пошел своим ходом. Командир крейсера И.Г. Святов повел отряд не по фарватеру, а вблизи берега, по малым глубинам, имея под килем не более 1,5 м воды. Головным поставили тральщик номер 218, за ним — остальные тральщики, эсминец «Артем», в кильватер ему — «Максим Горький», справа от крейсера — «Стерегущий» и катера, слева — «Володарский», тоже с катерами.
В ночь на 25 июня отряд, наконец, прибыл на Таллинский рейд. Чтобы войти в город, «Нептун» снова впрягся в буксирные концы и помог «Максиму Горькому» войти в Купеческую гавань, к Северному молу. Помогали в этом и два портовых буксира...
Однако Таллин к тому времени был уже прифронтовым городом. Более того — городом под прямой угрозой взятия превосходящими силами неприятеля... Не пройдет и двух месяцев, как 18 августа 1941 года будет принято решение: эскадре оставить город. А пока шла эвакуация мирного населения, раненых из местного госпиталя... Встал вопрос — как быть с кораблем, однозначно не способным воевать и с трудом передвигающимся?
Неужели настанет злосчастный день, когда пролетит, с визгом буравя дымный воздух, над шпилями «Старого Германа» и «Толстушки Марты» первый германский снаряд? И останется только спустить на берег ремонтную партию, обрубить швартовы и последним усилием турбин выползти на глубокое место внешнего рейда. Команду — в шлюпки, если, конечно, найдутся желающие отведать горечь немецкого плена. Кингстоны открыть! И над вечным русским флажным сигналом «Погибаю, но не сдаюсь!» опрокинется влажное и пасмурное эстонское небо...
Это, получается, ради такого конца проделан невероятно сложный путь от Вормси до Таллина? Ради него погиб скромный тральщик «Шквал» со всем экипажем?..
 
4.
Командир крейсера настаивал на попытке перевести поврежденный корабль в Кронштадт. Там — сухие доки, опытные инженеры, не уехавшие еще на фронт квалифицированные мастеровые. Там можно ремонтироваться до полного восстановления боеспособности, не ожидая в любой момент вражеского штурма.
После тщательного обследования повреждений «Максима Горького» офицеры техотдела флота  сделали заключение о возможности такого перехода. Конечно, в сопровождении спасателей и под надежной охраной. Только вдоль берега — там меньше риск нападения немецких подлодок. И с тральщиками!
Для перехода снова был сформирован спасательный отряд. Три эсминца, шесть тральщиков с самыми опытными в Таллине командами, группа катеров-охотников. Ну, и спасательный буксир, конечно, как же в такой ситуации без него! Порт покинули 27 июля, и едва вышли за пределы городского внешнего рейда, как тральщики наперебой стали докладывать, что нашли минное поле. Четыре мины были подрезаны параванами!
Капитан I ранга Святов принял решение — вести отряд с поврежденным крейсером из Нарвского залива в Лужскую губу через мелководный пролив Хайлода. Мины там вряд ли будут, да вот беда — крупные корабли в таких водах испытывают сложности с управлением. А тут — огромный крейсер, который из-за боевых повреждений и так без буксира развернуться не может!
Тем не менее, пролив был преодолен. Ходом до 13—14 узлов, большая скорость грозила опасностью — от напора воды могла разрушиться переборка 61-го шпангоута, принимавшая на себя все удары неласкового  заштормившего осеннего моря...
В 20.00 кронштадский буксир КП-1 встретил отряд на Большом рейде и провел израненный корабль в ворота гавани. Здесь уже трое суток рабочие готовили док имени Велещинского к приему крейсера, который из-за обширных деформаций было невозможно поставить на кильблоки обычным способом. Пришлось ударными темпами сконструировать и собрать из дерева и металла особое доковое ложе, оставляющее свободный доступ ремонтной партии к месту работы.
Выполнять срочные восстановительные работы поручили заводу № 189 — тому самому, на котором крейсер строился. В Кронштадт тем же вечером прибыла группа специалистов завода под руководством главного инженера В.С.Боженко. Он и разработал алгоритм дальнейшего ремонта.
На стапеле завода рабочие монтируют для крейсера новый нос. Начиняют всем необходимым оборудованием, полагающимся по штату. Спускают на воду и отправляют в Кронштадт на буксире. Тем временем в Кронштадте происходит зачистка повреждений, удаление деформированных и перебитых частей основного набора корпуса корабля, восстановление внутреннего оборудования поврежденных отсеков, замена коммуникативных систем — паропроводов, топливопроводов, электрокабелей. Генеральный конструктор проекта А.Й. Маслов схему ремонта одобрил, взяв предварительную консультацию у профессора-кораблестроителя, ученика знаменитого Крылова - академика Ю.А. Шиманского.
Восемь дней в доке мастеровые правили деформации, вырезали деструктурированные адским пламенем взрыва клочья обшивки, определяли места стыковки корпуса с будущим новым носом. Переборку на 61 шпангоуте пришлось чуть не целиком вырезать и заменить - «усталость металла» при сверхнагрузках перехода сделала ее ненадежной. После этого «Максим Горький» вышел из дока и был пришвартован к стенке Морского завода.
3 июля на восточном стапеле завода № 189 начали сборку носовой оконечности крейсера, для которой удалось использовать отливки форштевня, клюзов и судовое оборудование недостроенных крейсеров следующего проекта — номер 68. Работы велись круглые сутки, по 8 часов без пересменки — завод уже испытывал дефицит рабочих кадров, немало народу было мобилизовано, а кто-то, отказавшись от брони, успел уйти на фронт добровольцами. Четыреста мастеровых работали на монтаже для «Максима Горького» нового носа, и изготовление заново всех «ампутированных» взрывом частей заняло всего две недели.
18 июля 150-тонную конструкцию носовой оконечности спустили на воду, для остойчивости наполнив 120 тоннами водяного балласта. В полупритопленном виде, придерживая в нормальном положении мощным плавучим краном, ночью с 20 на 21 июля перевезли в Кронштадт и на тех же спусковых салазках, на которых она стояла в эллинге завода, закрепили в доке. Выкачали балласт. Затем заполнили док водой и ввели туда крейсер, после чего осушили док. Посуху краном подтянули к корпусу нос, началась стыковка.
Работа эта требовала высочайшей точности. А город меж тем уже начал подвергаться налетам вражеской авиации. Чтобы ни единой искрой сварочного аппарата, ни единым отсветом каленой заклепки не выдать место ремонта, над доком соорудили из нескольких слоев толстой парусины светонепроницаемую пелену — этакую палатку с корабль размером.
Коль скоро ремонту предстояло все равно быть долгим и трудным, его объединили с некоторыми модернизационными работами. Заменили деформированный на мели у Вормсе левый гребной винт, выправили погнутый правый. Провели размагничивание корпуса. Убрали катапульту: толку от невооруженных самолетов, как выяснилось, в бою немного, разве что — разведка, а артиллерии катапульта мешает. Убрали 45-мм зенитные орудия, а на их месте установили десяток более современных 37-мм автоматов.
Вместо намеченных профессором Масловым трех месяцев на восстановление «Максима Горького» было потрачено всего 43 дня. Но это, воистину, был адский труд... Бывало, что сварщиков и клепальщиков под руки выводили из отсека, бывало, что инженеры — и те падали в обморок от усталости. К тому же начал уже сказываться дефицит продовольственного пайка. Но корабль был к бою готов, а это — главное...
 
5.
 
18 августа четыре буксира ввели крейсер "Максим Горький» в Лесную гавань. А на следующий день город бомбили — и артиллеристы корабля записали на свой счет первый сбитый «Хейнкель».
В ночь на 24 августа пришел приказ из штаба флота — перебазироваться в Ленинград. Крейсер был включен в систему артиллерийской обороны города, и 4 сентября со стоянки в Хлебной гавани его артиллерия впервые открыла огонь по наступавшим в районе Белоострова финским войскам. Затем «Максим Горький» поучаствовал стрельбой из главного калибра в отражении сентябрьского штурма Ленинграда.
С 7 по 17 сентября, в период наиболее напряженных боев, он систематически обстреливал наступавшие вражеские войска в районе Красное Село - Тайцы. 11 сентября корабль открывал огонь главным калибром 10 раз, выпустив 285 снарядов по немецким войскам.
С 12 сентября 100-мм орудия крейсера ежедневно открывали огонь по немецким самолетам, бомбившим порт. К середине месяца линия фронта настолько приблизилась к городу, что артиллерия противника получила возможность вести огонь прямой наводкой по неподвижному кораблю, запертому в гавани в центре осажденного города.
16 сентября в надстройку «Максима Горького» попал первый немецкий 127-миллиметровый снаряд. На следующий день — еще четыре. Подводных пробоин, к счастью, не было, а то, что попало выше ватерлинии, сдержала броня, но 7 моряков были убиты а 28 ранены.
Чтобы корректировать огонь своей артиллерии по кораблям, немцы в этот день в районе Красного села подняли аэростат с наблюдателями. Артиллеристы «Максима Горького» сделали по нему несколько выстрелов, после чего аэростат взмыл вверх и по ветру уплыл далеко за линию фронта. Видимо, привязной трос был перебит...
21 сентября в крейсер попали три тяжелых снаряда. Результат - девять убитых, семеро раненых в экипаже, разбит ходовой мостик, уничтожен нактоуз. Стало ясно, что пора менять стоянку: здесь, чего доброго, еще разделишь судьбу порт-артурцев, которые в далеком 1904 году при осаде города японцами не могли сменить место стоянки — и все как один погибли под обстрелом штурмовых орудий. 
Командовал «Максимом Горьким» в то время капитан 1 ранга А.Н. Петров. Он отправил в штаб эскадры просьбу разрешить перейти на другое место и получил «добро». Поскольку слишком крупный для Хлебной гавани крейсер не мог развернуться в акватории порта, то он задним ходом, без помощи буксиров, против течения, прошел Морским каналом и укрылся в Гутуевском ковше, затратив на переход и швартовку всего 20 минут. К слову, в мирное время базироваться в Хлебной гавани или в Гутуевском ковше, да еще и маневрировать тут крейсерам просто запрещено — тут и миноносцу времен Первой Мировой тесновато будет!!!
Впрочем, в Гутуеве «Максим Горький» пребывал недолго: 23 сентября его отозвали в ремонт. На все тот же завод № 189.  После ремонта крейсеру был определен дежурный пост вблизи устья Фонтанки. 22 и 24 октября противник обстреливал неподвижный корабль, и поэтому в дальнейшем при выполнении ответных стрельб командир крейсера старался снова менять позицию.
1 ноября противник прорвался к поселку Володарского.  «Максим Горький» четыре раза  открывал огонь по германским позициям,  а обстрел из 180-миллиметровых орудий для пехоты страшен... Немцы отступили, закрепившись на плацдарме за пределами дальности обстрела крейсерских пушек.
22 сентября немецкий снаряд впился в палубу перед первой артиллерийской башней, пробил верхнюю палубу и взорвался «этажом» ниже — на броне. И хотя дальше броневой палубы повреждения не распространились,  место стоянки снова пришлось менять: пристрелявшийся противник все равно не даст здесь жизни!
Враг рвался все ближе к осажденному городу. 29 ноября впервые позиции противника обстреливали уже из 100-мм орудий крейсера. 20, 23 и 25 декабря его артиллерия открывала огонь по узлам сопротивления немцев, содействуя контратакующим войскам 42-й армии. Последние в 1941 году залпы «Горького» прозвучали 27 декабря...  
Топлива в блокадном городе было так же мало, как и хлеба. 28 ноября 1941 года Военным советом Балтфлота было принято решение: нефть на стоянках не выдавать, котлы топить только вспомогательные — углем. Заготавливать силами команд дрова. На борту держать только неприкосновенный аварийный запас — по 60 т мазута...
Зима обещала быть страшной... Паек сокращен до предела. Для утепления внутренних помещений крейсера верхнюю палубу покрыли толстым слоем шлака, подволоки подшили фанерой, на люки и входы сде­лали тамбуры. В целях маскировки борта и надстройки покрасили белилами.
Все стоявшие на Неве и в ее притоках корабли были объединены в боевые группы, и «Максим Горький» возглавил одну из них — ту, что базировалась в ленинградском торговом порту. На зимний период ему установили оперативную готовность 6 суток, в постоянной готовности он должен был иметь одну башню главного калибра.
21 января немцы подбили снарядом одну из его 100-миллиметровых пушек. Погиб расчет. Но было не до ремонта: враг взял Воронью гору, надо было вести контрбатарейную борьбу. 8 и 9 февраля «Максим Горький» обстреливал батареи противника на Вороньей горе, израсходовав 29 180-мм снарядов.
 
6.

Если когда-нибудь судьба приведет вас, читатель, в питерский Военно-морской музей, остановитесь на мгновение у карты военных действий времен блокады. Линия фронта покажется вам состоящей из цепочки дуг разного диаметра, выпуклой частью обращенных в «немецкую» сторону...  И рельеф местности здесь практически не при чем! Удаленность этих дуг от центра города соответствует дальности стрельбы орудий кораблей Балтфлота, стоящих на Неве. Вот здесь, в районе самой большой дуги, враг приблизился к зоне досягаемости 305-миллиметровых пушек «Марата» - и дальше уже не двинулся. Здесь подошел ближе — значит, подступы к северной столице защищал эсминец.  Есть собственная дуга на линии фронта и у «Максима Горького»...
С 28 марта по 30 апреля 1942 года немцы  приступили к осуществлению так называемой операции «Айсштосс» - проще говоря, к плановому уничтожению кораблей Балтийского флота, защищающих Ленинград.
4 апреля «Максим Горький» подвергся массированной бомбардировке с воздуха.  Пять фугасов разорвались на стенке в 5—7 м от борта в районе 2-й башни, а один — в воде, в 3—4 м от правого борта напротив боевой рубки. Однако крейсер отделался незначительными повреждениями. На следующий день налет повторился, и опять без особых результатов для Люфтваффе. 22 апреля крейсер снова обстреливал батареи противника в районе Лигово. А через двое суток наступил страшный для флота день.  24 апреля «Максим Горький» атаковали 12 бомбардировщиков — пикирующих «Юнкерсов-87». Потом подошла еще десятка «Ю-88» в сопровождении эскадрильи «Мессеров». А из радиорубки командиру, каперангу Петрову, было доложено, что где-то поблизости от корабля сидит немецкий шпион-корректировщих, и через портативную рацию шлет самолетам указания, как выйти на цель. И целью они считают крейсер!  
Впрочем, когда на тебя градом сыплются фугасы — не до поисков шпионов! Более 150 бомб и 50 снарядов разорвались, как говорят военные, «в зоне накрытия». Это значит, что прямых попаданий нет, но близкие разрывы сотрясают корпус, бомбы рвутся на воде и над палубой летают огненные вихри осколков, убивая и калеча зенитчиков у пушек. Трое моряков погибли от осколочных ранений, пятерых пришлось срочно свозить в береговой госпиталь — иначе смерть грозила и им.
Транспортному пароходу, стоящему на якоре впереди «Максима Горького», повезло меньше: фугас угодил ему прямо в палубу, вызвав пожар. Пришлось посылать транспорту в помощь собственную ремонтно-спасательную партию. Но хуже всего было то, что бомбардировщики подожгли береговой склад с резервом боезапаса для минных заградителей. Если бы он рванул — от половины города ничего бы не осталось! Тут уж помогать портовым пожарным бороться с пламенем пошли все свободные от вахты моряки крейсера.
Сменить бы снова стоянку, да вот беда: Нева была еще скована льдами, без ледокола не перейдешь. И ледокол даже есть, только он без топлива сидит! Пришлось до поры оставаться на старом месте, и беда себя долго ждать не заставила: 27 апреля рядом с крейсером разорвалось 15 авиабомб и около 100 снарядов, осколки которых сделали множество мелких пробоин в бортах. Особенность таких повреждений в том, что металл повреждается и деструктурируется энергией взрыва на большой площади, на вид осколок — пустяк, если пробоина не подводная, а на деле — всю плиту обшивки менять!.. А гидродинамический удар от разрыва бомбы в воде наносит внутренним конструкциям корабля что-то вроде контузии. В данном случае от сотрясений вышли из строя большинство радиоприемников и передатчиков, сбились дальномеры, дал трещину паропровода котел № 3, отломилась лапа турбины низкого давления носового ГТЗА... А мелких проблем, типа полопавшихся плафонов освещения в отсеках, было просто не счесть! В ремонт? Но под атакой с воздуха завод не сможет принять корабль. Только когда стемнело и самолеты ушли, крейсер перевели к достроечной стенке завода № 196. Кстати, при этом ремонте крейсер получил еще и дополнительные зенитки — три 37-мм автомата.
В этот день зенитчики «Максима Горького» сбили еще два пикирующих «Юнкерса»...  При отражении налетов авиации противника крейсер израсходовал только в апреле 504 100-мм, 1377 37-мм снарядов и 2181 12,7-мм патронов.
В мае — июне 1942-го крейсер поддерживал своим огнем Невскую и Приморскую оперативные группы Ленинградского фронта, в августе стрелял по батареям противника в районе совхоза «Беззаботное»... Всего за 1942 год главный калибр крейсера провел 9 боевых стрельб, выпустив по немцам 86 180-мм снарядов.


Зимой 1942/43 года были капитально отремонтированы турбогенераторы, дизельные генераторы, проверена подвижность башен главного калибра и частично заменена на них броня.  Всю верхнюю палубу крейсера покрыли дополнительными броневыми плитами толщиной 30 — 37 мм в два слоя.
Дополнительная броня много весит. В данном случае палубный панцирь имел суммарный вес больше, чем 225 тонн, и «Максим Горький» должен был слегка просесть ниже естественной ватерлинии и несколько потерять в скорости хода. Но ведь на артиллерийской позиции в обороне города не требуется вести маневренные бои, а значит, скоростью пока можно и пожертвовать. Настанет время, когда флот вырвется из блокады на оперативный простор — и тогда «бронежилетку», предназначенную для защиты от самолетов на стоянке, можно будет легко демонтировать...
Летом «Максим Горький» участвовал в контрбатарейной борьбе: 9 июля с позиции у завода «Судомех» и 17 августа от Железной стенки торгового порта крейсер обстреливал батареи фашистов в районе населенных пунктов Знаменское и Коркули, израсходовав 106 снарядов главного калибра.
7.
В январе 1944 года, накануне операции по снятию блокады Ленинграда, крейсер был включен в состав 2-й группы морской артиллерии. Корабли должны были разрушать узлы сопротивления, командные пункты, склады противника. 13 и 14 января орудия главного калибра «Максима Горького» произвели несколько выстрелов по вражеским укреплениям. Но основной удар  крейсер нанес немцам на следующий день: 276 снарядов обрушили его орудия на позиции неприятеля. Чтобы читатель мог представить себе масштабы обстрела, заметим, что в сумме эти снаряды весят 27 тонн. Почти три тысячи килограммов пороха, раскаленных осколков, огня и смерти на голову врага!
С выходом наших войск на ближние подступы к основным узлам сопротивления немцев — Красное Село и Ропша на крейсера 2-й группы была возложена задача массированными огневыми ударами по площадям, чередующимися с методическим прицельным огнем с применением удаленных ориентиров, парализовать пути сообщения отходившей петергофско-стрельнинской группировки противника, уничтожать скопления его живой силы и техники.
За время проведения операции крейсер выпустил по врагу 701 снаряд главного калибра.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 марта 1944 года «За образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом личным составом доблесть и мужество» крейсер «Максим Горький» был на­гражден орденом Красного Знамени.
За время блокады крейсер «Максим Горький» выполнил 126 боевых стрельб, выпустил 2300 180-мм снарядов. Отражая налеты вражеской авиации, его зенитчики сбили пять самолетов.
Любая война тяжела сама по себе. Но время нам вспомнить о том, что немецкая блокада Ленинграда не напрасно получила в Нюрнберге, когда нацистских главарей судили за развязывание войны и ведение ее сверхжестокими методами, статус «преступления века» - геноцида. Блокада была сознательно нацелена на полное вымирание города. Да, конечно, бойцы Красной Армии и моряки на боевых кораблях Балтфлота получали хлебный паек почти вдвое больший, чем мирные горожане. Но воевать на таком пайке?..
Во время блокады на борту «Максима Горького» не погиб от голода ни один моряк, хотя ослабло и заболело авитаминозами или дистрофией абсолютное большинство экипажа. Секрет выживания команды крейсера кроется... в тех самых немецких обстрелах, которые  В чем секрет такого феномена? Как ни странно — в тех самых жестоких обстрелах и авианалетах, которым подвергался крейсер в условиях обороны города. Германские бомбы и снаряды глушили рыбу в Неве. И в ближайшую же передышку на воду спускались шлюпки и катера, из парусины и брезентовых чехлов шились широкие сачки, зимой матросы дежурили у пробитых во льду пробоин... Команда тралила всплывшую невскую корюшку и сдавала на камбуз. Помогали рыбой и береговому госпиталю, где лечились раненые товарищи, подкармливали и ближайший детский сад. Весной за набережной моряки нашли небольшой газон. Гражданское население помогло с семенами — и на газоне посадили самый настоящий огород с капустой. Уха на рыбном бульоне из этой капусты, куда шла и сама капуста, и ботва, и кочерыжки, и хряпа — покровные листья, считалась в Ленинграде деликатесом. Тем и держались... 
 
 
8.
После снятия блокады и выхода флота на оперативный простор  крейсер надолго успокоился в ремонте — требовалось устранить все последствия боевых повреждений, удалить навесную бронезащиту, перебрать ходовые системы. Все-таки качество ремонта в условиях блокады полноценно обеспечить невозможно, и теперь стояла задача спасти корабль от лавинообразного нарастания комплекса «вторичных повреждений», когда коррозия ест сварные швы на заделанных пробоинах, механизмы выходят из строя от глубокой деструкции подвергавшегося сверхнагрузкам металла, разлаживаются от последствий взрывного сотрясения приборы... Во время боев за Кенигсберг крейсер был включен в группу кораблей артиллерийской поддержки сухопутных войск, но принять участие в больших боях до конца войны ему больше не довелось. 
После Победы «Максим Горький» возглавил Южную эскадру Балтфлота, базирующуюся на  Лиепаю и Балтийск — бывший немецкий порт Пиллау. В октябре 1946 года крейсер с пятью эсминцами находился в море на учениях, а 7 ноября 1947 года навестил родной Ленинград, чтобы принять участие в параде в день тридцатой годовщины Октябрьской революции.
 
В пятидесятом году на подмосковном аэродроме в Тушино нарком советских ВМС адмирал Кузнецов наблюдал авиационный праздник. И испытатели КБ Камова показали адмиралу почти цирковой трюк: на плац выехал грузовик. И тут с небес раздалось тонкое стрекотание, словно под облаками завелся мотоцикл, и прямо в кузов автомобиля снайперски точно приземлился чудной аппарат. Пара огромных «лыж», открытая всем ветрам «рама» без кабины для пилота, а прямо над головой лётчика – два винта, в противофазе стригущие воздух тонкими лопастями…
- Раз на машину сел, стало быть, сможет сесть и на палубу! – решил Кузнецов. Так во флот пришли вертолеты.
В декабре 1950-го "Максим Горький» первым на Балтике получил корабельный вертолет типа Ка-10. Первая посадка на корабль проходила в присутствии главного конструктора  вертолетного КБ Н.И.Камова.
Площадку для взлета и посадки небывалого аппарата разметили на свободном месте палубы юта. Нанесли белый квадрат размерами 7x7 м, нарисовали посадочный круг. Сам вертолет со снятыми лопастями установили на шкафуте у среза полубака. Кстати, выяснилось, что в отличие от самолетов, вертолеты не мешают артиллеристам при стрельбе из главного калибра. Правда, однажды при взлете винтокрылая машина «отстригла» винтами часть кормового флагштока, но сама при этом в воду не упала.  Эксперимент был признан удавшимся и... найдите в наши дни в любом флоте мира хоть один строевой крейсер, у которого нет вертолета!
17 февраля 1956 года корабль прошел детальное обследование технической комиссией флота. И хотя адмиралы и инженеры, в большинстве своем бывшие фронтовики-блокадники, нашли его состояние «допускающим дальнейшую боевую службу с условием модернизации и своевременных ремонтов», руководитель советского государства Никита Хрущев велел списать «Максима Горького». Хрущев в новом противостоянии делал ставку на подводные силы, считая крейсера чуть ли не лишними в составе великого флота, и его абсурдные решения поставили крест на судьбе многих победителей...
Выведенный из состава флота, 18 апреля 1959 года «Максим Горький» поднял флаг в последний раз. А нам остались лишь  фотоальбом в фондах Морского музея да память, которой не будет конца.