Приложение 1. Scagerrak

ДЕНЬ НАСТАЛ
 
                                    
     1.
 
Свора псов, ты со стаей моей не вяжись,
В битве равных – за нами удача,
Волки мы, хороша наша волчая жизнь,
Вы собаки, и смерть вам собачья.
В.Высоцкий.
 
Шел 1916 год, второй год мировой войны.
В конце холодной северной весны, 31 мая, около двух часов пополудни, на траверзе пролива Скагеррак в Северном море британский легкий крейсер «Галатея» обнаружил на горизонте широкую ленту грязно-бурого дыма. На поверку оказалось, что этот дым исходит из короткой закопченной трубы небольшого датского парохода «У-Фьорд», медленно дрейфующего по течению с застопоренными машинами.
Пароход стравливал пары прямо посреди моря. С чего бы это?..
Любого нейтрала, находящегося в зоне боевых действий, разведчик должен непременно досмотреть. Хотя бы для того, чтобы убедиться в его нейтральности и благонамеренности. Исключить, например, участие обнаруженного транспорта в военной контрабанде. Удостовериться, что он не ведет разведку для неприятеля, не ретранслирует шифрованных шпионских радиосообщений, или не занят на секретных перевозках...
Поэтому «Галатея» немедленно поспешила на пересечку курса подозрительного датчанина.
Дистанция до застопорившего ход транспорта составляла уже около 80 кабельтовых, и легкий туман немного мешал маленькому крейсеру наблюдать за пароходом. Но все же английский сигнальщик сумел разглядеть, что над загроможденной какими-то ящиками и контейнерами широкой палубой сухогруза торчит... лишняя мачта! Короткая, чуть наклоненная однодревная стеньга, словно растущая из светлой кормовой надстройки. Торчит и покачивается немного не в такт с остальным рангоутом.
Не померещилось ли?
Но стоило британскому кораблю еще немного приблизиться, как на горизонте с юго-восточных румбов показались все новые и новые ленточки дымовых шлейфов. А из-за высокого черного борта датского судна стремительно вылетела серая тень крупного эскадренного миноносца, и, прижимаясь к острой свинцовой волне, ринулась навстречу «Галатее».
Оказывается, буквально за несколько минут до того, как «У-Фьорд» был замечен англичанами, его уже остановили и начали досматривать немцы - легкий крейсер «Эльбинг» и несколько эсминцев из состава разведки Гохзеефлотте.
Теперь, оставив в покое злосчастный пароход, они устремились в атаку на «Галатею», представлявшую собой в этой ситуации более чем лакомую жертву...
В этом было не только их право и долг, но и их ошибка.
Даже поверхностное наблюдение с опознанием до класса говорило о том, что перед немцами - разведчик, работающий в первом эшелоне крупного соединения. Если не успеть уничтожить британский крейсер до того, как его радисты выйдут в эфир, на поле боя неизбежно появятся те, для кого он ведет наблюдение в этих водах – от многочисленной эскадры легких сил до железной колонны мощных дредноутов. А шансов на успешную торпедную атаку против быстроходного скаута всегда немного...
Вахтенные журналы сохранили для нас точное время первого выстрела, 14 часов 28 минут. «Галатея», отворачивая с линии вероятного пуска торпед, сцепилась в артиллерийской дуэли с германским эскадренным миноносцем «В -109». Потом к перестрелке подключился и «Эльбинг», выскочивший навстречу англичанке из дымки, низко стелющейся над волнами.
И почти сразу же его 150-миллиметровый снаряд поразил британский крейсер под основание первой мачты. Рубка у таких крейсеров не защищена бронёй, командный состав находился непосредственно на мостике, и офицерам «Галатеи» несказанно повезло, что этот снаряд не разорвался.
- Меня едва не сбросило за борт, - утверждал впоследствии в своем рапорте находившийся на полубаке «Галатеи» коммодор Александер-Синклер.
«Галатея» вышла в эфир, призывая соратников к месту разгорающейся битвы:
-  По пеленгу OST-SUID-OST замечены два неприятельских крейсера.
"Эльбинг» тоже просигналил своим.
И за сотни миль от этого туманного клочка Северного моря, в береговых штабах адмиралы обеих воющих сторон переставили цветные фишки на карте, констатировав факт обнаружения легких сил противника. 
И никто в штабах еще не знал, что первые доклады возвестили о начале самой кровопролитной морской битвы в этой войне...
Со всех румбов наплывали дымы. К месту короткой, но жаркой и пока почти безрезультатной схватки спешили авангардные соединения британского Грэнд-Флита и германского Гохзеефлотте. Час, которого полвойны с нетерпением ожидали в обеих державах, настал.
…А злосчастный «У-Фьорд» поспешил воспользоваться моментом, когда его преследователи занялись борьбой друг с дружкой, и потихоньку поднял пары.
Не пройдет и полчаса, как он осторожно растворится в белесых клочьях тумана над размытым северным горизонтом. Его роль - роль перста судьбы, случайно завершившего сведение двух великих флотов на поле битвы - была уже сыграна, и теперь пассивный свидетель события спешил убраться подобру-поздорову...
 
2.
 
Целуя знамя в пропыленный шелк,
И выплюнув в отчаянье протезы,
Фельдмаршал звал: «Вперед, мой славный полк,
Презрейте смерть, мои головорезы»
В.Высоцкий.
 
В сущности, этого дня давно ожидали и в Англии, и в Германии. Но, пожалуй, никто из высшего флотского командования воюющих сторон не предполагал, что все произойдет именно так.
«Владычицу морей» Британию серьезно беспокоила возросшая весной 1916 года активность германского флота, и в особенности - линейных крейсеров из Первой разведывательной эскадры под флагом вице-адмирала Ф.Хиппера. Не далее как в конце апреля это великолепно подготовленное соединение вновь заявило о себе, подвергнув обстрелу британское побережье в районе Лоувстофта и Ярмута. Тем самым немцы в очередной раз подтвердили уязвимость неприятельской обороны и фактическую неспособность Грэнд-Флита обеспечить «полную безопасность вод Королевства», как того требовали депутаты в Палате Представителей.
Главнокомандующий британскими морскими силами Метрополии, вице-адмирал Дж.Джеллико вынужден был разработать особый сценарий разгрома германского флота, основанный на стереотипности действий противника. Главной базой своих линкоров Джеллико сделал Скапа-Флоу - огромную естественную бухту на Оркнейских островах, у Северных берегов Шотландии, удаленную от большинства оживленных коммуникаций, но практически незащищенную от проникновения неприятельских подводных лодок. А мобильная группа линейных крейсеров под командованием адмирала Дэвида Битти и эскадра быстроходных сверхдредноутов типа «Куин Элизабет» под флагом Эван-Томаса были «расквартированы» в старой главной базе флота - в Росайте.
Согласно плану Главнокомандующего, как только немцы вновь посягнут на британское побережье, ударно-разведывательные мобильные эскадры из Росайта перехватят их и истребят. Или, по крайней мере, надолго свяжут боем. А если на содействие авангарду Хиппера явятся линейные силы Гохзеефлотте, к месту боя оперативно подтянутся дредноуты, заранее выдвинутые из Скапа-Флоу, чтобы подавить врага численным превосходством и мощью артогня.
Джеллико всерьез рассчитывал на нелегкую, но, по возможности, быструю победу, исходя из реального соотношения сил в Северном море. Действительно, его двадцати восьми линкорам-дредноутам и девяти линейным крейсерам немцы могли противопоставить только шестнадцать дредноутов и пять линейных крейсеров. Разведку для Джеллико вели 26 легких крейсеров, а для немецкого главнокомандующего вице-адмирала Р.Шеера - только одиннадцать. Причем, многие немцы уступали британским «коллегам» по мощности вооружения. По численности эсминцев Грэнд-Флит также находился в преимуществе...
Немецкое военное руководство тоже не сидело, сложа руки. Германия имела собственный план обеспечения себе господства в Северном море. Согласно расчетам вице-адмирала Р.Шеера, линейные крейсера Хиппера должны были в который уже раз атаковать стратегические объекты на восточном побережье Англии и вызвать на бой авангардные соединения Грэнд-Флита. В погоне за собой Первая Разведывательная эскадра рассчитывала оттянуть врага от опорных пунктов на британском берегу и подвести прямо под дула тяжелой артиллерии линкоров Гохзеефлотте.
В случае удачи этого плана линейно-крейсерская эскадра Битти должна была потерпеть жестокое поражение еще до того, как главные силы англичан прибудут к месту схватки и вступят в бой. Уничтожить одно из наиболее ценных соединений противника без потерь со своей стороны означает изменить соотношение сил на море в свою пользу. Причём, серьёзно изменить…
На случай провала основного сценария, Р.Шеер предусмотрел резервный вариант развития событий. Если бы оперативная обстановка не позволила совершить налет на британские берега, эскадра Хиппера при поддержке линкоров и старых эскадренных броненосцев должна была выйти к датскому побережью в районе северо-западной части Ютландского полуострова, продвинуться к северу примерно до траверза пролива Скагеррак и начать там охоту за одиночными британскими транспортами. Естественно, что на это британцы отреагируют выходом в море своих «защитников коммуникаций» - все тех же мобильных крейсерских отрядов. С этого момента вступает в действие первый вариант плана - с той лишь разницей, что координаты генерального боя будут совершенно иными. Кстати, более выгодными для немецкой стороны.
К тому моменту, когда громоздкая колонна Джеллико доберется до Скагеррака, крейсера Битти почти наверняка будут уничтожены. А затем можно будет заняться истреблением отдельных британских линейных дивизионов - по мере их прибытия к месту битвы. А коль скоро англичане будут предусмотрительны и явятся в сомкнутом строю, удобном для атаки врага всей огневой мощью линейного кильватера, у Гохзеефлотте всегда останется шанс отступить к Вильгельмсхафену, нанеся противнику потери при бое на отходе. Естественно, что роль арьергарда при этом отступлении будет играть все та же Первая Разведывательная эскадра...
Таковы были планы сторон. И, словно сговорившись, оба адмирала рассчитывали, что основная роль в формировании тактического рисунка боя будет в этом сражении принадлежать линейным крейсерам. Такова судьба авангарда - первыми вступать в бой и последними выходить из него.
Война внесла свои коррективы в штабные расчеты, переписала набело оба плана и в изменившихся обстоятельствах неизменным оставила только это традиционное положение...
 
3.
 
                                         Перед сражением каждая минута тянется
                                         вечно. Но приходит время первого
                                         выстрела - и мы жалеем о том, что час
                                         состоит всего из шестидесяти минут.
                                                        Э.Четфильд.
 
30 мая 1916 года в 18 часов по Гринвичу дешифровщик из «сорокового  кабинета» британского Адмиралтейства доложил Первому Лорду, что перехвачена германская радиотелеграмма, содержащая приказ о подготовке Гохзеефлотте к боевому походу.
Сорок минут спустя в Скапа-Флоу на длинную стеньгу «Айрон Дюка» - флагманского дредноута вице-адмирала Джеллико, - взвился флажный сигнал:
   - Всем вверенным мне силам: быть готовыми к выходу в море!
Это значит - за пару часов собрать всех моряков, ушедших в увольнительную на берег, закончить мелкий ремонт и приемку последних запасов, развести пары... О том, что британские дредноуты ранее полуночи смогут выдвинуться на внешний рейд Скапа-Флоу, и думать не приходилось.
Тот же приказ в виде кодированной радиограммы вскоре достиг чутких антенн «Лайона» - флагмана крейсерских сил, стоявших в Росайте. И через час адмирал Битти доложил Джеллико, что его оперативная группа в составе шести линейных и двенадцати легких крейсеров готова покинуть свои стоянки.
Здесь же разводили пары сверхдредноуты Эван-Томаса. Огромные, вооруженные артиллерией калибром 381 мм., они производили на стоянке впечатление тяжелых и медлительных неповоротливых монстров. Но это - для мирных горожан, тех, кто никогда не видел сверхлинкора на полном ходу. Пятая эскадра Грэнд-Флита не случайно была придана в качестве артподдержки группе быстроходных линейных крейсеров. Эскадренный ход у этих страшных кораблей был не менее 24 узлов, что для линкоров той эпохи результат просто великолепный.
А еще несколькими сутками ранее из Гарвича тайно выбрался в море дежурный дивизион подводных лодок. Субмарины должны были развернуть сторожевую цепь на подходах к Доггер-Банке, на полпути по предполагаемому маршруту флота противника.
Около 22 часов, с санкции Первого Лорда Адмиралтейства, Джеллико дал «добро» на выход в море.
Первыми выдвинулись базировавшиеся в Инвенгордоне линейные крейсера эскадры контр-адмирала Горацио Худа – «Инвинсибл», «Инфлэксибл» и «Индомитэбл». За ними потянулись к портовому створу восемь устаревших броненосных крейсеров Арбентнота во главе с «Дифенсом». Далее шли дредноуты Второй эскадры Грэнд-Флита, также стоявшей в Инвенгордоне.
А в Росайте тем временем выбрали якоря стремительные «кошки Фишера» - «Лайон», «Тайгер», «Принцесс Ройал» и «Куин Мэри».
Впереди соединения Битти строем развернутого фронта шли три разведгруппы - по четыре легких крейсера в каждой. За «кошками» тяжело резали высокими форштевнями крупную зыбь линейные крейсера «колониального заказа» - «Нью-Зилэнд» и «Индефатигэбл». Вдвоем: третья представительница серии, «Аустрэлиа», накануне угодила в аварию и надолго успокоилась в ремонте.
А в пяти милях северо-западнее них двигались линкоры Эван-Томаса под прикрытием противолодочной завесы из трех десятков самых быстроходных эсминцев Грэнд-Флита. С эскадрой сверхдредноутов шел небольшой транспорт с громоздким коробом авиационного ангара вместо кормовой надстройки - гидроавианосец по имени «Энгейдайн», чьи самолеты планировалось использовать для разведки и корректировки артогня.
В Скапа-Флоу  выходили на внешний рейд и подивизионно выстраивались в походный  порядок дредноуты главных сил Грэнд-Флита.
К двум часам пополуночи 31 мая 1916 года весь боеспособный состав британского флота Метрополии, уже находился на пути к месту будущего сражения, оставив в базах только недавно спущенные, ремонтирующиеся или слишком старые корабли.
Немцы провели эту ночь на якорях у Хорнс-рифа, в виду внешнего рейда Вильгельмсхафена. А к утру, за несколько часов до рассвета, оттянулись к берегам Ютландского полуострова. Второй вариант плана Шеера вступил в действие.
Два великих флота еще могли не встретиться, поскольку их адмиралы знали о продвижении неприятельских эскадр слишком мало и представляли себе их маршрут весьма приблизительно. Шанс разминуться в непогоде был слишком велик. Так уже не раз бывало в этой войне, когда главные силы обеих сторон расходились в восьмидесяти кабельтовых друг от друга, невидимые за пеленой тумана или за дождевыми зарядами. День 31 мая выдался туманным и мглистым, условия видимости отнюдь не способствовали эффективной работе разведки. Но «Галатея» заметила датский пароход...
 
4.
                                        Кому - вперед, в седые дали,
                                         Кому - финал земных дорог,
                                         Пусть голосом свинца и стали
                                         Рассудит Бог...
                                                      А.N.G.
 
С момента получения «Лайоном» сигнала «Галатеи» о присутствии противника и визуальном контакте с немецким легким крейсером и миноносцами боевое соприкосновение авангардных отрядов стало совершенно неизбежным.
Первыми вступили в бой легкие крейсера обоих флотов. И британские, и германские разведчики стремились сначала прорваться ближе к боевому порядку противника, чтобы точно выяснить состав сил. После выполнения этой задачи легкие крейсера должны были отступить, оттягивая неприятеля под огонь более сильных в артиллерийском отношении кораблей. Одинаковые задания разведке и сходная тактика ведения боя привели к тому, что получилась сумбурная, нервная перестрелка на резких галсах, в ходе которой ни немцы, ни англичане практически не добились никакого результата, разве что обменявшись несколькими не слишком серьезными попаданиями.
Около трех часов пополудни «Энгейдайн» получила приказ адмирала Битти поднять в воздух свою авиацию. На подготовку ко взлету легкого разведывательного аэроплана понадобилось больше 20 минут – и это еще по-божески, как правило, на подобное дело требовалось около получаса. Взлетевший аэроплан под управлением пилота Ратлэнда сделал несколько кругов над затянутым дымкой морем на высоте около тысячи футов. Минут через 10 самолет обнаружил неприятельский флот, и даже подвергся обстрелу зенитной артиллерией. Впрочем, без попаданий. Через полчаса полета у аэроплана сам собой порвался бензопровод. И, не найдя в конце огромного строевого ордера своей «хозяйки», крылатая машина опустилась на воду у борта одного из линкоров. «Энгейдайн» подошла и подобрала свой аэроплан  краном.
Результативность авиаразведки оказалась весьма низкой. «Энгейдайн» вовремя не передала «Лайону» донесение летчиков. А когда сообщение разведчиков, заключавшееся в одной почти панической фразе:
 - С юго-востока приближаются многочисленные дымы! - достигло антенн флагмана британского авангарда, «Лайон» уже видел это и сам -  уже безо всяких аэропланов. И знал, что дымы не могут принадлежать никому иному, кроме германских линейных крейсеров.
В строе компактного кильватера двадцатипятиузловым ходом навстречу англичанам шла Первая разведывательная группа Гохзеефлотте, и адмирал Франц Хиппер держал флаг на фоке «Лютцова».
«Лютцову» предстояло войти в историю как флагману одного сражения. Но равного этому сражению не знал двадцатый век.
«Лютцов» станет и единственной жертвой этой битвы среди германских линейных крейсеров. Но кто бы мог подумать об этом в самом начале боя?..
Визуальный контакт линейно-крейсерских соединений Грэнд-Флита и Гохзеефлотте состоялся в 15 часов 20 минут. С огромной дистанции - примерно в 120 кабельтовых - немцы первыми опознали неприятеля, несмотря на то, что длинные силуэты линейных крейсеров Битти едва угадывались за дымчатой пеленой на горизонте.
Сам Дэвид Битти разобрался в докладах своих наблюдателей почти на десять минут позже. К этому времени Хиппер уже приказал своей эскадре приступить к выполнению намеченного плана боя.
Первыми устремились под защиту линейной колонны легкие крейсера. Затем пять могучих крейсеров-дредноутов – «Лютцов», «Дерффлингер», «Зейдлиц», «Мольтке» и «Фон дер Танн» - последовательно повернули на обратный курс и стали в строе пеленга медленно и спокойно продвигаться навстречу своим линкорам, еще не открывшимся на затуманенном горизонте. Это и называется – «отвлекать врага в погоне за собой с целью навести на превосходящие силы прикрытия».
И «Лайон» клюнул на эту весьма стандартную тактическую уловку. Завидев перестроение немцев, он воздел на сигнальные тали цветистое флажное сочетание, велев своему отряду также перестроиться в пеленг, и повел эскадру за неприятелем, выходя на параллельный курс. В это время с Битти шли только его линейные крейсера, а также «Нью-Зилэнд» и «Индефатигэбл». Сверхдредноуты Эван-Томаса, все-таки отставшие на добрые полдесятка миль, куда-то подевались в тумане  во время перемены курса…
Четыре новейших быстроходных линкора с великолепными тяжелыми орудиями калибром 381 мм. просто не успели выйти на дистанцию визуального контакта с противником, чем значительно облегчили положение немцев в первые минуты боя.
Выстрелов еще не было... Шел так называемый «маневренный период», способный беспощадно измотать нервы экипажей своим безмолвным напряжением. Беспрерывно меняющаяся, величественная картина предбоевого перестроения эскадр, чем-то напоминающая торжественный парад или молчаливую обрядовую процессию. Эти минуты неумолимо приближают момент первого залпа, и покуда они текут, на поле будущего боя определяется тактика сторон. Выясняется окончательный алгоритм выполнения боевого плана. Происходит развертывание «линии баталии» По сути дела, морской бой выигрывается именно в эти несколько минут...
Дистанция между флагманами двух авангардов сократилась до 85 кабельтовых. И «Лютцов» отсигналил своим соратникам:
   - Разделить цели слева по порядку строя!
Это значит, что каждый из германских линейных крейсеров берет на прицел соответствующий по позиции в строю неприятельский корабль и заводит с ним дуэль на главных калибрах. То, что англичане превосходят числом, означало оставление без внимания одного их крейсера, но этим немаловажным фактором Хиппер решил пока пренебречь, поскольку распределение огня одного корабля по двум противникам существенно снижает эффективность стрельбы.
Прежде всего, это происходит из-за невозможности использовать систему центрального наведения башен главного калибра для отслеживания сразу нескольких целей.
Итак, «Лютцов» должен был открыть огонь по британскому флагману «Лайону», «Дерффлингер» - по «Принцесс Ройал», «Зейдлиц», соответственно - по «Куин Мэри», «Мольтке» в качестве противника достался «Тайгер», а «Фон дер Танну» - концевой в строю британской колонны «Индефатигэбл». Без обстрела оставался только «Нью Зилэнд» - младший флагман британской эскадры, шедший под флагом контр-адмирала Дж. Пэкинхэма.
Казалось бы, сложившаяся ситуация дает англичанам некоторое преимущество. Но господа неприятели сами свели на нет свое превосходство, когда дружно вознамерились первым делом разделаться с «Лютцовом».
 «Лайон» и «Принцесс Ройал» вместе сосредоточили огонь на длинном прижатом к воде силуэте нового предводителя германского авангарда.
Остальные корабли эскадры Битти должны были взять на себя по одному германскому линейному крейсеру каждый, но «Куин Мэри» каким-то образом проглядела распоряжение своего флагмана и считала своим противником «Зейдлица», шедшего у немцев третьим в строю. Таким образом, «Дерффлингер» - один из лучших снайперов в составе Гохзеефлотте - остался вовсе без обстрела врага, и мог вести огонь практически в условиях полигонных учений.
И вскоре это сказалось самым роковым образом для эскадры Битти.
В 15 часов 40 минут по английскому отряду был дан приказ открыть огонь из главного калибра. А несколько секунд спустя над морем раскатились ответные залпы - первый аккорд великой битвы, в которой будет немало потерь, но так и не определится победитель…
Из мемуаров британского офицера, находившегося во время боя на мостике «Нью-Зиланда»:
- Нам даже не верилось поначалу, что это действительно начался генеральный бой. Обстановка была деловой и спокойной, словно речь шла о простых артиллерийских учениях. Каждый из нас был хладнокровен и выполнял долг, делая свою работу с почти механической точностью.
Наверное, так это и выглядело. Несмотря на то, что командир «Нью-Зиланда», капитан 1 ранга Грин, памятуя о колониальном происхождении своего корабля, перед боем натянул поверх парадного мундира ритуальное одеяние маори, состоявшее из плетеной травяной юбки «пиу-пиу» и гирлянды амулетов из полированных ракушек… 
 
5.                                    
                                         Тот, кто это видел, возможно,
                                         постарается поскорее забыть
                                         ужасы жестокого боя. Но я уверен,
                                         что забыть ему ничего не удастся.                             
                                                          Э.Четфильд.
 
Плоские, бледно-серые силуэты линейных крейсеров Хиппера сливались с легкой дымкой в юго-восточной четверти горизонта. На западе же ветер изорвал туман в клочья, так что довольно высокобортные англичане периодически были хорошо видны своим врагам. К тому же немцы располагали не в пример лучшей цейссовской оптикой и давно разработали более передовую методику пристрелки на дальних дистанциях.
Поэтому первыми добились накрытия «Мольтке» и «Лютцов». 280-миллиметровые снаряды первого впились в полубак «Тайгера», выворотили взрывом один из его казематов среднего калибра и сорвали броневые крыши с двух артиллерийских башен, так, что несчастный англичанин едва не взлетел на воздух на собственном боезапасе. «Лютцов» несколькими удачными попаданиями вывел из строя часть 102-миллиметровых пушек «Лайона», и в лазарет британского флагмана поступили первые раненые.
Из англичан первые залпы точнее всех положила «Куин Мэри». Буквально через пять минут после начала пристрелки два ее снаряда калибром 343 миллиметра вывели из строя паровую динамо-машину «Зейдлица». Третий снаряд подбил одну башенную артустановку. Находившиеся в системе подачи этой башни заряды тотчас же вспыхнули, и от обширного пожара, аналогичного тому, который «Зейдлиц» пережил в бою при Доггер-Банке, крейсер был спасен только немедленным подтоплением подбашенного отделения забортной водой через кингстоны. Угроза взрыва миновала, но линейный крейсер лишился возможности использовать пятую часть боезапаса. Расчет башни погиб при разрыве снаряда.
Добившись первого успеха, английские корабли слишком быстро сорвали дистанцию до противника. И сами поставили себя в крайне невыгодное для артиллерийского боя положение. Немецкие снаряды с расстояния примерно в 65 кабельтовых уже способны пробить защиту артиллерии даже у «кошек», не говоря уже о более ранних сериях линейных крейсеров типа «Индефатигэбл» с их достаточно слабым бронированием.
Около 16 часов флагманский «Лайон» едва не поплатился за свою безрассудную отвагу, когда двенадцатидюймовый снаряд «Лютцова» вскрыл его третью башню главного калибра. Расчет двух орудий почти весь был перебит, от температуры взрыва произошло быстрое возгорание боеприпасов как в самой башне, так и в системе подачи. Казалось бы, детонация неминуема. Но умирающий от ран командир плутонга, офицер морской пехоты Э.Харви успел, прежде чем потерять сознание, крикнуть в низы свой последний приказ: перекрыть люки из рабочего подбашенного отсека в бункер с зарядами и залить водой тлеющие пороховые кокоры.
Принятые меры предотвратили взрыв, но не остановили пожара. Быстро пожирая разбросанные взрывной волной пороховые кокоры и краску на оборудовании, огонь перекинулся на запас снарядов, находившийся непосредственно в башне. И над центральной частью длинной палубы «Лайона» все-таки выбило в небеса почти семидесятиметровую струю пламени и раскаленных газов. Все, кто уцелел при разрыве немецкого снаряда, мгновенно погибли в огне.
Экипаж «Лайона» уже не надеялся спасти свой корабль. Но судьба хранила в этот час флагмана эскадры Битти. Сбивая огонь, он даже не покинул боевой линии, продолжая из уцелевшей артиллерии главного калибра вести интенсивный огонь по врагу...
То что было потом, даже описывать страшно.
…За четыре года до этого боя, в невозвратное мирное время, на Королевском параде в Спитхэде стояли борт о борт в торжественном строю два линейных крейсера - немец «Фон дер Танн» и британец «Индефатигэбл». В те времена международные морские парады традиционно сопровождались своеобразным рейтингом: присутствующая комиссия, составленная из представителей высшего флотского командования ведущих мировых держав, определяла лучший корабль в каждом классе.
Сравнивая «Фон дер Танна» с «Индефатигэблом», адмиралы Англии, Франции и Америки, составлявшие в комиссии большинство, отдали предпочтение именно последнему, поскольку британский крейсер нес восемь двенадцатидюймовых орудий против того же числа одиннадцатидюймовых у его соперника – «Фон дер Танна». На то, что немец несколько лучше бронирован, золотопогонники не обратили внимания. Или точные табличные данные новейшего тогда немецкого корабля просто не афишировались. Как бы то ни было, лучшим линейным крейсером мира на 1910-1911 год спуска был признан «Индефатигэбл» с указанной в определителе Джейна восьмидюймовой поясной бронёй - вместо реально стоявшей на нем шестидюймовой.
Прошло время, и военная судьба снова свела старых знакомых вместе. На сей раз - по разные стороны линии фронта, в составе противостоящих друг другу боевых групп. И «Фон дер Танн» принял вызов, брошенный неумолимыми военными обстоятельствами...
«Индефатигэбл» продержался под обстрелом всего семнадцать минут. Он даже не успел как следует пристреляться. Вся эскадра адмирала Битти зафиксировала в своих вахтенных журналах момент, когда «Индефатигэбл» покинул строй - 16 часов 8 минут.
С быстро нарастающим дифферентом на корму он еще несколько секунд двигался вперед. Потом резко вильнул на курсе всем своим громоздким корпусом, очевидно, теряя управление. Затем в носовой части, на узком полубаке, из-под барбета его двенадцатидюймовой башни выбросило в воздух желтую кинжальную струю пламени. И темный трехтрубный силуэт корабля заволокло непроницаемым, клочковатым черным дымным облаком.
На вершине гигантского клуба дыма еще мелькнуло несколько лоскутов белесого пара из разорванных магистралей. Грохот чудовищного разрыва раскатился над горизонтом, на несколько секунд перекрыв даже канонаду главных калибров. На несколько секунд внимание наблюдателей привлек вращающийся в дыму на высоте доброй сотни футов подброшенный взрывом паровой катер. А когда порывом ветра отволокло в сторону обильное задымление, несчастного «Индефатигэбла» уже не было на поверхности моря.
Из экипажа численностью больше тысячи душ в живых осталось только двое моряков – сигнальщики с носового прожекторного поста.  Командир погибшего крейсера - капитан 1 ранга Сойерби – скончался от ран в воде и был найден среди хаоса плавающих обломков уже мертвым.
Уцелевших - обожженных и раненых, пребывающих в шоке, - подобрали германские миноносцы. И когда после войны сам Первый Лорд Адмиралтейства навестил вернувшихся в Англию сигнальщиков, ему так никто и не смог ответить на вопросы о последних минутах «Индефатигэбла» на этом свете.
Человеческая психика так устроена, что память при шоковой ситуации может на время отключиться – чтобы видевший смерть в лицо не сошел с ума…
Завидев гибель своего соратника, линейный крейсер «Нью-Зилэнд» перестал обстреливать «Мольтке», и слегка довернув на барбетах свои тяжелые башни, обрушил залп на «Фон дер Танна». Но месть не удалась: немец с завидной ловкостью вывернулся из-под обстрела. И  даже не смог правильно провести пристрелку при смене целей и резком коордонате. Ответный залп лег накрытием.
Возможно, «Нью-Зилэнду» пришлось бы весьма плохо, но тут из дымного клока на северо-западе выкатились долгожданные сверхдредноуты Эван-Томаса и тоже подключились к артиллерийскому поединку.
Один из линкоров – «Бархэм», флагман группы, пристрелялся по «Фон дер Танну».  Буквально за несколько минут германский линейный крейсер лишился двух башен главного калибра. Потом получил еще частичное разрушение рулевого и румпельного отделений и несколько страшных деформаций основного набора по всей длине корпуса. Снаряды 381-миллиметрового калибра в силу своего немалого веса, часто деформируют связи набора, даже если не пробивают броню. Возможно, «Фон дер Танн» пострадал бы еще больше, если бы Хиппер, заметивший, откуда исходит наиболее серьезная угроза, не предпринял отворот для вывода всей своей эскадры из-под этого поистине убийственного обстрела.
«Фон дер Танн», «Лютцов» и «Зейдлиц» уже получили по нескольку тяжелых попаданий. «Мольтке» был почти цел, а несколько снарядов, вскрывших в носовой части борт «Дерффлингера» пока не повлияли на его решительность в бою. Авангард Гохзеефлотте держался, стреляя размеренно и спокойно, словно по мишеням во время больших маневров. Они ждали своего часа, с каждым выстрелом приближая недолгий триумф...
Не прошло еще и двадцати минут с тех пор, как быстро и страшно погиб «Индефатигэбл», а смерть уже настигла еще один британский линейный крейсер. Под огнем «Дерффлингера» сдетонировал боезапас в погребах «Куин Мэри». И снова глазам всех присутствующих предстала картина со страниц Апокалипсиса:
Невероятно высокий, восьмисотфутовый столб огня. Черный дым, клубящийся гигантским сморщенным грибом. Рычащий грохот нескольких сильных взрывов, слившихся во времени в один. Бесконечные секунды между отчаянием и надеждой… И только острые черные волны да небольшое лоснящееся нефтяное пятно с колышущимися обломками на поверхности моря - там, где всего несколько мгновений назад бился с врагом гордый корабль Великого флота Британии.
Можно лишь догадываться, что творилось на борту «Куин Мэри» в момент ее гибели. Спастись удалось только нескольким матросам сигнальной партии, двум артиллеристам и молодому гардемарину. Причем, и в этот раз выжившие почти ничего не смогли впоследствии рассказать. Человеческая психика устроена так, что память вычеркивает из жизни самые страшные мгновения, пытаясь уберечь рассудок от сумасшествия. Лишь много месяцев, а то и лет спустя на страницах мемуарных книг появятся отрывочные воспоминания, фрагментами воспроизводящие этот эпизод сражения.
Ближайшим мателотом «Куин Мэри» был «Тайгер» - уже не новичок в эскадре, видевший битву при Доггер-Банке и бывавший под обстрелом германских артиллеристов-снайперов. Он не успел отвернуть, и могучая сила инерции протащила его через мгновение после взрыва сквозь дымное облако вознесшихся в воздух обломков погибшего крейсера.
«Тайгер» шел среди ослепительных вспышек разрывов, а на его палубу падали раскаленные клочья рваной обшивки, дымящиеся куски рангоута и палубных настилов, выдранные из амбразур стволы легких орудий, шлюпочные шпангоуты и обгорелые тела покойников...
Он выдержал это испытание. Не струсил, не покинул строя, не сломал железного вектора «линии баталии». Но чего это стоило это его команде - одному Богу известно.
Сразу же вслед за этой катастрофой, едва не поколебавшей решимость адмирала Битти продолжать тесную схватку, несчастье постигло и немцев. К строю эскадры Хиппера прорвались эсминцы Девятой Минной флотилии Грэнд-Флита. Линейные крейсера открыли по ним огонь из вспомогательных калибров. В это же время, прорезав строй меж могучих корпусов крейсеров-дредноутов, во встречную атаку выскочили германские эскадренные миноносцы под предводительством быстроходного легкого крейсера «Регенсбург», пытающиеся, в свою очередь, «отработать» торпедами по английским линейным крейсерам. На встречных курсах завязалась жаркая нервная схватка легких сил - на коротких дистанциях. Атака с обеих сторон была, по сути, сорвана. Немцы выпустили 18 торпед, но ни одна из них не достигла цели. А из англичан только один, юркий и стремительный эсминец "Петард", все-таки ухитрился добиться успеха.
Судя по докладу, предоставленному после боя кают-компанией эсминца своему штабу, «Петард» стрелял по «Лютцову». Но его торпеда почему-то настигла третьего в германском строю – «Зейдлица». И ударив в правый борт под полубаком, оглушительно взорвалась, сотрясая дрожью весь основной набор линейного крейсера.
Полубак «Зейдлица» был к тому времени уже изрядно разбит тяжелыми снарядами британских «кошек». А тут еще эта злосчастная торпеда вырвала клок обшивки площадью не менее 14 квадратных метров, и сквозь отверстую рану в прибортовые отсеки под огромным давлением хлынула забортная вода. Вокруг места поражения имелись обширные деформации корпуса и основного набора, было перебито 2 шпангоута, выворочена в сторону диаметральной плоскости и в нескольких местах разодрана переборка прибортового отсека. Но соседние неповрежденные переборки выдержали удар, и «Зейдлиц» остался в строю, даже не сразу доложив Хипперу о полученных повреждениях.
А вскоре после этого попадания еще три снаряда калибром 343 мм впились в носовую часть германского линейного крейсера ниже ватерлинии. Затопления достигли трех тысяч тонн воды и продолжали неуклонно нарастать, несмотря на предпринятые командой корабля экстренные меры борьбы за живучесть.
К концу светового дня «Зейдлиц» примет более пяти тысяч тонн воды. Но будет сражаться до поздней ночи - даже с явным креном на правый борт и таким дифферентом на нос, что его перестанут узнавать при визуальном контакте и свои, и враги. Он будет еще шесть часов с небольшими перерывами  вести огонь из уцелевшей артиллерии и идти с эскадрой, поддерживая ход около 20 узлов... А после битвы один из его противников, британский офицер Э.Четфильд, еще напишет:
- "Зейдлиц", казалось бы, неизбежно должен был погибнуть. При обильном заливании водой нескольких смежных отделении в носовой оконечности гибель от потери остойчивости – наиболее быстрый и очень вероятный исход… Но живучесть немецких линейных крейсеров превосходит все границы.
После такого признания неприятеля что еще можно добавить?
 
6.
Выучи намертво, не забывай,
И повторяй, как заклинанье:
«Не потеряй веру в тумане,
Да и себя не потеряй!»
В.Высоцкий.
 
Короткая схватка стоила жизни двум британским эсминцам «Нестор» и «Номад». Подбитые, и к тому же столкнувшиеся в строю, они остались на пути Гохзеефлотте безо всякой возможности избежать обстрела. И сопротивляться тоже не могли: торпедный запас израсходован, легкие пушки не берут мощную крупповскую броню…
Предоставим слово командиру одного из этих эсминцев:
- Огромная армада германских линкоров видела в нас всего лишь мишень для себя. Последняя торпеда была уже выпущена. А дистанция стрельбы торпедами для их 280-миллиметровых и 305-миллиметровых пушек – не расстояние, все равно что пистолетный выстрел. После нескольких мощных ударов, сотрясших весь корпус нашего эсминца, он начал уходить под воду с дифферентом на корму. К счастью, почти всему моему экипажу удалось спастись на обломках и в шлюпках. В воде мы пробыли совсем короткое время: подошел немецкий миноносец и забрал нас, так что оставшиеся два с половиной года войны мы гостили у Императора в лагере военнопленных.
Именно эта сумбурная атака - маленький эпизод большого боя - дала возможность линейным крейсерам двух флотов на время расцепить свое жесткое боевое соприкосновение. Еще огрызаясь выстрелами с дальних дистанций, они ослабили интенсивность стрельбы, чтобы дать передышку измотанным артиллеристам. Но не вышли из боя, издали хищно изучая друг друга через закопченные стекла уцелевших визиров. Ожидая продолжения...
Из немцев тяжелее всего были повреждены «Зейдлиц», «Фон дер Танн» и флагманский «Лютцов». «Дерффлингер» также нес на себе следы почти полутора десятков попаданий, но ему досталось преимущественно выше ватерлинии, и с обезображенным рангоутом, с пожарами на палубе и гигантской рваной дырой в полубаке перед якорным клюзом он выглядел еще вполне боеспособным. «Мольтке» же в который раз повезло: два снаряда за весь первый боевой период - не раны!
У англичан по десяти-двенадцати снарядов получили «Тайгер» и «Принцесс Ройал». Но первого от тяжелых повреждений спасло улучшенное бронирование, а вторую - простая удачливость. Несмотря на обширные разрушения надстроек и повреждения верхней палубы, серьезно не пострадала ни одна жизненно важная система корабля.
Тем временем, к месту битвы с северо-запада шестью колоннами двигались главные силы Грэнд-Флита. А с южных румбов длинным кильватером тянулась германская армада - 16 дредноутов во главе с «Фридрихом дер Гроссе».
Впрочем, слово «во главе» было бы неточностью, если понимать его буквально. Флагман вице-адмирала Шеера шел в середине кильватерного строя, вполне полагаясь на строевую выучку и стрелковую подготовку своих соратников - четырех линкоров типа «Кениг», составлявших голову колонны.
Чуть позади германских дредноутов, восточнее главных сил, неспешно и степенно, словно на последнем параде, ползли шесть эскадренных броненосцев типа «Дойчланд». 
Можно много спорить о том, прав ли был Шеер, позволив выйти в великую битву ветеранам, принадлежащим к додредноутской эпохе. Но факт остается фактом: если линейные крейсера Хиппера были авангардом Гохзеефлотте, то морально устаревшие, но вполне боеспособные броненосцы с великолепно подготовленными артиллерийскими расчетами стали его стальным арьергардом. И может быть, спасли немало жизней в этом жестоком бою... Адмирал Шеер некогда сам командовал этой эскадрой, он знал «Дойчландов», пожалуй, несколько лучше, чем новейшие свои корабли. И старики заплатили ему за доверие сторицей.
Немцы шли, а на левой раковине их четкого строя, окруженного плотной противолодочной завесой легких сил, оставаясь некоторое время незамеченными на фоне затянувшей горизонт сизоватой дымки, за линкорами наблюдали британские разведчики – четыре легких крейсера во главе с флагманом Гудинафа – «Саутгемптоном».
«Саутгемптон»...
Запомните это имя, читатель!
Около 16 часов 38 минут он передал прожектором «Лайону»:
 - Я видел то, чего еще никто не видел. ОНИ ЗДЕСЬ ВСЕ!..
А дальше - координаты, имена, скорость, курс... Адмирал Битти сразу понял, что речь идет о вражеских линейных кораблях. Но ведь если «Саутгемптон» и три его соратника по крейсерской разведывательной  группе действительно отчетливо наблюдают и определяют поименно почти всю линейную колонну неприятеля, значит, они глубоко вошли в зону действия тяжелых орудий дредноутов!
Много ли надо легкому крейсеру? Заметят - испепелят!.. Битти на мостике «Лайона», получив доклад с ратьерного поста, снял фуражку, подставив дымному ветру седеющую шевелюру:
- Мир, Господи, погибающим на водах...
Рано опечалились, Ваше Превосходительство! Вы совершенно напрасно поставили крест на своем разведчике. Пусть никто уже и не надеялся, что дерзкому «Саутгемптону» удастся вывернуться, но через несколько минут он снова вышел на связь.
Обнаруженный и подвергнутый жестокому обстрелу, легкий крейсер сделал под залпами немецких дредноутов несколько быстрых, резких галсов, постоянно держась в зоне визуального контакта с врагом и беспрерывно передавая «Лайону» все изменения обстановки на поле боя. Он находился в контакте с врагом более часа и совершил почти невозможное - уцелел. Правда, слишком активное резкое маневрирование сказалось на точности наблюдения.
Несколько раз «Саутгемптон» терял ориентировку и начинал нести в эфир совершенную чепуху и о собственных перемещениях, и о маневрах врага, но в целом можно сказать, что британская тактическая разведка была на удивление эффективна.
Когда глазам английских наблюдателей предстала уходящая за горизонт вереница густых дымов над трубами тяжелых кораблей неприятеля, эскадра адмирала Хиппера уже повернула на обратный курс. И «Лютцов» повел свой уже изрядно истерзанный авангард в решительную контратаку. План адмирала Шеера пока срабатывал, и немцы вознамерились довести его до конца. Но, к счастью для «Лайона» и его «кошек», удар, который должен был их просто прихлопнуть, приняли на себя линкоры Эван-Томаса.
Четыре мощнейших английских линкора не только держали удар главных сил Гохзеефлотте, но и эффективно огрызались, увлекая противника за собой – в ловушку, расставленную Джеллико.
 
 
7.
                                        Любая смерть - страшна, даже если
                                        это смерть твоего лютого врага от
                                        твоей собственной руки.
                                                         Макиавелли.
                                                         
После 17 часов пополудни на поле боя произошло изменение погоды, повлекшее за собой кардинальную перемену картины видимости.  Если прежде в затененной части горизонта, затянутой туманом, находились немецкие корабли, а англичане четко проецировались своими высокобортными силуэтами на открытую, освещенную зону, то ближе к вечеру из-за низких северных облаков выкатилось кроваво-красное яркое закатное солнце. И германская эскадра оказалась ослеплена его лучами, почти параллельными успокоившейся морской поверхности.
В изменившихся условиях результативность стрельбы у линейных крейсеров Хиппера резко снизилась. Что и не удивительно, поскольку даже прекрасно подготовленные комендоры-снайперы мало что могут сделать в такую погоду, когда практически невозможно использовать оптику.
Именно в это время «Фэлмот» - один из легких крейсеров Гарвичских морских сил, прикомандированных к эскадре Битти - установил визуальный контакт со старым броненосным крейсером «Блэк Принс», идущим в ближнем тактическом авангарде главных сил британского флота.
Как только была установлена надежная связь между «Лайоном» и линкорами Джеллико, начавшими боевое развертывание в виду неприятеля, линейные крейсера Битти прекратили отступать и дружно повернули на северо-восток. На пересечку курса эскадры Хиппера.
В этой контратаке им неизменно сопутствовала удача: из-за невыгодных условий освещения немцы ни разу не добились попаданий по британским кораблям. А стреляющие в практически полигонных условиях англичане, напротив, сумели в очередной раз нанести серьезные повреждения «Дерффлингеру», «Лютцову» и «Зейдлицу».
Мольтке, как всегда, повезло. Даже в этот период боя огонь англичан по нему оказался на удивление неэффективным. А «Фон дер Танна», похоже, за дымами вовсе было плохо видно.
Около 17 часов германскому командованию стало известно, что против него выступил весь Грэнд-Флит полным составом. Шеер понял это после доклада легких крейсеров «Франкфурт», «Висбаден», «Пиллау» и «Эльбинг», когда разведчики сообщили своему флагману, что попали под огонь английских броненосных крейсеров и линкоров...
Правда, в действительности это были вовсе не линкоры, а линейные крейсера первого поколения – «Инвинсибл» под флагом контр-адмирала Горацио Худа, «Инфлэксибл» и «Индомитэбл». Они явились в район боя с северо-восточного направления - вместе со старыми броненосными крейсерами из эскадры адмирала Арбентнота, и теперь пытались огнем 305-миллиметровых орудий истребить разведывательную группу противника.
Сосредоточенным огнем англичанам удалось подбить «Висбадена». Флагман крейсеров Арбентнота – «Дифенс» - метким попаданием в кормовую часть вывел из строя левую турбину германского корабля и разбил рулевую    машину. А броненосный крейсер «Уорриор» с довольно близкой дистанции осыпал немца фугасами, стремясь в первую очередь вывести из строя его артиллерию.
Стреляли по «Висбадену» и линейные крейсера, но ни одного попадания не добились, несмотря на то, что участники Фолклендской операции «Инвинсибл» и «Инфлэксибл» еще в начале войны приобрели практический боевой опыт стрельбы по некрупной, активно маневрирующей цели.
Дредноуты Британии открылись кораблям германской главной колонны примерно в 17 часов 45 минут. И глазам наблюдательных партий предстало поистине величественное зрелище: шестью короткими кильватерными колоннами, по четыре могучих линкора в каждой, с дистанцией строго в одну милю между дивизионами, с северо-западных румбов спускался, как на параде, почти весь Великий Флот. По флангам огромного походного порядка в дымах и клочьях туманных зарядов носились многочисленные эсминцы противолодочного охранения и легкие крейсера – форзейли, адъютанты флагманов, разведчики, лидеры миноносцев...
Линейные крейсера Битти, продолжающие перестрелку с немцами, приветствовали появление своих главных сил поднятием специальных сигнальных флагов. А линкоры почти синхронно легли в поворот, производя маневр «боевого развертывания строя влево». В результате образовалась длинная кильватерная колонна, переломленная в центре по месту расположения дредноута «Бенбоу». И эта колонна, наподобие живой, движущейся латинской буквы «L» охватывала теперь строй эскадры Хиппера, и германский авангард оказался под сосредоточенным огнем линейных сил неприятеля.
Германские силы разведки и ближнего охранения не фиксировали в это время передвижений неприятеля. Они были слишком заняты поединком с английскими крейсерами Арбентнота и Худа, и в пылу сражения просто проглядели опасность...
«Дерффлингер» шел вторым в строю Первой разведывательной группы Гохзеефлотте. И чуть впереди слева от себя заметил в густом дыму отчетливый, словно картонная декорация на фоне пламенеющего занавеса, силуэт легкого крейсера «Висбаден». Просев в дифференте на развороченную снарядами корму, тот еле полз, тщетно пытаясь выйти из-под обстрела, На палубе его юта полыхал рыжими высокими языками жестокий пожар...
Совершив невероятным усилием еще один отчаянный рывок, погибающий корабль завалился в крен и медленно покатился в неуправляемую циркуляцию. А два крупных четырехтрубных британских крейсера откровенно пользовались беспомощным положением своего врага, почти переставшего сопротивляться. Они свободно выбирали дистанцию и угол обстрела, словно на учениях.
Это было даже красиво, как бывает красива игра сильного, свободного хищника с полузадушенной жертвой...
И здесь хладнокровие, кажется, впервые изменило комендорам германского авангарда. Двенадцатидюймовый главный калибр «Дерффлингера» синхронно развернулся на барбетах. Бросив обстреливать основную цель - неприятельский линейный крейсер, - немец вознамерился беглым огнем с дистанции менее 50 кабельтовых отогнать врагов от «Висбадена». Но прежде, чем огромные орудийные жерла выплюнули свои снаряды в сторону первого британского корабля, тот уже окутался дымом и в считанные мгновения исчез под водой...
«Лютцов», сам израненный, все-таки успел поразить врага раньше!
«Дифенс», флагман Арбентнота, погиб почти мгновенно, не пробыв под огнем 305-миллиметровой артиллерии и трех минут. Одно попадание в снарядный погреб - и «мучителю несчастного «Висбадена»», как назвал англичанина старший артиллерист «Дерффлингера» Хельмут фон Хазе, пришел конец.
Второй крейсер эскадры Арбентнота – «Уорриор» - оставил в покое уже погибающего немецкого разведчика, и, получив от линейных крейсеров несколько жестоких попаданий, ретировался...
...Он появился на свет в 1905 году, на верфях старого Девонпорта, и был самым обычным для своего времени британским броненосным крейсером. Крупный - водоизмещением без малого 14 тысяч тонн, с четырьмя короткими толстыми трубами, с узким полубаком и прямыми, «утюжными» обводами резкого профиля.
Главный калибр - 234 миллиметра, средний - 190. Англичанин как англичанин, много их, подобных ему, рыскало по океанским дорогам последнего предвоенного десятилетия...
Нарекли его именем звучным и простым, одним из самых древних и распространенных в британском флоте. «Warrior» - «Уорриор», что в переводе означает просто – «Воитель».
Спокойно, без громких событий, он служил в дипломатической эскадре, и за несколько лет до войны намотал на винты почти полную кругосветку. За всю биографию «Уорриора» единственный поступок его команды штаб счел авантюрой. В 1912 году в Сайгоне «Минотаур» и «Уорриор» ухитрились  заключить с двумя германскими броненосными крейсерами «дуэльный договор». Суть его была проста: если в военной обстановке судьба сведет крейсер типа «Дифенс» или «Уорриор» в поединке с «Шарнхорстом» или «Гнейзенау», обе стороны обязуются вводить в действие только равное число орудий сопоставимых по мощи калибров.
Впрочем, последему в мировой истории документу такого рода суждено было остаться на бумаге, а до реальной дуэли дело не дошло. Не свела судьба на войне ни «Уорриора», ни его блистательного флагмана с крейсерами германской Восточно-азиатской эскадры. Вскоре после начала войны «Уорриор» был зачислен в состав флота Метрополии и навсегда покинул колониальный регион.
   31 мая 1916 года «Дифенс», флагман адмирала Арбентнота, вел свой Четвертый Разведывательный крейсерский отряд на правом фланге огромного линейного строя. Заслышав вдали канонаду тяжелых орудий, «Айрон Дюк» сигналом послал крейсера разведать обстановку.
В 17 часов 47 минут, следуя в кильватер «Дифенсу», «Уорриор» определил за жиденькой дымзавесой свою первую цель и начал пристрелку по медленно двигающемуся тяжело поврежденному германскому легкому крейсеру «Висбаден».
Тот погибал уже и без них - с полуоторванной кормой и почти полностью ликвидированной артиллерией, имея повреждения винтов и затопления в котельных отсеках. Но добить противника, который не просит пощады и плена - это  почти святое! «Дифенс» отдал приказ, и честный «Уорриор», уже готовивший шлюпки для снятия экипажа «Висбадена»,  вынужден был ему подчиниться.
В пылу боевого азарта, стреляя по почти безоружному израненному неприятелю,  британцы не заметили, как из дымного клока на горизонте вышли несколько длинных, плоских бледно-серых теней... И обдавая ледяными брызгами, вырос у борта «Дифенса» выше мачт серебряно-белый всплеск первого выстрела...
Это германский авангард во главе с «Лютцовом» заметил в дыму и тумане, как два британца издеваются над «Висбаденом».
«Дифенс» продержался после этого не более нескольких минут. А «Уорриор» вышел из-под обстрела. Вышел, в первые минуты, кажется, даже не почувствовав смертельных ран! Полтора десятка снарядов всех калибров заставили замолчать одну из его главных башен, разворотили борт у ватерлинии в зоне котломашинной группы, сбрили несколько мелких пушек и унесли жизни почти сотни моряков в экипаже... Но он шел, способен был к маневру и стрельбе из оставшихся орудий.
Ветер захлестывал пробоины серыми волнами - и в борт гулко стучали плавающие встояка, как буйки рыбачьих сетей, латунные гильзы немецких снарядов – некоторое время назад здесь прошла, стреляя, неприятельская эскадра. «Уорриор» шел, слабея от ран, заливаясь сквозь рваные дыры в обшивке грязной водой, покрытой пленкой нефти и смазочных масел. Воды, перемешанной с солью Северного моря и кровью погибших...
 В этом бою не один «Уорриор» понес потери, были те, кто выглядел после обстрела еще страшней. Поэтому адмирал Джеллико даже удивился, когда ему передали с сигнального поста, что крейсер «Уорриор» просит разрешения удалиться с поля битвы для ремонта.
   - Если при каждой царапине мы будем покидать боевую линию, что с нами станется? - пожал плечами Главнокомандующий. - А впрочем, пусть идет. Все равно он лишился своего флагмана и не очень соображает, что ему делать...
Мягкосердечный человек Джеллико... А между тем «Уорриор» вследствие полученных «царапин» имел почти полностью затопленным одно из машинных отделений. Огромные сильные шатуны главных механизмов ходили в воде, из тридцати двух механиков в изолированном отсеке в живых осталось трое. Но машина действовала, обеспечивала движение и водоотлив, и крейсер шел вперед - уже действительно почти не ориентируясь в обстановке, но периодически стреляя из уцелевших орудий по открывающемуся неприятелю.
Через час после выхода из-под огня «Дерффлингера» вода на «Уорриоре» затопила рулевое, румпельное и приводные отделения и проникла к системам электрического управления рулем.
Это едва ли не самое страшное, что может произойти на поле боя с погибающим или поврежденным кораблем. Еще цела часть артиллерии, и ее расчеты полны решимости нанести врагу хоть какой-то урон. Еще не уничтожены машины - и могучая сила пара толкает многопудовые поршни, вращает турбины, приводит в действие паровые динамомашины. Но всему этому уже цена - ломаный грош, потому что с парализованными рулями, неспособный к активному маневру, ты - мишень. Выбирать дистанцию и позицию для обстрела будет противник, и даже с самым гениальным тактиком-командиром на мостике ты проиграешь свою партию...
«Уорриору» почти повезло. До него не добрался неприятель, пока крейсер десятиузловым ходом ходил кругами на циркуляциях. Из-за затоплений рабочих отсеков машин он не мог ни отключить поврежденную часть ходовых, ни снизить или повысить скорость, ни выровняться на курсе.
В таком виде, бродящим по кругу, как слепая шахтерская лошадь, «Уорриор» был подобран транспортом-авианосцем «Энгейдайн».
К этому времени «Энгейдайн» уже выполнила свою задачу обеспечения эскадры воздушной разведкой. Теперь она плелась за главными силами флота, стараясь не попадаться на глаза немцам. И между делом обнаружила «Уорриора».
У крейсера уже отчетливо определялся дифферент на корму. Природная слабость основного набора крупных британских крейсеров и недостаточно рациональное деление корпуса на водонепроницаемые отсеки сделали свое дело: в кормовой части корабля сдавали переборка за переборкой.
«Энгейдайн» сообщила своему адмиралу, что, за неимением другого поручения, будет рада принести пользу в качестве спасательного буксира и доставить поврежденный крейсер в Росайт. В главную базу полетела шифрованная радиограмма с просьбой срочно подготовить док для приема корабля с многочисленными пробоинами ниже ватерлинии и тотальными разрушениями корпусного набора. Гидроавианосец впрягся в буксирные концы.
До семи утра «Энгейдайн» пыталась спасти «Уорриора». Подавала в его затопленные отсеки водоотливные шланги - но мощные циркуляторные насосы фактически качали воду из моря в море, поскольку локализовать повреждения и закрыть пробоины пластырем на ходу было невозможно. Тащила на буксире - с поминутными обрывами тросов на волнении. Экипаж гидроавианосца потеснился и освободил несколько кубриков для раненых с «Уорриора» и  для отдыха его уставших моряков из дивизиона живучести...
Пожалуй, англичане не верили, что все кончено, даже тогда, когда над поверхностью воды осталось только полметра борта «Уорриора».
…И настало утро первого июня 1916 года. Рассвет был пасмурным, но в этот час тусклое северное солнце осторожно высунулось сквозь маленькую прореху в обложных облаках, пробилось тонким жиденьким лучом и выхватило на почти штилевой поверхности моря серебряное пятно не более трех кабельтовых в диаметре.  
Посреди этого феерически сияющего пятна «Энгейдайн» снимала экипаж с «Уорриора». В тугой утренней тишине после великой битвы. Чтобы через четверть часа, когда в последний раз мелькнет над серой, масляно блестящей волной не по-летнему холодного утра красный таран погибшего корабля, записать в вахтенном:
57 градусов 34 минуты Nord
2 градуса 56 минут Ost       
"Уорриор"…
Обычно англичане погибают довольно быстро. Стремительно валятся в крен при поражении торпедой, или исчезают в дымном клубке внутреннего взрыва, если пробит неприятельским снарядом подбашенный отсек с боезапасом. А «Уорриор» поставил своеобразный рекорд по продолжительности смерти - 13 часов 9 минут.
Позже, уже по возвращении в Росайт, на вложенном в вахтенный журнал простом почтовом листке кто-то из офицеров «Энгейдайн» обнаружит наскоро набросанный карандашом рисунок. Стилизацию под средневековую гравюрную графику. На пустынном после недавнего сражения выжженном поле на руках у юной девы умирает рыцарь. И подпись: «Спасибо и прости!».
Скорее всего, автором этого романтического подарка был кто-то из молодых офицеров «Уорриора»...
Но до этого момента должны были пройти еще полсуток великой битвы.
…«Инвинсибл» ворвался в пекло боя, стремясь вывести свой отряд на одну линию с эскадрой Битти и подключиться к маневру охвата головы неприятельской колонны. Он видел в свою отличную оптику, что у флагманского «Лютцова» сильно разворочен полубак и заметно упала скорость. И попытался использовать представившуюся возможность добить предводителя неприятельской эскадры. На полном ходу он срезал «Лютцову» курс, открыв огонь всем бортом, и сотрясаясь при каждом мощном залпе.
Видимость на поле сражения к тому времени составляла всего около пятидесяти кабельтовых, и в буром пушистом облаке дыма англичане не заметили позади «Лютцова» плоский хищный силуэт второго линейного крейсера.
А это был никто иной, как «Дерффлингер». Один из лучших стрелков немецкого авангарда.
«Инвинсибл» был накрыт буквально с третьего залпа. Первый же попавший снаряд произвел пожар и большие разрушения в надстройках. Затем перебило приводы руля, отчего британский корабль сразу же вильнул на курсе, теряя управление. А следующий тяжелый снаряд вскрыл броню в центре корпуса, там, где над узкой палубой высились сближенные бортовые башни главного калибра, установленные по диагонали.
И снова, в который уже раз за эту битву, грохот детонирующего боезапаса на мгновение заглушил все выстрелы.
Многотонная броневая крыша башни номер три сорвалась с крепления, и из-под нее выметнулся в низкие небеса столб огня и дыма высотой более 400 футов. В ослепительном зареве, вставшем вполнеба, было еще видно, как в воздухе вращаются обломок шлюпбалки, мачтовая стеньга, ствол малокалиберной пушки. На миг дымовое облако, вспухшее над волнами, скрыло «Инвинсибла» от глаз его врагов и соратников. А когда зловещий дым рассеялся...
Дымящийся прямой нос линейного крейсера торчал из воды примерно до середины полубака, устремившись узким профилем в низкое небо. А рядом, почти под прямым углом, выступала из волн корма - с четырьмя крупными сильными винтами, еще исступленно лупящими дымный воздух. Конечно, винты вращались только в силу инерции механизмов, а в затопляющихся турбинных отделениях уже не было никого живого. Но это лихорадочное, неимоверно быстрое движение винтов на несколько минут приковало взоры всех наблюдателей.
А среди хаоса обломков, сплошь покрывших море на несколько сотен квадратных метров, мотался на зыби облепленный жирной пленкой нефти и масел одинокий спасательный плотик. С него позже удастся поднять шестерых уцелевших моряков. И очевидец напишет в своих мемуарах:
- Странно, что никто из спасенных не сошел с ума!
Удивительно, но факт: с перебитым килем и почти полным разрывом корпусного набора на уровне второй котельной группы "Инвинсибл" продержался на воде еще минут 7 - 10 . Внутренние отсеки в оконечностях у таких крейсеров довольно объемны, и пузыри воздуха в герметичных помещениях ненадолго продлили жуткую агонию корабля. И в результате на самых точных британских картах этого боя позиции противоборствующих эскадр даны в привязке к координатам погибающего флагмана Худа.
А все же странная была у него судьба!.. "Инвинсибл", первый линейный крейсер Британии и всего мира, был воплощением выморочной военной доктрины Фишера, считавшего: «Нет такой боевой работы, которую мог бы делать линкор и не мог бы быстроходный крейсер, вооруженный такой же, как у линкора, артиллерией тяжелых калибров».
«Инвинсибл» был жертвой смелого инженерного эксперимента, при многих несомненных достоинствах своих в чем-то ущербной.  Он породил множество последователей, несмотря на то, что сам имел немало серьезных конструктивных недостатков.
Война успела уготовить ему лавры победителя при Фолклендах, и самую страшную смерть после медленной - в решающей битве... Тут поневоле уверуешь в наличие Провидения на войне.
 
8.
 
                                        Наш Командор всегда рисковал в бою
                                        ровно настолько, чтобы не уронить
                                        свою честь. Но до риска, потребного
                                        для достижения цели, он не поднялся
                                        ни разу.
                                                      
                                                        А. ле Гран.
                                                                                                                                        
Итак, Грэнд-Флит произвел на поле боя маневр боевого развертывания влево. В результате получился длинный "хвост" из идущих в кильватер дредноутов, переломленный в центре и вогнутой своей частью обращенный к неприятелю. Сохранись это положение противников более-менее надолго, немцы могли потерять практически весь свой авангард, попавший под сосредоточенный огонь почти всей британской эскадры. Линейные крейсера Хиппера и так уже сражались из последних сил, а теперь еще и начало крепко доставаться некоторым линкорам Гохзеефлотте.
На это и рассчитывал Джеллико, отдавая приказ развернуть   колонну влево, а не вправо. В последнем случае у англичан было больше шансов попробовать не выпустить германский флот из «клещей» и нанести врагу поражение. Но с другой стороны, прорывающиеся к своим базам немцы неизбежно начали бы срывать дистанцию, а чем ближе расстояние до противника, тем эффективнее их бронебойный боезапас. Это значит, что еще не один огненный фонтан взметнется над британской колонной и окрасит дымом вечернее небо... Лишние потери были Джеллико совершенно ни к чему.
При перестроении главных сил из походного ордера в общий кильватер адмирал Эван-Томас получил распоряжение главнокомандующего встать со своей эскадрой в конец колонны позади линкора «Эйджинкорт». На этом довольно простом перестроении сверхдредноуты Эван-Томаса едва не потеряли одного из своих сотоварищей.
«Уорспайт» неожиданно потерял управление - очевидно, в результате аварии рулевых приводов - и внезапно выкатился из кильватерной колонны на резкую циркуляцию в сторону противника. Его сосед по строю – «Вэлиант» - вынужден был прекратить стрельбу по врагу и уворачиваться от тяжелого форштевня неуправляемого мателота.
Немцы, заметив приближение «Уорспайта», приняли его случайный маневр за попытку вполне сознательной демонстративной атаки. И обрушили на британский линкор сосредоточенный огонь шести дредноутов...
За считанные мгновения они сделали из «Уорспайта» практически небоеспособную мишень. Линкор считался одним из лучших в Грэнд-Флите, но четыре попадания тяжелыми снарядами достаточно быстро лишили его всякой способности к сопротивлению. Его 330-миллиметровый главный броневой пояс не сдержал удара, были повреждены системы электроснабжения, затоплен коффердам, вышли из строя циркуляторные насосы, обеспечивающие в этом отсеке водоотлив. С разрешения Джеллико адмирал Эван-Томас вынужден был отправить покалеченного «Уорспайта» ремонтироваться в Росайт. И линкор на глазах у всего британского кильватера покинул поле боя, что не могло не оказать отрицательного морального эффекта на остающихся англичан.
Около половины седьмого покинул боевую линию и «Лютцов». Избитый, с сильным дифферентом на нос, он еще был способен держать примерно пятнадцатиузловой ход, но управлять авангардом в бою был уже не в силах. На его шкафуте полыхали пожары, длинный узкий полубак был почти полностью залит водой, и волны ходили уже на уровне якорного клюза. Большинство артиллерии, как главной, так и вспомогательной, вышло из строя. Не действовали системы централизованного управления огнем. Начала сдавать энергетика. Адмирал Хиппер, чтобы не лишиться возможности руководить боем, вынужден был перейти на борт эскадренного миноносца и отправиться вдоль колонны линейных крейсеров - поискать наименее искалеченного, чтобы вручить ему флаг и доверить жизни своего штаба.
Британский обстрел долго не давал одинокому миноносцу под адмиральским флагом приблизиться к «Мольтке» - самому удачливому из германских линейных крейсеров. В этом бою, действуя в составе соединения, вынесшего на себе основную тяжесть генерального сражения, «Мольтке» пострадал менее всех, и на момент выхода из строя «Лютцова» был единственным, кто еще мог заменить флагмана.
«Дерффлингер» получил не менее двух десятков попаданий разными калибрами, причем, около пятнадцати пробоин ему было нанесено 343-миллиметровыми снарядами британских «кошек». Системы оперативной связи германского линейного крейсера были уже давно уничтожены. Из восьми орудий главного калибра стрелять могли только два. А в носовой части левого борта, возле некрупного аккуратного клюза вырвало взрывом броневую плиту легкого истонченного пояса. При каждом взлете узкого крейсерского носа на усиливающуюся волну было видно, как целые водопады устремляются через эту пробоину...
«Зейдлиц» выглядел разве что немногим лучше «Лютцова»: более двух десятков вражеских снарядов и торпеда под полубак сделали свое дело. Строя он не покинул, но держался фактически лишь благодаря исключительной воле своего экипажа, бросившего все силы на борьбу за живучесть.
«Фон дер Танн» остался вовсе без главного калибра. Но на запрос своего адмирала о состоянии ответил, что расчеты заняты ремонтом заклиненной кормовой башни, и через несколько минут огонь будет возобновлен.
Прошло почти полтора часа, прежде чем эсминец с Хиппером на борту смог подойти под борт «Мольтке». За это время линейные крейсера Гохзеефлотте под предводительством «Дерффлингера» совершили самоубийственную по самой идее своей, но очень необходимую в тот момент германскому флоту контратаку.
   Линейные крейсера резко сорвали дистанцию и буквально набросились на британские линкоры, а тем временем главные силы немцев произвели свой знаменитый маневр «все вдруг» - синхронный поворот всей кильватерной колонны на обратный курс... Пусть на долю эскадры Хиппера достались новые тяжелые повреждения и потери. Пусть во главе Гохзеефлотте оказались теперь устаревшие броненосцы додредноутских времен, не способные более чем на 16-18 узлов полного хода. Но флот Германии без потерь вывернулся из британских «клещей».
Незадолго до войны никто иной, как Джон Джеллико, утверждал, будто синхронные повороты в виду неприятеля не могут быть широко применимы в боевой обстановке. Прежде всего - потому что выводят на роль предводителя эскадры корабль, шедший ранее концевым, а флагмана оставляют не у дел, лишенным возможности командовать личным примером. Или, подобно японцам, в каждом отряде двух флагманов держать - одного впереди, другого позади?.. Согласитесь, это возможно далеко не всегда. А в чисто тактическом отношении поворот «все вдруг» - это всего лишь смена стреляющего борта, мера на крайний случай...
Теперь, в самом кровопролитном бою этой войны, немцы вполне наглядно продемонстрировали британскому главнокомандующему, на что способна эта «неэффективная» и даже «бесперспективная» тактика в умелых руках.
Гохзеефлотте отходил под дымзавесу, поставленную линкорами типа «Кениг». Визуальный контакт друг с другом сохраняли лишь линейные крейсера Битти и Хиппера. «Кошек» поддерживали оставшиеся без предводителя «Инфлэксибл» с «Индомитэблом». Немцам оказывали кое-какое содействие периодическим огнем два линкора-дредноута – «Маркграф» и «Кайзер». Но главные силы обоих флотов более не сходились в тесной схватке.
Перед закатом британские линейные крейсера, сами уже избитые, проявили последнюю вспышку активности, попытавшись напасть на концевые корабли отступающего германского флота. Этими кораблями оказались израненные «Дерффлингер» и «Зейдлиц», а также несколько броненосцев из Второй эскадры Гохзеефлотте.
Поначалу поворот «все вдруг» вывел Вторую эскадру во главу линейной колонны, но позже более современные линкоры обогнали представителей додредноутского класса, и старые корабли присоединились к прикрывающим отход линейным крейсерам Хиппера.
Несмотря на то, что броненосцы типа «Дойчланд» весьма медлительны по сравнению с линейными крейсерами, немцы довольно быстро оторвались от преследования. Возможно, Битти  просто не решился на долгую погоню за стариками, учитывая состояние своего флагмана «Лайона» и зная о присутствии неподалеку германских линейных крейсеров. Или же британский адмирал опасался, что «Дойчланды» увлекут его избитый отряд под дула дредноутов, которые явно не успели достаточно далеко уйти. В любом случае, в планы английского командования совершенно не входило продолжение боя на коротких дистанциях, и вскоре «кошки» оставили немцев в покое.
Солнце стекло в воду - раскаленной каплей на стеклянном задымленном небосводе. Световой день заканчивался, и казалось бы, ночь должна  была положить конец затяжной баталии. Но стратегические планы сторон, как оказалось, еще не были исчерпаны до конца...
 
9.
 
...Сражение незаметно перешагнуло
границу перемены дат и, огрызаясь
выстрелами, вползло в завтра.
А. ле Гран.
 Ночью английские главные силы снова перестроились в походный порядок, чтобы покинуть поле боя подивизионно, по четыре линкора в каждой колонне. Это было сделано с целью обеспечить хорошую управляемость громоздкой эскадры в темное время суток и надежную связь между всеми оперативными соединениями.
Адмирал Джеллико не скрывал от экипажей, что флот оттягивается к местам своего базирования, и никаких попыток дать врагу ночной артиллерийский бой предпринято не будет. Ведь ночь диктует значительное сокращение боевых дистанций, а при стрельбе на коротких расстояниях немецкие бронебойные боеприпасы гораздо эффективнее. И кроме того, комендоры Гохзеефлотте обучались ночным стрельбам по специальной программе, и несмотря на редкую практику, могли противопоставить англичанам даже кое-какой опыт...
Вдобавок, во время перестроения линкоров Джеллико убедился, что его корабли впотьмах подчас не отличают своих от чужих, а при сигналопроизводстве ратьерами безбожно путаются. В отличие от немцев, которые проявили, по словам британского очевидца, «редкостную слаженность действия некоторых линейных отрядов».
Главнокомандующий не стал подвергать вверенные ему линейные корабли неоправданному риску, тем более, что в его распоряжении был некий резерв, который в дневном бою проявил себя очень слабо, зато ночью мог бы как следует «порезвиться»...
Речь идет о многочисленных эскадренных миноносцах Грэнд-Флита. Еще во время русско-японской войны, после Цусимской битвы, адмирал Того послал в ночной пролив полчища миноносцев с заданием отыскивать и добивать поврежденные корабли неприятеля, отставшие от колонны. Теперь Джеллико не ставил такой задачи напрямую, он лишь приказал минно-торпедным соединениям обеспечить ночью безопасность главным силам. Но командиры минных дивизионов вольны были понимать эту расплывчатую формулировку приказа как угодно. А значит, там, где была возможность атаковать, они атаковали. Причем, зачастую, не только без прямого указания, но даже и без ведома своего главнокомандующего.
Отдельными очагами бой еще вспыхивал в течение почти всей короткой ночи - последней ночи этой военной весны.
Уже когда опустилась темнота, британский легкий крейсер «Кастор» и 11 минная флотилия Грэнд-Флита числом 15 вымпелов нос к носу встретилась с Четвертой разведгруппой Гохзеефлотте в составе 4 легких крейсеров. Немцы беглым огнем сорвали попытку торпедной атаки, и дело свелось к короткой нервной артиллерийской перестрелке, приведшей к нескольким попаданиям по крейсерам «Кастор» и «Гамбург». После чего противники разбежались во мраке в разные стороны... доложив своему командованию об уничтожении друг друга!
Отважный «Саутгемптон», тот самый, что «прочел» поименно во время дневного боя большую часть германской линейной колонны и разгадал некоторые замыслы противника, угодил теперь в темноте под сосредоточенный огонь не менее пяти легких крейсеров. И едва спасся, когда бронебойный снаряд угодил ему в погреб боезапаса для шестидюймовых орудий. По сути, героя-разведчика спасло лишь то, что бронебойные снаряды несут меньший запас пороха, нежели фугасные, а потому бризантного действия этого взрыва просто не хватило на то, чтобы спровоцировать детонацию собственного боезапаса крейсера.
Но самая страшная из ночных схваток разразилась в час перед самой полуночью...
Британский лидер эсминцев «Типерери» со своей Четвертой минной флотилией около половины двенадцатого обнаружил позади себя, с юго-восточных румбов, несколько крупных медленно двигающихся теней. И даже как будто мелькнул над темным горизонтом желтой вспышкой одинокий сигнал ратьеровского прожектора... В ответ «Типерери» показал лучом света свой позывной и номер флотилии, предполагая, что замеченные им корабли - британские линкоры.
Но тут вспыхнули разом десятки прожекторов, желтые снопы лучей взрезали темноту, отвоевав у ночи небольшой квадрат водной поверхности. И на ошеломленных англичан, почти ослепших и совершенно дезориентированных, буквально посыпались снаряды всех калибров...
Эсминец «Броук» успел в суете под огнем опознать в огромном, плоском, ширококорпусном линкоре, медленно ползущем слева по курсу, немца типа «Рейнланд». Но доложить своему флагману просто не успел: получил повреждения руля от попавшего снаряда, и на полном ходу врезался в борт своего соседа по строю - эскадренного миноносца «Спарроухок». Затем с аварийными эсминцами столкнулся еще и заметавшийся под огнем «Контэст»... Удивительно, но в этой кромешной суете еще нашлись командиры, сохранившие самообладание настолько, чтобы мгновенно разобраться в ситуации и попытаться еще раз нанести урон врагу.
Эскадренный миноносец «Спитфайр» заметил неподалеку от себя, как ему показалось, крадущийся с погашенными огнями германский крейсер, выпустил по нему две торпеды, но, не услышав характерных взрывов, решил, что не попал, и отправился срезать дистанцию. Полетел в ночь полным ходом навстречу темной тени, и шел на сближение до тех пор, покуда не врезался противнику в высокий серый борт - весь в крапинках крупных заклепок... И вот тут, когда узкий нос миноносца вскрыл обшивку бронированной громадины, англичане поняли, что перед ними вовсе не крейсер, а линкор-дредноут. Родоначальник «линкоров Кильского канала», «Нассау» собственной персоной!
Выстрелом баковой пушки «Спитфайра» на мостике немецкого линкора было убито или ранено несколько офицеров и двое матросов-сигнальщиков. Пострадал и командир корабля. Но «Нассау» продолжал вести огонь по эсминцу даже после того, как тот уже вонзился в борт. Дульными газами из ствола главного калибра «Спитфайру» оторвало трубу и мачту, покорежило мостик, сошвырнуло в воду расчет носовой артиллерии...
Один из снарядов пролетел буквально над остатками мостика и даже сорвал фуражку вместе со скальпом с головы раненого командира эсминца. Этот мужественный офицер еще успел скомандовать «полный назад», прежде чем потерял сознание, и «Спитфайр», выдернув свой помятый нос из толстого бока линкора, стремительно исчез в сгустившемся мраке...
Казалось бы, при столкновении на полном ходу с таким массивным неприятелем, маленький корабль должен был неизбежно получить несовместимые с жизнью повреждения. Но этот удивительный эсминец поутру 1 июня еще дотащится до Росайта. И ремонтная бригада снимет с его деформированного полубака несколько полос светло-серой чужой стали - шестиметровые лоскуты обшивки «Нассау».
Что же касается самого линкора, то он после столкновения, несмотря на довольно опасную пробоину в первой трети корпуса, еще мог держать скорость около пятнадцати узлов. Он более не встретил неприятеля этой ночью, и к утру прибыл в Вильгельмсхафен, где ремонтники во главе с инженерами завода «Блом унд Фосс» долго разглядывали его изодранный борт. Если верить мемуарам, тогда-то и прозвучали слова:
- Чем это вас так?
- Взбесившимся миноносцем...
В этом же безумном эпизоде боя получил два торпедных попадания германский легкий крейсер «Росток». А уже знакомый читателю по завязке великой битвы «Эльбинг» был случайно покалечен массивным форштевнем своего же линкора «Позен».
Повреждения вышли из разряда тяжелейших - форштевень «Позена» вошел в борт легкого крейсера почти посередине, под прямым углом. Турбинные отделения были почти мгновенно затоплены, механизмы в них сорваны с фундамента и буквально смяты о диаметральную переборку или даже о противоположный борт.
Лишенный энергетики «Эльбинг», тем не менее, затонул далеко не сразу. Миноносцы Пятой полуфлотилии Гохзеефлотте сняли с него часть экипажа - раненых и тех, кто не был непосредственно занят борьбой за живучесть. До рассвета парализованный корабль пассивно дрейфовал по течению в сторону створа пролива Скагеррак, к датскому берегу. Возможно, у него даже были шансы спастись, если бы он был вовремя подобран своими. Хотя технология столь сложного ремонта была еще довольно несовершенна, прецеденты восстановления турбин после тяжелых аварий  или их замены в Германии уже имелись. По крайней мере, крейсер мог дотянуть по течению до отмелей датского побережья и интернироваться в нейтральной державе. Тем более, что нейтралитет  Дании был во многом формален, и фактически датчане сочувствовали немцам в этой войне.
Но судьбе было дано распорядиться иначе.
На рассвете «Эльбинг» был обнаружен британскими легкими крейсерами. Не намеренный сдаваться в плен и не имеющий возможности сражаться из-за критического крена, германский корабль открыл кингстоны. Впоследствии офицер британского легкого крейсера «Дублин», скрывшийся в мемуарах под псевдонимом «Лейтенант R.G.» писал:
- У "Эльбинга" были шансы принять участие в войне и на нашей стороне, в составе одной из эскадр союзников, поскольку, хотя он и построен был в Германии, но по русскому заказу, и относился к проекту легких крейсеров типа "Невельской". Первоначально корабль предназначался для Балтийского флота России. Немцы реквизировали его недостроенным накануне войны, ввели в строй, и в результате получили в состав своего флота крейсер, который по силе вооружения несколько превосходил их собственные проекты, считая и новейшие. Погиб он нелепо, задавленный в строю своими же линкорами, и мне, признаться, было даже жаль этого сильного и красивого создания рук человеческих, имевшего на войне столь несчастный жребий.
Ночь после великой битвы принесла гибель многим.
Как только растворились в темноте уцелевшие эсминцы флотилии «Типерери», из-за горизонта навстречу германским линкорам вынесло черный призрак одинокого четырехтрубного корабля.
Это был отставший от своей эскадры броненосный крейсер Арбентнота – «Блэк Принс». Очевидно, он тоже принял во мраке врагов за своих, и шел, не таясь, высвечивая ратьером свой позывной. Первые буквы старинного и гордого рыцарского имени…
Это его и подвело. Линкоры «Тюринген», «Фридрих дер Гроссе», «Нассау» и «Остфрисланд» опознали англичанина не столько по характерному силуэту, сколько потому, что он напрямую назвал себя. Подпустили на дистанцию менее пяти кабельтовых, а затем хладнокровно врубили прожектора и начали расстрел беглым огнем.
В считанные секунды броненосный крейсер был превращен в пылающую развалину... Очевидец вспоминал потом, что когда остов несчастного «Блэк Принса» проносило по течению мимо «Тюрингена», немцев поразил светящийся золотисто-красноватый цвет надстроек неприятеля, раскаленных от внутреннего пожара. Вряд ли кто живой был в этот миг на борту...
Пока германские линкоры практически безнаказанно расстреливали британский крейсер, за ними в отдалении наблюдала притаившаяся без огней «Малайа» - линкор-сверхдредноут из эскадры Эван-Томаса. Более того - в отсветах догорающего пожара она опознала в ближайшем к себе германском корабле дредноут «Вестфален» и сообщила своему флагману его имя.
Чтобы знал, кому мстить...
Но сама никаких решительных действий не предприняла, поскольку была одна. Кстати, Джеллико так и не отозвался на радиодонесение «Малайи», и видимо, это сыграло не последнюю роль в том, что помощи погибающему «Блэк Принсу» так никто и не оказал.
Немцы, опасаясь новых атак миноносцев из темноты, не стали спускать катера и шлюпки для поисков экипажа затонувшего британского крейсера. Лишь час спустя над могилой «Блэк Принса» прошелестела винтами стая германских эсминцев и бегло осмотрела плавающие на поверхности обломки. Но среди нескольких моряков, державшихся на поверхности воды благодаря спасательным жилетам и скрученным пробковым койкам, никого в живых не нашла.
  Израненный «Лютцов» в сопровождении нескольких эсминцев Гохзеефлотте, покинув строй, вначале полз с сильным дифферентом на нос по направлению к устью реки Яде. Потом неожиданно повернул, словно стремясь возвратиться к месту баталии, и прошел несколько миль на северо-восток, чтобы миновав поле боя с юга, оказавшись почти в пограничье датских вод. Затем снова потащился на юг - ближе к дому...
Складывается впечатление, что после того, как Хиппер со штабом покинул борт флагманского линейного крейсера, собственное командование корабля никак не могло принять решение о дальнейшем маршруте. Ясно было лишь одно: повреждения от снарядов «Лайона», «Принцесс Ройал» и «Инвинсибла» оказались достаточно тяжелы, чтобы привести крейсер в полную небоеспособность.
Сражаться «Лютцов» более не мог. Но мог еще примерно до полуночи 31 мая вот так упорно и тупо ползти куда-то в темноту с единственным желанием - спастись. Воля к жизни далеко еще не была исчерпана в его экипаже. И молодая команда трудилась изо всех сил, подкрепляя прочные переборки по соседству с затопленными отсеками, перекачивая в диаметральные бункера резервы котельной воды и перегружая тяжелый боезапас для компенсации кренов, отливая электронасосами и паровыми циркулярами воду там, где ее еще можно было пытаться отливать.
Но к полуночи выгнутые непомерным давлением переборки начали одна за одной сдавать под натиском затоплений. Когда дифферент увеличился настолько, что за кормой вышли из воды на поверхность все четыре винта, «Лютцов» утратил последнюю из своих возможностей - самостоятельно передвигаться.
Буксировать корабль, получивший затопления, равные почти четвертой части собственного водоизмещения, практически невозможно - не хватит остойчивости, любое лишнее движение будет смертельным. Да и кто будет буксировать? Никого рядом, разве что - миноносцы, у которых на это  не хватит сил...
На войне смерть подчас бывает одной из форм милосердия. К перекошенному в крене борту подошли серыми молчаливыми тенями быстрые эсминцы. Сняли сначала раненых, потом здоровых моряков.  Оставили у шторм-трапа катер для высших офицеров и командира, которым долг велит уходить последними.  Отвалили, перерезав канаты, вывесили за борт булини - на всякий случай, если катер будет, например, опрокинут волной.  И затаились в безмолвном ожидании.
Две торпеды, пущенные эсминцем «G-38», скользнули в черной воде, окруженные феерическим ореолом серебряных пузырьков. На шканцах эсминцев по стойке смирно замерли черные шеренги матросов с непокрытыми головами. Агония флагмана авангарда длилась всего несколько минут. И много позже британский офицер Э.Четфильд, не видевший гибели «Лютцова», написал на страницах частного письма:
- Поначалу нам доложили наши агенты, что ночью немцам пришлось добить "Дерффлингера", который, мол, совершенно не мог идти. Я поверил, тем более, что после боя германское командование долго не афишировало гибель флагманского корабля лучшей своей боевой группы. Но вскоре разведчики уточнили информацию, и мы узнали, что неистовый снайпер, принесший столько бед нашему отряду, вполне в порядке, находится в доке и вскоре даже будет в строю. А погибшим его собратом был более молодой, но облеченный властью над эскадрой "Лютцов"... Я видел его в деле, и могу сказать: "Лютцов" оказался достоин своего высокого поста. Фактически, он выиграл у нас бой, но проиграл битву за собственную жизнь.
А сражение все еще тлело, периодически возобновляясь в кромешной тьме последней весенней ночи. От британских торпед погибли старый броненосец «Поммерн» и легкий крейсер «Фрауэнлоб». Уже фактически в створе родного порта подорвался на оборонном минном заграждении линкор-дредноут «Остфрисланд», но отделался незначительными повреждениями прибортовых отсеков и деформацией переборки ПТЗ. Он самостоятельно добрался до ремонтных стоянок, но хуже было то, что его подрыв был воспринят соседями по эскадре как атака подводной лодки, и в этом квадрате еще битый час потом шла охота эсминцев на несуществующую субмарину...
О последнем визуальном контакте с противником Джеллико услышал уже по пути в Росайт - из радиограммы легкого крейсера «Дублин». Этот маленький шустрый англичанин на рассвете мог наблюдать гибель «Ростока». Германский крейсер лежал в дрейфе, резко накренясь, а два эсминца с помощью шлюпок эвакуировали его экипаж. Приближаться и атаковать «Дублин» не стал. Да в этом уже и не было необходимости.
Самым долгим оказался путь домой для «Зейдлица». В ночь на первое июня избитый тяжелыми снарядами линейный крейсер, имеющий к тому же еще и торпедное попадание, был, подобно «Лютцову», откровенно близок к тому, чтобы отказаться от борьбы за свою жизнь. К рассвету был затоплен почти весь его высокий полубак, опустился на треть в воду даже дворянский герб рода фон Зейдлиц-Курбахов - личная эмблема корабля, расположенная у форштевня чуть выше клюза. В нормальном состоянии этот герб висит в шести с лишним метрах над ватерлинией.
Но на исходе утра винты «Зейдлица» были еще в воде, он был способен кое-как передвигаться. Начало светового дня, казалось, вдохнуло новые силы в усталую команду, а значит - смерть подождет...
Простояв период отлива у Хорнс-Рифа, где израненному кораблю пришлось из-за превышения осадки несколько часов провести на мели, «Зейдлиц» в сопровождении легкого крейсера «Пиллау», присланного Хиппером для содействия, и пары буксиров-спасателей прибыл в Вильгельмсхафен только к вечеру второго июня.
 
10.
Под каждым гробовым камнем
                                         спит своя Мировая История.
                                                     Г. Гейне.
 
Вернувшись в порт, «Зейдлиц» встал к ремонтной стенке и почти сразу же запросил с берега телеграфной связи со ставкой самого Императора. И кают-компания опального флагмана передала Его Величеству поздравление «с великой победой на море»...
К несчастью, телеграфный текст довольно плохо сохраняет интонацию, а потому, возможно правы и те из исследователей, кто счел эту депешу исполненной затаенной горькой иронии. Как бы то ни было, все эти поздравления были восторженно приняты. Ответная телеграмма содержала список награжденных моряков эскадры, и возглавляло этот список имя самого Хиппера, возведенного отныне в рыцарское достоинство.
Так потеряла смысл знаменитая шутка Хиппера, который, памятуя о германской традиции нарекать крупные крейсера именами прославленных генералов - чаще всего - дворян, а также об огромном количестве аристократов среди германского офицерства, как-то сказал:
- В моей эскадре все - князья и бароны, только я - из народа. Может, потому и командую...
Британский монарх тоже счел эту битву своей победой. В Скапа-Флоу и Росайте даже были по этому поводу торжества, отличившимся морякам король прислал награды и дорогие подарки. Битти отныне велено было прибавить к фамилии слова «оф Нордси» и именоваться бароном Северного моря.
Для современного исследователя истина не столь бесспорна, как для моряка, только что возвратившегося из кровопролитного боя. Много лет спустя историки и военные аналитики пришли к выводу, что самая большая морская битва первой половины столетия завершилась, по сути, вничью. Обе стороны допустили немало ошибок. Оба главнокомандующих оказались по-своему гениальны по отношению к ситуации.
 Немцы продемонстрировали лучшую тактическую выучку и смогли нанести неприятелю больше потерь. По тоннажу потопленных кораблей Британия потеряла почти вдвое больше, нежели Германия, по числу убитых моряков - втрое!.. На всех дистанциях боя немцы точнее стреляли, дольше оставались в строю, получая повреждения.
Создатель дредноутской концепции морской войны Дж.Фишер высказался по этому поводу весьма конкретно:
- В сложившихся условиях немецкий флот оказался орехом не по нашим зубам!
А знаменитый британский историк Х.Вильсон, как судья на ринге, ничтоже сумняшеся, констатировал «победу Германии по очкам».     
Но...
Справедливее было бы все же считать победителями англичан.
Британцы оказались сильнее в экономическом плане и быстрее восстановили силы после тяжкой баталии. Фактически, они сохранили господство на море. А у немцев лучшие из лучших попали в длительный ремонт,  а компенсации потерь было взять фактически неоткуда.
Несмотря на попытку немецкого командования отдать Северное Море в «вечное и безраздельное пользование» подводным лодкам, концепция тотальной подводной войны потерпела неудачу. К тому же Германия начала проигрывать войну на суше, и непобежденный флот уже не мог спасти свою великую державу.
31 мая и сегодня считается в обеих флотах крупной викториальной датой, а также днем поминовения жертв Первой Мировой войны.
И время давно примирило бывших врагов, поскольку все мы равны перед Историей.
--------------------------------------------------------------------------------------------

© Copyright: Neihardt, 2015

Регистрационный номер №0296760

от 4 июля 2015

[Скрыть] Регистрационный номер 0296760 выдан для произведения: ДЕНЬ НАСТАЛ
 
                                    
     1.
 
Свора псов, ты со стаей моей не вяжись,
В битве равных – за нами удача,
Волки мы, хороша наша волчая жизнь,
Вы собаки, и смерть вам собачья.
В.Высоцкий.
 
Шел 1916 год, второй год мировой войны.
В конце холодной северной весны, 31 мая, около двух часов пополудни, на траверзе пролива Скагеррак в Северном море британский легкий крейсер «Галатея» обнаружил на горизонте широкую ленту грязно-бурого дыма. На поверку оказалось, что этот дым исходит из короткой закопченной трубы небольшого датского парохода «У-Фьорд», медленно дрейфующего по течению с застопоренными машинами.
Пароход стравливал пары прямо посреди моря. С чего бы это?..
Любого нейтрала, находящегося в зоне боевых действий, разведчик должен непременно досмотреть. Хотя бы для того, чтобы убедиться в его нейтральности и благонамеренности. Исключить, например, участие обнаруженного транспорта в военной контрабанде. Удостовериться, что он не ведет разведку для неприятеля, не ретранслирует шифрованных шпионских радиосообщений, или не занят на секретных перевозках...
Поэтому «Галатея» немедленно поспешила на пересечку курса подозрительного датчанина.
Дистанция до застопорившего ход транспорта составляла уже около 80 кабельтовых, и легкий туман немного мешал маленькому крейсеру наблюдать за пароходом. Но все же английский сигнальщик сумел разглядеть, что над загроможденной какими-то ящиками и контейнерами широкой палубой сухогруза торчит... лишняя мачта! Короткая, чуть наклоненная однодревная стеньга, словно растущая из светлой кормовой надстройки. Торчит и покачивается немного не в такт с остальным рангоутом.
Не померещилось ли?
Но стоило британскому кораблю еще немного приблизиться, как на горизонте с юго-восточных румбов показались все новые и новые ленточки дымовых шлейфов. А из-за высокого черного борта датского судна стремительно вылетела серая тень крупного эскадренного миноносца, и, прижимаясь к острой свинцовой волне, ринулась навстречу «Галатее».
Оказывается, буквально за несколько минут до того, как «У-Фьорд» был замечен англичанами, его уже остановили и начали досматривать немцы - легкий крейсер «Эльбинг» и несколько эсминцев из состава разведки Гохзеефлотте.
Теперь, оставив в покое злосчастный пароход, они устремились в атаку на «Галатею», представлявшую собой в этой ситуации более чем лакомую жертву...
В этом было не только их право и долг, но и их ошибка.
Даже поверхностное наблюдение с опознанием до класса говорило о том, что перед немцами - разведчик, работающий в первом эшелоне крупного соединения. Если не успеть уничтожить британский крейсер до того, как его радисты выйдут в эфир, на поле боя неизбежно появятся те, для кого он ведет наблюдение в этих водах – от многочисленной эскадры легких сил до железной колонны мощных дредноутов. А шансов на успешную торпедную атаку против быстроходного скаута всегда немного...
Вахтенные журналы сохранили для нас точное время первого выстрела, 14 часов 28 минут. «Галатея», отворачивая с линии вероятного пуска торпед, сцепилась в артиллерийской дуэли с германским эскадренным миноносцем «В -109». Потом к перестрелке подключился и «Эльбинг», выскочивший навстречу англичанке из дымки, низко стелющейся над волнами.
И почти сразу же его 150-миллиметровый снаряд поразил британский крейсер под основание первой мачты. Рубка у таких крейсеров не защищена бронёй, командный состав находился непосредственно на мостике, и офицерам «Галатеи» несказанно повезло, что этот снаряд не разорвался.
- Меня едва не сбросило за борт, - утверждал впоследствии в своем рапорте находившийся на полубаке «Галатеи» коммодор Александер-Синклер.
«Галатея» вышла в эфир, призывая соратников к месту разгорающейся битвы:
-  По пеленгу OST-SUID-OST замечены два неприятельских крейсера.
"Эльбинг» тоже просигналил своим.
И за сотни миль от этого туманного клочка Северного моря, в береговых штабах адмиралы обеих воющих сторон переставили цветные фишки на карте, констатировав факт обнаружения легких сил противника. 
И никто в штабах еще не знал, что первые доклады возвестили о начале самой кровопролитной морской битвы в этой войне...
Со всех румбов наплывали дымы. К месту короткой, но жаркой и пока почти безрезультатной схватки спешили авангардные соединения британского Грэнд-Флита и германского Гохзеефлотте. Час, которого полвойны с нетерпением ожидали в обеих державах, настал.
…А злосчастный «У-Фьорд» поспешил воспользоваться моментом, когда его преследователи занялись борьбой друг с дружкой, и потихоньку поднял пары.
Не пройдет и полчаса, как он осторожно растворится в белесых клочьях тумана над размытым северным горизонтом. Его роль - роль перста судьбы, случайно завершившего сведение двух великих флотов на поле битвы - была уже сыграна, и теперь пассивный свидетель события спешил убраться подобру-поздорову...
 
2.
 
Целуя знамя в пропыленный шелк,
И выплюнув в отчаянье протезы,
Фельдмаршал звал: «Вперед, мой славный полк,
Презрейте смерть, мои головорезы»
В.Высоцкий.
 
В сущности, этого дня давно ожидали и в Англии, и в Германии. Но, пожалуй, никто из высшего флотского командования воюющих сторон не предполагал, что все произойдет именно так.
«Владычицу морей» Британию серьезно беспокоила возросшая весной 1916 года активность германского флота, и в особенности - линейных крейсеров из Первой разведывательной эскадры под флагом вице-адмирала Ф.Хиппера. Не далее как в конце апреля это великолепно подготовленное соединение вновь заявило о себе, подвергнув обстрелу британское побережье в районе Лоувстофта и Ярмута. Тем самым немцы в очередной раз подтвердили уязвимость неприятельской обороны и фактическую неспособность Грэнд-Флита обеспечить «полную безопасность вод Королевства», как того требовали депутаты в Палате Представителей.
Главнокомандующий британскими морскими силами Метрополии, вице-адмирал Дж.Джеллико вынужден был разработать особый сценарий разгрома германского флота, основанный на стереотипности действий противника. Главной базой своих линкоров Джеллико сделал Скапа-Флоу - огромную естественную бухту на Оркнейских островах, у Северных берегов Шотландии, удаленную от большинства оживленных коммуникаций, но практически незащищенную от проникновения неприятельских подводных лодок. А мобильная группа линейных крейсеров под командованием адмирала Дэвида Битти и эскадра быстроходных сверхдредноутов типа «Куин Элизабет» под флагом Эван-Томаса были «расквартированы» в старой главной базе флота - в Росайте.
Согласно плану Главнокомандующего, как только немцы вновь посягнут на британское побережье, ударно-разведывательные мобильные эскадры из Росайта перехватят их и истребят. Или, по крайней мере, надолго свяжут боем. А если на содействие авангарду Хиппера явятся линейные силы Гохзеефлотте, к месту боя оперативно подтянутся дредноуты, заранее выдвинутые из Скапа-Флоу, чтобы подавить врага численным превосходством и мощью артогня.
Джеллико всерьез рассчитывал на нелегкую, но, по возможности, быструю победу, исходя из реального соотношения сил в Северном море. Действительно, его двадцати восьми линкорам-дредноутам и девяти линейным крейсерам немцы могли противопоставить только шестнадцать дредноутов и пять линейных крейсеров. Разведку для Джеллико вели 26 легких крейсеров, а для немецкого главнокомандующего вице-адмирала Р.Шеера - только одиннадцать. Причем, многие немцы уступали британским «коллегам» по мощности вооружения. По численности эсминцев Грэнд-Флит также находился в преимуществе...
Немецкое военное руководство тоже не сидело, сложа руки. Германия имела собственный план обеспечения себе господства в Северном море. Согласно расчетам вице-адмирала Р.Шеера, линейные крейсера Хиппера должны были в который уже раз атаковать стратегические объекты на восточном побережье Англии и вызвать на бой авангардные соединения Грэнд-Флита. В погоне за собой Первая Разведывательная эскадра рассчитывала оттянуть врага от опорных пунктов на британском берегу и подвести прямо под дула тяжелой артиллерии линкоров Гохзеефлотте.
В случае удачи этого плана линейно-крейсерская эскадра Битти должна была потерпеть жестокое поражение еще до того, как главные силы англичан прибудут к месту схватки и вступят в бой. Уничтожить одно из наиболее ценных соединений противника без потерь со своей стороны означает изменить соотношение сил на море в свою пользу. Причём, серьёзно изменить…
На случай провала основного сценария, Р.Шеер предусмотрел резервный вариант развития событий. Если бы оперативная обстановка не позволила совершить налет на британские берега, эскадра Хиппера при поддержке линкоров и старых эскадренных броненосцев должна была выйти к датскому побережью в районе северо-западной части Ютландского полуострова, продвинуться к северу примерно до траверза пролива Скагеррак и начать там охоту за одиночными британскими транспортами. Естественно, что на это британцы отреагируют выходом в море своих «защитников коммуникаций» - все тех же мобильных крейсерских отрядов. С этого момента вступает в действие первый вариант плана - с той лишь разницей, что координаты генерального боя будут совершенно иными. Кстати, более выгодными для немецкой стороны.
К тому моменту, когда громоздкая колонна Джеллико доберется до Скагеррака, крейсера Битти почти наверняка будут уничтожены. А затем можно будет заняться истреблением отдельных британских линейных дивизионов - по мере их прибытия к месту битвы. А коль скоро англичане будут предусмотрительны и явятся в сомкнутом строю, удобном для атаки врага всей огневой мощью линейного кильватера, у Гохзеефлотте всегда останется шанс отступить к Вильгельмсхафену, нанеся противнику потери при бое на отходе. Естественно, что роль арьергарда при этом отступлении будет играть все та же Первая Разведывательная эскадра...
Таковы были планы сторон. И, словно сговорившись, оба адмирала рассчитывали, что основная роль в формировании тактического рисунка боя будет в этом сражении принадлежать линейным крейсерам. Такова судьба авангарда - первыми вступать в бой и последними выходить из него.
Война внесла свои коррективы в штабные расчеты, переписала набело оба плана и в изменившихся обстоятельствах неизменным оставила только это традиционное положение...
 
3.
 
                                         Перед сражением каждая минута тянется
                                         вечно. Но приходит время первого
                                         выстрела - и мы жалеем о том, что час
                                         состоит всего из шестидесяти минут.
                                                        Э.Четфильд.
 
30 мая 1916 года в 18 часов по Гринвичу дешифровщик из «сорокового  кабинета» британского Адмиралтейства доложил Первому Лорду, что перехвачена германская радиотелеграмма, содержащая приказ о подготовке Гохзеефлотте к боевому походу.
Сорок минут спустя в Скапа-Флоу на длинную стеньгу «Айрон Дюка» - флагманского дредноута вице-адмирала Джеллико, - взвился флажный сигнал:
   - Всем вверенным мне силам: быть готовыми к выходу в море!
Это значит - за пару часов собрать всех моряков, ушедших в увольнительную на берег, закончить мелкий ремонт и приемку последних запасов, развести пары... О том, что британские дредноуты ранее полуночи смогут выдвинуться на внешний рейд Скапа-Флоу, и думать не приходилось.
Тот же приказ в виде кодированной радиограммы вскоре достиг чутких антенн «Лайона» - флагмана крейсерских сил, стоявших в Росайте. И через час адмирал Битти доложил Джеллико, что его оперативная группа в составе шести линейных и двенадцати легких крейсеров готова покинуть свои стоянки.
Здесь же разводили пары сверхдредноуты Эван-Томаса. Огромные, вооруженные артиллерией калибром 381 мм., они производили на стоянке впечатление тяжелых и медлительных неповоротливых монстров. Но это - для мирных горожан, тех, кто никогда не видел сверхлинкора на полном ходу. Пятая эскадра Грэнд-Флита не случайно была придана в качестве артподдержки группе быстроходных линейных крейсеров. Эскадренный ход у этих страшных кораблей был не менее 24 узлов, что для линкоров той эпохи результат просто великолепный.
А еще несколькими сутками ранее из Гарвича тайно выбрался в море дежурный дивизион подводных лодок. Субмарины должны были развернуть сторожевую цепь на подходах к Доггер-Банке, на полпути по предполагаемому маршруту флота противника.
Около 22 часов, с санкции Первого Лорда Адмиралтейства, Джеллико дал «добро» на выход в море.
Первыми выдвинулись базировавшиеся в Инвенгордоне линейные крейсера эскадры контр-адмирала Горацио Худа – «Инвинсибл», «Инфлэксибл» и «Индомитэбл». За ними потянулись к портовому створу восемь устаревших броненосных крейсеров Арбентнота во главе с «Дифенсом». Далее шли дредноуты Второй эскадры Грэнд-Флита, также стоявшей в Инвенгордоне.
А в Росайте тем временем выбрали якоря стремительные «кошки Фишера» - «Лайон», «Тайгер», «Принцесс Ройал» и «Куин Мэри».
Впереди соединения Битти строем развернутого фронта шли три разведгруппы - по четыре легких крейсера в каждой. За «кошками» тяжело резали высокими форштевнями крупную зыбь линейные крейсера «колониального заказа» - «Нью-Зилэнд» и «Индефатигэбл». Вдвоем: третья представительница серии, «Аустрэлиа», накануне угодила в аварию и надолго успокоилась в ремонте.
А в пяти милях северо-западнее них двигались линкоры Эван-Томаса под прикрытием противолодочной завесы из трех десятков самых быстроходных эсминцев Грэнд-Флита. С эскадрой сверхдредноутов шел небольшой транспорт с громоздким коробом авиационного ангара вместо кормовой надстройки - гидроавианосец по имени «Энгейдайн», чьи самолеты планировалось использовать для разведки и корректировки артогня.
В Скапа-Флоу  выходили на внешний рейд и подивизионно выстраивались в походный  порядок дредноуты главных сил Грэнд-Флита.
К двум часам пополуночи 31 мая 1916 года весь боеспособный состав британского флота Метрополии, уже находился на пути к месту будущего сражения, оставив в базах только недавно спущенные, ремонтирующиеся или слишком старые корабли.
Немцы провели эту ночь на якорях у Хорнс-рифа, в виду внешнего рейда Вильгельмсхафена. А к утру, за несколько часов до рассвета, оттянулись к берегам Ютландского полуострова. Второй вариант плана Шеера вступил в действие.
Два великих флота еще могли не встретиться, поскольку их адмиралы знали о продвижении неприятельских эскадр слишком мало и представляли себе их маршрут весьма приблизительно. Шанс разминуться в непогоде был слишком велик. Так уже не раз бывало в этой войне, когда главные силы обеих сторон расходились в восьмидесяти кабельтовых друг от друга, невидимые за пеленой тумана или за дождевыми зарядами. День 31 мая выдался туманным и мглистым, условия видимости отнюдь не способствовали эффективной работе разведки. Но «Галатея» заметила датский пароход...
 
4.
                                        Кому - вперед, в седые дали,
                                         Кому - финал земных дорог,
                                         Пусть голосом свинца и стали
                                         Рассудит Бог...
                                                      А.N.G.
 
С момента получения «Лайоном» сигнала «Галатеи» о присутствии противника и визуальном контакте с немецким легким крейсером и миноносцами боевое соприкосновение авангардных отрядов стало совершенно неизбежным.
Первыми вступили в бой легкие крейсера обоих флотов. И британские, и германские разведчики стремились сначала прорваться ближе к боевому порядку противника, чтобы точно выяснить состав сил. После выполнения этой задачи легкие крейсера должны были отступить, оттягивая неприятеля под огонь более сильных в артиллерийском отношении кораблей. Одинаковые задания разведке и сходная тактика ведения боя привели к тому, что получилась сумбурная, нервная перестрелка на резких галсах, в ходе которой ни немцы, ни англичане практически не добились никакого результата, разве что обменявшись несколькими не слишком серьезными попаданиями.
Около трех часов пополудни «Энгейдайн» получила приказ адмирала Битти поднять в воздух свою авиацию. На подготовку ко взлету легкого разведывательного аэроплана понадобилось больше 20 минут – и это еще по-божески, как правило, на подобное дело требовалось около получаса. Взлетевший аэроплан под управлением пилота Ратлэнда сделал несколько кругов над затянутым дымкой морем на высоте около тысячи футов. Минут через 10 самолет обнаружил неприятельский флот, и даже подвергся обстрелу зенитной артиллерией. Впрочем, без попаданий. Через полчаса полета у аэроплана сам собой порвался бензопровод. И, не найдя в конце огромного строевого ордера своей «хозяйки», крылатая машина опустилась на воду у борта одного из линкоров. «Энгейдайн» подошла и подобрала свой аэроплан  краном.
Результативность авиаразведки оказалась весьма низкой. «Энгейдайн» вовремя не передала «Лайону» донесение летчиков. А когда сообщение разведчиков, заключавшееся в одной почти панической фразе:
 - С юго-востока приближаются многочисленные дымы! - достигло антенн флагмана британского авангарда, «Лайон» уже видел это и сам -  уже безо всяких аэропланов. И знал, что дымы не могут принадлежать никому иному, кроме германских линейных крейсеров.
В строе компактного кильватера двадцатипятиузловым ходом навстречу англичанам шла Первая разведывательная группа Гохзеефлотте, и адмирал Франц Хиппер держал флаг на фоке «Лютцова».
«Лютцову» предстояло войти в историю как флагману одного сражения. Но равного этому сражению не знал двадцатый век.
«Лютцов» станет и единственной жертвой этой битвы среди германских линейных крейсеров. Но кто бы мог подумать об этом в самом начале боя?..
Визуальный контакт линейно-крейсерских соединений Грэнд-Флита и Гохзеефлотте состоялся в 15 часов 20 минут. С огромной дистанции - примерно в 120 кабельтовых - немцы первыми опознали неприятеля, несмотря на то, что длинные силуэты линейных крейсеров Битти едва угадывались за дымчатой пеленой на горизонте.
Сам Дэвид Битти разобрался в докладах своих наблюдателей почти на десять минут позже. К этому времени Хиппер уже приказал своей эскадре приступить к выполнению намеченного плана боя.
Первыми устремились под защиту линейной колонны легкие крейсера. Затем пять могучих крейсеров-дредноутов – «Лютцов», «Дерффлингер», «Зейдлиц», «Мольтке» и «Фон дер Танн» - последовательно повернули на обратный курс и стали в строе пеленга медленно и спокойно продвигаться навстречу своим линкорам, еще не открывшимся на затуманенном горизонте. Это и называется – «отвлекать врага в погоне за собой с целью навести на превосходящие силы прикрытия».
И «Лайон» клюнул на эту весьма стандартную тактическую уловку. Завидев перестроение немцев, он воздел на сигнальные тали цветистое флажное сочетание, велев своему отряду также перестроиться в пеленг, и повел эскадру за неприятелем, выходя на параллельный курс. В это время с Битти шли только его линейные крейсера, а также «Нью-Зилэнд» и «Индефатигэбл». Сверхдредноуты Эван-Томаса, все-таки отставшие на добрые полдесятка миль, куда-то подевались в тумане  во время перемены курса…
Четыре новейших быстроходных линкора с великолепными тяжелыми орудиями калибром 381 мм. просто не успели выйти на дистанцию визуального контакта с противником, чем значительно облегчили положение немцев в первые минуты боя.
Выстрелов еще не было... Шел так называемый «маневренный период», способный беспощадно измотать нервы экипажей своим безмолвным напряжением. Беспрерывно меняющаяся, величественная картина предбоевого перестроения эскадр, чем-то напоминающая торжественный парад или молчаливую обрядовую процессию. Эти минуты неумолимо приближают момент первого залпа, и покуда они текут, на поле будущего боя определяется тактика сторон. Выясняется окончательный алгоритм выполнения боевого плана. Происходит развертывание «линии баталии» По сути дела, морской бой выигрывается именно в эти несколько минут...
Дистанция между флагманами двух авангардов сократилась до 85 кабельтовых. И «Лютцов» отсигналил своим соратникам:
   - Разделить цели слева по порядку строя!
Это значит, что каждый из германских линейных крейсеров берет на прицел соответствующий по позиции в строю неприятельский корабль и заводит с ним дуэль на главных калибрах. То, что англичане превосходят числом, означало оставление без внимания одного их крейсера, но этим немаловажным фактором Хиппер решил пока пренебречь, поскольку распределение огня одного корабля по двум противникам существенно снижает эффективность стрельбы.
Прежде всего, это происходит из-за невозможности использовать систему центрального наведения башен главного калибра для отслеживания сразу нескольких целей.
Итак, «Лютцов» должен был открыть огонь по британскому флагману «Лайону», «Дерффлингер» - по «Принцесс Ройал», «Зейдлиц», соответственно - по «Куин Мэри», «Мольтке» в качестве противника достался «Тайгер», а «Фон дер Танну» - концевой в строю британской колонны «Индефатигэбл». Без обстрела оставался только «Нью Зилэнд» - младший флагман британской эскадры, шедший под флагом контр-адмирала Дж. Пэкинхэма.
Казалось бы, сложившаяся ситуация дает англичанам некоторое преимущество. Но господа неприятели сами свели на нет свое превосходство, когда дружно вознамерились первым делом разделаться с «Лютцовом».
 «Лайон» и «Принцесс Ройал» вместе сосредоточили огонь на длинном прижатом к воде силуэте нового предводителя германского авангарда.
Остальные корабли эскадры Битти должны были взять на себя по одному германскому линейному крейсеру каждый, но «Куин Мэри» каким-то образом проглядела распоряжение своего флагмана и считала своим противником «Зейдлица», шедшего у немцев третьим в строю. Таким образом, «Дерффлингер» - один из лучших снайперов в составе Гохзеефлотте - остался вовсе без обстрела врага, и мог вести огонь практически в условиях полигонных учений.
И вскоре это сказалось самым роковым образом для эскадры Битти.
В 15 часов 40 минут по английскому отряду был дан приказ открыть огонь из главного калибра. А несколько секунд спустя над морем раскатились ответные залпы - первый аккорд великой битвы, в которой будет немало потерь, но так и не определится победитель…
Из мемуаров британского офицера, находившегося во время боя на мостике «Нью-Зиланда»:
- Нам даже не верилось поначалу, что это действительно начался генеральный бой. Обстановка была деловой и спокойной, словно речь шла о простых артиллерийских учениях. Каждый из нас был хладнокровен и выполнял долг, делая свою работу с почти механической точностью.
Наверное, так это и выглядело. Несмотря на то, что командир «Нью-Зиланда», капитан 1 ранга Грин, памятуя о колониальном происхождении своего корабля, перед боем натянул поверх парадного мундира ритуальное одеяние маори, состоявшее из плетеной травяной юбки «пиу-пиу» и гирлянды амулетов из полированных ракушек… 
 
5.                                    
                                         Тот, кто это видел, возможно,
                                         постарается поскорее забыть
                                         ужасы жестокого боя. Но я уверен,
                                         что забыть ему ничего не удастся.                             
                                                          Э.Четфильд.
 
Плоские, бледно-серые силуэты линейных крейсеров Хиппера сливались с легкой дымкой в юго-восточной четверти горизонта. На западе же ветер изорвал туман в клочья, так что довольно высокобортные англичане периодически были хорошо видны своим врагам. К тому же немцы располагали не в пример лучшей цейссовской оптикой и давно разработали более передовую методику пристрелки на дальних дистанциях.
Поэтому первыми добились накрытия «Мольтке» и «Лютцов». 280-миллиметровые снаряды первого впились в полубак «Тайгера», выворотили взрывом один из его казематов среднего калибра и сорвали броневые крыши с двух артиллерийских башен, так, что несчастный англичанин едва не взлетел на воздух на собственном боезапасе. «Лютцов» несколькими удачными попаданиями вывел из строя часть 102-миллиметровых пушек «Лайона», и в лазарет британского флагмана поступили первые раненые.
Из англичан первые залпы точнее всех положила «Куин Мэри». Буквально через пять минут после начала пристрелки два ее снаряда калибром 343 миллиметра вывели из строя паровую динамо-машину «Зейдлица». Третий снаряд подбил одну башенную артустановку. Находившиеся в системе подачи этой башни заряды тотчас же вспыхнули, и от обширного пожара, аналогичного тому, который «Зейдлиц» пережил в бою при Доггер-Банке, крейсер был спасен только немедленным подтоплением подбашенного отделения забортной водой через кингстоны. Угроза взрыва миновала, но линейный крейсер лишился возможности использовать пятую часть боезапаса. Расчет башни погиб при разрыве снаряда.
Добившись первого успеха, английские корабли слишком быстро сорвали дистанцию до противника. И сами поставили себя в крайне невыгодное для артиллерийского боя положение. Немецкие снаряды с расстояния примерно в 65 кабельтовых уже способны пробить защиту артиллерии даже у «кошек», не говоря уже о более ранних сериях линейных крейсеров типа «Индефатигэбл» с их достаточно слабым бронированием.
Около 16 часов флагманский «Лайон» едва не поплатился за свою безрассудную отвагу, когда двенадцатидюймовый снаряд «Лютцова» вскрыл его третью башню главного калибра. Расчет двух орудий почти весь был перебит, от температуры взрыва произошло быстрое возгорание боеприпасов как в самой башне, так и в системе подачи. Казалось бы, детонация неминуема. Но умирающий от ран командир плутонга, офицер морской пехоты Э.Харви успел, прежде чем потерять сознание, крикнуть в низы свой последний приказ: перекрыть люки из рабочего подбашенного отсека в бункер с зарядами и залить водой тлеющие пороховые кокоры.
Принятые меры предотвратили взрыв, но не остановили пожара. Быстро пожирая разбросанные взрывной волной пороховые кокоры и краску на оборудовании, огонь перекинулся на запас снарядов, находившийся непосредственно в башне. И над центральной частью длинной палубы «Лайона» все-таки выбило в небеса почти семидесятиметровую струю пламени и раскаленных газов. Все, кто уцелел при разрыве немецкого снаряда, мгновенно погибли в огне.
Экипаж «Лайона» уже не надеялся спасти свой корабль. Но судьба хранила в этот час флагмана эскадры Битти. Сбивая огонь, он даже не покинул боевой линии, продолжая из уцелевшей артиллерии главного калибра вести интенсивный огонь по врагу...
То что было потом, даже описывать страшно.
…За четыре года до этого боя, в невозвратное мирное время, на Королевском параде в Спитхэде стояли борт о борт в торжественном строю два линейных крейсера - немец «Фон дер Танн» и британец «Индефатигэбл». В те времена международные морские парады традиционно сопровождались своеобразным рейтингом: присутствующая комиссия, составленная из представителей высшего флотского командования ведущих мировых держав, определяла лучший корабль в каждом классе.
Сравнивая «Фон дер Танна» с «Индефатигэблом», адмиралы Англии, Франции и Америки, составлявшие в комиссии большинство, отдали предпочтение именно последнему, поскольку британский крейсер нес восемь двенадцатидюймовых орудий против того же числа одиннадцатидюймовых у его соперника – «Фон дер Танна». На то, что немец несколько лучше бронирован, золотопогонники не обратили внимания. Или точные табличные данные новейшего тогда немецкого корабля просто не афишировались. Как бы то ни было, лучшим линейным крейсером мира на 1910-1911 год спуска был признан «Индефатигэбл» с указанной в определителе Джейна восьмидюймовой поясной бронёй - вместо реально стоявшей на нем шестидюймовой.
Прошло время, и военная судьба снова свела старых знакомых вместе. На сей раз - по разные стороны линии фронта, в составе противостоящих друг другу боевых групп. И «Фон дер Танн» принял вызов, брошенный неумолимыми военными обстоятельствами...
«Индефатигэбл» продержался под обстрелом всего семнадцать минут. Он даже не успел как следует пристреляться. Вся эскадра адмирала Битти зафиксировала в своих вахтенных журналах момент, когда «Индефатигэбл» покинул строй - 16 часов 8 минут.
С быстро нарастающим дифферентом на корму он еще несколько секунд двигался вперед. Потом резко вильнул на курсе всем своим громоздким корпусом, очевидно, теряя управление. Затем в носовой части, на узком полубаке, из-под барбета его двенадцатидюймовой башни выбросило в воздух желтую кинжальную струю пламени. И темный трехтрубный силуэт корабля заволокло непроницаемым, клочковатым черным дымным облаком.
На вершине гигантского клуба дыма еще мелькнуло несколько лоскутов белесого пара из разорванных магистралей. Грохот чудовищного разрыва раскатился над горизонтом, на несколько секунд перекрыв даже канонаду главных калибров. На несколько секунд внимание наблюдателей привлек вращающийся в дыму на высоте доброй сотни футов подброшенный взрывом паровой катер. А когда порывом ветра отволокло в сторону обильное задымление, несчастного «Индефатигэбла» уже не было на поверхности моря.
Из экипажа численностью больше тысячи душ в живых осталось только двое моряков – сигнальщики с носового прожекторного поста.  Командир погибшего крейсера - капитан 1 ранга Сойерби – скончался от ран в воде и был найден среди хаоса плавающих обломков уже мертвым.
Уцелевших - обожженных и раненых, пребывающих в шоке, - подобрали германские миноносцы. И когда после войны сам Первый Лорд Адмиралтейства навестил вернувшихся в Англию сигнальщиков, ему так никто и не смог ответить на вопросы о последних минутах «Индефатигэбла» на этом свете.
Человеческая психика так устроена, что память при шоковой ситуации может на время отключиться – чтобы видевший смерть в лицо не сошел с ума…
Завидев гибель своего соратника, линейный крейсер «Нью-Зилэнд» перестал обстреливать «Мольтке», и слегка довернув на барбетах свои тяжелые башни, обрушил залп на «Фон дер Танна». Но месть не удалась: немец с завидной ловкостью вывернулся из-под обстрела. И  даже не смог правильно провести пристрелку при смене целей и резком коордонате. Ответный залп лег накрытием.
Возможно, «Нью-Зилэнду» пришлось бы весьма плохо, но тут из дымного клока на северо-западе выкатились долгожданные сверхдредноуты Эван-Томаса и тоже подключились к артиллерийскому поединку.
Один из линкоров – «Бархэм», флагман группы, пристрелялся по «Фон дер Танну».  Буквально за несколько минут германский линейный крейсер лишился двух башен главного калибра. Потом получил еще частичное разрушение рулевого и румпельного отделений и несколько страшных деформаций основного набора по всей длине корпуса. Снаряды 381-миллиметрового калибра в силу своего немалого веса, часто деформируют связи набора, даже если не пробивают броню. Возможно, «Фон дер Танн» пострадал бы еще больше, если бы Хиппер, заметивший, откуда исходит наиболее серьезная угроза, не предпринял отворот для вывода всей своей эскадры из-под этого поистине убийственного обстрела.
«Фон дер Танн», «Лютцов» и «Зейдлиц» уже получили по нескольку тяжелых попаданий. «Мольтке» был почти цел, а несколько снарядов, вскрывших в носовой части борт «Дерффлингера» пока не повлияли на его решительность в бою. Авангард Гохзеефлотте держался, стреляя размеренно и спокойно, словно по мишеням во время больших маневров. Они ждали своего часа, с каждым выстрелом приближая недолгий триумф...
Не прошло еще и двадцати минут с тех пор, как быстро и страшно погиб «Индефатигэбл», а смерть уже настигла еще один британский линейный крейсер. Под огнем «Дерффлингера» сдетонировал боезапас в погребах «Куин Мэри». И снова глазам всех присутствующих предстала картина со страниц Апокалипсиса:
Невероятно высокий, восьмисотфутовый столб огня. Черный дым, клубящийся гигантским сморщенным грибом. Рычащий грохот нескольких сильных взрывов, слившихся во времени в один. Бесконечные секунды между отчаянием и надеждой… И только острые черные волны да небольшое лоснящееся нефтяное пятно с колышущимися обломками на поверхности моря - там, где всего несколько мгновений назад бился с врагом гордый корабль Великого флота Британии.
Можно лишь догадываться, что творилось на борту «Куин Мэри» в момент ее гибели. Спастись удалось только нескольким матросам сигнальной партии, двум артиллеристам и молодому гардемарину. Причем, и в этот раз выжившие почти ничего не смогли впоследствии рассказать. Человеческая психика устроена так, что память вычеркивает из жизни самые страшные мгновения, пытаясь уберечь рассудок от сумасшествия. Лишь много месяцев, а то и лет спустя на страницах мемуарных книг появятся отрывочные воспоминания, фрагментами воспроизводящие этот эпизод сражения.
Ближайшим мателотом «Куин Мэри» был «Тайгер» - уже не новичок в эскадре, видевший битву при Доггер-Банке и бывавший под обстрелом германских артиллеристов-снайперов. Он не успел отвернуть, и могучая сила инерции протащила его через мгновение после взрыва сквозь дымное облако вознесшихся в воздух обломков погибшего крейсера.
«Тайгер» шел среди ослепительных вспышек разрывов, а на его палубу падали раскаленные клочья рваной обшивки, дымящиеся куски рангоута и палубных настилов, выдранные из амбразур стволы легких орудий, шлюпочные шпангоуты и обгорелые тела покойников...
Он выдержал это испытание. Не струсил, не покинул строя, не сломал железного вектора «линии баталии». Но чего это стоило это его команде - одному Богу известно.
Сразу же вслед за этой катастрофой, едва не поколебавшей решимость адмирала Битти продолжать тесную схватку, несчастье постигло и немцев. К строю эскадры Хиппера прорвались эсминцы Девятой Минной флотилии Грэнд-Флита. Линейные крейсера открыли по ним огонь из вспомогательных калибров. В это же время, прорезав строй меж могучих корпусов крейсеров-дредноутов, во встречную атаку выскочили германские эскадренные миноносцы под предводительством быстроходного легкого крейсера «Регенсбург», пытающиеся, в свою очередь, «отработать» торпедами по английским линейным крейсерам. На встречных курсах завязалась жаркая нервная схватка легких сил - на коротких дистанциях. Атака с обеих сторон была, по сути, сорвана. Немцы выпустили 18 торпед, но ни одна из них не достигла цели. А из англичан только один, юркий и стремительный эсминец "Петард", все-таки ухитрился добиться успеха.
Судя по докладу, предоставленному после боя кают-компанией эсминца своему штабу, «Петард» стрелял по «Лютцову». Но его торпеда почему-то настигла третьего в германском строю – «Зейдлица». И ударив в правый борт под полубаком, оглушительно взорвалась, сотрясая дрожью весь основной набор линейного крейсера.
Полубак «Зейдлица» был к тому времени уже изрядно разбит тяжелыми снарядами британских «кошек». А тут еще эта злосчастная торпеда вырвала клок обшивки площадью не менее 14 квадратных метров, и сквозь отверстую рану в прибортовые отсеки под огромным давлением хлынула забортная вода. Вокруг места поражения имелись обширные деформации корпуса и основного набора, было перебито 2 шпангоута, выворочена в сторону диаметральной плоскости и в нескольких местах разодрана переборка прибортового отсека. Но соседние неповрежденные переборки выдержали удар, и «Зейдлиц» остался в строю, даже не сразу доложив Хипперу о полученных повреждениях.
А вскоре после этого попадания еще три снаряда калибром 343 мм впились в носовую часть германского линейного крейсера ниже ватерлинии. Затопления достигли трех тысяч тонн воды и продолжали неуклонно нарастать, несмотря на предпринятые командой корабля экстренные меры борьбы за живучесть.
К концу светового дня «Зейдлиц» примет более пяти тысяч тонн воды. Но будет сражаться до поздней ночи - даже с явным креном на правый борт и таким дифферентом на нос, что его перестанут узнавать при визуальном контакте и свои, и враги. Он будет еще шесть часов с небольшими перерывами  вести огонь из уцелевшей артиллерии и идти с эскадрой, поддерживая ход около 20 узлов... А после битвы один из его противников, британский офицер Э.Четфильд, еще напишет:
- "Зейдлиц", казалось бы, неизбежно должен был погибнуть. При обильном заливании водой нескольких смежных отделении в носовой оконечности гибель от потери остойчивости – наиболее быстрый и очень вероятный исход… Но живучесть немецких линейных крейсеров превосходит все границы.
После такого признания неприятеля что еще можно добавить?
 
6.
Выучи намертво, не забывай,
И повторяй, как заклинанье:
«Не потеряй веру в тумане,
Да и себя не потеряй!»
В.Высоцкий.
 
Короткая схватка стоила жизни двум британским эсминцам «Нестор» и «Номад». Подбитые, и к тому же столкнувшиеся в строю, они остались на пути Гохзеефлотте безо всякой возможности избежать обстрела. И сопротивляться тоже не могли: торпедный запас израсходован, легкие пушки не берут мощную крупповскую броню…
Предоставим слово командиру одного из этих эсминцев:
- Огромная армада германских линкоров видела в нас всего лишь мишень для себя. Последняя торпеда была уже выпущена. А дистанция стрельбы торпедами для их 280-миллиметровых и 305-миллиметровых пушек – не расстояние, все равно что пистолетный выстрел. После нескольких мощных ударов, сотрясших весь корпус нашего эсминца, он начал уходить под воду с дифферентом на корму. К счастью, почти всему моему экипажу удалось спастись на обломках и в шлюпках. В воде мы пробыли совсем короткое время: подошел немецкий миноносец и забрал нас, так что оставшиеся два с половиной года войны мы гостили у Императора в лагере военнопленных.
Именно эта сумбурная атака - маленький эпизод большого боя - дала возможность линейным крейсерам двух флотов на время расцепить свое жесткое боевое соприкосновение. Еще огрызаясь выстрелами с дальних дистанций, они ослабили интенсивность стрельбы, чтобы дать передышку измотанным артиллеристам. Но не вышли из боя, издали хищно изучая друг друга через закопченные стекла уцелевших визиров. Ожидая продолжения...
Из немцев тяжелее всего были повреждены «Зейдлиц», «Фон дер Танн» и флагманский «Лютцов». «Дерффлингер» также нес на себе следы почти полутора десятков попаданий, но ему досталось преимущественно выше ватерлинии, и с обезображенным рангоутом, с пожарами на палубе и гигантской рваной дырой в полубаке перед якорным клюзом он выглядел еще вполне боеспособным. «Мольтке» же в который раз повезло: два снаряда за весь первый боевой период - не раны!
У англичан по десяти-двенадцати снарядов получили «Тайгер» и «Принцесс Ройал». Но первого от тяжелых повреждений спасло улучшенное бронирование, а вторую - простая удачливость. Несмотря на обширные разрушения надстроек и повреждения верхней палубы, серьезно не пострадала ни одна жизненно важная система корабля.
Тем временем, к месту битвы с северо-запада шестью колоннами двигались главные силы Грэнд-Флита. А с южных румбов длинным кильватером тянулась германская армада - 16 дредноутов во главе с «Фридрихом дер Гроссе».
Впрочем, слово «во главе» было бы неточностью, если понимать его буквально. Флагман вице-адмирала Шеера шел в середине кильватерного строя, вполне полагаясь на строевую выучку и стрелковую подготовку своих соратников - четырех линкоров типа «Кениг», составлявших голову колонны.
Чуть позади германских дредноутов, восточнее главных сил, неспешно и степенно, словно на последнем параде, ползли шесть эскадренных броненосцев типа «Дойчланд». 
Можно много спорить о том, прав ли был Шеер, позволив выйти в великую битву ветеранам, принадлежащим к додредноутской эпохе. Но факт остается фактом: если линейные крейсера Хиппера были авангардом Гохзеефлотте, то морально устаревшие, но вполне боеспособные броненосцы с великолепно подготовленными артиллерийскими расчетами стали его стальным арьергардом. И может быть, спасли немало жизней в этом жестоком бою... Адмирал Шеер некогда сам командовал этой эскадрой, он знал «Дойчландов», пожалуй, несколько лучше, чем новейшие свои корабли. И старики заплатили ему за доверие сторицей.
Немцы шли, а на левой раковине их четкого строя, окруженного плотной противолодочной завесой легких сил, оставаясь некоторое время незамеченными на фоне затянувшей горизонт сизоватой дымки, за линкорами наблюдали британские разведчики – четыре легких крейсера во главе с флагманом Гудинафа – «Саутгемптоном».
«Саутгемптон»...
Запомните это имя, читатель!
Около 16 часов 38 минут он передал прожектором «Лайону»:
 - Я видел то, чего еще никто не видел. ОНИ ЗДЕСЬ ВСЕ!..
А дальше - координаты, имена, скорость, курс... Адмирал Битти сразу понял, что речь идет о вражеских линейных кораблях. Но ведь если «Саутгемптон» и три его соратника по крейсерской разведывательной  группе действительно отчетливо наблюдают и определяют поименно почти всю линейную колонну неприятеля, значит, они глубоко вошли в зону действия тяжелых орудий дредноутов!
Много ли надо легкому крейсеру? Заметят - испепелят!.. Битти на мостике «Лайона», получив доклад с ратьерного поста, снял фуражку, подставив дымному ветру седеющую шевелюру:
- Мир, Господи, погибающим на водах...
Рано опечалились, Ваше Превосходительство! Вы совершенно напрасно поставили крест на своем разведчике. Пусть никто уже и не надеялся, что дерзкому «Саутгемптону» удастся вывернуться, но через несколько минут он снова вышел на связь.
Обнаруженный и подвергнутый жестокому обстрелу, легкий крейсер сделал под залпами немецких дредноутов несколько быстрых, резких галсов, постоянно держась в зоне визуального контакта с врагом и беспрерывно передавая «Лайону» все изменения обстановки на поле боя. Он находился в контакте с врагом более часа и совершил почти невозможное - уцелел. Правда, слишком активное резкое маневрирование сказалось на точности наблюдения.
Несколько раз «Саутгемптон» терял ориентировку и начинал нести в эфир совершенную чепуху и о собственных перемещениях, и о маневрах врага, но в целом можно сказать, что британская тактическая разведка была на удивление эффективна.
Когда глазам английских наблюдателей предстала уходящая за горизонт вереница густых дымов над трубами тяжелых кораблей неприятеля, эскадра адмирала Хиппера уже повернула на обратный курс. И «Лютцов» повел свой уже изрядно истерзанный авангард в решительную контратаку. План адмирала Шеера пока срабатывал, и немцы вознамерились довести его до конца. Но, к счастью для «Лайона» и его «кошек», удар, который должен был их просто прихлопнуть, приняли на себя линкоры Эван-Томаса.
Четыре мощнейших английских линкора не только держали удар главных сил Гохзеефлотте, но и эффективно огрызались, увлекая противника за собой – в ловушку, расставленную Джеллико.
 
 
7.
                                        Любая смерть - страшна, даже если
                                        это смерть твоего лютого врага от
                                        твоей собственной руки.
                                                         Макиавелли.
                                                         
После 17 часов пополудни на поле боя произошло изменение погоды, повлекшее за собой кардинальную перемену картины видимости.  Если прежде в затененной части горизонта, затянутой туманом, находились немецкие корабли, а англичане четко проецировались своими высокобортными силуэтами на открытую, освещенную зону, то ближе к вечеру из-за низких северных облаков выкатилось кроваво-красное яркое закатное солнце. И германская эскадра оказалась ослеплена его лучами, почти параллельными успокоившейся морской поверхности.
В изменившихся условиях результативность стрельбы у линейных крейсеров Хиппера резко снизилась. Что и не удивительно, поскольку даже прекрасно подготовленные комендоры-снайперы мало что могут сделать в такую погоду, когда практически невозможно использовать оптику.
Именно в это время «Фэлмот» - один из легких крейсеров Гарвичских морских сил, прикомандированных к эскадре Битти - установил визуальный контакт со старым броненосным крейсером «Блэк Принс», идущим в ближнем тактическом авангарде главных сил британского флота.
Как только была установлена надежная связь между «Лайоном» и линкорами Джеллико, начавшими боевое развертывание в виду неприятеля, линейные крейсера Битти прекратили отступать и дружно повернули на северо-восток. На пересечку курса эскадры Хиппера.
В этой контратаке им неизменно сопутствовала удача: из-за невыгодных условий освещения немцы ни разу не добились попаданий по британским кораблям. А стреляющие в практически полигонных условиях англичане, напротив, сумели в очередной раз нанести серьезные повреждения «Дерффлингеру», «Лютцову» и «Зейдлицу».
Мольтке, как всегда, повезло. Даже в этот период боя огонь англичан по нему оказался на удивление неэффективным. А «Фон дер Танна», похоже, за дымами вовсе было плохо видно.
Около 17 часов германскому командованию стало известно, что против него выступил весь Грэнд-Флит полным составом. Шеер понял это после доклада легких крейсеров «Франкфурт», «Висбаден», «Пиллау» и «Эльбинг», когда разведчики сообщили своему флагману, что попали под огонь английских броненосных крейсеров и линкоров...
Правда, в действительности это были вовсе не линкоры, а линейные крейсера первого поколения – «Инвинсибл» под флагом контр-адмирала Горацио Худа, «Инфлэксибл» и «Индомитэбл». Они явились в район боя с северо-восточного направления - вместе со старыми броненосными крейсерами из эскадры адмирала Арбентнота, и теперь пытались огнем 305-миллиметровых орудий истребить разведывательную группу противника.
Сосредоточенным огнем англичанам удалось подбить «Висбадена». Флагман крейсеров Арбентнота – «Дифенс» - метким попаданием в кормовую часть вывел из строя левую турбину германского корабля и разбил рулевую    машину. А броненосный крейсер «Уорриор» с довольно близкой дистанции осыпал немца фугасами, стремясь в первую очередь вывести из строя его артиллерию.
Стреляли по «Висбадену» и линейные крейсера, но ни одного попадания не добились, несмотря на то, что участники Фолклендской операции «Инвинсибл» и «Инфлэксибл» еще в начале войны приобрели практический боевой опыт стрельбы по некрупной, активно маневрирующей цели.
Дредноуты Британии открылись кораблям германской главной колонны примерно в 17 часов 45 минут. И глазам наблюдательных партий предстало поистине величественное зрелище: шестью короткими кильватерными колоннами, по четыре могучих линкора в каждой, с дистанцией строго в одну милю между дивизионами, с северо-западных румбов спускался, как на параде, почти весь Великий Флот. По флангам огромного походного порядка в дымах и клочьях туманных зарядов носились многочисленные эсминцы противолодочного охранения и легкие крейсера – форзейли, адъютанты флагманов, разведчики, лидеры миноносцев...
Линейные крейсера Битти, продолжающие перестрелку с немцами, приветствовали появление своих главных сил поднятием специальных сигнальных флагов. А линкоры почти синхронно легли в поворот, производя маневр «боевого развертывания строя влево». В результате образовалась длинная кильватерная колонна, переломленная в центре по месту расположения дредноута «Бенбоу». И эта колонна, наподобие живой, движущейся латинской буквы «L» охватывала теперь строй эскадры Хиппера, и германский авангард оказался под сосредоточенным огнем линейных сил неприятеля.
Германские силы разведки и ближнего охранения не фиксировали в это время передвижений неприятеля. Они были слишком заняты поединком с английскими крейсерами Арбентнота и Худа, и в пылу сражения просто проглядели опасность...
«Дерффлингер» шел вторым в строю Первой разведывательной группы Гохзеефлотте. И чуть впереди слева от себя заметил в густом дыму отчетливый, словно картонная декорация на фоне пламенеющего занавеса, силуэт легкого крейсера «Висбаден». Просев в дифференте на развороченную снарядами корму, тот еле полз, тщетно пытаясь выйти из-под обстрела, На палубе его юта полыхал рыжими высокими языками жестокий пожар...
Совершив невероятным усилием еще один отчаянный рывок, погибающий корабль завалился в крен и медленно покатился в неуправляемую циркуляцию. А два крупных четырехтрубных британских крейсера откровенно пользовались беспомощным положением своего врага, почти переставшего сопротивляться. Они свободно выбирали дистанцию и угол обстрела, словно на учениях.
Это было даже красиво, как бывает красива игра сильного, свободного хищника с полузадушенной жертвой...
И здесь хладнокровие, кажется, впервые изменило комендорам германского авангарда. Двенадцатидюймовый главный калибр «Дерффлингера» синхронно развернулся на барбетах. Бросив обстреливать основную цель - неприятельский линейный крейсер, - немец вознамерился беглым огнем с дистанции менее 50 кабельтовых отогнать врагов от «Висбадена». Но прежде, чем огромные орудийные жерла выплюнули свои снаряды в сторону первого британского корабля, тот уже окутался дымом и в считанные мгновения исчез под водой...
«Лютцов», сам израненный, все-таки успел поразить врага раньше!
«Дифенс», флагман Арбентнота, погиб почти мгновенно, не пробыв под огнем 305-миллиметровой артиллерии и трех минут. Одно попадание в снарядный погреб - и «мучителю несчастного «Висбадена»», как назвал англичанина старший артиллерист «Дерффлингера» Хельмут фон Хазе, пришел конец.
Второй крейсер эскадры Арбентнота – «Уорриор» - оставил в покое уже погибающего немецкого разведчика, и, получив от линейных крейсеров несколько жестоких попаданий, ретировался...
...Он появился на свет в 1905 году, на верфях старого Девонпорта, и был самым обычным для своего времени британским броненосным крейсером. Крупный - водоизмещением без малого 14 тысяч тонн, с четырьмя короткими толстыми трубами, с узким полубаком и прямыми, «утюжными» обводами резкого профиля.
Главный калибр - 234 миллиметра, средний - 190. Англичанин как англичанин, много их, подобных ему, рыскало по океанским дорогам последнего предвоенного десятилетия...
Нарекли его именем звучным и простым, одним из самых древних и распространенных в британском флоте. «Warrior» - «Уорриор», что в переводе означает просто – «Воитель».
Спокойно, без громких событий, он служил в дипломатической эскадре, и за несколько лет до войны намотал на винты почти полную кругосветку. За всю биографию «Уорриора» единственный поступок его команды штаб счел авантюрой. В 1912 году в Сайгоне «Минотаур» и «Уорриор» ухитрились  заключить с двумя германскими броненосными крейсерами «дуэльный договор». Суть его была проста: если в военной обстановке судьба сведет крейсер типа «Дифенс» или «Уорриор» в поединке с «Шарнхорстом» или «Гнейзенау», обе стороны обязуются вводить в действие только равное число орудий сопоставимых по мощи калибров.
Впрочем, последему в мировой истории документу такого рода суждено было остаться на бумаге, а до реальной дуэли дело не дошло. Не свела судьба на войне ни «Уорриора», ни его блистательного флагмана с крейсерами германской Восточно-азиатской эскадры. Вскоре после начала войны «Уорриор» был зачислен в состав флота Метрополии и навсегда покинул колониальный регион.
   31 мая 1916 года «Дифенс», флагман адмирала Арбентнота, вел свой Четвертый Разведывательный крейсерский отряд на правом фланге огромного линейного строя. Заслышав вдали канонаду тяжелых орудий, «Айрон Дюк» сигналом послал крейсера разведать обстановку.
В 17 часов 47 минут, следуя в кильватер «Дифенсу», «Уорриор» определил за жиденькой дымзавесой свою первую цель и начал пристрелку по медленно двигающемуся тяжело поврежденному германскому легкому крейсеру «Висбаден».
Тот погибал уже и без них - с полуоторванной кормой и почти полностью ликвидированной артиллерией, имея повреждения винтов и затопления в котельных отсеках. Но добить противника, который не просит пощады и плена - это  почти святое! «Дифенс» отдал приказ, и честный «Уорриор», уже готовивший шлюпки для снятия экипажа «Висбадена»,  вынужден был ему подчиниться.
В пылу боевого азарта, стреляя по почти безоружному израненному неприятелю,  британцы не заметили, как из дымного клока на горизонте вышли несколько длинных, плоских бледно-серых теней... И обдавая ледяными брызгами, вырос у борта «Дифенса» выше мачт серебряно-белый всплеск первого выстрела...
Это германский авангард во главе с «Лютцовом» заметил в дыму и тумане, как два британца издеваются над «Висбаденом».
«Дифенс» продержался после этого не более нескольких минут. А «Уорриор» вышел из-под обстрела. Вышел, в первые минуты, кажется, даже не почувствовав смертельных ран! Полтора десятка снарядов всех калибров заставили замолчать одну из его главных башен, разворотили борт у ватерлинии в зоне котломашинной группы, сбрили несколько мелких пушек и унесли жизни почти сотни моряков в экипаже... Но он шел, способен был к маневру и стрельбе из оставшихся орудий.
Ветер захлестывал пробоины серыми волнами - и в борт гулко стучали плавающие встояка, как буйки рыбачьих сетей, латунные гильзы немецких снарядов – некоторое время назад здесь прошла, стреляя, неприятельская эскадра. «Уорриор» шел, слабея от ран, заливаясь сквозь рваные дыры в обшивке грязной водой, покрытой пленкой нефти и смазочных масел. Воды, перемешанной с солью Северного моря и кровью погибших...
 В этом бою не один «Уорриор» понес потери, были те, кто выглядел после обстрела еще страшней. Поэтому адмирал Джеллико даже удивился, когда ему передали с сигнального поста, что крейсер «Уорриор» просит разрешения удалиться с поля битвы для ремонта.
   - Если при каждой царапине мы будем покидать боевую линию, что с нами станется? - пожал плечами Главнокомандующий. - А впрочем, пусть идет. Все равно он лишился своего флагмана и не очень соображает, что ему делать...
Мягкосердечный человек Джеллико... А между тем «Уорриор» вследствие полученных «царапин» имел почти полностью затопленным одно из машинных отделений. Огромные сильные шатуны главных механизмов ходили в воде, из тридцати двух механиков в изолированном отсеке в живых осталось трое. Но машина действовала, обеспечивала движение и водоотлив, и крейсер шел вперед - уже действительно почти не ориентируясь в обстановке, но периодически стреляя из уцелевших орудий по открывающемуся неприятелю.
Через час после выхода из-под огня «Дерффлингера» вода на «Уорриоре» затопила рулевое, румпельное и приводные отделения и проникла к системам электрического управления рулем.
Это едва ли не самое страшное, что может произойти на поле боя с погибающим или поврежденным кораблем. Еще цела часть артиллерии, и ее расчеты полны решимости нанести врагу хоть какой-то урон. Еще не уничтожены машины - и могучая сила пара толкает многопудовые поршни, вращает турбины, приводит в действие паровые динамомашины. Но всему этому уже цена - ломаный грош, потому что с парализованными рулями, неспособный к активному маневру, ты - мишень. Выбирать дистанцию и позицию для обстрела будет противник, и даже с самым гениальным тактиком-командиром на мостике ты проиграешь свою партию...
«Уорриору» почти повезло. До него не добрался неприятель, пока крейсер десятиузловым ходом ходил кругами на циркуляциях. Из-за затоплений рабочих отсеков машин он не мог ни отключить поврежденную часть ходовых, ни снизить или повысить скорость, ни выровняться на курсе.
В таком виде, бродящим по кругу, как слепая шахтерская лошадь, «Уорриор» был подобран транспортом-авианосцем «Энгейдайн».
К этому времени «Энгейдайн» уже выполнила свою задачу обеспечения эскадры воздушной разведкой. Теперь она плелась за главными силами флота, стараясь не попадаться на глаза немцам. И между делом обнаружила «Уорриора».
У крейсера уже отчетливо определялся дифферент на корму. Природная слабость основного набора крупных британских крейсеров и недостаточно рациональное деление корпуса на водонепроницаемые отсеки сделали свое дело: в кормовой части корабля сдавали переборка за переборкой.
«Энгейдайн» сообщила своему адмиралу, что, за неимением другого поручения, будет рада принести пользу в качестве спасательного буксира и доставить поврежденный крейсер в Росайт. В главную базу полетела шифрованная радиограмма с просьбой срочно подготовить док для приема корабля с многочисленными пробоинами ниже ватерлинии и тотальными разрушениями корпусного набора. Гидроавианосец впрягся в буксирные концы.
До семи утра «Энгейдайн» пыталась спасти «Уорриора». Подавала в его затопленные отсеки водоотливные шланги - но мощные циркуляторные насосы фактически качали воду из моря в море, поскольку локализовать повреждения и закрыть пробоины пластырем на ходу было невозможно. Тащила на буксире - с поминутными обрывами тросов на волнении. Экипаж гидроавианосца потеснился и освободил несколько кубриков для раненых с «Уорриора» и  для отдыха его уставших моряков из дивизиона живучести...
Пожалуй, англичане не верили, что все кончено, даже тогда, когда над поверхностью воды осталось только полметра борта «Уорриора».
…И настало утро первого июня 1916 года. Рассвет был пасмурным, но в этот час тусклое северное солнце осторожно высунулось сквозь маленькую прореху в обложных облаках, пробилось тонким жиденьким лучом и выхватило на почти штилевой поверхности моря серебряное пятно не более трех кабельтовых в диаметре.  
Посреди этого феерически сияющего пятна «Энгейдайн» снимала экипаж с «Уорриора». В тугой утренней тишине после великой битвы. Чтобы через четверть часа, когда в последний раз мелькнет над серой, масляно блестящей волной не по-летнему холодного утра красный таран погибшего корабля, записать в вахтенном:
57 градусов 34 минуты Nord
2 градуса 56 минут Ost       
"Уорриор"…
Обычно англичане погибают довольно быстро. Стремительно валятся в крен при поражении торпедой, или исчезают в дымном клубке внутреннего взрыва, если пробит неприятельским снарядом подбашенный отсек с боезапасом. А «Уорриор» поставил своеобразный рекорд по продолжительности смерти - 13 часов 9 минут.
Позже, уже по возвращении в Росайт, на вложенном в вахтенный журнал простом почтовом листке кто-то из офицеров «Энгейдайн» обнаружит наскоро набросанный карандашом рисунок. Стилизацию под средневековую гравюрную графику. На пустынном после недавнего сражения выжженном поле на руках у юной девы умирает рыцарь. И подпись: «Спасибо и прости!».
Скорее всего, автором этого романтического подарка был кто-то из молодых офицеров «Уорриора»...
Но до этого момента должны были пройти еще полсуток великой битвы.
…«Инвинсибл» ворвался в пекло боя, стремясь вывести свой отряд на одну линию с эскадрой Битти и подключиться к маневру охвата головы неприятельской колонны. Он видел в свою отличную оптику, что у флагманского «Лютцова» сильно разворочен полубак и заметно упала скорость. И попытался использовать представившуюся возможность добить предводителя неприятельской эскадры. На полном ходу он срезал «Лютцову» курс, открыв огонь всем бортом, и сотрясаясь при каждом мощном залпе.
Видимость на поле сражения к тому времени составляла всего около пятидесяти кабельтовых, и в буром пушистом облаке дыма англичане не заметили позади «Лютцова» плоский хищный силуэт второго линейного крейсера.
А это был никто иной, как «Дерффлингер». Один из лучших стрелков немецкого авангарда.
«Инвинсибл» был накрыт буквально с третьего залпа. Первый же попавший снаряд произвел пожар и большие разрушения в надстройках. Затем перебило приводы руля, отчего британский корабль сразу же вильнул на курсе, теряя управление. А следующий тяжелый снаряд вскрыл броню в центре корпуса, там, где над узкой палубой высились сближенные бортовые башни главного калибра, установленные по диагонали.
И снова, в который уже раз за эту битву, грохот детонирующего боезапаса на мгновение заглушил все выстрелы.
Многотонная броневая крыша башни номер три сорвалась с крепления, и из-под нее выметнулся в низкие небеса столб огня и дыма высотой более 400 футов. В ослепительном зареве, вставшем вполнеба, было еще видно, как в воздухе вращаются обломок шлюпбалки, мачтовая стеньга, ствол малокалиберной пушки. На миг дымовое облако, вспухшее над волнами, скрыло «Инвинсибла» от глаз его врагов и соратников. А когда зловещий дым рассеялся...
Дымящийся прямой нос линейного крейсера торчал из воды примерно до середины полубака, устремившись узким профилем в низкое небо. А рядом, почти под прямым углом, выступала из волн корма - с четырьмя крупными сильными винтами, еще исступленно лупящими дымный воздух. Конечно, винты вращались только в силу инерции механизмов, а в затопляющихся турбинных отделениях уже не было никого живого. Но это лихорадочное, неимоверно быстрое движение винтов на несколько минут приковало взоры всех наблюдателей.
А среди хаоса обломков, сплошь покрывших море на несколько сотен квадратных метров, мотался на зыби облепленный жирной пленкой нефти и масел одинокий спасательный плотик. С него позже удастся поднять шестерых уцелевших моряков. И очевидец напишет в своих мемуарах:
- Странно, что никто из спасенных не сошел с ума!
Удивительно, но факт: с перебитым килем и почти полным разрывом корпусного набора на уровне второй котельной группы "Инвинсибл" продержался на воде еще минут 7 - 10 . Внутренние отсеки в оконечностях у таких крейсеров довольно объемны, и пузыри воздуха в герметичных помещениях ненадолго продлили жуткую агонию корабля. И в результате на самых точных британских картах этого боя позиции противоборствующих эскадр даны в привязке к координатам погибающего флагмана Худа.
А все же странная была у него судьба!.. "Инвинсибл", первый линейный крейсер Британии и всего мира, был воплощением выморочной военной доктрины Фишера, считавшего: «Нет такой боевой работы, которую мог бы делать линкор и не мог бы быстроходный крейсер, вооруженный такой же, как у линкора, артиллерией тяжелых калибров».
«Инвинсибл» был жертвой смелого инженерного эксперимента, при многих несомненных достоинствах своих в чем-то ущербной.  Он породил множество последователей, несмотря на то, что сам имел немало серьезных конструктивных недостатков.
Война успела уготовить ему лавры победителя при Фолклендах, и самую страшную смерть после медленной - в решающей битве... Тут поневоле уверуешь в наличие Провидения на войне.
 
8.
 
                                        Наш Командор всегда рисковал в бою
                                        ровно настолько, чтобы не уронить
                                        свою честь. Но до риска, потребного
                                        для достижения цели, он не поднялся
                                        ни разу.
                                                      
                                                        А. ле Гран.
                                                                                                                                        
Итак, Грэнд-Флит произвел на поле боя маневр боевого развертывания влево. В результате получился длинный "хвост" из идущих в кильватер дредноутов, переломленный в центре и вогнутой своей частью обращенный к неприятелю. Сохранись это положение противников более-менее надолго, немцы могли потерять практически весь свой авангард, попавший под сосредоточенный огонь почти всей британской эскадры. Линейные крейсера Хиппера и так уже сражались из последних сил, а теперь еще и начало крепко доставаться некоторым линкорам Гохзеефлотте.
На это и рассчитывал Джеллико, отдавая приказ развернуть   колонну влево, а не вправо. В последнем случае у англичан было больше шансов попробовать не выпустить германский флот из «клещей» и нанести врагу поражение. Но с другой стороны, прорывающиеся к своим базам немцы неизбежно начали бы срывать дистанцию, а чем ближе расстояние до противника, тем эффективнее их бронебойный боезапас. Это значит, что еще не один огненный фонтан взметнется над британской колонной и окрасит дымом вечернее небо... Лишние потери были Джеллико совершенно ни к чему.
При перестроении главных сил из походного ордера в общий кильватер адмирал Эван-Томас получил распоряжение главнокомандующего встать со своей эскадрой в конец колонны позади линкора «Эйджинкорт». На этом довольно простом перестроении сверхдредноуты Эван-Томаса едва не потеряли одного из своих сотоварищей.
«Уорспайт» неожиданно потерял управление - очевидно, в результате аварии рулевых приводов - и внезапно выкатился из кильватерной колонны на резкую циркуляцию в сторону противника. Его сосед по строю – «Вэлиант» - вынужден был прекратить стрельбу по врагу и уворачиваться от тяжелого форштевня неуправляемого мателота.
Немцы, заметив приближение «Уорспайта», приняли его случайный маневр за попытку вполне сознательной демонстративной атаки. И обрушили на британский линкор сосредоточенный огонь шести дредноутов...
За считанные мгновения они сделали из «Уорспайта» практически небоеспособную мишень. Линкор считался одним из лучших в Грэнд-Флите, но четыре попадания тяжелыми снарядами достаточно быстро лишили его всякой способности к сопротивлению. Его 330-миллиметровый главный броневой пояс не сдержал удара, были повреждены системы электроснабжения, затоплен коффердам, вышли из строя циркуляторные насосы, обеспечивающие в этом отсеке водоотлив. С разрешения Джеллико адмирал Эван-Томас вынужден был отправить покалеченного «Уорспайта» ремонтироваться в Росайт. И линкор на глазах у всего британского кильватера покинул поле боя, что не могло не оказать отрицательного морального эффекта на остающихся англичан.
Около половины седьмого покинул боевую линию и «Лютцов». Избитый, с сильным дифферентом на нос, он еще был способен держать примерно пятнадцатиузловой ход, но управлять авангардом в бою был уже не в силах. На его шкафуте полыхали пожары, длинный узкий полубак был почти полностью залит водой, и волны ходили уже на уровне якорного клюза. Большинство артиллерии, как главной, так и вспомогательной, вышло из строя. Не действовали системы централизованного управления огнем. Начала сдавать энергетика. Адмирал Хиппер, чтобы не лишиться возможности руководить боем, вынужден был перейти на борт эскадренного миноносца и отправиться вдоль колонны линейных крейсеров - поискать наименее искалеченного, чтобы вручить ему флаг и доверить жизни своего штаба.
Британский обстрел долго не давал одинокому миноносцу под адмиральским флагом приблизиться к «Мольтке» - самому удачливому из германских линейных крейсеров. В этом бою, действуя в составе соединения, вынесшего на себе основную тяжесть генерального сражения, «Мольтке» пострадал менее всех, и на момент выхода из строя «Лютцова» был единственным, кто еще мог заменить флагмана.
«Дерффлингер» получил не менее двух десятков попаданий разными калибрами, причем, около пятнадцати пробоин ему было нанесено 343-миллиметровыми снарядами британских «кошек». Системы оперативной связи германского линейного крейсера были уже давно уничтожены. Из восьми орудий главного калибра стрелять могли только два. А в носовой части левого борта, возле некрупного аккуратного клюза вырвало взрывом броневую плиту легкого истонченного пояса. При каждом взлете узкого крейсерского носа на усиливающуюся волну было видно, как целые водопады устремляются через эту пробоину...
«Зейдлиц» выглядел разве что немногим лучше «Лютцова»: более двух десятков вражеских снарядов и торпеда под полубак сделали свое дело. Строя он не покинул, но держался фактически лишь благодаря исключительной воле своего экипажа, бросившего все силы на борьбу за живучесть.
«Фон дер Танн» остался вовсе без главного калибра. Но на запрос своего адмирала о состоянии ответил, что расчеты заняты ремонтом заклиненной кормовой башни, и через несколько минут огонь будет возобновлен.
Прошло почти полтора часа, прежде чем эсминец с Хиппером на борту смог подойти под борт «Мольтке». За это время линейные крейсера Гохзеефлотте под предводительством «Дерффлингера» совершили самоубийственную по самой идее своей, но очень необходимую в тот момент германскому флоту контратаку.
   Линейные крейсера резко сорвали дистанцию и буквально набросились на британские линкоры, а тем временем главные силы немцев произвели свой знаменитый маневр «все вдруг» - синхронный поворот всей кильватерной колонны на обратный курс... Пусть на долю эскадры Хиппера достались новые тяжелые повреждения и потери. Пусть во главе Гохзеефлотте оказались теперь устаревшие броненосцы додредноутских времен, не способные более чем на 16-18 узлов полного хода. Но флот Германии без потерь вывернулся из британских «клещей».
Незадолго до войны никто иной, как Джон Джеллико, утверждал, будто синхронные повороты в виду неприятеля не могут быть широко применимы в боевой обстановке. Прежде всего - потому что выводят на роль предводителя эскадры корабль, шедший ранее концевым, а флагмана оставляют не у дел, лишенным возможности командовать личным примером. Или, подобно японцам, в каждом отряде двух флагманов держать - одного впереди, другого позади?.. Согласитесь, это возможно далеко не всегда. А в чисто тактическом отношении поворот «все вдруг» - это всего лишь смена стреляющего борта, мера на крайний случай...
Теперь, в самом кровопролитном бою этой войны, немцы вполне наглядно продемонстрировали британскому главнокомандующему, на что способна эта «неэффективная» и даже «бесперспективная» тактика в умелых руках.
Гохзеефлотте отходил под дымзавесу, поставленную линкорами типа «Кениг». Визуальный контакт друг с другом сохраняли лишь линейные крейсера Битти и Хиппера. «Кошек» поддерживали оставшиеся без предводителя «Инфлэксибл» с «Индомитэблом». Немцам оказывали кое-какое содействие периодическим огнем два линкора-дредноута – «Маркграф» и «Кайзер». Но главные силы обоих флотов более не сходились в тесной схватке.
Перед закатом британские линейные крейсера, сами уже избитые, проявили последнюю вспышку активности, попытавшись напасть на концевые корабли отступающего германского флота. Этими кораблями оказались израненные «Дерффлингер» и «Зейдлиц», а также несколько броненосцев из Второй эскадры Гохзеефлотте.
Поначалу поворот «все вдруг» вывел Вторую эскадру во главу линейной колонны, но позже более современные линкоры обогнали представителей додредноутского класса, и старые корабли присоединились к прикрывающим отход линейным крейсерам Хиппера.
Несмотря на то, что броненосцы типа «Дойчланд» весьма медлительны по сравнению с линейными крейсерами, немцы довольно быстро оторвались от преследования. Возможно, Битти  просто не решился на долгую погоню за стариками, учитывая состояние своего флагмана «Лайона» и зная о присутствии неподалеку германских линейных крейсеров. Или же британский адмирал опасался, что «Дойчланды» увлекут его избитый отряд под дула дредноутов, которые явно не успели достаточно далеко уйти. В любом случае, в планы английского командования совершенно не входило продолжение боя на коротких дистанциях, и вскоре «кошки» оставили немцев в покое.
Солнце стекло в воду - раскаленной каплей на стеклянном задымленном небосводе. Световой день заканчивался, и казалось бы, ночь должна  была положить конец затяжной баталии. Но стратегические планы сторон, как оказалось, еще не были исчерпаны до конца...
 
9.
 
...Сражение незаметно перешагнуло
границу перемены дат и, огрызаясь
выстрелами, вползло в завтра.
А. ле Гран.
 Ночью английские главные силы снова перестроились в походный порядок, чтобы покинуть поле боя подивизионно, по четыре линкора в каждой колонне. Это было сделано с целью обеспечить хорошую управляемость громоздкой эскадры в темное время суток и надежную связь между всеми оперативными соединениями.
Адмирал Джеллико не скрывал от экипажей, что флот оттягивается к местам своего базирования, и никаких попыток дать врагу ночной артиллерийский бой предпринято не будет. Ведь ночь диктует значительное сокращение боевых дистанций, а при стрельбе на коротких расстояниях немецкие бронебойные боеприпасы гораздо эффективнее. И кроме того, комендоры Гохзеефлотте обучались ночным стрельбам по специальной программе, и несмотря на редкую практику, могли противопоставить англичанам даже кое-какой опыт...
Вдобавок, во время перестроения линкоров Джеллико убедился, что его корабли впотьмах подчас не отличают своих от чужих, а при сигналопроизводстве ратьерами безбожно путаются. В отличие от немцев, которые проявили, по словам британского очевидца, «редкостную слаженность действия некоторых линейных отрядов».
Главнокомандующий не стал подвергать вверенные ему линейные корабли неоправданному риску, тем более, что в его распоряжении был некий резерв, который в дневном бою проявил себя очень слабо, зато ночью мог бы как следует «порезвиться»...
Речь идет о многочисленных эскадренных миноносцах Грэнд-Флита. Еще во время русско-японской войны, после Цусимской битвы, адмирал Того послал в ночной пролив полчища миноносцев с заданием отыскивать и добивать поврежденные корабли неприятеля, отставшие от колонны. Теперь Джеллико не ставил такой задачи напрямую, он лишь приказал минно-торпедным соединениям обеспечить ночью безопасность главным силам. Но командиры минных дивизионов вольны были понимать эту расплывчатую формулировку приказа как угодно. А значит, там, где была возможность атаковать, они атаковали. Причем, зачастую, не только без прямого указания, но даже и без ведома своего главнокомандующего.
Отдельными очагами бой еще вспыхивал в течение почти всей короткой ночи - последней ночи этой военной весны.
Уже когда опустилась темнота, британский легкий крейсер «Кастор» и 11 минная флотилия Грэнд-Флита числом 15 вымпелов нос к носу встретилась с Четвертой разведгруппой Гохзеефлотте в составе 4 легких крейсеров. Немцы беглым огнем сорвали попытку торпедной атаки, и дело свелось к короткой нервной артиллерийской перестрелке, приведшей к нескольким попаданиям по крейсерам «Кастор» и «Гамбург». После чего противники разбежались во мраке в разные стороны... доложив своему командованию об уничтожении друг друга!
Отважный «Саутгемптон», тот самый, что «прочел» поименно во время дневного боя большую часть германской линейной колонны и разгадал некоторые замыслы противника, угодил теперь в темноте под сосредоточенный огонь не менее пяти легких крейсеров. И едва спасся, когда бронебойный снаряд угодил ему в погреб боезапаса для шестидюймовых орудий. По сути, героя-разведчика спасло лишь то, что бронебойные снаряды несут меньший запас пороха, нежели фугасные, а потому бризантного действия этого взрыва просто не хватило на то, чтобы спровоцировать детонацию собственного боезапаса крейсера.
Но самая страшная из ночных схваток разразилась в час перед самой полуночью...
Британский лидер эсминцев «Типерери» со своей Четвертой минной флотилией около половины двенадцатого обнаружил позади себя, с юго-восточных румбов, несколько крупных медленно двигающихся теней. И даже как будто мелькнул над темным горизонтом желтой вспышкой одинокий сигнал ратьеровского прожектора... В ответ «Типерери» показал лучом света свой позывной и номер флотилии, предполагая, что замеченные им корабли - британские линкоры.
Но тут вспыхнули разом десятки прожекторов, желтые снопы лучей взрезали темноту, отвоевав у ночи небольшой квадрат водной поверхности. И на ошеломленных англичан, почти ослепших и совершенно дезориентированных, буквально посыпались снаряды всех калибров...
Эсминец «Броук» успел в суете под огнем опознать в огромном, плоском, ширококорпусном линкоре, медленно ползущем слева по курсу, немца типа «Рейнланд». Но доложить своему флагману просто не успел: получил повреждения руля от попавшего снаряда, и на полном ходу врезался в борт своего соседа по строю - эскадренного миноносца «Спарроухок». Затем с аварийными эсминцами столкнулся еще и заметавшийся под огнем «Контэст»... Удивительно, но в этой кромешной суете еще нашлись командиры, сохранившие самообладание настолько, чтобы мгновенно разобраться в ситуации и попытаться еще раз нанести урон врагу.
Эскадренный миноносец «Спитфайр» заметил неподалеку от себя, как ему показалось, крадущийся с погашенными огнями германский крейсер, выпустил по нему две торпеды, но, не услышав характерных взрывов, решил, что не попал, и отправился срезать дистанцию. Полетел в ночь полным ходом навстречу темной тени, и шел на сближение до тех пор, покуда не врезался противнику в высокий серый борт - весь в крапинках крупных заклепок... И вот тут, когда узкий нос миноносца вскрыл обшивку бронированной громадины, англичане поняли, что перед ними вовсе не крейсер, а линкор-дредноут. Родоначальник «линкоров Кильского канала», «Нассау» собственной персоной!
Выстрелом баковой пушки «Спитфайра» на мостике немецкого линкора было убито или ранено несколько офицеров и двое матросов-сигнальщиков. Пострадал и командир корабля. Но «Нассау» продолжал вести огонь по эсминцу даже после того, как тот уже вонзился в борт. Дульными газами из ствола главного калибра «Спитфайру» оторвало трубу и мачту, покорежило мостик, сошвырнуло в воду расчет носовой артиллерии...
Один из снарядов пролетел буквально над остатками мостика и даже сорвал фуражку вместе со скальпом с головы раненого командира эсминца. Этот мужественный офицер еще успел скомандовать «полный назад», прежде чем потерял сознание, и «Спитфайр», выдернув свой помятый нос из толстого бока линкора, стремительно исчез в сгустившемся мраке...
Казалось бы, при столкновении на полном ходу с таким массивным неприятелем, маленький корабль должен был неизбежно получить несовместимые с жизнью повреждения. Но этот удивительный эсминец поутру 1 июня еще дотащится до Росайта. И ремонтная бригада снимет с его деформированного полубака несколько полос светло-серой чужой стали - шестиметровые лоскуты обшивки «Нассау».
Что же касается самого линкора, то он после столкновения, несмотря на довольно опасную пробоину в первой трети корпуса, еще мог держать скорость около пятнадцати узлов. Он более не встретил неприятеля этой ночью, и к утру прибыл в Вильгельмсхафен, где ремонтники во главе с инженерами завода «Блом унд Фосс» долго разглядывали его изодранный борт. Если верить мемуарам, тогда-то и прозвучали слова:
- Чем это вас так?
- Взбесившимся миноносцем...
В этом же безумном эпизоде боя получил два торпедных попадания германский легкий крейсер «Росток». А уже знакомый читателю по завязке великой битвы «Эльбинг» был случайно покалечен массивным форштевнем своего же линкора «Позен».
Повреждения вышли из разряда тяжелейших - форштевень «Позена» вошел в борт легкого крейсера почти посередине, под прямым углом. Турбинные отделения были почти мгновенно затоплены, механизмы в них сорваны с фундамента и буквально смяты о диаметральную переборку или даже о противоположный борт.
Лишенный энергетики «Эльбинг», тем не менее, затонул далеко не сразу. Миноносцы Пятой полуфлотилии Гохзеефлотте сняли с него часть экипажа - раненых и тех, кто не был непосредственно занят борьбой за живучесть. До рассвета парализованный корабль пассивно дрейфовал по течению в сторону створа пролива Скагеррак, к датскому берегу. Возможно, у него даже были шансы спастись, если бы он был вовремя подобран своими. Хотя технология столь сложного ремонта была еще довольно несовершенна, прецеденты восстановления турбин после тяжелых аварий  или их замены в Германии уже имелись. По крайней мере, крейсер мог дотянуть по течению до отмелей датского побережья и интернироваться в нейтральной державе. Тем более, что нейтралитет  Дании был во многом формален, и фактически датчане сочувствовали немцам в этой войне.
Но судьбе было дано распорядиться иначе.
На рассвете «Эльбинг» был обнаружен британскими легкими крейсерами. Не намеренный сдаваться в плен и не имеющий возможности сражаться из-за критического крена, германский корабль открыл кингстоны. Впоследствии офицер британского легкого крейсера «Дублин», скрывшийся в мемуарах под псевдонимом «Лейтенант R.G.» писал:
- У "Эльбинга" были шансы принять участие в войне и на нашей стороне, в составе одной из эскадр союзников, поскольку, хотя он и построен был в Германии, но по русскому заказу, и относился к проекту легких крейсеров типа "Невельской". Первоначально корабль предназначался для Балтийского флота России. Немцы реквизировали его недостроенным накануне войны, ввели в строй, и в результате получили в состав своего флота крейсер, который по силе вооружения несколько превосходил их собственные проекты, считая и новейшие. Погиб он нелепо, задавленный в строю своими же линкорами, и мне, признаться, было даже жаль этого сильного и красивого создания рук человеческих, имевшего на войне столь несчастный жребий.
Ночь после великой битвы принесла гибель многим.
Как только растворились в темноте уцелевшие эсминцы флотилии «Типерери», из-за горизонта навстречу германским линкорам вынесло черный призрак одинокого четырехтрубного корабля.
Это был отставший от своей эскадры броненосный крейсер Арбентнота – «Блэк Принс». Очевидно, он тоже принял во мраке врагов за своих, и шел, не таясь, высвечивая ратьером свой позывной. Первые буквы старинного и гордого рыцарского имени…
Это его и подвело. Линкоры «Тюринген», «Фридрих дер Гроссе», «Нассау» и «Остфрисланд» опознали англичанина не столько по характерному силуэту, сколько потому, что он напрямую назвал себя. Подпустили на дистанцию менее пяти кабельтовых, а затем хладнокровно врубили прожектора и начали расстрел беглым огнем.
В считанные секунды броненосный крейсер был превращен в пылающую развалину... Очевидец вспоминал потом, что когда остов несчастного «Блэк Принса» проносило по течению мимо «Тюрингена», немцев поразил светящийся золотисто-красноватый цвет надстроек неприятеля, раскаленных от внутреннего пожара. Вряд ли кто живой был в этот миг на борту...
Пока германские линкоры практически безнаказанно расстреливали британский крейсер, за ними в отдалении наблюдала притаившаяся без огней «Малайа» - линкор-сверхдредноут из эскадры Эван-Томаса. Более того - в отсветах догорающего пожара она опознала в ближайшем к себе германском корабле дредноут «Вестфален» и сообщила своему флагману его имя.
Чтобы знал, кому мстить...
Но сама никаких решительных действий не предприняла, поскольку была одна. Кстати, Джеллико так и не отозвался на радиодонесение «Малайи», и видимо, это сыграло не последнюю роль в том, что помощи погибающему «Блэк Принсу» так никто и не оказал.
Немцы, опасаясь новых атак миноносцев из темноты, не стали спускать катера и шлюпки для поисков экипажа затонувшего британского крейсера. Лишь час спустя над могилой «Блэк Принса» прошелестела винтами стая германских эсминцев и бегло осмотрела плавающие на поверхности обломки. Но среди нескольких моряков, державшихся на поверхности воды благодаря спасательным жилетам и скрученным пробковым койкам, никого в живых не нашла.
  Израненный «Лютцов» в сопровождении нескольких эсминцев Гохзеефлотте, покинув строй, вначале полз с сильным дифферентом на нос по направлению к устью реки Яде. Потом неожиданно повернул, словно стремясь возвратиться к месту баталии, и прошел несколько миль на северо-восток, чтобы миновав поле боя с юга, оказавшись почти в пограничье датских вод. Затем снова потащился на юг - ближе к дому...
Складывается впечатление, что после того, как Хиппер со штабом покинул борт флагманского линейного крейсера, собственное командование корабля никак не могло принять решение о дальнейшем маршруте. Ясно было лишь одно: повреждения от снарядов «Лайона», «Принцесс Ройал» и «Инвинсибла» оказались достаточно тяжелы, чтобы привести крейсер в полную небоеспособность.
Сражаться «Лютцов» более не мог. Но мог еще примерно до полуночи 31 мая вот так упорно и тупо ползти куда-то в темноту с единственным желанием - спастись. Воля к жизни далеко еще не была исчерпана в его экипаже. И молодая команда трудилась изо всех сил, подкрепляя прочные переборки по соседству с затопленными отсеками, перекачивая в диаметральные бункера резервы котельной воды и перегружая тяжелый боезапас для компенсации кренов, отливая электронасосами и паровыми циркулярами воду там, где ее еще можно было пытаться отливать.
Но к полуночи выгнутые непомерным давлением переборки начали одна за одной сдавать под натиском затоплений. Когда дифферент увеличился настолько, что за кормой вышли из воды на поверхность все четыре винта, «Лютцов» утратил последнюю из своих возможностей - самостоятельно передвигаться.
Буксировать корабль, получивший затопления, равные почти четвертой части собственного водоизмещения, практически невозможно - не хватит остойчивости, любое лишнее движение будет смертельным. Да и кто будет буксировать? Никого рядом, разве что - миноносцы, у которых на это  не хватит сил...
На войне смерть подчас бывает одной из форм милосердия. К перекошенному в крене борту подошли серыми молчаливыми тенями быстрые эсминцы. Сняли сначала раненых, потом здоровых моряков.  Оставили у шторм-трапа катер для высших офицеров и командира, которым долг велит уходить последними.  Отвалили, перерезав канаты, вывесили за борт булини - на всякий случай, если катер будет, например, опрокинут волной.  И затаились в безмолвном ожидании.
Две торпеды, пущенные эсминцем «G-38», скользнули в черной воде, окруженные феерическим ореолом серебряных пузырьков. На шканцах эсминцев по стойке смирно замерли черные шеренги матросов с непокрытыми головами. Агония флагмана авангарда длилась всего несколько минут. И много позже британский офицер Э.Четфильд, не видевший гибели «Лютцова», написал на страницах частного письма:
- Поначалу нам доложили наши агенты, что ночью немцам пришлось добить "Дерффлингера", который, мол, совершенно не мог идти. Я поверил, тем более, что после боя германское командование долго не афишировало гибель флагманского корабля лучшей своей боевой группы. Но вскоре разведчики уточнили информацию, и мы узнали, что неистовый снайпер, принесший столько бед нашему отряду, вполне в порядке, находится в доке и вскоре даже будет в строю. А погибшим его собратом был более молодой, но облеченный властью над эскадрой "Лютцов"... Я видел его в деле, и могу сказать: "Лютцов" оказался достоин своего высокого поста. Фактически, он выиграл у нас бой, но проиграл битву за собственную жизнь.
А сражение все еще тлело, периодически возобновляясь в кромешной тьме последней весенней ночи. От британских торпед погибли старый броненосец «Поммерн» и легкий крейсер «Фрауэнлоб». Уже фактически в створе родного порта подорвался на оборонном минном заграждении линкор-дредноут «Остфрисланд», но отделался незначительными повреждениями прибортовых отсеков и деформацией переборки ПТЗ. Он самостоятельно добрался до ремонтных стоянок, но хуже было то, что его подрыв был воспринят соседями по эскадре как атака подводной лодки, и в этом квадрате еще битый час потом шла охота эсминцев на несуществующую субмарину...
О последнем визуальном контакте с противником Джеллико услышал уже по пути в Росайт - из радиограммы легкого крейсера «Дублин». Этот маленький шустрый англичанин на рассвете мог наблюдать гибель «Ростока». Германский крейсер лежал в дрейфе, резко накренясь, а два эсминца с помощью шлюпок эвакуировали его экипаж. Приближаться и атаковать «Дублин» не стал. Да в этом уже и не было необходимости.
Самым долгим оказался путь домой для «Зейдлица». В ночь на первое июня избитый тяжелыми снарядами линейный крейсер, имеющий к тому же еще и торпедное попадание, был, подобно «Лютцову», откровенно близок к тому, чтобы отказаться от борьбы за свою жизнь. К рассвету был затоплен почти весь его высокий полубак, опустился на треть в воду даже дворянский герб рода фон Зейдлиц-Курбахов - личная эмблема корабля, расположенная у форштевня чуть выше клюза. В нормальном состоянии этот герб висит в шести с лишним метрах над ватерлинией.
Но на исходе утра винты «Зейдлица» были еще в воде, он был способен кое-как передвигаться. Начало светового дня, казалось, вдохнуло новые силы в усталую команду, а значит - смерть подождет...
Простояв период отлива у Хорнс-Рифа, где израненному кораблю пришлось из-за превышения осадки несколько часов провести на мели, «Зейдлиц» в сопровождении легкого крейсера «Пиллау», присланного Хиппером для содействия, и пары буксиров-спасателей прибыл в Вильгельмсхафен только к вечеру второго июня.
 
10.
Под каждым гробовым камнем
                                         спит своя Мировая История.
                                                     Г. Гейне.
 
Вернувшись в порт, «Зейдлиц» встал к ремонтной стенке и почти сразу же запросил с берега телеграфной связи со ставкой самого Императора. И кают-компания опального флагмана передала Его Величеству поздравление «с великой победой на море»...
К несчастью, телеграфный текст довольно плохо сохраняет интонацию, а потому, возможно правы и те из исследователей, кто счел эту депешу исполненной затаенной горькой иронии. Как бы то ни было, все эти поздравления были восторженно приняты. Ответная телеграмма содержала список награжденных моряков эскадры, и возглавляло этот список имя самого Хиппера, возведенного отныне в рыцарское достоинство.
Так потеряла смысл знаменитая шутка Хиппера, который, памятуя о германской традиции нарекать крупные крейсера именами прославленных генералов - чаще всего - дворян, а также об огромном количестве аристократов среди германского офицерства, как-то сказал:
- В моей эскадре все - князья и бароны, только я - из народа. Может, потому и командую...
Британский монарх тоже счел эту битву своей победой. В Скапа-Флоу и Росайте даже были по этому поводу торжества, отличившимся морякам король прислал награды и дорогие подарки. Битти отныне велено было прибавить к фамилии слова «оф Нордси» и именоваться бароном Северного моря.
Для современного исследователя истина не столь бесспорна, как для моряка, только что возвратившегося из кровопролитного боя. Много лет спустя историки и военные аналитики пришли к выводу, что самая большая морская битва первой половины столетия завершилась, по сути, вничью. Обе стороны допустили немало ошибок. Оба главнокомандующих оказались по-своему гениальны по отношению к ситуации.
 Немцы продемонстрировали лучшую тактическую выучку и смогли нанести неприятелю больше потерь. По тоннажу потопленных кораблей Британия потеряла почти вдвое больше, нежели Германия, по числу убитых моряков - втрое!.. На всех дистанциях боя немцы точнее стреляли, дольше оставались в строю, получая повреждения.
Создатель дредноутской концепции морской войны Дж.Фишер высказался по этому поводу весьма конкретно:
- В сложившихся условиях немецкий флот оказался орехом не по нашим зубам!
А знаменитый британский историк Х.Вильсон, как судья на ринге, ничтоже сумняшеся, констатировал «победу Германии по очкам».     
Но...
Справедливее было бы все же считать победителями англичан.
Британцы оказались сильнее в экономическом плане и быстрее восстановили силы после тяжкой баталии. Фактически, они сохранили господство на море. А у немцев лучшие из лучших попали в длительный ремонт,  а компенсации потерь было взять фактически неоткуда.
Несмотря на попытку немецкого командования отдать Северное Море в «вечное и безраздельное пользование» подводным лодкам, концепция тотальной подводной войны потерпела неудачу. К тому же Германия начала проигрывать войну на суше, и непобежденный флот уже не мог спасти свою великую державу.
31 мая и сегодня считается в обеих флотах крупной викториальной датой, а также днем поминовения жертв Первой Мировой войны.
И время давно примирило бывших врагов, поскольку все мы равны перед Историей.
--------------------------------------------------------------------------------------------

 

9 глава. Mackensen

Приложение 2. Соотношение сил в Ютландском бою