4 глава. Goeben

ИЗ ЖИЗНИ ТУРЕЦКО-ПОДДАННОГО
ЛИНЕЙНЫЙ КРЕЙСЕР GOEBEN
 
Водоизмещение: 
Нормальное - 22 979 тонн (22 616 - по данным Cоnway),
полное - 25 400 тонн (25 300 - по данным Cоnway)
    
Размерения:
Длина - 186,6 м.
Ширина по миделю - 29,5 м.
Осадка носом - 8,77 м.
Осадка кормой - 9,19 м.
Высота борта в области миделя (общая) - 14,08 м.
Высота надводного борта - 7,3 м. в носовой части и 4,3 м. в кормовой.
 
Механизмы:
4 вала, 4 винта равного диаметра - 3,74 м.
4 турбины системы Парсонса в трех отделениях.
Внешние валоприводы (I пара винтов) - от турбин высокого давления в I и II машинных отделениях, внутренние (II пара винтов) - от турбин низкого давления в общем для двух установок III машинном отделении.                 12 котельных отделений, расположенных попарно в шесть                      эшелонов.
Суммарное число котлов - 24. 
Система котлов - "Шульц-Торникрофт". 
Номинал давления пара - 16 кгс/ кв.см.  
                    
Мощность:
Проектная мощность на валах - 52 000 л/с.
Удельная мощность - 2,05 л/с на 1 тонну водоизмещения.
Фактическая мощность на валах - 85 660 л/с.
 
Скоростные характеристики:
Скорость проектная - 25,5 узлов
Скорость испытательная - 28, 0 узлов.
 
Расходный запас:
Запас топлива в норме водоизмещения - 984 тонны угля,
При полном водоизмещении - до 3 050 тонн угля.
Нефть для форсированного сгорания - 200 тонн.
                    
Дальность плавания:
2 370 миль при скорости 23 узла,
4 120 миль при скорости 14 - 16 узлов.
                    
Защита:
Броневой пояс по ватерлинии - 270 мм. броневой цементированной стали, закаленной по методу Круппа. Протяженность пояса - по границам внешних стенок барбета. 
Верхний броневой пояс -  200 мм. 
Траверзы:  200 мм. носовой и 200 мм. кормовой. 
Батарея среднего калибра - 150 мм. над амбразурами портов, 150 мм. на диаметральной переборке и 20 мм. на орудийных щитках и межказематных противоосколочных траверзах.
Барбеты башен - 200 мм. на стенках обода, 30 мм. на дополнительных ободах у борта.
Амбразурные зеркала башен - 230 мм.
Боковые стенки башен - 180 мм.
Задние отвесы башен - 200 мм.
Рикошетные пластины (наклонная крышка) - 90 мм.
Крыши башен - 60 мм.
Настилы подбашенного комплекса - 50 мм.
Бронированная батарейная палуба - 30 мм. в плоской части, 50 мм. на скосах.
Бронированная верхняя палуба - 25 мм. за пределами батареи, 35 мм. - в зоне полубака.
Противоторпедная переборка - протяженностью по границам внешних ободов барбетов и толщиной 30 мм. (по некоторым данным, в зоне артиллерийских погребов - свыше 50 мм.). Переходит в противоосколочную подбортную переборку высотой до верхней палубы. Отстояние ПТЗ от борта (коффердам) - 4 метра.
     
Вооружение:
10 – 280 мм./50 в пяти башнях. (81 снаряд на ствол),
12 – 150 мм. /45 в бортовых казематах. (160 на ствол),
12 – 88 мм./45 в палубных установках, в надстройках и казематах батарейной палубы.  Верхнепалубные способны поражать воздушную цель.
4 торпедных аппарата 500 мм.: 2 - бортовые, форштевневый и ахтерштевневый. Расположение аппаратов - все ниже                     ватерлинии.
Боезапас - 11 торпед.
 
Экипаж:
1 031 человек по штатам мирного времени. Из них 41 - офицеры.
В военное время - 1 153 человека.      
 
Именослов:
Окрещен  28 марта 1911 года именем Август фон Гебен - в                   честь прославленного генерала франко-прусской войны.
------------------------------------------------------------------------------------------------
 
                                  - Нет курева, противнее кальяна. Терпеть
                                  не могу кофе, пропаренного в песке. Никогда
                                  не любил фехтовать кривой саблей. Паршиво
                                  переношу жару. Феска совершенно не идет
                                  белобрысым. А самое мерзкое занятие на этом
                                  свете - быть военспецом на востоке. Это -
                                  если вас интересует мое мнение, экселленц.
                                     - Но видите ли, лейтенант...
                                  - ... Мой Командор, я не сказал, что не
                                  поеду!..
                                                     А. ле Гран. "Южный Ветер"
 
***
Как каравай,
Кругла, черна, горбата,
Вращается земля,
Извечное занятие солдата –
Выкраивать мечом
Кусок для короля,
И на земле другой дороги нету,
Чем та, что проложил тебе клинок...
Куда ведет нелегкий путь ландскнехта,
И где его итог?
Л.Леннор                                    
                                  
1.
Линейный крейсер «Гебен» представлял собой довольно типичный для германской инженерной школы боевой корабль. Крупный - водоизмещением более 23 тысяч тонн, - плоский, с резкими обводами длинного, стройного корпуса. Вооруженный десятью 280-миллиметровыми орудиями в тяжелых броневых башнях, расположенных асимметрично - по «z-схеме». Немного тяжеловатый в маневрировании, но живучий и выносливый, как все линейные крейсера немецкого происхождения.
История появления его на свет удивительна хотя бы уже тем, что началась с откровенной авантюры. Гросс-адмирал Альфред фон Тирпиц, морской министр Германии, не стал дожидаться, покуда инертный и медлительный в подобных решениях парламент одобрит постройку второго линейного крейсера по проекту «Мольтке», и самочинно выдал заказ верфи «Блом унд Фосс» в Гамбурге. Не поставил адмирал в известность даже и самого Кайзера, рассчитывая, что финансирование проекта можно будет провести по бюджету будущего 1909 года, а монарха - как-нибудь уговорить...
Завод поддержал инициативу министра, потому что получал возможность дополнительной прибыли. И немалой. Постройка «Мольтке» обошлась государству в 41 500 тысяч марок, и были все основания предполагать, что создание однотипного корабля будет стоить примерно столько же.
Но подтверждения заказа на крейсер пришлось ожидать довольно долго - почти полгода. За это время на стапеле уже был уложен киль нового корабля, установлены штевни и флоры - основания шпангоутов.  Штаб даже не стал проводить официальную церемонию закладки, поскольку закладывать корабль уже после того, как постройка начата, было бы попросту смешно...
Может быть, поэтому в различных справочниках и определителях, изданных на рубеже первого десятилетия века, дата начала постройки линейного крейсера, вскоре получившего имя «Гебен» значительно разнится. В диапазоне от 1 марта 1909 года до 28 августа.
Линейный крейсер «Гебен» был спущен на воду 28 марта 1911 года. И крестным отцом нового корабля стал генерал фон Плоетц - командир 8 армейского корпуса. Через пятнадцать месяцев достройки на плаву крейсер впервые вышел в море - на Нейкругскую мерную линию, для проведения первого круга ходовых испытаний.
Приземистый, плоский корабль с довольно высоким прямым форштевнем грубых обводов вызывал при своем движении такую высокую спутную волну, что, несмотря на значительную высоту полубака, по палубе гуляли волны. Ют тоже был сплошь залит... Впрочем, приемная комиссия, отметившая ранее недостаток мореходности у однотипного «Мольтке», простила этот дефект и «Гебену».
Линейный крейсер в первом круге испытаний продемонстрировал неплохую для своих размеров маневренность, был устойчив на курсе, хотя и несколько увальчив на корму, подобно своему предшественнику – «Фон дер Танну».  Контр-адмирал Хиппер, в соединении у которого предстояло служить новому кораблю, заметил, что при резких поворотах на скорости, близкой к полной, «Гебен» достаточно медленно поднимается из глубокого крена, что может в бою несколько затруднить ведение огня на резких галсах. Ведь если крен превышает 12-13 градусов, стрельбу приходится временно прерывать.
И вместе с тем, приемная комиссия похвалила ставшую уже классикой для германского дредноутского кораблестроения спокойную плавность маневра, выносливость энергетики нового корабля и его великолепную остойчивость.
2 июля 1912 года приказом по Главному морскому штабу линейный крейсер «Гебен» был предварительно зачислен в состав действующего флота Германии.
Испытания были прерваны - для участия линейного крейсера в его первых больших маневрах. Вместе с собратьями по классу - флагманским «Мольтке» и «Фон дер Танном» - «Гебен» составил при линейной колонне Гохзеефлотте ударно-разведывательный крейсерский дивизион под флагом контр-адмирала Франца Хиппера.
Так создавался авангард Императорского флота - будущая гордость державы, которую вскоре даже газеты потенциального противника - Британии - назовут "Когортой непобедимых"...
Это был первый и последний поход «Гебена» в составе эскадры Хиппера.
Вернувшись на испытательный полигон 24 сентября 1912 года, «Гебен» вышел на шестичасовой непрерывный пробег полным ходом - с целью выяснения на практике своей предельной скорости и ходовой выносливости. Во время этого экзамена, сданного, как и предыдущие, на отличную оценку, турбины корабля развили форсированную мощность 85 660 л/с, что при частоте вращения валов 330 оборотов в минуту должно соответствовать скорости 28 узлов.
В начале ноября, по окончании испытаний, «Гебен» должен был войти в состав Первой разведывательной группы. Хиппер уже намеревался разработать для него программу обучения на период осенне-зимнего сезона. Но обострение политической обстановки на Балканах и разразившийся болгаро-турецкий конфликт вынудили германское правительство позаботиться о значительном усилении своего военно-морского присутствия в регионе. Вернее говоря, требовалось создать это присутствие фактически заново.
За сухой строкой официального рапорта часто стоит перст судьбы. 1 ноября 1912 года линейный крейсер «Гебен» получил приказ Его Величества Императора Вильгельма II о зачислении в состав формирующейся Средиземноморской эскадры контр-адмирала Трюмлера. В качестве флагманского корабля, разумеется...
Кроме «Гебена», в составе эскадры числился пока еще только один корабль.
Легкий крейсер «Бреслау», один из новейших в своем классе и уже проявивший себя на учениях как замечательный стрелок. Изящный четырехтрубный крейсер обладал не только удивительно красивой внешностью, но и был одним из лучших ходоков Гохзеефлотте, уступая по скорости, разве что, рекордсмену Германии – «Карлсруэ».
Уже четвертого ноября «Гебен» и «Бреслау» выбрали якоря на внутреннем рейде Кильского порта, и под гром военного оркестра, играющего на мокрой от дождя гранитной набережной бравурные марши, отправились к створовому маяку.
   Корабли провожал весь город. Бургомистром было даже нанято несколько небольших пассажирских пароходов, которые следовали за «Гебеном» и «Бреслау» до границы внешнего рейда. Дамы бросали в воду букеты мелких осенних астр, а на головном пароходике вдоль лееров был натянут транспарант с крупной готической надписью:
   "Мы будем ждать вашего возвращения!"
   Этому возвращению уже никогда не суждено было состояться...
 
 
2.
 
Назначение на Средиземное море определило всю дальнейшую боевую судьбу «Гебена». Так и не расставшись до войны с флагами дипломатического стационера, в августе 1914 года, когда началась война, он стал... турецко-подданным.
Именно так. В самом прямом смысле этого слова. 16 августа в Константинополе он принял турецкий флаг и стал называться турецким именем – «Явуз Султан Селим» -  сохранив, однако, при этом германский экипаж. И предшествовали этому весьма занимательные события.
Первой самостоятельной операцией для «Гебена» стала миротворческая миссия - разведение воюющих сторон во Второй Балканской войне. Соединенная международная эскадра, включавшая в себя представителей всех ведущих флотов мира, вошла на рейд Константинополя. Здесь присутствовали, помимо немцев, англичане, французы, испанцы, голландцы и даже румыны. Эскадра высадила на берег великолепно экипированный десант общей численностью более двух с половиной тысячи душ.
Четыреста пятьдесят моряков сошли с борта «Гебена», еще сотню командировал «Бреслау» и примерно столько же - старый германский бронепалубный крейсер «Винета», находившийся в восточном Средиземноморье в учебном плавании с гардемаринами.  Фактически, этот мощный интернациональный корпус выступил на стороне Турции против болгарских вооруженных сил, но его вмешательство вынудило болгарского царя Фердинанда начать мирные переговоры.
   3 декабря Болгария и Турция заключили перемирие. Но прошло еще примерно с полмесяца, прежде чем для участников десанта пришел приказ возвращаться на свои корабли. А «Гебен» приобрел себе в этой операции немалую известность. Шуточное ли дело - предоставить для миротворческой миссии больше личного состава, нежели англичане?..
18 марта 1913 года в Салониках некий террорист-одиночка, оказавшийся впоследствии сумасшедшим, совершил покушение на греческого короля Георга I. Монарх был убит, держава погрузилась в многодневный траур. Королевская яхта «Амфитрита» с телом  венценосного покойника на борту отправилась из Салоников к морским воротам Афин - порту Пирей. А в кильватер за яхтой шли с приспущенными флагами аккредитованные в Греции иностранные корабли-стационеры. И возглавлял почетный эскорт длинный светло-серый линейный крейсер под флагом контр-адмирала...
Наверное, в том и состоит настоящая представительская служба, чтобы при любых обстоятельствах быть на виду.
В апреле с учебным походом в Средиземное море пришел еще один немец - легкий крейсер «Страссбург». Совместно с ним «Гебен» совершил визит в итальянские порты - в Венецию и в Бриндизи.
К концу 1913 года в Средиземноморье не осталось ни одной крупной портовой акватории, где хотя бы раз не побывал огромный, стройный крейсер-дредноут с 280-миллиметровой артиллерией в тяжелых башнях.  Так было во времена командования Трюмлера, так продолжалось и после того, как осенью 1913 года на корабле поднял свой флаг контр-адмирал В. Сушон. Запертой в ограниченном пространстве Северного моря Первой Разведгруппе Гохзеефлотте, где остались его сотоварищи, и не снилась такая интенсивность представительской службы!
Он не просто был на виду - он действовал. За предвоенный год «Гебен» сделал себе громкое имя. Кто, например, не знал в Средиземноморье о том, что если бы не вездесущий немец, обернулся бы большой бедой пожар в константинопольских гарнизонных казармах. Это было 24 мая, когда над старыми кварталами перенаселенного Стамбула полыхнуло зарево, 300 моряков с германского линейного крейсера вместе с местными пожарными отстояли город от огня. Борьба с пожаром стоила жизни троим его матросам, скончавшимся от ожогов в береговом госпитале.
Единственное, что затрудняло деятельность «Гебена» как дипломатического представителя, так это малочисленность его эскадры, составлявшей по-прежнему всего два вымпела. Может быть, именно поэтому адмирал Сушон так долго переписывался с Тирпицем, настаивая, чтобы к нему в подчинение перевели еще хотя бы пару легких крейсеров. А когда по пути в Дар-Эс-Салам Средиземное море посетил легкий крейсер «Кенигсберг», командующий отрядом приложил все усилия к тому, чтобы оставить его при себе. Но у высшего начальства были в отношении крейсера совершенно другие планы.
С присутствием немецкого линейного крейсера в этих водах считались буквально все - даже надменные англичане, чьи предки пришли сюда еще под флагом великого Нельсона. Для того, чтобы сохранить на втором десятилетии двадцатого века свое влияние в средиземноморском регионе, Британия была вынуждена держать в Александрии, в Гибралтаре и на Мальте многочисленную, весьма разнородную, но мощную эскадру, которой командовал адмирал Беркли Милн.
 В Александрии перед войной прочно обосновались линейные крейсера первого и второго британского поколения – «Инфлексибл», «Индомитебл» и «Индефатигэбл». Там же коптили небеса над тихой, почти курортной акваторией два броненосных и три легких крейсера.
В Адриатическом море, в порту Дураццо стоял стационером «Дифенс» - броненосный крейсер под флагом знаменитого адмирала и дипломата Трубриджа.  При нем курьерами состояло несколько миноносцев.
В сонной бухте старинной Ла-Валетты, на Мальте, под гордыми стенами белой крепости, возведенной еще во времена крестовых походов рыцарями-госпитальерами, пребывал у портовой стенки в плановом ремонте броненосный крейсер «Дюк оф Эдинбург». А пока местный флагман был небоеспособен, на три месяца захаживал из Александрии «Индомитэбл» - на всякий случай, проконтролировать обстановку...
Добавьте к этому союзный англичанам французский флот - и вы поймете, какой влиятельной и серьезной силе приходилось противостоять «Гебену» - единственному представителю германских линейных сил в этом регионе.
Счастье, что перед самой войной союзная Германии Австрия успела ввести в строй три своих линкора-дредноута...  Впрочем, родную Адриатику австрияки покидали весьма неохотно и на представительской службе почти не «светились».
Скажем откровенно, несмотря на численное превосходство, англичане всерьез побаивались «Гебена». Прежде всего, потому, что германский крейсер имел несравненно лучшую бронезащиту, нежели любой из британских линейных крейсеров в этом регионе. А десять орудий его главного калибра, хотя и были меньше стандартных английских двенадцатидюймовок, но суммарный вес залпа давали не хуже, чем у того же «Ифлэксибла». Кстати, на дипломатической службе у экипажей, как правило, меньше времени на боевую учебу. «Гебен» непостижимым образом успевал и в том и в другом. И вскоре стал одним из лучших в Средиземноморье по стрелковой подготовке. Не случайно перед войной британское Адмиралтейство рекомендовало адмиралу Беркли Милну ни в коем случае не выпускать против «Гебена» свои линейные крейсера поодиночке. А если уж дело дойдет до открытого столкновения - постараться подстеречь зловредного немца как минимум втроем...
А между тем, германский крейсер имел некий тщательно скрываемый дефект, ставящий под сомнение всю его боевую карьеру. На колониальной службе в южных водах он заработал из-за плохой воды серьезные засоления котлов, а вовремя провести переборку и ремонт не успел. Теперь стоило только повысить давление в системе на больших скоростях хода, как начинались разрывы трубок. И поистине великолепный для тех лет испытательный результат «Гебена» - 28 узлов - летом 1914 года существовал только на бумаге, как память о днях минувших.
После переборки механизмов в порту Полы, когда примерно 30% трубок в котлах крейсера пришлось заменить, инженеры ремонтной партии рекомендовали «Гебену» не выжимать более 24 узлов, а на длительных переходах придерживаться еще более спокойных режимов и держать максимум 18...
Стойкая неисправность ходовых систем, которую нельзя в данных условиях устранить быстро и полностью, обычно ставит крест на строевой карьере корабля. Это означает пожизненный пост дипломатического стационера где-нибудь в не слишком беспокойных водах на второстепенном морском театре или тыловую службу в резервной или учебной эскадре. Но в отношении «Гебена» судьбе - в лице Гросс-адмирала фон Тирпица - было угодно распорядиться иначе.
Согласно германо-турецкому военному договору, немцы обязались значительно усилить морские силы Турции и обещали дать обновленному флоту «настоящего» флагмана - мощный и представительный боевой корабль дредноутского типа. В свою очередь, турки гарантировали Германии поддержку в войне за избавление Средиземного моря от британского влияния.
Договор начал постепенно выполняться еще с 1910 года. Но как-то странно...
Поначалу стараниями адмирала Тирпица лучшие проекты боевых кораблей, реализованные на германских верфях, неизменно оставались в Северном море, в составе Гохзеефлотте - чтобы противостоять англичанам, наращивавшим свою военно-морскую мощь с завидной интенсивностью. А усиливать Турцию уходили те, кто уже отплавал свой строевой ценз и лет по двадцать отслужил в составе германского флота.
Так, например, в 1910 году Турция заплатила германской казне по 9 миллионов марок за поставку двух линкоров типа «Бранденбург» - 1891 года спуска. Если бы эти два эскадренных броненосца не отправились в Стамбул, на следующий год Главный Штаб скорее всего поставил бы вопрос о выводе их в резерв как морально и физически устаревших. В лучшем случае их обоих ждала тихая жизнь в учебном отряде и мирное списание через несколько лет, в худшем - незавидная карьера портовых блокшивов. Но в турецких водах, как выяснилось, преклонный возраст - не повод к бездействию.
Один из этих броненосцев – «Кайзер Фридрих-Вильгельм», занесенный в списки турецкого флота под именем «Хайреддин Барбаросса», честно сражался и погиб под Дарданеллами. А его сотоварищ прошел всю войну без единого боевого повреждения и благополучно служил в Босфоре до ... 1938 года!
Германские эсминцы попадали в Турцию только в результате выбраковки на испытаниях. Другими словами, этот были те, кто недобрал контрактной скорости или обнаружил во время испытательных пробегов какие-нибудь дефекты сборки. Причем, покупая германский эсминец, турки получали его без вооружения и вынуждены были позже оплачивать отдельно чуть ли не каждый торпедный аппарат. Боезапас поставлялся опять-таки за отдельную плату.
Но ближе к лету 1914 года Турция все активнее стала требовать более тщательного исполнения Германией взятых на себя обязательств. Пора было отправлять в Черное море флагмана из дредноутов, и адмирал Тирпиц, не желая в полной мере лишать германский флот хорошей боевой единицы, и не надеясь, что турки справятся со столь перспективной техникой, добился на переговорах права для этого корабля сохранить германскую команду.
Ни одним дредноутским линкором Германия пожертвовать не могла. Стало быть, флагманом турецкого флота должен был стать один из линейных крейсеров.
В разное время кандидатами на этот пост назывались «Блюхер» и «Мольтке». Но,  для начала, «Блюхер» был не совсем крейсер-дредноут, и к тому же, против его передачи в Турцию возражал сам Тирпиц. Удивительный корабль с корпусными характеристиками линейного крейсера и с 12 210-миллиметровыми орудиями додредноутских времен был нужен гросс-адмиралу в качестве универсального флагмана учебно-артиллерийского отряда.
«Мольтке» тоже повезло. Его отстояли… родственники знаменитого генерала, имя которого он носил. Не желая пожизненной отправки в заморскую державу «любимца нации», они собрали множество подписей под специальной петицией, и во время одного из парадов вручили ее Императору. Кайзер Вильгельм II удовлетворил прошение с радостью, руководствуясь при этом как государственными соображениями, так и личными мотивами. Во-первых, крейсер был в ту пору флагманом создающейся Первой Разведывательной эскадры Гохзеефлотте, а во-вторых, монарх попросту привязался к нему во время дипломатических визитов в страны Скандинавии минувшим летом.
Турки едва не привели себе дредноуты из Англии. Заказанный по специальному проекту для Средиземного и Черного морей линкор «Ришад V» был уже спущен на воду и готовился к выходу из достроечной акватории. Но изменение международной обстановки и недостаток средств в турецкой казне привели к тому, что этот новейший корабль под именем «Эрин» вошел в состав британского Грэнд-Флита. И так ни разу за будущую войну и не побывал в тех водах, для которых строился.
Не достался туркам и второй линкор – первоначально строящийся для Бразилии «Рио-де-Жанейро». Турция перекупила его еще на стапеле и намеревалась ввести в строй под именем «Султан Осман I». Но англичане просто не отдали корабль, включив его в состав своего флота.
А назначение в Константинополь получил «Гебен» - того же типа, что и «Мольтке», но с надорванными котлами и без влиятельных «родственников».
В августе 1914 года на «Гебена» возлагалась стратегическая задача: пробраться через Дарданеллы и Босфор в турецкие воды и втянуть Турцию в начинающуюся Мировую войну.
 
3.
 
Об этом приказе прознала британская агентурная разведка, и адмирал Беркли Милн получил секретный приказ от Первого Лорда, звучащий весьма категорически. Во что бы то ни стало не допустить прорыва германского линейного крейсера в турецкие воды. Однако, при этом было особо отмечено, что до истечения срока ультиматума, объявленного Англией державам-противникам, огня открывать не стоит.
Второго августа на рейде Ла-Валетты, где к тому времени собралась почти вся британская Средиземноморская эскадра, загремели якорные цепи. В поиск по следу «Гебена» вышли линейные крейсера «Индомитэбл» и «Индефатигэбл», три броненосных крейсера додредноутской эпохи – «Дифенс», «Блэк Принс» и «Дюк оф Эдинбург», быстроходные легкие крейсера-разведчики «Глостер» и «Дэблин», а также несколько миноносцев.
Война была только что объявлена. Открытые столкновения на море еще не начались, и до истечения срока британского ультиматума оставалось еще около пяти суток.
...Возле низких желтых берегов Алжира, у портового маяка Боны на рассвете проступили из-за горизонта две тонкие длинные стеньги. И буроватым полупрозрачным дымом мазнуло по небосводу. Синевато-серой, почти бесплотной тенью к небольшому французскому колониальному городку подобрался маленький стройный крейсер с красивым острым профилем форштевня и четырьмя высокими телескопическими трубами. Легко и изящно развернулся в виду города и рейда, спокойно занял удобную позицию и, двигаясь небольшой скоростью вдоль побережья, расчехлил свои скорострельные 105-миллиметровые орудия.
На портовые сооружения и стоянки рыболовных шхун посыпались пироксилиновые снаряды. В городке были жертвы среди мирного населения.  
Береговые наблюдатели опознали в незваном госте «Бреслау» - германский легкий крейсер. Он был известен как разведчик «Гебена» и его форзейль, курьер-адъютант. С недавних пор этот некрупный красивый корабль сопровождал  будущего турецкого флагмана во всех походах.
 Сам «Гебен» в это время разорил соседний портпункт Филиппвиль. Причем, к стенам города германский линейный крейсер явился… под российским Андреевским флагом.
Использование в боевой обстановке личины противника – нередкий ход хитреца в морской войне. Вспомним, например, того же «Эмдена», работавшего в неприятельском тылу с четвертой фальшивой трубой и под британским флагом. Но если «Эмден» с дистанции кабельтовых в 30-50 действительно в таком виде мог быть принят не слишком искушенным наблюдателем за английский крейсер, то на что рассчитывал «Гебен»?
В России к началу войны, да и позже, не было построено ни одного линейного крейсера. Балтийские дредноуты типа «Петропавловск» при сходных с «Гебеном» внешних размерах имеют совершенно иной внешний вид, да и появление их в этих водах – нечто из области ненаучной фантастики. Черноморские линкоры России, те, что в строю, – сплошь пожилые броненосцы додредноутского периода. Новейшие  – еще не вышли из достроечных акваторий, и даже если бы вышли, тоже сходством внешнего вида с немцами не обладают…
Кроме того, что  использование чужого флага – это всегда авантюра, и всегда против чести! Тот, кто поступает таким образом, сам ставит себя вне законов, которые война вырабатывала столетиями… Так что, по сути, использование чужого флага в этой операции не принесло «Гебену» ничего, кроме порчи недавно завоеванной репутации благородного бойца и тонкого дипломата.
Впрочем, вскоре ему предстояло пожизненно принять флаг чужого государства, сохранив при этом на всю войну свой экипаж. С точки зрения международных законов – наемничество чистой воды, наследующее традиции ландскнехтов шестнадцатого века…
Эскадра Беркли Милна - с линейными крейсерами в качестве главной ударной силы - вышла на перехват.
3 августа немцы получили подтверждение приказа следовать в Стамбул и поступить в распоряжение турецкого правительства. Впрочем, они и так направлялись именно туда.
На следующий день около половины десятого утра английские линейные крейсера «Индефатигэбл» и «Индомитэбл» шли в кильватер вдоль туманного алжирского побережья. И заметили чуть мористее подозрительный дымок над самым горизонтом. Склонив курс навстречу еще невидимому кораблю, англичане осторожно приблизились. И когда черная точка на горизонте превратилась в легкий четырехтрубный силуэт, они поняли, что их поиск увенчался успехом. Это был «Бреслау». А где появляется «Бреслау» - там жди через некоторое время и «Гебена».
И он пришел. В синеватой жаркой дымке нарисовался его прямой, стремительный профиль. Пришла в движение великолепная цейссовская оптика. Некоторое время немец изучал своих преследователей холодными линзами бинокуляров и дальномеров. Но стволы его прекрасных одиннацатидюймовых орудий  так и остались спокойно лежать в диаметральной плоскости.
В планы германского адмирала Сушона не входила перестрелка с англичанами, на «Гебена» была возложена ныне гораздо более важная миссия. А салютовать, согласно традиции, иностранному флагу немец просто не стал. Война уже объявлена - стало быть, можно не церемониться с неприятелем.
Английские линейные крейсера посовещались сигналами и решили: пристроиться к надменному немцу сзади «на раковину» и демонстративно сопровождать вплоть до особого распоряжения своего командования. Они не имели права открывать огонь до истечения срока ультиматума, а потому были вынуждены пассивно «висеть на хвосте» у немца. Вместо почетного эскорта!
Сам адмирал Милн оставался в это время на Мальте со своим флагманом – «Инфлэксиблом». «Индомитэбл» связался с ним по радио, доложил обстановку и запросил инструкций:
- Что делать с немцами?
 Ответная телеграмма звучала странновато: и «Гебена» задержать, и положения ультиматума соблюсти. То есть, обойтись без открытия артогня...
 Как хочешь, так и понимай этих командующих!
«Гебен» в это время спокойно полз своим курсом, плоско вытянувшись на почти штилевой волне, и всем своим видом демонстрировал полное пренебрежение к представителям великого флота Британии. «Индомитэбл» и «Индефатигэбл» всю дорогу перемигивались сигнальными прожекторами, решая вопрос: стрелять или не стрелять? И, разойдясь во мнениях, снова вызвали по радио «Инфлэксибла». Случись что не так - можно будет хотя бы свалить ответственность на старшего по званию. Однако флагман радировал все то же:
- «Гебена» задержать, но огня не открывать!..
Интересно, как уважаемый Беркли Милн представлял себе процесс задержания неприятельского линейного крейсера без стрельбы?
К вечеру немцы обманули своих соглядатаев и растворились в синей дымке над горизонтом. Можно представить себе, какими сигналами обменялись британцы, неожиданно обнаружив себя в одиночестве! А в семнадцать часов следующего дня разведка донесла Милну, что оба неприятельских корабля давно стоят на якорях в тогда еще нейтральной итальянской Мессине.
Англичане и не подозревали, насколько были близки к успеху во время этой молчаливой погони. Германский линейный крейсер был на тот момент в состоянии, близком к аварийному, и оторвался от них ценой просто невероятных усилий. Машинная команда «Гебена» сделала почти невозможное:  одновременно поддерживала высокую скорость хода и занималась текущим ремонтом. 
Работа эта была на износ и для людей, и для техники. В задраенном по-боевому котельном отделении кочегары подчас падали в обморок от духоты.  Один из них так и умер, не очнувшись – у вполне здорового, молодого парня просто не выдержало сердце.
Но британцы не могли всего этого знать. Для них «Гебен», спокойно лежащий на параллельном курсе, был опасным противником, об истинных возможностях которого известно довольно мало. Слишком плавный набор скорости они приписали... германской самоуверенности: дескать, по спискам полный ход «Гебена» - 28 узлов, а наш - не больше 25-26, и неприятель знал, что все равно уйдет.
«Индефатигэбл», словно в насмешку над собственным именем (один из вариантов перевода – «неутомимый»), надорвался во время поисков и был отправлен в Ла-Валетту - перебирать засоленные котлы и принимать израсходованное до нуля топливо. На смену ему в море вышел сам флагманский «Инфлэксибл». Но к моменту его воссоединения со своей эскадрой немцы уже покинули Мессинский пролив и растворились в пространстве. Английские крейсера окончательно потеряли след.
Правда, броненосные крейсера «Дифенс», «Блэк Принс» и «Уорриор» видели на горизонте пару подозрительных дымовых шлейфов. Но связываться с ними не стали... Не спешите обвинять их в трусости, читатель, война в дальнейшем полностью подтвердила правоту их адмирала Дж. Трубриджа. Броненосному крейсеру додредноутской эпохи нечего делать в артиллерийском поединке с крейсером-дредноутом: подавляющее превосходство нового поколения боевых кораблей в скорости и мощи орудий не оставляет никаких шансов.
В 1916 году, во время Ютландского сражения, «Дифенс» попал под залп двенадцатидюймовых орудий германских линейных крейсеров «Дерффлингер» и «Лютцов» - и был буквально разорван в клочья за несколько мгновений. В том же бою погиб и «Уорриор». Он получил не более четырех попаданий крупными калибрами, но «почти тринадцать часов агонизировал», как писал британский офицер и историк флота Эрнл Четфильд. Так что при встрече с «Гебеном» англичане не убоялись, а просто трезво оценили обстановку.
Единственными, кто мог эффективно помешать «Бреслау» и «Гебену» покинуть воды Мессины, были французы из эскадры вице-адмирала де Ляперера. Но благодаря путанице в английских штабных бумагах, де Ляперер получил просьбу Милна содействовать в поимке «Гебена» лишь двумя днями позже.
Дополнительную неразбериху внесла неточность перевода радиограмм с английского на французский. А прямое вмешательство в операцию французского правительства, забравшего в дипломатическую экспедицию линкор «Курбэ», лишило эскадру де Ляперера единственного дредноута.
Англичане были почему-то совершенно уверены в том, что из Мессинского пролива немецкие корабли непременно пойдут на запад, чтобы выйти из Средиземного моря и пробиваться домой. Или чтобы стать в Атлантике рейдерами на свободной охоте. Последняя версия выглядит довольно странно. Особенно если учесть, что легкий крейсер «Бреслау», подобно своим впоследствии знаменитым собратьям «Эмдену», «Карлсруэ» или «Кенигсбергу», вполне годился в автономное плавание, но участие «Гебена» в рейдерской операции полностью обесценило бы экономический эффект от нее…
Вероятнее всего, адмирал Беркли Милн полагал, что «Гебену» просто нечего делать в этих водах. Локальный театр боевых действий, плотно блокированный навигационно-сложными проливами и почти полностью контролируемый неприятелем - разве это достойное место службы для линейного крейсера, да еще и оторванного от привычной кораблям этого класса тактической обстановки? Ведь линейные крейсера созданы для исполнения обязанностей эскадренного авангарда и одиночное плавание в военных условиях для них - редкость.
Как бы то ни было, а факт остается фактом: «Инфлэксибл», самолично продежуривший у северного выхода из Мессины  почти сутки, упустил своего противника. Дуэль  флагманов  не состоялась. Пока англичанин досматривал и расспрашивал о «Гебене» мимохожие нейтральные транспорта, немцы тихо выползли южным проходом и растворились за горизонтом.
В Турции была уже к тому времени объявлена мобилизация. Держава готовилась выполнить свои союзнические обязательства - но лишь в том случае, если выполнят их и немцы. Подготовка к войне не афишировалась, и формальный статус нейтральной страны оставался за Турцией вплоть до прибытия «Гебена».
Для того, чтобы сохранить до поры видимость турецкого нейтралитета, начальник немецкого отряда вице-адмирал Сушон должен был идеально рассчитать время продвижения «Гебена» и «Бреслау», чтобы ни в коем случае не явиться к стенам Константинополя раньше положенного срока. И ему это удалось.
7 августа в 13 часов 35 минут легкий крейсер-разведчик «Глостер» из эскадры адмирала Милна выследил «Бреслау». И даже попытался доложить по радио своему командованию курс и скорость противника в расчете на содействие если не самого «Инфлэксибла», то, по крайней мере, британских броненосных крейсеров. Но отряд адмирала Трубриджа во главе с «Дифенсом» не отозвался, хотя и присутствовал поблизости. А «Инфлэксибл» к тому времени счел операцию проигранной. И, истощив топливные запасы, вообще удалился из этого района, отправившись в Ла-Валетту на бункеровку.
   К чести «Глостера», он пытался остановить немцев во что бы то ни стало. И,  даже, рассчитывая на подход каких-либо британских сил к месту боя, завязал с «Бреслау» артиллерийскую перестрелку. Срок ультиматума истек. С точки зрения командира  «Глостера», можно было бы уже и открывать боевые действия.
И он стал стрелять, несмотря на то, что существовал довольно серьезный риск появления «Гебена», против которого у английского легкого крейсера практически нет способов эффективной борьбы. Разве что ночью, в тумане - торпедами. Но стоял сияющий средиземноморский день, и видимость слегка ограничивалась только жарким желтоватым маревом над горизонтом.
Согласно английским источникам, «Глостеру» удалось одним снарядом поразить немецкий крейсер ниже ватерлинии. Впрочем, немцы факт этого повреждения категорически отрицают.
«Бреслау» принял вызов «Глостера». Тонкие стволы его орудий пришли в движение, нащупывая цель. И одновременно с высокой антенны сорвался в эфир отчаянный сигнал - почти жалоба, адресованная флагману.
«Гебен» незамедлительно явился, и его появление положило конец бестолковой дуэли легких крейсеров. Под угрозой одиннадцатидюймовой артиллерии «Глостер» оставил «Бреслау» в покое и стремительно ретировался.
А адмирал Милн, вместо того, чтобы оценить храбрость своего разведчика и воспользоваться добытыми им сведениями о немцах,  через радиостанцию мыса Матапан передал бедному "Глостеру"...  резкий выговор за "риск быть потопленным или плененным".
Адмиралу Милну не было ничего известно о реальном состоянии ходовых систем германского крейсера. Он считал по табличным данным. А они свидетельствуют, что «Гебен» на три узла быстроходнее «Глостера». Значит, просто догонит и разорвет… С этой точки зрения выговор от Милна выглядит вполне справедливо.
8 августа «Гебен» и «Бреслау» тайно бункеровались в уединенной бухте близ Денузы. А уже 10 числа опустили свои якоря в желтый, вязкий грунт Дарданелл.
Прорыв в Турцию состоялся, и список воюющих держав пополнился еще одним участником мирового конфликта.
Адмирал Милн принял запоздалое решение заблокировать створ Дарданелльского пролива и потребовать от правительства Турции выдачи незаконно проникших в территориальные воды страны немцев. Формально это выглядит так: боевые корабли державы, находящейся уже в состоянии войны с Англией, проникли в воды нейтрального государства – а значит, согласно международным законам, подлежали интернированию или выдаче.
Но было уже поздно.     
Дело в том, что с формальной точки зрения, никаких немцев здесь вроде как уже и не было. С 16 августа не было «Гебена» и «Бреслау», а были чистейшие турки – «Явуз Султан Селим», флагман флота, и его верный разведчик-адъютант «Мидилли». Под флагом вице-адмирала Сушона... Пардон, Сушон-Паши, исполняющего обязанности Морского Министра Турции. В феске и с кривой саблей у пояса вместо приличествующей европейцу парадной командирской шпаги…
Британское Адмиралтейство было буквально в бешенстве. Первый Лорд британского Адмиралтейства - герцог Луи Баттенбергский - заявил, что в ближайшее время подаст в отставку. Позже его место занял сэр Джон Фишер - автор дредноутской доктрины морской войны. А адмирал Беркли Милн едва не попал под трибунал. И до конца своих дней приобрел странное прозвище - "Беркли-Гебен"
Бывает, что боевой корабль нарекают в честь знаменитого флотоводца, но чтобы наоборот!..
                                  
4.
 
В предвидении будущих серьезных операций против русского Черноморского флота Сушон разрешил «Гебену» встать на кратковременный ремонт - для переборки главных механизмов и частичной замены трубок в котлах. Как ни странно, германскому экипажу удалось собственными силами привести свой корабль в относительную норму в условиях стамбульского порта, совершенно не приспособленного для содержания линейных крейсеров.
После замены трубок «Гебен» смог уверенно держать 24-узловой ход без серьезных ограничений по времени. Пытался на испытаниях выйти и на 26, но Сушон быстро запретил перенапрягать ходовые системы. В сложившихся условиях от «Гебена» требовалось постоянно быть в хорошей форме, чтобы противостоять русским линкорам, и «срыв» ходовых линейного крейсера мог слишком многого стоить союзной Турции. Кроме того, все находящиеся в строю русские тяжелые корабли были броненосцами-додредноутами, а значит, максимальная скорость их хода  составляла 15-16 узлов. Стоит ли стремиться к рекордным показателям, если и так имеешь превосходство как минимум на 8-9 узлов? 
«Бреслау» по прибытии в Стамбул на несколько дней зашел в сухой док. Официальная причина - очистка подводной части от наросших за год без докования морских трав, которые мешают двигаться и "съедают" почти полтора узла полного хода. Но английская разведка сразу же сделала вывод о том, что «Глостер» был прав, докладывая о попадании в "Бреслау" ниже ватерлинии. 
Боевые действия у русских берегов начались в ночь на 29 октября 1914 года.   Около трех часов пополуночи у створа одесского порта появились две маленькие, плоские черные тени, и, прижимаясь к воде, устремились в портовую акваторию.
Миноносцы?..
Дежурный по рейду русский корабль - канонерская лодка «Донец» - даже не успел подать сигнал тревоги. Две торпеды, с легким щелчком порохового заряда  выброшенные торпедными трубами, прочертили в черной воде свой серебряный след, и это было последнее, что видела в ту ночь наблюдательная вахта «Донца».
Но оглушительный взрыв у борта канонерки поднял на ноги все население города и гавани. По незваным пришельцам открыл огонь однотипный «Донцу» «Кубанец». А старый портовый буксир, спешивший к створовому маяку, чтобы оказать помощь экипажу погибающего «Донца», в темноте столкнулся с одним из миноносцев и сильно помял ему легкий борт в районе кожуха котельного отделения. Ночным диверсантам ничего не осталось после этого, кроме как попытаться скрыться в темноте и поспешно отступить.
Миноносцы эти были «Гайрет-и-Ватание» и «Муавенэт-и-Миллие», германского происхождения, с турецкими экипажами, и с командирами из числа немецких военных специалистов. «Гайрет» был флагман минной флотилии и шел в набег под брейд-вымпелом фрегаттен-капитана Мадлунга - бывшего старшего офицера «Гебена». «Муавенэт» вел  фрегаттен-капитан Фирле.
Их поход в Одессу был частью большого плана, разработанного штабом адмирала Сушона.  Согласно оперативному заданию, сразу четыре портовых города на русском побережье должны были подвергнуться внезапной атаке. Пока «Гайрет» и «Муавенет» потревожили бы военные транспорта на одесском рейде, «Бреслау» с двумя турецкими бронепалубными крейсерами «Гамидие» и «Меджидие» должны были обстрелять Новороссийск и Феодосию, а также поставить в Керченском проливе большую минную банку. Для этой цели один только «Бреслау» запасся почти тремя сотнями заградительных мин.
А «Гебену», как флагману, Сушон отдал «на поток и разграбление» главную базу русской Черноморской эскадры - Севастополь.
«Гебен» прибыл к стенам Севастополя в сопровождении турецкого минного заградителя «Нилуфер» и нескольких эскадренных миноносцев. Линейный крейсер должен был обстрелять порт и стоянки русских тяжелых кораблей, пока «Нилуфер» и эсминцы  не запакостят минами подходы ко всем окрестным бухтам, где собираются небольшие пароходики местного ближнего каботажа.
Было около шести часов 30 минут утра. Едва рассвело, как из низкого сизого тумана высунулся тяжелый рубленый профиль огромного серого крейсера, и на городские кварталы у набережной обрушились одиннадцатидюймовые снаряды первого сокрушительного залпа...
По трудно объяснимой причине комендоры «Гебена» неверно рассчитали дистанцию, и обстрел получился практически безрезультатным. Ни одно важное сооружение в инфраструктуре порта не было даже задето, зато один из снарядов снес стену военного госпиталя.  По счастливой случайности жертв было мало. Осколками было покалечено и убито только несколько больных на госпитальных койках и мирных жителей, вышедших из домов на шум стрельбы.
Потом «Гебен» перенес огонь на  стоянки кораблей в Южной бухте. Но и здесь ему сопутствовала неудача - не было ни одного попадания! И это при том, что бухта достаточно тесна, особенно, когда на якорных бочках в два ряда расположилась целая линейная эскадра. Русские броненосцы были лишены всякой возможности открыть ответный огонь по свободно маневрирующему «Гебену», так как мешали бы друг другу при стрельбе. А на разведение паров и построение к бою на внешнем рейде додредноутам требуется довольно много времени. Даже если имеешь, как положено по уставу, одно котельное отделение под парами в «дежурном» режиме.
Лишь портовый вахтенный - старый броненосец «Георгий Победоносец», переоборудованный в учебный корабль для расчетов среднекалиберной артиллерии и поэтому еще до начала войны лишившийся башен главного калибра, стоял ближе всех к выходу из Южной бухты.
Учебный корабль отважно развернул свою шестидюймовую артиллерию в сторону незваного гостя. И успел трижды выстрелить. Но из-за того, что «Гебен» активно маневрировал на свободном пространстве перед рейдом, попасть в него так и не удалось.
Пока медлительные броненосцы выбирали якоря и строились к выходу, в жестокий поединок с турецким флагманом вступили русские береговые артиллеристы. За десять минут перестрелки линейный крейсер получил три снаряда с береговых фортов - несмотря на то, что расчеты пушек состояли сплошь из молодежи нового призыва, считавшейся, между прочим, недостаточно обученной для серьезного боя с активно маневрирующей «мишенью».
Немецкие линейные крейсера живучи. Три попадания средним калибром выше ватерлинии - это не повод прекращать задуманную операцию. Даже после того, как залетевшим сквозь пробитый кожух трубы осколком был выведен из строя один из котлов. Но, желая избежать дальнейших повреждений, «Гебен» вынужден был сменить позицию и сделать под огнем несколько резких галсов. Он сбил пристрелку русским канонирам, но при этом и сам не смог пристреляться по разводящим пары броненосцам в гавани.
Хуже всего для русских было то, что после смены линейным крейсером позиции его снаряды стали падать на стоянки минных транспортов и заградителей - в нескольких метрах от бортов, за которыми хранилось по две-три сотни штук смертоносных черных шаров. В случае детонации этого боезапаса «Гебен» вполне мог считать свое задание полностью выполненным, поскольку половина города была бы попросту снесена в полнейшие руины. Но судьба в этот день была явно на стороне практически бездействующего  русского флота - ни одного попадания по-прежнему не было.
Потом повезло и самому «Гебену». Маневрируя под огнем береговых батарей, он прошел краем русского минного поля, входившего в комплекс обороны города. И не подорвался лишь потому, что в Севастополе ждали скорого прибытия в порт старого минного заградителя «Прут». Для того, чтобы пропустить корабль в Южную бухту, портовые власти города заблаговременно распорядились разомкнуть электрическую цепь, приводящую мины в действие.
Во второй раз «Гебену» повезло, когда из-под дымовой завесы его атаковали три дозорных русских эскадренных миноносца – «Жаркий», «Живучий» и «Лейтенант Пущин» под брейд-вымпелом капитана 1 ранга князя В. Трубецкого. Их торпеды прошли мимо, а отважный предводитель атакующих был тяжело поврежден. Германский снаряд калибром 150-миллиметров перебил ему приводы управления рулем.
Уже покидая город по завершении обстрела, «Гебен» чуть ли не нос к носу встретился в тумане с «Прутом».
Старый минзаг, исполнявший по совместительству обязанности войскового транспорта на местных перевозках, неспешно шлепал винтами по серой осенней воде. Крался вдоль берега, направляясь в Севастополь. Он шел из Ялты, чтобы доставить в город батальон пехотинцев-новобранцев. Сухопутные солдаты сильно страдали от качки и большую часть времени перехода проводили на верхней палубе...
Представьте себе, читатель, впечатление самого отважного, но молодого бойца, когда перед ним внезапно возникает из дождевого сумрака крейсер гигантских размеров. И направляет прямо в борт старого парохода огромную артиллерию в многотонных башнях!
Еле ползающему и практически не защищенному минному заградителю вполне хватило бы и одного снаряда калибром 280 миллиметров. Тем более, что минный запас на борту у «Прута» тоже наличествовал. И немалый - почти 750 штук.
«Гебен» открыл огонь средней артиллерией, приберегая снаряды главного калибра для встречи с противником, более опасным, чем этот «неизвестный, но очень облезлый пароход», как было впоследствии написано в рапорте артиллерийского офицера. Но старику «Пруту» хватило бы и этого. Поэтому когда первый немецкий 150-миллиметровый снаряд впился в борт «Прута» на уровне мидель-шпангоута, командир отдал приказ: 
- Пассажирам и экипажу - спасаться, машинной команде открыть кингстоны.
Большинство пехотинцев плавать не умело. Некоторые вообще путешествовали морем в первый раз. Да к тому же одна из наиболее вместительных шлюпок «Прута» была спущена неудачно, с обрывом талей, и перевернулась при падении на воду. Долго ли проплавает в холодной воде солдат, отягощенный ранцем и суконной шинелью в скатке?..
Одновременно с открытием клапанов затопления гальванеры заложили пиропатроны в машинное отделение «Прута».  Раздался взрыв.  И в тот самый момент, когда из-под ног запаниковавших пехотинцев уходила чумазая палуба старого корабля, на низенькой надстройке появилась высокая сутулая фигура в длиннополой рясе.
- Спаси, Господи, люди Твоя-а-а!!! - загремел над морем густой бас. И сухие старческие руки православного священника воздели к небесам огромный золоченый крест, благославляя погибающих в волнах...
«Гебен» отступил. Он не стал собирать барахтающихся в воде новобранцев и команду «Прута», предоставив это дело миноносцам сопровождения. Миноносцы «Ташос» и «Самсун» взяли с воды 75 пленных, и в их числе - командира минзага капитана 2 ранга Быкова.  Из кают-компании погибли всего трое - лейтенант А.Рогунский, мичман К.Смирнов и священник отец Антоний, так и не спрыгнувший с уходящей в пучину палубы.
Миноносцы «Ташос» и «Самсун» искали героического попа, до последнего выполнившего свой долг. Ибо такой человек достоин жизни в любом случае. Но не нашли. Видимо, его утянуло в воронку, образовавшуюся на месте гибели «Прута».
Из города к месту гибели минзага уже спешила полным ходом большая часть русской линейной эскадры, наконец-то выбравшейся из тесноты Южной бухты. Это были русские броненосцы - медлительные, но заслуженные и обладающие великолепной выучкой артиллерийских расчетов.
Вторую операцию против русских «Гебен» ухитрился провести довольно бездарно, если не вообще провалить.
Пока он с турецким минным крейсером «Берк-и-Сативет» 22 октября направлялся к Севастополю, чтобы повторить попытку обстрела города, русские броненосцы внезапно возникли из утреннего тумана на траверзе порта Зунгулдак. Они разорили угольные склады и обстреляли бункеровочные стоянки, а на обратном пути вдобавок поймали и уничтожили три турецких войсковых транспорта, переправлявших солдат из Босфора в Трапезунд.   Получив по радио сообщение об обстреле русскими Зунгулдака, «Гебен» вызвал на содействие дежурившие в Босфоре старые линкоры «Торгут Реис» и «Хайретдин Барбаросса».
Больше он никогда так не делал!..
Отслужившие по двадцать лет еще в составе флота Германии, эти медлительные броненосцы только связали линейный крейсер своей тихоходностью. А русские тем временем благополучно убрались домой - под защиту севастопольских береговых батарей.
17 ноября русские корабли обстреляли Трапезунд. В набеге участвовали броненосцы «Евстафий», «Иоанн Златоуст» и «Пантелеймон» - бывший знаменитый бунтовщик «Князь Потемкин-Таврический».  Разведку для эскадры осуществляли крейсера «Кагул» и «Память Меркурия», а также «Алмаз» - ветеран Цусимы, странный крейсер-авизо практически без защиты корпуса, вооруженный только легкой артиллерией и обладающий внешностью выездной дипломатической яхты из монаршего конвоя.
   С недавних пор «Алмаз» обзавелся гидросамолетами, и на него в эскадре возлагалась обязанность в случае боя помогать линкорам разведкой  и корректировкой артогня с воздуха.
Полдень восемнадцатого ноября застал эскадру на траверзе мыса Сарыч. Вернее сказать, на траверзе Сарыча находился флагманский «Евстафий», весьма слабо представляющий себе на данный момент, где пребывает вся остальная его линейная колонна. Дело в том, что русская эскадра довольно сильно растянулась в густом тумане, и корабли, хотя и сохранили радиоконтакт,  но совершенно потеряли друг друга из виду.
Вероятно, именно поэтому «Евстафий» и оказался в одиночестве против сильнейшего неприятеля, когда крейсера-разведчики доложили, что видят за пеленой непогоды смутный силуэт противника - обильно дымящего крупного корабля.
Опознав в неприятеле самого «Гебена», «Алмаз» и «Кагул», находившиеся от него всего в 35 кабельтовых, начали стремительно отходить и стали вызывать по радио на содействие линейные силы. Просто удивительно, как им удалось избежать уничтожения, ведь германский линейный крейсер обладал над ними почти абсолютным превосходством, как в скорости хода, так и в вооружении.
Поторопившись на этот отчаянный призыв, «Евстафий» ухитрился выскочить «Гебену» точно на контркурс. К сожалению, остальная эскадра опоздала с поворотом и просто не видела за обильным туманом, что творится впереди.
Обычно русские броненосцы при стрельбе по одной цели применяли корректировку от центрального корабля в строю. В данном случае это был «Иоанн Златоуст», который, хотя и не имел теперь штаба на борту, нередко исполнял обязанности лидера колонны и был специально подготовлен управлять огнем эскадры. Для передачи артиллерийских данных был разработан особый радиокод.
Заранее была отработана схема маневрирования и режим позалповой стрельбы, когда каждый линкор делает по одному выстрелу из каждой башни синхронно с другими...
Но эта прекрасная система была в одночасье обесценена двумя факторами - преимуществом «Гебена» в скорости и отвратительной видимостью в данных погодных условиях. С фор-марса «Иоанна» едва просматривался вставший над низким туманом рангоут «Евстафия», а о более-менее устойчивом наблюдении противника не было и речи.
Дуэль двух флагманов продолжалась всего около 14 минут. Дистанция была невелика - всего около 50 кабельтовых, но плотный туман с дождевыми зарядами делали практически бесполезной даже самую лучшую оптику. И при столь сложных условиях наблюдения цели устаревший русский броненосец добился просто великолепных результатов.
Во время первого же двухорудийного залпа «Евстафия» один из 305-миллиметровых снарядов впился «Гебену» в левый борт в районе третьего каземата среднего калибра. Броня верхнего пояса оказалась пробитой, и разрыв снаряда произошел непосредственно в каземате. Из орудийного порта выбросило желтый язык пламени - загорелись поданные к орудию заряды.  Пушка вышла из строя, а ее расчет был большей частью перебит.  Те, кто уцелел при самом взрыве, надышались ядовитым дымом во время тушения пожара, и, доставленные в лазарет, умерли уже после сражения от ожогов и отравления газами.
«Гебен» открыл ответный огонь. В отличие от «Евстафия», он не смог пристреляться с первого залпа, хотя у него могли вести огонь по противнику не одна, а три башни. Стреляя с перелетами, линейный крейсер в первой фазе скоротечного сражения смог только навылет пробить «Евстафию» вторую трубу, Правда, следующий залп лег более точно, и русский линкор лишился двух 152-миллиметровых орудий вместе с их расчетами. В казематах у него тоже вспыхнул пожар, погибли пять офицеров и 29 матросов.
На перелетах два снаряда с «Гебена» едва не зацепили спешащего к месту жестокой схватки «Ростислава». Если верить классическим схемам боя, это означает, что линейный крейсер ошибся в определении дистанции до противника как минимум на полдесятка кабельтовых. Впрочем, в тумане и не такое бывает.
«Евстафий» использовал при атаке не только главный, но и средние калибры. По крайней мере, некоторые всплески от снарядов, падающих в воду, были определены как стрельба из 203-миллиметрового и 152-миллиметровых орудий.
Залпы русского линкора ложились столь кучно и точно, что в 12 часов  30 минут адмирал Сушон был уверен, что к обстрелу, очевидно, все-таки подключились остальные русские броненосцы. «Пантелеймон» и «Иоанн Златоуст» действительно пытались открыть огонь, но абсолютно безрезультатно, поскольку не могли из-за непогоды точно определить расстояние.
Искушать судьбу «Гебен» не стал, и через пять минут предпочел покинуть поле боя, воспользовавшись преимуществом в скорости.
Русская эскадра могла торжествовать. Для нецентрализованных систем управления артогнем достигнутые результаты являлись мировым рекордом - поставленным, заметьте, отнюдь не на стрелковом полигоне мирного времени по неподвижной мишени, а в тяжелом бою, при активном маневрировании и шквальном ответном огне противника.  Да еще и при погоде, во время которой местонахождение неприятеля определяется по принципу «вон там, кто-то возится в тумане...»
Судьба этого боя была решена единственным ударом – первым. Несомненно, что накрытия в первые же минуты стрельбы «Евстафий» добился случайно. Но все последующие залпы имел возможность положить по пристрелянной цели. Сражение было слишком скоротечным, чтобы говорить о какой-либо статистике, а поэтому однозначно утверждать, что русские стреляли лучше немцев, поскольку добились большего процента попаданий, несколько некорректно.
«Гебен» получил 14 попаданий главным и средним калибром. К счастью – почти все выше ватерлинии. Однако в этом бою погибло 105 его моряков и еще около полусотни человек получили ранения.
С легкой руки одного из участников событий – офицера с «Гебена» - по исторической литературе путешествует версия, что будто бы,  русские моряки за весь бой добились только одного попадания. Разрыв снаряда пришелся в каземат 150-миллиметрового орудия, погибло 12 комендоров, было несколько десятков раненых, некоторые из которых позже умерли от ран и отравления газами.
Несмотря то, что «Гебен» угодил в длительный ремонт (впрочем, как и «Евстафий»), российский император Николай Второй остался недоволен исходом сражения. Из туманных далей Петербурга обстановка под Севастополем просматривалась довольно плохо, и казалось, что уничтожить «турецко-подданный» линейный крейсер при наличии в Севастополе многочисленной линейной эскадры не составляло большого труда.
Как ни удивительно, аналогичного мнения придерживались и многие люди, весьма далекие от ставки Его Величества. Моряки севастопольской эскадры полагали, что коль скоро назойливый «турконемец» то и дело выходит сухим из воды, значит, ему везет неспроста. И секрет гебенской удачливости виделся им, как ни странно, в севастопольской штабной канцелярии.
Командующий Черноморским флотом России вице-адмирал Эбергард был по происхождению остзейским немцем, и острый на язык севастопольский народ то и дело распускал слухи, что Его превосходительство втихую помогает «соотечественнику» избегать неприятностей.
История впоследствии еще покажет неправоту людской молвы. Причастность Эбергарда к утечке оперативной информации из штаба не только не подтвердилась, но и была категорически опровергнута. Но моряки даже прозвали своего начальника – «Гебенгардом»... Так уже второй по счету адмирал и главнокомандующий заработал прозвище - производное от имени своего основного противника.
Самому «Гебену» севастопольцы тоже приклеили кличку. Он назывался у них почти по-домашнему – «Дядюшкой». А верный «Бреслау», почти не расстающийся со своим флагманом, получил, соответственно, титул «племянника».
К слову, «племянник» оказался сущим наглецом. Он замазывал себе белилами первую трубу, чтобы она практически не читалась на фоне утренней белесой дымки, характерной для этих вод; подводил синим цветом «псевдотаранный» профиль форштевня и периодически отзывался в эфире на позывные русского крейсера «Кагул». А однажды, ускользая от преследования дредноута «Императрица Екатерина Великая», открытым текстом пожелал русскому линкору «счастливо оставаться».
 
5.
 
В конце декабря 1914 года «Гебен» вместе с турецким легким крейсером «Гамидие» прикрывали перевозку турецких войск. И на обратном пути в Стамбул, когда транспорт с «аскерами» был уже на месте назначения, флагман впервые за эту войну подорвался на русских минах.
Первый подрыв пришелся по правому борту  на уровне грот-мачты и вырвал ниже ватерлинии клок обшивки площадью около 50 квадратных метров. Вторая мина нанесла пробоину примерно таких же размеров, но уже по левому борту, в районе между первой башней и боевой рубкой.
Прочность противоторпедной переборки и рациональное деление корпуса на водонепроницаемые отсеки спасли линейный крейсер от тяжелых повреждений. Да и комплексная живучесть конструкции взяла свое. Когда поврежденный корабль вошел на стамбульский внутренний рейд, никто из посторонних наблюдателей и не заподозрил у него достаточно широких ран в обшивке. К тому времени крейсер получил в сумме почти 2 000 тонн воды в прибортовые отделения, но продолжал держаться на ровном киле. Разве что, к вечеру стал едва заметен легкий крен на правый борт.
Однако, несмотря на кажущуюся несерьезность повреждения флагманского корабля, адмирал Сушон был поставлен перед жестокой проблемой. Как можно отремонтироваться, если предстоит заделать подводную пробоину в условиях города, не располагающего достаточно вместительным доком для столь крупного крейсера-дредноута?
Методика ремонтных работ была позаимствована у неприятеля. Да, у тех самых русских, чей подводный минзаг и замусорил подходы к Босфору «рогатой смертью». Дело в том, что перед войной германские офицеры тщательно изучали опыт базирования крупных кораблей на акватории, не оборудованные достаточными ремонтными средствами. Например, во время русско-японской войны в Порт-Артуре тоже невозможно было поставить в док крупные корабли. И когда броненосцы «Ретвизан» и «Цесаревич» получили торпедные попадания, вернуть пострадавших в строй удалось при помощи нехитрого приспособления - прижимных кессонов.
Кессон, собранный из деревянных и металлических щитов, обитых листовым железом и просмоленной парусиной, по форме копирует участок подводного борта, в котором находится пробоина.  Достаточно подвести его под поврежденный участок, приложить к обшивке и откачать из затопленного отсека воду. Тогда внешнее давление воды прижмет кессон к борту и обеспечит достаточную гидроизоляцию для того, чтобы заделать дыру изнутри. Правда, мастеровым приходится некоторое время работать в условиях низкого давления, но война есть война, а в Стамбуле, являющемся, по сути, устаревшим портом, никто немцам легкой жизни и не обещал...
Ремонт был долгим. Сначала прибывшие из Германии водолазы и мастеровые удалили часть левого скулового киля линейного крейсера, поскольку из-за деформаций килевой пластины нельзя было правильно подвести кессон. Затем зачистили и подрихтовали завернутые взрывом листы обшивки и выбрали из полузатопленных отсеков фрагменты разрушенного основного набора. Потом начали на берегу по точным обмерам собирать кессоны.
А «Гебен», воспользовавшись перерывом в ремонтных работах, вышел в море... Да! С временными пластырями на пробоинах и при постоянном действии собственных водоотливных систем. Обстановка требовала присутствия флагмана в очередной операции против русского побережья - значит, флагман должен присутствовать.  Он даже принял вместе с «Бреслау» участие в локальной рейдерской операции и самолично досмотрел перед уничтожением два русских торговых парохода.
И таких выходов за время ремонта «Гебену» пришлось совершить несколько. Причем, во время одного из них, уходя от преследования русской подводной лодки, недоремонтированный линейный крейсер вышел на скорость более 20 узлов. Стоит ли говорить о количестве вторичных повреждении, проявлявшихся вскоре после каждого выхода?..
Примерно в это же время «Гебен» лишился двух орудий калибром 150-миллиметров, переданных на береговую артпозицию. Вместе с пушками были отправлены 6 пулеметов, и германские артиллеристы взялись обучать стрельбе из них турецких новобранцев.
Покуда «Гебен» отсутствовал в строю, активность на театре военных действий проявляли только эсминцы и легкие крейсера германо-турецкой эскадры.
 
6.
 
...Тяжелая волна упруго и мягко обтекает прямой  форштевень, белым кружевом вскипает у высокого борта. Встречное течение отнимает почти три узла скорости. Западный берег - Европа, восточный - Азия. А посередине -  смерть, притаившаяся в темно-голубых, спокойных водах...
«Инфлэксибл» идет в  Дарданеллы. Туда, где хищно смотрят на минированный фарватер более полутора сотен орудий калибром от шести до пятнадцати дюймов. Туда, где по ночам промеж фортов мечутся пронзительные зеленые лучи сторожевых прожекторов.  Туда, где сами воды - и то опасны: турецкие заградители выставили в проливе более десятка плотных минных полей.
Обороной Дарданелл руководили опытнейшие германские офицеры. Например, бывший командир крейсера «Блюхер» Г. Пипер... Фельдмаршал Лиман фон Сандерс  мог с чистой совестью говорить о неуязвимости этой обороны.
И вот «Инфлексибл» пришел пробовать ее «на зуб». Для обеспечения полного господства Антанты в восточной части Средиземного моря. Генеральный штаб Адмиралтейства полагал, что взятие Константинополя неизбежно выбьет Турцию из числа воюющих держав. Тезис весьма сомнителен, поскольку История имеет другие прецеденты. Далеко не всегда падение столицы приводило к капитуляции всего государства. Но автор оперативного плана -  Уинстон Черчилль - сумел настоять на необходимости атаки Дарданелл, несмотря  на то, что сам Фишер был против этой идеи... 
Да что Фишер  - против был даже записной авантюрист адмирал Стэрди! Ведь если кораблям Антанты и удастся форсировать проклятый пролив, высадить десанты,  подавить береговую оборону, потерь будет столько,  что на занятие неприятельской столицы просто не останется сил!
И вот теперь «Инфлэксибл», назначенный флагманом сводной англо-французской эскадры, идет под командованием вице-адмирала Кардена осуществлять этот безумный план. И с ним - целая армада, разнотипная и разномастная до невозможности. Ветераны-броненосцы додредноутских времен, англичане и французы: «Канопус», «Маджестик», «Голуа», «Бувэ», «Анри Четвертый», легкие и броненосные крейсера, десятки  десантных транспортов, флотилии тральщиков. Около двухсот вымпелов.
Но даже с таким многочисленным коллективом соратников он, «Инфлэксибл», честно говоря, ничего интересного в этих Дарданеллах не позабыл! Линейному крейсеру нечего делать в узкой «кишке» между желтых песчаных берегов, где на каждую из тридцати миль пути приходится по пять береговых батарей.
Здесь нужны канонерки и мелкосидящие, не подрывающиеся на минах мониторы. Плоско и незаметно они «стелются» тихим ходом по воде, подбираются мелкими заливами к берегу и расстреливают противника из тяжелых  пушек - этакие плавучие лафеты на одно-два крупнокалиберных орудия...
Но в эскадре Кардена на монитор - и то исключительно сзади, когда глядишь на его заниженный ахтердек, - похож только француз «Анри Четвертый».
  Зато крейсеров Адмиралтейство прикомандировало столько, что им не хватает стояночных мест в бухте острова Лемнос, где греки сдали в аренду Антанте бункеровочный портпункт. Лемнос кишит, как перенаселенная новобранцами казарма во время тотальной мобилизации. В подчинении у флагмана есть даже авианесущий транспорт «Арк Ройал» с  аэропланами - для корректировки огня линкоров. Но турецкие «аскеры» под командованием германских артиллерийских офицеров наловчились вместо турелей ставить пулеметы на простейшие приспособления,  наскоро сделанные из обыкновенного колеса крестьянской арбы. И снайперски «срезают» эти  самолеты над дымным берегом.
Каждое утро броненосцы выходят бомбардировать форты Оркание, Кум-Кале, Геллеса и Сэд-Аль-Бара, - и возвращаются с повреждениями от мин и плотного ответного огня турок. А по ночам от причалов острова Мудрос полчищами отваливают всевозможные тральщики и под охраной легких крейсеров отправляются чистить от мин позиции для завтрашнего обстрела. И каждую ночь, под утро, когда они возвращаются, остаются пустыми несколько швартовных  кнехтов на пирсах…
Обстрел - траление, обстрел - траление... Уже в ремонте   пострадавшие от береговых батарей броненосцы «Лорд Нельсон», «Голуа», «Канопус». Погибли на минах «Иррезистибл», «Оушн», «Бувэ»... Упорно и тупо эскадра Антанты вклинивается дюйм за дюймом в страшную прорву бессмысленной, плохо рассчитанной операции - и чем глубже на карте войдет черное острие ее вектора  в этот проклятый пролив, тем меньше шансов будет выдернуть эту стрелу обратно.
Еще не очищен от врага плацдарм для первых десантов. Линкоры не могут подавить береговые батареи: морской снаряд рассчитан на то, чтобы сокрушать броню кораблей, а не ковырять бетонные стены и древнюю каменную кладку сухопутных  фортов. Здесь нужны другие орудия, другие боеприпасы - специальные, осадные.
Положение не спасло и прибытие новейшего линкора-сверхдредноута «Куин Элизабет». Королева британского флота так ничего и не смогла сделать с  береговыми крепостями, которые не берет даже ее 381-миллиметровый снаряд.
А где-то там, за песчаными мысами Чанака, наверное, лежит на штилевой волне плоская серая тень. «Гебен», германский флагман турецкого флота... «Инфлэксибл» имеет поручение  Адмиралтейства: в случае попытки перехода «турецко-подданного» немца в  Адриатику – задержать его. Опять задержать!.. Хорошо, что теперь уже не надо  соблюдать условия ультиматума, запрещающие до определенного срока открывать огонь. Сегодня задержать означает уничтожить… если получится! Кажется, в штабе начисто забыли, что «Гебен» защищен значительно лучше любого британского линейного крейсера, и в случае схватки один на один с «Инфлэксиблом»,  еще, чего доброго, может выйти победителем.
Да, это вам не Фолкленды…
Здесь не может быть гарантированной победы.
Здесь ее вообще никакой  не может быть!
А потому, как ни бьется адмирал Карден, моральный дух на эскадре с каждым днем падает. Ведь говорил же когда-то великий Нельсон:
- Моряк, атакующий форт - дурак!
А кому охота чувствовать  себя дураком?..
18 марта 1915 года «Инфлэксибл» руководил огнем эскадры, и угодил под жестокий обстрел подвижной полевой батареи шестидюймовых гаубиц. С небольшой дистанции турки разнесли британскому флагману пост управления артогнем на фор-марсе, перебили стойку мачты, подожгли командный мостик, перебили приводы штурвала... В числе погибших, коих было около десяти,  был старший офицер крейсера В.Вернер. 
К чести англичан, «Инфлэксибл»  не покинул боевой линии, хотя уцелевшие его офицеры почти ничего не видели из-за дыма пожара. Наверное, все-таки разумнее было отойти, чтобы как минимум потушить пламя и восстановить приводы, но он этого не сделал,  ограничившись только разворотом под ветер - для сбития огня с мостика.
Через два часа, с трудом держась на курсе, «Инфлэксибл» задел  своим острым тяжким форштевнем одинокую мину, сорванную течением с ближайшего непротраленного участка... 
Взрыв унес жизни двадцати моряков. Торпедные отделения крейсера были вскрыты и затоплены: по отсекам плескалось около двух тысяч тонн забортной воды. От сотрясения вышли из строя навигационные приборы, а рядом с отделением паровых динамо-машин в распределительном отсеке случилось короткое замыкание, из-за чего разом  парализовало всю электроэнергетику носовой части.    
Осев носом почти до клюзов, «Инфлэксибл» задним ходом выполз из-под обстрела. В ремонт! На Мальту,  подальше от этих изобретательных турок, натасканных лучшими германскими инструкторами, подальше от спрятанных в  складках местности передвижных  гаубиц, подальше от минных полей, которые,  кажется, физически невозможно  вытралить. 
Больше он сюда не вернется!
Адмирал Де Робек, заменивший Кардена на посту командующего, немедленно радировал коменданту порта Ла-Валетта, чтобы на Мальте готовили док для приемки линейного крейсера «с крайне тяжелыми минными повреждениями».
В сопровождающие «Инфлэксиблу» дали легкий крейсер «Фэйтон» -  командование опасалось, что самостоятельно  подбитый флагман просто не  дойдет. Англичане вообще не рассчитывали, что «Инфлэксибл» выживет: перед походом «Фэйтон» получил дополнительные шлюпки - на случай, если  придется собирать с воды его многочисленный экипаж.
После ремонта «Инфлэксибл» был переведен в метрополию: пока он безжизненно висел на кильблоках в сухом доке, Дарданелльская операция потерпела окончательный провал. И сэр Джон Фишер выразился по этому поводу вполне  конкретно:
  - После Фолклендов я говорил: так не побеждают. Теперь говорю:  ТАК ПРОИГРЫВАЮТ ВОЙНЫ!
 
7.
 
Во время одного из налетов на русское побережье близ Одессы подорвался на минах легкий крейсер «Меджидие», не раз заменявший «Бреслау» в охотничьих экспедициях «Гебена». Одесским ремонтникам удалось спасти его и даже поставить в строй в составе Черноморского флота.  Поднятый со дна и восстановленный крейсер окрестили «Прутом» - в честь загубленного «Гебеном» старого минзага, - и он еще долго ходил под Андреевским флагом, хотя в реальных боевых действиях участия и не принимал.
А 27 апреля 1915 года с рассветом патрульный турецкий миноносец «Нумунэ-Хамийет» ошеломил своего флагмана едва ли не панической радиограммой:
- Тревога! Семь русских линкоров с тральщиками, крейсерами и миноносцами идут к Босфору!  Курс SO, скорость - приблизительно 12 узлов.
«Гебен» в это время находился в открытом море. Он вышел двумя сутками ранее, чтобы атаковать замеченные у Эрегли русские крейсера, захватившие и потопившие там уже три парохода-углевоза. Но русский адмирал Эбергард об этом не знал. Поэтому, должно быть, и решил разделить свою линейную колонну надвое. Броненосцы «Три Святителя» и «Пантелеймон» совместно с гидроавиатранспортом «Александр I», обеспечивавшим корректировку огня с аэропланов, отправились обстреливать береговые батареи Босфора. А вся остальная эскадра осталась в прикрытии, расположившись завесой в 250 кабельтовых от начала проливного створа.
   По-видимому, некоторые предположения насчет дислокации германо-турецких кораблей у Эбергарда все-таки были. Иначе зачем бы ему посылать в дозор бронепалубные крейсера «Кагул» и «Память Меркурия», район патрулирования которых был определен значительно мористее относительно группы прикрытия?..
Весна пятнадцатого года порадовала морских артиллеристов ясным, пронзительно-чистым горизонтом, прозрачным, как стекло. Только со стороны берега, от желтых холмов Анатолии наплывала легкая, синеватая дымка. На море было не более двух баллов волнения, и в случае боя задача определения дистанции с помощью оптических дальномеров значительно облегчалась.
Дежурный миноносец «Нумунэ», тот самый, что поднял по тревоге турецкую эскадру, предпринял попытку атаковать русские тральщики, но вынужден был отступить под угрозой 305-миллиметровых орудий «Пантелеймона». Тем временем русские крейсера не теряли времени даром, занявшись рейдерством по мелкому каботажу.
Первая же остановленная крейсером «Память Меркурия» парусно-моторная турецкая шхуна оказалась, к удивлению русских моряков, перевозчиком топлива. И уголь в ее трюмах явно предназначался военным кораблям, так как был отборным и качественным. «Память Меркурия» принял решение уничтожить и судно, и груз, так как доставить трофей в свою базу не было никакой возможности. Но едва приступил к выполнению задуманного, как на горизонте со стороны открытого моря возник столб густого черно-бурого дыма и в ясный голубой небосвод двумя тонкими черточками впечатались высокие стройные мачты...  Сомнений быть не могло: к месту потопления шхуны полным ходом торопился крупный боевой корабль.
Уже через несколько минут русский крейсер опознал в нем «Гебена». Да и кто еще это мог быть! «Память Меркурия» немедленно пошел на соединение со своими линкорами, беспрерывно испуская в эфир предупредительные сигналы:
- Внимание! Всем внимание! Здесь - "дядюшка"! Идет на SSO!..
 В Черном море подобные известия не нужно повторять дважды. Прервав подготовку к обстрелу береговых укреплений, адмирал Эбергард велел эскадре поспешно соединиться.
«Пантелеймон» и «Три Святителя» отпустили тральщики и начали медленно разворачиваться на протраленном в турецком оборонительном заграждении фарватере. «Ростислав» прекратил дрейфовать, подрабатывая машинами, и набирая ход, устремился поближе к «Иоанну Златоусту». «Евстафий», как и другие, еще не видевший противника, находился мористее всех линкоров, и его отделяло от ближайшего мателота добрых полсотни кабельтовых.
И тут явился «Гебен»...
У него был прекрасный шанс отомстить «Евстафию» за ситуацию у мыса Сарыч! Остальные русские броненосцы, по мнению командира «Гебена» капитана-цур-зее Р.Аккермана, ни за что не должны были успеть подтянуться... С расстояния около 90 кабельтовых линейный крейсер обрушил на своего старого врага серию сокрушительных пятиорудийных залпов 280-миллиметрового калибра. И, к немалому удивлению, Аккермана, ни разу не попал.  Это-то при идеальных условиях видимости и при возможности диктовать дистанцию!
Двигаясь под огнем «Гебена», как заговоренные, и интенсивно отстреливаясь, русские броненосцы степенно, без лишней суеты сползлись в общую кильватерную колонну и приняли бой. Они все-таки успели объединиться, недаром старая пословица говорит: «торопись не спеша». И как только эскадра образовала пригодный для боя строй, приведя неприятеля на курсовой угол 110 градусов правого борта, три головных корабля почти сразу же перешли на режим совместной стрельбы, отработанный до автоматизма еще на довоенных учениях.
Результаты сказаться не замедлили. Уже второй залп броненосца «Пантелеймон» лег накрытием, и двенадцатидюймовый снаряд, начиненный обычным черным порохом, сокрушил борт «Гебена» ниже ватерлинии у миделя. Броня выдержала, но в том-то и дело, что основная масса осколков и гидродинамическая волна пришлись ниже брони. Бортовой коридор был затоплен, а от прерывания электроцепей вышла из строя подача боеприпасов к 150-миллиметровым орудиям «Гебена». Следующее попадание вскрыло палубу линейного крейсера в районе полубака. А третьим снарядом вдребезги разнесло систему уборки противоторпедной сети.
Казалось бы - мелочь... Все равно на ходу в линейном бою противоторпедными сетями никто не пользуется. Но лоскутья крепкой стальной кольчуги вывесились за бортом в воду, и спутная волна при движении корабля могла легко увлечь их под корму. А там - винты... Остаться без хода как раз в тот момент, когда русской эскадре удалось сосредоточиться и пристреляться? Это слишком похоже на перспективу геройской, но совершенно бездарной гибели.
«Гебен» на мгновение сбросил скорость, чтобы успеть выбрать сеть. А потом выбросил из труб густой клуб дыма, форсируя котлы, и резко отвернув направо, скрылся за горизонтом.
В этом бою он выпустил по врагу 160 снарядов главного калибра. И не добился ни одного попадания - возможно, потому что русская эскадра просто не давала ему пристреляться и заставляла слишком часто изменять курс.
Подождав до трех часов пополудни и так и не дождавшись возвращения «Гебена», русские линкоры уползли в Севастополь. А дома адмирал Эбергард снова получил нарекания от своего высшего командования, поскольку в очередной раз не довел дело уничтожения турецкого флагмана до конца. Да и как бы мог довести, если даже после тяжелых повреждений зловредный «дядюшка» двигался в полтора раза быстрее, чем любой из севастопольских броненосцев?
Однажды, в начале 1916 года «Гебену» дали понять, что эпоха его почти безраздельной власти на Черном море подошла к концу. Преследуя русские эсминцы «Пронзительный» и «Пылкий», немец едва не угодил под залп притаившейся в дымке «Императрицы Екатерины Великой». Новейший русский линкор-дредноут, совсем недавно вступивший в строй, нес двенадцать тяжелых 305 мм орудий, мощнейших для своего калибра. И все эти страшные пушки, установленные в четырех башнях вдоль диаметральной плоскости корабля, могли участвовать в бортовом залпе.
До сих пор никто в этих водах не мог бы в одиночку повергнуть в бегство флагмана турецкого флота. Но на сей раз превосходство противника в силе артогня было настолько очевидным, что «Гебен» не счел для себя позорным немедленно  ретироваться.
Он отступал без боя впервые в жизни!..
Историки по сей день спорят: могла ли эта встреча завершиться решительной схваткой? Анализ схем движения кораблей показывает: да, вполне могла. Если бы только в самом начале погони русским линкором не была допущена тактическая ошибка. Вместо боя на преследовании «Екатерина» стремилась максимально использовать мощь своего бортового залпа, и попыталась затеять перестрелку на параллельных курсах. Воспользовавшись медлительностью «русской леди-дредноута», «Гебен» решил не искушать судьбу и попросту сбежал, пользуясь превосходством в скорости. Впрочем, на то время, весьма незначительным.
Позже, уже вернувшись в Стамбул, немцы смогли оценить, какого риска избежали. Первый же залп русского линкора лег с очень небольшим недолетом, а осколки второго, разорвавшегося на воде, оставили несколько глубоких царапин на обшивке «Гебена». И гафельный флаг с турецким полумесяцем был наискось распорот горячим куском металла...
Больше «Гебен» не покидал Босфора для свободной охоты на черноморских просторах. Если выходил - то с конкретным заданием и только тогда, когда за «Екатериной» уже следили заблаговременно высланные в море подводные лодки.
                              
8.
 
В 1918 году, после заключения Брестского перемирия с Советской Россией, «Гебен» вместе с «Бреслау» попытался совершить вылазку в Эгейское море, где еще продолжались боевые действия против держав Антанты.
Но для этого надо было пройти кишащие минами Дарданеллы - так и не взятые англичанами, но прочно блокированные с моря.
Подготовка к операции была недолгой. Новый командующий германо-турецким флотом, вице-адмирал Робер-Пашвиц - приказал подводной лодке «UC-23» следить за обстановкой у острова Мудрос, поставил четыре эсминца у проливного створа и велел расширить проход в сетевых заграждениях с 75 до 200 метров. Тральщики проверили фарватер, ведущий из Мертвой бухты в открытое море, но мин там не обнаружили.
Операция началась глубокой ночью. Немецким кораблям удалось незамеченными миновать первую линию британских дозоров и охранных сил. Тихими тенями проскользнули мимо Сед-эль-Бара. Но под утро «Гебен» зацепил скуловым килем одну из мин.
Скрыть подрыв от напарника не удалось. «Бреслау» заметил взрыв у борта «Гебена» и предложил свернуть операцию. Но так как боевые свойства линейного крейсера практически не пострадали, решено было не отказываться от продолжения боевого выхода.
- Не стоит вашего внимания! – отсигналил своему верному адъютанту «Гебен».
Адмирал Робер-Пашвиц повел свой маленький отряд далее. У острова Имброс немцы обстреляли радиостанцию на мысе Кефалло, а также походя осыпали снарядами притаившийся в бухте старый пароход - допотопную калошу, которую «Гебен» даже не удосужился попытаться определить.
«Бреслау» в это время отогнал от бухты английские миноносцы «Лизард» и «Тайгресс». Англичане не рискнули предпринимать торпедную атаку в невыгодных для себя условиях. Получив легкие повреждения, они отошли под прикрытием дымзавесы.
Нагрянув в бухту Кефалло совершенно неожиданно, «Гебен» напал на ночевавшие там британские мониторы «Реглан» и «М-51», и в течение короткого, но жаркого шестиминутного боя утопил обоих. Потом подпалил выстрелом малокалиберной пушки нефтехранилище на берегу. И, освещаемый вставшим в полнеба дымным коптящим пламенем, с демонстративной неторопливостью удалился за горизонт, оставив английские портовые власти бороться с разрастающимся пожаром.
  Разорив стоянку на острове Имброс, немцы направились к Лемносу - в полном соответствии с ранее намеченной программой набега. Но в половине девятого с северных румбов чиркнули по горизонту тонкие черные крылья - корабли были замечены парой британских аэропланов.
   Если дать англичанам продолжить наблюдение, через час о дерзком набеге станет известно всему морю, несмотря на то, что радио на Имбросе было предусмотрительно разрушено...
Вознамерившись разделаться с летающими разведчиками на месте, «Гебен» сигналом попросил «Бреслау» перейти из кильватера вперед, чтобы дать возможность линейному крейсеру открыть огонь из кормовых зенитных орудий.
Самолеты же оказались не разведчиками, а бомбардировщиками, и натужно стрекоча моторами, ринулись в атаку.
«Бреслау», выполняя опрометчивый приказ флагмана, слегка увеличил ход и вышел на левый траверз флагмана. И первые разрывы авиационных бомб слились в едином звуке с глухим подводным ударом, взметнувшим из-под борта легкого крейсера многометровый фонтан водяных брызг...
Минное поле! Не указанное на картах, должно быть, поставленное совсем недавно... Первый подрыв пришелся по правому борту «Бреслау» на уровне турбинного отделения. Осколки мины перебили штаги управления рулем и разорвали валы винтов, правую турбину затопило, и парализованный крейсер завалился в крене на острые гребни зыби.
Течение увлекало «Бреслау», еще пытавшегося управляться машинами, дальше  - в центр плотного минного заграждения. Но «Гебен» не оставил в этот миг своего верного разведчика. С немалым риском для себя он начал поворачивать вслед напарнику, чтобы попытаться вытащить его на буксире.
И тогда с дистанции всего около двух кабельтовых ветер донес голос одного из офицеров «Бреслау», сигналившего флагами и в мегафон:
- Оставьте нас! Здесь кругом мины!..
И действительно: в толще прозрачно-голубой предательской волны, отчетливо видимые с поверхности, качались на минрепах зловещие рогатые шары. Слева, справа, впереди по курсу и у самого борта... И казалось, не было им числа.
«Гебен» не остановился. Он лег в дрейф лишь тогда, когда приблизился на дистанцию подачи буксирного конца. Но к тому времени «Бреслау» уже ничто не могло спасти - мины рвались под его корпусом одна за другой. Под кормой и на уровне левой машины, у миделя и под самым центральным постом...
С треском разнесло от попадания забортной воды разгоряченные котлы легкого крейсера, черное облако дыма с белыми клочьями пара встало над накренившимися трубами - и это был конец. Жестокий и совершенно неотвратимый. Пять мин, каждая из которых в отдельности могла быть смертельной для корабля таких размеров, сделали свое страшное дело.
Нет на войне ничего страшнее собственного бессилия перед ситуацией. Так и не сумев подать погибающему «Бреслау» буксирный трос, «Гебен» вынужден был отойти.  Пытаясь выручить сотоварища, он подорвался и сам, причем, в отличие от первого случая, довольно серьезно. О продолжении попыток спасти «Бреслау» или хотя бы снять его экипаж не могло быть и речи.
Задним ходом, отстреливаясь от обнаглевших бомбардировщиков, «Гебен» осторожно выбрался из минного поля. И погребальным салютом «Бреслау» стали только сухой треск зенитных выстрелов над волнами и пронзительная сирена водяной тревоги на борту его флагмана.
 
9.
 
Как только скрылся линейный крейсер, из-за горизонта снова выскочили британские эсминцы и стали брать с воды в плен уцелевших моряков «Бреслау», искавших спасения на шлюпках и плотах. Им удалось собрать около полутора сотен немцев, и среди спасенных был молодой офицер по имени Карл Дениц - будущий германский главнокомандующий, позже, уже во вторую мировую, прославившийся своей жестокой доктриной подводной войны.
А «Гебен» отступил в Дарданеллы. И там, уже в самом проливном створе, подорвался на мине еще раз. Разрыв причинил новую рану в обшивке носовой части. Но, к счастью, противоторпедная переборка выдержала, и затопления были ограничены одним прибортовым отсеком. К этому времени над ним кружилось уже с десяток британских аэропланов.
– Они вились над кораблем, как вороны над умирающим хищником. - напишет впоследствии очевидец...
Кажется, именно из-за них, из-за самолетов, в 11 часов 30 минут 20 января у Нагары, перед самым сетевым заграждением дарданелльского створа, «Гебен» перепутал фарватерные буи и всей носовой частью  с хода 15 узлов напоролся на мель. Глубина над банкой не превышала и пяти метров, а у линейного крейсера из-за минных подрывов еще и увеличилась осадка. 
Самостоятельно сойти с мели он не смог бы при всем желании - и остался у края фарватера, за пределами сетевых бонов, доступный атаке и с моря, и с воздуха.
На этой мели «Гебен» просидел шесть дней. К счастью, донный грунт, из которого состояла злосчастная банка, состоял преимущественно из песка с небольшим вкраплением камней. Поэтому повреждений от посадки линейный крейсер не получил.
За это время английские корабли не раз обстреливали его перекидным огнем из Саросского залива. Счастье, что без надежной корректировки они так и не смогли попасть: снаряды ложились со значительными недолетами. Зато бомбардировщики успели совершить на неподвижный линейный крейсер 276 налетов и выбросили на него в сумме около пятнадцати тонн бомб. Это около 200 штук. Но точность бомбометания в те годы еще не была наработана, и результативными оказались всего два попадания - в основание второй дымовой трубы и в фальшборт слева у миделя.
Турецкие миноносцы круглосуточно дежурили у борта «Гебена», отгоняя британские подводные лодки. А в буксирные концы вместе с двумя чумазыми портовыми пароходами впрягался старый германский броненосец «Вайсенбург», известный в Турции под именем «Торгут Реис».
В конце концов, именно «Торгут Реис» и освободил «Гебена».  Подошел с правой стороны отмели, вцепился в грунт всеми якорями, и начал вращать своими огромными винтами, усердно размывая банку. Целые сутки без перерыва елозил по песку, и все-таки своего добился: ночью турецкие буксиры совместными усилиями стащили с изрядно уменьшившейся отмели своего несчастного флагмана.
27 января «Гебен» своим ходом приплелся в Константинополь и встал в ремонт у причальной стенки портовых мастерских. У него впереди была перспектива новой многонедельной возни с кессонами…
А когда Россию захлестнула гражданская война, смутные времена оставили потомкам любопытный фотоснимок. Севастополь, Южная бухта. Входные ворота дока Лазаревского Адмиралтейства. И из самого шлюза высовывается подозрительно знакомый резкий рубленый профиль.
Да! «Гебен» все-таки побывал в роли оккупанта Севастополя, когда политические бури открыли ему дорогу в главную базу русского Черноморского флота.
Явившись сюда 2 мая 1918 года в сопровождении турецкого легкого крейсера «Гамидие», он, между прочим, нашел на стоянках в городе своих бывших противников – броненосцы Черноморского флота России. Они угрюмо возвышались у причалов, без топлива и боезапаса, и большая часть экипажей оставила их на произвол судьбы.
Тогда «Гебен» взял их в плен – формально, без какого-либо сопротивления. Малочисленные остатки русских команд сошли на берег. И на кормовых флагштоках «Пантелеймона», «Иоанна Златоуста», «Евстафия», «Ростислава» и прочих некогда грозных защитников города рукой офицера «Гебена», корветтен-капитана Книспеля, был поднят кайзеровский флаг...
Честно говоря, запущенные русские линкоры «Гебена» уже почти не интересовали. А вот ремонтные возможности великолепно оборудованных русских баз – другое дело. Линейный крейсер пятый год служил без докования, и, честно говоря, служил уже из последних сил: качество ремонта минных подрывов под кессонами не сопоставимо с правильной заделкой пробоин в доке…
 В доковом бассейне Лазаревского Адмиралтейства «Гебен» прошел очистку корпуса от подводных обрастаний и подробный технический осмотр, выявивший как дефекты клепаных швов после минных подрывов, так и обильную вторичную коррозию. Однако полноценному ремонту вновь помешали обстоятельства: опытных мастеровых, согласных обслуживать оккупанта добровольно, просто не нашлось в городе. А тот, кто работает из-под палки. Не может работать хорошо. Поэтому дело, по сути, свелось к устранению самых опасных фильтраций течей силами мастеров из собственного экипажа «Гебена».
После краткого пребывания в Севастополе 14 июня «Гебен» снова вышел в море. Он зашел в Одессу, где принял на борт германского фельдмаршала Экхорна, и позже, 27 июня, посетил Новороссийск, рассчитывая там взять под арест остатки практически утратившей боеспособность русской эскадры. Но опоздал: по приказу нового революционного правительства России эсминец «Керчь» уже расстрелял торпедами всех, кто, по мнению новой власти, мог иметь намерение сдаться немцам…
По возвращении в Константинополь «Гебен» снова угодил в ремонт, когда последствия одного из минных подрывов дали себя знать в полной мере: в носовой части с левого борта неплотный шов вскрылся, за противоторпедной переборкой постоянно скапливалась вода. Пришлось снова, в который уже раз за эту войну вставать под кессоны.
 
10.
 
В конце 1918 года война завершилась капитуляцией стран Континентального союза. И для обеспечения прекращения огня на морском театре Британия потребовала интернировать в Росайте лучшую часть Императорского Гохзеефлотте.
В списках интернированных были все германские линейные крейсера. Дипломаты держав-победительниц вспомнили и о «Гебене». Он ведь тоже - германский линейный крейсер. Пребывание на посту турецкого флагмана поставило его вне закона, и теперь англичане требовали прибытия недоремонтированного корабля на остров Мэй – присоединиться к интернируемому германскому отряду.
И вот тут обнаружилось, что хотя факт фиктивности передачи немецких кораблей туркам ни у кого сомнений не вызывает, подтвердить документально незаконность этой сделки практически невозможно. И где это вы, господа представители британского Адмиралтейства, увидели немцев в турецких водах?.. Конечно, говорят, был такой германский линейный крейсер «Гебен». Но чистопородный турок «Явуз Султан Селим», пребывающий в результате боевых повреждений в ремонте в порту Стении, никакого «Гебена» знать не знает! О чем господам британцам и сообщает письмом лично Кемаль-Паша…
...И в самом деле, что возьмешь с турецко-подданного!..
Тогда «Гебена» оставили в покое. Тем более, что военной разведке Антанты было известно, что в условиях необорудованной Константинопольской базы почти невозможно вернуть в строй линейный крейсер с тяжелыми повреждениями от мин, да к тому же с аварийным состоянием окончательно сдавших ходовых систем.
  21 июня 1919 года закончилась его эпоха. Сверстники-соотечественники открыли кингстоны  в шотландской бухте Скапа-Флоу, чтобы не служить бывшему неприятелю.
«Гебен» остался один.
Скептики говорили, что век его кончен, поскольку дока для такого корабля в Стамбуле нет, а полноценный ремонт без докования невозможен. Пока турецкая столица обзаведется достойными ремонтными средствами, пройдет слишком много времени, а средний срок службы паровых крейсеров обычно не превышает двух десятилетий…
«Гебен» еще переживет этих скептиков.  Всех до единого! И перекроет отпущенные сроки почти втрое. Хотя и простоит с 1919 по 1926 год в формальном резерве, прикрывающем фактическую полную небоеспособность флагмана турецкого флота.
Возможность полноценного восстановления появилась для него только к 1926 году. Турецкое правительство приобрело на германской верфи в Любеке огромный плавучий док грузоподъемностью более 25 тысяч тонн. Французские инженеры, нанятые на частных верфях в Сент-Назере, смонтировали его в Измите и под буксирами перевели туда «Гебена».
Док оказался немного маловат: при постановке в него линейный крейсер притопил правую секцию, и для продолжения работ пришлось подкреплять жесткие конструкции огромной «П»-образной рамы.
Ремонт осуществлялся под руководством специалистов с французских военных заводов и продлился почти четыре года. На корабле заменили изношенные механизмы, восстановили энергетику, еще сильнее увеличили амбразуры артиллерийских башен и угол возвышения орудий главного калибра. При модернизации артиллерии «Гебен» получил и новые системы управления огнем, по типу тех, что применяются во французском флоте.
В 1930 году флагман флота Турции вернулся к исполнению своих обязанностей. Причем, на ходовых испытаниях 17 марта крейсер показал неплохие скоростные данные: во время первого четырехчасового пробега предельная скорость составила 26,8 узла. На следующем пробеге – уже в течение шести часов -  он выйдет и на 27-узловой рубеж.
Это притом, что еще в четырнадцатом, после замены котельных трубок в порту Полы, опытные инженеры предрекали, что вследствие неправильного парораспределения и слишком быстрого износа котлов вскоре ему станет недоступным даже двадцатиузловой ход!
У «Гебена» уже давно - с 1918 года, со дня перемирия, когда Ареф-Паша принял командование от адмирала Роббер-Пашвица - был полностью турецкий экипаж.  Но в Черном море любому моряку было известно, что флагман флота Турции «Явуз» остался тем, чем когда-то был.  Германским «линейным бароном», тенью эпохи последнего Гогенцоллерна…
Изменившийся мир продолжал с ним считаться. Например, Советская Россия перевела с Балтики на Черное море линкор «Парижская Коммуна», известный до революции как «Севастополь». Чтобы на случай военного конфликта иметь реальную возможность противопоставить турецкому флагману-ветерану дредноутский линкор.
В 1938 году «Гебен» встал на  очередную модернизацию, получив 12 сорокамиллиметровых и 6 двадцатимиллиметровых зенитных орудий. Чтобы увеличить сектор обстрела зениток, демонтировали вторую мачту. Впрочем, испробовать новые пушки на «живой мишени» ему так и не пришлось. Приснопамятный налет британской авиации над банкой у Нагары – первая в мире атака самолетов на крупный боевой корабль – так и остался последним в биографии «Гебена». 
...Он пережил и Вторую мировую войну - но она большей частью прошла мимо него. Турция намерена была поддержать Германию в борьбе против Советского Союза только если русские не удержат Кавказ и проиграют великое противостояние под Сталинградом. И устранилась от поддержки проигрывающего одну военную операцию за другой традиционного союзника.
 Новая война поделила мир новыми границами. После заключения Североатлантического военного союза «Гебен» на правах стационера в Измите возглавил одну из соединенных эскадр НАТО.  Впрочем, это было хоть и почетное, но почти формальное назначение: послевоенный мир принадлежал кораблям новой эпохи.
С пятидесятых годов  линейный крейсер уже не числился в активном  составе, но продолжал исполнять обязанности стационера в Измите и учебного корабля. И по совместительству - парадного верховного флагмана, старшего на международном рейде, принимающего рапорты от командиров сводных соединений НАТО перед большими маневрами в Средиземном море. Сохранился даже фотоснимок: «Гебен» в окружении французских и турецких ракетных фрегатов, как почтенный патриарх среди молодежи…  
Родина вспомнила о нем в середине шестидесятых годов. В случае возвращения в Германию ветерана ждала тихая служба на стоянке при Морском музее города Гамбурга. Но по какой-то причине переговоры о возвращении старого корабля на родину сорвались. Скорее всего, меркантильная власть новых времен сочла экономически нецелесообразным перевод старого корабля в Германию и последующий ремонт, который должен был привести облик «Гебена» в состояние, максимально приближенное к тому, которое было в 1915 году.
Примерно тогда же он окончательно перестал выходить в море, все еще оставаясь при этом на посту стационера в Измите. 
...И все-таки он еще раз поднял немецкий военный флаг. 7 июня 1973 года, когда на борт прибыл с прощальной миссией военно-морской атташе ФРГ фрегаттен-капитан фон Робертус. В день окончательного исключения линейного крейсера «Гебен» из списков военного флота… 
Судьба его завершилась в 1976 году, когда на морском заводе в Измите был окончательно разобран на металл длинный корпус, уже лишенный орудий и надстроек. Осталось лишь несколько пушек малого и среднего калибра, отправленных в Морские музеи Стамбула, Мюнхена и Фленсбурга, да огромный сигнальный колокол, украшающий ныне один из залов Лондонской Военной Галереи.
На сегодняшний день «Гебену» принадлежит своеобразный рекорд продолжительности строевой службы среди линейных крейсеров.
Рекорд, который уже никогда не будет побит. 
-------------------------------------------------------------------------------------------
 

© Copyright: Neihardt, 2015

Регистрационный номер №0296744

от 4 июля 2015

[Скрыть] Регистрационный номер 0296744 выдан для произведения: ИЗ ЖИЗНИ ТУРЕЦКО-ПОДДАННОГО
ЛИНЕЙНЫЙ КРЕЙСЕР GOEBEN
 
Водоизмещение: 
Нормальное - 22 979 тонн (22 616 - по данным Cоnway),
полное - 25 400 тонн (25 300 - по данным Cоnway)
    
Размерения:
Длина - 186,6 м.
Ширина по миделю - 29,5 м.
Осадка носом - 8,77 м.
Осадка кормой - 9,19 м.
Высота борта в области миделя (общая) - 14,08 м.
Высота надводного борта - 7,3 м. в носовой части и 4,3 м. в кормовой.
 
Механизмы:
4 вала, 4 винта равного диаметра - 3,74 м.
4 турбины системы Парсонса в трех отделениях.
Внешние валоприводы (I пара винтов) - от турбин высокого давления в I и II машинных отделениях, внутренние (II пара винтов) - от турбин низкого давления в общем для двух установок III машинном отделении.                 12 котельных отделений, расположенных попарно в шесть                      эшелонов.
Суммарное число котлов - 24. 
Система котлов - "Шульц-Торникрофт". 
Номинал давления пара - 16 кгс/ кв.см.  
                    
Мощность:
Проектная мощность на валах - 52 000 л/с.
Удельная мощность - 2,05 л/с на 1 тонну водоизмещения.
Фактическая мощность на валах - 85 660 л/с.
 
Скоростные характеристики:
Скорость проектная - 25,5 узлов
Скорость испытательная - 28, 0 узлов.
 
Расходный запас:
Запас топлива в норме водоизмещения - 984 тонны угля,
При полном водоизмещении - до 3 050 тонн угля.
Нефть для форсированного сгорания - 200 тонн.
                    
Дальность плавания:
2 370 миль при скорости 23 узла,
4 120 миль при скорости 14 - 16 узлов.
                    
Защита:
Броневой пояс по ватерлинии - 270 мм. броневой цементированной стали, закаленной по методу Круппа. Протяженность пояса - по границам внешних стенок барбета. 
Верхний броневой пояс -  200 мм. 
Траверзы:  200 мм. носовой и 200 мм. кормовой. 
Батарея среднего калибра - 150 мм. над амбразурами портов, 150 мм. на диаметральной переборке и 20 мм. на орудийных щитках и межказематных противоосколочных траверзах.
Барбеты башен - 200 мм. на стенках обода, 30 мм. на дополнительных ободах у борта.
Амбразурные зеркала башен - 230 мм.
Боковые стенки башен - 180 мм.
Задние отвесы башен - 200 мм.
Рикошетные пластины (наклонная крышка) - 90 мм.
Крыши башен - 60 мм.
Настилы подбашенного комплекса - 50 мм.
Бронированная батарейная палуба - 30 мм. в плоской части, 50 мм. на скосах.
Бронированная верхняя палуба - 25 мм. за пределами батареи, 35 мм. - в зоне полубака.
Противоторпедная переборка - протяженностью по границам внешних ободов барбетов и толщиной 30 мм. (по некоторым данным, в зоне артиллерийских погребов - свыше 50 мм.). Переходит в противоосколочную подбортную переборку высотой до верхней палубы. Отстояние ПТЗ от борта (коффердам) - 4 метра.
     
Вооружение:
10 – 280 мм./50 в пяти башнях. (81 снаряд на ствол),
12 – 150 мм. /45 в бортовых казематах. (160 на ствол),
12 – 88 мм./45 в палубных установках, в надстройках и казематах батарейной палубы.  Верхнепалубные способны поражать воздушную цель.
4 торпедных аппарата 500 мм.: 2 - бортовые, форштевневый и ахтерштевневый. Расположение аппаратов - все ниже                     ватерлинии.
Боезапас - 11 торпед.
 
Экипаж:
1 031 человек по штатам мирного времени. Из них 41 - офицеры.
В военное время - 1 153 человека.      
 
Именослов:
Окрещен  28 марта 1911 года именем Август фон Гебен - в                   честь прославленного генерала франко-прусской войны.
------------------------------------------------------------------------------------------------
 
                                  - Нет курева, противнее кальяна. Терпеть
                                  не могу кофе, пропаренного в песке. Никогда
                                  не любил фехтовать кривой саблей. Паршиво
                                  переношу жару. Феска совершенно не идет
                                  белобрысым. А самое мерзкое занятие на этом
                                  свете - быть военспецом на востоке. Это -
                                  если вас интересует мое мнение, экселленц.
                                     - Но видите ли, лейтенант...
                                  - ... Мой Командор, я не сказал, что не
                                  поеду!..
                                                     А. ле Гран. "Южный Ветер"
 
***
Как каравай,
Кругла, черна, горбата,
Вращается земля,
Извечное занятие солдата –
Выкраивать мечом
Кусок для короля,
И на земле другой дороги нету,
Чем та, что проложил тебе клинок...
Куда ведет нелегкий путь ландскнехта,
И где его итог?
Л.Леннор                                    
                                  
1.
Линейный крейсер «Гебен» представлял собой довольно типичный для германской инженерной школы боевой корабль. Крупный - водоизмещением более 23 тысяч тонн, - плоский, с резкими обводами длинного, стройного корпуса. Вооруженный десятью 280-миллиметровыми орудиями в тяжелых броневых башнях, расположенных асимметрично - по «z-схеме». Немного тяжеловатый в маневрировании, но живучий и выносливый, как все линейные крейсера немецкого происхождения.
История появления его на свет удивительна хотя бы уже тем, что началась с откровенной авантюры. Гросс-адмирал Альфред фон Тирпиц, морской министр Германии, не стал дожидаться, покуда инертный и медлительный в подобных решениях парламент одобрит постройку второго линейного крейсера по проекту «Мольтке», и самочинно выдал заказ верфи «Блом унд Фосс» в Гамбурге. Не поставил адмирал в известность даже и самого Кайзера, рассчитывая, что финансирование проекта можно будет провести по бюджету будущего 1909 года, а монарха - как-нибудь уговорить...
Завод поддержал инициативу министра, потому что получал возможность дополнительной прибыли. И немалой. Постройка «Мольтке» обошлась государству в 41 500 тысяч марок, и были все основания предполагать, что создание однотипного корабля будет стоить примерно столько же.
Но подтверждения заказа на крейсер пришлось ожидать довольно долго - почти полгода. За это время на стапеле уже был уложен киль нового корабля, установлены штевни и флоры - основания шпангоутов.  Штаб даже не стал проводить официальную церемонию закладки, поскольку закладывать корабль уже после того, как постройка начата, было бы попросту смешно...
Может быть, поэтому в различных справочниках и определителях, изданных на рубеже первого десятилетия века, дата начала постройки линейного крейсера, вскоре получившего имя «Гебен» значительно разнится. В диапазоне от 1 марта 1909 года до 28 августа.
Линейный крейсер «Гебен» был спущен на воду 28 марта 1911 года. И крестным отцом нового корабля стал генерал фон Плоетц - командир 8 армейского корпуса. Через пятнадцать месяцев достройки на плаву крейсер впервые вышел в море - на Нейкругскую мерную линию, для проведения первого круга ходовых испытаний.
Приземистый, плоский корабль с довольно высоким прямым форштевнем грубых обводов вызывал при своем движении такую высокую спутную волну, что, несмотря на значительную высоту полубака, по палубе гуляли волны. Ют тоже был сплошь залит... Впрочем, приемная комиссия, отметившая ранее недостаток мореходности у однотипного «Мольтке», простила этот дефект и «Гебену».
Линейный крейсер в первом круге испытаний продемонстрировал неплохую для своих размеров маневренность, был устойчив на курсе, хотя и несколько увальчив на корму, подобно своему предшественнику – «Фон дер Танну».  Контр-адмирал Хиппер, в соединении у которого предстояло служить новому кораблю, заметил, что при резких поворотах на скорости, близкой к полной, «Гебен» достаточно медленно поднимается из глубокого крена, что может в бою несколько затруднить ведение огня на резких галсах. Ведь если крен превышает 12-13 градусов, стрельбу приходится временно прерывать.
И вместе с тем, приемная комиссия похвалила ставшую уже классикой для германского дредноутского кораблестроения спокойную плавность маневра, выносливость энергетики нового корабля и его великолепную остойчивость.
2 июля 1912 года приказом по Главному морскому штабу линейный крейсер «Гебен» был предварительно зачислен в состав действующего флота Германии.
Испытания были прерваны - для участия линейного крейсера в его первых больших маневрах. Вместе с собратьями по классу - флагманским «Мольтке» и «Фон дер Танном» - «Гебен» составил при линейной колонне Гохзеефлотте ударно-разведывательный крейсерский дивизион под флагом контр-адмирала Франца Хиппера.
Так создавался авангард Императорского флота - будущая гордость державы, которую вскоре даже газеты потенциального противника - Британии - назовут "Когортой непобедимых"...
Это был первый и последний поход «Гебена» в составе эскадры Хиппера.
Вернувшись на испытательный полигон 24 сентября 1912 года, «Гебен» вышел на шестичасовой непрерывный пробег полным ходом - с целью выяснения на практике своей предельной скорости и ходовой выносливости. Во время этого экзамена, сданного, как и предыдущие, на отличную оценку, турбины корабля развили форсированную мощность 85 660 л/с, что при частоте вращения валов 330 оборотов в минуту должно соответствовать скорости 28 узлов.
В начале ноября, по окончании испытаний, «Гебен» должен был войти в состав Первой разведывательной группы. Хиппер уже намеревался разработать для него программу обучения на период осенне-зимнего сезона. Но обострение политической обстановки на Балканах и разразившийся болгаро-турецкий конфликт вынудили германское правительство позаботиться о значительном усилении своего военно-морского присутствия в регионе. Вернее говоря, требовалось создать это присутствие фактически заново.
За сухой строкой официального рапорта часто стоит перст судьбы. 1 ноября 1912 года линейный крейсер «Гебен» получил приказ Его Величества Императора Вильгельма II о зачислении в состав формирующейся Средиземноморской эскадры контр-адмирала Трюмлера. В качестве флагманского корабля, разумеется...
Кроме «Гебена», в составе эскадры числился пока еще только один корабль.
Легкий крейсер «Бреслау», один из новейших в своем классе и уже проявивший себя на учениях как замечательный стрелок. Изящный четырехтрубный крейсер обладал не только удивительно красивой внешностью, но и был одним из лучших ходоков Гохзеефлотте, уступая по скорости, разве что, рекордсмену Германии – «Карлсруэ».
Уже четвертого ноября «Гебен» и «Бреслау» выбрали якоря на внутреннем рейде Кильского порта, и под гром военного оркестра, играющего на мокрой от дождя гранитной набережной бравурные марши, отправились к створовому маяку.
   Корабли провожал весь город. Бургомистром было даже нанято несколько небольших пассажирских пароходов, которые следовали за «Гебеном» и «Бреслау» до границы внешнего рейда. Дамы бросали в воду букеты мелких осенних астр, а на головном пароходике вдоль лееров был натянут транспарант с крупной готической надписью:
   "Мы будем ждать вашего возвращения!"
   Этому возвращению уже никогда не суждено было состояться...
 
 
2.
 
Назначение на Средиземное море определило всю дальнейшую боевую судьбу «Гебена». Так и не расставшись до войны с флагами дипломатического стационера, в августе 1914 года, когда началась война, он стал... турецко-подданным.
Именно так. В самом прямом смысле этого слова. 16 августа в Константинополе он принял турецкий флаг и стал называться турецким именем – «Явуз Султан Селим» -  сохранив, однако, при этом германский экипаж. И предшествовали этому весьма занимательные события.
Первой самостоятельной операцией для «Гебена» стала миротворческая миссия - разведение воюющих сторон во Второй Балканской войне. Соединенная международная эскадра, включавшая в себя представителей всех ведущих флотов мира, вошла на рейд Константинополя. Здесь присутствовали, помимо немцев, англичане, французы, испанцы, голландцы и даже румыны. Эскадра высадила на берег великолепно экипированный десант общей численностью более двух с половиной тысячи душ.
Четыреста пятьдесят моряков сошли с борта «Гебена», еще сотню командировал «Бреслау» и примерно столько же - старый германский бронепалубный крейсер «Винета», находившийся в восточном Средиземноморье в учебном плавании с гардемаринами.  Фактически, этот мощный интернациональный корпус выступил на стороне Турции против болгарских вооруженных сил, но его вмешательство вынудило болгарского царя Фердинанда начать мирные переговоры.
   3 декабря Болгария и Турция заключили перемирие. Но прошло еще примерно с полмесяца, прежде чем для участников десанта пришел приказ возвращаться на свои корабли. А «Гебен» приобрел себе в этой операции немалую известность. Шуточное ли дело - предоставить для миротворческой миссии больше личного состава, нежели англичане?..
18 марта 1913 года в Салониках некий террорист-одиночка, оказавшийся впоследствии сумасшедшим, совершил покушение на греческого короля Георга I. Монарх был убит, держава погрузилась в многодневный траур. Королевская яхта «Амфитрита» с телом  венценосного покойника на борту отправилась из Салоников к морским воротам Афин - порту Пирей. А в кильватер за яхтой шли с приспущенными флагами аккредитованные в Греции иностранные корабли-стационеры. И возглавлял почетный эскорт длинный светло-серый линейный крейсер под флагом контр-адмирала...
Наверное, в том и состоит настоящая представительская служба, чтобы при любых обстоятельствах быть на виду.
В апреле с учебным походом в Средиземное море пришел еще один немец - легкий крейсер «Страссбург». Совместно с ним «Гебен» совершил визит в итальянские порты - в Венецию и в Бриндизи.
К концу 1913 года в Средиземноморье не осталось ни одной крупной портовой акватории, где хотя бы раз не побывал огромный, стройный крейсер-дредноут с 280-миллиметровой артиллерией в тяжелых башнях.  Так было во времена командования Трюмлера, так продолжалось и после того, как осенью 1913 года на корабле поднял свой флаг контр-адмирал В. Сушон. Запертой в ограниченном пространстве Северного моря Первой Разведгруппе Гохзеефлотте, где остались его сотоварищи, и не снилась такая интенсивность представительской службы!
Он не просто был на виду - он действовал. За предвоенный год «Гебен» сделал себе громкое имя. Кто, например, не знал в Средиземноморье о том, что если бы не вездесущий немец, обернулся бы большой бедой пожар в константинопольских гарнизонных казармах. Это было 24 мая, когда над старыми кварталами перенаселенного Стамбула полыхнуло зарево, 300 моряков с германского линейного крейсера вместе с местными пожарными отстояли город от огня. Борьба с пожаром стоила жизни троим его матросам, скончавшимся от ожогов в береговом госпитале.
Единственное, что затрудняло деятельность «Гебена» как дипломатического представителя, так это малочисленность его эскадры, составлявшей по-прежнему всего два вымпела. Может быть, именно поэтому адмирал Сушон так долго переписывался с Тирпицем, настаивая, чтобы к нему в подчинение перевели еще хотя бы пару легких крейсеров. А когда по пути в Дар-Эс-Салам Средиземное море посетил легкий крейсер «Кенигсберг», командующий отрядом приложил все усилия к тому, чтобы оставить его при себе. Но у высшего начальства были в отношении крейсера совершенно другие планы.
С присутствием немецкого линейного крейсера в этих водах считались буквально все - даже надменные англичане, чьи предки пришли сюда еще под флагом великого Нельсона. Для того, чтобы сохранить на втором десятилетии двадцатого века свое влияние в средиземноморском регионе, Британия была вынуждена держать в Александрии, в Гибралтаре и на Мальте многочисленную, весьма разнородную, но мощную эскадру, которой командовал адмирал Беркли Милн.
 В Александрии перед войной прочно обосновались линейные крейсера первого и второго британского поколения – «Инфлексибл», «Индомитебл» и «Индефатигэбл». Там же коптили небеса над тихой, почти курортной акваторией два броненосных и три легких крейсера.
В Адриатическом море, в порту Дураццо стоял стационером «Дифенс» - броненосный крейсер под флагом знаменитого адмирала и дипломата Трубриджа.  При нем курьерами состояло несколько миноносцев.
В сонной бухте старинной Ла-Валетты, на Мальте, под гордыми стенами белой крепости, возведенной еще во времена крестовых походов рыцарями-госпитальерами, пребывал у портовой стенки в плановом ремонте броненосный крейсер «Дюк оф Эдинбург». А пока местный флагман был небоеспособен, на три месяца захаживал из Александрии «Индомитэбл» - на всякий случай, проконтролировать обстановку...
Добавьте к этому союзный англичанам французский флот - и вы поймете, какой влиятельной и серьезной силе приходилось противостоять «Гебену» - единственному представителю германских линейных сил в этом регионе.
Счастье, что перед самой войной союзная Германии Австрия успела ввести в строй три своих линкора-дредноута...  Впрочем, родную Адриатику австрияки покидали весьма неохотно и на представительской службе почти не «светились».
Скажем откровенно, несмотря на численное превосходство, англичане всерьез побаивались «Гебена». Прежде всего, потому, что германский крейсер имел несравненно лучшую бронезащиту, нежели любой из британских линейных крейсеров в этом регионе. А десять орудий его главного калибра, хотя и были меньше стандартных английских двенадцатидюймовок, но суммарный вес залпа давали не хуже, чем у того же «Ифлэксибла». Кстати, на дипломатической службе у экипажей, как правило, меньше времени на боевую учебу. «Гебен» непостижимым образом успевал и в том и в другом. И вскоре стал одним из лучших в Средиземноморье по стрелковой подготовке. Не случайно перед войной британское Адмиралтейство рекомендовало адмиралу Беркли Милну ни в коем случае не выпускать против «Гебена» свои линейные крейсера поодиночке. А если уж дело дойдет до открытого столкновения - постараться подстеречь зловредного немца как минимум втроем...
А между тем, германский крейсер имел некий тщательно скрываемый дефект, ставящий под сомнение всю его боевую карьеру. На колониальной службе в южных водах он заработал из-за плохой воды серьезные засоления котлов, а вовремя провести переборку и ремонт не успел. Теперь стоило только повысить давление в системе на больших скоростях хода, как начинались разрывы трубок. И поистине великолепный для тех лет испытательный результат «Гебена» - 28 узлов - летом 1914 года существовал только на бумаге, как память о днях минувших.
После переборки механизмов в порту Полы, когда примерно 30% трубок в котлах крейсера пришлось заменить, инженеры ремонтной партии рекомендовали «Гебену» не выжимать более 24 узлов, а на длительных переходах придерживаться еще более спокойных режимов и держать максимум 18...
Стойкая неисправность ходовых систем, которую нельзя в данных условиях устранить быстро и полностью, обычно ставит крест на строевой карьере корабля. Это означает пожизненный пост дипломатического стационера где-нибудь в не слишком беспокойных водах на второстепенном морском театре или тыловую службу в резервной или учебной эскадре. Но в отношении «Гебена» судьбе - в лице Гросс-адмирала фон Тирпица - было угодно распорядиться иначе.
Согласно германо-турецкому военному договору, немцы обязались значительно усилить морские силы Турции и обещали дать обновленному флоту «настоящего» флагмана - мощный и представительный боевой корабль дредноутского типа. В свою очередь, турки гарантировали Германии поддержку в войне за избавление Средиземного моря от британского влияния.
Договор начал постепенно выполняться еще с 1910 года. Но как-то странно...
Поначалу стараниями адмирала Тирпица лучшие проекты боевых кораблей, реализованные на германских верфях, неизменно оставались в Северном море, в составе Гохзеефлотте - чтобы противостоять англичанам, наращивавшим свою военно-морскую мощь с завидной интенсивностью. А усиливать Турцию уходили те, кто уже отплавал свой строевой ценз и лет по двадцать отслужил в составе германского флота.
Так, например, в 1910 году Турция заплатила германской казне по 9 миллионов марок за поставку двух линкоров типа «Бранденбург» - 1891 года спуска. Если бы эти два эскадренных броненосца не отправились в Стамбул, на следующий год Главный Штаб скорее всего поставил бы вопрос о выводе их в резерв как морально и физически устаревших. В лучшем случае их обоих ждала тихая жизнь в учебном отряде и мирное списание через несколько лет, в худшем - незавидная карьера портовых блокшивов. Но в турецких водах, как выяснилось, преклонный возраст - не повод к бездействию.
Один из этих броненосцев – «Кайзер Фридрих-Вильгельм», занесенный в списки турецкого флота под именем «Хайреддин Барбаросса», честно сражался и погиб под Дарданеллами. А его сотоварищ прошел всю войну без единого боевого повреждения и благополучно служил в Босфоре до ... 1938 года!
Германские эсминцы попадали в Турцию только в результате выбраковки на испытаниях. Другими словами, этот были те, кто недобрал контрактной скорости или обнаружил во время испытательных пробегов какие-нибудь дефекты сборки. Причем, покупая германский эсминец, турки получали его без вооружения и вынуждены были позже оплачивать отдельно чуть ли не каждый торпедный аппарат. Боезапас поставлялся опять-таки за отдельную плату.
Но ближе к лету 1914 года Турция все активнее стала требовать более тщательного исполнения Германией взятых на себя обязательств. Пора было отправлять в Черное море флагмана из дредноутов, и адмирал Тирпиц, не желая в полной мере лишать германский флот хорошей боевой единицы, и не надеясь, что турки справятся со столь перспективной техникой, добился на переговорах права для этого корабля сохранить германскую команду.
Ни одним дредноутским линкором Германия пожертвовать не могла. Стало быть, флагманом турецкого флота должен был стать один из линейных крейсеров.
В разное время кандидатами на этот пост назывались «Блюхер» и «Мольтке». Но,  для начала, «Блюхер» был не совсем крейсер-дредноут, и к тому же, против его передачи в Турцию возражал сам Тирпиц. Удивительный корабль с корпусными характеристиками линейного крейсера и с 12 210-миллиметровыми орудиями додредноутских времен был нужен гросс-адмиралу в качестве универсального флагмана учебно-артиллерийского отряда.
«Мольтке» тоже повезло. Его отстояли… родственники знаменитого генерала, имя которого он носил. Не желая пожизненной отправки в заморскую державу «любимца нации», они собрали множество подписей под специальной петицией, и во время одного из парадов вручили ее Императору. Кайзер Вильгельм II удовлетворил прошение с радостью, руководствуясь при этом как государственными соображениями, так и личными мотивами. Во-первых, крейсер был в ту пору флагманом создающейся Первой Разведывательной эскадры Гохзеефлотте, а во-вторых, монарх попросту привязался к нему во время дипломатических визитов в страны Скандинавии минувшим летом.
Турки едва не привели себе дредноуты из Англии. Заказанный по специальному проекту для Средиземного и Черного морей линкор «Ришад V» был уже спущен на воду и готовился к выходу из достроечной акватории. Но изменение международной обстановки и недостаток средств в турецкой казне привели к тому, что этот новейший корабль под именем «Эрин» вошел в состав британского Грэнд-Флита. И так ни разу за будущую войну и не побывал в тех водах, для которых строился.
Не достался туркам и второй линкор – первоначально строящийся для Бразилии «Рио-де-Жанейро». Турция перекупила его еще на стапеле и намеревалась ввести в строй под именем «Султан Осман I». Но англичане просто не отдали корабль, включив его в состав своего флота.
А назначение в Константинополь получил «Гебен» - того же типа, что и «Мольтке», но с надорванными котлами и без влиятельных «родственников».
В августе 1914 года на «Гебена» возлагалась стратегическая задача: пробраться через Дарданеллы и Босфор в турецкие воды и втянуть Турцию в начинающуюся Мировую войну.
 
3.
 
Об этом приказе прознала британская агентурная разведка, и адмирал Беркли Милн получил секретный приказ от Первого Лорда, звучащий весьма категорически. Во что бы то ни стало не допустить прорыва германского линейного крейсера в турецкие воды. Однако, при этом было особо отмечено, что до истечения срока ультиматума, объявленного Англией державам-противникам, огня открывать не стоит.
Второго августа на рейде Ла-Валетты, где к тому времени собралась почти вся британская Средиземноморская эскадра, загремели якорные цепи. В поиск по следу «Гебена» вышли линейные крейсера «Индомитэбл» и «Индефатигэбл», три броненосных крейсера додредноутской эпохи – «Дифенс», «Блэк Принс» и «Дюк оф Эдинбург», быстроходные легкие крейсера-разведчики «Глостер» и «Дэблин», а также несколько миноносцев.
Война была только что объявлена. Открытые столкновения на море еще не начались, и до истечения срока британского ультиматума оставалось еще около пяти суток.
...Возле низких желтых берегов Алжира, у портового маяка Боны на рассвете проступили из-за горизонта две тонкие длинные стеньги. И буроватым полупрозрачным дымом мазнуло по небосводу. Синевато-серой, почти бесплотной тенью к небольшому французскому колониальному городку подобрался маленький стройный крейсер с красивым острым профилем форштевня и четырьмя высокими телескопическими трубами. Легко и изящно развернулся в виду города и рейда, спокойно занял удобную позицию и, двигаясь небольшой скоростью вдоль побережья, расчехлил свои скорострельные 105-миллиметровые орудия.
На портовые сооружения и стоянки рыболовных шхун посыпались пироксилиновые снаряды. В городке были жертвы среди мирного населения.  
Береговые наблюдатели опознали в незваном госте «Бреслау» - германский легкий крейсер. Он был известен как разведчик «Гебена» и его форзейль, курьер-адъютант. С недавних пор этот некрупный красивый корабль сопровождал  будущего турецкого флагмана во всех походах.
 Сам «Гебен» в это время разорил соседний портпункт Филиппвиль. Причем, к стенам города германский линейный крейсер явился… под российским Андреевским флагом.
Использование в боевой обстановке личины противника – нередкий ход хитреца в морской войне. Вспомним, например, того же «Эмдена», работавшего в неприятельском тылу с четвертой фальшивой трубой и под британским флагом. Но если «Эмден» с дистанции кабельтовых в 30-50 действительно в таком виде мог быть принят не слишком искушенным наблюдателем за английский крейсер, то на что рассчитывал «Гебен»?
В России к началу войны, да и позже, не было построено ни одного линейного крейсера. Балтийские дредноуты типа «Петропавловск» при сходных с «Гебеном» внешних размерах имеют совершенно иной внешний вид, да и появление их в этих водах – нечто из области ненаучной фантастики. Черноморские линкоры России, те, что в строю, – сплошь пожилые броненосцы додредноутского периода. Новейшие  – еще не вышли из достроечных акваторий, и даже если бы вышли, тоже сходством внешнего вида с немцами не обладают…
Кроме того, что  использование чужого флага – это всегда авантюра, и всегда против чести! Тот, кто поступает таким образом, сам ставит себя вне законов, которые война вырабатывала столетиями… Так что, по сути, использование чужого флага в этой операции не принесло «Гебену» ничего, кроме порчи недавно завоеванной репутации благородного бойца и тонкого дипломата.
Впрочем, вскоре ему предстояло пожизненно принять флаг чужого государства, сохранив при этом на всю войну свой экипаж. С точки зрения международных законов – наемничество чистой воды, наследующее традиции ландскнехтов шестнадцатого века…
Эскадра Беркли Милна - с линейными крейсерами в качестве главной ударной силы - вышла на перехват.
3 августа немцы получили подтверждение приказа следовать в Стамбул и поступить в распоряжение турецкого правительства. Впрочем, они и так направлялись именно туда.
На следующий день около половины десятого утра английские линейные крейсера «Индефатигэбл» и «Индомитэбл» шли в кильватер вдоль туманного алжирского побережья. И заметили чуть мористее подозрительный дымок над самым горизонтом. Склонив курс навстречу еще невидимому кораблю, англичане осторожно приблизились. И когда черная точка на горизонте превратилась в легкий четырехтрубный силуэт, они поняли, что их поиск увенчался успехом. Это был «Бреслау». А где появляется «Бреслау» - там жди через некоторое время и «Гебена».
И он пришел. В синеватой жаркой дымке нарисовался его прямой, стремительный профиль. Пришла в движение великолепная цейссовская оптика. Некоторое время немец изучал своих преследователей холодными линзами бинокуляров и дальномеров. Но стволы его прекрасных одиннацатидюймовых орудий  так и остались спокойно лежать в диаметральной плоскости.
В планы германского адмирала Сушона не входила перестрелка с англичанами, на «Гебена» была возложена ныне гораздо более важная миссия. А салютовать, согласно традиции, иностранному флагу немец просто не стал. Война уже объявлена - стало быть, можно не церемониться с неприятелем.
Английские линейные крейсера посовещались сигналами и решили: пристроиться к надменному немцу сзади «на раковину» и демонстративно сопровождать вплоть до особого распоряжения своего командования. Они не имели права открывать огонь до истечения срока ультиматума, а потому были вынуждены пассивно «висеть на хвосте» у немца. Вместо почетного эскорта!
Сам адмирал Милн оставался в это время на Мальте со своим флагманом – «Инфлэксиблом». «Индомитэбл» связался с ним по радио, доложил обстановку и запросил инструкций:
- Что делать с немцами?
 Ответная телеграмма звучала странновато: и «Гебена» задержать, и положения ультиматума соблюсти. То есть, обойтись без открытия артогня...
 Как хочешь, так и понимай этих командующих!
«Гебен» в это время спокойно полз своим курсом, плоско вытянувшись на почти штилевой волне, и всем своим видом демонстрировал полное пренебрежение к представителям великого флота Британии. «Индомитэбл» и «Индефатигэбл» всю дорогу перемигивались сигнальными прожекторами, решая вопрос: стрелять или не стрелять? И, разойдясь во мнениях, снова вызвали по радио «Инфлэксибла». Случись что не так - можно будет хотя бы свалить ответственность на старшего по званию. Однако флагман радировал все то же:
- «Гебена» задержать, но огня не открывать!..
Интересно, как уважаемый Беркли Милн представлял себе процесс задержания неприятельского линейного крейсера без стрельбы?
К вечеру немцы обманули своих соглядатаев и растворились в синей дымке над горизонтом. Можно представить себе, какими сигналами обменялись британцы, неожиданно обнаружив себя в одиночестве! А в семнадцать часов следующего дня разведка донесла Милну, что оба неприятельских корабля давно стоят на якорях в тогда еще нейтральной итальянской Мессине.
Англичане и не подозревали, насколько были близки к успеху во время этой молчаливой погони. Германский линейный крейсер был на тот момент в состоянии, близком к аварийному, и оторвался от них ценой просто невероятных усилий. Машинная команда «Гебена» сделала почти невозможное:  одновременно поддерживала высокую скорость хода и занималась текущим ремонтом. 
Работа эта была на износ и для людей, и для техники. В задраенном по-боевому котельном отделении кочегары подчас падали в обморок от духоты.  Один из них так и умер, не очнувшись – у вполне здорового, молодого парня просто не выдержало сердце.
Но британцы не могли всего этого знать. Для них «Гебен», спокойно лежащий на параллельном курсе, был опасным противником, об истинных возможностях которого известно довольно мало. Слишком плавный набор скорости они приписали... германской самоуверенности: дескать, по спискам полный ход «Гебена» - 28 узлов, а наш - не больше 25-26, и неприятель знал, что все равно уйдет.
«Индефатигэбл», словно в насмешку над собственным именем (один из вариантов перевода – «неутомимый»), надорвался во время поисков и был отправлен в Ла-Валетту - перебирать засоленные котлы и принимать израсходованное до нуля топливо. На смену ему в море вышел сам флагманский «Инфлэксибл». Но к моменту его воссоединения со своей эскадрой немцы уже покинули Мессинский пролив и растворились в пространстве. Английские крейсера окончательно потеряли след.
Правда, броненосные крейсера «Дифенс», «Блэк Принс» и «Уорриор» видели на горизонте пару подозрительных дымовых шлейфов. Но связываться с ними не стали... Не спешите обвинять их в трусости, читатель, война в дальнейшем полностью подтвердила правоту их адмирала Дж. Трубриджа. Броненосному крейсеру додредноутской эпохи нечего делать в артиллерийском поединке с крейсером-дредноутом: подавляющее превосходство нового поколения боевых кораблей в скорости и мощи орудий не оставляет никаких шансов.
В 1916 году, во время Ютландского сражения, «Дифенс» попал под залп двенадцатидюймовых орудий германских линейных крейсеров «Дерффлингер» и «Лютцов» - и был буквально разорван в клочья за несколько мгновений. В том же бою погиб и «Уорриор». Он получил не более четырех попаданий крупными калибрами, но «почти тринадцать часов агонизировал», как писал британский офицер и историк флота Эрнл Четфильд. Так что при встрече с «Гебеном» англичане не убоялись, а просто трезво оценили обстановку.
Единственными, кто мог эффективно помешать «Бреслау» и «Гебену» покинуть воды Мессины, были французы из эскадры вице-адмирала де Ляперера. Но благодаря путанице в английских штабных бумагах, де Ляперер получил просьбу Милна содействовать в поимке «Гебена» лишь двумя днями позже.
Дополнительную неразбериху внесла неточность перевода радиограмм с английского на французский. А прямое вмешательство в операцию французского правительства, забравшего в дипломатическую экспедицию линкор «Курбэ», лишило эскадру де Ляперера единственного дредноута.
Англичане были почему-то совершенно уверены в том, что из Мессинского пролива немецкие корабли непременно пойдут на запад, чтобы выйти из Средиземного моря и пробиваться домой. Или чтобы стать в Атлантике рейдерами на свободной охоте. Последняя версия выглядит довольно странно. Особенно если учесть, что легкий крейсер «Бреслау», подобно своим впоследствии знаменитым собратьям «Эмдену», «Карлсруэ» или «Кенигсбергу», вполне годился в автономное плавание, но участие «Гебена» в рейдерской операции полностью обесценило бы экономический эффект от нее…
Вероятнее всего, адмирал Беркли Милн полагал, что «Гебену» просто нечего делать в этих водах. Локальный театр боевых действий, плотно блокированный навигационно-сложными проливами и почти полностью контролируемый неприятелем - разве это достойное место службы для линейного крейсера, да еще и оторванного от привычной кораблям этого класса тактической обстановки? Ведь линейные крейсера созданы для исполнения обязанностей эскадренного авангарда и одиночное плавание в военных условиях для них - редкость.
Как бы то ни было, а факт остается фактом: «Инфлэксибл», самолично продежуривший у северного выхода из Мессины  почти сутки, упустил своего противника. Дуэль  флагманов  не состоялась. Пока англичанин досматривал и расспрашивал о «Гебене» мимохожие нейтральные транспорта, немцы тихо выползли южным проходом и растворились за горизонтом.
В Турции была уже к тому времени объявлена мобилизация. Держава готовилась выполнить свои союзнические обязательства - но лишь в том случае, если выполнят их и немцы. Подготовка к войне не афишировалась, и формальный статус нейтральной страны оставался за Турцией вплоть до прибытия «Гебена».
Для того, чтобы сохранить до поры видимость турецкого нейтралитета, начальник немецкого отряда вице-адмирал Сушон должен был идеально рассчитать время продвижения «Гебена» и «Бреслау», чтобы ни в коем случае не явиться к стенам Константинополя раньше положенного срока. И ему это удалось.
7 августа в 13 часов 35 минут легкий крейсер-разведчик «Глостер» из эскадры адмирала Милна выследил «Бреслау». И даже попытался доложить по радио своему командованию курс и скорость противника в расчете на содействие если не самого «Инфлэксибла», то, по крайней мере, британских броненосных крейсеров. Но отряд адмирала Трубриджа во главе с «Дифенсом» не отозвался, хотя и присутствовал поблизости. А «Инфлэксибл» к тому времени счел операцию проигранной. И, истощив топливные запасы, вообще удалился из этого района, отправившись в Ла-Валетту на бункеровку.
   К чести «Глостера», он пытался остановить немцев во что бы то ни стало. И,  даже, рассчитывая на подход каких-либо британских сил к месту боя, завязал с «Бреслау» артиллерийскую перестрелку. Срок ультиматума истек. С точки зрения командира  «Глостера», можно было бы уже и открывать боевые действия.
И он стал стрелять, несмотря на то, что существовал довольно серьезный риск появления «Гебена», против которого у английского легкого крейсера практически нет способов эффективной борьбы. Разве что ночью, в тумане - торпедами. Но стоял сияющий средиземноморский день, и видимость слегка ограничивалась только жарким желтоватым маревом над горизонтом.
Согласно английским источникам, «Глостеру» удалось одним снарядом поразить немецкий крейсер ниже ватерлинии. Впрочем, немцы факт этого повреждения категорически отрицают.
«Бреслау» принял вызов «Глостера». Тонкие стволы его орудий пришли в движение, нащупывая цель. И одновременно с высокой антенны сорвался в эфир отчаянный сигнал - почти жалоба, адресованная флагману.
«Гебен» незамедлительно явился, и его появление положило конец бестолковой дуэли легких крейсеров. Под угрозой одиннадцатидюймовой артиллерии «Глостер» оставил «Бреслау» в покое и стремительно ретировался.
А адмирал Милн, вместо того, чтобы оценить храбрость своего разведчика и воспользоваться добытыми им сведениями о немцах,  через радиостанцию мыса Матапан передал бедному "Глостеру"...  резкий выговор за "риск быть потопленным или плененным".
Адмиралу Милну не было ничего известно о реальном состоянии ходовых систем германского крейсера. Он считал по табличным данным. А они свидетельствуют, что «Гебен» на три узла быстроходнее «Глостера». Значит, просто догонит и разорвет… С этой точки зрения выговор от Милна выглядит вполне справедливо.
8 августа «Гебен» и «Бреслау» тайно бункеровались в уединенной бухте близ Денузы. А уже 10 числа опустили свои якоря в желтый, вязкий грунт Дарданелл.
Прорыв в Турцию состоялся, и список воюющих держав пополнился еще одним участником мирового конфликта.
Адмирал Милн принял запоздалое решение заблокировать створ Дарданелльского пролива и потребовать от правительства Турции выдачи незаконно проникших в территориальные воды страны немцев. Формально это выглядит так: боевые корабли державы, находящейся уже в состоянии войны с Англией, проникли в воды нейтрального государства – а значит, согласно международным законам, подлежали интернированию или выдаче.
Но было уже поздно.     
Дело в том, что с формальной точки зрения, никаких немцев здесь вроде как уже и не было. С 16 августа не было «Гебена» и «Бреслау», а были чистейшие турки – «Явуз Султан Селим», флагман флота, и его верный разведчик-адъютант «Мидилли». Под флагом вице-адмирала Сушона... Пардон, Сушон-Паши, исполняющего обязанности Морского Министра Турции. В феске и с кривой саблей у пояса вместо приличествующей европейцу парадной командирской шпаги…
Британское Адмиралтейство было буквально в бешенстве. Первый Лорд британского Адмиралтейства - герцог Луи Баттенбергский - заявил, что в ближайшее время подаст в отставку. Позже его место занял сэр Джон Фишер - автор дредноутской доктрины морской войны. А адмирал Беркли Милн едва не попал под трибунал. И до конца своих дней приобрел странное прозвище - "Беркли-Гебен"
Бывает, что боевой корабль нарекают в честь знаменитого флотоводца, но чтобы наоборот!..
                                  
4.
 
В предвидении будущих серьезных операций против русского Черноморского флота Сушон разрешил «Гебену» встать на кратковременный ремонт - для переборки главных механизмов и частичной замены трубок в котлах. Как ни странно, германскому экипажу удалось собственными силами привести свой корабль в относительную норму в условиях стамбульского порта, совершенно не приспособленного для содержания линейных крейсеров.
После замены трубок «Гебен» смог уверенно держать 24-узловой ход без серьезных ограничений по времени. Пытался на испытаниях выйти и на 26, но Сушон быстро запретил перенапрягать ходовые системы. В сложившихся условиях от «Гебена» требовалось постоянно быть в хорошей форме, чтобы противостоять русским линкорам, и «срыв» ходовых линейного крейсера мог слишком многого стоить союзной Турции. Кроме того, все находящиеся в строю русские тяжелые корабли были броненосцами-додредноутами, а значит, максимальная скорость их хода  составляла 15-16 узлов. Стоит ли стремиться к рекордным показателям, если и так имеешь превосходство как минимум на 8-9 узлов? 
«Бреслау» по прибытии в Стамбул на несколько дней зашел в сухой док. Официальная причина - очистка подводной части от наросших за год без докования морских трав, которые мешают двигаться и "съедают" почти полтора узла полного хода. Но английская разведка сразу же сделала вывод о том, что «Глостер» был прав, докладывая о попадании в "Бреслау" ниже ватерлинии. 
Боевые действия у русских берегов начались в ночь на 29 октября 1914 года.   Около трех часов пополуночи у створа одесского порта появились две маленькие, плоские черные тени, и, прижимаясь к воде, устремились в портовую акваторию.
Миноносцы?..
Дежурный по рейду русский корабль - канонерская лодка «Донец» - даже не успел подать сигнал тревоги. Две торпеды, с легким щелчком порохового заряда  выброшенные торпедными трубами, прочертили в черной воде свой серебряный след, и это было последнее, что видела в ту ночь наблюдательная вахта «Донца».
Но оглушительный взрыв у борта канонерки поднял на ноги все население города и гавани. По незваным пришельцам открыл огонь однотипный «Донцу» «Кубанец». А старый портовый буксир, спешивший к створовому маяку, чтобы оказать помощь экипажу погибающего «Донца», в темноте столкнулся с одним из миноносцев и сильно помял ему легкий борт в районе кожуха котельного отделения. Ночным диверсантам ничего не осталось после этого, кроме как попытаться скрыться в темноте и поспешно отступить.
Миноносцы эти были «Гайрет-и-Ватание» и «Муавенэт-и-Миллие», германского происхождения, с турецкими экипажами, и с командирами из числа немецких военных специалистов. «Гайрет» был флагман минной флотилии и шел в набег под брейд-вымпелом фрегаттен-капитана Мадлунга - бывшего старшего офицера «Гебена». «Муавенэт» вел  фрегаттен-капитан Фирле.
Их поход в Одессу был частью большого плана, разработанного штабом адмирала Сушона.  Согласно оперативному заданию, сразу четыре портовых города на русском побережье должны были подвергнуться внезапной атаке. Пока «Гайрет» и «Муавенет» потревожили бы военные транспорта на одесском рейде, «Бреслау» с двумя турецкими бронепалубными крейсерами «Гамидие» и «Меджидие» должны были обстрелять Новороссийск и Феодосию, а также поставить в Керченском проливе большую минную банку. Для этой цели один только «Бреслау» запасся почти тремя сотнями заградительных мин.
А «Гебену», как флагману, Сушон отдал «на поток и разграбление» главную базу русской Черноморской эскадры - Севастополь.
«Гебен» прибыл к стенам Севастополя в сопровождении турецкого минного заградителя «Нилуфер» и нескольких эскадренных миноносцев. Линейный крейсер должен был обстрелять порт и стоянки русских тяжелых кораблей, пока «Нилуфер» и эсминцы  не запакостят минами подходы ко всем окрестным бухтам, где собираются небольшие пароходики местного ближнего каботажа.
Было около шести часов 30 минут утра. Едва рассвело, как из низкого сизого тумана высунулся тяжелый рубленый профиль огромного серого крейсера, и на городские кварталы у набережной обрушились одиннадцатидюймовые снаряды первого сокрушительного залпа...
По трудно объяснимой причине комендоры «Гебена» неверно рассчитали дистанцию, и обстрел получился практически безрезультатным. Ни одно важное сооружение в инфраструктуре порта не было даже задето, зато один из снарядов снес стену военного госпиталя.  По счастливой случайности жертв было мало. Осколками было покалечено и убито только несколько больных на госпитальных койках и мирных жителей, вышедших из домов на шум стрельбы.
Потом «Гебен» перенес огонь на  стоянки кораблей в Южной бухте. Но и здесь ему сопутствовала неудача - не было ни одного попадания! И это при том, что бухта достаточно тесна, особенно, когда на якорных бочках в два ряда расположилась целая линейная эскадра. Русские броненосцы были лишены всякой возможности открыть ответный огонь по свободно маневрирующему «Гебену», так как мешали бы друг другу при стрельбе. А на разведение паров и построение к бою на внешнем рейде додредноутам требуется довольно много времени. Даже если имеешь, как положено по уставу, одно котельное отделение под парами в «дежурном» режиме.
Лишь портовый вахтенный - старый броненосец «Георгий Победоносец», переоборудованный в учебный корабль для расчетов среднекалиберной артиллерии и поэтому еще до начала войны лишившийся башен главного калибра, стоял ближе всех к выходу из Южной бухты.
Учебный корабль отважно развернул свою шестидюймовую артиллерию в сторону незваного гостя. И успел трижды выстрелить. Но из-за того, что «Гебен» активно маневрировал на свободном пространстве перед рейдом, попасть в него так и не удалось.
Пока медлительные броненосцы выбирали якоря и строились к выходу, в жестокий поединок с турецким флагманом вступили русские береговые артиллеристы. За десять минут перестрелки линейный крейсер получил три снаряда с береговых фортов - несмотря на то, что расчеты пушек состояли сплошь из молодежи нового призыва, считавшейся, между прочим, недостаточно обученной для серьезного боя с активно маневрирующей «мишенью».
Немецкие линейные крейсера живучи. Три попадания средним калибром выше ватерлинии - это не повод прекращать задуманную операцию. Даже после того, как залетевшим сквозь пробитый кожух трубы осколком был выведен из строя один из котлов. Но, желая избежать дальнейших повреждений, «Гебен» вынужден был сменить позицию и сделать под огнем несколько резких галсов. Он сбил пристрелку русским канонирам, но при этом и сам не смог пристреляться по разводящим пары броненосцам в гавани.
Хуже всего для русских было то, что после смены линейным крейсером позиции его снаряды стали падать на стоянки минных транспортов и заградителей - в нескольких метрах от бортов, за которыми хранилось по две-три сотни штук смертоносных черных шаров. В случае детонации этого боезапаса «Гебен» вполне мог считать свое задание полностью выполненным, поскольку половина города была бы попросту снесена в полнейшие руины. Но судьба в этот день была явно на стороне практически бездействующего  русского флота - ни одного попадания по-прежнему не было.
Потом повезло и самому «Гебену». Маневрируя под огнем береговых батарей, он прошел краем русского минного поля, входившего в комплекс обороны города. И не подорвался лишь потому, что в Севастополе ждали скорого прибытия в порт старого минного заградителя «Прут». Для того, чтобы пропустить корабль в Южную бухту, портовые власти города заблаговременно распорядились разомкнуть электрическую цепь, приводящую мины в действие.
Во второй раз «Гебену» повезло, когда из-под дымовой завесы его атаковали три дозорных русских эскадренных миноносца – «Жаркий», «Живучий» и «Лейтенант Пущин» под брейд-вымпелом капитана 1 ранга князя В. Трубецкого. Их торпеды прошли мимо, а отважный предводитель атакующих был тяжело поврежден. Германский снаряд калибром 150-миллиметров перебил ему приводы управления рулем.
Уже покидая город по завершении обстрела, «Гебен» чуть ли не нос к носу встретился в тумане с «Прутом».
Старый минзаг, исполнявший по совместительству обязанности войскового транспорта на местных перевозках, неспешно шлепал винтами по серой осенней воде. Крался вдоль берега, направляясь в Севастополь. Он шел из Ялты, чтобы доставить в город батальон пехотинцев-новобранцев. Сухопутные солдаты сильно страдали от качки и большую часть времени перехода проводили на верхней палубе...
Представьте себе, читатель, впечатление самого отважного, но молодого бойца, когда перед ним внезапно возникает из дождевого сумрака крейсер гигантских размеров. И направляет прямо в борт старого парохода огромную артиллерию в многотонных башнях!
Еле ползающему и практически не защищенному минному заградителю вполне хватило бы и одного снаряда калибром 280 миллиметров. Тем более, что минный запас на борту у «Прута» тоже наличествовал. И немалый - почти 750 штук.
«Гебен» открыл огонь средней артиллерией, приберегая снаряды главного калибра для встречи с противником, более опасным, чем этот «неизвестный, но очень облезлый пароход», как было впоследствии написано в рапорте артиллерийского офицера. Но старику «Пруту» хватило бы и этого. Поэтому когда первый немецкий 150-миллиметровый снаряд впился в борт «Прута» на уровне мидель-шпангоута, командир отдал приказ: 
- Пассажирам и экипажу - спасаться, машинной команде открыть кингстоны.
Большинство пехотинцев плавать не умело. Некоторые вообще путешествовали морем в первый раз. Да к тому же одна из наиболее вместительных шлюпок «Прута» была спущена неудачно, с обрывом талей, и перевернулась при падении на воду. Долго ли проплавает в холодной воде солдат, отягощенный ранцем и суконной шинелью в скатке?..
Одновременно с открытием клапанов затопления гальванеры заложили пиропатроны в машинное отделение «Прута».  Раздался взрыв.  И в тот самый момент, когда из-под ног запаниковавших пехотинцев уходила чумазая палуба старого корабля, на низенькой надстройке появилась высокая сутулая фигура в длиннополой рясе.
- Спаси, Господи, люди Твоя-а-а!!! - загремел над морем густой бас. И сухие старческие руки православного священника воздели к небесам огромный золоченый крест, благославляя погибающих в волнах...
«Гебен» отступил. Он не стал собирать барахтающихся в воде новобранцев и команду «Прута», предоставив это дело миноносцам сопровождения. Миноносцы «Ташос» и «Самсун» взяли с воды 75 пленных, и в их числе - командира минзага капитана 2 ранга Быкова.  Из кают-компании погибли всего трое - лейтенант А.Рогунский, мичман К.Смирнов и священник отец Антоний, так и не спрыгнувший с уходящей в пучину палубы.
Миноносцы «Ташос» и «Самсун» искали героического попа, до последнего выполнившего свой долг. Ибо такой человек достоин жизни в любом случае. Но не нашли. Видимо, его утянуло в воронку, образовавшуюся на месте гибели «Прута».
Из города к месту гибели минзага уже спешила полным ходом большая часть русской линейной эскадры, наконец-то выбравшейся из тесноты Южной бухты. Это были русские броненосцы - медлительные, но заслуженные и обладающие великолепной выучкой артиллерийских расчетов.
Вторую операцию против русских «Гебен» ухитрился провести довольно бездарно, если не вообще провалить.
Пока он с турецким минным крейсером «Берк-и-Сативет» 22 октября направлялся к Севастополю, чтобы повторить попытку обстрела города, русские броненосцы внезапно возникли из утреннего тумана на траверзе порта Зунгулдак. Они разорили угольные склады и обстреляли бункеровочные стоянки, а на обратном пути вдобавок поймали и уничтожили три турецких войсковых транспорта, переправлявших солдат из Босфора в Трапезунд.   Получив по радио сообщение об обстреле русскими Зунгулдака, «Гебен» вызвал на содействие дежурившие в Босфоре старые линкоры «Торгут Реис» и «Хайретдин Барбаросса».
Больше он никогда так не делал!..
Отслужившие по двадцать лет еще в составе флота Германии, эти медлительные броненосцы только связали линейный крейсер своей тихоходностью. А русские тем временем благополучно убрались домой - под защиту севастопольских береговых батарей.
17 ноября русские корабли обстреляли Трапезунд. В набеге участвовали броненосцы «Евстафий», «Иоанн Златоуст» и «Пантелеймон» - бывший знаменитый бунтовщик «Князь Потемкин-Таврический».  Разведку для эскадры осуществляли крейсера «Кагул» и «Память Меркурия», а также «Алмаз» - ветеран Цусимы, странный крейсер-авизо практически без защиты корпуса, вооруженный только легкой артиллерией и обладающий внешностью выездной дипломатической яхты из монаршего конвоя.
   С недавних пор «Алмаз» обзавелся гидросамолетами, и на него в эскадре возлагалась обязанность в случае боя помогать линкорам разведкой  и корректировкой артогня с воздуха.
Полдень восемнадцатого ноября застал эскадру на траверзе мыса Сарыч. Вернее сказать, на траверзе Сарыча находился флагманский «Евстафий», весьма слабо представляющий себе на данный момент, где пребывает вся остальная его линейная колонна. Дело в том, что русская эскадра довольно сильно растянулась в густом тумане, и корабли, хотя и сохранили радиоконтакт,  но совершенно потеряли друг друга из виду.
Вероятно, именно поэтому «Евстафий» и оказался в одиночестве против сильнейшего неприятеля, когда крейсера-разведчики доложили, что видят за пеленой непогоды смутный силуэт противника - обильно дымящего крупного корабля.
Опознав в неприятеле самого «Гебена», «Алмаз» и «Кагул», находившиеся от него всего в 35 кабельтовых, начали стремительно отходить и стали вызывать по радио на содействие линейные силы. Просто удивительно, как им удалось избежать уничтожения, ведь германский линейный крейсер обладал над ними почти абсолютным превосходством, как в скорости хода, так и в вооружении.
Поторопившись на этот отчаянный призыв, «Евстафий» ухитрился выскочить «Гебену» точно на контркурс. К сожалению, остальная эскадра опоздала с поворотом и просто не видела за обильным туманом, что творится впереди.
Обычно русские броненосцы при стрельбе по одной цели применяли корректировку от центрального корабля в строю. В данном случае это был «Иоанн Златоуст», который, хотя и не имел теперь штаба на борту, нередко исполнял обязанности лидера колонны и был специально подготовлен управлять огнем эскадры. Для передачи артиллерийских данных был разработан особый радиокод.
Заранее была отработана схема маневрирования и режим позалповой стрельбы, когда каждый линкор делает по одному выстрелу из каждой башни синхронно с другими...
Но эта прекрасная система была в одночасье обесценена двумя факторами - преимуществом «Гебена» в скорости и отвратительной видимостью в данных погодных условиях. С фор-марса «Иоанна» едва просматривался вставший над низким туманом рангоут «Евстафия», а о более-менее устойчивом наблюдении противника не было и речи.
Дуэль двух флагманов продолжалась всего около 14 минут. Дистанция была невелика - всего около 50 кабельтовых, но плотный туман с дождевыми зарядами делали практически бесполезной даже самую лучшую оптику. И при столь сложных условиях наблюдения цели устаревший русский броненосец добился просто великолепных результатов.
Во время первого же двухорудийного залпа «Евстафия» один из 305-миллиметровых снарядов впился «Гебену» в левый борт в районе третьего каземата среднего калибра. Броня верхнего пояса оказалась пробитой, и разрыв снаряда произошел непосредственно в каземате. Из орудийного порта выбросило желтый язык пламени - загорелись поданные к орудию заряды.  Пушка вышла из строя, а ее расчет был большей частью перебит.  Те, кто уцелел при самом взрыве, надышались ядовитым дымом во время тушения пожара, и, доставленные в лазарет, умерли уже после сражения от ожогов и отравления газами.
«Гебен» открыл ответный огонь. В отличие от «Евстафия», он не смог пристреляться с первого залпа, хотя у него могли вести огонь по противнику не одна, а три башни. Стреляя с перелетами, линейный крейсер в первой фазе скоротечного сражения смог только навылет пробить «Евстафию» вторую трубу, Правда, следующий залп лег более точно, и русский линкор лишился двух 152-миллиметровых орудий вместе с их расчетами. В казематах у него тоже вспыхнул пожар, погибли пять офицеров и 29 матросов.
На перелетах два снаряда с «Гебена» едва не зацепили спешащего к месту жестокой схватки «Ростислава». Если верить классическим схемам боя, это означает, что линейный крейсер ошибся в определении дистанции до противника как минимум на полдесятка кабельтовых. Впрочем, в тумане и не такое бывает.
«Евстафий» использовал при атаке не только главный, но и средние калибры. По крайней мере, некоторые всплески от снарядов, падающих в воду, были определены как стрельба из 203-миллиметрового и 152-миллиметровых орудий.
Залпы русского линкора ложились столь кучно и точно, что в 12 часов  30 минут адмирал Сушон был уверен, что к обстрелу, очевидно, все-таки подключились остальные русские броненосцы. «Пантелеймон» и «Иоанн Златоуст» действительно пытались открыть огонь, но абсолютно безрезультатно, поскольку не могли из-за непогоды точно определить расстояние.
Искушать судьбу «Гебен» не стал, и через пять минут предпочел покинуть поле боя, воспользовавшись преимуществом в скорости.
Русская эскадра могла торжествовать. Для нецентрализованных систем управления артогнем достигнутые результаты являлись мировым рекордом - поставленным, заметьте, отнюдь не на стрелковом полигоне мирного времени по неподвижной мишени, а в тяжелом бою, при активном маневрировании и шквальном ответном огне противника.  Да еще и при погоде, во время которой местонахождение неприятеля определяется по принципу «вон там, кто-то возится в тумане...»
Судьба этого боя была решена единственным ударом – первым. Несомненно, что накрытия в первые же минуты стрельбы «Евстафий» добился случайно. Но все последующие залпы имел возможность положить по пристрелянной цели. Сражение было слишком скоротечным, чтобы говорить о какой-либо статистике, а поэтому однозначно утверждать, что русские стреляли лучше немцев, поскольку добились большего процента попаданий, несколько некорректно.
«Гебен» получил 14 попаданий главным и средним калибром. К счастью – почти все выше ватерлинии. Однако в этом бою погибло 105 его моряков и еще около полусотни человек получили ранения.
С легкой руки одного из участников событий – офицера с «Гебена» - по исторической литературе путешествует версия, что будто бы,  русские моряки за весь бой добились только одного попадания. Разрыв снаряда пришелся в каземат 150-миллиметрового орудия, погибло 12 комендоров, было несколько десятков раненых, некоторые из которых позже умерли от ран и отравления газами.
Несмотря то, что «Гебен» угодил в длительный ремонт (впрочем, как и «Евстафий»), российский император Николай Второй остался недоволен исходом сражения. Из туманных далей Петербурга обстановка под Севастополем просматривалась довольно плохо, и казалось, что уничтожить «турецко-подданный» линейный крейсер при наличии в Севастополе многочисленной линейной эскадры не составляло большого труда.
Как ни удивительно, аналогичного мнения придерживались и многие люди, весьма далекие от ставки Его Величества. Моряки севастопольской эскадры полагали, что коль скоро назойливый «турконемец» то и дело выходит сухим из воды, значит, ему везет неспроста. И секрет гебенской удачливости виделся им, как ни странно, в севастопольской штабной канцелярии.
Командующий Черноморским флотом России вице-адмирал Эбергард был по происхождению остзейским немцем, и острый на язык севастопольский народ то и дело распускал слухи, что Его превосходительство втихую помогает «соотечественнику» избегать неприятностей.
История впоследствии еще покажет неправоту людской молвы. Причастность Эбергарда к утечке оперативной информации из штаба не только не подтвердилась, но и была категорически опровергнута. Но моряки даже прозвали своего начальника – «Гебенгардом»... Так уже второй по счету адмирал и главнокомандующий заработал прозвище - производное от имени своего основного противника.
Самому «Гебену» севастопольцы тоже приклеили кличку. Он назывался у них почти по-домашнему – «Дядюшкой». А верный «Бреслау», почти не расстающийся со своим флагманом, получил, соответственно, титул «племянника».
К слову, «племянник» оказался сущим наглецом. Он замазывал себе белилами первую трубу, чтобы она практически не читалась на фоне утренней белесой дымки, характерной для этих вод; подводил синим цветом «псевдотаранный» профиль форштевня и периодически отзывался в эфире на позывные русского крейсера «Кагул». А однажды, ускользая от преследования дредноута «Императрица Екатерина Великая», открытым текстом пожелал русскому линкору «счастливо оставаться».
 
5.
 
В конце декабря 1914 года «Гебен» вместе с турецким легким крейсером «Гамидие» прикрывали перевозку турецких войск. И на обратном пути в Стамбул, когда транспорт с «аскерами» был уже на месте назначения, флагман впервые за эту войну подорвался на русских минах.
Первый подрыв пришелся по правому борту  на уровне грот-мачты и вырвал ниже ватерлинии клок обшивки площадью около 50 квадратных метров. Вторая мина нанесла пробоину примерно таких же размеров, но уже по левому борту, в районе между первой башней и боевой рубкой.
Прочность противоторпедной переборки и рациональное деление корпуса на водонепроницаемые отсеки спасли линейный крейсер от тяжелых повреждений. Да и комплексная живучесть конструкции взяла свое. Когда поврежденный корабль вошел на стамбульский внутренний рейд, никто из посторонних наблюдателей и не заподозрил у него достаточно широких ран в обшивке. К тому времени крейсер получил в сумме почти 2 000 тонн воды в прибортовые отделения, но продолжал держаться на ровном киле. Разве что, к вечеру стал едва заметен легкий крен на правый борт.
Однако, несмотря на кажущуюся несерьезность повреждения флагманского корабля, адмирал Сушон был поставлен перед жестокой проблемой. Как можно отремонтироваться, если предстоит заделать подводную пробоину в условиях города, не располагающего достаточно вместительным доком для столь крупного крейсера-дредноута?
Методика ремонтных работ была позаимствована у неприятеля. Да, у тех самых русских, чей подводный минзаг и замусорил подходы к Босфору «рогатой смертью». Дело в том, что перед войной германские офицеры тщательно изучали опыт базирования крупных кораблей на акватории, не оборудованные достаточными ремонтными средствами. Например, во время русско-японской войны в Порт-Артуре тоже невозможно было поставить в док крупные корабли. И когда броненосцы «Ретвизан» и «Цесаревич» получили торпедные попадания, вернуть пострадавших в строй удалось при помощи нехитрого приспособления - прижимных кессонов.
Кессон, собранный из деревянных и металлических щитов, обитых листовым железом и просмоленной парусиной, по форме копирует участок подводного борта, в котором находится пробоина.  Достаточно подвести его под поврежденный участок, приложить к обшивке и откачать из затопленного отсека воду. Тогда внешнее давление воды прижмет кессон к борту и обеспечит достаточную гидроизоляцию для того, чтобы заделать дыру изнутри. Правда, мастеровым приходится некоторое время работать в условиях низкого давления, но война есть война, а в Стамбуле, являющемся, по сути, устаревшим портом, никто немцам легкой жизни и не обещал...
Ремонт был долгим. Сначала прибывшие из Германии водолазы и мастеровые удалили часть левого скулового киля линейного крейсера, поскольку из-за деформаций килевой пластины нельзя было правильно подвести кессон. Затем зачистили и подрихтовали завернутые взрывом листы обшивки и выбрали из полузатопленных отсеков фрагменты разрушенного основного набора. Потом начали на берегу по точным обмерам собирать кессоны.
А «Гебен», воспользовавшись перерывом в ремонтных работах, вышел в море... Да! С временными пластырями на пробоинах и при постоянном действии собственных водоотливных систем. Обстановка требовала присутствия флагмана в очередной операции против русского побережья - значит, флагман должен присутствовать.  Он даже принял вместе с «Бреслау» участие в локальной рейдерской операции и самолично досмотрел перед уничтожением два русских торговых парохода.
И таких выходов за время ремонта «Гебену» пришлось совершить несколько. Причем, во время одного из них, уходя от преследования русской подводной лодки, недоремонтированный линейный крейсер вышел на скорость более 20 узлов. Стоит ли говорить о количестве вторичных повреждении, проявлявшихся вскоре после каждого выхода?..
Примерно в это же время «Гебен» лишился двух орудий калибром 150-миллиметров, переданных на береговую артпозицию. Вместе с пушками были отправлены 6 пулеметов, и германские артиллеристы взялись обучать стрельбе из них турецких новобранцев.
Покуда «Гебен» отсутствовал в строю, активность на театре военных действий проявляли только эсминцы и легкие крейсера германо-турецкой эскадры.
 
6.
 
...Тяжелая волна упруго и мягко обтекает прямой  форштевень, белым кружевом вскипает у высокого борта. Встречное течение отнимает почти три узла скорости. Западный берег - Европа, восточный - Азия. А посередине -  смерть, притаившаяся в темно-голубых, спокойных водах...
«Инфлэксибл» идет в  Дарданеллы. Туда, где хищно смотрят на минированный фарватер более полутора сотен орудий калибром от шести до пятнадцати дюймов. Туда, где по ночам промеж фортов мечутся пронзительные зеленые лучи сторожевых прожекторов.  Туда, где сами воды - и то опасны: турецкие заградители выставили в проливе более десятка плотных минных полей.
Обороной Дарданелл руководили опытнейшие германские офицеры. Например, бывший командир крейсера «Блюхер» Г. Пипер... Фельдмаршал Лиман фон Сандерс  мог с чистой совестью говорить о неуязвимости этой обороны.
И вот «Инфлексибл» пришел пробовать ее «на зуб». Для обеспечения полного господства Антанты в восточной части Средиземного моря. Генеральный штаб Адмиралтейства полагал, что взятие Константинополя неизбежно выбьет Турцию из числа воюющих держав. Тезис весьма сомнителен, поскольку История имеет другие прецеденты. Далеко не всегда падение столицы приводило к капитуляции всего государства. Но автор оперативного плана -  Уинстон Черчилль - сумел настоять на необходимости атаки Дарданелл, несмотря  на то, что сам Фишер был против этой идеи... 
Да что Фишер  - против был даже записной авантюрист адмирал Стэрди! Ведь если кораблям Антанты и удастся форсировать проклятый пролив, высадить десанты,  подавить береговую оборону, потерь будет столько,  что на занятие неприятельской столицы просто не останется сил!
И вот теперь «Инфлэксибл», назначенный флагманом сводной англо-французской эскадры, идет под командованием вице-адмирала Кардена осуществлять этот безумный план. И с ним - целая армада, разнотипная и разномастная до невозможности. Ветераны-броненосцы додредноутских времен, англичане и французы: «Канопус», «Маджестик», «Голуа», «Бувэ», «Анри Четвертый», легкие и броненосные крейсера, десятки  десантных транспортов, флотилии тральщиков. Около двухсот вымпелов.
Но даже с таким многочисленным коллективом соратников он, «Инфлэксибл», честно говоря, ничего интересного в этих Дарданеллах не позабыл! Линейному крейсеру нечего делать в узкой «кишке» между желтых песчаных берегов, где на каждую из тридцати миль пути приходится по пять береговых батарей.
Здесь нужны канонерки и мелкосидящие, не подрывающиеся на минах мониторы. Плоско и незаметно они «стелются» тихим ходом по воде, подбираются мелкими заливами к берегу и расстреливают противника из тяжелых  пушек - этакие плавучие лафеты на одно-два крупнокалиберных орудия...
Но в эскадре Кардена на монитор - и то исключительно сзади, когда глядишь на его заниженный ахтердек, - похож только француз «Анри Четвертый».
  Зато крейсеров Адмиралтейство прикомандировало столько, что им не хватает стояночных мест в бухте острова Лемнос, где греки сдали в аренду Антанте бункеровочный портпункт. Лемнос кишит, как перенаселенная новобранцами казарма во время тотальной мобилизации. В подчинении у флагмана есть даже авианесущий транспорт «Арк Ройал» с  аэропланами - для корректировки огня линкоров. Но турецкие «аскеры» под командованием германских артиллерийских офицеров наловчились вместо турелей ставить пулеметы на простейшие приспособления,  наскоро сделанные из обыкновенного колеса крестьянской арбы. И снайперски «срезают» эти  самолеты над дымным берегом.
Каждое утро броненосцы выходят бомбардировать форты Оркание, Кум-Кале, Геллеса и Сэд-Аль-Бара, - и возвращаются с повреждениями от мин и плотного ответного огня турок. А по ночам от причалов острова Мудрос полчищами отваливают всевозможные тральщики и под охраной легких крейсеров отправляются чистить от мин позиции для завтрашнего обстрела. И каждую ночь, под утро, когда они возвращаются, остаются пустыми несколько швартовных  кнехтов на пирсах…
Обстрел - траление, обстрел - траление... Уже в ремонте   пострадавшие от береговых батарей броненосцы «Лорд Нельсон», «Голуа», «Канопус». Погибли на минах «Иррезистибл», «Оушн», «Бувэ»... Упорно и тупо эскадра Антанты вклинивается дюйм за дюймом в страшную прорву бессмысленной, плохо рассчитанной операции - и чем глубже на карте войдет черное острие ее вектора  в этот проклятый пролив, тем меньше шансов будет выдернуть эту стрелу обратно.
Еще не очищен от врага плацдарм для первых десантов. Линкоры не могут подавить береговые батареи: морской снаряд рассчитан на то, чтобы сокрушать броню кораблей, а не ковырять бетонные стены и древнюю каменную кладку сухопутных  фортов. Здесь нужны другие орудия, другие боеприпасы - специальные, осадные.
Положение не спасло и прибытие новейшего линкора-сверхдредноута «Куин Элизабет». Королева британского флота так ничего и не смогла сделать с  береговыми крепостями, которые не берет даже ее 381-миллиметровый снаряд.
А где-то там, за песчаными мысами Чанака, наверное, лежит на штилевой волне плоская серая тень. «Гебен», германский флагман турецкого флота... «Инфлэксибл» имеет поручение  Адмиралтейства: в случае попытки перехода «турецко-подданного» немца в  Адриатику – задержать его. Опять задержать!.. Хорошо, что теперь уже не надо  соблюдать условия ультиматума, запрещающие до определенного срока открывать огонь. Сегодня задержать означает уничтожить… если получится! Кажется, в штабе начисто забыли, что «Гебен» защищен значительно лучше любого британского линейного крейсера, и в случае схватки один на один с «Инфлэксиблом»,  еще, чего доброго, может выйти победителем.
Да, это вам не Фолкленды…
Здесь не может быть гарантированной победы.
Здесь ее вообще никакой  не может быть!
А потому, как ни бьется адмирал Карден, моральный дух на эскадре с каждым днем падает. Ведь говорил же когда-то великий Нельсон:
- Моряк, атакующий форт - дурак!
А кому охота чувствовать  себя дураком?..
18 марта 1915 года «Инфлэксибл» руководил огнем эскадры, и угодил под жестокий обстрел подвижной полевой батареи шестидюймовых гаубиц. С небольшой дистанции турки разнесли британскому флагману пост управления артогнем на фор-марсе, перебили стойку мачты, подожгли командный мостик, перебили приводы штурвала... В числе погибших, коих было около десяти,  был старший офицер крейсера В.Вернер. 
К чести англичан, «Инфлэксибл»  не покинул боевой линии, хотя уцелевшие его офицеры почти ничего не видели из-за дыма пожара. Наверное, все-таки разумнее было отойти, чтобы как минимум потушить пламя и восстановить приводы, но он этого не сделал,  ограничившись только разворотом под ветер - для сбития огня с мостика.
Через два часа, с трудом держась на курсе, «Инфлэксибл» задел  своим острым тяжким форштевнем одинокую мину, сорванную течением с ближайшего непротраленного участка... 
Взрыв унес жизни двадцати моряков. Торпедные отделения крейсера были вскрыты и затоплены: по отсекам плескалось около двух тысяч тонн забортной воды. От сотрясения вышли из строя навигационные приборы, а рядом с отделением паровых динамо-машин в распределительном отсеке случилось короткое замыкание, из-за чего разом  парализовало всю электроэнергетику носовой части.    
Осев носом почти до клюзов, «Инфлэксибл» задним ходом выполз из-под обстрела. В ремонт! На Мальту,  подальше от этих изобретательных турок, натасканных лучшими германскими инструкторами, подальше от спрятанных в  складках местности передвижных  гаубиц, подальше от минных полей, которые,  кажется, физически невозможно  вытралить. 
Больше он сюда не вернется!
Адмирал Де Робек, заменивший Кардена на посту командующего, немедленно радировал коменданту порта Ла-Валетта, чтобы на Мальте готовили док для приемки линейного крейсера «с крайне тяжелыми минными повреждениями».
В сопровождающие «Инфлэксиблу» дали легкий крейсер «Фэйтон» -  командование опасалось, что самостоятельно  подбитый флагман просто не  дойдет. Англичане вообще не рассчитывали, что «Инфлэксибл» выживет: перед походом «Фэйтон» получил дополнительные шлюпки - на случай, если  придется собирать с воды его многочисленный экипаж.
После ремонта «Инфлэксибл» был переведен в метрополию: пока он безжизненно висел на кильблоках в сухом доке, Дарданелльская операция потерпела окончательный провал. И сэр Джон Фишер выразился по этому поводу вполне  конкретно:
  - После Фолклендов я говорил: так не побеждают. Теперь говорю:  ТАК ПРОИГРЫВАЮТ ВОЙНЫ!
 
7.
 
Во время одного из налетов на русское побережье близ Одессы подорвался на минах легкий крейсер «Меджидие», не раз заменявший «Бреслау» в охотничьих экспедициях «Гебена». Одесским ремонтникам удалось спасти его и даже поставить в строй в составе Черноморского флота.  Поднятый со дна и восстановленный крейсер окрестили «Прутом» - в честь загубленного «Гебеном» старого минзага, - и он еще долго ходил под Андреевским флагом, хотя в реальных боевых действиях участия и не принимал.
А 27 апреля 1915 года с рассветом патрульный турецкий миноносец «Нумунэ-Хамийет» ошеломил своего флагмана едва ли не панической радиограммой:
- Тревога! Семь русских линкоров с тральщиками, крейсерами и миноносцами идут к Босфору!  Курс SO, скорость - приблизительно 12 узлов.
«Гебен» в это время находился в открытом море. Он вышел двумя сутками ранее, чтобы атаковать замеченные у Эрегли русские крейсера, захватившие и потопившие там уже три парохода-углевоза. Но русский адмирал Эбергард об этом не знал. Поэтому, должно быть, и решил разделить свою линейную колонну надвое. Броненосцы «Три Святителя» и «Пантелеймон» совместно с гидроавиатранспортом «Александр I», обеспечивавшим корректировку огня с аэропланов, отправились обстреливать береговые батареи Босфора. А вся остальная эскадра осталась в прикрытии, расположившись завесой в 250 кабельтовых от начала проливного створа.
   По-видимому, некоторые предположения насчет дислокации германо-турецких кораблей у Эбергарда все-таки были. Иначе зачем бы ему посылать в дозор бронепалубные крейсера «Кагул» и «Память Меркурия», район патрулирования которых был определен значительно мористее относительно группы прикрытия?..
Весна пятнадцатого года порадовала морских артиллеристов ясным, пронзительно-чистым горизонтом, прозрачным, как стекло. Только со стороны берега, от желтых холмов Анатолии наплывала легкая, синеватая дымка. На море было не более двух баллов волнения, и в случае боя задача определения дистанции с помощью оптических дальномеров значительно облегчалась.
Дежурный миноносец «Нумунэ», тот самый, что поднял по тревоге турецкую эскадру, предпринял попытку атаковать русские тральщики, но вынужден был отступить под угрозой 305-миллиметровых орудий «Пантелеймона». Тем временем русские крейсера не теряли времени даром, занявшись рейдерством по мелкому каботажу.
Первая же остановленная крейсером «Память Меркурия» парусно-моторная турецкая шхуна оказалась, к удивлению русских моряков, перевозчиком топлива. И уголь в ее трюмах явно предназначался военным кораблям, так как был отборным и качественным. «Память Меркурия» принял решение уничтожить и судно, и груз, так как доставить трофей в свою базу не было никакой возможности. Но едва приступил к выполнению задуманного, как на горизонте со стороны открытого моря возник столб густого черно-бурого дыма и в ясный голубой небосвод двумя тонкими черточками впечатались высокие стройные мачты...  Сомнений быть не могло: к месту потопления шхуны полным ходом торопился крупный боевой корабль.
Уже через несколько минут русский крейсер опознал в нем «Гебена». Да и кто еще это мог быть! «Память Меркурия» немедленно пошел на соединение со своими линкорами, беспрерывно испуская в эфир предупредительные сигналы:
- Внимание! Всем внимание! Здесь - "дядюшка"! Идет на SSO!..
 В Черном море подобные известия не нужно повторять дважды. Прервав подготовку к обстрелу береговых укреплений, адмирал Эбергард велел эскадре поспешно соединиться.
«Пантелеймон» и «Три Святителя» отпустили тральщики и начали медленно разворачиваться на протраленном в турецком оборонительном заграждении фарватере. «Ростислав» прекратил дрейфовать, подрабатывая машинами, и набирая ход, устремился поближе к «Иоанну Златоусту». «Евстафий», как и другие, еще не видевший противника, находился мористее всех линкоров, и его отделяло от ближайшего мателота добрых полсотни кабельтовых.
И тут явился «Гебен»...
У него был прекрасный шанс отомстить «Евстафию» за ситуацию у мыса Сарыч! Остальные русские броненосцы, по мнению командира «Гебена» капитана-цур-зее Р.Аккермана, ни за что не должны были успеть подтянуться... С расстояния около 90 кабельтовых линейный крейсер обрушил на своего старого врага серию сокрушительных пятиорудийных залпов 280-миллиметрового калибра. И, к немалому удивлению, Аккермана, ни разу не попал.  Это-то при идеальных условиях видимости и при возможности диктовать дистанцию!
Двигаясь под огнем «Гебена», как заговоренные, и интенсивно отстреливаясь, русские броненосцы степенно, без лишней суеты сползлись в общую кильватерную колонну и приняли бой. Они все-таки успели объединиться, недаром старая пословица говорит: «торопись не спеша». И как только эскадра образовала пригодный для боя строй, приведя неприятеля на курсовой угол 110 градусов правого борта, три головных корабля почти сразу же перешли на режим совместной стрельбы, отработанный до автоматизма еще на довоенных учениях.
Результаты сказаться не замедлили. Уже второй залп броненосца «Пантелеймон» лег накрытием, и двенадцатидюймовый снаряд, начиненный обычным черным порохом, сокрушил борт «Гебена» ниже ватерлинии у миделя. Броня выдержала, но в том-то и дело, что основная масса осколков и гидродинамическая волна пришлись ниже брони. Бортовой коридор был затоплен, а от прерывания электроцепей вышла из строя подача боеприпасов к 150-миллиметровым орудиям «Гебена». Следующее попадание вскрыло палубу линейного крейсера в районе полубака. А третьим снарядом вдребезги разнесло систему уборки противоторпедной сети.
Казалось бы - мелочь... Все равно на ходу в линейном бою противоторпедными сетями никто не пользуется. Но лоскутья крепкой стальной кольчуги вывесились за бортом в воду, и спутная волна при движении корабля могла легко увлечь их под корму. А там - винты... Остаться без хода как раз в тот момент, когда русской эскадре удалось сосредоточиться и пристреляться? Это слишком похоже на перспективу геройской, но совершенно бездарной гибели.
«Гебен» на мгновение сбросил скорость, чтобы успеть выбрать сеть. А потом выбросил из труб густой клуб дыма, форсируя котлы, и резко отвернув направо, скрылся за горизонтом.
В этом бою он выпустил по врагу 160 снарядов главного калибра. И не добился ни одного попадания - возможно, потому что русская эскадра просто не давала ему пристреляться и заставляла слишком часто изменять курс.
Подождав до трех часов пополудни и так и не дождавшись возвращения «Гебена», русские линкоры уползли в Севастополь. А дома адмирал Эбергард снова получил нарекания от своего высшего командования, поскольку в очередной раз не довел дело уничтожения турецкого флагмана до конца. Да и как бы мог довести, если даже после тяжелых повреждений зловредный «дядюшка» двигался в полтора раза быстрее, чем любой из севастопольских броненосцев?
Однажды, в начале 1916 года «Гебену» дали понять, что эпоха его почти безраздельной власти на Черном море подошла к концу. Преследуя русские эсминцы «Пронзительный» и «Пылкий», немец едва не угодил под залп притаившейся в дымке «Императрицы Екатерины Великой». Новейший русский линкор-дредноут, совсем недавно вступивший в строй, нес двенадцать тяжелых 305 мм орудий, мощнейших для своего калибра. И все эти страшные пушки, установленные в четырех башнях вдоль диаметральной плоскости корабля, могли участвовать в бортовом залпе.
До сих пор никто в этих водах не мог бы в одиночку повергнуть в бегство флагмана турецкого флота. Но на сей раз превосходство противника в силе артогня было настолько очевидным, что «Гебен» не счел для себя позорным немедленно  ретироваться.
Он отступал без боя впервые в жизни!..
Историки по сей день спорят: могла ли эта встреча завершиться решительной схваткой? Анализ схем движения кораблей показывает: да, вполне могла. Если бы только в самом начале погони русским линкором не была допущена тактическая ошибка. Вместо боя на преследовании «Екатерина» стремилась максимально использовать мощь своего бортового залпа, и попыталась затеять перестрелку на параллельных курсах. Воспользовавшись медлительностью «русской леди-дредноута», «Гебен» решил не искушать судьбу и попросту сбежал, пользуясь превосходством в скорости. Впрочем, на то время, весьма незначительным.
Позже, уже вернувшись в Стамбул, немцы смогли оценить, какого риска избежали. Первый же залп русского линкора лег с очень небольшим недолетом, а осколки второго, разорвавшегося на воде, оставили несколько глубоких царапин на обшивке «Гебена». И гафельный флаг с турецким полумесяцем был наискось распорот горячим куском металла...
Больше «Гебен» не покидал Босфора для свободной охоты на черноморских просторах. Если выходил - то с конкретным заданием и только тогда, когда за «Екатериной» уже следили заблаговременно высланные в море подводные лодки.
                              
8.
 
В 1918 году, после заключения Брестского перемирия с Советской Россией, «Гебен» вместе с «Бреслау» попытался совершить вылазку в Эгейское море, где еще продолжались боевые действия против держав Антанты.
Но для этого надо было пройти кишащие минами Дарданеллы - так и не взятые англичанами, но прочно блокированные с моря.
Подготовка к операции была недолгой. Новый командующий германо-турецким флотом, вице-адмирал Робер-Пашвиц - приказал подводной лодке «UC-23» следить за обстановкой у острова Мудрос, поставил четыре эсминца у проливного створа и велел расширить проход в сетевых заграждениях с 75 до 200 метров. Тральщики проверили фарватер, ведущий из Мертвой бухты в открытое море, но мин там не обнаружили.
Операция началась глубокой ночью. Немецким кораблям удалось незамеченными миновать первую линию британских дозоров и охранных сил. Тихими тенями проскользнули мимо Сед-эль-Бара. Но под утро «Гебен» зацепил скуловым килем одну из мин.
Скрыть подрыв от напарника не удалось. «Бреслау» заметил взрыв у борта «Гебена» и предложил свернуть операцию. Но так как боевые свойства линейного крейсера практически не пострадали, решено было не отказываться от продолжения боевого выхода.
- Не стоит вашего внимания! – отсигналил своему верному адъютанту «Гебен».
Адмирал Робер-Пашвиц повел свой маленький отряд далее. У острова Имброс немцы обстреляли радиостанцию на мысе Кефалло, а также походя осыпали снарядами притаившийся в бухте старый пароход - допотопную калошу, которую «Гебен» даже не удосужился попытаться определить.
«Бреслау» в это время отогнал от бухты английские миноносцы «Лизард» и «Тайгресс». Англичане не рискнули предпринимать торпедную атаку в невыгодных для себя условиях. Получив легкие повреждения, они отошли под прикрытием дымзавесы.
Нагрянув в бухту Кефалло совершенно неожиданно, «Гебен» напал на ночевавшие там британские мониторы «Реглан» и «М-51», и в течение короткого, но жаркого шестиминутного боя утопил обоих. Потом подпалил выстрелом малокалиберной пушки нефтехранилище на берегу. И, освещаемый вставшим в полнеба дымным коптящим пламенем, с демонстративной неторопливостью удалился за горизонт, оставив английские портовые власти бороться с разрастающимся пожаром.
  Разорив стоянку на острове Имброс, немцы направились к Лемносу - в полном соответствии с ранее намеченной программой набега. Но в половине девятого с северных румбов чиркнули по горизонту тонкие черные крылья - корабли были замечены парой британских аэропланов.
   Если дать англичанам продолжить наблюдение, через час о дерзком набеге станет известно всему морю, несмотря на то, что радио на Имбросе было предусмотрительно разрушено...
Вознамерившись разделаться с летающими разведчиками на месте, «Гебен» сигналом попросил «Бреслау» перейти из кильватера вперед, чтобы дать возможность линейному крейсеру открыть огонь из кормовых зенитных орудий.
Самолеты же оказались не разведчиками, а бомбардировщиками, и натужно стрекоча моторами, ринулись в атаку.
«Бреслау», выполняя опрометчивый приказ флагмана, слегка увеличил ход и вышел на левый траверз флагмана. И первые разрывы авиационных бомб слились в едином звуке с глухим подводным ударом, взметнувшим из-под борта легкого крейсера многометровый фонтан водяных брызг...
Минное поле! Не указанное на картах, должно быть, поставленное совсем недавно... Первый подрыв пришелся по правому борту «Бреслау» на уровне турбинного отделения. Осколки мины перебили штаги управления рулем и разорвали валы винтов, правую турбину затопило, и парализованный крейсер завалился в крене на острые гребни зыби.
Течение увлекало «Бреслау», еще пытавшегося управляться машинами, дальше  - в центр плотного минного заграждения. Но «Гебен» не оставил в этот миг своего верного разведчика. С немалым риском для себя он начал поворачивать вслед напарнику, чтобы попытаться вытащить его на буксире.
И тогда с дистанции всего около двух кабельтовых ветер донес голос одного из офицеров «Бреслау», сигналившего флагами и в мегафон:
- Оставьте нас! Здесь кругом мины!..
И действительно: в толще прозрачно-голубой предательской волны, отчетливо видимые с поверхности, качались на минрепах зловещие рогатые шары. Слева, справа, впереди по курсу и у самого борта... И казалось, не было им числа.
«Гебен» не остановился. Он лег в дрейф лишь тогда, когда приблизился на дистанцию подачи буксирного конца. Но к тому времени «Бреслау» уже ничто не могло спасти - мины рвались под его корпусом одна за другой. Под кормой и на уровне левой машины, у миделя и под самым центральным постом...
С треском разнесло от попадания забортной воды разгоряченные котлы легкого крейсера, черное облако дыма с белыми клочьями пара встало над накренившимися трубами - и это был конец. Жестокий и совершенно неотвратимый. Пять мин, каждая из которых в отдельности могла быть смертельной для корабля таких размеров, сделали свое страшное дело.
Нет на войне ничего страшнее собственного бессилия перед ситуацией. Так и не сумев подать погибающему «Бреслау» буксирный трос, «Гебен» вынужден был отойти.  Пытаясь выручить сотоварища, он подорвался и сам, причем, в отличие от первого случая, довольно серьезно. О продолжении попыток спасти «Бреслау» или хотя бы снять его экипаж не могло быть и речи.
Задним ходом, отстреливаясь от обнаглевших бомбардировщиков, «Гебен» осторожно выбрался из минного поля. И погребальным салютом «Бреслау» стали только сухой треск зенитных выстрелов над волнами и пронзительная сирена водяной тревоги на борту его флагмана.
 
9.
 
Как только скрылся линейный крейсер, из-за горизонта снова выскочили британские эсминцы и стали брать с воды в плен уцелевших моряков «Бреслау», искавших спасения на шлюпках и плотах. Им удалось собрать около полутора сотен немцев, и среди спасенных был молодой офицер по имени Карл Дениц - будущий германский главнокомандующий, позже, уже во вторую мировую, прославившийся своей жестокой доктриной подводной войны.
А «Гебен» отступил в Дарданеллы. И там, уже в самом проливном створе, подорвался на мине еще раз. Разрыв причинил новую рану в обшивке носовой части. Но, к счастью, противоторпедная переборка выдержала, и затопления были ограничены одним прибортовым отсеком. К этому времени над ним кружилось уже с десяток британских аэропланов.
– Они вились над кораблем, как вороны над умирающим хищником. - напишет впоследствии очевидец...
Кажется, именно из-за них, из-за самолетов, в 11 часов 30 минут 20 января у Нагары, перед самым сетевым заграждением дарданелльского створа, «Гебен» перепутал фарватерные буи и всей носовой частью  с хода 15 узлов напоролся на мель. Глубина над банкой не превышала и пяти метров, а у линейного крейсера из-за минных подрывов еще и увеличилась осадка. 
Самостоятельно сойти с мели он не смог бы при всем желании - и остался у края фарватера, за пределами сетевых бонов, доступный атаке и с моря, и с воздуха.
На этой мели «Гебен» просидел шесть дней. К счастью, донный грунт, из которого состояла злосчастная банка, состоял преимущественно из песка с небольшим вкраплением камней. Поэтому повреждений от посадки линейный крейсер не получил.
За это время английские корабли не раз обстреливали его перекидным огнем из Саросского залива. Счастье, что без надежной корректировки они так и не смогли попасть: снаряды ложились со значительными недолетами. Зато бомбардировщики успели совершить на неподвижный линейный крейсер 276 налетов и выбросили на него в сумме около пятнадцати тонн бомб. Это около 200 штук. Но точность бомбометания в те годы еще не была наработана, и результативными оказались всего два попадания - в основание второй дымовой трубы и в фальшборт слева у миделя.
Турецкие миноносцы круглосуточно дежурили у борта «Гебена», отгоняя британские подводные лодки. А в буксирные концы вместе с двумя чумазыми портовыми пароходами впрягался старый германский броненосец «Вайсенбург», известный в Турции под именем «Торгут Реис».
В конце концов, именно «Торгут Реис» и освободил «Гебена».  Подошел с правой стороны отмели, вцепился в грунт всеми якорями, и начал вращать своими огромными винтами, усердно размывая банку. Целые сутки без перерыва елозил по песку, и все-таки своего добился: ночью турецкие буксиры совместными усилиями стащили с изрядно уменьшившейся отмели своего несчастного флагмана.
27 января «Гебен» своим ходом приплелся в Константинополь и встал в ремонт у причальной стенки портовых мастерских. У него впереди была перспектива новой многонедельной возни с кессонами…
А когда Россию захлестнула гражданская война, смутные времена оставили потомкам любопытный фотоснимок. Севастополь, Южная бухта. Входные ворота дока Лазаревского Адмиралтейства. И из самого шлюза высовывается подозрительно знакомый резкий рубленый профиль.
Да! «Гебен» все-таки побывал в роли оккупанта Севастополя, когда политические бури открыли ему дорогу в главную базу русского Черноморского флота.
Явившись сюда 2 мая 1918 года в сопровождении турецкого легкого крейсера «Гамидие», он, между прочим, нашел на стоянках в городе своих бывших противников – броненосцы Черноморского флота России. Они угрюмо возвышались у причалов, без топлива и боезапаса, и большая часть экипажей оставила их на произвол судьбы.
Тогда «Гебен» взял их в плен – формально, без какого-либо сопротивления. Малочисленные остатки русских команд сошли на берег. И на кормовых флагштоках «Пантелеймона», «Иоанна Златоуста», «Евстафия», «Ростислава» и прочих некогда грозных защитников города рукой офицера «Гебена», корветтен-капитана Книспеля, был поднят кайзеровский флаг...
Честно говоря, запущенные русские линкоры «Гебена» уже почти не интересовали. А вот ремонтные возможности великолепно оборудованных русских баз – другое дело. Линейный крейсер пятый год служил без докования, и, честно говоря, служил уже из последних сил: качество ремонта минных подрывов под кессонами не сопоставимо с правильной заделкой пробоин в доке…
 В доковом бассейне Лазаревского Адмиралтейства «Гебен» прошел очистку корпуса от подводных обрастаний и подробный технический осмотр, выявивший как дефекты клепаных швов после минных подрывов, так и обильную вторичную коррозию. Однако полноценному ремонту вновь помешали обстоятельства: опытных мастеровых, согласных обслуживать оккупанта добровольно, просто не нашлось в городе. А тот, кто работает из-под палки. Не может работать хорошо. Поэтому дело, по сути, свелось к устранению самых опасных фильтраций течей силами мастеров из собственного экипажа «Гебена».
После краткого пребывания в Севастополе 14 июня «Гебен» снова вышел в море. Он зашел в Одессу, где принял на борт германского фельдмаршала Экхорна, и позже, 27 июня, посетил Новороссийск, рассчитывая там взять под арест остатки практически утратившей боеспособность русской эскадры. Но опоздал: по приказу нового революционного правительства России эсминец «Керчь» уже расстрелял торпедами всех, кто, по мнению новой власти, мог иметь намерение сдаться немцам…
По возвращении в Константинополь «Гебен» снова угодил в ремонт, когда последствия одного из минных подрывов дали себя знать в полной мере: в носовой части с левого борта неплотный шов вскрылся, за противоторпедной переборкой постоянно скапливалась вода. Пришлось снова, в который уже раз за эту войну вставать под кессоны.
 
10.
 
В конце 1918 года война завершилась капитуляцией стран Континентального союза. И для обеспечения прекращения огня на морском театре Британия потребовала интернировать в Росайте лучшую часть Императорского Гохзеефлотте.
В списках интернированных были все германские линейные крейсера. Дипломаты держав-победительниц вспомнили и о «Гебене». Он ведь тоже - германский линейный крейсер. Пребывание на посту турецкого флагмана поставило его вне закона, и теперь англичане требовали прибытия недоремонтированного корабля на остров Мэй – присоединиться к интернируемому германскому отряду.
И вот тут обнаружилось, что хотя факт фиктивности передачи немецких кораблей туркам ни у кого сомнений не вызывает, подтвердить документально незаконность этой сделки практически невозможно. И где это вы, господа представители британского Адмиралтейства, увидели немцев в турецких водах?.. Конечно, говорят, был такой германский линейный крейсер «Гебен». Но чистопородный турок «Явуз Султан Селим», пребывающий в результате боевых повреждений в ремонте в порту Стении, никакого «Гебена» знать не знает! О чем господам британцам и сообщает письмом лично Кемаль-Паша…
...И в самом деле, что возьмешь с турецко-подданного!..
Тогда «Гебена» оставили в покое. Тем более, что военной разведке Антанты было известно, что в условиях необорудованной Константинопольской базы почти невозможно вернуть в строй линейный крейсер с тяжелыми повреждениями от мин, да к тому же с аварийным состоянием окончательно сдавших ходовых систем.
  21 июня 1919 года закончилась его эпоха. Сверстники-соотечественники открыли кингстоны  в шотландской бухте Скапа-Флоу, чтобы не служить бывшему неприятелю.
«Гебен» остался один.
Скептики говорили, что век его кончен, поскольку дока для такого корабля в Стамбуле нет, а полноценный ремонт без докования невозможен. Пока турецкая столица обзаведется достойными ремонтными средствами, пройдет слишком много времени, а средний срок службы паровых крейсеров обычно не превышает двух десятилетий…
«Гебен» еще переживет этих скептиков.  Всех до единого! И перекроет отпущенные сроки почти втрое. Хотя и простоит с 1919 по 1926 год в формальном резерве, прикрывающем фактическую полную небоеспособность флагмана турецкого флота.
Возможность полноценного восстановления появилась для него только к 1926 году. Турецкое правительство приобрело на германской верфи в Любеке огромный плавучий док грузоподъемностью более 25 тысяч тонн. Французские инженеры, нанятые на частных верфях в Сент-Назере, смонтировали его в Измите и под буксирами перевели туда «Гебена».
Док оказался немного маловат: при постановке в него линейный крейсер притопил правую секцию, и для продолжения работ пришлось подкреплять жесткие конструкции огромной «П»-образной рамы.
Ремонт осуществлялся под руководством специалистов с французских военных заводов и продлился почти четыре года. На корабле заменили изношенные механизмы, восстановили энергетику, еще сильнее увеличили амбразуры артиллерийских башен и угол возвышения орудий главного калибра. При модернизации артиллерии «Гебен» получил и новые системы управления огнем, по типу тех, что применяются во французском флоте.
В 1930 году флагман флота Турции вернулся к исполнению своих обязанностей. Причем, на ходовых испытаниях 17 марта крейсер показал неплохие скоростные данные: во время первого четырехчасового пробега предельная скорость составила 26,8 узла. На следующем пробеге – уже в течение шести часов -  он выйдет и на 27-узловой рубеж.
Это притом, что еще в четырнадцатом, после замены котельных трубок в порту Полы, опытные инженеры предрекали, что вследствие неправильного парораспределения и слишком быстрого износа котлов вскоре ему станет недоступным даже двадцатиузловой ход!
У «Гебена» уже давно - с 1918 года, со дня перемирия, когда Ареф-Паша принял командование от адмирала Роббер-Пашвица - был полностью турецкий экипаж.  Но в Черном море любому моряку было известно, что флагман флота Турции «Явуз» остался тем, чем когда-то был.  Германским «линейным бароном», тенью эпохи последнего Гогенцоллерна…
Изменившийся мир продолжал с ним считаться. Например, Советская Россия перевела с Балтики на Черное море линкор «Парижская Коммуна», известный до революции как «Севастополь». Чтобы на случай военного конфликта иметь реальную возможность противопоставить турецкому флагману-ветерану дредноутский линкор.
В 1938 году «Гебен» встал на  очередную модернизацию, получив 12 сорокамиллиметровых и 6 двадцатимиллиметровых зенитных орудий. Чтобы увеличить сектор обстрела зениток, демонтировали вторую мачту. Впрочем, испробовать новые пушки на «живой мишени» ему так и не пришлось. Приснопамятный налет британской авиации над банкой у Нагары – первая в мире атака самолетов на крупный боевой корабль – так и остался последним в биографии «Гебена». 
...Он пережил и Вторую мировую войну - но она большей частью прошла мимо него. Турция намерена была поддержать Германию в борьбе против Советского Союза только если русские не удержат Кавказ и проиграют великое противостояние под Сталинградом. И устранилась от поддержки проигрывающего одну военную операцию за другой традиционного союзника.
 Новая война поделила мир новыми границами. После заключения Североатлантического военного союза «Гебен» на правах стационера в Измите возглавил одну из соединенных эскадр НАТО.  Впрочем, это было хоть и почетное, но почти формальное назначение: послевоенный мир принадлежал кораблям новой эпохи.
С пятидесятых годов  линейный крейсер уже не числился в активном  составе, но продолжал исполнять обязанности стационера в Измите и учебного корабля. И по совместительству - парадного верховного флагмана, старшего на международном рейде, принимающего рапорты от командиров сводных соединений НАТО перед большими маневрами в Средиземном море. Сохранился даже фотоснимок: «Гебен» в окружении французских и турецких ракетных фрегатов, как почтенный патриарх среди молодежи…  
Родина вспомнила о нем в середине шестидесятых годов. В случае возвращения в Германию ветерана ждала тихая служба на стоянке при Морском музее города Гамбурга. Но по какой-то причине переговоры о возвращении старого корабля на родину сорвались. Скорее всего, меркантильная власть новых времен сочла экономически нецелесообразным перевод старого корабля в Германию и последующий ремонт, который должен был привести облик «Гебена» в состояние, максимально приближенное к тому, которое было в 1915 году.
Примерно тогда же он окончательно перестал выходить в море, все еще оставаясь при этом на посту стационера в Измите. 
...И все-таки он еще раз поднял немецкий военный флаг. 7 июня 1973 года, когда на борт прибыл с прощальной миссией военно-морской атташе ФРГ фрегаттен-капитан фон Робертус. В день окончательного исключения линейного крейсера «Гебен» из списков военного флота… 
Судьба его завершилась в 1976 году, когда на морском заводе в Измите был окончательно разобран на металл длинный корпус, уже лишенный орудий и надстроек. Осталось лишь несколько пушек малого и среднего калибра, отправленных в Морские музеи Стамбула, Мюнхена и Фленсбурга, да огромный сигнальный колокол, украшающий ныне один из залов Лондонской Военной Галереи.
На сегодняшний день «Гебену» принадлежит своеобразный рекорд продолжительности строевой службы среди линейных крейсеров.
Рекорд, который уже никогда не будет побит. 
-------------------------------------------------------------------------------------------
 

 

3 глава. Moltke

5 глава. Seydlitz