3 глава. Moltke

ОСОБА, ПРИБЛИЖЕННАЯ К ИМПЕРАТОРУ.
ЛИНЕЙНЫЙ КРЕЙСЕР MOLTKE
 
Водоизмещение: 
нормальное - 22 979 тонн, (22 616 - по данным Cоnway),
полное - 25 400 тонн, (25 300 - по данным Cоnway).
    
Размерения:
Длина - 186,6 м.
Ширина по миделю - 29,5 м.
Осадка носом - 8,77 м.
Осадка кормой - 9,19 м.
Высота борта в области миделя (общая) - 14,08 м.
Высота надводного борта - 7,3 м. в носовой части и 4,3 м. в кормовой.
 
Механизмы:
4 вала, 4 винта равного диаметра - 3,74 м.
4 турбины системы Парсонса в трех отделениях.
Внешние валоприводы (I пара винтов) - от турбин высокого давления в I и II                    машинных отделениях, внутренние (II пара винтов) - от турбин низкого давления в общем для двух установок III машинном отделении. 
8 котельных отделений, расположенных попарно в четыре эшелона.
Суммарное число котлов - 24. 
Система котлов - "Шульц-Торникрофт". 
Номинал давления пара - 16 кгс/ кв.см.  
                    
Мощность:      
Проектная мощность на валах - 52 000 л/с.
Удельная мощность - 2,05 л/с на 1 тонну водоизмещения.
Фактическая мощность на валах - 85 782 л/с.
 
Скоростные характеристики:     
Скорость проектная - 25,5 узлов.
Скорость испытательная - 28,1 узла.
 
Расходный запас топлива:
в норме водоизмещения - 984 тонны угля,
при полном водоизмещении - до 3 050 тонн угля.
Нефть для форсированного сгорания - 200 тонн.
                    
Дальность плавания:      
2 370 миль при скорости 23 узла,
4 120 миль при скорости 14 - 16 узлов.
                    
Защита:
Броневой пояс по ватерлинии - 270 мм. броневой цементированной стали, закаленной по методу Круппа. Протяженность пояса - по границам внешних стенок барбета. 
Верхний броневой пояс -  200 мм. 
Траверзы :  200 мм. носовой и 200 мм. кормовой. 
Батарея среднего калибра - 150 мм. над амбразурами портов,
150 мм. на диаметральной переборке и 20 мм. на орудийных щитах и межказематных противоосколочных траверзах.
Барбеты башен - 200 мм. на стенках обода, 30 мм. на дополнительных ободах у борта.
Амбразурные зеркала башен - 230 мм.
Боковые стенки башен - 180 мм.
Задние отвесы башен - 200 мм.
Рикошетные пластины (наклонная крышка) - 90 мм.
Крыши башен - 60 мм.
Настилы подбашенного комплекса - 50 мм.
Бронированная батарейная палуба - 30 мм. в плоской части, 50 мм. на скосах.
Бронированная верхняя палуба - 25 мм. за пределами батареи, 35 мм. - в зоне полубака.
Противоторпедная переборка - протяженностью по границам                     внешних ободов барбетов и толщиной 30 мм. (по некоторым                      данным, в зоне артиллерийских погребов - свыше 50 мм.). Переходит в противоосколочную подбортную переборку высотой до верхней палубы. Отстояние ПТЗ от борта (коффердам) - 4 метра.
     
Вооружение:
10 – 280 мм./50 в пяти башнях (81 снаряд на ствол),
12 – 150 мм. /45 в бортовых казематах. (160 на ствол),
12 – 88 мм/45 в палубных установках, в надстройках и казематах батарейной палубы.  Верхнепалубные способны поражать воздушную цель. 
4 торпедных аппарата калибром 500 мм.: 2 - бортовые, форштевневый и ахтерштевневый. Расположение аппаратов - все ниже ватерлинии.
Боезапас - 11 торпед.
 
Экипаж:        
1 031 человек по штатам мирного времени. Из них 41 - офицеры.
В военное время - 1 153 человека.      
 
Именослов:
Окрещен  7 апреля 1910 года именем Хельмут фон Мольтке  -  в честь фельдмаршала, создателя германского Генерального  Штаба, победителя в войнах с Австрией (1866 г.) и  Францией (1870-1871 г.)
 
------------------------------------------------------------------------------------------------------
                                    
Когда я отпою и отыграю,
Где кончу я, на чем, - не угадать,
Но лишь одно наверное я знаю:
Мне будет не хотеться умирать…
Я перетру серебряный ошейник,
И золотую цепь перегрызу,
Перемахну забор, ворвусь в репейник,
Бока порву – но выбегу в грозу.
В.Высоцкий.
1.
Первый классический германский линейный крейсер – «Фон дер Танн» - еще не был спущен на воду, когда морскому министру Альфреду фон Тирпицу агентурная разведка доложила, что в Англии спроектированы три новых линейных крейсера типа «Индефатигэбл».
По сути дела, это была слегка усовершенствованная версия проекта того же «Инвинсибла», только целевым назначением приспособленная для службы в колониях - немного лучше защищенная, с большей дальностью плавания, с артиллерией калибром 305 миллиметров и длинной ствола увеличенной до 50 калибров. И к тому же новый британский проект был лишен основного недостатка «Ивинсиблов» -  слабости продольных связей основного набора корпуса.
Англичане через свою парламентскую прессу - заметим, даже не через специализированные издания – распространили сведения, будто бы  линейные крейсера типа «Индефатигэбл» способны на скорость свыше 30 узлов. О том, что это – откровенная дезинформация, Тирпицу стало известно только за полгода до войны, в конце 1913 года…
Поначалу он поверил дезинформации. И немедленно обратился в проектный департамент военно-морского ведомства - к контр-адмиралу Максу фон Рольману, чтобы тот представил генеральному конструктору Дитриху примерные спецификации британского проекта и потребовал оперативно разработать ему достойную альтернативу.
В апреле 1907 года были готовы списки требований, которые Главный Штаб флота предъявил к будущему кораблю. Гросс-адмирал настаивал, чтобы скорость нового корабля значительно возросла, а защита смогла бы выдержать попадания от новых британских орудий.
В сентябре восьмого года чертежи «линейного крейсера «G»», как его называли в проектном департаменте, уже легли на стол в кабинете Тирпица.
Новый корабль имел, как и «Фон дер Танн», турбинные ходовые системы, но с большей проектной мощностью. Пытаясь достичь более высоких показателей скорости и мореходности, проектный департамент пошел на серьезные изменения гидродинамики крейсера. Обводы в оконечностях стали более острыми, осадка уменьшилась почти на метр по сравнению с «Фон дер Танном». Зато по миделю корабль был значительно шире, а длинный ромбический полубак простирался на две трети корпуса – до основания грот-мачты.
Для обеспечения лучшей маневренности по-иному расположили и рули. У «Фон дер Танна» рулевые перья равного размера стояли параллельно промеж верхней и нижней пары винтов. Новый крейсер должен был получить два последовательно расположенных руля. В дальнейшем такая схема винто-рулевой группы стала классической для линейных крейсеров германского происхождения.
Непотопляемость корабля обеспечивалась так же, как и у «Фон дер Танна» - делением корпуса на пятнадцать водонепроницаемых отсеков. Двойное дно простиралось на 78% длины корпуса, исключая оконечности.
Его современники – линкоры типа «Остфрисланд» - строились уже с пушками калибром 305 миллиметров. Но для линейного крейсера было решено сохранить 280-миллиметровый главный калибр, расположенный ассиметрично.  Причем, число орудий у нового корабля было уже не восемь, а десять -  в корме, над широкой палубой юта, две башни были расположены линейно-возвышенно, одна над другой. Усиление ретирадного плутонга вызвало необходимость увеличить объем бункеров боезапаса в корме, и это тоже привело к изменению планировки корпуса. 
Да и сами орудия главного калибра решено было усовершенствовать. Пушки взяли подлиннее - с длиной ствола 50 калибров, а не 45, как у предшественника. Это должно было обеспечить снарядам большую начальную скорость, а значит - увеличить точность стрельбы за счет более настильной траектории полета снаряда. И, естественно, повысить бронепробиваемость. Но амбразуры башен, в отличие от «Фон дер Танна», были у нового корабля прорезаны не так широко. Максимальный угол возвышения для бортовых орудий нового крейсера составлял 16 градусов, а пушки в оконечностях поднимались только на 13 с половиной. В результате «Фон дер Танн» был способен стрелять на дистанцию около 110 кабельтовых, а «крейсер типа G» - только на 103.
Сектора обстрела орудий главного калибра у нового крейсера привели гросс-адмирала в восхищение: Носовая башня способна была захватить горизонт на 300 градусов. Обе кормовые поворачивались не намного хуже – на 290. Каждая из бортовых установок имела сектор 180 градусов на свой борт и 125 – на противоположный.
Система обеспечения остойчивости была пассивной - без цистерн Фрама по бортам от центральной надстройки. Конструкторы сочли, что при изменении некоторых корпусных параметров, и в частности, ширины корпуса, необходимости в установке цистерн нет.
На заре дредноутской эпохи среди флотоводцев всех ведущих морских держав велись долгие споры о том, является ли необходимостью для крупных кораблей «капитальных классов» торпедное оружие. За всю русско-японскую войну броненосный крейсер стрелял торпедой по себе подобному только один раз - не считая тех случаев, когда рейдеры топили торпедами пойманные транспорта неприятеля. Этот единственный выстрел в боевой обстановке принадлежит русскому броненосному крейсеру «Рюрик», и сделан он был в финале большого боя, когда почти вся артиллерия погибающего корабля уже вышла из строя, и иначе, чем торпедным залпом, нанести врагу урон не представлялось возможным. Торпеда, выпущенная «Рюриком» по японскому бронепалубному крейсеру «Нанива», не сработала, хотя, по некоторым данным, в борт попала...
Так ставить или не ставить торпедные аппараты крупным крейсерам, для которых шанс оказаться на дальних океанских коммуникациях в качестве вольного рейдера слишком низок, а несколько десятков тонн лишнего взрывчатого груза могут стать изрядной помехой в эскадренном бою?.. Германские флотские инженеры решили единогласно: все-таки ставить! В составе Гохзеефлотте торпедными аппаратами оснащались даже самые сильные в артиллерийском отношении дредноуты. И как-то раз на учениях первое место по торпедным стрельбам занял линкор «Нассау», обойдя по результативности легкие крейсера.
Получил набор из четырех торпедных аппаратов и крейсер нового проекта. Только в отличие от установленных на «Фон дер Танне» 450-миллиметровых, ему поставили новые, 500-миллиметровые торпедные аппараты. Боезапас к ним составил 11 торпед. И кто из проектировщиков «крейсера типа «G»» мог тогда знать, что их детище тоже поставит рекорд по результативности торпедной стрельбы во время полигонных учений. Но в течение всей великой войны у него не найдется случая применить это оружие по врагу ни одного раза.
При детальном изучении проекта «линейного крейсера «G»» адмирал Тирпиц обратил внимание на интересное решение вопроса облегчения защиты. Боковые стенки барбетной брони выглядели на чертежах довольно тонкими, но со стороны бортов были фактически прикрыты броней 150-миллиметровых орудийных казематов. Не сделается ли такое истончение брони барбета слабым местом корабля в бою?
Война в дальнейшем подтвердила опасения гросс-адмирала.
Проект был утвержден. Более того, Тирпиц, предполагая, что в скором времени Германии предстоит открытое военное противостояние с англичанами, не стал дожидаться, пока парламент утвердит финансирование проекта. Волей министра, пользующегося неограниченным влиянием даже на самого Императора, адмирал вскоре после закладки первого корабля по этим чертежам распорядился на том же заводе «Блом унд Фосс» заложить и второй. Финансовые документы на постройку крейсера "литерным обозначением «Н»" были приняты лишь несколько месяцев спустя после фактического начала работ.
Уже в декабре 1908 года приказом Его Величества кайзера Вильгельма II были определены имена, которыми при спуске должно было окрестить новые корабли. Линейный крейсер «построечным номером 200» решено было наречь в честь фельдмаршала Хельмута фон Мольтке - создателя германского генерального штаба. А крейсер за номером 201 назвали «Гебеном». Впрочем, о нем речь еще впереди…
При постройке «Мольтке» на верфи завода «Блом унд Фосс» произошло событие, что называется, из ряда вон выходящее. В чертежной мастерской невесть куда исчезла секретная документация с описанием ходовых систем строящегося крейсера. И надо же так было случиться, что бумаги пропали в аккурат накануне высочайшей инспекции...
Грешить на разгильдяйство чертежников или искать следы шпионажа? В любом случае, необходимо было и найти документы, и, при возможности, покарать виновного. Начальник проектного департамента морского ведомства контр-адмирал Рольман был уже близок к сердечному приступу, когда якобы «украденные и проданные шпионам» описания обнаружились на письменном столе главного инженера, откуда, по всей видимости, никуда и не пропадали.
Лучший способ потерять бумагу, не вынося из конторы – положить ее среди других бумаг…
С тех пор на заводе ввели традицию: получая документы для работы, инженеры оставляли расписку в специальном журнале, указывая дату и время получения бумаг.
Во второй половине марта 1910 года завод рапортовал морскому министру о готовности первого из двух новых кораблей к спуску на воду. Однако, в назначенный срок - 22 марта - спуск не состоялся, поскольку не были еще готовы полозья спускового устройства.
Полозовая система, при помощи которой спускали «Фон дер Танна», просто не подошла из-за иной формы корпуса нового корабля. Удивительно, но факт: при традиционно высокой культуре производства на германских военных заводах такую «мелочь», как несоответствие обводов нового корабля чертежам спускового устройства, оставили без внимания.
В качестве окончательной даты спуска завод назвал 7 апреля. В морском министерстве дату утвердили, и как водится, пригласили на церемонию в качестве почетного гостя самого Императора.
Крестным отцом, в чьи обязанности входит читать торжественную речь на спуске и разбивать о форштевень нового корабля бутыль вина, нарекая имя, был назначен генерал Хельмут фон Мольтке-младший, родной племянник прославленного полководца. Его выступление было долгим и пространным - пожалуй, слишком долгим для холодного ветреного дня в начале апреля. И уже после спуска выяснилось, что имя, которое получил корабль, еще «занято»...
Дело в том, что в большинстве морских держав, где практикуется в военном
флоте традиция наследования имен, существует принцип единственности наименования. Это значит, что два корабля, одновременно состоящие в списках военного флота как действующие единицы, не могут называться одинаково. А на момент спуска линейного крейсера «Мольтке» был еще в строю старый парусно-паровой фрегат, носивший то же имя.
Генерал фон Мольтке даже пошутил:
 - Вот, теперь и их в Германии двое, как нас: "Мольтке"- старший и
"Мольтке"- младший. Традиция, не иначе!
Впрочем, подобное положение сохранялось недолго: линейный крейсер еще не вышел из достроечной акватории, а старый фрегат в октябре 1910 года был, наконец, исключен из списков действующего флота и списан «в отставку по возрасту».
Заложенный на несколько недель раньше британца «Индефатигэбла», «Мольтке» слегка «засиделся» в достройке, и вышел на испытания почти на полгода позже своего ближайшего конкурента. Это произошло 10 сентября 1911 года, через год и месяц после того, как в Британии на казенной верфи в Девонпорте был спущен первый линейный крейсер следующего поколения – «Лайон», будущий флагман эскадры адмирала Битти...
Гонка морских вооружений шла своим чередом. И крейсера-дредноуты - наиболее быстро развивающийся класс боевых кораблей - нередко начинали считаться морально устаревшими еще до начала своей карьеры. Лорды Британского Адмиралтейства, получив от своих агентов информацию о вступающем в строй новом германском корабле и сравнив 280-миллиметровое главное вооружение «Мольтке» с новейшими 343-миллиметровыми орудиями «Лайона», поспешили объявить новейшую боевую единицу потенциального противника «слабым утешением отстающего флота». И, как обычно бывает, оценили свою неправоту только несколько лет спустя - во время войны.
 
2.
                                      
Первый морской поход начался для «Мольтке» 10 сентября 1911 года, когда еще с заводским экипажем на борту линейный крейсер отправился из Гамбурга в Киль вокруг Ютландского полуострова. Казалось бы, проще и удобнее было провести новый корабль Кильским каналом - и быстрее, и затрат меньше, и дипломатам не надо заранее договариваться с датскими властями о заходе крейсера в территориальные воды чужого государства.
Но дело в том, что с легкой руки морского министра Альфреда фон Тирпица переход вокруг Ютланда считался первым этапом испытательной программы. Через это проходили все вступающие в строй германские корабли, и датские рыбаки в проливах Скагеррак и Каттегат уже давно привыкли, что через их промысловые угодья иногда стремительно проносятся хищные светло-серые тени с германским триколором на гафелях. Да, именно так: до завершения испытательной программы боевые корабли Германии ходят под флагом гражданского флота...
Линейный крейсер «Мольтке» показал во время испытаний скорость 28,4 узла при 332 оборотах винта в минуту. Некогда «Фон дер Танн» добился на мерной миле скорости всего на 0,7 узла меньшей - и стал считаться самым быстроходным линейным крейсером мира. Но результат, достигнутый «Мольтке» штабная комиссия сочла «натянутым» - во время пробега крейсер не был догружен до нормальной осадки, и формально «Фон дер Танн» сохранил свое нашумевшее первое место по скорости среди тяжелых кораблей – если уже не в мире, то, по крайней мере, в Германии.
Проверили во время испытаний также мореходные и маневренные характеристики нового корабля. Согласно отчету недавно назначенного командира – капитана-цур-зее фон Тихлера, в движении крейсер был спокоен, но давал небольшой крен в наветренную сторону. При движении передним ходом в циркуляцию входил легко, а вот с выходом из нее были некоторые проблемы. Резкий поворот при движении задним ходом практически не удавался. Потеря управляемости наступала при отклонении рулей на угол, больший 60 градусов. Остойчивость была признана неплохой, она составляла максимум при 38 градусах крена и была близка к нулевой при 68 градусах.
В Киле прибытия «Мольтке» с испытаний уже ожидал только что сформированный экипаж,  в составе которого были как новобранцы, только что закончившие курс береговой учебной роты, так и моряки, имеющие уже опыт практического плавания на броненосном крейсере «Роон». И старослужащие воочию могли сравнить, как изменила дредноутская эпоха само представление конструкторов о функциональном эскадренном крейсере.
«Роон» строился как крейсерское соответствие для додредноутских эскадренных броненосцев. Он был водоизмещением всего около 10 тысяч тонн, имел длину в корпусе 127 метров, был защищен 100-миллиметровым главным броневым поясом, а его вооружение составляли четыре орудия калибром 210-миллиметров и десять орудий калибром 150-миллиметров. По сравнению с ним «Мольтке» выглядел просто гигантом.
Кстати, именно «Роона», уходящего в резерв для планового ремонта, «Мольтке» и заменил 31 марта 1912 года в составе сводного крейсерского учебного отряда, которому вскоре предстояло стать знаменитой Первой Разведывательной эскадрой Гохзеефлотте.
Оборудованный специальным адмиральским салоном и дополнительными средствами связи, новейший линейный крейсер должен был возглавить это подразделение как флагманский корабль. Но у гросс-адмирала Тирпица и иного высокого флотского начальства были свои планы в отношении «Мольтке».
Первого апреля 1912 года командир «Мольтке» капитан-цур-зее фон Тихлер, только что закончивший писать отчет об испытаниях своего корабля, получил из рук курьера штабной канцелярии синий пакет, запечатанный сургучом. Первый приказ о дальнем плавании. Линейному крейсеру предстояло в ближайшие дни пересечь Атлантический океан. Прошлым летом американская эскадра гостила на параде в Киле, теперь настало время для ответного визита.
   Однако с отправкой в Америку пришлось подождать до мая. Во-первых, на борту «Мольтке» еще работала комиссия Морского Министерства, изучающая корабль после завершения испытательной программы. А во-вторых, не было закончено формирование отряда для  дипломатической экспедиции. 19 апреля состав Отдельной сводной крейсерской дивизии, назначенной в этот поход, был официально утвержден Главным штабом.
Линейному крейсеру «Мольтке» предстояло стать флагманом этого сводного отряда и принять на борт штаб контр-адмирала Хуберта фон Робер-Пашвица. Кроме новейшего крейсера-дредноута, к походу в Америку было приказано готовиться новому легкому крейсеру «Штеттин», а уже на подходах к берегам Северной Америки к экспедиции должен был присоединиться легкий крейсер «Бремен», уже некоторое время служивший стационером Германии в восточно-американских водах.
   «Бремен» ожидал дивизию у берегов штата Вирджиния, у мыса Генри. Встреча состоялась 30 мая 1912 года - через девятнадцать дней после того, как «Мольтке» и «Штеттин» покинули Кильскую бухту. Три германских корабля приближались к рейду Хэмптон почти одновременно с прибывающими на большой парад дивизионами линкоров Североамериканских Соединенных Штатов.
Ранним утром третьего июня, после подъема флагов, по заштилевшим океанским водам к «Мольтке» подлетел стремительный американский эсминец, и молодцеватый лейтенант в парадной форме передал лично адмиралу Робер-Пашвицу послание от президента У.Тафта.
А через несколько часов в открытом море у Хэмптона оркестры немецких кораблей играли «захождение», приветствуя изящную паровую яхту «Мэйфлауэр» под президентским штандартом на гроте.
Так повелось во флоте США - яхту Президента нарекать именем «Мэйфлауэр» - в честь того английского парусника, что доставил на эту землю первых постоянных поселенцев. Два легких крейсера в ослепительно-белой парадной окраске и несколько эсминцев составляли почетный эскорт Президента Тафта. «Мольтке», «Штеттин» и «Бремен» приветствовали Тафта салютом в 21 орудийный выстрел - по старой морской традиции, выборным представителям власти положен «салют наций», и только наследственные монархи имеют право слушать канонаду холостых залпов более долгое время.
Предводительствуемая «Мэйфлауэром», сводная группа германских и американских кораблей вошла на Хэмптонский рейд, где уже вытянулся в длинную парадную линию почти весь атлантический флот США.
...И снова над морем гремели залпы «салюта наций». И длинный светло-серый двухтрубный крейсер при флагах расцвечивания торжественным восьмиузловым ходом двигался вдоль чужого парадного строя. Американцы любят пышные праздники.
Но за карнавальной яркостью больших морских парадов всегда стоит тревога близкой войны...
Для Хуберта фон Робер-Пашвица была организована встреча с журналистами, пишущими на военные темы - что-то вроде современной пресс-конференции. А «Мольтке» прямо-таки покорил Америку своим техническим совершенством - даже вице-адмирал Уинслоу, обычно очень осторожный в оценках, отозвался о новом германском линейном крейсере как о «лучшем из боевых кораблей, которые могли быть за последнее время созданы в Европе». Конечно, эта фраза американского адмирала могла быть и простым жестом дипломатической вежливости - незадолго до этого визита Уинслоу был в Англии и там ознакомился с вступающим в строй «Лайоном», в отношении которого говорил примерно те же слова...
   Из Хэмптона «Мольтке», «Бремен» и «Штеттин» отправились в Нью-Йорк. Здесь им предстояла немного необычная встреча: когда германские корабли бросили якоря в просторном заливе, от городской набережной отвалил небольшой чистенький пароходик под двумя флагами - немецким и американским, по спардеку украшенный зелеными гирляндами, и направился к борту «Мольтке». Местные власти решили организовать встречу германских моряков с их бывшими земляками, эмигрировавшими в Америку. Разумеется, среди гостей почти не было простых представителей немецкой общины Нью-Йорка. Зато присутствовало сразу несколько миллионеров, одному из которых и принадлежал доставивший экскурсантов пароход.
Когда остались позади пять дней почти непрерывных назойливых визитов, суетных торжеств и долгих официальных встреч, три германских крейсера покинули гостеприимный до приторности Нью-Йорк. «Бремену» предстояло возвращение в Балтимор - к обычным обязанностям стационера в мирное время. А «Мольтке» и «Штеттин» 24 июня 1912 года возвратились в Киль.
Сутки спустя Отдельная крейсерская дивизия, уже нареченная иронически в американских газетах «демонстративной эскадрой», официально перестала существовать: приказом по флоту от 25 июня «Мольтке» должен был, наконец, присоединиться к Первой Разведывательной группе, ходившей тогда под флагом вице-адмирала Густава Бахмана. А «Штеттин» уходил в Швецию - с очередным дипломатическим визитом.  
Однако представительская служба не была закончена и для «Мольтке». Не прошло и нескольких недель, как прервав учения в составе эскадры, линейный крейсер вновь воздел на грот дипломатические флаги. На сей раз ему предстояло сопровождать яхту кайзера Вильгельма II «Гогенцоллерн», отправлявшуюся с Императором на борту в Либаву - на переговоры с Николаем II.
Россия в это время линейных крейсеров еще не строила. Сам факт появления «Мольтке» на рейде порта имени Александра III буквально произвел фурор.
Сохранилось фото: на спокойной до зеркальности светлой воде бухты на двух соседних бочках недвижно замерли два флагмана. На переднем плане – «Рюрик», последний представитель уходящего поколения эскадренных броненосных  крейсеров, построенный в Британии по русскому проекту. Слабый ветер едва  шевелит Андреевский флаг на его кормовом флагштоке, чуть сильнее треплет вице-адмиральский флаг высоко над стройным корпусом – на гроте. А чуть позади, почти бесплотной тенью, или, вернее, чем-то вроде фона или утрированной до нереальности декорации – «Мольтке». И немец смотрится почти в полтора раза крупнее «Рюрика», заметно сильнее в оружии, тяжелее, страшнее...
Политический эффект от таких визитов довольно часто определяется тем впечатлением, которое новейший корабль производит на власти соседней державы. Светло-серая грозная тень «Мольтке», если так можно выразиться, встала меж двух монархов, незримо присутствуя на переговорах царя и кайзера. А Николай II уже проиграл одну войну на море - с японцами. И теперь остро чувствовал, что его флот, несмотря на отчаянный героизм своих отдельных представителей в предыдущей войне, кажется, снова «не дотягивает» до требований сегодняшнего дня.
Высочайшая встреча проходила в обстановке демонстративной дружественности, а все, что настолько демонстративно, почти всегда пахнет ложью…
Эти переговоры, обеспеченные силами двух  военно-морских конвоев, были очередной попыткой Кайзера вколотить клин меж Россией и Францией. Попыткой, прямо скажем, не слишком удачной. Военный союз своего любимого «кузена Ники» с ненавистной Республикой совершенно не устраивал Вильгельма. Но даже устрашение соседа с помощью мощного и новейшего линейного крейсера, сопровождающего монаршую яхту, помочь разрушить этот союз не смогло.
Император Николай уже несколько лет к тому времени пребывал в своеобразной «дипломатической ловушке», имея официально подписанные союзнические договоры с массой конкретных обязательств на случай войны. Один договор – с Францией против Германии. Другой – со времен Данцигских переговоров 1902 года – с Германией против Англии. Третий – с Англией…При заключении новых договоров прежние не отменялись. Сложившаяся таким образом система взаимоотношений в европейской политике просто не могла в дальнейшем не привести к событиям, хорошо известным любому читателю по учебникам истории.       
   Визит продлился всего двое суток - с 4 по 6 июля. А уже 9 числа Густав Бахман, командующий Первой Разведывательной крейсерской группой, перенес на «Мольтке» свой флаг. Новейшему линейному крейсеру предстояло заменить в роли флагмана своего старшего сотоварища «Фон дер Танна», уходящего на месяц в Вильгельмсхафен - на обследование ходовых систем и плановый профилактический ремонт.
   В составе Первой Разведывательной группы «Мольтке» активно участвовал во всех учениях германского флота. Когда уходил на повышение адмирал Бахман, передавая полномочия главнокомандующего своему младшему коллеге и ученику Францу Хипперу, «Мольтке» был рекомендован новому начальнику эскадры в качестве ее флагмана. Хиппер согласился с мнением Бахмана, но пребывание «Мольтке» на предводительском посту оказалось недолгим - только до прибытия в отряд «Зейдлица».
   В начале лета 1914 года «Мольтке» едва не попал на службу в союзную Турцию. Германо-турецкий военный договор гласил, что Германия обязуется усилить военно-морской флот Турции - и в этом случае турки поддержат Германию в любой войне, где только возможны совместные интересы. По негласному соглашению, для поставляемых в турецкий флот кораблей было возможно сохранение германского экипажа.
Этот договор постепенно выполнялся примерно с 1910 года, с момента отправки в Турцию двух устаревших эскадренных броненосцев типа «Бранденбург». Теперь господа союзники желали заполучить себе корабль дредноутского класса. Лучше - крейсер. Хотя стратегический смысл существования линейного крейсера на локальном театре боевых действий, в закрытом море, связанном узкой «пуповиной» проливов даже не с океаном непосредственно, а с таким же морем, но побольше площадью, был не вполне понятен даже некоторым известным флотоводцам. Например, Густав Бахман возражал против того, что в Стамбуле требуется именно линейный крейсер.
Единственное, что оправдывало бы передачу Турции линейного крейсера – это строительство в Англии по турецкому заказу двух линкоров-дредноутов. Если бы они успели войти в состав флота, то авангард им бы понадобился. Тем более, что подвижный, тяжело вооруженный крейсер мог бы исполнять и обязанности регионального флагмана.
Но Британия просто не отдала туркам уже построенные дредноуты – несмотря на то, что деньги за них получила…
Впрочем, правительство Кемаль-Паши было бы не против забрать, в Турцию например, «Блюхера» – несмотря на то, что он не совсем дредноутский крейсер. Но Тирпиц не пожертвовал своим любимцем и опытовым кораблем Артиллерийской комиссии Главного Штаба. Тогда турецкая делегация обратила свое внимание на «Мольтке». И тут в штабные планы вмешалась сама судьба.
   «Мольтке» не отпустили в Черное море. Многочисленные родственники знаменитого генерала, в честь которого был крещен линейный крейсер, подписали и подали самому Кайзеру петицию, в которой просили Императора не отправлять в Турцию именно этот корабль. Девизом акции стали слова "Мольтке служат Германии".
Кажется невероятным, что Кайзер внял этой просьбе. Все-таки, в двадцатом столетии интересы державы было как-то принято ставить несколько выше амбиций конкретного графского семейства.
Разумеется, не только эта странная петиция сыграла свою роль в принятии окончательного решения.
Во-первых, «Мольтке» еще числился флагманом Первой Разведывательной  эскадры Гохзеефлотте. Во-вторых, в этой же группе наличествовал однотипный с «Мольтке» линейный крейсер «Гебен», недавно завершивший испытательную программу, и в принципе, у Императора был выбор, кого из них отправить к союзникам. А в-третьих, - и это тоже важно - Кайзеру «Мольтке» попросту понравился, еще тогда, когда следовал в кильватер за медлительной красавицей - императорской яхтой.
   Удовлетворение прошения оставить «Мольтке» в составе флота стало, как это ни странно звучит, маленьким шагом Вильгельма II на пути к краху германской монархии. Если сначала Император идет на поводу у элиты, значит, завтра он может пойти и на поводу у толпы. А при сильных монархах революций не случается...
   Мир балансировал на грани великих событий.
   Забегая немного вперед, скажем: был летом 1914 года момент, когда «Мольтке» все-таки едва не угодил в Турцию. Из Мессины пришло известие о предаварийном состоянии ходовых систем надорвавшегося «Гебена», который в это время не был способен даже на 18-узловой ход. Если бы «Мольтке» заменил своего однотипного «коллегу» на дипломатическом посту в Италии, то, вероятнее всего, и турецкий флот пришлось бы в дальнейшем возглавлять ему. Но отправка «Гебена» на ремонт на родину сорвалась из-за событий в Сараево. Война подступала уже к самому порогу Европы...
В оставшиеся до войны два года «Мольтке» еще не раз приходилось и нести представительскую службу, и исполнять флагманские обязанности в крейсерских отрядах на учениях флота. Сделав ставку на интенсивную морскую практику для своих кораблей, адмирал Тирпиц не ошибся.  К началу лета 1914 года довольно малочисленный, частью разбросанный по заграничным водам, частью запертый на туманных отмелях Северного моря, разнотипный крейсерский контингент германского флота стал, по сути, единой и взаимосвязанной системой подготовки профессионалов морской войны - и это всего за тридцать лет своей активной истории.
 
3.
 
23 июня 1914 года Главный Штаб принял несколько неожиданное решение: на год-полтора послать «Мольтке» в заграничные воды для приобретения опыта колониальной службы и усиления германского влияния в отдаленных регионах Земного шара. Рассматривался в числе прочих, и такой сомнительный вариант, что линейный крейсер уйдет в Циндао, где станет флагманом Германской Восточно-Азиатской эскадры – заменой «Шарнхорсту».
Какое назначение в этом случае ждало прежнего флагмана эскадры Шпее в Циндао? «Шарнхорст» принадлежал к последнему поколению классических броненосных крейсеров додредноутской эпохи. Поколению, по-своему технически совершенному, но морально устаревшему еще на стапелях.
Их было много в те годы -  таких крейсеров, лишившихся вследствие изменения мировой военной доктрины своего места в иерархии главных сил флота. «Дифенс» и «Шэннон», «Тенесси» и «Вальдек Руссо» - в разных странах, под разными флагами они продолжали свою службу скромно и до поры незаметно, в большинстве своем, переселившись на отдаленные колониальные станции или составив отдельные соединения, не входящие в состав больших флотов.  Германия не располагала такими обширными колониями, как, например, Британия, но роль регионального флагмана в Циндао была для «Шарнхорста» самым подходящим амплуа. Пик строевой карьеры, завершившейся логично и жестоко – честной гибелью в бою на исходе первого военного года…  
Согласно германским источникам, автором сомнительного плана отправить ему на замену «Мольтке» был сам адмирал Бахман. В случае войны с франко-русским союзом – без участия англичан – наличие линейного крейсера на китайской колониальной станции давало Германии полное превосходство в силах на данном регионе. Ни у России, ни у Франции здесь не базировалось ничего мощнее броненосных и бронепалубных крейсеров. Правда, если бы Англия все-таки вступила в войну, потянув за собой и своего союзника - Японию, порт Циндао стал бы для «Мольтке» настоящей ловушкой.
По сути, план Бахмана вообще не имел смысла. Чтобы на Циндао мог базироваться крейсер-дредноут, требовалось значительное усовершенствование инфраструктуры порта. Немецкие броненосные крейсера додредноутских времен во всем мире славились выносливостью и неприхотливостью в повседневном техническом обслуживании. И пребывание в малооборудованных акваториях со слабой ремонтной базой не слишком сказывалось на их техническом состоянии.
Другое дело - крейсер линейный, оснащенный более капризными в эксплуатации турбинными ходовыми системами. К тому же в Циндао не было дока, способного вместить корабль таких размеров. Поэтому штабной замысел остался замыслом, а «Мольтке» принял летом 1914 года участие в дружественном визите Первой Разведывательной группы Гохзеефлотте в Норвегию.
К этому времени, когда эскадрой уже несколько месяцев командовал контр-адмирал Франц Хиппер, окончательно устоялась структура будущего Авангарда. Флагманом - отныне и почти до конца существования соединения, исключая, разве что, битву при Скагерраке и недолгие периоды временных замен, стал «Зейдлиц». Место концевого в строю – «пост надежности» - и права второго флагмана Хиппер закрепил за «Фон дер Танном». «Гебен» отправился на представительскую службу в Средиземное море и вскоре должен был на правах нового флагмана возглавить турецкий флот. Осенью в линейно-крейсерском отряде ожидали пополнений - в Киле завершал испытательную программу «Дерффлингер», которому, благодаря его 305-миллиметровому главному калибру, вскоре предстояло стать главной ударной силой Авангарда...
А «Мольтке», если так позволительно выразиться, нашел себе место в структуре эскадры сам.
На международных учениях в Норвегии, куда он вышел под командованием капитана-цур-зее Магнуса фон Леветцова, едва ли не впервые выполняя функции рядового корабля в соединении, «Мольтке» попал в кильватер флагманскому «Зейдлицу». Совместная работа двух линейных крейсеров по одной цели, проходившая в учебно-показательном режиме, восхитила норвежских моряков: стреляя по щиту одинаковым калибром, немцы ухитрились организовать такой ритм залпов, чтобы наблюдатели обоих кораблей могли спокойно отличить всплески при падении своих снарядов от результатов стрельбы напарника. 
Хиппер по достоинству оценил инициативу Леветцова. С тех пор «Мольтке» стал своего рода тенью флагманского «Зейдлица», его постоянным напарником в боевой работе. И одновременно остался в мирное время «самым большим штатным дипломатом Гохзеефлотте». Если требовалось представительство военно-морских сил Германии на международном параде, участие в каких-либо интернациональных учениях или демонстрация силы на высочайших переговорах, Кайзер брал именно его. И в кильватере монаршего «Гогенцоллерна» «Мольтке» видели едва ли не чаще, чем в строю Первой Разведывательной эскадры.
Только мирного времени для этой службы оказалось отпущено слишком мало…
 
4.
 
Война ворвалась в Вильгельмсхафен не грохотом канонады, а жестким шорохом газетного листа с сообщением «о невозможности мирного разрешения "сербского вопроса"». Англия, Россия, Франция с одной стороны, Австрия и Германия - с другой конкретно и открыто оказались противопоставлены друг другу. И вскоре к этому противостоянию неизбежно должны были присоединиться другие, пока еще нейтральные государства. 
Например, в задачи «Гебена» непосредственно входило своим появлением в Константинополе «побудить Турцию к реализации союзнического договора».
Втянуть державу в войну - ни много, ни мало!
 ...Поначалу все это казалось чушью, нездоровым бредом какого-то зарвавшегося репортера или чиновника дипломатической канцелярии. Так ли давно Кайзер Вильгельм в очередной раз ездил в Либаву, на встречу с «любимым кузеном Ники»? Так ли давно командир «Мольтке» Магнус фон Леветцов вместе с русским адмиралом О.Н.Эссеном обходил на катере парадный строй кораблей на рейде порта Александра III, и экипажи кричали «ура!» им обоим?..
Если Британия с легкой руки гросс-адмирала Тирпица рассматривалась большинством офицеров германского флота как естественный противник на море, то в отношении России мнение было несколько иным.
Да, с 1897 года существует союз России и Франции, который не может быть не направленным против немцев. Но в сентябре 1902 года в Данциге Николай II подписал договор и с кайзером Вильгельмом, как бы уравновесив два документа. Германские транспортные суда всю дорогу от Либавы до Камранга подкармливали углем и продовольствием русскую Вторую Тихоокеанскую эскадру, спешащую на помощь запертым в Порт-Артуре сотоварищам. А когда Порт-Артур взяли японцы, и Вторая Тихоокеанская эскадра почти всем составом полегла под Цусимой, разве не германские дипломаты вместе с французами помогали выкупать русских пленных?
И вот теперь - враги. Это было странно даже для Леветцова - с его опытом дипломатической интриги и с его осведомленностью в политических вопросах.
Для «Мольтке» непосредственное участие в боевых действиях началось очень странно - во время первого крупного боя на море, 28 августа 1914 года.
Английские эсминцы и легкие крейсера -  при поддержке крейсеров линейных и чуть ли не всего Грэнд-флита в целом, как впоследствии выяснилось, - предприняли налет на Гельголандскую бухту. В кромешном тумане легкие силы схлестывались в коротких, нервных ближних боях, а потом на шум выстрелов приходили британские «кошки» - линейные крейсера типа «Лайон» - и приканчивали недобитых немцев.
По крайней мере, такими виделись события этого боя тем, кто не мог непосредственно в нем участвовать. Первая разведывательная группа в течение этого боя, длившегося периодическими вспышками все утро, была лишена возможности покинуть свои стоянки в устье реки Яде. Линейные крейсера Хиппера сдерживались двумя факторами - отливом и приказом главнокомандующего Гохзеефлотте, вице-адмирала Ф.Ингеноля. К полудню отлив уже почти не препятствовал выходу крупных кораблей, но адмиральское распоряжение мешало по-прежнему, и Хипперу с трудом удалось уговорить своего начальника дать «добро» на участие линейных крейсеров в операции.
Меж тем бой в Гельголандской бухте уже почти закончился, и англичане отходили. Но можно было еще попробовать догнать врага. Если бы не маленькое происшествие, надолго вколотившее клин между экипажами линкоров и крейсеров Гохзеефлотте.
В половине первого пополудни линейные крейсера «Зейдлиц», «Мольтке» и «Фон дер Танн» вслед за успевшим развести пары ранее броненосным крейсером «Блюхер» осторожно выходили с рейда. Портовый створ был защищен от проникновения неприятеля широкой боновой сетью, которую для прохождения своих кораблей разводил специально приставленный на должность «привратника» небольшой буксир. Но разводимая щель в боне была узка, и через сами «ворота» крупные корабли могли проходить только по одному. «Блюхер» и «Зейдлиц» были уже по ту сторону бона, когда со стороны моря из густого тумана раздался резкий взвизг паровой сирены, и в белесой пелене мокрой непогоды прямо по курсу «Мольтке» нарисовался тяжкий темный силуэт огромного медлительного линкора. И линкор этот полз прямехонько в створ, словно в упор никого не замечая.
В темной громадине довольно быстро опознали дредноут «Гельголанд». У него истекло время дежурства в боевом охранении, и теперь он шел на свою стоянку. Только что завершившаяся битва как-то обошла стороной его сектор в бухте, врага он так и не увидел, хотя некоторое время слышал канонаду. Сейчас его, кажется, вообще заботило только одно - поскорее оказаться на своей якорной бочке...
«Мольтке» ратьером запросил позывной линкора, и, убедившись, что перед ним «Гельголанд», сообщил о своем намерении выйти через створ. Но дредноут, кажется, вовсе не был намерен уступать крейсеру очередь, и продолжал мрачно надвигаться на уже вступившего в границы створа «Мольтке». Повторная просьба подождать снова не возымела никакого действия - даже после того, как «Зейдлиц» вызвал линкор по радио и сообщил ему, что Первая Разведывательная не может задерживаться при выходе. «Гельголанд» слушал - и полз себе вперед. Только с дистанции всего около трех кабельтовых от прохода на носовой надстройке «Гельголанда» тускло заморгал желтый ратьер с противотуманным светофильтром.  
В довольно резкой форме линкор сообщал, что ждать не собирается и намерен во что бы то ни стало пройти первым. Возражения командира «Мольтке» фон Леветцова, отсигналившего, что линейному крейсеру надо срочно присоединиться к своему отряду, приняты не были. «Гельголанд» упорно продолжал движение вперед, тем самым словно утверждая свое право первенства. В самом деле, подумаешь, какой-то там отряд идет в какой-то там бой, если тут я на стоянку тороплюсь!..
С врагами бы так упрямствовать.
Фон Леветцов, обычно корректный и сдержанный, на этот раз не выдержал, и с дистанции голосовой связи через мегафон крепко выбранил коллегу - командира «Гельголанда» капитана-цур-зее Любберта. Но «Мольтке» пришлось резко сдавать назад, потом ложиться в дрейф, и подрабатывая машинами, довольно долго ждать, покуда тяжелая туша крупного трехтрубного дредноута медленно протащится сквозь узкую для него щель в заграждениях. Не из-за этого ли «Мольтке» и «Фон дер Танну» удалось выбраться за створ только в 13 часов 10 минут? Авангард, по сути дела, не попал в сражение, и англичане успели уйти, ведь разрешение на выход и без того было получено с опозданием...
Более того, по возвращении «Мольтке» из этого выхода, оказавшегося в боевом отношении абсолютно безрезультатным, фон Леветцов узнал, что главнокомандующий Гохзеефлотте вице-адмирал Ингеноль объявил ему служебное предупреждение. Проще говоря - выговор за некорректное поведение по отношению к боевому товарищу. Выходит, как только «Гельголанд» занял свое место на стоянке, его командир тут же нажаловался штабу.
К счастью, у капитана-цур-зее фон Леветцова хватило чувства юмора не принять эту ситуацию близко к сердцу. Он только горько пошутил:
   - У тех, кто сегодня стрелял, была битва при Гельголанде. А у меня - скандал с «Гельголандом». Но, кажется, я победил, если это он наябедничал начальству.
Возможно, эта история вскоре забылась бы за жестокими впечатлениями большой войны. Но несколько месяцев спустя произошла целая цепь странных и трагических ситуаций, которые в полной мере продемонстрировали несовершенство системы взаимодействия между Авангардом Гохзеефлотте и главными силами.
В январе 1915 года линкоры из-за путаницы в штабных приказах не появятся на поле боя в тот миг, когда в них будет самая жесткая нужда. И этим подведут Первую Разведывательную под жестокие потери. Попытка Императора и Ингеноля сделать из дорогостоящих дредноутских кораблей своего рода «привилегированный класс», появляющийся перед лицом врага только в генеральном бою, будет стоить жизни «Блюхеру»...
Впрочем, до этого было еще далеко.
 
4.
                                     
 Поздняя осень 1914 года и холодное туманное предзимье накануне прихода сезона штормов в Северном море были использованы германским Главным Штабом для набегов линейных крейсеров Первой разведывательной группы на города Восточного побережья Британии. Именно во время одной из этих экспедиций, - 16 декабря под Хартлепулом, - «Мольтке» впервые получил попадание неприятельского снаряда.
Это было, когда приблизившийся к берегу отряд в составе «Зейдлица», «Мольтке» и «Блюхера» подвергся обстрелу с трехорудийной шестидюймовой британской батареи. Больше всех досталось «Блюхеру» - снарядов пять или шесть, так что на палубе в кормовой части броненосного крейсера даже возник пожар. Прикрывая выходящего из-под огня товарища, «Мольтке» и «Зейдлиц» обрушили на позиции злосчастной батареи всю мощь своих главных калибров, оперативно подавив вражеские огневые точки. Но при этом один британский снаряд калибром 152 миллиметра все же вскрыл  обшивку «Мольтке» в центре корпуса на уровне ватерлинии.
   Можно сказать, что крейсеру повезло: снаряд разорвался в небольшом отсеке промеж палуб, практически не повредив никакого жизненно важного внутреннего оборудования. В экипаже даже не было раненых. Но в борту линейного крейсера образовалась черная отверстая дыра, немного дымящаяся и выглядевшая со стороны довольно серьезной раной. Кроме того, в нее  заливалась вода.
Пожар был потушен, но эту полунадводную дыру при возвращении отряда не могли не заметить дежурные эсминцы, вышедшие встречать эскадру Хиппера. Может быть, поэтому, как только линейные крейсера заняли свои места на стояночных бочках в устье Яде, из порта немедленно вышли два небольших спасательных буксира в сопровождении катеров под флагом красного креста. Один буксир предназначался «Блюхеру», а другой – «Мольтке». В функции спасателей входило снять раненых для отправки в береговой госпиталь и оказать содействие в ремонтных работах. Но если «Блюхеру» такая помощь была в чем-то необходима, то «Мольтке» вполне мог обойтись и без нее, о чем и рапортовал портовому коменданту.
Неделю спустя он уже был готов к новому походу. Но набеги на Англию временно прекратились: почти всем морским пространством, которое разделяет  две противоборствующих державы, завладел иной завоеватель, не разбирающий ни чинов, ни званий. Непогода с сильными штормами прервала плановую подготовку Гохзеефлотте к вызову основного противника на генеральный бой.  
Рейды могли быть возобновлены только в январе, когда шторма начали понемногу утихать. И следующим выходом линейных крейсеров Гохзеефлотте стала демонстративная экспедиция к Доггер-Банке, призванная спровоцировать англичан на открытое боевое противостояние.
24 января 1915 года «Мольтке» шел вторым в строю германской эскадры, вслед за флагманским «Зейдлицем». Отряд линейных крейсеров продвигался на северо-запад, когда от легкого крейсера «Кольберг», двигавшегося на фланге и почти невидимого в утренней белесой дымке, пришло по радио сообщение о визуальном контакте «с многочисленными силами неприятеля».
«Кольберг» увидел в тумане на северо-западных румбах мглистого горизонта стремительные тени британских эсминцев и даже вступил в перестрелку с их предводителем - легким крейсером «Аурора». Скоротечная дуэль прекратилась так же быстро, как и возникла. Но это был только слабый первый аккорд разгорающейся большой битвы - первого открытого боевого соприкосновения крейсеров-дредноутов с равным по классу противником.
   «Мольтке», по прежнему следовал в кильватер «Зейдлицу», когда преследующие немцев линейные  крейсера адмирала Битти в 9 часов 52 минуты открыли огонь по концевому в строю эскадры Хиппера броненосному крейсеру «Блюхер».
Постепенно сближаясь на погоне, англичане сначала стреляли только по «Блюхеру», затем залпы начали ложиться высокими всплесками у борта «Дерффлингера». Позже - уже в четверть одиннадцатого - дошла очередь и до «Мольтке» с «Зейдлицем».
Враги пристрелялись: буквально через несколько минут после того, как «Зейдлиц» попал под накрытие, из-под барбетов его кормовых башен внезапно вырвалась высокая огненная струя, из амбразур повалил густой угольно-черный дым - свидетельство жестокого пожара боеприпасов в бункерах и системе подачи, и кормовая артиллерия флагмана умолкла до конца сражения. По мнению наблюдавшего этот  момент боя с мостика «Лайона» Э.Четфильда, «Зейдлиц» едва не взорвался от этого попадания...
В конце колонны уже сбоил на полном ходу, постепенно отставая, жестоко избитый тяжелыми снарядами британских «кошек» несчастный «Блюхер». В густом дымовом облаке, что вырывалось из труб соседей по строю, уже практически не читался смутный длинный силуэт «Дерффлингера», хотя до него было, вроде бы, рукой подать. И временами его изящные контуры совершенно скрывались за высокими белыми столбами ледяной воды, вздыбленными при падении неприятельских снарядов.
А «Мольтке» шел, как заговоренный. Тяжелые болванки британских  343-миллиметровых полубронебойных снарядов рушились в воду и слева по борту, и справа, и прямо по курсу. Падали на палубу уже раненого «Зейдлица», рвались в воде у борта «Дерффлингера», нанося повреждения, калеча и убивая... Но ни единый из них даже не зацепил счастливчика «Мольтке», хотя примерно с половины одиннадцатого адмирал Битти приказал своему линейному крейсеру «Тайгер» взять на прицел конкретно второй в строю германский корабль.
«Тайгер» был новейшим - и уже потому неопытным, он развил необыкновенную интенсивность и темп огня, но точности добиться так и не смог.
Сам «Мольтке» большую часть боевого времени стрелял по британскому флагману «Лайону», иногда перенося огонь на «Тайгера». Причем, англичане оба серьезно пострадали от обстрела германского крейсера-снайпера. Из тех 16 попаданий, которые получил неприятельский флагман, не менее 3-4 снарядов были выпущены «Мольтке». А у «Тайгера» повреждения от огня второго в строю германского крейсера оказались, по всей видимости, единственными полученными за этот бой.
Согласно записям старшего артиллерийского офицера, «Мольтке» в этом бою истратил 34% боезапаса главного калибра – в основном, бронебойных снарядов. Это 276 штук. Средняя результативность стрельбы составила от трех до трех с половиной процентов. С учетом того, что дистанция до неприятеля была от шестидесяти пяти до почти девяноста кабельтовых, итог весьма неплохой.
Но профессиональная подготовка и героизм комендоров германской эскадры уже не могли спасти погибающего «Блюхера». Хипперу пришлось уводить свой отряд, оставив концевого в строю - погибать под сосредоточенным обстрелом всех боеспособных кораблей Битти. Пока три линейных крейсера уходили к юго-востоку, скрываясь в туманах над острой четырехбалльной зыбью, «Блюхер» прикрывал их ретираду - и затонул, получив под сотню вражеских снарядов и несколько торпед.
А «Мольтке» покорно следовал в кильватере израненного «Зейдлица», у которого уже начала падать скорость, сам не получив ни царапины... Странно, но приходится признать фактом, что вот так возвращаться целым из проигранного боя бывает подчас для команды морально гораздо тяжелее, нежели простоять несколько дней в ремонте в разгар войны.
Ингеноль, наконец, был отставлен. А пришедший ему на смену вице-адмирал Ф.Поль не давал дредноутам засиживаться на якорях. Длинным кильватером линкоры Гохзеефлотте бродили в туманах за Амрумом. Появлялись из туманов неожиданно и дерзко - на глазах у британских минзагов у входа в пролив Скагеррак. Занимались строевыми эволюциями в Гельголандской бухте... А какая линейная колонна не нуждается в авангардном соединении, производящем для главных сил глубокую разведку боем?
В марте-апреле 1915 года, пока «Зейдлиц» находился в ремонте на казенной верфи Вильгельмсхафена, исправляя многочисленные тяжелые повреждения, полученные в бою при Доггер-Банке, вполне боеспособные «Мольтке» и «Дерффлингер» принимали участие в боевых выходах Гохзеефлотте к отмели Терсхеллинг и к северо-западной оконечности Ютландии. Правда, неприятеля так и не встретили. При этом «Мольтке» временно исполнял обязанности флагмана группы.
Англичане, безусловно, знали о выходах германского флота, читая все радиограммы флагманов противника благодаря кодам «Магдебурга» и стараниям своих контрразведчиков из «сорокового кабинета» Адмиралтейства.  Но навязывать немцам генеральный бой не спешили - вице-адмирал Д.Джеллико во-первых, дожидался вступления в строй своих новейших сверхдредноутов, а во-вторых, не желал давать немцам ни малейшего преимущества. История сохранила полный достоинства ответ адмирала самому королю, спросившему, когда же и где планируется великая битва:
 - Если генеральный бой состоится ближе к немецким берегам, нежели к нашим, это значит, что неприятель будет иметь большие шансы на спасение. Этого мы допустить не можем.
 Так что пока разговоры о решающем сражении оставались разговорами. Меж тем обострилась обстановка на восточном морском фронте - в противостоянии с Россией, и германским морским силам на Балтике потребовались подкрепления.
В числе других включился в борьбу за Рижский залив и «Мольтке». Он прибыл на Балтику вместе со своим соединением, переброшенным по Кильскому каналу, чтобы 3 августа 1915 года внезапно появиться на русских Або-Аландских минно-артиллерийских позициях. Здесь уже несколько недель целое соединение германских боевых кораблей под флагом адмирала Э.Шмитда не могло ни вытралить злосчастное минное поле, ни уничтожить обороняющий эту постановку русский старый броненосец «Слава», засевший в проливе и периодически отстреливающий тральные партии из 305-миллиметрового калибра.
У Шмидта в эскадре были даже дредноуты, но и они пока ничего не могли поделать с одиноким русским броненосцем, который выбрал себе почти идеальное место для пребывания. Попытаешься вытралить мины - попадешь под тяжелый обстрел 305-миллиметровой артиллерии. Попытаешься добраться до стрелка - непременно угодишь на мины...
3 августа 1915 года германский адмирал буквально натравил на «Славу» два линкора типа «Нассау», оставив у входа в пролив силы прикрытия в составе еще четырех дредноутских линкоров, двух более старых эскадренных броненосцев типа «Брауншвейг» и многочисленных крейсеров с эсминцами.
Согласно распоряжению, полученному от вице-адмирала Шмидта, эскадре Хиппера во главе с только что покинувшим ремонтную акваторию «Зейдлицем» предстояло также оказывать содействие «Рейнланду» и «Нассау» в уничтожении русского линкора...
Столько сил на одного - не странно ли? Но дело в том, что в позицию этого злополучного «Славы» упирался весь тщательно рассчитанный  вектор движения германских сил во время наступления в Рижском заливе. А без содействия с моря, возможно, захлебнулся бы натиск и продвигающейся по побережью армии фельдмаршала Гинденбурга.
В боях с 3 по 19 августа со «Славой» расправиться не удалось. Старый линкор умело использовал особенности своей позиции и держался на удивление стойко – в особенности, с учетом общей пассивности русского флота в этой войне.
А потом капризная балтийская погода с постоянной переменой видимости сыграла свою злую шутку с линейными крейсерами Хиппера. Германские корабли - линкоры типа «Остфрисланд» и линейные крейсера Первой Разведывательной эскадры - ожидали у входа в пролив между островами Фарэ и Эзель приказа выступить на содействие «Позену» и «Нассау», которые уже вели бой с русским броненосцем. Вдоль пролива клочьями плыл по ветру густой слоистый туман, и поутру с этим туманом пришла смертельная опасность: патрульные эсминцы, охранявшие сводную эскадру, проглядели подводную лодку...
Под неглубоким слоем прозрачно-синей воды, тихо урча ходовыми, к эскадре подобралась смерть. У нее был гладкий, лоснящийся корпус с узким носом, заостряющимся по-крысиному. И белый бурун обрамлял тонкую шею стального нерва-перископа. Ледяной глаз - блестящая прозрачная линза - шарил по сторонам, словно облизывая взглядом мелкую утихающую зыбь. И наблюдатели на борту «Зейдлица» слишком поздно заметили этот неподвижный пристальный взгляд.
...Честное слово, на этом свете мало действительно страшных вещей. Но мертвенный взгляд перископа, подобный холодному взгляду экзотической ядовитой змеи, нередко повергает в дрожь и самых отчаянных смельчаков. Ведь смерти не боишься, если можешь узнать ее в лицо, а тут какое там, - на поверхности одна застылая линза. А в толще такой спокойной, мерно дышащей предательницы-волны, наверное, уже шуршит красивыми серебряными пузырями по направлению к твоему борту пара торпед.
Лодка бьет почти бесшумно, словно наемный убийца из-за угла. И практически никогда не собирает с воды экипаж поверженного неприятеля. Некуда собирать - собственной команде в крохотных отсеках тесно. Так и получается ходячее воплощение в металле человеческой подлости, обреченное на непорядочное поведение в бою даже самими своими техническими свойствами. И под тонким слоем прозрачной северной воды все шуршат и шуршат неутомимые маленькие винты. Шуршат и попискивают, как скребущие по стеклу крысиные лапки. И в черное жерло аппарата ползет глянцевое от тавота длинное тело торпеды...
«Зейдлиц» заметил лодку всего в одном кабельтове справа по траверзу. Вернее, даже не саму лодку, а воздушный пузырь, явно всплывший во время пуска торпеды.
Уклоняться от торпедной атаки «Зейдлицу» было уже поздно. К счастью, субмарина не смогла как следует прицелиться - ведь торпедные аппараты закреплены в корпусе неподвижно и для точного их наведения требуется весьма тонкий расчет. Торпеда скользнула за кормой германского флагмана буквально в нескольких метрах. На сигнальные тали «Зейдлица» взлетел предупредительный сигнал, истошно взвыла сирена, оповещающая соратников об опасности. Со всей эскадры загрохотали средние калибры.
   «Мольтке» - ближайший сосед «Зейдлица» по строю - как раз совершал маневр. Движение длинного стройного корпуса породило на свинцовой волне мелкую рябь, и под этой рябью торпеда осталась незамеченной. В конце плавной, осторожной циркуляции, как раз через мгновение после того, как сигнальщики «Мольтке» расшифровали предупреждение от «Зейдлица», что-то тупо ударило крейсер ниже ватерлинии в носовую часть. И сразу же вслед за этим легким ударом, показавшимся на мгновение совершенно не опасным, из-под правого борта выбросило высокий водяной всплеск торпедного взрыва.
Подрыв произошел как раз напротив отсека, где хранились собственные торпеды «Мольтке» - у погреба боезапаса носового торпедного аппарата. Крейсер принял четыре с половиной сотни тонн воды на носовые отсеки и потерял убитыми восемь человек экипажа. И наверное, стоит приписать вмешательству свыше тот факт, что «Мольтке» попросту не погиб - в торпедно-зарядном отсеке линейного крейсера едва не сдетонировало несколько боевых частей 500-миллиметровых торпед.
   Легких повреждений от торпедных попаданий не бывает. Такой удар – всегда ниже ватерлинии, как правило – с обширными внешними повреждениями обшивки, обильными затоплениями и массированным взрывным поражением внутренних конструкций. Но «Мольтке» остался на плаву, получив лишь небольшой дифферент на нос и крен на правый борт. Линейный крейсер даже был способен двигаться со скоростью около 15 узлов. Однако нарастающий дифферент практически обесценил его как бойца. Особенно – в изобилующих мелями балтийских водах.
По мнению адмирала Хиппера, поврежденному кораблю требовалась немедленная постановка в док. И всю эскадру линейных крейсеров командование сняло с операции, чтобы соратники смогли обеспечить безопасность перехода «Мольтке» по Балтике до самого створа Кильского канала.
Плавучий док для пострадавшего корабля подготовили в Вильгельмсхафене, на казенной верфи, где во время войны получал помощь ремонтом весь Авангард Гохзеефлотте. Но Главный Штаб распорядился оставить казенный док в качестве резерва, а «Мольтке» поместить на ремонт, на завод, где корабль некогда сошел со стапеля - на предприятие «Блом унд Фосс» в Гамбурге.
23 августа, сразу же после того, как линейный крейсер вошел в док, на верфь прибыла специальная комиссия инженеров из Проектного департамента Морского Министерства. Гросс-адмирал Тирпиц возложил на специалистов обязанности изучить результаты попадания торпеды. Требовалось разработать для будущих проектов линейных крейсеров максимально надежную систему защиты торпедно-зарядного отсека, поскольку «Мольтке» не подорвался на собственном боезапасе буквально чудом.
Комиссия пришла к выводу, что сосредоточение в одном отсеке большого количества взрывчатого вещества в виде боевых частей торпед в любом случае представляет собой серьезную опасность. И на следующих проектах боевых кораблей следует подумать о более рациональной противоторпедной защите этих отсеков – особенно, с учетом того, что флот планировал вскоре перейти на торпеды 600-миллиметрового калибра… А что касается «Мольтке», то у него улучшить планировку внутренних помещений в носовой части и усилить противоторпедную защиту не представляется возможным.
Как будто этот факт не был очевиден и до работы комиссии!
Пока ремонтные рабочие верфи зашивали пробоину, комиссия делала обмеры деформаций, вела подсчеты норм прочности, вычисляла коэффициенты сопротивления стали... В результате «Мольтке» провел в ремонте почти месяц, и присоединился к эскадре только 20 сентября 1915 года, чтобы снова принять участие в боевых действиях в составе своей Первой Разведывательной эскадры.
 
5.
 
В великий день 31 мая 1916 года «Мольтке» шел четвертым в строю эскадры Хиппера - вслед за «Зейдлицем», который в предыдущем походе подорвался на британской мине, и после месяца пребывания в ремонте вошел в состав своего отряда на правах рядового корабля.
Флагманом ныне стал «Лютцов», прибывший в Первую Разведывательную эскадру Гохзеефлотте с недавним пополнением, и почти сразу же принявший на борт штаб эскадры.
Для генерального боя Хиппер разработал ордер, не отличающийся особой оригинальностью. Адмирал расположил свои крейсера в колонне по принципу старшинства - новейшие и сильнейшие - во главе колонны; более опытные, но вооруженные 280-миллиметровым главным калибром - в хвосте.
Через несколько минут после визуального контакта с линейными крейсерами адмирала Битти, в 16 часов 40 минут, сигналом с «Лютцова» адмирал Хиппер приказал «разделить цели слева». Это означало, что «Мольтке» будет вести огонь по четвертому в британском строю линейному крейсеру. И так было угодно судьбе, что его противником вновь оказался наиболее мощный и новый из представителей эскадры Битти – «Тайгер». К тому же англичане имели перед немцами численное преимущество, и следующий за «Тайгером» «Нью-Зилэнд» под флагом контр-адмирала Дж.Пэкинхема тоже начал стрелять по «Мольтке».
Британский историк Х.Вильсон в своем знаменитом произведении «Линкоры в бою» писал:
- Первую кровь пролил «Мольтке», снаряды которого около 15 ч 50 мин попали в бак, а затем через несколько минут в две башни «Тайгера», и на время вывели их из действия. Четвертое попадание под одно из 152-мм орудий причинило мало вреда.
Через десять минут после того, как над Северным морем загремела канонада крупных калибров, в полубак «Тайгера» и под две его орудийные башни, с надсадным гулом разрезая воздух, прилетели три 280-миллиметровых снаряда.
Носовую часть британского линейного крейсера на мгновение заволокло густым дымом, половина его активной артиллерии умолкла, а тут еще и подоспело четвертое попадание - в зону бортовой батареи 152-миллиметровых орудий. Вспыхнули заряды в кранцах первой подачи. Пожар с обильным задымлением, далеко видимый на фоне серого горизонта, облегчил германским артиллеристам дальнейшее прицеливание.
Получив в первые минуты сражения столь крепкий удар, «Тайгер», однако, оказался стоек, не покинул строя, и из оставшейся артиллерии продолжал по «Мольтке» интенсивный огонь. Англичанам не откажешь ни в смелости, ни в боевом азарте…
За первые полчаса боя «Мольтке» нанес своему «оппоненту» девять достаточно тяжелых ран. А тут еще в хвосте британской колонны случилась настоящая трагедия, когда от огня «Фон дер Танна» взорвался и почти мгновенно затонул напарник «Нью-Зилэнда» - «Индефатигэбл»... Битти проигрывал «по очкам» первую фазу «боя Авангардов», а на горизонте уже высоко стлались густые дымы из труб линкоров Гохзеефлотте, спешащих на содействие своим линейным крейсерам.
После взрыва концевого в строю британского крейсера «Мольтке» стало немного полегче - от него, наконец, отстал «Нью-Зилэнд», который теперь пытался отомстить «Фон дер Танну».
Но бой продолжался, к англичанам прибыло долгожданное подкрепление в лице эскадры адмирала Эван-Томаса - четыре новейших мощных сверхдредноута типа «Куин Элизабет», вооруженных главной артиллерией калибром 381 мм. Вдохновленные столь сильной поддержкой, линейные крейсера Битти ринулись в новую контратаку...
  «Куин Мэри» зарвалась... Стремительный трехтрубный британский крейсер слишком быстро сократил дистанцию до противника. И в этом была ее роковая оплошность: немецкие снаряды начали брать броню.
К тому же, как только «Куин Мэри» оказалась на достаточно короткой дистанции, «Мольтке» отработался по ней залпом из четырех торпед. Имея пуст незначительный, но все же шанс вывести противника из строя, грех не попытаться его использовать.
Старый спор флотоводцев и морских инженеров о том, нужны ли кораблям линейного состава торпеды, был не вопросом для корабля, обладающего торпедными аппаратами…
Дистанция оказалась все же великовата: торпеды затонули, не дойдя до борта «Куин Мэри». Но этот залп - вкупе с сосредоточенным обстрелом крупнокалиберными снарядами - заставил британскую эскадру немного изменить курс и снова отдалиться от германского отряда.
Не стоит думать, что снайперская стрельба «Мольтке» в начальный период боя была игрой в одни ворота. «Тайгер», по всей видимости, добился немногих накрытий, но от разрывов его 343-миллиметровых фугасов в воде обшивка германского линейного крейсера давала фильтрации по клепаным швам. А как только к месту боя подошла эскадра Эван-Томаса, немцам стало совсем туго...
Уже в 17 часов 26 минут первый 380-миллиметровый снаряд с «Бархэма» пробил 200-миллиметровую бортовую броню «Мольтке» под казематом 150-миллиметрового орудия номер 5. Само орудие было тяжело повреждено и до конца боя более не стреляло, вспыхнул пожар боезапаса в системе подачи. У орудия погиб весь расчет -  12 артиллеристов. Еще двое моряков сгорели заживо в подачном отделении, пытаясь предотвратить распространение огня на готовые к отправке наверх заряды.
Буквально через мгновение еще один такой же снаряд просадил корму «Мольтке» почти навылет, взорвавшись только о 100-миллиметровую защиту противоположного борта. Броневая плита, целиком выдранная из крепления, сорвалась с болтов и попросту улетела за борт. После боя во время ремонта были выявлены значительные деформации набора в этой части корпуса.
Третий и четвертый снаряды, также угодившие в зону главного пояса, впились в броню на две трети ее толщины, разорвались и выгнули гидродинамическим ударом обшивку ниже бронирования на протяжении почти 22 метров. Через осколочные пробоины и узкие щели разорванного металла внутрь корпуса начала обильно поступать вода, которой вскоре набралось в нижних отсеках почти тысяча тонн. Потери экипажа были весьма значительны - семнадцать убитых и почти три десятка раненых.
 Несмотря на эти раны и эти потери, «Мольтке» остался, фактически, наиболее боеспособным кораблем соединения Хиппера. К моменту выхода из строя флагманского «Лютцова» ни «Дерффлингер», лишившийся всех средств оперативной связи, ни «Зейдлиц», получивший торпеду под полубак, ни даже «Фон дер Танн», оставшийся с единственной действующей установкой главного калибра, уже не могли бы заменить избитого предводителя Авангарда.
 А «Мольтке» мог. Ему по-прежнему был доступен 25-узловой ход, хотя котлы и несколько засолились от долгой интенсивной работы. Его артиллерия, за исключением нескольких поврежденных орудий среднего калибра, была цела и пригодна к действию. У него даже были не тронуты вражескими осколками антенны радиотелеграфа и флажные сигнальные тали на рангоуте.
Эскадренный миноносец "G-39" снял с борта совершенно избитого «Лютцова» адмирала Хиппера со штабом и отправился, лавируя между высоких белых водяных фонтанов, вздымаемых падающими снарядами, к «Мольтке», снова занятому в этот момент перестрелкой с "Тайгером".
 Интенсивный обстрел не дал миноносцу вовремя передать командование эскадры на борт заменного флагмана. Прежде, чем Хиппер ступил на посеченную осколками палубу "Мольтке", на поле боя прошло почти полтора часа. За это время захлебнулась порохом и сталью атака британских главных сил, а Авангард - без командующего! - прикрыл перестроение линкоров Гохзеефлотте, сдерживая практически весь линейный состав Грэнд-Флита...
Если хочешь понять, насколько эффективно действовал в бою, предоставь слово уцелевшему противнику. Британский офицер Эрнл Четфильд так отозвался о событиях Ютландской битвы:
   - "Лютцов" выиграл у нас бой, но проиграл битву за собственную жизнь. "Дерффлингер" возглавил самоубийственную контратаку - и дал возможность Гохзеефлотте вывернуться из наших клещей. А спас штаб Хиппера "Мольтке".
Пожалуй, это наиболее точная оценка деятельности нашего героя в этом бою...
«Мольтке» вернулся в Вильгельмсхафен вместе со всем остальным германским флотом, счастливо избежав в ночном бою перестрелок с неприятельскими крейсерами, не подвергшись торпедным атакам многочисленных британских эсминцев.
 
6.
 
Хиппер со штабом пребывал на борту «Мольтке» до 6 июня. Линейный крейсер сначала прошел осмотр в доке Вильгельмсхафенской казенной верфи, где мастеровые произвели временную заделку подводных пробоин, а потом был переведен в плавучий док в Гамбурге. Время ремонта составило всего 53 дня, что необычайно быстро для предприятий, перегруженных работой после большого боя.
Тем не менее, адмирал Хиппер остался доволен качеством проведенных работ и 30 июля дал отремонтированному кораблю разрешение присоединиться к действующему флоту. «Мольтке» перешел в Кильскую бухту, где после ремонта и замены части офицерского состава в течение месяца восстанавливал свою боевую подготовку на учебном полигоне.
14 августа учебная программа была исчерпана и крейсер вернулся в Вильгельмсхафен, где его уже ожидал также завершивший ремонт «Фон дер Танн». Теперь они представляли всю Первую Разведывательную эскадру вдвоем, поскольку остальные линейные крейсера Авангарда Гохзеефлотте еще не вышли из доков после тяжелых повреждений.
А 18 августа корабли Гохзеефлотте предприняли новый поход к британскому побережью, на этот раз - на Сандерленд.
Вместе с двумя линейными крейсерами Хиппера шли линкоры-дредноуты «Маркграф», «Гроссер Курфюрст» и новейший «Байерн», обладающий артиллерией калибром 380-миллиметров. К счастью англичан, операция, по сути дела, свелась к чисто демонстративным действиям, и реального урона береговым объектам под Сандерлендом практически не было нанесено.
В октябре вернулся из ремонта «Зейдлиц», и «Мольтке», наконец, смог расстаться с утомительной и ответственной ролью временного флагмана. Впрочем, в последнее время «Зейдлиц» исполнял обязанности предводителя эскадры только во время боевых выходов. Когда же эскадра стояла в гавани, адмирал и штаб размещались на борту легкого крейсера «Ниобэ» - маленького корабля весьма почтенного возраста, который был практически не пригоден в новых условиях к участию в боевых действиях, но вполне справлялся с ролью плавучей штабной казармы.
Вместе с другими кораблями Первой Разведывательной эскадры «Мольтке» принял участие в походе к датским берегам, когда 4 ноября 1916 года состоялась операция по вызволению с мели двух германских субмарин «U-20» и «U-30». Помимо линейных и легких крейсеров, в походе приняли участие и линкоры.
Два дредноута типа «Нассау» шли непосредственно с крейсерами, а остальные прикрывали группу, выйдя в море на несколько часов позже. Но вытащить с мели удалось только одну лодку, а линкоры группы прикрытия еще и нарвались на противника.  Были жертвы. Британская субмарина отправила в ремонт с торпедными попаданиями два германских дредноута, нанеся им в одиночку вреда едва ли не больше, чем главные силы Грэнд-Флита в Ютландской битве.
После этой сумбурной и довольно плохо организованной операции для "Мольтке" наступил почти годовой период вынужденного бездействия, исключая, разве что, участие в качестве штабного корабля-координатора в операции германского флота под Моонзундом в сентябре 1917 года. Линейный крейсер прикрывал высадку германских войск на Даго и Эзеле.
Операция складывалась довольно удачно для немцев, но даже победный поход уже ничего не мог изменить в постепенном движении Германии к поражению в этой войне.
Весь начальный период мировой войны великие флоты боролись за господство на море - и добились только одного: в семнадцатом-восемнадцатом году море стало принадлежать подводным лодкам...
                                                           
6.
                                    
23 апреля 1918 года, после долгого перерыва, связанного с изменением самой концепции морской войны в Германии, эскадра линейных крейсеров, наконец, вновь подняла якоря в Вильгельмсхафене. Согласно данным разведки, через навигационно-сложные воды в районе Ставангера должен был двигаться крупный транспортный конвой британцев, переправляющий в Норвегию грузы стратегической важности.
Такие караваны редко доходят до пункта назначения, если о них узнает разведка неприятеля. На сей раз в роли рейдеров выступал Авангард. И несдобровать бы англичанам, но тут военные дела, кажется, вмешалась рука судьбы.
Эскадра разошлась для поисков конвоя. В шесть часов утра 24 апреля на траверзе острова Гросс бродячая мина оторвала «Мольтке» один из винтов правого борта. Или же, согласно другой версии этих событий, винт был отломлен с вала в результате касания отмели при резком маневре... Но последнюю отмель немецкие линейные крейсера оставили далеко за кормой еще глубокой ночью. Да и резкие маневры им пришлось совершать примерно тогда же. 
Как бы то ни было, но потеря винта остается фактом. А соединение в это время шло скоростью около 20 узлов, и нагрузка на турбины была достаточно высока.
Когда с вала, вращаемого паровой машиной или турбиной, по какой-либо причине отламывается винт, ничто более не сопротивляется набору оборотов. Механизм, что называется «идет вразнос» от непомерных скоростей вращения. И если паровая машина в силу особенностей своего устройства после такого еще может быть отремонтирована, то безредукторная турбина, увы, чаще всего – нет. Разлетаются на осколки шестерни передач, «бьют» и деформируются маховики и вращающиеся лопасти, трескаются от вибрации защитные корпуса и кожухи. Словом, после такого легче собрать новую ходовую установку, нежели починить старую.
Примерно это и случилось с турбиной, работающей на нижний правый винт у «Мольтке». Прежде, чем при помощи особой антиаварийной системы сброса пара турбина была остановлена, разлетевшийся на шестерни ее зубчатый агрегат разбил трубу, по которой подавалась холодная вода на вспомогательный конденсатор. В турбинное отделение - единое на две установки - хлынули вперемешку пар и забортная вода...
Затопления составили без малого полторы тысячи тонн и продолжали увеличиваться, пока одному из моряков «дивизиона живучести» не удалось, используя водолазное снаряжение, закрыть приемный клапан-кингстон, через который забортная вода поступала в систему охлаждения турбины. Пробитый конденсатор - к счастью, дополнительный,- исключили из замкнутой системы снабжения котлов. Но котлы уже большей частью засолились, и вся энергетика линейного крейсера вышла из строя.
«Мольтке» лишился возможности передвигаться и «завис» в неуправляемом дрейфе с дифферентом на корму, сносимый течением в сторону Ставангера.  
На его счастье, поблизости оказался легкий крейсер «Страссбург». Поначалу он попытался сам тащить «Мольтке» на буксире в сторону ближайшего берега - острова Гросс, но получалось это у него из рук вон плохо. Постоянно рвались буксирные тросы. У легкого крейсера не хватало мощности, чтобы выгребать винтами против волны с такой нагрузкой.
Это мучение продолжалось более часа, пока к месту пребывания поврежденного линейного крейсера не подошел степенный, медлительный трехтрубный дредноут «Ольденбург» и не принял с «Мольтке» буксирные концы.
С острова за началом движения внимательно следил немногочисленный гарнизон, и солдаты даже устроили своеобразный тотализатор: делали ставки на то, сколько времени понадобится линкору для эвакуации «Мольтке» за пределы наблюдаемого горизонта.
Буксирные тросы лопались от рывков. Усиливалось волнение моря. И в трехбалльной острой зыби наблюдателям на марсах то и дело виделись черные шары оторванных с минрепа мин или тонкие вертикальные стержни вражеских перископов. Слава Богу, большинство тревог оказались ложными...
Широкий в корпусе, сильный линкор упрямо тащил пострадавшего в сторону Вильгельмсхафена. А «Мольтке» беспомощно болтался у него на привязи и пытался хоть немного подремронтироваться силами собственной команды. Но дать пар в три турбины, оставшиеся целыми, удалось только к пяти часам следующего дня, уже в Немецкой бухте.
За три или четыре часа до того, как поврежденный линейный крейсер смог хотя бы отчасти восстановить энергетику, сопровождавший отряд тральщик М-67 подорвался на мине и в мгновение ока исчез под водой. И тут же «Ольденбург» передал сигналом на «Мольтке», что наблюдает перископ подводной лодки. Признаться, только торпед поврежденному крейсеру теперь и не хватало…
На сей раз субмарина не привиделась усталым дежурным наблюдателям - она была вполне реальна. И даже отстрелялась торпедами. Правда - безрезультатно. Лодку прогнали выстрелами орудий средних и малых калибров. Но следовало опасаться попыток повторной атаки, а потому наблюдательные вахты были усилены.
Судя по всему, зловредная британская лодка под номером «Е-42» так и не отстала от «Мольтке».  В 19 часов линейный крейсер, который уже настолько восстановил свои ходовые способности, что отцепился от буксирного конца и шел сам со скоростью от 10 до 13 узлов, снова был атакован из-под воды. И торпеда калибром 457 миллиметров ударила в левый борт чуть позади миделя - на уровне первого машинного отделения.
Взрыв выдрал клок обшивки площадью несколько десятков квадратных метров. В отношении более точных цифр данные у разных авторов расходятся. Но переборка ПТЗ значительно ослабила удар, и хотя турбина в отделении была выведена из строя, а корабль принял еще 1 760 тонн воды, «Мольтке» даже не потерял ход. Безрезультатно обстреляв стремительно исчезнувший в волнах перископ, он скоростью около 4 узлов продолжил движение к родной базе, пока снова не был взят на буксир подошедшими транспортами-спасателями из Вильгельмсхафена.
   Ремонт был долгим. Самым долгим за эту войну - 130 дней, из которых 121 - в доках. Конструктора из Проектного Департамента опять приехали, чтобы изучить повреждения, и удивленно ощупывали руками рваные листы деформированной, искореженной обшивки. И говорили - повезло. Потому что попади торпеда на три-четыре метра ближе по корпусу к носу - и не миновать бы «Мольтке» гибели от потери остойчивости при затоплении сразу нескольких котельных отделений.
Ремонт в условиях, когда экономика медленно проигрывающей войну державы постепенно разрушается, кажется, просто не мог быть полноценным. Но инженерам и мастеровым  казенной верфи в Вильгельмсхафене все-таки удалось поставить «Мольтке» в строй – даже без каких-либо остаточных дефектов после такой тяжелой аварии.
Пока «Мольтке» стоял в ремонте, война понемногу подошла к концу. Последняя боевая операция Авангарда - выход на прикрытие дивизиона подводных лодок, идущих на охоту на так называемом «пути 500» - состоялась без него.
 За несколько часов до подписания «Версальского мира», 21 июня 1919 года на интернировании в Скапа-Флоу «Мольтке» до конца разделил судьбу своей эскадры, открыв кингстоны на якорной бочке между стоянками «Фон дер Танна» и «Зейдлица». Он затонул в 13 часов 10 минут, опрокинувшись вверх килем, на глубине всего около 24 метров.
 
7.
 
В конце тридцатых годов молодой англичанин Эрнест Кокс, то ли неудачливый предприниматель, то ли, напротив, гениальный инженер, умудрился поднять «Мольтке» из-под воды. Не для восстановления, разумеется, а исключительно ради изучения и последующей разборки на металл.
Кокс вытащил его со дна на понтонах и воздушных пузырях в собственных отсеках корабля - вверх килем, как крейсер лег на грунт при утоплении. Да и не стал переворачивать в нормальную позицию. Так и повел на буксире в Ферт-оф-Форт, чтобы поставить в адмиралтейский док и начать работы по разборке.
Есть на подходах к этой одной из крупнейших британских военных баз участок узкого канала, где фарватер считается сложным и опасным, а потому для проводки крупных кораблей положено нанимать лоцмана. Тем более, если корабль проводится под буксирами в положении «оверкиль» - крайне нестабильном в плане остойчивости.
Кокс взял лоцмана Адмиралтейства, опытного отставника, из числа тех навигаторов, что обслуживают все военные базы Грэнд-Флита. Но помощник руководителя подъемных работ, предприимчивый шотландец, не зная о договоре Кокса с Адмиралтейством, пригласил в качестве проводника одного из местных старожилов.
Два лоцмана поссорились на палубе буксира - по поводу того, под каким пролетом большого железобетонного моста было бы логичнее провести практически неуправляемый перевернутый крейсер. И пока они кричали друг на друга, «Мольтке» тихо влез в мощную струю попутного течения - и понесся к мосту так быстро, что ослабил до провисания в воду буксировочные концы.
Посередине канала мощным монолитом высился серый, как слоновий бок, грязный и шершавый мостовой устой – «бык». У его подножия вода сбивалась в пенистую грязно-белую полоску - и гулко пела под пролетами...
Крупные корабли обычно проходили это место малым ходом, с буксирами, прижимаясь к более отвесному левому берегу канала и слегка подрабатывая собственными механизмами.
Буксиры и теперь шли в левый пролет...
А «Мольтке» с завидным упорством, подгоняемый неудержимой силой течения, лез в правый! И инерция этого могучего движения должна была неизбежно размазать пару-тройку наиболее нерасторопных буксиров о бетонное основание устоя.
Лоцманская перебранка была прервана истошным воплем бакового:
   - Руби концы!!!
И буксиры в дрожи бросили канаты.
«Мольтке» стремительно нырнул под правую арку моста. И, распугивая притулившиеся под мостом частные рыбачьи катера, промышлявшие на быстрине, быстро прошелестел дальше по фарватеру.
Представьте себе картину: тяжко качаясь крайне неустойчивым в перевернутом положении корпусом, грозя ежеминутно всем встречным неминуемым столкновением, летит по навигационно-сложному фарватеру огромный неуправляемый линейный крейсер. Без экипажа. Без страховки буксирами - сам по себе, кверху заросшим сизо-зеленой морской травой плоским черным днищем...
Бред - да и только. Сумасшедшему - и то не приснится!
Распугал «Мольтке» всю британскую базу, пока буксиры снова не поймали беднягу и не потащили к докам - с глаз долой! То, что в тот день в Ферт-оф-Форте не произошло какой-нибудь жуткой аварии - "заслуга не Кокса, а милосердного Провидения", как было сказано представителем Адмиралтейства журналистам...
Но этим злоключения Кокса с «Мольтке» не завершились.
Уже был поставлен в док и частично разобран оборжавленный корпус корабля-ветерана, когда на дом Коксу курьер Адмиралтейства доставил конверт. Кокс вскрыл письмо - аккуратно, с краешка. И - отшатнулся... На дорогой гербовой бумаге красовалась титульная надпись:
"Счет за порчу имущества Королевского флота Британии..."
В Адмиралтействе инженера предупреждали: если при постановке «Мольтке» в казенный док будет повреждено какое-либо доковое оборудование – Кокс оплатит ремонт из собственного кармана.
А в этом тощем кармане на данный момент не набралось бы и сотни фунтов.
Кокс и так был в долгу, как в шелку, и намеревался как раз расплатиться с некоторыми кредиторами после продажи на металл корпуса «Мольтке».
   - Все! Разорят!!! Меньше нескольких тысяч фунтов не напишут, - решил
Кокс, и стал уже вслух перебирать имена друзей и знакомых, у которых можно было бы занять... Но богачей в друзьях у несчастного было немного, и он быстро понял, что долговой тюрьмы ему, видимо, не миновать.
Лоб Кокса покрылся холодным потом. Сердце заколотилось, как у кролика, обреченного зоопарковым служкой на корм крокодилу.
Тогда он решительно вскрыл конверт полностью. Надо же знать, сколько должен, в конце концов!..
Счет был оформлен по всем правилам. С печатью и подписью Первого Лорда - факсимилле, естественно. И сумма долга, как положено, была указана - и цифрами, и прописью...
Страшная сумма!
Дикая совсем.
Восемь фунтов три шиллинга...
Так «Мольтке» с того света посмеялся над человеком, который потревожил его жестокий покой на внутреннем рейде Скапа-Флоу.
--------------------------------------------------------------------------------
 

© Copyright: Neihardt, 2015

Регистрационный номер №0296743

от 4 июля 2015

[Скрыть] Регистрационный номер 0296743 выдан для произведения: ОСОБА, ПРИБЛИЖЕННАЯ К ИМПЕРАТОРУ.
ЛИНЕЙНЫЙ КРЕЙСЕР MOLTKE
 
Водоизмещение: 
нормальное - 22 979 тонн, (22 616 - по данным Cоnway),
полное - 25 400 тонн, (25 300 - по данным Cоnway).
    
Размерения:
Длина - 186,6 м.
Ширина по миделю - 29,5 м.
Осадка носом - 8,77 м.
Осадка кормой - 9,19 м.
Высота борта в области миделя (общая) - 14,08 м.
Высота надводного борта - 7,3 м. в носовой части и 4,3 м. в кормовой.
 
Механизмы:
4 вала, 4 винта равного диаметра - 3,74 м.
4 турбины системы Парсонса в трех отделениях.
Внешние валоприводы (I пара винтов) - от турбин высокого давления в I и II                    машинных отделениях, внутренние (II пара винтов) - от турбин низкого давления в общем для двух установок III машинном отделении. 
8 котельных отделений, расположенных попарно в четыре эшелона.
Суммарное число котлов - 24. 
Система котлов - "Шульц-Торникрофт". 
Номинал давления пара - 16 кгс/ кв.см.  
                    
Мощность:      
Проектная мощность на валах - 52 000 л/с.
Удельная мощность - 2,05 л/с на 1 тонну водоизмещения.
Фактическая мощность на валах - 85 782 л/с.
 
Скоростные характеристики:     
Скорость проектная - 25,5 узлов.
Скорость испытательная - 28,1 узла.
 
Расходный запас топлива:
в норме водоизмещения - 984 тонны угля,
при полном водоизмещении - до 3 050 тонн угля.
Нефть для форсированного сгорания - 200 тонн.
                    
Дальность плавания:      
2 370 миль при скорости 23 узла,
4 120 миль при скорости 14 - 16 узлов.
                    
Защита:
Броневой пояс по ватерлинии - 270 мм. броневой цементированной стали, закаленной по методу Круппа. Протяженность пояса - по границам внешних стенок барбета. 
Верхний броневой пояс -  200 мм. 
Траверзы :  200 мм. носовой и 200 мм. кормовой. 
Батарея среднего калибра - 150 мм. над амбразурами портов,
150 мм. на диаметральной переборке и 20 мм. на орудийных щитах и межказематных противоосколочных траверзах.
Барбеты башен - 200 мм. на стенках обода, 30 мм. на дополнительных ободах у борта.
Амбразурные зеркала башен - 230 мм.
Боковые стенки башен - 180 мм.
Задние отвесы башен - 200 мм.
Рикошетные пластины (наклонная крышка) - 90 мм.
Крыши башен - 60 мм.
Настилы подбашенного комплекса - 50 мм.
Бронированная батарейная палуба - 30 мм. в плоской части, 50 мм. на скосах.
Бронированная верхняя палуба - 25 мм. за пределами батареи, 35 мм. - в зоне полубака.
Противоторпедная переборка - протяженностью по границам                     внешних ободов барбетов и толщиной 30 мм. (по некоторым                      данным, в зоне артиллерийских погребов - свыше 50 мм.). Переходит в противоосколочную подбортную переборку высотой до верхней палубы. Отстояние ПТЗ от борта (коффердам) - 4 метра.
     
Вооружение:
10 – 280 мм./50 в пяти башнях (81 снаряд на ствол),
12 – 150 мм. /45 в бортовых казематах. (160 на ствол),
12 – 88 мм/45 в палубных установках, в надстройках и казематах батарейной палубы.  Верхнепалубные способны поражать воздушную цель. 
4 торпедных аппарата калибром 500 мм.: 2 - бортовые, форштевневый и ахтерштевневый. Расположение аппаратов - все ниже ватерлинии.
Боезапас - 11 торпед.
 
Экипаж:        
1 031 человек по штатам мирного времени. Из них 41 - офицеры.
В военное время - 1 153 человека.      
 
Именослов:
Окрещен  7 апреля 1910 года именем Хельмут фон Мольтке  -  в честь фельдмаршала, создателя германского Генерального  Штаба, победителя в войнах с Австрией (1866 г.) и  Францией (1870-1871 г.)
 
------------------------------------------------------------------------------------------------------
                                    
Когда я отпою и отыграю,
Где кончу я, на чем, - не угадать,
Но лишь одно наверное я знаю:
Мне будет не хотеться умирать…
Я перетру серебряный ошейник,
И золотую цепь перегрызу,
Перемахну забор, ворвусь в репейник,
Бока порву – но выбегу в грозу.
В.Высоцкий.
1.
Первый классический германский линейный крейсер – «Фон дер Танн» - еще не был спущен на воду, когда морскому министру Альфреду фон Тирпицу агентурная разведка доложила, что в Англии спроектированы три новых линейных крейсера типа «Индефатигэбл».
По сути дела, это была слегка усовершенствованная версия проекта того же «Инвинсибла», только целевым назначением приспособленная для службы в колониях - немного лучше защищенная, с большей дальностью плавания, с артиллерией калибром 305 миллиметров и длинной ствола увеличенной до 50 калибров. И к тому же новый британский проект был лишен основного недостатка «Ивинсиблов» -  слабости продольных связей основного набора корпуса.
Англичане через свою парламентскую прессу - заметим, даже не через специализированные издания – распространили сведения, будто бы  линейные крейсера типа «Индефатигэбл» способны на скорость свыше 30 узлов. О том, что это – откровенная дезинформация, Тирпицу стало известно только за полгода до войны, в конце 1913 года…
Поначалу он поверил дезинформации. И немедленно обратился в проектный департамент военно-морского ведомства - к контр-адмиралу Максу фон Рольману, чтобы тот представил генеральному конструктору Дитриху примерные спецификации британского проекта и потребовал оперативно разработать ему достойную альтернативу.
В апреле 1907 года были готовы списки требований, которые Главный Штаб флота предъявил к будущему кораблю. Гросс-адмирал настаивал, чтобы скорость нового корабля значительно возросла, а защита смогла бы выдержать попадания от новых британских орудий.
В сентябре восьмого года чертежи «линейного крейсера «G»», как его называли в проектном департаменте, уже легли на стол в кабинете Тирпица.
Новый корабль имел, как и «Фон дер Танн», турбинные ходовые системы, но с большей проектной мощностью. Пытаясь достичь более высоких показателей скорости и мореходности, проектный департамент пошел на серьезные изменения гидродинамики крейсера. Обводы в оконечностях стали более острыми, осадка уменьшилась почти на метр по сравнению с «Фон дер Танном». Зато по миделю корабль был значительно шире, а длинный ромбический полубак простирался на две трети корпуса – до основания грот-мачты.
Для обеспечения лучшей маневренности по-иному расположили и рули. У «Фон дер Танна» рулевые перья равного размера стояли параллельно промеж верхней и нижней пары винтов. Новый крейсер должен был получить два последовательно расположенных руля. В дальнейшем такая схема винто-рулевой группы стала классической для линейных крейсеров германского происхождения.
Непотопляемость корабля обеспечивалась так же, как и у «Фон дер Танна» - делением корпуса на пятнадцать водонепроницаемых отсеков. Двойное дно простиралось на 78% длины корпуса, исключая оконечности.
Его современники – линкоры типа «Остфрисланд» - строились уже с пушками калибром 305 миллиметров. Но для линейного крейсера было решено сохранить 280-миллиметровый главный калибр, расположенный ассиметрично.  Причем, число орудий у нового корабля было уже не восемь, а десять -  в корме, над широкой палубой юта, две башни были расположены линейно-возвышенно, одна над другой. Усиление ретирадного плутонга вызвало необходимость увеличить объем бункеров боезапаса в корме, и это тоже привело к изменению планировки корпуса. 
Да и сами орудия главного калибра решено было усовершенствовать. Пушки взяли подлиннее - с длиной ствола 50 калибров, а не 45, как у предшественника. Это должно было обеспечить снарядам большую начальную скорость, а значит - увеличить точность стрельбы за счет более настильной траектории полета снаряда. И, естественно, повысить бронепробиваемость. Но амбразуры башен, в отличие от «Фон дер Танна», были у нового корабля прорезаны не так широко. Максимальный угол возвышения для бортовых орудий нового крейсера составлял 16 градусов, а пушки в оконечностях поднимались только на 13 с половиной. В результате «Фон дер Танн» был способен стрелять на дистанцию около 110 кабельтовых, а «крейсер типа G» - только на 103.
Сектора обстрела орудий главного калибра у нового крейсера привели гросс-адмирала в восхищение: Носовая башня способна была захватить горизонт на 300 градусов. Обе кормовые поворачивались не намного хуже – на 290. Каждая из бортовых установок имела сектор 180 градусов на свой борт и 125 – на противоположный.
Система обеспечения остойчивости была пассивной - без цистерн Фрама по бортам от центральной надстройки. Конструкторы сочли, что при изменении некоторых корпусных параметров, и в частности, ширины корпуса, необходимости в установке цистерн нет.
На заре дредноутской эпохи среди флотоводцев всех ведущих морских держав велись долгие споры о том, является ли необходимостью для крупных кораблей «капитальных классов» торпедное оружие. За всю русско-японскую войну броненосный крейсер стрелял торпедой по себе подобному только один раз - не считая тех случаев, когда рейдеры топили торпедами пойманные транспорта неприятеля. Этот единственный выстрел в боевой обстановке принадлежит русскому броненосному крейсеру «Рюрик», и сделан он был в финале большого боя, когда почти вся артиллерия погибающего корабля уже вышла из строя, и иначе, чем торпедным залпом, нанести врагу урон не представлялось возможным. Торпеда, выпущенная «Рюриком» по японскому бронепалубному крейсеру «Нанива», не сработала, хотя, по некоторым данным, в борт попала...
Так ставить или не ставить торпедные аппараты крупным крейсерам, для которых шанс оказаться на дальних океанских коммуникациях в качестве вольного рейдера слишком низок, а несколько десятков тонн лишнего взрывчатого груза могут стать изрядной помехой в эскадренном бою?.. Германские флотские инженеры решили единогласно: все-таки ставить! В составе Гохзеефлотте торпедными аппаратами оснащались даже самые сильные в артиллерийском отношении дредноуты. И как-то раз на учениях первое место по торпедным стрельбам занял линкор «Нассау», обойдя по результативности легкие крейсера.
Получил набор из четырех торпедных аппаратов и крейсер нового проекта. Только в отличие от установленных на «Фон дер Танне» 450-миллиметровых, ему поставили новые, 500-миллиметровые торпедные аппараты. Боезапас к ним составил 11 торпед. И кто из проектировщиков «крейсера типа «G»» мог тогда знать, что их детище тоже поставит рекорд по результативности торпедной стрельбы во время полигонных учений. Но в течение всей великой войны у него не найдется случая применить это оружие по врагу ни одного раза.
При детальном изучении проекта «линейного крейсера «G»» адмирал Тирпиц обратил внимание на интересное решение вопроса облегчения защиты. Боковые стенки барбетной брони выглядели на чертежах довольно тонкими, но со стороны бортов были фактически прикрыты броней 150-миллиметровых орудийных казематов. Не сделается ли такое истончение брони барбета слабым местом корабля в бою?
Война в дальнейшем подтвердила опасения гросс-адмирала.
Проект был утвержден. Более того, Тирпиц, предполагая, что в скором времени Германии предстоит открытое военное противостояние с англичанами, не стал дожидаться, пока парламент утвердит финансирование проекта. Волей министра, пользующегося неограниченным влиянием даже на самого Императора, адмирал вскоре после закладки первого корабля по этим чертежам распорядился на том же заводе «Блом унд Фосс» заложить и второй. Финансовые документы на постройку крейсера "литерным обозначением «Н»" были приняты лишь несколько месяцев спустя после фактического начала работ.
Уже в декабре 1908 года приказом Его Величества кайзера Вильгельма II были определены имена, которыми при спуске должно было окрестить новые корабли. Линейный крейсер «построечным номером 200» решено было наречь в честь фельдмаршала Хельмута фон Мольтке - создателя германского генерального штаба. А крейсер за номером 201 назвали «Гебеном». Впрочем, о нем речь еще впереди…
При постройке «Мольтке» на верфи завода «Блом унд Фосс» произошло событие, что называется, из ряда вон выходящее. В чертежной мастерской невесть куда исчезла секретная документация с описанием ходовых систем строящегося крейсера. И надо же так было случиться, что бумаги пропали в аккурат накануне высочайшей инспекции...
Грешить на разгильдяйство чертежников или искать следы шпионажа? В любом случае, необходимо было и найти документы, и, при возможности, покарать виновного. Начальник проектного департамента морского ведомства контр-адмирал Рольман был уже близок к сердечному приступу, когда якобы «украденные и проданные шпионам» описания обнаружились на письменном столе главного инженера, откуда, по всей видимости, никуда и не пропадали.
Лучший способ потерять бумагу, не вынося из конторы – положить ее среди других бумаг…
С тех пор на заводе ввели традицию: получая документы для работы, инженеры оставляли расписку в специальном журнале, указывая дату и время получения бумаг.
Во второй половине марта 1910 года завод рапортовал морскому министру о готовности первого из двух новых кораблей к спуску на воду. Однако, в назначенный срок - 22 марта - спуск не состоялся, поскольку не были еще готовы полозья спускового устройства.
Полозовая система, при помощи которой спускали «Фон дер Танна», просто не подошла из-за иной формы корпуса нового корабля. Удивительно, но факт: при традиционно высокой культуре производства на германских военных заводах такую «мелочь», как несоответствие обводов нового корабля чертежам спускового устройства, оставили без внимания.
В качестве окончательной даты спуска завод назвал 7 апреля. В морском министерстве дату утвердили, и как водится, пригласили на церемонию в качестве почетного гостя самого Императора.
Крестным отцом, в чьи обязанности входит читать торжественную речь на спуске и разбивать о форштевень нового корабля бутыль вина, нарекая имя, был назначен генерал Хельмут фон Мольтке-младший, родной племянник прославленного полководца. Его выступление было долгим и пространным - пожалуй, слишком долгим для холодного ветреного дня в начале апреля. И уже после спуска выяснилось, что имя, которое получил корабль, еще «занято»...
Дело в том, что в большинстве морских держав, где практикуется в военном
флоте традиция наследования имен, существует принцип единственности наименования. Это значит, что два корабля, одновременно состоящие в списках военного флота как действующие единицы, не могут называться одинаково. А на момент спуска линейного крейсера «Мольтке» был еще в строю старый парусно-паровой фрегат, носивший то же имя.
Генерал фон Мольтке даже пошутил:
 - Вот, теперь и их в Германии двое, как нас: "Мольтке"- старший и
"Мольтке"- младший. Традиция, не иначе!
Впрочем, подобное положение сохранялось недолго: линейный крейсер еще не вышел из достроечной акватории, а старый фрегат в октябре 1910 года был, наконец, исключен из списков действующего флота и списан «в отставку по возрасту».
Заложенный на несколько недель раньше британца «Индефатигэбла», «Мольтке» слегка «засиделся» в достройке, и вышел на испытания почти на полгода позже своего ближайшего конкурента. Это произошло 10 сентября 1911 года, через год и месяц после того, как в Британии на казенной верфи в Девонпорте был спущен первый линейный крейсер следующего поколения – «Лайон», будущий флагман эскадры адмирала Битти...
Гонка морских вооружений шла своим чередом. И крейсера-дредноуты - наиболее быстро развивающийся класс боевых кораблей - нередко начинали считаться морально устаревшими еще до начала своей карьеры. Лорды Британского Адмиралтейства, получив от своих агентов информацию о вступающем в строй новом германском корабле и сравнив 280-миллиметровое главное вооружение «Мольтке» с новейшими 343-миллиметровыми орудиями «Лайона», поспешили объявить новейшую боевую единицу потенциального противника «слабым утешением отстающего флота». И, как обычно бывает, оценили свою неправоту только несколько лет спустя - во время войны.
 
2.
                                      
Первый морской поход начался для «Мольтке» 10 сентября 1911 года, когда еще с заводским экипажем на борту линейный крейсер отправился из Гамбурга в Киль вокруг Ютландского полуострова. Казалось бы, проще и удобнее было провести новый корабль Кильским каналом - и быстрее, и затрат меньше, и дипломатам не надо заранее договариваться с датскими властями о заходе крейсера в территориальные воды чужого государства.
Но дело в том, что с легкой руки морского министра Альфреда фон Тирпица переход вокруг Ютланда считался первым этапом испытательной программы. Через это проходили все вступающие в строй германские корабли, и датские рыбаки в проливах Скагеррак и Каттегат уже давно привыкли, что через их промысловые угодья иногда стремительно проносятся хищные светло-серые тени с германским триколором на гафелях. Да, именно так: до завершения испытательной программы боевые корабли Германии ходят под флагом гражданского флота...
Линейный крейсер «Мольтке» показал во время испытаний скорость 28,4 узла при 332 оборотах винта в минуту. Некогда «Фон дер Танн» добился на мерной миле скорости всего на 0,7 узла меньшей - и стал считаться самым быстроходным линейным крейсером мира. Но результат, достигнутый «Мольтке» штабная комиссия сочла «натянутым» - во время пробега крейсер не был догружен до нормальной осадки, и формально «Фон дер Танн» сохранил свое нашумевшее первое место по скорости среди тяжелых кораблей – если уже не в мире, то, по крайней мере, в Германии.
Проверили во время испытаний также мореходные и маневренные характеристики нового корабля. Согласно отчету недавно назначенного командира – капитана-цур-зее фон Тихлера, в движении крейсер был спокоен, но давал небольшой крен в наветренную сторону. При движении передним ходом в циркуляцию входил легко, а вот с выходом из нее были некоторые проблемы. Резкий поворот при движении задним ходом практически не удавался. Потеря управляемости наступала при отклонении рулей на угол, больший 60 градусов. Остойчивость была признана неплохой, она составляла максимум при 38 градусах крена и была близка к нулевой при 68 градусах.
В Киле прибытия «Мольтке» с испытаний уже ожидал только что сформированный экипаж,  в составе которого были как новобранцы, только что закончившие курс береговой учебной роты, так и моряки, имеющие уже опыт практического плавания на броненосном крейсере «Роон». И старослужащие воочию могли сравнить, как изменила дредноутская эпоха само представление конструкторов о функциональном эскадренном крейсере.
«Роон» строился как крейсерское соответствие для додредноутских эскадренных броненосцев. Он был водоизмещением всего около 10 тысяч тонн, имел длину в корпусе 127 метров, был защищен 100-миллиметровым главным броневым поясом, а его вооружение составляли четыре орудия калибром 210-миллиметров и десять орудий калибром 150-миллиметров. По сравнению с ним «Мольтке» выглядел просто гигантом.
Кстати, именно «Роона», уходящего в резерв для планового ремонта, «Мольтке» и заменил 31 марта 1912 года в составе сводного крейсерского учебного отряда, которому вскоре предстояло стать знаменитой Первой Разведывательной эскадрой Гохзеефлотте.
Оборудованный специальным адмиральским салоном и дополнительными средствами связи, новейший линейный крейсер должен был возглавить это подразделение как флагманский корабль. Но у гросс-адмирала Тирпица и иного высокого флотского начальства были свои планы в отношении «Мольтке».
Первого апреля 1912 года командир «Мольтке» капитан-цур-зее фон Тихлер, только что закончивший писать отчет об испытаниях своего корабля, получил из рук курьера штабной канцелярии синий пакет, запечатанный сургучом. Первый приказ о дальнем плавании. Линейному крейсеру предстояло в ближайшие дни пересечь Атлантический океан. Прошлым летом американская эскадра гостила на параде в Киле, теперь настало время для ответного визита.
   Однако с отправкой в Америку пришлось подождать до мая. Во-первых, на борту «Мольтке» еще работала комиссия Морского Министерства, изучающая корабль после завершения испытательной программы. А во-вторых, не было закончено формирование отряда для  дипломатической экспедиции. 19 апреля состав Отдельной сводной крейсерской дивизии, назначенной в этот поход, был официально утвержден Главным штабом.
Линейному крейсеру «Мольтке» предстояло стать флагманом этого сводного отряда и принять на борт штаб контр-адмирала Хуберта фон Робер-Пашвица. Кроме новейшего крейсера-дредноута, к походу в Америку было приказано готовиться новому легкому крейсеру «Штеттин», а уже на подходах к берегам Северной Америки к экспедиции должен был присоединиться легкий крейсер «Бремен», уже некоторое время служивший стационером Германии в восточно-американских водах.
   «Бремен» ожидал дивизию у берегов штата Вирджиния, у мыса Генри. Встреча состоялась 30 мая 1912 года - через девятнадцать дней после того, как «Мольтке» и «Штеттин» покинули Кильскую бухту. Три германских корабля приближались к рейду Хэмптон почти одновременно с прибывающими на большой парад дивизионами линкоров Североамериканских Соединенных Штатов.
Ранним утром третьего июня, после подъема флагов, по заштилевшим океанским водам к «Мольтке» подлетел стремительный американский эсминец, и молодцеватый лейтенант в парадной форме передал лично адмиралу Робер-Пашвицу послание от президента У.Тафта.
А через несколько часов в открытом море у Хэмптона оркестры немецких кораблей играли «захождение», приветствуя изящную паровую яхту «Мэйфлауэр» под президентским штандартом на гроте.
Так повелось во флоте США - яхту Президента нарекать именем «Мэйфлауэр» - в честь того английского парусника, что доставил на эту землю первых постоянных поселенцев. Два легких крейсера в ослепительно-белой парадной окраске и несколько эсминцев составляли почетный эскорт Президента Тафта. «Мольтке», «Штеттин» и «Бремен» приветствовали Тафта салютом в 21 орудийный выстрел - по старой морской традиции, выборным представителям власти положен «салют наций», и только наследственные монархи имеют право слушать канонаду холостых залпов более долгое время.
Предводительствуемая «Мэйфлауэром», сводная группа германских и американских кораблей вошла на Хэмптонский рейд, где уже вытянулся в длинную парадную линию почти весь атлантический флот США.
...И снова над морем гремели залпы «салюта наций». И длинный светло-серый двухтрубный крейсер при флагах расцвечивания торжественным восьмиузловым ходом двигался вдоль чужого парадного строя. Американцы любят пышные праздники.
Но за карнавальной яркостью больших морских парадов всегда стоит тревога близкой войны...
Для Хуберта фон Робер-Пашвица была организована встреча с журналистами, пишущими на военные темы - что-то вроде современной пресс-конференции. А «Мольтке» прямо-таки покорил Америку своим техническим совершенством - даже вице-адмирал Уинслоу, обычно очень осторожный в оценках, отозвался о новом германском линейном крейсере как о «лучшем из боевых кораблей, которые могли быть за последнее время созданы в Европе». Конечно, эта фраза американского адмирала могла быть и простым жестом дипломатической вежливости - незадолго до этого визита Уинслоу был в Англии и там ознакомился с вступающим в строй «Лайоном», в отношении которого говорил примерно те же слова...
   Из Хэмптона «Мольтке», «Бремен» и «Штеттин» отправились в Нью-Йорк. Здесь им предстояла немного необычная встреча: когда германские корабли бросили якоря в просторном заливе, от городской набережной отвалил небольшой чистенький пароходик под двумя флагами - немецким и американским, по спардеку украшенный зелеными гирляндами, и направился к борту «Мольтке». Местные власти решили организовать встречу германских моряков с их бывшими земляками, эмигрировавшими в Америку. Разумеется, среди гостей почти не было простых представителей немецкой общины Нью-Йорка. Зато присутствовало сразу несколько миллионеров, одному из которых и принадлежал доставивший экскурсантов пароход.
Когда остались позади пять дней почти непрерывных назойливых визитов, суетных торжеств и долгих официальных встреч, три германских крейсера покинули гостеприимный до приторности Нью-Йорк. «Бремену» предстояло возвращение в Балтимор - к обычным обязанностям стационера в мирное время. А «Мольтке» и «Штеттин» 24 июня 1912 года возвратились в Киль.
Сутки спустя Отдельная крейсерская дивизия, уже нареченная иронически в американских газетах «демонстративной эскадрой», официально перестала существовать: приказом по флоту от 25 июня «Мольтке» должен был, наконец, присоединиться к Первой Разведывательной группе, ходившей тогда под флагом вице-адмирала Густава Бахмана. А «Штеттин» уходил в Швецию - с очередным дипломатическим визитом.  
Однако представительская служба не была закончена и для «Мольтке». Не прошло и нескольких недель, как прервав учения в составе эскадры, линейный крейсер вновь воздел на грот дипломатические флаги. На сей раз ему предстояло сопровождать яхту кайзера Вильгельма II «Гогенцоллерн», отправлявшуюся с Императором на борту в Либаву - на переговоры с Николаем II.
Россия в это время линейных крейсеров еще не строила. Сам факт появления «Мольтке» на рейде порта имени Александра III буквально произвел фурор.
Сохранилось фото: на спокойной до зеркальности светлой воде бухты на двух соседних бочках недвижно замерли два флагмана. На переднем плане – «Рюрик», последний представитель уходящего поколения эскадренных броненосных  крейсеров, построенный в Британии по русскому проекту. Слабый ветер едва  шевелит Андреевский флаг на его кормовом флагштоке, чуть сильнее треплет вице-адмиральский флаг высоко над стройным корпусом – на гроте. А чуть позади, почти бесплотной тенью, или, вернее, чем-то вроде фона или утрированной до нереальности декорации – «Мольтке». И немец смотрится почти в полтора раза крупнее «Рюрика», заметно сильнее в оружии, тяжелее, страшнее...
Политический эффект от таких визитов довольно часто определяется тем впечатлением, которое новейший корабль производит на власти соседней державы. Светло-серая грозная тень «Мольтке», если так можно выразиться, встала меж двух монархов, незримо присутствуя на переговорах царя и кайзера. А Николай II уже проиграл одну войну на море - с японцами. И теперь остро чувствовал, что его флот, несмотря на отчаянный героизм своих отдельных представителей в предыдущей войне, кажется, снова «не дотягивает» до требований сегодняшнего дня.
Высочайшая встреча проходила в обстановке демонстративной дружественности, а все, что настолько демонстративно, почти всегда пахнет ложью…
Эти переговоры, обеспеченные силами двух  военно-морских конвоев, были очередной попыткой Кайзера вколотить клин меж Россией и Францией. Попыткой, прямо скажем, не слишком удачной. Военный союз своего любимого «кузена Ники» с ненавистной Республикой совершенно не устраивал Вильгельма. Но даже устрашение соседа с помощью мощного и новейшего линейного крейсера, сопровождающего монаршую яхту, помочь разрушить этот союз не смогло.
Император Николай уже несколько лет к тому времени пребывал в своеобразной «дипломатической ловушке», имея официально подписанные союзнические договоры с массой конкретных обязательств на случай войны. Один договор – с Францией против Германии. Другой – со времен Данцигских переговоров 1902 года – с Германией против Англии. Третий – с Англией…При заключении новых договоров прежние не отменялись. Сложившаяся таким образом система взаимоотношений в европейской политике просто не могла в дальнейшем не привести к событиям, хорошо известным любому читателю по учебникам истории.       
   Визит продлился всего двое суток - с 4 по 6 июля. А уже 9 числа Густав Бахман, командующий Первой Разведывательной крейсерской группой, перенес на «Мольтке» свой флаг. Новейшему линейному крейсеру предстояло заменить в роли флагмана своего старшего сотоварища «Фон дер Танна», уходящего на месяц в Вильгельмсхафен - на обследование ходовых систем и плановый профилактический ремонт.
   В составе Первой Разведывательной группы «Мольтке» активно участвовал во всех учениях германского флота. Когда уходил на повышение адмирал Бахман, передавая полномочия главнокомандующего своему младшему коллеге и ученику Францу Хипперу, «Мольтке» был рекомендован новому начальнику эскадры в качестве ее флагмана. Хиппер согласился с мнением Бахмана, но пребывание «Мольтке» на предводительском посту оказалось недолгим - только до прибытия в отряд «Зейдлица».
   В начале лета 1914 года «Мольтке» едва не попал на службу в союзную Турцию. Германо-турецкий военный договор гласил, что Германия обязуется усилить военно-морской флот Турции - и в этом случае турки поддержат Германию в любой войне, где только возможны совместные интересы. По негласному соглашению, для поставляемых в турецкий флот кораблей было возможно сохранение германского экипажа.
Этот договор постепенно выполнялся примерно с 1910 года, с момента отправки в Турцию двух устаревших эскадренных броненосцев типа «Бранденбург». Теперь господа союзники желали заполучить себе корабль дредноутского класса. Лучше - крейсер. Хотя стратегический смысл существования линейного крейсера на локальном театре боевых действий, в закрытом море, связанном узкой «пуповиной» проливов даже не с океаном непосредственно, а с таким же морем, но побольше площадью, был не вполне понятен даже некоторым известным флотоводцам. Например, Густав Бахман возражал против того, что в Стамбуле требуется именно линейный крейсер.
Единственное, что оправдывало бы передачу Турции линейного крейсера – это строительство в Англии по турецкому заказу двух линкоров-дредноутов. Если бы они успели войти в состав флота, то авангард им бы понадобился. Тем более, что подвижный, тяжело вооруженный крейсер мог бы исполнять и обязанности регионального флагмана.
Но Британия просто не отдала туркам уже построенные дредноуты – несмотря на то, что деньги за них получила…
Впрочем, правительство Кемаль-Паши было бы не против забрать, в Турцию например, «Блюхера» – несмотря на то, что он не совсем дредноутский крейсер. Но Тирпиц не пожертвовал своим любимцем и опытовым кораблем Артиллерийской комиссии Главного Штаба. Тогда турецкая делегация обратила свое внимание на «Мольтке». И тут в штабные планы вмешалась сама судьба.
   «Мольтке» не отпустили в Черное море. Многочисленные родственники знаменитого генерала, в честь которого был крещен линейный крейсер, подписали и подали самому Кайзеру петицию, в которой просили Императора не отправлять в Турцию именно этот корабль. Девизом акции стали слова "Мольтке служат Германии".
Кажется невероятным, что Кайзер внял этой просьбе. Все-таки, в двадцатом столетии интересы державы было как-то принято ставить несколько выше амбиций конкретного графского семейства.
Разумеется, не только эта странная петиция сыграла свою роль в принятии окончательного решения.
Во-первых, «Мольтке» еще числился флагманом Первой Разведывательной  эскадры Гохзеефлотте. Во-вторых, в этой же группе наличествовал однотипный с «Мольтке» линейный крейсер «Гебен», недавно завершивший испытательную программу, и в принципе, у Императора был выбор, кого из них отправить к союзникам. А в-третьих, - и это тоже важно - Кайзеру «Мольтке» попросту понравился, еще тогда, когда следовал в кильватер за медлительной красавицей - императорской яхтой.
   Удовлетворение прошения оставить «Мольтке» в составе флота стало, как это ни странно звучит, маленьким шагом Вильгельма II на пути к краху германской монархии. Если сначала Император идет на поводу у элиты, значит, завтра он может пойти и на поводу у толпы. А при сильных монархах революций не случается...
   Мир балансировал на грани великих событий.
   Забегая немного вперед, скажем: был летом 1914 года момент, когда «Мольтке» все-таки едва не угодил в Турцию. Из Мессины пришло известие о предаварийном состоянии ходовых систем надорвавшегося «Гебена», который в это время не был способен даже на 18-узловой ход. Если бы «Мольтке» заменил своего однотипного «коллегу» на дипломатическом посту в Италии, то, вероятнее всего, и турецкий флот пришлось бы в дальнейшем возглавлять ему. Но отправка «Гебена» на ремонт на родину сорвалась из-за событий в Сараево. Война подступала уже к самому порогу Европы...
В оставшиеся до войны два года «Мольтке» еще не раз приходилось и нести представительскую службу, и исполнять флагманские обязанности в крейсерских отрядах на учениях флота. Сделав ставку на интенсивную морскую практику для своих кораблей, адмирал Тирпиц не ошибся.  К началу лета 1914 года довольно малочисленный, частью разбросанный по заграничным водам, частью запертый на туманных отмелях Северного моря, разнотипный крейсерский контингент германского флота стал, по сути, единой и взаимосвязанной системой подготовки профессионалов морской войны - и это всего за тридцать лет своей активной истории.
 
3.
 
23 июня 1914 года Главный Штаб принял несколько неожиданное решение: на год-полтора послать «Мольтке» в заграничные воды для приобретения опыта колониальной службы и усиления германского влияния в отдаленных регионах Земного шара. Рассматривался в числе прочих, и такой сомнительный вариант, что линейный крейсер уйдет в Циндао, где станет флагманом Германской Восточно-Азиатской эскадры – заменой «Шарнхорсту».
Какое назначение в этом случае ждало прежнего флагмана эскадры Шпее в Циндао? «Шарнхорст» принадлежал к последнему поколению классических броненосных крейсеров додредноутской эпохи. Поколению, по-своему технически совершенному, но морально устаревшему еще на стапелях.
Их было много в те годы -  таких крейсеров, лишившихся вследствие изменения мировой военной доктрины своего места в иерархии главных сил флота. «Дифенс» и «Шэннон», «Тенесси» и «Вальдек Руссо» - в разных странах, под разными флагами они продолжали свою службу скромно и до поры незаметно, в большинстве своем, переселившись на отдаленные колониальные станции или составив отдельные соединения, не входящие в состав больших флотов.  Германия не располагала такими обширными колониями, как, например, Британия, но роль регионального флагмана в Циндао была для «Шарнхорста» самым подходящим амплуа. Пик строевой карьеры, завершившейся логично и жестоко – честной гибелью в бою на исходе первого военного года…  
Согласно германским источникам, автором сомнительного плана отправить ему на замену «Мольтке» был сам адмирал Бахман. В случае войны с франко-русским союзом – без участия англичан – наличие линейного крейсера на китайской колониальной станции давало Германии полное превосходство в силах на данном регионе. Ни у России, ни у Франции здесь не базировалось ничего мощнее броненосных и бронепалубных крейсеров. Правда, если бы Англия все-таки вступила в войну, потянув за собой и своего союзника - Японию, порт Циндао стал бы для «Мольтке» настоящей ловушкой.
По сути, план Бахмана вообще не имел смысла. Чтобы на Циндао мог базироваться крейсер-дредноут, требовалось значительное усовершенствование инфраструктуры порта. Немецкие броненосные крейсера додредноутских времен во всем мире славились выносливостью и неприхотливостью в повседневном техническом обслуживании. И пребывание в малооборудованных акваториях со слабой ремонтной базой не слишком сказывалось на их техническом состоянии.
Другое дело - крейсер линейный, оснащенный более капризными в эксплуатации турбинными ходовыми системами. К тому же в Циндао не было дока, способного вместить корабль таких размеров. Поэтому штабной замысел остался замыслом, а «Мольтке» принял летом 1914 года участие в дружественном визите Первой Разведывательной группы Гохзеефлотте в Норвегию.
К этому времени, когда эскадрой уже несколько месяцев командовал контр-адмирал Франц Хиппер, окончательно устоялась структура будущего Авангарда. Флагманом - отныне и почти до конца существования соединения, исключая, разве что, битву при Скагерраке и недолгие периоды временных замен, стал «Зейдлиц». Место концевого в строю – «пост надежности» - и права второго флагмана Хиппер закрепил за «Фон дер Танном». «Гебен» отправился на представительскую службу в Средиземное море и вскоре должен был на правах нового флагмана возглавить турецкий флот. Осенью в линейно-крейсерском отряде ожидали пополнений - в Киле завершал испытательную программу «Дерффлингер», которому, благодаря его 305-миллиметровому главному калибру, вскоре предстояло стать главной ударной силой Авангарда...
А «Мольтке», если так позволительно выразиться, нашел себе место в структуре эскадры сам.
На международных учениях в Норвегии, куда он вышел под командованием капитана-цур-зее Магнуса фон Леветцова, едва ли не впервые выполняя функции рядового корабля в соединении, «Мольтке» попал в кильватер флагманскому «Зейдлицу». Совместная работа двух линейных крейсеров по одной цели, проходившая в учебно-показательном режиме, восхитила норвежских моряков: стреляя по щиту одинаковым калибром, немцы ухитрились организовать такой ритм залпов, чтобы наблюдатели обоих кораблей могли спокойно отличить всплески при падении своих снарядов от результатов стрельбы напарника. 
Хиппер по достоинству оценил инициативу Леветцова. С тех пор «Мольтке» стал своего рода тенью флагманского «Зейдлица», его постоянным напарником в боевой работе. И одновременно остался в мирное время «самым большим штатным дипломатом Гохзеефлотте». Если требовалось представительство военно-морских сил Германии на международном параде, участие в каких-либо интернациональных учениях или демонстрация силы на высочайших переговорах, Кайзер брал именно его. И в кильватере монаршего «Гогенцоллерна» «Мольтке» видели едва ли не чаще, чем в строю Первой Разведывательной эскадры.
Только мирного времени для этой службы оказалось отпущено слишком мало…
 
4.
 
Война ворвалась в Вильгельмсхафен не грохотом канонады, а жестким шорохом газетного листа с сообщением «о невозможности мирного разрешения "сербского вопроса"». Англия, Россия, Франция с одной стороны, Австрия и Германия - с другой конкретно и открыто оказались противопоставлены друг другу. И вскоре к этому противостоянию неизбежно должны были присоединиться другие, пока еще нейтральные государства. 
Например, в задачи «Гебена» непосредственно входило своим появлением в Константинополе «побудить Турцию к реализации союзнического договора».
Втянуть державу в войну - ни много, ни мало!
 ...Поначалу все это казалось чушью, нездоровым бредом какого-то зарвавшегося репортера или чиновника дипломатической канцелярии. Так ли давно Кайзер Вильгельм в очередной раз ездил в Либаву, на встречу с «любимым кузеном Ники»? Так ли давно командир «Мольтке» Магнус фон Леветцов вместе с русским адмиралом О.Н.Эссеном обходил на катере парадный строй кораблей на рейде порта Александра III, и экипажи кричали «ура!» им обоим?..
Если Британия с легкой руки гросс-адмирала Тирпица рассматривалась большинством офицеров германского флота как естественный противник на море, то в отношении России мнение было несколько иным.
Да, с 1897 года существует союз России и Франции, который не может быть не направленным против немцев. Но в сентябре 1902 года в Данциге Николай II подписал договор и с кайзером Вильгельмом, как бы уравновесив два документа. Германские транспортные суда всю дорогу от Либавы до Камранга подкармливали углем и продовольствием русскую Вторую Тихоокеанскую эскадру, спешащую на помощь запертым в Порт-Артуре сотоварищам. А когда Порт-Артур взяли японцы, и Вторая Тихоокеанская эскадра почти всем составом полегла под Цусимой, разве не германские дипломаты вместе с французами помогали выкупать русских пленных?
И вот теперь - враги. Это было странно даже для Леветцова - с его опытом дипломатической интриги и с его осведомленностью в политических вопросах.
Для «Мольтке» непосредственное участие в боевых действиях началось очень странно - во время первого крупного боя на море, 28 августа 1914 года.
Английские эсминцы и легкие крейсера -  при поддержке крейсеров линейных и чуть ли не всего Грэнд-флита в целом, как впоследствии выяснилось, - предприняли налет на Гельголандскую бухту. В кромешном тумане легкие силы схлестывались в коротких, нервных ближних боях, а потом на шум выстрелов приходили британские «кошки» - линейные крейсера типа «Лайон» - и приканчивали недобитых немцев.
По крайней мере, такими виделись события этого боя тем, кто не мог непосредственно в нем участвовать. Первая разведывательная группа в течение этого боя, длившегося периодическими вспышками все утро, была лишена возможности покинуть свои стоянки в устье реки Яде. Линейные крейсера Хиппера сдерживались двумя факторами - отливом и приказом главнокомандующего Гохзеефлотте, вице-адмирала Ф.Ингеноля. К полудню отлив уже почти не препятствовал выходу крупных кораблей, но адмиральское распоряжение мешало по-прежнему, и Хипперу с трудом удалось уговорить своего начальника дать «добро» на участие линейных крейсеров в операции.
Меж тем бой в Гельголандской бухте уже почти закончился, и англичане отходили. Но можно было еще попробовать догнать врага. Если бы не маленькое происшествие, надолго вколотившее клин между экипажами линкоров и крейсеров Гохзеефлотте.
В половине первого пополудни линейные крейсера «Зейдлиц», «Мольтке» и «Фон дер Танн» вслед за успевшим развести пары ранее броненосным крейсером «Блюхер» осторожно выходили с рейда. Портовый створ был защищен от проникновения неприятеля широкой боновой сетью, которую для прохождения своих кораблей разводил специально приставленный на должность «привратника» небольшой буксир. Но разводимая щель в боне была узка, и через сами «ворота» крупные корабли могли проходить только по одному. «Блюхер» и «Зейдлиц» были уже по ту сторону бона, когда со стороны моря из густого тумана раздался резкий взвизг паровой сирены, и в белесой пелене мокрой непогоды прямо по курсу «Мольтке» нарисовался тяжкий темный силуэт огромного медлительного линкора. И линкор этот полз прямехонько в створ, словно в упор никого не замечая.
В темной громадине довольно быстро опознали дредноут «Гельголанд». У него истекло время дежурства в боевом охранении, и теперь он шел на свою стоянку. Только что завершившаяся битва как-то обошла стороной его сектор в бухте, врага он так и не увидел, хотя некоторое время слышал канонаду. Сейчас его, кажется, вообще заботило только одно - поскорее оказаться на своей якорной бочке...
«Мольтке» ратьером запросил позывной линкора, и, убедившись, что перед ним «Гельголанд», сообщил о своем намерении выйти через створ. Но дредноут, кажется, вовсе не был намерен уступать крейсеру очередь, и продолжал мрачно надвигаться на уже вступившего в границы створа «Мольтке». Повторная просьба подождать снова не возымела никакого действия - даже после того, как «Зейдлиц» вызвал линкор по радио и сообщил ему, что Первая Разведывательная не может задерживаться при выходе. «Гельголанд» слушал - и полз себе вперед. Только с дистанции всего около трех кабельтовых от прохода на носовой надстройке «Гельголанда» тускло заморгал желтый ратьер с противотуманным светофильтром.  
В довольно резкой форме линкор сообщал, что ждать не собирается и намерен во что бы то ни стало пройти первым. Возражения командира «Мольтке» фон Леветцова, отсигналившего, что линейному крейсеру надо срочно присоединиться к своему отряду, приняты не были. «Гельголанд» упорно продолжал движение вперед, тем самым словно утверждая свое право первенства. В самом деле, подумаешь, какой-то там отряд идет в какой-то там бой, если тут я на стоянку тороплюсь!..
С врагами бы так упрямствовать.
Фон Леветцов, обычно корректный и сдержанный, на этот раз не выдержал, и с дистанции голосовой связи через мегафон крепко выбранил коллегу - командира «Гельголанда» капитана-цур-зее Любберта. Но «Мольтке» пришлось резко сдавать назад, потом ложиться в дрейф, и подрабатывая машинами, довольно долго ждать, покуда тяжелая туша крупного трехтрубного дредноута медленно протащится сквозь узкую для него щель в заграждениях. Не из-за этого ли «Мольтке» и «Фон дер Танну» удалось выбраться за створ только в 13 часов 10 минут? Авангард, по сути дела, не попал в сражение, и англичане успели уйти, ведь разрешение на выход и без того было получено с опозданием...
Более того, по возвращении «Мольтке» из этого выхода, оказавшегося в боевом отношении абсолютно безрезультатным, фон Леветцов узнал, что главнокомандующий Гохзеефлотте вице-адмирал Ингеноль объявил ему служебное предупреждение. Проще говоря - выговор за некорректное поведение по отношению к боевому товарищу. Выходит, как только «Гельголанд» занял свое место на стоянке, его командир тут же нажаловался штабу.
К счастью, у капитана-цур-зее фон Леветцова хватило чувства юмора не принять эту ситуацию близко к сердцу. Он только горько пошутил:
   - У тех, кто сегодня стрелял, была битва при Гельголанде. А у меня - скандал с «Гельголандом». Но, кажется, я победил, если это он наябедничал начальству.
Возможно, эта история вскоре забылась бы за жестокими впечатлениями большой войны. Но несколько месяцев спустя произошла целая цепь странных и трагических ситуаций, которые в полной мере продемонстрировали несовершенство системы взаимодействия между Авангардом Гохзеефлотте и главными силами.
В январе 1915 года линкоры из-за путаницы в штабных приказах не появятся на поле боя в тот миг, когда в них будет самая жесткая нужда. И этим подведут Первую Разведывательную под жестокие потери. Попытка Императора и Ингеноля сделать из дорогостоящих дредноутских кораблей своего рода «привилегированный класс», появляющийся перед лицом врага только в генеральном бою, будет стоить жизни «Блюхеру»...
Впрочем, до этого было еще далеко.
 
4.
                                     
 Поздняя осень 1914 года и холодное туманное предзимье накануне прихода сезона штормов в Северном море были использованы германским Главным Штабом для набегов линейных крейсеров Первой разведывательной группы на города Восточного побережья Британии. Именно во время одной из этих экспедиций, - 16 декабря под Хартлепулом, - «Мольтке» впервые получил попадание неприятельского снаряда.
Это было, когда приблизившийся к берегу отряд в составе «Зейдлица», «Мольтке» и «Блюхера» подвергся обстрелу с трехорудийной шестидюймовой британской батареи. Больше всех досталось «Блюхеру» - снарядов пять или шесть, так что на палубе в кормовой части броненосного крейсера даже возник пожар. Прикрывая выходящего из-под огня товарища, «Мольтке» и «Зейдлиц» обрушили на позиции злосчастной батареи всю мощь своих главных калибров, оперативно подавив вражеские огневые точки. Но при этом один британский снаряд калибром 152 миллиметра все же вскрыл  обшивку «Мольтке» в центре корпуса на уровне ватерлинии.
   Можно сказать, что крейсеру повезло: снаряд разорвался в небольшом отсеке промеж палуб, практически не повредив никакого жизненно важного внутреннего оборудования. В экипаже даже не было раненых. Но в борту линейного крейсера образовалась черная отверстая дыра, немного дымящаяся и выглядевшая со стороны довольно серьезной раной. Кроме того, в нее  заливалась вода.
Пожар был потушен, но эту полунадводную дыру при возвращении отряда не могли не заметить дежурные эсминцы, вышедшие встречать эскадру Хиппера. Может быть, поэтому, как только линейные крейсера заняли свои места на стояночных бочках в устье Яде, из порта немедленно вышли два небольших спасательных буксира в сопровождении катеров под флагом красного креста. Один буксир предназначался «Блюхеру», а другой – «Мольтке». В функции спасателей входило снять раненых для отправки в береговой госпиталь и оказать содействие в ремонтных работах. Но если «Блюхеру» такая помощь была в чем-то необходима, то «Мольтке» вполне мог обойтись и без нее, о чем и рапортовал портовому коменданту.
Неделю спустя он уже был готов к новому походу. Но набеги на Англию временно прекратились: почти всем морским пространством, которое разделяет  две противоборствующих державы, завладел иной завоеватель, не разбирающий ни чинов, ни званий. Непогода с сильными штормами прервала плановую подготовку Гохзеефлотте к вызову основного противника на генеральный бой.  
Рейды могли быть возобновлены только в январе, когда шторма начали понемногу утихать. И следующим выходом линейных крейсеров Гохзеефлотте стала демонстративная экспедиция к Доггер-Банке, призванная спровоцировать англичан на открытое боевое противостояние.
24 января 1915 года «Мольтке» шел вторым в строю германской эскадры, вслед за флагманским «Зейдлицем». Отряд линейных крейсеров продвигался на северо-запад, когда от легкого крейсера «Кольберг», двигавшегося на фланге и почти невидимого в утренней белесой дымке, пришло по радио сообщение о визуальном контакте «с многочисленными силами неприятеля».
«Кольберг» увидел в тумане на северо-западных румбах мглистого горизонта стремительные тени британских эсминцев и даже вступил в перестрелку с их предводителем - легким крейсером «Аурора». Скоротечная дуэль прекратилась так же быстро, как и возникла. Но это был только слабый первый аккорд разгорающейся большой битвы - первого открытого боевого соприкосновения крейсеров-дредноутов с равным по классу противником.
   «Мольтке», по прежнему следовал в кильватер «Зейдлицу», когда преследующие немцев линейные  крейсера адмирала Битти в 9 часов 52 минуты открыли огонь по концевому в строю эскадры Хиппера броненосному крейсеру «Блюхер».
Постепенно сближаясь на погоне, англичане сначала стреляли только по «Блюхеру», затем залпы начали ложиться высокими всплесками у борта «Дерффлингера». Позже - уже в четверть одиннадцатого - дошла очередь и до «Мольтке» с «Зейдлицем».
Враги пристрелялись: буквально через несколько минут после того, как «Зейдлиц» попал под накрытие, из-под барбетов его кормовых башен внезапно вырвалась высокая огненная струя, из амбразур повалил густой угольно-черный дым - свидетельство жестокого пожара боеприпасов в бункерах и системе подачи, и кормовая артиллерия флагмана умолкла до конца сражения. По мнению наблюдавшего этот  момент боя с мостика «Лайона» Э.Четфильда, «Зейдлиц» едва не взорвался от этого попадания...
В конце колонны уже сбоил на полном ходу, постепенно отставая, жестоко избитый тяжелыми снарядами британских «кошек» несчастный «Блюхер». В густом дымовом облаке, что вырывалось из труб соседей по строю, уже практически не читался смутный длинный силуэт «Дерффлингера», хотя до него было, вроде бы, рукой подать. И временами его изящные контуры совершенно скрывались за высокими белыми столбами ледяной воды, вздыбленными при падении неприятельских снарядов.
А «Мольтке» шел, как заговоренный. Тяжелые болванки британских  343-миллиметровых полубронебойных снарядов рушились в воду и слева по борту, и справа, и прямо по курсу. Падали на палубу уже раненого «Зейдлица», рвались в воде у борта «Дерффлингера», нанося повреждения, калеча и убивая... Но ни единый из них даже не зацепил счастливчика «Мольтке», хотя примерно с половины одиннадцатого адмирал Битти приказал своему линейному крейсеру «Тайгер» взять на прицел конкретно второй в строю германский корабль.
«Тайгер» был новейшим - и уже потому неопытным, он развил необыкновенную интенсивность и темп огня, но точности добиться так и не смог.
Сам «Мольтке» большую часть боевого времени стрелял по британскому флагману «Лайону», иногда перенося огонь на «Тайгера». Причем, англичане оба серьезно пострадали от обстрела германского крейсера-снайпера. Из тех 16 попаданий, которые получил неприятельский флагман, не менее 3-4 снарядов были выпущены «Мольтке». А у «Тайгера» повреждения от огня второго в строю германского крейсера оказались, по всей видимости, единственными полученными за этот бой.
Согласно записям старшего артиллерийского офицера, «Мольтке» в этом бою истратил 34% боезапаса главного калибра – в основном, бронебойных снарядов. Это 276 штук. Средняя результативность стрельбы составила от трех до трех с половиной процентов. С учетом того, что дистанция до неприятеля была от шестидесяти пяти до почти девяноста кабельтовых, итог весьма неплохой.
Но профессиональная подготовка и героизм комендоров германской эскадры уже не могли спасти погибающего «Блюхера». Хипперу пришлось уводить свой отряд, оставив концевого в строю - погибать под сосредоточенным обстрелом всех боеспособных кораблей Битти. Пока три линейных крейсера уходили к юго-востоку, скрываясь в туманах над острой четырехбалльной зыбью, «Блюхер» прикрывал их ретираду - и затонул, получив под сотню вражеских снарядов и несколько торпед.
А «Мольтке» покорно следовал в кильватере израненного «Зейдлица», у которого уже начала падать скорость, сам не получив ни царапины... Странно, но приходится признать фактом, что вот так возвращаться целым из проигранного боя бывает подчас для команды морально гораздо тяжелее, нежели простоять несколько дней в ремонте в разгар войны.
Ингеноль, наконец, был отставлен. А пришедший ему на смену вице-адмирал Ф.Поль не давал дредноутам засиживаться на якорях. Длинным кильватером линкоры Гохзеефлотте бродили в туманах за Амрумом. Появлялись из туманов неожиданно и дерзко - на глазах у британских минзагов у входа в пролив Скагеррак. Занимались строевыми эволюциями в Гельголандской бухте... А какая линейная колонна не нуждается в авангардном соединении, производящем для главных сил глубокую разведку боем?
В марте-апреле 1915 года, пока «Зейдлиц» находился в ремонте на казенной верфи Вильгельмсхафена, исправляя многочисленные тяжелые повреждения, полученные в бою при Доггер-Банке, вполне боеспособные «Мольтке» и «Дерффлингер» принимали участие в боевых выходах Гохзеефлотте к отмели Терсхеллинг и к северо-западной оконечности Ютландии. Правда, неприятеля так и не встретили. При этом «Мольтке» временно исполнял обязанности флагмана группы.
Англичане, безусловно, знали о выходах германского флота, читая все радиограммы флагманов противника благодаря кодам «Магдебурга» и стараниям своих контрразведчиков из «сорокового кабинета» Адмиралтейства.  Но навязывать немцам генеральный бой не спешили - вице-адмирал Д.Джеллико во-первых, дожидался вступления в строй своих новейших сверхдредноутов, а во-вторых, не желал давать немцам ни малейшего преимущества. История сохранила полный достоинства ответ адмирала самому королю, спросившему, когда же и где планируется великая битва:
 - Если генеральный бой состоится ближе к немецким берегам, нежели к нашим, это значит, что неприятель будет иметь большие шансы на спасение. Этого мы допустить не можем.
 Так что пока разговоры о решающем сражении оставались разговорами. Меж тем обострилась обстановка на восточном морском фронте - в противостоянии с Россией, и германским морским силам на Балтике потребовались подкрепления.
В числе других включился в борьбу за Рижский залив и «Мольтке». Он прибыл на Балтику вместе со своим соединением, переброшенным по Кильскому каналу, чтобы 3 августа 1915 года внезапно появиться на русских Або-Аландских минно-артиллерийских позициях. Здесь уже несколько недель целое соединение германских боевых кораблей под флагом адмирала Э.Шмитда не могло ни вытралить злосчастное минное поле, ни уничтожить обороняющий эту постановку русский старый броненосец «Слава», засевший в проливе и периодически отстреливающий тральные партии из 305-миллиметрового калибра.
У Шмидта в эскадре были даже дредноуты, но и они пока ничего не могли поделать с одиноким русским броненосцем, который выбрал себе почти идеальное место для пребывания. Попытаешься вытралить мины - попадешь под тяжелый обстрел 305-миллиметровой артиллерии. Попытаешься добраться до стрелка - непременно угодишь на мины...
3 августа 1915 года германский адмирал буквально натравил на «Славу» два линкора типа «Нассау», оставив у входа в пролив силы прикрытия в составе еще четырех дредноутских линкоров, двух более старых эскадренных броненосцев типа «Брауншвейг» и многочисленных крейсеров с эсминцами.
Согласно распоряжению, полученному от вице-адмирала Шмидта, эскадре Хиппера во главе с только что покинувшим ремонтную акваторию «Зейдлицем» предстояло также оказывать содействие «Рейнланду» и «Нассау» в уничтожении русского линкора...
Столько сил на одного - не странно ли? Но дело в том, что в позицию этого злополучного «Славы» упирался весь тщательно рассчитанный  вектор движения германских сил во время наступления в Рижском заливе. А без содействия с моря, возможно, захлебнулся бы натиск и продвигающейся по побережью армии фельдмаршала Гинденбурга.
В боях с 3 по 19 августа со «Славой» расправиться не удалось. Старый линкор умело использовал особенности своей позиции и держался на удивление стойко – в особенности, с учетом общей пассивности русского флота в этой войне.
А потом капризная балтийская погода с постоянной переменой видимости сыграла свою злую шутку с линейными крейсерами Хиппера. Германские корабли - линкоры типа «Остфрисланд» и линейные крейсера Первой Разведывательной эскадры - ожидали у входа в пролив между островами Фарэ и Эзель приказа выступить на содействие «Позену» и «Нассау», которые уже вели бой с русским броненосцем. Вдоль пролива клочьями плыл по ветру густой слоистый туман, и поутру с этим туманом пришла смертельная опасность: патрульные эсминцы, охранявшие сводную эскадру, проглядели подводную лодку...
Под неглубоким слоем прозрачно-синей воды, тихо урча ходовыми, к эскадре подобралась смерть. У нее был гладкий, лоснящийся корпус с узким носом, заостряющимся по-крысиному. И белый бурун обрамлял тонкую шею стального нерва-перископа. Ледяной глаз - блестящая прозрачная линза - шарил по сторонам, словно облизывая взглядом мелкую утихающую зыбь. И наблюдатели на борту «Зейдлица» слишком поздно заметили этот неподвижный пристальный взгляд.
...Честное слово, на этом свете мало действительно страшных вещей. Но мертвенный взгляд перископа, подобный холодному взгляду экзотической ядовитой змеи, нередко повергает в дрожь и самых отчаянных смельчаков. Ведь смерти не боишься, если можешь узнать ее в лицо, а тут какое там, - на поверхности одна застылая линза. А в толще такой спокойной, мерно дышащей предательницы-волны, наверное, уже шуршит красивыми серебряными пузырями по направлению к твоему борту пара торпед.
Лодка бьет почти бесшумно, словно наемный убийца из-за угла. И практически никогда не собирает с воды экипаж поверженного неприятеля. Некуда собирать - собственной команде в крохотных отсеках тесно. Так и получается ходячее воплощение в металле человеческой подлости, обреченное на непорядочное поведение в бою даже самими своими техническими свойствами. И под тонким слоем прозрачной северной воды все шуршат и шуршат неутомимые маленькие винты. Шуршат и попискивают, как скребущие по стеклу крысиные лапки. И в черное жерло аппарата ползет глянцевое от тавота длинное тело торпеды...
«Зейдлиц» заметил лодку всего в одном кабельтове справа по траверзу. Вернее, даже не саму лодку, а воздушный пузырь, явно всплывший во время пуска торпеды.
Уклоняться от торпедной атаки «Зейдлицу» было уже поздно. К счастью, субмарина не смогла как следует прицелиться - ведь торпедные аппараты закреплены в корпусе неподвижно и для точного их наведения требуется весьма тонкий расчет. Торпеда скользнула за кормой германского флагмана буквально в нескольких метрах. На сигнальные тали «Зейдлица» взлетел предупредительный сигнал, истошно взвыла сирена, оповещающая соратников об опасности. Со всей эскадры загрохотали средние калибры.
   «Мольтке» - ближайший сосед «Зейдлица» по строю - как раз совершал маневр. Движение длинного стройного корпуса породило на свинцовой волне мелкую рябь, и под этой рябью торпеда осталась незамеченной. В конце плавной, осторожной циркуляции, как раз через мгновение после того, как сигнальщики «Мольтке» расшифровали предупреждение от «Зейдлица», что-то тупо ударило крейсер ниже ватерлинии в носовую часть. И сразу же вслед за этим легким ударом, показавшимся на мгновение совершенно не опасным, из-под правого борта выбросило высокий водяной всплеск торпедного взрыва.
Подрыв произошел как раз напротив отсека, где хранились собственные торпеды «Мольтке» - у погреба боезапаса носового торпедного аппарата. Крейсер принял четыре с половиной сотни тонн воды на носовые отсеки и потерял убитыми восемь человек экипажа. И наверное, стоит приписать вмешательству свыше тот факт, что «Мольтке» попросту не погиб - в торпедно-зарядном отсеке линейного крейсера едва не сдетонировало несколько боевых частей 500-миллиметровых торпед.
   Легких повреждений от торпедных попаданий не бывает. Такой удар – всегда ниже ватерлинии, как правило – с обширными внешними повреждениями обшивки, обильными затоплениями и массированным взрывным поражением внутренних конструкций. Но «Мольтке» остался на плаву, получив лишь небольшой дифферент на нос и крен на правый борт. Линейный крейсер даже был способен двигаться со скоростью около 15 узлов. Однако нарастающий дифферент практически обесценил его как бойца. Особенно – в изобилующих мелями балтийских водах.
По мнению адмирала Хиппера, поврежденному кораблю требовалась немедленная постановка в док. И всю эскадру линейных крейсеров командование сняло с операции, чтобы соратники смогли обеспечить безопасность перехода «Мольтке» по Балтике до самого створа Кильского канала.
Плавучий док для пострадавшего корабля подготовили в Вильгельмсхафене, на казенной верфи, где во время войны получал помощь ремонтом весь Авангард Гохзеефлотте. Но Главный Штаб распорядился оставить казенный док в качестве резерва, а «Мольтке» поместить на ремонт, на завод, где корабль некогда сошел со стапеля - на предприятие «Блом унд Фосс» в Гамбурге.
23 августа, сразу же после того, как линейный крейсер вошел в док, на верфь прибыла специальная комиссия инженеров из Проектного департамента Морского Министерства. Гросс-адмирал Тирпиц возложил на специалистов обязанности изучить результаты попадания торпеды. Требовалось разработать для будущих проектов линейных крейсеров максимально надежную систему защиты торпедно-зарядного отсека, поскольку «Мольтке» не подорвался на собственном боезапасе буквально чудом.
Комиссия пришла к выводу, что сосредоточение в одном отсеке большого количества взрывчатого вещества в виде боевых частей торпед в любом случае представляет собой серьезную опасность. И на следующих проектах боевых кораблей следует подумать о более рациональной противоторпедной защите этих отсеков – особенно, с учетом того, что флот планировал вскоре перейти на торпеды 600-миллиметрового калибра… А что касается «Мольтке», то у него улучшить планировку внутренних помещений в носовой части и усилить противоторпедную защиту не представляется возможным.
Как будто этот факт не был очевиден и до работы комиссии!
Пока ремонтные рабочие верфи зашивали пробоину, комиссия делала обмеры деформаций, вела подсчеты норм прочности, вычисляла коэффициенты сопротивления стали... В результате «Мольтке» провел в ремонте почти месяц, и присоединился к эскадре только 20 сентября 1915 года, чтобы снова принять участие в боевых действиях в составе своей Первой Разведывательной эскадры.
 
5.
 
В великий день 31 мая 1916 года «Мольтке» шел четвертым в строю эскадры Хиппера - вслед за «Зейдлицем», который в предыдущем походе подорвался на британской мине, и после месяца пребывания в ремонте вошел в состав своего отряда на правах рядового корабля.
Флагманом ныне стал «Лютцов», прибывший в Первую Разведывательную эскадру Гохзеефлотте с недавним пополнением, и почти сразу же принявший на борт штаб эскадры.
Для генерального боя Хиппер разработал ордер, не отличающийся особой оригинальностью. Адмирал расположил свои крейсера в колонне по принципу старшинства - новейшие и сильнейшие - во главе колонны; более опытные, но вооруженные 280-миллиметровым главным калибром - в хвосте.
Через несколько минут после визуального контакта с линейными крейсерами адмирала Битти, в 16 часов 40 минут, сигналом с «Лютцова» адмирал Хиппер приказал «разделить цели слева». Это означало, что «Мольтке» будет вести огонь по четвертому в британском строю линейному крейсеру. И так было угодно судьбе, что его противником вновь оказался наиболее мощный и новый из представителей эскадры Битти – «Тайгер». К тому же англичане имели перед немцами численное преимущество, и следующий за «Тайгером» «Нью-Зилэнд» под флагом контр-адмирала Дж.Пэкинхема тоже начал стрелять по «Мольтке».
Британский историк Х.Вильсон в своем знаменитом произведении «Линкоры в бою» писал:
- Первую кровь пролил «Мольтке», снаряды которого около 15 ч 50 мин попали в бак, а затем через несколько минут в две башни «Тайгера», и на время вывели их из действия. Четвертое попадание под одно из 152-мм орудий причинило мало вреда.
Через десять минут после того, как над Северным морем загремела канонада крупных калибров, в полубак «Тайгера» и под две его орудийные башни, с надсадным гулом разрезая воздух, прилетели три 280-миллиметровых снаряда.
Носовую часть британского линейного крейсера на мгновение заволокло густым дымом, половина его активной артиллерии умолкла, а тут еще и подоспело четвертое попадание - в зону бортовой батареи 152-миллиметровых орудий. Вспыхнули заряды в кранцах первой подачи. Пожар с обильным задымлением, далеко видимый на фоне серого горизонта, облегчил германским артиллеристам дальнейшее прицеливание.
Получив в первые минуты сражения столь крепкий удар, «Тайгер», однако, оказался стоек, не покинул строя, и из оставшейся артиллерии продолжал по «Мольтке» интенсивный огонь. Англичанам не откажешь ни в смелости, ни в боевом азарте…
За первые полчаса боя «Мольтке» нанес своему «оппоненту» девять достаточно тяжелых ран. А тут еще в хвосте британской колонны случилась настоящая трагедия, когда от огня «Фон дер Танна» взорвался и почти мгновенно затонул напарник «Нью-Зилэнда» - «Индефатигэбл»... Битти проигрывал «по очкам» первую фазу «боя Авангардов», а на горизонте уже высоко стлались густые дымы из труб линкоров Гохзеефлотте, спешащих на содействие своим линейным крейсерам.
После взрыва концевого в строю британского крейсера «Мольтке» стало немного полегче - от него, наконец, отстал «Нью-Зилэнд», который теперь пытался отомстить «Фон дер Танну».
Но бой продолжался, к англичанам прибыло долгожданное подкрепление в лице эскадры адмирала Эван-Томаса - четыре новейших мощных сверхдредноута типа «Куин Элизабет», вооруженных главной артиллерией калибром 381 мм. Вдохновленные столь сильной поддержкой, линейные крейсера Битти ринулись в новую контратаку...
  «Куин Мэри» зарвалась... Стремительный трехтрубный британский крейсер слишком быстро сократил дистанцию до противника. И в этом была ее роковая оплошность: немецкие снаряды начали брать броню.
К тому же, как только «Куин Мэри» оказалась на достаточно короткой дистанции, «Мольтке» отработался по ней залпом из четырех торпед. Имея пуст незначительный, но все же шанс вывести противника из строя, грех не попытаться его использовать.
Старый спор флотоводцев и морских инженеров о том, нужны ли кораблям линейного состава торпеды, был не вопросом для корабля, обладающего торпедными аппаратами…
Дистанция оказалась все же великовата: торпеды затонули, не дойдя до борта «Куин Мэри». Но этот залп - вкупе с сосредоточенным обстрелом крупнокалиберными снарядами - заставил британскую эскадру немного изменить курс и снова отдалиться от германского отряда.
Не стоит думать, что снайперская стрельба «Мольтке» в начальный период боя была игрой в одни ворота. «Тайгер», по всей видимости, добился немногих накрытий, но от разрывов его 343-миллиметровых фугасов в воде обшивка германского линейного крейсера давала фильтрации по клепаным швам. А как только к месту боя подошла эскадра Эван-Томаса, немцам стало совсем туго...
Уже в 17 часов 26 минут первый 380-миллиметровый снаряд с «Бархэма» пробил 200-миллиметровую бортовую броню «Мольтке» под казематом 150-миллиметрового орудия номер 5. Само орудие было тяжело повреждено и до конца боя более не стреляло, вспыхнул пожар боезапаса в системе подачи. У орудия погиб весь расчет -  12 артиллеристов. Еще двое моряков сгорели заживо в подачном отделении, пытаясь предотвратить распространение огня на готовые к отправке наверх заряды.
Буквально через мгновение еще один такой же снаряд просадил корму «Мольтке» почти навылет, взорвавшись только о 100-миллиметровую защиту противоположного борта. Броневая плита, целиком выдранная из крепления, сорвалась с болтов и попросту улетела за борт. После боя во время ремонта были выявлены значительные деформации набора в этой части корпуса.
Третий и четвертый снаряды, также угодившие в зону главного пояса, впились в броню на две трети ее толщины, разорвались и выгнули гидродинамическим ударом обшивку ниже бронирования на протяжении почти 22 метров. Через осколочные пробоины и узкие щели разорванного металла внутрь корпуса начала обильно поступать вода, которой вскоре набралось в нижних отсеках почти тысяча тонн. Потери экипажа были весьма значительны - семнадцать убитых и почти три десятка раненых.
 Несмотря на эти раны и эти потери, «Мольтке» остался, фактически, наиболее боеспособным кораблем соединения Хиппера. К моменту выхода из строя флагманского «Лютцова» ни «Дерффлингер», лишившийся всех средств оперативной связи, ни «Зейдлиц», получивший торпеду под полубак, ни даже «Фон дер Танн», оставшийся с единственной действующей установкой главного калибра, уже не могли бы заменить избитого предводителя Авангарда.
 А «Мольтке» мог. Ему по-прежнему был доступен 25-узловой ход, хотя котлы и несколько засолились от долгой интенсивной работы. Его артиллерия, за исключением нескольких поврежденных орудий среднего калибра, была цела и пригодна к действию. У него даже были не тронуты вражескими осколками антенны радиотелеграфа и флажные сигнальные тали на рангоуте.
Эскадренный миноносец "G-39" снял с борта совершенно избитого «Лютцова» адмирала Хиппера со штабом и отправился, лавируя между высоких белых водяных фонтанов, вздымаемых падающими снарядами, к «Мольтке», снова занятому в этот момент перестрелкой с "Тайгером".
 Интенсивный обстрел не дал миноносцу вовремя передать командование эскадры на борт заменного флагмана. Прежде, чем Хиппер ступил на посеченную осколками палубу "Мольтке", на поле боя прошло почти полтора часа. За это время захлебнулась порохом и сталью атака британских главных сил, а Авангард - без командующего! - прикрыл перестроение линкоров Гохзеефлотте, сдерживая практически весь линейный состав Грэнд-Флита...
Если хочешь понять, насколько эффективно действовал в бою, предоставь слово уцелевшему противнику. Британский офицер Эрнл Четфильд так отозвался о событиях Ютландской битвы:
   - "Лютцов" выиграл у нас бой, но проиграл битву за собственную жизнь. "Дерффлингер" возглавил самоубийственную контратаку - и дал возможность Гохзеефлотте вывернуться из наших клещей. А спас штаб Хиппера "Мольтке".
Пожалуй, это наиболее точная оценка деятельности нашего героя в этом бою...
«Мольтке» вернулся в Вильгельмсхафен вместе со всем остальным германским флотом, счастливо избежав в ночном бою перестрелок с неприятельскими крейсерами, не подвергшись торпедным атакам многочисленных британских эсминцев.
 
6.
 
Хиппер со штабом пребывал на борту «Мольтке» до 6 июня. Линейный крейсер сначала прошел осмотр в доке Вильгельмсхафенской казенной верфи, где мастеровые произвели временную заделку подводных пробоин, а потом был переведен в плавучий док в Гамбурге. Время ремонта составило всего 53 дня, что необычайно быстро для предприятий, перегруженных работой после большого боя.
Тем не менее, адмирал Хиппер остался доволен качеством проведенных работ и 30 июля дал отремонтированному кораблю разрешение присоединиться к действующему флоту. «Мольтке» перешел в Кильскую бухту, где после ремонта и замены части офицерского состава в течение месяца восстанавливал свою боевую подготовку на учебном полигоне.
14 августа учебная программа была исчерпана и крейсер вернулся в Вильгельмсхафен, где его уже ожидал также завершивший ремонт «Фон дер Танн». Теперь они представляли всю Первую Разведывательную эскадру вдвоем, поскольку остальные линейные крейсера Авангарда Гохзеефлотте еще не вышли из доков после тяжелых повреждений.
А 18 августа корабли Гохзеефлотте предприняли новый поход к британскому побережью, на этот раз - на Сандерленд.
Вместе с двумя линейными крейсерами Хиппера шли линкоры-дредноуты «Маркграф», «Гроссер Курфюрст» и новейший «Байерн», обладающий артиллерией калибром 380-миллиметров. К счастью англичан, операция, по сути дела, свелась к чисто демонстративным действиям, и реального урона береговым объектам под Сандерлендом практически не было нанесено.
В октябре вернулся из ремонта «Зейдлиц», и «Мольтке», наконец, смог расстаться с утомительной и ответственной ролью временного флагмана. Впрочем, в последнее время «Зейдлиц» исполнял обязанности предводителя эскадры только во время боевых выходов. Когда же эскадра стояла в гавани, адмирал и штаб размещались на борту легкого крейсера «Ниобэ» - маленького корабля весьма почтенного возраста, который был практически не пригоден в новых условиях к участию в боевых действиях, но вполне справлялся с ролью плавучей штабной казармы.
Вместе с другими кораблями Первой Разведывательной эскадры «Мольтке» принял участие в походе к датским берегам, когда 4 ноября 1916 года состоялась операция по вызволению с мели двух германских субмарин «U-20» и «U-30». Помимо линейных и легких крейсеров, в походе приняли участие и линкоры.
Два дредноута типа «Нассау» шли непосредственно с крейсерами, а остальные прикрывали группу, выйдя в море на несколько часов позже. Но вытащить с мели удалось только одну лодку, а линкоры группы прикрытия еще и нарвались на противника.  Были жертвы. Британская субмарина отправила в ремонт с торпедными попаданиями два германских дредноута, нанеся им в одиночку вреда едва ли не больше, чем главные силы Грэнд-Флита в Ютландской битве.
После этой сумбурной и довольно плохо организованной операции для "Мольтке" наступил почти годовой период вынужденного бездействия, исключая, разве что, участие в качестве штабного корабля-координатора в операции германского флота под Моонзундом в сентябре 1917 года. Линейный крейсер прикрывал высадку германских войск на Даго и Эзеле.
Операция складывалась довольно удачно для немцев, но даже победный поход уже ничего не мог изменить в постепенном движении Германии к поражению в этой войне.
Весь начальный период мировой войны великие флоты боролись за господство на море - и добились только одного: в семнадцатом-восемнадцатом году море стало принадлежать подводным лодкам...
                                                           
6.
                                    
23 апреля 1918 года, после долгого перерыва, связанного с изменением самой концепции морской войны в Германии, эскадра линейных крейсеров, наконец, вновь подняла якоря в Вильгельмсхафене. Согласно данным разведки, через навигационно-сложные воды в районе Ставангера должен был двигаться крупный транспортный конвой британцев, переправляющий в Норвегию грузы стратегической важности.
Такие караваны редко доходят до пункта назначения, если о них узнает разведка неприятеля. На сей раз в роли рейдеров выступал Авангард. И несдобровать бы англичанам, но тут военные дела, кажется, вмешалась рука судьбы.
Эскадра разошлась для поисков конвоя. В шесть часов утра 24 апреля на траверзе острова Гросс бродячая мина оторвала «Мольтке» один из винтов правого борта. Или же, согласно другой версии этих событий, винт был отломлен с вала в результате касания отмели при резком маневре... Но последнюю отмель немецкие линейные крейсера оставили далеко за кормой еще глубокой ночью. Да и резкие маневры им пришлось совершать примерно тогда же. 
Как бы то ни было, но потеря винта остается фактом. А соединение в это время шло скоростью около 20 узлов, и нагрузка на турбины была достаточно высока.
Когда с вала, вращаемого паровой машиной или турбиной, по какой-либо причине отламывается винт, ничто более не сопротивляется набору оборотов. Механизм, что называется «идет вразнос» от непомерных скоростей вращения. И если паровая машина в силу особенностей своего устройства после такого еще может быть отремонтирована, то безредукторная турбина, увы, чаще всего – нет. Разлетаются на осколки шестерни передач, «бьют» и деформируются маховики и вращающиеся лопасти, трескаются от вибрации защитные корпуса и кожухи. Словом, после такого легче собрать новую ходовую установку, нежели починить старую.
Примерно это и случилось с турбиной, работающей на нижний правый винт у «Мольтке». Прежде, чем при помощи особой антиаварийной системы сброса пара турбина была остановлена, разлетевшийся на шестерни ее зубчатый агрегат разбил трубу, по которой подавалась холодная вода на вспомогательный конденсатор. В турбинное отделение - единое на две установки - хлынули вперемешку пар и забортная вода...
Затопления составили без малого полторы тысячи тонн и продолжали увеличиваться, пока одному из моряков «дивизиона живучести» не удалось, используя водолазное снаряжение, закрыть приемный клапан-кингстон, через который забортная вода поступала в систему охлаждения турбины. Пробитый конденсатор - к счастью, дополнительный,- исключили из замкнутой системы снабжения котлов. Но котлы уже большей частью засолились, и вся энергетика линейного крейсера вышла из строя.
«Мольтке» лишился возможности передвигаться и «завис» в неуправляемом дрейфе с дифферентом на корму, сносимый течением в сторону Ставангера.  
На его счастье, поблизости оказался легкий крейсер «Страссбург». Поначалу он попытался сам тащить «Мольтке» на буксире в сторону ближайшего берега - острова Гросс, но получалось это у него из рук вон плохо. Постоянно рвались буксирные тросы. У легкого крейсера не хватало мощности, чтобы выгребать винтами против волны с такой нагрузкой.
Это мучение продолжалось более часа, пока к месту пребывания поврежденного линейного крейсера не подошел степенный, медлительный трехтрубный дредноут «Ольденбург» и не принял с «Мольтке» буксирные концы.
С острова за началом движения внимательно следил немногочисленный гарнизон, и солдаты даже устроили своеобразный тотализатор: делали ставки на то, сколько времени понадобится линкору для эвакуации «Мольтке» за пределы наблюдаемого горизонта.
Буксирные тросы лопались от рывков. Усиливалось волнение моря. И в трехбалльной острой зыби наблюдателям на марсах то и дело виделись черные шары оторванных с минрепа мин или тонкие вертикальные стержни вражеских перископов. Слава Богу, большинство тревог оказались ложными...
Широкий в корпусе, сильный линкор упрямо тащил пострадавшего в сторону Вильгельмсхафена. А «Мольтке» беспомощно болтался у него на привязи и пытался хоть немного подремронтироваться силами собственной команды. Но дать пар в три турбины, оставшиеся целыми, удалось только к пяти часам следующего дня, уже в Немецкой бухте.
За три или четыре часа до того, как поврежденный линейный крейсер смог хотя бы отчасти восстановить энергетику, сопровождавший отряд тральщик М-67 подорвался на мине и в мгновение ока исчез под водой. И тут же «Ольденбург» передал сигналом на «Мольтке», что наблюдает перископ подводной лодки. Признаться, только торпед поврежденному крейсеру теперь и не хватало…
На сей раз субмарина не привиделась усталым дежурным наблюдателям - она была вполне реальна. И даже отстрелялась торпедами. Правда - безрезультатно. Лодку прогнали выстрелами орудий средних и малых калибров. Но следовало опасаться попыток повторной атаки, а потому наблюдательные вахты были усилены.
Судя по всему, зловредная британская лодка под номером «Е-42» так и не отстала от «Мольтке».  В 19 часов линейный крейсер, который уже настолько восстановил свои ходовые способности, что отцепился от буксирного конца и шел сам со скоростью от 10 до 13 узлов, снова был атакован из-под воды. И торпеда калибром 457 миллиметров ударила в левый борт чуть позади миделя - на уровне первого машинного отделения.
Взрыв выдрал клок обшивки площадью несколько десятков квадратных метров. В отношении более точных цифр данные у разных авторов расходятся. Но переборка ПТЗ значительно ослабила удар, и хотя турбина в отделении была выведена из строя, а корабль принял еще 1 760 тонн воды, «Мольтке» даже не потерял ход. Безрезультатно обстреляв стремительно исчезнувший в волнах перископ, он скоростью около 4 узлов продолжил движение к родной базе, пока снова не был взят на буксир подошедшими транспортами-спасателями из Вильгельмсхафена.
   Ремонт был долгим. Самым долгим за эту войну - 130 дней, из которых 121 - в доках. Конструктора из Проектного Департамента опять приехали, чтобы изучить повреждения, и удивленно ощупывали руками рваные листы деформированной, искореженной обшивки. И говорили - повезло. Потому что попади торпеда на три-четыре метра ближе по корпусу к носу - и не миновать бы «Мольтке» гибели от потери остойчивости при затоплении сразу нескольких котельных отделений.
Ремонт в условиях, когда экономика медленно проигрывающей войну державы постепенно разрушается, кажется, просто не мог быть полноценным. Но инженерам и мастеровым  казенной верфи в Вильгельмсхафене все-таки удалось поставить «Мольтке» в строй – даже без каких-либо остаточных дефектов после такой тяжелой аварии.
Пока «Мольтке» стоял в ремонте, война понемногу подошла к концу. Последняя боевая операция Авангарда - выход на прикрытие дивизиона подводных лодок, идущих на охоту на так называемом «пути 500» - состоялась без него.
 За несколько часов до подписания «Версальского мира», 21 июня 1919 года на интернировании в Скапа-Флоу «Мольтке» до конца разделил судьбу своей эскадры, открыв кингстоны на якорной бочке между стоянками «Фон дер Танна» и «Зейдлица». Он затонул в 13 часов 10 минут, опрокинувшись вверх килем, на глубине всего около 24 метров.
 
7.
 
В конце тридцатых годов молодой англичанин Эрнест Кокс, то ли неудачливый предприниматель, то ли, напротив, гениальный инженер, умудрился поднять «Мольтке» из-под воды. Не для восстановления, разумеется, а исключительно ради изучения и последующей разборки на металл.
Кокс вытащил его со дна на понтонах и воздушных пузырях в собственных отсеках корабля - вверх килем, как крейсер лег на грунт при утоплении. Да и не стал переворачивать в нормальную позицию. Так и повел на буксире в Ферт-оф-Форт, чтобы поставить в адмиралтейский док и начать работы по разборке.
Есть на подходах к этой одной из крупнейших британских военных баз участок узкого канала, где фарватер считается сложным и опасным, а потому для проводки крупных кораблей положено нанимать лоцмана. Тем более, если корабль проводится под буксирами в положении «оверкиль» - крайне нестабильном в плане остойчивости.
Кокс взял лоцмана Адмиралтейства, опытного отставника, из числа тех навигаторов, что обслуживают все военные базы Грэнд-Флита. Но помощник руководителя подъемных работ, предприимчивый шотландец, не зная о договоре Кокса с Адмиралтейством, пригласил в качестве проводника одного из местных старожилов.
Два лоцмана поссорились на палубе буксира - по поводу того, под каким пролетом большого железобетонного моста было бы логичнее провести практически неуправляемый перевернутый крейсер. И пока они кричали друг на друга, «Мольтке» тихо влез в мощную струю попутного течения - и понесся к мосту так быстро, что ослабил до провисания в воду буксировочные концы.
Посередине канала мощным монолитом высился серый, как слоновий бок, грязный и шершавый мостовой устой – «бык». У его подножия вода сбивалась в пенистую грязно-белую полоску - и гулко пела под пролетами...
Крупные корабли обычно проходили это место малым ходом, с буксирами, прижимаясь к более отвесному левому берегу канала и слегка подрабатывая собственными механизмами.
Буксиры и теперь шли в левый пролет...
А «Мольтке» с завидным упорством, подгоняемый неудержимой силой течения, лез в правый! И инерция этого могучего движения должна была неизбежно размазать пару-тройку наиболее нерасторопных буксиров о бетонное основание устоя.
Лоцманская перебранка была прервана истошным воплем бакового:
   - Руби концы!!!
И буксиры в дрожи бросили канаты.
«Мольтке» стремительно нырнул под правую арку моста. И, распугивая притулившиеся под мостом частные рыбачьи катера, промышлявшие на быстрине, быстро прошелестел дальше по фарватеру.
Представьте себе картину: тяжко качаясь крайне неустойчивым в перевернутом положении корпусом, грозя ежеминутно всем встречным неминуемым столкновением, летит по навигационно-сложному фарватеру огромный неуправляемый линейный крейсер. Без экипажа. Без страховки буксирами - сам по себе, кверху заросшим сизо-зеленой морской травой плоским черным днищем...
Бред - да и только. Сумасшедшему - и то не приснится!
Распугал «Мольтке» всю британскую базу, пока буксиры снова не поймали беднягу и не потащили к докам - с глаз долой! То, что в тот день в Ферт-оф-Форте не произошло какой-нибудь жуткой аварии - "заслуга не Кокса, а милосердного Провидения", как было сказано представителем Адмиралтейства журналистам...
Но этим злоключения Кокса с «Мольтке» не завершились.
Уже был поставлен в док и частично разобран оборжавленный корпус корабля-ветерана, когда на дом Коксу курьер Адмиралтейства доставил конверт. Кокс вскрыл письмо - аккуратно, с краешка. И - отшатнулся... На дорогой гербовой бумаге красовалась титульная надпись:
"Счет за порчу имущества Королевского флота Британии..."
В Адмиралтействе инженера предупреждали: если при постановке «Мольтке» в казенный док будет повреждено какое-либо доковое оборудование – Кокс оплатит ремонт из собственного кармана.
А в этом тощем кармане на данный момент не набралось бы и сотни фунтов.
Кокс и так был в долгу, как в шелку, и намеревался как раз расплатиться с некоторыми кредиторами после продажи на металл корпуса «Мольтке».
   - Все! Разорят!!! Меньше нескольких тысяч фунтов не напишут, - решил
Кокс, и стал уже вслух перебирать имена друзей и знакомых, у которых можно было бы занять... Но богачей в друзьях у несчастного было немного, и он быстро понял, что долговой тюрьмы ему, видимо, не миновать.
Лоб Кокса покрылся холодным потом. Сердце заколотилось, как у кролика, обреченного зоопарковым служкой на корм крокодилу.
Тогда он решительно вскрыл конверт полностью. Надо же знать, сколько должен, в конце концов!..
Счет был оформлен по всем правилам. С печатью и подписью Первого Лорда - факсимилле, естественно. И сумма долга, как положено, была указана - и цифрами, и прописью...
Страшная сумма!
Дикая совсем.
Восемь фунтов три шиллинга...
Так «Мольтке» с того света посмеялся над человеком, который потревожил его жестокий покой на внутреннем рейде Скапа-Флоу.
--------------------------------------------------------------------------------
 

 

2 глава. Von der Tann

4 глава. Goeben