2 глава. Von der Tann

ЗЛОПАМЯТНЫЙ БАРОН
ЛИНЕЙНЫЙ КРЕЙСЕР VON DER TANN
 
Водоизмещение: 
Нормальное - 19 370 тонн, (19 064 – по данным Cоnway),
полное – 21 300 тонн,  (21 700 - по данным Cоnway)
 
Размерения:          
Длина – 171, 7 м.
Ширина по миделю – 26, 6 м.
Осадка носом - 8, 91 м.
Осадка кормой - 9, 17 м.
Высота борта в области миделя (общая) - 13, 28 м.
Высота надводного борта - 8,1 м. в носовой части и 5,8 м.- в кормовой.
 
Механизмы:          
4 вала, 4 винта равного диаметра - 3,74 м.
4 турбины системы Парсонса в трех отделениях. 
Внешние валоприводы (I пара винтов) - от турбин высокого давления в I и II машинных отделениях, внутренние (II пара винтов) - от турбин низкого давления в общем для двух установок III машинном отделении. 
10 котельных отделений, расположенных попарно в шесть эшелонов. Суммарное число котлов - 18.
Система котлов - "Шульц - Торникрофт".
Номинал давления   пара - 16 кг/кв.см.  
                    
Мощность:            
Проектная мощность на валах - 42 000 л/с.
Удельная мощность - 1,97 л/с на 1 тонну водоизмещения.
Фактическая мощность на валах при форсаже  79 007 л/с.
 
Скоростные характеристики:
Скорость проектная - 24,8 узлов
Скорость испытательная - 27,4 узла.
 
Расходный запас топлива в норме водоизмещения:
984 тонны угля,
при полном водоизмещении - до 2 760 тонн угля.
Нефть для форсированного сгорания - 200 тонн.
                    
Дальность плавания:        
2 500 миль при скорости 22,5 узла,
4 400 миль при скорости 14  узлов.
                    
Защита:                  
Броневой пояс по ватерлинии - 250 мм. броневой                                    цементированной стали, закаленной по методу                                     Круппа. Протяженность пояса - по границам  внешних стенок барбета.  Верхний броневой пояс  -  225 мм. 
Траверзы 180 мм.
Батарея среднего калибра - 150 мм. над  амбразурами портов, 150 на                                    диаметральной переборке и 20 мм. на орудийных щитах и межказематных противоосколочных траверзах.
Барбеты башен - 200 мм на стенках обода, 30 мм. на дополнительных ободах у борта.
Амбразурные зеркала башен - 230 мм.                    
Боковые стенки башен - 180 мм.                    
Задние отвесы башен - 230 мм.
Рикошетные пластины (наклонная крышка) – 90 мм.
Крыши башен - 60 мм.
Настилы подбашенного комплекса - 50 мм.                    
Бронированная батарейная палуба - 25 мм.     
Бронированная нижняя палуба – 25 мм. в плоской части,  50 мм. на скосах.
Противоторпедная переборка – протяженностью по границам внешних ободов барбетов и толщиной 30 мм.               
Отстояние ПТЗ от борта  (коффердам) - 4 метра.
     
Вооружение:          
8 – 280 мм/45 в четырех башнях. (82 - 83 снаряда на ствол),
10 – 150 мм /45 в бортовых казематах. (150 снарядов на ствол),
16 – 88 мм/45 в палубных установках, в надстройках и                               казематах батарейной палубы.                        
4 торпедных аппарата 450 мм.:
2 - бортовые, форштевневый и ахтерштевневый.
Расположение аппаратов - все ниже ватерлинии.
Боезапас - 11 торпед.
 
Экипаж:  
1 031 человек по штатам мирного времени. Из них 41 - офицеры.
В военное время - 1 153 человека.      
 
Именослов:        
Окрещен 20 марта 1909 года именем Людвиг фон дер Танн унд цу дер Расзамхаузен - в честь знаменитого баварского военачальника, участника                              освободительного движения в Шлезвиг-Гольштейне в 1948-50 годах, героя франко-прусской войны.
 
------------------------------------------------------------------------------------------------
                                                                    
Где вы, легкомысленные гении?
Или вам являться недосуг,
Где вы, проигравшие сражение
Просто, не испытывая мук,
Или вы, несущие в венце зарю
Битв, побед, триумфов и могил,
Где вы, уподобленные Цезарю,
Что пришел, увидел, победил?
В.Высоцкий
   1.
      
Ранняя весна в Вильгельмсхафене.
Тоскливая, тусклая северная весна с запахом горечи, соли и холода. Так пахнет серый бугристый лед - перед тем, как с новым мартовским штормом отколоться от берега и медленно сдрейфовать в открытое море.
Ленивый ветер слабо тянется вдоль седых гранитных улиц старого города. Теряется в голых кронах регулярного парка. Воет в шпилях готических колоколен, свистит в рангоуте многочисленных кораблей, заполонивших просторную, но мелководную даже для неглубокого Северного моря свинцовую бухту. И перед рассветом жидким акварельным мазком на тусклом горизонте возникает грубоватый двухтрубный силуэт.
Небо отравлено полосой буровато-черного дыма, смешанного со слоистой дымкой. Размытым контуром проступают тонкие мачты, теряющиеся наверху в белесом тумане, потом - две широкие жаркие трубы. Профиль несколько тяжеловат, плоский силуэт хищно стремителен. Движение корабля спокойно и неудержимо, как бег самого времени.
«Фон дер Танн» - первый классический линейный крейсер Германии...
В марте 1908 года, то ли 21, то ли 25 числа, - в разных метриках по- разному, - указана дата его закладки. Возможно, единства в документах нет потому, что немцы, в отличие, например, от японцев, полагают днем рождения корабля не закладку киля на стапеле, а момент крещения при спуске. Закладка - суетные будни для загруженного заказами завода, не больше! Или потому, что всякий технический эксперимент требует поначалу повышенной секретности, а по прошествии времени, когда уже нет смысла хранить военные тайны, в архивных документах прочно поселяется неустранимая путаница…
Доподлинно известно лишь одно: проектирование нового броненосного крейсера в Германии началось в соответствии с программой пополнения флота, подписанной Морским Ведомством в конце 1906 года и рассчитанной на будущий финансовый год.
Создавали корабль, еще не имевший имени, а называемый в документах литерным обозначением "крейсер типа «F»", конструкторы проектного департамента Морского Ведомства. Спецификации писал вице-адмирал Э.Айкштедт. Главным конструктором сам Альфред фон Тирпиц рекомендовал назначить знаменитого инженера А.Конова. Экспертом по двигательным установкам пригласили горячего сторонника применения во флоте высокооборотных турбин инженера Вайса.
Все эти лучшие умы центрального флотского конструкторского бюро вкупе со специалистами фирмы "Бломм унд Фосс" разработали проект за девять с половиной месяцев и представили чертежи будущего корабля в Технический Совет - для утверждения.
Морской министр – гросс-адмирал Тирпиц - оценил проект как весьма перспективный. Но не преминул отметить, что конструкторам следовало бы работать немного побыстрее.
Дело в том, что к концу 1906 года германской военной разведке стали известны подробные тактико-технические характеристики британских линейных крейсеров типа «Инвинсибл». 
   На фоне 305-миллиметрового главного калибра и 27-узловой заявленной скорости новых англичан, уже достраивающийся на "Блом унд Фоссе" броненосный крейсер "Блюхер" со своими двенадцатью пушками калибром 210 мм и проектным ходом в 25 узлов смотрелся довольно бледно. И как надежная альтернатива «Инвинсиблам» котироваться не мог.  Следовательно, необходимо было поспешить с созданием гораздо более скоростного корабля, который оказался бы не хуже "Инвинсибла" и в артиллерийском отношении. Тирпиц сделал ставку на новый "броненосный крейсер типа «F»", и предусмотрел развитие его проектной линии.
   Другими словами, на базе существующих чертежей «Блюхера» завод "Блом унд Фосс" должен был построить несколько крейсеров. Причем, однотипными в строгом значении этого слова эти корабли назвать было нельзя, так как каждый новый из них модифицировался и имел значительные усовершенствования по сравнению с предыдущей версией.
   Примерно за шесть месяцев до спуска нового корабля гросс-адмирал Тирпиц обратился к Его Императорскому Величеству Вильгельму II с прошением от Морского Министерства. Кайзера просили разрешить наречь строящийся "броненосный крейсер типа «F»" именем «Фон дер Танн». В честь ярчайшей личности в германской военной истории, знаменитого баварского генерала Людвига фон дер Танна, героя освободительной войны в Шлезвиг-Гольштейне и франко-прусской войны.
Император согласился с желанием гросс-адмирала, и 20 марта 1909 года при спуске нарек крейсер этим именем, пригласив в крестные отцы генерала Луитпольда фон дер Танна - командира Третьего баварского пехотного корпуса и племянника знаменитости.
Как писал начальник судостроительного отдела Морского Ведомства Хюльман, "Спуск прошел при большом стечении любопытствующих горожан и состоялся безо всяких неожиданных происшествий. Водоизмещение корабля совпало с расчетным, деформаций корпусного набора и обшивки при визуальном осмотре не выявлено."
За сухой строкой официального рапорта, начертанного привычной рукой инженера-чиновника, стояло переломное для германской школы кораблестроения событие. Оно отразилось даже в применяемых по отношению к новому кораблю классификационных терминах.
В проектных документах «Фон дер Танн» проходит как броненосный крейсер, или, согласно немецкой традиции, «Гроссекройцер», «большой крейсер». Но именно с момента его появления на свет в оперативных документах немецкого флота появляются слова «линейный крейсер», употребляемые еще осторожно и нередко - в английской транслитерации, как дань адмиралу Фишеру, придумавшему это именование для серии своих любимцев – крейсеров типа «Инвинсибл».
К вечеру 20 марта 1909 года под пронзительным ветром холодной и ранней вильгельмсхафенской весны на сизом зеркале достроечной акватории у заводской стенки качался длинный узконосый корпус, еще полупустой и потому сидящий на воде гораздо выше своей естественной ватерлинии. Лишенный надстроек и труб, он казался оттого гораздо крупнее и высокобортнее, чем был на самом деле.
Кораблю еще предстояло 17 месяцев достройки на плаву, потом около полугода напряженной испытательной программы, сопряженной с обучением строевым маневрам в составе сводной Кильской учебной эскадры.
В феврале 1911 года линейный крейсер «Фон дер Танн», младший флагман учебного отряда, был готов к первому в своей жизни автономному заграничному плаванию...                                
                                  
2.
 
В Германии он был первым. И уже потому - странным.
...Это было время, когда новым германским крейсером-дредноутом всерьез восхищались практически все, кого это может хоть сколько-нибудь интересовать.  Еще бы - рекордсмен мирового флота по скорости среди кораблей линейного класса, своего рода триумф германского военного кораблестроения.  Водоизмещением чуть более 19 тысяч тонн, «Фон дер Танн» считался относительно некрупным для дредноута. Но выглядел, тем не менее, внушительно и грозно.
Почти прямой тевтонский профиль – с еле заметным традиционным для германских больших крейсеров легким изгибом форштевня над тараном. Изящная для столь крупных размеров осанка длинного корпуса - 171,5 метра между перпендикулярами и около двадцати шести по миделю. Он был почти на 10 метров длиннее «Блюхера» и всего один метр уступал англичанину «Инвинсиблу». Причем, для того, чтобы сторонний наблюдатель мог заметить этот злосчастный метр, надо было бы встать с «Инвинсиблом» на одну якорную бочку, что, согласитесь, случалось нечасто…
У нового германского крейсера были две далеко разнесенные по длине корпуса короткие трубы, делающие силуэт немного напоминающим того же «Блюхера». Впрочем, «Блюхер» выглядел несколько мельче и подвижнее на фоне своего величественного младшего сотоварища.
Первые германские линкоры-дредноуты имели в качестве энергетических и ходовых систем самые обычные водотрубные котлы системы Шульца – Торникрофта и вертикальные паровые машины тройного расширения.
Этот тип энергетики был в состоянии обеспечить кораблям скорость около двадцати узлов, что для линкоров, даже дредноутских, считалось до войны вполне достаточным. Но согласно существовавшим в те годы тактическим представлениям, эскадренный крейсер должен превосходить своего ровесника из числа линейных кораблей как минимум на четыре-пять узлов. Иначе он просто не сможет выполнять при линейной колонне функции корабля авангарда. Следовательно, «Фон дер Танн» должен был получить более компактные, нежели у линкоров, ходовые системы, которые к тому же обеспечивали бы значительное превосходство в скорости.
В конце концов, после долгих споров между адмиралами из Главного штаба и инженерами конструкторского бюро, было принято решение сохранить на строящемся крейсере проверенные практической эксплуатацией на разных кораблях флота котлы системы Шульца -Торникрофта. Эти котлы имеют относительно малый диаметр водогрейных трубок, что позволяет быстрее превращать воду в пар и достигать необходимого для работы механизмов давления, нежели в самых распространенных в мировом флоте котлах системы Бельвилля. Номинал рабочего давления пара для «Фон дер Танна» составлял 16 кгс/кв.см., а площадь нагрева  достигала 10 405 квадратных метров. Котлы располагались попарно в разделенных прочными переборками отделениях, что исключало одномоментное поражение нескольких пар котлов одним попаданием неприятельского снаряда.
Впервые в германском флоте движение крейсера обеспечивали четыре гребных винта – раньше броненосные крейсера строились только трехвинтовыми. Высокооборотные и легкие турбины большой мощности без редукторов располагались в трех машинных отделениях. Диаметр ротора у турбин высокого давления составлял 2 100 миллиметров. Турбины низкого давления были значительно крупнее – 2 920 и 2 910 миллиметров.
На каждом из четырех валов сидело по крупному широколопастному винту диаметром 3 метра 70 сантиметров. При частоте вращения этих винтов около 300 оборотов в минуту крейсер мог поддерживать на глубокой воде ход около 25 узлов.
    Суммарная проектная мощность ходовых систем должна была составить 42 тысячи лошадиных сил. Но во время испытательных пробегов на форсаже «Фон дер Танн» достиг мощности на валах 79 тысяч лошадиных сил. 88% вроде бы «лишней» мощности. Конструкторская ошибка? А в результате – великолепная ходовая и боевая выносливость при некотором недостатке экономичности. Неукротимая, победительская сила. Та самая, которая в боевых условиях позволяет двигаться полным ходом, одновременно занимаясь водоотливом или буксировкой поврежденного сотоварища.
Кстати, у всех немецких линейных крейсеров фактическая мощность ходовых систем при форсировании заметно превышала расчетную по проекту.
Но не настолько же!..
Управление кораблем обеспечивали два крупных рулевых пера, одинаковых по площади и установленных параллельно. В последующих проектах германских линейных крейсеров конструкторы отдавали предпочтение  последовательному расположению рулей, причем, ближе к центру корпуса устанавливалось перо меньшей площади.
Корпус нового корабля был разделен на 15 основных водонепроницаемых отделений. По расчетам инженеров, затопление двух, а то и трех периферических отсеков в оконечностях не должно было привести к критическому для остойчивости дифференту. Двойное дно было установлено на протяжении 75% длины корпуса.
Четыре двухорудийные башни главного калибра - такие же, как на линкорах типа «Нассау», оснащенные артиллерией калибром 280 мм., были расположены асимметрично, по «Z-схеме», ставшей впоследствии традиционной для многих линейных крейсеров. При таком расположении башня левого борта, например, может обстреливать цели как слева, так и справа, и точно так же на оба борта способна работать и правая. В результате бортовой залп «Фон дер Танна», имевшего всего восемь крупных орудий, равнялся бортовому залпу «Нассау», у которого пушек было целых двенадцать, но из-за расположения башен по иной схеме - в углах воображаемого вытянутого шестиугольника - линкор мог задействовать на один борт все те же восемь стволов. 
Английские линейные крейсера типа «Инвинсибл» тоже несли главный калибр в асимметрично расположенных башнях. И тоже имели по восемь тяжелых орудий. Но у них башни в центре корпуса оказались неудобно сближены, а узость палубы на уровне миделя привела к легкому нарушению общей балансировки корабля. В результате сектора обстрела на противоположный борт существовали лишь на ранних проектных чертежах, а в бою эти англичане избегали подобных экспериментов, пользуясь только шестью пушками в бортовом залпе.
Пропорции «Фон дер Танна» отнюдь не считаются каноническими для тяжелого крейсера.  До него линейные крейсера строились только в Британии, и именно британская инженерная школа стала считаться эталонной в довоенные годы. Но английские крейсера поколения «Инвинсиблов» более узки в корпусе - на добрых четыре метра,- и к тому же, значительно высокобортнее. Их бронезащита легче, и, казалось бы, уступая «Фон дер Танну» в боевой живучести, они должны были значительно превосходить немецкий линейный крейсер по мореходным характеристикам. Но это - едва ли не единственное их преимущество, которое, к тому же, весьма слабо реализуется в условиях Северного моря.
Некоторые исследователи, в особенности - британские, - полагают, что в «Фон дер Танне», как впоследствии и в других линейных крейсерах Германии, в большей степени проявились эскадренные, линейные признаки, нежели крейсерские. Сам автор концепции этого класса боевых кораблей, адмирал-реформатор Джон Фишер, как-то сказал:
- В области строительства настоящих линейных крейсеров мы делим прерогативу с Германией. Но немца с британцем никогда не спутаешь, поскольку у них выходят линейные, а у нас - крейсера...
   Верно подмечено! Например, возьмем такой параметр, как практическая дальность плавания. У «Фон дер Танна» она откровенно эскадренная, рассчитанная на походы в составе Флота Северного моря - всего 2500 миль на маршевой скорости, составляющей примерно 22 узла. Очевидно, германское командование полагало, что крейсеру-дредноуту, предназначенному для службы в Северном море, и этого хватит.
На фоне показателей дальности других германских дредноутских кораблей личный рекорд «Фон дер Танна» выглядел вполне простительно, и позже, в начале мировой войны, адмирал Франц Хиппер всерьез намеревался, если возникнет такая необходимость, отправить линейный крейсер в трансатлантический бросок - навстречу крейсерской эскадре графа фон Шпее.
...Между прочим, ко всяким недостаткам можно со временем приспособиться. Например, если не хватает дальности плавания, заполнить дополнительным запасом топлива собственные противокреновые цистерны - успокоители качки, полости для жидкого балласта, расположенные в области центральной надстройки. Обычное содержимое этих цистерн - вода или нефть. Либо их держат пустыми, пока не понадобится активная нейтрализация качки.
Но, как выяснилось, остойчивость «Фон дер Танна» не страдает, даже если забить эти емкости твердым и тяжелым сыпучим углем. Именно так и было сделано в 1911 году, когда крейсер ходил с первым своим представительским визитом в Южную Америку.
Зато подготовить стрелка-снайпера из «Фон дер Танна» оказалось гораздо легче, нежели из «Инвинсибла»: благодаря более спокойной качке, он при равном уровне подготовки расчетов несколько быстрее может добиться накрытия цели, да и общая устойчивость корпуса как артиллерийской платформы у него выше.
При более грубых обводах и более широком миделе, чем у англичан, «Фон дер Танн» не производил впечатления скоростного корабля. Но фактически под его 250-миллиметровой бортовой броней пряталась такая сильная энергетика, что просто диву даешься. Для «Инвинсибла» двадцатипятиузловой ход доступен, но нагрузочен, - не хватает выносливости. А немец на мелководной Нейкругской мерной миле значительно превзошел собственный проектный план показал полный ход 27,4 узла.
Согласно контракту флота с заводом «Блом унд Фосс», линейный крейсер был способен спокойно поддерживать 24-узловую скорость около суток подряд. Легкая увальчивость на корму и почти медлительная плавность циркуляций превращала его движение в размеренный и уверенный бег, ничего не имеющий общего с нервным, дерганым аллюром англичан.
   При этом «Фон дер Танн» оказался достаточно тяжел на маневре. Радиус его циркуляции на полных ходах  составил без малого три с половиной длины корпуса. А при отклонении рулей примерно на 60 градусов по отношению к диаметральной плоскости крейсер ложился в крен около 8 градусов и вообще переставал реагировать на управление штурвалами. Примерно то же самое происходило при попытках маневрировать кормой вперед, разве что не возникало крена. Метацентрическая высота при нормальном водоизмещении составляла около двух метров с небольшим, а наиболее быстрый выход из крена наблюдался при 30 градусах. При шторме коордонаты и циркуляции в наветренную сторону требовали тончайшего расчета маневра по скоростям и времени отдачи команд. Не случайно капитан-цур-зее Ган сказал как-то о «Фон дер Танне»: 
   - Математическая формула, воплощенная в металле.
   Добавим: формула, не дающаяся штурманам-новичкам без хорошей базы знаний...
  Нефтяных котлов у крейсера еще не было. Но имелся 200-тонный запас нефти для впрыскивания на горящий уголь. Это увеличивает интенсивность и полноту сгорания топлива на больших ходах.
  В том же 1911 году «Фон дер Танн» преодолел расстояние в 1913 миль на скорости 24 узла. После этого в Германии большим тиражом разошлась великолепная фотооткрытка: над мелкой острой зыбью Кильского залива плоско стелется серым корпусом крупный двухтрубный корабль. Дымы черной спутанной гривой резко сваливаются назад. Над тяжелым прямым носом выше форштевня стоит белый пенный ходовой бурун. И - подпись, каллиграфически выведенная острым, летящим готическим шрифтом:
"Корабль Его Величества «Фон дер Танн» - самый быстроходный линкор в мире".
Из соображений государственного престижа штаб счел возможным назвать «Фон дер Танна» линкором, лишний раз прямо подтвердив преобладание в конструкции корабля эскадренных признаков над крейсерскими.
Альфред фон Тирпиц, получив отчет об испытаниях «Фон дер Танна», посчитал результаты пробега поистине великолепными для корабля тяжелого, линейного класса. Но у всякой медали, - и спортивные здесь не исключение, - есть своя оборотная сторона. А на долю первого в серии всегда достается слишком много сомнительных экспериментов...
                       
3.
1 сентября 1910 года линейный крейсер «Фон дер Танн» был включен в списки действующего флота как вступивший в строй. В действительности ему еще предстояло завершить испытания, приказ о реальном зачислении в боевую эскадру пришел из штаба только к 19 февраля 1911 года. Но право на флаг и вымпел было уже получено, и первый командир корабля капитан-цур-зее Хельмут Мишке приступил к выполнению своих обязанностей.  Недостающий штат офицеров и матросов в экипаже доукомплектовали за счет еще не вышедшего с завода линкора «Рейнланд».
Учебно-испытательная программа продолжалась до февраля 1911 года. И первым заграничным походом для нового линейного крейсера стал визит в Южную Америку. Этот поход имел своей целью не только учения для молодой, но уже сплаванной команды, но и агитационно-представительскую функцию. В самом деле, что лучше всего свидетельствует об уровне благосостояния державы и о ее военном потенциале, нежели крупный красивый корабль из состава главных сил флота, в считанные дни пересекающий наискось весь Атлантический океан?..
В Рио-де-Жанейро, где до прибытия «Фон дер Танна» стоял стационером легкий крейсер «Бремен», новейший германский линейный крейсер удостоился визита бразильского президента. Высокого гостя, сопровождаемого семьей и весьма многочисленной свитой, встретили у трапа молодые вышколенные фалрепные, а сам командир провел экскурсию по своему кораблю. Но фактически президенту не показали подробно никаких технических новшеств.  Единственное, на что успела обратить внимание бразильская делегация, было нетрадиционное расположение жилых кают и кубриков крейсера.
Доселе традиция, ведущаяся еще с парусных времен, предписывала располагать офицерскую кают-компанию на юте, а кубрики нижних чинов - в носовой части. Впервые поменял местами помещения для офицеров и матросов адмирал Фишер на «Дредноуте». Впоследствии селить командование под полубаком, а нижних чинов - в корме стало естественным для британских кораблей линейных классов, а Британия, как известно, считалась в области кораблестроения признанной законодательницей мод. Но в Германии это новшество не прижилось, и «Фон дер Танн» так и остался единственным немецким крупным кораблем, у которого адмиральский салон, кают-компания и жилые каюты офицеров находились в носовой части.
Покинув гостеприимный, но шумный Рио, «Фон дер Танн» отправился в Аргентину, где подвергся настоящему нашествию журналистов. Мнения местной прессы о гордости германского военного кораблестроения были самыми восторженными, но газетные страницы по-прежнему не содержали ничего конкретного о тактико-технических данных нового корабля…
Должно быть, это настоящее искусство - принять представителей бойкой пишущей братии на борту, провести для них даже что-то вроде командирской пресс-конференции, и при этом скрыть от любопытствующих глаз все, что пока еще есть смысл считать секретной информацией.
На обратном пути в Вильгельмсхафен линейный крейсер прошел один из этапов перехода со скоростью не менее 24 узлов - с целью испытания ходовых на океанском пробеге.  Это была дистанция длиной в 1913 миль между Тенерифе и островом Гельголанд. Котлы корабля исправно снабжали турбины паром, мощность на валах достигла почти шестидесяти тысяч лошадиных сил, и видимых негативных последствий длительная нагрузка вроде бы не имела...
Кто мог знать тогда, что, похоже, именно во время этого пробега начали исподволь сказываться заложенные на ранней стадии проектирования некоторые неточности в расчетах парораспределения, допущенные инженерами в результате полного отсутствия опыта эксплуатации подобных кораблей?..
У инженеров и механиков существует такой термин – «усталость металла». Турбины низкого давления в ходовых системах «Фон дер Танна» имели очень длинные и довольно легкие лопатки. При вибрациях, ударах, перегревах и тому подобных явлениях, вызванных неверно рассчитанным парораспределением и мелкими внешними повреждениями, они подвергаются микродеформациям. Вращение лопаток становится неравномерным, и может быть задета направляющая внутри кожуха. Тогда тонкие упругие пластины металла скрутит и сломает, и не миновать будет долгого ремонта.
После пробега от Тенерифе до Гельголанда такая «усталость металла» завелась в турбинных установках «Фон дер Танна». Это еще не авария и не повреждение, но уже – «аварийная готовность», состояние, при котором за механизмом нужен глаз да глаз. В особенности - при повышенных нагрузках во время длительных переходов или при работе на больших скоростях.
Незаметная невооруженному глазу, эта коварная усталость накапливается - и исподволь, постепенно, изматывает до полной небоеспособности.
Через три года после того, как первые признаки ходового износа турбин были обнаружены у «Фон дер Танна», жестокая авария заставит крейсер почти на месяц покинуть свое соединение для ремонта.
Это будет уже во время войны, и сражение при Доггер-Банке состоится без него. Тот самый бой, где Авангард потерял «Блюхера»...
 
4.
 
«Фон дер Танн» возвратился из своего первого заграничного плавания 6 мая 1911 года. А уже двое суток спустя, после профилактического осмотра технической комиссией Вильгельмсхафенского порта, был зачислен в состав Первой крейсерской разведывательной группы Гохзеефлотте.
Некоторое время назад эту крейсерскую эскадру, тогда еще сводную из разнотипных кораблей и весьма многочисленную для Германии, целый учебный сезон возглавлял броненосный крейсер «Гнейзенау». Но тот еще осенью получил долгожданное назначение в Восточную Азию и вскоре перебрался в колониальный порт Циндао на китайских территориях, наконец, воссоединившись со своим вечным напарником - флагманом Германской Восточно-Азиатской эскадры «Шарнхорстом». Соплаватели со времен учебного отряда снова были вместе, а командующий Первой разведывательной группой Гохзеефлотте вице-адмирал Бахман вынужден был держать штаб на борту морально устаревшего и довольно слабого броненосного крейсера "Йорк"...  Причем, по мнению Бахмана, "Йорк" совершенно не отвечал современным требованиям, предъявляемым к флагманским кораблям крупных учебно-боевых отрядов.
Поэтому стоит ли удивляться, что едва зачисленный в Первую разведывательную эскадру «Фон дер Танн», новейший и перспективнейший на тот момент, сразу же стал подвергаться пристальному вниманию адмирала как потенциальный флагман.
Но прежде, чем на фоке «Фон дер Танна» распустился флаг с адмиральскими знаками различия в крыже, крейсеру предстояло выполнить весьма почетную и престижную дипломатическую миссию.
В июне 1911 года в Британии, на Спитхэдском рейде по случаю вступления на престол нового короля Георга V был организован грандиозный морской парад. Принять участие в тожествах в числе прочих высоких иностранных гостей были приглашены и германский кронпринц Вильгельм со своей супругой принцессой Сесилией. Для доставки молодой августейшей четы в Англию и представления германского флота на параде кайзер Вильгельм II выбрал «Фон дер Танна».
   Во-первых, это был новейший корабль, отразивший все самые яркие тенденции немецкого военного кораблестроения. В начале столетия, в годы стремительного развития военно-морской техники слова «спущенный год назад» и «лучший» звучали почти синонимами.
   Во-вторых, экипаж «Фон дер Танна» уже успел приобрести необходимые навыки общения с иностранными правителями и дипломатами во время своего первого представительского похода в Южную Америку. А грандиозность предстоящих торжеств, безусловно, требовала такого опыта.
   В-третьих, линейный крейсер стал уже достаточно известен в «высшем свете» мирового флота, и зарекомендовал себя в глазах флотоводцев, в том числе - и британских, самым лучшим образом.  При этом, несмотря на активную работу чужих разведчиков по сбору информации о новом корабле, «Фон дер Танн» оставался в некотором роде загадкой для Британии.
   И наконец, в памяти Императора был еще жив визит германских кораблей в залив Святого Георга в 1910 году, когда «Шарнхорст» и «Кенигсберг» произвели на грозных соседей, прямо скажем, не лучшее впечатление. Возникшую напряженность в отношениях морских штабов двух держав следовало уладить, и кажется, «Фон дер Танн» по своему уже вполне сложившемуся стилю действий оптимально подходил для этой задачи.
   Парад проходил с 20 по 29 июля. Чопорное, лимитированное до мелочей и тщательно рассчитанное по времени действо, которое было несомненно сродни театральному. Королевская яхта медленно скользила меж двух колонн иностранных кораблей, сопровождаемая эскортом из шустрых эсминцев, чьи мачты были пестро унизаны флагами расцвечивания. Новый монарх наносил визиты - то краткие, почти формальные, то длительные. И по времени пребывания короля на борту того или иного корабля вполне можно было прогнозировать будущие повороты британской внешней политики.
   За яхтой величаво полз по рейду огромный черный пассажирский пароход, нанятый для участвующих в торжествах парламентариев. С его променад-дека на огромную международную эскадру, замершую в парадном строю, холодно взирали сотни лорнетов и биноклей. Под маской праздного любопытства Палата Представителей откровенно изучала военный потенциал различных держав - как союзных, так и вероятных неприятелей...
   Гремели на палубах и на набережной военные оркестры. По вечерам проводились официальные офицерские конференции и неформальные встречи, заканчивающиеся пышными балами или банкетами. На берегу всю ночь плескался музыкой и фейерверками шумный карнавал, устроенный местными властями в расчете на сходящих с кораблей в увольнительную нижних чинов. Благотворительные и общественные организации дарили матросам подарки на память. И щедро угощали, так что вахтенные офицеры вынуждены были закрывать глаза на возвращения с берега навеселе большинства своих подчиненных.
   Не обошлось на параде и без курьезов. Греческий гость, броненосный крейсер «Георгиус Аверов», ровесник «Блюхера» и русского «Рюрика» - Второго, строившийся в Британии, кажется, навек запомнился всем участникам парада. Сразу же по прибытии он ухитрился потерять в белом вязком грунте внешнего рейда один из становых якорей. Портовые буксиры облазили с донными тралами весь залив, но, кроме нескольких куч мусора и спутанных клубков водорослей, ничего не подняли.
  Заказывать для «Аверова» новый якорь по точному промеру в портовой мастерской было поздно: рабочие не успели бы к началу парада. Это только кажется, что якорь - чуть ли не самая простая в исполнении деталь оборудования корабля.
Наверное, можно было бы обойтись без этого якоря: для того, чтобы зафиксировать свое место в парадном строю, «Аверову» вполне хватило бы и оставшихся. Можно, но очень не хотелось. Не прошло и нескольких часов, как у аккуратного овального клюза греческого крейсера повис на многопудовой цепи совершенно свеженький, чистенький якорище необходимого образца, сверкающий ослепительно-черным лаком.
- И где только взял! - удивлялись в порту, - даже при заказе за большие деньги на частной верфи мастеровые не управились бы за столь короткий срок!
Впрочем, вскоре зевакам на параде пришлось удивиться еще больше. Когда корабли занимали свои места в парадном строю, «Аверов» тихим ходом под звуки военного оркестра, играющего сигнал «захождение», подобрался к отведенной стоянке, величаво, словно в менуэте, развернулся изящным корпусом, и лихо плюхнул в серую воду два огромных носовых якоря.
И вот тут...
Один якорь, как ему и положено, канул на дно и впился там в грунт. А вот второй...  
Второй - поплыл.
По течению. Встояка, будто рыбацкий поплавок - лапами кверху. Правда, плавал он недолго, разматывающаяся со шпиля тяжкая цепь, в конце концов, утянула его куда положено - на дно. Дело было в том, что вместо утраченного якоря «Аверов» наскоро заказал себе деревянный муляж, который за ночь смогли изготовить портовые плотники. И не только изготовили, но и окрасили, как положено, настоящую цепь присобачили и незадолго до рассвета подвесили под клюз. И вероятнее всего, никто бы даже не заподозрил, что этот самый якорь - мягко скажем, искусственный, но «Аверов», просчитавшись, именно его в воду и опустил.
Но все подобные курьезы, вся эта праздничная суета, пышность парада, торжественность визитов и светских раутов скрывали смутную тревогу. Здесь, в Спитхэде, как нигде чувствовалось медленное, почти неуловимое приближение каких-то больших событий. Будущие враги и союзники изучали друг друга, стоя на соседних якорных бочках. Складывались в окончательном варианте коалиции, плелись политические интриги, схлестывались взгляды. И рядом с королевским штандартом над городом и заливом незримо развевалось тайное знамя тотального шпионажа. 
За шумным весельем незаметно пролетело время. И на фоне блестящих торжеств почти незаметно подвела итоги адмиральская комиссия, в задачи которой входило определить в каждом из присутствующих на параде классов лучший корабль.
«Фон дер Танн» имел все основания претендовать на статус лучшего среди линейных крейсеров. Но комиссия, в составе которой большинство высокопоставленных офицеров были британцы во главе с самим прославленным адмиралом Фишером, предпочли соотечественника. По их мнению, эталоном линейного крейсера на 1911 год являлся «Индефатигэбл» - улучшенная версия все того же «Инвинсибла», предназначенная для защиты британских колоний и доминионов. Крупный, довольно выносливый на ходу, высокобортный, с выраженной асимметрией главной артиллерии и тремя трубами, «Индефатигэбл» и в самом деле был способен произвести впечатление идеальной для своих задач боевой машины. Но каким образом адмиралы не обратили внимания на откровенную слабость его защиты по сравнению с тем же «Фон дер Танном» – на первый взгляд, загадка.
Вполне вероятно, что блистательного британского «колониала» жюри вытянуло на первое место еще и потому, что табличные данные его в официальных источниках были завышены. Знаменитый джейновский справочник по корабельному составу, например, утверждает, что главный броневой пояс «Индефатигэбла» имел восьмидюймовую толщину. По факту же она составляла всего шесть дюймов… 
Не в пользу германского линейного крейсера сыграл и тот факт, что немец был вооружен одиннадцатидюймовой главной артиллерией, а противопоставленный ему англичанин - двенадцатидюймовой. Качественные же различия пушек германского и британского образца были оценены значительно позже, и только война подтвердила практическую боевую равнозначность вооружения «Индефатигэбла» и «Фон дер Танна».
Но до начала войны оставалось еще целых три года.
 
5.
 
В начале августа 1911 года «Фон дер Танн» вновь вошел в состав Первой Разведывательной группы Гохзеефлотте. И заместитель командующего эскадрой, контр-адмирал Ф. Хиппер рекомендовал линейный крейсер своему начальнику Бахману - в качестве флагманского корабля. Впрочем, вице-адмирал Бахман скорее всего и так поместил бы свой штаб на борту «Фон дер Танна». Крейсер был новейшим - этого достаточно.
С тех пор штаб Бахмана только единожды возвращался к его старому флагману «Йорку» - когда «Фон дер Танн» встал на текущий  ремонт во второй половине апреля 1912 года. Впрочем, во время пребывания крейсера в ремонтной акватории его не освободили от исполнения обязанностей второго флагмана учебного отряда. Заместителем Бахмана был в то время Франц Хиппер, державший флаг на «Фон дер Танне».
   Эскадра училась в Кильской бухте, ходила с визитами в Скандинавию, посещала голландские порты. Менялся состав легких крейсеров, участвующих в группе - многих после завершения учебной программы забирали в другие соединения. Но из крупных кораблей более ни один не покидал пределов Балтики и Северного моря. И ближайшие потенциальные противники - англичане - уже знали, что Бахман и его правая рука, Франц Хиппер, готовят свой отряд, в основном, для действий против британского флота. Не случайно при организации маневров и моделировании боевых ситуаций на штабных картах немцы всех условных противников называли английскими именами...
   «Фон дер Танн» предводительствовал в Первой Разведывательной до июня 1912 года. И почти все это время практически не покидал балтийских вод, выходя только на учения в Кильской бухте и на международные полигоны в нейтральных водах пролива Каттегат. Складывается впечатление, что флагмана просто берегли от посторонних глаз, покуда из учебного отряда не пришел очередной новичок - линейный крейсер «Мольтке», еще в достройке назначенный новым флагманом.
   В июле 1912 года «Фон дер Танн» перешел из Киля в Вильгельмсхафен, чтобы подвергнуться подробной экспертизе механизмов. Необходимо было проверить после некоторого времени эксплуатации, как действует первая из установленных на крупных немецких кораблях турбинная ходовая установка. Инженерная комиссия, сформированная из ведущих специалистов Генерального штаба и завода «Блом унд Фосс», изучив состояние лопаток турбин, пришла к выводу о необходимости нового ремонта, и линейный крейсер остался на том самом заводе, на котором строился, почти на месяц.
Вице-адмирал Бахман на это время перенес свой флаг на легкий крейсер «Кольберг», поскольку «Мольтке» еще не вышел из достроечной акватории. И когда «Фон дер Танн» возвратился из Вильгельмсхафена, ему пришлось занять место рядового корабля в своем соединении. Впрочем, ненадолго... Третьего октября 1912 года Главный Штаб утвердил на эскадре должность третьего адмирала, и на фоке «Фон дер Танна» снова взвился контр-адмиральский флаг. На сей раз на борту линейного крейсера разместились штабные офицеры адмирала Ф.Функе. Позже, когда Хиппер стал командовать этим соединением, а Функе занял при нем должность второго адмирала, «Фон дер Танн» сохранил за собой «пост надежности» - место концевого корабля в кильватерном строю Первой Разведывательной эскадры Гохзеефлотте.
Еще русско-японская война 1904-1905 годов показала, что при эскадренных операциях тактически выгодно иметь по обоим концам кильватерной линии сильные корабли, подготовленные к лидированию колонны. При повороте «Все вдруг» - типичном приеме в боях этой эпохи - флагман оказывался последним в строю, но во главе кильватера по-прежнему шел сильный, подготовленный к лидированию корабль - тот, кто сможет и продержаться под жестоким огнем неприятеля, и нанести врагу урон, и командовать личным примером. Адмирал Функе за неполный год своего командования сделал из «Фон дер Танна» тот корабль, которому «пост надежности» можно доверить без колебаний.
   А в конце дождливого, тусклого лета 1914 года, вскоре после того, как Функе ушел на повышение - командовать эскадрой дредноутов - командир "Фон дер Танна" капитан-цур зее Ган получил для своего линейного крейсера приказ поступить в распоряжение контр-адмирала А.Тапкена, начальника охранения Немецкой бухты. Приказ, пришедший за несколько суток, до начала великой войны.
 
6.
 
В соединении адмирала Тапкена, которое держало в Немецкой бухте оборону по линии Вангерооге - Гельголанд - Эйдер, кроме «Фон дер Танна», не было тяжеловооруженных кораблей. Только два легких крейсера - уже опытный «Майнц» и почти совсем новый «Штральзунд» - и Шестая флотилия эсминцев. Позже к патрулированию бухты присоединился еще отряд легких крейсеров во главе с флагманом адмирала Либрехта Мааса «Кельном».
Линейный крейсер был нужен им прежде всего как корабль артиллерийской поддержки, способный весьма оперативно перемещаться по всей патрулируемой зоне. Но если «Фон дер Танн» находился на своей штатной стоянке в устье реки Яде, он не мог оказать своим легким силам никакого содействия во время отлива, так как отмели и намытые за несколько сезонов длинные песчаные бары Яде препятствовали быстрому выходу больших кораблей.
Когда 28 августа 1914 года британские легкие силы проникли в Гельголандскую бухту и вступили в схватку с патрулирующими залив германскими устаревшими миноносцами-тральщиками и легкими крейсерами, казалось бы, ничто не предвещало трагического поражения немцев. Локальная акция в непосредственной близости от неприятельской главной морской базы важна была англичанам как отвлекающий маневр с целью отвести глаза врагов от развертывания британских сил в районе Остенде. И, кроме того, явилась разведкой боем. Англичане с начала войны планировали провести локальную боевую акцию у стен неприятельской главной морской базы, в Гельголандском заливе. Эта дерзкая вылазка должна была выяснить уязвимые места германской обороны и принудить противника к бою в сложных навигационных условиях.
В конце августа 1914 года у операции появилась и еще одна немаловажная цель - отвлечение внимания неприятеля от развертывания британских военно-морских сил в районе Остенде, где активность немцев на море сочеталась с масштабной операцией сухопутных войск.
Согласно плану, разработанному Адмиралтейством, несколько подводных лодок типа «Е» должны были проникнуть непосредственно в Гельголандскую бухту и провести серию атак на немецкие дозоры, состоящие из тральщиков и старых эсминцев, или хотя бы показаться в надводном положении, чтобы спровоцировать врага. После этого субмарины должны были отступить в сторону открытого моря, увлекая дозорных в погоню за собой. Тогда выступили бы на сцену многочисленные британские крейсера, которым предписывалось при поддержке минных флотилий отрезать немцев от базы и постараться уничтожить.
История не сохранила для нас имени автора этого замысла. Да и был ли у него единственный автор? Но зато известно, что согласно первоначальному плану флагманом операции должен был стать линейный крейсер «Инвинсибл» под командованием адмирала Дж. Муура. В подчинении Мууру назначался еще один линейный крейсер – однотипный «Индефатигэблу» «Нью-Зилэнд». Адмиралу также разрешили привлечь к участию в операции пять броненосных крейсеров типа «Юриэлис», а также две флотилии эсминцев под предводительством легких крейсеров «Аретьюса» и «Фирлесс», штатный отряд легких сил, приписанный к соединению Битти.
Но командующий Грэнд-Флитом вице-адмирал Дж.Джеллико прекрасно понимал, что участники набега сильно рискуют: стоит немного ошибиться в счислении времени, - и с приливом с портовых стоянок снимется весь Гохзеефлотте. И тогда не миновать генерального боя... Эта перспектива заставила Джеллико отправить вслед Мууру эскадру адмирала Битти - линейные крейсера типа «Лайон» со всеми приданными им разведчиками.
При этом флагман британских броненосных крейсеров «Юриэлис» не знал о том, вышли ли на позицию посланные заранее подлодки. А «Инвинсибл» несколько часов не имел связи с «Аретьюсой», и следовательно, не имел и понятия, что «кошкам» тоже поручено присоединиться к участию в операции. К тому же наутро следующего дня, 28 августа 1914 года, главнокомандующий вывел в море линкоры – едва ли не всем боеспособным на тот момент составом Грэнд-Флита...
В режиме радиомолчания!
Видимость в тот день в Гельголандской бухте не превышала двадцати кабельтовых, поблизости стоял туман горизонт был плотно занавешен пеленой затяжного дождя.
Так попытка локального набега превратилась в массовый боевой выход британского флота – со стратегическим назначением.
...Первым погиб патрульный эскадренный миноносец «V-187». Он только что оторвался от преследовавших его британских эсминцев, когда в 8 часов 45 минут увидел неясные очертания двух серых четырехтрубных крейсеров. Очевидно, «V-187» решил, что это немцы «Страсбург» и «Штральзунд», и полетел на всех парах к спасительным смутным теням, едва заметным в белесых слоях соленого тумана...
Его расстреляли с дистанции менее двадцати кабельтовых, и, лишенный хода, он открыл кингстоны. Миноносец был уничтожен легкими крейсерами, приданными в качестве разведчиков соединению Битти. Их имена были «Ноттингем» и «Лоувстофт».
Подоспевшие британские миноносцы собрали с воды более 30 пленных. Затем из тумана выскочил «Штеттин», разогнав англичан быстрой и меткой стрельбой. Германский легкий крейсер вознамерился сам подобрать британские шлюпки, уже полные подобранных англичанами немецких моряков. Но тут в волнах показался белый бурун, обрамляющий тонкий стержень перископа, и сверкнула серая холодная линза…
Сколько лет нет уже в Европе эпидемий чумы, а все же многие из нас невольно содрогаются при виде обыкновенной крысы.
В начале двадцатого столетия подводная лодка в море вызывала у большинства наблюдателей примерно такую же нервную реакцию. Враг, который всегда появляется внезапно. Враг, при малых размерах своих способный, тем не менее, причинить серьезную рану или даже смерть. Враг, у которого отсутствие традиционно благородного отношения к противнику в морском бою диктуется самой его конструктивной сутью: лодке попросту некуда, а значит, и незачем собирать с воды экипаж поверженного неприятеля.
Не имея надежных средств своевременного обнаружения лодки, бояться ее – не признак трусости. Мы все и всегда боимся того, чего не понимаем…
…«Штеттину» пришлось спешно уклоняться от веера торпед. Две четкие линии пузырящихся следов прошли мимо, но крейсер не стал далее искушать судьбу – Бог ведает, чего еще можно ожидать от лодки! -  и стремительно исчез в облаке тумана.
Удивительно, но факт: английская подводная лодка «Е-4» под командованием капитан-лейтенанта Э.У.Лэйра, испугавшая «Штеттина», занялась после этого делом, совершенно несвойственным своему классу. А именно - спасательными работами.  Она не только, несмотря на тесноту в собственных отсеках,  сняла со шлюпок английских матросов и медиков, но оказала посильную помощь немцам. В шлюпки переданы были медикаменты и пресная вода, некоторым раненым сделаны перевязки. А перед погружением субмарина еще и предложила побежденному неприятелю абрис – клочок наскоро скопированной карты, на котором был тщательно проложен курс на Вильгельмсхафен.
Возможно, английской лодке было просто некуда девать тридцать душ пленных. Но почему-то хочется верить, что и среди тех, кого само место во флотской классификации лишило возможности благородного отношения к поверженному врагу, в те времена еще не были забыты законы чести…
Шел уже третий час сумбурного, нервного боя в тумане. Сцепились в артиллерийской схватке на коротких дистанциях легкие крейсера «Аретьюса» и «Фрауэнлоб». Если верить довоенным теоретическим расчетам, их дуэль неизбежно должна была закончиться победой «Аретьюсы»: новейший британский высокоскоростной разведчик с легкой, но скорострельной современной артиллерией против довольно медлительного бронепалубного крейсера с явным недостатком мореходности и маневренности, со старыми пушками, полтора десятка лет отходившего в активном составе флота. Но… адмирал в штабе предполагает, а война вносит в эти предположения свои коррективы!
Техническое совершенство против устаревшей и уже отвергнутой концепции. Молодость против опыта. Дерзость против холодного расчета… Кто тут выйдет победителем?
Обменявшись несколькими десятками выстрелов, они разошлись, причем, нахальная «Аретьюса», пытавшаяся постоянно сокращать и без того небольшую дистанцию, получила 25 попаданий. Из ее 11 орудий больше половины вышло из строя. А «Фрауэнлоб» достался только один снаряд, но зато по боевой рубке. Броня пробита не была, офицеры отделались звуковой контузией и легкими ранениями от осколков. залетевших через щелевой визир.
Когда крейсера потеряли друг друга из вида, каждый из них доложил своему командованию, что если не потопил, то, по крайней мере, жестоко изувечил противника.
В устье Яде разводили пары линейные крейсера адмирала Хиппера - чтобы с первым подъемом  прилива вырваться в море. На береговых батареях Гельголанда и Вангероога вызвали расчеты к орудиям. Все ждали... Ждали появления неприятеля, более опасного, нежели несколько легких крейсеров и три дюжины эсминцев. И он явился - словно ниоткуда. Вылетел крупной тенью мышиного цвета из светлого разрыва в мутных слоях тумана, непроницаемых даже для самой лучшей оптики - длинный, строгий и плоский, в неудержимом порыве стремительного движения. И сразу же зашевелились на барбетах его страшные, огромные до нелепости, тяжелые башни. Двенадцатидюймовые орудия закачались над зыбью, разыскивая себе жертву. На какое-то мгновение он оказался настолько близко, что казалось, можно было сосчитать стойки поручней на его мостике. Не опознать было невозможно – «Инвинсибл»!..
Старый эсминец, переоборудованный в тральщик, опрометью шмыгнул в спасительную молочную муть непогоды. Может «Инвинсибл» просто не заметил его низко сидящий силуэт, или артиллеристы крейсера были заняты поиском цели покрупнее, полагая, что с этой справятся и легкие крейсера. Как бы то ни было, а дозорному повезло: он ушел невредимым. И от антенны к антенне понеслась по Гельголандской бухте весть о наличии в зоне боя линейных крейсеров.
Командующий линкорами Гохзеефлотте адмирал Ф.Ингеноль этому известию не поверил. И германские легкие крейсера продолжали вступать в бой поодиночке.
В безнадежный бой.
Через несколько минут после визуального контакта старого миноносца с британским линейным крейсером «кошки» адмирала Битти расстреляют «Майнца». Легкий крейсер был для них легкой добычей.  Значительно позже, уже по возвращении из английского плена, уцелевшие офицеры и матросы «Майнца» расскажут командиру «Фон дер Танна» капитану-цур-зее Ганну, как сложился для их крейсера этот первый и последний бой…
«Майнц» вышел из устья реки Эмс на призыв по радио, прилетевший от патрульных тральщиков - бывших старых миноносцев, модернизированных для охранной службы. Около половины двенадцатого наблюдатели крейсера заметили несколько дымов, свидетельствующих о появлении неприятеля, и «Майнц» принялся обстреливать ближайшую к себе цель - некрупный британский корабль, оказавшийся легким крейсером типа «Фирлесс». В это время из задымленного клока плотного тумана неожиданно вышли три более крупных британских крейсера типа «Бирмингем» и обрушили на «Майнца» шквальный огонь шестидюймовой артиллерии.
Немцу пришлось оставить в покое «скаута», которому уже нанесены были некоторые повреждения, и заняться перестрелкой с более опасным противником. В какой-то момент, занятый боем с превосходящими силами врага, германский легкий крейсер не заметил приближения к себе еще одного стремительного четырехтрубного британца, который привел к месту схватки шесть эсминцев типа "L". Этот крейсер метким попаданием вывел из строя рулевое управление «Майнца», а эсминцы, вовремя воспользовавшись выходом немецкого корабля на циркуляцию, смогли загнать ему торпеду под мидель.
Правда, трое из атаковавших получили повреждения от отчаянного огня уцелевшей артиллерии «Майнца». Один из пострадавших - эсминец  "Лаэртис" - был даже утащен сотоварищами на буксире, так как сам двигаться почти не мог.
Возможно, «Майнц» бы еще продержался некоторое время и после торпедного попадания, ожидая подкреплений, но потом на звуки канонады  легких калибров из тумана пришел «Лайон» со своими «кошками», и добил отважно сопротивлявшийся германский крейсер несколькими снарядами главного калибра. С дистанции менее 30 кабельтовых. И перед самым концом сражения самолично послал эсминец к борту полузатонувшего противника, чтобы взять в плен остатки его измученной команды.
- Мы просто прекратили мучения полумертвого корабля, - утверждал впоследствии командир «Лайона»  Эрнел Четфильд.
На войне любая смерть страшна, но не дай Бог кому-нибудь участи «Майнца»!
Далее настанет черед «Кельна» – предводителя германских легких сил под флагом контр-адмирала Либрехта Мааса...
Он нашел «Аретьюсу», занимающуюся мелким ремонтом после стычки с «Фрауэнлоб», и крепко всыпал ей еще раз. Но на отчаянные призывы своего разведчика явился «Лайон» с остальной эскадрой.
Однотипная с  крейсером «Фрауэнлоб» «Ариадне» попытается спасти своего тяжело поврежденного флагмана или хотя бы отвлечь от него внимание неприятеля.
Маленький бронепалубный крейсер 1902 года спуска  - против флагмана Авангарда Грэнд-Флита. Могут ли быть сомнения в исходе такого сражения? «Ариадне» получит смертельные повреждения в считанные минуты. После ее гибели «кошки» добьют и «Кельна». Против эскадры Битти у легких крейсеров, вооруженных артиллерией калибром 105 миллиметров не было никаких шансов.
А германские тяжелые корабли, и в том числе – «Фон дер Танн", в чьи задачи непосредственно входило содействие гельголандским патрулям, - по сути, находились поблизости от места сражения. Артиллеристы береговых батарей на Гельголанде слышали канонаду битвы и в радиоэфире - отчаянные сигналы погибающих. Но выйти и отбить врага немцы не имели возможности. Во-первых, потому что англичане рассчитали свое прибытие сюда точно к отливу. А во-вторых, потому что вице-адмирал Ф.Ингеноль, командующий линейными кораблями Гохзеефлотте, распорядился не вводить пока никакие резервы в действие, рассчитывая на успех минной атаки легкими силами, и не поверив, что в зоне боя действительно присутствует британский линейный состав. Ф.Хипперу с трудом удалось «выбить» из чересчур осторожного главнокомандующего «добро» на разведение паров для своих линейных крейсеров и «Блюхера».
Когда же разрешение на выход германских линейных крейсеров было все-таки получено, англичане уже отошли. Они убрались из залива, когда к полудню начал рассеиваться туман.
Жертвами этого сумбурного, но ожесточенного боя в кромешном тумане стали контр-адмирал Л.Маас и 712 немецких моряков. Еще 150 человек были ранены. Англичане тоже понесли потери, но несоизмеримо малые по сравнению с потерями противника - 32 убитых и около пятидесяти раненых.
А тот, в чьей компетенции и в чьих силах было не допустить этой гибели, оказывается, едва разводил в это время пары на своей якорной стоянке. Сдерживаемый не столько отливом, который уже подходил к концу, сколько чрезмерной осторожностью старого главнокомандующего...
 
7.
 
Глубокой осенью 1914 года первая Разведывательная эскадра Гохзеефлотте под командованием Франца Хиппера начала всерьез тревожить оборону британского побережья Северного моря. В начале ноября германские линейные крейсера обстреляли из главного калибра портовые сооружения Ярмута. В середине декабря аналогичная операция была проведена в отношении портпунктов Скарборо и Уитби, причем, в последнем случае пострадали не только портовые постройки, но и жилые кварталы городов, были жертвы - в том числе, и среди мирного населения...
Линейно-крейсерская эскадра адмирала Битти, назначенная противодействовать Хипперу, опаздывала на перехват немцев с пугающей регулярностью, несмотря на то, что английские контрразведчики читали вражеский радиокод и предупреждали Битти о готовящемся налете.
Пять строгих крупных теней – «Зейдлиц», «Дерффлингер», «Блюхер», «Мольтке» и «Фон дер Танн» - появлялись на горизонте сразу после наступления утра, и почти неразличимые для береговых наблюдателей за завесой влажной дымки на тусклом горизонте, открывали огонь. Мористее охотились на каботажные транспорты или с тральщиками проделывали лазы в оборонных заграждениях легкие крейсера.
А где-то далеко в открытом море, наверное, ожидали приказа прикрыть свой авангард сумрачные тяжелые дредноуты Гохзеефлотте... По крайней мере, так считал Битти. Иначе, по его мнению, налеты на британские города не были бы столь откровенно дерзки.
Примерно около восьми утра 16 декабря в районе Уитби по туманному горизонту поплыло бурое дымовое пятно. И из грязной дымки внезапно возник крупный, резкий серый силуэт двухтрубного крейсера. Восемь его главных одиннадцатидюймовых орудий были уже расчехлены и нащупывали жерлами цели на берегу, А позади, пока полускрытый туманом, плоско стелился по черно-свинцовой зимней воде еще один линейный крейсер - побольше и поопаснее... Это «Фон дер Танн» привел с собой на обстрел Скарборо «Дерффлингера», который совсем недавно прибыл в Первую Разведывательную эскадру с тренировочного полигона неподалеку от Кильской бухты. Новичок эскадры считался еще не закончившим учебный курс, и обыкновенно работал на боевых выходах в паре или с «Фон дер Танном» или даже с еще более опытным «Блюхером».
Германские линейные крейсера спокойно, словно на учениях, подползли поближе. От маяка Скарборо их отделяло расстояние не более чем в 10 кабельтовых. Эта сверхмалая дистанция свидетельствовала о том, что приходу немцев предшествовала хорошая разведка, поскольку они явно знали структуру обороны города и не опасались внезапно обнаружить на этом участке береговые батареи.
Осыпав городские кварталы и портовые сооружения снарядами, линейные крейсера убедились в результативности своей стрельбы и отошли на соединение со своим разведчиком «Кольбергом», который за это время успел как следует намусорить минами южнее британского порта, выставив почти двухмильную минную банку. Всего на территорию Скарборо упало более 700 немецких снарядов разного калибра. Немало боезапаса был истрачено германскими линейными крейсерами и на обратном пути, при обстреле порта Уитби.
Успешно выполнив задание, германские корабли воссоединились со своей эскадрой и ушли восвояси без потерь. Кое-какое противодействие англичан, - впрочем, достаточно слабое, - встретили только «Блюхер», «Зейдлиц» и «Мольтке», атаковавшие Хартлепуль...
Казалось бы, все прошло в точном соответствии со штабными планами. Но английская разведка засекла почти все легкие крейсера, сопровождавшие эскадру Хиппера, обнаружила место засады линейных сил и добралась даже до прикрывающего линкорам тылы броненосного крейсера «Роон», тоже участвовавшего в операции... То, что ни один из немецких кораблей не погиб, объясняется лишь путаницей в британских штабных приказах, которая возникла по вине флаг-офицера Битти Ральфа Сеймура.
Лейтенант Сеймур ухитрился так сформулировать и в такой последовательности передать эти злосчастные радиограммы, что крейсера Гарвичских сил и эскадра адмирала Р.Арбентнота попросту не поняли, что от них требуется. А самостоятельно  проявить инициативу не посмели, зная за Битти деспотичную манеру требовать действий строго по инструкции.
Сам Битти отозвался об этих событиях так:
- "Победа была близка, враг не избежал бы нашего возмездия... Ошибки оставили такой шрам, что излечить его смогло бы только полное уничтожение врага. И мы могли этого добиться... Даже писать об этом трудно."
Знал бы британский адмирал, что эти налеты, составляющие на тот момент основную причину беспокойства британского Адмиралтейства, рассматриваются командиром «Фон дер Танна» как явление весьма рутинное. Работа, конечно, необходимая, но не та, на которой можно совершить что-либо значительное и принести тем самым конкретную пользу своей державе в этой войне.
Не потому ли 6 декабря 1914 года, как раз между двумя выходами к британскому побережью, капитан-цур-зее Ган пишет в Главный Штаб рапорт, более похожий на «добровольный лист» - просьбу об индивидуальном задании для «Фон дер Танна».
Ган просил штаб и лично морского министра Тирпица отпустить крейсер на прорыв в Атлантику. На коммуникации - охотиться за британскими транспортами. И может быть, если повезет, помочь с прорывом домой Восточно-Азиатской эскадре графа фон Шпее, которая, по подсчетам Гана, должна была вскоре предпринять попытку возвращения в Германию от берегов Южной Америки.
Выход в океан немецкого линейного крейсера отвлек бы из Метрополии значительную часть быстроходных крейсерских сил, облегчая сотоварищам борьбу с Битти...
Штаб дал на вопрос отрицательный ответ. Никакой вам Атлантики, милейший! Тем более – с учетом недавнего осмотра турбин… И вообще, линейный крейсер слишком нужен здесь, в Северном море. На счету - каждый. Готовится крупная операция против британских военно-морских сил. Она должна привести к генеральному бою, и восемь одиннадцатидюймовых орудий живучего и прекрасно подготовленного крейсера-снайпера никогда не будут в таком бою лишними. А, кроме того, сколько прикажете давать «Фон дер Танну» транспортов в сопровождение – угольных бункеровщиков, ремонтников? Турбинные ходовые с таким превышением номинала мощности требуют изрядного расхода топлива…
В общем, в штабе дали «Фон дер Танну» понять, что он не рейдер, и нечего ему заниматься не своим делом. Экономический эффект от его деятельности на коммуникациях вряд ли будет выше, чем у маленького, но не столь прожорливого «Эмдена». А что касается кораблей эскадры Шпее, то они - уже победители, справятся и сами, если им вообще суждено сюда вернуться…
Вечером седьмого декабря Ган получил этот ответ, а поутру восьмого на другой стороне земного шара состоялась битва при Фолклендах. Из пяти крейсеров Шпее погибло четыре, а последний уцелевший -  легкий крейсер «Дрезден» - вынужден был скрываться в чужих водах без возможности получить какое-либо содействие. Он продержался у берегов Аргентины еще достаточно долго, но был обречен хотя бы уже самим фактом своего одиночества, поскольку охоту за ним вела целая британская эскадра под флагом адмирала Стоддарта...
На войне без потерь не бывает. Но такова уж судьба, что всегда находится тот, кто сочтет очередную гибель сотоварищей своей личной виной. За осень 1914 и зиму 1915 года от капитана-цур-зее Гана трижды слышали слова:
- Это потому, что там не было меня.
В январе 1915 года «Фон дер Танн» попал в Вильгельмсхафене в ремонт. Плановый, как писалось в официальных документах. Но на деле состояние турбин линейного крейсера говорило скорее о срочной профилактике аварии, нежели о запланированной переборке механизмов. Как бы то ни было, а в очередной поход к британским берегам Первая разведывательная эскадра ушла без «Фон дер Танна».
Из этого похода не вернулся «Блюхер», погибший 24 января 1915 года в сражении у Доггер-Банки. И снова для капитана-цур-зее Гана встал вопрос, могло ли быть иначе, если бы его корабль присутствовал в колонне во время проигранной операции…
 
8.
     
Объективно присутствие «Фон дер Тана», вероятно, уже ничего не изменило бы в исходе сражения у Доггер-Банки. Но этого ремонта не ко времени первый из Авангарда уже не простит себе никогда… 
Да, когда «Блюхер», получив повреждения и начав отставать от эскадры, пошел прикрывать отход своего отряда, он фактически подписал себе приговор, поскольку обрек себя на сражение с шестью английскими линейными крейсерами, превосходящими по скорости, уровню защиты и калибру вооружения. Это – не считая легких сил. В этих условиях исход боя, при котором погибал только он один, можно было считать для немцев наиболее благоприятным.
Прояви англичане чуть больше инициативы, рискни они на поединок с неприятелем на более коротких дистанциях, и следующей жертвой, вероятнее всего, стал бы «Зейдлиц», который уже успел получить от врага очень тяжелые раны и лишиться двух башен главного калибра…
Но каково читать об этом в штабных отчетах, зная, что сложись обстоятельства чуть иначе – и в строю Первой разведывательной просто было бы одним бойцом больше. А значит, легче было бы товарищам в этом страшном бою.
С тех пор окончательно сложился индивидуальный стиль действий «Фон дер Танна». Облеченный властью второго флагмана группы, он оставил за собой «пост надежности» - уже навсегда, до конца войны. Строгая холодная тень, которую мы так хорошо знаем по старым военным фотоснимкам. Воплощение ярости, тщательно сдерживаемой, загнанной под туманно-серый цвет ледяной брони.
Чуть более полугода спустя после Доггер-Банки, в августе 1915 года, германский флот пытался осуществить на Балтике прорыв в Рижский залив. Малочисленный русский флот, так и не оправившийся еще с предыдущей, катастрофически разгромной войны, сумел, тем не менее, оказать агрессии достойное сопротивление. Тактика минно-артиллерийских позиций, исповедуемая героем порт-артурской обороны адмиралом Н.О.Эссеном, принесла свои плоды: без участия тяжелых кораблей прорыв оказался невозможен.
«Фон дер Танн» прибыл на Балтику в середине августа - в составе кораблей Первой разведывательной эскадры. Это был первый боевой поход германских линейных крейсеров под флагом Ф.Хиппера в мелководные и шхеристые воды севера Балтийского моря.
Первым заданием для «Фон дер Танна» стал обстрел русских береговых батарей на острове Утэ.
Сначала германское командование предполагало подавить находившуюся на этих батареях шестидюймовую артиллерию силами одного только легкого крейсера «Кольберг», нескольких эсминцев и тральщиков. Влажным и туманным утром, едва рассвело, «Кольберг» и эсминец Девятой флотилии «V-28» появились на траверзе Утэ и расчехлили артиллерию для стрельбы по береговым пушкам. Но около 5 часов из затянутых плотным туманом островных шхер, отчаянно дымя и поднимая форштевнями высокие белые буруны пены, выскочил отважный дивизион русских эсминцев. «V-28», заметив противника, юркнул поближе к борту своего крейсера, который уже зашевелил тонкими стволами легких орудий, нащупывая цель.
Русским эсминцам пришлось отказаться от предпринятой было попытки торпедной атаки и поспешно отходить обратно к острову. Когда вокруг концевого корабля в русском строю  взметнулись белые султаны от падающих в воду 105-миллиметровых снарядов, адмирал Хиппер получил от «Кольберга» по радио призыв о помощи. И послал к Утэ «Фон дер Танна» - оказать легкому крейсеру поддержку артогнем и попытаться все-таки уничтожить береговую батарею.
Германская разведка считала подходы к Утэ заминированными. Но несмотря на опасность, «Фон дер Танн» ухитрился малым ходом по единственному узкому фарватеру подкрасться к батареям почти вплотную. Что такое дистанция в сорок кабельтовых для 280-миллиметровых орудий линейного крейсера! Но за островом царапнули небо две длинные острые стеньги русского броненосного крейсера типа «Адмирал Макаров», и прежде чем заняться береговой батареей, «Фон дер Танн» решил уничтожить его. Крейсер - это был флагман адмирала Бахирева «Баян» - стремительно удалился, а его напарника «Громобоя», стоявшего на том же рейде, наблюдатели «Фон дер Танна», должно быть, просто не заметили в дымке.
В то время, как «Фон дер Танн» главным калибром пристреливался по пытающемуся улизнуть «Баяну», а 150-миллиметровые пушки нацеливал на уходящий дивизион эсминцев, береговые батареи Утэ все-таки открыли огонь. Казалось бы, много ли вреда может причинить их шестидюймовая артиллерия крупному, великолепно бронированному кораблю? Но одному снаряду все же суждено было впиться в основание первой трубы линейного крейсера.
Обычно повреждение труб приводит к падению тяги в котлах, и как следствие - к снижению скорости, но в данном случае повреждения получились легкими благодаря тому, что основания труб у германских линейных крейсеров имеют высоко выступающий над главной палубой броневой кожух. Чудом обошлось и без потерь в личном составе. К тому же, как только русские артиллеристы добились первого успеха, «Фон дер Танн» перестал обращать внимание на уходящего «Баяна» и обрушил на остров всю мощь своего главного калибра. Одна за другой умолкли русские пушки, и к 6 часам утра задание адмирала Хиппера было выполнено.
Далее оставаться у острова Утэ не имело никакого смысла. Тем более, что «Кольберг» только что доложил «Фон дер Танну» о том, что уклонился от торпед и наблюдает перископ подводной лодки, которую пытается взять на таран. Русской субмарине удалось благополучно ускользнуть от легкого крейсера, не успевшего поднять ход до полного, а это означало, что в любой момент ее атака может повториться. Сопровождавшие «Фон дер Танна» эсминцы «S-31» и «G-197» также наблюдали перископ и даже стреляли по лодке, но, по всей видимости, тоже безрезультатно.
В ответ на запрос «Фон дер Танна» «Зейдлиц», флагманский линейный крейсер адмирала Хиппера, подтвердил ратьерным сообщением данные разведки о наличии в зоне боя как минимум двух субмарин, и Первая разведывательная эскадра получила приказ покинуть опасный регион.
Как выяснилось впоследствии, лодки, распугавшие германские крейсера, звались «Крокодил» и «Кайман» – субмарины, весьма посредственные в техническом отношении, не имевшие совершенных систем прицеливания при торпедной стрельбе, и для крупного корабля практически не опасные. Но лодка есть лодка. По одному торчащему из-под воды тонкому стерженьку перископа не определишь, на что она способна, и что намеревается делать, есть ли у нее торпеды и какие они. А более надежных средств отследить и определить подлодку, нежели прямой визуальный контакт, еще нет…
В конце концов, по внешнему виду и техническим данным «У-9» никто поначалу не мог предположить, что эта мелкая и тихоходная субмарина может за час отправить на тот свет три броненосных крейсера. Но ведь отправила же! Поэтому появление перископа на пути эскадры в те годы нередко приводило к свертыванию операции.
   Итак, первая экспедиция авангарда Гохзеефлотте в Балтику завершилась, по сути дела, ничем. Во всяком случае, несколько уничтоженных шестидюймовых пушек не компенсировали тех затрат, что ушли в Германии на подготовку и проведение этой крупномасштабной военно-морской операции. К тому же германское командование смогло во всей полноте оценить, насколько нерационально было пытаться использовать в мелководной, кишащей минами Балтике столь крупные корабли, составляющие гордость флота державы. Поэтому с августа 1915 года по февраль 1916 линейные крейсера не появлялись на восточном морском фронте.
После недолгого ремонта, снова названного в документах профилактическим, но фактически касавшегося очередной переборки и регулировки ходовых систем, «Фон дер Танн» активно участвовал во всех боевых выходах Первой Разведывательной группы в Северное море. Вместе с «Зейдлицем», «Мольтке» и «Дерффлингером» он прикрывал возвращение из рейда вспомогательного крейсера «Меве» ходил в набег на Хуфден, тренировался во взаимодействии с главными силами флота у банки Амрум и у Хорнс-Рифа.
Прикрывать спину сотоварища в бою - пост повышенной ответственности. Не случайно в линейных колоннах командование предпочитает, чтобы концевым шел корабль с наиболее опытным экипажем. Зачастую в крупных отрядах концевому доверяется флаг второго адмирала эскадры. Авангард Гохзеефлотте верил «Фон дер Тану» - опытному и строгому, не вызывающему сомнения в своей надежности. И все знали: при тактическом ходе типа поворот «все вдруг» он сможет адекватно лидировать.  А при сражении на отходе будет в состоянии прикрыть свой отряд. Как «Блюхер»... Только с большими шансами выжить, поскольку превосходит «Блюхера» по тактико-техническим данным.
Война затаилась в затяжных позиционных боях на суше, а на море  державы-противники предпочитали локальные операции масштабным столкновениям. Море принадлежало подводным лодкам и полчищам эсминцев - как часто бывает накануне больших событий...
 
9.
 
В апреле 1916 года в Первой Разведывательной сменился флагман. Из-за минного подрыва при очередной попытке обстрела британского побережья угодил в ремонт бессменный лидер Авангарда – «Зейдлиц». Хиппер был в отъезде по болезни, и  в его отсутствие адмирал Бедикер  перевел штаб эскадры на борт едва завершившего учебную программу новичка эскадры.  Это был линейный крейсер «Лютцов» - однотипный «Дерффлингеру», но пока совершенно не имеющий боевого опыта.
Когда вернулся из берегового госпиталя Хиппер, он, не желая ронять в глазах сослуживцев авторитет своего заместителя и следуя совету Тирпица попробовать в роли флагманского корабля крейсер с  305-миллиметровым главным вооружением, сохранил за «Лютцовом» флаг. А буквально через месяц пришел день, которого с нетерпением ожидали в обоих противостоящих Великих флотах.
Этой весной в экипаж «Фон дер Танна» прибыло пополнение. Сменился и командир. На место ушедшего на повышение Гана был назначен капитан-цур-зее Хорст Ценкер. И накануне сражения при Скагерраке занял пост старшего штурмана корветтен-капитан Отто Гросс - автор одного из лучших среди множества существующих описаний этой великой битвы.
Выйдя в сражение концевым в строю Первой Разведывательной группы, «Фон дер Танн» обнаружил легкие силы противника одним из последних среди германских линейных крейсеров. Что и неудивительно. Концевому кораблю в кильватерном строю эскадры, идущей со скоростью более 25 узлов, трудно что-либо разглядеть за дымом из труб своих сотоварищей. Примерно в 16 часов 25 минут наблюдательная вахта носового сектора доложила Ценкеру, что видит за дымами британских легких крейсеров-разведчиков не менее пяти крупных силуэтов, стремительно идущих на сближение.
Через несколько мгновений все сомнения были разрешены: головным в неприятельском кильватерном строю двигался огромный высокобортный трехтрубный крейсер, и первая труба у него была чуть меньше диаметром, чем остальные…
«Лайон»! А за ним, равняясь на скорости в растянувшейся колонне, шли два корабля, на вид однотипных ему. Далее  дымил, форсируя машины, элегантный и стройный трехтрубный «Тайгер». И, почти теряясь в дымах, замыкали британский строй еще два гордых темно-серых крейсера более старой, но тоже довольно мощной серии типа «Индефатигэбл».  
На острых стеньгах англичан взлетели едва различимые на этой дистанции боевые стеньговые флаги. Эта традиция есть во всех флотах мира – обозначать свою готовность ринуться в битву небольшими алыми треугольниками на всех мачтах. В принципе, это расшифровываемый сигнал, и он даже имеет конкретный перевод: «Вижу врага!», «Иду на вы!»…  
Величественные, мощные, неплохо обученные и уверенные в своей победе враги - что лучшее в жизни может послать судьба настоящему бойцу?
Авангард Гохзеефлотте развернулся на параллельный англичанам курс, чтобы, увлекая неприятеля в погоне за собой, с боем отойти на соединение со своими главными силами. Флагманский «Лютцов» дал флажным сигналом приказ «разделить цели слева». 
Две колонны почти одновременно перестроились в пеленг, чтобы удобнее было стрелять. И в 16 часов 49 минут одиннадцатидюймовые орудия «Фон дер Танна» нащупали в прицелах высокий полубак британского линейного крейсера. Противник наблюдался еще с трудом, дистанция была около семидесяти кабельтовых, и, казалось бы, ожидать быстрого результата смешно...
Но уже на третьей минуте обстрела старший артиллерийский офицер «Фон дер Танна» корветтен-капитан Мархольц фиксирует первое попадание по врагу.
Судьба преподнесла «Фон дер Танну» странный подарок, основанный на некоторой неточности в его собственных действиях. Если  выполнить приказ «разделить цели слева» правильно, стрелять ему следовало бы по «Нью-Зилэнду». Но «Фон дер Танн» выбрал последнего в строю неприятелей. Есть в эскадренных боях такая тактическая установка – не оставлять без обстрела ни первого, ни последнего в колонне. Потому что в правильно организованной эскадре часто первым идет флагман, а последним – его заместитель. Вывод из строя командования – существенный фактор в склонении на свою сторону чаши весов в зыбком боевом равновесии…
    В данном случае было не так: британский адмирал Пэкинхэм находился на борту «Нью-Зилэнда». Но с семидесяти кабельтовых, право, флажных знаков различия на гроте противника не разглядишь даже в самую лучшую оптику.
     Таким образом, противником «Фон дер Танна» оказался линейный крейсер «Индефатигэбл» - тот самый, который был признан лучшим в классе линейных крейсеров на международном параде Спитхэдского рейда в 1911 году. «Фон дер Танн», представляя Германию на том параде, тоже претендовал на звание лучшего. Но английская смотровая комиссия отдала предпочтение соотечественнику.
Теперь самой войне предстояло определить среди давних соперников лучшего. И пока хваленый британский колониальный снайпер не успел добиться ни единого попадания. А его противник перешел на поражение уже с четвертого залпа. Размеренно и точно, словно на учениях, ложились близкими разрывами и прямыми попаданиями его быстрые и четкие залпы. Британец не выдержал - засбоил на бегу, вывалился из колонны, забирая в правую сторону, выходя коордонатом из-под метких жалящих снарядов. И остаток жизни его уже исчислялся минутами на часах у Господа…  
Одно из первых попаданий легло возле грот-мачты "Индефатигэбла" - сметя вихрем осколков некоторое мелкое оборудование и изрешетив рубку со штурманскими приборами. Потом впившийся в борт 280-миллиметровый снаряд перебил приводы управления, и крейсер завилял на курсе с парализованными рулями. В центре батарейного дека, где щетинились дымящиеся, уже подбитые 102-миллиметровые орудия среднего калибра, полоснуло по гладкой темно-серой стали жарким, рыжим плеском пожара. Два следующих выстрела пришлись в гордый контур бака - под клюз и в район барбета первой артиллерийской башни. По палубе в носовой части вновь пополз коварный рыжий хвост…
Секунда-другая прошла в безмолвии. И когда перезаряженные орудия «Фон дер Танна» уже были готовы к новому смертоносному выбросу огня и металла, из-под барбета первой башни «Индефатигэбла» выбило в низкие северные небеса кинжальную огненную струю.
Она встала - вполнеба, жутким ало-оранжевым заревом, выхватила на мгновение из туманного морока черный силуэт погибающего врага, потом расширилась до нереальности, расплылась, опала. Повалил над узким корпусом буро-черный дым, смешанный с ватными клочьями белого пара из жарких перебитых магистралей. И высоты в этом адском столбе дыма было метров 70.
Грохот чудовищного разрыва заглушил канонаду великой битвы, вывернул небеса наизнанку. И, окутанный непроницаемой дымовой пеленой, «Индефатигэбл» покинул сей мир, погибнув самой страшной смертью после медленной…
Вместе со своим крейсером в одночасье сгинули 1019 английских моряков - живыми с воды удалось поднять только двоих.
Обстрел длился всего 16-17 минут. «Фон дер Танн» выпустил за это время 52 снаряда главного калибра,  стреляя «полузалпами» - поочередно левыми и правыми пушками каждого башенного плутонга. Из этих 52 снарядов не менее 5 угодили попаданиями непосредственно по жизненно важным системам «Индефатигэбла». Согласитесь - истинно снайперский процент попаданий при дистанции боя 69 - 75 кабельтовых.
   А «Фон дер Танн» уже вел огонь по похожему, как две капли воды, на только что погибшего неприятеля линейному крейсеру «Нью-Зилэнд» - и периодически вынужден был отражать атаки  линкоров типа «Бархэм» из подоспевшей к месту сражения эскадры вице-адмирала Эван-Томаса. Эти страшные сверхдредноуты, обладающие орудиями калибром 381 миллиметр, искалечили немецкому крейсеру все четыре башенные установки и к тому же всадили снаряд в рулевое отделение, из-за чего рулевая машина залилась забортной водой.
Снаряд такого калибра, способен наделать немало бед, даже если в силу дальности обстрела не просаживает броню. Расшатывание и срывы броневых плит. Обширные деформации основного набора  - зачастую скрытые, а поэтому вовремя не ремонтируемые, и в итоге дающие весьма широкий набор «вторичных повреждений».
Но гордый немец, управляясь машинами, не покинул боевой линии, и пока не смог ввести в действие одну из поврежденных башен - правую - сражался одним средним калибром. И прозвучал в эфире - немного напоказ - рапорт адмиралу Хипперу, разбавленный откровенно «черной» шуткой:
- Все четыре установки главного калибра выведены из строя, две из них - временно. По завершении их ремонта силами дивизиона живучести нами будет вновь открыт огонь, если господа противники не разбегутся ранее.
Не разбегутся!.. Не на тех напали! В пороховом дыму, рваном металле и человеческой крови этот бой будет продолжаться до поздней ночи, до неуловимой границы перемены дат последней весенней полночью...
Согласно исследованию профессора К.Пузыревского и известному сборнику Гильдебрандта, в этом бою «Фон дер Танн» получил попадания пятью тяжелыми снарядами калибром от 381 до 305 мм. Это относительно мало, если сравнивать с другими крейсерами хипперовского авангарда. Например, следовавший в кильватерной колонне третьим «Зейдлиц» имел 21 поражение крупнокалиберными снарядами и одно – торпедой. А «Лютцов», согласно официальной германской версии, получил 24 снаряда – и несколько часов агонизировал в ночи…
Впрочем, в отношении того, кто не вернулся из боя, точный подсчет попаданий бывает просто невозможен. Разве что, после войны водолазы на дне посчитают, да и то не всё… По поводу количества попаданий по «Лютцову» приходилось читать в британских источниках, что их было и 36, и даже 42!
Впрочем, англичане подчас завышают свою результативность в боях…
Пять снарядов за бой – это только кажется, что немного. Все зависит от их веса, мощности боезаряда, калибра, дистанции, локализации раны на корпусе… Сначала, около 17 часов 9 минут, линкор «Бархэм» добился с дистанции 93 кабельтовых попадания в корму «Фон дер Танна». Полубронебойный снаряд разорвался на стыке между броневыми плитами толщиной 80 и 100 мм, в кормовые прибортовые отсеки через разрывы в обшивке хлынула вода, создав примерно двухградусный крен и легкий дифферент. Экипаж покинул затопляемое отделение.
Заметим, снаряд этот был фугасный. Но если в первые же минуты после разрыва его на броне  в отсек попадает 600 тонн воды, а корпусные конструкции просто-напросто «ведет», этот фугас можно считать весьма эффективным для стрельбы по бронированной цели с дальних дистанций.
Через пятнадцать минут следующий снаряд вонзился в броню левой башни главного калибра. Брони не взял, разорвался на поверхности. Но силой тяжкого удара башня оказалась заклинена намертво. По воспоминаниям артиллеристов, «создалось впечатление, что многотонная установка подпрыгнула на барбете и опустилась не совсем на прежнее место». Насчет смещения башни, это, конечно, всего лишь иллюзия контуженного расчета. Но кольцо барбета было деформировано настолько, что впоследствии, при заводском ремонте, его пришлось практически вырезать и переустанавливать заново.
Осколки от этого же снаряда повредили вентиляционную систему и через развороченный ствол воздуходувной трубы угодили в машинное отделение. Причем, впились даже в кожух турбины, создавая прямую угрозу выхода из строя ходовых систем.
Читатель представляет себе, что значит оказаться под таким обстрелом хоть на минуту с частично выбитой артиллерией, да еще и без хода?..
Но в этот раз смерть снова проскочила мимо. В ее длинном списке  тех, кто был предназначен в жертву этому бою, не было имени «Фон дер Танна».
Затем, около 17 часов 50 минут, была замечена вода в угольных ямах четвертого водонепроницаемого отделения. Когда туда успел попасть снаряд, и кем он был выпущен, наблюдатели в горячке сражения заметить не смогли – корпус корабля постоянно сотрясался от попаданий и многочисленных близких разрывов. Как выяснилось впоследствии при ремонте, собственно пробоины и не было. Очередной крупнокалиберный британский снаряд рванул в воде у борта, и взрывная волна причинила небольшие, но множественные разрывы обшивки, а также деформации броневых плит, давшие течи на стыках.
Коварство таких попаданий – в том, что вода проникает в корпус понемногу, но постоянно. И локализовать ее поступление в процессе боя почти нереально. А всевозможные вторичные последствия в виде неплотности клепаных швов, коррозийных каверн на месте вовремя незамеченных расслоений металла и усиливающихся с течением времени деформаций выявляются потом еще долго - даже после тщательного ремонта.
Через мгновение еще один тяжелый снаряд заклинил в положении поворота на 120 градусов носовую башню германского линейного крейсера. В принципе, при заклиненном барбете можно попробовать стрелять, если противник не вышел из сектора. Но вскоре обе эскадры изменили курс.
В академическом издании Вильсона «Линкоры в бою» при описании этого эпизода Ютландского сражения проскакивает мысль, что если бы этот злосчастный снаряд был фугасным, не миновать бы «Фон дер Танну» жестокого пожара собственного боезапаса – примерно такого, какой вывел из строя обе башни ретирадного плутонга у «Зейдлица» в бою при Доггер-Банке. Но снаряд был полубронебойным, и достаточного для воспламенения зарядов количества раскаленных осколков в подачный канал не попало.
В это время «Фон дер Танн» находился под огнем еще и «Тайгера». Британец неправильно понял приказ своего адмирала, и благодаря этому, без обстрела остался «Дерффлингер», что вскоре сказалось для эскадры Битти самым роковым образом. Из-за этого погибла «Куин Мэри» - одна из тех, кого адмирал Фишер называл надеждой державы... Но при стрельбе по «Фон дер Танну» «Тайгер» смог добиться некоторого успеха.
Первый снаряд его окончательно заклинил носовую башню немецкого линейного крейсера, а второй разбил барбет кормовой установки, проникнув через самое слабое место в защите неприятеля. Вонзившись через незащищенный фальшборт, он провалился сквозь 25-миллиметровую палубу, проломил две небронированные переборки в верхней части юта и взорвался на следующем уровне защиты, где броня достигала 30 миллиметров. Пробоина получилась площадью около семи квадратных метров, и еще одну башню зафиксировало в функционально невыгодном положении кусками брони, стиснувшими покореженный барбет.
Удивительно, но факт: через три с небольшим часа ремонтно-спасательной партии «Фон дер Танна» удалось почти невозможное. Деформированный клок брони вырезали. Барбет был худо-бедно подремонтирован, и оглушительно скрежещущая на развороченном кольце при каждой попытке сменить угол горизонтального наведения башня снова повела огонь по врагу.
К тому же в подпалубном отделении на юте хранились койки и вещевые тюки, а также свернутые лоскуты просмоленного брезента, предназначенные для аварийной заделки мелких пробоин. Все эти материалы вспыхнули, подожженные раскаленным осколком, и загорелись, распространяя удушливый черный дым, прекрасно видимый противнику и облегчающий пристрелку. Из отсека пришлось не только выносить раненых, но и выводить здоровый экипаж, пока матросы не отравились дымом.
Пожар тлел, периодически возобновляясь, несколько часов, и тушить его приходилось весьма осторожно, так как здесь же, за тонкой стеной нагревшейся переборки, находился в рабочем отделении заклиненной башни смертоносный запас тяжелых снарядов. А через переговорные трубы и вентиляционные шахты дым легко проник в отсек управления кормовым машинным отделением. И механикам пришлось надеть противогазы, чтобы не упасть в обморок от удушья. Но и при наличии противогазов и респираторов находиться в отделении более двадцати минут подряд было попросту невозможно.  
Нет худа без добра! Этот пожар, наделавший немало бед, сослужил «Фон дер Танну» и службу. Если поначалу он облегчал противнику прицеливание, то потом, когда дым расползся с кормы широким черно-бурым шлейфом, линейный крейсер спрятался в нем от вражьих глаз не хуже, чем в штатной дымзавесе. И  попадания по кораблю почти прекратились.
Как раз в это время, пользуясь затишьем в бою, экипаж «Фон дер Танна» сумел отремонтировать сначала левую подбитую башню главного калибра, а затем и  кормовую. И линейный крейсер снова повел огонь по англичанам, как и обещал своему флагману. Кстати, Хипперу эта поддержка сейчас особенно требовалась, так как израненный «Лютцов» близок был к тому, чтобы покинуть строй, и как раз собирался передавать штаб на борт курьерского эсминца. А через три минуты небеса озарила еще одна чудовищная вспышка, когда отважный «Дерффлингер» буквально в клочья разорвал флагмана британской Третьей линейно-крейсерской эскадры – «Инвинсибла».
Авангард шел в новую контратаку...
В следующий раз британский сверхдредноут «Бархэм» смог добраться до «Фон дер Танна» только после 20 часов вечера, при совершении маневра перестроения в германской колонне. С дальней дистанции, составлявшей примерно 97-100 кабельтовых, имея несомненное преимущество в наблюдении, так как противник проецировался для него на освещенную часть горизонта, «Бархэм» поразил своим 381-миллиметровым снарядом основание кормового командного пункта «Фон дер Танна». В результате осколки проникли в рубку через визирные отверстия, погибло несколько офицеров и матросов, сгорела штурманская документация, были повреждены несколько приборов. Сквозь вентиляцию осколки попали и в турбинные отсеки, где повредили кожух главного холодильника, а также вывели из строя электрическое освещение и отравили дымом машинную команду.
«Фон дер Танн» до самого конца битвы оставил за собой «пост надежности». К полуночи он вместе с тяжело поврежденным «Дерффлингером» прикрывал отход к Хорнс-Рифу линейной колонны Гохзеефлотте. У каждого из них осталось только по половинному комплекту действующих орудий. При этом «Дерффлингер» мог еще поддерживать двадцатитрехузловой ход, а «Фон дер Танн» - уже нет.
   С засолившимися от долгой работы и плохого угля котлами, с контузионным повреждением левой турбины низкого давления, он мог в это время более-менее устойчиво держать только 18-узловой ход, и в боевом отношении продержался бы вряд ли дольше ползущих поблизости старых додредноутских линкоров. Тем более, что орудия главного калибра у "Фон дер Танна" периодически снова выходили из строя: деформирующий эффект от тяжелых снарядов противника был слишком силен, и даже когда попадания, полученные от «Бархэма», не брали броню, пушки получали повреждения накатника от сотрясения.
К рассвету первого летнего дня 1916 года, по прежнему в составе Первой Разведывательной эскадры, потерявшей своего флагмана «Лютцова» и до поры не ведающей, куда исчез многоопытный прежний предводитель «Зейдлиц», «Фон дер Танн» вошел в Вильгельмсхафен.
На берег у причальной стенки казенной ремонтной верфи свезли 11 убитых и 35 раненых моряков. Легкораненые, впрочем, изъявили желание лечиться не на берегу, а в корабельном лазарете, и только прямой приказ вице-адмирала Хиппера заставил их все-таки покинуть свой корабль.
Заводская инженерная комиссия осмотрела повреждения «Фон дер Танна» и пришла к выводу, что для приведения линейного крейсера в боеспособное состояние понадобится как минимум около двух месяцев. Требовалось заменить две из четырех спаренных установок главного калибра. Выправить или сменить два барбетных поворотных механизма. Отрегулировать не пострадавшие от снарядов, но разрегулированные котлы, дававшие повышенное шлакообразование. Перебрать турбины, и, с вероятностью, заменить бортовую левую из них. Выявить во время докования и зачинить массу подводных пробоин и деформационных вскрытий корпуса. Найти и по возможности исправить все многочисленные результаты гидродинамических контузий и расшатываний основного набора. Ликвидировать последствия двух длительных пожаров. Заменить около сорока штук поврежденных броневых плит разной толщины…
После боя, выйдя из ремонта, который, согласно официальной ведомости, продлился 57 дней, «Фон дер Танн» должен был вернуться в свой отряд. Но заводские инженеры пришли к выводу, что требуется дополнительная переборка окончательно сдавших турбин корабля, и задержали линейный крейсер при заводе до 2 августа 1916 года.
 
10.
 
Ремонт в военных условиях почти всегда сводится к тому, чтобы наскоро зализать раны - на большее нет ни средств, ни времени. Поэтому полного восстановления боеспособности не произошло и после увеличения срока ремонта. Из-за своих турбин, преждевременно изношенных в боевых походах, «Фон дер Танн» получил от технической комиссии ограничение по скорости и продолжительности хода: на длительных переходах ему рекомендовалось не повышать скорость более, чем до 19 узлов, а в качестве предела, который нежелательно превышать, техническая комиссия определила 25 узлов.
Боевые повреждения оставили немало так называемых «вторичных последствий». То и дело клинило механические приводы в помятом тяжелым снарядом румпельном отделении – несмотря на то, что основные дефекты были, вроде бы, исправлены. Внешний вал с левого борта имел проседания со стрелой прогиба почти 19 сантиметров, что приводило к преждевременному износу подшипников, и, как следствие, к ощутимым вибрациям, повышенному трению и частому выходу из строя турбины.  Из-за жестоких деформаций набора была даже ограничена подвижность первой артиллерийской башни.
Но, несмотря на все это, он остался прежним «Фон дер Танном» - строгим и жестким лидером, упорным бойцом-снайпером, вечным вторым флагманом эскадры.
Еще дважды - 18-19 августа и 25-26 сентября 1916 года его видели в составе группы, вышедшей на боевое задание. Впрочем, крупных сражений тогда не случилось.
Он даже отчасти смог заменить в своей эскадре давно погибшего «Блюхера», выполняя обязанности лидера учебной группы на тренировках прибывающих из достроечной акватории легких крейсеров, и выводя на артиллерийский полигон прибывшего с последним пополнением «Гинденбурга». Но 13 ноября 1916 года очередная тяжелая авария ходовых систем почти до конца года приковала «Фон дер Танна» к причалу заводской акватории «Блом унд Фосс».
Выйдя из ремонта, крейсер продолжил работу в учебном отряде. Эта «учебка» была совсем не похожа на памятную довоенную! Экономическое благосостояние разорившейся на войне державы было уже подорвано, это было заметно хотя бы по качеству топлива, выдаваемого для выходов на испытательные полигоны. Мелководные тренировочные акватории во время стрельб охранялись кордонами эсминцев – на случай проникновения неприятельских подлодок. А имена, которыми штаб нарекал при спуске новые крейсера, звучали жестокой памятью о недавних событиях этой войны:
«Кенигсберг» - в честь героически погибшего в устье африканской реки Руфиджи германского флагмана с потерянной колониальной станции в Дар-эс-Саламе.
«Эмден» - в память о самом хитром и удачливом из германских рейдеров, связавшем своими действиями все британские силы в Индийском океане, и в последнем бою с превосходящим противником не спустившем флага.
«Карлсруэ» - по имени довоенного рекордсмена по скорости среди легких крейсеров, которого англичане даже не надеялись выловить в рейдерстве на просторах Атлантики, и потому уничтожили путем подлой диверсии, подкинув ему взрывное устройство с углем на бункеровке.
«Лейпциг» - в честь легкого крейсера из эскадры графа Шпее, затонувшего на пятом часу безнадежного Фолклендского боя.
«Кельн» - как звали погибшего в Гельголанде под снарядами британских линейных крейсеров бывшего сотоварища «Фон дер Танна» по отряду обороны залива, флагмана адмирала Мааса…
Новички приходили, завершали учебный курс, присоединялись к боевым отрядам. Но великой битвы, такой, как сражение при Скагерраке, им было уже не суждено. Война изменила время. Ставку на генеральный бой уже никто не делал.
«Фон дер Танн» еще участвовал в боевых выходах своей эскадры в апреле 1918 года и в последнем походе на Запад  8-9 июня. Дальнейшему участию в боях помешали вторичные эффекты от боевых ран, снова загнавшие его в ремонтную акваторию.
Он вышел из ремонта 30 октября  - когда до долгожданного перемирия оставались считанные недели.
Когда Германией была проиграна эта война, англичане потребовали «Фон дер Танна» в числе прочих линейных крейсеров эскадры Хиппера - на интернирование в Росайт, до конца мирных переговоров. Впрочем, участие в этой «операции» было для «Фон дер Танна» необязательным - британцы предпочли бы недавно спущенного «Макензена». Но линейный крейсер «Макензен» стоял еще в достройке, его экипаж только формировался. Разорившейся на войне державе не хватало средств на введение в строй нового корабля, не хватало и подготовленных флотских кадров. А новобранцы по молодости своей не могли нести ответственность ни за одно из военных событий.
Чтобы попытаться сохранить для своей побежденной державы мощный новейший корабль, в Росайт отправился «Фон дер Танн». И шел концевым в колонне линейных крейсеров. Словно вновь ему предстояло прикрывать спину товарищей в бою...
В 14 часов 16 минут 21 июня 1919 года, в бухте Скапа-Флоу в Шотландии, на Оркнейских островах, «Фон дер Танн» до конца разделил судьбу своего отряда и своего уходящего гордого времени, открыв кингстоны в час подписания мира.
Прошло почти двадцать лет с этого дня, и молодой британский инженер Эрнест Ф. Кокс взялся за труд извлечь со дна погибший линейный крейсер. Глубина, на которой находился «Фон дер Танн», была невелика, но корабль лег на грунт вверх килем с креном около 17 градусов на левый борт. И Кокс решил поднимать его, не переворачивая, чтобы не тратить средства и время на подмывку ила под бортом и корпусом на дне.
Сначала залепили твердеющим под водой цементом отверстые кингстоны, до которых удалось добраться. Потом смонтировали на очищенном от морской травы днище несколько воздушных шлюзов. При попытке проникновения во внутренние отсеки линейного крейсера едва не погиб один из водолазов Кокса. Парень надышался удушливыми ядовитыми миазмами, которые образовались в провизионке линейного крейсера от разложения органики. Водолаз попытался проверить качество воздуха в отсеке и открыл один из дыхательных клапанов скафандра, в результате чего потерял сознание. И если бы не товарищи по спасательной команде, так и умер бы в «пузыре» полузатопленного отсека.
При вскрытии другого отделения эти зловонные газы даже взорвались, словно мертвый корабль пытался отомстить тем, кто осмелился его потревожить. И Британское Адмиралтейство готово было уже запретить небезопасные подъемные работы. Но Кокс пообещал лордам прибыль от продажи корпуса линейного крейсера на металл, и подъем был продолжен.
7 декабря 1930 года, при начинающейся промозглой непогоде, вверх ржаво-черным, покрытым ракушками, широким днищем «Фон дер Танн» всплыл на поверхность воды. Буксиры Кокса закрепили корпус на якорях, а позже поставили в этом же положении к отмели, чтобы он ненароком не возвратился при первом же удобном случае в пучину. Потом корабль стали готовить к последнему переходу - на завод в Росайте, на разбор. И никто уже не помнил, что именно в этот день, 7 декабря, шестнадцать лет назад «Фон дер Танн» получил отказ своего Главного Штаба на просьбу отправиться в рейдерство…
В 1934 году, в замусоренном кусками ржавого железа ликвидационном доке казенной английской верфи закончил свой век первый линейный крейсер Гохзеефлотте.
А на его родине уже вставала угроза новой войны...
----------------------------------------------------------------------

© Copyright: Neihardt, 2015

Регистрационный номер №0296741

от 4 июля 2015

[Скрыть] Регистрационный номер 0296741 выдан для произведения: ЗЛОПАМЯТНЫЙ БАРОН
ЛИНЕЙНЫЙ КРЕЙСЕР VON DER TANN
 
Водоизмещение: 
Нормальное - 19 370 тонн, (19 064 – по данным Cоnway),
полное – 21 300 тонн,  (21 700 - по данным Cоnway)
 
Размерения:          
Длина – 171, 7 м.
Ширина по миделю – 26, 6 м.
Осадка носом - 8, 91 м.
Осадка кормой - 9, 17 м.
Высота борта в области миделя (общая) - 13, 28 м.
Высота надводного борта - 8,1 м. в носовой части и 5,8 м.- в кормовой.
 
Механизмы:          
4 вала, 4 винта равного диаметра - 3,74 м.
4 турбины системы Парсонса в трех отделениях. 
Внешние валоприводы (I пара винтов) - от турбин высокого давления в I и II машинных отделениях, внутренние (II пара винтов) - от турбин низкого давления в общем для двух установок III машинном отделении. 
10 котельных отделений, расположенных попарно в шесть эшелонов. Суммарное число котлов - 18.
Система котлов - "Шульц - Торникрофт".
Номинал давления   пара - 16 кг/кв.см.  
                    
Мощность:            
Проектная мощность на валах - 42 000 л/с.
Удельная мощность - 1,97 л/с на 1 тонну водоизмещения.
Фактическая мощность на валах при форсаже  79 007 л/с.
 
Скоростные характеристики:
Скорость проектная - 24,8 узлов
Скорость испытательная - 27,4 узла.
 
Расходный запас топлива в норме водоизмещения:
984 тонны угля,
при полном водоизмещении - до 2 760 тонн угля.
Нефть для форсированного сгорания - 200 тонн.
                    
Дальность плавания:        
2 500 миль при скорости 22,5 узла,
4 400 миль при скорости 14  узлов.
                    
Защита:                  
Броневой пояс по ватерлинии - 250 мм. броневой                                    цементированной стали, закаленной по методу                                     Круппа. Протяженность пояса - по границам  внешних стенок барбета.  Верхний броневой пояс  -  225 мм. 
Траверзы 180 мм.
Батарея среднего калибра - 150 мм. над  амбразурами портов, 150 на                                    диаметральной переборке и 20 мм. на орудийных щитах и межказематных противоосколочных траверзах.
Барбеты башен - 200 мм на стенках обода, 30 мм. на дополнительных ободах у борта.
Амбразурные зеркала башен - 230 мм.                    
Боковые стенки башен - 180 мм.                    
Задние отвесы башен - 230 мм.
Рикошетные пластины (наклонная крышка) – 90 мм.
Крыши башен - 60 мм.
Настилы подбашенного комплекса - 50 мм.                    
Бронированная батарейная палуба - 25 мм.     
Бронированная нижняя палуба – 25 мм. в плоской части,  50 мм. на скосах.
Противоторпедная переборка – протяженностью по границам внешних ободов барбетов и толщиной 30 мм.               
Отстояние ПТЗ от борта  (коффердам) - 4 метра.
     
Вооружение:          
8 – 280 мм/45 в четырех башнях. (82 - 83 снаряда на ствол),
10 – 150 мм /45 в бортовых казематах. (150 снарядов на ствол),
16 – 88 мм/45 в палубных установках, в надстройках и                               казематах батарейной палубы.                        
4 торпедных аппарата 450 мм.:
2 - бортовые, форштевневый и ахтерштевневый.
Расположение аппаратов - все ниже ватерлинии.
Боезапас - 11 торпед.
 
Экипаж:  
1 031 человек по штатам мирного времени. Из них 41 - офицеры.
В военное время - 1 153 человека.      
 
Именослов:        
Окрещен 20 марта 1909 года именем Людвиг фон дер Танн унд цу дер Расзамхаузен - в честь знаменитого баварского военачальника, участника                              освободительного движения в Шлезвиг-Гольштейне в 1948-50 годах, героя франко-прусской войны.
 
------------------------------------------------------------------------------------------------
                                                                    
Где вы, легкомысленные гении?
Или вам являться недосуг,
Где вы, проигравшие сражение
Просто, не испытывая мук,
Или вы, несущие в венце зарю
Битв, побед, триумфов и могил,
Где вы, уподобленные Цезарю,
Что пришел, увидел, победил?
В.Высоцкий
   1.
      
Ранняя весна в Вильгельмсхафене.
Тоскливая, тусклая северная весна с запахом горечи, соли и холода. Так пахнет серый бугристый лед - перед тем, как с новым мартовским штормом отколоться от берега и медленно сдрейфовать в открытое море.
Ленивый ветер слабо тянется вдоль седых гранитных улиц старого города. Теряется в голых кронах регулярного парка. Воет в шпилях готических колоколен, свистит в рангоуте многочисленных кораблей, заполонивших просторную, но мелководную даже для неглубокого Северного моря свинцовую бухту. И перед рассветом жидким акварельным мазком на тусклом горизонте возникает грубоватый двухтрубный силуэт.
Небо отравлено полосой буровато-черного дыма, смешанного со слоистой дымкой. Размытым контуром проступают тонкие мачты, теряющиеся наверху в белесом тумане, потом - две широкие жаркие трубы. Профиль несколько тяжеловат, плоский силуэт хищно стремителен. Движение корабля спокойно и неудержимо, как бег самого времени.
«Фон дер Танн» - первый классический линейный крейсер Германии...
В марте 1908 года, то ли 21, то ли 25 числа, - в разных метриках по- разному, - указана дата его закладки. Возможно, единства в документах нет потому, что немцы, в отличие, например, от японцев, полагают днем рождения корабля не закладку киля на стапеле, а момент крещения при спуске. Закладка - суетные будни для загруженного заказами завода, не больше! Или потому, что всякий технический эксперимент требует поначалу повышенной секретности, а по прошествии времени, когда уже нет смысла хранить военные тайны, в архивных документах прочно поселяется неустранимая путаница…
Доподлинно известно лишь одно: проектирование нового броненосного крейсера в Германии началось в соответствии с программой пополнения флота, подписанной Морским Ведомством в конце 1906 года и рассчитанной на будущий финансовый год.
Создавали корабль, еще не имевший имени, а называемый в документах литерным обозначением "крейсер типа «F»", конструкторы проектного департамента Морского Ведомства. Спецификации писал вице-адмирал Э.Айкштедт. Главным конструктором сам Альфред фон Тирпиц рекомендовал назначить знаменитого инженера А.Конова. Экспертом по двигательным установкам пригласили горячего сторонника применения во флоте высокооборотных турбин инженера Вайса.
Все эти лучшие умы центрального флотского конструкторского бюро вкупе со специалистами фирмы "Бломм унд Фосс" разработали проект за девять с половиной месяцев и представили чертежи будущего корабля в Технический Совет - для утверждения.
Морской министр – гросс-адмирал Тирпиц - оценил проект как весьма перспективный. Но не преминул отметить, что конструкторам следовало бы работать немного побыстрее.
Дело в том, что к концу 1906 года германской военной разведке стали известны подробные тактико-технические характеристики британских линейных крейсеров типа «Инвинсибл». 
   На фоне 305-миллиметрового главного калибра и 27-узловой заявленной скорости новых англичан, уже достраивающийся на "Блом унд Фоссе" броненосный крейсер "Блюхер" со своими двенадцатью пушками калибром 210 мм и проектным ходом в 25 узлов смотрелся довольно бледно. И как надежная альтернатива «Инвинсиблам» котироваться не мог.  Следовательно, необходимо было поспешить с созданием гораздо более скоростного корабля, который оказался бы не хуже "Инвинсибла" и в артиллерийском отношении. Тирпиц сделал ставку на новый "броненосный крейсер типа «F»", и предусмотрел развитие его проектной линии.
   Другими словами, на базе существующих чертежей «Блюхера» завод "Блом унд Фосс" должен был построить несколько крейсеров. Причем, однотипными в строгом значении этого слова эти корабли назвать было нельзя, так как каждый новый из них модифицировался и имел значительные усовершенствования по сравнению с предыдущей версией.
   Примерно за шесть месяцев до спуска нового корабля гросс-адмирал Тирпиц обратился к Его Императорскому Величеству Вильгельму II с прошением от Морского Министерства. Кайзера просили разрешить наречь строящийся "броненосный крейсер типа «F»" именем «Фон дер Танн». В честь ярчайшей личности в германской военной истории, знаменитого баварского генерала Людвига фон дер Танна, героя освободительной войны в Шлезвиг-Гольштейне и франко-прусской войны.
Император согласился с желанием гросс-адмирала, и 20 марта 1909 года при спуске нарек крейсер этим именем, пригласив в крестные отцы генерала Луитпольда фон дер Танна - командира Третьего баварского пехотного корпуса и племянника знаменитости.
Как писал начальник судостроительного отдела Морского Ведомства Хюльман, "Спуск прошел при большом стечении любопытствующих горожан и состоялся безо всяких неожиданных происшествий. Водоизмещение корабля совпало с расчетным, деформаций корпусного набора и обшивки при визуальном осмотре не выявлено."
За сухой строкой официального рапорта, начертанного привычной рукой инженера-чиновника, стояло переломное для германской школы кораблестроения событие. Оно отразилось даже в применяемых по отношению к новому кораблю классификационных терминах.
В проектных документах «Фон дер Танн» проходит как броненосный крейсер, или, согласно немецкой традиции, «Гроссекройцер», «большой крейсер». Но именно с момента его появления на свет в оперативных документах немецкого флота появляются слова «линейный крейсер», употребляемые еще осторожно и нередко - в английской транслитерации, как дань адмиралу Фишеру, придумавшему это именование для серии своих любимцев – крейсеров типа «Инвинсибл».
К вечеру 20 марта 1909 года под пронзительным ветром холодной и ранней вильгельмсхафенской весны на сизом зеркале достроечной акватории у заводской стенки качался длинный узконосый корпус, еще полупустой и потому сидящий на воде гораздо выше своей естественной ватерлинии. Лишенный надстроек и труб, он казался оттого гораздо крупнее и высокобортнее, чем был на самом деле.
Кораблю еще предстояло 17 месяцев достройки на плаву, потом около полугода напряженной испытательной программы, сопряженной с обучением строевым маневрам в составе сводной Кильской учебной эскадры.
В феврале 1911 года линейный крейсер «Фон дер Танн», младший флагман учебного отряда, был готов к первому в своей жизни автономному заграничному плаванию...                                
                                  
2.
 
В Германии он был первым. И уже потому - странным.
...Это было время, когда новым германским крейсером-дредноутом всерьез восхищались практически все, кого это может хоть сколько-нибудь интересовать.  Еще бы - рекордсмен мирового флота по скорости среди кораблей линейного класса, своего рода триумф германского военного кораблестроения.  Водоизмещением чуть более 19 тысяч тонн, «Фон дер Танн» считался относительно некрупным для дредноута. Но выглядел, тем не менее, внушительно и грозно.
Почти прямой тевтонский профиль – с еле заметным традиционным для германских больших крейсеров легким изгибом форштевня над тараном. Изящная для столь крупных размеров осанка длинного корпуса - 171,5 метра между перпендикулярами и около двадцати шести по миделю. Он был почти на 10 метров длиннее «Блюхера» и всего один метр уступал англичанину «Инвинсиблу». Причем, для того, чтобы сторонний наблюдатель мог заметить этот злосчастный метр, надо было бы встать с «Инвинсиблом» на одну якорную бочку, что, согласитесь, случалось нечасто…
У нового германского крейсера были две далеко разнесенные по длине корпуса короткие трубы, делающие силуэт немного напоминающим того же «Блюхера». Впрочем, «Блюхер» выглядел несколько мельче и подвижнее на фоне своего величественного младшего сотоварища.
Первые германские линкоры-дредноуты имели в качестве энергетических и ходовых систем самые обычные водотрубные котлы системы Шульца – Торникрофта и вертикальные паровые машины тройного расширения.
Этот тип энергетики был в состоянии обеспечить кораблям скорость около двадцати узлов, что для линкоров, даже дредноутских, считалось до войны вполне достаточным. Но согласно существовавшим в те годы тактическим представлениям, эскадренный крейсер должен превосходить своего ровесника из числа линейных кораблей как минимум на четыре-пять узлов. Иначе он просто не сможет выполнять при линейной колонне функции корабля авангарда. Следовательно, «Фон дер Танн» должен был получить более компактные, нежели у линкоров, ходовые системы, которые к тому же обеспечивали бы значительное превосходство в скорости.
В конце концов, после долгих споров между адмиралами из Главного штаба и инженерами конструкторского бюро, было принято решение сохранить на строящемся крейсере проверенные практической эксплуатацией на разных кораблях флота котлы системы Шульца -Торникрофта. Эти котлы имеют относительно малый диаметр водогрейных трубок, что позволяет быстрее превращать воду в пар и достигать необходимого для работы механизмов давления, нежели в самых распространенных в мировом флоте котлах системы Бельвилля. Номинал рабочего давления пара для «Фон дер Танна» составлял 16 кгс/кв.см., а площадь нагрева  достигала 10 405 квадратных метров. Котлы располагались попарно в разделенных прочными переборками отделениях, что исключало одномоментное поражение нескольких пар котлов одним попаданием неприятельского снаряда.
Впервые в германском флоте движение крейсера обеспечивали четыре гребных винта – раньше броненосные крейсера строились только трехвинтовыми. Высокооборотные и легкие турбины большой мощности без редукторов располагались в трех машинных отделениях. Диаметр ротора у турбин высокого давления составлял 2 100 миллиметров. Турбины низкого давления были значительно крупнее – 2 920 и 2 910 миллиметров.
На каждом из четырех валов сидело по крупному широколопастному винту диаметром 3 метра 70 сантиметров. При частоте вращения этих винтов около 300 оборотов в минуту крейсер мог поддерживать на глубокой воде ход около 25 узлов.
    Суммарная проектная мощность ходовых систем должна была составить 42 тысячи лошадиных сил. Но во время испытательных пробегов на форсаже «Фон дер Танн» достиг мощности на валах 79 тысяч лошадиных сил. 88% вроде бы «лишней» мощности. Конструкторская ошибка? А в результате – великолепная ходовая и боевая выносливость при некотором недостатке экономичности. Неукротимая, победительская сила. Та самая, которая в боевых условиях позволяет двигаться полным ходом, одновременно занимаясь водоотливом или буксировкой поврежденного сотоварища.
Кстати, у всех немецких линейных крейсеров фактическая мощность ходовых систем при форсировании заметно превышала расчетную по проекту.
Но не настолько же!..
Управление кораблем обеспечивали два крупных рулевых пера, одинаковых по площади и установленных параллельно. В последующих проектах германских линейных крейсеров конструкторы отдавали предпочтение  последовательному расположению рулей, причем, ближе к центру корпуса устанавливалось перо меньшей площади.
Корпус нового корабля был разделен на 15 основных водонепроницаемых отделений. По расчетам инженеров, затопление двух, а то и трех периферических отсеков в оконечностях не должно было привести к критическому для остойчивости дифференту. Двойное дно было установлено на протяжении 75% длины корпуса.
Четыре двухорудийные башни главного калибра - такие же, как на линкорах типа «Нассау», оснащенные артиллерией калибром 280 мм., были расположены асимметрично, по «Z-схеме», ставшей впоследствии традиционной для многих линейных крейсеров. При таком расположении башня левого борта, например, может обстреливать цели как слева, так и справа, и точно так же на оба борта способна работать и правая. В результате бортовой залп «Фон дер Танна», имевшего всего восемь крупных орудий, равнялся бортовому залпу «Нассау», у которого пушек было целых двенадцать, но из-за расположения башен по иной схеме - в углах воображаемого вытянутого шестиугольника - линкор мог задействовать на один борт все те же восемь стволов. 
Английские линейные крейсера типа «Инвинсибл» тоже несли главный калибр в асимметрично расположенных башнях. И тоже имели по восемь тяжелых орудий. Но у них башни в центре корпуса оказались неудобно сближены, а узость палубы на уровне миделя привела к легкому нарушению общей балансировки корабля. В результате сектора обстрела на противоположный борт существовали лишь на ранних проектных чертежах, а в бою эти англичане избегали подобных экспериментов, пользуясь только шестью пушками в бортовом залпе.
Пропорции «Фон дер Танна» отнюдь не считаются каноническими для тяжелого крейсера.  До него линейные крейсера строились только в Британии, и именно британская инженерная школа стала считаться эталонной в довоенные годы. Но английские крейсера поколения «Инвинсиблов» более узки в корпусе - на добрых четыре метра,- и к тому же, значительно высокобортнее. Их бронезащита легче, и, казалось бы, уступая «Фон дер Танну» в боевой живучести, они должны были значительно превосходить немецкий линейный крейсер по мореходным характеристикам. Но это - едва ли не единственное их преимущество, которое, к тому же, весьма слабо реализуется в условиях Северного моря.
Некоторые исследователи, в особенности - британские, - полагают, что в «Фон дер Танне», как впоследствии и в других линейных крейсерах Германии, в большей степени проявились эскадренные, линейные признаки, нежели крейсерские. Сам автор концепции этого класса боевых кораблей, адмирал-реформатор Джон Фишер, как-то сказал:
- В области строительства настоящих линейных крейсеров мы делим прерогативу с Германией. Но немца с британцем никогда не спутаешь, поскольку у них выходят линейные, а у нас - крейсера...
   Верно подмечено! Например, возьмем такой параметр, как практическая дальность плавания. У «Фон дер Танна» она откровенно эскадренная, рассчитанная на походы в составе Флота Северного моря - всего 2500 миль на маршевой скорости, составляющей примерно 22 узла. Очевидно, германское командование полагало, что крейсеру-дредноуту, предназначенному для службы в Северном море, и этого хватит.
На фоне показателей дальности других германских дредноутских кораблей личный рекорд «Фон дер Танна» выглядел вполне простительно, и позже, в начале мировой войны, адмирал Франц Хиппер всерьез намеревался, если возникнет такая необходимость, отправить линейный крейсер в трансатлантический бросок - навстречу крейсерской эскадре графа фон Шпее.
...Между прочим, ко всяким недостаткам можно со временем приспособиться. Например, если не хватает дальности плавания, заполнить дополнительным запасом топлива собственные противокреновые цистерны - успокоители качки, полости для жидкого балласта, расположенные в области центральной надстройки. Обычное содержимое этих цистерн - вода или нефть. Либо их держат пустыми, пока не понадобится активная нейтрализация качки.
Но, как выяснилось, остойчивость «Фон дер Танна» не страдает, даже если забить эти емкости твердым и тяжелым сыпучим углем. Именно так и было сделано в 1911 году, когда крейсер ходил с первым своим представительским визитом в Южную Америку.
Зато подготовить стрелка-снайпера из «Фон дер Танна» оказалось гораздо легче, нежели из «Инвинсибла»: благодаря более спокойной качке, он при равном уровне подготовки расчетов несколько быстрее может добиться накрытия цели, да и общая устойчивость корпуса как артиллерийской платформы у него выше.
При более грубых обводах и более широком миделе, чем у англичан, «Фон дер Танн» не производил впечатления скоростного корабля. Но фактически под его 250-миллиметровой бортовой броней пряталась такая сильная энергетика, что просто диву даешься. Для «Инвинсибла» двадцатипятиузловой ход доступен, но нагрузочен, - не хватает выносливости. А немец на мелководной Нейкругской мерной миле значительно превзошел собственный проектный план показал полный ход 27,4 узла.
Согласно контракту флота с заводом «Блом унд Фосс», линейный крейсер был способен спокойно поддерживать 24-узловую скорость около суток подряд. Легкая увальчивость на корму и почти медлительная плавность циркуляций превращала его движение в размеренный и уверенный бег, ничего не имеющий общего с нервным, дерганым аллюром англичан.
   При этом «Фон дер Танн» оказался достаточно тяжел на маневре. Радиус его циркуляции на полных ходах  составил без малого три с половиной длины корпуса. А при отклонении рулей примерно на 60 градусов по отношению к диаметральной плоскости крейсер ложился в крен около 8 градусов и вообще переставал реагировать на управление штурвалами. Примерно то же самое происходило при попытках маневрировать кормой вперед, разве что не возникало крена. Метацентрическая высота при нормальном водоизмещении составляла около двух метров с небольшим, а наиболее быстрый выход из крена наблюдался при 30 градусах. При шторме коордонаты и циркуляции в наветренную сторону требовали тончайшего расчета маневра по скоростям и времени отдачи команд. Не случайно капитан-цур-зее Ган сказал как-то о «Фон дер Танне»: 
   - Математическая формула, воплощенная в металле.
   Добавим: формула, не дающаяся штурманам-новичкам без хорошей базы знаний...
  Нефтяных котлов у крейсера еще не было. Но имелся 200-тонный запас нефти для впрыскивания на горящий уголь. Это увеличивает интенсивность и полноту сгорания топлива на больших ходах.
  В том же 1911 году «Фон дер Танн» преодолел расстояние в 1913 миль на скорости 24 узла. После этого в Германии большим тиражом разошлась великолепная фотооткрытка: над мелкой острой зыбью Кильского залива плоско стелется серым корпусом крупный двухтрубный корабль. Дымы черной спутанной гривой резко сваливаются назад. Над тяжелым прямым носом выше форштевня стоит белый пенный ходовой бурун. И - подпись, каллиграфически выведенная острым, летящим готическим шрифтом:
"Корабль Его Величества «Фон дер Танн» - самый быстроходный линкор в мире".
Из соображений государственного престижа штаб счел возможным назвать «Фон дер Танна» линкором, лишний раз прямо подтвердив преобладание в конструкции корабля эскадренных признаков над крейсерскими.
Альфред фон Тирпиц, получив отчет об испытаниях «Фон дер Танна», посчитал результаты пробега поистине великолепными для корабля тяжелого, линейного класса. Но у всякой медали, - и спортивные здесь не исключение, - есть своя оборотная сторона. А на долю первого в серии всегда достается слишком много сомнительных экспериментов...
                       
3.
1 сентября 1910 года линейный крейсер «Фон дер Танн» был включен в списки действующего флота как вступивший в строй. В действительности ему еще предстояло завершить испытания, приказ о реальном зачислении в боевую эскадру пришел из штаба только к 19 февраля 1911 года. Но право на флаг и вымпел было уже получено, и первый командир корабля капитан-цур-зее Хельмут Мишке приступил к выполнению своих обязанностей.  Недостающий штат офицеров и матросов в экипаже доукомплектовали за счет еще не вышедшего с завода линкора «Рейнланд».
Учебно-испытательная программа продолжалась до февраля 1911 года. И первым заграничным походом для нового линейного крейсера стал визит в Южную Америку. Этот поход имел своей целью не только учения для молодой, но уже сплаванной команды, но и агитационно-представительскую функцию. В самом деле, что лучше всего свидетельствует об уровне благосостояния державы и о ее военном потенциале, нежели крупный красивый корабль из состава главных сил флота, в считанные дни пересекающий наискось весь Атлантический океан?..
В Рио-де-Жанейро, где до прибытия «Фон дер Танна» стоял стационером легкий крейсер «Бремен», новейший германский линейный крейсер удостоился визита бразильского президента. Высокого гостя, сопровождаемого семьей и весьма многочисленной свитой, встретили у трапа молодые вышколенные фалрепные, а сам командир провел экскурсию по своему кораблю. Но фактически президенту не показали подробно никаких технических новшеств.  Единственное, на что успела обратить внимание бразильская делегация, было нетрадиционное расположение жилых кают и кубриков крейсера.
Доселе традиция, ведущаяся еще с парусных времен, предписывала располагать офицерскую кают-компанию на юте, а кубрики нижних чинов - в носовой части. Впервые поменял местами помещения для офицеров и матросов адмирал Фишер на «Дредноуте». Впоследствии селить командование под полубаком, а нижних чинов - в корме стало естественным для британских кораблей линейных классов, а Британия, как известно, считалась в области кораблестроения признанной законодательницей мод. Но в Германии это новшество не прижилось, и «Фон дер Танн» так и остался единственным немецким крупным кораблем, у которого адмиральский салон, кают-компания и жилые каюты офицеров находились в носовой части.
Покинув гостеприимный, но шумный Рио, «Фон дер Танн» отправился в Аргентину, где подвергся настоящему нашествию журналистов. Мнения местной прессы о гордости германского военного кораблестроения были самыми восторженными, но газетные страницы по-прежнему не содержали ничего конкретного о тактико-технических данных нового корабля…
Должно быть, это настоящее искусство - принять представителей бойкой пишущей братии на борту, провести для них даже что-то вроде командирской пресс-конференции, и при этом скрыть от любопытствующих глаз все, что пока еще есть смысл считать секретной информацией.
На обратном пути в Вильгельмсхафен линейный крейсер прошел один из этапов перехода со скоростью не менее 24 узлов - с целью испытания ходовых на океанском пробеге.  Это была дистанция длиной в 1913 миль между Тенерифе и островом Гельголанд. Котлы корабля исправно снабжали турбины паром, мощность на валах достигла почти шестидесяти тысяч лошадиных сил, и видимых негативных последствий длительная нагрузка вроде бы не имела...
Кто мог знать тогда, что, похоже, именно во время этого пробега начали исподволь сказываться заложенные на ранней стадии проектирования некоторые неточности в расчетах парораспределения, допущенные инженерами в результате полного отсутствия опыта эксплуатации подобных кораблей?..
У инженеров и механиков существует такой термин – «усталость металла». Турбины низкого давления в ходовых системах «Фон дер Танна» имели очень длинные и довольно легкие лопатки. При вибрациях, ударах, перегревах и тому подобных явлениях, вызванных неверно рассчитанным парораспределением и мелкими внешними повреждениями, они подвергаются микродеформациям. Вращение лопаток становится неравномерным, и может быть задета направляющая внутри кожуха. Тогда тонкие упругие пластины металла скрутит и сломает, и не миновать будет долгого ремонта.
После пробега от Тенерифе до Гельголанда такая «усталость металла» завелась в турбинных установках «Фон дер Танна». Это еще не авария и не повреждение, но уже – «аварийная готовность», состояние, при котором за механизмом нужен глаз да глаз. В особенности - при повышенных нагрузках во время длительных переходов или при работе на больших скоростях.
Незаметная невооруженному глазу, эта коварная усталость накапливается - и исподволь, постепенно, изматывает до полной небоеспособности.
Через три года после того, как первые признаки ходового износа турбин были обнаружены у «Фон дер Танна», жестокая авария заставит крейсер почти на месяц покинуть свое соединение для ремонта.
Это будет уже во время войны, и сражение при Доггер-Банке состоится без него. Тот самый бой, где Авангард потерял «Блюхера»...
 
4.
 
«Фон дер Танн» возвратился из своего первого заграничного плавания 6 мая 1911 года. А уже двое суток спустя, после профилактического осмотра технической комиссией Вильгельмсхафенского порта, был зачислен в состав Первой крейсерской разведывательной группы Гохзеефлотте.
Некоторое время назад эту крейсерскую эскадру, тогда еще сводную из разнотипных кораблей и весьма многочисленную для Германии, целый учебный сезон возглавлял броненосный крейсер «Гнейзенау». Но тот еще осенью получил долгожданное назначение в Восточную Азию и вскоре перебрался в колониальный порт Циндао на китайских территориях, наконец, воссоединившись со своим вечным напарником - флагманом Германской Восточно-Азиатской эскадры «Шарнхорстом». Соплаватели со времен учебного отряда снова были вместе, а командующий Первой разведывательной группой Гохзеефлотте вице-адмирал Бахман вынужден был держать штаб на борту морально устаревшего и довольно слабого броненосного крейсера "Йорк"...  Причем, по мнению Бахмана, "Йорк" совершенно не отвечал современным требованиям, предъявляемым к флагманским кораблям крупных учебно-боевых отрядов.
Поэтому стоит ли удивляться, что едва зачисленный в Первую разведывательную эскадру «Фон дер Танн», новейший и перспективнейший на тот момент, сразу же стал подвергаться пристальному вниманию адмирала как потенциальный флагман.
Но прежде, чем на фоке «Фон дер Танна» распустился флаг с адмиральскими знаками различия в крыже, крейсеру предстояло выполнить весьма почетную и престижную дипломатическую миссию.
В июне 1911 года в Британии, на Спитхэдском рейде по случаю вступления на престол нового короля Георга V был организован грандиозный морской парад. Принять участие в тожествах в числе прочих высоких иностранных гостей были приглашены и германский кронпринц Вильгельм со своей супругой принцессой Сесилией. Для доставки молодой августейшей четы в Англию и представления германского флота на параде кайзер Вильгельм II выбрал «Фон дер Танна».
   Во-первых, это был новейший корабль, отразивший все самые яркие тенденции немецкого военного кораблестроения. В начале столетия, в годы стремительного развития военно-морской техники слова «спущенный год назад» и «лучший» звучали почти синонимами.
   Во-вторых, экипаж «Фон дер Танна» уже успел приобрести необходимые навыки общения с иностранными правителями и дипломатами во время своего первого представительского похода в Южную Америку. А грандиозность предстоящих торжеств, безусловно, требовала такого опыта.
   В-третьих, линейный крейсер стал уже достаточно известен в «высшем свете» мирового флота, и зарекомендовал себя в глазах флотоводцев, в том числе - и британских, самым лучшим образом.  При этом, несмотря на активную работу чужих разведчиков по сбору информации о новом корабле, «Фон дер Танн» оставался в некотором роде загадкой для Британии.
   И наконец, в памяти Императора был еще жив визит германских кораблей в залив Святого Георга в 1910 году, когда «Шарнхорст» и «Кенигсберг» произвели на грозных соседей, прямо скажем, не лучшее впечатление. Возникшую напряженность в отношениях морских штабов двух держав следовало уладить, и кажется, «Фон дер Танн» по своему уже вполне сложившемуся стилю действий оптимально подходил для этой задачи.
   Парад проходил с 20 по 29 июля. Чопорное, лимитированное до мелочей и тщательно рассчитанное по времени действо, которое было несомненно сродни театральному. Королевская яхта медленно скользила меж двух колонн иностранных кораблей, сопровождаемая эскортом из шустрых эсминцев, чьи мачты были пестро унизаны флагами расцвечивания. Новый монарх наносил визиты - то краткие, почти формальные, то длительные. И по времени пребывания короля на борту того или иного корабля вполне можно было прогнозировать будущие повороты британской внешней политики.
   За яхтой величаво полз по рейду огромный черный пассажирский пароход, нанятый для участвующих в торжествах парламентариев. С его променад-дека на огромную международную эскадру, замершую в парадном строю, холодно взирали сотни лорнетов и биноклей. Под маской праздного любопытства Палата Представителей откровенно изучала военный потенциал различных держав - как союзных, так и вероятных неприятелей...
   Гремели на палубах и на набережной военные оркестры. По вечерам проводились официальные офицерские конференции и неформальные встречи, заканчивающиеся пышными балами или банкетами. На берегу всю ночь плескался музыкой и фейерверками шумный карнавал, устроенный местными властями в расчете на сходящих с кораблей в увольнительную нижних чинов. Благотворительные и общественные организации дарили матросам подарки на память. И щедро угощали, так что вахтенные офицеры вынуждены были закрывать глаза на возвращения с берега навеселе большинства своих подчиненных.
   Не обошлось на параде и без курьезов. Греческий гость, броненосный крейсер «Георгиус Аверов», ровесник «Блюхера» и русского «Рюрика» - Второго, строившийся в Британии, кажется, навек запомнился всем участникам парада. Сразу же по прибытии он ухитрился потерять в белом вязком грунте внешнего рейда один из становых якорей. Портовые буксиры облазили с донными тралами весь залив, но, кроме нескольких куч мусора и спутанных клубков водорослей, ничего не подняли.
  Заказывать для «Аверова» новый якорь по точному промеру в портовой мастерской было поздно: рабочие не успели бы к началу парада. Это только кажется, что якорь - чуть ли не самая простая в исполнении деталь оборудования корабля.
Наверное, можно было бы обойтись без этого якоря: для того, чтобы зафиксировать свое место в парадном строю, «Аверову» вполне хватило бы и оставшихся. Можно, но очень не хотелось. Не прошло и нескольких часов, как у аккуратного овального клюза греческого крейсера повис на многопудовой цепи совершенно свеженький, чистенький якорище необходимого образца, сверкающий ослепительно-черным лаком.
- И где только взял! - удивлялись в порту, - даже при заказе за большие деньги на частной верфи мастеровые не управились бы за столь короткий срок!
Впрочем, вскоре зевакам на параде пришлось удивиться еще больше. Когда корабли занимали свои места в парадном строю, «Аверов» тихим ходом под звуки военного оркестра, играющего сигнал «захождение», подобрался к отведенной стоянке, величаво, словно в менуэте, развернулся изящным корпусом, и лихо плюхнул в серую воду два огромных носовых якоря.
И вот тут...
Один якорь, как ему и положено, канул на дно и впился там в грунт. А вот второй...  
Второй - поплыл.
По течению. Встояка, будто рыбацкий поплавок - лапами кверху. Правда, плавал он недолго, разматывающаяся со шпиля тяжкая цепь, в конце концов, утянула его куда положено - на дно. Дело было в том, что вместо утраченного якоря «Аверов» наскоро заказал себе деревянный муляж, который за ночь смогли изготовить портовые плотники. И не только изготовили, но и окрасили, как положено, настоящую цепь присобачили и незадолго до рассвета подвесили под клюз. И вероятнее всего, никто бы даже не заподозрил, что этот самый якорь - мягко скажем, искусственный, но «Аверов», просчитавшись, именно его в воду и опустил.
Но все подобные курьезы, вся эта праздничная суета, пышность парада, торжественность визитов и светских раутов скрывали смутную тревогу. Здесь, в Спитхэде, как нигде чувствовалось медленное, почти неуловимое приближение каких-то больших событий. Будущие враги и союзники изучали друг друга, стоя на соседних якорных бочках. Складывались в окончательном варианте коалиции, плелись политические интриги, схлестывались взгляды. И рядом с королевским штандартом над городом и заливом незримо развевалось тайное знамя тотального шпионажа. 
За шумным весельем незаметно пролетело время. И на фоне блестящих торжеств почти незаметно подвела итоги адмиральская комиссия, в задачи которой входило определить в каждом из присутствующих на параде классов лучший корабль.
«Фон дер Танн» имел все основания претендовать на статус лучшего среди линейных крейсеров. Но комиссия, в составе которой большинство высокопоставленных офицеров были британцы во главе с самим прославленным адмиралом Фишером, предпочли соотечественника. По их мнению, эталоном линейного крейсера на 1911 год являлся «Индефатигэбл» - улучшенная версия все того же «Инвинсибла», предназначенная для защиты британских колоний и доминионов. Крупный, довольно выносливый на ходу, высокобортный, с выраженной асимметрией главной артиллерии и тремя трубами, «Индефатигэбл» и в самом деле был способен произвести впечатление идеальной для своих задач боевой машины. Но каким образом адмиралы не обратили внимания на откровенную слабость его защиты по сравнению с тем же «Фон дер Танном» – на первый взгляд, загадка.
Вполне вероятно, что блистательного британского «колониала» жюри вытянуло на первое место еще и потому, что табличные данные его в официальных источниках были завышены. Знаменитый джейновский справочник по корабельному составу, например, утверждает, что главный броневой пояс «Индефатигэбла» имел восьмидюймовую толщину. По факту же она составляла всего шесть дюймов… 
Не в пользу германского линейного крейсера сыграл и тот факт, что немец был вооружен одиннадцатидюймовой главной артиллерией, а противопоставленный ему англичанин - двенадцатидюймовой. Качественные же различия пушек германского и британского образца были оценены значительно позже, и только война подтвердила практическую боевую равнозначность вооружения «Индефатигэбла» и «Фон дер Танна».
Но до начала войны оставалось еще целых три года.
 
5.
 
В начале августа 1911 года «Фон дер Танн» вновь вошел в состав Первой Разведывательной группы Гохзеефлотте. И заместитель командующего эскадрой, контр-адмирал Ф. Хиппер рекомендовал линейный крейсер своему начальнику Бахману - в качестве флагманского корабля. Впрочем, вице-адмирал Бахман скорее всего и так поместил бы свой штаб на борту «Фон дер Танна». Крейсер был новейшим - этого достаточно.
С тех пор штаб Бахмана только единожды возвращался к его старому флагману «Йорку» - когда «Фон дер Танн» встал на текущий  ремонт во второй половине апреля 1912 года. Впрочем, во время пребывания крейсера в ремонтной акватории его не освободили от исполнения обязанностей второго флагмана учебного отряда. Заместителем Бахмана был в то время Франц Хиппер, державший флаг на «Фон дер Танне».
   Эскадра училась в Кильской бухте, ходила с визитами в Скандинавию, посещала голландские порты. Менялся состав легких крейсеров, участвующих в группе - многих после завершения учебной программы забирали в другие соединения. Но из крупных кораблей более ни один не покидал пределов Балтики и Северного моря. И ближайшие потенциальные противники - англичане - уже знали, что Бахман и его правая рука, Франц Хиппер, готовят свой отряд, в основном, для действий против британского флота. Не случайно при организации маневров и моделировании боевых ситуаций на штабных картах немцы всех условных противников называли английскими именами...
   «Фон дер Танн» предводительствовал в Первой Разведывательной до июня 1912 года. И почти все это время практически не покидал балтийских вод, выходя только на учения в Кильской бухте и на международные полигоны в нейтральных водах пролива Каттегат. Складывается впечатление, что флагмана просто берегли от посторонних глаз, покуда из учебного отряда не пришел очередной новичок - линейный крейсер «Мольтке», еще в достройке назначенный новым флагманом.
   В июле 1912 года «Фон дер Танн» перешел из Киля в Вильгельмсхафен, чтобы подвергнуться подробной экспертизе механизмов. Необходимо было проверить после некоторого времени эксплуатации, как действует первая из установленных на крупных немецких кораблях турбинная ходовая установка. Инженерная комиссия, сформированная из ведущих специалистов Генерального штаба и завода «Блом унд Фосс», изучив состояние лопаток турбин, пришла к выводу о необходимости нового ремонта, и линейный крейсер остался на том самом заводе, на котором строился, почти на месяц.
Вице-адмирал Бахман на это время перенес свой флаг на легкий крейсер «Кольберг», поскольку «Мольтке» еще не вышел из достроечной акватории. И когда «Фон дер Танн» возвратился из Вильгельмсхафена, ему пришлось занять место рядового корабля в своем соединении. Впрочем, ненадолго... Третьего октября 1912 года Главный Штаб утвердил на эскадре должность третьего адмирала, и на фоке «Фон дер Танна» снова взвился контр-адмиральский флаг. На сей раз на борту линейного крейсера разместились штабные офицеры адмирала Ф.Функе. Позже, когда Хиппер стал командовать этим соединением, а Функе занял при нем должность второго адмирала, «Фон дер Танн» сохранил за собой «пост надежности» - место концевого корабля в кильватерном строю Первой Разведывательной эскадры Гохзеефлотте.
Еще русско-японская война 1904-1905 годов показала, что при эскадренных операциях тактически выгодно иметь по обоим концам кильватерной линии сильные корабли, подготовленные к лидированию колонны. При повороте «Все вдруг» - типичном приеме в боях этой эпохи - флагман оказывался последним в строю, но во главе кильватера по-прежнему шел сильный, подготовленный к лидированию корабль - тот, кто сможет и продержаться под жестоким огнем неприятеля, и нанести врагу урон, и командовать личным примером. Адмирал Функе за неполный год своего командования сделал из «Фон дер Танна» тот корабль, которому «пост надежности» можно доверить без колебаний.
   А в конце дождливого, тусклого лета 1914 года, вскоре после того, как Функе ушел на повышение - командовать эскадрой дредноутов - командир "Фон дер Танна" капитан-цур зее Ган получил для своего линейного крейсера приказ поступить в распоряжение контр-адмирала А.Тапкена, начальника охранения Немецкой бухты. Приказ, пришедший за несколько суток, до начала великой войны.
 
6.
 
В соединении адмирала Тапкена, которое держало в Немецкой бухте оборону по линии Вангерооге - Гельголанд - Эйдер, кроме «Фон дер Танна», не было тяжеловооруженных кораблей. Только два легких крейсера - уже опытный «Майнц» и почти совсем новый «Штральзунд» - и Шестая флотилия эсминцев. Позже к патрулированию бухты присоединился еще отряд легких крейсеров во главе с флагманом адмирала Либрехта Мааса «Кельном».
Линейный крейсер был нужен им прежде всего как корабль артиллерийской поддержки, способный весьма оперативно перемещаться по всей патрулируемой зоне. Но если «Фон дер Танн» находился на своей штатной стоянке в устье реки Яде, он не мог оказать своим легким силам никакого содействия во время отлива, так как отмели и намытые за несколько сезонов длинные песчаные бары Яде препятствовали быстрому выходу больших кораблей.
Когда 28 августа 1914 года британские легкие силы проникли в Гельголандскую бухту и вступили в схватку с патрулирующими залив германскими устаревшими миноносцами-тральщиками и легкими крейсерами, казалось бы, ничто не предвещало трагического поражения немцев. Локальная акция в непосредственной близости от неприятельской главной морской базы важна была англичанам как отвлекающий маневр с целью отвести глаза врагов от развертывания британских сил в районе Остенде. И, кроме того, явилась разведкой боем. Англичане с начала войны планировали провести локальную боевую акцию у стен неприятельской главной морской базы, в Гельголандском заливе. Эта дерзкая вылазка должна была выяснить уязвимые места германской обороны и принудить противника к бою в сложных навигационных условиях.
В конце августа 1914 года у операции появилась и еще одна немаловажная цель - отвлечение внимания неприятеля от развертывания британских военно-морских сил в районе Остенде, где активность немцев на море сочеталась с масштабной операцией сухопутных войск.
Согласно плану, разработанному Адмиралтейством, несколько подводных лодок типа «Е» должны были проникнуть непосредственно в Гельголандскую бухту и провести серию атак на немецкие дозоры, состоящие из тральщиков и старых эсминцев, или хотя бы показаться в надводном положении, чтобы спровоцировать врага. После этого субмарины должны были отступить в сторону открытого моря, увлекая дозорных в погоню за собой. Тогда выступили бы на сцену многочисленные британские крейсера, которым предписывалось при поддержке минных флотилий отрезать немцев от базы и постараться уничтожить.
История не сохранила для нас имени автора этого замысла. Да и был ли у него единственный автор? Но зато известно, что согласно первоначальному плану флагманом операции должен был стать линейный крейсер «Инвинсибл» под командованием адмирала Дж. Муура. В подчинении Мууру назначался еще один линейный крейсер – однотипный «Индефатигэблу» «Нью-Зилэнд». Адмиралу также разрешили привлечь к участию в операции пять броненосных крейсеров типа «Юриэлис», а также две флотилии эсминцев под предводительством легких крейсеров «Аретьюса» и «Фирлесс», штатный отряд легких сил, приписанный к соединению Битти.
Но командующий Грэнд-Флитом вице-адмирал Дж.Джеллико прекрасно понимал, что участники набега сильно рискуют: стоит немного ошибиться в счислении времени, - и с приливом с портовых стоянок снимется весь Гохзеефлотте. И тогда не миновать генерального боя... Эта перспектива заставила Джеллико отправить вслед Мууру эскадру адмирала Битти - линейные крейсера типа «Лайон» со всеми приданными им разведчиками.
При этом флагман британских броненосных крейсеров «Юриэлис» не знал о том, вышли ли на позицию посланные заранее подлодки. А «Инвинсибл» несколько часов не имел связи с «Аретьюсой», и следовательно, не имел и понятия, что «кошкам» тоже поручено присоединиться к участию в операции. К тому же наутро следующего дня, 28 августа 1914 года, главнокомандующий вывел в море линкоры – едва ли не всем боеспособным на тот момент составом Грэнд-Флита...
В режиме радиомолчания!
Видимость в тот день в Гельголандской бухте не превышала двадцати кабельтовых, поблизости стоял туман горизонт был плотно занавешен пеленой затяжного дождя.
Так попытка локального набега превратилась в массовый боевой выход британского флота – со стратегическим назначением.
...Первым погиб патрульный эскадренный миноносец «V-187». Он только что оторвался от преследовавших его британских эсминцев, когда в 8 часов 45 минут увидел неясные очертания двух серых четырехтрубных крейсеров. Очевидно, «V-187» решил, что это немцы «Страсбург» и «Штральзунд», и полетел на всех парах к спасительным смутным теням, едва заметным в белесых слоях соленого тумана...
Его расстреляли с дистанции менее двадцати кабельтовых, и, лишенный хода, он открыл кингстоны. Миноносец был уничтожен легкими крейсерами, приданными в качестве разведчиков соединению Битти. Их имена были «Ноттингем» и «Лоувстофт».
Подоспевшие британские миноносцы собрали с воды более 30 пленных. Затем из тумана выскочил «Штеттин», разогнав англичан быстрой и меткой стрельбой. Германский легкий крейсер вознамерился сам подобрать британские шлюпки, уже полные подобранных англичанами немецких моряков. Но тут в волнах показался белый бурун, обрамляющий тонкий стержень перископа, и сверкнула серая холодная линза…
Сколько лет нет уже в Европе эпидемий чумы, а все же многие из нас невольно содрогаются при виде обыкновенной крысы.
В начале двадцатого столетия подводная лодка в море вызывала у большинства наблюдателей примерно такую же нервную реакцию. Враг, который всегда появляется внезапно. Враг, при малых размерах своих способный, тем не менее, причинить серьезную рану или даже смерть. Враг, у которого отсутствие традиционно благородного отношения к противнику в морском бою диктуется самой его конструктивной сутью: лодке попросту некуда, а значит, и незачем собирать с воды экипаж поверженного неприятеля.
Не имея надежных средств своевременного обнаружения лодки, бояться ее – не признак трусости. Мы все и всегда боимся того, чего не понимаем…
…«Штеттину» пришлось спешно уклоняться от веера торпед. Две четкие линии пузырящихся следов прошли мимо, но крейсер не стал далее искушать судьбу – Бог ведает, чего еще можно ожидать от лодки! -  и стремительно исчез в облаке тумана.
Удивительно, но факт: английская подводная лодка «Е-4» под командованием капитан-лейтенанта Э.У.Лэйра, испугавшая «Штеттина», занялась после этого делом, совершенно несвойственным своему классу. А именно - спасательными работами.  Она не только, несмотря на тесноту в собственных отсеках,  сняла со шлюпок английских матросов и медиков, но оказала посильную помощь немцам. В шлюпки переданы были медикаменты и пресная вода, некоторым раненым сделаны перевязки. А перед погружением субмарина еще и предложила побежденному неприятелю абрис – клочок наскоро скопированной карты, на котором был тщательно проложен курс на Вильгельмсхафен.
Возможно, английской лодке было просто некуда девать тридцать душ пленных. Но почему-то хочется верить, что и среди тех, кого само место во флотской классификации лишило возможности благородного отношения к поверженному врагу, в те времена еще не были забыты законы чести…
Шел уже третий час сумбурного, нервного боя в тумане. Сцепились в артиллерийской схватке на коротких дистанциях легкие крейсера «Аретьюса» и «Фрауэнлоб». Если верить довоенным теоретическим расчетам, их дуэль неизбежно должна была закончиться победой «Аретьюсы»: новейший британский высокоскоростной разведчик с легкой, но скорострельной современной артиллерией против довольно медлительного бронепалубного крейсера с явным недостатком мореходности и маневренности, со старыми пушками, полтора десятка лет отходившего в активном составе флота. Но… адмирал в штабе предполагает, а война вносит в эти предположения свои коррективы!
Техническое совершенство против устаревшей и уже отвергнутой концепции. Молодость против опыта. Дерзость против холодного расчета… Кто тут выйдет победителем?
Обменявшись несколькими десятками выстрелов, они разошлись, причем, нахальная «Аретьюса», пытавшаяся постоянно сокращать и без того небольшую дистанцию, получила 25 попаданий. Из ее 11 орудий больше половины вышло из строя. А «Фрауэнлоб» достался только один снаряд, но зато по боевой рубке. Броня пробита не была, офицеры отделались звуковой контузией и легкими ранениями от осколков. залетевших через щелевой визир.
Когда крейсера потеряли друг друга из вида, каждый из них доложил своему командованию, что если не потопил, то, по крайней мере, жестоко изувечил противника.
В устье Яде разводили пары линейные крейсера адмирала Хиппера - чтобы с первым подъемом  прилива вырваться в море. На береговых батареях Гельголанда и Вангероога вызвали расчеты к орудиям. Все ждали... Ждали появления неприятеля, более опасного, нежели несколько легких крейсеров и три дюжины эсминцев. И он явился - словно ниоткуда. Вылетел крупной тенью мышиного цвета из светлого разрыва в мутных слоях тумана, непроницаемых даже для самой лучшей оптики - длинный, строгий и плоский, в неудержимом порыве стремительного движения. И сразу же зашевелились на барбетах его страшные, огромные до нелепости, тяжелые башни. Двенадцатидюймовые орудия закачались над зыбью, разыскивая себе жертву. На какое-то мгновение он оказался настолько близко, что казалось, можно было сосчитать стойки поручней на его мостике. Не опознать было невозможно – «Инвинсибл»!..
Старый эсминец, переоборудованный в тральщик, опрометью шмыгнул в спасительную молочную муть непогоды. Может «Инвинсибл» просто не заметил его низко сидящий силуэт, или артиллеристы крейсера были заняты поиском цели покрупнее, полагая, что с этой справятся и легкие крейсера. Как бы то ни было, а дозорному повезло: он ушел невредимым. И от антенны к антенне понеслась по Гельголандской бухте весть о наличии в зоне боя линейных крейсеров.
Командующий линкорами Гохзеефлотте адмирал Ф.Ингеноль этому известию не поверил. И германские легкие крейсера продолжали вступать в бой поодиночке.
В безнадежный бой.
Через несколько минут после визуального контакта старого миноносца с британским линейным крейсером «кошки» адмирала Битти расстреляют «Майнца». Легкий крейсер был для них легкой добычей.  Значительно позже, уже по возвращении из английского плена, уцелевшие офицеры и матросы «Майнца» расскажут командиру «Фон дер Танна» капитану-цур-зее Ганну, как сложился для их крейсера этот первый и последний бой…
«Майнц» вышел из устья реки Эмс на призыв по радио, прилетевший от патрульных тральщиков - бывших старых миноносцев, модернизированных для охранной службы. Около половины двенадцатого наблюдатели крейсера заметили несколько дымов, свидетельствующих о появлении неприятеля, и «Майнц» принялся обстреливать ближайшую к себе цель - некрупный британский корабль, оказавшийся легким крейсером типа «Фирлесс». В это время из задымленного клока плотного тумана неожиданно вышли три более крупных британских крейсера типа «Бирмингем» и обрушили на «Майнца» шквальный огонь шестидюймовой артиллерии.
Немцу пришлось оставить в покое «скаута», которому уже нанесены были некоторые повреждения, и заняться перестрелкой с более опасным противником. В какой-то момент, занятый боем с превосходящими силами врага, германский легкий крейсер не заметил приближения к себе еще одного стремительного четырехтрубного британца, который привел к месту схватки шесть эсминцев типа "L". Этот крейсер метким попаданием вывел из строя рулевое управление «Майнца», а эсминцы, вовремя воспользовавшись выходом немецкого корабля на циркуляцию, смогли загнать ему торпеду под мидель.
Правда, трое из атаковавших получили повреждения от отчаянного огня уцелевшей артиллерии «Майнца». Один из пострадавших - эсминец  "Лаэртис" - был даже утащен сотоварищами на буксире, так как сам двигаться почти не мог.
Возможно, «Майнц» бы еще продержался некоторое время и после торпедного попадания, ожидая подкреплений, но потом на звуки канонады  легких калибров из тумана пришел «Лайон» со своими «кошками», и добил отважно сопротивлявшийся германский крейсер несколькими снарядами главного калибра. С дистанции менее 30 кабельтовых. И перед самым концом сражения самолично послал эсминец к борту полузатонувшего противника, чтобы взять в плен остатки его измученной команды.
- Мы просто прекратили мучения полумертвого корабля, - утверждал впоследствии командир «Лайона»  Эрнел Четфильд.
На войне любая смерть страшна, но не дай Бог кому-нибудь участи «Майнца»!
Далее настанет черед «Кельна» – предводителя германских легких сил под флагом контр-адмирала Либрехта Мааса...
Он нашел «Аретьюсу», занимающуюся мелким ремонтом после стычки с «Фрауэнлоб», и крепко всыпал ей еще раз. Но на отчаянные призывы своего разведчика явился «Лайон» с остальной эскадрой.
Однотипная с  крейсером «Фрауэнлоб» «Ариадне» попытается спасти своего тяжело поврежденного флагмана или хотя бы отвлечь от него внимание неприятеля.
Маленький бронепалубный крейсер 1902 года спуска  - против флагмана Авангарда Грэнд-Флита. Могут ли быть сомнения в исходе такого сражения? «Ариадне» получит смертельные повреждения в считанные минуты. После ее гибели «кошки» добьют и «Кельна». Против эскадры Битти у легких крейсеров, вооруженных артиллерией калибром 105 миллиметров не было никаких шансов.
А германские тяжелые корабли, и в том числе – «Фон дер Танн", в чьи задачи непосредственно входило содействие гельголандским патрулям, - по сути, находились поблизости от места сражения. Артиллеристы береговых батарей на Гельголанде слышали канонаду битвы и в радиоэфире - отчаянные сигналы погибающих. Но выйти и отбить врага немцы не имели возможности. Во-первых, потому что англичане рассчитали свое прибытие сюда точно к отливу. А во-вторых, потому что вице-адмирал Ф.Ингеноль, командующий линейными кораблями Гохзеефлотте, распорядился не вводить пока никакие резервы в действие, рассчитывая на успех минной атаки легкими силами, и не поверив, что в зоне боя действительно присутствует британский линейный состав. Ф.Хипперу с трудом удалось «выбить» из чересчур осторожного главнокомандующего «добро» на разведение паров для своих линейных крейсеров и «Блюхера».
Когда же разрешение на выход германских линейных крейсеров было все-таки получено, англичане уже отошли. Они убрались из залива, когда к полудню начал рассеиваться туман.
Жертвами этого сумбурного, но ожесточенного боя в кромешном тумане стали контр-адмирал Л.Маас и 712 немецких моряков. Еще 150 человек были ранены. Англичане тоже понесли потери, но несоизмеримо малые по сравнению с потерями противника - 32 убитых и около пятидесяти раненых.
А тот, в чьей компетенции и в чьих силах было не допустить этой гибели, оказывается, едва разводил в это время пары на своей якорной стоянке. Сдерживаемый не столько отливом, который уже подходил к концу, сколько чрезмерной осторожностью старого главнокомандующего...
 
7.
 
Глубокой осенью 1914 года первая Разведывательная эскадра Гохзеефлотте под командованием Франца Хиппера начала всерьез тревожить оборону британского побережья Северного моря. В начале ноября германские линейные крейсера обстреляли из главного калибра портовые сооружения Ярмута. В середине декабря аналогичная операция была проведена в отношении портпунктов Скарборо и Уитби, причем, в последнем случае пострадали не только портовые постройки, но и жилые кварталы городов, были жертвы - в том числе, и среди мирного населения...
Линейно-крейсерская эскадра адмирала Битти, назначенная противодействовать Хипперу, опаздывала на перехват немцев с пугающей регулярностью, несмотря на то, что английские контрразведчики читали вражеский радиокод и предупреждали Битти о готовящемся налете.
Пять строгих крупных теней – «Зейдлиц», «Дерффлингер», «Блюхер», «Мольтке» и «Фон дер Танн» - появлялись на горизонте сразу после наступления утра, и почти неразличимые для береговых наблюдателей за завесой влажной дымки на тусклом горизонте, открывали огонь. Мористее охотились на каботажные транспорты или с тральщиками проделывали лазы в оборонных заграждениях легкие крейсера.
А где-то далеко в открытом море, наверное, ожидали приказа прикрыть свой авангард сумрачные тяжелые дредноуты Гохзеефлотте... По крайней мере, так считал Битти. Иначе, по его мнению, налеты на британские города не были бы столь откровенно дерзки.
Примерно около восьми утра 16 декабря в районе Уитби по туманному горизонту поплыло бурое дымовое пятно. И из грязной дымки внезапно возник крупный, резкий серый силуэт двухтрубного крейсера. Восемь его главных одиннадцатидюймовых орудий были уже расчехлены и нащупывали жерлами цели на берегу, А позади, пока полускрытый туманом, плоско стелился по черно-свинцовой зимней воде еще один линейный крейсер - побольше и поопаснее... Это «Фон дер Танн» привел с собой на обстрел Скарборо «Дерффлингера», который совсем недавно прибыл в Первую Разведывательную эскадру с тренировочного полигона неподалеку от Кильской бухты. Новичок эскадры считался еще не закончившим учебный курс, и обыкновенно работал на боевых выходах в паре или с «Фон дер Танном» или даже с еще более опытным «Блюхером».
Германские линейные крейсера спокойно, словно на учениях, подползли поближе. От маяка Скарборо их отделяло расстояние не более чем в 10 кабельтовых. Эта сверхмалая дистанция свидетельствовала о том, что приходу немцев предшествовала хорошая разведка, поскольку они явно знали структуру обороны города и не опасались внезапно обнаружить на этом участке береговые батареи.
Осыпав городские кварталы и портовые сооружения снарядами, линейные крейсера убедились в результативности своей стрельбы и отошли на соединение со своим разведчиком «Кольбергом», который за это время успел как следует намусорить минами южнее британского порта, выставив почти двухмильную минную банку. Всего на территорию Скарборо упало более 700 немецких снарядов разного калибра. Немало боезапаса был истрачено германскими линейными крейсерами и на обратном пути, при обстреле порта Уитби.
Успешно выполнив задание, германские корабли воссоединились со своей эскадрой и ушли восвояси без потерь. Кое-какое противодействие англичан, - впрочем, достаточно слабое, - встретили только «Блюхер», «Зейдлиц» и «Мольтке», атаковавшие Хартлепуль...
Казалось бы, все прошло в точном соответствии со штабными планами. Но английская разведка засекла почти все легкие крейсера, сопровождавшие эскадру Хиппера, обнаружила место засады линейных сил и добралась даже до прикрывающего линкорам тылы броненосного крейсера «Роон», тоже участвовавшего в операции... То, что ни один из немецких кораблей не погиб, объясняется лишь путаницей в британских штабных приказах, которая возникла по вине флаг-офицера Битти Ральфа Сеймура.
Лейтенант Сеймур ухитрился так сформулировать и в такой последовательности передать эти злосчастные радиограммы, что крейсера Гарвичских сил и эскадра адмирала Р.Арбентнота попросту не поняли, что от них требуется. А самостоятельно  проявить инициативу не посмели, зная за Битти деспотичную манеру требовать действий строго по инструкции.
Сам Битти отозвался об этих событиях так:
- "Победа была близка, враг не избежал бы нашего возмездия... Ошибки оставили такой шрам, что излечить его смогло бы только полное уничтожение врага. И мы могли этого добиться... Даже писать об этом трудно."
Знал бы британский адмирал, что эти налеты, составляющие на тот момент основную причину беспокойства британского Адмиралтейства, рассматриваются командиром «Фон дер Танна» как явление весьма рутинное. Работа, конечно, необходимая, но не та, на которой можно совершить что-либо значительное и принести тем самым конкретную пользу своей державе в этой войне.
Не потому ли 6 декабря 1914 года, как раз между двумя выходами к британскому побережью, капитан-цур-зее Ган пишет в Главный Штаб рапорт, более похожий на «добровольный лист» - просьбу об индивидуальном задании для «Фон дер Танна».
Ган просил штаб и лично морского министра Тирпица отпустить крейсер на прорыв в Атлантику. На коммуникации - охотиться за британскими транспортами. И может быть, если повезет, помочь с прорывом домой Восточно-Азиатской эскадре графа фон Шпее, которая, по подсчетам Гана, должна была вскоре предпринять попытку возвращения в Германию от берегов Южной Америки.
Выход в океан немецкого линейного крейсера отвлек бы из Метрополии значительную часть быстроходных крейсерских сил, облегчая сотоварищам борьбу с Битти...
Штаб дал на вопрос отрицательный ответ. Никакой вам Атлантики, милейший! Тем более – с учетом недавнего осмотра турбин… И вообще, линейный крейсер слишком нужен здесь, в Северном море. На счету - каждый. Готовится крупная операция против британских военно-морских сил. Она должна привести к генеральному бою, и восемь одиннадцатидюймовых орудий живучего и прекрасно подготовленного крейсера-снайпера никогда не будут в таком бою лишними. А, кроме того, сколько прикажете давать «Фон дер Танну» транспортов в сопровождение – угольных бункеровщиков, ремонтников? Турбинные ходовые с таким превышением номинала мощности требуют изрядного расхода топлива…
В общем, в штабе дали «Фон дер Танну» понять, что он не рейдер, и нечего ему заниматься не своим делом. Экономический эффект от его деятельности на коммуникациях вряд ли будет выше, чем у маленького, но не столь прожорливого «Эмдена». А что касается кораблей эскадры Шпее, то они - уже победители, справятся и сами, если им вообще суждено сюда вернуться…
Вечером седьмого декабря Ган получил этот ответ, а поутру восьмого на другой стороне земного шара состоялась битва при Фолклендах. Из пяти крейсеров Шпее погибло четыре, а последний уцелевший -  легкий крейсер «Дрезден» - вынужден был скрываться в чужих водах без возможности получить какое-либо содействие. Он продержался у берегов Аргентины еще достаточно долго, но был обречен хотя бы уже самим фактом своего одиночества, поскольку охоту за ним вела целая британская эскадра под флагом адмирала Стоддарта...
На войне без потерь не бывает. Но такова уж судьба, что всегда находится тот, кто сочтет очередную гибель сотоварищей своей личной виной. За осень 1914 и зиму 1915 года от капитана-цур-зее Гана трижды слышали слова:
- Это потому, что там не было меня.
В январе 1915 года «Фон дер Танн» попал в Вильгельмсхафене в ремонт. Плановый, как писалось в официальных документах. Но на деле состояние турбин линейного крейсера говорило скорее о срочной профилактике аварии, нежели о запланированной переборке механизмов. Как бы то ни было, а в очередной поход к британским берегам Первая разведывательная эскадра ушла без «Фон дер Танна».
Из этого похода не вернулся «Блюхер», погибший 24 января 1915 года в сражении у Доггер-Банки. И снова для капитана-цур-зее Гана встал вопрос, могло ли быть иначе, если бы его корабль присутствовал в колонне во время проигранной операции…
 
8.
     
Объективно присутствие «Фон дер Тана», вероятно, уже ничего не изменило бы в исходе сражения у Доггер-Банки. Но этого ремонта не ко времени первый из Авангарда уже не простит себе никогда… 
Да, когда «Блюхер», получив повреждения и начав отставать от эскадры, пошел прикрывать отход своего отряда, он фактически подписал себе приговор, поскольку обрек себя на сражение с шестью английскими линейными крейсерами, превосходящими по скорости, уровню защиты и калибру вооружения. Это – не считая легких сил. В этих условиях исход боя, при котором погибал только он один, можно было считать для немцев наиболее благоприятным.
Прояви англичане чуть больше инициативы, рискни они на поединок с неприятелем на более коротких дистанциях, и следующей жертвой, вероятнее всего, стал бы «Зейдлиц», который уже успел получить от врага очень тяжелые раны и лишиться двух башен главного калибра…
Но каково читать об этом в штабных отчетах, зная, что сложись обстоятельства чуть иначе – и в строю Первой разведывательной просто было бы одним бойцом больше. А значит, легче было бы товарищам в этом страшном бою.
С тех пор окончательно сложился индивидуальный стиль действий «Фон дер Танна». Облеченный властью второго флагмана группы, он оставил за собой «пост надежности» - уже навсегда, до конца войны. Строгая холодная тень, которую мы так хорошо знаем по старым военным фотоснимкам. Воплощение ярости, тщательно сдерживаемой, загнанной под туманно-серый цвет ледяной брони.
Чуть более полугода спустя после Доггер-Банки, в августе 1915 года, германский флот пытался осуществить на Балтике прорыв в Рижский залив. Малочисленный русский флот, так и не оправившийся еще с предыдущей, катастрофически разгромной войны, сумел, тем не менее, оказать агрессии достойное сопротивление. Тактика минно-артиллерийских позиций, исповедуемая героем порт-артурской обороны адмиралом Н.О.Эссеном, принесла свои плоды: без участия тяжелых кораблей прорыв оказался невозможен.
«Фон дер Танн» прибыл на Балтику в середине августа - в составе кораблей Первой разведывательной эскадры. Это был первый боевой поход германских линейных крейсеров под флагом Ф.Хиппера в мелководные и шхеристые воды севера Балтийского моря.
Первым заданием для «Фон дер Танна» стал обстрел русских береговых батарей на острове Утэ.
Сначала германское командование предполагало подавить находившуюся на этих батареях шестидюймовую артиллерию силами одного только легкого крейсера «Кольберг», нескольких эсминцев и тральщиков. Влажным и туманным утром, едва рассвело, «Кольберг» и эсминец Девятой флотилии «V-28» появились на траверзе Утэ и расчехлили артиллерию для стрельбы по береговым пушкам. Но около 5 часов из затянутых плотным туманом островных шхер, отчаянно дымя и поднимая форштевнями высокие белые буруны пены, выскочил отважный дивизион русских эсминцев. «V-28», заметив противника, юркнул поближе к борту своего крейсера, который уже зашевелил тонкими стволами легких орудий, нащупывая цель.
Русским эсминцам пришлось отказаться от предпринятой было попытки торпедной атаки и поспешно отходить обратно к острову. Когда вокруг концевого корабля в русском строю  взметнулись белые султаны от падающих в воду 105-миллиметровых снарядов, адмирал Хиппер получил от «Кольберга» по радио призыв о помощи. И послал к Утэ «Фон дер Танна» - оказать легкому крейсеру поддержку артогнем и попытаться все-таки уничтожить береговую батарею.
Германская разведка считала подходы к Утэ заминированными. Но несмотря на опасность, «Фон дер Танн» ухитрился малым ходом по единственному узкому фарватеру подкрасться к батареям почти вплотную. Что такое дистанция в сорок кабельтовых для 280-миллиметровых орудий линейного крейсера! Но за островом царапнули небо две длинные острые стеньги русского броненосного крейсера типа «Адмирал Макаров», и прежде чем заняться береговой батареей, «Фон дер Танн» решил уничтожить его. Крейсер - это был флагман адмирала Бахирева «Баян» - стремительно удалился, а его напарника «Громобоя», стоявшего на том же рейде, наблюдатели «Фон дер Танна», должно быть, просто не заметили в дымке.
В то время, как «Фон дер Танн» главным калибром пристреливался по пытающемуся улизнуть «Баяну», а 150-миллиметровые пушки нацеливал на уходящий дивизион эсминцев, береговые батареи Утэ все-таки открыли огонь. Казалось бы, много ли вреда может причинить их шестидюймовая артиллерия крупному, великолепно бронированному кораблю? Но одному снаряду все же суждено было впиться в основание первой трубы линейного крейсера.
Обычно повреждение труб приводит к падению тяги в котлах, и как следствие - к снижению скорости, но в данном случае повреждения получились легкими благодаря тому, что основания труб у германских линейных крейсеров имеют высоко выступающий над главной палубой броневой кожух. Чудом обошлось и без потерь в личном составе. К тому же, как только русские артиллеристы добились первого успеха, «Фон дер Танн» перестал обращать внимание на уходящего «Баяна» и обрушил на остров всю мощь своего главного калибра. Одна за другой умолкли русские пушки, и к 6 часам утра задание адмирала Хиппера было выполнено.
Далее оставаться у острова Утэ не имело никакого смысла. Тем более, что «Кольберг» только что доложил «Фон дер Танну» о том, что уклонился от торпед и наблюдает перископ подводной лодки, которую пытается взять на таран. Русской субмарине удалось благополучно ускользнуть от легкого крейсера, не успевшего поднять ход до полного, а это означало, что в любой момент ее атака может повториться. Сопровождавшие «Фон дер Танна» эсминцы «S-31» и «G-197» также наблюдали перископ и даже стреляли по лодке, но, по всей видимости, тоже безрезультатно.
В ответ на запрос «Фон дер Танна» «Зейдлиц», флагманский линейный крейсер адмирала Хиппера, подтвердил ратьерным сообщением данные разведки о наличии в зоне боя как минимум двух субмарин, и Первая разведывательная эскадра получила приказ покинуть опасный регион.
Как выяснилось впоследствии, лодки, распугавшие германские крейсера, звались «Крокодил» и «Кайман» – субмарины, весьма посредственные в техническом отношении, не имевшие совершенных систем прицеливания при торпедной стрельбе, и для крупного корабля практически не опасные. Но лодка есть лодка. По одному торчащему из-под воды тонкому стерженьку перископа не определишь, на что она способна, и что намеревается делать, есть ли у нее торпеды и какие они. А более надежных средств отследить и определить подлодку, нежели прямой визуальный контакт, еще нет…
В конце концов, по внешнему виду и техническим данным «У-9» никто поначалу не мог предположить, что эта мелкая и тихоходная субмарина может за час отправить на тот свет три броненосных крейсера. Но ведь отправила же! Поэтому появление перископа на пути эскадры в те годы нередко приводило к свертыванию операции.
   Итак, первая экспедиция авангарда Гохзеефлотте в Балтику завершилась, по сути дела, ничем. Во всяком случае, несколько уничтоженных шестидюймовых пушек не компенсировали тех затрат, что ушли в Германии на подготовку и проведение этой крупномасштабной военно-морской операции. К тому же германское командование смогло во всей полноте оценить, насколько нерационально было пытаться использовать в мелководной, кишащей минами Балтике столь крупные корабли, составляющие гордость флота державы. Поэтому с августа 1915 года по февраль 1916 линейные крейсера не появлялись на восточном морском фронте.
После недолгого ремонта, снова названного в документах профилактическим, но фактически касавшегося очередной переборки и регулировки ходовых систем, «Фон дер Танн» активно участвовал во всех боевых выходах Первой Разведывательной группы в Северное море. Вместе с «Зейдлицем», «Мольтке» и «Дерффлингером» он прикрывал возвращение из рейда вспомогательного крейсера «Меве» ходил в набег на Хуфден, тренировался во взаимодействии с главными силами флота у банки Амрум и у Хорнс-Рифа.
Прикрывать спину сотоварища в бою - пост повышенной ответственности. Не случайно в линейных колоннах командование предпочитает, чтобы концевым шел корабль с наиболее опытным экипажем. Зачастую в крупных отрядах концевому доверяется флаг второго адмирала эскадры. Авангард Гохзеефлотте верил «Фон дер Тану» - опытному и строгому, не вызывающему сомнения в своей надежности. И все знали: при тактическом ходе типа поворот «все вдруг» он сможет адекватно лидировать.  А при сражении на отходе будет в состоянии прикрыть свой отряд. Как «Блюхер»... Только с большими шансами выжить, поскольку превосходит «Блюхера» по тактико-техническим данным.
Война затаилась в затяжных позиционных боях на суше, а на море  державы-противники предпочитали локальные операции масштабным столкновениям. Море принадлежало подводным лодкам и полчищам эсминцев - как часто бывает накануне больших событий...
 
9.
 
В апреле 1916 года в Первой Разведывательной сменился флагман. Из-за минного подрыва при очередной попытке обстрела британского побережья угодил в ремонт бессменный лидер Авангарда – «Зейдлиц». Хиппер был в отъезде по болезни, и  в его отсутствие адмирал Бедикер  перевел штаб эскадры на борт едва завершившего учебную программу новичка эскадры.  Это был линейный крейсер «Лютцов» - однотипный «Дерффлингеру», но пока совершенно не имеющий боевого опыта.
Когда вернулся из берегового госпиталя Хиппер, он, не желая ронять в глазах сослуживцев авторитет своего заместителя и следуя совету Тирпица попробовать в роли флагманского корабля крейсер с  305-миллиметровым главным вооружением, сохранил за «Лютцовом» флаг. А буквально через месяц пришел день, которого с нетерпением ожидали в обоих противостоящих Великих флотах.
Этой весной в экипаж «Фон дер Танна» прибыло пополнение. Сменился и командир. На место ушедшего на повышение Гана был назначен капитан-цур-зее Хорст Ценкер. И накануне сражения при Скагерраке занял пост старшего штурмана корветтен-капитан Отто Гросс - автор одного из лучших среди множества существующих описаний этой великой битвы.
Выйдя в сражение концевым в строю Первой Разведывательной группы, «Фон дер Танн» обнаружил легкие силы противника одним из последних среди германских линейных крейсеров. Что и неудивительно. Концевому кораблю в кильватерном строю эскадры, идущей со скоростью более 25 узлов, трудно что-либо разглядеть за дымом из труб своих сотоварищей. Примерно в 16 часов 25 минут наблюдательная вахта носового сектора доложила Ценкеру, что видит за дымами британских легких крейсеров-разведчиков не менее пяти крупных силуэтов, стремительно идущих на сближение.
Через несколько мгновений все сомнения были разрешены: головным в неприятельском кильватерном строю двигался огромный высокобортный трехтрубный крейсер, и первая труба у него была чуть меньше диаметром, чем остальные…
«Лайон»! А за ним, равняясь на скорости в растянувшейся колонне, шли два корабля, на вид однотипных ему. Далее  дымил, форсируя машины, элегантный и стройный трехтрубный «Тайгер». И, почти теряясь в дымах, замыкали британский строй еще два гордых темно-серых крейсера более старой, но тоже довольно мощной серии типа «Индефатигэбл».  
На острых стеньгах англичан взлетели едва различимые на этой дистанции боевые стеньговые флаги. Эта традиция есть во всех флотах мира – обозначать свою готовность ринуться в битву небольшими алыми треугольниками на всех мачтах. В принципе, это расшифровываемый сигнал, и он даже имеет конкретный перевод: «Вижу врага!», «Иду на вы!»…  
Величественные, мощные, неплохо обученные и уверенные в своей победе враги - что лучшее в жизни может послать судьба настоящему бойцу?
Авангард Гохзеефлотте развернулся на параллельный англичанам курс, чтобы, увлекая неприятеля в погоне за собой, с боем отойти на соединение со своими главными силами. Флагманский «Лютцов» дал флажным сигналом приказ «разделить цели слева». 
Две колонны почти одновременно перестроились в пеленг, чтобы удобнее было стрелять. И в 16 часов 49 минут одиннадцатидюймовые орудия «Фон дер Танна» нащупали в прицелах высокий полубак британского линейного крейсера. Противник наблюдался еще с трудом, дистанция была около семидесяти кабельтовых, и, казалось бы, ожидать быстрого результата смешно...
Но уже на третьей минуте обстрела старший артиллерийский офицер «Фон дер Танна» корветтен-капитан Мархольц фиксирует первое попадание по врагу.
Судьба преподнесла «Фон дер Танну» странный подарок, основанный на некоторой неточности в его собственных действиях. Если  выполнить приказ «разделить цели слева» правильно, стрелять ему следовало бы по «Нью-Зилэнду». Но «Фон дер Танн» выбрал последнего в строю неприятелей. Есть в эскадренных боях такая тактическая установка – не оставлять без обстрела ни первого, ни последнего в колонне. Потому что в правильно организованной эскадре часто первым идет флагман, а последним – его заместитель. Вывод из строя командования – существенный фактор в склонении на свою сторону чаши весов в зыбком боевом равновесии…
    В данном случае было не так: британский адмирал Пэкинхэм находился на борту «Нью-Зилэнда». Но с семидесяти кабельтовых, право, флажных знаков различия на гроте противника не разглядишь даже в самую лучшую оптику.
     Таким образом, противником «Фон дер Танна» оказался линейный крейсер «Индефатигэбл» - тот самый, который был признан лучшим в классе линейных крейсеров на международном параде Спитхэдского рейда в 1911 году. «Фон дер Танн», представляя Германию на том параде, тоже претендовал на звание лучшего. Но английская смотровая комиссия отдала предпочтение соотечественнику.
Теперь самой войне предстояло определить среди давних соперников лучшего. И пока хваленый британский колониальный снайпер не успел добиться ни единого попадания. А его противник перешел на поражение уже с четвертого залпа. Размеренно и точно, словно на учениях, ложились близкими разрывами и прямыми попаданиями его быстрые и четкие залпы. Британец не выдержал - засбоил на бегу, вывалился из колонны, забирая в правую сторону, выходя коордонатом из-под метких жалящих снарядов. И остаток жизни его уже исчислялся минутами на часах у Господа…  
Одно из первых попаданий легло возле грот-мачты "Индефатигэбла" - сметя вихрем осколков некоторое мелкое оборудование и изрешетив рубку со штурманскими приборами. Потом впившийся в борт 280-миллиметровый снаряд перебил приводы управления, и крейсер завилял на курсе с парализованными рулями. В центре батарейного дека, где щетинились дымящиеся, уже подбитые 102-миллиметровые орудия среднего калибра, полоснуло по гладкой темно-серой стали жарким, рыжим плеском пожара. Два следующих выстрела пришлись в гордый контур бака - под клюз и в район барбета первой артиллерийской башни. По палубе в носовой части вновь пополз коварный рыжий хвост…
Секунда-другая прошла в безмолвии. И когда перезаряженные орудия «Фон дер Танна» уже были готовы к новому смертоносному выбросу огня и металла, из-под барбета первой башни «Индефатигэбла» выбило в низкие северные небеса кинжальную огненную струю.
Она встала - вполнеба, жутким ало-оранжевым заревом, выхватила на мгновение из туманного морока черный силуэт погибающего врага, потом расширилась до нереальности, расплылась, опала. Повалил над узким корпусом буро-черный дым, смешанный с ватными клочьями белого пара из жарких перебитых магистралей. И высоты в этом адском столбе дыма было метров 70.
Грохот чудовищного разрыва заглушил канонаду великой битвы, вывернул небеса наизнанку. И, окутанный непроницаемой дымовой пеленой, «Индефатигэбл» покинул сей мир, погибнув самой страшной смертью после медленной…
Вместе со своим крейсером в одночасье сгинули 1019 английских моряков - живыми с воды удалось поднять только двоих.
Обстрел длился всего 16-17 минут. «Фон дер Танн» выпустил за это время 52 снаряда главного калибра,  стреляя «полузалпами» - поочередно левыми и правыми пушками каждого башенного плутонга. Из этих 52 снарядов не менее 5 угодили попаданиями непосредственно по жизненно важным системам «Индефатигэбла». Согласитесь - истинно снайперский процент попаданий при дистанции боя 69 - 75 кабельтовых.
   А «Фон дер Танн» уже вел огонь по похожему, как две капли воды, на только что погибшего неприятеля линейному крейсеру «Нью-Зилэнд» - и периодически вынужден был отражать атаки  линкоров типа «Бархэм» из подоспевшей к месту сражения эскадры вице-адмирала Эван-Томаса. Эти страшные сверхдредноуты, обладающие орудиями калибром 381 миллиметр, искалечили немецкому крейсеру все четыре башенные установки и к тому же всадили снаряд в рулевое отделение, из-за чего рулевая машина залилась забортной водой.
Снаряд такого калибра, способен наделать немало бед, даже если в силу дальности обстрела не просаживает броню. Расшатывание и срывы броневых плит. Обширные деформации основного набора  - зачастую скрытые, а поэтому вовремя не ремонтируемые, и в итоге дающие весьма широкий набор «вторичных повреждений».
Но гордый немец, управляясь машинами, не покинул боевой линии, и пока не смог ввести в действие одну из поврежденных башен - правую - сражался одним средним калибром. И прозвучал в эфире - немного напоказ - рапорт адмиралу Хипперу, разбавленный откровенно «черной» шуткой:
- Все четыре установки главного калибра выведены из строя, две из них - временно. По завершении их ремонта силами дивизиона живучести нами будет вновь открыт огонь, если господа противники не разбегутся ранее.
Не разбегутся!.. Не на тех напали! В пороховом дыму, рваном металле и человеческой крови этот бой будет продолжаться до поздней ночи, до неуловимой границы перемены дат последней весенней полночью...
Согласно исследованию профессора К.Пузыревского и известному сборнику Гильдебрандта, в этом бою «Фон дер Танн» получил попадания пятью тяжелыми снарядами калибром от 381 до 305 мм. Это относительно мало, если сравнивать с другими крейсерами хипперовского авангарда. Например, следовавший в кильватерной колонне третьим «Зейдлиц» имел 21 поражение крупнокалиберными снарядами и одно – торпедой. А «Лютцов», согласно официальной германской версии, получил 24 снаряда – и несколько часов агонизировал в ночи…
Впрочем, в отношении того, кто не вернулся из боя, точный подсчет попаданий бывает просто невозможен. Разве что, после войны водолазы на дне посчитают, да и то не всё… По поводу количества попаданий по «Лютцову» приходилось читать в британских источниках, что их было и 36, и даже 42!
Впрочем, англичане подчас завышают свою результативность в боях…
Пять снарядов за бой – это только кажется, что немного. Все зависит от их веса, мощности боезаряда, калибра, дистанции, локализации раны на корпусе… Сначала, около 17 часов 9 минут, линкор «Бархэм» добился с дистанции 93 кабельтовых попадания в корму «Фон дер Танна». Полубронебойный снаряд разорвался на стыке между броневыми плитами толщиной 80 и 100 мм, в кормовые прибортовые отсеки через разрывы в обшивке хлынула вода, создав примерно двухградусный крен и легкий дифферент. Экипаж покинул затопляемое отделение.
Заметим, снаряд этот был фугасный. Но если в первые же минуты после разрыва его на броне  в отсек попадает 600 тонн воды, а корпусные конструкции просто-напросто «ведет», этот фугас можно считать весьма эффективным для стрельбы по бронированной цели с дальних дистанций.
Через пятнадцать минут следующий снаряд вонзился в броню левой башни главного калибра. Брони не взял, разорвался на поверхности. Но силой тяжкого удара башня оказалась заклинена намертво. По воспоминаниям артиллеристов, «создалось впечатление, что многотонная установка подпрыгнула на барбете и опустилась не совсем на прежнее место». Насчет смещения башни, это, конечно, всего лишь иллюзия контуженного расчета. Но кольцо барбета было деформировано настолько, что впоследствии, при заводском ремонте, его пришлось практически вырезать и переустанавливать заново.
Осколки от этого же снаряда повредили вентиляционную систему и через развороченный ствол воздуходувной трубы угодили в машинное отделение. Причем, впились даже в кожух турбины, создавая прямую угрозу выхода из строя ходовых систем.
Читатель представляет себе, что значит оказаться под таким обстрелом хоть на минуту с частично выбитой артиллерией, да еще и без хода?..
Но в этот раз смерть снова проскочила мимо. В ее длинном списке  тех, кто был предназначен в жертву этому бою, не было имени «Фон дер Танна».
Затем, около 17 часов 50 минут, была замечена вода в угольных ямах четвертого водонепроницаемого отделения. Когда туда успел попасть снаряд, и кем он был выпущен, наблюдатели в горячке сражения заметить не смогли – корпус корабля постоянно сотрясался от попаданий и многочисленных близких разрывов. Как выяснилось впоследствии при ремонте, собственно пробоины и не было. Очередной крупнокалиберный британский снаряд рванул в воде у борта, и взрывная волна причинила небольшие, но множественные разрывы обшивки, а также деформации броневых плит, давшие течи на стыках.
Коварство таких попаданий – в том, что вода проникает в корпус понемногу, но постоянно. И локализовать ее поступление в процессе боя почти нереально. А всевозможные вторичные последствия в виде неплотности клепаных швов, коррозийных каверн на месте вовремя незамеченных расслоений металла и усиливающихся с течением времени деформаций выявляются потом еще долго - даже после тщательного ремонта.
Через мгновение еще один тяжелый снаряд заклинил в положении поворота на 120 градусов носовую башню германского линейного крейсера. В принципе, при заклиненном барбете можно попробовать стрелять, если противник не вышел из сектора. Но вскоре обе эскадры изменили курс.
В академическом издании Вильсона «Линкоры в бою» при описании этого эпизода Ютландского сражения проскакивает мысль, что если бы этот злосчастный снаряд был фугасным, не миновать бы «Фон дер Танну» жестокого пожара собственного боезапаса – примерно такого, какой вывел из строя обе башни ретирадного плутонга у «Зейдлица» в бою при Доггер-Банке. Но снаряд был полубронебойным, и достаточного для воспламенения зарядов количества раскаленных осколков в подачный канал не попало.
В это время «Фон дер Танн» находился под огнем еще и «Тайгера». Британец неправильно понял приказ своего адмирала, и благодаря этому, без обстрела остался «Дерффлингер», что вскоре сказалось для эскадры Битти самым роковым образом. Из-за этого погибла «Куин Мэри» - одна из тех, кого адмирал Фишер называл надеждой державы... Но при стрельбе по «Фон дер Танну» «Тайгер» смог добиться некоторого успеха.
Первый снаряд его окончательно заклинил носовую башню немецкого линейного крейсера, а второй разбил барбет кормовой установки, проникнув через самое слабое место в защите неприятеля. Вонзившись через незащищенный фальшборт, он провалился сквозь 25-миллиметровую палубу, проломил две небронированные переборки в верхней части юта и взорвался на следующем уровне защиты, где броня достигала 30 миллиметров. Пробоина получилась площадью около семи квадратных метров, и еще одну башню зафиксировало в функционально невыгодном положении кусками брони, стиснувшими покореженный барбет.
Удивительно, но факт: через три с небольшим часа ремонтно-спасательной партии «Фон дер Танна» удалось почти невозможное. Деформированный клок брони вырезали. Барбет был худо-бедно подремонтирован, и оглушительно скрежещущая на развороченном кольце при каждой попытке сменить угол горизонтального наведения башня снова повела огонь по врагу.
К тому же в подпалубном отделении на юте хранились койки и вещевые тюки, а также свернутые лоскуты просмоленного брезента, предназначенные для аварийной заделки мелких пробоин. Все эти материалы вспыхнули, подожженные раскаленным осколком, и загорелись, распространяя удушливый черный дым, прекрасно видимый противнику и облегчающий пристрелку. Из отсека пришлось не только выносить раненых, но и выводить здоровый экипаж, пока матросы не отравились дымом.
Пожар тлел, периодически возобновляясь, несколько часов, и тушить его приходилось весьма осторожно, так как здесь же, за тонкой стеной нагревшейся переборки, находился в рабочем отделении заклиненной башни смертоносный запас тяжелых снарядов. А через переговорные трубы и вентиляционные шахты дым легко проник в отсек управления кормовым машинным отделением. И механикам пришлось надеть противогазы, чтобы не упасть в обморок от удушья. Но и при наличии противогазов и респираторов находиться в отделении более двадцати минут подряд было попросту невозможно.  
Нет худа без добра! Этот пожар, наделавший немало бед, сослужил «Фон дер Танну» и службу. Если поначалу он облегчал противнику прицеливание, то потом, когда дым расползся с кормы широким черно-бурым шлейфом, линейный крейсер спрятался в нем от вражьих глаз не хуже, чем в штатной дымзавесе. И  попадания по кораблю почти прекратились.
Как раз в это время, пользуясь затишьем в бою, экипаж «Фон дер Танна» сумел отремонтировать сначала левую подбитую башню главного калибра, а затем и  кормовую. И линейный крейсер снова повел огонь по англичанам, как и обещал своему флагману. Кстати, Хипперу эта поддержка сейчас особенно требовалась, так как израненный «Лютцов» близок был к тому, чтобы покинуть строй, и как раз собирался передавать штаб на борт курьерского эсминца. А через три минуты небеса озарила еще одна чудовищная вспышка, когда отважный «Дерффлингер» буквально в клочья разорвал флагмана британской Третьей линейно-крейсерской эскадры – «Инвинсибла».
Авангард шел в новую контратаку...
В следующий раз британский сверхдредноут «Бархэм» смог добраться до «Фон дер Танна» только после 20 часов вечера, при совершении маневра перестроения в германской колонне. С дальней дистанции, составлявшей примерно 97-100 кабельтовых, имея несомненное преимущество в наблюдении, так как противник проецировался для него на освещенную часть горизонта, «Бархэм» поразил своим 381-миллиметровым снарядом основание кормового командного пункта «Фон дер Танна». В результате осколки проникли в рубку через визирные отверстия, погибло несколько офицеров и матросов, сгорела штурманская документация, были повреждены несколько приборов. Сквозь вентиляцию осколки попали и в турбинные отсеки, где повредили кожух главного холодильника, а также вывели из строя электрическое освещение и отравили дымом машинную команду.
«Фон дер Танн» до самого конца битвы оставил за собой «пост надежности». К полуночи он вместе с тяжело поврежденным «Дерффлингером» прикрывал отход к Хорнс-Рифу линейной колонны Гохзеефлотте. У каждого из них осталось только по половинному комплекту действующих орудий. При этом «Дерффлингер» мог еще поддерживать двадцатитрехузловой ход, а «Фон дер Танн» - уже нет.
   С засолившимися от долгой работы и плохого угля котлами, с контузионным повреждением левой турбины низкого давления, он мог в это время более-менее устойчиво держать только 18-узловой ход, и в боевом отношении продержался бы вряд ли дольше ползущих поблизости старых додредноутских линкоров. Тем более, что орудия главного калибра у "Фон дер Танна" периодически снова выходили из строя: деформирующий эффект от тяжелых снарядов противника был слишком силен, и даже когда попадания, полученные от «Бархэма», не брали броню, пушки получали повреждения накатника от сотрясения.
К рассвету первого летнего дня 1916 года, по прежнему в составе Первой Разведывательной эскадры, потерявшей своего флагмана «Лютцова» и до поры не ведающей, куда исчез многоопытный прежний предводитель «Зейдлиц», «Фон дер Танн» вошел в Вильгельмсхафен.
На берег у причальной стенки казенной ремонтной верфи свезли 11 убитых и 35 раненых моряков. Легкораненые, впрочем, изъявили желание лечиться не на берегу, а в корабельном лазарете, и только прямой приказ вице-адмирала Хиппера заставил их все-таки покинуть свой корабль.
Заводская инженерная комиссия осмотрела повреждения «Фон дер Танна» и пришла к выводу, что для приведения линейного крейсера в боеспособное состояние понадобится как минимум около двух месяцев. Требовалось заменить две из четырех спаренных установок главного калибра. Выправить или сменить два барбетных поворотных механизма. Отрегулировать не пострадавшие от снарядов, но разрегулированные котлы, дававшие повышенное шлакообразование. Перебрать турбины, и, с вероятностью, заменить бортовую левую из них. Выявить во время докования и зачинить массу подводных пробоин и деформационных вскрытий корпуса. Найти и по возможности исправить все многочисленные результаты гидродинамических контузий и расшатываний основного набора. Ликвидировать последствия двух длительных пожаров. Заменить около сорока штук поврежденных броневых плит разной толщины…
После боя, выйдя из ремонта, который, согласно официальной ведомости, продлился 57 дней, «Фон дер Танн» должен был вернуться в свой отряд. Но заводские инженеры пришли к выводу, что требуется дополнительная переборка окончательно сдавших турбин корабля, и задержали линейный крейсер при заводе до 2 августа 1916 года.
 
10.
 
Ремонт в военных условиях почти всегда сводится к тому, чтобы наскоро зализать раны - на большее нет ни средств, ни времени. Поэтому полного восстановления боеспособности не произошло и после увеличения срока ремонта. Из-за своих турбин, преждевременно изношенных в боевых походах, «Фон дер Танн» получил от технической комиссии ограничение по скорости и продолжительности хода: на длительных переходах ему рекомендовалось не повышать скорость более, чем до 19 узлов, а в качестве предела, который нежелательно превышать, техническая комиссия определила 25 узлов.
Боевые повреждения оставили немало так называемых «вторичных последствий». То и дело клинило механические приводы в помятом тяжелым снарядом румпельном отделении – несмотря на то, что основные дефекты были, вроде бы, исправлены. Внешний вал с левого борта имел проседания со стрелой прогиба почти 19 сантиметров, что приводило к преждевременному износу подшипников, и, как следствие, к ощутимым вибрациям, повышенному трению и частому выходу из строя турбины.  Из-за жестоких деформаций набора была даже ограничена подвижность первой артиллерийской башни.
Но, несмотря на все это, он остался прежним «Фон дер Танном» - строгим и жестким лидером, упорным бойцом-снайпером, вечным вторым флагманом эскадры.
Еще дважды - 18-19 августа и 25-26 сентября 1916 года его видели в составе группы, вышедшей на боевое задание. Впрочем, крупных сражений тогда не случилось.
Он даже отчасти смог заменить в своей эскадре давно погибшего «Блюхера», выполняя обязанности лидера учебной группы на тренировках прибывающих из достроечной акватории легких крейсеров, и выводя на артиллерийский полигон прибывшего с последним пополнением «Гинденбурга». Но 13 ноября 1916 года очередная тяжелая авария ходовых систем почти до конца года приковала «Фон дер Танна» к причалу заводской акватории «Блом унд Фосс».
Выйдя из ремонта, крейсер продолжил работу в учебном отряде. Эта «учебка» была совсем не похожа на памятную довоенную! Экономическое благосостояние разорившейся на войне державы было уже подорвано, это было заметно хотя бы по качеству топлива, выдаваемого для выходов на испытательные полигоны. Мелководные тренировочные акватории во время стрельб охранялись кордонами эсминцев – на случай проникновения неприятельских подлодок. А имена, которыми штаб нарекал при спуске новые крейсера, звучали жестокой памятью о недавних событиях этой войны:
«Кенигсберг» - в честь героически погибшего в устье африканской реки Руфиджи германского флагмана с потерянной колониальной станции в Дар-эс-Саламе.
«Эмден» - в память о самом хитром и удачливом из германских рейдеров, связавшем своими действиями все британские силы в Индийском океане, и в последнем бою с превосходящим противником не спустившем флага.
«Карлсруэ» - по имени довоенного рекордсмена по скорости среди легких крейсеров, которого англичане даже не надеялись выловить в рейдерстве на просторах Атлантики, и потому уничтожили путем подлой диверсии, подкинув ему взрывное устройство с углем на бункеровке.
«Лейпциг» - в честь легкого крейсера из эскадры графа Шпее, затонувшего на пятом часу безнадежного Фолклендского боя.
«Кельн» - как звали погибшего в Гельголанде под снарядами британских линейных крейсеров бывшего сотоварища «Фон дер Танна» по отряду обороны залива, флагмана адмирала Мааса…
Новички приходили, завершали учебный курс, присоединялись к боевым отрядам. Но великой битвы, такой, как сражение при Скагерраке, им было уже не суждено. Война изменила время. Ставку на генеральный бой уже никто не делал.
«Фон дер Танн» еще участвовал в боевых выходах своей эскадры в апреле 1918 года и в последнем походе на Запад  8-9 июня. Дальнейшему участию в боях помешали вторичные эффекты от боевых ран, снова загнавшие его в ремонтную акваторию.
Он вышел из ремонта 30 октября  - когда до долгожданного перемирия оставались считанные недели.
Когда Германией была проиграна эта война, англичане потребовали «Фон дер Танна» в числе прочих линейных крейсеров эскадры Хиппера - на интернирование в Росайт, до конца мирных переговоров. Впрочем, участие в этой «операции» было для «Фон дер Танна» необязательным - британцы предпочли бы недавно спущенного «Макензена». Но линейный крейсер «Макензен» стоял еще в достройке, его экипаж только формировался. Разорившейся на войне державе не хватало средств на введение в строй нового корабля, не хватало и подготовленных флотских кадров. А новобранцы по молодости своей не могли нести ответственность ни за одно из военных событий.
Чтобы попытаться сохранить для своей побежденной державы мощный новейший корабль, в Росайт отправился «Фон дер Танн». И шел концевым в колонне линейных крейсеров. Словно вновь ему предстояло прикрывать спину товарищей в бою...
В 14 часов 16 минут 21 июня 1919 года, в бухте Скапа-Флоу в Шотландии, на Оркнейских островах, «Фон дер Танн» до конца разделил судьбу своего отряда и своего уходящего гордого времени, открыв кингстоны в час подписания мира.
Прошло почти двадцать лет с этого дня, и молодой британский инженер Эрнест Ф. Кокс взялся за труд извлечь со дна погибший линейный крейсер. Глубина, на которой находился «Фон дер Танн», была невелика, но корабль лег на грунт вверх килем с креном около 17 градусов на левый борт. И Кокс решил поднимать его, не переворачивая, чтобы не тратить средства и время на подмывку ила под бортом и корпусом на дне.
Сначала залепили твердеющим под водой цементом отверстые кингстоны, до которых удалось добраться. Потом смонтировали на очищенном от морской травы днище несколько воздушных шлюзов. При попытке проникновения во внутренние отсеки линейного крейсера едва не погиб один из водолазов Кокса. Парень надышался удушливыми ядовитыми миазмами, которые образовались в провизионке линейного крейсера от разложения органики. Водолаз попытался проверить качество воздуха в отсеке и открыл один из дыхательных клапанов скафандра, в результате чего потерял сознание. И если бы не товарищи по спасательной команде, так и умер бы в «пузыре» полузатопленного отсека.
При вскрытии другого отделения эти зловонные газы даже взорвались, словно мертвый корабль пытался отомстить тем, кто осмелился его потревожить. И Британское Адмиралтейство готово было уже запретить небезопасные подъемные работы. Но Кокс пообещал лордам прибыль от продажи корпуса линейного крейсера на металл, и подъем был продолжен.
7 декабря 1930 года, при начинающейся промозглой непогоде, вверх ржаво-черным, покрытым ракушками, широким днищем «Фон дер Танн» всплыл на поверхность воды. Буксиры Кокса закрепили корпус на якорях, а позже поставили в этом же положении к отмели, чтобы он ненароком не возвратился при первом же удобном случае в пучину. Потом корабль стали готовить к последнему переходу - на завод в Росайте, на разбор. И никто уже не помнил, что именно в этот день, 7 декабря, шестнадцать лет назад «Фон дер Танн» получил отказ своего Главного Штаба на просьбу отправиться в рейдерство…
В 1934 году, в замусоренном кусками ржавого железа ликвидационном доке казенной английской верфи закончил свой век первый линейный крейсер Гохзеефлотте.
А на его родине уже вставала угроза новой войны...
----------------------------------------------------------------------

 

1 глава. Blucher

3 глава. Moltke