Приказ императрицы

   Годы правления императрицы Екатерины Второй принято называть золотым веком. Было ли так на самом деле, либо это преувеличение — Бог весть. Известно только, что многие иностранцы приезжали тогда в Россию-матушку, привносили в патриархальную жизнь огромной страны богатую европейскую культуру, современные традиции, принимали российское подданство и начинали трудиться во славу своего нового отечества. Некоторые из них благодаря своим талантам, прилежанию, доблести возвысились при императорском дворе и стали известными людьми.

   Именно так оказался здесь и некий Судерланд, сделавший вскоре карьеру придворного банкира. Человеком он был добросовестным, честным, в совершенстве знал банковское дело, потому и пользовался полным доверием самой императрицы. Но придворная действительность — это хождение над пропастью.

   Однажды слуга доложил Судерланду, что в гостиной находится полицмейстер (так назывался в те времена начальник полиции) и срочно желает видеть господина банкира; а дом окружён вооружёнными солдатами. Судерланд был обескуражен этим сообщением и в волнении сказал слуге:

   — Проси в кабинет!

   Вошедший полицмейстер являл собой человека, смущённого не менее, нежели сам хозяин.

   — Господин Судерланд, — произнёс высокопоставленный гость, — я получил от императрицы повеление, суровость коего меня пугает... Не знаю, за какой проступок вы подверглись гневу Её величества.

   — Похоже, я потерял доверие императрицы, и мне грозит отставка? — потерянно спросил Судерланд.

   — Это было бы не столь печально, — ответил полицмейстер. — Доверие можно вернуть и место получить снова.

   — Уж не вознамерилась ли матушка императрица выслать меня отсюда? — всё более удивлялся придворный банкир

   — Это было бы неприятно, но с вашим немалым состоянием вам всюду открыты дороги.

   — Господи! — испуганно воскликнул Судерланд. — Может быть, меня хотят сослать в Сибирь?

   — Сибирь не так страшна, как её малюют. И оттуда возвращаются...

   — Значит, меня заточат в крепость?

   — О, если бы... Крепостные ворота как закрываются, так и открываются...

   — Боже мой! Неужели я иду под кнут? — вскричал несчастный Судерланд. — Какой позор!

   — Конечно, истязание кнутом — наказание суровое, позорное, но и от него редко умирают...

   — Выходит, мне угрожает смертная казнь? — разрыдался Судерланд. — Но за что? За какие прегрешения? Не может этого быть! Ведь накануне императрица так милостиво со мной разговаривала...

   — Увы, господин Судерланд, — горестно произнёс полицмейстер, — Её императорское величество приказало сделать из вас... чучело.

   — Чучело? — вскочил с кресла поражённый банкир. — Да вы с ума сошли, господин полицмейстер! Как вы могли согласиться исполнить это нелепое, варварское по своей жестокости повеление?

   — Ах, друг любезный, — обречённо сказал полицмейстер, — я сделал всё, что мог, даже то, на что не имею права, ведь я начальник полиции: я даже возразил Её величеству. Но императрица, вся в слезах, убитая горем, была непреклонна. Она укорила меня в неповиновении и велела немедленно исполнять приказ...

   В это время вошёл слуга и доложил банкиру, что явился граф Брюс, встреча с которым была оговорена ещё вчера.

   — Какое это уже имеет значение? — печально сказал Судерланд и тяжело опустился в кресло. — Впрочем, пусть войдёт.

   Граф Брюс стремительной походкой словно влетел в кабинет и вмиг опешил, увидев несчастные лица банкира и полицмейстера.

   — Господа, что случилось? — спросил он.

   Когда полицмейстер рассказал придворному, имевшему прямой доступ к императрице, о страшном её повелении, которое он прибыл исполнять, граф Брюс вскричал:

   — Это какое-то жуткое недоразумение! Я тотчас же еду к матушке императрице, чтобы прояснить все обстоятельства дела!

   Явившись к Екатерине, взволнованный граф доложил, какая угроза нависла над Судерландом. Императрица всплеснула руками и воскликнула:

   — Ужас! Какие страсти! Что этот полицмейстер вообразил? Граф, велите ему скорее освободить моего бедного банкира!

   Граф Брюс вышел в приёмную и отдал соответствующее распоряжение. Вернувшись в покои императрицы, он узнал о разыгравшейся комедии, едва не ставшей трагедией.

   — Знаете, граф, — сказала императрица, — когда-то банкир Судерланд подарил мне маленькую собачку. Я к ней очень привязалась! И она платила мне взаимностью. И я назвала её в его честь — Судерланд. Недавно моя любимица, увы, околела. И велела я сделать из неё чучело — дабы оставить память. Я была так убита горем, что слабо помню, какие отдавала распоряжения. Недаром полицмейстер всё отнекивался... Оказывается, он решил, будто я требую сделать чучело банкира Судерланда...