"Соседи". Человеческая жизнь

Засиделся как-то архитектор Ананьев у Прокопенко. Выпили, поговорили и Ананьев, убаюканный телевизором, заснул. Ананьев зачем-то держал подмышкой тубус с чертежами и уже надел беретку. Сидел он на стуле удивительно ровно, словно внимательно слушал захмелевшего Прокопенко, расположившегося позади него за столом в другом конце комнаты. Прокопенко видя спину благодарного слушателя не удержался и …

Времени уже было за полночь, когда Прокопенко прорвало. Тусклая сорокавольтная лампа и бардак в квартире подтолкнули Прокопенко к самым сокровенным и несвойственным размышлениям.

- Нет, ты меня Ананьев правильно только пойми, я ведь не то, что бы там про философию: про причины там и формы, я просто так, как простой человек спрашиваю. Вот у меня или у тебя хорошая жизнь или нет? Если, конечно, по философии судить, то жизнь такая, что и сам чёрт не разберёт. Слышь, вот я, к примеру, философией там никакой сложной не занимался и физику только в школе учил. Я гляжу на это вопрос с высоты обыкновенного червяка, а не как Андрей Дмитрич.  У него, кажется, от умных мыслей лоб больше затылка стал. – Прокопенко закурил. - Погляди, что выходит. Я вот родился в небольшом городе, окончил школу, техникум, пошёл в армию. После армии женился на Любке и родилось у меня двое дочерей, Катька и Надька. Это, по-твоему, хорошая жизнь или плохая? Я вот не знаю: мне гордиться собой или… как? Работаю на заводе бригадиром, вечером смотрю телевизор, а по выходным мы все ездим в деревню к моим родителям. Ананьев, слышь, каждый год всё лето мы ездим в деревню.

Я тебе как родному признаюсь: жене не изменил ни разу. Веришь? Не пил, так чтобы уж меня алкашом называли. Выпивал, случалось, но не больше и не меньше остальных. Старшая сейчас школу заканчивает. Слышь, Ананьев, за ней уже ухажёры бегают, представляешь?  Да-а, красивая девка, в мать, вся в мать.

Жена тоже работает, слава Богу, хоть деньги платят. Деньги может и не Бог весть какие, ну ничего на жизнь вроде хватает, правда, девчонки всё чего-то просят, да ведь ты знаешь девчонки всегда чего-нибудь просят… растут, что же тут поделаешь. Ты только не думай, что я жалуюсь, нет. Мне просто интересно у меня хорошая жизнь или плохая? Вот говорят по телевизору: эти хорошо живут, эти плохо, а я на тех и на других смотрю и не пойму как у меня то, у меня то что? Странно мне, веришь, странно. Иногда задумываюсь, а ответа нет. Как решить, что плохим называть, а что хорошим? Руки, ноги на месте вроде хорошо. Деньги кончаются, глядишь, и не так весело, хотя 22-го аванс и настроение снова улучшается. С другой стороны здоровья могу взаймы дать. Вон, у Авдеева то руку отняли, так и что теперь… какой он теперь начальник цеха, кому он нужен то, инвалид? – Едкий дым попал в глаз к Прокопенко. Он потёр заслезившийся глаз и выпил очередную рюмку водки. - Жена моя говорит, что ей не скучно, что, мол, и скучать некогда. Отец с матерью, тоже чем-то в деревне постоянно занимаются: корова у них есть и огород. Девчонки гуляют …

Знаешь, я тут однажды в церковь пошёл. У нас тут недалеко церковь восстановили я и пошёл посмотреть. Захожу, все в золоте аж в глазах рябит. Тишина, благовония, свечки горят, жуть как представлю сколько это всё стоит. Голову поднял и гляжу, а под потолком чего только нету: и ангелы и старцы и ещё много всего библейского намалевано. Я купил свечку и то ли сам не туда встал, то ли свечку не туда поставил, в общем, привязалась ко мне бабка, как Звонкова сухая и костлявая, царство ей Небесное, - Прокопенко из последних сил перекрестился, - и полчаса лекцию читала, а потом и батюшка выговаривал. Стоит, тоже мне юнец, жизни учит. Слышь, Ананьев, стоит, говорю, юнец, бородёнка редкая, торчит еле держится и меня бригадира, отца двоих детей уму разуму учит. Умора! В церкви всё очень уж большое и высокое, чувствуешь себя клопом, я оттуда быстро ушёл, так и плюнул на их нравоучения, а свечу куда поставил, туда и поставил, Бог сам разберёт, поди не дурак. Вышел на улицу и обида взяла: вот так хотел постоять, подумать, а тут эта бабка привязалась и на улице рябых человек десять ползают, противно, как бомжи. Тьфу!

Пришёл домой, поужинал и сел опять телевизор смотреть, посмотрел да заснул. Да-а, - Прокопенко глубоко вздохнул, - а утром опять пошёл на работу, а спросить не у кого, какая у меня жизнь. Хотел поговорить с новым начальником цеха, но он в отпуске. Да потом и как спросить то: просто подойти и спросить, что у меня за жизнь? Так он пошлёт куда подальше, обязательно пошлёт,  да я бы и сам послал, - Прокопенко развалился на стуле как растаявший студень. - Меня тут Андрей Дмитрич дрессировал, что я совсем не читаю. Ну, я пошёл и записался в заводскую библиотеку. Библиотекарша вся в очках, дала книгу Достоевского, сказала, что я там ответ найду. Ананьев, ты Достоевского читал? Нет? Эх, ты. Я вот начал читать. Только после работы тяжело, сам понимаешь, сразу в сон клонит, так и отнёс обратно. Да… вот так. А чего дальше будет, даже не знаю. Буду, наверное, жить и всё, раз никто ответа дать не может. – После небольшой паузы Прокопенко продолжил. -  Зачем живём? Странный всё же вопрос, Слышь, Ананьев? Зачем-то ведь живём, только вот зачем, разве ж знает кто? Ну да ладно, живём и живём… да ты спишь, что ли? - Прокопенко не дождался ответа. - Какая нахрен разница, зачем живём. Жена рядом, дети растут, телевизор работает, друг есть. Ты же мне друг Ананьев? «А зачем жить?» так, это если каждый день таким вопросом задаваться, то и с ума сойти можно, а Ананьев? Согласись. Слышь, чего говорю? - Прокопенко скомкал пустую пачку сигарет и швырнул в Ананьева. Пачка попала Ананьеву по затылку и тот, едва пошатнувшись, упал на пол со страшным грохотом вместе со стулом.

Тяжело соображая, Ананьев очнулся и полез под телевизор за укатившимся тубусом.  Падение стало причиной глубоко алкогольного ступора в плену которого неожиданно застрял, потерявший речь Ананьев. 

- Да ты взаправду заснул что ли? – удивился Прокопенко. – Вот и говори с вами за жизнь, - Прокопенко принял обиженный вид, – что ты, что Литовченко. Только и знаете, что водки напиться да поспать перед телевизором, совсем о жизни не думаете!