Я не поэт...

               Мне совершенно не нужно осеннее вдохновение. Зачем мне это, если за окном усталая природа плачет, не переставая, тихо сбрасывая свои одежды? Замрёт всё скоро, замёрзнет. Рассыпется время, как разобранный в детстве будильник. Проворными зубчатыми колёсиками раскатятся в разные стороны дни и часы. К чему все эти страдания и переживания, не дающие покоя?  Я замру перекошенным маятником, и последняя секунда застынет, повиснув на моей тонкой пружинке.
               Я не владею аккуратно заточенным искусным пером. Зачем смотрите вы на эти строчки? Мои руки огрубели от тяжёлого труда и уже не в силах вспомнить уроки чистописания. Осень жизни гнёт и ломает буквы. Рвёт плавность линий предательская дрожь в пальцах, и расписаться, - уже с трудом, – авторучка совершенно не хочет в них держаться. Чужой и враждебный предмет норовит вильнуть в сторону, и всё время выскальзывает. Привязать её, разве что?
               Пришла пора сорваться листьям с дерева, теперь ничего их там не удержит, только кисть художника, берущая с палитры необходимое. Она способна уловить мгновение и растянуть его на вечность. Иногда  мне очень жаль, что я не умею рисовать! Бьётся внутри что-то, клокочет, а я, хоть на изнанку вывернись, ничего с этим поделать не могу. Как передать то, чего и сам порой понять не в силах? Схватить топор и неистово рубить эти такие трудные слова? Не та мастерская, да и до зимы ещё не так близко. Может быть, я просто струсил и, чтобы никто не видел моей слабости, забился в дальний окоп, и лежу там, на дне, свернувшись калачиком?
               Нет, не такого я роста, чтобы праздновать труса. Пусть капли стучат по стеклу. Пусть я раскручен, как сизая пружина, выпущенная неумелой детской рукой на свободу. И крепкий с виду, и звенит всё внутри от напряжения, но вот беда – завод закончился! Этот любопытный мальчишка понимает, что он натворил и, наверняка, очень скоро бросится собирать растерянное. За какой страх он будет ползать на коленках, доставая раскатившиеся красивые колёсики? Но ведь не он тому виной, а я, который своей неистовой силой, почуяв свободу, дикой, воронёной пружиной разбросал в разные стороны весь слаженный механизм.
               Не буду смотреть, как кружит листьями по улице ветер. Этот бездельник нашёл себе забаву. Небо только успело просохнуть, а он уже переворошил собранные во дворе кучи листьев. Осерчавший дворник носится за ним с метлой и всё никак не прогонит проказника прочь. Баловник ветер, игривым котёнком, прячет свою мордочку в ворохе листвы, и одним глазком наблюдает оттуда за дворником в синей куртке. Стоит ему всего лишь на секунду отвернуться, чтобы взять свой огромный совок, стоящий неподалёку, как за его спиной разлетаются с таким трудом собранные в кучу листья разных размеров и расцветок. От отчаяния дворник колотит метлой по вздыбившейся куче, в надежде отшлёпать проказника. Куда там! Тот уже давно нырнул в ближайший куст и оттуда наблюдает за происходящим, спрятавшись в хитросплетении тоненьких веточек.
               Огненно-красным кленовым листом вмёрзну я в зеркало луж. Занесёт меня снегом, и пролежу я там  до самой весны. Пустой, и ото всего оторванный, укрытый от суеты толстым слоем тёплого снега, буду мечтать, никем не потревоженный. Не поэт и не сочинитель, не художник и до слёз не музыкант, я - простой мечтатель, со своей мелодией внутри. Где найти тот инструмент, что позволит передать её, и сколько всего нужно перепробовать, чтобы зазвучала она?
               Кто сказал, что весь мой труд совсем и не труд был вовсе, и вся работа ещё ждёт меня впереди? Что за сила такая, которая расправит мои огрубевшие руки и превратит их в крылья? Всё сказки какие-то, ерунда, и верится в это с трудом. Но яд тщеславия уже разливается по телу, я всё же прилип к бумажному листу, как муха на липучку! Вы всё ещё смотрите на эти строчки? Позавидуешь вашему терпению, а вот мне, наоборот, ничего не хочется, разве что покоя. Зачем мне осенью вдохновение?

               Цепкие детские руки с завидным упорством собрали разлетевшиеся детали старого будильника. Разнокалиберные шестерёнки расставлены по своим местам, притянуты друг к другу латунными гаечками пластины механизма, на которых, как  на любимом печенье, отпечатались квадратики иголок точечной рихтовки. Светлый, почти прозрачный, указательный палец ребёнка качнул колесо маятника. Сжалась и распрямилась тоненькая, как паутинка, пружина, возвращая колёсико обратно. Проболтавшись туда-сюда, оно замерло. Упрямый мальчишка принялся крутить маленький блестящий ключик. Кольца большой пружины дрогнули и стали сжиматься, собираясь в своём центре.  «Что он делает? Он же заводит сломанные часы? Остановите его кто-нибудь! Пружина  - это очень опасно! Почему меня никто не слышит?!»
               Наверное, я обречён на одиночество, и поэтому мой крик растворился в окружающей пустоте. Один только мальчишка смотрел на меня оттуда своим светлым взглядом. Часы в его руке молчали.
               - Ну, что, ничего не получилось? Зачем вообще ты их разбирал?– обрушился я на мальчишку, - Что тебе-то покоя не даёт?
               В ответ он только пожимал плечами и молчал. Действительно, что мог ответить мне, взрослому мужчине, маленький мальчик?
               - Оставь часы в покое, - не унимался я, - просто тихонько положи их в сторону и больше никогда не трогай! Они старые, поломанные и никогда, ты слышишь меня? Они никогда больше не будут ходить!
               Мальчик ничего не отвечал мне, только пожимал плечами и улыбался, не сводя с меня своих глаз.
               Разве чутьё бывает только у зверей? А что, ленивые люди напрочь лишены этого чувства? Может быть, я и не настолько ленив, потому что сразу почувствовал, да, да, именно почувствовал, что этот мальчишка знает, как запустить этот изношенный механизм. В подтверждение моей догадки, мальчик поднял вверх старый будильник и крутнул его в руке.  Две жёлтые пластины, скрученные между собой через стойки, разные шестерёнки, напряжённо вцепившиеся друг в друга, своими острыми зубцами. Отломанные стрелки и один единственный ключик, только что снова закрутивший пружину…
               - Тик-так, - сказал в полной тишине часовой маятник, - тик-так, - добавил он слабее.
               «Сейчас он запнётся и остановится, не может быть, чтобы такой древний и заработал! На нём только ржавчины не хватает! Вот, сейчас сделает ещё пол-оборота и замрёт навсегда…» Не всегда  и сам-то свои мысли слушаю, но то, что этот молчаливый мальчишка знает их все наперёд, я почему-то понял сразу. Улыбаясь мне, чуть заметным движением своей руки мальчишка подогнал угасающий ход маятника.
               - Что ты делаешь? – испугавшись, закричал я, а он в ответ засмеялся звонко и ещё сильнее закрутил часами, зажатыми в его руке, на которых не было ни стрелок, ни циферблата.
               Кому слышны мои причитания со дна дальнего окопа? И вы всё ещё здесь и пробегаете глазами по этим строчкам? Тогда мне придётся подниматься в атаку, как бы это ни было страшно. Я, выбросив себя наружу, стелясь, как птица над землёй, бегу, согнувшись, целый шаг вперёд. Живой, не умер, не убили! Что там про ветер, пусть и из свинца? Тик-так, - идут часы в руке мальчишки. Бегу на штурм. В атаку! К чёрту на рога…

               23 сентября 2012г