Меж деревьев в тундре.

               День в части, согласно внутреннему распорядку, клонился к вечеру, и труба дежурного сигналиста должна была скоро пропеть, созывая всех на ужин. Покинув насквозь прокуренное помещение,  начальник штаба майор Пляшко, толкнув от себя тяжёлую дверь, стремительно вышел на высокое крыльцо. Положив сильные руки на деревянные перила, он стал пристально рассматривать бетонные плиты плаца, аккуратно поделенные на квадраты белыми линиями разметки.
               Спортивную фигуру майора, в тщательно подогнанном мундире, сразу же заметили солдаты, высыпавшие перед своей казармой, расположенной за широкой дорогой в стороне от штаба.
               - Смотрите, ребята, Вилли показался, может, смоемся, пока на глаза ему не попались, от греха, - сказал крепкого вида паренёк с ефрейторскими лычками на погонах.
               - Ему сейчас не особо до нашего брата, к юбилею готовиться надо, пронесёт… - возразил ему худенький солдатик, с мальчишеским лицом. Солдатик сидел на нижней ступеньке  деревянного крыльца казармы, сбегавшего двумя широкими маршами в разные стороны от её высоких, свежевыкрашенных  дверей.
               - Тебе хорошо там говорить, ты, если чего, за крыльцом отсидишься, - поворачиваясь спиной к штабу, продолжал ефрейтор.
               - И не собираюсь я отсиживаться, - худенький солдатик живо поднялся со ступеньки и стал во весь свой небольшой рост.
               - Да, фигура у тебя геройская, - заметил высокий солдат, который стоял на самом верху, держа руки в карманах.
               - Чего тебе далась моя фигура? – огрызнулся солдатик.
               - Чего, чего… - передразнил высокий солдат худенького, - с твоей фигурой можно и за шваброй спрятаться, не только за крыльцом…
               - Хватит тебе! – вступился за худенького товарища солдат с раскосыми глазами, - Лучше бы вы признались, у кого закурить есть.
               - У меня есть, - кто-то протягивал папиросу белой гильзой вперёд, - держи, Якут.
               Показавшаяся было папироса, через секунду уже исчезла, резко нырнув куда-то вбок.
               - Куда?!.. – недовольно было начал тот, кого назвали Якутом.
               - Спокойно! – папироска в вытянутой вверх руке высокого солдата замерла восклицательным знаком, - Покурим все. У кого есть спички?..
               Майора, изучавшего белые линии на плацу с крыльца штаба, в солдатской среде называли Вилли Шварцкопф.  Дело было в том, что майор был внешне чем-то похож на прибалтийского актёра Будрайтиса, сыгравшего в не так давно вышедшем на большие экраны  страны популярном фильме «Щит и меч», матёрого фрица.
               Огромная морская чайка, прокричав что-то длинное встречному ветру, уселась на серебристый фонарь, который  в полусотне метров угодливо согнул свою вытянутую шею, как раз напротив на секунду застывшего майора.
               Крик чайки заставил майора оторваться от плаца и посмотреть на фонарь, где удобно устроилась большая птица. Некоторое время офицер и чайка внимательно глядели друг на друга, первым не выдержал Пляшко:
               - Кыш-ш-ш, - тихо сказал он чайке, - а ну, пошла отсюда!
               Птица, как будто прислушиваясь, повернула голову и посмотрела на майора другим глазом.
               - Кыш! – чуть громче повторил Пляшко.
               Взмахнув широкими крыльями, птица грациозно покинула свой насест и белой тенью ушла над широкой дорогой.

               Довольный начальник штаба оторвал свои руки от деревянных перил. Расправив плечи, он большими пальцами разогнал назад собравшиеся за ремнём складки кителя и, приподнявшись на носках до блеска начищенных сапог, огляделся по сторонам.
               Вот тут-то его внимательный взгляд и наткнулся на группу солдат, так неосторожно собравшихся на крыльце своей казармы. «Вот бездельники…» - подумал майор, и быстро начал спускаться с крыльца.
               Папироса зависла над головами солдат, и высокий солдат снова повторил свой вопрос:
               - Ну, что, кто угостит спичкой, тому оставляю первому!
               - Вон, из штаба Шварцкопф тебе спички несёт! – Якут показал рукой за дорогу, где по ступенькам, в их сторону, уже торопливо спускался майор Пляшко, - Он сейчас всем даст прикурить…
               Головы присутствующих, как по команде, разом повернулись в ту сторону, куда показывала рука товарища. Солдаты притихли и замерли, каждый в глубине своей души лелея надежду  и веря в то, что сегодня удача не отвернётся от них, и майора унесёт куда-нибудь  вниз по дороге в сторону оперативного штаба…
               Но не пронесло. Майор быстрыми шагами уверенно пересекал полотно дороги, с каждой секундой сокращая и так недалёкое расстояние между собой и солдатами. Бойцы, предчувствуя нехорошее,  заметались перед  надвигающимся на них офицерским тараном. Последней преградой на пути начальника штаба был короб теплотрассы, через который был сделан переход  в несколько ступеней с перилами по бокам.
               Можно уже запутаться в количестве крылечек со ступеньками и всевозможными повсеместными лесенками, но ничего с этим поделать нельзя. Весь военный городок сам был расположен под гору широкой лесенкой, а вся его архитектура - это разные коробочки с одно, двух и четырёхскатными крышами, и приставленные к ним высокие крылечки со ступеньками.
               Как только нога наступавшего майора коснулась этой последней преграды, солдаты тут же бросились наутёк! Отталкивая друг друга, они грудью бросились на узкую створку дверей своей казармы.
               - Стоять! Куда?! – кричал им вслед поднимающийся на теплотрассу майор Пляшко, - Приказ был всем стоять! Что за неподчинение! – его грозный, негодующий голос далеко разносился по округе, приводя в панический ужас последних солдат, боком протискивающихся в почти закрытую дверь казармы, – Первая рота, я вышибу из вас эту рокоссовщину! – гремел майор, проходя мимо застывшего по стойке «смирно» солдата в погонах ефрейтора.
               Солдат, который не захотел убегать в меру своей воспитанности, стоял, не дыша, приложив руку к своей пилотке. Майор, не обращая на него никакого внимания, прогрохотал сапогами и рванул на себя ручку входной двери.
               - Сми-и-и-рно! – в застывшем дневальном закипевший начальник штаба не разглядел изъянов и, козырнув, бросил вытянувшемуся рядом с ним дежурному по роте:
               - Построить роту!
               Ровно через три минуты майор вывел из строя всех, кого успел запомнить в той удирающей от него солдатской гуще. Из всей, так и не покурившей компании, в строю остался стоять только ефрейтор, которого Пляшко решил не наказывать, наверно, за то, что тот не убежал. Закончив показывать на бойцов своим указательным пальцем, майор убрал руки за спину и некоторое время быстро ходил взад-вперёд. Потом он резко остановился и, повернувшись к группе, выведенной из общего строя, сказал:
               - Это чёрт знает, что такое! Как прикажете это понимать? Это что за бунт такой? – от сильного волнения лицо майора стало пятнистым. Сделав несколько шагов в сторону, он вдруг резко вернулся обратно и, приблизившись вплотную к раскосому солдату, которого все называли Якутом, пытаясь заглянуть в его глаза, продолжил, - я вас спрашиваю, что это?!
               Якут крутил глазами, уходя от прямого взгляда начальника, молчал, и только когда майор во второй раз обрушился на него, произнёс  в ответ что-то такое вроде «моя твоя не понимает».
               - Что-о-о? – чуть не задохнулся Пляшко, - это как вас понимать? Ты ещё  и издеваешься?!..
               - Никак нет, товарищ майор! Это я от волнения! – быстро ответил Якут.
               - Что от волнения?
               - Когда волнуюсь – понимаю плохо…
               - Так вот, Чуйков, чтобы вы больше не волновались, пойдёте старшим всей этой команды, - говоря это, майор тыкал своим пальцем, указывая в каждого, кто был им выведен из строя, - после ужина - в спортзал, и в нём вымоете пол! Доложите мне лично!.. Повторите приказание!
               - После ужина, старшим мыть спортзал, доложить лично…
               - Не понял!.. Чуйков?!
               - Есть, товарищ майор!
               - То-то…
               Промурыжив ещё минут пятнадцать построенный личный состав первой роты лекцией «о необходимости укрепления воинской дисциплины», начальник штаба ещё раз внимательно оглядел поредевшие ряды обоих взводов, и только после этого подал команду «разойдись».
               Полсотни пар глаз с облегчением провожали удаляющуюся в проходе спину начальника штаба.
               - Чего-то он сегодня не в ударе, - проговорил конопатый солдат, - даже никуда бегать не пришлось…
               - Ты ещё накаркаешь, - оборвали его, - до отбоя времени много, да и ночью могут поднять…
               - Не, сегодня не поднимут, - уверенным голосом сказал плотный ефрейтор, - завтра в караул. Но, всё равно, каркать никому не надо, - он отвесил лёгкий подзатыльник стоявшему рядом и не успевшему увернуться конопатому…
               Майор, всего лишь на лишние полсекунды задержался возле «тумбочки», на которой бронзовым изваянием застыл дневальный. Задержавшись, Пляшко стал внимательно его осматривать, пытаясь отыскать хоть какие-нибудь скрытые изъяны. Но дневальный был чист, перетянут в талии ремнём,  и  весь блестел, как новенький полтинник. Майор уже было шагнул к выходу, как вдруг его зоркий глаз уловил какое-то движение в темном коридоре учебного корпуса.
               - Что ещё там за Тень отца Гамлета бродит? – обратился он к дежурному по роте, - Почему не присутствовал на построении?
               - Не могу знать, товарищ майор, - удивлённо ответил дежурный по роте.
               - Бегом ко мне - это привидение!..
               Бегом у привидения никак не получалось потому, что  даже шагом оно передвигалось с трудом. Представ перед грозными очами  начальника штаба, привидение громко икнуло и представилось:
               - Рядовой Рюмин, по вашему приказанию…. ик! 
               - Что по моему приказанию? – переспросил майор, принюхиваясь к благоуханию, исходившему от солдата, - И чем это от тебя пахнет?
               - Прибыл по приказанию, - ответил боец, и сильно сопротивляясь крену, заваливающему его в сторону, добавил: ничем … ик!
               Тут майор моментально изменился в лице, будто бы на него внезапно вылили ушат ледяной воды. Он быстро схватил кренящегося Рюмина за рукав и потащил его упирающееся тело в канцелярию. Обернувшись к онемевшему дежурному по роте, процедил сквозь зубы:
               - Командира роты, сюда, живо!!!
                Рюмин, ничем особо себя не проявивший за всю свою службу, был серым тихоней, и никто из офицеров роты, даже в самом своём кошмарном сне, не мог представить, что может выкинуть этот тихий и невзрачный с виду солдат…
               «Надо было давно его перевести в хозвзвод, во вторую роту. Чувствовало моё сердце, что наживу я с этим бойцом неприятностей, да ещё и в год такой юбилейный!» - торопясь на вызов, думал и.о. командира роты, молодой замполит, старший лейтенант Сусликов. «Да, прозевал я тебя, Рюмин, прозевал…  Уж от кого, а от тебя ничего подобного я не ожидал… Вот Чуйков, ведь, явно верховодит в роте, сколько времени на него потрачено, и всё в пустую, - чуть что «не понимаю» своё заводит, а фрукт ещё тот!..»
               - Разрешите?.. Товарищ майор, исполняющий обязанности командира роты, старший лейтенант Сусликов, по вашему приказанию прибыл! – хороший строевик, замполит, вытянулся перед начальником штаба, чувствуя средним пальцем поднятой к козырьку руки, как пульсирует у него на виске тоненькая жилка…
               - Вы, как раз, вовремя, старший лейтенант! Это чёрт знает, что такое! Я уже добрых полчаса не могу добиться от этого идиота, что он пил! – майор устало опустился на стул возле письменного стола канцелярии, - Может быть, у вас получится выведать, чем он так благоухает? Вот спросите у него, хотя, мне кажется, что и вы от него тоже ничего не добьётесь, он уже ничего не понимает!
               Не успел замполит открыть рот, чтобы задать Рюмину этот вопрос, как начальник штаба, только что присевший, снова вскочил со стула и заходил перед покачивающимся солдатом.
               «Раз, два, три, - поворот, раз, два, три, опять поворот…» - считал его шаги про себя Сусликов, неотрывно сопровождая майора взглядом.
               - Нет, ты понимаешь, скотина, в каких ты войсках служишь? – обрушивался майор на солдата, - не понимаешь, идиот ты этакий, в какой год ты служишь? Когда весь советский народ! Партия! – Пляшко потрясал поднятыми кверху ладонями, - День и ночь, неустанно, в трудах и заботах…
               Тут у майора перехватило дыхание, и он обессилено опустился на стул:
               - Спрашивайте его, Сусликов, я больше не могу, - майор устало махнул рукой и посмотрел за окно, на начинавшие сгущаться сумерки.
               - Рюмин! - громко обратился замполит  к стоявшему посередине канцелярии солдату, -Ты меня хорошо слышишь?
               Солдат утвердительно кивнул поникшей головой, при этом его немного потянуло вперёд.
               - Что ты сегодня выпивал? – старший лейтенант уже стоял рядом и напряжённо ожидал ответа.
               - В де.. ревь.. ях, - произнёс, запинаясь, солдат, чем буквально взорвал майора, который  снова подлетел со стула вверх:
               - Какие деревья? Где ты, пьяная морда, здесь деревья видел? Здесь же тундра кругом! Говори, что пил, немедленно! Ни где это тебе пригрезилось, а что пил? Чётко и внятно. Отвечай!
               - Меж… ду деревьев! – собравшись с силами, как мог внятно, проговорил Рюмин, -  Правда…
               - Опять про свои деревья? Всё, ты меня до печёнок достал! - раздражаясь сильнее, майор снова начал покрываться пятнами, - Сейчас я тебя на «губу», а потом ты у меня до самого дембеля будешь все клозеты в части выгребать! Я тебе покажу деревья! Ландыш, твою мать, душистый!
               Лицо замполита, внимательно следившего за ходом беседы, внезапно озарилось:
               - Товарищ майор, на минуту, разрешите выйти?
               - Идите… - Пляшко немного удивился такой внезапной просьбе старшего лейтенанта, но не подал особого вида, продолжая гневно сверлить взглядом опущенную солдатскую голову…
               В коридоре роты Сусликов подозвал дежурного:
               - Где тумбочка Рюмина?..
               Через полторы минуты исполняющий обязанности командира роты, её замполит, старший лейтенант Сусликов, вернулся в помещение канцелярии, держа на вытянутой вперёд ладони небольшой флакон из-под одеколона:
               - Вот они, деревья, товарищ майор!
               Если бы майор Пляшко был бы поклонником гремевшей тогда на весь мир популярной группы, определённо, в нём бы зазвучал в полную силу «Вечер трудного дня», но майор только на секунду почувствовал себя сильно уставшим человеком. Мобилизовав силы, он прогнал прочь промелькнувшую мысль, что «все в этот вечер сошли с ума» и посмотрел в ладонь Сусликова, протянутую в его сторону.
               Плоская бутылка из-под одеколона, с обыкновенной навинчивающейся пробкой, этикетка с какими-то сердечками…
               - «Среди лип», -  вслух прочитал Пляшко.
               При этих его словах Рюмин встрепенулся, и сделав  жест рукой в сторону майора, закивал головой, словно хотел сказать «ну, вот, я же говорил, а вы не верили мне… »
               - Хватит ломать комедию! Старший лейтенант, отправляйте этого «героя» на гауптвахту. Пусть там ночует, - майор подошёл к солдату и рывком расстегнул его поясной ремень…
               Выслушав  доклад о том, что пол в спортивном зале вымыт и группа в составе семи человек готова следовать на вечернюю поверку, майор Пляшко, глянув в раскосые глаза Якута, спросил:
               - Как у вас, Чуйков, сегодня с русским языком?
               - Лучше, товарищ майор!
               - Хорошо, идите в роту.
               Отправив солдата, начальник штаба ещё некоторое время сидел в своём кабинете, разглядывая дверь, за которой тот скрылся. Потом, выдвинув ящик стола, он достал пустой пузырёк из-под одеколона. Повертев в руках, зачем-то понюхал его.
               - Действительно, лесом пахнет, - произнёс он в тишину кабинета и, положив флакон обратно, отправился домой, выпить валерьянки и прочитать сказку младшей дочери, которая, наверняка, не спит и дожидается его прихода.
               Следом за ним на крыльцо штаба из дежурного помещения вышел невысокого роста солдат, с повязкой сигналиста на рукаве. В его руках сияла начищенная труба. Припав к ней губами, светловолосый мальчишка взял первую протяжную ноту сигнала «отбой». Этим звуком, далеко разливаясь по окрестности, труба призывала ночь, выключая в солдатских казармах свет…

               21-23 октября 2012г.