Мечта сбылась.

-Доставай, Джек, тоскливо чего-то…
Джек открыл глаза и оглянулся. Позади него возвышался Дикарь – крупный мужик с не менее крупными полуседыми усами, украшавшими его обагренное жизнью и холодом лицо. Свое прозвище он получил за колкий, тяжелый взгляд и «солдатский» юмор, который он старался применить при любом случае. Но, что характерно для его прозвища, у него это получалось не всегда. Дикарем его прозвал сам Джек, когда впервые услышал перлы утонченного юмора из его уст. Несмотря на все это разведчик уважал стоящего позади него товарища по корпусу за честность и прямоту, за то, что тот говорил только правду, какой бы она ни была. Да и за что можно не уважать человека, который находится с тобой в одной упряжке и пытается, как и ты, выжить и обеспечить себя и окружающих наиболее приемлемыми условиями жизни? Дикарь не крысятничал, как Шайба, пристреленный неделю назад, не пытался увильнуть от очередного рейда, наоборот, он всегда рвался во внешний мир. Джеку даже несколько раз приходилось ему отказывать, потому как имелись в Братстве некоторые личности, которые желали ничего не делать, но при этом довольствоваться тем, что принесут из вылазок другие. Как тот же Шайба…
-А ты чего не спишь? – спросил разведчик, протирая глаза. Сегодня настала его очередь следить за костром. Джек любил эту обязанность по причине того, что можно было предаться размышлениям, воспоминаниям, просто побыть наедине с самим собой и не слышать окружающих, которые любили докучать своими неуклюжими разговорами о всякой ерунде…
-Да не спится чего-то, – ответил Дикарь, усаживаясь рядом и протягивая ладони над костром. – Проклятый ветер завывает, не могу уснуть…
-Бывает…, -меланхолично протянул разведчик и достал из внутреннего кармана телогрейки изрядно помятую флягу.
Дикарь вожделенно сверкнул глазами и протянул жестяную кружку, куда Джек тотчас налил греющую душу жидкость.
Два человека без слов стукнули кружками и опрокинули в себя то, что так любил употреблять их народ в прошлой жизни по поводу и без оного.
Языки пламени весело пожирали обломки недавно найденного комода, причудливые тени весело скакали по стенам больничного холла, из-за наглухо заколоченного окна доносились завывания ветра и стоны еще стоящих деревьев. Проклятый холод не желал отступать и по ночам, казалось, стремился умертвить тех птиц, которые каждое утро весело щебетали где-то неподалеку. Щебетание пернатых вселяло в Джека надежду, что эта бесконечная зима, наконец-то, отступит и начнется новая, гораздо лучшая жизнь и прекратится нынешнее существование в разваливающемся больничном корпусе.
-Меня, наверное, скоро разорвет изнутри… - нарушил тишину Дикарь. – Не могу, гложет без конца.
-А что тебя так гложет? – спросил разведчик и прикурил папиросу от костра.
-Да понимаешь… Я даже не знаю, как сказать. Сказать, что тоскую о жене и детях это все равно, будто ничего не сказать… - Дикарь пригладил усы и устремил свой взгляд в сторону забитого наглухо окна.
-А ты говори как есть. – Джек устало вздохнул, закрыл глаза и приготовился слушать очередной крик души о том, как плохо нынче живется и как хорошо, несмотря ни на что, было раньше.
Да, в былые времена, приходилось нелегко. Тоже приходилось выживать, экономя каждую копейку, вкалывая на работах по двенадцать часов, но все-таки была хоть какая-то крыша над головой и, пусть даже и не для всех одинаковая, но цивилизация. Нынче же приходится выживать так, как выживали первобытные люди, в которых постепенно превращалось человечество…
-Налей еще, сердце сжимает, - попросил Дикарь.
Джек снова наполнил жестяные кружки водкой, принесенной из одного удачного рейда. Когда жидкость из кружек перетекла внутрь организма, Джек закурил, а его собеседник принялся наблюдать, как языки пламени поглощают переломанные деревяшки.
-Ты вот в прошлом кем был? – спросил усач.
-Машинистом поезда, – ответил разведчик. – Грузовые составы водил. До пассажирских не дорос. А ты?
-Да кем придется, – язык Дикаря слегка заплетался. – Грузчиком, строителем, слесарем, водителем, да кем приходилось, тем и был.… А вот скажи, если не секрет, была ли у тебя мечта какая-то? Ну, тогда, до зимы этой, чтоб ее.
-Была, – сухо ответил Джек. – Утопическая вся такая, вспомню – в смех бросает…
-Счастье для всех даром что ли? – усмехнулся усач.
-Типа того. – Джек приоткрыл глаза. Ни о каком сне уже не могло быть и речи. – А ты с какой целью интересуешься?
-Да так, интересно просто, – пожал плечами Дикарь. – Не каждый вечер с главным разведчиком нашего товарищества поговорить можно. Не знаю почему, но лежит у меня душа к тебе. Кажется, что ты такой человек, которому можно выговориться. Такой человек, который выслушает и поймет.
В ответ разведчик только усмехнулся. В словах усача действительно не было лести – многие из обитателей больничного корпуса делились с Джеком своими проблемами, переживаниями и, как ни странно, он всегда находил что сказать, подсказать, утешить, одобрить…
Разведчик взглянул на собеседника:
-Ты, наверное, хочешь поделиться чем-то со мной? Тем, что тебя гложет? Не теряй своего времени, и моего тоже, говори. Чем быстрее выговоришься, тем быстрее на сердце станет легче. Я, конечно, не психолог, и советовать ничего не вправе, но выслушать могу. Причем сделаю это с удовольствием.
-Ты прав, гложет. Причем все это время, как я к вам прибился, а это уже около трех лет…, - Дикарь снова вздохнул и помял поникшие усы.
-Я тебя внимательно слушаю и не перебиваю, – сказал Джек и откинулся на спинку полуразваленного кресла.
Эх…, - усач допил остатки водки в кружке и закурил. Некоторое время он молчал, словно собирался с силами. Затем, после нескольких минут тишины, разбавляемой треском хвороста, заговорил.
-Все это дело началось около семи лет назад, - голос Дикаря дрожал, но он с достоинством держал себя в руках и не давал воли чувствам, хотя было явно видно, что человек находится на пределе. – Я работал на стройке, клал кирпич, жена работала кассиром в супермаркете, жили, одним словом. Обитали мы в съемных квартирах, лелеяли мечту накопить средств и приобрести собственную жилплощадь. Два сына пошли в школу, я уже подумывал о том, чтобы взять ипотечный кредит…
Джек потянулся к костру и подбросил хворосту, затем достал флягу и снова наполнил жестяные кружки ее содержимым.
-Спасибо, - продолжил Дикарь. – Но, увидев на примере своих знакомых все прелести ипотечного кредита в нашей сумасшедшей стране, я отказался от этой идеи.
-А мне его не дали, – перебил собеседника Джек.
-Почему?
-Посчитали недостаточно надежным плательщиком, – разведчик горько усмехнулся. – Я сначала локти кусал себе, но потом, увидев, какие сюрпризы преподносят наши уважаемые банки, понял, что все, что не делается – все к лучшему.
-Это уж точно, - Дикарь снова подкурил потухшую папиросу. – Так вот, пришел я как-то вечером домой, проверил у своих оболтусов уроки, поужинал и вошел в интернет. Зарабатывал я тогда неплохо, поэтому у нас на каждого члена семьи было по ноутбуку. Рыскал я по интернету, читал всякую-всячину и наткнулся на статью об эмиграции в Канаду. Написал ее наш бывший соотечественник, который на тот момент полноправным гражданином страны родоначальников хоккея. В статье рассказывалось о прелестях жизни в Северной Америке, о высоком уровне жизни, о том, что если приложить достаточно усилий, то можно жить достойно и иметь машину, даже несколько, домишко двухэтажный ну и прочие блага цивилизации, о которых простому гражданину желто-синей страны грешно даже было и мечтать.
Снаружи бушевала метель, ветер словно поставил себе задачу разнести больничный корпус в щепки. Сквозняки, появляющиеся из невидимых для человеческих глаз щелей, колыхали пламя костра, отчего желтые языки время от времени исчезали вовсе, оставляя лишь после себя раскаленные угольки. Джек подбрасывал дрова, заготовленные днем кем-то из братства, и языки пламени снова принимались за свой завораживающий танец.
-В общем, загорелся я этой идеей, – продолжал Дикарь, кивком головы прося Джека налить еще, - Первые недели я как губка впитывал в себя всю информацию о жизни в Канаде, которую только мог найти на просторах всемирной сети. И с каждым днем желание покинуть Украину во мне крепло все больше и больше. Ну, представь, мужик, который эмигрировал, начинал там работать подсобным рабочим в супермаркете, за десять долларов в час! И это притом, что здесь он работал главным менеджером не самой последней фирмы. Вскоре его перевели на другую должность, но за те же деньги. Впрочем, это неважно. Важно то, что за это время он смог приобрести себе две машины, пусть и подержанные, снять хорошую квартиру и взять в кредит новую машину. Представляешь? И все это - без сумасшедших условий и процентов, которые предоставляли нам наши кредиторы.
-Я интересовался темой иммиграции, Саня, – прервал рассказ Дикаря разведчик.
-И? Как успехи? – Дикарь вскинул брови и буквально впился глазами в сосредоточенное лицо Джека.
-Если бы не Зима, то был бы я уже там. Ходил бы на хоккей и ловил летом рыбу возле Ниагарского водопада, – саркастически произнес тот.
В ответ Дикарь лишь рассмеялся. Некоторое время двое выживших сидели в тишине, нарушаемой свистом ветра и треском сгорающих частей мебели.
-Одним словом, появилась у меня самая настоящая мечта, - Дикарь устало вздохнул. – Я долго рассказывал жене о Канаде, разговаривал с детьми, расписывал им все преимущества нашего переезда. Ну, ты же понимаешь, сам сталкивался с таким же. Но все потуги разбивались об одну преграду – нехватка денег. И не просто нехватка - я понимал, что собрать нужную для процедуры иммиграции сумму работая на стройке или еще где-либо просто невозможно.
Жена сразу же впала в депрессию, каждый день доказывая мне, что моя мечта эфемерна, что ее нужно оставить где-то там, далеко в сознании, забыть и жить днем насущным. Ее слова ранили мою душу. Ну как это так – похоронить мечту и забыть о ней? Я так не мог. И не смог. Я сам принялся изучать язык, каждый день зондировал официальные сайты иммиграционных отделов, общался с эмигрантами и с теми, кто только собирался иммигрировать…
Однажды я сорвался, ушел в запой. Я понимал, что чуда не будет и денег мне никто не даст, и уж тем более с небес они не упадут. Как то я, заседая в одной пивнушке, услышал разговор двоих парней о Зоне Отчуждения. Они вспоминали павших там товарищей и свои приключения. Во мне будто щелкнуло что-то. Я присоединился к ним и узнал, что они недавно пришли из Зоны отчуждения. Оттуда они вынесли подорванное здоровье и достаточно крупные суммы денег. Конечно, это они мне рассказали уже будучи изрядно поддатыми. На трезвую голову я бы и щипцами не выдавил из них столько информации. Обменявшись номерами телефонов мы уговорились встретиться через пару дней в парке, где они мне пообещали рассказать о Зоне все.
Встреча состоялась. Пришел только один из них. Назвался Лешим. Он долго проверял меня на прочность, все сомневался – не из милиции ли я. Короче говоря, узнал я все. Как можно проникнуть в Зону, миновав блокпосты военных, к кому обратится, ссылаясь на Лешего, куда можно ходить, какие участки обходить десятой дорогой...
Жене я сказал, что у меня намечается срочная командировка. Она не верила и подозревала меня в измене, но я подговорил своих приятелей, и они клятвенно заверили Машку, что я еду работать, а не отдыхать на грудях какой-то проститутки. Замяли мы это дело, короче. Солгали, будто едем работать в Польшу, показали ей липовые документы. Жена меня со слезами на глазах отпустила и благословила…
Понимаешь, Зона оставалась моим единственным шансом. В ней я надеялся заработать достаточное количество денег и уехать прочь из страны, забыв ее как страшный сон. Заработать честным трудом столько денег, а еще и в валюте, это…
-Невозможно. Было невозможно, – подсказал Джек. Он уже с интересом слушал рассказчика, хотя еще полчаса назад не особо и вникал в суть повествования.
-Ну да, правильно подметил. – Саня усмехнулся и, прикурив от костра, продолжил:
-Обчистив все свои заначки, одолжив денег у брата, я купил все, что было необходимо, и уехал в сторону Чернобыля. Со мной поехал мой приятель – назовем его Мичманом. Где он теперь? Ой, не знаю, не знаю. Проникли мы в Зону гладко, будто по маслу. Барыга местный, Сидорович, сразу же поменял гривны на рубли, обозначил, какой товар ему можно приносить, какой нежелательно. Начали мы там промышлять, короче говоря.
Первые два месяца приходилось нелегко. Мы были неопытны, несколько раз чуть не попадались в аномалии, один раз едва не угодили бандитам в рабство, но Бог миловал. Зарабатывали копейки, которых хватало только на патроны да на водку. А еще военные покоя не давали своими поборами. Против власти ведь не попрешь.
Вскоре, поняв, что на Кордоне дела не будет, мы передислоцировались к Бару. Местный бармен оказался таким же нехорошим человеком, как и Сидорович, но задания давал стоящие. Наконец-то появилась возможность откладывать деньги, а не тупо проедать их…
И однажды нам повезло – Бармен дал нам задание раздобыть артефакт, который очень редко встречается на освоенных просторах матушки Зоны. Найти его, по сведениям проверенных источников, можно было найти только лишь в Рыжем Лесу. А это – рассадник мутантов и аномалий. Но игра стоила свеч – за артефакт предлагались очень большие деньги, которых бы хватило на многие годы беззаботной жизни даже в Украине…
Я не хочу вспоминать, как мы добыли тот артефакт. Мне просто становится страшно, когда я вспоминаю о тех двух сутках, которые мы провели в Рыжем лесу. Я уже не вспомню, сколько раз мои штаны становились мокрыми от испражнений, а на голове прибавлялось седых волос. Я до сих пор иногда по ночам не могу нормально спать – мне снится Рыжий Лес с его тайнами и от этих сновидений я просыпаюсь в холодном поту.
Скажу лишь одно – нам ужасно повезло. Госпожа удача повернулась ко мне лицом тогда, когда я тащил на себе полумертвого Лешего, с болтающейся на соплях оторванной кровососом рукой.
Я не мог бросить своего боевого товарища. Долг чести, если можно так сказать. Ты знаешь, я в прямом смысле этого слова обхезался когда, увидел, что кровососы окружают нас. Я уже попрощался с жизнью, с женой, детьми, с Лешим и пожалел, что не оставил свою идиотскую мечту о Канаде. Но, будто из ниоткуда, появились сталкеры из ДОЛГа, и кровососы переключились на них. А я из последних сил бежал из лесу, неся на себе Лешего, а внутренний карман костюма приятно грел контейнер с артефактом…
Главное – мы вернулись из Зоны. Не через полгода, как я обещал жене, а чуть ранее…
Денег было достаточное количество. В разы больше, чем требовалось для иммиграции. Жена меня все равно уговаривала остаться в Украине, ведь теперь мы были богаты. Но я не поддался уговорам жены и начал процесс иммиграции.
Спустя три с половиной года мы уже ступили на землю Кленового листа. Прекрасный город Калгари встретил нас радушно, мы знали язык, мы были уверены в себе, наши лица излучали оптимизм, денег хватало на несколько лет безработной жизни. Я вложил их в дело, занялся стройкой, у меня было три машины, восхитительный коттедж. Я радовался каждому новому дню, я работал с удовольствием, похорошел, у меня даже морщины разглаживаться стали! И Рыжий Лес снился все реже и реже. Мечта моя сбылась, и я был несказанно этому рад.
После года жизни в Канаде у жены умерла мать…
Мы вернулись в Украину, чтобы похоронить ее и уладить кое-какие дела с недвижимостью. Уладив их, я отправил жену и детей обратно в Калгари. Мне же нужно было остаться на пару дней и помочь брату и его семье в процессе иммиграции. Они тоже хотели к нам присоединиться, ведь я был живой пример успеха этого дела…
А на следующий день началось…
Эта проклятая катастрофа, чтоб ее…
Будь она проклята!!!
Где теперь моя жена?! Где мои сыновья?! Где?!..
Саня Дикарь не выдержал, слезы потекли по щекам, сам он рыдал во весь голос. Его тело тряслось, руки, которыми он прикрывал лицо, дрожали…
Прошло около часа. Джек и Дикарь выпили весь запас разведчика и, соответственно, были уже нетрезвы…
Они говорили, словно два друга, встретившиеся после долгой разлуки. Они вспоминали прошлую жизнь, вспоминали свои потери, они говорили так, будто несколько десятилетий сидели в заточении, без возможности общения с такими же, как они, людьми.
За заколоченным окном медленно всходило алое солнце, освещая засыпанный снегом мертвый город, строения которого нехотя отбрасывали тени на обледенелую землю. Оно несло новый день, полный неизвестности, ожиданий, а может быть и зарождение новых мечтаний, которым, несмотря ни на что, все-таки суждено сбыться… -Доставай, Джек, тоскливо чего-то…
Джек открыл глаза и оглянулся. Позади него возвышался Дикарь – крупный мужик с не менее крупными полуседыми усами, украшавшими его обагренное жизнью и холодом лицо. Свое прозвище он получил за колкий, тяжелый взгляд и «солдатский» юмор, который он старался применить при любом случае. Но, что характерно для его прозвища, у него это получалось не всегда. Дикарем его прозвал сам Джек, когда впервые услышал перлы утонченного юмора из его уст. Несмотря на все это разведчик уважал стоящего позади него товарища по корпусу за честность и прямоту, за то, что тот говорил только правду, какой бы она ни была. Да и за что можно не уважать человека, который находится с тобой в одной упряжке и пытается, как и ты, выжить и обеспечить себя и окружающих наиболее приемлемыми условиями жизни? Дикарь не крысятничал, как Шайба, пристреленный неделю назад, не пытался увильнуть от очередного рейда, наоборот, он всегда рвался во внешний мир. Джеку даже несколько раз приходилось ему отказывать, потому как имелись в Братстве некоторые личности, которые желали ничего не делать, но при этом довольствоваться тем, что принесут из вылазок другие. Как тот же Шайба…
-А ты чего не спишь? – спросил разведчик, протирая глаза. Сегодня настала его очередь следить за костром. Джек любил эту обязанность по причине того, что можно было предаться размышлениям, воспоминаниям, просто побыть наедине с самим собой и не слышать окружающих, которые любили докучать своими неуклюжими разговорами о всякой ерунде…
-Да не спится чего-то, – ответил Дикарь, усаживаясь рядом и протягивая ладони над костром. – Проклятый ветер завывает, не могу уснуть…
-Бывает…, -меланхолично протянул разведчик и достал из внутреннего кармана телогрейки изрядно помятую флягу.
Дикарь вожделенно сверкнул глазами и протянул жестяную кружку, куда Джек тотчас налил греющую душу жидкость.
Два человека без слов стукнули кружками и опрокинули в себя то, что так любил употреблять их народ в прошлой жизни по поводу и без оного.
Языки пламени весело пожирали обломки недавно найденного комода, причудливые тени весело скакали по стенам больничного холла, из-за наглухо заколоченного окна доносились завывания ветра и стоны еще стоящих деревьев. Проклятый холод не желал отступать и по ночам, казалось, стремился умертвить тех птиц, которые каждое утро весело щебетали где-то неподалеку. Щебетание пернатых вселяло в Джека надежду, что эта бесконечная зима, наконец-то, отступит и начнется новая, гораздо лучшая жизнь и прекратится нынешнее существование в разваливающемся больничном корпусе.
-Меня, наверное, скоро разорвет изнутри… - нарушил тишину Дикарь. – Не могу, гложет без конца.
-А что тебя так гложет? – спросил разведчик и прикурил папиросу от костра.
-Да понимаешь… Я даже не знаю, как сказать. Сказать, что тоскую о жене и детях это все равно, будто ничего не сказать… - Дикарь пригладил усы и устремил свой взгляд в сторону забитого наглухо окна.
-А ты говори как есть. – Джек устало вздохнул, закрыл глаза и приготовился слушать очередной крик души о том, как плохо нынче живется и как хорошо, несмотря ни на что, было раньше.
Да, в былые времена, приходилось нелегко. Тоже приходилось выживать, экономя каждую копейку, вкалывая на работах по двенадцать часов, но все-таки была хоть какая-то крыша над головой и, пусть даже и не для всех одинаковая, но цивилизация. Нынче же приходится выживать так, как выживали первобытные люди, в которых постепенно превращалось человечество…
-Налей еще, сердце сжимает, - попросил Дикарь.
Джек снова наполнил жестяные кружки водкой, принесенной из одного удачного рейда. Когда жидкость из кружек перетекла внутрь организма, Джек закурил, а его собеседник принялся наблюдать, как языки пламени поглощают переломанные деревяшки.
-Ты вот в прошлом кем был? – спросил усач.
-Машинистом поезда, – ответил разведчик. – Грузовые составы водил. До пассажирских не дорос. А ты?
-Да кем придется, – язык Дикаря слегка заплетался. – Грузчиком, строителем, слесарем, водителем, да кем приходилось, тем и был.… А вот скажи, если не секрет, была ли у тебя мечта какая-то? Ну, тогда, до зимы этой, чтоб ее.
-Была, – сухо ответил Джек. – Утопическая вся такая, вспомню – в смех бросает…
-Счастье для всех даром что ли? – усмехнулся усач.
-Типа того. – Джек приоткрыл глаза. Ни о каком сне уже не могло быть и речи. – А ты с какой целью интересуешься?
-Да так, интересно просто, – пожал плечами Дикарь. – Не каждый вечер с главным разведчиком нашего товарищества поговорить можно. Не знаю почему, но лежит у меня душа к тебе. Кажется, что ты такой человек, которому можно выговориться. Такой человек, который выслушает и поймет.
В ответ разведчик только усмехнулся. В словах усача действительно не было лести – многие из обитателей больничного корпуса делились с Джеком своими проблемами, переживаниями и, как ни странно, он всегда находил что сказать, подсказать, утешить, одобрить…
Разведчик взглянул на собеседника:
-Ты, наверное, хочешь поделиться чем-то со мной? Тем, что тебя гложет? Не теряй своего времени, и моего тоже, говори. Чем быстрее выговоришься, тем быстрее на сердце станет легче. Я, конечно, не психолог, и советовать ничего не вправе, но выслушать могу. Причем сделаю это с удовольствием.
-Ты прав, гложет. Причем все это время, как я к вам прибился, а это уже около трех лет…, - Дикарь снова вздохнул и помял поникшие усы.
-Я тебя внимательно слушаю и не перебиваю, – сказал Джек и откинулся на спинку полуразваленного кресла.
Эх…, - усач допил остатки водки в кружке и закурил. Некоторое время он молчал, словно собирался с силами. Затем, после нескольких минут тишины, разбавляемой треском хвороста, заговорил.
-Все это дело началось около семи лет назад, - голос Дикаря дрожал, но он с достоинством держал себя в руках и не давал воли чувствам, хотя было явно видно, что человек находится на пределе. – Я работал на стройке, клал кирпич, жена работала кассиром в супермаркете, жили, одним словом. Обитали мы в съемных квартирах, лелеяли мечту накопить средств и приобрести собственную жилплощадь. Два сына пошли в школу, я уже подумывал о том, чтобы взять ипотечный кредит…
Джек потянулся к костру и подбросил хворосту, затем достал флягу и снова наполнил жестяные кружки ее содержимым.
-Спасибо, - продолжил Дикарь. – Но, увидев на примере своих знакомых все прелести ипотечного кредита в нашей сумасшедшей стране, я отказался от этой идеи.
-А мне его не дали, – перебил собеседника Джек.
-Почему?
-Посчитали недостаточно надежным плательщиком, – разведчик горько усмехнулся. – Я сначала локти кусал себе, но потом, увидев, какие сюрпризы преподносят наши уважаемые банки, понял, что все, что не делается – все к лучшему.
-Это уж точно, - Дикарь снова подкурил потухшую папиросу. – Так вот, пришел я как-то вечером домой, проверил у своих оболтусов уроки, поужинал и вошел в интернет. Зарабатывал я тогда неплохо, поэтому у нас на каждого члена семьи было по ноутбуку. Рыскал я по интернету, читал всякую-всячину и наткнулся на статью об эмиграции в Канаду. Написал ее наш бывший соотечественник, который на тот момент полноправным гражданином страны родоначальников хоккея. В статье рассказывалось о прелестях жизни в Северной Америке, о высоком уровне жизни, о том, что если приложить достаточно усилий, то можно жить достойно и иметь машину, даже несколько, домишко двухэтажный ну и прочие блага цивилизации, о которых простому гражданину желто-синей страны грешно даже было и мечтать.
Снаружи бушевала метель, ветер словно поставил себе задачу разнести больничный корпус в щепки. Сквозняки, появляющиеся из невидимых для человеческих глаз щелей, колыхали пламя костра, отчего желтые языки время от времени исчезали вовсе, оставляя лишь после себя раскаленные угольки. Джек подбрасывал дрова, заготовленные днем кем-то из братства, и языки пламени снова принимались за свой завораживающий танец.
-В общем, загорелся я этой идеей, – продолжал Дикарь, кивком головы прося Джека налить еще, - Первые недели я как губка впитывал в себя всю информацию о жизни в Канаде, которую только мог найти на просторах всемирной сети. И с каждым днем желание покинуть Украину во мне крепло все больше и больше. Ну, представь, мужик, который эмигрировал, начинал там работать подсобным рабочим в супермаркете, за десять долларов в час! И это притом, что здесь он работал главным менеджером не самой последней фирмы. Вскоре его перевели на другую должность, но за те же деньги. Впрочем, это неважно. Важно то, что за это время он смог приобрести себе две машины, пусть и подержанные, снять хорошую квартиру и взять в кредит новую машину. Представляешь? И все это - без сумасшедших условий и процентов, которые предоставляли нам наши кредиторы.
-Я интересовался темой иммиграции, Саня, – прервал рассказ Дикаря разведчик.
-И? Как успехи? – Дикарь вскинул брови и буквально впился глазами в сосредоточенное лицо Джека.
-Если бы не Зима, то был бы я уже там. Ходил бы на хоккей и ловил летом рыбу возле Ниагарского водопада, – саркастически произнес тот.
В ответ Дикарь лишь рассмеялся. Некоторое время двое выживших сидели в тишине, нарушаемой свистом ветра и треском сгорающих частей мебели.
-Одним словом, появилась у меня самая настоящая мечта, - Дикарь устало вздохнул. – Я долго рассказывал жене о Канаде, разговаривал с детьми, расписывал им все преимущества нашего переезда. Ну, ты же понимаешь, сам сталкивался с таким же. Но все потуги разбивались об одну преграду – нехватка денег. И не просто нехватка - я понимал, что собрать нужную для процедуры иммиграции сумму работая на стройке или еще где-либо просто невозможно.
Жена сразу же впала в депрессию, каждый день доказывая мне, что моя мечта эфемерна, что ее нужно оставить где-то там, далеко в сознании, забыть и жить днем насущным. Ее слова ранили мою душу. Ну как это так – похоронить мечту и забыть о ней? Я так не мог. И не смог. Я сам принялся изучать язык, каждый день зондировал официальные сайты иммиграционных отделов, общался с эмигрантами и с теми, кто только собирался иммигрировать…
Однажды я сорвался, ушел в запой. Я понимал, что чуда не будет и денег мне никто не даст, и уж тем более с небес они не упадут. Как то я, заседая в одной пивнушке, услышал разговор двоих парней о Зоне Отчуждения. Они вспоминали павших там товарищей и свои приключения. Во мне будто щелкнуло что-то. Я присоединился к ним и узнал, что они недавно пришли из Зоны отчуждения. Оттуда они вынесли подорванное здоровье и достаточно крупные суммы денег. Конечно, это они мне рассказали уже будучи изрядно поддатыми. На трезвую голову я бы и щипцами не выдавил из них столько информации. Обменявшись номерами телефонов мы уговорились встретиться через пару дней в парке, где они мне пообещали рассказать о Зоне все.
Встреча состоялась. Пришел только один из них. Назвался Лешим. Он долго проверял меня на прочность, все сомневался – не из милиции ли я. Короче говоря, узнал я все. Как можно проникнуть в Зону, миновав блокпосты военных, к кому обратится, ссылаясь на Лешего, куда можно ходить, какие участки обходить десятой дорогой...
Жене я сказал, что у меня намечается срочная командировка. Она не верила и подозревала меня в измене, но я подговорил своих приятелей, и они клятвенно заверили Машку, что я еду работать, а не отдыхать на грудях какой-то проститутки. Замяли мы это дело, короче. Солгали, будто едем работать в Польшу, показали ей липовые документы. Жена меня со слезами на глазах отпустила и благословила…
Понимаешь, Зона оставалась моим единственным шансом. В ней я надеялся заработать достаточное количество денег и уехать прочь из страны, забыв ее как страшный сон. Заработать честным трудом столько денег, а еще и в валюте, это…
-Невозможно. Было невозможно, – подсказал Джек. Он уже с интересом слушал рассказчика, хотя еще полчаса назад не особо и вникал в суть повествования.
-Ну да, правильно подметил. – Саня усмехнулся и, прикурив от костра, продолжил:
-Обчистив все свои заначки, одолжив денег у брата, я купил все, что было необходимо, и уехал в сторону Чернобыля. Со мной поехал мой приятель – назовем его Мичманом. Где он теперь? Ой, не знаю, не знаю. Проникли мы в Зону гладко, будто по маслу. Барыга местный, Сидорович, сразу же поменял гривны на рубли, обозначил, какой товар ему можно приносить, какой нежелательно. Начали мы там промышлять, короче говоря.
Первые два месяца приходилось нелегко. Мы были неопытны, несколько раз чуть не попадались в аномалии, один раз едва не угодили бандитам в рабство, но Бог миловал. Зарабатывали копейки, которых хватало только на патроны да на водку. А еще военные покоя не давали своими поборами. Против власти ведь не попрешь.
Вскоре, поняв, что на Кордоне дела не будет, мы передислоцировались к Бару. Местный бармен оказался таким же нехорошим человеком, как и Сидорович, но задания давал стоящие. Наконец-то появилась возможность откладывать деньги, а не тупо проедать их…
И однажды нам повезло – Бармен дал нам задание раздобыть артефакт, который очень редко встречается на освоенных просторах матушки Зоны. Найти его, по сведениям проверенных источников, можно было найти только лишь в Рыжем Лесу. А это – рассадник мутантов и аномалий. Но игра стоила свеч – за артефакт предлагались очень большие деньги, которых бы хватило на многие годы беззаботной жизни даже в Украине…
Я не хочу вспоминать, как мы добыли тот артефакт. Мне просто становится страшно, когда я вспоминаю о тех двух сутках, которые мы провели в Рыжем лесу. Я уже не вспомню, сколько раз мои штаны становились мокрыми от испражнений, а на голове прибавлялось седых волос. Я до сих пор иногда по ночам не могу нормально спать – мне снится Рыжий Лес с его тайнами и от этих сновидений я просыпаюсь в холодном поту.
Скажу лишь одно – нам ужасно повезло. Госпожа удача повернулась ко мне лицом тогда, когда я тащил на себе полумертвого Лешего, с болтающейся на соплях оторванной кровососом рукой.
Я не мог бросить своего боевого товарища. Долг чести, если можно так сказать. Ты знаешь, я в прямом смысле этого слова обхезался когда, увидел, что кровососы окружают нас. Я уже попрощался с жизнью, с женой, детьми, с Лешим и пожалел, что не оставил свою идиотскую мечту о Канаде. Но, будто из ниоткуда, появились сталкеры из ДОЛГа, и кровососы переключились на них. А я из последних сил бежал из лесу, неся на себе Лешего, а внутренний карман костюма приятно грел контейнер с артефактом…
Главное – мы вернулись из Зоны. Не через полгода, как я обещал жене, а чуть ранее…
Денег было достаточное количество. В разы больше, чем требовалось для иммиграции. Жена меня все равно уговаривала остаться в Украине, ведь теперь мы были богаты. Но я не поддался уговорам жены и начал процесс иммиграции.
Спустя три с половиной года мы уже ступили на землю Кленового листа. Прекрасный город Калгари встретил нас радушно, мы знали язык, мы были уверены в себе, наши лица излучали оптимизм, денег хватало на несколько лет безработной жизни. Я вложил их в дело, занялся стройкой, у меня было три машины, восхитительный коттедж. Я радовался каждому новому дню, я работал с удовольствием, похорошел, у меня даже морщины разглаживаться стали! И Рыжий Лес снился все реже и реже. Мечта моя сбылась, и я был несказанно этому рад.
После года жизни в Канаде у жены умерла мать…
Мы вернулись в Украину, чтобы похоронить ее и уладить кое-какие дела с недвижимостью. Уладив их, я отправил жену и детей обратно в Калгари. Мне же нужно было остаться на пару дней и помочь брату и его семье в процессе иммиграции. Они тоже хотели к нам присоединиться, ведь я был живой пример успеха этого дела…
А на следующий день началось…
Эта проклятая катастрофа, чтоб ее…
Будь она проклята!!!
Где теперь моя жена?! Где мои сыновья?! Где?!..
Саня Дикарь не выдержал, слезы потекли по щекам, сам он рыдал во весь голос. Его тело тряслось, руки, которыми он прикрывал лицо, дрожали…
Прошло около часа. Джек и Дикарь выпили весь запас разведчика и, соответственно, были уже нетрезвы…
Они говорили, словно два друга, встретившиеся после долгой разлуки. Они вспоминали прошлую жизнь, вспоминали свои потери, они говорили так, будто несколько десятилетий сидели в заточении, без возможности общения с такими же, как они, людьми.
За заколоченным окном медленно всходило алое солнце, освещая засыпанный снегом мертвый город, строения которого нехотя отбрасывали тени на обледенелую землю. Оно несло новый день, полный неизвестности, ожиданий, а может быть и зарождение новых мечтаний, которым, несмотря ни на что, все-таки суждено сбыться…