Любовь к женщине… Какое божественное, ни на что не похожее чувство… Как же низко обманут, навеки обделен тот, чьей души хоть раз, хоть на мгновение не коснулось оно. Бессмысленно ставить его рядом с любовью к детям, родителям, родине, к Богу… Они другие. Ни одно из них не сравнится с любовью к женщине если не глубиною и протяженностью, то огромностью своею, ослепительной яркостью и сладким безумием; ни одно из них не оставляет на сердце столь неизгладимого следа. Отнюдь не жизнь человеческая бесценна, но любовь его. Да, за ребенка, жену, мать, дом мы готовы отдавать жизнь, но чтобы отдавать её с упоительным восторгом… Не испытавший такой любви человек – человек порченный, ущербный, бессмысленный, ничтожный. Какой ослепительной должна быть вспышка, чтобы свет от нее, обратившись потом дружбою, привязанностью, или пусть и просто растворившись в воздухе, озарял путь земной до скончания дней…
М-да…, любовь… Но давайте на минуту представим себе удивительное футуристическое людское общество, где генетика и всякая прочая наука достигли таких высот, что дети могут рождаться, скажем, простым делением пополам или еще как лабораторно, и где однополые браки нормальны, однополые совокупления естественны, а вот любовь мужчины к женщине и наоборот как раз противоестественна, где любящий такой любовью есть человек порченный, ущербный, бессмысленный, ничтожный. А ведь в предложенной фантасмагории это и есть так. При всей вдохновенной поэтичности ауры, окутывающей любовь, конечная цель, смысл, суть ее проста – дети. Но если дети извлечены из уравнения, то что она, как не низкое половое извращение?
Если дети не цель, то нежные чувства мужчины к женщине противоестественны и одиозны. У мужчины с мужчиной, равно как и у женщины с женщиной куда как больше общего. Мировоззрения и мироощущения, интересы и предпочтения, неприятия и даже болезни их настолько близки и гармоничны меж собою, что это, со всею уже очевидностью, – два разные биологические вида, и тогда влечение между мужчиной и женщиной есть межвидовая дивергенция, каковые пары должно демонстрировать лишь в зоопарке или кунсткамере. Но совершенное общество будущего, кроме всего прочего, толерантно. Оно позволяет им выступать на улицах с демонстрациями своего омерзительного непотребства, объединяться в сообщества, писать свои декларации прав, программы и даже иметь какой-нибудь, например, радужный флаг. Даже святая футуристическая церковь, несмотря на всю одиозность подобного извращения, разрешает им вступать в богомерзкие браки. Не потому чтобы одобряла, но… толерантность…
Так что же это за слово, что за зверь такой, толерантность, что, позволяя подобное, против собственной воли переписывает воззрения и законы даже самого совершенного общества? Изобретение его приписывают Вольтеру. Ему приписывают довольно исчерпывающую формулировку: «Я не согласен ни с одним словом, которое вы говорите, но готов умереть за ваше право это говорить». Это лишь парафраз его собственных слов из «Очерков о терпимости»: «Думайте и позволяйте другим думать тоже», но суть почти одинакова – думать и говорить дозволено каждому члену общества. Думать и говорить… Что в этом плохого? Думать и говорить – два уникальные свойства человека как биологического рода, неважно, относится отдельная особь к виду мужчин или виду женщин.
Но вернемся в реальный мир. За рассуждением и разговором, не всегда, но, как правило, следует действие. Однако про действие у Вольтера ничего не сказано. Он вовсе не собирался, при всем своем несогласии, отдавать жизнь за право оппонента и действовать сообразно мыслям и словам своим, на которые, черт с ним, имеет узаконенное право. Qui pro quo. Произошла подмена понятий. Законно не только думать, но и делать. Толерантность достигла высшей точки своего развития (или деградации?). Гомосексуализм сегодня не только больше не извращение, он уже и преподается в школах. То есть дети рождаются еще традиционным способом, не в пробирке, а традиционная любовь уже отменена, отменена толерантным способом.
Зачем же так вот, впереди паровоза? Кто это и куда так торопится? Если человечеству и предрешено распасться на два вида, то так тому и быть, но пусть постепенно, своим чередом, без революций. Ведь был же уже опыт торжества толерантности в Содоме и Гоморре. Ничему не хочет учиться человек и потому его не жалко. «Человек зачат в грехе и рожден в мерзости и путь его - от пеленки зловонной до смердящего савана», но жалко… любовь. Все сгорит серою, все унесется потопом – не жаль, но пусть повторится:
«Когда вода всемирного потопа
Вернулась вновь в границы берегов,
Из пены уходящего потока
На сушу тихо выбралась любовь…»
Помочь сайту
Поздравления
