Сумасшедшие художники. Павел Андреевич Федотов (часть VI-я)
Весной 1852 года его характер круто изменился; из веселого он сделался задумчивым, стал говорить, что много времени прошло, много воды утекло, но что еще не поздно, пока есть еще фашины и камни, еще можно задержать течение.
Заботы и разочарование вместе с постоянным напряжением ума и воображения и с беспрерывным занятием руки и глаз, особенно при работе в вечернюю и ночную пору, оказали разрушительное влияние на здоровье Федотова: он стал страдать болезнью и слабостью зрения, приливами крови к мозгу, частыми головными болями, состарился не по годам, и в самом его характере происходила все более и более заметная перемена.
Федотов повторил "Сватовство майора" и получил за него очень почтенный куш, но все эти деньги он истратил без толку, на всякий вздор и на подарки своей невесте. Когда все деньги вышли, тогда только приятели догадались, что художник ненормален и нуждается в строгом надзоре. Друзья и академическое начальство в июне поместили его в одну из частных петербургских лечебниц для душевнобольных, а государь пожаловал на его содержание в этом заведении 500 руб., повелев прилагать всевозможные старания к исцелению несчастного.
Но недуг не отпускал. Вскоре Федотов попал в разряд беспокойных. Ввиду плохого ухода за ним в лечебнице приятели выхлопотали перевод его осенью 1852 г. в больницу «Всех скорбящих» на Петергофском шоссе. Здесь он, изредка посещаемый приятелями, промучился недолго и умер 14 ноября того же года, прийдя в рассудок недели за две до своей кончины.
Хоронили художника 18 ноября 1852 года, и большая толпа почитателей шла за его гробом. Плакал и убивался на его могиле больше всех его денщик Коршунов. После Федотова картин осталось немного.
Федотов, благодаря своему острому уму, редкой наблюдательности и упорному трудолюбию, достиг блестящих результатов. Но они, без всякого сомнения, были бы ещё более поразительны, если бы судьба обставила его жизнь лучшими условиями и не пресекла её столь жестоко и преждевременно. Тем не менее, и сделанного им достаточно для того, чтобы его имя осталось навеки одним из самых славных имен в истории русского искусства.
Это — Бах ослеп,
И Бетховен оглох,
И Федотов сошёл с ума.
Ирина Снегова 1966
Анкор, ещё Анкор!, 1851—1852
Третьяковская галерея, Москва
Весной 1852 года его характер круто изменился; из веселого он сделался задумчивым, стал говорить, что много времени прошло, много воды утекло, но что еще не поздно, пока есть еще фашины и камни, еще можно задержать течение.
Заботы и разочарование вместе с постоянным напряжением ума и воображения и с беспрерывным занятием руки и глаз, особенно при работе в вечернюю и ночную пору, оказали разрушительное влияние на здоровье Федотова: он стал страдать болезнью и слабостью зрения, приливами крови к мозгу, частыми головными болями, состарился не по годам, и в самом его характере происходила все более и более заметная перемена.
Федотов повторил "Сватовство майора" и получил за него очень почтенный куш, но все эти деньги он истратил без толку, на всякий вздор и на подарки своей невесте. Когда все деньги вышли, тогда только приятели догадались, что художник ненормален и нуждается в строгом надзоре. Друзья и академическое начальство в июне поместили его в одну из частных петербургских лечебниц для душевнобольных, а государь пожаловал на его содержание в этом заведении 500 руб., повелев прилагать всевозможные старания к исцелению несчастного.
Но недуг не отпускал. Вскоре Федотов попал в разряд беспокойных. Ввиду плохого ухода за ним в лечебнице приятели выхлопотали перевод его осенью 1852 г. в больницу «Всех скорбящих» на Петергофском шоссе. Здесь он, изредка посещаемый приятелями, промучился недолго и умер 14 ноября того же года, прийдя в рассудок недели за две до своей кончины.
Хоронили художника 18 ноября 1852 года, и большая толпа почитателей шла за его гробом. Плакал и убивался на его могиле больше всех его денщик Коршунов. После Федотова картин осталось немного.
Федотов, благодаря своему острому уму, редкой наблюдательности и упорному трудолюбию, достиг блестящих результатов. Но они, без всякого сомнения, были бы ещё более поразительны, если бы судьба обставила его жизнь лучшими условиями и не пресекла её столь жестоко и преждевременно. Тем не менее, и сделанного им достаточно для того, чтобы его имя осталось навеки одним из самых славных имен в истории русского искусства.
Анкор, ещё Анкор!, 1851—1852
Третьяковская галерея, Москва
Нет комментариев. Ваш будет первым!