Сумасшедшие художники. Павел Андреевич Федотов (часть IV-я)
КАРТИНА "СВЕЖИЙ КАВАЛЕР,
ИЛИ ГДЕ ЗАВЕЛАСЬ ДУРНАЯ СВЯЗЬ,
ТАМ И В ВЕЛИКИЙ ПРАЗДНИК - ГРЯЗЬ"
Где завелась дурная связь,
Людей порядочных стыдясь,
Там их как можно избегают,
Друзей под масть уж подбирают;
Друзья под масть лишь потакают;
За снисходительность же их
Хозяин также должен в них
Оправдывать их заблужденья:
За снисхожденье - снисхожденье.
Потом, боясь их оскорбить,
Он не откажет разделить
И с ними то, что им по нраву,
И так он нехотя отраву,
Сначала морщась, будет пить,
Потом, привыкнув, находить,
Что этот яд не так опасен,
Что ропот на него напрасен,
И наконец, что знал за грязь,
Уже полюбит, с ней сроднясь,
И будет даже удивляться,
Как мог он этого бояться.
Но между тем увидит сам,
Что он к порядочным людям
Стал больше прежнего не к масти,
В кругу их быть - уж род напасти,
Упрека полны взоры их.
Тут, с горем убежав от них,
Встревожив совесть, он стремится
В разгуле страсти позабыться,
И, упоенный, счастлив он;
Тут совесть отыскала сон.
И вот на поприще разврата
Уж он далек, уж нет возврата,
Расслабла совесть ото сна,
От опьяненья, а она,
Бывало, тенью неразлучной
Плелась за ним, как страж докучный,
И берегла его от бед.
Но тень резка, коль ярок свет.
Его же солнце вихрь могучий
Страстей, пороков черной тучей
Затмил, как в сумраке предмет;
Он мрачен стал - и тени нет.
Так он один в потемках бродит,
В потемках тень за ним не ходит.
Победу празднуя, порок
Нахально носит свой венок.
И если встретит вдруг презренье,
Уж не раскаянье, а мщенье
В душе порочной закипит:
К злодейству - шаг, коль совесть спит.
1846
Свежий кавалер, 1848
Третьяковская галерея, Москва
КАРТИНА "СВЕЖИЙ КАВАЛЕР,
ИЛИ ГДЕ ЗАВЕЛАСЬ ДУРНАЯ СВЯЗЬ,
ТАМ И В ВЕЛИКИЙ ПРАЗДНИК - ГРЯЗЬ"
Где завелась дурная связь,
Людей порядочных стыдясь,
Там их как можно избегают,
Друзей под масть уж подбирают;
Друзья под масть лишь потакают;
За снисходительность же их
Хозяин также должен в них
Оправдывать их заблужденья:
За снисхожденье - снисхожденье.
Потом, боясь их оскорбить,
Он не откажет разделить
И с ними то, что им по нраву,
И так он нехотя отраву,
Сначала морщась, будет пить,
Потом, привыкнув, находить,
Что этот яд не так опасен,
Что ропот на него напрасен,
И наконец, что знал за грязь,
Уже полюбит, с ней сроднясь,
И будет даже удивляться,
Как мог он этого бояться.
Но между тем увидит сам,
Что он к порядочным людям
Стал больше прежнего не к масти,
В кругу их быть - уж род напасти,
Упрека полны взоры их.
Тут, с горем убежав от них,
Встревожив совесть, он стремится
В разгуле страсти позабыться,
И, упоенный, счастлив он;
Тут совесть отыскала сон.
И вот на поприще разврата
Уж он далек, уж нет возврата,
Расслабла совесть ото сна,
От опьяненья, а она,
Бывало, тенью неразлучной
Плелась за ним, как страж докучный,
И берегла его от бед.
Но тень резка, коль ярок свет.
Его же солнце вихрь могучий
Страстей, пороков черной тучей
Затмил, как в сумраке предмет;
Он мрачен стал - и тени нет.
Так он один в потемках бродит,
В потемках тень за ним не ходит.
Победу празднуя, порок
Нахально носит свой венок.
И если встретит вдруг презренье,
Уж не раскаянье, а мщенье
В душе порочной закипит:
К злодейству - шаг, коль совесть спит.
1846
Свежий кавалер, 1848
Третьяковская галерея, Москва
Нет комментариев. Ваш будет первым!