Розовый миг

  …Розы ты сначала не увидела, а почувствовала. Пассажиры ещё входили в троллейбус, но нежнейший аромат цветов, казалось, опередил их и уже густо напитал душный воздух салона. Только несколько мгновений спустя в заднюю дверь вплыл роскошный букет. Было такое ощущение, будто не моложавый мужчина осторожно внёс его в троллейбус, а ослепительные розы торжественно ввели мужчину за собой. Он дошёл до середины салона и остановился в полуметре от тебя.
  Розы ─ это твоя умопомрачительная слабость! Скосив глаза направо, упиваясь благоуханием, ты попыталась сосчитать розы и представить счастливицу, которой они предназначены… «Зрелой зелёноглазой шатенке в бирюзовой блузке эти одиннадцать роз весьма к лицу», ─ подумала ты и, похоже, заалела. Как двенадцатая роза. Ведь зрелой зелёноглазой шатенкой была ты сама.
  Находиться рядом с такой красотой и не любоваться ею, не вдыхать её ─ выше твоих сил. Чтобы избавиться от этой изощрённой пытки, ты хотела пройти вперёд, но пассажиров уже прибавилось, и они стояли плотной непроходимой массой. Ехать ещё четыре остановки, посчитала ты, а розы сводят тебя с ума, сводят…
  Все с интересом воззрились на мужчину: действительно, в наше огрубевшее бездушное время нечасто можно встретить представителя сильной половины рода человеческого с цветами. И ты, не смея взглянуть на него, чувствовала, какое неудобство испытывает он под перекрёстными взорами любопытствующих пассажиров.
  То ли от роз то ли от мужчины исходило волнительное дуновение чистоты, великодушия, доброты. Ты не представила, а словно увидела женщину, которая через час-другой станет обладательницей этого шикарного букета. Вот она, будто ослеплённая великолепием роз, прикрывает на мгновение свои восторженные глаза, затем её ресницы медленно поднимаются, обнажая искрящийся ликующий взгляд, переполненный радостью, любовью, счастьем…
  Кажется, и ты зажмурилась, пытаясь ощутить дивное состояние, ожидающее ту неведомую женщину. А когда открыла глаза… Боже мой!..
  ─ Извините, сударыня, вам так к лицу эти розы! И к душе тоже… ─ Мужчина с милой улыбкой протягивал тебе букет, а его ясные глубокие глаза ненавязчиво, но внимательно исследовали твоё ещё более порозовевшее от неожиданности лицо и, чудилось, заглядывали в ту самую душу, которой розы, оказывается, «тоже к лицу».
  Вероятно, в первое мгновение в твоих глазах вспыхнуло недовольство, вызванное пикантностью ситуации: ведь на вас пялились пассажиры, и ты не знала, как поступить, что ответить, а цветы ярко алели перед твоим пылающим лицом. Голос мужчины был тихим, но ясным, как и взгляд; он успокаивал, обезоруживал, упреждал необдуманные слова и жесты:
  ─ Примите их, пожалуйста, я вас ни к чему не обязываю… Просто хочу… полюбоваться гармонией. Настоящей…
  У тебя над верхней губой выступили щекочущие росинки пота, что случилось с тобой лишь однажды, много лет назад, когда ты впервые услышала признание в любви… «Эти розы предназначены не мне, и я их не возьму!» ─ сурово отрезал твой внутренний голос, а деревянная, непослушная рука сомнамбулически потянулась к букету, неосторожно сжала его и, уколовшись шипами, даже не почувствовала этого. А твои губы чужим голосом пролепетали:
  ─ Благодарю вас… сударь…
  Розы благоухали, пассажиры сверлили тебя, точнее ─ вас («А как будет дальше?..»), назойливо-любопытными взглядами, «сударь» освещал твоё полыхающее лицо своей доброй и мягкой сероглазой улыбкой, а ты, только сейчас осознав, что произошло, окончательно смешалась, тупо уставилась в запыленное троллейбусное окно, будто там, «на свободе», было спасение. Но до «свободы» ещё три остановки!
  И тут тебя осенило! Ты повернула голову к мужчине, одарила своей лучшей, искренней улыбкой и секунду-другую наслаждалась изучением его не лишённого привлекательности лица.
  ─ Спасибо вам за роскошный праздник, ─ тихо сказала ты. ─ Мне пора выходить.
  Ты не помнишь, были ли в твоих словах и голосе вызов, приглашение следовать за собой, но внутренний голос, кажется, взывал к нему: «Не выходи! Не порти очарования!» А сердце, ликующее, готовое упорхнуть из груди, вопрошало тревожно: «Неужели я его больше не увижу?..»
  Мужчина вновь улыбнулся (ах, эта чудная улыбка!), галантно склонил голову, изящным жестом приложил к груди руку, минуту назад ещё державшую букет, и деликатно произнёс:
  ─ А вам счастья желаю. И любви. И цветов…
  Чтобы успокоиться, прийти в себя, ты пропустила три «двойки», заставив поволноваться свою подругу Марину. Ей надо было срочно ехать в двухдневную командировку, и она попросила тебя пожить её однокомнатной жизнью, присматривая за десятилетним сыном Андрюшей.
  ─ Ну-у, мать, ты даёшь ─ на ходу подмётки рвёшь! ─ рифмованным удивлением встретила тебя Марина, поспешно выпутывая голову из бигуди. ─ Эти роскошные розы избавляют тебя от ответственности за опоздание.
  Её дорожная сумка стояла наготове, и пока подруга торопливо доводила до ума причёску, ты сбивчиво, всё ещё волнуясь, рассказала о своём романтическом приключении.
  ─ И ты с этим мужским шедевром не познакомилась? ─ разочарованно спросила подруга. ─ Значит, слова о подмётках беру обратно… Всё, Вика, до пятницы! Андрюша придёт из школы в двенадцать. Кормёжки на два дня хватит ─ не беспокойся… Ой, Вика, забыла сказать! Выключатель в прихожей что-то искрит, пока не зажигай свет. К моей соседке сын приедет ─ обещал исправить. Часа в четыре зайдёт. Его зовут Виктор Ильич. Кстати, классный мужчина. Жаль, что я не в его вкусе… А в холодильнике «Каберне» стоит. Ему нравится это вино. Если преодолеешь его застенчивость, угости от моего имени за починку выключателя…
  В двенадцать явился Андрюша. Вы весело пообедали, а потом сели за шахматную доску, как это бывало при каждом твоём посещении Марины… Когда ровно в четыре раздался звонок, ты уже успела проиграть несколько партий и, обрадовавшись возможности избежать полного разгрома, пошла открывать входную дверь. А сердце почему-то забилось тревожно-тревожно…
  ─ Здравствуйте, ─ удивлённо-озадаченно сказал Виктор Ильич. ─ Простите, Марина… Игоревна просила… ─ Голос его осекся, видно, в полумраке прихожей он не сразу тебя узнал. Моложавое лицо Виктора Ильича глядело на тебя ясными глубокими глазами мужчины, чьи розы стояли на журнальном столике…