Разнообразие

[Скрыть] Регистрационный номер 0441926 выдан для произведения: Иван Кузьмич покачивался в гамаке и, наблюдая за переменчивой жизнью облаков, думал о разнообразии. Думать о разнообразии было хлопотно из-за его обширности, разрозненности и математической неопределённости, которую Кузьмич обозначил как «хрен сосчитаешь». А зная по опыту, что с тем, что не поддаётся пересчитыванию надобно поступать так, как если бы оно пересчитыванию поддавалось, потому как непересчитываемое удручает и приводит к слезоточивой меланхолии, Иван Кузьмич плюнул на погрешности и решил анализировать разнообразие не поштучно, а кучками. Но после нескольких минут размышления он был вынужден признать, что и кучка слишком мелкая мера счёта, а потому сразу же перешёл к множествам, минуя стадии – две кучки и кучка кучек.
 
Однако и здесь его поджидало насмешливое коварство мироздания, так как при увлечении множествами терялась сама суть какого бы то ни было разнообразия. Травки-кустики, лютики-цветочки превращались в растительное царство, зайчики-лисички – в животное, а те, кто не прижились ни в первом, ни во втором сбились в царство человеческое. А царство – оно и есть царство. Это тебе не коммунальная квартира, где все на виду и у каждого вход по фотокарточке. В царстве - все на одно лицо за исключением царя-государя, будь он хоть медведь, хоть баобаб или же гражданин при полномочиях.
 
Увидев что категория множества для него великовата, Иван Кузьмич повздыхал и согласился сам с собой, что никакой он не Платон, не Эммануил и даже не Шопенгауэр, а потому и проживает в серединке того самого разнообразия, где ещё возможен какой счёт. А само проживание возможно, если не нырять в глубину и не всплывать на поверхность. Было это с одной стороны обидно, а с другой вроде бы и ничего, потому как ежели тебе, что не по мозгам, то и нечего его в эти мозги запихивать – всё одно не прилипнет и с первым же чихом вылетит. За ненадобностью…
 
Повздыхав над обдуманным, Иван Кузьмич было уже решил махнуть рукой на данную в ощущение закавыку. Он вылез из гамака и даже поднял руку… И тут его осенило. Что в общем-то и не редкость, потому как только ты собрался, к примеру, послать какую печаль-заботу к чертям собачьим, так они – эти самые собачьи черти, тут как тут, повыскакивают, как из коробочки и давай по новой искушать – то мыслишками, а то и постулатами.
 
Ну, как бы там ни было, а Кузьмич от прилетевшего осенения аж кругами заходил по садовому участку. Да и было с чего. А прикинув и так, и эдак, он и сделал эмпирический вывод, что непокладистое разнообразие, при всём своём противлении к пересчитыванию и кучкованию, очень даже просто сгущается и приводит к одним и тем же последствиям. Универсальным и стабильным, можно сказать, что и к единым. И это было вовсе не бездоказательно. А так как доказательства требовали усидчивости, Иван Кузьмич вновь залез в гамак и стал рассуждать уже вслух,
 
- Вот возьмём, к примеру, какого Федю… И будет он, этот Федя, слесарь по болтам и гайкам… А какая-нибудь Дунька – счетовод при коммерческой мануфактуре… Привлечём, так сказать, к эксперименту и Петра Семёныча – зам.министра в очках, с портфелем… Ну и некую Марь Иванну, что в поликлинике болезных обихаживает… И все они будут у нас ярким подтверждением капризного разнообразия. Так как каждый друг на друга не похож, и у каждого свой свербёж и жизненные мечтания. Ну, вот так они живут-живут… живут-живут… и в ус не дуют, не подозревая, что разнообразие их уже вовсю сгущается и даже ведёт к определённому обезличиванию…. Да… Сгущается-сгущается… А потом – Дынс!.. Сгустилось! И глядь, - а в этой самой густоте ни слесарей, ни зам.министров… ни докторов, ни учётчиков… Ни Феди с Дунькой! Потому как каждый из них, хочет он того или нет, при такой густоте и плотности – педагог и учитель…