Как ни готовился рядовой Леха к перебежке через дорогу, но команду «Вперед!» все-таки не услышал. Только по движению рядом лежащего в снежном кювете друга Сереги понял, что атака началась. Какая по счету? Боец бы не ответил. За этот стылый зимний день попыток была тьма.
Пулемет на высотке за дорогой бил шквальным, все уничтожающим огнем, простреливая не только лысый склон, но и подступы к нему. Фашист длинно бил из своего МГ по дороге, которая пенилась от разрывов. Пули с протяжным визгом неслись с высоты словно шершни. Было ощущение, что патронов у немецкого пулеметчика было на целую вечность. Леху и его товарищей спасала дорога и не глубокая дорожная канава.
Ротный, с биноклем в руках, посмотрел через плечо на бойца, с тревогой боявшегося выглянуть из хилого укрытия. Мгновенно поняв душевное состояние парня, капитан похлопал его по плечу и, стараясь пересилить треск пулеметных очередей, ободряюще крикнул:
- О смерти не думать! Бегом вперед!
Этими словами и начался для Алексея очередной бой. Сколько он продолжался? Час, два, три? Алексей времени не засекал, да и некогда было.
После начала атаки, пригибаясь, с затаенным опасением на лице, Леха выскочил из кювета на дорогу и попал под кинжальный огонь. Смерть кружила повсюду. Пули сыпали сверху градом. Вертеться приходилось как на горячей сковородке, успевая видеть не только впереди, справа и слева, но и сзади.
Боец, рефлекторно пригнув голову, не оглядываясь и не задерживаясь ни на секунду, дал короткую очередь из ППШ. Помня слова капитана «Мгновение решают все!», враз перескочил заснеженную дорогу и плюхнулся в ватнике и извоженных в земле ватных брюках в очередную ложбину. Из плеча бушлата торчала желтая вата, вырванная шальной пулей. Рядом распластались товарищи, и не понятно было, живы они или убиты.
Второй раз встать и бежать, душевных сил уже не хватало. Вокруг свистело и грохотало. «Пристрелялись, сволочи!» - мелькнуло в голове Алексея. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять - атаковать под таким адским огнем было самоубийством. Страх за свою двадцатилетнюю жизнь, будто какой то липкий слизень, начал подыматься откуда-то из пупка по животу к горлу. Еще немножко и эта «слизь» могла бы задушить парня.
Увидев на вершине высоты копошившихся фашистов, Алексей, скрипнув зубами - «Ну гады, подождите!», звякнул затвором. Выбрав момент, превозмогая страх, без лишних слов решительно выскочил из канавы и застрочил из автомата. Под встречным огнем с отвагой понесся вверх по уже пропитанному кровью товарищей, избитому склону. Наученный войной он помнил фронтовую заповедь «Промедление - смерти подобно!»
Бежать по рыхлому снегу было трудно. Шапка-ушанка сползала на глаза. Это в школе стометровку он преодолевал за десяток секунд. На войне время превращалось в жизнь. Гулко, словно филин из-за высотки продолжал бить миномет.
На бегу, хватая ртом, воздух и слыша за спиной топот товарищей, Алексей поймал себя на мысли, что пулеметные струи с множеством мелькающих зеленоватых с жужжащим, замирающим визгом трасс как бы сходятся только на нем одном. Недалеко, багрово полыхнув смертельным пламенем, внезапно разорвалась мина, ударной волной едва не свалив бойца с ног. Пламя исчезло, на снегу зачернела черная клякса. Щеку обдало страшным теплом.
Парень не упал, но осыпанный мерзлой землей, краем глаза увидел как Серега, слева на мгновенье, застыв в порыве бега, замертво рухнул на окровавленный снег. Рядом мертво лежали несколько бойцов. Пахло порохом, раскаленным металлом, человеческим потом и смертью.
Огонь с такого расстояния был уничтожающ, но Леха, внутренне сжавшись, уже не думал, что в любой момент его может тоже настигнуть вражеская пуля. «Главное не споткнуться, не упасть, - мелькнуло в голове, - а то кирдык! Ничего не спасет!»
Это чувство парень уже пережил при отступлении под Смоленском, где был впервые ранен в ногу. Спасли его, потерявшего много крови, морские пехотинцы, проезжающие после боя на полуторке по краю лесополосы. Десантники собирали всех на меже поля, кто показывал хоть малейшие признаки жизни.
Захват вражеской траншеи для Лешки и его товарищей был с одной стороны пусть и маленькой, но победой - избавлением от кинжального пулеметного огня, а с другой - неизбежная рукопашная на бруствере.
Это вам не в подворотне драться. Он уже знал, что это такое. Когда один на один, глядя в глаза - свалить врага и добить. Кроме инстинкта здесь не было других средств воздействия. В такой схватке не сила и оружие играло роль, а... то что, наверное, и точно объяснить нельзя. Может глубоко сидящая в душе сила предков? Или убежденность в правоте своего дела? А может, душевную силу бойцу давала родная земля, которую он освобождал от фашистов?
Где можно было найти в недавнем гражданском пареньке такую силу духа? В семье, братьях или сестрах? В воспитании, генах? А может в убежденности, что врагов, несущих горе и смерть надо уничтожать?
Спроси это Леху после атаки - он бы по мальчишечьи отмахнулся и повторил бы слова ротного: «Главное - о смерти не думать!»
До Великой Победы оставалось еще три долгих года войны...
Помочь сайту
Поздравления
