Образ этого города складывался из впечатлений оставленных безымянной тосканской деревушкой и воспоминаниями о летней московской окраине начала семидесятых. Там, среди ящиков, небрежно сложенных возле продуктового магазина, среди неповоротливых наливных барж, просевших почти до уровня воды и бесцельных толп туристов, на башне, вдруг ударит колокол, но кажется, что это не колокол, а какой-то пьяный итальянец на своём балконе влепил со всей дури, кофейной туркой по большому, помятому тазу. И в кураже, грохочет себе дальше: "Бамм, бамм, бамм." Из окон серой, поздней сталинки, открывается вид на бесконечную пропасть, сплошь затянутую дизельной дымкой. А позади, над скопищем арок, лестниц, виадуков и пыльных кипарисов, выше голов ржавых строительных кранов, над заброшенным трамвайным депо, расположенным возле самой стены, бесшумно зависли, падавшие некогда из умопомрачительной выси, тракторные обломки... И вот когда станет очень тихо, лишь немного ветра, сидящий на скамейке в античном парке капитан Воронин, хмуро пробурчит ему: "Бонжорно" и отвернётся.
Помочь сайту
Поздравления
