Амок

                                      А М О К 

   Не спалось…

   Глухо завывал сквозняк в вентиляционной трубе. Еле слышно- цок, цок- цокала секундная стрелка в настенных часах. Бубнил невнятно у кого-то телевизор за стеной.

   Он лежал, не шевелясь, и старался отключиться  от всего и, наконец-то, заснуть.

   А не спалось. И не из-за звуков. Что звуки… так… чепуха… Сердце ныло!  И мысли- сумбурные, путанные- бродят, бродят в голове…

   Вот дурак! Чего разволновался?! Эка невидаль: год прошел… Всего-то… Как семнадцатилетний, ей- Богу!

   Он все-таки повернулся на бок и открыл глаза. Нашарил рукой  мобильник на полочке. Пол- третьего. Черт!  Завтра как измочаленная тряпка будешь! Да еще за рулем часа полтора пилить!.. Вот удовольствие получишь! По полной катушке! Лимон выжатый…

   А сердце- тук- тук, тук- тук-  в преддверии завтрашнего дня. Да какой- «завтрашнего»?!  Сегодняшнего уже!..

   Он откинул одеяло, сел. Обернулся. Лицо жены при мертвенно- белом свете уличного фонаря казалось постаревшим, несчастным. Чужим.

   Нащупал тапочки и, тихонько шаркая задниками, подошел к окну.

   Ветер крутил снежный хоровод на голом черном асфальте. Мутное ватное небо.  Метет. «Мело, мело по всей земле…»- прошептал он беззвучно.

   Конец ноября.

   Оглянулся на кровать. Неуемный стыд жаром прихлынул к голове.

   -Почему такое счастье- и только мне? Она-то в чем виновата?-  с тоскливым отчаяньем подумал он. –Почему? Почему все порознь? Что ж  я, дурак, делаю-то?!

   А в башке закрутилась идиотская фраза: «В остывающей, без мужчины, постели…»

   Медленно перевел взгляд на жену.

   Безвольная теплая рука лежала поверх одеяла. Лишь мизинец еле заметно подрагивал во сне. Приоткрытые губы. Бретелька ночнушки сползла, обнажив до половины грудь.

   Такая родная… И уже- далекая…

   Отвернулся.

   «Между «здесь» и между «там»- лишь проем оконных рам…»

   -Почему мы так не понимаем друг друга? А сейчас уже и поздно… Не поймем.

   Пора. Чего ждать, время тянуть? Только сердце бередить…

   Он вышел из спальни, плотно притворив за собой дверь. Оделся в приготовленную еще с вечера одежду. Покуривая, постоял напоследок у кухонного окна.

   Пора. Не трави себя. Сожжены мосты, сожжены. Чем-то надо было жертвовать… Пора.

   Он решительным движением выбросил окурок в буранную ночь и вышел из дома.

   Жена, разметавшись на теплой громадной постели, сладко всхрапнула.

   Он шел за машиной на автостоянку по уже переметенному кое-где тротуару и с наслаждением ощущал  на плечах тяжесть рюкзака. Ветер колол щеки снежной крупой, но он не замечал этого.

   Сзади маленьким гробиком домашней неги и уюта катил привязанный к поясу рыбацкий ящик на полозьях с коловоротом, удочками и пока еще веселым  и живым мормышем.

   Позавчера мужики по секрету сообщили, что на Песчаном лед уже семисантиметровый! И окунь по первому льду совсем, совсем «безбашенный»!  До килограмма! Чуть ли не на голый крючок!

   Он остановился на секунду, утерся рукавицей и с блаженной улыбкой идиотика продолжил путь:  часа через два рассветет, надо  торопиться!

   «Вжик, вжик» весело поскрипывал полозьями привязанный сзади «гробик».