Взрослая сказка

Стоит посреди поля дуб. Вверху, над ним – пасмурное небо, простуженное северными циклонами и дождями. Внизу -  пожухлое, перегулявшее разнотравье.  С четырех сторон - ничего, кроме пустоты, кишащей  гнусом. Над кроной носятся стрижи.  А в полевом  коноплянике  беснуются и галдят бестолковые щеглы. И все бы ничего, да не по сердцу дереву эта полевая  картинка. Вроде и широта, и раздолье, и ветерок гуляет, все есть для души. Да и дерево оно как дерево, величавое,сильное,  всё при нем: и высота, и объемность,  и крепость, однако если приглядеться, то оно больше похоже на идолище поганое: стоит сконфуженно посередь пустоты, как божок, отвергнутый полудиким племенем.

  Не люба дубу его географическая привязка к местности. Не по душе - одинокая и безрадостная житейщина, которая сушит листву и впивается, как короед, в ствол и точит до сердцевины.  

Вид у  дуба мрачный, угрюмый. В кроне скрюченные ветки, блеклые листья, съежившиеся жёлуди и шершавая кора. Вокруг только черные пятна  кострищ с прокопчёнными кирпичиками,  пустые бутылки, консервные и пивные банки, бумажки, использованные презервативы. Антисанитария и скукота.   

Ему хочется туда - за поле, там, где лес, прохлада, запах зелени и перегнившей листвы.  А ещё его тянет к берёзкам. Они издали качают зелёными прическами, дразнят и манят, проказницы. Дуб напрягается и пытается сделать большой прыжок  к лесу. Но корни крепки, ствол прочен, а крона давит его в земле. Как ни рвись, ни тужься, никогда ему не воспарить, как чайка над морской пучиной. Земля цепко держит угрюмого романтика и мечтателя. Не отпускает.

Лес издали качает верхушками деревьев, зовет его, одинокого великана,  к себе. Красавицы берёзки, впитав в себя силу от дождя,  налились зеленью. Прически попышнели, ветки обрели  прежнюю девичью гибкость. Блазницы рады радёшеньки, кивают ему кронами, шумит в них ветер одним большим вздохом затянувшегося лета. А где-то, недалече от них мрачнеет дуб-великан, тоска его обуревает, но он по-прежнему не изменяет себе: мечтает, как молодой дубок, о крыльях сокола. Знает он, что никогда ему не обрести резвость птицы, и не долететь до ненаглядных берёзок, и не почувствовать чистоту их молодости и запах берёзового сока по весне.    «Никогда, никогда, никогда» – вторят его мыслям, пикирующие над дубовой кроной стрижи.  Капли дождя громко бубнят по пустым банкам из под пива. На кострищах появляются мутные лужи.  Пируют в коноплянике щеглы. Жизнь продолжается. Несправедливая и жестокая.