Воскресение.

             Антон Павлович Пешеходов был человек заурядный, так как имел покладистый характер и безликую наружность. В его примерном поведении сквозила гармония, и, глядя на него, казалось, будто перед вами не человек, а живой кусок пластилина. Выросши в приёмной семье довольно пожилой четы, он уже в двадцать лет был стар душой, и никакие молодецкие забавы не могли вывести его из состояния деятельной отрешённости. Каждый новый день в его жизни ничем не отличался от предыдущего, а так как все насущные интересы Антона Павловича касались повседневных потребностей и имели привкус «постольку поскольку», то и всё его земное существование представляло собой нечто производное от амёбы. Во второй раз Антон Павлович осиротел, когда ему исполнилось двадцать пять лет. На тот момент он уже имел, какой-никакой, доход, так как занимал должность преподавателя бухгалтерских дисциплин в местном учебном заведении, в чьих застенках он и сам незадолго до этого вкушал гранит наук. Его лекции пользовались популярностью у студентов, так как в отведённый для этого час можно было поспать, поиграть в карты, или просто помечтать на отвлечённую тему. В отличии же от лекций, сам лектор не имел популярности не только у студентов, но и у студенток, а то бишь – у женщин. Милый пол не воспринимал его, как мужчину; в их глазах он был порядочный человек, отзывчивый товарищ, прилежный коллега, и даже, если хотите, скрупулёзный бурундучок, но уж никак не мужчина. Он же, в свою очередь, на это высокое звание не слишком-то и притязал, хоть и страдал от неразделённой любви. Его тайной любовью была замужняя женщина из соседнего подъезда, он полюбил её, будучи ещё подростком, но так ни разу и не осмелился даже как-нибудь намекнуть ей об этом, всё на что у него хватало сил, так это заговорить с ней о погоде или о ценах на продукты, благо они менялись так же часто, как и погодные условия. Эти редкие встречи были почти всегда неуклюжи и скомканы, но вместе с тем их трогательность вызывала невольное умиление. Но если холостяцкое существование вполне устраивало Антона Павловича, то вот его коллегам этот факт никак не давал покоя, ведь всем известно, что мир не без «добрых» людей. И хоть им в этом пришлось постараться, уж больно скромным и нерешительным оказался их протеже, но всё же им удалось устроить сначала сватовство, а затем и свадьбу. Его супругой стала видная женщина с неуёмным темпераментом, но с ограниченным мировоззрением. Таким образом, в его повседневный обиход вошли не только новые правила, но и так же новые термины, такие как: упрямый осёл, учёный индюк, безмозглый баран, и тому подобные домашние животные. К тому же, как оказалось, семейный уклад в сознании Антона Павловича был сформулирован на основании устаревших понятий, а посему уборка, стирка и приготовление пищи, как находились до свадьбы в его парафии, так и остались за ним же, разве что в увеличенном объёме, тогда как в обязанностях его второй половинки напрочь отсутствовали будь-какие пункты, включая постель. Для того, чтобы отведать райский плод супружеского ложа, Антону Павловичу приходилось не только много работать, но и также выполнять невыполнимые прихоти взбалмошной супруги, что впоследствии привело к утрате им столь вожделенного интереса и на этом поприще. В связи с этим участь обманутого супруга им была также изведана сполна. А ещё чуть спустя его благоверная сбежала от него с очередным ухажёром, прихватив с собой всё, что посчитала нужным. Такой жизненный опыт показался Антону Павловичу обременительным, а посему он больше даже не пытался повторить столь рискованный эксперимент над своей психикой. С тех пор всё своё свободное от работы время он посвящал телевизору, доморощенной беллетристике, и кактусам – это безобидное увлечение осталось у него ещё со школьных лет. Со временем жизнь вошла в привычное для него русло, и ему казалось, что счастье – это и есть его теперешняя жизнь.

        Но однажды, возвращаясь домой с работы, он застал около своего подъезда пожарную машину и небольшое сборище зевак. Когда же он сообразил, что произошло, его сердце стучало, как никогда, а голова раскалывалась напополам. «Пожар! Пожар! Пожар!» – повторял он беспрестанно, и почему-то дико улыбался. Его квартира сгорела дотла. Причиной пожара была признана изношенная изоляция, спровоцировавшая замыкание электричества. Всю свою сознательную жизнь он прожил в стенах этого жилища, а теперь был выброшен на улицу. Это его так ошарашило, что он никак не мог прийти в себя. Когда же он успокоился и стал собираться с мыслями, его вдруг стошнило, и он потерял сознание. Очнулся погорелец уже в больнице, где был ему поставлен диагноз: инсульт головного мозга, повлекший за собой паралич лицевого нерва и дисфункцию речи.

        По выписке из больницы его руководство предоставило ему комнату в студенческом общежитии, покуда его жилище не приведут в должное состояние. Такому домашнему человеку, как Антон Павлович, адаптироваться к таким экстремальным условиям довольно сложно, и даже болезненно. Он плохо спал, питался всухомятку, почти не выходил из своей каморки и всё время думал, думал, и думал. Эти думы были разноплановые, но все они сводились к одному вопросу: За что? Этот вопрос жёг ему грудь, как раскалённый прут. На шестые сутки после водворения Антона Павловича в этот храм студенчества, его стало совсем не узнать: он перестал бриться, мыться, употреблять пищу, и всё более и более стал заговариваться сам с собой. «За что ты так со мной поступаешь? – вопрошал он у Бога – ведь я же жил по твоим заповедям, ничего не нарушал. Да, я редко бывал в церкви, но я же никого не убил, ничего не украл, так почему же ты со мной так поступаешь? Вон, повсюду убийцы, насильники, воры, а ты взялся за меня, как будто я один из них. Ты забрал у меня всё – жильё, здоровье, любимую работу, а теперь ещё и веру, веру в тебя. Мне теперь нечем жить. Я бы не роптал, оставь ты мне хоть что-нибудь. По нужде я вынужден ходить в ведро, потому что я боюсь выйти даже в коридор, – это ты из меня сделал посмешище! Ты теперь мне больше не указ! Я, по большому счёту, никогда в тебя сильно-то и не верил, но всё же принимал, а теперь во мне тебя нет, – ты вымысел, ты пустышка, ты ноль! Ты во мне разбудил эти неведомые и несвойственные для меня страдания, породившие ненависть, ненависть ко всему, ко всему живому. Будь ты проклят!» – лишь такая молитва теперь могла служить утешением Антону Павловичу. В эту ночь он, на удивление, крепко спал, а, проснувшись, привёл себя в порядок, побрился и даже взялся за уборку. Ближе к обеду он пошёл в магазин за продуктами. Зимнее солнышко и свежий воздух опьяняюще подействовали на затворника, и весёлый задор в первый раз за всё это время посетил Антона Павловича. Он шёл, улыбаясь встречным прохожим своей перекошенной гримасой, и мычал что-то неразборчивое себе под нос. Эта перемена в сознании Антона Павловича означала лишь одно – надежду! Надежду на будущее, на выздоровление, надежду в любовь, чёрт бы её побрал. И он, ускорив шаг, чуть ли не вприпрыжку, полетел навстречу этому самому будущему. Как вдруг, в одно мгновение, в его голове, что-то щёлкнуло, и он упал ничком в снег. Мимо проходившие люди, приняв его за пьянчужку, обходили его стороной, и следовали дальше. И лишь одна молодая пара, пожалев бедолагу, усадила Антона Павловича на скамейку, и пожурив, сходившего под себя, забулдыгу, со смехом поспешила по своим делам. О том, что его поразил очередной инсульт, догадывался лишь он сам. Его левая часть туловища отказывалась слушать своего хозяина. Но, посидев на морозе, Антон Павлович смог взять себя в руки, и, прилагая огромные усилия, сумел всё ж таки добраться до своей каморки, и завалиться на койку в чём был. Таким одиноким и беспомощным он себя ещё никогда не ощущал. Он вдруг отчётливо осознал себя лишним на этом свете. «Лишний! – как же я раньше этого не замечал? – дивился Антон Павлович – Я же всегда, всю свою никчёмную жизнь с самого рождения был лишним. Все для чего-то или для кого-то существуют, у всех есть какое-то предназначение, а вот у меня его никогда не было и нет, я – лишний!». Отождествляя себя с этим словом, Антон Павлович вдруг расхохотался, его смех был схож на глухой кашель. После чего он, приложив усилие, встал с кровати, и поплёлся, держась за стенки, на улицу. Коридор общежития был пуст, так как было уже довольно поздно. Консьержка, закрывшись у себя, спала. Отворив дверь, он вышел на двор, и направился в сторону заброшенной стройки. За день снега выпало по колено и продолжало вьюжить, но Антона Павловича это не остановило, и через какое-то время он уже был на крыше недостроенного здания. Там, не давая себе собраться с мыслями, он сходу сиганул вниз.

        Очнулся Антон Павлович в больничной палате. Вокруг его персоны шубуршил медицинский персонал. Он не сразу вспомнил, что с ним произошло. Отношение к нему как к пациенту было необычным уже потому, что его обхаживали, как младенца – ему улыбались, заботливо поправляли подушки, и при этом все наперебой ему говорили, что он молодец, и чуть ли не герой, а одна медсестра так и вовсе пристрастилась гладить его по голове. Когда же он вспомнил всё, что произошло с ним в тот злополучный для него день, то решил, что это благорасположение со стороны медперсонала есть ни что иное, как один из методов лечения больных с суицидальными наклонностями. Но когда к нему в палату нагрянули корреспонденты местных периодик, да ещё с цветами и гостинцами, тут уж Антон Павлович совсем растерялся. На их вопросы они тут же сами давали себе ответы, так как Антон Павлович только и мог, что мычать. Из их пространных заключений он узнал, что произошло в тот вечер на заброшенной стройке. Дескать, некий маньяк-насильник, терроризировавший всю область на протяжении уже нескольких лет, силой затащил на эту самую стройку девушку-студентку. И когда он уже был в двух шагах от проёма в стене, где собирался творить своё злодеяние, на него вдруг набросился Антон Павлович собственной персоной, и повалил его на землю. Покуда они дрались, девушка убежала и позвала на помощь. Когда же подоспела подмога, их глазам предстало потрясающее зрелище: на снегу бездыханно лежал, так званный, маньяк с повёрнутой шеей набекрень, а сверху на нём также неподвижно возлегало тело Антона Павловича. Этот героический и самоотверженный поступок стоил самому герою дорого, так как спровоцировал у него очередной приступ инсульта, повлекший за собой паралич уже всей левой части туловища. После таких ошеломляющих подробностей Антону Павловичу стало ещё хуже, и он попросил привести к нему священника, чтобы исповедаться и заодно причаститься. Его настоятельная просьба была исполнена в этот же день. А ночью он умер, его сердце остановилось, когда он мирно спал. Его проводить в последний путь пришли сотни, чуть ли не тысячи людей, это было грандиозное зрелище.

        Но на этом история жизни и смерти Антона Павловича не закончилась. Отец потерпевшей девочки, чью жизнь спас наш герой, оказался очень богатым и влиятельным человеком. Он выкупил это заброшенное здание, достроил его, и сейчас здесь расположена одна из лучших детских онкологических клиник в стране, именуемая в народе, как «Пешеходовка», в честь Антона Павловича Пешеходова, о чём гласит мемориальная табличка у входа.