Сергий Чернец
Творчество такое бывает часть 9
Тропинка в лесу была едва заметна. Но всё внимание моё было обращено к окружающей природе. Я услышал, будто впервые, звуки леса, звуки птиц и насекомых, шелест листьев; мне открылись явственнее все живые организмы. На что я раньше не обратил бы внимание и прошел бы мимо, теперь привлекало моё внимание.
Есть понятие о домашних животных у нас, городских людей, живущих в облаке цивилизации, среди шума машин и кондиционеров и приборов. Кроме домашних, кроме животных, которых человек содержит и разводит в хозяйственных целях, рядом с людьми живут другие, самые разные звери, птицы, рептилии, рыбы, насекомые. Эти обитатели городских квартир и зоопарков, чаще всего содержатся для красоты. Самое важное в том, что обитатели таких живых уголков приобщают людей, запертых в каменных джунглях, к таинствам дикой природы; не дают забывать, что мы – часть природы, имеем с ней много общего, без нее наш мир гораздо беднее.
Есть животные, существование которых тесно связано с человеком, для них места жительства людей стали привычной средой обитания. Таких животных называют – синантропами. Большая часть их селится в парковых зонах городов. Там можно обнаружить следы зайцев и нарытые кротом кучки земли, повстречать вечером ежа, а днем – белку, и множество мелких птиц обитают рядом с людьми. Звери и птицы становятся непугливыми и могут брать пищу прямо из рук человека.
И вот, я в лесу видел девственную природу: заяц пробежал в стороне, остановился, приподняв уши, увидел меня и убежал. Птицы пролетали впереди меня с ветки на ветку, радуя взор своим ярким, невиданным прежде оперением: красные грудки и черные хохолки на голове. И даже жаба прямо под ногами перепрыгнула тропинку.
«Я в это время, во время моей «прогулки» по лесу, забыл о ведьме напрочь. Одной короткой беседы со мной, хватило ей, чтобы загипнотизировать и отвадить меня. Рассчитывая поговорить, я ничего не сказал, а будто срочно сам захотел уйти и ушел». - Это потом я подумал об этом, дома.
Пока я шел по тропинке, огибающей большие деревья и валежники, впереди показался просвет среди леса, и открылось видимое очень круглое, но совершенно другое озеро. Это было не то озеро близь старицы, на котором мы собирали рыбу из «морд» с Яшкой. И я вспомнил, что слышал от кого-то из местного народа, что в лесу есть «Окса ер». Местное население Поволжья – чуваши и марийцы и на их языке «окса» - это деньги. Так я и думал раньше, что озеро называлось денежное, «ер» - вообще, река, вода озеро. Денежное озеро – Окса ер, думал я. Но, как, (увидев озеро воочию), я догадался, что «окса» - употреблялось и в значении «деньга», то есть монета, а монета круглая. Вот и получалось, что название, как мне сказали знахарки-ведьмы: Круглое – правильнее, чем я думал. Озеро похожее на деньгу, - а не денежное – «Окса ер»!
Это Круглое озеро соединялось ручейком с другим озером, на котором мы с Яшкой были в первый раз, - это я выяснил потом, когда пошел домой по тропинке вдоль того маленького ручья. Так я вышел к старице и уже по знакомой дороге вернулся домой.
Пространство берегов Круглого озера – Окса ер – было достаточно открытым, лес не подходил близко к берегу. Камыш только в некоторых местах, в заболоченных участках, осложнял подход к открытой воде. В основном берега озера были достаточно тверды, и дно было песчаное.
С рыбалкой на озере мне в этот раз сильно повезло – я принес домой полный рюкзак рыбы. Брали блесну щуки, щурята все были стандартные, как на подбор, больше килограмма, кило сто – кило двести.
Я вычитал где-то в энциклопедии или у Сабанеева, в его знаменитом труде «Рыбы России», о щуке конкретно:
«Всё в этой рыбе выдает удачливого хищника. Обтекаемые обводы тела и мощный хвост позволяют ей резко стартовать и развивать большую скорость при движении. Огромная пасть утыкана множеством острых зубов: они направлены назад и ни за что не дадут жертве вырваться».
А ещё, главное, было отмечено: «В некоторых озерах живут только щуки, причем в изобилии, и никакой другой рыбы нет. Оказывается, они питаются друг другом: самые мелкие щурята едят рачков-дафний, а более крупные особи охотятся на тех, что помельче». Вот и мне, вероятно, попалось такое озеро. Другой рыбы в озере я не видел, кроме щук, что было странно.
_____________________
Зима, как всегда, пришла неожиданно. Встал утром и за окном приятно светло – всё покрыто было белым снежным покровом. Снег, конечно, таял, и на дороге деревенской после прохожих и после проехавшего трактора оставались грязные рыхлые клочья, и выглядывала обнаженная, мокрая земля. Но на траве снег лежал, будто прижился, и таять не собирался. К вечеру снег повалил с новой силой, и уже не мягкий пушистый, а мелкий и колючий, под минус три. Настала настоящая зима.
Пусть ночь наступала раньше и была намного темнее, но дни стали светлыми и радовали белизной чистого снега; исчезла серая грязь осени.
В эти темные зимние вечера образ знахарки-ведьмы-Марфы-«Марфутки» (как сказал мне о ней одноклассник Марфы-старшей Никита, что в школе её звали – Марфуткой) – не выходил из моей головы. Мне нравилось, оставаясь «один дома», лечь, зажмурить глаза, чтобы лучше сосредоточиться, и вызывать в своем воображении, представлять себе её лицо: то суровое, то сияющее молодой нежной улыбкой при расставании. Она выросла в приволье среди природы старого леса и была она этим так могуча, как растут молодые сосенки, вырастая в высокие стройные сосны. Мне вспоминался её свежий гипнотический голос, с неожиданными низкими бархатными нотками…. «Во всех её движениях, в её словах, - думал я, - есть что-то благородное (конечно, в лучшем смысле этого слова, не гордости), в ней была какая-то врожденная изящная умеренность….
Также привлекал меня в образе Марфутки и некоторый ореол тайны, суеверная репутация ведьмы, жизнь в лесной чаше среди болот и озер, и в особенности – эта гордая уверенность в свои силы, сквозившая в немногих обращенных ко мне словах.
Нет ничего мудрёного, что, как только встали дороги плотно примятым снегом и морозом, я отправился в их «избушку на курьих ножках». На всякий случай я прихватил с собою гостинцы – чай, сахар-рафинад в пачке и печенье с конфетами.
Я застал обеих женщин дома. Старуха возилась около русской печи, ворочая в ней ухватом, а Марфутка пряла шерстяные нити из кудели привязанной к палке, сидя на высокой скамейке. Когда я, войдя в дверь, стукнул закрывая её, она обернулась, нитка оборвалась под её руками, и веретено покатилось по полу.
Старуха внимательно и сердито вглядывалась в меня, сморщившись и заслоняя лицо локтем от жара печи.
- Здравствуй, бабуся! – сказал я деланно-громким голосом. – Не узнаешь меня, должно быть? Помнишь, я в прошлом месяце заходил про дорогу спрашивать? Ты мне ещё гадала?
- Ничего не помню, мОлодец, зашамкала беззубым ртом старуха, недовольно тряся головой, - ничего не помню. И что ты у нас позабыл, надо ль что-то? – получил я встречный вопрос.
Ошеломленный нелюбезным приемом, я потерялся и ощутил себя в глупом положении, когда не знаешь, что делать: обратить ли грубость в шутку, или самому рассердиться, или, наконец, не сказав ни слова, повернуться и уйти назад.
Невольно я повернулся со своим беспомощным выражением к молодой Марфутке. Она же чуть-чуть улыбнулась с оттенком незлой насмешки, встала из-за прялки и подошла к старушке.
- Не бойся, бабушка, - сказала она примирительно, - это не плохой человек, он может по делу пришел своему. Милости просим садитесь, - прибавила она, указывая мне на лавку у стола в переднем углу, - что вас привело? Ай болеет кто из близких? Сами-то вы здоровьем пышете!
- Да уж не очень-то, но грех жаловаться, как говорят, А я интересуюсь колдовством вашим, гаданием и прочее. Вот, поговорить пришел. – сказал я и прошел к столу, положил на стол свертки свои.
- Какая-то сердитая бабушка сегодня…. Чуть гость на порог, а уже и браниться. А я вам гостинцы принес, чайку попить.
Старуха бросила быстрый взгляд на свертки, но тотчас же отвернулась к печке, и стала там ворочать своим ухватом.
- Никаких ваших гостинцев не нужно, - проворчала она, ожесточенно переставляя в печи подносы на углях, и достала один из них с пирожками. Она стала складывать с подноса пирожки в большое блюдо, хватая горячие голой рукой. – Мы и сами можем угостить…. Что у тебя в свертках-то? - вдруг обернулась она ко мне.
Я развернул и выложил все, что принес на стол. Увидев пачку сахара и печенье с пряниками, она прошла и принесла для пряников блюдо плоское с рисунками. Гостинцы подействовали на старуху смягчающим образом, и хотя она, отойдя к печке, еще продолжала ворчать, но уже не в прежнем, злом непримиримом тоне.
Молодая моя собеседница встала и занялась приготовлением угощения на столе: был принесен вытащенный из подпечника горячий закопчённый чайник, разложены мои угощения и водворена на стол тарелка с пирожками. Так мы сели чаёвничать.
За чаем мы успели перекинуться только банальными словами о погоде и ранней зиме. Потом Марфутка снова села за пряжу, а я поместился около неё на подставленный шаткий стул. Левой рукой Марфутка быстро сучила чистую, мягкую кудель, а в правой у нее с легким жужжанием крутилось веретено, которое она то пускала до самого пола, то ловко подхватывала и коротким движением пальцев опять заставляла его вертеться. Эта работа, такая простая на первый взгляд, но, в сущности, требующая огромного, многовекового навыка и ловкости, так и кипела в её руках, - все делалось быстро, автоматически. Сама же она начала со мной беседу.
- А вот вы мне тогда сказали, что бабка вам гадала, произнесла Марфутка. И видя, что я опасливо обернулся назад, где у печи возилась старуха, она добавила: - Ничего, ничего, она немного на ухо туговата, не услышит, оттого и ворчит. Она только мой голос разбирает хорошо….
- Да, гадала. А что?
- Да так себе…. Просто спрашиваю…. А вы же ведь не верите? Я это сразу увидела по вашим глазам, - кинула она на меня украдкой быстрый взгляд.
- Чему не верю? Тому, что твоя бабка мне нагадала, или вообще?
- Нет, вообще….
И так началась наша продолжительная беседа-разговор.
Беседа.
Помочь сайту
Поздравления
