Я находился ещё в том счастливом возрасте, когда самым интересным путешествием был выход со двора на улицу в сопровождении кого-нибудь из взрослых. Особенно я любил, когда мы, проходя по 4-му Вятскому переулку, выходили на широкую Бутырскую улицу. Дома на ней большей частью были намного выше нашего двухэтажного, а главное, многие из них были каменные.
На одном из таких домов, в котором находилась детская поликлиника, висел огромный портрет усатого человека, по возрасту годящемуся мне в дедушки. Лицо его, казалось мне, было больше моего роста. Он был изображён по пояс, одет во френч, почти такой же, как у моего отца, но разукрашенный какими-то значками и погонами. Лицо его не казалось строгим, но внимательные глаза пытливо всматривались в каждого идущего навстречу прохожего, отчего те понижали голос, если разговаривали между собой и как-то непередаваемо изменяли свою походку.
- Кто это? – спросил я однажды.
- Сталин, – коротко ответили мне.
- Он, кто? – опять поинтересовался я.
- Он умер, – получил я тихий ответ.
Я больше не задавал вопросов. Мне показалось, что взрослые неохотно мне отвечают, словно боятся сказать такое, что может навлечь какую-то беду. И я тоже, как и они, всякий раз старался проходить молча и делать строгое лицо.
Но портрет Сталина, как, оказалось, висел не только на улице. Я видел его на почте, в сберкассе, в каких-то присутственных местах, почти везде, куда мне приходилось ходить с моими родителями или бабушкой.
- Бабушка, а чей портрет висит в твоей комнате, ведь это не Сталин,- пытливо рассматривал я округлое лицо незнакомого мне человека и, явно, не родственника.
- Это Маленков, - коротко пояснила она.
- Не понимаю, зачем ты его повесила? – покачала головой её сестра, - у всех до сих пор ещё Сталин висит. Тем более.… Ну, ты, понимаешь!
- Маленков, умница и интеллигентный человек, - бабушка отвернулась, не желая продолжать на эту тему.
- Ну, ну… - улыбнулась моя двоюродная бабушка, - я вижу, он тебе очень нравится. Но мой тебе совет: убрала бы ты его куда-нибудь в комод.
- А когда Сталин умер? – спросил я.
- Через три месяца после твоего рождения.
- Значит, я родился, когда он ещё был жив?
- Не просто был жив. Он управлял страной! Иди, играй и не задавай лишних вопросов.
Странные эти взрослые! Они говорят много и охотно о всякой всячине, что, конечно, тоже интересно. Но как только стоит их спросить о том, что касается развешанных повсюду портретах, они делают строгое лицо и не хотят ничего рассказывать. Ну, ничего, когда я вырасту, то разузнаю правду об этих загадочных портретах.
Наступила весна. Помню, отец, придя вечером с работы, сказал:
- Завтра идём на демонстрацию.
- С ребёнком? Я считаю, что не стоит. Он устанет, и будет капризничать. Не все же ходят! – выразила недовольство мама.
- Показаться надо обязательно, могут заметить, что меня нет. Дойдём хотя бы до Новослободской и вернёмся.
Наутро мы отправились шествовать по проезжей части улицы. Это было необычно, ведь это было место для транспорта и раньше мне приходилось только пересекать улицу поперёк, держась за руку и дожидаясь зелёного огонька светофора. Теперь же улица была запружена толпами нарядных людей. Одни держали длинные ветки бумажных цветов, другие несли разноцветные флаги, а малышня, вроде меня, размахивала маленькими красненькими флажочками на деревянной палочке, на которых был нарисован золотистой краской салют и, как мне прочитали, «1 МАЯ». У меня в руках тоже был такой флажок. Из сохранившейся палочки я позднее сделал отличную стрелу для лука. Играла музыка. Люди улыбались, разговаривали необычно громко, стараясь, чтобы их расслышали на фоне этого шума. Отец посадил меня на свои плечи, и мне было очень хорошо видно, что творилось вокруг. Я по привычке посмотрел на ту стену, где должен был висеть портрет Сталина. Но с удивлением увидел, что лицо Сталина оказалось,повёрнуто в профиль на фоне ещё двух бородатых лиц. Все трое будто по команде «на право!» смотрели в одну сторону.
Я был изумлён. Куда пропал громадный, непременный атрибут улицы. И почему знакомый Сталин делит полотно «на троих»?
- Папа, кто они? – стараясь перекричать все звуки вместе взятые, прокричал я.
- Карл Маркс, Фридрих Энгельс и генералиссимус Сталин, - перечислил отец.
Я не смог повторить эти имена. Слишком много «Р» требовалось для их произношения, а я ещё не обладал таким фонетическим богатством. Меня встревожило другое. Загадки портретов стали множится, а я был ещё слишком мал, чтобы разрешить их. Надо быстрее становиться взрослым!
Помочь сайту
Поздравления
