ЛИПИМ-3

Джип на хорошей скорости мчался по широкому шоссе в сторону Измаила. Маша в брючном костюме и берете сидела тихо, всматриваясь вдаль. После долгого молчания спросила:

- Матвей Ильич, почему с ночевкой едем, и не автобусом?

- Спать будем ночью в постели – раз, и природой полюбуемся днем – два, согласны?

- Вам виднее, Матвей Ильич, а мне все ровно.

После очередной порции молчания Матвей поведал спутнице, что судьба их свела, видимо, надолго, и чтоб перейти к этапу дружбы им надобно просто поближе познакомиться, узнать друг друга. Дорога долгая, и чтоб не задремать, он готов первым о себе рассказать. Родился в многодетной семье, четвертым. Рос болезненным и никому ненужным малым в трудолюбивой компании братьев и сестер, да и родителей тоже. Больным много читал, учился и сочинял себе приключения, где участвовал в борьбе за бедный народ и освобождал прекрасных женщин. Женщины, в его понимании, существа возвышенные, достойные преклонения и любви. Гюго начитался, Золя… В тринадцать лет болячки немного отступили, уверенность появилась. В шестнадцать к дяде Степану сюда подался, дядя сам позвал, он на заводе главным энергетиком работал. Короче, его учеником слесаря инструментальщика пристроили, в общагу поселили. Мальчик только ночевал дома, остальное время осваивал все профессии от токаря до заточника. Окончил школу, институт заочно, стал инженером-электронщиком. В двадцать три года уже сборочным цехом руководил, деньжата завелись, сытно есть стал…

- Не надоел еще своей болтовней, доктор? Обычно я немногословен, не общителен с дамами, а тут разошелся… Мне хорошо с вами, Маша. Вы прекрасная спутница, красавица, комсомолка. Да, да красавица, я не вру, не смейтесь. Продолжить жизнеописание просите, вот только стекло протру. Вот, черт. Что-то в глаз попало, не поможете? В правый... Ничего не находите? А там и не было ничего!.. Хотел, близорукий, вас получше разглядеть... Прекрасно смотритесь, подруга, а драться нельзя – я за рулем. Ночевать у майора будем, утром встреча с замминистра, к десяти – ресторан, и домой. Что? Вязаная безрукавка есть… Да, в ней автобус чинил, постирал, рубах нарядных тоже нет. Что, остановиться у магазина? Слушаюсь.

В магазине Маша выбрала ему красивый свитер и светлую рубашку, примерили. Она настояла на оплате, чтоб память о ней была. Поскольку у докторши тоже наряда не оказалось, то девушку одели в наряд, выбранный уже Матвеем, и оплаченный, конечно, им. Шоколаду еще накупили. На лицах наших героев светилось солнце, хотя моросил холодный и промозглый дождь на улице, и бежать к машине пришлось. В машине было тепло, уютно от печки и соседства. Угостив попутчика долькой шоколада, Маша попросила его о женщинах своих поведать.

- И сказать не знаю чего... Не было у меня женщин до женитьбы, некогда было, и себя несуразным считал, противным, но заглядывался на красивых, помню... Меня все пытались сосватать. Правда, однажды в институте на вечере, когда друзья допекли предложениями девушку выбрать, я, шутя, указал на первую красавицу Валентину с дневного потока. Ребята свистнули и разбежались. А скоро сообщили, что на выходе меня Валентина ждет. Девушка оказалось высокомерной, взбалмошной, грезила всех покорить. Дважды только встречались. Женился же случайно, а может и понарошку. Короче, была поездка на озеро с ночевкой: рыбалка, шашлыки, водка, палатка. Утром проснулся – рядом Виктория, которая, помню, танцевать тащила, рядом весь вечер усаживалась, все целоваться лезла… и женился. Искал затем два года совместного проживания повод разойтись, да случай помог... Вику почти не знал, в архиве работала тогда, сейчас в гостинице. Детей не хотела. Далее – вердикт об инвалидности профессора, умереть хотел... верите... Колесо посмотреть надо, простите…

Он остановил машину у обочины, вышел, открыл багажник, надел кепку и в поля побежал. Вернулся вскоре с кепкой, полной помидоров, преподнес докторше и бодро на руках прошелся, размахивая ногами, вокруг машины. Встал, поклонился с улыбкой и глаз тереть начал.

- Маша, у меня глаз засорился!.. Нет, не «опять штучки», а всерьез. И темно уже. Водичкой попробую, в багажнике есть… Хорошо, сам не буду…

- Как можно такими руками глаза касаться, заразу всякую внесете. Да, всегда помню, что доктор. Нагнитесь, Матвей, ниже. Вот так. Зачем в ладошку воды налить? Попить дать? Пожалуйста. Вкусней вода, говорите, стала? Тоже попробую. Как глаз? Как какой... Да ну вас.

Добрались до Мотылево уже затемно. Майор с супругой их тепло встретили, подготовили ужин с учетом блюд для Матвея. Пообщались немного, и дамы пошли ночлег готовить.

Мужчины бумаги достали и засели, видимо, надолго. Матвей, зайдя в выделенную им комнату, застал Машу спящей на диване. На полу матрац лежал, подушка и простыня. Он улегся в холодную постель, вскочил, надел свитер и укрылся простыней. Весь окоченевший, прижавшись коленками к подбородку, отключился, уснул. Проснулся неожиданно от ощущения теплой ручки на лице, хозяйка которой крепко спала рядом. Он шевельнуться боялся, чтобы не нарушить незнакомое блаженство, охватившее его. Чихнул невзначай громко.

- Простите, Матвей, за вольность, но вы ночью так дрожали шумно, что я испугалась. Звать стала – стонать продолжаете. Взяла свое и сюда, чтоб не будить. А руку на лицо положила, вы и затихли. Простите, я почти как Вика, правда, но не в моем вкусе вы, увы... Нет, не потому рядом легла, что безопасны… это неверно. Я, как женщина, ручаюсь за вас, поверьте мне, всю дорогу наблюдала и взгляды ваши ощущала. Вы нормальный мужик. Нет, не боялась вас, вы не такой, и верю я вам. Идите бриться, одеваться в новое, ко мне затем придете на осмотр, чтоб выглядели соответственно. Я также наряжусь, коль просите. Боже, вас же накормить надо, я быстро что-нибудь приготовлю с Людой. Сейчас не смотрите так на меня, бесстыдник…

- Заходи, Люда, Матвея нет. Почему врозь спали, спрашиваешь? Нет, не из-за верности мужу. Не нравится этот очкарик мне, и все тут.

Люда: - А у меня дух захватывает от твоего. Может, на часик отлучишься, тогда как-то…

Маша: - Неловко говорить, но я бы с твоим майором тоже позабавилась!.. Сама такая…

В ресторане все прошло на высоком уровне в смысле сервировки и симпатичных официанток. Генерал от милиции поддержал идею создания в тюрьмах современного производства, компьютеризации взамен пошива тапочек и резки камыша. Образовательный и профессиональный уровни зэков поднимутся, надеется…

- Большую благодарность хочу выразить зачинщикам начинания – майору Трунину и молодому человеку, фамилию не запомнил, он сидит рядом с прекрасной дамой с косой. Беликов? Значит, он. Может, к нам работать пойдете, господин Беликов? Нам очень нужны люди с не тюремным взглядом, подумайте с женой… Очень доволен поездкой и надеюсь еще с вами встретиться при запуске нового производства…

 

В одиннадцать с копейками все разбежались, лишь Матвей с майором Алексеем что-то еще уточняли на планировках, пока у Беликова колики родимой болезни дергать за живое не начали. Матвей поспешил к машине, Машу пригласил, ничего не сказав ей, и быстро уехали. Выехав из поселка, машина остановилась, и из нее, скорчившись, водитель выполз, опустившись, на землю. Конечно, попутчица мгновенно к нему подбежала, но он сердито отгонял ее, просил не беспокоить. Через некоторое время Матвей повел машину на предельной скорости домой, молча, не пил и не ел всю дорогу. Попытки докторши заговорить с ним не увенчались успехом. Она лишь его страдальческие глаза и гримасы боли на лице наблюдала. В пути был еще один приступ, после чего наш герой заговорил, но очень серьезно, глядя спутнице в глаза, остановив свой джип:

- Поймите меня правильно, Маша, нам не следует больше вместе ездить куда бы то ни было. Мы оба одиноки, и, помимо нашей воли, сближаться стали, притом быстро. Этому надо положить конец немедленно. Второе – у меня продолжаются приступы, поэтому усилия вашей бабушки малоэффективны. А вы говорите, что я нормальный… Нет, милая, я забылся ненадолго, подавшись обаянию прекрасной женщины. Выводы понятны. Бабуле попытаюсь разъяснить все сам, она прекрасный человек. И вы замечательная, спасибо вам и… простите…

Приняв душ, наш герой в отвратительнейшем настроении улегся лицом к стенке, пытаясь изо всех сил не завыть вслух, а так хотелось. Громко хлопнула дверь, и его начали тормошить за плечо:

- Матвей, ну повернитесь же ко мне, это я, Маша. Не подумайте чего, но дома я тоже почувствовала острую боль в желудке, насторожилась. Звоню Людке в Мотылево – Трунину промывают желудок, оказывается, отравился, вот радость… Не поняли, что это значит? Это несвежая рыба в пироге ресторана вас беспокоила, как и всех нас, а родимые ваши болячки не при чем. Так что, бабуля тоже не при чем, и продолжайте ее посещать. Я сказала – продолжить, и не нарывайтесь на скандал со мной, я врач. Что касается нас с вами, то где-то вы правы, нельзя забывать, кто ты, и пытаться идти на сближение вопреки... Мне очень больно было это слышать. Прощайте.

Утром первым на прием к доктору Цветковой был тяжело больной с перевязанной шеей и сильным кашлем. Не знаю подробности посещения врача Матвеем, я там не был, но глаза у лекарши радостно блестели после пациента, это точно, все видели. Больной предложил-то всего докторше – не чинить препятствий общению двух одиноких молодых людей, просил быть благосклонной. Что касается поездки в Мотылево в пятницу, то он очень врача умолял проследить за ним, особо в пути, где приступ может повториться. На том и порешили наши герои, не вдаваясь в последствия совсем нешуточного соглашения.