Осмотрев четыре главных корабельных места, мы почувствовали себя старослужащими. Когда стали прибывать наши товарищи шурмана из других училищ, мы водили их по заветным местам корабля на экскурсии. Это выдвинуло нас в ряды «бывалых». А когда в курилке на полубаке мы закурили наши трубки, за нами прочно укрепилось почётное на флоте прозвище «мариманы».
Непременный атрибут любых воинских курилок, наличие ребят «стрелков» окурков или «бычков». Вновь прибывшие «стрелки» страшно расстроились, разглядев наши трубки. Это их не остановило и всё равно пытались «стрельнуть».
Кинулись к нам новички с просьбами: – «Эй, мариманы! Оставь покурить сороковочку!».
Разговор с попрошайками был коротким. На вопрос: – «Дай пару раз потянуть!», немедленно следовал отработанный шутливый ответ: – «Одна такая потянула и родила!». Далее следовала лекция, с разъяснением, что курение трубки рассчитано только на одного, так же как и велосипед, на котором «второго места нет».
Про «одну такую…» и велосипед, действовало убедительно. Попрошайки от нас отстали. К нашему удивлению, запах хорошего трубочного табака, неожиданно привлек в нашу компанию журналиста Гайдара. Это был отец, Гайдара, автора экономического «чуда» России после перестройки.
Папа Гайдар был не лысый, имел чин старшего лейтенанта, курил очень дорогую трубку и был задумчив. Посмотрев, как варварски мы обращаемся с не простым курительным инструментом, он вежливо перечислил нам особые «секреты» такого курения.
Выяснилось, что трубке надо давать «отдохнуть», как набивать табак и другие премудрости про трубку. Затем рассказал, что имеет задание от газеты, сделать серию репортажей и для сбора материала на время похода, напрашивался на дружбу.
Так как мы все помнили книжку отца «Тимур и его команда», то рассказали ему пару анекдотов из курсантской жизни, чтобы он вставил в свою статью. Пока мы шли по глади Средиземного моря мы с ним встречались на палубе.
Как только «Неву» качнуло в Бискайском заливе, он с наших глаз исчез, и больше мы его до конца похода не видели. То ли его укачала океанская волна, то ли ещё что, но интервью весь поход он у нас больше не брал.
Кроме курсантов, на «Неву» прибыло много морских офицеров. Некоторые среди них были очень хмурые, за ними вносили огромные ящики. Они скрывались в глухой надстройке и на палубе почти не показывались.
Офицеры, которые «не хмурые», оказались штурманами с флотов. Для них это была просто экскурсия по морям, в которые до этого похода Российский флот пока не выходил. Догадываюсь теперь, что их взяли в тот поход с дальним прицелом.
Была ещё одна интересная группа – морские летчики. Ребята они были весёлые и свойски с нами в курилках травили разную баланду.
Команда на переход собиралась разношерстная, интересная и …прожорливая! Пока «Нева» стояла у пирса Севастополя, мы на камбузе, замучились мыть за ними тарелки, ложки и стаканы.
На нашу беду, у коков со старых времен фашисткой Германии остались огромные ресторанные сервизы саксонского фарфора, которые, чтобы они не пылились на полках, выставляли на столы офицерской кают-компании.
Когда все эти бесчисленные испачканные тарелки, миски, чашки, соусники и всякая другая дребедень, оказывалась в мойке, нам мойщикам, становилось не по себе и материли мы гитлеровцев страшно вспомнить. Хорошо, что с выходом в море, нас у мойки заменили матросы.
Начало нашего похода было обставлено очень торжественно. Сначала мы все выстроились на палубах. Хоть и холодновато было, приказали одеться в форму номер один. Эта значит – белый верх и белый низ.
В строю стояли строго по училищам.
С каждой группой по отдельности, попрощался командующий Черноморским флотом со свитой. При прощании в тот раз он выглядел эффектно.
Сверкал погонами, «крабом» на фуражке, говорил теплые прощальные слова, желал счастливого плавания. Мы все растрогались, «ели» адмирала глазами, кричали Ура! В очередной раз, прониклись доверием Родины и чувством ответственности в этом походе.
28. МЫ ВЫШЛИ В ОТКРЫТОЕ МОРЕ
Из Севастополя в открытое море «Нева» вышла, в окружении эскадры эсминцев с крейсером во главе колонны. Вскоре они помигали семафорами и вернулись на базу. Дальше мы шли в сопровождении крейсера.
Видя всю эту катавасию смены торжественной охраны, мы невольно проникались важностью события для флота страны – впервые за многие годы русский военно-морской флаг, объявится в заморских морях и океанах!
Этой торжественностью моряки хотели сказать: «Полундра братцы! Не подкачайте, раз вас выбрали! Честь имеем!». И правая рука невольно тянулась к бескозырке, чтобы в ответ отдать воинскую честь провожатым – «Не подкачаем!».
В нейтральных водах, крейсер на прощание помигал семафором, поднял сигнальные флаги «Счастливого плавания» и трижды гукнул сиреной. Собачка Катька, крейсер не зло облаяла, и мы остались один на один перед лицом надвигающихся морских приключений.
Приключения начались сразу же. Отработав штурманскую вахту, наша троица: Басин, я и Бон, вышли в четыре ночи покурить и подышать воздухом на палубу.
Забыл сказать.
Так как мы все откликались на имя «Юра», товарищи дали нам прозвище «три Юра три». Прозвище было похоже на предложение, что-то «потереть». Оно не прижилось, так как было длинным, нескладным и не обидным.
Связанные узами дружбы, а также «хитрым» астрономическим планшетом для обмана преподавателей, мы так и ходили неразлучно втроем.
Первым на палубу высунулся Бон, но вдруг, как ужаленный отскочил обратно. То, что он был холериком и всегда как-то дергался от распиравшей его энергии, мы такой реакции не удивились.
Но, увидев его испуганное лицо, мы насторожились. «Мужики! А палуба-то живая!» – возбуждённо тараторил Бон. Мы осторожно выглянули и увидели, что палуба шевелится от несметного количества птичек.
Они были величиной с воробья, с желтой грудкой. Птички усеяли не только палубу, но и ванты, мачты, все вокруг. Стая уставших птичек решила нашу «Неву» использовать для отдыха.
Вели они себя очень тихо и вежливо. Даже чирикали в полголоса. Когда мы шли по палубе уступали нам дорогу, а мы старались, ненароком, их не задавить.
Полюбовавшись этим зрелищем, мы вспомнили, что утром будем проходить пролив Босфор, а значит надо успеть часок поспать.
29. ЭСТАМБУЛ – КОНСТАНТИНОПОЛЬ…..
Выйдя на палубу поутру, мы залюбовались зрелищем Стамбула, по-гречески Константинополь.
Пролив Босфор как выход из Черного моря в океан, принадлежит Турции. По старинному договору с Россией существовал особый режим его прохода. Он касался прохода только гражданских судов, а мы шли под военно-морским флагом.
Пропускать – не пропускать! Дипломатический казус! Много лет спустя, знакомый который тогда был сотрудником нашего Посольства в Тарции вспоминал, сколько сложных переговоров они провели, прежде чем турецкие власти согласились «Неву» пропустить.
На виду турецких минаретов Стамбула, командир дизеля нашего корабля застопорил. К «Неве» бойко шел пограничный катер. Командир долго препирался с турками, отказываясь взять на борт лоцмана.
С одной стороны лоцман - это оплата услуг в валюте, а с другой, «Нева» военный корабль, с пушками между прочим, а значит с секретами, которые лоцман видеть не должен.
Пушки это конечно громко сказано.
Просто на носу и корме «Невы» стояли две зачехленные зенитки. Под чехлами тихо, тихо, чтобы турки не заметили, по боевой тревоге сидели «на товсь» матросики артиллеристы. Нельзя сказать, что мы струхнули, но зенитки были заряжены, на всякий провокационный случай.
Мы боялись их, а турки боялись нас. На подмогу, турецкие пограничники вызвали два торпедных катера. Пока вызывали катера, вокруг нас сгрудились турецкие фелюги. Не обращая внимания на грозные окрики пограничников, люди в фелюгах пытались с нами торговать.
Гвалт стоял страшный. Они с нами по-турецки, а мы с ними по-русски. Денег у нас не было, но все моряки «базарили» для собственного удовольствия.
Я вспомнил азербайджанский язык и кое как объяснил туркам в фелюгах, что мы военные моряки и покупать у них не можем, так как денег у нас нет – «Пулум йохтур!» - Денег нет!
Эта новость турецкий торговый люд, почему-то привело в неописуемый восторг, и они стали нам забрасывать через борт бесплатно – виноград, яблоки, груши, инжир. Русско-турецкое братание было прекращено грозным окриком боцмана, который боялся, что вместе с фруктами «эти» ненароком могут на палубу и гранату забросить.
Боевые гранаты турки с фелюг не бросали, но галдели страшно. Думаю, что в результате этого не санкционированного «братания», дипломатические переговоры пошли намного быстрее.
Просто турецкие пограничники, в свою очередь то же боялись, что на фелюги нашими разведчиками «под шумок» будут переданы шпионские донесения.
Долго ли, коротко ли вся эта кутерьма продолжалось не помню. Подошло турецкое подкрепление, и мы выстроились в кильватер одному торпедному катеру, а другой пристроился нам за кормой. Этой живописной колонной мы и двинули по Босфору.
Этот пролив имеет неприятное свойство. Сверху из Черного моря идет сильное течение в Мраморное море. Из Мраморного, наоборот, в Черное, но по дну. Этим верхним течением нас понесло и очень быстро.
Вероятно, наш командир взмок до нитки, пытаясь этому течению противостоять, отдавая команды подрабатывать задним ходом. В одном очень узком месте, нас чуть было не прижало к Стамбулу. Только бурун за кормой по команде «полный вперед», выправил опасную ситуацию.
Мы как пробка из шампанского влетели в Мраморное море и только тут, командир смог отдышаться.
Пока командир боролся с течением, а мы глазели на проплывающие городские постройки, рядом с нами на мостике стояли весёлые летчики. Они с помощью авиационных фотоаппаратов фотографировали берега, с американскими солдатами на военных базах.
Объектив у аппаратов был величиной с половник нашего кока. Сам фотоаппарат представляет собой огромный ящик, который отваливался и хлопал фотографа по животу, автоматически перезаряжаясь.
Тут уж летчикам было не до шуток. Весёлость с них с каждым ударом «хуком» в живот выбивалась.
Изменить избиение животов летчики не могли - такая конструкция фотоаппарата, понимаешь!
Процедура была такой. Сначала раздавался щелчок кнопки затвора. Затем эта неуклюжая коробка фотоаппарата со скрежетом падала на живот летчика. В конце фотографирования раздавался тяжкий стон «Ой-Ух!» лётчика. Эти вскрики «Ой!-Ух», сопровождали нас весь переход по Босфору.
Потом уже в душевых, ребята фотографы показывали нам синяки на животах, удовлетворенно и загадочно улыбались. Один из них проговорился и сказал, что снимки у них получились великолепные – все секреты американских баз на них, были видны как на ладони.
В Мраморном море был штиль. Вся турецкая группа пограничников и катерников, выразила восторг умению нашего командира лихо пройти морскую узкость с бешенным течением в Босфоре. Поаплодировав и помахав нам ручкой, вся троица ушли восвояси.
СОЗДАНО
Юрий Елистратов
Москва
23 сентября 2014 г.
Помочь сайту
Поздравления
