Красные глаза

            Редко удаётся полевикам Инспекции посидеть в тишине да покое – это только кажется, что нечисти на свете мало и бороться с нею легко, а так поедешь проверять одно сообщение, а там и другое зацепиться, и пошёл клубок. Томаш как-то даже сказал:
– Думаю, в каждом городе, да в каждой деревне, в каждом лесу что-то да водится.
– Без работы не останемся? – хмыкнула Агата. Она знала эту давнюю мысль своего брата, но всегда поддерживала её нарочитым весельем, мол, у всех своя рутина, у нас, так уж вышло – монстры.
            Иногда Себастьяну страсть как хотелось узнать, как они вообще попали в Инспекцию, да ещё и оба на полевые работы. Он вообще от природы был любопытен и жаден до приключений, но судьба привела его через благоразумие в канцелярию Инспекции. Там ему приходилось регистрировать и подшивать, копировать и рассылать служебные записки да протоколы, и он всякий раз зачитывался, когда видел с чем в очередной раз столкнулись те или иные полевики. Читать-читал, а потом проняло..решился!
            А правда – она, зараза, не такая красивая. В протоколах и рапортах инспектора храбро дрались с нечистью, героически вламывались в преступные дома, а на деле приходилось и под дождями мокнуть, и спать где придётся, и есть то, что удастся, и ещё с кучей сумасшедших общаться. Оно ж по сообщению не разберёшь где пьянь, где безумец, а где правда? Пришло, например, в прошлом месяце, сообщение, что рыбаки русалку встретили. Ну, выехали. А там не русалка, а сом. Город ещё долго подшучивал:
– Русалок никаких не существует!
            Как будто бы не сам Инспекцию посылал!
            И так на каждом шагу. Но сегодня вроде пока спокойно – может у нечисти тоже отпуска? Кому по дождям хочется вредить? Под дождями, на взгляд Себастьяна, хочется только спать! И побольше, и покрепче, так что нечисть, и…
            Проклятие! Сглазил! Пришли.
            Агата даже с тоской от столешницы голову оторвала – по внутреннему состоянию своей души да по погоде и её в сон клонило, ан нет – пришли! Кому неймётся?
– Чтоб вас! – Томаш тоже был раздосадован, но он уже шёл к дверям.
            Так и есть.  Молодая, крепко сбитая женщина, за руку девочку держит. По такой слякоти и хмари ещё и ребёнка привела! Ой-йо. Видимо, серьёзное.
– Меня послали к вам, – нервно сообщила женщина то, что сошла, очевидно, самым важным.
– Кто? – спросил Томаш. Он имел в виду, что должен узнать кого ненавидеть, но гостья восприняла этот вопрос за проявление недоверия.
– Я не сумасшедшая! – крикнула она так, что даже Томаш отшатнулся.
            Крик не произвёл, однако, никакого впечатления. Даже Себастьян не помнил, чтобы какой-нибудь сумасшедший всерьёз бы так сказал о себе. Чаще наоборот.
– Я этого и не говорю, – вежливо напомнил Томаш, – я хочу спросить у вас, кто вам указал на наши двери.
            Как будто других инспекторов в этот час не найти! Нет, это чья-то прицельная ненависть.
– Господин Квинт. Но вы должны понять…– женщина нервничала, и это не сказывалось на девочке, которая с нею пришла, похоже – нервность была привычным состоянием, раз на ребёнка не производила никакого удивления.
– Квинт, значит, – Томаш взглянул на Агату, та кивнула. Нелегко отомстить прямому начальству, но ничего – и это можно. Придумают!
            Гостью провели. Она нервничала, озиралась, словно боялась, что её могут услышать. Нервничала и молчала.
– Содержательный диалог, – бормотнула Агата и женщина ожила.
– Простите, – смутилась она, – я просто впервые здесь и не знаю что говорить.
– Правду и ничего кроме правды, – ответствовала Агата и сделала Себастьяну знак записывать. Была в этом злая ирония – Себастьян убежал от бумаг, но оказалось, что даже рапорты и служебные записки кто-то обязан сочинять, а поскольку ни Агата, ни Томаш особенной изящностью в словах не отличались, это дело свалилось на Себастьяна.
            Женщина помялась ещё немного, глянула на безмятежную девочку и решилась.
– Это Лиззи, моя сестрёнка. А я Ребекка.
            Так, дело сдвинулось с мёртвой точки. Агата напряглась.  Она решила, что девочка – дочь молодой женщины, а оказалось, что сестра. Это не было необычным, но могло поменять всё дело.
– Наши родители ушли прошлой весной от горячки, – продолжила Ребекка.
– Оба? – быстро уточнила Агата и сделала странный знак Себастьяну, который он всё же разгадал – следовало сделать пометку об этом факте. Во-первых, смерть обоих родителей в один момент  – это явление редкое. Во-вторых, потеря такой величины негативно скажется на душевном состоянии.
– Сначала слёг отец, – объясняла Ребекка, – мама за ним ухаживала. Нас с сестрой она наверх не пускала. Пока выхаживала его, сама заболела. Так и ушли оба.
            Болезнь, смерть родителей… следующие слова Ребекки Агата уже приготовилась делить пополам.
– А потом началось всякое, – Ребекка всхлипнула.
– Что началось? – не понял Томаш, перехватывая допрос.
– У нас поселились маленькие человечки, – девочка, которая до сих пор молчала и хранила странную безмятежность, подала голос.
            Человечки! А они ожидали призраков, рассказа о тенях в коридоре, о висевших в воздухе силуэтах полупрозрачных фигур…
– Как гномы? – Агата даже не попыталась скрыть смешка.
– Нет, – Лиззи ответила серьёзно. – Они живут в ящиках с землёй, у них там норы!
            Себастьян вздохнул. И как, скажите на милость, он должен был записать этот бред? Люди-кроты? Гномы земляные?
– У нас была лавка, мы выращивали зелень – лук, петрушку, базилик, мяту…– Ребекка вернулась в разговор. Она не считала слова сестры смешными. – Когда не стало родителей, наша лавка значительно просела. Часть посадок вообще погибла, да и клиенты…остались самые преданные, кто помнил моего отца.
            В какой-то степени Себастьян даже пожалел эту молодую женщину. Он разглядывал её, совершенно не стесняясь, как имеющий на это право – собственно, так и было, человек, переступивший порог Инспекции, терял всякую защиту от вопросов и разглядывания. Себастьян видел её грубоватые, уже пошедшие мелкой синей сеткой руки, все в мелких порезах…
            Наверное, она много физически трудилась. Теперь на ней была ещё и сестра. И лавка, которую не бросишь, опять же, тоже висела…
– И в ящиках с зеленью есть что-то! – Ребекка упрямо мотнула головой. – Я сначала не верила. Но потом стали пропадать мелкие предметы. Монетки, ключи, серёжки… я находила их в земле. Я думала это Лиззи, я наказывала её.
– Но это были человечки, – серьёзно вставила Лиззи и стиснула руку сестры, поддерживая её решительность.
– Однажды я не могла найти в доме Лиззи. А она оказалась в шкафу и кричала оттуда.
– Я не могла выбраться, – объяснила девочка, – человечки меня закрыли. Мы с ними играем, они иногда уходят и говорят, чтобы я их не звала. А потом появляются. Они любят играть в прятки. Но всегда прячусь я. а они находят. И если находят не сразу, то я победила.
            Агата, Томаш и Себастьян мрачно молчали. В этот дождливый день истории хуже представить себе было нельзя. Человечки в горшках с зеленью! А чего не лошадки под грядками?
– Я тоже не верила, – сказала Ребекка, перехватывая их мрачность, – но… я увидела их. Одного.
            Она нервно сглотнула.
– И как? – Томаш, конечно, не пытался скрыть сарказм, – они не указали на горшочек с золотом?
            Себастьян от неожиданности поперхнулся смешком и попытался скрыть смех за кашлем. Вышло неудачно.
– Я знаю как звучу, – улыбнулась Ребекка, – но это так. Я видела его также ясно, как ваши ботинки.
            Томаш взглянул на свою обувь. Фраза не показалась ему убедительной.
– Я видела его, – повторила Ребекка, – видела как сейчас. Он всего с половину ладони ростом, и он такой…сероватый. В смысле – сама кожа у него сероватая и одет во что-то буро-коричневое, под цвет земли. Но у него есть глаза – они сверкают как камешки. Я увидела его на краю ящика с землёй. Он кому-то грозил кулаком и что-то говорил. У него очень тоненький голосок, я не разобрала его речи. Я вскрикнула, он увидел меня, обернулся и тотчас прыгнул в землю. Прополз как червь, и исчез. Я схватила Лиззи и к вам. У нас было много странного, я говорила про пропажу вещей и про шкаф, и Лиззи их видела… но такое! Разве такое может быть? я пришла к вам. Поможете ли вы нам?
            Будь они жестоки – они сказали бы сразу, что не помогут. И тогда Ребекка ушла бы, в этом сомнений не было – слишком гордо она смотрела на них, уже не растерянная и взволнованная, а оставшаяся против мира, ответственная за свою сестру.
            Но помочь?.. чем? Никто из Инспекции никогда не говорил о человечках из земляных горшков или ящиков. Призраки были.  Вурдалаки всех мастей, мавки всех цветов, оборотни, стрыги, кикиморы…всего с избытком. Но человечки?
– Послушайте, – осторожно начал Себастьян, пока Агата и Томаш переглядывались, словно разговор между собой вели, – если эти человечки безобидны, может и сделать вид, что их нет?
– Это не по-людски! – вспыхнула Ребекка. – Едва ли бог хотел бы, чтобы в домах приличных, богобоязненных людей, жили такие…такие существа!
            Она явно хотела высказаться грубее, но присутствие сестры смутило её, и она ограничилась словом «существа».
            На взгляд Агаты и Томаша – Бог не реагировал на такие мелочи, ровно как и не следил – есть ли масло в постном салате того или иного человека. Они вообще с определенной иронией относились в любой высшей силе, потому что прекрасно видели низшую.
– Поможете ли вы мне? – повторила вопрос Ребекка.
– Нам надо посовещаться, – Томаш уклонился от ответа. – Подождите, мы сейчас уточним кое-что…
            Томаш пихнул сестру под локоть и та поднялась. Себастьян встал сам, стараясь не смотреть на гостей. Ребекка кивнула, она не чувствовала никакой надежды, но она сама пришла и сама понимала, что её слова звучат как бред.
            Троица сбилась в кучку в тесном коридоре, отделив себя плотной дверью от общей комнаты.
– Есть идеи? – сразу спросила Агата.
– Никаких. Кротов каких-нибудь завела, – отозвался Томаш.
– На сумасшедшую вроде не похожа, – с сомнением сказал Себастьян.
– Они все не похожи! – обозлилась Агата. – Это трата времени, я против. Какие человечки, пропавшие предметы, шкафы запертые? Это ахинея такой чистой воды, что я своё лицо, кажись, увижу!
            Томаш неожиданно отреагировал не так резко:
– Допустим, ты права. Я тоже воспринимаю это как ахинею. Правда, Агата. Но она напугана.
– И что? –  поинтересовалась Агата, – нам теперь всех напуганных утешать?
– Разве ты никогда не боялась?
– Боялась! Но я боролась со своими страхами, а не впутывала сюда Город! И потом эти черви горшковые ей ничем не вредят!
– Мы можем просто показать ей это, – напомнил Себастьян, – придём, проведём проверку, ничего не найдём…
            Он чувствовал поддержку в Томаше. Странно, он её не ожидал. Но женщину ему было жаль, и жаль маленькую девочку. Даже если им всё привиделось на пару, даже если всё от впечатлений после утраты родителей и их долгой болезни – что же с того? Неужели не помочь?
– Получим в подарок свежей зелени, – Томаш сестру знал лучше. – А? чего скажешь?
– В которой люди какие-то ползали? – фыркнула Агата. – И потом – там дождь, а я не настолько люблю жрать лук, чтобы ехать через дождь.
– Первый случай в практике! Может быть, она не сумасшедшая? – подбадривал Томаш.
            Агата закатила глаза:
– Тогда это ещё хуже. Но ты же не отстанешь? Ладно, но я всю дорогу буду ворчать.
***
            Она и не солгала. Она ворчала всю дорогу, благо, оказалось, что Ребекка живёт рядом с Городом, в ближайшей же деревне. Они все хорошо знали эту деревню – из неё в Город привозили молоко и яйца, а также зелень, о чём со смешком вспомнила Агата.
            Ворчание было недолгим. Да и дождь стих, оставив после себя лишь глубокие лужи и чавкающую грязь.
– Нам сюда, – Ребекка с благодарностью смотрела на них. Даже ворчание Агаты не смущало её. В мире Ребекки было неспокойно и она верила – эти люди помогут ей, они всем помогают – так говорят!
            Вошли в старый, уже явно нуждающийся в ремонте домишко.
– Вам бы крышу поправить, – не удержался от замечания Томаш.
– Скопим и поправим, – Ребекка опустила голову. Она чувствовала себя виноватой. Зато Лиззи по-прежнему была спокойна. Она вырвалась от сестры и подбежала к земляному ящику, из которого торчали зелёные ростки какой-то травы.
            Агата закатила глаза безо всякого стеснения.
– Показывайте, где видели, – в доме стало ещё смешнее. Даже Томаш, который вроде бы и сочувствовал Ребекке, от смешка удержаться не мог. Надо было видеть строгие крепкие ящики, в которых было черно от зелени, и над которой возвышались ростки – лук, мята, базилик, петрушка…
            Кто мог жить в зарослях? какие человечки?
            Но Ребекке смешно не было, она указала на один из ящиков – там пробивался зеленый лук – нежные перья его наливались, входили в силу, чтобы затемнеть.
            С трудом сохраняя серьёзный вид, троица подступила к ящику и тупо уставилась на него. Что делать они не представляли.
– Вы же им не навредите, да? – с тревогой спросила Лиззи. Она топталась у этих же ящиков, но с другой стороны, тревожная, бледная. – Они хорошие. Они со мной играют.
– Не навредят, –  Ребекка опередила их ответ, – мы, наверное, пойдём, подготовим для вас чай. Лиззи?
            Лиззи не хотелось уходить. Она смотрела на ящики, как будто бы видела в них кого-то, и не могла уйти.
– Лиззи! – повторила Ребекка.
– Они хотят поиграть, поиграть в прятки, – несчастно ответила девочка, которая слышала голос сестры и знала, что должна последовать за нею. Но человечки звали.
– Подождут! – обозлилась Агата, – идите, готовьте чай, а мы посмотрим.
            Ребекка подтолкнула Лиззи к выходу и та не посмела больше обернуться на ящики. Спотыкаясь, пошла прочь.
– На что мы должны посмотреть? – спросила Агата, когда сёстры скрылись. – Ну лук, ну вон, ещё что-то…и? кто-нибудь видит человечков? Или ещё чего?
– На самом деле, удобная штука, – Томаш рассмеялся, – представьте, пяток человечков ловишь, на шампур и тут же зеленью присыпаешь.
– Фу! – скривилась Агата, – это же людоедство…или каннибализм?
– А разве есть разница? – не понял Себастьян. Он действительно оглядывал землю и даже потрогал её пальцами. Земля как земля, хорошая, жирная, на творог, только чёрный, похожая.
– Есть, – отозвалась Агата. – Она тонкая, но есть. Смотри, людоед – это тот, кто ест людей. Это может быть и хищник, и птица, например, волк-людоед. А каннибал – это тот, кто ест представителей своего вида.  Вот принципиально берёт и ест. Каннибал-акула, каннибал-человек…понял?
– У нас одно время дискуссия в Городе была, – продолжил Томаш, – о том, кого из нечисти кем считать. Вот, например, оборотень. В облике зверя он жрёт людей. Вот кто он? Каннибал, так как он не всегда в облике зверя, или людоед? А зомби и стрыги? С одной стороны, это как бы уже не люди, значит, это людоеды, всего лишь существа. Но с другой стороны – считается ли смерть оправданием? Превращает ли смерть человека в не-человека?
            Себастьян почувствовал, как у него закружилась голова. Такого подхода он вообще ни разу не слышал. Нечисть для него была нечистью.  А тут, оказывается, дискуссии!
– На чём сошлись? – спросил он, чувствуя подкатывающую к горлу тошноту. Сколько нюансов! А нужны они?
– На том, что убивать их надо, – ответила Агата. – Всех. А разберутся потом теоретики из канцелярии. Когда-нибудь, лет так через…цать!
            Себастьян хотел что-то сказать, но слова застряли у него в горле. В эту самую секунду из-под земли в ближайшем к ним ящике, показалась маленькая, в половину спичечного коробка, голова – тёмно-серая, в налипших кусках земли, и…подмигнула им красноватыми камешками глаз.
– Ох ты ж…– Агата дёрнулась так резво, что весьма неграциозно налетела на другой ящик спиной и растянулась на полу, но тут же попыталась вскочить.
            Реакция Томаша была другой. Он отреагировал словами, чей общий смысл можно было истолковать очень коротко: Томас крайне обескуражен тем, что видит.
            А они и впрямь видели. Вслед за головой появилось тельце – такое же серое, с тоненькими ручками-палочками и замахало этими ручками.
– Какого…– у Себастьяна перекрыло дыхание. Он глянул на товарищей, но товарищи пока не функционировали, они также ошалели. Они видели мавок и оборотней, вурдалаков и кикимор, водяных и людей-теней. Да много чего они видели. Но такое?..
            Человечек всё махал и махал палочками-ручками, а за ним появилась ещё одна голова  и что-то сердито пискнула первому. Тот ответил и указал на потолок.
– Они что-то хотят от нас, – Себастьян внимательно за ними следил. По серым лицам нельзя было понять отчётливо, но эти двое как будто бы спорили…
            И предметом спора было то, что первый показался. Но зачем?
– Ребекка! – Агата очнулась, встала, отшатываясь подальше от всех ящиков. – Лиззи? Ребе…
            Она была на пороге, когда увидела длинный кровавый след на полу. По этому коридору скрылись Ребекка и Лиззи. Широта кровавой полосы говорила ясно – если тот, кто потерял столько крови ещё и жив, то ненадолго.
            Медленно-медленно Агата вернулась в комнату, стараясь не смотреть на ящики.
– Ну? Где они? – Томаш заметил, как стихла, осекшись на полуслове, сестра. – Агата?
            Агата обернулась на его голос, но взгляд её смотрел как будто сквозь него. Она смотрела на ящики, которых было так много в комнате. Тут и там она могла теперь заметить тёмно-серых человечков, высовывающих головы из-под земли, а кто-то также махал руками.
            Могли ли они оставить такие кровавые следы? Да, если их было штук так…
            Она даже не смогла прикинуть сколько их должно было быть, потому что до неё кое-что дошло. Они все показывали одинаково, махали руками, словно бы…звали?
– Они нас что, зовут? – это же увидел и Себастьян.
– В гости? – не понял Томаш, оглядываясь на человечков. – Или чего? Агата, где Ребекка?
            Агата не успела ответить. Мгновение – и человечки, точно и впрямь пронырливые землейроки, втянулись в землю. Не было их. Нигде не было.
– Да что за…– Томаш тоже это заметил, завертелся на месте, пытаясь найти хоть какую-нибудь мелочь.
– Ребята? – у Агаты изменился голос, когда она звала. Ещё не оборачиваясь, и Томаш, и Себастьян поняли – она увидела.
            Проблема была, однако, не в том, что она увидела. Проблема была в том, что их увидели. Огромное чёрное пятно, сплетённое будто бы из живого дыма, сидело на потолке так близко, отвратительно близко к ним. Нельзя было понять, где заканчиваются у этого существа шея или начинаются руки, складывалось ощущение, что оно полностью было увито чернотой, из неё же состояло и ею же прикрывало своё скрюченное мерзкое тело.
            Но хуже всего были глаза. Ярко-красные, сияющие глаза, лишённые какого-либо намёка на зрачок. Глаза эти были огромны, каждое с кулак, не меньше, и неподвижны. Существо из дыма, безо рта и носа, с красными глазами, смотрело на них.
– Тихо, – предостерег Томаш. – Агата, попробуй приблизиться ко мне. Немножко, не отводи от него взгляда. Только не нервничай, пожалуйста…
            Она нервничала, но владела собой. Больше нервов было у Томаша. Агата медленно попятилось и существо слегка как бы преступило по потолку.
– Стой-стой-стой! – зашипел Томаш, – медленнее! Во имя всего доброго, медленнее!
– Да заткнись ты! – не разжимая зубов, ответствовала Агата. – Заткнись! Сейчас.
– Тише, только тише…– Томаш не мог уняться. Сесбастьян же не мог отвести глаз от существа.
            Но тщетно – один шаг Агаты и существо снова как бы переступило.
– Стой, стой, дурная! – Томаш не оставил это без внимания. – Я к тебе подойду. Слышишь? Стой на месте!
– А ещё громче можно? – поинтересовалась Агата, – а то тебя не вся улица слышит!
            Себастьян попробовал передвинуться к Агате. Он был к ней ближе, чем Томаш и ему надо было сделать всего два или три шага. Существо не двинулось, пока Себастьян приближался к ней, не отводя взгляда от ярко-красных глаз.
– Да потише ты, окаянный! – бесился Томаш. Теперь идти предстояло ему. Он боялся за сестру. Очень привязан он был к ней, и не мог допустить, что Агата может пострадать.
            Сколько раз бывали они в переделках? Сколько раз дрались с той или иной нечистью? Но всё было известным и понятным, а это создание?.. чем  оно было? как с ним бороться?
            Существо позволило ему приблизиться к Агате и Себастьяну. Томашу стало чуть легче. Агата была тут, рядом, и Томаш обещал себе, что сначала, если что, умрёт он.
– Они предупреждали, что мы должны спрятаться, – вдруг сказала Агата. В этой ситуации она даже умудрялась ещё думать. – Человечки. И Лиззи прятали. Они говорили о прятках, помните? И про шкаф… защищали.
– Не защитили? – тихо спросил Томаш.
– Нет.
            Не защитили! Вот и весь ответ. Маленькие диковинки из ящиков с зеленью защищали на протяжении долгого времени девочку, а они – инспектора из Города, не защитили.
            Себастьян слышал их диалог и понял, что спрашивать о деталях не будет. Не надо ему знать. Не просто же так Агата побледнела ещё до встречи с этим…кем бы оно ни было.
– Что делать? – спросил Томаш.
– Врассыпную, – ответила Агата. Она была собрана. В минуту тяжести она умела собираться. – Сначала все к двери – пригибаемся. А дальше – коридор,  там делимся. Но по первому этажу. Наверх никто не идёт.
– Успеем ли? Мы ничего про него не знаем, – усомнился Себастьян .
–  Да наплевать! – рявкнула Агата и существо с потолка зашипело, недовольное её голосом, переступило тяжело по потолку, начало приближаться.
            Дальше они уже не ждали. Рванули, сбивая и перепрыгивая через земляные ящики, а за ними неслось по потолку существо с отвратительно красными глазами. Кажется, оно било лапой или рукой, или чем-то ещё по ящикам, пытаясь настигнуть их, но живуч людской дух.
            А когда они выбежали на улицу, всё стихло.
– Запаливай! Запаливай! – Томаш сообразил быстрее, и пока Агата растянулась в грязи не земле, счастливо задыхаясь под свежим после дождя воздухом, уже вскочил и принялся спасать если не дом, то деревню.
            Себастьян же свалился в грязь тяжёлой кучей. Он чувствовал, что по его щеке стекает кровь – порезался? Или существо почти достало? И в ногах что-то ныло…
***
– «По результатам проверки ничего подозрительного, паранормального или сверхъестественного выявлено не было. Проверены все части дома, включая подвал и чердак, а также придомовой участок. Опрошены соседи…» – Квинт убрал лист в сторону, вздохнул, глядя на троицу инспекторов, стоявших перед ним.
            Троица честно смотрела на него.
– А казалась напуганной! – объяснил Квинт. – Такая хорошенькая…
– Сумасшедшая, наверное, – Томаш пожал плечами. – У них дома всё в зелени, это так.
– Может траву какую высадили, – подхватила Агата. – Мы ничего не нашли. Никого, точнее. Никаких человечков.
– Может и сумасшедшая, – согласился Квинт. – Может и травы какие… хорошо, что она только свой дом подожгла. Девчонку, конечно, жаль. Лиззи, да?
– Людское безумие! Никакой мистики или тайны, – проворчала Агата.
            Себастьян молчал. Он боялся, что его голос выдаст всё, что было. но Квинт и не ждал его реакции, а может понимал, что Себастьян сожалеет о несчастных  и не терзал новичка вопросами.
            Наконец он их отпустил. Агата тяжело прислонилась к стене и подвела итог:
– Чтоб я ещё хотя бы раз съела зеленый суп! Вообще на зелень смотреть не могу. Тошно.
            Тошно… и от зелени, и от запаха горелых мёртвых тел и от того, что они скрыли.
– Нельзя так, – Себастьян не мог смириться.
– А как можно? – спросил Томаш. – Мы знаем что случилось? Мы даже эту силу не знаем. И я не хочу её знать. Будем сталкиваться и разбираться с привычными гадами! А это…нет, брат. Это не к нам.
– Зря я поддался на ваши уговоры, – Себастьян не хотел слышать его речей.  И себя. И мир. И ложь.
– Ну иди, – обозлилась Агата, – иди, пади Квинту в ноги и скажи, что ты-де, каешься, что по-настоящему мы просто сбежали как последние трусы, что видели земляных человечков… только не забудь сказать, что ты и сам виноват. Человечки прятали девчонку, а мы? Пришли, высмеяли и они погибли. Не поверили. Да и кто б поверил?
            Агата винила себя, но глубоко внутри души. Вслух она делала вину между всеми.
            Но Себастьян молчал. Жалость жалостью, а себя было жальче убитых чёрт знает какой силой.
– Давайте пообедаем? – жалобно позвал их Томаш. – Жрать хочется.
– После такого? – не поверил Себастьян, пока Агата отлипала от стены. – Когда две жизни погибли?
– И что, не есть теперь? –  поинтересовался Томаш.
            Он уже шёл по направлению к столовой. Сильный человек, инспектор, скрывающий от себя свою вину, но знающий про неё.
– Пошли, – позвала Агата, обращаясь к Себастьяну, – мы не всех можем спасти. Это жизнь и смерть. Пойдём?
            Она была мягка, непривычно мягка и Себастьян пошёл – несмело, спотыкаясь – в глазах было ещё как-то мутно после той красноты, которая смотрела на них из живого чёрного дыма.
(Предыдущие рассказы о мирке Инспекции – «Чёрная Мавка» и «Стрыга». Каждый рассказ можно читать отдельно, без привязки)
 
 
 
 
 

© Copyright: Анна Богодухова, 2024

Регистрационный номер №0531142

от 25 июля 2024

[Скрыть] Регистрационный номер 0531142 выдан для произведения:             Редко удаётся полевикам Инспекции посидеть в тишине да покое – это только кажется, что нечисти на свете мало и бороться с нею легко, а так поедешь проверять одно сообщение, а там и другое зацепиться, и пошёл клубок. Томаш как-то даже сказал:
– Думаю, в каждом городе, да в каждой деревне, в каждом лесу что-то да водится.
– Без работы не останемся? – хмыкнула Агата. Она знала эту давнюю мысль своего брата, но всегда поддерживала её нарочитым весельем, мол, у всех своя рутина, у нас, так уж вышло – монстры.
            Иногда Себастьяну страсть как хотелось узнать, как они вообще попали в Инспекцию, да ещё и оба на полевые работы. Он вообще от природы был любопытен и жаден до приключений, но судьба привела его через благоразумие в канцелярию Инспекции. Там ему приходилось регистрировать и подшивать, копировать и рассылать служебные записки да протоколы, и он всякий раз зачитывался, когда видел с чем в очередной раз столкнулись те или иные полевики. Читать-читал, а потом проняло..решился!
            А правда – она, зараза, не такая красивая. В протоколах и рапортах инспектора храбро дрались с нечистью, героически вламывались в преступные дома, а на деле приходилось и под дождями мокнуть, и спать где придётся, и есть то, что удастся, и ещё с кучей сумасшедших общаться. Оно ж по сообщению не разберёшь где пьянь, где безумец, а где правда? Пришло, например, в прошлом месяце, сообщение, что рыбаки русалку встретили. Ну, выехали. А там не русалка, а сом. Город ещё долго подшучивал:
– Русалок никаких не существует!
            Как будто бы не сам Инспекцию посылал!
            И так на каждом шагу. Но сегодня вроде пока спокойно – может у нечисти тоже отпуска? Кому по дождям хочется вредить? Под дождями, на взгляд Себастьяна, хочется только спать! И побольше, и покрепче, так что нечисть, и…
            Проклятие! Сглазил! Пришли.
            Агата даже с тоской от столешницы голову оторвала – по внутреннему состоянию своей души да по погоде и её в сон клонило, ан нет – пришли! Кому неймётся?
– Чтоб вас! – Томаш тоже был раздосадован, но он уже шёл к дверям.
            Так и есть.  Молодая, крепко сбитая женщина, за руку девочку держит. По такой слякоти и хмари ещё и ребёнка привела! Ой-йо. Видимо, серьёзное.
– Меня послали к вам, – нервно сообщила женщина то, что сошла, очевидно, самым важным.
– Кто? – спросил Томаш. Он имел в виду, что должен узнать кого ненавидеть, но гостья восприняла этот вопрос за проявление недоверия.
– Я не сумасшедшая! – крикнула она так, что даже Томаш отшатнулся.
            Крик не произвёл, однако, никакого впечатления. Даже Себастьян не помнил, чтобы какой-нибудь сумасшедший всерьёз бы так сказал о себе. Чаще наоборот.
– Я этого и не говорю, – вежливо напомнил Томаш, – я хочу спросить у вас, кто вам указал на наши двери.
            Как будто других инспекторов в этот час не найти! Нет, это чья-то прицельная ненависть.
– Господин Квинт. Но вы должны понять…– женщина нервничала, и это не сказывалось на девочке, которая с нею пришла, похоже – нервность была привычным состоянием, раз на ребёнка не производила никакого удивления.
– Квинт, значит, – Томаш взглянул на Агату, та кивнула. Нелегко отомстить прямому начальству, но ничего – и это можно. Придумают!
            Гостью провели. Она нервничала, озиралась, словно боялась, что её могут услышать. Нервничала и молчала.
– Содержательный диалог, – бормотнула Агата и женщина ожила.
– Простите, – смутилась она, – я просто впервые здесь и не знаю что говорить.
– Правду и ничего кроме правды, – ответствовала Агата и сделала Себастьяну знак записывать. Была в этом злая ирония – Себастьян убежал от бумаг, но оказалось, что даже рапорты и служебные записки кто-то обязан сочинять, а поскольку ни Агата, ни Томаш особенной изящностью в словах не отличались, это дело свалилось на Себастьяна.
            Женщина помялась ещё немного, глянула на безмятежную девочку и решилась.
– Это Лиззи, моя сестрёнка. А я Ребекка.
            Так, дело сдвинулось с мёртвой точки. Агата напряглась.  Она решила, что девочка – дочь молодой женщины, а оказалось, что сестра. Это не было необычным, но могло поменять всё дело.
– Наши родители ушли прошлой весной от горячки, – продолжила Ребекка.
– Оба? – быстро уточнила Агата и сделала странный знак Себастьяну, который он всё же разгадал – следовало сделать пометку об этом факте. Во-первых, смерть обоих родителей в один момент  – это явление редкое. Во-вторых, потеря такой величины негативно скажется на душевном состоянии.
– Сначала слёг отец, – объясняла Ребекка, – мама за ним ухаживала. Нас с сестрой она наверх не пускала. Пока выхаживала его, сама заболела. Так и ушли оба.
            Болезнь, смерть родителей… следующие слова Ребекки Агата уже приготовилась делить пополам.
– А потом началось всякое, – Ребекка всхлипнула.
– Что началось? – не понял Томаш, перехватывая допрос.
– У нас поселились маленькие человечки, – девочка, которая до сих пор молчала и хранила странную безмятежность, подала голос.
            Человечки! А они ожидали призраков, рассказа о тенях в коридоре, о висевших в воздухе силуэтах полупрозрачных фигур…
– Как гномы? – Агата даже не попыталась скрыть смешка.
– Нет, – Лиззи ответила серьёзно. – Они живут в ящиках с землёй, у них там норы!
            Себастьян вздохнул. И как, скажите на милость, он должен был записать этот бред? Люди-кроты? Гномы земляные?
– У нас была лавка, мы выращивали зелень – лук, петрушку, базилик, мяту…– Ребекка вернулась в разговор. Она не считала слова сестры смешными. – Когда не стало родителей, наша лавка значительно просела. Часть посадок вообще погибла, да и клиенты…остались самые преданные, кто помнил моего отца.
            В какой-то степени Себастьян даже пожалел эту молодую женщину. Он разглядывал её, совершенно не стесняясь, как имеющий на это право – собственно, так и было, человек, переступивший порог Инспекции, терял всякую защиту от вопросов и разглядывания. Себастьян видел её грубоватые, уже пошедшие мелкой синей сеткой руки, все в мелких порезах…
            Наверное, она много физически трудилась. Теперь на ней была ещё и сестра. И лавка, которую не бросишь, опять же, тоже висела…
– И в ящиках с зеленью есть что-то! – Ребекка упрямо мотнула головой. – Я сначала не верила. Но потом стали пропадать мелкие предметы. Монетки, ключи, серёжки… я находила их в земле. Я думала это Лиззи, я наказывала её.
– Но это были человечки, – серьёзно вставила Лиззи и стиснула руку сестры, поддерживая её решительность.
– Однажды я не могла найти в доме Лиззи. А она оказалась в шкафу и кричала оттуда.
– Я не могла выбраться, – объяснила девочка, – человечки меня закрыли. Мы с ними играем, они иногда уходят и говорят, чтобы я их не звала. А потом появляются. Они любят играть в прятки. Но всегда прячусь я. а они находят. И если находят не сразу, то я победила.
            Агата, Томаш и Себастьян мрачно молчали. В этот дождливый день истории хуже представить себе было нельзя. Человечки в горшках с зеленью! А чего не лошадки под грядками?
– Я тоже не верила, – сказала Ребекка, перехватывая их мрачность, – но… я увидела их. Одного.
            Она нервно сглотнула.
– И как? – Томаш, конечно, не пытался скрыть сарказм, – они не указали на горшочек с золотом?
            Себастьян от неожиданности поперхнулся смешком и попытался скрыть смех за кашлем. Вышло неудачно.
– Я знаю как звучу, – улыбнулась Ребекка, – но это так. Я видела его также ясно, как ваши ботинки.
            Томаш взглянул на свою обувь. Фраза не показалась ему убедительной.
– Я видела его, – повторила Ребекка, – видела как сейчас. Он всего с половину ладони ростом, и он такой…сероватый. В смысле – сама кожа у него сероватая и одет во что-то буро-коричневое, под цвет земли. Но у него есть глаза – они сверкают как камешки. Я увидела его на краю ящика с землёй. Он кому-то грозил кулаком и что-то говорил. У него очень тоненький голосок, я не разобрала его речи. Я вскрикнула, он увидел меня, обернулся и тотчас прыгнул в землю. Прополз как червь, и исчез. Я схватила Лиззи и к вам. У нас было много странного, я говорила про пропажу вещей и про шкаф, и Лиззи их видела… но такое! Разве такое может быть? я пришла к вам. Поможете ли вы нам?
            Будь они жестоки – они сказали бы сразу, что не помогут. И тогда Ребекка ушла бы, в этом сомнений не было – слишком гордо она смотрела на них, уже не растерянная и взволнованная, а оставшаяся против мира, ответственная за свою сестру.
            Но помочь?.. чем? Никто из Инспекции никогда не говорил о человечках из земляных горшков или ящиков. Призраки были.  Вурдалаки всех мастей, мавки всех цветов, оборотни, стрыги, кикиморы…всего с избытком. Но человечки?
– Послушайте, – осторожно начал Себастьян, пока Агата и Томаш переглядывались, словно разговор между собой вели, – если эти человечки безобидны, может и сделать вид, что их нет?
– Это не по-людски! – вспыхнула Ребекка. – Едва ли бог хотел бы, чтобы в домах приличных, богобоязненных людей, жили такие…такие существа!
            Она явно хотела высказаться грубее, но присутствие сестры смутило её, и она ограничилась словом «существа».
            На взгляд Агаты и Томаша – Бог не реагировал на такие мелочи, ровно как и не следил – есть ли масло в постном салате того или иного человека. Они вообще с определенной иронией относились в любой высшей силе, потому что прекрасно видели низшую.
– Поможете ли вы мне? – повторила вопрос Ребекка.
– Нам надо посовещаться, – Томаш уклонился от ответа. – Подождите, мы сейчас уточним кое-что…
            Томаш пихнул сестру под локоть и та поднялась. Себастьян встал сам, стараясь не смотреть на гостей. Ребекка кивнула, она не чувствовала никакой надежды, но она сама пришла и сама понимала, что её слова звучат как бред.
            Троица сбилась в кучку в тесном коридоре, отделив себя плотной дверью от общей комнаты.
– Есть идеи? – сразу спросила Агата.
– Никаких. Кротов каких-нибудь завела, – отозвался Томаш.
– На сумасшедшую вроде не похожа, – с сомнением сказал Себастьян.
– Они все не похожи! – обозлилась Агата. – Это трата времени, я против. Какие человечки, пропавшие предметы, шкафы запертые? Это ахинея такой чистой воды, что я своё лицо, кажись, увижу!
            Томаш неожиданно отреагировал не так резко:
– Допустим, ты права. Я тоже воспринимаю это как ахинею. Правда, Агата. Но она напугана.
– И что? –  поинтересовалась Агата, – нам теперь всех напуганных утешать?
– Разве ты никогда не боялась?
– Боялась! Но я боролась со своими страхами, а не впутывала сюда Город! И потом эти черви горшковые ей ничем не вредят!
– Мы можем просто показать ей это, – напомнил Себастьян, – придём, проведём проверку, ничего не найдём…
            Он чувствовал поддержку в Томаше. Странно, он её не ожидал. Но женщину ему было жаль, и жаль маленькую девочку. Даже если им всё привиделось на пару, даже если всё от впечатлений после утраты родителей и их долгой болезни – что же с того? Неужели не помочь?
– Получим в подарок свежей зелени, – Томаш сестру знал лучше. – А? чего скажешь?
– В которой люди какие-то ползали? – фыркнула Агата. – И потом – там дождь, а я не настолько люблю жрать лук, чтобы ехать через дождь.
– Первый случай в практике! Может быть, она не сумасшедшая? – подбадривал Томаш.
            Агата закатила глаза:
– Тогда это ещё хуже. Но ты же не отстанешь? Ладно, но я всю дорогу буду ворчать.
***
            Она и не солгала. Она ворчала всю дорогу, благо, оказалось, что Ребекка живёт рядом с Городом, в ближайшей же деревне. Они все хорошо знали эту деревню – из неё в Город привозили молоко и яйца, а также зелень, о чём со смешком вспомнила Агата.
            Ворчание было недолгим. Да и дождь стих, оставив после себя лишь глубокие лужи и чавкающую грязь.
– Нам сюда, – Ребекка с благодарностью смотрела на них. Даже ворчание Агаты не смущало её. В мире Ребекки было неспокойно и она верила – эти люди помогут ей, они всем помогают – так говорят!
            Вошли в старый, уже явно нуждающийся в ремонте домишко.
– Вам бы крышу поправить, – не удержался от замечания Томаш.
– Скопим и поправим, – Ребекка опустила голову. Она чувствовала себя виноватой. Зато Лиззи по-прежнему была спокойна. Она вырвалась от сестры и подбежала к земляному ящику, из которого торчали зелёные ростки какой-то травы.
            Агата закатила глаза безо всякого стеснения.
– Показывайте, где видели, – в доме стало ещё смешнее. Даже Томаш, который вроде бы и сочувствовал Ребекке, от смешка удержаться не мог. Надо было видеть строгие крепкие ящики, в которых было черно от зелени, и над которой возвышались ростки – лук, мята, базилик, петрушка…
            Кто мог жить в зарослях? какие человечки?
            Но Ребекке смешно не было, она указала на один из ящиков – там пробивался зеленый лук – нежные перья его наливались, входили в силу, чтобы затемнеть.
            С трудом сохраняя серьёзный вид, троица подступила к ящику и тупо уставилась на него. Что делать они не представляли.
– Вы же им не навредите, да? – с тревогой спросила Лиззи. Она топталась у этих же ящиков, но с другой стороны, тревожная, бледная. – Они хорошие. Они со мной играют.
– Не навредят, –  Ребекка опередила их ответ, – мы, наверное, пойдём, подготовим для вас чай. Лиззи?
            Лиззи не хотелось уходить. Она смотрела на ящики, как будто бы видела в них кого-то, и не могла уйти.
– Лиззи! – повторила Ребекка.
– Они хотят поиграть, поиграть в прятки, – несчастно ответила девочка, которая слышала голос сестры и знала, что должна последовать за нею. Но человечки звали.
– Подождут! – обозлилась Агата, – идите, готовьте чай, а мы посмотрим.
            Ребекка подтолкнула Лиззи к выходу и та не посмела больше обернуться на ящики. Спотыкаясь, пошла прочь.
– На что мы должны посмотреть? – спросила Агата, когда сёстры скрылись. – Ну лук, ну вон, ещё что-то…и? кто-нибудь видит человечков? Или ещё чего?
– На самом деле, удобная штука, – Томаш рассмеялся, – представьте, пяток человечков ловишь, на шампур и тут же зеленью присыпаешь.
– Фу! – скривилась Агата, – это же людоедство…или каннибализм?
– А разве есть разница? – не понял Себастьян. Он действительно оглядывал землю и даже потрогал её пальцами. Земля как земля, хорошая, жирная, на творог, только чёрный, похожая.
– Есть, – отозвалась Агата. – Она тонкая, но есть. Смотри, людоед – это тот, кто ест людей. Это может быть и хищник, и птица, например, волк-людоед. А каннибал – это тот, кто ест представителей своего вида.  Вот принципиально берёт и ест. Каннибал-акула, каннибал-человек…понял?
– У нас одно время дискуссия в Городе была, – продолжил Томаш, – о том, кого из нечисти кем считать. Вот, например, оборотень. В облике зверя он жрёт людей. Вот кто он? Каннибал, так как он не всегда в облике зверя, или людоед? А зомби и стрыги? С одной стороны, это как бы уже не люди, значит, это людоеды, всего лишь существа. Но с другой стороны – считается ли смерть оправданием? Превращает ли смерть человека в не-человека?
            Себастьян почувствовал, как у него закружилась голова. Такого подхода он вообще ни разу не слышал. Нечисть для него была нечистью.  А тут, оказывается, дискуссии!
– На чём сошлись? – спросил он, чувствуя подкатывающую к горлу тошноту. Сколько нюансов! А нужны они?
– На том, что убивать их надо, – ответила Агата. – Всех. А разберутся потом теоретики из канцелярии. Когда-нибудь, лет так через…цать!
            Себастьян хотел что-то сказать, но слова застряли у него в горле. В эту самую секунду из-под земли в ближайшем к ним ящике, показалась маленькая, в половину спичечного коробка, голова – тёмно-серая, в налипших кусках земли, и…подмигнула им красноватыми камешками глаз.
– Ох ты ж…– Агата дёрнулась так резво, что весьма неграциозно налетела на другой ящик спиной и растянулась на полу, но тут же попыталась вскочить.
            Реакция Томаша была другой. Он отреагировал словами, чей общий смысл можно было истолковать очень коротко: Томас крайне обескуражен тем, что видит.
            А они и впрямь видели. Вслед за головой появилось тельце – такое же серое, с тоненькими ручками-палочками и замахало этими ручками.
– Какого…– у Себастьяна перекрыло дыхание. Он глянул на товарищей, но товарищи пока не функционировали, они также ошалели. Они видели мавок и оборотней, вурдалаков и кикимор, водяных и людей-теней. Да много чего они видели. Но такое?..
            Человечек всё махал и махал палочками-ручками, а за ним появилась ещё одна голова  и что-то сердито пискнула первому. Тот ответил и указал на потолок.
– Они что-то хотят от нас, – Себастьян внимательно за ними следил. По серым лицам нельзя было понять отчётливо, но эти двое как будто бы спорили…
            И предметом спора было то, что первый показался. Но зачем?
– Ребекка! – Агата очнулась, встала, отшатываясь подальше от всех ящиков. – Лиззи? Ребе…
            Она была на пороге, когда увидела длинный кровавый след на полу. По этому коридору скрылись Ребекка и Лиззи. Широта кровавой полосы говорила ясно – если тот, кто потерял столько крови ещё и жив, то ненадолго.
            Медленно-медленно Агата вернулась в комнату, стараясь не смотреть на ящики.
– Ну? Где они? – Томаш заметил, как стихла, осекшись на полуслове, сестра. – Агата?
            Агата обернулась на его голос, но взгляд её смотрел как будто сквозь него. Она смотрела на ящики, которых было так много в комнате. Тут и там она могла теперь заметить тёмно-серых человечков, высовывающих головы из-под земли, а кто-то также махал руками.
            Могли ли они оставить такие кровавые следы? Да, если их было штук так…
            Она даже не смогла прикинуть сколько их должно было быть, потому что до неё кое-что дошло. Они все показывали одинаково, махали руками, словно бы…звали?
– Они нас что, зовут? – это же увидел и Себастьян.
– В гости? – не понял Томаш, оглядываясь на человечков. – Или чего? Агата, где Ребекка?
            Агата не успела ответить. Мгновение – и человечки, точно и впрямь пронырливые землейроки, втянулись в землю. Не было их. Нигде не было.
– Да что за…– Томаш тоже это заметил, завертелся на месте, пытаясь найти хоть какую-нибудь мелочь.
– Ребята? – у Агаты изменился голос, когда она звала. Ещё не оборачиваясь, и Томаш, и Себастьян поняли – она увидела.
            Проблема была, однако, не в том, что она увидела. Проблема была в том, что их увидели. Огромное чёрное пятно, сплетённое будто бы из живого дыма, сидело на потолке так близко, отвратительно близко к ним. Нельзя было понять, где заканчиваются у этого существа шея или начинаются руки, складывалось ощущение, что оно полностью было увито чернотой, из неё же состояло и ею же прикрывало своё скрюченное мерзкое тело.
            Но хуже всего были глаза. Ярко-красные, сияющие глаза, лишённые какого-либо намёка на зрачок. Глаза эти были огромны, каждое с кулак, не меньше, и неподвижны. Существо из дыма, безо рта и носа, с красными глазами, смотрело на них.
– Тихо, – предостерег Томаш. – Агата, попробуй приблизиться ко мне. Немножко, не отводи от него взгляда. Только не нервничай, пожалуйста…
            Она нервничала, но владела собой. Больше нервов было у Томаша. Агата медленно попятилось и существо слегка как бы преступило по потолку.
– Стой-стой-стой! – зашипел Томаш, – медленнее! Во имя всего доброго, медленнее!
– Да заткнись ты! – не разжимая зубов, ответствовала Агата. – Заткнись! Сейчас.
– Тише, только тише…– Томаш не мог уняться. Сесбастьян же не мог отвести глаз от существа.
            Но тщетно – один шаг Агаты и существо снова как бы переступило.
– Стой, стой, дурная! – Томаш не оставил это без внимания. – Я к тебе подойду. Слышишь? Стой на месте!
– А ещё громче можно? – поинтересовалась Агата, – а то тебя не вся улица слышит!
            Себастьян попробовал передвинуться к Агате. Он был к ней ближе, чем Томаш и ему надо было сделать всего два или три шага. Существо не двинулось, пока Себастьян приближался к ней, не отводя взгляда от ярко-красных глаз.
– Да потише ты, окаянный! – бесился Томаш. Теперь идти предстояло ему. Он боялся за сестру. Очень привязан он был к ней, и не мог допустить, что Агата может пострадать.
            Сколько раз бывали они в переделках? Сколько раз дрались с той или иной нечистью? Но всё было известным и понятным, а это создание?.. чем  оно было? как с ним бороться?
            Существо позволило ему приблизиться к Агате и Себастьяну. Томашу стало чуть легче. Агата была тут, рядом, и Томаш обещал себе, что сначала, если что, умрёт он.
– Они предупреждали, что мы должны спрятаться, – вдруг сказала Агата. В этой ситуации она даже умудрялась ещё думать. – Человечки. И Лиззи прятали. Они говорили о прятках, помните? И про шкаф… защищали.
– Не защитили? – тихо спросил Томаш.
– Нет.
            Не защитили! Вот и весь ответ. Маленькие диковинки из ящиков с зеленью защищали на протяжении долгого времени девочку, а они – инспектора из Города, не защитили.
            Себастьян слышал их диалог и понял, что спрашивать о деталях не будет. Не надо ему знать. Не просто же так Агата побледнела ещё до встречи с этим…кем бы оно ни было.
– Что делать? – спросил Томаш.
– Врассыпную, – ответила Агата. Она была собрана. В минуту тяжести она умела собираться. – Сначала все к двери – пригибаемся. А дальше – коридор,  там делимся. Но по первому этажу. Наверх никто не идёт.
– Успеем ли? Мы ничего про него не знаем, – усомнился Себастьян .
–  Да наплевать! – рявкнула Агата и существо с потолка зашипело, недовольное её голосом, переступило тяжело по потолку, начало приближаться.
            Дальше они уже не ждали. Рванули, сбивая и перепрыгивая через земляные ящики, а за ними неслось по потолку существо с отвратительно красными глазами. Кажется, оно било лапой или рукой, или чем-то ещё по ящикам, пытаясь настигнуть их, но живуч людской дух.
            А когда они выбежали на улицу, всё стихло.
– Запаливай! Запаливай! – Томаш сообразил быстрее, и пока Агата растянулась в грязи не земле, счастливо задыхаясь под свежим после дождя воздухом, уже вскочил и принялся спасать если не дом, то деревню.
            Себастьян же свалился в грязь тяжёлой кучей. Он чувствовал, что по его щеке стекает кровь – порезался? Или существо почти достало? И в ногах что-то ныло…
***
– «По результатам проверки ничего подозрительного, паранормального или сверхъестественного выявлено не было. Проверены все части дома, включая подвал и чердак, а также придомовой участок. Опрошены соседи…» – Квинт убрал лист в сторону, вздохнул, глядя на троицу инспекторов, стоявших перед ним.
            Троица честно смотрела на него.
– А казалась напуганной! – объяснил Квинт. – Такая хорошенькая…
– Сумасшедшая, наверное, – Томаш пожал плечами. – У них дома всё в зелени, это так.
– Может траву какую высадили, – подхватила Агата. – Мы ничего не нашли. Никого, точнее. Никаких человечков.
– Может и сумасшедшая, – согласился Квинт. – Может и травы какие… хорошо, что она только свой дом подожгла. Девчонку, конечно, жаль. Лиззи, да?
– Людское безумие! Никакой мистики или тайны, – проворчала Агата.
            Себастьян молчал. Он боялся, что его голос выдаст всё, что было. но Квинт и не ждал его реакции, а может понимал, что Себастьян сожалеет о несчастных  и не терзал новичка вопросами.
            Наконец он их отпустил. Агата тяжело прислонилась к стене и подвела итог:
– Чтоб я ещё хотя бы раз съела зеленый суп! Вообще на зелень смотреть не могу. Тошно.
            Тошно… и от зелени, и от запаха горелых мёртвых тел и от того, что они скрыли.
– Нельзя так, – Себастьян не мог смириться.
– А как можно? – спросил Томаш. – Мы знаем что случилось? Мы даже эту силу не знаем. И я не хочу её знать. Будем сталкиваться и разбираться с привычными гадами! А это…нет, брат. Это не к нам.
– Зря я поддался на ваши уговоры, – Себастьян не хотел слышать его речей.  И себя. И мир. И ложь.
– Ну иди, – обозлилась Агата, – иди, пади Квинту в ноги и скажи, что ты-де, каешься, что по-настоящему мы просто сбежали как последние трусы, что видели земляных человечков… только не забудь сказать, что ты и сам виноват. Человечки прятали девчонку, а мы? Пришли, высмеяли и они погибли. Не поверили. Да и кто б поверил?
            Агата винила себя, но глубоко внутри души. Вслух она делала вину между всеми.
            Но Себастьян молчал. Жалость жалостью, а себя было жальче убитых чёрт знает какой силой.
– Давайте пообедаем? – жалобно позвал их Томаш. – Жрать хочется.
– После такого? – не поверил Себастьян, пока Агата отлипала от стены. – Когда две жизни погибли?
– И что, не есть теперь? –  поинтересовался Томаш.
            Он уже шёл по направлению к столовой. Сильный человек, инспектор, скрывающий от себя свою вину, но знающий про неё.
– Пошли, – позвала Агата, обращаясь к Себастьяну, – мы не всех можем спасти. Это жизнь и смерть. Пойдём?
            Она была мягка, непривычно мягка и Себастьян пошёл – несмело, спотыкаясь – в глазах было ещё как-то мутно после той красноты, которая смотрела на них из живого чёрного дыма.
(Предыдущие рассказы о мирке Инспекции – «Чёрная Мавка» и «Стрыга». Каждый рассказ можно читать отдельно, без привязки)
 
 
 
 
 

 

О болезни

Стрыга