Итан

23 декабря 2017 - Алексей Павлов
article405210.jpg

. . .

Сумасшедшее утро бесшабашного Тима началось, как всегда, с того, что он проспал колледж. Продолжилось, по обычаю, тем дурдомом, который Тим устроил, носясь со второго этажа на первый и сто раз обратно. Сэндвич на бегу, рюкзак, в котором вечный бардак, на плечо, три глотка – запить сухомятку на скаку, два из них мимо рта – футболка заляпана, ну да бог с ней.
– Тим! – громко возмутилась миссис Блемменг, но было уже поздно, от сына лишь донеслось:
– Хай, мам! Увидимся вечером!
– Ну что за!.. – развела руками миссис Блемменг. – Чуть недосмотришь – он проспал, нормально не собрался и снова не позавтракал.

От Тима Блемменга порой были в шоке не только его мать и старшая сестра Дайана, а также многие парни с его второго курса, чуть ли не все учителя и учительницы и абсолютно все девушки.
– Это невыносимо, мистер Блемменг! – ругалась премилейшая мисс Лилиан Лойс, молоденькая учительница истории, недавно переехавшая в этот чудный и небольшой городок. – Как вы себя ведете?!
Тим краснел и смотрел в окно. Краснел потому, что ему было жарко, а климат-система с самого утра вышла из строя.
– Мистер Блемменг!
– Да, мисс Лойс…
– И не надо делать такой невинный вид!

Тим посмотрел на изящную фигурку учительницы и снова уставился в окно. Его мысли летали где-то там, далеко от проклятой истории, которую преподавала милашка Лойс, от математики, уроки которой вел занудный и старый мистер Гилмор, и от всех остальных предметов и наук.

Шестнадцатилетний Тим Блемменг мечтал о другом и сразу о многом. Мечтал вполне себе логично, как и мечтают юные и неудержимые романтики. И так же, как все неудержимые романтики, юноша был застенчив и непростительно скромен в реализации своих несбыточных мечтаний. Да-да, именно скромен и застенчив, несмотря на весь свой пыл, безудержную энергию и безбашенство.

Первая заветная мечта Тима – однокурсница Джессика – красавица брюнеточка, обожающая хорошо учиться, вся такая девочка правильная, в упор Тима не замечающая.

Вторая – баскетбольная команда колледжа, где Тим был главный фаворит, и, благодаря ему, команда часто брала призовые места на соревнованиях между другими колледжами и школами города. Тим с мячом носился как ракета и, даже не обладая самым высоким ростом, лихо заколачивал голы. Но он желал, чтобы команда стала первой в городе, а затем и выше. Как можно не любить баскетбол? Это же удивительная игра, это скорость, взрывная реакция, быстрота мысли, мгновенные нестандартные решения и полет души, когда судья сигнализирует, что гол засчитан.

К великому огорчению Тима, Джессика совершенно не интересовалась баскетболом и наотрез отказывалась посетить хотя бы одно соревнование. Она бредила науками, и, когда Тиму удавалось проводить девушку до дома, он только и слышал: Итан, Итан и снова этот дьявольский праведник Итан.

Итан – великий поэт и философ прошлого или позапрошлого века, – для Тима этот момент был совершенно не важен. Джессика знала множество стихов знаменитого поэта наизусть, им воодушевлялась мисс Лойс, его обожали все, даже те, кто не знал творчества Итана, – они, кстати, особенно, – современники отдавали должное поэтическому гению Итана.
– Он гений, как ты не понимаешь? – то и дело повторяла Джессика, уставшая слушать пылкие рассказы Тима, как тот здорово обманул сразу двоих лучших игроков другой команды и забил победный мяч.

Джессика попробовала прочитать Тиму стихи Итана, что-то типа: как прекрасно утро, какое великолепие созерцать цветы, деревья и луга, – на что Тим поморщился и прокомментировал все услышанное на свой лад.

Прокомментировал так, что Джессика, разумеется, обиделась. Тим извинился, но толку было ноль, она, прелесть и зараза такая со своим древним поэтом-маразматиком, изящно увиляла за дверь дома, в котором жила с родителями и братом.
– Здорово, Тим! – поприветствовал его с порога Кристофер, старший брат Джессики, обожающий баскетбол, но сестре всегда говорил: пусть хоть сто голов забивает, но в жизни это все несерьезно, не вздумай! – Зайдешь?
– Нет, спасибо.
– Почему грустный?
– Так…
– Понятно. Не бери в голову, приятель, девушки все такие!

Тим отправился в обратном направлении, высказывая по ходу дела все, что он думает о заумных девушках, мало кому нужных науках, и особенно о придурковатых поэтах прошло-позапрошлых веков, для которых верхом наслаждения являлись цветочки, деревья, луга, коровки и овцы, дьявол их всех побери!

Тим не любил поэзию и слушать ее мог не больше десяти секунд. Причем он, когда кто-то решался читать наизусть очередные рифмованные строки, начинал считать вслух. До десяти. Как правило, терпение у чтеца лопалось прежде, чем Тим досчитывал.

Весь колледж помешался на ненавистном Итане, называя его словоплётство гениальным творчеством.
– Тим, ты хотя бы вслушайся, – повторяла Джессика.
– По боку мне ваши стишки, – отвечал Тим, не зная, как бы обнять девушку.

– Тим, ты не можешь не осознавать, не чувствовать глубину мысли этого удивительного поэта, – сие мнение озвучил даже учитель математики, несказанно гордый тем, что являлся уроженцем тех мест, где когда-то творил великий Итан. И мистер Гилмор начинал читать что-то по памяти.
Тима уже воротило и он принялся считать. Вслух. Учитель математики естественно разозлился и сказал, что только такие неотесанные болваны способны так кощунственно вести себя, сразу же добавляя:
– Вы можете подать на меня в суд за оскорбление, мистер Блемменг, но я и там повторю эти слова!
– Семь, восемь, девять…
– Тьфу… Простите, мистер Блемменг, но идите к черту!

И окончательно поник Тим, чьей третьей мечтой, о которой он даже и думать не решался, было не что иное, как сама милашка Лойс, молоденькая учительница истории. Лилиан поистине обворожительна, полгорода женихов на нее глазели, остальные побаивались глазеть, но и те и другие припали б к ее ногам и наизусть заучили бы все стихи любимого ею поэта.

После урока истории Тим не смог уйти просто так, ему, как и многим другим, обязательно нужно было что-то спросить у мисс Лойс. Она неотразима в сегодняшнем строгом костюме, который делал ее немного старше и более неприступной, при этом мисс Лойс никак не теряла эффектности.
– Слушаю вас, мистер Блемменг, – глаза учительницы завораживали, и Тим позабыл о том надуманном предлоге, с которым подступил к учительскому столу.
– Я…
– И?..
– Это…
– Ну что же вы, спрашивайте, а то мне пора.

Мисс Лойс поднялась, незаметным жестом оправила юбку строгого делового костюма, взгляд Тима скользнул по безупречной стройности ног, и он покраснел, теперь уже не от духоты - климат-системы давно починены и работали исправно.
– У вас потрясающие туфли, мисс Лойс, – все что нашелся произнести Тим, не зная, как оправдать непристойный взгляд на ноги молодой учительницы, – прекрасный выбор!
– Спасибо, мистер Блемменг, – улыбнулась Лилиан, закрывая курсовой журнал, как бы не догадываясь об истинности своеобразного и не совсем уместного комплимента второкурсника.
А что ей было замечать? На точеные ножки мисс Лойс смотрели все. Мистеры облизываясь, мисс, и особенно миссис, частенько негодовали, потому что облизывались даже их собственные мистеры, неудачно изображая идиотское безразличие.
– Мисс Лойс, разрешите, я провожу вас до вашего автомобиля?
– Меня? – удивилась учительница, не ожидавшая такого предложения от Тима. – Хорошо, проводите.

– Благодарю, мистер Блемменг, – произнесла Лилиан, открывая водительскую дверь небольшого серебристого внедорожника, – я надеюсь…
– Мисс Лойс, а не могли бы вы мне рассказать об этом Итане?..
Тима несло, куда он и сам не знал, говорил, что в голову приходило, краснел, смущался, заметно нервничал, после снова говорил, и опять же невпопад.
– Об Итане? – поразилась мисс Лойс и задумалась на минуту или две. – Хорошо, садитесь в машину.

Колледж был полон новостей, домыслов и сплетен. Вполне приличных сплетен, надо заметить, не всегда люди опускаются до пошлостей, иногда на некоторое время задерживаются в рамках приличия, пусть даже видимого – все приятнее. Гадали студенты: куда увезла мисс Лойс Тима Блемменга, и как далеко у них все зашло – она довезла его до своего дома и затем спровадила, либо после очередной неудачной фразы об Итане вышвырнула из машины посреди дороги?

Пока студенты судачили в бесконечных переписках и эсэмэсках, Тим плевался и ругался. Плевался на ненавистного поэта, чтобы тот сто раз перевернулся в гробу, мисс Лойс все мозги о нем пропилила, пока они ехали в ее машине. А ругался потому, что мисс Лойс… мисс Лойс!.. Эта мисс Лойс хотя бы юбку подлиннее надевала, когда приличного парня сажает так близко возле себя!

Еще больше огорчился Тим, когда на следующий день все заискивающе на него поглядывали, и только Джессика вполне серьезно заявила:
– Вот ненормальные. Подумаешь, учительница довезла до дома ученика. Надеюсь, она хоть немного тебе мозги вправила?
И ни капли ревности! Вот!.. Проклятие! Баскетбол она не любит, Тим ей абсолютно неинтересен, а гад Итан снова превыше всего!
И как ему, Тиму, с этим жить? Ладно учительница, ей уже двадцать три, и шансов у него, шестнадцатилетнего студента, все равно никаких, будь он хоть сыном конгрессмена или сенатора. Но эта-то ненормальная, нет, слишком нормальная и вся такая ученая – Джессика, почему на него не посмотрит? Чем он плох? Да он ради нее!.. Ради нее он и баскетбол бросит! А пока она на него не смотрит, хотя бы баскетбол.

Другие девушки, центром внимания и душевных рвений которых всегда был Тим, стали совсем неинтересны. А они, как заколдованные, еще охотнее ходили за ним чуть ли не по пятам и даже на баскетбольные матчи. А когда тот или иной учитель грозил мистеру Блемменгу большими неприятностями и даже отчислением из престижного колледжа, девушки дружно вступались за красавчика Тима, мол, тот честь заведения на всех соревнованиях отстаивает. Тронете его – позор команде, а значит, и всему учебному заведению с вековой историей. И Тим кое-как волочился дальше, изящно лишь забивая голы и успешно охватывая плохие оценки.

В итоге имеем: мистер Тим Блемменг – полный «неуд» в учебе, прекрасный спортсмен, ветер в голове.
Неприступный бастион в лице Джессики.
Образованная и обворожительная мисс Лойс, прекрасно знающая себе цену.
И, чтоб он провалился, этот вездесущий и всеми обожаемый Итан!

– Тимик, ну почему ты у меня такой, а?.. – причитала миссис Блемменг, сидя возле кровати сына в комнате на верхнем этаже.
Тим боролся со сном, желая, чтобы любимая мамочка побыла рядом подольше, но он изрядно вымотан на вечерней тренировке по баскетболу.
– Не знаю, мам.
– Отец твой…

Отец Тима по молодости лет был очень даже привлекательным парнем и, соответственно, женихом. Но как только женился, все его привлекательные качества стали тонуть в житейско-бытовой рутине. Вскоре мистер Блемменг-старший принялся злоупотреблять алкоголем, временами доводя до неистовства жену и устраивая семейные сцены. В конце концов они расстались. Отец Тима хорошо начал, но плохо закончил. Теперь его последнее пристанище вдова с сыном посещали несколько раз в году, отдавая должное тому, что он все-таки отец Тима, такого доброго малого, пусть даже и такого разгильдяя.

– Мам, не расстраивайся, – сквозь сон проговорил Тим, лежа лицом в подушку.
– Как же мне не расстраиваться, сынок? – сетовала миссис Блемменг. – Во-первых, твоя учеба никуда не годится. А ведь это твое будущее.
– А во-вторых?
– Во-вторых, я вижу, как ты переживаешь из-за Джессики.
Тим очнулся, приподнял голову.
– Вижу-вижу. Вообще-то, я тоже была молодая. И очень даже ничего, скажу тебе.
– Мам, ты и сейчас!..
Тим, разумеется, обожал мать.
– Но ты никогда не завоюешь хорошую девушку, если будешь оставаться таким, как сейчас.
Почесав досадно в шевелюре, Тим решил поговорить с матерью по душам.
– Вот скажи мне, мам, что все помешались на этом Итане? В первичной школе Итан, в средних и высших тоже, в нашем колледже все по нему с ума посходили. Ну видел я его стишки. Ничего там интересного не нашел. Травка, коровки, небо, солнышко – дурдом!
– Ну, сынок…
– А они все такие умные, все знатоки его творчества. А сколько можно о его благочестии? Праведник этот Итан, каждый день в церковь ходил, за бедных молился, за спасение души богатых, пожертвования делал, тьфу!.. Разве это жизнь?
– Он очень знаменитый. Во всем мире, сынок. Это же не просто так.
– Значит, весь мир чокнутый, – уверенно заключил Тим, снова ныряя ничком.
Но мать решила не дать сыну уснуть.
– А как ты думаешь, Тимик, Джессика глупая девочка?
– Что?.. Нет. Конечно, немного заумная, вся в учебе, но не как другие. Да, она умная, мам. Только баскетбол не любит, в этом – не умная, а в остальном…
– Хм… А мисс Лойс?
Тима как прострелило.
– Мам, а почему ты про нее спросила?
– Я с ней разговаривала.
– Да?
– Да.
– Когда?
– Вчера.

Миссис Блемменг с улыбкой смотрела на сына, припоминая неожиданный телефонный звонок и столь же неожиданно юный голос исторички – почти девочки, недалеко ушедшей по возрасту от своих учеников и еще не утратившей способность подмечать в них задатки будущих джентльменов.

«Миссис Блемменг, я понимаю, что от звонка из колледжа вы не ждете ничего хорошего, но я вас решила потревожить не для того, чтобы покритиковать Тима. Наоборот – хочу поблагодарить вас за такого хорошего мальчика… Нет, не мальчика – он у вас настоящий рыцарь!»
Далее мисс Лойс вкратце поведала, как на ее предложение подбросить до дома, ученик по-взрослому попросил остановить машину, вышел на полпути и негромко, но уверенно произнес: «Да не дело это, женщине мужчину домой доставлять», – и бодро зашагал по шоссе.
«Такое благородство сегодня редко встретишь, спасибо вам, миссис Блемменг», – учительница наконец откланялась, а мама героя еще несколько минут недоверчиво разглядывала телефон, будто пытаясь уловить скрытую цель этого звонка.
«Ладно, разберемся», – вздохнула она, отметив тем не менее, что настроение у нее явно улучшилось.
Это «разберемся» она носила в себе весь день и вот сейчас, в разговоре с сонным сыном, осторожно подступалась:
– Так что ты думаешь о мисс Лойс?
– Ой, мам…
– Что? Ну скажи. Сынок, мы же друзья, помнишь, ты был маленьким, когда папа наш… мы с тобой договорились, что мы друзья, и никогда у нас не будет друг от друга тайн.
– Я тогда был маленький, мам, и не понимал, чего обещаю.
– Вот как?.. Значит?..
– Друзья, мам, друзья, – обреченно подтвердил Тим и решил признаться, – у мисс Лойс…
– Что у мисс Лойс?
– Мам…
– Ну…
– Ох, у нее такие красивые ноги.
Вместо ответа миссис Блемменг взяла с тумбочки спортивный журнал и залепила им прямо по голове Тима.
– Мам!.. – воскликнул тот, подскакивая.
– Как ты смеешь? Она твоя учительница!
– А я виноват, что она моя учительница? – держал оборону Тим. – Зачем драться-то сразу?

Миссис Блемменг подумала и смиренно ответила, швыряя подмятый журнал обратно на прикроватную тумбочку:
– Ты стал взрослым, сынок. Но она твоя учительница. Вот Джессика…
– Джессика зараза! И, особенно, ее любимчик Итан!
– Ложись спать, сынок. Ничего не поделать – это годы, твои молодые годы. Что ж, мой дорогой, проживи их с наслаждением. Они уйдут, и начнется жизнь. Только совсем голову не теряй, хорошо? Я ведь волнуюсь.
– Хорошо, мам. Конечно! Ты только не волнуйся. Тебе за меня стыдно не будет.
– Только за твои оценки.
– Ну да… Только за них. Зато на соревнованиях!.. Ты уже знаешь, что мы едем…
– Знаю-знаю. Ты молодчина, Тимик! Я горжусь тобой.
– Да, мам. Пусть это не скромно, но, не забей я последних два мяча, другая бы команда поехала вместо нас.
– Спокойной ночи, мой ангел. И сестру не обижай, - совсем тихо добавила мать, уходя.
– Да эта Дайанка!.. Спокойной ночи, мам.

Дальше все пойдет немного странно, а после начнется самое интересное.

На соревнованиях в другом городе Тим Блемменг блистал как настоящая спортивная звезда. Его команда одерживала одну убедительную победу за другой, спортивные комментаторы сошлись во мнении, что молодому мистеру Блемменгу и команда не нужна, он сам команда, остальные игроки лишь неплохие ассистенты.

В последний день соревнований Тим пишет матери немного неожиданную смс: «Дорогая мамочка! Я на олимпе, мы чемпионы! Тебе не должно быть стыдно за меня. Но позволь мне задержаться здесь еще на пару-тройку дней. Пожалуйста, мам!»

Удивленная миссис Блемменг задала в ответных смс несколько вопросов, поняла, что сын все равно ничего не скажет, подумала, что тот попросту встретил интересную девушку, и решила не препятствовать, взяв с него клятвенное заверение, что ровно через три дня, день в день, час в час, он появится на пороге дома.
«Обещаю, мамочка! Спасибо!»

Миссис Блемменг, улыбаясь, захлопнула телефон, подумав, что она самая счастливая мать. Сын ее не обманет.

Вовсе не девушка стала причиной задержки молодого мистера Блемменга в другом городе, когда вся команда уже уехала. Напротив – молодой человек. Интересный молодой человек!

Фу!.. Ну нет там настолько всего того, что так часто чернят на других континентах! А заодно – там меньше пьют. Хотя тоже пьют.

Дилон Кларк – юноша семнадцати-восемнадцати лет, совершенно не спортивной наружности, дохляк, одним словом, третий курс заумного университета, истфак.
– Опять историк, – буркнул Тим еще до смс матери.
– Да постойте же вы, мистер Блемменг!
– Чего тебе еще? Я уже сто раз сказал спасибо.
– Мне не надо вашего спасибо, мистер Блемменг. Я только хочу попросить вас немного со мной пообщаться. Пожалуйста, идемте выпьем по чашечке кофе, я угощаю. Прошу вас, мистер Блемменг!

Тим смутился, этот юноша общался так, будто они оба из высшего света. Но он был интересным малым, а его вежливость выглядела вполне естественной, потому не отталкивающей, напротив.
– Хорошо. Только я спортсмен и кофе практически никогда не пью.
– Чай, кола – все, что пожелаете, мистер Блемменг! Меня зовут Дилон! Дилон Кларк!
– Отлично, Дилон! Рад знакомству!

Они сидели в небольшом заведении: столики на улице у дороги, погода чудная, вечернее небо чистое, легкий ветерок приятно обдавал спортивное и уставшее от соревнований тело Тима.
– Ничего, что я вот так, в майке? – спросил Тим, потому как Дилон был одет едва ли не по-профессорски, сразу видно, метит в ученые идиоты.
– Все окей, мистер Блемменг! Нет проблем!
– Хорошо. Так о чем ты хотел поговорить со мной, парень?
– О!.. О баскетболе.
– О баскетболе?
– Да-да, не удивляйтесь, это не соответствует моей внешности, я знаю. Вы правы, я хочу быть ученым историком и все время провожу с учебниками и книгами. Я почти живу в библиотеке. Меня даже к архивам допускают. Еще я круглый отличник и гордость университета. Преподаватели сулят мне большое будущее.
Тим уже хотел плюнуть, как вдруг услышал резкий логический диссонанс.
- Но они все глупцы.
Тим поперхнулся.
– Постой-постой, приятель. Я не ученый, а спортсмен, так что давай по порядку, иначе моя голова уже запуталась. Кто глупцы? Почему, если ты круглый отличник?
– О, мистер Блемменг!.. – отмахнулся Дилон и вдруг произнес очередные слова, от которых у бедного Тима чуть стакан с соком из рук не выпал: – Я обожаю великого поэта Итана.
– Гм-гм!.. Так, парень, мне пора, еще успею на вечерний поезд.
– Постойте, мистер Блемменг! Чем я вас обидел? Вы не любите творчество этого удивительного поэта?
– Еще раз произнесешь это имя, и я перепутаю тот стакан с баскетбольным мячом!

Понимая, что поступает как абсолютно невоспитанный молодой человек, за которого маме станет совсем стыдно, Тим извинился перед Дилоном и, по настоятельной просьбе того, все же решил сесть обратно и дослушать.
– Понимаете, – продолжил Дилон Кларк, – я, признаться, весь этот ваш спорт терпеть не мог, в том числе и баскетбол. Или особенно баскетбол.
– Почему? – немного высокомерно спросил Тим, откровенно обижаясь за любимый вид спорта.
– Моя девушка любит баскетбол. А ее брат в него играет. Она за него болеет и всегда говорит, что смотрела бы на меня не как на друга, если б я не был таким… ну, в общем, таким… то ли дело ее брат. Он на вас похож, мистер Блемменг, – сильный, мощный. А я, так, ученый будущий, и то, если повезет. А то эти наши профессора такие глупцы, скажу я вам по секрету. И как они любят Итана, тьфу, простите, мистер Блемменг.
– Тьфу! – повторил Тим безо всякий извинений. – Давай дальше, коли речь о баскетболе пошла.
– О, мистер Блемменг! Я увидел такое! Только ради своей девушки пошел на ваши соревнования. Я проклинал и баскетбол, и весь спорт на свете, потому что мне пришлось пропустить очень интересную лекцию одного историка, который приехал в наш город буквально на два дня. Очень необычный ученый, совсем неординарно подходит к вопросам истории и устоявшимся традициям. Ломает их нещадно.
– Давай лучше про баскетбол. Ты уж извини, приятель, оставь себе этих ученых, мне дома своих хватает.
– Хорошо-хорошо. Итак, пришел я на ваши соревнования, значит. Брат моей девушки…
«У моей, такой же «моей» как и «твоей», – подумал Тим, – тоже есть брат».
– …он классный парень и самый лучший в наших краях спортсмен. Баскетболист.
– А, это рыженький такой, длиннющий, как жираф. Он?
– Он-он. Его за километр видно.
– Еще бы – с таким-то ростом, – согласился Тим. – И что дальше?
– А ничего, мистер Блемменг. Я даже взял учебники с собой, чтобы не заснуть, пока трибуны шуметь будут. Мне бы мою девушку после до дома проводить, а то все парни из команды ее брата к ней клеятся.
– А ты не боишься?
– Нет. Сила в мысли, а не в мышцах. Я не боюсь, мистер Блемменг.
– Оригинальный подход, особенно когда против тебя выйдут пару таких здоровяков, как брат твоей девушки. Посмотрел бы я тогда на силу твоих мыслей.
– Не в этом дело, мистер Блемменг. Я увидел, как вы играете. Даже забыл, что оставил книжку где-то там, на трибунах. Во все глаза смотрел, как вы двигались и забивали мячи. Этот жираф, как вы его назвали, на полторы головы выше вас, но вы расправлялись с ним так, что я!.. Это было незабываемо даже для меня, который не знает, в какую сторону и мяч-то должен залетать.
Тиму стало крайне приятно, и он с интересом принялся слушать дальше, уже считая Дилона своим закадычным другом. А изъян в виде его учености – что ж, всякое с людьми случается, порой и хуже, куда ж деваться.
– А финал! Каков был финал, мистер Блемменг! Это достойно строк великого Итана!

Тим сразу же пожалел насчет скоропалительного решения о дружбе. Он допил колу, слупил три подряд сэндвича и, не желая больше слушать мистера Дилона Кларка, положил на стол две купюры и хотел уйти.
– Постойте, я провожу вас на вокзал, мистер Блемменг. Вы прямо как Итан – скала, а не человек.
– Ни слова больше, мистер Кларк! На вокзал я доберусь сам! – нервно отвечал Тим. – Передавайте привет вашей замечательной девушке!
– Обязательно, мистер Блемменг. Да постойте же, я подвезу вас. Вы точно как!..
– Тьфу!
– Он тоже любил плеваться, особенно после того, как в Италии совратил жену губернатора.
Тим замер на месте. Не оборачивался.
– Что?..
– Ой, или не в Италии это было, он стольких...
– Извини, приятель, не понял.
– Понимаете, мистер Блемменг, я хочу быть самым честным биографом этого великого поэта. А может, и единственно честным. Но мне никто не дает. Все преподаватели говорят, что я сошел с ума, или у меня нет совести, раз я позволяю так отзываться о самом Итане. Но он был совсем другим.
– Интересно, каким же тогда он был, этот ваш благочестивый Итан?
– Какой благочестивый, мистер Блемменг, я вас умоляю! Да, иногда ходил в церковь. Так его просили, я доказал это. Пастырям на руку, что сам Итан ходит в церковь, делает пожертвования и призывает к тому других. А в реальности все иначе. Итан пришел один раз, а пастыри сказали, что уже второй раз за один день. Он внес пожертвование – городской глава настоял, что так надо, так очень надо, – а все принялись трубить, что Итан передал всё свое состояние. После поэта спросили, надо ли вносить пожертвование, и он с издевкой заявил: несите всё, что у вас есть, им все равно будет мало. Последние слова Итана не напечатали, а иронию и сарказм, как вы понимаете, мистер Блемменг, газетные строки до ушей народных масс доносят не всегда.

Послушав Кларка еще минут пятнадцать, Тим решил задержаться, чему Дилон был крайне рад. Брат его девушки обзавидуется – ну и пусть, – сама девушка захочет автограф Тима Блемменга, и тут Дилон сильно постарается расположить ее к себе, хотя бы чуть.
– И много таких историй про Итана ты знаешь?
– О, мистер Блемменг, я столько о нем знаю!
– А почему он тогда весь такой «плюнуть негде»?
– Это политика. Так надо. Итан был гуляка!.. Слов нет! Красавец-мужик!
– Ты его стишки читал, красавца этого? Луга, поля, солнышко.
– Ой, мистер Блемменг, признаться, это такая скукотень! Он обычно с похмелья их писал.
– Когда?
– Загуляет так, что полгорода в шоке, все кабаки местные обойдет, приличные кабаки, правда, не дешевые. Обязательно мадам какую-нибудь присмотрит, и все, держись город, сплетни повсюду. Великий поэт любил хорошо выпить и мог так надраться, я вам скажу. Об этом есть масса свидетельств, только они тщательно умалчиваются. Но поэт головы никогда не терял, меру знал. Правда, другие от его мер с ног валились. Итан ведь еще смолоду много спортом занимался, драчун был такой, что никому сегодня и не снилось.

Скучное и затертое до блеклости имя Итана стало вдруг в глазах Тима окрашиваться яркими красками. А Дилон Кларк вызывал теперь настолько неподдельный интерес, что Тим решил обязательно его пригласить к себе в гости, чтобы с ним познакомились его любимая мамочка и дурочка сестра Дайана. Вот бы представить Дилона и Джес… нет, она еще слишком молодая и глупая, точно глупая, как сейчас думал Тим, лучше мисс Лойс, пусть послушает умного человека.

И теперь случится невероятное. Но все по порядку, хоть и во временну́ю перепрыжку.

Дилон Кларк, когда они с Тимом оббивали порог третьего кафе по причине того, что предыдущие два уже закрылись, поведал, как великий поэт Итан, будучи невероятным разгильдяем, забиякой, драчуном и повесой, обожал женщин, особенно знатных и эффектных, грешил с чужими женами. Но Дилон этот грех умело оправдал, сказав, что чужие хорошенькие жены, как правило, вышли замуж по расчёту или настоянию родителей. Они, жены, получили все, кроме любви. Итан героически восполнил им этот пробел, не оставлять же несчастных в любовной беде. И ублажал поэт знатных дамочек в высшей степени искушающей рифмой, но только не о природе и коровках, а такими строками, которые среди бела дня порядочный человек и повторить не сможет. Дамы краснели в вечерних закатах, а Итан, умелый ловелас, лишь подбрасывал и подбрасывал жара в разгорающийся огонь страсти и вожделений наивных дур, простите, дам. Звучали его стихи, милые личики краснели, пылали щеки, дамы просили остановиться, но, как только Итан замолкал, они делали все, чтобы поэт продолжил. А дальше было лишь дело времени, то есть когда важный муж окажется в служебной отлучке.

В общем, дело вышло так. Тим слушал историю о том, как поэт познакомился с одной хорошенькой особой из высокого общества – к тому времени Итан еще не был настолько известным, – вскружил ей голову, особо не стесняясь в культуре общения, но в рамках, чтобы особа не влепила с ходу пощечину, а после довел до трех пощечин. По ходу дела ловелас-стихотворец выплеснул пар на сделавшего ему нелестное замечание господина, тот полез на рожон, удачно назвав даму нехорошим словом, что и нужно было Итану. Теперь он герой и рыцарь. Поблагодарив тихо господина за произнесенные слова, так заехал тому кулаком, что тот улетел далеко и надолго. В месте их перепалки завязалось целое побоище. Одни были на стороне обидчика, другие решили вступиться за поэта, размахивающего кулаками налево, направо и по кругу, постоянно громко выкрикивая: «Ну же, кто следующий?!».

Вскоре в поэтических рядах завеяло ароматом победы, Итан забрался на стол, единственный уцелевший предмет мебели, и оттуда раздавал тумаки едва державшимся на ногах последним недругам.

По окончании столкновения поэт выглядел счастливым победителем, энергия которого зашкаливала за все дозволенные рамки, вид подранного разбойника никак не мешал мастеру словесной рифмы с крепкими кулаками.

– Вы просто невыносимы! – возмутилась дама, а уже утром добавила томным голоском: – Ты самый несносный мужик на свете. И как я могла раньше без тебя?
– Ужасно! – кряхтел Итан в приятной неге и не столь радужной ломоте в костях и ребрах.
– Только тебя убьют. Ты такого шума наделал, тебя точно убьют.
– За такую женщину я… нет, немного подожду.
– Но я тебя спасу, мой несносный блаженец и разбойник!
– Себя тебе спасать придется, – не без удовольствия заметил Итан, – иначе нас убьют обоих.

Дама подключит все возможности и связи, а также возможности безмерно обожающего ее отца, и скандал будет улажен при условии, что Итан немедленно покинет город. Поэт так и поступит, а через месяц станет покидать город и его любовница. О поэте узнают многие, а вскоре – все.

Сейчас второй день как продолжалась беседа Тима и Дилона. Спортсмен завороженно слушал о похождениях и невероятных приключениях великого Итана. Мистер Блемменг не мог пока сказать, великого ли поэта, но величие духа авантюры он уже обнаружил.
– И что случилось там? Чем эта история закончилась?
– Тюрьмой, – спокойно ответил Дилон, – но ему снова повезло. Уже через пару недель поэт был на свободе, кутил по всем злачным местам, совращал хорошеньких женщин и почти каждый вечер попадал в очередную заваруху, где его снова спасала безудержная энергия и железные кулаки.
– А потом писал стихи. Невероятно!
– Да, а потом он писал стихи. Да такие! Только их предпочитают скрывать наши чванные современники.
– А история-то чем закончилась? – не мог успокоиться Тим, желающий знать финал очередных перипетий в жизни поэта.
– Она ушла от мужа, сказала, что лучше будет одна и всю жизнь станет дожидаться поэта, чем жить с таким скрягой.
– Дождалась?
– Нет. Вышла замуж за другого, менее известного поэта.
– Сколько же этих поэтов тогда было?
– Много. Ее новый муж стихов не писал, но на жизнь смотрел так же, как и Итан. Такой же неудержимый дурень!
– А та дуэль?
– О, поэт вышел в тот раз не просто победителем. Он выиграл крупную сумму денег, а когда раненого противника грузили в телегу, Итан уже подавал руку дочке главного полицмейстера, приглашая знатную особу в свой экипаж.
– А она-то что там делала? Отец-то если б узнал…
– Из-за нее и весь сыр-бор. Отец не знал. Пока дочь не забеременела.
– Ого…
– Итанов-младших, дорогой Тим, я пересчитать по белому свету не смогу. Никакой, думаю, историк не сможет. Наукой заниматься будет некогда.

Когда Тим вернется домой, его никто не узнает. Он попробует не только обнять Джессику, а сразу ее зацелует. На что та, вырвавшись, влепит ему пощечину. А после будет с обидой смотреть, как Тим…

Тим отправится к мисс Лойс и до глубокой ночи станет рассказывать о поэте Итане, о повесе Итане, о великом авантюристе Итане. А когда совсем стемнеет, прочтет милашке Лилиан такие стишки, что учительница покраснеет до неприличия и скажет, что это неправда. Но вскоре признает, что стиль слова ей знаком, это его строки, так волнующие сердце.

Милейшая мисс Лойс дослушается за три вечера до того, что через две недели будет уволена из школы за недостойное учителя поведения и связь с учеником. Полиция нравов – она всесильная и вездесущая.

Но мисс Лойс ничуть о случившемся не пожалеет. Она познала безудержную страсть, любовь и такую авантюру! А заодно поближе познакомилась с творчеством Итана, пока чуть ли не за ноги вытаскивала Тима из второй подряд драки за день. Тот от души дубасил тех, кто неприлично покосился в сторону мисс Лойс. Как только Лилиан оттянула ярого забияку, снова воскликнула от ужаса. Тим не смог оставить без поддержки внезапно образовавшуюся группу своих сторонников, которые начинали уступать компании обидчиков.
– Тим, стой! – закричала Лилиан.

Тим возглавил терпящую бедствие команду парней, и вскоре они одержали убедительную победу. Часть наглецов разбежалась, остальные бежать не могли, стоять тоже. Пришлось им полулежа извиняться перед мисс Лойс, которую они так неприлично назвали.
– Некультурные люди! – не мог угомониться Тим, не сильно пиная то одного неприятеля, то другого. – Мисс Лойс, эти негодяи великую поэзию не читают. Чтобы наизусть!.. Итана!.. Я вам!..
– Тим, успокойся!
– Мисс Лойс… – расплылся в улыбке Тим, пребывая в кураже, – Лили моя!..

Он хотел подхватить Лилиан на руки, но вынужден был отказаться от этой затеи, уж слишком ломили ребра. Пришлось напуганной и одновременно ужасно гордой Лили самой стать временной опорой жениху-хулигану.

Мисс Лойс ничуть не жалела о случившемся романе, с Тимом они будут еще долго встречаться, до тех пор, пока милашка Лили не помашет ему ручкой и не выйдет удачно замуж за успешного и занудного юриста из ближайшего окружения городского главы. Она помашет ручкой, намекая, если что, мол, я смс читаю, только зашифруй их, как поэт, не подведи.

Утром третьего дня Дилон провожал Тима на вокзал. Он был вместе со своей девушкой и ее братом, который до сих пор оставался обижен на Тима, что тот его так здорово уделал в игре. Но, тем не менее, уважение выражал открыто.

Ну да бог с ними, с провожающими, они и так подружились навсегда. Все только рады за них. Другое дело интереснее!

После возвращения в родной городок и всей авантюрной истории с мисс Лилиан Лойс, мистер Блемменг не угомонился и теперь принялся за Джессику.

Джессика – настоящий бастион. Сестра Тима, Дайана, хихикала: вот, мол, глупец, это не милашка Лили. Брат Джессики, Кристофер, был начеку.

Пару строк Итана – и очередная оплеуха прилетела в физиономию Тима. Джессика совсем молода, она невинна, должна держать марку. Баскетболист и большой любитель поэзии все понял правильно и приударил за всеми теми, за кем пожелал приударить. По-настоящему предан он оставался только любимой мамочке и баскетболу. Женские сердца, благодаря разным поэтическим строкам и настроениям, сыпались и разбивались одно за другим. В конце концов сдалась и Джессика, предварительно разрыдавшись, узнав историю наивных стишков Итана о деревьях и лугах, полях и коровках.
– Ти-им…

А Тим знал свое дело. Утром он накостылял тому, кто прилюдно посмеялся над Джессикой, в обед оправдывался в полицейском участке, откуда его выпустили под залог, вечером умолял мамочку простить его, а ночью сбежал –ждала Джессика.

Рада была услышать историю стихов о природе и миссис Блемменг. В правдивости сомнений не оставалось, слухи разные ходили в поэтических кругах, но политика, куда же без нее, она первый страж морали в стенах колледжей и университетов, высших, средних и первичных школах, в прессе и масс-медиа. Но и эти барьеры прорвали строки и непревзойденный авантюризм великого Итана.
– И что же было дальше, сынок? – спросила миссис Блемменг, уже приготовивши платочек для утирки самопроизвольных слезинок.
– Ой, мамочка, было худо. Итан получил ранение на дуэли. Их схватка была тайной, газеты тогда написали, что на поэта напали бандиты. Его противник и был бандитом, он подло ударил. А поэт, вместо того, чтобы просить помощи медиков, остался верен себе.
– И чем все закончилось? – платочек оказался кстати.
– Итан смог и обидчика прикончить, сноровка молодости, и до музы своей доковылял. Она и записала последние строки с уст умирающего на ее руках поэта.
– А с этим гадом она рассталась? С мужем?
– Да, мам, сразу после смерти поэта. Но, знаешь, не такой-то он оказался и гад. Он привез лучших медиков, но было поздно. Сказал, что простит жену, если та останется с ним. Но она его не простила. И не осталась.
– Сынок, но почему же мы знаем только часть стихов?
– Я не понимаю, мам.
– Конечно, некоторые, которые я уже подсмотрела в твоем дневнике…
 – Мама!..
– Как есть. Наверно, не все строки должны пройти цензуру, хотя нашу цензуру часто и не такое проходит, но они прекрасны. Они прекрасны! В них нет пошлости. Нет. Это жизнь, любовь, и то единственное, что так ценно на земле. Даже мне эти стихи перевернули сознание. Как ты думаешь, сынок, я еще ничего? Не сильно постарела?
– Мам, ты супер! Я уверен, Итан писал о твоей красоте!
– Ой, спасибо, мой ангел, за такую приятную брехню! Ну, что ж… держитесь, мужики, ты не против, сынок?
– Не против, мам, – светился сын, – главное, чтобы ты была счастлива!
– Я хотела спросить, не против ли ты, сынок, если я подержу твой дневник со стихами этого поэта немного у себя, – спросила миссис Блемменг, смущаясь.

– Действительно, такие дурацкие стихи, – сказала Джессика, припоминая по памяти строки об утреннем солнышке, полях и коровках. – Как они могли мне так нравиться?

Они лежали ранним утром на сеновале, где провели всю ночь и теперь сладостно балдели.

Заметим, сестра Тима, Дайана, больше не хихикала, а брат Джессики, Кристофер, отмахнулся напрочь, бросив на ходу: «Да ну к черту этих поэтов и спортсменов! Как же, удержишь тут глупую сестру! Эх, что же на меня так девушки не бросаются? Может, тоже поэзию почитать?»

– Ты умная, Джесс, – с наслаждением потягиваясь, сказал Тим, но его лицо отображало грусть, – ты очень тонко чувствуешь. Это самые гениальные стихи. Ты просто не знаешь главного.
– Чего? Ты сам себе противоречишь, Тимчик.
– Ничуть. Поэт умер ближе к обеду в объятиях своей возлюбленной. Только ради нее он так уверенно пошел на смертельную схватку. Но и это утаили моралисты. Зачем? Разве ж это так позорно?
– И он написал эти строки?
– Он их диктовал. Несколько часов подряд, в последний раз глядя на живую природу и луга, залитые солнцем. Джесс, Итан был велик, а мы его чуть не опошлили. Спасибо Дилону. Он, кстати, приглашен в столичный университет прочитать несколько лекций. Там все поэтическое сообщество на ушах стоит. Критики негодуют.
– Хм, вот идиоты. Такой замечательный поэт! Как сейчас живет.
– Джесс, Итан всегда живет, если он поэт. И он действительно велик, а не притворен.
– Ой, как ты красиво заговорил!..
. . .

Судьба Джессики сложится… какая, в принципе, разница, как сложится ее судьба, если это все не так уж и поэтично.

Лилиан Лойс наставит мужу рога и заберет половину его состояния, исчезнув в неизвестном направлении. Кто-то осудит? Не спешите. Этот гад начнет унижать молодую жену и опустится до такого, что, слава богу, об этом не узнал Тим Блемменг – тюрьмой бы для юноши запахло. Вот милашка Лойс и решила отомстить по-своему. Как могла.

Дилон Кларк, закончив многотомную историю жизни великого поэта, примется писать путеводитель похождений своего друга мистера Тима Блемменга. Но это случится несколько десятилетий спустя, когда Дилон уже успеет развестись с сестрой Тима, занудной Дайаной.

Брат Джессики, дальнейшая судьба которой сложится не слишком поэтично, скорее вполне обыденно, решит последовать примеру Тима Блемменга и примется штудировать поэзию, без намеков понятно какую. Его жизнь приобретёт нужный колорит, он станет вторым после Тима любимцем девушек, а в адрес сестры пренебрежительно бросит: «Не читаешь Итана, глупая, послушай хотя бы Тима!» Но та уже вдоволь наслушалась Тима.

Не подкачает и миссис Блемменг. Ее сын замрет на месте, увидев маму одним вечером, мило прогуливающуюся под ручку с джентльменом, с которого хоть сейчас картину пиши, а с мамы рифмы слагай. Тим поразится не столько мамочке, хотя ей особенно, сколько джентльмену, которого он никак не мог признать.
– Боже мой, да неужто ль это сам мистер Гилмор? Старый и занудный учитель математики?

Нет, мистер Гилмор был не стар, он вышел из состояния занудства, вспомнил, что он еще совсем не стар и полжизни точно впереди, и, разметав всю никчемную суетность и обломки быта, привел себя в желаемую форму – изыск! И отправился просить руки миссис Блемменг, на которую он всегда посматривал неравнодушно, но слишком осторожно. А теперь не осторожно, а уверенно. И вот она уже с ним под руку, идет, сияет и слегка смущается, заметив, что впереди в изумлении застыл на месте ее сын.

Тим не пожалеет, что мама снова выйдет замуж. Напротив, будет счастлив за нее. А когда между ней и его новоиспечённым папашкой только наметит свой пакостный путь черная кошка, смышленый баскетболист возьмет да оставит невзначай изрядно потрепанный дневник с поэзией на прикроватной тумбочке в маминой спальне. Как результат, уже утром светилось мамино лицо.

А кто всему причина? Итан? Куда там! Поэт слишком велик, чтобы стать всего лишь какой-то там причиной. Нет, идиоты-политиканы и спекулянты-моралисты, туда же и попы, как всегда, накладывали жадные до влияния на массы кривые руки так, что с особой яркостью сквозь все преграды и табу прорывалась к свету сама жизнь, во всей своей красе и прелести. А Итан лишь поспевал за ней, за жизнью, торопился изящно зарифмовать ее скоростной безудержный полет и не опоздать ею же и насладиться.

---------
Конец
=====

 

© Copyright: Алексей Павлов, 2017

Регистрационный номер №0405210

от 23 декабря 2017

[Скрыть] Регистрационный номер 0405210 выдан для произведения:
. . .

Сумасшедшее утро бесшабашного Тима началось, как всегда, с того, что он проспал колледж. Продолжилось, по обычаю, тем дурдомом, который Тим устроил, носясь со второго этажа на первый и сто раз обратно. Сэндвич на бегу, рюкзак, в котором вечный бардак, на плечо, три глотка – запить сухомятку на скаку, два из них мимо рта – футболка заляпана, ну да бог с ней.
– Тим! – громко возмутилась миссис Блемменг, но было уже поздно, от сына лишь донеслось:
– Хай, мам! Увидимся вечером!
– Ну что за!.. – развела руками миссис Блемменг. – Чуть недосмотришь – он проспал, нормально не собрался и снова не позавтракал.

От Тима Блемменга порой были в шоке не только его мать и старшая сестра Дайана, а также многие парни с его второго курса, чуть ли не все учителя и учительницы и абсолютно все девушки.
– Это невыносимо, мистер Блемменг! – ругалась премилейшая мисс Лилиан Лойс, молоденькая учительница истории, недавно переехавшая в этот чудный и небольшой городок. – Как вы себя ведете?!
Тим краснел и смотрел в окно. Краснел потому, что ему было жарко, а климат-система с самого утра вышла из строя.
– Мистер Блемменг!
– Да, мисс Лойс…
– И не надо делать такой невинный вид!

Тим посмотрел на изящную фигурку учительницы и снова уставился в окно. Его мысли летали где-то там, далеко от проклятой истории, которую преподавала милашка Лойс, от математики, уроки которой вел занудный и старый мистер Гилмор, и от всех остальных предметов и наук.

Шестнадцатилетний Тим Блемменг мечтал о другом и сразу о многом. Мечтал вполне себе логично, как и мечтают юные и неудержимые романтики. И так же, как все неудержимые романтики, юноша был застенчив и непростительно скромен в реализации своих несбыточных мечтаний. Да-да, именно скромен и застенчив, несмотря на весь свой пыл, безудержную энергию и безбашенство.

Первая заветная мечта Тима – однокурсница Джессика – красавица брюнеточка, обожающая хорошо учиться, вся такая девочка правильная, в упор Тима не замечающая.

Вторая – баскетбольная команда колледжа, где Тим был главный фаворит, и, благодаря ему, команда часто брала призовые места на соревнованиях между другими колледжами и школами города. Тим с мячом носился как ракета и, даже не обладая самым высоким ростом, лихо заколачивал голы. Но он желал, чтобы команда стала первой в городе, а затем и выше. Как можно не любить баскетбол? Это же удивительная игра, это скорость, взрывная реакция, быстрота мысли, мгновенные нестандартные решения и полет души, когда судья сигнализирует, что гол засчитан.

К великому огорчению Тима, Джессика совершенно не интересовалась баскетболом и наотрез отказывалась посетить хотя бы одно соревнование. Она бредила науками, и, когда Тиму удавалось проводить девушку до дома, он только и слышал: Итан, Итан и снова этот дьявольский праведник Итан.

Итан – великий поэт и философ прошлого или позапрошлого века, – для Тима этот момент был совершенно не важен. Джессика знала множество стихов знаменитого поэта наизусть, им воодушевлялась мисс Лойс, его обожали все, даже те, кто не знал творчества Итана, – они, кстати, особенно, – современники отдавали должное поэтическому гению Итана.
– Он гений, как ты не понимаешь? – то и дело повторяла Джессика, уставшая слушать пылкие рассказы Тима, как тот здорово обманул сразу двоих лучших игроков другой команды и забил победный мяч.

Джессика попробовала прочитать Тиму стихи Итана, что-то типа: как прекрасно утро, какое великолепие созерцать цветы, деревья и луга, – на что Тим поморщился и прокомментировал все услышанное на свой лад.

Прокомментировал так, что Джессика, разумеется, обиделась. Тим извинился, но толку было ноль, она, прелесть и зараза такая со своим древним поэтом-маразматиком, изящно увиляла за дверь дома, в котором жила с родителями и братом.
– Здорово, Тим! – поприветствовал его с порога Кристофер, старший брат Джессики, обожающий баскетбол, но сестре всегда говорил: пусть хоть сто голов забивает, но в жизни это все несерьезно, не вздумай! – Зайдешь?
– Нет, спасибо.
– Почему грустный?
– Так…
– Понятно. Не бери в голову, приятель, девушки все такие!

Тим отправился в обратном направлении, высказывая по ходу дела все, что он думает о заумных девушках, мало кому нужных науках, и особенно о придурковатых поэтах прошло-позапрошлых веков, для которых верхом наслаждения являлись цветочки, деревья, луга, коровки и овцы, дьявол их всех побери!

Тим не любил поэзию и слушать ее мог не больше десяти секунд. Причем он, когда кто-то решался читать наизусть очередные рифмованные строки, начинал считать вслух. До десяти. Как правило, терпение у чтеца лопалось прежде, чем Тим досчитывал.

Весь колледж помешался на ненавистном Итане, называя его словоплётство гениальным творчеством.
– Тим, ты хотя бы вслушайся, – повторяла Джессика.
– По боку мне ваши стишки, – отвечал Тим, не зная, как бы обнять девушку.

– Тим, ты не можешь не осознавать, не чувствовать глубину мысли этого удивительного поэта, – сие мнение озвучил даже учитель математики, несказанно гордый тем, что являлся уроженцем тех мест, где когда-то творил великий Итан. И мистер Гилмор начинал читать что-то по памяти.
Тима уже воротило и он принялся считать. Вслух. Учитель математики естественно разозлился и сказал, что только такие неотесанные болваны способны так кощунственно вести себя, сразу же добавляя:
– Вы можете подать на меня в суд за оскорбление, мистер Блемменг, но я и там повторю эти слова!
– Семь, восемь, девять…
– Тьфу… Простите, мистер Блемменг, но идите к черту!

И окончательно поник Тим, чьей третьей мечтой, о которой он даже и думать не решался, было не что иное, как сама милашка Лойс, молоденькая учительница истории. Лилиан поистине обворожительна, полгорода женихов на нее глазели, остальные побаивались глазеть, но и те и другие припали б к ее ногам и наизусть заучили бы все стихи любимого ею поэта.

После урока истории Тим не смог уйти просто так, ему, как и многим другим, обязательно нужно было что-то спросить у мисс Лойс. Она неотразима в сегодняшнем строгом костюме, который делал ее немного старше и более неприступной, при этом мисс Лойс никак не теряла эффектности.
– Слушаю вас, мистер Блемменг, – глаза учительницы завораживали, и Тим позабыл о том надуманном предлоге, с которым подступил к учительскому столу.
– Я…
– И?..
– Это…
– Ну что же вы, спрашивайте, а то мне пора.

Мисс Лойс поднялась, незаметным жестом оправила юбку строгого делового костюма, взгляд Тима скользнул по безупречной стройности ног, и он покраснел, теперь уже не от духоты - климат-системы давно починены и работали исправно.
– У вас потрясающие туфли, мисс Лойс, – все что нашелся произнести Тим, не зная, как оправдать непристойный взгляд на ноги молодой учительницы, – прекрасный выбор!
– Спасибо, мистер Блемменг, – улыбнулась Лилиан, закрывая курсовой журнал, как бы не догадываясь об истинности своеобразного и не совсем уместного комплимента второкурсника.
А что ей было замечать? На точеные ножки мисс Лойс смотрели все. Мистеры облизываясь, мисс, и особенно миссис, частенько негодовали, потому что облизывались даже их собственные мистеры, неудачно изображая идиотское безразличие.
– Мисс Лойс, разрешите, я провожу вас до вашего автомобиля?
– Меня? – удивилась учительница, не ожидавшая такого предложения от Тима. – Хорошо, проводите.

– Благодарю, мистер Блемменг, – произнесла Лилиан, открывая водительскую дверь небольшого серебристого внедорожника, – я надеюсь…
– Мисс Лойс, а не могли бы вы мне рассказать об этом Итане?..
Тима несло, куда он и сам не знал, говорил, что в голову приходило, краснел, смущался, заметно нервничал, после снова говорил, и опять же невпопад.
– Об Итане? – поразилась мисс Лойс и задумалась на минуту или две. – Хорошо, садитесь в машину.

Колледж был полон новостей, домыслов и сплетен. Вполне приличных сплетен, надо заметить, не всегда люди опускаются до пошлостей, иногда на некоторое время задерживаются в рамках приличия, пусть даже видимого – все приятнее. Гадали студенты: куда увезла мисс Лойс Тима Блемменга, и как далеко у них все зашло – она довезла его до своего дома и затем спровадила, либо после очередной неудачной фразы об Итане вышвырнула из машины посреди дороги?

Пока студенты судачили в бесконечных переписках и эсэмэсках, Тим плевался и ругался. Плевался на ненавистного поэта, чтобы тот сто раз перевернулся в гробу, мисс Лойс все мозги о нем пропилила, пока они ехали в ее машине. А ругался потому, что мисс Лойс… мисс Лойс!.. Эта мисс Лойс хотя бы юбку подлиннее надевала, когда приличного парня сажает так близко возле себя!

Еще больше огорчился Тим, когда на следующий день все заискивающе на него поглядывали, и только Джессика вполне серьезно заявила:
– Вот ненормальные. Подумаешь, учительница довезла до дома ученика. Надеюсь, она хоть немного тебе мозги вправила?
И ни капли ревности! Вот!.. Проклятие! Баскетбол она не любит, Тим ей абсолютно неинтересен, а гад Итан снова превыше всего!
И как ему, Тиму, с этим жить? Ладно учительница, ей уже двадцать три, и шансов у него, шестнадцатилетнего студента, все равно никаких, будь он хоть сыном конгрессмена или сенатора. Но эта-то ненормальная, нет, слишком нормальная и вся такая ученая – Джессика, почему на него не посмотрит? Чем он плох? Да он ради нее!.. Ради нее он и баскетбол бросит! А пока она на него не смотрит, хотя бы баскетбол.

Другие девушки, центром внимания и душевных рвений которых всегда был Тим, стали совсем неинтересны. А они, как заколдованные, еще охотнее ходили за ним чуть ли не по пятам и даже на баскетбольные матчи. А когда тот или иной учитель грозил мистеру Блемменгу большими неприятностями и даже отчислением из престижного колледжа, девушки дружно вступались за красавчика Тима, мол, тот честь заведения на всех соревнованиях отстаивает. Тронете его – позор команде, а значит, и всему учебному заведению с вековой историей. И Тим кое-как волочился дальше, изящно лишь забивая голы и успешно охватывая плохие оценки.

В итоге имеем: мистер Тим Блемменг – полный «неуд» в учебе, прекрасный спортсмен, ветер в голове.
Неприступный бастион в лице Джессики.
Образованная и обворожительная мисс Лойс, прекрасно знающая себе цену.
И, чтоб он провалился, этот вездесущий и всеми обожаемый Итан!

– Тимик, ну почему ты у меня такой, а?.. – причитала миссис Блемменг, сидя возле кровати сына в комнате на верхнем этаже.
Тим боролся со сном, желая, чтобы любимая мамочка побыла рядом подольше, но он изрядно вымотан на вечерней тренировке по баскетболу.
– Не знаю, мам.
– Отец твой…

Отец Тима по молодости лет был очень даже привлекательным парнем и, соответственно, женихом. Но как только женился, все его привлекательные качества стали тонуть в житейско-бытовой рутине. Вскоре мистер Блемменг-старший принялся злоупотреблять алкоголем, временами доводя до неистовства жену и устраивая семейные сцены. В конце концов они расстались. Отец Тима хорошо начал, но плохо закончил. Теперь его последнее пристанище вдова с сыном посещали несколько раз в году, отдавая должное тому, что он все-таки отец Тима, такого доброго малого, пусть даже и такого разгильдяя.

– Мам, не расстраивайся, – сквозь сон проговорил Тим, лежа лицом в подушку.
– Как же мне не расстраиваться, сынок? – сетовала миссис Блемменг. – Во-первых, твоя учеба никуда не годится. А ведь это твое будущее.
– А во-вторых?
– Во-вторых, я вижу, как ты переживаешь из-за Джессики.
Тим очнулся, приподнял голову.
– Вижу-вижу. Вообще-то, я тоже была молодая. И очень даже ничего, скажу тебе.
– Мам, ты и сейчас!..
Тим, разумеется, обожал мать.
– Но ты никогда не завоюешь хорошую девушку, если будешь оставаться таким, как сейчас.
Почесав досадно в шевелюре, Тим решил поговорить с матерью по душам.
– Вот скажи мне, мам, что все помешались на этом Итане? В первичной школе Итан, в средних и высших тоже, в нашем колледже все по нему с ума посходили. Ну видел я его стишки. Ничего там интересного не нашел. Травка, коровки, небо, солнышко – дурдом!
– Ну, сынок…
– А они все такие умные, все знатоки его творчества. А сколько можно о его благочестии? Праведник этот Итан, каждый день в церковь ходил, за бедных молился, за спасение души богатых, пожертвования делал, тьфу!.. Разве это жизнь?
– Он очень знаменитый. Во всем мире, сынок. Это же не просто так.
– Значит, весь мир чокнутый, – уверенно заключил Тим, снова ныряя ничком.
Но мать решила не дать сыну уснуть.
– А как ты думаешь, Тимик, Джессика глупая девочка?
– Что?.. Нет. Конечно, немного заумная, вся в учебе, но не как другие. Да, она умная, мам. Только баскетбол не любит, в этом – не умная, а в остальном…
– Хм… А мисс Лойс?
Тима как прострелило.
– Мам, а почему ты про нее спросила?
– Я с ней разговаривала.
– Да?
– Да.
– Когда?
– Вчера.

Миссис Блемменг с улыбкой смотрела на сына, припоминая неожиданный телефонный звонок и столь же неожиданно юный голос исторички – почти девочки, недалеко ушедшей по возрасту от своих учеников и еще не утратившей способность подмечать в них задатки будущих джентльменов.

«Миссис Блемменг, я понимаю, что от звонка из колледжа вы не ждете ничего хорошего, но я вас решила потревожить не для того, чтобы покритиковать Тима. Наоборот – хочу поблагодарить вас за такого хорошего мальчика… Нет, не мальчика – он у вас настоящий рыцарь!»
Далее мисс Лойс вкратце поведала, как на ее предложение подбросить до дома, ученик по-взрослому попросил остановить машину, вышел на полпути и негромко, но уверенно произнес: «Да не дело это, женщине мужчину домой доставлять», – и бодро зашагал по шоссе.
«Такое благородство сегодня редко встретишь, спасибо вам, миссис Блемменг», – учительница наконец откланялась, а мама героя еще несколько минут недоверчиво разглядывала телефон, будто пытаясь уловить скрытую цель этого звонка.
«Ладно, разберемся», – вздохнула она, отметив тем не менее, что настроение у нее явно улучшилось.
Это «разберемся» она носила в себе весь день и вот сейчас, в разговоре с сонным сыном, осторожно подступалась:
– Так что ты думаешь о мисс Лойс?
– Ой, мам…
– Что? Ну скажи. Сынок, мы же друзья, помнишь, ты был маленьким, когда папа наш… мы с тобой договорились, что мы друзья, и никогда у нас не будет друг от друга тайн.
– Я тогда был маленький, мам, и не понимал, чего обещаю.
– Вот как?.. Значит?..
– Друзья, мам, друзья, – обреченно подтвердил Тим и решил признаться, – у мисс Лойс…
– Что у мисс Лойс?
– Мам…
– Ну…
– Ох, у нее такие красивые ноги.
Вместо ответа миссис Блемменг взяла с тумбочки спортивный журнал и залепила им прямо по голове Тима.
– Мам!.. – воскликнул тот, подскакивая.
– Как ты смеешь? Она твоя учительница!
– А я виноват, что она моя учительница? – держал оборону Тим. – Зачем драться-то сразу?

Миссис Блемменг подумала и смиренно ответила, швыряя подмятый журнал обратно на прикроватную тумбочку:
– Ты стал взрослым, сынок. Но она твоя учительница. Вот Джессика…
– Джессика зараза! И, особенно, ее любимчик Итан!
– Ложись спать, сынок. Ничего не поделать – это годы, твои молодые годы. Что ж, мой дорогой, проживи их с наслаждением. Они уйдут, и начнется жизнь. Только совсем голову не теряй, хорошо? Я ведь волнуюсь.
– Хорошо, мам. Конечно! Ты только не волнуйся. Тебе за меня стыдно не будет.
– Только за твои оценки.
– Ну да… Только за них. Зато на соревнованиях!.. Ты уже знаешь, что мы едем…
– Знаю-знаю. Ты молодчина, Тимик! Я горжусь тобой.
– Да, мам. Пусть это не скромно, но, не забей я последних два мяча, другая бы команда поехала вместо нас.
– Спокойной ночи, мой ангел. И сестру не обижай, - совсем тихо добавила мать, уходя.
– Да эта Дайанка!.. Спокойной ночи, мам.

Дальше все пойдет немного странно, а после начнется самое интересное.

На соревнованиях в другом городе Тим Блемменг блистал как настоящая спортивная звезда. Его команда одерживала одну убедительную победу за другой, спортивные комментаторы сошлись во мнении, что молодому мистеру Блемменгу и команда не нужна, он сам команда, остальные игроки лишь неплохие ассистенты.

В последний день соревнований Тим пишет матери немного неожиданную смс: «Дорогая мамочка! Я на олимпе, мы чемпионы! Тебе не должно быть стыдно за меня. Но позволь мне задержаться здесь еще на пару-тройку дней. Пожалуйста, мам!»

Удивленная миссис Блемменг задала в ответных смс несколько вопросов, поняла, что сын все равно ничего не скажет, подумала, что тот попросту встретил интересную девушку, и решила не препятствовать, взяв с него клятвенное заверение, что ровно через три дня, день в день, час в час, он появится на пороге дома.
«Обещаю, мамочка! Спасибо!»

Миссис Блемменг, улыбаясь, захлопнула телефон, подумав, что она самая счастливая мать. Сын ее не обманет.

Вовсе не девушка стала причиной задержки молодого мистера Блемменга в другом городе, когда вся команда уже уехала. Напротив – молодой человек. Интересный молодой человек!

Фу!.. Ну нет там настолько всего того, что так часто чернят на других континентах! А заодно – там меньше пьют. Хотя тоже пьют.

Дилон Кларк – юноша семнадцати-восемнадцати лет, совершенно не спортивной наружности, дохляк, одним словом, третий курс заумного университета, истфак.
– Опять историк, – буркнул Тим еще до смс матери.
– Да постойте же вы, мистер Блемменг!
– Чего тебе еще? Я уже сто раз сказал спасибо.
– Мне не надо вашего спасибо, мистер Блемменг. Я только хочу попросить вас немного со мной пообщаться. Пожалуйста, идемте выпьем по чашечке кофе, я угощаю. Прошу вас, мистер Блемменг!

Тим смутился, этот юноша общался так, будто они оба из высшего света. Но он был интересным малым, а его вежливость выглядела вполне естественной, потому не отталкивающей, напротив.
– Хорошо. Только я спортсмен и кофе практически никогда не пью.
– Чай, кола – все, что пожелаете, мистер Блемменг! Меня зовут Дилон! Дилон Кларк!
– Отлично, Дилон! Рад знакомству!

Они сидели в небольшом заведении: столики на улице у дороги, погода чудная, вечернее небо чистое, легкий ветерок приятно обдавал спортивное и уставшее от соревнований тело Тима.
– Ничего, что я вот так, в майке? – спросил Тим, потому как Дилон был одет едва ли не по-профессорски, сразу видно, метит в ученые идиоты.
– Все окей, мистер Блемменг! Нет проблем!
– Хорошо. Так о чем ты хотел поговорить со мной, парень?
– О!.. О баскетболе.
– О баскетболе?
– Да-да, не удивляйтесь, это не соответствует моей внешности, я знаю. Вы правы, я хочу быть ученым историком и все время провожу с учебниками и книгами. Я почти живу в библиотеке. Меня даже к архивам допускают. Еще я круглый отличник и гордость университета. Преподаватели сулят мне большое будущее.
Тим уже хотел плюнуть, как вдруг услышал резкий логический диссонанс.
- Но они все глупцы.
Тим поперхнулся.
– Постой-постой, приятель. Я не ученый, а спортсмен, так что давай по порядку, иначе моя голова уже запуталась. Кто глупцы? Почему, если ты круглый отличник?
– О, мистер Блемменг!.. – отмахнулся Дилон и вдруг произнес очередные слова, от которых у бедного Тима чуть стакан с соком из рук не выпал: – Я обожаю великого поэта Итана.
– Гм-гм!.. Так, парень, мне пора, еще успею на вечерний поезд.
– Постойте, мистер Блемменг! Чем я вас обидел? Вы не любите творчество этого удивительного поэта?
– Еще раз произнесешь это имя, и я перепутаю тот стакан с баскетбольным мячом!

Понимая, что поступает как абсолютно невоспитанный молодой человек, за которого маме станет совсем стыдно, Тим извинился перед Дилоном и, по настоятельной просьбе того, все же решил сесть обратно и дослушать.
– Понимаете, – продолжил Дилон Кларк, – я, признаться, весь этот ваш спорт терпеть не мог, в том числе и баскетбол. Или особенно баскетбол.
– Почему? – немного высокомерно спросил Тим, откровенно обижаясь за любимый вид спорта.
– Моя девушка любит баскетбол. А ее брат в него играет. Она за него болеет и всегда говорит, что смотрела бы на меня не как на друга, если б я не был таким… ну, в общем, таким… то ли дело ее брат. Он на вас похож, мистер Блемменг, – сильный, мощный. А я, так, ученый будущий, и то, если повезет. А то эти наши профессора такие глупцы, скажу я вам по секрету. И как они любят Итана, тьфу, простите, мистер Блемменг.
– Тьфу! – повторил Тим безо всякий извинений. – Давай дальше, коли речь о баскетболе пошла.
– О, мистер Блемменг! Я увидел такое! Только ради своей девушки пошел на ваши соревнования. Я проклинал и баскетбол, и весь спорт на свете, потому что мне пришлось пропустить очень интересную лекцию одного историка, который приехал в наш город буквально на два дня. Очень необычный ученый, совсем неординарно подходит к вопросам истории и устоявшимся традициям. Ломает их нещадно.
– Давай лучше про баскетбол. Ты уж извини, приятель, оставь себе этих ученых, мне дома своих хватает.
– Хорошо-хорошо. Итак, пришел я на ваши соревнования, значит. Брат моей девушки…
«У моей, такой же «моей» как и «твоей», – подумал Тим, – тоже есть брат».
– …он классный парень и самый лучший в наших краях спортсмен. Баскетболист.
– А, это рыженький такой, длиннющий, как жираф. Он?
– Он-он. Его за километр видно.
– Еще бы – с таким-то ростом, – согласился Тим. – И что дальше?
– А ничего, мистер Блемменг. Я даже взял учебники с собой, чтобы не заснуть, пока трибуны шуметь будут. Мне бы мою девушку после до дома проводить, а то все парни из команды ее брата к ней клеятся.
– А ты не боишься?
– Нет. Сила в мысли, а не в мышцах. Я не боюсь, мистер Блемменг.
– Оригинальный подход, особенно когда против тебя выйдут пару таких здоровяков, как брат твоей девушки. Посмотрел бы я тогда на силу твоих мыслей.
– Не в этом дело, мистер Блемменг. Я увидел, как вы играете. Даже забыл, что оставил книжку где-то там, на трибунах. Во все глаза смотрел, как вы двигались и забивали мячи. Этот жираф, как вы его назвали, на полторы головы выше вас, но вы расправлялись с ним так, что я!.. Это было незабываемо даже для меня, который не знает, в какую сторону и мяч-то должен залетать.
Тиму стало крайне приятно, и он с интересом принялся слушать дальше, уже считая Дилона своим закадычным другом. А изъян в виде его учености – что ж, всякое с людьми случается, порой и хуже, куда ж деваться.
– А финал! Каков был финал, мистер Блемменг! Это достойно строк великого Итана!

Тим сразу же пожалел насчет скоропалительного решения о дружбе. Он допил колу, слупил три подряд сэндвича и, не желая больше слушать мистера Дилона Кларка, положил на стол две купюры и хотел уйти.
– Постойте, я провожу вас на вокзал, мистер Блемменг. Вы прямо как Итан – скала, а не человек.
– Ни слова больше, мистер Кларк! На вокзал я доберусь сам! – нервно отвечал Тим. – Передавайте привет вашей замечательной девушке!
– Обязательно, мистер Блемменг. Да постойте же, я подвезу вас. Вы точно как!..
– Тьфу!
– Он тоже любил плеваться, особенно после того, как в Италии совратил жену губернатора.
Тим замер на месте. Не оборачивался.
– Что?..
– Ой, или не в Италии это было, он стольких...
– Извини, приятель, не понял.
– Понимаете, мистер Блемменг, я хочу быть самым честным биографом этого великого поэта. А может, и единственно честным. Но мне никто не дает. Все преподаватели говорят, что я сошел с ума, или у меня нет совести, раз я позволяю так отзываться о самом Итане. Но он был совсем другим.
– Интересно, каким же тогда он был, этот ваш благочестивый Итан?
– Какой благочестивый, мистер Блемменг, я вас умоляю! Да, иногда ходил в церковь. Так его просили, я доказал это. Пастырям на руку, что сам Итан ходит в церковь, делает пожертвования и призывает к тому других. А в реальности все иначе. Итан пришел один раз, а пастыри сказали, что уже второй раз за один день. Он внес пожертвование – городской глава настоял, что так надо, так очень надо, – а все принялись трубить, что Итан передал всё свое состояние. После поэта спросили, надо ли вносить пожертвование, и он с издевкой заявил: несите всё, что у вас есть, им все равно будет мало. Последние слова Итана не напечатали, а иронию и сарказм, как вы понимаете, мистер Блемменг, газетные строки до ушей народных масс доносят не всегда.

Послушав Кларка еще минут пятнадцать, Тим решил задержаться, чему Дилон был крайне рад. Брат его девушки обзавидуется – ну и пусть, – сама девушка захочет автограф Тима Блемменга, и тут Дилон сильно постарается расположить ее к себе, хотя бы чуть.
– И много таких историй про Итана ты знаешь?
– О, мистер Блемменг, я столько о нем знаю!
– А почему он тогда весь такой «плюнуть негде»?
– Это политика. Так надо. Итан был гуляка!.. Слов нет! Красавец-мужик!
– Ты его стишки читал, красавца этого? Луга, поля, солнышко.
– Ой, мистер Блемменг, признаться, это такая скукотень! Он обычно с похмелья их писал.
– Когда?
– Загуляет так, что полгорода в шоке, все кабаки местные обойдет, приличные кабаки, правда, не дешевые. Обязательно мадам какую-нибудь присмотрит, и все, держись город, сплетни повсюду. Великий поэт любил хорошо выпить и мог так надраться, я вам скажу. Об этом есть масса свидетельств, только они тщательно умалчиваются. Но поэт головы никогда не терял, меру знал. Правда, другие от его мер с ног валились. Итан ведь еще смолоду много спортом занимался, драчун был такой, что никому сегодня и не снилось.

Скучное и затертое до блеклости имя Итана стало вдруг в глазах Тима окрашиваться яркими красками. А Дилон Кларк вызывал теперь настолько неподдельный интерес, что Тим решил обязательно его пригласить к себе в гости, чтобы с ним познакомились его любимая мамочка и дурочка сестра Дайана. Вот бы представить Дилона и Джес… нет, она еще слишком молодая и глупая, точно глупая, как сейчас думал Тим, лучше мисс Лойс, пусть послушает умного человека.

И теперь случится невероятное. Но все по порядку, хоть и во временну́ю перепрыжку.

Дилон Кларк, когда они с Тимом оббивали порог третьего кафе по причине того, что предыдущие два уже закрылись, поведал, как великий поэт Итан, будучи невероятным разгильдяем, забиякой, драчуном и повесой, обожал женщин, особенно знатных и эффектных, грешил с чужими женами. Но Дилон этот грех умело оправдал, сказав, что чужие хорошенькие жены, как правило, вышли замуж по расчёту или настоянию родителей. Они, жены, получили все, кроме любви. Итан героически восполнил им этот пробел, не оставлять же несчастных в любовной беде. И ублажал поэт знатных дамочек в высшей степени искушающей рифмой, но только не о природе и коровках, а такими строками, которые среди бела дня порядочный человек и повторить не сможет. Дамы краснели в вечерних закатах, а Итан, умелый ловелас, лишь подбрасывал и подбрасывал жара в разгорающийся огонь страсти и вожделений наивных дур, простите, дам. Звучали его стихи, милые личики краснели, пылали щеки, дамы просили остановиться, но, как только Итан замолкал, они делали все, чтобы поэт продолжил. А дальше было лишь дело времени, то есть когда важный муж окажется в служебной отлучке.

В общем, дело вышло так. Тим слушал историю о том, как поэт познакомился с одной хорошенькой особой из высокого общества – к тому времени Итан еще не был настолько известным, – вскружил ей голову, особо не стесняясь в культуре общения, но в рамках, чтобы особа не влепила с ходу пощечину, а после довел до трех пощечин. По ходу дела ловелас-стихотворец выплеснул пар на сделавшего ему нелестное замечание господина, тот полез на рожон, удачно назвав даму нехорошим словом, что и нужно было Итану. Теперь он герой и рыцарь. Поблагодарив тихо господина за произнесенные слова, так заехал тому кулаком, что тот улетел далеко и надолго. В месте их перепалки завязалось целое побоище. Одни были на стороне обидчика, другие решили вступиться за поэта, размахивающего кулаками налево, направо и по кругу, постоянно громко выкрикивая: «Ну же, кто следующий?!».

Вскоре в поэтических рядах завеяло ароматом победы, Итан забрался на стол, единственный уцелевший предмет мебели, и оттуда раздавал тумаки едва державшимся на ногах последним недругам.

По окончании столкновения поэт выглядел счастливым победителем, энергия которого зашкаливала за все дозволенные рамки, вид подранного разбойника никак не мешал мастеру словесной рифмы с крепкими кулаками.

– Вы просто невыносимы! – возмутилась дама, а уже утром добавила томным голоском: – Ты самый несносный мужик на свете. И как я могла раньше без тебя?
– Ужасно! – кряхтел Итан в приятной неге и не столь радужной ломоте в костях и ребрах.
– Только тебя убьют. Ты такого шума наделал, тебя точно убьют.
– За такую женщину я… нет, немного подожду.
– Но я тебя спасу, мой несносный блаженец и разбойник!
– Себя тебе спасать придется, – не без удовольствия заметил Итан, – иначе нас убьют обоих.

Дама подключит все возможности и связи, а также возможности безмерно обожающего ее отца, и скандал будет улажен при условии, что Итан немедленно покинет город. Поэт так и поступит, а через месяц станет покидать город и его любовница. О поэте узнают многие, а вскоре – все.

Сейчас второй день как продолжалась беседа Тима и Дилона. Спортсмен завороженно слушал о похождениях и невероятных приключениях великого Итана. Мистер Блемменг не мог пока сказать, великого ли поэта, но величие духа авантюры он уже обнаружил.
– И что случилось там? Чем эта история закончилась?
– Тюрьмой, – спокойно ответил Дилон, – но ему снова повезло. Уже через пару недель поэт был на свободе, кутил по всем злачным местам, совращал хорошеньких женщин и почти каждый вечер попадал в очередную заваруху, где его снова спасала безудержная энергия и железные кулаки.
– А потом писал стихи. Невероятно!
– Да, а потом он писал стихи. Да такие! Только их предпочитают скрывать наши чванные современники.
– А история-то чем закончилась? – не мог успокоиться Тим, желающий знать финал очередных перипетий в жизни поэта.
– Она ушла от мужа, сказала, что лучше будет одна и всю жизнь станет дожидаться поэта, чем жить с таким скрягой.
– Дождалась?
– Нет. Вышла замуж за другого, менее известного поэта.
– Сколько же этих поэтов тогда было?
– Много. Ее новый муж стихов не писал, но на жизнь смотрел так же, как и Итан. Такой же неудержимый дурень!
– А та дуэль?
– О, поэт вышел в тот раз не просто победителем. Он выиграл крупную сумму денег, а когда раненого противника грузили в телегу, Итан уже подавал руку дочке главного полицмейстера, приглашая знатную особу в свой экипаж.
– А она-то что там делала? Отец-то если б узнал…
– Из-за нее и весь сыр-бор. Отец не знал. Пока дочь не забеременела.
– Ого…
– Итанов-младших, дорогой Тим, я пересчитать по белому свету не смогу. Никакой, думаю, историк не сможет. Наукой заниматься будет некогда.

Когда Тим вернется домой, его никто не узнает. Он попробует не только обнять Джессику, а сразу ее зацелует. На что та, вырвавшись, влепит ему пощечину. А после будет с обидой смотреть, как Тим…

Тим отправится к мисс Лойс и до глубокой ночи станет рассказывать о поэте Итане, о повесе Итане, о великом авантюристе Итане. А когда совсем стемнеет, прочтет милашке Лилиан такие стишки, что учительница покраснеет до неприличия и скажет, что это неправда. Но вскоре признает, что стиль слова ей знаком, это его строки, так волнующие сердце.

Милейшая мисс Лойс дослушается за три вечера до того, что через две недели будет уволена из школы за недостойное учителя поведения и связь с учеником. Полиция нравов – она всесильная и вездесущая.

Но мисс Лойс ничуть о случившемся не пожалеет. Она познала безудержную страсть, любовь и такую авантюру! А заодно поближе познакомилась с творчеством Итана, пока чуть ли не за ноги вытаскивала Тима из второй подряд драки за день. Тот от души дубасил тех, кто неприлично покосился в сторону мисс Лойс. Как только Лилиан оттянула ярого забияку, снова воскликнула от ужаса. Тим не смог оставить без поддержки внезапно образовавшуюся группу своих сторонников, которые начинали уступать компании обидчиков.
– Тим, стой! – закричала Лилиан.

Тим возглавил терпящую бедствие команду парней, и вскоре они одержали убедительную победу. Часть наглецов разбежалась, остальные бежать не могли, стоять тоже. Пришлось им полулежа извиняться перед мисс Лойс, которую они так неприлично назвали.
– Некультурные люди! – не мог угомониться Тим, не сильно пиная то одного неприятеля, то другого. – Мисс Лойс, эти негодяи великую поэзию не читают. Чтобы наизусть!.. Итана!.. Я вам!..
– Тим, успокойся!
– Мисс Лойс… – расплылся в улыбке Тим, пребывая в кураже, – Лили моя!..

Он хотел подхватить Лилиан на руки, но вынужден был отказаться от этой затеи, уж слишком ломили ребра. Пришлось напуганной и одновременно ужасно гордой Лили самой стать временной опорой жениху-хулигану.

Мисс Лойс ничуть не жалела о случившемся романе, с Тимом они будут еще долго встречаться, до тех пор, пока милашка Лили не помашет ему ручкой и не выйдет удачно замуж за успешного и занудного юриста из ближайшего окружения городского главы. Она помашет ручкой, намекая, если что, мол, я смс читаю, только зашифруй их, как поэт, не подведи.

Утром третьего дня Дилон провожал Тима на вокзал. Он был вместе со своей девушкой и ее братом, который до сих пор оставался обижен на Тима, что тот его так здорово уделал в игре. Но, тем не менее, уважение выражал открыто.

Ну да бог с ними, с провожающими, они и так подружились навсегда. Все только рады за них. Другое дело интереснее!

После возвращения в родной городок и всей авантюрной истории с мисс Лилиан Лойс, мистер Блемменг не угомонился и теперь принялся за Джессику.

Джессика – настоящий бастион. Сестра Тима, Дайана, хихикала: вот, мол, глупец, это не милашка Лили. Брат Джессики, Кристофер, был начеку.

Пару строк Итана – и очередная оплеуха прилетела в физиономию Тима. Джессика совсем молода, она невинна, должна держать марку. Баскетболист и большой любитель поэзии все понял правильно и приударил за всеми теми, за кем пожелал приударить. По-настоящему предан он оставался только любимой мамочке и баскетболу. Женские сердца, благодаря разным поэтическим строкам и настроениям, сыпались и разбивались одно за другим. В конце концов сдалась и Джессика, предварительно разрыдавшись, узнав историю наивных стишков Итана о деревьях и лугах, полях и коровках.
– Ти-им…

А Тим знал свое дело. Утром он накостылял тому, кто прилюдно посмеялся над Джессикой, в обед оправдывался в полицейском участке, откуда его выпустили под залог, вечером умолял мамочку простить его, а ночью сбежал –ждала Джессика.

Рада была услышать историю стихов о природе и миссис Блемменг. В правдивости сомнений не оставалось, слухи разные ходили в поэтических кругах, но политика, куда же без нее, она первый страж морали в стенах колледжей и университетов, высших, средних и первичных школах, в прессе и масс-медиа. Но и эти барьеры прорвали строки и непревзойденный авантюризм великого Итана.
– И что же было дальше, сынок? – спросила миссис Блемменг, уже приготовивши платочек для утирки самопроизвольных слезинок.
– Ой, мамочка, было худо. Итан получил ранение на дуэли. Их схватка была тайной, газеты тогда написали, что на поэта напали бандиты. Его противник и был бандитом, он подло ударил. А поэт, вместо того, чтобы просить помощи медиков, остался верен себе.
– И чем все закончилось? – платочек оказался кстати.
– Итан смог и обидчика прикончить, сноровка молодости, и до музы своей доковылял. Она и записала последние строки с уст умирающего на ее руках поэта.
– А с этим гадом она рассталась? С мужем?
– Да, мам, сразу после смерти поэта. Но, знаешь, не такой-то он оказался и гад. Он привез лучших медиков, но было поздно. Сказал, что простит жену, если та останется с ним. Но она его не простила. И не осталась.
– Сынок, но почему же мы знаем только часть стихов?
– Я не понимаю, мам.
– Конечно, некоторые, которые я уже подсмотрела в твоем дневнике…
 – Мама!..
– Как есть. Наверно, не все строки должны пройти цензуру, хотя нашу цензуру часто и не такое проходит, но они прекрасны. Они прекрасны! В них нет пошлости. Нет. Это жизнь, любовь, и то единственное, что так ценно на земле. Даже мне эти стихи перевернули сознание. Как ты думаешь, сынок, я еще ничего? Не сильно постарела?
– Мам, ты супер! Я уверен, Итан писал о твоей красоте!
– Ой, спасибо, мой ангел, за такую приятную брехню! Ну, что ж… держитесь, мужики, ты не против, сынок?
– Не против, мам, – светился сын, – главное, чтобы ты была счастлива!
– Я хотела спросить, не против ли ты, сынок, если я подержу твой дневник со стихами этого поэта немного у себя, – спросила миссис Блемменг, смущаясь.

– Действительно, такие дурацкие стихи, – сказала Джессика, припоминая по памяти строки об утреннем солнышке, полях и коровках. – Как они могли мне так нравиться?

Они лежали ранним утром на сеновале, где провели всю ночь и теперь сладостно балдели.

Заметим, сестра Тима, Дайана, больше не хихикала, а брат Джессики, Кристофер, отмахнулся напрочь, бросив на ходу: «Да ну к черту этих поэтов и спортсменов! Как же, удержишь тут глупую сестру! Эх, что же на меня так девушки не бросаются? Может, тоже поэзию почитать?»

– Ты умная, Джесс, – с наслаждением потягиваясь, сказал Тим, но его лицо отображало грусть, – ты очень тонко чувствуешь. Это самые гениальные стихи. Ты просто не знаешь главного.
– Чего? Ты сам себе противоречишь, Тимчик.
– Ничуть. Поэт умер ближе к обеду в объятиях своей возлюбленной. Только ради нее он так уверенно пошел на смертельную схватку. Но и это утаили моралисты. Зачем? Разве ж это так позорно?
– И он написал эти строки?
– Он их диктовал. Несколько часов подряд, в последний раз глядя на живую природу и луга, залитые солнцем. Джесс, Итан был велик, а мы его чуть не опошлили. Спасибо Дилону. Он, кстати, приглашен в столичный университет прочитать несколько лекций. Там все поэтическое сообщество на ушах стоит. Критики негодуют.
– Хм, вот идиоты. Такой замечательный поэт! Как сейчас живет.
– Джесс, Итан всегда живет, если он поэт. И он действительно велик, а не притворен.
– Ой, как ты красиво заговорил!..
. . .

Судьба Джессики сложится… какая, в принципе, разница, как сложится ее судьба, если это все не так уж и поэтично.

Лилиан Лойс наставит мужу рога и заберет половину его состояния, исчезнув в неизвестном направлении. Кто-то осудит? Не спешите. Этот гад начнет унижать молодую жену и опустится до такого, что, слава богу, об этом не узнал Тим Блемменг – тюрьмой бы для юноши запахло. Вот милашка Лойс и решила отомстить по-своему. Как могла.

Дилон Кларк, закончив многотомную историю жизни великого поэта, примется писать путеводитель похождений своего друга мистера Тима Блемменга. Но это случится несколько десятилетий спустя, когда Дилон уже успеет развестись с сестрой Тима, занудной Дайаной.

Брат Джессики, дальнейшая судьба которой сложится не слишком поэтично, скорее вполне обыденно, решит последовать примеру Тима Блемменга и примется штудировать поэзию, без намеков понятно какую. Его жизнь приобретёт нужный колорит, он станет вторым после Тима любимцем девушек, а в адрес сестры пренебрежительно бросит: «Не читаешь Итана, глупая, послушай хотя бы Тима!» Но та уже вдоволь наслушалась Тима.

Не подкачает и миссис Блемменг. Ее сын замрет на месте, увидев маму одним вечером, мило прогуливающуюся под ручку с джентльменом, с которого хоть сейчас картину пиши, а с мамы рифмы слагай. Тим поразится не столько мамочке, хотя ей особенно, сколько джентльмену, которого он никак не мог признать.
– Боже мой, да неужто ль это сам мистер Гилмор? Старый и занудный учитель математики?

Нет, мистер Гилмор был не стар, он вышел из состояния занудства, вспомнил, что он еще совсем не стар и полжизни точно впереди, и, разметав всю никчемную суетность и обломки быта, привел себя в желаемую форму – изыск! И отправился просить руки миссис Блемменг, на которую он всегда посматривал неравнодушно, но слишком осторожно. А теперь не осторожно, а уверенно. И вот она уже с ним под руку, идет, сияет и слегка смущается, заметив, что впереди в изумлении застыл на месте ее сын.

Тим не пожалеет, что мама снова выйдет замуж. Напротив, будет счастлив за нее. А когда между ней и его новоиспечённым папашкой только наметит свой пакостный путь черная кошка, смышленый баскетболист возьмет да оставит невзначай изрядно потрепанный дневник с поэзией на прикроватной тумбочке в маминой спальне. Как результат, уже утром светилось мамино лицо.

А кто всему причина? Итан? Куда там! Поэт слишком велик, чтобы стать всего лишь какой-то там причиной. Нет, идиоты-политиканы и спекулянты-моралисты, туда же и попы, как всегда, накладывали жадные до влияния на массы кривые руки так, что с особой яркостью сквозь все преграды и табу прорывалась к свету сама жизнь, во всей своей красе и прелести. А Итан лишь поспевал за ней, за жизнью, торопился изящно зарифмовать ее скоростной безудержный полет и не опоздать ею же и насладиться.

---------
Конец
=====

На авторской странице рассказ "Итан" можно скачать в различных форматах электронных книг:
http://alexey-pavlov.ru/itan/
 
 
Пустыня
Дуэлянт
Рейтинг: 0 251 просмотр
Комментарии (0)

Нет комментариев. Ваш будет первым!