Ирина Захаровна работала в института чуть ли не со дня его основания, и начинала простым врачом-ординатором, став Ирочкой с самого начала для всех сотрудников. Но уже вскоре больные стали называть ее по отчеству. И, как я понимаю, не потому, что она была русская, или сама настаивала на этом. Просто так как-то сложилось: для всех она была Ирочкой, а для больных — Ириной Захаровной. Все ее любили за мягкий характер, неподдельную искренность, доброту и доверчивость. Да мало ли за что можно полюбить порядочного человека, хорошего специалиста; бессеребренницу, приходящую на работу первой и уходящую последней, иногда с одним букетом, потому что все остальные цветы и конфеты раздавала сотрудникам.
Жила она с уже пожилыми и часто болеющими родителями. К ним со временем прибавился муж, Миша, а потом и ребенок… Через несколько лет остались муж и ребенок. Потом ребенок вырос, уехал учиться в другой город и остался там, сперва приезжая на каждые каникулы и в отпуск, а после женитьбы наезжал уже изредка — мало ли интересных мест, куда хочется поехать!
По-прежнему, она много работала, задерживаясь на работе, бесплатно консультируя родственников и знакомых своих сотрудников, за что выслушивала выговоры от мужа. А он, искусствовед, все никак не мог устроиться на «подходящую для его творческой натуры» работу. К тому же был он очень мнительным, вслушивавшимся в свой организм, постоянно выискивающим и находящим у себя разные болезни, благо в доме водилась медицинская литература.
Измученная его постоянными «болезнями» и бюллетенями, Ирина, по совету и с помощью коллег, оформила ему инвалидность, после чего он вскоре почувствовал себя лучше. Правда, пенсия была небольшая и уходила на сигареты и хинкали с пивом с «друзьями».
Но, как говорится, беда не приходит одна: Миша вдруг стал истово религиозным, но одновременно увлекся эзотерикой, и пропадал теперь целыми днями неизвестно где — то ли в церкви, то ли у какого-то экстрасенса. Потом он захотел пойти на соответствующие курсы обучения. Но на все это нужны были деньги, и немалые. Миша стал требовательным и капризным. Конечно, ему и в голову не приходило взяться за какую-нибудь работу, уверяя всех, что, став экстрасенсом и предсказателем, он начнет зарабатывать миллионы.
Экстрасенса из него так и не вышло — там ведь нужно не только языком болтать, но и мозгами шевелить. Он продолжал жить своей, оторванной от реалий, жизнью. Ему, не задумывавшемуся о тяготах семьи, ничего не стоило взять деньги для своих «нужд» из коробочки в ящике буфета, куда еще Ирочкины родители клали зарплату и пенсию, и куда она продолжала класть свой заработок.
Ирочка быстро поняла, что объяснять ему что-то не имело смысла, — всё отскакивало от него, как мяч от стенки. А скандалить она не умела, да и сил на это у нее не было — надо было работать, работать... чтобы что-то зарабатывать... чтобы им выжить.
Она все еще оставалась Ирочкой для изрядно поредевших рядов поседевших старых сотрудников, незаметно став Ириной для новых, но неизменно оставаясь Ириной Захаровной для больных не только старых, прежних, но уже их детей и внуков.
Миша же отпустил благообразную бороду, длинные волосы, чем-то напоминая то Л. Толстого, то А. Солженицына. Ходил с тростью с набалдашником в виде головы льва. Говорил витиевато, перемешивая религиозные выражения с эзотерическими и философскими терминами, делая длинные неожиданные паузы и многозначительно смотря в глаза собеседнику, отчего тому становилось не по себе. Кто-то со стороны посчитал бы его за местного чудака, но все (как ни говори, а Тбилиси — не такой уж большой город) знали, что он просто такой, — никчемный взрослый человек. Говорили — наверное, сын потому и не возвращается домой, что ему стыдно за отца. Может быть, чувствуя пренебрежительное к себе отношение,
Миша, очевидно, пытаясь самоутвердиться, вёл себя иногда агрессивно, иногда вальяжно, изображая философствующего мудреца, или богатого барина. Однажды, покупая сигареты, он широким жестом отказался от сдачи. Продавщица, их давняя соседка и пациентка Ирочки, прекрасно знавшая его, отодвинула от себя деньги со словами: «Ты сперва сам заработай хоть копейку, а потом транжирь, бездельник! Эх, бедная Ирочка Захаровна! Лучше бы ты вообще не выходила замуж!..»
Кто знает — где истина? Может, и вправду ей было бы лучше одной? Хотя — есть сын. Но где он? Когда она почувствует его плечо? Доживет ли до этого?
Помочь сайту
Поздравления
