Чайка

5 июля 2016 - Наталья Бугаре

— Мама, я хосю туда... — Дениска протягивал пухлую ручонку в сторону вопящих детей и взрослых, дерзнувших прокатиться на топорной имитации американских горок. Указательный палец малыша подрагивал, а огромные серые блюдца глаз заблаговременно наливались слезами.

Лариса набрала воздуха, чтобы выдать домашнюю заготовку про невозможность посещения именно этого аттракциона, но уперлась взглядом в воплощенную мольбу, с подрагивающими губами и подбородком. Сынуля, смешной, лопоухий, курносый, смотрел на нее как щенок, когда-то давным-давно подобранный сердобольной учительницей и принесенный, вопреки всем мыслимым инструкциям, в класс. Принесенный и отогретый. Любимая учительница уроки милосердия давала исключительно личным примером. Может, потому они так и запомнились, точнее, стали нормой для всех ее выпускников.

— Мам, я больсе тебя ни о сем не буду плосить, только лазосек. Лазосек и пте...— шепеляво вымаливал желанное мелкий манипулятор.

Лариса с ужасом глядела на конструкцию из переплетенных металлических восьмерок и усилием воли подавляла стон: «Нет! Только не это! Я так и знала... Так и знала!» Щенячьи глаза простреливали навылет, вокруг толпились возбужденные мамаши с восторженными чадами, и Лара понимала — если немедленно не справится с собой, то завизжит, и все начнут оглядываться.

— Ты же мне обещал быть послушным, — выдохнула она, чуть не плача. Но, заметив, как гаснут глаза сына, внезапно смирилась, — ладно, один разок.

— Мамоська, я тебя осень-осень люблю, — тут же абсолютно искренне заверил победитель.

— Знаю, чудо мое. И я тебя люблю, — окончательно сдалась женщина, внутренне холодея от предстоящего.

Луна-парк приезжал в их райцентр только на День города. Праздновали каждую годовщину красочно. Мэрия старалась сотворить нечто запоминающееся: приглашались то цирк, то выездной зоопарк, то детский кукольный театр, но луна-парк был непременным атрибутом. А вечером следовал концерт с какой-нибудь столичной «звездой». Собственно говоря, для глухой провинции любой киевский артист бал небожителем.

Пятилетнего Дениску Лара на местный праздник взяла впервые. Собираясь с утра, она мысленно прокручивала, куда они пойдут и что она покажет карапузу. И вздрогнула, представив в деталях кошмарное изобретение американцев. «Нет, только не это. А если захочет? Я ведь не смогу...».

Лара, сколько себя помнила, панически боялась высоты. Потому в список табу сразу вошло многое: романтические свиданий на плоских крышах девятиэтажек, вылазки в близлежащие Карпаты и, конечно самолеты. Лишь однажды подруга выманила ее позагорать на крышу высотки. И то разжалобив вначале, мол, я там буду одна-одинешенька, вдруг мальчишки увидят и начнут задирать? Ирка была младше на два года, приезжала из Киева на лето к бабушке, жила в пригороде в частном доме и часто баловала Ларису чем-то вкусненьким: ягодой, парным молоком и «королевским блюдом» - клубникой со свежими, только что слитыми с трехлитровой банки, сливками. Отказать ей никак не получалось. Тем более, что всю местную шантрапу Лариса знала по школе и при ней никто не рискнул бы приставать. Но, по закону подлости, как только любительницы солнечных ванн поднялись на остро пахнущий смолой «пляж», истошно завопил котенок. Ирка тотчас ринулась выручать бедолагу, непонятно как попавшего на карниз девятого этажа. Благо, для спасательной операции вполне сгодилось покрывало: «альпинистка-любительница» гибко свесилась через бетонное ограждение, опустила свитый неплотным жгутом кусок клетчатой ткани и начала успокаивать беглеца: «Кысь, кысь, мой маленький. Цепляйся, я тебя вытяну. Как же ты сюда попал?» И вдруг заполошно вскрикнула: «Ой!» — дернувшись так, что у подруги ухнуло сердце, чуть не прорвав диафрагму, — Ирка могла в любой момент сорваться!

Сама Лариса благоразумно жалась за метр от ограждения, памятуя реакцию тела на высоту. Она-то и на предложение подруги согласилась только потому, что по странной прихоти архитектора все крыши девятиэтажек были окружены по периметру довольно толстой бетонной конструкцией в полметра высотой и сантиметров сорок шириной. И лежа на спине, казалось, что это обычные стены, подпирающие потолок, раскрашенный под небо.

— Страхуй, не то свалюсь! - истошно завопила Ирка, нагнувшись так, что над оградой торчала только напряженная попка.

Страх-страхом, да только кто же думает в такой момент? И вот уже Ларка, скользнув по талии потными ладошками и, поняв, что не удержит так Ирку, уцепилась за бретельку купальника и рывком потянула незадачливую эмчээсницу на себя.

— Ты что творишь? — неблагодарно пискнула спасаемая, так и не выпустив из рук покрывало.

А Ларису заклинило: она впилась в тонкую полоску ткани и тащила Ирку изо всех сил, удесятеренных мощным выбросом адреналина, пока бретелька угрожающе не затрещала, норовя остаться в руке вместе с почти сдернутым предметом скудного гардероба.

— Пусти! Котенка уроню! — истерически взвизгнула без пяти минут покойница, перебирая грубую ткань.

— Хух, — облегченно выдохнула Лара, узрев пушистый комочек с лохматыми усами и бровями.

Малыш уцепился коготками за покрывало, взлетевшее через ограждение. Ирка самодовольно лыбилась, чувствуя себя героиней дня, а Лара на миг забыла обо всем и ступила к перепуганному мохнатику. Оперлась о бетон, потянулась, нечаянно глянула вниз и...провалилась в липкую воронку страха, буквально всасывающую ее всю - до последней молекулы. Судорожно ухватилась за край ограждения до побелевших костяшек. В голове зашумело, желудок сжался в противный ком, сильно замутило. Нахлынувший ужас парализовал волю и, казалось, превратил тело в студень. Страх заполнил каждую клеточку. Частое дыхание засбоило, внезапно прекратившись: Лара захлебнулась от переполнявшего ее панического ужаса.

— Лариск, ты чо? — запоздало заметила странную реакцию Ирка. — Ты высоты боишься, что ли? Надо же! «Лариса» - это же чайка по латыни. Бескрылая ты чайка, Лар. А я вот радугу никогда не видела, — совершенно невпопад продолжила. — Так обидно. «Ирина» — она же от кельтского «Айрини», что значит «радуга»... Да умолкни же, наконец!

И вдруг обхватила ее двумя горячими руками и начала трясти.

— И-и-и-и-и-х-х-х! - захлебнулся чей-то вопль.

Только тогда Лара поняла, что кричала она сама.

Котенка они искали потом долго — несчастное животное забилось в угол и попыталось слиться со стеной. За счет пепельного цвета ему это почти удалось.

— Мам, идем? — напомнил о себе Дениска, вырывая женщину из зыбучих песков неприятных воспоминаний.

— Идем, солнышко, — вздохнула та, с трудом переставив пудовые от страха ноги и мягко толкнув коляску.

Лариса считала себя везучей — первая любовь оказалась взаимной и закончилась браком. Вовка - лоботряс и троечник, но при этом первый красавец в школе, ее обожал и буквально носил на руках. Единственный сын не бедных родителей смог и семью обеспечить на должном уровне. И беременности жены обрадовался ужасно.

— Ларисок! Спасибище тебе за сына!

— А если дочка? — дурашливо поддразнивала мужа девушка, прижимаясь к его плечу.

— Сын. Я узнавал, — белозубо смеялся в ответ любимый.

— Ты у меня самый лучший!

Муж в ожидании первенца всячески баловал Лару, пытался даже неумело помогать по дому. Потому все произошедшее через три месяца после родов, когда врачи озвучили диагноз-приговор - ДЦП, стало для нее полной неожиданностью.

— Мда, не ожидал я такой подставы... Но ничего, девочка моя. Переиграем, - выдал Вовка убитой горем жене.

— Что переиграем, милый? Я не поняла тебя...

— Дэцэпэшный нам не нужен. Молодые еще — родим нормального. Этого сдадим в интернат. Там за ним лучше позаботятся. Им за это зарплату платят. Соглашайся, девочка.

— Вов, ты что такое говоришь? Он же наш, понимаешь? Он наш ребенок. Он ни в чем не виноват! И никто не будет любить его, как я и так ухаживать за ним. Да я подниму его на ноги! Какой интернат? Он же не бракованная вещь, чтобы купить и сдать потом по гарантии. Он живой!

— Ну, отдадим в интеренат. Чего ты к слову цепляешься? Будешь ездить к нему иногда, — уговаривал папаша шокированную его словами жену.

— Вов, как? Я массажи учусь делать и, знаешь, мне кажется, что у него лучше координация движений уже. И он пробовал головку сам держать... — сбивчиво пыталась объяснить девушка, всхлипывая и мелко дрожа.

— Лар, ты дура? Ты мокрая, как хлющ, от всех этих массажей бесконечных. Я что, не вижу, как ты в инете коляски инвалидные смотришь, вместо шмоток? Ты себя угробить хочешь? А мне не нужна жена-сиделка у кровати калеки. Ты когда улыбалась в последний раз? Да посмотри на себя! Под глазами круги! Вечно не выспана. По ночам у кроватки его сидишь и таращишься, как сомнамбула.

— Я не смогу, понимаешь? Я просто не смогу его предать. Он - мой сын, кровиночка, я люблю его. Вова! Он же и твой, наш...

— Или он, или я, выбирай, — категорически рубанул новоиспеченный отец.

— Выбрала. Он. Уходи, — мертвым голосом озвучила решение женщина.

С того дня мир вокруг изменился. Неуловимая и невидимая для большинства мутная пленка затянула каждый лист, камень и травинку, приглушив краски. Все стало одного оттенка - серовато-белесого. Еда потеряла вкус и запах. Птичье пение раздражало и казалось какофонией. Ничего не радовало, кроме встреч с родными и улыбок сына. Лара словно погрузилась в липкий и плотный кокон повседневных изматывающих обязанностей, отгородившись от всего. Привычные девичьи темы стали ее раздражать - новые наряды, парфюмы, косметика. До того ли ей, если все, во что она верила, рухнуло в одночастье? Предательство оказалось абсолютно реальным, а вовсе не вымышленными книжно-киношными страстями. Девушка никогда раньше не задумывалась об устройстве мироздания, беспечно порхая по жизни, как и все дети, и, купаясь, в лучах любви родных и близких. Никаких крупных разочарований за школьные годы ей изведать не довелось - учиться было легко, друзья в беде не оставляли. Родители неизменно гордились дочкой-отличницей, педагоги ставили в пример. Бабушка и дедушка баловали сладостями и подарками, залюбливая свою красавицу.

Долго потом Лару мучили сны о шаге в никуда. Ее шаге. Ночь. Небо, нависающее над спящим городком, мохнатые звезды — холодные и колючие. Высотка. Под ногами еще не остывший бетон ограждения и жуткий голос ниоткуда - он проникал в нее, кажется, через кожу: «Ты бес-с-с-крыла. Не птис-с-с-а. Навс-с-с-сегда. И никуда тебе не детьс-с-са. Ты не с-с-с-можешь летать. Не с-с-с-сможешь!"- змеино шипело нечто злое и страшное. И девушка, сопротивлясь гипнотизирующему голосу, делала шаг вперед...

Лариса просыпалась от собственного крика. Спас ее в итоге именно Дениска. К счастью, умственное развитие у него было в норме. Лопотать он начал уже в год. Сильно шепелявя, произносил пару десятков слов. Зато умные глазенки умели рассказать очень много. А еще — его запах. Запах молока и счастья. Странного и горького счастья матери-одиночки. Ее малыш. Сыночек. Пусть не совсем здоровый, но самый красивый, самый любимый и бесконечно нужный.

Врач обнадеживал:

— У Дениса не самый тяжелый случай. Поверьте моему опыту, он еще будет ходить. Конечно, многое зависит от вас. Но парня можно поставить на ноги.

И Лара осваивала технику разнообразных массажей, выгрызала из свекра откупные за свободу бывшего мужа и тратила на плановое лечение. Возила сына по курортам. Искала нужных специалистов. Последнее дало очень хороший результат: малыш уже сам сидел и пробовал ползать. Он даже мог стоять на пока еще слабых ножках, уцепившись за поручень кроватки. Научился самостоятельно есть. И, главное, начал говорить не отдельными словами, а целыми предложениями. «Он еще пожалеет, что нас бросил! Вот начнет Дениска ходить, и Вовка локти будет кусать!» — успокаивала себя женщина, целуя сына в макушку перед сном. А сама долго не могла уснуть, зная, что опять очутится на той самой крыше с колючими звездами на уровне глаз. Будет бороться с обладателем свистящего шепота и сделает шаг...

Перед высокой стройной женщиной в белом строгом платье, толкающей инвалидную коляску, народ понимающе расступался.

— Вам один или два? — участливо спросил парень, выдающий билеты на входе.

— Два конечно, — Лара даже смогла улыбнуться.

Господи, как она ненавидела эти сочувственно-лицемерные взгляды в спину. В маленьком городке все знали ее историю и многие считали дурой набитой. Мол, что стоило отказаться от урода и сохранить семью? Это Дениска - урод? Это Вовка-предатель — семья? Не дождетесь!

Лара подхватила сына и решительно ступила к металлическому монстру.

«Мой сын нор-маль-ный! — по слогам прокричала она мысленно. — И я его никогда не брошу. И он меня любит! Больше всех на свете. И он самый лучший!» Затем бережно усадила кроху и пристегнула ремнем безопасности.

— Мама, мы полетим? - сын не отводил от нее глаз.

— Полетим, Дениска. Полетим.

— И ты станес сайкой?

— Кем-кем? — недоуменно переспросила.

— Ну, тетя Ила говолила, сто ты сайка, — смутился Дениска.

— Сайкой? Булочкой, что ли?

— Нет. Птисой. Белой птисой. Мама! — обиделся малыш.

— Чайкой? — догадалась Лариса и рассмеялась.

— Да!

И они полетели, так и сцепившись взглядами. Пара зеленых глаз, под разметавшейся русой челкой, и серые, полные восторга, под белокурыми прядками. Лариса вначале уцепилась намертво в сиденье, пытаясь совладать с тотчас нахлынувшим ужасом, но Дениска так зажигательно смеялся, а потом так визжал на виражах, пугаясь резких поворотов. Малыш так отчаянно нуждался в поддержке, что она просто не могла позволить тратить силы на собственный страх.

— А-а-а-а-а! Мама-а-а-а, мы летим!!!

— А-а-а-а-а! — вторили ему остальные камикадзе.

— Я тут, я с тобой, Дениска-а-а-а! Ничего не бойся-я-я-я, — пыталась перекричать какофонию хохота и визга Лариса.

— Я не бою-ю-ю-юсь! Ты — сайка!!!!! Мы лети-и-и-и-им!

Теплая волна поднялась снизу и укутала Ларису в мягкий кокон никогда раньше не изведанных ощущений. Скрученный в жгут страх умер. Просто умер, растворившись в этой парной волне.

— Я чайка-а-а-а! — орала Лара вместе со всеми. — Я лечу-у-у-у-у! У меня есть крылья! И все будет хорошо! Дениска, сынок! Слышишь? Все у нас будет хорошо!

Парень, продававший билеты, засмотрелся на парящую счастливую девушку, обнимающую одной рукой хохочущего малыша. «Какие красивые!» — отметил он про себя, слизывая крупную каплю внезапного июльского ливня.

Дениска подставил мордашку под струи, задорно хлопал мокрыми ладошками. Лара наслаждалась странной внутренней теплотой и состоянием абсолютного счастья. Ничто в этом мире, кроме момента рождения сына, никогда не приносило ей такого ощущения внутреннего удовлетворения.

— Мы лети-и-и-и-им!

Платье облепило разгоряченное тело, как вторая кожа. Крики детей и взрослых на виражах вплетались в аккорды грома. Ливень словно спешил смыть все плохое.

Слева от города небо начало светлеть. Тучу уносило ветром. Под поредевшими струями промокшая до нитки Лариса отстегивала ремень, улыбаясь сияющему сыну. Билетер поспешил им помочь и подал Ларе руку.

— Меня Максимом зовут, кстати.

— А я чайка, — представилась Лариса.

— Л-а-а-а-а-ра!!! — Ирка, стоя у входа на аттракцион, притопывала от нетерпения.

— Ирка! Откуда ты тут взялась?

— Л-а-а-а-арка, гляди! Радуга-а-а-а-а!

— Ладуга... — раздалось рядом. И Лара замерла, не в силах понять происходящее. Дениска шел в сторону семицветного коромысла. Неуверенно, робко переставляя ноги по дощатому помосту, расставив руки словно крылья, чтобы держать равновесие. Но шел. Сам. Смешно сдувая с кончика носа последние капли теплого ливня. Лара едва не потеряла сознания от оглушительного счастья, и мир опять обрел краски, запахи и звуки.

Регистрационный номер №0346953

от 5 июля 2016

[Скрыть] Регистрационный номер 0346953 выдан для произведения: — Мама, я хосю туда... — Дениска протягивал пухлую ручонку в сторону вопящих детей и взрослых, дерзнувших прокатиться на топорной имитации американских горок. Указательный палец малыша подрагивал, а огромные серые блюдца глаз заблаговременно наливались слезами.

Лариса набрала воздуха, чтобы выдать домашнюю заготовку про невозможность посещения именно этого аттракциона, но уперлась взглядом в воплощенную мольбу, с подрагивающими губами и подбородком. Сынуля, смешной, лопоухий, курносый, смотрел на нее как щенок, когда-то давным-давно подобранный сердобольной учительницей и принесенный, вопреки всем мыслимым инструкциям, в класс. Принесенный и отогретый. Любимая учительница уроки милосердия давала исключительно личным примером. Может, потому они так и запомнились, точнее, стали нормой для всех ее выпускников.

— Мам, я больсе тебя ни о сем не буду плосить, только лазосек. Лазосек и пте...— шепеляво вымаливал желанное мелкий манипулятор.

Лариса с ужасом глядела на конструкцию из переплетенных металлических восьмерок и усилием воли подавляла стон: «Нет! Только не это! Я так и знала... Так и знала!» Щенячьи глаза простреливали навылет, вокруг толпились возбужденные мамаши с восторженными чадами, и Лара понимала — если немедленно не справится с собой, то завизжит, и все начнут оглядываться.

— Ты же мне обещал быть послушным, — выдохнула она, чуть не плача. Но, заметив, как гаснут глаза сына, внезапно смирилась, — ладно, один разок.

— Мамоська, я тебя осень-осень люблю, — тут же абсолютно искренне заверил победитель.

— Знаю, чудо мое. И я тебя люблю, — окончательно сдалась женщина, внутренне холодея от предстоящего.

Луна-парк приезжал в их райцентр только на День города. Праздновали каждую годовщину красочно. Мэрия старалась сотворить нечто запоминающееся: приглашались то цирк, то выездной зоопарк, то детский кукольный театр, но луна-парк был непременным атрибутом. А вечером следовал концерт с какой-нибудь столичной «звездой». Собственно говоря, для глухой провинции любой киевский артист бал небожителем.

Пятилетнего Дениску Лара на местный праздник взяла впервые. Собираясь с утра, она мысленно прокручивала, куда они пойдут и что она покажет карапузу. И вздрогнула, представив в деталях кошмарное изобретение американцев. «Нет, только не это. А если захочет? Я ведь не смогу...».

Лара, сколько себя помнила, панически боялась высоты. Потому в список табу сразу вошло многое: романтические свиданий на плоских крышах девятиэтажек, вылазки в близлежащие Карпаты и, конечно самолеты. Лишь однажды подруга выманила ее позагорать на крышу высотки. И то разжалобив вначале, мол, я там буду одна-одинешенька, вдруг мальчишки увидят и начнут задирать? Ирка была младше на два года, приезжала из Киева на лето к бабушке, жила в пригороде в частном доме и часто баловала Ларису чем-то вкусненьким: ягодой, парным молоком и «королевским блюдом» - клубникой со свежими, только что слитыми с трехлитровой банки, сливками. Отказать ей никак не получалось. Тем более, что всю местную шантрапу Лариса знала по школе и при ней никто не рискнул бы приставать. Но, по закону подлости, как только любительницы солнечных ванн поднялись на остро пахнущий смолой «пляж», истошно завопил котенок. Ирка тотчас ринулась выручать бедолагу, непонятно как попавшего на карниз девятого этажа. Благо, для спасательной операции вполне сгодилось покрывало: «альпинистка-любительница» гибко свесилась через бетонное ограждение, опустила свитый неплотным жгутом кусок клетчатой ткани и начала успокаивать беглеца: «Кысь, кысь, мой маленький. Цепляйся, я тебя вытяну. Как же ты сюда попал?» И вдруг заполошно вскрикнула: «Ой!» — дернувшись так, что у подруги ухнуло сердце, чуть не прорвав диафрагму, — Ирка могла в любой момент сорваться!

Сама Лариса благоразумно жалась за метр от ограждения, памятуя реакцию тела на высоту. Она-то и на предложение подруги согласилась только потому, что по странной прихоти архитектора все крыши девятиэтажек были окружены по периметру довольно толстой бетонной конструкцией в полметра высотой и сантиметров сорок шириной. И лежа на спине, казалось, что это обычные стены, подпирающие потолок, раскрашенный под небо.

— Страхуй, не то свалюсь! - истошно завопила Ирка, нагнувшись так, что над оградой торчала только напряженная попка.

Страх-страхом, да только кто же думает в такой момент? И вот уже Ларка, скользнув по талии потными ладошками и, поняв, что не удержит так Ирку, уцепилась за бретельку купальника и рывком потянула незадачливую эмчээсницу на себя.

— Ты что творишь? — неблагодарно пискнула спасаемая, так и не выпустив из рук покрывало.

А Ларису заклинило: она впилась в тонкую полоску ткани и тащила Ирку изо всех сил, удесятеренных мощным выбросом адреналина, пока бретелька угрожающе не затрещала, норовя остаться в руке вместе с почти сдернутым предметом скудного гардероба.

— Пусти! Котенка уроню! — истерически взвизгнула без пяти минут покойница, перебирая грубую ткань.

— Хух, — облегченно выдохнула Лара, узрев пушистый комочек с лохматыми усами и бровями.

Малыш уцепился коготками за покрывало, взлетевшее через ограждение. Ирка самодовольно лыбилась, чувствуя себя героиней дня, а Лара на миг забыла обо всем и ступила к перепуганному мохнатику. Оперлась о бетон, потянулась, нечаянно глянула вниз и...провалилась в липкую воронку страха, буквально всасывающую ее всю - до последней молекулы. Судорожно ухватилась за край ограждения до побелевших костяшек. В голове зашумело, желудок сжался в противный ком, сильно замутило. Нахлынувший ужас парализовал волю и, казалось, превратил тело в студень. Страх заполнил каждую клеточку. Частое дыхание засбоило, внезапно прекратившись: Лара захлебнулась от переполнявшего ее панического ужаса.

— Лариск, ты чо? — запоздало заметила странную реакцию Ирка. — Ты высоты боишься, что ли? Надо же! «Лариса» - это же чайка по латыни. Бескрылая ты чайка, Лар. А я вот радугу никогда не видела, — совершенно невпопад продолжила. — Так обидно. «Ирина» — она же от кельтского «Айрини», что значит «радуга»... Да умолкни же, наконец!

И вдруг обхватила ее двумя горячими руками и начала трясти.

— И-и-и-и-и-х-х-х! - захлебнулся чей-то вопль.

Только тогда Лара поняла, что кричала она сама.

Котенка они искали потом долго — несчастное животное забилось в угол и попыталось слиться со стеной. За счет пепельного цвета ему это почти удалось.

— Мам, идем? — напомнил о себе Дениска, вырывая женщину из зыбучих песков неприятных воспоминаний.

— Идем, солнышко, — вздохнула та, с трудом переставив пудовые от страха ноги и мягко толкнув коляску.

Лариса считала себя везучей — первая любовь оказалась взаимной и закончилась браком. Вовка - лоботряс и троечник, но при этом первый красавец в школе, ее обожал и буквально носил на руках. Единственный сын не бедных родителей смог и семью обеспечить на должном уровне. И беременности жены обрадовался ужасно.

— Ларисок! Спасибище тебе за сына!

— А если дочка? — дурашливо поддразнивала мужа девушка, прижимаясь к его плечу.

— Сын. Я узнавал, — белозубо смеялся в ответ любимый.

— Ты у меня самый лучший!

Муж в ожидании первенца всячески баловал Лару, пытался даже неумело помогать по дому. Потому все произошедшее через три месяца после родов, когда врачи озвучили диагноз-приговор - ДЦП, стало для нее полной неожиданностью.

— Мда, не ожидал я такой подставы... Но ничего, девочка моя. Переиграем, - выдал Вовка убитой горем жене.

— Что переиграем, милый? Я не поняла тебя...

— Дэцэпэшный нам не нужен. Молодые еще — родим нормального. Этого сдадим в интернат. Там за ним лучше позаботятся. Им за это зарплату платят. Соглашайся, девочка.

— Вов, ты что такое говоришь? Он же наш, понимаешь? Он наш ребенок. Он ни в чем не виноват! И никто не будет любить его, как я и так ухаживать за ним. Да я подниму его на ноги! Какой интернат? Он же не бракованная вещь, чтобы купить и сдать потом по гарантии. Он живой!

— Ну, отдадим в интеренат. Чего ты к слову цепляешься? Будешь ездить к нему иногда, — уговаривал папаша шокированную его словами жену.

— Вов, как? Я массажи учусь делать и, знаешь, мне кажется, что у него лучше координация движений уже. И он пробовал головку сам держать... — сбивчиво пыталась объяснить девушка, всхлипывая и мелко дрожа.

— Лар, ты дура? Ты мокрая, как хлющ, от всех этих массажей бесконечных. Я что, не вижу, как ты в инете коляски инвалидные смотришь, вместо шмоток? Ты себя угробить хочешь? А мне не нужна жена-сиделка у кровати калеки. Ты когда улыбалась в последний раз? Да посмотри на себя! Под глазами круги! Вечно не выспана. По ночам у кроватки его сидишь и таращишься, как сомнамбула.

— Я не смогу, понимаешь? Я просто не смогу его предать. Он - мой сын, кровиночка, я люблю его. Вова! Он же и твой, наш...

— Или он, или я, выбирай, — категорически рубанул новоиспеченный отец.

— Выбрала. Он. Уходи, — мертвым голосом озвучила решение женщина.

С того дня мир вокруг изменился. Неуловимая и невидимая для большинства мутная пленка затянула каждый лист, камень и травинку, приглушив краски. Все стало одного оттенка - серовато-белесого. Еда потеряла вкус и запах. Птичье пение раздражало и казалось какофонией. Ничего не радовало, кроме встреч с родными и улыбок сына. Лара словно погрузилась в липкий и плотный кокон повседневных изматывающих обязанностей, отгородившись от всего. Привычные девичьи темы стали ее раздражать - новые наряды, парфюмы, косметика. До того ли ей, если все, во что она верила, рухнуло в одночастье? Предательство оказалось абсолютно реальным, а вовсе не вымышленными книжно-киношными страстями. Девушка никогда раньше не задумывалась об устройстве мироздания, беспечно порхая по жизни, как и все дети, и, купаясь, в лучах любви родных и близких. Никаких крупных разочарований за школьные годы ей изведать не довелось - учиться было легко, друзья в беде не оставляли. Родители неизменно гордились дочкой-отличницей, педагоги ставили в пример. Бабушка и дедушка баловали сладостями и подарками, залюбливая свою красавицу.

Долго потом Лару мучили сны о шаге в никуда. Ее шаге. Ночь. Небо, нависающее над спящим городком, мохнатые звезды — холодные и колючие. Высотка. Под ногами еще не остывший бетон ограждения и жуткий голос ниоткуда - он проникал в нее, кажется, через кожу: «Ты бес-с-с-крыла. Не птис-с-с-а. Навс-с-с-сегда. И никуда тебе не детьс-с-са. Ты не с-с-с-можешь летать. Не с-с-с-сможешь!"- змеино шипело нечто злое и страшное. И девушка, сопротивлясь гипнотизирующему голосу, делала шаг вперед...

Лариса просыпалась от собственного крика. Спас ее в итоге именно Дениска. К счастью, умственное развитие у него было в норме. Лопотать он начал уже в год. Сильно шепелявя, произносил пару десятков слов. Зато умные глазенки умели рассказать очень много. А еще — его запах. Запах молока и счастья. Странного и горького счастья матери-одиночки. Ее малыш. Сыночек. Пусть не совсем здоровый, но самый красивый, самый любимый и бесконечно нужный.

Врач обнадеживал:

— У Дениса не самый тяжелый случай. Поверьте моему опыту, он еще будет ходить. Конечно, многое зависит от вас. Но парня можно поставить на ноги.

И Лара осваивала технику разнообразных массажей, выгрызала из свекра откупные за свободу бывшего мужа и тратила на плановое лечение. Возила сына по курортам. Искала нужных специалистов. Последнее дало очень хороший результат: малыш уже сам сидел и пробовал ползать. Он даже мог стоять на пока еще слабых ножках, уцепившись за поручень кроватки. Научился самостоятельно есть. И, главное, начал говорить не отдельными словами, а целыми предложениями. «Он еще пожалеет, что нас бросил! Вот начнет Дениска ходить, и Вовка локти будет кусать!» — успокаивала себя женщина, целуя сына в макушку перед сном. А сама долго не могла уснуть, зная, что опять очутится на той самой крыше с колючими звездами на уровне глаз. Будет бороться с обладателем свистящего шепота и сделает шаг...

Перед высокой стройной женщиной в белом строгом платье, толкающей инвалидную коляску, народ понимающе расступался.

— Вам один или два? — участливо спросил парень, выдающий билеты на входе.

— Два конечно, — Лара даже смогла улыбнуться.

Господи, как она ненавидела эти сочувственно-лицемерные взгляды в спину. В маленьком городке все знали ее историю и многие считали дурой набитой. Мол, что стоило отказаться от урода и сохранить семью? Это Дениска - урод? Это Вовка-предатель — семья? Не дождетесь!

Лара подхватила сына и решительно ступила к металлическому монстру.

«Мой сын нор-маль-ный! — по слогам прокричала она мысленно. — И я его никогда не брошу. И он меня любит! Больше всех на свете. И он самый лучший!» Затем бережно усадила кроху и пристегнула ремнем безопасности.

— Мама, мы полетим? - сын не отводил от нее глаз.

— Полетим, Дениска. Полетим.

— И ты станес сайкой?

— Кем-кем? — недоуменно переспросила.

— Ну, тетя Ила говолила, сто ты сайка, — смутился Дениска.

— Сайкой? Булочкой, что ли?

— Нет. Птисой. Белой птисой. Мама! — обиделся малыш.

— Чайкой? — догадалась Лариса и рассмеялась.

— Да!

И они полетели, так и сцепившись взглядами. Пара зеленых глаз, под разметавшейся русой челкой, и серые, полные восторга, под белокурыми прядками. Лариса вначале уцепилась намертво в сиденье, пытаясь совладать с тотчас нахлынувшим ужасом, но Дениска так зажигательно смеялся, а потом так визжал на виражах, пугаясь резких поворотов. Малыш так отчаянно нуждался в поддержке, что она просто не могла позволить тратить силы на собственный страх.

— А-а-а-а-а! Мама-а-а-а, мы летим!!!

— А-а-а-а-а! — вторили ему остальные камикадзе.

— Я тут, я с тобой, Дениска-а-а-а! Ничего не бойся-я-я-я, — пыталась перекричать какофонию хохота и визга Лариса.

— Я не бою-ю-ю-юсь! Ты — сайка!!!!! Мы лети-и-и-и-им!

Теплая волна поднялась снизу и укутала Ларису в мягкий кокон никогда раньше не изведанных ощущений. Скрученный в жгут страх умер. Просто умер, растворившись в этой парной волне.

— Я чайка-а-а-а! — орала Лара вместе со всеми. — Я лечу-у-у-у-у! У меня есть крылья! И все будет хорошо! Дениска, сынок! Слышишь? Все у нас будет хорошо!

Парень, продававший билеты, засмотрелся на парящую счастливую девушку, обнимающую одной рукой хохочущего малыша. «Какие красивые!» — отметил он про себя, слизывая крупную каплю внезапного июльского ливня.

Дениска подставил мордашку под струи, задорно хлопал мокрыми ладошками. Лара наслаждалась странной внутренней теплотой и состоянием абсолютного счастья. Ничто в этом мире, кроме момента рождения сына, никогда не приносило ей такого ощущения внутреннего удовлетворения.

— Мы лети-и-и-и-им!

Платье облепило разгоряченное тело, как вторая кожа. Крики детей и взрослых на виражах вплетались в аккорды грома. Ливень словно спешил смыть все плохое.

Слева от города небо начало светлеть. Тучу уносило ветром. Под поредевшими струями промокшая до нитки Лариса отстегивала ремень, улыбаясь сияющему сыну. Билетер поспешил им помочь и подал Ларе руку.

— Меня Максимом зовут, кстати.

— А я чайка, — представилась Лариса.

— Л-а-а-а-а-ра!!! — Ирка, стоя у входа на аттракцион, притопывала от нетерпения.

— Ирка! Откуда ты тут взялась?

— Л-а-а-а-арка, гляди! Радуга-а-а-а-а!

— Ладуга... — раздалось рядом. И Лара замерла, не в силах понять происходящее. Дениска шел в сторону семицветного коромысла. Неуверенно, робко переставляя ноги по дощатому помосту, расставив руки словно крылья, чтобы держать равновесие. Но шел. Сам. Смешно сдувая с кончика носа последние капли теплого ливня. Лара едва не потеряла сознания от оглушительного счастья, и мир опять обрел краски, запахи и звуки.

Не суди, не вини, не ругай

Молитвы на стекле

Рейтинг: +11 574 просмотра

Кому понравилось произведение? >>

Комментарии (6)