Электричка была полупустая, и Володя подсел к молодой ещё женщине, одетой с едва заметным шиком, но без излишеств. Точёный прямой нос, ярко-голубые с молодым блеском глаза, стройная фигура, подчёркнутая тёмно-красными брюками и пышной блузкой. Копна эффектных белых волос довершала облик следящей за собой особы лет тридцати пяти.
- Ничто не красит женщину так, как перекись водорода, - вспомнилась случайно обронённая кем-то фраза.
Они разговорились. Женя так же, как и Володя, жила в небольшом городке на берегу Волги, недавно развелась с мужем, детей у них не было, и теперь она была свободна, как ветер.
Выйдя на платформу, они шли рядом и болтали просто так, ни о чём существенном. Потом она свернула, собираясь зайти к подруге, и сказала Володе:
- Пошли со мной!
- Нет, мне домой, - ответил он с сожалением.
Постоял немного, провожая новую знакомую взглядом, сделал несколько шагов в сторону дома, затем повернулся и быстро, догоняя, двинулся вслед за ней. Но - тщетно, красавица исчезла, и даже с некоторым облегчением неудачливый ухажёр направился туда, где ждали его жена и двое детей.
Семейная жизнь нашего героя находилась в весьма плачевном состоянии. Восемнадцатилетняя дочь училась в одном из ВУЗов областного центра, а двенадцатилетний сын - в лучшей школе города. Но скучно сидеть на уроках и выслушивать битый час то, что можешь усвоить за пять минут. Немного выручала музыкальная школа, где он занимался с удовольствием.
С детьми всё было нормально, но вот жена... Володя не зафиксировал в памяти момент, когда между ними пробежала чёрная кошка. Да это и неважно - когда. Важно, что как только ребята повзрослели, пропал стержень, долгие годы скреплявший семью и державший супругов вместе, в одной упряжке, объединённых единой целью - поставить детей на ноги. Но цель была достигнута, и близкие когда-то люди стали чужими друг другу, будто не было без малого двух десятков лет, прожитых вместе. А ведь это были лучшие годы жизни...
Володя пришёл домой, поужинал и сел к телевизору, по которому с некоторых пор начали показывать нечто непривычно-притягательное. На дворе была первая половина девяностых, время, когда культ секса и насилия медленно, но верно внедрялся в умы «дорогих россиян». О чём говорить, если в центре города в бывшем киоске союзпечати, мимо которого дети ходили в школу, на самом видном месте красовалась картинка с вызывающе натуралистическим изображением турецкого султана в бане, окружённого многочисленными жёнами и наложницами. Женщины шарахались от этого киоска, как чёрт от ладана, а мужчины, проходя мимо, замедляли шаг и как-то загадочно улыбались: ничего не поделаешь, на то она и свобода.
Спал Володя один. Жена который год болела по женской части или сказывалась больной - его это с некоторых пор больше не волновало. Все чувства давно перегорели, и жизнь под одной крышей вовсе не говорила об их духовной и физической близости…
2.
Женька была очень довольна тем, что их со Славкой наконец-то развели. Это было невыносимо - терпеть его пьяные выходки, следить, чтобы он не выпил лишнего, опекать мужа и всего бояться. Детей у них не было, и штамп в паспорте поставить оказалось на удивление легко и просто. Труднее было другое.
Славка состоял на службе у Педали, местного авторитета, занимался сбором дани, следил за порядком в подконтрольных точках, участвовал в стрелках, других бандитских разборках. Жил легко, не думая о будущем, относился к жизни, да и к Женьке тоже, чисто потребительски, с холодком. Ей поначалу нравилась такая жизнь, свободная и лихая. Но когда Славку порезали ножом, когда он лежал без сознания в больнице, а она, боясь отойти от его койки, сидела рядом безвылазно, - вот тогда в её душе поселились неотвязчивые страх и беспокойство.
Больной поправился, но уже не мог заниматься прежними делами - здоровье не позволяло. Бандитам пенсия не положена, а жить было как-то надо. Помощь братков со временем иссякла, Славка начал пить и опускаться всё ниже. Сначала продали квартиру и переехали к Женькиной матери, потом он связался с ворами-домушниками и ездил на «гастроли» в соседние города, а потом жена, вконец издёрганная таким поворотом событий, подала на развод.
О, если бы в ЗАГСе ставили штамп не только в паспорте, но и в голове! Не могла Женька вычеркнуть из памяти лучшие годы жизни. Славка оставался с ней во сне и наяву, она по-прежнему ждала его с «гастролей», зная, что он, скорее всего, вернётся не к ней. Потому и заходила к старинной подруге Валентине, его сестре. В день первой встречи с Володей она направлялась именно туда.
3.
Женька очень понравилась нашему герою.
- Но как же семья, дети? - не давала покоя беспокойная совесть.
- А почему бы и нет? - возражал неприятно-въедливый внутренний голос. - С женой ты почти не живёшь, тебе уже за сорок, не за горами старость. Сейчас такое время, сейчас всё можно. Живи и наслаждайся жизнью, которая пока что проходит мимо тебя! Понимаешь? Жизнь проходит!
И лёд тронулся. Володя работал в областном центре, Женька - тоже. Он специально подгадывал так, чтобы ехать с ней на работу в одной электричке, и спустя несколько недель эти полчаса, проведённые рядом, стали для него величайшим наслаждением, своеобразным наркотиком, без которого он не мыслил своего дальнейшего существования. Каждое её слово, улыбка, поворот головы, манера слушать и говорить - всё это надолго отпечатывалось в Володиной памяти. Днём и ночью он обдумывал и анализировал любую мелочь, чтобы дойти до её сути, чтобы понять, почему его любимая сделала именно так, а не иначе, почему обронила эту фразу, а не другую. Да, в своих фантазиях он называл её любимой, не смея признаться в этом самому себе.
Но человеческая натура такова, что редко кто довольствуется тем, что у него есть. Хочется иметь больше, больше и больше. Володя искал новых встреч и средств общения. Он узнал, на какой электричке Женька возвращается домой, и с работы они также начали ездить вместе. Проводы домой… Разговоры обо всём и ни о чём… А однажды, о счастье, она пригласила его, познакомила со своей матерью, плотно сбитой добродушной пожилой женщиной, которую все звали тётя Шура. Володя ей понравился, но с Женькой отношения складывались очень даже непросто. Любое слово, сказанное поперёк, вызывало в ней бурю эмоций. Она то приближала его к себе, то гнала так, что становилось обидно. Сегодня могла привести домой, усадить на лучшее место, говорить ласково и открыто, а назавтра бросала сурово:
- Не провожай меня.
И если Володя, выйдя из электрички, делал хотя бы несколько шагов в её сторону, то глаза её становились злыми, и дело едва не доходило до истерического припадка. А однажды, сверля его своим бешеным взглядом, Женька прокричала, не обращая внимания на окружавшую их толпу:
- Уходи, я люблю своего мужа и больше никого на свете! Он один у меня, а ты мне не нужен.
Несколько дней после этого Володя был сам не свой. В ушах звучали эти несправедливые слова, в глазах было отчаяние, а голова безуспешно пыталась проанализировать и понять, что же он сделал не так, в чём его ошибка? В электричке они сидели в разных концах вагона, и Володя, не отрываясь, смотрел в одну точку, туда, где призывным огнём горела её светлая, такая близкая, но недоступная для него копна соломенно-жёлтых волос.
4.
Тем временем жена Володи, озадаченная частыми отлучками благоверного, получила упреждающий сигнал от излишне доброжелательной подруги. Даже в лучшие времена, он знал, за ним следили по её поручению. Сначала возмущался, а теперь стало как-то всё равно - надо было менять ориентиры, выкарабкиваться из этой липкой паутины лжи и равнодушия.
Начался несусветный скандал с провокациями, разборками, обвинениями во всех грехах, но - поздно, новая любовь захлестнула нашего героя через край, и прошлое для него стало зыбким и нереальным, как вчерашний сон…
Женька сама подошла к нему в электричке, как бы извиняясь за то, что сказала тогда лишнего. Но он заранее простил её выходки на десять лет вперёд, и опять всё вернулось на круги своя: электричка, проводы домой, разговоры, расставания у калитки, романтика - будто было им по семнадцать лет…
Однажды Володя вызвался прийти в выходной и сделать кое-что по хозяйству. У Женьки с матерью было полдома, а рядом, в другой половине, жил её брат с семьёй. Когда ремонтные работы были завершены, на столе появился домашний обед и бутылка водки. Не то, чтобы Володя не пил, но он просто не хотел встречаться с любимой навеселе. Дома пить было нельзя - жена после разрыва могла в любой момент привести участкового. (У неё подруга работала в милиции). Несколько приводов, суд и выселение - это была весьма реальная перспектива. Родни у него в городе не было, защитить было некому. Уже сидя за столом, наш герой заметил:
- Зачем нам водка? Убери.
- А без неё ничего не получится, - с улыбкой ответила красавица.
Всё было понятно без слов. Выпили за любовь, закусили, от волнения кусок не лез в горло. Медленно, не спеша, он взял её за руку. Аккуратные точёные пальцы казались верхом совершенства. Сердце застучало громче.
- Что-то ты говорил, говорил - и вдруг замолчал, - улыбнулась Женька, скрывая волнение.
Он молча обнял её, поцеловал. Желанное, милое сердцу тело обожгло своим теплом и совершенством. Володя задыхался от страстного желания обладать…
Прошли минуты, и сквозь жаркий пыл сердец он вдруг почувствовал, что её руки, которые он столько раз сравнивал с лебедиными крыльями, из мягких и податливых вдруг стали жёсткими и упругими. Она оттолкнула его, села на кровати. Володя не сопротивлялся. Надевая халат на голое тело, в истерике, несчастная говорила, почти кричала, ни к кому не обращаясь:
- Нет, нет и нет! Никто никогда не заменит мне моего любимого, родного, единственного дорогого мужа!
Она достала из ящика стола измятую старую фотографию и в исступлении со слезами целовала изображение, будто бы рядом совсем никого не было...
5.
Можно себе представить, в каком состоянии вернулся домой наш герой. Он заперся в своей комнате, от греха подальше, достал припасённую когда-то бутылку, плеснул в стакан, выпил, потом ещё и ещё…
На следующий день с раскалывающейся головой Володя чуть доплёлся до электрички. Женьки не было. Не было её и через день, и через два - всю неделю.
- Что случилось? Почему она не ходит на работу? Заболела? Произошло что-то страшное? - эти мысли сверлили голову и мучили, мучили, мучили неудачливого любовника, не давая покоя ни днём, ни ночью.
После долгих раздумий и терзаний Володя, наконец, решил узнать, в чём дело. Всё ещё сомневаясь, он сначала прошёл мимо знакомой калитки, потом вернулся и, наконец, нажал на кнопку звонка. Появилась Женька - весёлая, улыбающаяся. Она впустила гостя во двор, но в дом не позвала.
- Володя, мой муж вернулся. Я так рада. Мы помирились, он обещал исправиться, и теперь у нас всё будет хорошо. Ты должен порадоваться за меня, - заговорила она, не давая открыть рот опешившему от такой новости гостю.
Из-за её спины появился разрисованный тюремными татуировками молодой, лет тридцати мужчина, почти что парень. Нагловатая улыбка играла на розовом, разгорячённом алкоголем лице. Он за руку поздоровался с растерявшимся Володей, отвёл его в дальний конец двора и, как ни в чём ни бывало, завёл беседу:
- Она говорила, что ты приходил тут без меня. Хочешь мою жену? Ну, скажи, хочешь?
Володя молчал. Все чувства покинули его, но он отчётливо понимал, с кем имеет дело. С такими людьми не надо говорить лишних слов, потому что порой слова эти могут стоить тебе жизни. Тюремщик, как зачастую называют бывших заключённых, стоял в домашних брюках и майке. Вершины синих куполов и прочие прелести тюремного искусства вечным клеймом покрывали его тело. Край широкого шрама с фиолетовыми краями выглядывал из-под одежды.
- Вижу, хочешь ты мою жену, - продолжал он с той же самодовольной наглой улыбочкой на лице. - Что ж, я не против. Плати, от неё не убудет. Заплатишь - пользуйся на здоровье.
Володя молчал. Хотелось кричать, махать кулаками, но язык одеревенел и сил не было. Только зрачки его немигающе упёрлись в наглую морду этого чудовища. Лицо медленно покрывалось багровыми пятнами, краснея всё больше, а глаза, казалось, вот-вот выскочат из орбит.
Но тут подоспела Женька. Она легко и просто затолкала своего благоверного в дом и вернулась к Володе.
- Я убью его! - прорвалось, наконец, сквозь плотно стиснутые зубы долго блуждавшая в голове фраза.
- Только попробуй! Тогда я тебе сама глотку перегрызу. У него всё нутро изрезано, не смей и думать об этом!
Так же умело, как и мужа, она выпроводила Володю за ворота. На этом инцидент был исчерпан.
6.
Стало традицией возвращаться из гостей в подавленном состоянии. Придя домой, наш герой пришёл в себя, трезво проанализировал все последние события и решил больше никогда не возвращаться, даже близко не подходить к Женьке. В конце концов, какое ему дело до всего этого? Её жизнь, её семейные отношения. Пусть хоть на головах ходят! Сказано - сделано. Теперь они всегда ехали на работу в разных вагонах.
Так продолжалось около месяца. Володя выдерживал характер, но этого надругательства не могла выдержать его любящая душа, которая стонала от невыносимой боли и хотела общения с тем идеалом, который она выбрала и отказаться от которого было выше её сил.
В русском языке есть такое выражение "сохнуть по любимому человеку". Вот это самое в буквальном смысле и происходило с Володей. Как алкоголику стакан, как курильщику табак, Женька нужна была ему - как воздух. Стало просто наваждением ежедневно видеть вдали, на краю платформы, её белую, окрашенную перекисью водорода головку, которая мерещилась повсюду, где бы он ни был. И хотелось догонять, бежать за ней на край света.
Знакомые, встречая Володю, спрашивали: "Что с тобой, ты здоров?" И он, сгоняя со своей физиономии ставшее привычным выражение вечной скорби, искусственно пытаясь уменьшить выдававший его фанатичный блеск глаз, делал на лице некое подобие улыбки и отвечал, что всё нормально. Есть он почти перестал и худел прямо на глазах, становясь лёгким как пушинка.
Но однажды впопыхах Володя сел в один вагон с предметом своего фанатичного, не поддающегося никакой логике, обожания. Поезд был забит до отказа. Наш герой стоял в тамбуре, и вдруг… Он даже не увидел, а как-то почувствовал, что его любовь находится здесь, рядом, за открывавшейся время от времени дверью. Несчастный посмотрел прямо перед собой и разглядел в тёмном стекле своё отражение.
Блестевшие сумасшедшим блеском глаза, кажется, светились в темноте тамбура. Щёки ввалились. Бледное исхудавшее, измождённое хроническим недоеданием лицо мерцало в неровном свете окна, а глубокие складки вдоль носа, опускаясь вниз, придавали ему выражение дикое и даже немного потустороннее, неземное. Стало ужасно жалко себя, свою непутёвую жизнь, детей, Женьку, всех-всех. Слёзы потекли из глаз, рыдания сотрясали плечи. Володя прижался к стеклу двери, чтобы посторонние не заметили его слабость, и безуспешно пытался сдержать некстати нахлынувший поток чувств.
Но вдруг совершенно неожиданно дверь открылась, и, о ужас, прямо перед ним стояла Женька. Она смотрела некоторое время, потом протиснулась, взяла его за руку, успокоила, как могла... Выйдя на платформу, они опять, как когда-то давно, пошли рядом. Но сейчас, Володя чувствовал это почти физически, их разделяла стена отчуждения и непонимания. Женька говорила, что она увольняется с работы, что больше он её в электричке не увидит, что ему надо отдохнуть, поправиться, что всё будет хорошо. Володя слушал, соглашался, но душа его, наконец, не выдержала:
- Нет, ты не понимаешь! Он хотел мне тебя продать! Он не муж, он твой сутенёр! А люди вокруг всё видят, они не будут молчать! Неужели ты согласна быть проституткой?
При этих словах Женьку передёрнуло, будто током. Ни слова не говоря, она резко повернулась и пошла куда-то в сторону, не разбирая дороги...
7.
И опять одиночество. Страшное, ужасное, хоть волком вой! К этому моменту жена с помощью своих милицейских подруг сама, без мужа, оформила развод и перешла для него в разряд бывших. Кроме того, по её заявлению на Володю было заведено дело об оскорблении, избиении, о чём-то ещё несусветном.
- Ты с этим поосторожнее, - говорил ему знающий товарищ. - На зоне половина мужиков сидят из-за баб.
Володя внял этому совету: поставил замок на свою дверь и сузил общение с теперь уже бывшей семьёй до минимума. Ходил в милицию, собирал справки, характеристики... Можно было бросить всё к чёртовой матери и уехать куда глаза глядят, но сыну было всего двенадцать лет, и наш герой не мог оставить его на произвол судьбы.
Время лечит, но не всегда вылечивает, к сожалению. Потянулись тягучие серые будни. На дворе стояла чёрная осень. Снег ещё не выпал, и на душе было холодно, сыро и противно. Володя начал привыкать к этой серости, и ему казалось, что так будет всегда. Потом выпал первый снег, и стало немного светлее.
Однажды солнечным декабрьским деньком на работе нашего героя вызвали к проходной. Он удивился и не сразу поверил своим глазам. У вахты стояла и улыбалась, словно ясное солнышко, его Женька. Тут же, мгновенно, все мучения и терзания пропали, исчезли, будто и не было ничего. Он держал её руки в своих, и они говорили, говорили, говорили…
Славку, оказывается, в очередной раз забрали, она носит ему передачи, а Володю хочет познакомить с хорошей женщиной, своей подругой, к которой можно зайти сегодня вечером. На том и порешили.
- Только надо будет что-то купить, - сказала Женька, - Ну, и бутылку обязательно для знакомства.
Вечером они сидели за столом в доме Валентины, Славкиной сестры, как оказалось. Но Володя узнал об этом несколько позже. Жила она одна. Муж, по её словам, погиб в автокатастрофе совсем недавно, и только сапоги сорок пятого размера в прихожей напоминали о том, что он когда-то был. Очередного жениха Валя выгнала, и теперь искала нового. Выпили, закусили.
- У меня не сорок пятый размер, - балагурил Володя, - Я тебе не подойду.
- Да ну, может, и подойдёшь, - в тон ему отвечала Валентина. - Тебе не говорили, я ведь ясновидящая, мужиков насквозь вижу. И тебя могу просветить - как рентгеном.
- А ну, просвети, - улыбнулся Володя.
- Таак, - протянула хозяйка, глядя на гостя оценивающе. - Это о тебе поговорка: «Седина в бороду, а бес в ребро». Знала я таких. Свёкор мой покойный в сорок лет ещё не так куролесил. Такое, блин, вытворял, рассказывать стыдно. Вот и тебя бес в ребро тычет.
Она улыбнулась, и все засмеялись. А Володя подумал, что, в сущности, Валя права. Подошло время, кризис сорокалетних, - и его понесло, как соломинку в водовороте. Только кто же поймёт, что жить так, как он жил со своей бывшей, дальше было невозможно, невыносимо? Кто оценит всю глубину пропасти, которая пролегла между супругами? Не расскажешь этого и не объяснишь никому. Чужая семья - потёмки.
Было темно, когда они с Женькой вышли на улицу. Лёгкий мороз крепчал, и белый пушистый снежок хрустел под ногами.
- Ну, как невеста? - спросила Женька.
- Я тебя люблю, - глядя на неё, серьёзно ответил Володя.
- Не смей даже думать об этом, - так же серьёзно сказала Женька. - Я тебя познакомила, теперь иди к ней. Вы будете счастливы. А я пойду за Славкой - куда угодно. Их в соседнем городе взяли. Скоро суд, там скажут, в какой колонии ему отбывать. Он больной, ему усиленное питание нужно.
- Женя! - только и смог вымолвить со слезами на глазах Володя.
- Всё, молчи, а то опять, - на полуслове сама себя оборвала Женька… - Прощай. Будь счастлив.
Она повернулась и быстро пошла по пустынной улице. Володя смотрел ей вслед. Слёзы текли по его щекам…
Неисповедимы пути любви. Рассказ - замечательный,Валерий! И грустный. Есть над чем подумать сорокалетним. Стоит ли крушить? Не лучше ли сделать что-то вроде косметического ремонта?
Спасибо, Ольга. Я рад, что рассказ понравился. Хотя, описано крушение всего - государства, семьи, нравственных устоев общества... А крушить, действительно, не стоит. Просто надо повнимательнее относиться друг к другу, и тогда кризис сорокалетних можно пройти на тормозах.
Ох уж этот кризис... Главный герой рассказа Володя - человек слабенький, мне так показалось, и любовь его к женщине не очень красиво смотрится, жалко смотрится и воспринимается. Рассказ мне понравился, Валерий. Но мне кажется, неплохо было бы нотку иронии в стиль повествования добавить, описывая любовные переживания Жени. Это мое мнение, может, я не права. Спасибо за рассказ!
Очень рад снова видеть Вас здесь, Нина. Возможно, Вы и правы. Непутёвая Женькина жизнь напоминает карикатуру нормальной человеческой жизни. Но ведь она почти не виновата в том, что жила в такое время и попала в такие обстоятельства. Десять лет жизни со Славкой сделали своё дело. Очень трудно оторваться от человека, с которым прошли лучшие годы жизни. Она пыталась, она развелась с ним, она приблизила Володю, но не смогла преодолеть свои чувства, не смогла. Мне кажется, - это трагедия человеческой жизни, если вдуматься. Возможно, всё бы было по другому, будь Володя твёрже и решительней. Но для него уже то, что он сделал, уйдя из разваливающейся семьи - подвиг. И на большее, на открытый конфликт с бандитом Славкой, он был не способен. И это уже его трагедия. Серые, придавленные жизнью образы людей, любовь безоглядная, дикая у него и у неё - всё это карикатура на высокие человеческие чувства. И иронизировать здесь, я считаю, неуместно. Но у каждого своя точка зрения. У меня цель одна - чтобы люди, прочитав, задумались немного. И тогда, возможно, свою жизнь они сумеют прожить лучше.
Все-таки вы правы, Валерий. Ирония ни к чему, подумала вот еще раз... Это трагедия по сути. И ведь часто так бывает в жизни, как у этой Жени, у Володи. И судьбы ломаются. Стоит задуматься.
Доброго времени, Валерий! Взаимоотношения, абсолютно, не сформировавшихся личностей. И, это - яркая картина современной дейсивительности, к стыду... На этом примере вскрыт(частично) очаг хвори, запущенной хвори!! Освобождаться от неё приходится большой кровью, а последствия - глубокие болезненные шрамы... Продолжу чтение... Вдохновения Вам! Мир дому! Блогоденствие во здравие... С благодарностью!
Спасибо за комментарий, за прочтение. К сожалению, Вы правы. Когда-то, в дореволюционной царской России были люди образованные, то есть путём воспитания и обучения полностью сформировавшиеся личности, к тому же - люди чести. В наше время таких очень и очень мало. К моему большому сожалению...
Помочь сайту
Поздравления
