Олег Иванович потянулся в кресле, потом энергично встал и, дымя трубкой, направился к окну. Напротив его дома, на фасаде высотки, красовалась неоновая вывеска, на которой сверкало табло времени. 23:15. Он стоял в клубах дыма совершенно неподвижно, напряжённо вглядываясь в цифры, будто хотел поворотить их назад или хоть ненадолго остановить их неумолимый бег вперёд – в будущее. 23:59. 00:00. «Страшно. Как начало Мира. Ещё ничего нет – ни времени, ни пространства». Он тревожно сжимает чубук трубки зубами. 00:01, 00:02, 00:03. Вздохнул. «Всё. Поехало». Где-то там, в окошке, обитает его Игорь Брагин, «влюблённый по собственному желанию». И до сих пор живёт надеждой – такой, как у Макарова, как у других, выпавших из обоймы жизни, сломавшихся, бывших.
Они, все бывшие, когда-то знаменитые, когда-то любимые - все оттуда, из «Влюблённого по собственному желанию» - бывшие бегуны, бывшие хоккеисты, бывшие артисты, потерявшие всякую надежду; и Янковский, вместе со своим героем проживал болезненную психологическую драму – драму человека, который всегда был вторым, потому что первыми были те, кто хуже, бездарнее, слабее, но сильны связями, сплетнями и угодничеством перед властью. А такие, как Брагин, спиваются, опускаются, теряют человеческий облик, и бродят где-то, в озлобленном одиночестве, в осознании собственной ненужности. «Люди, как дикобразы, которые идут по ледяной равнине. Им холодно, они жмутся друг к другу и колют острыми иглами». Брагин Янковского, тем не менее, пытается изо всех сил выкарабкаться со дна, не скрывая ни от кого своих усилий - туда, где светлее и лучше.
Подобный выход из состояния одиночества среди бурлящей вокруг них жизни, пытается найти и герой фильма Валерия Тодоровского «Любовник». Люди могут находиться вместе много лет. Но за это время, из-за постоянных встрясок и катаклизмов что-то уходит между людьми. Остаётся только всегда прикрытая спина. Но у нашего героя эта спина осталась открытой. Дело в том, что его жена умирает, а спустя время он узнаёт, что у неё был любовник. Для героя Янковского всё меняется в этом мире.
Такую боль одиночества и вопль отчаяния произносит и его царь Пётр в «Шуте Балакиреве» Г.Горина и М.Захарова. Только здесь уже не одиночество человека в обществе из-за предательства жены. Это одиночество его идей, помыслов, свершений среди серости, дикости и воровства. «На кого мне державу оставлять? Сына нет, друг – вор, жена и та дура добрая».
Янковский постоянно обращается в зал, изрыгая нервную энергию, боль, отчаяние: «Пусть другие придут, может, поймут, чего сказать хотел».
Кроме личного одиночества проявляется гражданская позиция и самого актёра, когда в зал выплёскивается то, что на тот момент волновало каждого: Почему же так долго у нас ничего не получается? И во взгляде Янковского тоска от неисполнившихся желаний: в нём и отчаяние царя Петра и наивное удивление красноармейца Некрасова, и даже мученические страдания Николая Второго из «Цареубийцы», который увидел в дуло пистолета будущее России всего за секунду и ужаснулся.
В любой недосказанности словами есть полное совершенное высказывание посредством молчания. Марк Захаров признавался, что Янковскому вовсе не обязательно говорить эти самые слова, он умеет излучать нервную энергию, «сгорать», не двигаясь с места. Удивительное качество актёра - перевоплощение. Идёт по улице человек, посвистывает, балансирует тросточкой, заглядывая в витрины бутиков. Обычный человек. Как все мы. Но стоит ему взойти на сцену и это уже не рядовой прохожий. Как это происходит? Профессия такая – удивлять, быть не самим собой, а близким зрителю, разговаривать с ним языком, понятным каждому, сидящему в зале.
Каждому. И всем. Всему народу. Стать народным. Стал. Кстати – последним народным артистом СССР, а первым в 20-х годах стал Станиславский. Как-то, на столетнем юбилее МХАТ, актёр пошутил: С кого начинали, товарищи и кем закончили! Зал юмор оценил.
Помочь сайту
Поздравления
