Время цвета апельсина

ВРЕМЯ ЦВЕТА АПЕЛЬСИНА
 
Посвящается Ольге Балчуговой
 
Глава 1
Как я стал охранником
Всё началось с того, что я искал работу сутки через трое. Занимался я тогда выпуском декоративных изделий из пластмассы для садоводов. По моим идеям были изготовлены две пресс-формы, на которых штамповали декоративные заборы и бордюры. Они получались красивыми, но был у них один недостаток, -ими нельзя торговать весь год, это товар сезонный. Поэтому я полгода продавал оградки, как говорил мой друг Паша, а полгода занимался чем придётся. Со временем конкуренция выросла, и заниматься только производством заборов и бордюров стало невыгодно. Нужна была какая-то постоянная работа, но чтобы при этом ещё оставалось время на распространение оградок. Сутки через трое подходили под это определение идеально. Оставалось только найти интересное место с нескучными людьми. У меня уже был печальный опыт работы ночным сторожем в одной конторе в центре Питера. Хозяйка бизнес - центра, очень похожая на свинью, как внешне, так и характером, попыталась меня соблазнить. Я не вижу ничего плохого в сексе с женщиной тебя старше, но это должно быть исключительно по обоюдному желанию. Эту хавронью я никак не хотел, и на этой почве у нас возник конфликт, когда она перед Новым Годом напилась, и устроила мне скандал ночью. Я убежал от неё, успев на последний поезд метро. С тех пор прошло немало лет, но память цепко хранит эту пьяную физиономию, с пятачком вместо носа. Одним словом, куда попало, устраиваться мне не хотелось.
И тогда одна моя хорошая знакомая, а других у меня нет, с нехорошими я не знакомлюсь, посоветовала мне обратиться к её хорошему знакомому. Тот работал заместителем начальника службы безопасности Императорского Фарфорового завода, что находится возле станции метро «Ломоносовская». Я согласился, и был награждён рабочим телефоном хорошего знакомого. Я ему позвонил, и мы договорились о встрече.
Звали его Сергей. Отчество его я просто забыл, но я думаю, что он на меня за это не обижается. Тем более, что я его на два года старше. Он бывший военный, служил на подводной лодке, когда говорит, немного заикается. Но сначала я в вестибюле главного входа на предприятия столкнулся с охранником, который и позвал мне Сергея. Охранник был невысокого роста, около метра шестидесяти, с косящими глазами, как у Савелия Краморова, и толстым красным носом, покрытым чёрными толстыми жирными угрями. Говорил он высоким, похожим на женский, голосом, растягивая окончания слов. Во время нашего разговора с Сергеем, он внимательно наблюдал за нами.
Сергей был одет не в одежду охранника, а в обычном сером костюме. Он предложил мне сесть на скамью, которая стояла в вестибюле, и ровным спокойным голосом стал рассказывать о работе. Говорил он медленно, чётко выговаривая каждое слово. В работу охранника входило нести круглосуточную службу на дежурстве, или занимать свой пост, согласно графику, или патрулировать по заранее известному маршруту. Охранник обязан был внимательно следить за пропускным режимом, сверять фотографии на пропусках с лицами, это пропуск предъявляющими, а так же просматривать личные вещи, добровольно предъявляемые выходящими с работы гражданами.
- Если поннадоббиться провести оббыск, вы сможете? – задал мне вопрос Сергей, слегка заикаясь, но глаза его были строги и внимательны.
- Если понадобиться, то смогу, - я старался отвечать ровно, без издёвки, хотя сама картина происходящего меня несколько забавляла.
Я никогда не любил ограничения в любом виде. Если не считать задвижки кабинки туалета. А уж охранников не терпел никогда. Человек в камуфляжной одежде, который радовался от того, что мог кого-то не пустить дальше, вызывал у меня стойкое презрение. А теперь получалось, что я стану тем, кого раньше практически ненавидел. Однако, если посмотреть на то, чем мне приходилось заниматься в жизни, то охранник, - это ещё не самый плохой вариант. Поэтому я все свои ранние представления об охранной службе забросил куда подальше и внимательно слушал Сергея. А он рассказывал о конкретных делах, чем занимаются мужчины – охранники на фарфоровом заводе. Функции женщин и мужчин отличались. Женщины занимались всей письменной работой, записывали входящих и уходящих, у которых не было постоянных пропусков, проверяли документацию на машины на транспортной проходной и проверяли вещи работниц. Женщин на заводе работало 80% от общего числа персонала. Поэтому после смены из 20 актов, составленных на пропускном пункте, о том, что сотрудник прошёл проверку, и у него ничего не обнаружили, 16 приходилось на женщин.
Охранник так же должен был первым прибывать на место пожара, или любого другого ЧП, следить, чтобы на территории не было пьяных, а в ночное время следить внимательно за стеной, которая окружает территорию завода. Через эту стену любят перелезать проверяющие, и если их не обнаруживают, то тогда вся смена получает денежный штраф. Если проверяющего поймают, то возможно премирование.
Рассказав это вкратце, Сергей спросил, есть ли у меня к нему вопросы. Вопросов не было. Теоретически и так всё было понятно, а что касается конкретики, то надо неплохо было бы посмотреть изнутри на это хозяйство. Сергей попросил меня идти за ним, и мы прошли через  КПП на территорию завода. Зайдя в свой кабинет, Сергей взял рацию, и произнёс: - Шестой второму. Срочно подойдите в мой кабинет. После чего продолжил разговор со мной.
- Сейчас подойддёт наш патрульный. Он провведёт вас по территории заводда. Он расскажет, что входдит в обязанности патрульнного, покажет, как отмечать контрольнные точки, вы пройдёте с ним по маршруту. Сппрашивайте всё, что вам будет непоннятно. Вы увиддите транспортную проходдную. Охранник на том посту покажет вам, что наддо там делать, и как. Вам понятно?
Мне было всё понятно. Я давно понял, что Сергей добросовестный служащий, что всё, что он мне рассказал, придумано не им, что он никогда не задумывался, а надо ли это всё делать. Он просто выполнял то, что ему положено по должности, и было ли у него своё мнение, не берусь судить. Скорее всего, что нет.
Дверь в кабинет закрывалась только на ночь, когда с двух до пяти утра на диване мог поспать старший смены. Всё остальное время дверь оставалось открытой. Место Сергея было в глубине, чуть слева от входа, и его самого никогда не было видно из коридора. Зато старший смены сидел за столом как раз напротив коридора, длиной метров десять, с той стороны которого начиналась территория завода. Там был выход. А возле кабинета, где сидели Сергей и старший смены, была маленькая приёмная, из которой шли три двери. Одна в раздевалку для охранников, где стоял стол, и где можно было попить чаю, или пообедать в выходные дни, а так же холодильник. В будни охранники питались в общей столовой по абонементам.
Две другие двери вели в отдел кадров и в архив. В архив дверь за всё время, что я проработал охранником, ни разу не открывалась. Зато в отдел кадров люди ходили ежедневно, и разовые пропуска выписывались постоянно.
Пока я получал эту полезную информацию, пришёл патрульный по имени Володя и повёл меня по территории завода. Шли мы том темпе, в котором охранники должны обходить территорию. Володя мне сказал, что патрульный должен обходит маршрут №1 за 37 минут. Это лично проверял Сергей, он засекал время с секундомером в руках. Я усмехнулся про себя, так как понимал, что когда сам пойду по этому маршруту, то никто меня не заставит отмерять точное время прохождения.
Как только мы оказались внутри завода, первое, что я увидел, это был уютный чистый дворик, где ровным слоем лежал снег, а через него были проложены красным кирпичом тропинки. Было видно, что тропинки регулярно чистят от снега, и делает это специально обученный служащий. Как раз такой и показался из-за угла здания. В руках он нёс большую снегоуборочную лопату. К нему подошёл невысокий юркий юноша, и стал давать указания, где именно дальше заниматься уборкой снега. Как потом я узнал, молодого юркого человека звали Серёжа, и он работал на заводе техником. В его задачу входила уборка территории от мусора, очитка тропинок и проезжей части от снега, а летнее время разведение цветочных клумб и травяных газонов.
- Вот смотри, - Володя подошёл к стене, которая начиналась справа от той двери, через которую мы проникли во двор, - видишь, на стене находится металлическая магнитная кнопка, а рядом цифра один нарисована? Это первая контрольная отметка. Вот этим прибором, - Володя достал из кармана куртки брусок длинной около двадцати сантиметров, с металлическим кружком на конце, - ты касаешься отметки, раздаётся сигнал, и одновременно на трубке мигает лампочка.
Я и увидел и услышал очень отчётливо.
- В журнале надо будет написать время начало обхода, но обычно обход делается по графику, а журнал находится на столе у старшего смены. После 20.00 обходы делаются ежечасно. Теперь вот что, вот эту дверь надо будет опечатать после того, как работа в цеху закончится и будут сданы ключи в охрану. Пломбы берутся у старшего смены, а номер пломбы записывается в журнал. Всего 47 дверей надо будет опечатать к концу смены. Но это ты по ходу дела узнаешь, какие двери. Пошли, покажу тебе маршрут.
И мы двинулись вперёд, обходя зелёный газон справа. Через метров пятьдесят газон заканчивался, и перед нами открылась площадка, куда выходили двери со склада готовой продукции, дверь на лестничную клетку, и проход, напоминавший туннель, который шёл вдоль здания. С той стороны здания тянулся проспект Обуховской Обороны. Высотой оно было в 5 этажей, и на каждом этаже был или цех, или мастерская. В самом начале здания был музей, вход в который был из вестибюля, с противоположной от входа стороны. Мы прошли мимо дверей столовой, а ещё через метров двадцать Володя отметился нажатием кнопки номер два.
- Третья кнопка самая сложная, не заблудись, - с этими словами Володя повернул направо, войдя в небольшой проём, в котором как в сказке, находились три двери, направо, налево, и прямо. Он уверенно толкнул дверь прямо, и я увидел лестницу на второй этаж. Там мы повернули в обратную сторону, и оказались над тем самым местом, откуда с первого этажа повернули направо. Тут я увидел, как по всем коридорам под потолком протянута медленно движущаяся цепь. На ней сверху вниз были подвешены полки, на которых сушились изделия из фарфора. Они все были белого цвета, пыльные, и мне показалось, что это просто отливки, требующие доработки. Куда вёл их путь, я так и не узнал. Маршрут охраны на этом участке совпадал с движением цепи. Мы описали полукруг против часовой стрелки, а затем поднялись по узкому коридору наверх, в соседнее здание. По дороге мы обогнали несколько полок. Некоторые из них были пустыми.
Конвейер повернул, как только закончился подъём налево, а мы оказались в очередном цеху. Было очень жарко. На дворе был март месяц, на улицах лежал снег, а тут было лето. Работницы ходили в одних футболках, одетых на голое тело. Все они были, правда, старше меня, а своими формами могли свести с ума разве что Рубенса. Так что мы прошли мимо них не останавливаясь, до третей кнопки. Она была на стене возле двери в очередной склад.
- Вот туда охране входа нет. Почему, не знаю, я не спрашивал. Но туда не заходи. Только некоторые работники, имеющие спецпропуска сюда имеют право войти. Даже если склад открыт.
Я не стал переспрашивать Володю. Для меня это тоже лишняя информация. Мне вполне достаточно знать того, что от меня будут спрашивать, а остальное меня не касается.
Мы вернулись вниз, на то самое место, откуда повернули направо. Перед нами были двери, за которыми этот мнимый туннель заканчивался. На самом деле, это был просто проход между двумя зданиями, но начиная со второго этажа, над ним сделали надстройки. Вот и получился длинный неширокий туннель.
За дверями оказался очередной дворик, на этот раз грязный, и неуютный. Здания вокруг ремонтировали, и помимо производственных отходов, на земле валялся и строительный мусор.
- Вот видишь эти контейнеры, - Володя ткнул пальцем в четыре больших металлических пенала, которыми забиты все портовые грузовые причалы, - вот они должны быть всегда опечатаны. Если во время обхода видишь, что пломба сорвана, то тут же опломбируй, и запиши номер.
- Володя, а эти номера кто-нибудь проверяет?
- По моему, никто. Но лучше написать тот номер, что на самом деле. Вдруг пропадёт что-нибудь, начнут искать. Тебе это надо?
Мне этого было не надо. Мне тут вообще ничего не надо, кроме зарплаты, и чтобы никто не приставал. Всё равно в свободное время я буду стихи писать. А если ещё и на открытом воздухе, да притом, что никого вокруг, так это то, что мне нужно. Так что пока меня всё устраивало.
В этом маленьком дворике оказались аж две контрольные кнопки. Володя по очереди прикоснулся металлическим конусом к каждой. Потом повёл меня ещё к одной двери, которую надо было ежедневно опечатывать. Она пряталась на четвёртом этаже лестницы, вход в которую находился в проезде в этот двор. На лестнице было очень грязно и душно. Толстые горячие трубы тянулись со второго этажа на крышу. На последней площадке находилась деревянная дверь, закованная металлической решёткой. Она закрывала вход на крышу.
- По этой крыше можно и на улицу выйти, если знать, где потом спускаться. Так что эту дверь надо проверять при каждом обходе, - пояснил мне Володя, пока мы спускались.
На улице Володя повернул направо и завёл меня в тупик. Здание цеха, которое мы обошли, упиралось в стену, которая разделяла завод с соседним предприятием. Тут на стене находилась ещё одна отметка.
Кнопка №7 была прямо перед входом в лабораторию. Тут же, за входной дверью, было несколько дверей, которые необходимо было опечатывать, но Володя не стал мне их показывать. Рабочий день был ещё в разгаре, и делать там охране днём нечего. Зато до следующей кнопки на стене пришлось идти через стройку. Тут делали какую-то станцию, то ли вентиляцию, то ли электроподстанцию. Кругом был разбросан строительный песок, кирпичи, лежали длинные толстые трубы и человек 10 среднеазиатского происхождения копошились, как в муравейнике. До стены пришлось доходить по проложенной доске. Дальше наш путь шёл вдоль забора среди зарослей кустарников. Судя по всему, техник Серёжа тут не хозяйничал. Тут стена делала поворот на 90 градусов внутрь. Очевидно, что кроме охраны, никто этой тропинкой не пользовался.
Потом Володя показал мне местную помойку. Когда приезжала машина за мусором, патрульный обязан был присутствовать во время погрузки, чтобы никто из посторонних не мог приблизиться к машине. Затем сопровождать её до транспортной проходной, после чего доложить старшему о выполненном задании. Тут же, напротив, у двери в ещё одно помещение, находилась кнопка №10.
Показав эту отметку, Володя повёл меня на транспортную проходную. К ней вела широкая дорога мимо ремонтных мастерских. На заводе был свой автопарк, небольшой, машин 10, не больше. Все эти номера были выписаны, и прикреплены на специальном бланке возле ворот. Водитель, для того, чтобы заехать на территорию, обязан был позвонить в звонок с той стороны ворот. Охранник смотрел в глазок на номер машины, и если это была заводская, обязан был открывать ворота сразу. Если это была машина, на которую был выписан пропуск, то такая информация обычно сообщалась по звонку из отдела кадров. Звонок принимала женщина охранник, сидевшая на втором посту. Второй пост – это транспортная проходная. Номер машины записывался и передавался охраннику мужчине, который должен был следить за машинами, которые въезжали и выезжали с территории завода.
Всё это мне рассказывал уже не Володя, который отдыхал после долгой прогулки со мной и пил чай, а охранники со второго поста. Они показали мне журналы, которые они вели, что надо записывать и как. Мне было это совершенно не интересно, меня это забавляло. Было такое ощущение, что кто-то, дорвавшись до власти, решил поиграть в игрушки, но только со взрослыми. Видимо, в детстве его лишили песочницы, и вот теперь он навёрстывает упущенное. Однако сами охранники говорили мне это самым серьёзным тоном. Если они всю жизнь только этим и занимались, тогда им и сравнивать не с чем.
Володя допил чай и спросил у меня, всё ли мне понятно. Я сказал, что да. Всех нюансов сразу не скажешь, с одной стороны, с другой, не всё и запомнишь. Так что буду добирать по мере вхождение в должность. Я для себя решил, что мне такая работа подходит. Гуляешь, и при этом голова ничем не занята. Нормально.
На обратном пути Володя показал мне оставшиеся четыре метки. Две из них находились на автостоянке внутри завода. Там оставляли машины те работники, кто получил пропуск. Все номера были аккуратно записаны и распечатаны на листке, который был прикреплён на столе в будочке, где прятался охранник – смотритель стоянки. Вообще, всего постов было четыре, но позывные у них не соответствовали номеру поста. У старшего смены был позывной №1, у Сергея, заместителя начальника службы безопасности завода, - №2. Номер три был закреплён за постом №2, то есть за транспортной проходной. №4 принадлежал посту №3, который находился во временной будке на углу проспекта Обуховской Обороны и Фарфоровской улицы. Там шли строительные работы по будним дням, и там работали специально нанятые именно на этот пост люди, молодые, прошедшие школу службы в армии. Если всего на заводе было четыре смены охранников, то их было всего трое, как и тех, кто работал на автостоянке. Они по выходным дня были выходные, и имели позывной №7. Пятый позывной принадлежал охраннику с поста №1, а оставшийся шестой номер был закреплён за патрулём, так как в его задачи входило подменять остальных охранников во время обеда. Сам патрульный обедал в последнюю очередь.
Всё это Володя донёс до меня прежде, чем мы попрощались. Я казал ему большое спасибо, и пошёл в кабинет к Сергею. Тот сидел, уткнувшись в телевизор. Только на экране шли не телепередачи, а видео с камеры наблюдения, которая висела на стене здания, выходившего на проспект Обуховской Обороны.
Увидев меня, Сергей поднялся ко мне навстречу.
- Ввам всё понятнно, какие-нибудь вопросы ко мнне есть?
- Нет, понятно всё. Меня всё устраивает, я готов приступить к работе.
- Я забыл вам сказать, что ввам необходиммо будет получить лицензию охранника. Без лиценнзии ваша зарплата будет меньше за сменну.
   Мне эта лицензия, как не нужна сейчас, так и не нужна была тогда. Но пришлось согласиться. Зарплата зарплатой, но если таковы правила игры, то надо соглашаться.
- Тогда я вам пишу адрес. Вы поезжайте сейчас тудда, Там вы оформите документы, и получите квитаннцию на полученние спецодежды. Вы поедете потом в тот магазинн, что вам напишут, получите форму, и мне обязательно позвонните. Вот мой номер, - с этими слова Сергей написал на листке номер своего мобильного телефона и адрес, куда я должен был подъехать для трудоустройства.
Меня это удивило. Я думал, что буду здесь оформляться. Но переспрашивать не стал, пожал протянутую мне руку и пошёл к выходу. На первом посту стоял всё тот же невысокий дядька, с красным грязным носом. Я попрощался с ним. Он пожал мне руку, и спросил своим высоким голосом, растягивая гласные:
- Ты что, сюда работать пришёл?
- Да, вот еду оформляться.
- Парень, беги отсюда! Ты что! Здесь же отстой, платят мало, спать дают только три часа, кормят плохо, ты что? Беги отсюда быстрее!
Он говорил, но глаза его смеялись. Это прищуренный косой краморовский взгляд мне говорил, что он просто шутит. Дискутировать с ним сейчас было некогда, да и не зачем. Я подмигнул ему, и выскочил через турникет на улицу.
Оказывается, хоть я и пришёл работать на Фарфоровый завод, охрану там несут охранники фирмы «Арес», и, стало быть, я должен был оформиться на работу именно к ним. Обычно «Арес» присылал потенциальных охранников к Сергею, и он в процессе беседы принимал решение, подходит человек на должность, или нет. Но поскольку в нашей ситуации я пришёл с запиской от Сергея, что он меня принимает на работу, «Аресу» ничего не оставалось, как меня оформить. Эта бумажная волокита заняла больше времени, чем я думал. Мне пришлось заполнять анкету на трёх больших страницах, отвечать чуть ли не на пятьдесят глупых, как мне тогда казалось вопросов. Но я принял решение, и вынужден был подчиняться принятому порядку. После заполнения анкеты меня пригласили на короткое собеседование. Я конспективно донёс до собеседницы, что смысл работы мне ясен, и что я пришёл не в поисках работы, а оформляться. Работа меня уже ждёт. Так что покончим с формальностями и отпустим меня в магазин за формой. Девушка, проводившая собеседование, пристально посмотрела мне в глаза. Я посмотрел в ответ, и она первая отвела глаза. После чего вписала мои данные в толстую тетрадь и отправила к секретарю. Я сказал ей огромное спасибо, пожелал счастья в личной жизни, и покинул пределы кабинета.
С секретаршей говорили одновременно четыре человека. Видимо, ситуация была для неё типичной, потому что она ловко манипулировала всеми. Я выждал паузу, и тут же влез со своим бланком. Она и бровью не повела, а написала на бланке адрес магазина, поставила штамп организации и попрощалась со мной. Из содержания бланка я выяснил, что мне положена куртка, зимняя куртка, рубашка, галстук, ремень, брюки, ботинки и нашивки. И всё это можно получить в магазине, который располагался на Лесном проспекте, недалеко от метро «Лесная». Оплата будет проведена по безналу, как только этот квиток со штампом магазина появится в бухгалтерии «Ареса».
Меня эта ситуация стала забавлять ещё больше. Я добрался до магазина, поймал там девушку-продавца. И вручил ей своё направление на одежду. Она тяжело вздохнула, и позвала своего наперника со словами: - Денис, ещё один из «Ареса» появился! Видимо этот «Арес» у них стоял поперёк горла.
Подобрать себе одежду для меня проблема. Дело в том, что у меня нестандартная фигура. У меня длинные руки и ноги, но короткое туловище. Поэтому подбирать рубашки по воротнику, - это дохлый номер. Рукав закончится сразу, как только закончится локоть. А если искать по длине рукава, то шея будет болтаться, как язычок в колоколе. Но работники этого магазина об этом не знали. И больше часа вынуждены были заниматься только мной.
Сразу подошли две только вещи, - ботинки и галстук. Брюки в поясе были широкими, но подходящими по длине. Ремень сглаживал эти недостатки, он плотно и ровно держал брюки на поясе. Правда, в нём пришлось сделать дополнительные два отверстия, но это мелочи по сравнению с поисками рубашки. Рубашек, кстати, оказалось две. С длинными рукавами, и короткими. В летнюю жаркую погоду охранники должны были стоять в рубашки с короткими рукавами. Её мне нашли минут через десять после нескольких примерок. А вот с длинным рукавом всё никак не находился подходящий экземпляр. Я слышал, как Денис матерится за стеной, перебирая находящиеся на складе рубашки. Почему-то мне стало от этого тепло и приятно.
В конце концов рубашку я выбрал себе сам. Она идеально подходила по воротнику, но была коротковата. Однако под курткой этого никто бы никогда не увидел, так что я остановил свой выбор на ней. Куртку искали чуть меньше по времени, она тоже была с короткими рукавами, но продавцы меня заверили, что они посмотрели всё. Я им не поверил, но спорить не стал. Мне было в этой куртке комфортно, если применить такое слово к униформе, которую я с детства ненавидел. Зимнюю куртку подобрали в последнюю очередь. Она была длинновата, но зато рукава были в пору.
Я расписался в ведомости в получении амуниции, и вышел из магазина. Мне почудился коллективный выдох за спиной. На улице было слегка морозно. Я поставил свои пакеты на асфальт и набрал номер Сергея.
- Добрый день, это Андрей говорит. Я только что вышел из магазина с униформой. Вы просили доложить вам об этом.
- Я вас понял. Домма пришейте нашивки с наддписью «Охрана» на куртки. И ждите моегго звоннка. Как только я составвлю график на следующий месяц, я вам позвонню. Вы меня понняли?
- Да, я вас понял. До свидания.
Сергей меня немного забавлял. Он разговаривал со всеми, словно перед ним стояли маленькие дети, и буквально разжёвывал каждое слово. Он ещё не начинал говорить, а я уже знал, что ему отвечу. Но если исходить из того тезиса, что наши недостатки, - это продолжение наших достоинств, то станет понятно, что Сергей был очень ответственным человеком. Он ведь служил на подводной лодке, а там не ответственных людей  не бывает. Он хотел сам убедиться, что его распоряжение точно понято, и будет выполнено. Он честно выполнял свою работу, и требовал такого отношения и от других.
Сам я пришивать эти рекламные объявления на куртки не стал. Отнёс в ближайшее ателье, где через три дня получил аккуратным образом пришитые к курткам на спинах надписи. Теперь, глядя на себя в зеркало, я воображал себя охранником, и мне становилось смешно. Но внутренний голос мне говорил, что всё у меня получится.
Сергей позвонил мне через неделю, и сказал, что я выхожу на работу первого апреля. Что смена происходит в 8.30 утра, я должен прибыть где-то после 8.00, чтобы переодеться. Выложив мне эту информацию, Сергей попросил меня её повторить. Я повторил, что прибуду первого апреля после восьми утра на первый пост, чтобы переодеться. Сергей попросил меня не опаздывать, и повесил трубку.
Я уже предвкушал своё появление в мундире на посту, как вдруг на меня обрушилась простуда. Кашель, температура, насморк. Одним словом, в таком виде работать я не мог. До 31 марта я пытался выздороветь, но мне это не удалось. Пришлось звонить Сергею, и говорить о своей болезни. Дело ещё было в том, что пока я не получу лицензию, то и не буду официально устроен на работу, а это значит, что никаких больничных листов. Не вышел на работу, не получишь ни копейки. Но как тут выйдешь, если температура близка к тридцати восьми, голова кружится, и говорить не можешь. А ведь охранник, - это лицо фирмы, как бы громко это не звучало. Пришлось мне звонить Сергею, и говорить о своей проблеме.
- В таких случаях вы должнны  сообщить старшему сменны  и он найдёт вам заменну. Вы меня понняли?
Я всё  понял. Повесил трубку и набрал тот номер телефона, который стоял на столе, за которым сидел старший смены.
- Алло, добрый день! Это звонит охранник, Макаров Андрей.
- Добрый день, но я вас не знаю.
- Вы меня не можете знать, потому что я ещё не работал.
- А если вы не работали, то какой же вы охранник?
- Я должен был выйти завтра на работу, это моя первая смена, только я не выйду.
- Это первоапрельская шутка такая?
- Первое апреля только завтра, а сегодня я заболел, выйти не смогу, поэтому вас и предупреждаю.
- Макаров, Макаров, подождите, я смотрю вас в списке смены. Ага, нашёл. Так значит, я  должен вас кем-то заменить?
- Ну, очевидно, да. Я совсем больной.
- Хорошо, больной Макаров, лечитесь. Я найду, кем вас заменить.
- Большое спасибо, До свидания.
- Выздоравливайте!
На этом мой первый служебный разговор закончился. Конечно, мне нисколько не хотелось именно охранником работать, и этот сбой в состоянии здоровья был явно неспроста. Но выбор был мной уже сделан, я дал слово, а нарушать обещания не в моих правилах. Мне было ясно с самого начала, что всё равно из меня сторожевой пёс никакой, а вот исполнительности мне не занимать. Так что компромисс вполне возможен. Вот только оставалось выздороветь.
Через три дня я снова звонил по тому же телефону, и разговаривал с тем же старшим по смене. Это был не мой непосредственный начальник. Сам я попал в смену №2, а это была предыдущая смена №1. Наша смена меняла их на трудовой вахте. На этот раз он меня узнал, и спросил, что же это я такой нездоровый. Я пообещал ему, что в следующий раз я точно выйду на работу. И действительно, к 9 апреля я поправился. Это была суббота. Плюс был в том, что никого из начальства в этот день не было. Старший смены был старшим на всём заводе. Я этого ещё не знал, а просто собрал свою спецодежду, положил её в большую сумку накануне, проснулся в шесть утра, позавтракал, и поехал заниматься охраной порядка на заводе. Возле турникета прохаживалась симпатичная девушка с апельсиновой копной волос, невысокого роста, с красивой круглой попкой, одетая в форму «Ареса». В руке она крутила магнитный пропуск для прохождения проходной. Увидев меня, она подошла к столику, на котором лежал открытый журнал и лежала шариковая ручка.
- Вы из какого цеха, ваша фамилия?
- Фамилия моя вам ничего не скажет. Я ваш коллега, вышел на свою первую смену после болезни.
- Ах, этот тот самый, которого вторую неделю все вспоминают? Так ярко у нас ещё никто не начинал.
- Когда-нибудь это должно было произойти, почему бы мне не начать?
- Проходите, - девушка, смеясь, открыла мне турникет карточкой, и я прошёл внутрь. Так я познакомился с Апельсинкой, но мы оба об этом и не догадывались.
Глава 2
Первая рабочая неделя
Оказалось, что тот самый косоглазый красноносый тип, с которым я разговаривал в первый день своего появления на заводе, теперь мой напарник. Фамилия его была Никитин. Он проработал в охране всю жизнь. Работать он не любил, особенно физически, его любимым занятием было нажимать на кнопки и смотреть телевизор. Кроме завода, он ещё в одной конторе работал ночным сторожем, точнее он там ужинал за счёт заведения и спал. Ну, и не забывал приходить в кассу в день выдачи зарплаты. Жил он с дочерью в коммунальной квартире около Балтийского вокзала. До этого места он пять лет проработал в колонии тем же охранником. Никогда не было понятно, шутит он, или говорит серьёзно, такую ахинею он произносил. Когда ему давали какое-нибудь поручение, он первым делом думал, как от него избавиться, или перепоручить его кому-нибудь другому. Одним словом скучно с ним не было, но и верить ему на слово не приходилось.
Другими моими сослуживцами стали Надя и Александр Макарович. Жили они оба в Тосно, вместе сменили не одно место работы, в охране чуть ли не с раннего детства. Были они каждый старше меня, а Александра был сын, у Нади сын и дочь. Относились они к работе ответственно, но без лишнего рвения. В первые дни работы они помогали мне вникнуть в суть происходящего, давали дельные советы. Никитин же на любой вопрос всегда переспрашивал, растягивая гласные: - Андрюха, тебе это надо?
  Старшим у нас был Валерий Иванович Иванов. Первая мысль, которая приходила к каждому, кто знакомился с Валерием, ну почему родители не назвали его Иваном? Ему самому этот вопрос задавали так часто, что он перестал на него обижаться. Ну не назвали, и что теперь? Он был майором в отставке, служил в органах милиции. Человек ответственный за порученное ему дело, голова лысая, тонкие гусарские усы, накаченное тело. Думается, что женщины на него заглядываются и сегодня. Про себя он говорил так: - Я люблю три вещи в жизни, - баню, женщин, и кошек. Когда я у него поинтересовался, что разве женщины и кошки это не одно и то же, он мне хитро подмигнул, но ничего не ответил. Вообще с Валерием Ивановичем нам в смене всем повезло. Он не был ни хамом, ни моральным уродом. Работа в милиции его совершенно не испортила. Такого благородного человека ещё надо поискать.
Ну, а мой первый день начался с того, что я забыл фирменные брюки. Рубашку и куртку я сложил заранее, ещё до болезни, а потом забыл о брюках. Ботинки и галстук тоже были давно отложены, так что первый мой вопрос был именно о брюках. На вопрос, сколько времени мне добираться до дома, я ответил, что полчаса. Валерий Иванович почесал затылок и сказал, что, пожалуй, мне ехать за ними не стоит. Так что свой первый день я провёл в джинсах, благо никого из начальства весь день не было.
Итак, мы встали полукругом. Это построение называлось развод. Изобразить другую геометрическую фигуру на этом маленьком пятачке между архивом и отделом кадров не представлялось возможным. Валерий Иванович обвёл нас добрым отеческим взглядом и сказал несколько слов. Конспективно если отметить его речь, то он сказал, кто на каком посту сегодня дежурит, представил нового сотрудника, то есть меня, а так же напомнил, что несмотря на выходной день, расслабляться ни в коем случае не следует, руководство может нагрянуть в любой момент. После чего спросил, если у кого-нибудь вопросы. Вопросов не было. После чего была дана команда, -  приступить к охране объекта.
 Мне выпало в этот день дежурить на посту №1, то есть на главной проходной. Вместе со мной вахту несла Надя. Александр пошёл с напарницей на транспортную проходную, а Никитин отправился в патрульную прогулку. Про напарницу Александра ничего не говорю потому, что в этот раз вышла не наша постоянная сотрудница, а девушка из другой смены. Я её не запомнил.
Производство на заводе функционирует круглосуточно и без выходных дней. В будние дни работники проходили проходную по пропускам, без предварительных записей. А каждую пятницу на стол старшего смены ложились списки, предоставленные начальниками цехов с фамилиями работников, которые должны были выйти на работу. А так же было проставлено время, в которое они должны были появиться. И вот эти списки лежали на журнальном столике возле турникетов. Приходящие сотрудники должны были громко и чётко назвать свою фамилию и название цеха. Доблестный охранник находил фамилию в списках, и проставлял точное время прихода на работу. Рабочий или рабочая проходили хитрое устройство, а на большом мониторе возникала фотография прошедшего и его фамилия. Сравнивать произнесённую фамилию с прописанной тоже входило в обязанности дежурного на посту.
Всё это Надя объяснила мне в двух словах. После сдачи высшей математики в институте, эти задачи показались мне не сложными. Я уселся на стул, раскрыл списки на первой странице и стал ждать тружеников фарфоровой промышленности. Они приходили каждые 10 минут.
Надя сначала стояла рядом, потом отошла за стеклянную будочку, где женщина – охранник обычно проводит всю смену. Её задача в будни записывать всех, кто приходит по спецпропускам. На территории завода постоянно велись ремонтные работы, шли экскурсии, разовые посетители, клиенты, и т.д. И всё это надо было аккуратно вносить в соответствующий журнал. За запись ремонтника в журнал для разовых посетителей можно было лишиться своего места. Хотя, когда я спросил Надю, а читает ли кто-нибудь эти журналы, она сказала, что она о таких случаях не знает.
Через полчаса Надя подошла ко мне поближе. Несмотря на её суровый внешний вид, она была человек душевный, открытый, и с чувством юмора. А работать на такой должности и не шутить, это можно через пару недель застрелиться от тоски. Я начал шутить сразу. И Наде моё отношение такое к делу понравилось. Например, я спрашивал, - Какая у вас сегодня фамилия? И человек на пару секунд задумывался. Надю это забавляло. Ведь непосредственно к самой деятельности на посту это не имело отношение. Всё, что надо, я чётко записывал.
Через пару часов к посту вразвалочку подошёл Никитин, и, подмигивая левым глазом, предложил мне сходить попить чаю. Это была обычная практика первого поста. Через два часа поменять на маленький технический перерыв. Чаю я не хотел, а вот спать хотелось очень. Всё-таки вставать в шесть утра для такой совы, как я, это непросто. Обычно я засыпаю около двух ночи и просыпаюсь около десяти утра. Так что положенные свои двадцать минут отдыха я проспал сидя на стуле. Настроение улучшилось.
Потом отошла Надя, и мы вдвоём с Никитиным сторожили списки. Иногда нас баловал своими посещениями Валерий Иванович. Он конечно переживал из-за меня, как за нового, ещё не опытного работника. А вот я не переживал совсем. Меня эта работа ничуть не напрягала. В мыслях своих я был очень далеко отсюда.
На заводе существуют два магазина. Один магазин бракованных изделий, там продаются дешёвые, не раскрашенные товары. Их отбирают специалисты. Найти брак в чашке или блюдце иногда сможет только опытный профессионал. Их потому и не отдают художникам, что сами изделия стоят не дорого, нет смысла. Этот магазин находится возле транспортной проходной. А вот возле первого поста находится главный магазин. Здесь ничего дешевле двух тысяч долларов не продают. На ночь магазин сдаётся под сигнализацию старшему смены. От входа в магазин до турникетов проходной всего два метра. В будние дни в вестибюле царит суматоха. Рабочие, техники, покупатели, туристы, менеджеры, ремонтники, сопровождающие, - от их постоянного перемещения стоит ровный гул от голосов. В субботу народу намного меньше. В основном покупатели.
Когда Надя вернулась после чайной паузы на своё место, настал мой черёд идти в обход. Мне выдали рацию с цифрой 6 на боку. Она должна была всё время работать на приёме, потому как сообщение для меня могло прийти в любой момент. Собственно, любые разговоры по рации мог слышать любой охранник. Поэтому говоривший сначала называл адресат по его номеру, а потом уже называл себя. Я положил рацию в верхний карман зимней куртки, застегнулся на все кнопки, поднял воротник, положил руки в карманы, и вышел на свою первую самостоятельную прогулку. По графику обход в выходные дни проходил каждый час. Больше всего был задействован в этом штатный патрульный, потому как ему не надо было подменять других охранников на обед. Кстати, о еде. Поскольку столовая на выходные дни закрыта, то нам из столовой принесли готовые обеды на два дня. В меню значились первое, второе, салат, и хлеб. Иногда нас баловали пирожками. Столовая на самом деле не относилась к заводу. Хозяин арендовал это помещение у завода. Деньги на кормёжку охранников перечислялись по безналу, так что для нас готовили на ту сумму, что за нас заплатили. Но сами работники столовой нас жалели, и иногда добавляли что-нибудь ещё.
Я вышел на ещё холодный воздух апреля. После простуды заболеть снова никак не хотелось. Прогулки пешком полезны, а на свежем воздухе тем более. Солнце, однако, светило яркое, и снег таял на глазах. Мне же первую часть пути пришлось проходить под крышей, да ещё и по работающему цеху. Фуникулёр по выходным дням отдыхал. Проходя мимо него, я почувствовал, как вспотел. Пройдя положенный мне маршрут до четвёртой кнопки, я сел на скамейку передохнуть. Я совсем не устал, но идти мокрому навстречу ветру мне никак не хотелось. С собой у меня была моя походная записная книжка. В неё я записывал свои стихи, когда не был дома. Я захватил её на дежурство, так как обязательно выпадет свободная минутка для творчества. Сейчас у меня был всего один час, чтобы я мог что-то написать, но и должен был пройти весь свой маршрут. Пожалуй, писать стихи сейчас не стоило. Лучше освободить голову от всех мыслей и просто пройтись по улице. В смысле, по территории.
Я посидел ещё пять минут, и двинулся тем самым путём, что ходил, когда устраивался. Тогда был будний день, и всюду ходили люди, будь то рабочие или строители. Сейчас некоторые цеха работали, но никого не было видно. Я шёл не спеша, положив руки в карманы куртки. Это такая моя привычка, не люблю, когда руки болтаются вдоль тела, как у обезьяны. Мне так удобнее.
Вернувшись на пост, я доложил, как меня учили: - Обход закончен. Замечаний нет. После чего вернулся за книжный столик возле проходной. Было только одно желание, - спать.
В час дня меня пригласили на обед. Потом я понял, что мог бы и отказаться есть именно в это время, я привык обедать позже, но не хотел в первый день задавать много вопросов. Мне сказали, что я могу взять суп, второе, и салат. Плюс хлеб и булочка к чаю. В раздевалке стояла микроволновая печь и чайник. Ложка и вилка были дежурные для всех, но можно было принести свои из дома. Я из дома принёс только кружку для чая с надписью «Виталий».
Обед показался мне безвкусным. Наверное, такие обеды имели в виду Ильф и Петров, когда путешествовали по Америке. В нашей столовой готовили обеды для разных организаций, в которые обеды привозили прямо на рабочие места. Столовая начинала работать рано, и её работники приходили раньше всех. Это же касалось и транспорта. Постоянный водитель, которого звали Андрей, приезжал ровно в шесть утра. Об этом я узнал позже, когда моя смена пришлась на транспортную проходную. А пока пообедал, чем наша столовая угостила, после чего спать захотелось ещё сильнее. А ведь не было ещё и двух часов дня, при этом сменить нас придут только в половине девятого утра на следующий день.
Эта тягомотина тянулась до девяти вечера. Я, то сидел, записывая фамилии, то ходил по территории, то иногда ко мне подходил Валерий Иванович и спрашивал, как я решил стать охранником. Я честно рассказал ему свою биографию. Он внимательно слушал, иногда посмеиваясь в свои гусарские усы. Сам он раньше работал оперативником, умел не только слушать, но и слышать, и никогда не перебивал собеседника. Мне же он предложил сдать экзамен на знание, что должен, и что не должен охранник. С одной стороны, это было обязательное условие работы, с другой, если бы я не сдал, то вряд ли бы меня сразу же отчислили. Вопросов было порядка пятидесяти, ответы на них заняли три страницы формата А4. Пришлось мне очередной раз изменить своим жизненным принципам, и попытаться всё это выучить. Но поскольку любые инструкции в моей голове не держатся, то это было сделать непросто. Мой мозг устроен так, что запоминает художественный литературный текст. А вот юридические, технические, и медицинские термины в нём не задерживаются.
В восемь часов вечера магазин закрылся, и его сдали под сигнализацию. После чего входную дверь в вестибюль закрыли на ключ, а столик поставили в цент вестибюля. Свет был погашен, и теперь изнутри было прекрасно видно всё, что происходит на улице. Уже стемнело, ярко горели уличные фонари, а метров за двести мигали цветные огни автозаправочной станции. Валерий Иванович положил на столик график дежурства нашей смены. Я первый раз взял его в руки. На нём были написаны фамилии охранников, а справа, в клеточках, стояли знаки, объясняющие, что каждый час конкретный охранник должен делать. Начиная с девяти часов вечера, все по очереди отправлялись спать. Тут был определённый порядок. Сначала спал мужчина с первого поста, потом женщина, потом патрульный. На сон давалось три часа. То есть я должен был пойти спать первым с девяти вечера до полуночи. Патрульному было проще, он спал с трёх часов ночи до 6 утра. Как раз самое время для снов. Но выбора у меня не было, и в девять вечера я вошёл в комнату для отдыха. Здесь стоял топчан, на котором была подушка, простыня и одеяло. Надя мне сказала, что меня разбудит. Вообще, проспать тут было нереально. Сменщик обязательно напомнит о себе. Я быстро снял контактные линзы, положил их в контейнер, снял куртку и рубашку, брюки, ботинки, и лёг. На удивление, я быстро заснул.
Когда меня Надя разбудила стуком в дверь, я, на удивление, почувствовал себя отдохнувшим. Как мог, быстро оделся, и вышел в вестибюль.
В нём стояли Валерий Иванович и Никитин. Увидев меня. Никитин хитро прищурился.
- Ну как, Андрюха, нравится охранять? – он опять сладко тянул гласные в конце каждого слова.
- Очень интересно, - ответил я, подавив зевок.
- Вам приходилось работать по ночам раньше? – Валерий Иванович ко мне всё время обращался на Вы, что мне было приятно, во-первых, и во-вторых, я почувствовал с его стороны уважение к своей персоне.
- Да, я знаю, что это такое. Самый сложный интервал с двух до пяти ночи.
- Вот поэтому старшие смены и спят в это время, - засмеялся Валерий Иванович, показывая график.
Действительно, старший смены именно в этот временной промежуток спал по ночам.
- Вы сейчас два часа подряд сидите на первом посту. Постарайтесь не заснуть. Внимательно следите за тем, что происходит перед главным входом, а может произойти всё, что угодно. От разбойного нападения на прохожего, до проникновения на территорию предприятия проверяющего. Они любят делать это по ночам. Садитесь на стул и наблюдайте. Устанете сидеть, встаньте и пройдитесь по вестибюлю, но не переставайте наблюдать. Если что, немедленно сообщайте мне. Понятно?
В его фразе, понятно, была просто информация, я чувствовал, что это говорит мой коллега по работе, хотя и мой начальник. Во фразах Сергея всегда чувствовался начальный тон. Поэтому мне и хотелось держаться от него подальше.
Старший смены и Никитин ушли, оставив меня одного. Сидеть мне не хотелось, и я подошёл к дверям поближе. Они были в два ряда, между ними располагался небольшой тамбур, который в холодное время подогревался. В апреле днём подогрев выключали, но ночью на улице стояла минусовая температура, поэтому подогрев работал. На улице было красиво. Я давно не наблюдал за жизнью города ночью. Вообще, весь вестибюль завода был сделан из прочного стекла, и просматривался насквозь. Однако пространство по ту сторону было не таким уж и большим. Участок проспекта Обуховской обороны, часть Володарского моста, остановка трамваев перед подъёмом на мост, вот в общем-то и всё. Навигация ещё не началась, и смотреть на караваны судов, идущих по Неве, было рано. Но мне хватило и этого. Быть сторонним наблюдателем надо тоже уметь, а уж члену Межрегионального Союза Писателей, тем более.
Я какое-то время постоял возле стекла, смотря на то, что происходит за окном. Потом вернулся на своё рабочее место, достал записную книжку, ручку, и задумался. Самое трудное в написании стихов, - это с чего начать. Первая строчка должна быть ударной, за ней следует пауза, и слушатель, или читатель, должны остановиться после того, как её услышат, или прочитают, чтобы потом почувствовать себя очевидцем происходящего. Удаётся такое не всегда. Опять же, я изложил своё понимание творчества. Именно так я и пишу стихи. Мне приходят в голову не отдельные слова, а строчки целиком. Одним словом, я пытался поймать логическую цепочку, которая неизвестно ещё чем закончится. Свет в вестибюле был притушен, чтобы охранника не было видно с улицы. Но для написания произведения света мне хватило. Строчка первая нашлась, и я не спеша написал своё первое стихотворение на новой работе. В эту ночь оно было одно. Потом уже, летом, я писал за смену от трёх до пяти стихотворений. А пока я остался доволен собой.
Незаметно пролетели два часа, и меня отправили на обход. Валерий Иванович ушёл спать, закрыв за собой дверь. Это был единственный временной промежуток, с двух ночи до пяти утра, когда дверь в комнату старшего смены была закрыта. Никитин сел на моё место в вестибюле, а я пошёл по известному мне маршруту. Если до этого момента, я не поднимался на второй этаж мимо фуникулёра до третей отметки, то теперь я решил это сделать. И вот почему.
В детстве я всегда боялся темноты. Мне казалось, что из тьмы появится какое-нибудь чудище и похитит меня. Двигающаяся тень наводила на меня панику и ужас. Прочитав «Собаку Баскервилей», я не мог вечерами выходить из дома. Потом как-то я и тёмное время суток долгое время не пересекались. И вот, наконец, мне выпадает шанс покончить с дикими страхами детства. Я медленно поднимаюсь на второй этаж. Кругом стоит зловещая тишина. Ступеньки не скрипят, потому что они из бетона. Двери все заперты, и на них Никитин повесил пломбы. От этого мне почему-то стало смешно. Я поворачиваю направо, и сталкиваюсь с подвешенной на фуникулёре пустой полкой. Она ждёт своего часа, когда на неё поставят изготовленные предметы для сушки, а пока она просто висит на том месте, где её застал конец работы дружного коллектива. Я её обхожу, и иду дальше, наверх.
Вдоль узкого коридора висит ещё несколько полок, но они заставлены тарелками, чашками, мисками, и такими же белыми предметами. Я прохожу мимо, стараясь их не задевать. Поднимаюсь наверх, и вхожу на территорию цеха. Справа, у стены течёт кран. Вода льётся тонкой струёй на удлинитель электрического кабеля. Свет еле-еле проникает сквозь окно в переходе, но воду возможно разглядеть. По инструкции, охранник обязан доложить о неисправностях старшему смены. Но старший сейчас спит. Надо ли его будить? До пяти утра подождёт. Не пожар, в конце концов.
Успокаивая себя, что не зря сюда поднялся, я дохожу до третей отметки, поворачиваю назад и вижу, как из темноты на меня глядят два зелёных глаза.
То, что это именно глаза, а не что-нибудь другое, я понял сразу. Они смотрели на меня издалека, где находились рабочие места, чуть левее прохода в центре цеха. Было ощущение, что смотрящий на меня, то открывал глаза, то закрывал. Фонарика у меня с собой не было, хотя мне его и предлагали. Я стоял на месте. Зелёный цвет тоже был на месте, но, как это делает обычно светофор, на время исчезал, чтобы потом снова появиться. Я набрался смелости, и хлопнул два раза громко в ладоши, после чего крикнул в пустоту: - Эге-гей, хали гали!
В ответ раздалось громкое мяуканье, зелёный свет тут же пропал, и мимо моих ног быстро пробежала кошка. Я громко рассмеялся ещё и потому, что тут была хорошая акустика. Когда эхо моего крика улеглось спать, я двинулся с места. На душе было прикольно. А вот победил ли я страх, не знаю до сих пор. Мне думается, что да.
Когда я вернулся, Надя проснулась, и уже сидела на первом посту, а Никитин пошёл спать. Мне надлежало ещё раз пройтись по территории. На этот раз я не пошёл наверх, а сел на скамейку, которая стояла возле второй отметки, в тоннеле. Писать стихи мне не хотелось нисколько, а вот спать очень даже. Поэтому я сел на скамью, и честно полчаса проспал. Если бы в этот момент на завод залез проверяющий, то его бы никто не нашёл. Но он не залез, и я немного поспал. Так что потом я прогулялся с большим удовольствием.
Когда Валерий Иванович проснулся, и вышел на разминку в вестибюль, я рассказал ему о протекающем кране. Он захотел посмотреть на это безобразие своими глазами. Я его подвёл к этому месту. Вода по-прежнему стекала вниз на электрические розетки. Валерий Иванович удивлённо вскинул брови.
- А ведь перед вами, Андрей, тут дважды проходил Никитин. Он вообще видел эту протечку? Вы молодец, всё правильно сделали. Сейчас ночью никто исправлять её не придёт. Но я сделаю запись в журнале, и завтра днём сюда вызовут слесаря, и он этим займётся.
Мы вышли на свежий воздух. Валерий Иванович предложил вместе пройти маршрут патрульного. Я не возражал.
Валерий Иванович хотел убедиться, насколько я хорошо запомнил контрольные отметки. Выяснилось, что хорошо. Можно сказать, даже отлично. Мы подошли до предпоследней, тринадцатой отметки, когда Валерий Иванович обратил особое внимание на парковку.
- Я не зря предупреждаю о проверяющих. Они получают хорошую зарплату за то, что внедряются на территорию в неурочное время, в самых неожиданных местах. Так что вы имейте в виду, территория стоянки не видна из вестибюля. И из 303 кабинета тоже видна не вся.
- А что это за 303 кабинет такой?
- А вот на следующей вашей смене и узнаете. Это кабинет, где по ночам сидят охранники, и контролируют запасной выезд с территории завода. Вот из этого окна, - и он показал рукой на одно из окон третьего этажа здания.
Мне на это момент было уже всё равно, что делать. Я постоянно смотрел на часы, и ждал окончания рабочего дня. В 6 утра проснулся Никитин, и щурясь одним глазом, пошёл на свой очередной обход. Я сел за свой столик и принялся записывать приходящих на работу сотрудников. При этом ещё у меня остался неистраченный запас юмора.
- Простите, пожалуйста, вы не антисемит случайно?
- Нет, вроде бы. А в чём проблема?
- Я вам хочу время семь сорок поставить, вы не против?
- Раз в это время я пришёл, так это и ставьте, а что не так?
- Всё так, я вам поставлю именно то время. когда вы пришли.
- А что, я разве опоздал? Мне же к восьми надо!
- Вы пришли вовремя, не волнуйтесь, я только хотел уточнить.
- Вы хотели уточнить, что я точно в семь сорок пришёл?
- Да, именно это.
- Так вы убедились?
- Ну безусловно! Вот видите, напротив вашей фамилии Нипельбаум стоит время, - семь сорок.
- Так я могу идти?
- А я вас и не держу.
Всё-таки с теми, у кого чувство юмора хромает на обе ноги, мне общаться иногда очень тяжело.
Смена закончилась банально и неинтересно. Пришли мои коллеги по работе, провели свой развод, и прогнали нас с насиженных мест. Я переоделся и поехал домой. Дома я тут же лёг спать, и полдня проспал. Два своих остальных выходных от службы в охране я занимался декоративными оградками, а потом приехал на работу в среду. В этот день моя главная задача была патрулировать.
Брюки на этот раз я не забыл, так что теперь я был одет по всей форме. Развод опять же прошёл на узком пятачке. На этот раз нас было больше людей. Добавились охранник третьего поста, и сторож парковки. Кроме того, с нами в смену вышла та красивая миниатюрная девушка огненно-рыжего цвета. Сегодня она работала на первом посту с Александром, а Надя с Никитиным сторожили транспортные ворота. Валерий Иванович коротко обрисовал ситуацию в мире, и позвал Сергея. Тот повторил сказанное Валерием Ивановичем и спросил, есть у кого-нибудь вопросы. Вопросов не было. Мы приступили к дежурству.
Первым делом надо было взять талоны на бесплатное питание. Каждый охранник отдавал их на кассе. За свой счёт взять можно было что угодно, а вот по талону немногое из меню было доступно. Но поскольку патрульный обедать ходит последним, то мне предстояло сначала сделать пару обходов по маршруту, подменить на первом посту обоих охранников, пока они попьют кофе, и только потом идти менять на обед. Почему-то всегда сначала меняли охранников второго поста, то есть с транспортной проходной.
Никитин вразвалочку, точно медведь после похмелья, первым пошёл обедать. Время было только двенадцать часов, я в такое время обычно завтракаю, и то не всегда. Пока он ходил, Надя объясняла мне, как правильно записывать в журнал номера машин, которые проезжают через проходную, в какой именно журнал. Под стеклом на столе были написаны номера машин, на которые был выписан временный пропуск.
И всё равно, как раздавался звонок в ворота, сначала я смотрел на номер машины, а потом шёл к Наде, спрашивая, что мне делать. В этот день я все машины пропустил. Но потом я столкнулся с такой ситуацией, что пропуск на машину выписали, а нам позвонить забыли. В этом случае Надя перезванивала и уточняла, что нам делать. Меня через ворота в это время материли находящиеся в машине люди. Мне почему-то было весело от этого.
После Никитина ушла есть Надя, и сразу стало скучно. В отличие от меня, Никитин шутил вместо работы, а не во время. Поэтому, когда мы с ним остались вдвоём, то у нас возникла небольшая пробка на проходной, так как я ещё не умел читать документы, которые показывали мне водители, а Никитин их никогда и не знал. Хорошо, что эта пауза затянулась не на долгий срок. Надя быстро вернулась, и стала разбирать наши завалы.
Потом я поменял охранников с первого поста. Тут мне было уже многое знакомо, только всё время через проходную шатались менеджеры. Среди них было много красивых молодых девчонок, но кто я для них? Разве можно общаться с охранником? Это фактически говорящая дверь.
На третьем посту я раньше никогда не был, и толком даже не знал, где он находится. Но парень, который там находился, вышел мне навстречу. Это была будка, которая находилась на строительных лесах. Шёл ремонт фасада здания, и бригада ремонтников находилась между кирпичной стеной, и строительной сеткой. Внутри на высоту четырёх этажей находились строительные леса, по которым рабочие могли перемещаться как угодно. А вот выйти на улицу можно было только с разрешения охранника на посту. Поэтому сюда и брали самых жёстких, прошедших школу армии бойцов, лишённых романтических чувств на корню. Мне по большому счёту делать тут было нечего, и только служебный долг отпустить коллегу на обед привёл меня сюда. Мне были даны короткие чёткие инструкции.
- Вот тебе ключ, закрой за мной дверь. Никого не впускай и не выпускай, чтобы тебе кто не говорил.  Туалет у них тут внутри, я никого не отпускал. Я их в лицо знаю всех, ты можешь перепутать. Говори, что до моего возвращения никто никуда не уйдёт, вплоть до увольнения. Я быстро поем. Да, тут тоже ходят на обход каждый час, но я только его сделал, так что вернусь, и сам потом сделаю ещё один. Залезай наверх.
Я закрыл за ним дверь, и полез на второй ярус. Лестница была крутой, упасть с неё ничего не стоило. В каморке стояло два стула, столик, на котором помещался журнал дежурств, телефон, и чайник. В маленькое окошко была видна Нева, перекрёсток Фарфоровой улицы и проспекта Обуховской обороны, а так же противоположный берег Невы, где шло довольно-таки сильное движение автотранспорта. Было так приятно посидеть в одиночестве, что я заснул.      
Проснулся от сильных ударов в дверь. Это вернулся охранник, которого я подменял. Ужасно не хотелось спускаться вниз, я был ещё пару часов так же бы поспал, но мне надо было идти менять последнего не обедавшего из нас, не считая меня, то есть сторожа со стоянки.
На этом посту будка была просторная, там работала походная печка. Внутри было для меня даже жарко. Это было самое простое место работы из всех. Над столом на стене висел список машин, которые могли занять место на стоянке. Он был сделан в правильном порядке, то есть по номерам, а не по моделям автомобилей. Пульт управления состоял из простого настенного выключателя. Нажмёшь клавишу, - и шлагбаум откроется. Вернёшь её в обратное положение, – и закроешь выезд.
От повышенной для меня температуры я заснул, и был разбужен гудком автомобиля. Кто-то собирался выехать со стоянки. Я открыл шлагбаум и записал точное время выезда автомобиля в журнале напротив его номера. Почему на эту должность брали пенсионеров, для меня перестало быть тайной.
Вернулся сторож на своё рабочее место, и я с чувством выполненного долга пошёл обедать сам. Столовая занимала довольно просторное помещение, которое заполнялось максимум на четверть. Поскольку это была частная собственность, не подчиняющаяся администрации завода, то её использовали и как банкетный зал. Для этих целей открывался вход со стороны проспекта Обуховской обороны. Всё остальное время эта дверь должна была быть закрытой и опечатанной.
Мне понравилось, как меня накормили. Возможно, была разница в приготовлении, для всех сотрудников предприятия или только для охраны. Обед, что я ел в прошлую субботу, мне не понравился, он был какой-то безвкусный. А тут я бы попросил добавки, но за свой счёт брать не хотелось, а больше было не положено.
После обеда опять захотелось спать, но мне надо было поменять охранников с первого поста. Простояв там около часа, я вышел на прогулку, или на обход, как это называлось официально. Бороться со сном на ногах довольно сложно, а сеть куда-нибудь я не мог, об этом могли доложить начальству. Со временем я понял, что это для меня самая большая проблема на дежурстве, - как бы не заснуть. Ночью было проще. Я уходил куда-нибудь под свет фонаря, и писал стихи. Если в первую ночь я написал только одно стихотворение, то потом в течение дня я писал по три, а иногда и по пять стихотворений. Мне при этом казалось, что никаких нарушений режима не происходило. По крайней мере, замечаний я не получал.
В 20.00 в будний день одновременно закрывались на ключ и магазин, и парковка. Но если в магазин никто уже не мог войти, то с парковки ещё выезжали служащие, засидевшиеся в своих кабинетах. Приходилось брать ключи, отпирать замок, и выпускать энтузиастов фарфоровой промышленности на свободу. Ну, хоть какое-то разнообразие в работе.
Валерий Иванович, пользуясь моментом, что всё начальство укатило домой, и можно сидеть на скамейке в вестибюле, устроил мне допрос на предмет сдачи зачёта. Я конечно один раз прочитал предложенную мне инструкцию, только юридические термины плохо застревают в моей гуманитарной голове. Я старался отвечать литературным языком, и первые пять минут мы не понимали друг друга. Потом я постарался перейти на сленг старшего, и даже правильно ответил на пару каверзных вопросов. Валерий Иванович заметил, что сдавать мне зачёт придётся Сергею, а он шуток не понимает точно. Я это знал, и пообещал, что буду ещё учить, как только выпадет свободное время. Валерий Иванович кивнул головой, и отправил меня опечатывать дверь закрытых на ночь помещений. Я взял с собой пломбы, журнал для записи номеров пломб и ушёл в ночь.
Мне надо было продержаться до половины пятого утра. Именно тогда наступало моё время для сна. Первым отправился спать Александр, потом апельсиновая девушка, затем стояночный сторож. И только потом моя очередь. Выделено было всем по два с половиной часа. Остальное время кто-то из нас или был в патруле, или сидел на посту №1, или был на третьем этаже в комнате 303. Там было очень мягкое кресло, в котором я тут же заснул, благо что после этого кабинета была моя очередь спать. Фактически сном заканчивалась рабочая смена. После пробуждения надо было пройтись последний раз в патрульный обход, и ждать полчаса, пока новая смена не встанет на вахту.
В последующие дни работа на первом посту и в патруле ничего нового для меня не принесли. Первые впечатления от работы так и остались не изменёнными, вплоть до увольнения. Были разовые ситуации, но суть оставалась прежней. Стоишь, ходишь, подменяешь, записываешь. Я позволял себе иногда шутить, что делало работу не такой монотонной. Да и работой я бы эту деятельность не назвал. Место, где лежала моя трудовая книжка. Работой своей я считал производство оградок. Но объёмы падали каждый год, цена на сырьё росла, и мой внутренний голос мне уже тогда говорил, что надо с этим заканчивать. Тогда мне не хватило смелости. Или решимости. А может быть, уверенности в себе. Скорее всего, всё вместе. Но всё это мелочи по сравнению с тем, что я познакомился с Апельсинкой. Правда и этому событию сопутствовала одна предыстория.
Глава 3
Мы знакомимся
С той девушкой, которая меня познакомила с Сергеем, у меня были отношения. Не знаю, как сказать иначе. Как минимум, мы были любовниками. Однако её младшая дочь, которая мстила маме за то, что отец ушёл из семьи, относилась ко мне хорошо. Девочке было девять лет, и на выходные дни отец забирал её к себе. Дома она капризничала, и было видно, что это она делает нарочно, чтобы досадить маме. А вот я нисколько не обижался на её проказы, и даже ей подыгрывал. В результате она сказала маме, что уроки она будет делать или с папой, или с дядей Андреем. Мама была недовольна таким высказыванием. Получалось, что какой-то посторонний для девочки дядька нашёл с ней общий язык, а родная мать нет. Мама высказала мне это недовольным тоном, но от моего предложения посмотреть на себя в зеркало и в себе поискать причину поведения дочери категорически отказалась. Она увлекалась психологией, каким направлением, совершенно не важно, важно то, что она относилась к этому как к Библии. Как известно, заставь дурака молиться, так он и лоб расшибёт. Так вот и она испортила своим отношением к психологии отношения с отцом девочки. И видимо, не только с ним. Я сходил с ней ради интереса на одно занятие, и кроме хитрого приёма отнимания денег у населения ничего не увидел.
Встречались мы три месяца, когда была такая возможность, в основном у неё дома. Оставаться ночевать я не мог, потому что громко храпел, а она не может спать при таком звуке. Поэтому вечерней лошадью я уезжал к себе домой. И вот когда я уже договорился с Сергеем о том, что выхожу на работу, она мне заявила, что видеть меня больше не хочет.
Меня не первый раз бросали, но я не люблю недоговорённостей, а тут как раз был такой случай. Но поговорить, и расставить все точки над ё всё как-то не получалось. Я заболел, а говорить по телефону означало всё испортить, ничего не выяснив. Специально приезжать для разговора не было свободного времени. И тут подвернулся случай. Меня пригласили в субботу на шашлыки. Была такая группа в одной из социальных сетей, проводить выходные на природе. А тут как раз уже потеплело, солнце грело днём очень сильно, и было принято решение администратором группы открыть сезон. Я знал, что моя знакомая тоже будет на этом мероприятии. Поэтому и согласился.
Встреча была назначена на станции метро Удельная. Оттуда до озера надо было добираться на автобусе. Кампания подобралась дружная, но не для меня. Ни одна тема из их разговора мне была неинтересна. Женщины болтали о чём-то своём, а парни рассказывали, как они умеют закручивать гайки в неудобном положении. Я внёс свою долю, размер которой  мне заранее сообщили, и всю дорогу ехал молча. Я прихватил с собой распечатку своих стихотворений, чтобы почитать отдыхающим на свежем воздухе, но понял, что это им так же интересно, как зайцу геометрия. Поэтому я решил, что дождусь, когда моя знакомая появится, а там видно будет. Сама она сказала, что приедет позже.
Место, куда мы приехали, было безлюдное. Это был его единственный плюс. Была небольшая песчаная полянка, где и разложили скатерть. Кругом ещё ничего не успело зазеленеть, деревья стояли голыми, и на ветру было довольно прохладно. Женщины стали раскладывать еду по тарелкам, а парни поставили мангал. Они были между собой знакомы, я был явно чужой в этой среде, но меня это не тяготило. Мне ведь для работы достаточно листа бумаги, ручки и тишины.
Пока все чем-то занимались, я просто ходил вокруг. Поднялся наверх, где было кольцо автобуса. Увидел остатки железной дороги, оказывается, тут когда-то ходили электрички, даже название станции сохранилось. Только вот здание института показалось мне безлюдным и необитаемым. Впрочем, это была суббота, и сюда никто не должен был приезжать по определению в выходной.
Первая порция шашлыков была готова. Все собрались в кружок. Слово взяла администратор. Она поздравила с первым выездом на природу в этом году, и мы выпили за это. Алкоголя не было. Это была группа трезвости. Глядя на них, мне внезапно захотелось напиться. Пьяным-то я могу быть, но недолго. Организм меру свою знает, хотя под горячую мясную закуску и могу много водки выпить. Было бы с кем. С этим людьми не хотелось.
Шашлыки нацепили на освободившиеся шампуры и поставили на огонь. В это время подъехала моя знакомая. Она пришла довольная собой, поздоровалась со всеми, в том числе и со мной, и пригласила всех поиграть в какую-ту игру. Толи мяч бросать в кольцо, то ли кольцо накинуть на палку, я уже не помню. Я просто понял наглядно, что я для неё перестал существовать. Наши отношения её больше не интересовали, их больше не было. Что я приехал сюда, что не приехал бы, для неё я стал посторонним. Я сидел на пеньке, и медленно это осознавал, понимая, что говорить нам не о чем. Она не поймёт, если я с ней заговорю. Да и выяснять отношения перед непонятно кем совершенно не хотелось. Для меня всё стало ясно. Делать мне тут было нечего, и единственная мысль, которая крутилась у меня в голове, это как отсюда выбраться.
Уехать было на самом деле просто, - сесть на тот же автобус. Но вот когда он придёт? Я бродил между заросших травой заброшенных шпал. Шашлыки для меня перестали существовать, и хотя я не съел на тут сумму, что заплатил, мне было всё равно. Сами съедят. Им надо силы копить, чтобы гайки крутить в неудобной позе, я перебьюсь.
И тут неожиданно подошёл автобус. У него не было стоянки на кольце. Он делал остановку, из него выходили пассажиры, освобождая салон полностью, после чего садились те, кто ожидал автобус на кольце. И автобус тут же отъезжал. Я не стал раздумывать, и быстро запрыгнул в автобус. Двери закрылись, и мы поехали.
Видеть кампанию я не мог, её скрывал край обрыва. Я достал телефон и набрал номер администратора.
- Наташа, это Андрей.
- Ты куда пропал, мы тебе порцию положили, шашлык стынет.
- Я уехал на автобусе, доедайте мою порцию без меня.
- Что случилось, почему?
Я ей сказал почему. Она меня поняла. Не зная подробностей, она была в курсе того, что между мной и моей знакомой происходило. Месяц назад на дне рождения одной из её подруг моей знакомой уже делали замечания по поводу её неправильного отношения к жизни вообще, и к конкретным людям в частности. Так что она пожелала мне удачи и наш разговор закончился.
А через минуту мне позвонила моя знакомая. Я какое-то время слушал звонки, а потом выключил телефон. Она для меня перестала существовать. Я таких фокусов не прощаю.
Возле моего дома есть разливуха, названная в честь номера троллейбуса, который делает кольцо перед ней. Там продают водку в розлив. Я заказал себе триста грамм, шашлык, и сок. Настроение сразу улучшилось. Вот только очень хотелось выговориться, а было не с кем. Я из тех людей, кто не держит проблему внутри. Мне надо выплеснуть наружу весь негатив, и сразу на душе становится спокойно и легко.
Видимо мысли всё-таки материальны. Минут через пять после того, как я сел за столик, ко мне подсела женщина. Было видно, что она ищет себе кампанию, а только я сидел один. Меня она не заинтересовала, но в качестве спарринг-партнёра по болтовне годилась. Что она про себя говорила, я и не старался запомнить. Мы выпили водку и заказали ещё. Я ей про себя сказал, что я поэт. Она усмехнулась, и попросила почитать что-нибудь. Я достал приготовленные листки и стал читать. Через пару минут я посмотрел в её глаза.
Там застыло удивление. Алкоголя в них я не увидел. Она сидела задумавшись, словно пропускала только что услышанное через себя. Я замолчал. Она попросила дать ей листки бумаги в руки. Я ей протянул  свёрнутые в трубочку листы бумаги. Дальше она читала молча, я видел, как шевелились её губы. Дочитав до конца, она подняла на меня совершенно трезвые глаза и сказала:
- Никогда не думала, что когда-нибудь встречусь с живым классиком.
- Оставьте их себе, - предложил я ей.
- Возьму с большим удовольствием. Вы знаете, вы меня приятно удивили.
- Жизнь вообще удивительная вещь. В ней может произойти то, что ни один писатель фантаст не придумает. Удачи вам, у вас целый вечер ещё впереди, а мне пора.
Я вышел из этой забегаловки уже в отличном настроении. Всё-таки не зря я распечатывал свои стихотворения. Какая разница, кто их прочитал, главное, что они нашли своего читателя.
Ну, а мне надо было готовиться к завтрашнему рабочему дню. Моя очередь была выходить на транспортную проходную.. да ещё и в воскресенье. Это значит, что работы как таковой не будет, зато масса свободного времени. Читать с собой я ничего не возьму, а вот написать обязательно. Походная записная книжка и ручка у меня всегда с собой. Надо было перед сном принять душ, и раньше лечь спать. В 6 утра вставать всё-таки.
Рабочий день начался, как и положено, с развода. Валерий Иванович грозно прошёлся мимо нас до стены и повернул обратно. Было видно, что настроение у него прекрасное.
- Ну что же, у нас с вами очередное дежурство в выходной день. Прошу всех не расслабляться, могут внезапно приехать с проверкой, так что смотрите в оба. Кто на транспортной проходной, не забудьте взять с собой обеды. Макаров, вы там первый раз дежурите? Первый! Отлично. Постарайтесь запомнить номера машин, которые вы должны пропускать постоянно, время выучить у вас будет. Вопросы ко мне есть?
Вопросов не было. Ко мне подошла та самая молодая женщина, которая впустила меня в первый мой рабочий день на работу. В руках она держала большой полиэтиленовый пакет.
- Привет! Вот наши обеды, давай неси, я свою сумку возьму.
Она сунула мне в руку пакет и побежала за своей сумкой. Что-то в её действиях меня зацепило. То ли лисье лукавство, то ли озорство, но у меня возникло ощущение, что она забавляется этой ситуацией. Что в отличие от Нади, она не относится к работе охранника серьёзно. И мне это отношение понравилось. К тому же от неё исходил большой энергетический заряд, её биополе было большим, и я почувствовал, что меня в это поле тянет. Причём никакого сексуального подтекста в моём желании не было. Ну, почти никакого.
Она догнала меня ещё во внутреннем дворике и дальше мы пошли рядом. Мы не дошли до здания проходной метров сто, а нам навстречу уже выскочил парень с первой смены и побежал переодеваться. Видимо, он куда-то торопился. Женщина охранник нас дождалась и передала моей напарнице служебную информацию. Женщины на этом посту несли всю информационную службу. Мужчины только открывали ворота и приносили документы. И, заодно, проверяли пропуска проходивших через проходную сотрудников.
Первым делом я положил наши обеды в холодильник.
- Тут если что захочешь, магазин рядом. Так что голодными не останемся, - напарница улыбнулась своими чувственными губами, достала из своей сумки книжку и села читать за стол. Я взял рацию и вышел на обход. В выходные дни на транспортной проходной на обход ходили каждый час по очереди. Я нажал кнопку на рации для передачи и послал в эфир сообщение: - Третий первому. Вышел на обход. Вернув положение рации на приём, услышал голос Валерия Ивановича – Добро, принял.
Обход на втором посту был на мой взгляд, пустой тратой времени. Если патрульный проходил маршрут по местам, скрытым от обычных маршрутов движения работников, то маршрут второго был у всех на виду. Разве что в тёмное время суток ходить по этим тропинкам было романтично, поскольку ты мог наступить или на гвоздь, или на обрезок трубы. Здесь шёл вялотекущий ремонт здания, и когда он закончится, не знал никто. Здание было огорожено лентой, чтобы за неё никто не заходил. Однако маршрут движения охранников вёл за ограничения. И если бы, не дай Бог, стена бы обрушилась на проходящего мимо, то кто бы нёс ответственность за это нарушение техники безопасности? Я подумал, и решил за эту ленту не заходить.
Погуляв положенные полчаса, я вернулся на проходную и доложил, что обход закончен и замечаний нет. На что Валерий Иванович ответил мне тем же, чем благословлял меня на начало обхода. Я поставил рацию на стол, за которым читала книгу моя напарница, а сам сел за другой. Ещё в самый первый день, когда я её увидел, то тут же про себя назвал её Апельсинкой. Конечно, я у неё было и имя, и фамилия, но здесь я её буду называть только так – Апельсинка. Скажу только, что фамилия у неё красивая, напоминает жемчуг.
Апельсинка читала книгу, изредка поправляя волосы. Делалось это машинально, и скорее по привычке. Причёска у неё была короткая, и читать никак не мешала. Губы беззвучно шевелились, и на лице читалось всё, о чём только что она прочитала. Было видно, что читает она не потому, что ей делать нечего, а потому, что ей это очень интересно.
Апельсинка почувствовала мой взгляд и повернула на меня своё лицо.
- Любишь читать? – мой вопрос был явно глупым, но с чего надо было начать разговор.
- Да, очень люблю. Могу книгу за день прочитать.
- Вот эту, где больше пятисот страниц?
- Да, а что?
- Я так не могу. Мне надо отвлечься, переварить прочитанное, пережить, прочувствовать.
- Так тут и заняться больше нечем, если не читать, то скучно.
- Ну, я-то найду себе занятие, - с этими словами я вытащил из кармана записную книжку, - я же поэт, член Союза писателей.
- Правда? – в её глазах проскочила искра недоверия и любопытства одновременно.
- Ну да, хочешь, я тебе прочитаю что-нибудь?
- Ну прочитай. Она отложила книгу, сделав на нужной странице закладку. После чего повернулась на кресле так, чтобы быть ко мне лицом. До этого она сидела ко мне в пол оборота. Я полистал свою книжку и стал читать.
От белого света, 
До тёплого взгляда,
Как будто бы вечность, 
Тянула нам руки.
Слова без ответа,
Лишь только быть рядом,
Свечою зажечься,
Без боли, без муки.

От первого жеста,
До томного вздоха
Мелодия спела 
Балладу простую.
Нам в прошлом нет места,
И это неплохо.
Зима не успела,
А мы не тоскуем.

От первых признаний,
До радостной встречи,
Часы не сдаются,
Но так было надо.
Когда много знаний,
То путь бесконечен.
Слова всё ж найдутся,
Была бы ты рада.
- Ну как, понравилось? – спросил я после нескольких секунд тишины.
- Понравилось, - глаза Апельсинки за это время, что я читал, изменились. В них проснулось живое женское любопытство. Теперь для неё я стал не просто напарником, а ещё и собеседником. Как минимум.
Однако обрушивать на неё сразу всё своё творчество я не стал. У меня и желания не было её покорить, скорее захотелось похвастаться. Впрочем, общаться с красивой женщиной всегда приятно, и я ничего не имел против того, чтобы познакомиться с Апельсинкой поближе. Кстати, и Апельсинкой я её ещё не называл. По крайней мере вслух.
День тянулся не спеша, и возможностей поговорить было много, но мне хотелось отвлекать Апельсинку от чтения. Читала они много, и читала хорошую литературу. За всё время нашего общения я ни разу не видел у неё книгу в мягком переплёте. Она часто ездила в Дом книги, и покупала книги именно там. У неё был хороший вкус.
Каждый час мы по очереди ходили на обход, чтобы прогуляться. Иногда нас баловал своими посещениями Валерий Иванович. Оказалось, что у этого видного мужчины страсть к трём вещам. Он любил баню, женщин, и кошек. В моём понимании женщины и кошки, - это было одно и то же. Он лукаво улыбнулся в усы этому моему сравнению, но дискутировать не стал. Он ходил регулярно в магазин Пятёрочка, что находился рядом с транспортной проходной, и покупал там кошачьи консервы. На территории завода, в автомастерской жила беременная кошка. Это было испуганное существо, с большими огненными глазами. Котов на заводе не водилось, но если их никто не видел, это вовсе не значит, что они не заходили в гости с соседнего предприятия. Так или иначе, но скоро кошке надо было рожать, и у котят была незавидная судьба. Никто брать по домам их не будет, а где жить, непонятно. Одну кошку терпели, а вот целый выводок? Хотя голодная смерть им не грозила.
Жил на транспортной проходной бездомный пёс Шарик. Сколько ему было лет, и откуда он взялся, никто не знал. Он мог исчезнуть на несколько дней, но всегда возвращался. У него была своя миска, которая стояла недалеко от проходной двери, и добрые работницы предприятия каждое утро оставляли на проходной пакет с костями, или колбасными обрезками. Столько Шарик съесть не мог, он же был не слоном, в конце концов. И остатки его обедов, завтраков, и ужинов доставались остальным обитателям завода, в основном воронам.
Валерий Иванович лично показал мне, где живёт кошка в мастерской, и попросил наливать ей воды. После чего вышел на улицу, и позвал обычным кис–кис-кис других кошек, живущих неподалёку. Одна спустилась с крыши, другая выползла откуда-то из подвала. Все они как-то поделили территорию проживания, и есть из одной миски категорически отказывались.
- Жалко их, - говорил Валерий Иванович, вываливая консервы на металлическую плиту, - ничего не смогу с собой поделать.
Кошки ели торопливо, словно кто-нибудь может у них отобрать еду. 
- Вы уж тут как-нибудь с ними поаккуратнее, - попросил Валерий Иванович, и ушёл к себе в кабинет. А я постоял рядом какое-то время, дождался того, что кошки доедят, и после этого вернулся к Апельсинке. Она вышла из здания проходной на улицу, и прохаживалась взад-вперёд, сладко потягиваясь.
- Всех покормили? – заботливо спросила она, когда подошёл поближе.
- Ага, теперь нам надо каждую свою смену смотреть за ними, чтобы всегда у них была еда, и вода.
- Вот ты этим и займёшься, - глаза у Апельсинки смеялись, - тебе Валерий Иванович поручил, так что выполняй.
- Почему это только я, - вступил я в спор не ради того, чтобы Апельсинку убедить, а ради самого разговора, - тебе разве их не жалко.
- Жалко, но я не могу взять их к себе. У меня и так живёт кошка Тигра, и и пёс Грин.
- Вот как! Так вы втроём живёте?
- Неа, вчетвером.
- А кто ещё с вами?
- Мой бывший, - взгляд Апельсинки был прямой, и открытый.
Мне конечно, очень захотелось расспросить её о бывшем, но сейчас, пожалуй, рано было это делать. Апельсинка пошла на обход, а я вернулся на своё рабочее место, пытаясь написать что-нибудь. Но понял, что все мысли начинают крутиться вокруг моей напарницы. Чем-то она меня зацепила. Чуть позже, я понял чем именно, - мне с ней было интересно.
Остаток смены прошёл как-то незаметно, что для дежурства в выходные дни нормальное явление. Если возле главной проходной работает магазин, и всё время есть какое-то движение, то на транспортной проходной тишина стоит, как на кладбище. В этом есть свои плюсы и минусы. Впрочем, я в любой ситуации всегда ищу положительные моменты.
Первым по графику на транспортной проходной должен идти спать мужчина, но и Апельсинка, и Надя всегда шли спать первыми, оставляя мне шанс выспаться. Мне досидеть до трёх часов ночи проще, чем в три проснуться. Опять же, было время для творчества. Мне ведь, чтобы творить, достаточно ручки и бумаги. Вдохновение всегда было моей постоянной спутницей, да и сейчас оно со мной.
Сменили нас, как и положено, после половины восьмого утра. Передав следующей смене журнал, и подробные инструкции, мы пошли на главную проходную переодеваться. По дороге я спросил Апельсинку, где она живёт.
- Недалеко от Зоопарка, а что, хочешь проводить? – лукаво улыбнулась одна.
 - Сейчас нет, - ответил я честно, - я просто спросил.
- А ты где живёшь? – мне показалось, что Апельсинка спросила меня не только из вежливости.
- На юго-западе, от метро Проспект Ветеранов ещё восемь остановок, а что, можешь подвести?
- Ага, сейчас! Я домой, в душ, и спать! – как отрезала, произнесла Апельминка, и, войдя в коридор соединяющий выход во внутренний дворик с главной проходной, она зашла в комнату, где переодевались женщины. Переоделась она довольно быстро, и, помахав всем остальным рукой, выскочила на улицу. Там она подошла к «двойке» выпуска начала семидесятых годов, села за руль, и уехала. Мне это показалось забавным. Дело в том, что у моего дяди была «копейка» 1971 года выпуска. Она до сих пор жива, хотя время её не пощадило. Нам она досталась по наследству, после смерти дяди. Я не люблю сидеть за рулём, хотя вожу машину неплохо. А вот Апельсинка, судя, по всему, любила поездки в качестве водителя. У нас было много времени впереди, и я не сомневался, что ещё спрошу Апельсинку об этом.
Домой после смены мы ехали на метро вместе с Никитиным. Он выходил на Балтийском вокзале. По дороге он рассказывал о своей прежней работе, и о том, где он работает ещё. Я его слушал не внимательно, мне это было не интересно, а ему просто хотелось похвастаться своим послужным списком. Я – то относился к себе, как к охраннику, с глубоким чувством иронии, а для него это было всё. Вся жизнь в охране. Что делать? Такие люди нужны государству.
Через три дня мы снова встретились с Апельсинкой, но уже на главном посту. День был будний, и приходилось много стоять, и постоянно кого-то пропускать через проходную магнитным пропуском. Самое трудное для меня было отключить мозг, и сдать себя в аренду. Словно это не я стою на проходной, а кто-то другой. В кармане куртки у меня лежала записная книжка, где я писал стихи. Но воспользоваться ей днём на главной проходной было невозможно. Только после восьми вечера, когда закрывался магазин, и сразу же закрывались главные двери на ключ. Вот тут можно было расслабиться немного, и позволить себе творить, стараясь не попадаться старшему на глаза. Хотя, Валерий Иванович вряд ли бы мне высказал что-нибудь грозное. Он вообще не поднимал голос. Никогда.
Апельсинка первым дело побежала в магазин. Ей что-то захотелось съесть вкусненькое. По графику у неё был обход, но потому, как она деловито сказала, что идёт за продуктами старшему, я понял, что это не запрещается. С другой стороны, Валерий Иванович, и сам ходил за кормом для кошек, так что всё выглядело логично. Я попросил Апельсинку купить мне минеральной воды. Она тут же попросила выдать ей денег. Деньги я ей дал, и она ушла. Мне надо было сидеть два часа на главном посту и, чтобы не заскучать, я попробовал что-нибудь написать. Но ничего в голову не лезло. Просидев с открытым блокнотом полчаса, я отложил эту затею. Встал со своего места, и походил взад-вперёд по вестибюлю. Тут вернулась Апельсинка, и сказала, что воды минеральной без газа нет, и вернула мне деньги.
- А что ты не купила что-нибудь другого? – спросил я.
- Откуда я знаю, что ты выбрал бы ещё? – просто ответила Апельсинка.
- Вот если бы ты знала номер моего телефона, ты позвонила бы? – попытался я выяснить ситуацию до конца.
- Конечно. Какой у тебя номер? – Апельсинка вынула из сумки мобильный телефон, и приготовилась набирать цифры.
Я продиктовал. Апельсинка нажала вызов, и через пару секунд у меня в кармане раздался звонок. Я вынул телефон из кармана и увидел незнакомый мне номер.
- Этой мой, - подтвердила Апельсинка, когда я показал его ей.
- Ты что сейчас собираешься делать? – вопрос был глупым, потому как наши планы были чётко расписаны в графике.
- Пойду поем пред сном, - ответила Апельсинка, - ты хочешь что-то предложить?
- Да, ты можешь сказать первую строчку стихотворения?
- Зачем?
- Ну, вот мне никак не приходит в голову, с чего бы начать стихотворение, а ты можешь помочь.
- И ты, что, пока я буду спать, напишешь?
- Конечно, я быстро пишу.
Апельсинка задумалась на несколько секунд, а потом сказала: - Вот тебе фраза, - Любовь приходит и уходит.
- Хорошо, - я тут же записал её в свою книжку, - как проснёшься, я дам тебе её прочитать.
- Не думаю, что у меня будет такое желание, - сказала Апельсинка, - я пошла есть.
Наступило девять часов, моё время для сна. Я проследовал в комнату для отдыха, и почти тут же заснул. Через два с половиной часа меня сменила Апельсинка, а я, совершенно не выспавшийся, вышел на ночное дежурство.
Сочинять стихи сразу не было никакого желания. Я спал, сидя на стуле. Валерий Иванович мне тонко намекнул, что не стоит этого больше делать. И я большим удовольствием вышел на обход.
На улице было прохладно. Меня это освежило, и я с удовольствием размял ноги. Походив по маршруту, я дошёл до того места, где можно было присесть под светом ночного фонаря, достал записную книжку, и стал писать. Когда не думаешь о том, что будешь делать и как делать, слова приходят намного быстрее. До конца я сразу не дописал, но был уверен, что вернувшись на пост, когда Валерий Иванович сам уйдёт отдыхать, я спокойно допишу стихотворение. Так и произошло. Приставать к Апельсинке с просьбой его прочитать я не стал. Она не выспалась ещё больше, чем я. Ничего страшного, начитается ещё.
До того, как мы с Апельсинкой снова дежурили на одном посту, прошло не одно дежурство. Мы встречались утром на построении, мы могли перекинуться несколькими словами, когда я в качестве патрульного подменял напарника Апельсинки, но чтобы просто посидеть и поболтать свободного времени у нас не было. И вот, когда оно наступило, и мы могли спокойно сесть рядом и поговорить, я достал свою записную книжку.
- Ну что, готова слушать? – задал я ей вопрос.
- Что-то новое написал? – Апельсинка отложила в сторону свою книгу, которую читала.
- Ну как же! Я просил тебя сказать первую строчку, и вот написал стихотворение.
- Слушай, я уже и забыла.
- И даже не помнишь, какую строчку мне предложила обыграть?
- Напомни.
- Любовь приходит и уходит.
- А, точно! Ну прочитай, что у тебя получилось.
Я придвинулся к Апельсинке поближе, и стал с выражением читать. У меня не самый красивый почерк, и это ещё мягко сказано. Так что иногда и сам не понимаю, что написал.
Любовь приходит и уходит,
На сердце камнем ляжет снег.
И силы вроде на исходе,
А жизнь становится как бег.

Сказать - Всё, стоп! Остановиться,
И посмотрев потом назад,
Искать свои родные лица,
Кому всё можно рассказать.

Кому открыть не только душу,
А всё, что связано с тобой.
Когда есть кто умеет слушать,
Тревоге будет дан отбой.

И, оглядев глаза, кто рядом,
В минуты скорби и тоски,
Пойми, друзей других не надо,
Когда они с тобой близки.

Они предать тебя не смогут,
И не оставят одного,
Подскажут верную дорогу,
Чтоб не встречать на ней врагов.

Любовь приходит и уходит,
Ей верность тяжело хранить.
Козырных карт полно в колоде,
Но только дружбу не купить.
- Ну, как, понравилось? – спросил я после небольшой паузы, которую я выдержал после того, как закончил читать.
- Я немного удивлена, - произнесла, немного подумав Апельсинка, - обычно после фразы любовь приходит и уходит, добавляют, - а кушать хочется всегда.
- А вот мне это в голову вообще не приходило, - ответил я рассеянно, потому, что удивился такому её ответу. Но про себя решил, что ей, скорее всего, понравилось. Но больше в тот вечер к ней со стихами не приставал.
А они писались сами собой, не спрашивая у меня на это разрешения. В те вечера, когда у меня было патрулирование по графику, я обязательно писал по два – три стихотворения. И как-то незаметно Апельсинка стала занимать в моих мыслях всё больше места. Я не называл её по имени, я редко кому посвящаю стихи, но то, что в стихах я стал обращаться к ней, это факт. Хотя назвать её своей музой я не могу. Музы всегда вокруг меня витают, я позволяю им это делать без ущерба для собственного здоровья. Кроме того, помимо нашего общения с Апельсинкой, на работе со мной случались и другие интересные происшествия. Но обо всём по порядку.
Глава 4
Подвиги местного значения
И Валерий Иванович, и Сергей на каждом построении напоминали нам о том, что по ночам на территорию завода могут проникнуть проверяющие. Это молодые, здоровые, спортивные парни, специально нанятые охранным предприятием для того, чтобы проверять работу охранников в полевых условиях. Перелезть через забор с колючей проволокой для них - раз плюнуть. Поэтому по ночам необходимо быть особенно бдительными. Меня всё время подмывало их спросить: - А что, кроме проверяющих, никто не может к нам проникнуть? Но подумав, решил, что спрашивать не стоит. Мне-то какая разница, кто там через забор полезет? С другой стороны, вынести таким способом фарфоровое изделие достаточно сложно. Его и разбить можно, и повредить. Вряд ли кто-нибудь из сотрудников будет ночью таким образом сервиз похищать. Вот вывезти на машине, заранее припрятав, - другое дело.
И надо же такому случиться, что накануне выхода нашей смены, такой проверяющий проник на территорию, и в течение двух часов его не могли обнаружить. Маршрут движения патрульных проложен так, что они обходят все закоулки завода, и не видеть человека они не могли. Если, конечно, они реально ходили, во-первых, а во-вторых, если он от них не прятался. Ночи тёмные, мест, где можно укрыться, достаточно. Как там было на самом деле, никто из нас не знает, однако есть документ, а именно составленный проверяющим акт о том, что в течение двух часов, с 2.00 до 4.00, он находился на территории завода и никто из охранников его не обнаружил.
- Это очень серьёзное ннарушение, - говорил Сергей, прохаживаясь перед нами рано утром, - вся сменна будет оштрафованна. Если ввы не хотите таких же последствий, то отнеситесь с свои обязаннностям очень серьёзнно.
А вечером, когда всё начальство уехало после трудового дня по домам, в приватной беседе Валерий Иванович рассказал, как проходят проверки на других предприятиях.
- Вот например, на «Ливизе», что на Пулковском шоссе, так там специально ящик водки спрятали в машине. И на транспортной проходной её не нашли. Водитель ничего не знал, его не посвящали. Всё, как положено. Документы, машина опломбирована. Осматривали её сквозь пальцы, если вообще смотрели. И вот так ящик водки выехал за территорию. В результате уволили всю смену. Не только тех, кто виноват конкретно, а кто стоял на других постах тоже. Так что такие проверки, - это не шутки.
Говорить, что я стал относиться к своей работе более ответственно после такой информации, я не буду. Как был равнодушен к должности охранника, так и остался. Как писал стихи под фонарями, так и продолжил писать. Но по сторонам смотрел. Интересно же поиграть в шпионов. Вдруг я замечу кого-нибудь, кто через забор перелез, что тогда делать? Нет, конечно, по инструкции, я обязан немедленно доложить старшему смены о происшествии. А может быть, двинуть непрошенного посетителя чем-нибудь по голове? Чтобы отбить охоту лазать по ночам, а? Вряд ли бы я так поступил, но буйная фантазия рисовала у меня и такие картины.
Через месяц Валерий Иванович не вышел в нашу смену. Он поменялся со старшим первой смены, которого мы постоянно меняли. Если Валерий Иванович в прошлом майор милиции, и выправка у него чувствуется, то этот господин напоминал инженера-строителя. Ходил постоянно с дипломатом, носил дворянские усы, и говорил как-то неуверенно, не доводя фразу до логического конца. Собственно говоря, я не был удивлён, что в его смене не досмотрели за провокатором. Жёсткости ему явно не хватало.
Я в тот день работал на главной проходной, а Апельсинка на транспортной вместе с Александром Макаровичем. Со мной была Надя. Никитин прогуливался патрульным, подмигивая своим хитрым краморовским глазом. День выдался суетный. На заводе велись ремонтные работы, и количество временных и разовых пропусков выросло в разы. Поскольку все рабочие были из Средней Азии, то было ощущение, что Золотая Орда возвращается. Все они были на одно лицо и проверить паспорт на подлинность физиономии было не так-то просто. Количество записей в журнал посещений зашкалило. Надю это раздражало, потому что писать приходилось ей, а лица сверять и пропускать внутрь мне. Старший смены вышел из своего убежища и находился рядом, на случай непредвиденной ситуации, но всё обошлось. Никитин специально убежал подальше, чтобы не участвовать в этой кутерьме, и появился только чтобы поменять нас на обед. Уходили временные рабочие по одному и нам было намного проще определить, кто есть кто. Остаток рабочего дня прошёл довольно спокойно.
Мне выпало время первого сна. Ровно без пяти минут девять я отправился в комнату отдыха. Там я вынул из глаз контактные линзы, снял униформу, и сразу же уснул. Усталость накопилось в достаточном количестве, чтобы подарить мне крепкий сон. Мне даже ничего не снилось.
За полчаса до полуночи Надя меня разбудила. Я быстро оделся, вставил линзы, в глаза, и пошёл умываться. Старший первой смены ждал меня на первом посту.
- Я вас прошу быть очень внимательным, Андрей, - сказал он, словно извиняясь передо мной, - возможны очередные провокации. Так что вы не спите, а смотрите в оба?
- Когда это я спал на посту? – спросил я у него. Ответ был мне хорошо известен. Я заснул однажды, когда была моя очередь ходить в патруль, и соответственно, я ложился спать последним. Тогда в кабинете 303, в пять утра я заснул сидя. И меня разбудил только что проснувшийся Валерий Иванович. Но старший первой смены мог этого и не знать.
- Вот и хорошо, что не спите. Я на вас рассчитываю, Андрей, - в голосе старшего не было такой уверенности, - второй оплошности нам не простят.      
Он повернулся ко мне спиной и ушёл походкой не уверенного в себе человека. Я понимал его состояние, но не мог представить его на своём месте. У меня было два часа времени, чтобы что-нибудь написать. Я достал блокнот, положил его на столик, и задумался. В голову не приходила ни одна умная фраза. Да пусть хоть глупая, но всё равно не приходила! Помучившись, но ничего так и не написав, я спрятал ручку в карман, и встал с места, чтобы походить по вестибюлю. Размяв ноги, я подошёл к выходу. Выход на улицу проходил через тамбур, который открывался автоматическими дверями, когда посетитель подходил к ним вплотную. Так произошло и на этот раз. Я вошёл внутрь тамбура. Там было довольно прохладно, и голове стало намного легче. Я вообще холод переношу намного проще жары. И зиму люблю намного больше лета.
Постояв так какое-то время, я прошёл на своё рабочее место. Блокнот лежал там же, открытым белым листом сверху. В этот момент мне почему-то вспомнилась моя знакомая, которая помогла мне устроиться сюда на работу. Последняя наша встреча закончилась её звонком, на который я не ответил. И вот тут мне пришли в голову строчки, которые ставили точку в наших недолгих отношениях. По крайней мере, так тогда казалось мне. Я вытащил из кармана ручку, и стал быстро писать. Двенадцать строчек появились буквально за десять минут, и без исправлений.
Плачет небо сегодня уставшее,
Тёплый дождь как весны откровения.
Мы с тобою теперь стали павшими,
Воевав за любовь без сомнения.

Водопад горьких слёз очищением,
Моет город от грязи и праздности.
Боевым, но не нужным крещением,
Мы любовь опустили до разности.

Солнце скрылось за серыми тучами,
Но его увидать дело времени.
Что с тобой в результате получим мы?
Пустоту и амбиций немерено.
Ну вот, дежурство уже прошло не зря. Я спрятал ручку в карман куртки, закрыл блокнот, и посмотрел на часы, висевшие на стене. Была половина первого ночи. Сам я с тех пор, как у меня появился мобильный телефон, перестал носить наручные часы. В них уже не было никакой необходимости.
Настало время ещё раз размять ноги. Я прошёлся по вестибюлю несколько раз туда и обратно, и снова зашёл в тамбур. Двери послушно разъехались в разные стороны и меня всего накрыла волна свежего холодного воздуха. Я глубоко вздохнул полной грудью и тут же замер. Справа от меня, в тени, возле закрытых ворот на парковку, стоял человек и совершал какие-то манипуляции с мобильным телефоном.
Возможно, что это был не телефон, но этот предмет помещался на руке и он светился. В этом месте на улице росло несколько елей, и угол этот не освещался уличными фонарями. Более того, видеть, находится тут кто-нибудь или нет, из вестибюля невозможно из-за конструкции здания. Только из тамбура, и то не всё. Человек не мог меня видеть, потому что в вестибюле было темновато, а тамбур не освещался вообще. Да он в мою сторону и не смотрел. Он то ли писал сообщение, то ли наговаривал на диктофон, - мне было этого не понять. Звать старшего тоже пока не было смысла. В этот угол иногда приходили выпившие пива помочиться. Но что-то мне подсказывало, что этот человек пришёл сюда не за этим. Наконец, он выключил светящуюся штуковину, положил её во внутренний карман куртки и полез на дерево. Он ловко пробрался по веткам на высоты бетонного забора парковки, прошёл по нему, стараясь не задевать колючую проволоку, которая тянется по всему периметру, добрался до ворот, и спустился по ним на территорию завода. Я понял, что это проверяющий.
Рацию я всегда носил в нагрудном кармане, чтобы она была всегда под рукой. Я быстро извлёк её, и включив на передачу, вызвал старшего: - Первый пятому! Срочно подойдите на первый пост!
Рации у всех охранников настроены на одну волну, поэтому моё сообщение слышали все. Однако отвечать на него мог только тот, к кому оно обращено. Первый пятому не ответил, он просто вышел из своей комнаты и быстрым шагом приблизился ко мне.
- Что случилось? - спросил он, вскидывая брови.
- Человек перелез через забор на парковку, - ответил я спокойным будничным тоном.
- Да ты что! Где он? – в старшем мгновенно вспыхнул охотничий интерес, и в его глазах вспыхнули огни.
- Да вот он, - я провёл старшего в тамбур, и показал пальцем на проверяющего, притаившегося за будкой, в которой днём находится охранник парковки. Но старший не мог его разглядеть. Я просто уже знал, что проверяющий стоит там и видел его в тени, а вот старший после яркого света никак не мог привыкнуть видеть плохо освещённое пространство.
- Да где он, я его не вижу!
- Он слева от будки, стоит в тени фонаря.
- Мне ничего не видно отсюда.
- Встаньте на моё место, отсюда лучше видно, - я отошёл в сторону, а старший встал левее того места, где только что стоял. В этот момент проверяющий тоже сделал шаг в сторону, и оказался в полосе света.
- И точно! – закричал старший, и тут же передал по рации, - внимание всем постам, тревога! Посторонний человек на территории! Патрульный, за мной к воротам парковки!
Последние слова он уже произнёс на бегу, из коридора, ведущего во внутренний дворик завода. Через несколько секунд из раздевалки, которая была для охранников и столовой, выскочил заспанный Никитин.
- Андрюха, что случилось? – его лицо в этот момент как никогда напоминало Краморова из фильма про Неуловымых мстителей, и я бы ничуть не удивился, если бы Никитин закричал: - Нечистая, нечистая!!
- Человек перелез через ворота парковки, старший позвал тебя бежать за ним, и как подтверждение моих слов, по рации мы услышали сообщение, - Шестой, первому, вы где?
- Я бегу за вами! – Никитин, переваливаясь с ноги на ногу, как медвежонок, побежал той же дорогой.
Я остался на месте. Честно говоря, меня эта ситуация сильно забавляла. Вроде взрослые люди, и такой фигнёй занимаются. Те же ролевые игры, только без женщин. Играют в настоящих мужчин, вместо того, чтобы настоящим делом заниматься. Однако это всего лишь моё частное мнение, а оно может быть ошибочным.
- Внимание всем постам! Отбой тревоги! – голос старшего даже через рацию не смог скрыть радость.
Первым пришёл Никитин. Проходя мимо меня в раздевалку, он мне подмигнул хитрым довольным взглядом. За ним проследовали старший и проверяющий. Как я догадался, они сели писать акт проверки работы охранной службы. Когда акт был написан, старший проводил проверяющего к выходу. Я открыл дверь, поверяющий прошёл мимо меня, словно не заметил моего присутствия. В руке он держал бумажный лист, весь исписанный мелким почерком. Зато старший смены сиял от удовольствия. Как только я закрыл за проверяющим дверь, и запер её на ключ, старший повернулся ко мне, и долго тряс меня за руку.
- Парень, ты даже представить себе не можешь, от чего ты нас отмазал! – он был готов меня расцеловать, так что я невольно попятился назад, - я сейчас напишу о событии в журнал, пока всё помню, а потом вернусь к тебе.
Он ушёл, только что не танцуя. А я стал смотреть на уходящего в ночь проверяющего. Не пришёл же он пешком на завод? Где-то же спрятана его машина, раз он сумел подойти незаметно. Теперь ему не приходилось скрывать своё присутствие, и он шёл прямо. Мимо трамвайной остановки, мимо автозаправки. Как оказалось, его машина находилась прямо напротив проходной завода, метрах в ста от него. Как только он отъехал со своего места, ко мне подошёл старший.
- Ну вот, - подытожил он события ночи, - я всё подробно написал. И в рапорте, и в журнале. Как вы его обнаружили, как тут же сообщили, словом, вам точно объявят благодарность. Но главное, с нас смыто теперь пятно позора, которое висело над нами всеми. Пойдёмте, посмотрим, как это  у него получилось тут перелезть.
Мы вышли на улицу. Там было прохладно и свежо, и мне сразу стало легче дышать. Я бы с удовольствием прогулялся бы ещё по воздуху, но служба не позволяла этого сделать. Старший подошёл к елям, и стал их внимательно осматривать.
- Вот как он тут забрался, - сказал старший, показывая мне сучок на высоте моего пояса, - он бывший десантник, как про него говорят, так что ему залезть тут ничего не стоило. Действительно, любому человеку, занимающемуся физкультурой, не стоило большого труда забраться по сучкам и веткам на бетонный забор, а потом спуститься внутрь. Однако по графику пора было мне идти в обход, Наде просыпаться, а Никитину садиться на моё место. Мы ещё раз бегло осмотрели закрытые на замок ворота парковки, и пошли по своим делам.
Больше происшествий в эту смену не случилось. Утром, когда приехал на работу Сергей, то старший с нескрываемым удовольствием доложил ему, что во время дежурства охранники проявили бдительность, особенно это касается Макарова, который заметил постороннего ещё до того, как тот проник на территорию завода. За словами последовало письменное свидетельство происшествия. Сергей вскинул брови, но ничего не сказал. Я думаю, что всё, что он хотел высказать, он высказал во время развода третьей смены. Когда пришёл мой сменщик, то первым делом он поздравил меня. Я чувствовал себя пограничником, задержавшим нарушителя.
Уже когда я переоделся и ждал Никитина, чтобы вместе с ним проследовать на станцию метро, ко мне подошёл Сергей, и пожал мне руку. Взгляд его был тёплым, а голос приятным.
- Спасибо, Анндрей, за службу! Вы молодец! Всё сделали правильнно, и вам полагается премия. Я обязательнно доложу своему руководству о ваших действиях во времмя дежурвства.
- Спасибо, - растеряно отвечал я, - я действовал строго по инструкции.
- Вот и проддолжайте так же действовать, - за всё время нашего знакомства Сергей впервые улыбнулся, - а сейчас идите отдыхать!
Мы попрощались, и я вместе с Никитиным покинул здание проходной. По дороге к метро Никитин рассказал мне, что больше всего ему жалко Валерия Ивановича.
- Андрюха, ты не представляешь, как давно он хотел, чтобы именно во время его дежурства проверяющего поймали. А тут срочно ему понадобилось куда-то уехать, и вот, на тебе, именно в этот день этот придурок полез через забор! А ты сам-то рад? Премию дадут огромную, рублей пятьсот! Ха-ха-ха! Думаешь, больше? Они же все жлобы там, в руководстве!
Я Никитина слушал в пол уха. Мне было абсолютно всё равно, какую сумму мне дадут, и дадут ли её вообще. Мне всё это казалось сном, словно это происходит не со мной. Я и охрана. Это же две совершенно не совместимые вещи! Но раз согласился на определённые обязательства, значит, надо их выполнять.
Правы оказались оба, и Сергей, и Никитин. Во время следующего развода Сергей подтвердил о моём премировании в размере пятисот рублей. И привёл меня в пример всем остальным. Рядом с ним стоял грустный Валерий Иванович. Мне стало его искренне жалко, но помочь ему я никак не мог. Разве что рассказал в лицах, как всё происходило, потому что кроме меня из нашей смены никого рядом не было.
Однако жизнь подбросила ещё одну ситуацию, где нам с Валерием Ивановичем пришлось поучаствовать в качестве спасителей Отечества.
Через несколько смен во время развода пошёл сильнейший дождь. Поэтому развод проводился не на улице, а в помещении, возле раздевалки. Неожиданно для меня Сергей спросил всех присутствующих, кто не умеет пользоваться огнетушителем. Руку поднял только я один.
- Пользуются им так, - Сергей взял в руки стоявший рядом порошковый огнетушитель, повернулся ко мне лицом, и стал показывать мне наглядно движения, сопровождая их словами инструкции, - ннадо приблизить огннетушитель на максимальнное безопасное расстоянние от огня. Затем сорвать пломббу на пусковом устройстве. Выдернуть чеку. Направить шланнг на огонь. После чего нажать на рычаг. Подождите три секундды. И как только струя начнёт выходить, направить её на оггонь. Вы меня понняли?
Я слушал и смотрел очень внимательно, и всё понял. Хотя тогда мне казалось, что это никогда в жизни мне не пригодиться.
Но вот наступила смена, когда я с Надей работал на транспортной проходной. В тот день что-то много раз я бегал открывать и закрывать ворота. Я уже запомнил номера заводских машин, и спрашивал у Нади каждый раз, что мне делать. А в конце смены, когда рабочие покидали территорию завода, я по её просьбе отлавливал женщин для прохождения осмотра. Наде надо было составить шестнадцать протоколов о том, что работницы предприятия на это раз с собой ничего не выносят. Эта формальность для некоторых работниц превращалась чуть ли не в пытку, и они норовили проскочить мимо. Надя была женщиной не высокого, по сравнению со мной, роста, и пыталась воздействовать на сотрудниц только словами. Я же просто вставал возле вертушки, и пройти мимо меня было никак невозможно.  
Поэтому сотрудницы, выговаривая мне слова благодарности, шли со своими пакетами и сумками покорно за Надей, демонстрировали их содержание, и расписывались на актах. Вся эта процедура занимала не более двух минут, и возмущение дамочек, скорее всего, было наигранным. Вообще через транспортную проходную ходили мало. Цеха были расположены таким образом, что до метро это был дальний путь. И, когда наступило шесть часов вечера, то можно было совсем расслабиться, так как в это время ничего не могло произойти из ряда вон выходящего. Руководство уже уехало, работали некоторые менеджеры, да магазины. Валерий Иванович зашёл на наш пост, проверил, всё ли  у нас в порядке, и пошёл в магазин за едой для кошек. В этот момент у нас зазвонил телефон.
Трубку взяла Надя, потому что телефон стоял на том столе, который она занимала. Я сидел чуть в стороне, пытаясь написать очередной шедевр. По голосу Нади я понял, что произошла какая-то неприятность, и отложил ручку в сторону. Надя закончила говорить, и повернулась ко мне.
- Андрей, хватай огнетушитель, и беги на первый пост, там пожар, - сказала Надя тревожным голосом.
- Точно пожар, не розыгрыш, - усомнился я, зная, на что способен Никитин, который как раз сегодня дежурил на первом посту.
-Да точно, точно! Там женщины жалуются, уходящие с работы, что дым откуда-то идёт. Никитин сходил, говорит, что да, горит проводка.
- А что он не тушит тогда сам? – спросил я, заранее зная ответ на этот вопрос.
- Ты что!? Будет Никитин делать что-то сам, ага, как же! Андрей, давай быстрее, пока начальство первое не приехало, и нас не оштрафовали, что мы ничего не делаем, - Надя говорила очень серьёзным тоном.
Проклиная всё на свете, я взял в руки первый попавшийся огнетушитель, и пошёл быстрым шагом на первый пост. Идти мне было минут пять, но как только я вошёл во внутренний дворик главной проходной, как увидел Никитина. Тот тревожно прохаживался с испуганными глазами. Увидев меня, он улыбнулся, но было видно, что дело серьёзное.
- Андрюха, привет! Слушай, там проводка горит, я боюсь, вдруг током дёрнет? Сходи ты посмотри, - проскулил он, растягивая гласные дольше обычного.
- Где горит, показывай, - я уже понял, что мне всё придётся делать самому.
- А вот, - Никитин подвёл меня к тоннелю, с которого начинался маршрут патрульного по территории. Там, между вторым и первым этажом тянулись кабели. И как раз над началом тоннеля полыхало пламя. Не скажу, что это был большой огонь, нет. Но к нему было сложно подойти. Рядом находилась сложная, по моим понятиям, металлическая конструкция, в ней была площадка, как раз на уровне огня, и можно было подняться на крышу. С земли на площадку вела широкая металлическая лестница. Я взобрался на площадку, и подошёл как можно ближе к огню. Меня волновало только одно, - чтобы струя достала до пламени. Я вспомнил то, что мне говорил Сергей на разводе днями раньше, и всё повторил согласно его инструкции. Из шланга вылетела струя пены, и легла ровным слоем на кабели. Достаёт! Я направил шланг чуть выше, и порошок стал покрывать огонь. Я на какое-то время представил себя пожарным. Но эйфория быстро закончилась вместе с пеной. Работал огнетушитель очень недолго, а огонь до конца так и не был потушен.
- Тащи ещё огнетушитель, - крикнул я сверху Никитину, который стоял внизу и наблюдал за моими действиями.
- Ещё чего, там огонь жжётся, - Никитин был серьёзен, как никогда.
Только теперь я обратил внимание, что пока я тушил пламя, внизу, рядом с Никитиным собралась толпа любопытных. Это были рабочие вечерней смены. Среди них я заметил и парней.
- Послушай, - обратился я к ближайшему, - у вас в цеху огнетушители есть?
- Есть, - ответил тот, - а что, надо?
- Да, мой быстро закончился, а я всё не потушил.
- Сейчас, я мигом, - парень сорвался с места, и побежал.
- Нам тоже нести, - спросили у меня другие работницы, с  интересом наблюдающие за происходящим.
- Несите, может, и они быстро закончатся, - согласился я с предложением.
Парень быстро принёс мне огнетушитель со своего цеха и я продолжил тушить пламя. Когда мне показалось, что всё, огонь потух, кто подошёл ко мне сзади. Это был главный инженер завода.
- Где ещё горит? – вместо слов приветствия спросил он. Глаза его были сильно озабочены.
- Я видел огонь только на кабелях, дальше не смотрел.
- Не мог кабель просто так загореться, надо причину искать, - инженерная мысль сразу дала о себе знать, - надо дверь открыть внутрь, - продолжил он, показывая на закрытую дверь, которая находилась недалеко от нас, на площадке. Я эту дверь сразу и не заметил.
По металлической лестнице раздались шаги, я обернулся и увидел Валерия Ивановича с огнетушителем. А внизу стоял начальник службы безопасности, и снимал происходящее на свой телефон.
- Ай, молодцы! Тут днём сварочные работы вели, нарушили технику безопасности однозначно! Ну, я им покажу! Кто обнаружил возгорание?
- Охранники Макаров и Никитин, - доложил ему Валерий Иванович.
- Отлично! Парни, с завода подарки, и деньгами не обидим!
- Надо обшивку вскрывать, - это главный инженер забрался на крышу, из-под которой поднималось облако белого дыма, - скорее всего там стекловата задымилась, долго тлела, и вот огонь на кабели перешёл.
- Так вскрывайте! – начальник службы безопасности взял командование на себя.
Главный инженер позвонил по мобильному телефону, и буквально тут же показался техник Серёжа. Он всё это время поливал цветы на клумбах, словно его всё происходящее и не касалось. Главный инженер, увидев в его руке длинный шланг, попросил его поднять ему на крышу.
- Вы только его не повредите, пожалуйста, он у меня один такой, - бережно передавая шланг в руки Никитина, проговорил Серёжа, и встал рядом с ним наблюдать, как остальные тушат пожар. Никитин, которому на виду у начальства не захотелось кочевряжиться, поднял шланг на площадку, я а предал его главному инженеру.
Между тем наверх забралась ещё пара человек. У одного в руках был лом, у другого монтировка. Они стали вскрывать перекрытие между дверью, и кабелями. Когда они отвернули жесть в сторону, нашим глазам открылась медленно тлеющая стекловата. Главный инженер стал поливать её из шланга с крыши. Сразу же пошёл белый вонючий дым.
- Подсказывайте мне, где огонь, мне отсюда не видно, - попросил сверху главный инженер.
Я подошёл поближе и стал давать наверх подсказки. Внизу стояло уже человек тридцать, потому как вода лилась на головы уходящих с работы, барышни остановились, не желая попасть под импровизированный дождь. Начальник службы безопасности приказал провести их на проходную, так что Никитину пришлось немного потрудиться. Через полчаса всё было закончено. Стена выглядела так, словно по ней шарахнули из миномёта, а из всех кабелей перегорели только телефонные.
Мы с Валерием Ивановичем спустились, чтобы пойти помыться, и почистить одежду. Форма из синей превратилась в сизую, или пепельную, кому как больше нравится. Но не успели мы пройти и десяти шагов, как на Валерия Ивановича налетел техник Серёжа.
- Вы не забудьте в своём акте написать, что во время тушения пожара были использованы инвентарные средства, а именно: шланг, одна штука; лом, одна штука…
Валерий Иванович остановился, как вкопанный, и посмотрел на Серёжу, как на умалишённого. Мне показалось, что сейчас он даже не знает, что тому ответить. Поэтому я взял на себя обязанности пресс-секретаря.
- Ты как челобитную царю подаёшь, холоп! – выступил я вперёд, - составь перечень по всей форме, и в тройном экземпляре представь в виде рапорта старшему смены до конца дежурства.
Валерий Иванович ехидно усмехнулся на мои слова и сдержанно кивнул в ответ.
- Я всё напишу, обязательно, - сказал Серёжа, и побежал собирать своё инвентарь.
Апельсинка, увидев меня, удивлённо вскинула брови и засмеялась.
- Слушай, ты в таком виде очень напоминаешь мне пингвина, - произнесла она, пытаясь перестать смеяться. Когда я добрался до зеркала, я понял, что она имела в виду. Спереди я был словно осыпан мукой, а сзади форма осталась совсем нетронутой. Да и комплекция у меня для самца пингвина подходящая. Так что соответствие было на лицо.
Надя прохаживалась возле транспортной проходной с тревогой на лице.
- Что-то серьёзное случилось? Я поймала Валерия Ивановича в магазине по мобильному телефону. Он прибежал, кинул продукты в холодильник, и скорее к вам.
Я подробно рассказал Наде о том, как мы тушили пожар. Надя слушала внимательно. Изредка вставляя свои комментарии. Особенно ей было жалко Валерия Ивановича.
- Но ты подумай! Второе происшествие за месяц во время дежурства его смены, а он где-то в стороне оказывается. Никак ему не удаётся отличиться в первых рядах.
Больше ничего интересного в тот день не произошло. Утром через нашу проходную на работу пришёл главный инженер. Он поздоровался со мной персонально за руку, и рассказал, что против тех работников, которые занимались сваркой, за нарушение правил техники безопасности, хотят завести уголовное дело. А после окончания дежурства ко мне подошёл Сергей, и протягивая мне руку, произнёс: - Вы, Анддрей, у нас прямо герой! Каждое происшествие проходит с вашимм уччастием. Мне обо всёмм доложили. Вас обязательнно отметят в приказе. А теперь отдыхайте.
Через три дня, во время развода, Сергей появился с двумя коробками в руках. Оказалось, что это подарки от завода, мне и Никитину, каждому по чайному сервизу. Валерий Иванович опять ничего не получил. По крайней мере вот так, публично. Сервиз очень понравился моей маме, чай мы из него не пьём, и в качестве подарка он украшает наш сервант.
От фирмы «Арес» в этот день никто нас не поздравил. Я уже и забыл об этом происшествии, как однажды на развод заявились два руководителя. Были они одеты в строгие чёрные костюмы, в руках одного из них была большая чёрная папка. Они постояли рядом, пока шёл развод, и когда вся нужная информация была доведена до нас, они выступили вперёд.
- Как вы знаете, - начал своё выступление один из руководителей, - недавно на предприятии произошёл пожар. И два сотрудника охраны, Макаров и Никитин, первыми прибыли на место происшествия, и вступили в нелёгкую схватку с огнём. (Я с трудом сдерживал себя, чтобы не расхохотаться). Благодаря их самоотверженным действиям пожар были ликвидирован, и ущерб, нанесённый предприятию, оказался минимальным. Они уже получили памятные подарки от лица дирекции предприятия. Теперь настал черёд и фирмы «Арес» наградить героев. К сожалению, охранник Никитин совершил недобросовестный поступок, и был уволен из наших рядов. Поэтому он не будет премирован. А охранник Макаров, и старший смены Иванов, (Валерий Иванович очень удивился), будут премированы согласно приказу № 372 от 25 мая 2011 года.
Никитин всё-таки доигрался. Он и раньше получал замечания в свой адрес, что не должным образом относится к своим обязанностям, а тут перешёл через край. Выпустил машину через транспортную проходную до того, как на неё принесли документы. По телефону на пост доложили, что документы оформлены, но ведь их надо было ещё проверить! Мало ли что, вдруг где-нибудь ошиблись! Но Никитин распахнул ворота до того, как дамочка со склада пришла на пост. Машина выехала за пределы территории, а дама написала докладную записку на работников поста. Вместе с Никитиным дежурила Надя. Их обоих заставили писать объяснительные. Никитин взял всю вину на себя, за что и был уволен. Наде потрепали нервы, довели до слёз, но оставили на службе. Так Никитин проехал мимо премии.
Теперь вперёд вышел человек с папкой в руках. Он подошёл к Валерию Ивановичу, вынул из папки большой красочный конверт, и протянул его Иванову.
- Поздравляю вас, - пафосно произнёс он, пожимая руку Валерия Ивановича.
- Большое спасибо! – растерянно произнёс старший смены, по-прежнему удивляясь происходящему.
А юноша с папкой переключил своё внимание на меня. Он подошёл ко мне, и протянул мне такой же красочный конверт. В нём могла уместиться небольшая настольная картина.
- Поздравляю вас, - речь второго представителя работодателя не отличалась изысками.
- Большое спасибо! – не стал оригинальничать и я.
На том официальное мероприятие и закончилось. Когда же я разорвал конверт, из него медленно и торжественно выпала одна купюра, достоинством в тысячу рублей. Я разорвал конверт до конца, но больше в нём ничего не оказалось. Спрашивать Валерия Ивановича, сколько положили ему в конверт, я не стал. В конце концов, это его премия, а чужие деньги меня никогда не интересовали.
Но и на этом история с пожаром не закончилась. Когда подошло время получать жалование, то мне выписали на одну тысячу рублей меньше. Я попросил посмотреть ведомость. Там, напротив моей фамилии, в графе «Особые расходы», стояла выше озвученная сумма. Я задал вопрос Валерию Ивановичу: - Это что, с меня списали тысячу с зарплаты в виде премии за пожар?
Валерий Иванович хмуро посмотрел на меня, и ответил: - Похоже, что так. С меня тоже списали. И действительно, напротив его фамилии, в той же графе, стояла та же сумма.
- Вы знаете, Андрей, - произнёс Валерий Иванович, глядя куда-то мимо меня, - когда я увольнялся из милиции, то меня мои сотрудники предупреждали, чтобы я шёл в охрану туда, где бывшие менты. Там будет порядок, и не будет идиотизма. И когда я сюда пришёл на работу, то охранное предприятие было другое. Им были все довольны. А вот с Нового Года пришёл «Арес». И на первой же встрече они такое сказали, что даже у Сергея, бывшего подводника, глаза на лоб полезли. Что же теперь об этом говорить? – он показал пальцем на ведомость, - всё равно не поймут. Мой вам совет, оставьте всё, как есть.
Я поверил Валерию Ивановичу, и не стал эту тему больше поднимать. Тем более, что меня занимали совсем другие вещи. Мы с Апельсинкой договорились встретиться в свободное от работы время.
Глава 5
Не пойманный звездняк
За полтора года до того, как я стал охранником, вышел диск песен «Ангел Хранитель» в исполнении Натальи Сорокиной. К десяти песням тексты написал я. К некоторым из них руку приложила и Наталья, поэтому мы значимся соавторами. Музыку ко всем песням написал Михаил Куприянов, он же выполнил функции аранжировщика. Выход диска не музыкальный мир не потряс, но Куприянова заметили, и не кто-нибудь, а Эдита Станиславовна Пьеха. И предложила ему сделать новые аранжировки своим песням. Михаил, разумеется, согласился, а мне предложил написать песню для Эдиты Станиславовны. Настала моя очередь соглашаться.
На первый взгляд, написать текст для песни, - это очень простая задача. Достаточно знать исполнителя, его требования к материалу, что он любит, а что нет, а дальше полная свобода творчества. Так то оно так, только вот в данной ситуации эта схема не работала. Я с Эдитой Станиславовной знаком не был, а Михаил хотел сделать для неё сюрприз, то есть показать уже готовую песню. По крайней мере, готовую мелодию, потому что текст подогнать намного проще. В разговоре со мной Михаил высказал такую мысль: надо прослушать все песни Пьехи, и понять, что именно в этих песнях есть общего. И постараться изложить эту тему своими словами. Мне эта идея понравилась и я сел слушать.
Часа через два у меня накопилась усталость и я выключил звук. Всё, что за это время я успел понять, так это то, что Эдита Станиславовна поёт о любви. Слово «любовь» встречалось почти в каждой песне и стало ясно, что без любви в песне не обойтись. Осталось только придумать фразу, в которой слово «любовь» зазвучало бы новыми оттенками. И такая фраза мне в голову пришла. «Я вам дарю свою любовь», - вот так назвал я своё произведение и отослал его Куприянову.
Я вам дарю свою любовь,
Она нашла мне ту дорогу,
Которой я прошла и вновь
Пришла к родимому порогу.
Мне просто хочется сказать,
Всем, дорогим и близким людям,
Не прячьте от любви глаза,
И вас она не позабудет.

Любовь не сможет обмануть,
Украсть её никто не в силах.
Настанет день когда-нибудь,
Она придёт такой красивой.
Не закрывается окно,
В тот мир, откуда мы из детства,
Пускай мы взрослые давно,
Любовь - достойное наследство.

Я вам дарю свою любовь,
Меня вы не судите строго.
Любовь таит и страсть и боль,
В ней скрыты счастье и тревога.
Нет убедительных причин,
Чтоб отвергать любовь земную,
Когда друг с другом мы молчим,
Когда без повода ревнуем.

Я вам дарю свою любовь,
Найдёт в ней каждый то, что видит,
И в сердце закипает кровь,
Посмей её хоть кто обидеть.
Она всех нас переживёт,
И будет жить на свете вечно.
И я желаю, пусть найдёт,
Свою любовь мой каждый встречный.
Я прекрасно понимал, что это не окончательный вариант. Это всего лишь набросок, с которого может начать работу композитор. Но Михаилу пока было не до того. По его словам, нужно выбрать подходящее время, когда показать Эдите Станиславовне нашу работу. А пока он занят написанием аранжировок.
Я не забывал об этом тексте, но и перестал звонить Михаилу с напоминаниями. Сделает, так сделает, нет, так нет. И вот, когда уже заканчивалась весна, от Михаила раздался звонок.
- Привет, Андрей! Я написал мелодию, но твой текст под неё не подходит целиком, а мелодию не изменить, рушится гармония. Вот я не знаю, что делать дальше.
- Пришли мне мелодию на почту, я прослушаю, и изменю текст.
- Это будет хорошо, - успокоился Михаил, и добавил, - надо написать два куплета и припев. Пьеха длинные песни не поёт.
- Всё понял, Миша, сделаю, как ты сказал, - ответил я в предвкушении решения поставленной задачи.
Мне на самом деле интереснее писать на готовую мелодию. Сужается граница поиска вариантов словосочетаний, и потом, тут рождаются такие выражения, которые никогда бы не получились, если бы я просто писал стихи. Так получилось и с мелодией, которую мне прислал Михаил. Первые четыре строчки ложились на мой предложенный текст идеально, но вторя часть куплета была на одну строчку короче. Получался куплет из семи строчек, где пятая рифмовалась с шестой, а седьмая с четвёртой и второй. В припеве же осталось восемь строчек, но шестая строчка повторяла пятую, с ними же рифмовалась седьмая, а восьмая с четвёртой и второй. В общем, я получил то, что хотел, и через пару дней текст был готов.
Михаил сказал, что текст на мелодию хорошо ложится, осталось дождаться того момента, когда Пьеха посмотрит на то, что мы натворили, и выскажет своё мнение. Тут всё зависело от Михаила, насколько он сможет тактично преподнести наш сюрприз. Такой момент настал, и когда у меня зазвонил телефон, и высветился номер Михаила, я понял, что дело сдвинулось с мёртвой точки.
- Привет Андрей, - традиционно начал разговор Михаил, - Пьеха посмотрела материал, и сказала, что ей нравится мелодия, и нравится первая строчка. А всё остальное надо переделать.
- Хорошо, я переделаю, - согласился я.
- У неё 31 июля концерт в свой День Рождения, - продолжал Михаил, не обращая на мою ремарку никакого внимания, - так что она просит успеть, сделаешь?
- Конечно, сделаю, - я был в себе уверен, как никогда, - а она никаких не высказывала пожеланий, каким она видит содержание песни?
- Высказывала, высказывала, - согласился Михаил, - она сказала, что скоро закончит выступать, и ей надо быть подвести итог своей карьеры. Что надо как-то попрощаться со зрителями, чтобы это было трогательно, и не забываемо.
- Я всё понял, Миша, - подытожил я нашу беседу, - как только напишу, сразу тебе отошлю.
Мы попрощались, и я пошёл хвастаться Апельсинке, над чем я сейчас работаю.
С Апельсинкой у нас к тому времени сложились отношения, которые смело можно назвать дружескими. Мы рассказали друг другу о себе. У Апельсинки были два брата, старше её и младше. Младший брат был сводный, а старший уже давно живёт в Канаде и занимается там промышленным альпинизмом. У брата двое детей, и осенью они ждут третьего. Младший живёт с мамой. Мама с мужем живут в Татарстане. В Питере Апельсинка с 16 лет, прописалась у старшего брата, пока он был гражданином города, а с 20 лет живёт вместе с бывшим. Бывшим он стал потому, что ей изменил. Уйти ей некуда, и поэтому она живёт в одной комнате двухкомнатной квартиры, а он в другой. У бывшего есть взрослый сын от первого брака, общих детей у них нет, а причину она пока не выясняла.
На мой вопрос, почему же они не поженились, ведь они вместе уже 15 лет, Апельсинка сказала, что бывший не хотел расписываться. Типа, он уже был женат, и ещё раз не хочет. А когда всё-таки сделал предложение, то отказалась уже Апельсинка, дав ему понять, что всё надо делать вовремя.
Но при этом с бывшим у неё ещё есть общая работа. Кроме службы в охране Апельсинка помогает бывшему с заказами. Он краснодеревщик, а она на машине ездит по заказчикам, и привозит ему заказы. Иногда развозит бригаду рабочих. Сейчас у бывшего с работой не очень, вот она и пошла на дополнительную работу сутки через трое. Так что ситуации у нас в чём-то были схожи.
Однажды Апельсинка на неделю уехала к своей знакомой на дачу, за Выборг, в сторону Каменногорска. График у нас был такой, что после дежурства в воскресение, следующая смена наступала в четверг, а потом в понедельник. То есть один рабочий день в неделю. Вот Апельсинка и взяла себе отгул, и поехала отдыхать за город. Вернулась немного загорелой, со вкусом земляники на губах. Целовать себя она уже тогда мне позволяла. Правда, если этого никто не видел.
Я спросил у неё, а нельзя ли мне тоже как-нибудь приехать в гости за город, на что Апельсинка сказала, что для начала неплохо бы встретиться в городе вне работы. Я согласился, а заодно рассказал ей, что пишу текст песни для Эдиты Пьехи. Она посмотрела на меня восхищённо, и пожелала удачи. И в то же время мы договорились с ней, что встретимся после следующей смены, и покатаемся на катере по Неве. Апельсинка давно хотела это сделать, но как-то всё не получалось. Мне было всё равно, где с ней встречаться, лишь бы было интересно вместе.
Я написал вариант текста уже с поправками, которые мне высказал Михаил. На мой взгляд, получилось уж слишком прямолинейно, но судить свои произведения у меня не получается. Поэтому я отослал Михаилу вариант, чтобы получить потом дальнейшие инструкции, что в этом тексте необходимо заменить.
Я вам дарю свою любовь
Она, как музыка, бесценна.
Мой зритель, слёзы приготовь,
Я скоро ухожу со сцены.
Вот так, как мне показалось, надо было зарифмовать ту информацию, которую Михаил донёс до меня во время нашего предыдущего разговора. Больше мы с ним не общались. Я отослал тест по почте, и ждать ответа я мог только после того, как его прочитает Эдита Станиславовна. Тем временем наступило утро того дня, когда мы должны были встретиться с Апельсинкой возле Дома Книги. Это было 13 июня. Мы вернулись по домам после дежурства, и у нас было время, чтобы поспать. Я уже разделся, и собирался лечь, как зазвонил телефон, и я увидел на экране телефона, что это Куприянов.
- Доброе утро, Андрей! – слегка запинаясь при разговоре, начал разговор Михаил, - тебе сейчас будет Пьеха звонить.
- Прямо сейчас? – мне безумно хотелось спать, и смысл сказанного Михаилом не сразу дошёл до моего утреннего сознания.
- Да, она попросила у меня номер твоего телефона и хочет сама тебе высказаться по поводу текста. Так что, не занимай телефон, пожалуйста, - и Михаил отключил свой телефон.
До этой минуты я ещё никогда не говорил с такими знаменитыми людьми. И как вести себя при этом, я тоже не знал. Первое, что мне пришло в голову, это то, что неплохо было бы одеться. Одеться – то, я оделся, но спать хотелось очень сильно, и поэтому я лёг на диван. Минут двадцать я проспал, но звонка не было. Тогда я решил попить чаю, крепко заваренный чай способствует умственному развитию, и прогоняет сон. Но как только чайник вскипел, так тут же раздался телефонный звонок. На экране высветился неизвестный мне номер. Я нажал кнопку приёма вызова.
- Алло, добрый день, это Андрей? – вежливо спросил незнакомый женский голос.
- Да, меня зовут Андрей, - представился я.
- Одну секундочку, сейчас с вами будут говорить, - проговорил голос, хотя я и так догадался, что он мне сейчас скажет.
- Здравствуйте, - я узнал голос, знакомый мне ещё по тому времени, когда я не ходил в школу, - меня зовут Эдита Станиславовна Пьеха. Скажите Андрей, а зачем вы меня хороните?
Я мог предположить любое развитие событий, но чтобы так?
- Почему вы так подумали? – спросил я удивлённо.
- Вот вы написали текст, что я ухожу со сцены, и меня должны оплакивать, - своим бархатным душевным голосом продолжила разговор Эдита Станиславовна, и у меня было ощущение, что я сплю наяву.
- Мне Михаил передал ваши слова, - начал оправдываться я, - что вы скоро закончите выступать, что надо попрощаться со зрителями…
- Ах, вот как? – я почувствовал, что на том конце трубки Эдита Станиславовна улыбнулась, - значит, это он всё напутал? Я ему об этом напомню! Андрей, всё совсем наоборот. Я не знаю, сколько мне отведено ещё времени, чтобы выступать, этого не знает никто. Жизнь, - это компас, который ведёт людей по свету, и как сложится путь каждого, нам знать не дано…
Моё состояние сна мгновенно пропало. Я схватил свою походную ручку, листок бумаги и стал лихорадочно записывать то, что сейчас мне говорила Эдита Станиславовна. Именно в этих словах и находилось содержание песни, которое мне нужно было написать. Дальше пойдёт уже шлифовка, борьба за каждое слово, но общий смысл, - вот он, вот в этих самых словах, которые я слышал в телефонной трубке, и которые переносил на бумагу, стараясь ничего не пропустить, и записать так, чтобы потом прочитать.
- Так что Миша всё напутал, и передал мои слова вам неправильно, - звучал в трубке голос Эдиты Станиславовны, - но давайте простим ему это. Андрюша, я верю в ваш талант, что вы учтёте мои замечания и напишите замечательную песню. Только, пожалуйста, сделайте это быстро, у нас с вами не так много времени осталось, всего полтора месяца, 31 июля у меня концерт, как вы знаете.
- Да, Эдита Станиславовна, конечно, знаю, - подтвердил я.
- Вот и хорошо, Андрей, - подытожила наш первый разговор Эдита Станиславовна, - я буду вам звонить, и узнавать, что вам удалось сделать. Договорились?
- Договорились!
- До свидания. Андрей, всего вам доброго! – и телефонной трубке раздались вежливые гудки.   
До этой минуты я мечтал о том, чтобы кто-нибудь, из живущих по ту сторону телеэкрана заказал у меня песню. И вот теперь, когда мечта стала явью, я не знал, как к этому относиться. Всё произошло как-то буднично. Не было ни праздничного салюта, ни торжественных речей, не была перерезана красная ленточка. Ничего из ряда вон выходящего. Надо же, - подумал я, - вот ведь как всё просто! Теперь самое главное, - написать хороший текст. Но только не сегодня. Сегодня меня ждёт Апельсинка.
На встречу я опоздал почти на час. Правда, я заранее предупредил Апельсинку по телефону, что задержусь, что я поздно лёг, но причина уважительная и ей понравится, почему я опоздал. Апельсинка спокойно ответила, что будет ждать меня в Доме Книги, что когда я подойду туда, просто наберу её номер, и она скажет, в каком она отделе находится. Меня это устроило, и я стал одеваться.
Апельсинка рассматривала книги российских авторов. Когда я подошёл, она вместо приветствия дала мне в руки те книги, которые уже выбрала, и продолжила осматривать полки. Стало понятно, что пока она всё не пересмотрит, мы отсюда не уйдём. Мне нравилась её тяга к чтению, тем более, что всякие женские романы в мягких обложках она обходила стороной, как и песни Стаса Михайлова.
Апельсинка рассчиталась на кассе, и мы вышли на Невский. Стоянка катеров с экскурсиями находилась рядом, возле моста. Но сначала мы пошли в кафе, чтобы я рассказал ей о том, кто мне звонил, да и кофе попить не мешало бы. Мы взяли по кофе и по пирожному и уселись друг против друга. На Апельсинке была рубашка с закатанными рукавами, и джинсы. Пуговицы на рубашке были застёгнуты не все, так что её грудь соблазнительно покачивалась при каждом вдохе и выдохе. Это был тонкий намёк на романтичный вечер, но до него ещё надо было дожить. А пока я конспективно рассказал, чем занимался сегодня утром.
- Представляешь, - говорил я Апельсинке, глядя на её спелые губы, - не успел я лечь спать, как мне позвонил Куприянов, композитор, и сказал, что сейчас мне будет звонить Эдита Пьеха.
- Да ты что, правда? – искренне удивилась Апельсинка.
- Правда. Пришлось со сном подождать почти полчаса, но оно того стоило.
- И что она сказала?
- Спросила, почему я такой текст написал, будто она уходит. Она так и спросила, - Андрей, почему вы меня хороните?
- Надо же! – Апельсинка смотрела на меня во все глаза, - и что ты ей ответил?
- Сказал, что это мне так Михаил рассказал её пожелания по тексту.
- А он точно так сказал?
- Точно, точно! Миша прекрасный композитор, он музыкант, он чувствует и понимает звук, но вот со словами у него проблемы. Он передал слова Пьехи с точностью до наоборот. Так что мне надо будет теперь переделать текст с учётом пожеланий Эдиты Станиславовны. Завтра же и начну. Я записал за ней, чтобы ей хотелось, и буду это теперь зарифмовывать. Она обещала, что будет теперь мне часто звонить. Представляешь, у меня теперь есть её прямой мобильный номер!
Апельсинка слушала меня, пила кофе, ела пирожное, и улыбалась. О чём она думала, я не знаю, но когда я закончил говорить, она поставила чашку, посмотрела мне в глаза, и сказала, - Надо за тебя скорее замуж выходить, пока ты звездняк не поймал!  
После этих слов мне захотелось расцеловать её здесь же, на виду у всего кафе. Но я сдержался. Мы взяли купленные книги, и вышли на улицу. Катер отходил через пять минут. Я купил два билета, и мы вышли на открытую палубу.
Свободных мест было много. На каждом сидении лежал тёплый плед, чтобы можно было укрыться от холодного ветра. Сама экскурсия была не длинной. Выйти по каналу Грибоедова в Мойку, оттуда в Неву, обойти Заячий остров, и вернуться назад. Женщина – гид рассказывала экскурсантам о памятных местах, мимо которых мы проплывали. Так я узнал, в каком именно здании умер Пётр Первый.
Остальное содержание экскурсии как-то стёрлось из памяти. Мы сидели рядом с Апельсинкой под одним пледом, тесно прижавшись, и содержание её рубашки волновало меня больше, чем знание истории Питера. Апельсинка прижалась ко мне, потому что на просторах Невы было действительно прохладно, а как только мы подошли к Заячьему острову, так пошёл ещё и дождь.
Некоторые парочки сразу же бросились вниз. Там конечно было сухо, но стояла страшная духота, которую я совершенно не переношу. Как оказалось и Апельсинка тоже. Поэтому мы сидели под пледом до тех пор, пока он не промок насквозь. Акпельсинка сказала, что всё-таки надо спуститься. Мы поднялись, и обнаружили, что давно остались на открытой палубе одни. Внизу было не только душно, но и тесно, и некоторых пассажиров стало укачивать. О содержании экскурсии уже не думал никто, всем хотелось скорее вернуться на берег. Мы с Апельсинкой стояли рядом с выходом, и свежий воздух до нас кое-как доходил. Организаторы похода догадались о мыслях присутствующих, потому что катер обратной дорогой нёсся намного быстрее, а экскурсовод замолк. По закону подлости, как только мы вышли на набережную, дождь тут же прекратился, и выглянуло яркое солнышко.
Апельсинка попросила проводить её, прогуляться пешком. Я сам люблю ходить пешком, и нисколько не возражал. Мы прошли вдоль канала Грибоедова от Невского проспекта до Марсово поля, а там перешли Неву через мост. Апельсинка сказала, что знает оно хорошее кафе с кавказкой кухней, и предложила туда зайти. Кафе было маленькое, и потому, как хозяин поздоровался с Апельсинкой, я понял, что она бывает здесь часто. Мы заказали шашлыки, водку и сок. Сама же обстановка заведения мне не понравилась. Звучала музыка, вызывающая у меня раздражение и желание оттуда уйти крепло с каждой минутой. Тем более, что постепенно наступало состояние опьянения. Что–что, а выпить, Апельсинку не надо было просить дважды. Алкоголичкой она не была, но пропустить пару стопочек для было нормой. Здесь же ей нравилось, а когда хозяин стал танцевать народные танцы Кавказа, то Апельсинка стала ему аплодировать. Увидев моё безучастное лицо, она спросила: - Тебе здесь не нравиться?
- Да, - сказал я, - я не люблю такие заведения.
- Ты хочешь уйти? – она задумалась.
- Хочу, - признался я, - здесь для меня всё чужое, и напряжённая обстановка.
- Хорошо, - согласилась она, - пойдём отсюда.
Мы поднялись со своих мест и вышли на улицу. Дождь опять лил как из ведра, и пока мы добежали до подворотни, мы вымокли насквозь. В подворотне было сухо, никого не было, и уже никто не смог меня остановить, чтобы я стал целовать Апельсинку. Она не сопротивлялась. Я чувствовал, что её тело просит ласки, и мои руки наглели с каждым движением. Апельсинка охотно позволяла им всё до того момента, как мои пальцы коснулись её трусиков.
- Не здесь, Андрей, не сейчас, - она прерывисто дышала, и жадно ловила губами влажный воздух, - я не хочу тут…
- А я хочу тебя, сильно, и давно, - ничего более умного мне в эту минуту в голову не пришло. Я освободил её грудь от бюстгальтера, и поочерёдно ласкал языком её соски. Апельсинка прижимала мою голову к себе обеими руками, и шептала мне на ухо: - Мне очень приятно, но не сегодня, прошу тебя, не надо…
Если бы мы были где-нибудь на природе, меня бы ничто не остановило. Но в центре города, где в любой момент мог пройти прохожий, пожалуй, заниматься любовь не стоило. Я с большим трудом отнял свои руки от Апельсинки. Она стояла в небольшой нише, голая по пояс, в её глазах читалась страсть и удовольствие. Руки её не могли никак успокоиться и не знали, за что ухватиться. Простояв так некоторое время, Апельсинка стала приводить себя в порядок. Она застегнула пуговицы на рубашке, убрала ненужный бюстгальтер в сумочку. Мы не заметили, что дождь уже перестал идти. Однако на улице было темно, потому как на небе висела чёрная туча.
- Поймай такси, - предложила Апельсинка, - довези меня до дома, и сам доедешь.
- Хорошо, - я был на всё согласен в это вечер.
Такси появилось на улице быстро. До дома Апельсинки мы доехали за пять минут. Она жила на Добролюбова. А потом меня через Васильевский остров водитель довёз домой, на юго-запад.
После завтрака на следующий день я сел писать текст для Эдиты Станиславовны. Я записывал всё, что приходило мне в голову, но сравнивая написанное, некоторые строчки отбраковывал сразу. Всё то, что мнем казалось, было не стыдно показать, я записывал в свою походную записную книжку. Это была уже моя вторая записная книжка. За время моих дежурств первая закончилась, а вторая только началась. Так что варианты текста для Эдиты  Станиславовны оказались в ней одними из первых.
Я рассчитывал, что напишу текст целиком и сам ей позвоню. Но Эдита Станиславовна меня опередила. Она позвонила в одиннадцать часов утра, в субботу, когда я находился на дежурстве. В тот день я дежурил на транспортной проходной, а значит, мимо нас практически никто не ходил. Моей напарницей была Надя. Увидев, кто мне звонит, я только показал ей высветившееся имя. Надя удивлённо вскинула брови, я ей знаком показал, что выхожу на улицу. Только там я ответил на звонок.
- Доброе утро, Андрей! – услышал я голос Эдиты Станиславовны, - вы уже написали что-нибудь?
- Да, Эдита Станиславовна, кое-что написал, но ещё не донца весь текст, - честно признался я.
- Читайте, я вас внимательно слушаю.
Сказать Эдите Станиславовне, что я сейчас на работе, или что мне неудобно говорить, означало полный провал ещё не начатой карьеры. Поэтому я открыл свою записную книжку на странице с вариантами текста, и стал не торопясь, стараясь чётко произнести каждое слово, читать варианты текста.
Эдита Станиславовна давала свои комментарии, краткие и ёмкие. Ей очень понравилась фраза «Жизнь – это компас, только ей, дано знать путь судьбы моей». Я об этом догадывался заранее, так как именно эту фразу про компас я от неё и услышал. Однако на первые строчки припева она отреагировала для меня неожиданно.
Когда – то с чистого листа
Девчонкой юной начинала.
И вот, взошла на пьедестал
Аплодисментами из зала.
- Андрюша, вот когда вы будете писать тексты для Аллы Борисовны Пугачёвой, то предложите ей вот эти строчки, - произнесла Эдита Станиславовна, - это не про меня. Я не занимаю ничей пьедестал, я просто любимица публики, я любима публикой. Постарайтесь донести эту мысль в тексте. Песня обязательно должна быть в концерте. Вся наша семья уже напевает мелодию, она нам всем нравится, так что я вас надеюсь.
- Я всё сделаю, Эдита Станиславовна, пообещал я, - я внимательно вас слушаю, и каждое ваше замечание не останется без снимания.
- Вот и хорошо. Я вам буду постоянно звонить и требовать с вас результат.
- Звоните, буду только рад нашему общению, - улыбнулся я.
- Скажите, Андрюша, - сменила тему Эдита Станиславовна, - а сколько вам лет?
- В августе будет 45.
- Вы женаты, у вас есть дети?
- Нет, я не был женат, и детей у меня нет. Но вот я сейчас встречаюсь с девушкой, с которой всё может получиться.
- Судя по вашему голосу, и манере говорить, вы человек взрослый, и самостоятельный, - сделала вывод Эдита Станиславовна, - а вот моему внуку тридцать лет, а он ещё такой ребёнок! Балбес балбесом!
Услышать такую характеристику про Стаса Пьеху было вроде как бы и неожиданно, но с другой стороны, я его совсем не знал, как не знал и его песни.
- До свидания, Андрей, успехов вам, и не расслабляйтесь, я верю, что у вас всё получится.
- До свидания, Эдита Станиславовна, - ответил я, и наш разговор на этом закончился.       
Пока мы разговаривали, я ходил возле проходной с таким расчётом, что могу издалека увидеть того, кто приближался к нашему посту. Но таких не оказалось, и нам никто не помешал. Я вернулся на своё рабочее место, и сел на стул. Надя оторвалась от чтения газеты, и обратилась ко мне.
- Ну что тебе Пьеха сказала хорошего?
- В целом одобрила, но есть места, которые надо подправлять, и предложить другой вариант текста.
- А как быстро тебе это надо сделать?
- Конкретных сроков нет, но надо как можно быстрее записать песню, чтобы 31 июля  она прозвучала со сцены.
- А ты успеешь?
- Успею. Я уже сегодня что-нибудь напишу, но попозже. Сейчас надо содержание разговора переварить, и отвлечься. Пойду схожу в обход для начала.
Я вял рацию, доложил о начале обхода, и пошёл привычным маршрутом. А в голове у меня крутилась мелодия, которая очень понравилась Эдите Станиславовне, и на которую мне предстояло ещё придумать несколько вариантов текста. То, что Эдита Станиславовна будет просить написать ещё, я не сомневался. Так тщательно работать со словом мне ещё не приходилось. Но именно это мне и нравилось, именно этим я и хотел заниматься, - писать песни на готовую мелодию. И общение с Пьехой для меня было хорошей школой, о чём я ничуть не жалею.
Глава 6
«Красный Маньяк»
Через недельку после того, как мы встретились с Апельсинкой вне смены, она мне предложила съездить на выходные на дачу её знакомой, за Выборг. Сама Апельсинка уедет в пятницу, сразу же после смены, а я приеду днём в субботу на электричке. В Выборге Апельсинка меня встретит, и отвезёт на дачу. От Выборга до дачи было не меньше 60 километров, но Апельсинка любила водить машину, и всегда приговаривала, что бешенной собаке сто вёрст – не круг. Я спорить не стал, мне самому было интересно открывать для себя новое, да и побыть наедине с Апельсинкой давно было пора. На том и договорились.
Электричка до Выборга идёт два с половиной часа. Поэтому я сначала сел в электричку, а уже потом позвонил Апельсинке, сказав, в какое время буду в Выборге. Та обещала встретить меня на городском вокзале. Я тоже садился на вокзале, чтобы занять место. Обычно большинство пассажиров этого направления садятся на станции «Удельня», где есть станция метро. Однако давка при посадке мне категорически не нравилась, поэтому я предпочёл садиться на конечно станции, тем более, что для меня это была прямая ветка метро.
На «Удельной» в вагон влетел маленький ураган, с криками, воплями, и маленькими детьми. Уже вовсю шли летние каникулы, и дети мигом заполняли пустое пространство в любой аудитории. Наш вагон не стал исключением. Так что час повального гвалта был гарантирован. Ровно столько езды до Зеленогорска. Больше половины пассажиров поезда сошло именно там.   
А после Рощино вагон остался заполненным на треть. Стало тихо, и только стук колёс равномерно отсчитывал пройденное расстояние. Я достал свою походную записную книжку,  и за оставшееся время до Выборга написал одно очень простое стихотворение про своё состояние, в котором в этот момент находился.
Изменяя вчерашним привычкам,
Настоящее просится в бой.
Вдаль уносит меня электричка,
Чтобы я повстречался с тобой.
За окном то берёзы, то сосны,
Стук колёс, и вагон весь дрожит,
Быть счастливым, однако, не просто,
Так что тают, как дым, миражи.

Два часа с половиной в дороге,
Впереди незнакомый вокзал.
Был бы дом, я б возник на пороге,
И красивое что-то сказал.
А пока будет ждать пересадка,
И машина потом побежит.
Стать счастливым, однако, не сладко,
Так что тают, как дым, миражи.

Остановки, платформы, билеты,
Вот и дождь снова моет окно.
Рассказал бы мне кто-то об этом,
Я б подумал, что это кино.
Только я приближаюсь к той встрече,
Что готовит судьбы виражи.
Стать счастливым, однако, не легче,
Так что тают, как дым, миражи.
Как только я закончил писать, поезд подошёл к границам города. До этого момента я был в Выборге несколько раз, куда завозил декоративные заборы. Но эти торговые площадки были сразу при въезде в город, так что старого города я не видел. А на вокзале был всего однажды, лет десять назад, когда мы одной тёплой кампанией завалились на выходные дни на шашлыки. Приехали мы тогда на последней электричке, в два часа ночи, и пошли дальше пешком по железнодорожным путям. Сейчас – то я знаю, что мы забрались в парк Монрепо, прошли его, и остановились на одной из небольших площадок возле воды. Тут кто-то отдыхал до нас, потому как следы костра были очень чётко видны. Время было около четырёх часов ночи. Нас было четверо, - два парня и две девушки. Девчонки остались готовить еду, то есть нанизывать мясо на шампуры и разливать водку, а мы пошли за дровами. После того, как костёр догорел, мы соорудили палатки, причём одну внутри другой. На тот случай, если пойдёт дождь. На следующую ночь он и пошёл, причём лил не меньше 8 часов. А в первую ночь, на рассвете, около 6 утра, мы стали есть мясо и пить водку. Был ли это ранний завтрак, или поздний ужин, судить не берусь до сих пор.
Когда я вышел на привокзальную площадь, Апельсинки не было. Я позвонил ей, и она мне сказала, что скоро будет. Пока я её жду, у меня есть время посетить магазин. Надо купить сметаны, сыра, кетчупа, колбасы. Но только не в большом количестве. Дело в том, что у её приятельницы нет дома электричества. Для этого надо ехать в администрацию района, договариваться, оплачивать работу, а той всё некогда. Дома есть и телевизор, и холодильник, но они не работают. Можно свет добыть с помощью генератора, но для этого надо закупить бензин, во-первых, а во-вторых, он громко тарахтит, и приходится кричать, чтобы тебя услышали. Так что продукты покупаются в малых дозах.
Апельсинка сказала, что за углом одной из улиц, выходящих на привокзальную площадь, находится магазин Пятёрочка. Я начал обходить все улицы подряд справа налево, и нашёл магазин на последней улице. Быстро купил всё, что Апельсинка заказывала, и вернулся на вокзал. И почти тут же увидел машину Апельсинки на автозаправочной станции. Апельсинка сидела за рулём, а на заднем сидении сидел её верный друг, - пёс по кличке Грин. Ему было лет пять, это было невысокое мохнатое существо с большим чувством собственного достоинства. Кажется, он был терьер, но я могу и ошибаться. Самое главное, что он был хорошо воспитан, и чётко знал, что ему можно, а что нельзя.
Апельсинка тут же выдала мне пластмассовую канистру, и сказала, чтобы я залил в неё бензин. Я пытался спорить, что в пластмассовую канистру этого нельзя делать по правилам техники безопасности, но Апельсинка, посмотрев мне в глаза взглядом голодной волчицы, ответила, чтобы я не размахивал канистрой у всех на виду, а быстро залил туда бензин, пока она оплачивает у кассы. Пришлось мне надеть на лицо маску невинности, и сделать то, что мне на всех автозаправках запрещали. От кассы действительно не было видно, в какую канистру я заливал бензин. Операция прошла быстро. Я вставил пистолет обратно, и быстро убрал канистру в багажник. Вышла Апельсинка в белом платье в синюю крапинку, села за руль, и мы поехали.
Как оказалось, сначала нам надо набрать родниковой воды. Я удивился такому обстоятельству. Неужели на даче нет колодца или скважины? Оказалось, что на участке нет. Воду можно было брать где-то у соседей, или привозить настоящую родниковую воду. Например, как из этого источника.
Источник находится в двух километрах от трассы Санкт-Петербург – Хельсинки. Возле него всегда находятся люди. Вода из источника подаётся по жёлобу, - на высоте около полуметра. На дне жёлоба просверлены отверстия, откуда вода падает вниз струями. Вот под эти струи поставляются ёмкости для набора воды. Немного тесновато, когда одновременно приезжают с десяток машин, но зато быстро. Очередей нет.
У Апельсинки было около двадцати пустых пятилитровых пластмассовых банок. Мы их набрали за пять минут и двинулись дальше. Всё это время Грин спал на заднем сидении. Ему было с нами не интересно.
Как оказалось, на дороге стоит пограничный пост, но нас он не остановил. Как известно, подъезжая к границе, у пассажиров требуют или пропуск в пограничную зону, или загранпаспорт, если гражданин собирается эту границу пересекать. Мы не жили в этом районе, и за рубеж не собирались. Апельсинка сказала, что здесь погранзоны нет, поэтому они и не останавливают машины. Но если какой-нибудь шухер объявлен, то тогда тормозят всех. Нам на этот раз повезло. 
Место, куда мы ехали, называется «Красный маяк». Но таких названий на территории России навалом, поэтому я мигом окрестил его «Красный маньяк», тем более, что маньяком меня стала называть Апельсинка из-за того, что я часто ей стал намекать на секс. Делал я это в основном, когда каламбурил на обсуждаемую нами тему. А пока у нас было время в дороге, Апельсинка рассказала о месте куда мы едем, и его хозяйке.
Она старше не только Апельсинки, но и меня, а я старше Апельсинки на 10 лет. Она вдова полковника КГБ. Дача у них на этом месте стоит давно, но первый дом у них сгорел. На этом месте возводить новый они не стали, а построили новый в пятидесяти метрах от старого. Это бывшая финская территория, хутора стоят в двух-трёх километрах друг от друга. «Красный маяк» - это небольшой посёлок, в нём есть магазин, где всегда есть водка и спички. Местное население долгое время было без работы, но теперь там строится какое-то предприятие, и местных начинают привлекать туда на работу, так что жизнь в посёлке оживает. Места там очень красивые, растут грибы и ягоды, но ещё сезон не наступил, так что за ними мы приедем позже. А пока мы едем знакомиться. Апельсинка познакомилась с хозяйкой, когда привозила ей рабочих для ремонта городской квартиры. В последний раз своего пребывания здесь Апельсинка рассказала про меня, и меня захотели оценить наяву.
Я в свою очередь рассказал Апельсинке, почему я не был женат до сих пор. У меня самого точного ответа не было, я просто пересказывал истории, которые со мной приключались. Апельсинка их внимательно слушала, изредка вставляя свои замечания. Конечно, у меня был свой взгляд на произошедшее со мной, если бы те же самые истории рассказали другие участники, то возможно, что не нашлось бы никаких пересечений содержания сюжета.
Дорога тем временем повернула направо, в сторону Каменногорска. Но и по ней двигались мы недолго. Следующий поворот был никак не обозначен, но Апельсинка уверенно повернула туда. До посёлка мы доехали довольно быстро, и оказалось, что в нём стоят пятиэтажные дома. Асфальтовое покрытие перед магазином заканчивалось и дальше шли уже грунтовые дороги. Одна шла прямо, другая направо. Апельсинка повернула направо. Таким образом, мы двигались уже в обратном направлении от Выборга. Тут приходилось двигаться на второй передаче, так как колдобина шла вслед за яминой. По дороге нам встретились два или три дома, которые мне показались уютными и красивыми. Вскоре мы вышли из леса, и перед нами показалось широкое поле.
- Мы вот туда едем, видишь, дом возле самого леса? – Апельсинка показала мне рукой направление.
Действительно, возле леса по правую сторону от нашего движения виднелась красная крыша с трубой. Однако дорога вела нас в противоположном направлении. Проехав так с полкилометра, мы добрались до другой дороги, которую я раньше не видел из-за высокой травы. Апельсинка очередной раз повернула направо. Теперь мы двигались по направлению к домику, только намного левее от того места, где он стоял. Когда мы поравнялись с ним, то слева от дороги показался ещё один дом, самый большой из тех, которые нам сегодня попадались по пути. Од был двухэтажный, и выглядел не так, как обычные русские деревенские дома. Я сказал об этом Апельсинке.
- Всё правильно, - ответила она, - в этом доме финны живут. Иногда. Приезжают отдыхать пару раз в год. От них как-то мы электричество пробовали воровать. Протянули в их отсутствие провода, и полгода пользовались. Потом те приехали и пожаловались на нас. Приехали добрые люди, и провода пообрубали. А хозяйке штраф повесили. С тех пор в доме нет электричества.
- А что же она себе не проведёт? Тут же всего километр где-то от линии до дома? – удивился я.
- А не хочет. Точнее ей лень этим заниматься, - проговорила Апельсинка, и в пятый раз повернула направо.
Судя по всему, в этот дом ездили крайне редко. К остальным домам вела хорошо накатанная колея. Здесь же Апельсинка вела машину практически по целине, среди высокой травы. Некоторые побеги выросли выше крыши машины. Апельсинка вела машину уверенно. Было ясно, что дорога-то есть, просто заросла, а траву косить некому.
Территорию вокруг дома окружал ветхий забор. Любой уважающий себя зверь мог легко проникнуть внутрь, не заметив ограды. Въезд для машин был ограничен снимающейся перекладиной. Я вышел из машины, и убрал перекладину в сторону. Апельсинка въехала во двор и остановилась. Хозяйка вышла нас встречать на крыльцо.
- С приездом! Как добрались? – обратилась она к нам.
- Вот, познакомьтесь. Это Андрей, - Апельсинка показала рукой на меня, - а это…тут Апельсинка назвала хозяйку по имени-отчеству, которое я тут же забыл.
Хозяйка оказалась говорливой тёткой, причём речь её не отличалась изысками. Привыкшая командовать, в её фразах часто звучали дешёвые понтовые выражения, обращать на которые не имело ни малейшего смысла. Мы прошли в дом, где Апельсинка показала мне обстановку внутри. Спальни были отделены от основного помещения. Прихожая, в которой стояла большая печка, плавно переходила в комнату, а комната заканчивалась кухней. Всё это было под углом в девяносто градусов. Окна были открыты, но занавешены плотной марлей из-за комаров. В этих лесах их водилось очень много.
В комнате стоял телевизор, а на кухне холодильник. Вся эта техника не работала, так как не было электричества. Поэтому все продукты, что были мной куплены надо было съест за два дня. Но для начала мы выпили за знакомство.
Хозяйка, как я и предполагал, оказалась любительницей хорошей кампании и дважды просить её сесть за стол не надо было необходимости. Обед был уже приготовлен, и дальнейшая пара часов прошла в непринуждённой беседе, во время которой я рассказывал о себе, кто я такой, и как дошёл до такой жизни. Постепенно мы все опьянели, и во время разговора стали вспыхивать конфликты местного значения. Я свои жизненные идеалы никогда в обиду не давал, кто бы со мной не спорил. А хозяйка не обращала внимания ни на какие аргументы, потому что привыкла никого вокруг себя не слышать. Но эта черта характера была у неё всё-таки приобретённая, а не врождённая. Так в ней говорила её должность.
В этот момент за окном раздался автомобильный гудок, и к дому подъехал сосед с ближайшего хутора. Это был дядька лет на пятнадцать меня старше, пенсионер, который жил на своём хуторе постоянно. Он увидел, что возле дома стоит машина, и решил навестить хозяйку. Апельсинка обрадовалась его появлению, было видно, что у неё с соседом хорошие отношения. Хотя, хорошие отношения у Апельсинки были со всеми, с кем она меня знакомила.
Но поскольку мы к тому времени порядочно выпили водки, то это не могло не сказаться на нашем поведении. Сосед сидел с нами за одним столом, но не пил, потому что он был за рулём. У меня с хозяйкой возник очередной спор по какому-то важному вопросу. Дискутируя, мы выходили на улицу, а когда вернулись в комнату, то я увидел, что Апельсинка сидит у соседа на коленях.
Я человек ревнивый. А под тяжестью алкоголя вообще становлюсь похожим на зверя. Кровь ударила мне в голову, и я решительно направился к ним. Апельсинка, увидев выражение моего лица, тот час спрыгнула с соседских коленей и подошла ко мне. Я сдержал себя, ничего не сказал, только подошёл к стулу, чтобы забрать свою куртку.
-Ты куда? – спросила Апельсинка меня пьяным голосом.
- Домой, - спокойной ответил я, продевая руки сквозь шланги рукавов.
- Ты что?! С ума сошёл, уже почти полночь! – Апельсинка стояла, ничего не понимая, - ты шутишь, да?
- Нет, я не шучу, - я стал совершенно спокойным, и сам удивился своему состоянию, - я уезжаю, а ты оставайся.
- Что я сделала не так? – голос Апельсинки изменился и задрожал.
- Всё так. Иди, ещё посиди у кого-нибудь на коленях.
С этими словами я пошёл к дверям. Апельсинка попыталась меня остановить, но я развернул её и дал ей лёгкого пенделя. После чего вышел на крыльцо, и зашагал прочь от дома. В кармане у меня зазвонил телефон. Это звонила Апельсинка, я тут же выключил телефон совсем и пошёл обратной дорогой.
Память у меня хорошая. Я любую дорогу запомню с первого раза. Несмотря на то, что уже была полночь, что я шёл по местности, где был в первый раз и было неизвестно, кто тут может шляться по ночам, я шёл назад, в Выборг. Как я пройду около восьмидесяти километров, мне было всё рано. Пол литра водки не давали мне возможности задуматься об этом. Хотелось посмотреть на точное время, но я выключил телефон. Пришлось его включить снова. Оказалось, что за эти 30 минут у меня было почти 50 непринятых звонков от Апельсинки. И тут же раздался звонок.
- Андрей, ты где? – Апельсинка говорила уверенно, но голос её был всё ещё пьяным.
- Я иду по дороге домой, - спокойно ответил я.
- Где ты, я еду за тобой, - Апельсинка явно не понимала ситуации.
- Я в лесу иду по дороге, - отвечал я, - а ты ложись спать и отдыхай.
- Я хочу, чтобы ты вернулся – Апельсинка меня явно не слышала, - я хочу быть с тобой.
- Не сегодня, - отвечал я, обходя лужи, - ложись спать, тебе надо выспаться.
- Я сейчас заведу машину и тебя догоню, - Апельсинка была настойчива, - прости меня. Я была не права.
- Прощаю, но назад не вернусь, - меня эта ситуация стала забавлять.
Наш диалог продолжался так до тех пор, пока я не дошёл до дороги от Выборга до Каменногорска. Возле поворота на Красный Маньяк стояла фура. Водитель вышел проветриться, и как раз хотел садиться в кабину. Я подбежал к нему.
- Извини меня пожалуйста, - начал я разговор, - ты не в сторону Выборга едешь?
- Туда, но не в Выборг, а в Питер – ответил мне водитель.
- До Выборга не подвезёшь?
- Я заезжать в Выборг не буду, могу до поворота на Питер подбросить.
- Отлично! Я там пешком дойду!
- Садись!
Я обошёл фуру, и сел рядом с водителем. Это был молодой парень. Ему не было и двадцати пяти лет. Что мне тогда помешало сразу с ним добраться до Питера? Наверное то, что я всё-таки не хотел уезжать от Апельсинки. Мне не понравились ни хозяйка, ни сосед, но это были её хорошие знакомые, и я должен был принимать их такими, какие они есть. Но при этом надо было свою территорию охранять зорко, и не позволять обходиться с собой, как с куклой.
Всю дорогу до Выборга у меня звонил телефон. Звонила Апельсинка. Связь была плохая, и постоянно прерывалась. Я только понял, что она собирается ехать за мной, чтобы вернуть меня обратно. Я ей отвечал, что еду на попутной машине до Выборга и с первой электричкой поеду в Питер. Но если она меня догонит раньше, то я останусь с ней. Услышала ли она мои слова, или нет, я не знаю, мне было всё равно в этот момент. Хмель из меня потихоньку выходил, а водитель только посмеивался над нашими с Апельсинкой диалогами.
Около трёх часов утра мы добрались до дороги на Питер. Я вышел из машины на свежий воздух. Голове сразу стало легче. Дальнобойщик поехал своей дорогой, а я зашагал в Выборг. До вокзала было недалеко. Тут связь была уже лучше. Апельсинка мне сказала, что уже выехала, и что скоро будет. Я ей посоветовал быть осторожней за рулём так как пол литра водки даром не пройдут. На вокзале я прочитал расписание электричек и увидел, что первая отправляется в Питер без пятнадцати минут в пять утра. Эту информацию я передал Апельсинке во время её очередного звонка, и пошёл пить чай на бензозаправку. Голове стало ещё легче и я с удовольствием пошёл гулять по ночному Выборгу. Но поскольку это был июнь месяц, то ночь была белой, и потому ощущения романтизма было немного притуплено.
Апельсинка приехала в половине пятого утра. У неё был усталый вид. Я сел с ней рядом.
- Андрей, прости меня, пожалуйста, я не сообразила, что тебе это будет неприятно. Я к соседу отношусь, как к дедушке, мы с ним просто друзья. Скажи, что ты на меня не сердишься, - Апельсинка, положила свою руку на мою, и крепко её сжала.
- Не сержусь, - ответил я, - мне наоборот, очень приятно, что ты за мной приехала, чтобы извиниться.
- Не делай так больше никогда, пожалуйста, - Апельсинка смотрела на меня виноватыми глазами, - хорошо?
- Хорошо, - сказал я, - я попробую. Ну, что, поехали?
- Поехали, - Апельсинка отпустила сцепление, мы тронулись назад, в посёлок Красный Маньяк.
Всю дорогу мы ехали молча. Мне хотелось спать, а Апельсинка была уставшей. Видно было, что эта поездка далась ей нелегко. Судить себя не берусь, но мне всегда казалось, что лучше пожалеть о том, что сделал, чем о том, что мог бы сделать, но постеснялся.
Хозяйка открыла нам дверь, и молча ушла дальше спать в свою спальню. Было около семи часов утра. О ванне или душе можно было только мечтать. В спальне было душно, но открыть окно было равносильно самоубийству. Комары не оставили бы на нас ни одного неукусанного места. Мы только взяли с собой родниковой воды, потому что сушняк был сильный, и пить хотелось постоянно. Наконец-то мы разделись и заснули.
Сон был очень тяжёлым, если это времяпровождение можно назвать сном. Духота вместе с постоянным желанием пить образовали неприятный коктейль, от которого можно было избавиться, только покинув помещение. Но ни мне, ни Апельсинке видеть сейчас хозяйку не хотелось. Мы оба не сговариваясь понимали, что виноваты перед ней, и поэтому не торопились покинуть наше убежище. Как оказалось, спали мы на двух маленьких кроватях, сдвинутых вместе, на которые был положен большой матрас. Грин покорно спал на своём половичке, который Апельсинка возила с собой, как и миски для еды. Из одной он ел, из другой пил. Все эти принадлежности Апельсинка постоянно возила с собой, когда брала за компанию Грина.
Лично я просыпался почти каждые сорок минут, чтобы или сходить в туалет, или попить воды. Спал я не больше четырёх часов, после чего оставил попытки заснуть, и стал разглядывать спящую Апельсинку. Она спала на спине,  в отличие от меня, потому как я сплю только на боку. Дыхание у неё было спокойное. Я приподнял одеяло, и увидел, что из одежды на Апельсинке только трусики. Я подвинулся к ней поближе, и провёл пальцем по её животу. Внешне Апельсинка никак не отреагировала. Тогда я стал забираться выше, пока мой палец не забрался на сосок её левой груди. Правая грудь была мне ближе, и до неё мне было удобнее добраться ртом, что я и сделал несколько минут спустя. У Апельсинки зашевелись губы, и она во сне улыбнулась.
- Не надо, - сказала она сквозь сон, не открывая глаз.
- Тебе не нравится? – спросил я, освободив для этого свой рот.
- Нравится, но может, не надо?
- Вот лежи и думай, надо или нет, а мне нравиться, - ответил я, и стал продолжать играть её сосками. Они уже напряглись и охотно подставляли себя моим пальцам и языку.
Апельсинка дёрнулась, высвободила руки из-под одеяла, и прижала мою голову к своему телу.
- Я бы ёще поспала, - сказала она вслух, но я услышал нечто совсем другое.
Обняв Апедьсинку левой рукой, не встречая при этом сопротивления, я правую руку положил ей на низ живота, и погладил её трусики сверху. Апельсинка тот час же опустила свою руку на мою, и попыталась её убрать.
- Может, не надо? – повторила она, по-прежнему не открывая глаза.
-Ты, спи, спи, - проговорил я на автомате, в то время как моя рука аккуратно сняла трусики, освободив Апельсинку  окончательно от одежды.
Сам я спал голым. Мне так всегда нравилось, и только правила приличия не давали мне этим заниматься, когда я ночевал в комнате не один. Однако сейчас был не тот случай.
Апельсинка уже не сопротивлялась. Её желание было ощутимо на моей ладони.
Это была наша первая брачная ночь. И не имело никакого значения, что дело происходило утром, если уже не днём. Поскольку мы оба были не до конца трезвыми, то, скорее всего, и не сделали друг другу приятное настолько, насколько могли. Но в конкретной ситуации это не имело никакого значения. Нам было важно, что у нас это получается, и что мы оба этого хотим.
Потом ещё несколько минут мы лежали, отходя от заданного темпа. Теперь наша комнатка стала напоминать нам сауну. Однако выйти, и встать под большой ушат холодной воды было несбыточной мечтой. Кто-то из нас должен был первым взять на себя смелость, и хотя бы открыть дверь в прихожую. О том, чтобы одеться и умыться, речь пока не шла. А уж завтракать никто из нас не хотел однозначно.
Позже я выяснил, что для Апельсинки подъём с утра, - самое нелюбимое занятие в жизни. Звонок она могла не расслышать, а если её поднимать словами, то на это последует ответ: - «Сейчас встану, честно-честно, только ещё пять минут поспать». Но уж если Апельсинка поднялась с кровати, то назад уже не ляжет. Косметикой она не пользовалась, у неё не было даже расчёски. Волосы она носила короткие, и после того, как помыла голову, зачёсывала их назад рукой. Главное действие для Апельсинки утром было выпить чашечку кофе с лимоном.
Но ничего этого в те минуты, когда уже наступил день, а мы ещё не встали с постели в Красном Маньяке, я не знал. Я встал, дошёл до двери, распахнул её и в комнату ворвался свежий воздух. Хозяйка давно уже суетилась по дому, и входная дверь была открыта, как и окна в комнате. Я оделся и вышел на крыльцо. Рядом с ним стояла хитроумная система из трёх бочек для сбора дождевой воды с крыши. Бочки соединялись между собой так, чтобы во время дождя могли наполниться до краёв каждая. Эту воду использовали для технических нужд.
Я не нашёл ничего лучше, как умыться этой дождевой водой. На дне бочки стояло несколько бутылок водки, подарок от вчерашнего соседа. Они охлаждались в виду отсутствия холодильника. Я ещё какое-то время постоял на крыльце и вошёл в дом.
Хозяйка на кухне готовила завтрак. Я поздоровался с ней, и она мне ответила фразой намного длиннее. Если убрать из неё нецензурные выражения, то останется только моё имя. Мне стало смешно, и я громко рассмеялся.
- Что ржёшь, как конь на привязи? - заметила хозяйка, чистя картошку.
- Обычно когда женщина матерится, это меня возбуждает, - а тут стало смешно, - доходчиво ответил я хозяйке и сел на табуретку.
- Что ты тут вчера за цирк устроил? Приехал, только ни с кем не познакомился и на ночь глядя домой попёрся, умник! И эта королева хороша! Толком стоять на месте не могла, а за руль рвалась. Мы её еле-еле в чувство привели. Ключи от машины забрали, так она на соседском УАЗике собралась за тобой, дебилом, в Выборг! Только после трёх чашек кофе ей ключи отдали, когда у неё глаза протрезвели.
Я смотрел, как растёт гора чищенной картошки, и на моей душе становилось тепло. Я и так догадывался, что с Апельсинкой мне не будет скучно, и вот эти догадки стали обретать реальные очертания. Женщин в моей жизни было много, они все красивые, хорошие, хозяйственные, но вот с теми, с кем было не скучно, единицы. С Апельсинкой уже скучно не было, а сколько всего ещё впереди! Вот поняла, что сделала мне больно, и стала эту ситуацию исправлять, не смотря ни на что! Молодец!
Пока мне хозяйка объясняла на кухне, кто я такой на самом деле, появилась Апельсинка. Вид у неё был и помятый, и довольный одновременно. Хозяйка моментально поняла по её внешнему виду, что вчерашняя ночная прогулка того стоила, и перестала ворчать. Апельсинка не спеша умылась и присела рядом со мной. На вопрос, хочет дли она есть, отрицательно покачала головой.
- Только кофе – последовал короткий ответ.
Кофе у хозяйки был, но не такой, какой привыкла пить Апельсинка, но тут выбора не было. Лимона не было тоже, так что этот завтрак вышел для Апельсинки непривычным. Я - то есть хотел, что и сделал с большим удовольствием.
Вскоре появился сосед, узнать, как мы тут все живы. Первым делом, он сделал мне замечание, но не такое злобное, как хозяйка. После чего тоже присел за стол. Он и хозяйка выпили за то, чтобы у нас с Апельсинкой всё было хорошо. Я пить отказался, потому как никогда не похмеляюсь, а Апельсинка выпила одну стопочку в медицинских целях, чтобы снять головную боль.
После завтрака в обеденное время хозяйка поехала по каким-то делам к соседу, а Апельсинка стала мыть посуду. Давалось это занятие ей с большим трудом. Помыв пару тарелок, она садилась передохнуть.
- Когда надо будет ехать домой, я буду в норме, а пока ещё есть время, - обратилась она ко мне, видя, как я на неё смотрю.
- А давай жить вместе, - внезапно для самого себя предложил я ей.
- Где ты предлагаешь жить, у себя? – спросила Апельсинка.
- Нет, я предлагаю снимать комнату, - ответил я, понятия не имея, как это делается.
- Хорошо, ищи – просто ответила Апельсинка, продолжая мыть посуду.
Я встал, и вышел во двор. Захотелось срочно пообщаться по этому поводу со своим другом Пашей, который неоднократно занимался съёмом жилья, и уж он точно мог бы подсказать, куда и к кому лучше по этому поводу обращаться. Но связи не было. Мегафон отказывался связывать меня с большой землёй среди старых финских хуторов. Я вышел на колею от машин, по которой мы добирались до дома с дороги, и пошёл по ней. Связь так и не появлялась. Я пошёл по дороге в сторону посёлка. И только на полдороге до дома соседа связь появилась. Сначала мне пришла смска о том, что до меня пытался дозвониться Михаил, композитор, и тут же раздался телефонный звонок.
- Андрей, привет, это Михаил! – услышал я его голос, - как отдыхается? Что-то до тебя трудно дозвониться сегодня.
- Привет, Миша, - ответил я, - я сейчас у знакомых в гостях под Выборгом, тут связь телефонная не очень качественная.
- А, ну тогда понятно. Я хотел тебе передать слова Пьехи. Ей понравились твои последние слова, но она просит тебя ещё что-нибудь на эту тему сочинить.
- Сочиню, обязательно. Завтра я работаю, а потом у меня три выходных, и я ей позвоню.
- Хорошо, Андрей! Пьехе нравится, как ты относишься к её замечаниям, и она уверена, что ты всё сделаешь, как надо.
- Я тоже в этом уверен, - отвечал я, и раз Михаил позвонил в тот момент, когда я думал о съёме жилья, то спросил у него, - скажи, пожалуйста, Миша, у тебя нет случайно знакомых, которые сдают комнату или однокомнатную квартиру?
- Знакомых нет, - сказал Михаил, - но вот мы получили ордер на квартиру в новом доме, и пока там жить не будем. По крайней мере, до осени. Если жена не против, мы могли бы вам сдать комнату до сентября.
- Узнай у неё, пожалуйста, - попросил я, - мы пару месяцев готовы там пожить.  
Михаил пообещал и на этом наш разговор закончился. Я вернулся в дом. Апельсинка как раз закончила мыть посуду и сидела на табуретке, положив руки на колени. Я подошёл к ней и рассказал о своём разговоре с Михаилом. По лицу Апельсинки пробежала лёгкая улыбка.
- А в каком районе у них квартира? – спросила она меня.
- Слушай, а мне в голову не пришло спросить, где – удивился я такому вопросу, - мне лично всё равно. Мне не всё равно с кем я буду её снимать.
С этими словами я посадил Апельсинку себе на колени, лицом к лицу. Она не сопротивлялась, и обняла меня руками за шею.
- Такое ощущение, что всё, что сейчас происходит, это не со мной.
- Почему? – я отодвинул её немного, чтобы видеть её лицо.
- Не знаю, как сказать. Всё необычно. Дом знакомый, обстановка, но…теперь есть ты, и ты меня зовёшь жить вместе. И я согласна, но…Знаешь, я тебе скажу честно, - я очень хочу замуж.
- Так давай поженимся, - в этот момент я был на всё согласен.
- Ты серьёзно? – Апельсинка смотрела на меня недоверчиво.
- Хорошо, давай так. У нас будут два месяца испытательного срока. Если мы понимаем, что у нас жизнь вместе получается, то идём подавать заявление. Не получится, - расстанемся довольные собой без претензий. Согласна?
- Согласна, - немного подумав, сказала Апельсинка, - только выясни, пожалуйста, точно, где всё-таки у них квартира.
- Обязательно, - с этими словами я притянул Апельсинку к себе, и стал целовать. Она не сопротивлялась…
Глава 7
Наше окружение
Возвращение из Красного Маньяка получилось долгим и утомительным. До Выборга дорога была практически пустая, а вот потом движение было сильно затруднено. До Питера мы добирались больше пяти часов, и когда я вышел из машины возле метро Озерки, было половина одиннадцатого вечера. До дома мне оттуда ещё часа полтора пришлось добираться, но эту часть пути я уже забыл напрочь. Дома я рассказал маме, что собираюсь снимать комнату вместе с Апельсинкой. Мама ядовито прищурилась, как она делает обычно всякий раз, когда я что-нибудь сделаю, с ней не посоветовавшись, но промолчала. Единственно, что она попросила, так это познакомить её с Апельсинкой. Мне эта идея показалась разумной, оставалось только выбрать подходящее время.
Жена Михаила, Рита, позвонила мне на следующий день, и рассказала, что квартира у них в новом доме на углу Оптиков и Яхтенной, на последнем, семнадцатом этаже. Михаил специально выбирал квартиру так, чтобы рядом не было соседей. Одну комнату он запланировал переоборудовать под студию звукозаписи, так что самая крайняя квартира, - это то, что было нужно. Мы договорились, что встретимся вместе, и осмотрим квартиру вчетвером.
Песня для Эдиты Станиславовны была практически готова. Припев меня уже никто не пытался просить переделать, но вот содержание куплетов ещё просили менять. Все строчки, которые приходили мне в голову, я аккуратно заносил в свою книжку. Но и стихотворения писать не переставал. Апельсинка, сама того не подозревая, работала у меня музой на общественных началах. Благодаря ей я написал тем летом много лиричных стихотворений. Каждое дежурство приносило в мою коллекцию от трёх до пяти новых шедевров. Писал я их, как правило, вечером и ночью, и сразу после написанного звонил Апельсинке, чтобы ей прочитать.
Сегодня белой ночи власть.
Кто попадает в эти сети,
Узнает, что такое страсть,
Но изменений не заметит.

Как будто бы прошла гроза,
И свежий воздух лёг на плечи.
Горят желанием глаза,
Предвосхищая радость встречи.

Ещё шагов не слышен стук,
И ветер вновь не атакует.
И в тишине утонет звук,
А губы ищут поцелуя.

Чтоб говорить, не надо слов,
Язык движений безграничен.
Фантазии вчерашних снов,
Охотно делятся добычей.

О, искушение, до дна,
Испить с тобой такую чашу!
Пусть в этом есть её вина,
Но ночь сегодня стала нашей.
 Реакция Апельсинки всегда была одинаковой. Она улыбалась, говорила мне «Здорово», а потом нежно целовала. Она конечно, целовала меня и без написанных мною ей стихов, но эффект был уже не тот.
Мне мой друг Паша сказал, что за одну комнату с диваном и вешалкой десять тысяч рублей в месяц будет вполне приемлемая сумма. Поиски в интернете подтвердили его правоту. Там ценник колебался от восьми тысяч рублей до тринадцати.
У Апельсинки семнадцатый этаж никаких переживаний не вызвал. У меня, честно говоря, внутри дрогнуло. Я на высоте плохо себя чувствую, меня тянет всё время за край. Может быть от того, что я высокого роста, почти два метра высотой. Одним словом, я не был в себе твёрдо уверен, что мне на таком высоком уровне будет комфортно. Но никому ничего не сказал.
Мы встретились с Ритой и Михаилом днём, в свой выходной день. Они подъехали на новом джипе, мы на Апельсинкиной двойке. Апельсинка любила водить машину больше, чем я, поэтому за рулём проводила больше времени. В этом был ещё один плюс. Апельсинка не употребляла алкоголя в такие минуты, а я мог себе позволить выпить баночку пива. Но на встречу мы приехали трезвые оба.
Вокруг дома велись строительные работы. Рядом возводили несколько домов, прокладывали проезды к ним, рыли канавы для укладки кабелей и водопроводных труб, то есть жить нам пришлось бы практически на стройке. Шум стоял сильный. К рёву машин добавлялись глухие удары, которые сопровождались забиванием свай в грунт. В доме было три подъезда, и возле каждого суетились жильцы. Дом только-только стали заселять.
Лифт довольно бодро доставил нас на семнадцатый этаж, и мы сразу оказались в другом мире. Здесь стояла тишина. Никакие звуки с земли не долетали на эту высоту. Михаил сразу провёл нас в тут комнату, которую он зарезервировал для своей студии, и показал нам лоджию.
- Вот отсюда, - говорил он, - можно увидеть купол Исаакиевского Собора в хорошую погоду.
Погода была хорошая, но лично я собора не увидел. Впрочем, я смотрел из окна с опаской, и мне хотелось поскорее покинуть лоджию, и осмотреть квартиру. Апельсинка присоединилась ко мне.
Квартира была просторная. Она была последней, в самом торце здания, по два окна на каждую сторону. Длинная прихожая посередине, затем по комнате направо и налево, потом слева кухня, и направо будущая студия. Нам предложили занять другую комнату справа. В ней стояла вешалка, и раскладной диван. Я с первого взгляда понял, что лично мне на нём будет тесно.
На кухне стоял небольшой столик возле окна и стол между раковиной и плитой. Холодильника не было, но Рита с Мишей нас заверили, что у них есть один небольшой холодильник, который им без надобности, и мы можем его взять.
Нам всё понравилось, осталось договориться о сумме. Рита сказала, что ей посоветовали взять с нас по двадцать тысяч рублей за каждый месяц. Мы удивлённо переглянулись с Апельсинкой, и возразили, что настоящая цена за комнату в два раза меньше. Рита и бровью не повела, сказав, что возможно, её не правильно информировали, и она уточнит. Словом, если десять тысяч в месяц их устроит, то тогда мы можем переезжать.
Была ещё одна меленькая загвоздка, - в квартиру ещё не был проведён интернет. Теперь уже Михаил взял слово и сказал, что интернет проведут до пятого июля. Сразу будут ставить городской телефон, и интернет одновременно. Меня это устроило. Дело в том, что свой системный блок я отдал на реставрацию. Уж больно много мусора в нём накопилось, да и новую операционную систему обновить не мешало бы. Я договорился с одним из сотрудников завода, который занимался программным обеспечением. Он меня заверил, что всё сделает в течение недели, прямо в своём рабочем кабинете.
Через пару дней позвонила Рита и сказала, что десять тысяч разумная цена, и что как только мы вносим сумму за первый месяц, то можем получить у них ключи. Апельсинка собиралась взять только личные вещи, я же ещё захватил с собой стол, который стоял в маминой квартире в разобранном состоянии. В таком виде его можно было перевезти и на дядиной «копейке».
Итак, 30 июня мы торжественно подкатили к подъезду на своих машинах. Наши «Жигули» резко контрастировали с остальным автопарком, но нас это волновало меньше всего. Мы перенесли наши сумки и складной стол до лифта, потом дождались, когда к нам спустится грузовой, сложили всё наше богатство внутрь, и поехали наверх, к новой счастливой жизни.
1 июля у нас был выходной, но Апельсинка уехала по своим делам. Поскольку ключ у нас был один, то я не стал далеко отходить от дома, а вышел погулять вокруг, посмотреть, что у нас в округе есть интересного. Интересного ничего не было. Одна сплошная стройка, подъёмные краны, среднеазиатские рабочие, и большие кучи строительного мусора. Кое-где были проложены гранитные плиты, чтобы по ним грузовой транспорт мог доставлять грузы. До дома можно было добраться только одним маршрутом, по нему же и можно было выехать. Торговые точки представляли собой небольшие павильоны, в которых продавались самые насущные виды продуктов, - хлеб, молоко, пиво. Отдельно стоял ларёк с овощами.
Большие магазины находились возле метро «Старая деревня», и оттуда до дома на маршрутке было всего пять минут езды. Так что отсутствие еды нам не грозило. Погуляв чуть больше часа, я вернулся домой. Дома, кроме чая, у нас ничего не было. Холодильник Рита и Миша обещали доставить через день. Следующий день был у нас рабочим, а вот после работы мы и хотели заполнить наш холодильник полностью.
Дома было просторно, свежо, тихо, и скучно. Телевизор стоял на кухне маленький переносной, но я не хотел его смотреть. Я вообще не смотрю его, только спорт и КВН. Интернета ещё не было, так что можно было расслабиться и ничего не делать. Я прилёг на диван и стал прислушиваться. Каждую минуту жильцы дома вызывали лифт. Других звуков не было слышно вообще. Хотя возле подъезда стояла скамейка, и на ней постоянно кто-нибудь сидел, на семнадцатый этаж звуки не хотели долетать. Михаил говорил, что если бы не соседние дома, то отсюда был бы виден Финский залив. Я включил своё воображение, и представил себе такую картину. А дальше поток моего сознания нарисовал это произведение уже словами.
В доме с видами на море
Время прячется от мыслей,
Ветер с тишиной не спорит,
Даже лифт идёт не быстро.

Здесь у крыш дорога в небо,
Между звёзд петляет круто,
Я ещё вчера там не был,
Спутав вечер, ночь и утро.

Сквозь окно смотреть на город,
С высоты полёта птицы.
Жил бы где-то рядом Воланд,
Можно было бы гордиться.

Но закатов не бывает,
Белой ночью на заливе.
Лишь мелодия играет,
Не волнуясь о мотиве.

Вот этаж последний эхом, 
Отозвался по привычке.
Кто-то вновь ко мне приехал,
Поздним вечером обычным.
Вечер ещё не наступил, но я по Апельсинке сильно соскучился. Она позвонила, приглашая меня спуститься. Домофон в квартире не был установлен, а кидать ключи мне показалось неприлично. Поэтому я приехал на лифте до входной двери подъезда, и впустил Апельсинку внутрь. Она первым делом стала принимать ванну. И уже потом, чистая и умытая, забралась ко мне под одеяло.
Следующая смена пролетела быстро, не оставив никакого следа. После того, как нас сменили, мы отправились на рынок возле станции метро.
Чем отличались помидоры те, которые купила Апельсинка, от тех, мимо которых прошла равнодушно, для меня остаётся загадкой. На мой взгляд, они ничем не отличались. Но Апельсинка сказала, что сама будет выбирать то, что мы будем есть. Я и не собирался спорить. Я покорно шёл сзади, неся сумки с продуктами. Совсем скоро Апельсинка будет готовить первый в моей жизни семейный обед! Было чему радоваться.
Однако радость улетучилась в одно мгновение, когда мы вернулись домой, и не обнаружили там холодильника. Поставив пакеты на пол кухни, мы вошли в комнату, и сели на диван.
- Если они сегодня не привезут холодильник, то нам придётся всё это выбросить, - озвучила Апельсинка ту фразу, которая висела у меня на языке.
Я кивнул головой. Ситуация была не из приятных, но выхода другого, как только позвонить Михаилу, я не видел.
- Алло, Миша, добрый день! – начал я это разговор.
- Привет, привет, Андрей! – голос Михаила был по обыкновению спокоен и приветлив, - как вам но новом месте?
- Всё можно сказать замечательно, только пришли с рынка, и принесли груду продуктов, собирались обед готовить, - начал я подходить к делу издалека.
- Это здорово, что готовить собрались?
- Я ещё у Апельсинки не спрашивал, но сам хочу окрошку.
- В такую погоду окрошка в самый раз будет. С квасом или кефиром.
Вот только маленькая проблемка образовалась, - приступил я к главной теме дня, - у нас холодильника так и нет.
- А вы не купили себе? – вопрос Михаила застал меня врасплох.
- Нет, мы во время нашей последней встречи эту тему обсуждали, и Рита сказала, что вы можете дать нам небольшой холодильник, который вы всё равно хотели выкинуть.
- Аааа, честно говоря, мы об этом разговоре забыли, у нас тут дел невпроворот. Но мы сейчас едем в вашу сторону, скоро будем.  
Я передал содержание разговора Апельсинке. Она успокоилась, положила голову мне на плечо и задремала. Я тоже закрыл глаза, но не заснул,  а просто сидел, получая удовольствия от ситуации. Ко мне стало приходить ощущение, что меня принимают всерьёз, что я действительно нужен. И что вот это маленькое рыжее существо нуждается во мне.
Однако мысли мои были прерваны звонком в дверь. Это приехали Миша и Рита. Я открыл им дверь, и Они быстро прошли на кухню.
- Так вам нужен холодильник, - ещё раз уточнила Рита ситуацию, - мы можем и новый купить, он нам всё равно понадобиться потом, или перевезти старый. Только нам вдвоём его не унести.
- Так давайте я с вами поеду, а Апельсинка пока обед будет готовить, - предложил я.
- Давайте так и сделаем, - согласилась Рита, - и мы вышли из квартиры, оставив Апельсинку развлекаться с купленными нами продуктами наедине.
Миша выехал на Приморское шоссе и быстро долетел до ближайшего супермаркета. Там они задержались ненадолго. Ничего им из предложенного не понравилось, и поэтому мы вернулись к первому предложенному варианту, - взять старый холодильник. Через две минуты Миша остановил свой джип возле идущего под снос деревянного двухэтажного дома. Тут, как я понял, проживал кто-то из их родственников. Я не стал уточнять, кто именно. Все ценные вещи из квартиры были вывезены, оставалась только кухонная утварь, холодильник, и рассохшаяся мебель. Холодильник был мне по пояс, выкрашен в тёмно-зелёный цвет, но тяжеловат для своего размера. Мы с Михаилом вдвоём спустили его по лестнице, и поставили в багажное отделение. После чего тяжело выдохнули, и тронулись в обратном направлении.
Апельсинка была счастлива, когда мы подключили холодильник. Работал он бесшумно, но, как оказалось, в нём была плохая герметичность,  и минусовая температура была не только в морозильной камере, но и на двух верхних полках. Но это мы обнаружили утром. А пока я принял ванну, потому как пропотел насквозь после таких физических нагрузок, и пошёл в магазин за пивом. Апельсинка предложила купить водочки, чтобы отметить несколько событий сразу. Первый совместный обед, первый день на новом месте, первый секс в нашей семейной жизни… Меня уговаривать дважды не пришлось.
Когда я вернулся из магазина, Апельсинка хитро на меня посмотрела, и предложила позвонить ей на мобильный. Я перезвонил. Когда у Апельсинки заиграла на звонке мелодия, она показала мне, какое имя высветилось на экране.
- Как тебеэто, нравится? – хитро улыбаясь спросила она.
На экране светилось слово из трёх букв. МУЖ. Я смотрел на него около минуты в состоянии полной прострации. День явно удался.
- Спасибо тебе, - других слов у меня больше не нашлось, и я крепко поцеловал Апельсинку.
Перед тем, как сеть за стол, я на своём мобильном исправил имя Апельсинка на слово ЖЕНА, чтобы всё у нас в семье было гармонично. После чего мы выпили за нас обоих, и стали есть.
Лично для меня Апельсинка приготовила окрошку необычно. Она сразу залила большую кастрюлю квасом. Ранее Апельсинка предупредила меня, что готовить маленькими порциями не умеет, сразу делает на всю неделю, чтобы потом только разогревать. Это для меня была не новость, но чтобы вот так, сразу кастрюлю окрошки заквасить? Но оказалось, что всё было вкусно. А наш холодильник заморозил до нужной температуры в такую июльскую жару. День явно удался, и закончился уже под утро. Если ночь была в это время суток, то мы её с Апельсинкой не заметили.
Настало время познакомиться с родственниками и знакомыми. Родители Апельсинки жили в другом городе, и познакомиться с ними не было никакой возможности, а вот моя мама и тётушка очень хотели посмотреть на это огненное чудо, которому я смог так понравится. А тут как раз намечались выходные дни, и моя матушка уехала к тётушке в гости за город. По иронии судьбы, лучшая подруга Апельсинки жила в десяти километрах от тётушки, в дачном посёлке. Там её муж строил дом. До дома руки ещё не дошли, была только баня, причём сделанная не до конца. Однако жить в ней до холодов можно было. Вот Апельсинка и предложила мне познакомиться сразу же, и с её подругой, и с моими родственниками. Возражений не последовало. Но Апельсинка уехала к подруге в субботу, и осталась там ночевать. А я должен был заехать к ней в воскресение, чтобы потом отвезти её познакомить с мамой.
Апельсинка должна была выйти встречать меня на дорогу, чтобы показать, как правильно до дома доехать. Это было правильным решением, так как первый раз без провожатого можно легко заблудиться, а развернуться на машине можно далеко не в каждом месте. Но в дороге я провёл больше времени, чем планировал. И дело вовсе не в пробках, как могло показаться, а в том, что я всё ещё сочинял строчки текста для Эдиты Станиславовны. И вот, пока я вёл машину, мне стали приходить интересные словосочетания. И, чтобы их не забыть, я останавливался, и записывал в свою походную записную книжку. Последняя такая остановка случилась в последнем посёлке перед дачными участками. Тут меня и поймала Апельсинка своим звонком.
- Привет, любимый! Ты где?
- Я стою напротив магазина в Елизаветино, записываю слова песни, а что?
- Это хорошо, что ты возле магазина. Зайди, и купи хлеба, минеральной воды, и к чаю что-нибудь.
- Сейчас куплю, через пять минут буду на месте.
- Я тебя жду, давай приезжай!
В магазине я всё купил за пару минут. Настроение у меня было отличное, и как только автомобиль продолжил своё движение, мне в голову тут же пришли новые слова. Только теперь я уже не мог остановиться, надо было доехать до Апельсинки, и уже там, на месте записать новый вариант текста. Апельсинку я увидел издалека, так как участок дороги был прямой. Она села рядом со мной, поцеловала меня, и стала показывать мне дорогу к дому подруги. Было узко, и приходилось преодолевать большие глубокие лужи. А ведь дождей давно не было. Я ужаснулся, представив себе, что тут творится, когда наступит поздняя осень. Сделав петлю между деревьями, я выехал на небольшую поляну. На ней стояла «двойка» Апельсинки. Я остановил свою «копейку» рядом.
Немного левее стоял снятый с колёс дорожный фургон, в котором обычно живут рабочие. Справа на земле аккуратно валялись брёвна для постройки бани. Само здание бани находилось в метрах тридцати от фургона. В воздухе висел толстый электрический кабель. Напротив входа в баню, сразу за брёвнами, был построен летний курятник. А возле забора, ограничивающего территорию, стоял высокий парник, почти с меня ростом. На крыльце бани стояла подруга Апельсинки, Аня, со своей дочерью. Как только мы открыли дверцы машины, они направились к нам.
- Вот, познакомьтесь, - представила нас Апельсинка друг другу, это Аня с дочерью, а это Андрей.
- Здравствуй, - Аня протянула мне свою руку.
- Подождите минуту, - я достал записную книжку, - мне надо слова записать, пока я их не забыл.
- Вот видишь, Аня, что значит поэт, - усмехнулась Апельсинка, - он сочиняет в любой ситуации, даже за рулём.
- Что делать, - как бы оправдывался я, - если мне слова всю дорогу стали приходить, и я сейчас буду звонить композитору, чтобы он их записал.
- Ничего, ничего, - улыбнулась Аня, - это даже интересно, я никогда раньше живых поэтов не видела.
- Да мы от других людей практически ничем не отличаемся, - я закончил записывать вариант текста, - только вот голова забита рифмами.
Мы пожали руки, и прошли в баню. Там стоял небольшой столик, кровать, и было сделано нечто вроде кухни, - микроволновка и чайник. Была ещё маленькая электроплитка, которую я не сразу заметил. Аня поставила чайник кипятиться, пока я достал из сумки хлеб и печенье к чаю.
- Мы чаю попьём и поедем, - напомнила Апельсинка Ане план мероприятий на сегодня, - нас мама Андрея ждёт.
- Волнуешься? – как бы невзначай спросила Аня подругу, но было понятно, что Апельсинке не по себе.
- Волнуюсь, - честно призналась та.
- Не переживай, всё будет хорошо, - успокоил я свою будущую жену, принимая чашку с кипятком, - мама моя спокойная и добрая.
- Очень на это надеюсь, - глядя мимо меня, куда-то в пространство, проговорила Апельсинка, вытаскивая печенье из пачки, - не забудь маме позвонить, что мы выезжаем.
- Не забуду, - ответил я, допивая горячий чай.
Но сначала я позвонил Михаилу, и зачитал ему варианты текста. К нему сегодня должна была приехать Эдита Станиславовна, а переслать текст по почте у меня не было возможности. Михаил записал, сказав, что потом мне перезвонит. Только после этого разговора я набрал мамин номер.
- Привет, это мы. Минут через десять будем в Волосово, ты дома?
- Нет, мы в поле с Чапой гуляем, - услышал я мамин голос сквозь шум ветра, - остановись напротив дома, мы подойдём, и отвези нас на кладбище, хорошо?
- Хорошо, - сказал я, и мы с Апельсинкой пошли к машине.
Апельсинка волновалась не на шутку. Всегда уверенная в себе, тут она дрожала, как на морозе. Успокоиться она могла только лишь тогда, когда стала бы с мамой разговаривать. До снятия внутреннего напряжения оставалось минут пятнадцать. Я включил зажигание, развернулся на маленьком зелёном пятачке травы, и медленно повёл машину между деревьями обратной дорогой на шоссе. Движение по этой трассе в последние годы возросло. Она связывает Гатчину и Кингисепп. Многотонные фуры её разбили, и пришлось делать капитальный ремонт. Поэтому двигаться по отремонтированной дороге было очень приятно.
Мы долетели до мамы ещё быстрее, чем планировали. Она не успела подойти к дороге, но я увидел её с Чапой сквозь проход в кустах. Мама была одета для похода в лес. Резиновые сапоги, старая тёплая куртка, в руке длинная палка. Чапа, увидев меня в машине, бросилась вперёд, подбежала к дверям, встала на задние лапы, и стала нас приветствовать радостным лаем, виляя куцым хвостом.
- Ничего себе, - засмеялась Апельсинка, - она у вас, что, команды не понимает?
- Не понимает, - ответил я, - её тётушка избаловала. Понимает, когда с ней разговаривают. А вот команды нет.
Подошла мама, открыла заднюю дверцу. Чапа молнией взлетела на сидение и стала облизывать моё лицо. Апельсинка засмеялась ещё громче, после чего Чапа повернулась к ней, и лизнула её тоже. Апельсинка ласково потрепала Чапу по загривку.
- Вы не бойтесь, - обратилась мама к Апельсинке, - это она так знакомится.
- Да я всё поняла, - Апельсинка разом перестала бояться, - я сама собачница, и вообще люблю всех животных. Просто я привыкла к тому, что собаки ничего не делают без команд.
- Ну да, а вот наша Чапа понимает только просьбы, правда, Чапа? – мама обратилась к тяжело дышащей от радости собаке, - ну так, что, едем?
- Да, поехали, - я снял машину с ручника, и мы поехали на кладбище, где похоронены мои бабушка и дедушка, и мамин брат.
На кладбище никого не было, по крайней мере, возле дороги не стояла ни одна машина. Мы подошли к могиле. Чапа никогда на кладбище не шумела. Она или лежала где-нибудь в тени, или бродила вокруг нас кругами. Мама вошла внутрь ограды, и стала выдёргивать сорняки. Апельсинка хотела ей помочь, но мама сказала, что справится сама.
- Расскажите лучше о себе, - попросила она, - а то Андрей про вас мне ничего не говорит, только смеётся в ответ.
- Что же ты про меня ничего рассказать не можешь? – Апельсинка встала в свою любимую позу, положив руки на бока, склонив голову вправо, прищуриваясь левым глазом, поставив правую ногу на каблук, - или тебе просто лень было?
- Лень было – честно признался я, - зато теперь мама может получить информацию из первых рук, без посредников.
И Апельсинка коротко рассказала маме о себе. Где родилась, кто её родители, про братьев, на кого она выучилась, как оказалась в Питере, и кем здесь работала. Моя мама слушала, иногда вставляла свои замечания. Было видно, что если она и не в восторге от Апельсинки, то уж сказать про неё что-нибудь плохое у мамы не получится.
- Но самое главное, знаешь, что? – обратился я к маме
- Что же главное? – спросила мама, выпрямляясь в полный рост, и поправляя на переносице очки.
- Мы с Апельсинкой решили пожениться, если у нас получится жить вместе.
- Молодец, - похвалила меня Апельсинка, - а другого места, как на кладбище, ты не мог найти, чтобы это сказать?
- А что тут такого? - искренне удивился я, - надо же маму ввести в курс дела.
Мама только заулыбалась и ничего в ответ не сказала. Дел на кладбище было немного. Выполоть сорняки, да подправить несколько покосившуюся оградку. Пробыли мы там не больше двадцати минут. После чего поехали к тётушке домой обедать.
Апельсинка и маме, и тётушке понравилась. Вела она себя спокойно, Чапа прониклась к ней уважением, так что можно было сказать, что родственники одобрили наш союз. Родители Апельсинки должны были приехать на свадьбу, если до неё всё-таки дойдёт очередь. А пока мы закончили аудиенцию у мамы и тётушки, и отвезли Апельсинку к её подруге. Домой мы добирались каждый самостоятельно. Я отвёз маму, и приехал раньше, Апельсинка прибыла на место где-то часа через два. Я почувствовал, что мне нравится такая жизнь.
Спасибо за вчерашний день,
Он прозвучал, как будто песня.
И мы всё время были вместе,
Ведь расставаться было лень.
Всё начиналось неспроста,
Когда ещё ночь не кончалась.
Но мы с тобою повенчались,
У разведённого моста.

Спасибо, что не надо слов,
Пусть в тишине потонут звуки.
И говорят лишь наши руки,
Творя фантазии из снов.
Пока не выспался рассвет,
И память всё ещё не зряча,
Мы просто ловим миг удачи,
Когда преград меж нами нет.

Спасибо, если всё всерьёз,
И страсть в глазах не утихает.
Но вот и первые трамваи...
И на щеках не видно слёз.
Возможно ли такое вновь,
И стоит ли ждать продолжений?
Ведь нам не надо одолжений,
Меж нами вспыхнула любовь.
Глава 8
В мире животных и другие радости
Вот что мне в Апельсинке понравилось сразу, - так это её любовь к животным. К любым видам без исключения. Как она любит собак, я видел сам, про её любовь к другим животным я узнавал постепенно. Например, она перечитала все книги Джеральда Даррела, что я взял с собой. Я их взял, чтобы читать самому, если возникнет такая возможность, но Апельсинка прочитала их раньше меня. Для неё имя Даррелл оказалось неизвестным, и я с удовольствием рассказал ей о человеке, который повлиял своими книгами на моё мировоззрение. Апельсинка слушала внимательно, а потом залпом прочитала все десять книг за десять дней. И это при том, что я иногда отрывал её от чтения, принуждая к сексу в самых, казалось бы неудобных для этого занятия местах. Однако практика показала, что неудобных мест не бывает, бывает недостаточно техники, которая появляется с практикой. Практические занятия очень нравились Апельсинки. Она однажды сказала в задумчивости, что никогда не думала про себя, что может провести целый день под одеялом. Сказано это было иронично, потому как одеялом мы накрывались только во время сна. Однажды, когда мы лежали обнажённые на полу кухни, то заметили в открытом окне курящего дядьку на балконе соседнего дома. Поскольку в нём этажей было двадцать пять, а мы жили на семнадцатом, оттуда, скорее всего, было хорошо нас видно. Увидев, что мы поймали его взгляд, он приветливо помахал нам рукой. После этого Апельсинка  вычеркнула кухню из мест для занятий любовью.
Поскольку с Грином у меня наладились тёплые отношения, то Апельсинка стала иногда приводить его к нам ночевать. Грину достаточно было иметь свой коврик, миски для еды и питья, и мячик, которым он очень любил играть. Я для него нашёл ещё одну забаву, которой можно было забавляться только на улице. Грин приносил мне прочную палку, держа её точно посередине. Я поднимал её на уровень пояса вместе с Грином, и начинал крутиться вокруг своей оси. Грин летал, держась зубами за палку. Его тело было вытянуто в струнку, лапы были вытянуты вдоль тела, уши прижимались к туловищу, а в глазах было написано огромное удовольствие. Апельсинка боялась, что Грин может сорваться, и потом больно удариться. Такая опасность действительно была, но Грин держался молодцом. Я же старался сильно не крутиться. У меня от таких упражнений потом голова шла кругом.
У Апельсинки был свой круг общения, который сложился благодаря Грину. Как правило, это были собачники, которые выводили своих питомцев на прогулки возле зоопарка. Именно там раньше жила Апельсинка. Но собаками дело не ограничивалось. Её знакомые держали енотов, белок, лисиц, крыс. Про птиц я и не говорю. Апельсинка иногда рассказывала мне интересные истории, связанные с животными своих знакомых. Скоро пришла и наша очередь рассказывать.
В тот день мы дежурили на разных постах. Я работал на главной проходной, Апельсинка на транспортной. Утром, когда нас уже сменили, я переоделся, а Апельсинки всё ещё не было. Я вышел её навстречу. Апельсинка шла медленно, словно боялась стряхнуть с себя что-либо. Подойдя ближе, я увидел, что у неё изменился галстук. Вместо обычного, повязанного узлом, у Апельсинки появилась бабочка, причём довольно большая. И только подойдя вплотную, я увидел, что это вовсе не бабочка, а птенец. Он висел на шее Апельсинки неподвижно, словно он спал.
- Откуда это чудо взялось? – спросил я, забирая у Апельсинки пакеты с вещами.
- Подобрала на земле, - отвечала моя любимая, - его вороны клевали. Я думала, что он мёртвый, но нет, он дышит. Хотя и сильно побит.
- Ты хочешь взять его домой?
- А ты будешь возражать? – Апельсинка хитро на меня посмотрела.
- Нисколько, мне самому интересно, сможешь ли ты его выходить.
- Ещё слишком рано звонить моим знакомым, надо бы знать, чем его кормить, и как держать дома.
- Ну, держать его надо в клетке, - высказал я простое соображение, - а вот как кормить, надо у специалистов узнать.
- Давай доедем до зоопарка, там в девять часов начинает работать ветеринар, спросим у него.
- Отличная мысль, давай так и сделаем.
Пока Апельсинка переодевалась, я держал птенца в своих ладонях. Тело было тёплым, крылья висели беспомощно, но переломов я не нащупал, как и любых других утолщений. Глаза  у него были открыты и иногда он моргал. Одним словом, без специалиста было не обойтись. Апельсинка переоделась и села за руль. Мы решили, что будем ездить на работу на её машине. Находиться за рулём ей нравилось больше, чем мне.
Возле зоопарка мы походили немного в ожидании ветеринара. Когда же дверь наконец-то открылась, дальше порога нас не пустили. Сказали, что зоопарку эта птица не нужна, обследовать им её некогда, для таких случаев есть специальные клиники, вот пусть они и заниматься всякой мелкой птичьей сволочью. После такого обстоятельного ответа Апельсинка всё-таки набрала номер телефона одной своей знакомой. Называя своё имя, она добавила кличку собаки, - Грин, чтобы у её собеседницы не было никаких сомнений, кто это звонит в такую рань, в девять часов утра. Но Апельсинку выслушали и дали несколько полезных рекомендаций. После чего мы поехали в сторону дома, но по дороге остановились возле магазина для животных, чтобы купить клетку.
Встретили нас в магазине приветливо, но определить, какая именно птица спит на моём плече никто из сотрудников не смог. Зато наперебой нам принялись предлагать корма. Мы вежливо, но настойчиво отклонили эти заманчивые предложения и стали выбирать клетку. Остановились на той, в которой я нечаянно сломал одну из жёрдочек. Всего их было две, но тогда птенцу было в клетке узко. С одной пространство увеличилось, но теперь ему некуда было ходить в гости. Мы подумали, что ему это незачем делать, заплатили за клетку и вышли из магазина.
- Его надо кормить смесью сырого яйца с булкой, а пить давать простую воду, - объяснила ситуацию Апельсинка. - Я завтра встречусь ещё с одной своей подругой, послушаю, что она скажет по поводу птенца.
- А как мы его назовём? – спросил я.
- А как ты хочешь? – ответила Апельсинка.
- Давай назовём его Зенит – высказал я своё тайное желание.
Дело в том, что когда давно у меня был один приятель, старше меня на одиннадцать лет. Сам родом из Йошкар-Олы, он с детства болел за московский Спартак. И однажды он мне сказал, что если у него родится сын, то он его Спартаком назвать сможет, а вот я своего сына Зенитом нет. И вот тут выпал шанс с ним поквитаться.
- Нет, - твёрдо сказала Апельсинка, - Зенит, - это не то. А вот Зеня мне нравится.
Итак, мы назвали птенца Зеней. Придя домой, и приняв ванну, Апельсинка стала его кормить. Сначала мы налили ему воды в узкий глубокий стаканчик, и опустили в неё его клюв. Зеня ожил, помахал крыльями, и несколько секунд жадно пил воду. После чего Апельсинка стала готовить ему маленькие шарики из свежего батона. Затем она разбила сырое яйцо в тарелке, и стала макать шарик в желток. После чего стала пытаться просунуть его Зене в клюв. Зеня отчаянно сопротивлялся. Уже несколько шариков попадало на пол, но Зеня стойко продолжал обороняться.
- Жри, сволочь, - ласково уговаривала Апельсинка Зеню.
Наконец, один шарик проскочил Зене внутрь. Он удивился, перестал бороться, и удивлённо уставился на нас. После чего слопал ещё шариков пять подряд. Апельсинка сказала, что хватит ему на первый раз. После чего Зеня был помещён в клетку на жёрдочку. Вёл он себя смирно, сразу вцепился лапками, и затих, сложив крылья. Мы поставили клетку повыше, на шкаф. На пол клетки постелили салфетки, чтобы Зеня гадил на них. И, судя по жирности отходов, выздоровление шло полным ходом.
На следующий день Апельсинка уехала по своим делам, а я остался дома. Зеня был накормлен, и спал на своём месте. Однако спустя какое-то время он очнулся, и захлопал крыльями. Он явно не хотел ни есть, ни пить, так как стаканчик с водой стоял у него в клетке. Я подошёл к нему ближе. Словно увидев меня, Зеня проявил ещё большую активность, и мне показалось, что он просит его выпустить наружу. Я вынул его, и посадил себе на плечо. Зеня покрутил головой в разные стороны, помахал крыльями, словно проверяя их надёжность, потом резко оттолкнулся от меня, и взлетел.
В комнате пространства было больше, чем в клетке, но всё-таки недостаточно, чтобы показать мне все фигуры высшего пилотажа. Сделав два круга вокруг меня, Зеня на полном ходу врезал головой в стену, и, скользнув по ней до пола, замер в неподвижности. Мне показалось, что он зашибся насмерть.
Но когда я его взял в руки, он попытался помахать крыльями. Сделал он это вяло. Было такое ощущение, что у него шок от удара.
- Ты же ещё слабый, Зеня, - сказал я птенцу, - тебе надо сил набраться, чтобы летать так, как ты летал раньше. Если ты раньше вообще летал. Может быть, тебя вороны из гнезда вытащили, маленького.
Понял мои слова Зеня, или не понял, это не важно. Но он дал посадить себя в клетку, уселся на жёрдочке, попил воды, и заснул. Я продолжил свои творческие занятия.
Когда вечером вернулась Апельсинка, я рассказал ей о том, как вёл себя Зеня. Та выслушала меня внимательно, и рассказала, о чём ей поведала подруга.
- Это или чиж, или стриж. Они похожи, но без фото сказать трудно. Проблем с ним не будет. Если у него синяки от ударов клювом, то эти гематомы заживут дней за пять. Если аппетит есть, и гадит регулярно, то ничего страшного.
Что-то, а гадил Зеня по восемь раз за день, и съедал по яйцу, что было равно половине его собственного веса.
Настала очередь нашей смены, и мы взяли Зеню с собой. Апельсинка трудилась на главной проходной, я был патрульным. В свободные минуты Апельсинка навещала Зеню, и пыталась его кормить. Но наша раздевалка Зене не понравилась. Он шумел, хлопал крыльями, и отказывался есть. Правда, к концу дня, когда подавляющее большинство работников завода ушли, Зеня успокоился. А может быть, обстановка напомнила ему ситуацию, когда его клевали вороны. Не знаю, я не спрашивал у него об этом.
После смены мы приехали домой без задержек. Было раннее летнее утро, светило солнце, и вообще всё было прекрасно. Мы вышли из машины. На этот раз парковочные места были только с задней стороны дома. Вокруг было пустынно. Я держал клетку с Зеней в руках, когда он очнулся и захлопал крыльями. При этом он ещё и издавал какие-то звуки, словно собираясь нам сказать что-то важное.
- Давай вытащим его оттуда, - предложила мне Апельсинка, и открыла клетку.
Зеня несколько секунд посидел у неё на ладони. Потом он расправил крылья, помахал ими, оттолкнулся, и взлетел.
Взлетал он неровно, по большой кривой. Я подумал, что вот сейчас он войдёт в штопор и разобьётся. Но нет! Поток воздуха помогал Зене. Третий круг он уже прошёл ровно, я бы даже сказал уверенно. Потом добавил скорости и поднялся до уровня десятого этажа. Нам пришлось задрать головы, чтобы разглядеть его на фоне синего неба. Ещё несколько секунд - и Зеня пропал из наших глаз.
С одной стороны, мы расстроились. Всё-таки мы уже как-то к нему привыкли и считали его членом нашей семьи. С другой, мы за него порадовались. Значит, он поправился. Не сидеть же ему всю жизнь в клетке! Тут конечно кормят, и всё такое, но… Птица рождена, чтобы летать, если, конечно, она не курица.
Клетку мы не стали выбрасывать. Мало ли что, ещё может пригодиться. Поставили её на кухне, и забыли про неё.
Прошло три дня. Мы отоспались после очередного дежурства и занялись своими делами. Апельсинка уехала развозить работников по ремонту квартир, а я остался дома заниматься творчеством. Окна в комнате и в кухне были открыты, поэтому в квартире всегда был свежий чистый воздух.
Сидя за столом возле компьютера, я услышал какое-то шуршание на кухни. Было ощущение, что кто-то метлой метёт ворох бумаги. Я прислушался. Какое-то время стояла тишина, а потом снова раздалось шуршание. Я встал со своего места, и вышел на кухню.
На крыше клетки сидел Зеня и пытался клювом открыть задвижку. Увидев меня, он раскрыл крылья, и зашелестел ими. Я понял, откуда шёл этот звук. Взяв Зеню одной рукой, я открыл другой рукой клетку и поместил туда птицу. Зеня тут же стал чистить пёрышки клювом. Я налил ему воды и он жадно стал её пить. Вот только готовить шарики я ему не собирался. Он же нас не предупреждал, что вернётся! Пусть Апельсинка ему готовит, она в нашей семье отвечает за кормёжку. Оставив Зеню одного, я добрался до телефона, и позвонил Апельсинке.
- Привет, любимый! – ответил дорогой мне голос, - как твои дела?
- У меня всё хорошо, - заговорщицким тоном ответил я, - есть интересная новость!
- Это какая же?
- Зеня вернулся!
- Да ты что!? – захохотала Апельсинка, - как это?
- А вот так! Слышу, шумит кто-то на кухне. Прихожу, а там Зеня пытается клетку открыть. Я ему помог, он радостно уселся, попил воды, почистил крылья, а теперь ждёт, когда ты его накормишь.
С той стороны трубки слышался только непрерывный звонкий смех.
- А ты уверен, что это именно Зеня? - вымолвила Апельсинка между сильными приступами смеха.
- Честно говоря, нет, - поделился я наблюдением над птицей, которая уже спала на жёрдочке, - этот вроде бы чуть больше, и окраска другая. Но как он узнал, что именно в этом окне есть клетка? Это что же получается, Зеня долетел до своих и рассказал им, где находился всё это время? Слушайте, говорит он, вот в том доме, вот в этом окне можно жрать на халяву, и спать на жёрдочке. И кто-то один на это повёлся, так получается?
Апельсинка не просто смеялась, а перешла на смесь хохота и икоты.
- Подожди, я перезвоню, - прохихикала она чужим голосом со слезами на глазах, и отключилась. Перезвонила она мне через час.
- Я тут с подругой своей поговорила, которая подсказала, как его кормить, так вот та говорит, что сейчас у них период линьки идёт, и они меняют оперения. Так что это вполне может быть и Зеня.
- Пусть будет Зеня, - согласился я с авторитетным мнением собаководов, - но он есть хочет, как и я. Приезжай скорее.
- Скоро буду, любимый! – и Апельсинка отключила трубку.
Когда она приехала, то после обязательных поцелуев в прихожей, она пошла смотреть на Зеню. Зеня по-прежнему спал, спрятав голову под крыло. Апельсинка ещё раз удивилась его появлению, и пошла готовить вкусный обед. Вскоре мы все сидели за столом. Апельсинка ела сама и кормила Зеню. На этот раз он не сопротивлялся, а ел шарики с большим аппетитом.
Однако, пообедав, Зеня не захотел залезать обратно в клетку. Он захлопал крыльями, закрутил головой. Апельсинка раскрыла свою ладонь. Зеня повернулся на ней так, чтобы быть к нам мордочкой, посмотрел на нас, что-то чирикнул, взмахнул крыльями, оторвался от ладони, сделал три круга вокруг нас по кухне, и вылетел в окно. Больше мы его не видели.
Мне кажется до сих пор, что он залетел нам сказать спасибо, за то, что мы его спасли. Точнее, не нам, а Апельсинке. Именно она его подобрала на земле, когда его клевали вороны. И именно её он дождался, чтобы сказать ей спасибо и попрощался с ней. Апельсинка явно это заслужила.
Я не просто так упомянул о курицах. С ними нам пришлось познакомиться ещё ближе, чем с Зеней. Апельсинкина подруга Аня держала в домашнем хозяйстве кур – несушек, бройлерных куриц, и кроликов. Как-то Апельсинка уговорила меня провести у них в гостях выходные дни, и я согласился. Отдых, у костра, шашлыки, водочка, - одним словом, романтизм. И Аня показала нам всё своё хозяйство обстоятельно.
Про бройлерных куриц говорить нечего. Они только и делают, что едят, пьют, гадят, и спят. И всё это при определённой температуре. Их главная задача набирать вес, что они и делают. Потом их забивают. Мне этих животных ничуть не жалко. Функцию они свою выполняют, с них достаточно. А вот курицы несушки меня поразили. После знакомства с ними, я ни одну женщину не назову курицей. Для животного, это буде оскорбление. У Ани их было всего девять и один петух. Жили они в курятнике, где были отгорожены специальные помещения для откладки яиц. Неслись они ежедневно, по шесть – семь яиц за день. Но что меня потрясло до глубины души, - это то, насколько они дисциплинированы.
 Утром всех будил петух в шесть часов утра. Выйдя не спеша из под навеса на воздух, курицы походили к миске с водой, утоляли жажду, после чего шли к кормушке. Они или доедали вчерашний корм, либо дожидались утреннего. После чего у них было свободное время до часа дня. После чего они по очереди занимали место в помещении для кладки яиц. Гнёзд для этой операции было приготовлено два, но курицы использовали только одно, которое было расположено с противоположной стороны от входа. В стенке была проделана дверца, чтобы можно было брать яйца не из курятника. Курицы относились к этому спокойно. Высиживать яйца была не их обязанность, а наседок Аня не держала, потому как разводить цыплят не собиралась.
Закончив с кладкой яиц, курицы могли гулять по территории как угодно. Дверь в курятник открывалась настежь и курицы ходили с важным видом по траве, выискивая себе корм. Никогда бы не подумал, что курицы так любят арбузы. Они доклевали корки без остатка и остались очень довольные эти обстоятельством. Одним словом, курицы на жизнь не жаловались и вели себя очень достойно.
Когда же наступал вечер и пора было идти спать, петух оповещал своих кумушек громким криком. После чего они дружно бежали домой. Не знаю, запоминали дорогу они или нет, но ни одна курица никогда не опоздала и не заблудилась. У них не было своего мнения на этот счёт. Сказали домой, - значит домой. Умнички! Ночевали они, закрыв своими задами выход. Вообще с момента, когда петух дал команду отбой, до рассаживания по местам уходило около трёх минут. После чего курятник затихал до шести утра.
Но самыми любимыми животными были, конечно, кролики. Точное их количество Аня не знала, потому как посчитать приплод было сложно. Маленькие детёныши не вылезали из домиков наружу, а подвинуть самку весом около пяти килограммов, не так-то просто. При том, что эти милые пушистые зверьки могли когтями расцарапать руку глубиной до сантиметра. Силы в задних лапах у них было много.
Как нам объяснила Аня, кролик должен или есть, или спать. Эти зверьки созданы для мяса и меха, они никуда не хотят двигаться, а внутренности составляют один пищевой тракт. Так это или нет, не берусь судить, но корм Аня подкладывала им постоянно. Больше всего кролики любили свежескошенную траву. Аня раскладывала траву поверх клеток, и зверьки тут же вылезали из домиков, усаживались, как им было удобно, и вытаскивали зубами травинки. Иногда создавалась небольшая давка там, где детёныши уже подросли. Но еды хватало всем. Кроме травы, всем были предложены комбикорма, но кролики их потребляли неохотно, только когда трава заканчивалась. Кроме того, после комбикормов очень хотелось пить. Питьё стояло в каждой клетке, но животные часто умудрялись миски с водой опрокинуть. Так что приходилось каждые два часа подходить к клеткам и проверять наличие питьевой воды.
Иногда зверьки умудрялись открыть клетку и сбежать. Делали они это потому, что внутри было настолько тесно, что повернуться вокруг своей оси не представлялось возможным. Взрослые мамочки сидели и не двигались, а молодая поросль ещё норовила поиграть и подвигаться. Но никто никуда не убегал. Забравшись наверх клетки, зверьки оставались на этом же месте. В крайнем случае, могли забраться в соседнюю клетку.
Периодически Аня пересаживала подросших зверьков. Брала молодую самку  и самца из разных семейств, и запускала в свободную клетку. Клетки освобождались периодически, когда больших и толстых зверей сдавали на мех и мясо. А молодые сразу принимались за дело. Самец тут же забирался на самку сзади и начинал работать, как отбойный молоток. Самка не обращала на него никакого внимания. И при этом не переставала жевать. Самец в этот момент есть не мог. Он был очень сосредоточен на происходящем.
К сожалению, у этих милых созданий был очень слабый иммунитет. Чуть что не так, организм начинал гноиться. Каждую неделю их навещал ветеринар, молодая девушка лет двадцати. Она делала им прививки, и удаляла заражённые места. В тот день, когда мы приехали с Апельсинкой к Ане в гости, она тоже приехала. Все обитатели крольчатника были объявлены пациентами и прошли очередной осмотр. У одного маленького зверька была обнаружена опухоль. Пока Апельсинка его держала на руках, он успел ободрать ей обе ладони. Но, несмотря на все свои усилия, он всё-таки получил укол заморозки. После чего на его теле был сделан маленький надрез, через который гной был удалён. Рану обработали, и посадили маленького в бокс для выздоровления.
В эту поездку Апельсинка взяла с собой Грина. Он вёл себя дисциплинированно, на куриц не бросался, поскольку был выше этих нелепых забав. В основном он спал в открытом багажнике Апельсинкиной «двойки». Это было его законное место. К нам он подходил, только когда его звали.
Надо сказать, что работа над текстом песни для Эдиты Станиславовны подошла к концу. Те изменения, что я написал, когда приехал к Ане в первый раз, были последними. И незадолго до того, как мы приехали в гости к Ане с ночёвкой, мне Михаил скинул по почте записанную песню. Именно в таком виде Эдита Пьеха и должна была её исполнять на своём концерте в День своего Рождения.
Мы с Апельсинкой прослушали её вместе. Апельсинке было интересно, поскольку текст писался практически на её глазах. Когда умолкли последние аккорды, Апельсинка посмотрела на меня с восхищением, и сказала, - Здорово получилось, - после чего поцеловала меня так, что мы долго не смогли друг от друга оторваться.
Я вам дарю свою любовь,
И в ритме песни сердце бьётся.
Мне каждый раз приятно вновь
Узнать, что зритель улыбнётся.
Жизнь - это компас, только ей,
Дано знать путь судьбы моей,
А мне он неизвестен.

Когда - то с чистого листа
Девчонкой юной начинала.
И вот, взошла на пьедестал
Аплодисментами из зала.
Вы все мои друзья,
Вы все мои друзья,
И новым встречам рада я,
Как будто всё сначала.

Я вам дарю свою любовь,
Она, как песни, будет вечна,
И не скажу прощальных слов,
Я говорю "До скорой встречи!"
И как сегодня в добрый час,
Я буду снова петь для вас,
В такой же тёплый вечер.
 Михаил попросил меня не выкладывать эту песню в интернете, пока она не прозвучит на концерте. Я так и сделал, но отказать послушать своим новым знакомым не мог. Мы скинули файл на флешку, и привезли с собой. Вечером, когда все дела были сделаны, животные были накормлены и обследованы, после сигнала петуха, во дворе был зажжён костёр. Проблем с дровами не было, деревьев было кругом навалом. Апельсинка и Аня накалывали мясо на шампуры, я следил за огнём, а Анин муж налаживал аппаратуру для прослушивания музыки. К ним пришли в гости соседи с другой улицы, принесли свежие овощи для салата. Когда все мы уселись за стол, муж Ани объявил, что сейчас состоится премьера песни, которая ещё нигде не звучала.
Песню прослушали в тишине, потом вежливо мне поаплодировали. После чего началось хлебосольное деревенское застолье. Вскоре выяснилось, что сосед хорошо знаком с Натальей Сорокиной, певицей, которая два года назад до моего знакомства с Апельсинкой предложила мне писать тексты для её альбома. Оказывается, что здесь когда-то была её дача. Дача и теперь стоит на месте, только хозяева у неё теперь другие. Сосед не поленился, сходил домой, и принёс мне показать книгу стихов Натальи с её автографом. Точно такую же книгу Наталья подарила и мне. Я бы с удовольствием подарил соседу по даче наш диск песен, но к тому моменту они у меня закончились. В общем, вечер удался.
В следующие наши выходные мы поехали подавать заявление в ЗАГС. Таких заведений в Питере несколько, но я предложил Апельсинке регистрироваться в том, который находится на Английской набережной. Там проходила церемония бракосочетания моего приятеля и мне понравилась обстановка. Апельсинка не возражала, и в одно прекрасное утро мы отправились навстречу своему счастью.
Апельсинка сидела за рулём и немного нервничала. Скорее всего это было лёгкое волнение, предсвадебная лихорадка, говоря словами героя одного популярного фильма. По дороге мы заехали на автозаправку, и я видёл, как у Апельсинки дрожали руки. Успокоилась она только, когда мы вошли в зал, где подают документы на регистрацию. К нам навстречу вышла хозяйка помещения, внешне напоминающая работницу обкома партии времён застоя, и предложила нам расслабиться.
- Уж если вы дошли до этого зала, то что волноваться – то теперь? Наверняка вы всё продумали и взвесили.
_ -А как же! – согласился я, и мы с Апельсинкой уселись перед ней.
Для начала мы отдали наши паспорта. Взамен получили бланки заявлений. Заполняя бланк, я услышал, как работница ЗАГСа удивлённо хмыкнула, листая наши документы. Не так часто ей приходилось видеть пары, в которых каждый не состоял в браке, дожив, как минимум до 35 лет. Лично я не относился к этой ситуации серьёзно, мне было всё равно. Для меня штамп в паспорте - это всего лишь юридическая формальность. Что никак нельзя было сказать про Апельсинку. Она была серьёзная, как никогда.
- Я твою фамилию беру? - внезапно услышал я вопрос, и не сразу понял, что Апельсинка не шутит.
-Конечно, а какую же?
Апельсинка немного подумала, и вписала мою фамилию в свою анкету. Фамилия у Апельсинки была красивая, красивее, чем моя, я это признаю, но жена носит фамилию мужа, и на это счёт у меня сомнений не было ни малейших. Так что выбора у Апельсинки не было.
Приняв у нас заявления, женщина проверила правильность заполнения, а потом направила нас платить пошлину, рублей двести, как мне помнится. Отделение Сбербанка находилось на соседней улице. Мы прогулялись туда пешком, оплатили, и вернулись в ЗАГС. Хозяйки кабинета не было, и мы стали рассматривать предложенные музыкальные программы для проведения свадеб.
Понятное дело, что вальс Мендельсона будет звучать на любой свадьбе. Но вот под какую музыку ставить подписи, можно было выбирать. Честно говоря, предложенное меню меня разочаровало. Поскольку на тот момент собственная коллекция насчитывала около 8000 альбомов, то выбор у меня был намного больше. Однако и тут мне удалось найти пристойное музыкальное оформление. Предложения были сделаны из четырёх музыкальных произведений в одном комплекте. И вот в одном из таких мне посчастливилось найти два произведения Битлз, и одну песню АББА. Ясно, что это были инструментальные обработки, но ставить подпись под Yesterday мне показалось весьма приличным.
Вернулась обслуживающая нас дама. Она приняла нашу квитанцию и мы стали выбирать время свадьбы. В августе был мой день рождения, в сентябре у Апельсинки, а в ноябре у моей мамы. Так что свадьбу мы назначили на тринадцатое октября. Выбор времени был ограничен, либо на десять утра, либо на пять вечера. Единогласно выбрали пять вечера. Заведующая распечатала нам напоминание на красивой картонке, напечатанное золотыми буквами. Больше ни о чём договариваться было необязательно. Фотограф, банкет, - всё за отдельную плату. Можно было прийти вчетвером, захватив свидетелей, поставить подписи, и разойтись. Что мне и казалось правильным. Но вот Апельсинке нужна была церемония. Поэтому надо было найти помещение, транспорт, и тому подобное. Времени у нас было много.
Из ЗАГСА Апельсинка вышла сильно утомлённая. Глядя на неё, трудно было поверить, что она только что сделала важный шаг в своей жизни. У меня сложилось впечатление, будто она отработала ночную смену, причём разгружала кирпичи. Возле дверей ЗАГСА, на улице, к нам пристали несколько рекламных агентов, предлагающих необходимую продукцию, без которой свадьба не сможет состояться. Тут было всё; от проспектов фирм, сдающих на прокат лимузины, до нижнего женского белья под свадебное платье. Мы взяли кипу этой макулатуры на всякий пожарный случай и пошли к машине. Хотелось отметить сегодняшнее мероприятие, но Апельсинка была за рулём и ей надо было ехать на свою вторую работу. Так что мы попрощались и я пошёл в сторону метро. На аллее стоял маленький открытый киоск, где продавали пиво в разлив. Я не смог отказать себе в удовольствие хлебнуть пивка в такой торжественный для себя день. Сев за специально приготовленный для таких ситуаций столик, я позвонил своему другу Паше.
- Здорово, старый плавучий чемодан, - услышал я знакомый бархатный голос, - что случилось?
- Догадайся, что ты будешь делать 13 октября в 17.00? – спросил я, запивая свой вопрос пивом.
- Ставить подпись под окончанием твоей холостой жизни – голос в трубке звучал, как приговор.
- Как догадался, бродяга? – я не успел даже удивиться, так мне было на душе хорошо.
- Так ты намекал на это мероприятие вчера, что вы заявление идёте подавать – смеялся Паша от души.
- Правда? А я ничего уже не помню, - честно признался я, - я пью пиво, и мне очень хорошо.
- Я рад за тебя, - искренне признался Паша, - а сейчас извини, мне надо работать.
- Я отпускаю тебя, - объяснил я ему его состояние, - но скоро я напомню о себе, день рождения не за горами.
- Ладно, пока!
Я положил мобильный телефон в карман и посмотрел вокруг. Люди шли по  своим делам, и никто не догадывался, как мне в этот момент было на душе хорошо. Я допил пиво и пошёл к станции метро. По дороге твёрдо решил купить ещё пару баночек, чтобы настроение ещё улучшилось.
Глава 9
Мой день рождения и не только
31 июля день рождения Эдиты Станиславовны Пьехи. В это день она каждый год даёт концерт в «Октябрьском». На это раз в концертную программу была включена песня на мои слова. И я был в качестве почётного гостя приглашён на концерт. Накануне я созвонился с Эдитой Станиславовной, и она мне сказала следующее.
- Добрый день, Андрей! Я рада, что у нас с вами получилась песня. Мои домашние напевают её каждый день по несколько раз. Михаил молодец, написал очень красивую мелодию. Вы тоже умница, я видела все ваши предложенные варианты. Жду вас на концерте. Приходите заранее к служебному входу. Там для вас будет оставлен конверт, в котором будут два билета для вас, и деньги. Мои друзья обычно мне дарят песни, но с какой стати должны это делать вы? Я вам заплачу. Всего доброго вам, Андрей, и до встречи на концерте!
Второй билет я, разумеется отдал Апельсинке. Моя мама тоже захотела послушать, как Эдита Станиславовна будет исполнять песню на мои слова, и купила билет в кассе. На концерт мы шли втроём, и возле «Октябрьского» догнали Михаила и Риту. Они тоже шли на концерт. Михаил сказал, что на такие мероприятия они на машине не приезжают. Тогда и коньячку не попить с шампанским, а без них на праздничных мероприятиях не обойтись. Логика в таких рассуждениях присутствовала, так что спорить с Михаилом никто не стал. Мы оставили женщин перед входом, а сами пошли к входу служебному, где нам были оставлены билеты.
Возле служебного входа стояла разношерстная толпа. Тут были и знакомые Эдиты Станиславовны, и работники концертного зала, и фанатки творчества. Михаил точно знал, куда нам следует идти, и вёл меня за собой. За небольшим столом, как на вахте в общежитии, сидели две дамы и вежливо просили отойти всех подальше. Было видно, как они устали, с одной стороны, но с другой, это была их работа, поэтому слова их были верхом интеллигентности. Михаил первым подошёл к ним и назвал соё имя.
- Куприянов, Куприянов, - проговорила одна из них, и стала перебирать конверты с написанными на них фамилиями, - вот ваш, держите.
- И ещё посмотрите Андрей Бонди, он со мной пришёл, вот он, - Михаил указал пальцем на меня.
- Бонди? Был такой, фамилия необычная, запоминается, - женщина ещё раз пробежалась по конвертам, и вынула с моей фамилией, - вот ваш, всего вам доброго.
Мы поняли, что делать нам тут больше нечего, и вышли на свежий воздух.
- Хороший ты себе псевдоним выбрал, - сказал Михаил, вскрывая свой конверт, - не спутаешь, и запоминается легко.
Я открыл свой конверт. Выяснилось, что Михаил сидит прямо перед сценой, а мы с Апельсинкой немного в стороне, и подальше. Это было закономерно. Михаил не только написал песню, он ещё делал аранжировку ко всей программе, и знал, что именно Эдита Пьеха будет петь.
- Наша песня будет последней в первом её блоке выступления, - говорил мне Михаил, пока мы шли ко главному входу, - а сама мелодия будет закрывать весь концерт.
Мы прошли контроль и пошли в буфет. Михаил не зря упомянул про коньяк. Он, я и моя мама взяли себе по широкобёдрому бокалу. Рита взяла себе вина, а Апельсинка водки. Так что начало концерта мы встретили с энтузиазмом.
Сам концерт проходил так: - Эдита Станиславовна пела песню, потом минут семь-восемь из зала поднималась публика и говорила ей добрые тёплые слова. Количество цветов не поддаётся подсчёту. Для этого случая на сцену выходили два молодых человека, которые уносили цветы за кулисы. В первой части песни были лично мне не знакомы, пока Эдита Станиславовна не стала объявлять песню, написанную мной и Михаилом.   
  - А сейчас я хочу сказать следующее. Четыре года назад, к моему семидесятилетию, появился журнал «Тайны звёзд» с моей фотографией на обложке, где было написано: - Её последний концерт. Какой артистке в свой день рождения было приятно прочитать такую обложку? Но я из шахтёров, обиду проглотила…А вот несколько недель назад другой журнал, названия я не помню, написал, - ей осталось жить один год. Неизвестно, откуда они считают, что мне жить остался один год. Но я жива назло всем журналистам, бедным, нуждающимся, которые такие небылицы пишут, и как вызов им звучит новая песня Михаила Куприянова на стихи Андрея Макарова – Бонди «Я вам дарю свою любовь»!
Как только умолкли последние звуки мелодии, возле лестницы, ведущей на сцену, началось столпотворение. На этот раз пауза между песнями затянулась больше десяти минут. Но никто из зрителей против этого не возражал. Апельсинка сжала мне руку, и было видно, что она рада за меня. Конечно, всем было всё равно, кто именно написал песню, главное, что её спела Эдита Пьеха! Таких аплодисментов ни одна песня, прозвучавшая в концерте, не собрала.
Потом выступили «Поющие гитары». Они спели свои самые известные песни в количестве две штуки, и ушли, довольные собой. После чего на сцену снова вышла Эдита Пьеха.
На это раз она исполняла песни, написанные несколько лет назад, некоторые я узнал, они были и в моей коллекции тоже. Картина повторялась. Песня, аплодисменты, цветы, слова в адрес Эдиты Пьехи, и новая песня. И так до следующей паузы в концерте.
На этот раз паузу заполнял Стас Пьеха. Мне сложно судить, пробился бы он на тот уровень, не имея такой фамилии, но его выступление у меня на сердце ничего не оставило.
Эдита Пьеха вышла на сцену в третий раз. В каждом отделении на ней был новый сценический костюм. На это раз Эдита Станиславовна меня сильно удивила. Она спела песню 1963 года на польском языке «Валентина твист», посвящённую Валентине Терешковой. Я слышал эту песню впервые. Она была такая заводная, что если бы в зале организовали танцевальную площадку перед сценой, то скорее всего, она была бы заполнена. Зал зашумел, задвигался, словом стало окончательно ясно, что вечер удался. Эдита Станиславовна спела ещё четыре песни, и стала прощаться со зрителями. В зале зажёгся свет, и под мелодию нашей песни Эдита Станиславовна пригласила всех прийти через год. Зал ответил бурными овациями, после чего на сцену опустился занавес.
Больше всего радовалась моя мама. Она сказала, что когда услышала мою фамилию со сцены, то тогда поняла, насколько я гениален. Ей надо срочно поделиться этой новостью с сестрой и подругами. Мама поехала домой в отличном настроении.
Михаил и Рита составили маме компанию, так как им надо было двигаться в одном направлении. А мы с Апельсинкой поехали на север города. По дороге мы зашли в магазин и купили водки, чтобы отметить это событие. Я с лёгким сердцем выложил песню в интернете и уже ночью, когда Апельсинка заснула, написал стихотворение, в котором попытался рассказать о своём состоянии.
Не время выходить из берегов,
И раздвигать границами пространство.
Не воевать, но наживать врагов,
Так хочется немного постоянства.

Не время раздавать свои ключи,
Чтоб каждый мог войти в любые двери.
Пока есть боль и сердце вновь стучит,
Так хочется в хорошее поверить.

Не время соглашаться на ничью,
Когда победный ход уже в кармане.
Усталость веки трогает чуть - чуть,
И тот, кто рядом, больше не обманет.

Не время отдавать, что не твоё,
Кем ты не стал, вакантных мест немного.
Душа в пути, как правило, поёт,
Как хочется найти и ту дорогу.

Не время возвращать надежды в плен,
Когда ещё приятно волноваться.
И не бояться в жизни перемен,
Как хочется минут таких дождаться.
А через два дня после концерта Эдиты Пьехи наступил день моего рождения. Приглашены были все мои хорошие знакомые. Надо было отпраздновать, во-первых и пригласить на свадьбу, во-вторых. Отмечать мы решили в доме у мамы. Это место все хорошо знали, и объяснять, как проехать, никому не надо было. Еду и выпивку купили и привезли заранее. Осталось только приготовить свежие салаты, да разложить по тарелкам.
Мероприятие было назначено на 16.00. Мы с Апельсинкой планировали выехать за два часа до начала, чтобы у нас оставался час времени на подготовку. Апельсинка надела своё любимое платье, белое в синий большой горошек, открывающее загорелую спину и коленки, а я ради такого случая надел чистую белую рубашку.
Добираться мы решили не через город, а по кольцевой дороге. За рулём, по нашей семейной традиции, сидела Апельсинка. Выезжать на кольцевую дорогу мы решили мимо крематория, и как только оказались на трассе, как со своего места слетел ремень охлаждения генератора. Апельсинка включила аварийку и остановилась как можно правее. Я не один раз ставил такой ремень у себя в «копейке», и знал, что это не сложно, хотя и грязно. Перчаток у нас не оказалось, поэтому пришлось действовать голыми руками. Ремень наделся достаточно быстро и мы тронулись с места. Но стоило нам проехать станцию «Ржевка», как ремень вылетел снова. Мы выругались одновременно.
- Если он так будет вылетать, то мы не успеем до четырёх часов приехать, - высказал я вслух своё опасение.
- Я потом отвезу её в ремонт, на «Красный треугольник», где у нас база, - ответила мне Апельсинка, - но сейчас другого выхода нет, как поставить его на место.
- Пусть двигатель остынет немного, я прошлый раз обжёгся, - мрачно ответил я, - а другого ремня у тебя нет?
- Надо посмотреть, - оживилась Апельсинка, и вышла из машины. Открыв багажник, она переворачивала лежащие на его дне разные сумки с барахлом.
- Вот, держи, - она протянула мне ремень, который только что извлекла откуда-то снизу.
Этот ремень был прочнее, и немного уже в диаметре предыдущего. Судя по всему, тот растянулся, и слетал при больших оборотах. Второй явно был надёжнее и его было надеть намного труднее. Первый я легко нацепил на три колеса по очереди. На первые два вообще надевались легко оба. А вот на третье колесо надо было приложить силу и закинуть ремень в жёлоб колеса. Я изо всех сил тянул его гаечным ключом, но моих сил хватало только до середины колеса. Промучившись так минут десять, я совершенно выдохся. Пот залил мне всю спину. Мимо нас на большой скорости проносились автомобил, и машина Апельсинки ходила ходуном. Я выпрямился во весь рост и отматерил все автомобили, произведённые в России. Не помогло.
Апельсинка мирно курила в салоне, ожидая, когда я поставлю ремень на место. Я мысленно сказал ей спасибо. Моя матушка прыгала бы вокруг курицей, пытаясь помочь советами в том, в чём совершенно не разбиралась. В этом плане с Апельсинкой было намного проще.
Отдохнув, я снова принялся за дело. На этот раз ремень не стал спадать, а повис на колесе. Моих сил толкнуть его дальше не было, тут требовалось провернуть само колесо. Я подошёл к Апельсинке и объяснил ей ситуацию. Она молча кивнула и завела мотор. Послышался стук удара и дальше мотор заработал в штатном режиме. Я попросил Апельсинку выключить двигатель. Ремень сидел на месте, как родной. Я закрыл капот и прежде чем сесть на место, снял с себя рубашку. Весь левый рукав её был выпачкан в грязи, так что снимать её пришлось бы в любом случае. Руки мои тоже были в машинном масле, как минимум. Так что мне сразу по прибытии к маме надо было принимать ванну.
- Ладно, садись, поехали, - спокойно сказала Апельсинка, - будем надеяться, что сейчас всё будет хорошо.
Так оно и оказалось. Ремень больше никуда не вылетал, но мы потеряли почти сорок минут и приехали к маме без двадцати минут четыре.
Я тут же полез в ванную. Апельсинка с мамой накрывали на стол, когда раздался звонок в дверь. Это пришёл первый гость, тоже Андрей, старый рокер. Он старше меня лет на тринадцать, битломан, на этой почве мы с ним и подружились. Он ничуть не удивился, когда ему передали, что я моюсь в ванной.
- Именно так и вёл себя Пол Маккартни, когда Битлз пришли в гости к Брайну Эпштайну, - объяснил он моё поведение Апельсинке, после чего прошёл в комнату.
Я вышел к нему минут через пять. Пришлось мне этот день проводить не в праздничной рубашке, но после всего пережитого, это уже не имело никакого значения.
Почти тут же пришли остальные гости, - мой друг Паша, ещё один Андрей, приятель по институту Юрий, приятель моего приятеля Виталий со своей женой, на чьей свадьбе я перепутал маму невесты с её подругой. Приехала моя старая знакомая по предыдущей работе Лена, коллега по моей второй работе Галя. Чуть позже подъехали приятельница моей знакомой, которая устроила меня работать охранником, Райля, и, со стороны Апельсинки, её подруга Аня.     
Застолье вышло замечательным. Каждый по очереди говорил обо мне что-нибудь хорошее, после чего мы пили за меня. Выпили мы и за мою маму, и за Апельсинку. Больше всего аплодисментов собрал наш рассказ с Виталием, в котором мы в лицах пересказали, что произошло на его свадьбе. История это давнишняя, но поскольку не все присутствующие знали, что на той свадьбе происходило, мы рассказали ещё раз.
А произошло следующее. Виталий проводил застолье на свадьбе не в ресторане, а на арендованном теплоходе. Все гости подъехали к Аничкову мосту, где и прошла погрузка на теплоход. Гостей было около тридцати человек, но я знал в лицо не больше пяти. Родителей невесты я разумеется, знать не мог.
Как только теплоход отчалил, как началась концертная программа. Произносились тосты, разыгрывались конкурсы, пели песни. И всё это шло под горячительные напитки с хорошей горячей мясной закуской. Через час на теплоходе не осталось ни одного трезвого пассажира. Да что там пассажира! Команда тоже была навеселе.
И вот среди этого балагана я заметил молодую красивую девушку, которая скучала одиноко возле барной стойки. Мне показалось, что её бросил парень, увлёкшись другой барышней, благо выбор был велик. Я решил подойти к ней и её развеселить. Она не прогнала меня, когда я сел рядом, и я стал её рассказывать о том, как мы с Виталием весело проводим время. Ей эта тема показалась интересной и она повернулась ко мне, чтобы лучше меня слышать. Содержание моих рассказов не были оригинальными. В них мы с Виталием в основном шли в какое-нибудь культурное заведение и пили там водку, или коньяк, в зависимости от погоды и времени суток.
 Со временем я заметил, что выражение лица моей новой знакомой стало меняться. Оно мрачнело с каждым моим словом, пока мне самому не стало страшно. Теряясь в догадках, что же такого я сказал, я решил всё-таки узнать, а с кем это я сейчас говорю.
- Простите, а вы подруга невесты? – задал я глупый вопрос, хотя теперь это уже не имело никакого значения.
- Вообще-то я мама невесты, - гордо ответила моя собеседница, и ушла, оставив меня возле стойки в недоумении. А не сказал ли я что-нибудь лишнее, - пронеслось у меня в голове, но тут же вылетело оттуда, поскольку меня позвали за наш столик, обнаружив моё исчезновение.
А через неделю мне позвонил приятель Виталия Рашид, и дал мне понять, что я Виталия просто подставил.
- Ты понимаешь, что у него начались проблемы с тёщей ещё до того, как он реально что-то сделал, что ей могло бы не понравиться? – грозно спросил меня Рашид.
- Честно говоря, не понимаю, - признался я, - мне и в голову не могло прийти, что я про Виталия могу сказать что-либо плохое.
- Теперь знай! Он на тебя очень зол, и лучше тебе ему на глаза не попадаться!
Я прикусил язык и стал покорно дожидаться своей участи. Ну, захочет Виталий меня побить, пусть бьёт. Но только морально. Но Виталий, как потом оказалось, и не думал этого делать. Он вообще очень миролюбивый человек. Хотя некоторые шероховатости с тёщей у него были. Но они быстро улетучились. Что касается меня, то я до сих пор не помню тёщу Виталия в лицо. А вот голос не забыл, его очень сложно перепутать.
Рассказав эту поучительную историю гостям, мы вернулись к теме вечера, а именно к моему дню рождения. Проводить конкурсы и розыгрыши было ни к чему, но до гостей  была доведена очень важная информация.
Всем присутствующим было объяснено, что они приглашены на нашу свадьбу, о дате которой всем будет сообщено дополнительно. Старый рокер стал спаивать Галю, надеясь её соблазнить. Но Галя могла перепить любого мужика, и поэтому рокер скоро сидя заснул. Я попросил не обращать на него внимания. Ему было хорошо.
А в конце вечера я читал свои стихи. Отдельные произведения собравшиеся уже слышали, а теперь я прочитал целой компании сразу. В нашей секции поэтов осенью должны были начаться заседания. Я записался на апрель, раньше всё было занято. Но, почитать вслух заранее, нельзя было опускать такую возможность.
Тебе понравилось летать, пока ты спишь,
Попутный ветер поднимает в облака.
Ты видишь город многоцветьем пёстрых крыш,
И на твоей руке лежит моя рука.

Туда, где солнце, продолжаешь ты свой путь,
Багровым заревом рождается рассвет.
А ты в движении зажмурилась чуть-чуть,
Ты ожидала той минуты столько лет.

Сев на крыло одной из многих птичьих стай,
Тебя уносит вихревой поток вперёд.
Ты точно знаешь, что земля имеет край,
И кроме нас двоих, никто там не живёт.

Ты спишь уютно на подставленном плече,
И улыбаешься полётам наяву.
Когда мы вместе, не стоит вопрос зачем
Летать вдвоём? И что так люди не живут.
 Мне вежливо поаплодировали. Потом я почитал ещё несколько своих стихов, которые вошли в один литературный сборник, вышедший в Новокузнецке. Именно там меня стали издавать впервые. Одним словом, все были довольны тем, что я наконец-то нашёл ту самую женщину, которая выйдёт за меня замуж. Апельсинка тоже сказала тост в мою честь, о том, как же ей со мной повезло. Перед тем, как гости ушли, мы ещё раз напомнили им, что регистрация у нас 13 октября, и что на этот день им категорически запрещается планировать что-либо ещё.
Мы не поехали домой, а остались ночевать у мамы. Как обычно бывает на подобных мероприятиях, половина еды осталась нетронутой. Поэтому на следующий день мы занимались с утра тем, что паковали салаты, картошку и мясо в специальные контейнеры, забирая их с собой. Апельсинка всегда подчёркивала, что готовить в маленьких объёмах она не умеет, а тут ещё добавилась небольшая кампания. Так что они вдвоём с моей мамой приготовили еды на неделю.
И ещё одно важное событие произошло со мной в эти дни. Я узнал, что у меня есть сводный брат по отцу, Дима. Он на четыре года меня младше, врач по профессии, женился на поволжской немке и переехал на постоянное место жительства в Германию. Эту информацию мне передала моя мама. Она была в командировке в Калининграде, где проживает наша родственница по линии отца моей мамы. Она-то и передала маме Димины координаты, точнее почтовый адрес.
Мама сказала, что это моё дело, связываться с братом, или нет. Сказала она это мне по телефону, когда я ждал Апельсинку, сидя дома. Апельсинка попросила встретить её на улице и сходить с ней вместе в магазин. И первое, что я ей сказал, когда мы обменялись тёплыми поцелуями, это была информация о брате.
- Да ты что? Так это же здорово! Конечно, ты ему напиши! – Апельсинка была искренне рада. Её старший брат давно уехал в Канаду, работая там промышленным альпинистом. – Я думаю, что он обрадуется.
Я так и сделал. Написал короткое приветственное письмо. Что я есть, и что если Дима не возражает, мы с ним можем познакомиться. Отправил его и стал ждать ответа.
Но ответа не было. Когда я сказал об этом маме, она спустя пару дней перезвонила, и сказала, что неправильно сказала мне адрес. Перепутала одну букву. Фамилия Димы Флат, Но вместо т на конце мама написала ф. Поэтому Дима письмо и не получил. Я повторил отправку письма, изменив адрес. И через несколько дней получил ответ. Дима писал латинским шрифтом, потому что в Европе нет клавиатур с русскими буквами. Он написал, что очень рад тому, что я ему написал. Что ему когда-то в детстве однажды сказали про меня одну фразу и тут же пожалели об этом. А ещё он попросил у меня номер моего телефона, чтобы позвонить мне при случае.
Я отправил ему свой номер и взамен попросил от него его фото. Он прислал мне фото своей семьи, где они сфотографированы втроём, с женой и сыном. Ростом Дима не пошёл в отца, он ниже его на восемь сантиметров, но вот лицо у него отцовское. Я же догнал отца по росту, но лицом пошёл не в его родню, а в мамину.
Дима позвонил мне, когда я работал на транспортной проходной. Это была суббота, а значит, мне никто не мог помешать говорить с ним долго. В результате разговор длился почти час. Дима мне рассказал, что закончил Красноярский медицинский институт, как и наш отец, как он работал в родном Ачинске в больнице анестезиологом, как женился, и как потом перебрался в Германию. Но больше всё-таки говорил я, так как Диму интересовали как моя жизнь, так и жизнь отца до того, как развелись мои родители.
Я рассказал ему то, что мне говорила когда-то мама, и что мне удалось узнать у моей тётушки. Очень Дима удивился, когда узнал, что моя мама жила со мной в Ачинске почти год, и только после развода вернулась в Ленинград. Никто ему об этом из родственников никогда не рассказывал.
Но всё-таки главное в нашей беседе было не само содержание, а то, что мы друг друга услышали. Всё-таки нам было уже за сорок лет каждому, и в таком возрасте узнать, что у тебя есть родной, пусть сводный, но брат, это дорогого стоит. Не берусь судить о том, почему наша родня никогда Диме ничего про меня не рассказывала, но теперь нам общаться никто не мог помешать. Я записал в свой мобильный телефон номер брата, но он сказал, что не надо ему самому звонить, это дорого. Ему обойдётся это дешевле намного, и кстати, пригласил меня и Апельсинку к себе в гости. У меня на тот момент не было загранпаспорта, и мы решили, что сначала мы с Апельсинкой решим все свои проблемы с документами, а потом подумаем, когда его навестить.
Апельсинка предложила мне съездить к её брату в Канаду. Вызов она могла получить легко, а я мог полететь с ней, как близкий родственник. Мне эта идея очень понравилось, но опять же, сначала мы должны были расписаться, а потом Апельсинка должна была менять документы в связи с изменением фамилии.
Одним словом, Апельсинка была рада не меньше моего тому, что у меня нашёлся брат. Я, наверное, и сам не осознавал, что приобрёл с появлением брата в своей жизни. Апельсинке было проще, у неё как раз были два брата, причём младший как раз сводный. Её родители развелись, когда Апельсинке был всего один год. Её мама переехала жить в другой город, где и вышла второй раз замуж. От второго брака у неё родился сын, который до сих пор остался жить с мамой.
На работе в эти дни никаких происшествий не происходило. После бурного мая, когда я штамповал подвиги, вторая половина лета ничем не запомнилась. Я развлекался, как мог, в пределах своих полномочий охранника, а по ночам писал стихи. Белые ночи уже закончились, но фонари светили ярко, было достаточно тепло, и я не мог отказать себе в удовольствие написать что-нибудь красивое, посвящённое своей любимой женщине.
Утро плещется туманом,
Разбиваясь о стекло.
Просыпаться слишком рано,
И внутри пока тепло.
По обоям цветом алым,
Пробирается рассвет.
А моя под одеялом,
Улыбается в ответ.

Тени появились в профиль,
И гуляют по стене.
Я варю покрепче кофе,
И, конечно же, не мне.
Ночь прощается устало,
Тратя свой авторитет.
А моя под одеялом,
Улыбается в ответ.

Звон посуды не помытой,
Слишком громкий в этот час.
В спальню дверь давно открыта,
Но не для случайных глаз.
Новый день и всё сначала,
Только дней похожих нет.
А моя под одеялом,
Улыбается в ответ.
Апельсинка всегда одинаково реагировала на мои произведения. Она улыбалась, потом говорила спасибо, и нежно меня целовала. После этого мы на какое-то время забывали о том, что были чем-то заняты. Я уходил от компьютера, а Апельсинка закрывала книгу, которую только что читала. Мы не могли друг от друга оторваться.
Была одна проблема, которую надо было решать, и без вмешательства специалиста было никак не обойтись. Апельсинка не могла забеременеть. Прожив пятнадцать лет в браке до знакомства со мной, она как-то умудрилась пустить это дело на самотёк. Был момент, когда она детей хотела от бывшего, потом не хотела, но сходить к врачам, и узнать, в чём дело, у неё всё никак не было времени.
И дело было не в бывшем её муже. У него был взрослый сын, значит, он был способен воспроизвести потомство. Какой-то процент нельзя опускать на тот случай, что не он был донором спермы при зачатии. Но мы с Апельсинкой третий месяц жили вместе, и она забеременеть тоже никак не могла. Сходить обследоваться Апельсинка отказывалась под тем же предлогом, - надо расписаться и менять документы. С этим у неё были проблемы в том плане, что прописана она была в том общежитии, где когда-то жил её брат, который потом уехал в Канаду. То есть посещать она могла только местные районные поликлиники. Жила же Апельсинка совсем в другом районе города.
Все эти недоразумения Апельсинка пообещала устранить только после регистрации. Я понимал, что для неё это очень важно, и не стал спорить. Единственно, что меня огорчало, что она не может никак забеременеть. Я давно хотел стать отцом, но одному мужчине это не под силу. Женщина может переспать с кем попало, забеременеть, родить, и все будут говорить, какая она умница. Мужчина родить не может, поэтому его все обвиняют, что это он виноват, раз у него нет детей. Я категорически с этим не согласен, но фактически сделать ничего не могу. Уговаривать какую-нибудь Дусю родить от меня ребёнка я никогда не собирался. Только от любимой женщины. Разумеется, если она увидит во мне отца своего ребёнка. Апельсинка, насколько можно было догадаться, это во мне увидела. Маму своего ребёнка я в ней видел давно.
Была у Апельсинки ещё одна вредная привычка, от которой она обещала избавиться, - она курила. Штамп в паспорте для неё был таким шлагбаумом, который не допускал возврат в прошлое. Бросить курить Апельсинка пообещала сразу после регистрации. А пока мы просто получали удовольствие от того, что мы вместе. Пока мы снимали комнату у Риты и Михаила, рядом с нами никого не было.
Глава 10
Наедине с природой
Что ещё нас объединяло с Апельсинкой, так это любовь к природе. Мы оба оказались грибниками. Как раз наступил август, - время начала сбора даров леса. И Апельсинка предложила мне навестить её приятельницу в Красном Маньяке. Там, судя по её словам, не только красивые места, но и обширные грибные плантации. Меня дважды не надо уговаривать сходить в лес за грибами, и мы отправились в гости на ближайшие выходные дни. Так получилось, что суббота и воскресение оказались и нашими выходными днями.
Отправились мы туда днём в пятницу. План у нас был такой: в субботу идём за грибами, а в воскресение нас местный знакомый юноша отведёт на рыбалку. Точнее покажет место на одном из ближайших озёр, где водится рыба. К рыбалке я отношусь равнодушно, но никому мешать ловить рыбу не собираюсь. Посидеть в хорошей компании на берегу красивого озера, попивая свежее хвойное пиво, - не каждый день выпадает возможность так отдохнуть. Так что я уезжал в поездку, довольный результатом уже заранее.
По дороге Апельсинку потянуло внезапно в сон. Отчасти это было оттого, что она не выспалась. Я к ней приставал всю ночь, и она не могла мне отказать получать самой удовольствие. А выехали мы рано, потому что вечером дорога на Выборг превращается по пятницам в ад кромешный. Поэтому Апельсинка попросила меня громко говорить с ней. Не помог даже крепко заваренный кофе. Окна в машине были открыты, свежий встречный ветер бил нам в лицо, но спать хотелось всё равно. И тогда я стал читать Апельсинке стихи Высоцкого. Собственно говоря, это были его песни, но я лично отношусь к Высоцкому, как к поэту, который свои стихи не читал, а пропевал. Особенно мне нравилось его «Письмо в передачу «Очевидное – невероятное» из сумасшедшего дома». Как выяснилось, Апельсинка не знала творчество Высоцкого так хорошо, как я.
- А ещё знаешь что-нибудь? - попросила она меня, когда я закончил вспоминать.
- Что-то конечно помню, но далеко не всё.
- Почитай тогда ещё, пока я слушаю, вроде как сон проходит.
И я стал читать ещё, что мог вспомнить. Любовь к песням Высоцкого мне привил мой одноклассник Толя. У него магнитофон появился в пятом классе. Откуда он брал записи Высоцкого, я не знаю, скорее всего, их приносил его отец, но после уроков я приходил к нему домой, и слушал. Объяснить тогда я и не пытался, что меня так притягивают эти песни, я был слишком юн для таких рассуждений. Мне просто нравилось, и всё тут! И что самое интересное, я с тех пор Высоцкого и не слушал специально никогда. Но слова, что я слушал в десятилетнем возрасте, остались в моей памяти до сих пор. Помимо того, что это интересно, и поэтично, это ещё шло в разрез со школьной программой. А всё то, что мы проходили по литературе, вызывало у меня отвращение в каждом классе.
Итак, я читал Апельсинке свои любимые стихи. Она слушала так же внимательно, как и то, что я сочинил сам. Было видно, что ей так же интересно слушать, как и мне в своё время. Единственно, что я не мог сделать, - это говорить голосом Высоцкого. Я читал его стихи так, как понимал сам. А для себя отметил, что надо будет Апельсинки дать послушать оригинал, когда мы вернёмся.
Высоцкий сильно нас выручил, и мы добрались до лесного хутора, ни разу не заснув за рулём. Хозяйка встретила нас на крыльце. На этот раз свет в доме был. В сарае работал генератор. Треск стоял от него большой, зато работал холодильник и можно было воткнуть фумигаторы в розетки, что мы первым делом и сделали.
В спальне была перестановка. Из одной большой кровати, которая стояла возле окна, были сделаны две маленькие, стоящие в разных концах комнаты. Хозяйка объяснила это тем, что у неё жили гости. Нам эта перестановка не понравилась, но переделывать мы не стали. Тут нам сообщили печальную весть, - скончался ближайший сосед, тот самый, у кого Апельсинка сидела в прошлый приезд на коленях. Мы молча помянули его, Апельсинка стала помогать хозяйке готовить, а я вышел прогуляться.
С одной стороны участок вокруг дома вплотную примыкал к ельнику. Сквозь лапы ветвей тянулся забор, но он выглядел пустой формальностью. Любой уважающий себя зверь мог легко проскочить между балок, либо снести его, просто не заметив. Меня же этот ельник привлёк тем, что в таких местах должны водиться грибы. Как правило, белые или подосиновики. Подойдя к самому крайнему дереву справа, я начал осторожно двигаться вглубь ельника, внимательно глядя себя под ноги. Спустя пару метров стала расти высокая осока и почти сразу мох. Но через те же пару метров они закончились, зато стали расти берёзы. И я понял, что грибное гнездо где-то рядом.
Я его нашёл спустя десять минут. Но сначала я обнаружил лесную беседку. Со двора её не было видно. Посередине маленькой поляны стоял рубленый из дерева стол, а вокруг него стояли сделанные из пней стулья. Все эти кухонные принадлежности находились под крышей. Крыша была сделана из досок. Правда, если пойдёт дождь, то всё равно капли дождя попадут на сидящих, уж слишком крыша высоко находится. Зато в безветренную погоду тут очень уютно, а в жаркие летние дни наверняка благодать.
И почти сразу за импровизированной лесной беседкой я увидел большую красную шляпку. Это был подосиновик. Наклонившись к ему, я увидел рядом ещё несколько шляпок. На одном квадратном месте я насобирал более десяти крупных подосиновиков. Чтобы их унести, мне пришлось снять с себя рубашку, и сделать маленький узелок. Аккуратно ступая, чтобы не споткнуться, я понёс свою находку в дом, надеясь порадовать Апельсинку, но реакция была противоположной.
- Где ты это нашёл? - ахнула Апельсинка, бросив чистить картошку.
- Да вот тут, в ельнике, а что, ты разве не рада? – я не понял её реакцию.
- Это моё место, моё!! – крикнула мне Апельсинка, и пошла обуваться, - кроме меня никто не знает, где они растут возле дома!
Мне показалось, что она плачет. Не говоря больше ни слова, Апельсинка выскочила из дома, и пошла в ельник. Около получаса бродила она между деревьев, но так ничего и не нашла. Домой она возвратилась уже успокоившаяся, хотя и недовольная.
-Что ты скулишь, дорогая моя, - резко поставила её на место хозяйка дома, - твой парень собрал для тебя грибы, а ты тут концерт устроила. Приготовь их лучше, а завтра сама насобираешь.
Апельсинка молча стала чистить грибы. Я был послан за дровами, чтобы затопить печку. Складница находилась за противоположной от входа стеной. Пока я обходил дом, то из окна кухни услышал, как хозяйка продолжает воспитывать Апельсинку.
- Ты свой гонор засунь куда поглубже, дорогая. Это тебе не бывший твой недотёпа. Мебель делать умеет, а в голове пустой чердак. Этот парень тебя куда умнее будет. Так что с фокусами своими заканчивай, ты меня поняла?
Что ответила Апельсинка, я не расслышал. Стоять и подслушивать мне совершенно не хотелось. То, что Апельсинка девушка с гонором, я знал. Мне почему-то именно такие и нравятся.
Утром выяснилось, что хозяйка с нами за грибами не поедет. У неё вялотекуще шёл ремонт крыши, и как раз в этот день к ней пришёл ремонтник из Красного Маньяка. Она никак не могла оставить его одного, поэтому мы за грибами вынуждены были ехать с Апельсинкой вдвоём. Но перед тем как мы выехали я снова навестил вчерашнюю грибную плантацию недалеко от дома. И на том самом грибном месте нашёл ещё пять больших подосиновиков. Помня вчерашнюю реакцию Апельсинки, я не стал хвастаться перед ней своей находкой, а положил грибы в свою корзину.
Апельсинка долго уговаривала хозяйку поехать с нами, но та была непреклонна. По большому счёту она нам была нужна, как проводник, потому что Апельсинка не была уверенна в том, что вспомнит дорогу. Однако нас поставили перед фактом, что проводника в этой поездке у нас не будет. Глубоко вздохнув, Апельсинка завела машину, и мы тронулись с места. Сначала мы вернулись по дороге в посёлок, а потом повернули направо, в сторону леса. Дорога была широкая и ровная, хотя и грунтовая. Проехав около километра, Апельсинка повернула налево.
Лес изменился. Деревья в нём стояли на расстоянии не ближе десяти метров друг от друга. Много было камней, валунов. И практически нигде не было никакой растительности. Кое-где виднелись островки мха и лишайников. По такому лесу очень удобно было передвигаться Грину. Апельсинка взяла его с собой. Она брала его с собой всегда, куда бы она ни поехала, кроме работы. Для Грина машина была такой передвижной большой конурой. Во время стоянок он спал в открытом багажнике, а во время поездки спал в ногах заднего сидения. Свернуться калачиком ему позволяли его размеры.
Дорога петляла, мы двигались всё дальше вглубь, но Апельсинка никак не могла вспомнить то самое грибное место. Внешне лес был очень красивый, но вот то, что в нём растут грибы, мне не очень верилось. Наконец Апельсинка решила остановиться. Дорога в этом месте была довольно широкой, и можно было двум машинам разъехаться.  Забрав с собой всё необходимое для поиска грибов, мы вышли из машины. Грин проснулся, и составил нам кампанию.
Апельсинка показала нам направление, куда нам надо двигаться, и мы пошли. Смотреть под ноги было удобно, ничто не мешало увидеть грибы, если, конечно, они росли в этих местах. Грин пошёл за Апельсинкой, а я отошёл от них метров на тридцать. Воздух был настолько свежим и чистым, и при этом кругом стояла такая тишина, что у меня возникло ощущение, что время остановилось.
Но нет, время шло, о чём меня радостным криком известила Апельсинка. Она нашла маленькую грибную плантацию и теперь пожинала её плоды. Меня это подхлестнуло, и я стал смотреть под ноги ещё тщательнее. Но тщетно. Мне грибы решительно не попадались.
Так продолжалось до тех пор, пока мы не перешли длинную прямую траншею. Она была узкая, и  мы с Апельсинкой её просто перешагнули. Грину пришлось прыгать,  что он с удовольствием и сделал. И почти сразу за этой траншеей я нашёл белый гриб. После чего грибы стали попадаться, но всё-таки их было не так много, как мне рассказывала Апельсинка.
Вскоре она предложила мне вернуться к машине и проехать чуть дальше. Я не возражал. В конце концов, если мы грибов много не найдём, то хотя бы прогуляемся по красивым местам. Не такой уж во мне сидит азарт охотника за дарами леса.     
Мы вернулись, уселись каждый на своё место, включая Грина, и поехали дальше. Спустя какое-то время мы подъехали к небольшому озеру, которое находилось в глубокой воронке.
В этом месте дорога разветвлялась. Мне показалось, что она шла вокруг озера, но мы проверять это предположение не стали. Апельсинка поставила машину на небольшой полянке, и мы пошли искать грибы на склоне воронки. Тут росли берёзы и ёлки, причём все они были молодые и невысокие. Самое трудное было удержать равновесие. Спустя пять минут я приноровился ходить в таком неудобном положении, и при этом ещё и находить грибы. Постепенно, шаг за шагом, мы обогнули озеро наполовину. Дальше лес перестал быть красивым и Апельсинка предложила вернуться по этой же стороне озера. Мне показалось это разумным, и мы пошли назад. Только поменялись высотами. Туда мы шли в таком порядке, - Апельсинка вверху, я внизу. Обратно Апельсинка шла ближе к воде. В одном месте, где берег напоминал болото, росла черника. Мы перестали собирать грибы, и стали её есть. Грин всё это время спал рядом, лёжа на мягком мху.
Наевшись до отвала, мы увидели, как у нас посинели губы. Нас это немного развеселило, и мы поехали домой в хорошем настроении. Даже Грин не стал спать, а сидел на заднем сидении, иногда просовывая мордочку между передними сидениями. И закрывал глаза от удовольствия, когда я чесал ему между ушей.
Дома мы похвастались перед хозяйкой нашими трофеями. После чего женщины сели чистить грибы, а я стал топить печку. Хозяйка пыталась мне объяснить, как ей управлять, но поскольку я прожил больше лет в домах с печным отоплением, чем она, её советы мне не пригодились.
Я открыл заслонку трубы, после чего из самого ровного полена нарезал лучинок, сломал их пополам. Положил в печку скомканную старую газету, на неё положил лучинки сломанными концами к выходу, и затем положил сверху дрова так, чтобы между ними оставалось пустое пространство. После чего зажёг спичку, и поджёг бумагу. Через минуту дрова стали весело потрескивать.
Я закрыл дверцу и сел рядом. Печь требовалось топить долго, потому что грибы надо было сушить, стало быть печь должна была быть горячей долгое время. Каждые десять минут я открывал дверцу, мешал поленья и подкладывал их по мере необходимости.  Скоро возле печки можно было загорать.
Подошла Апельсинка, и повесила первую грибную гроздь сушится. Постепенно всё пространство над печкой стало занято грибами. В доме стоял приятный запах грибницы.
Подошло время обедать. На столе, кроме обеда, стояла традиционная в таких случаях бутылка водки. Под свежие грибы она пошла очень хорошо. Тем более, что на этот раз она была по-настоящему холодная.
Конец дня прошёл в философских беседах. Меня попросили почитать что-нибудь свежее, только что написанное. Я не стал ломаться и прочитал.
В августе солнце поёт по-осеннему,
Золота цвет разбавляя багряным.
Утром туман, просыпаясь рассеянно,
Выглядит слишком холодным и пьяным.

Тучи прольют свои слёзы на паперти,
Хмурое небо с дверями открытыми.
Где облака накрахмаленной скатертью,
Путь осветят, где идут незабытые.

Катятся дни, словно камни, тяжёлые.
Их за спиной не носить, дело прошлое.
Там, где когда-то прощались со школою,
Память оставила только хорошее.

А за окном что-то вдруг распогодилось,
Тени легли на асфальт ровной линией.
Время грибов наступает, и вроде бы
Ехать пора, что дожди ни творили бы...
В ответ мне не хлопал только Грин. Он лежал на своей любимой подстилке напротив печки, и блаженствовал. Спать было ему ещё рано, ему просто было хорошо, как и всем нам. Завтрашний день обещал быть не менее интересным. Вместо грибной охоты по расписанию значилась рыбалка.
Утром в наш дом постучался местный житель по имени Алексей. Он рыбалку любил с детства и знал места, где рыба хорошо ловится. Нам он предложил взять с собой надувную лодку. С берега или с мостков тоже можно много наловить рыбы, но на том озере, куда он собирался нас отвезти, самый клёв от берега вдалеке. Кроме лодки, он положил в машину насос, четыре удочки, большие болотные сапоги, вёдра для улова, и одно ведро с наживкой. Место в багажнике оказалось занятым полностью, и Грин устроился у меня в ногах на переднем сидении. Я всегда сидел рядом с Апельсинкой. И не столько потому, что я будущий муж, а потому что занимал много места. Грин свернулся калачиком и тут же заснул. Ему рыбалка была до лампочки, как и мне, нас вдвоём интересовала прогулка на свежем воздухе.
По дороге на озеро мы заехали в единственный в Красном Маньяке магазин. Там продавалось вкусное Еловое пиво, которое в Питере я не встречал. Поскольку я за руль садиться не собирался, и ловить рыбу тоже, то я взял с собой пару бутылочек, чтобы хорошо повести время на природе. Алексей тоже купил себе что-то для рыбалки, и мы поехали.
Для начала мы выехали на дорогу от Выборга до Каменногорска, и двинулись по ней в сторону Выборга. Через какое-то время мы повернули налево и поехали по просёлочной дороге. По пути нам попадались двухэтажные дачи с высокими заборами и небольшие по площади озёра. Алексей сказал, что мы едем дальше, в деревню, название которой я не запомнил. И действительно, скоро нам попался населённый пункт, через который мы проехали, не останавливаясь. Наша деревня была следующей.
Алексей попросил остановиться возле небольшого дома. Там живёт один его приятель, который работает у кого-то местного авторитета сторожем. Сказав, что он буквально на пять минут, Алексей вышел из машины, и вошёл в дом.
- Что он там застрял, - вслух спросила Апельсинка хозяйку дома, когда прошло минут пятнадцать.
- Не знаю, давайте я пойду посмотрю, - хозяйка вылезла из машины, и скрылась в доме.
Прошло ещё минут пятнадцать. Апельсинка рассердилась не на шутку.
- У нас не так много времени, нам же ещё возвращаться, собирать вещи, и домой в Питер ехать. Сегодня воскресенье, будет машин много, они что, не понимают этого? – злость начинала бить из Апельсинки ключом.
- Давай я схожу, узнаю, что там случилось? – предложил я.
- Сиди, не хватало ещё тебя потерять, - Апельсинка хлопнула дверью. И вошла в дом. Вышла она оттуда через три минуты, грязно матерясь на всё живое.
- Что там случилось? – спросил я Апельсинку.
-Да, блядь, уселись оба за стол, и водку пьют! Как будто так и надо! Я им сказала, что если через пять минут их не будет в машине, мы разворачиваемся, и едем домой, - Апельсинка села за руль и нажала на гудок. Тут же в соседних домах ей ответили собаки. Из дома выскочил Алексей, и подбежал к машине.
- Всё, всё! Мы идём!
- Вам, что делать было нечего, а? Нельзя никак было отказаться? – Апельсинка смотрела на Алексея глазами, полными ненависти.
- Как можно отказаться, когда тебя угощают? Это важный для меня человек, я так не могу, - Алексей. Хотя и был в состоянии подпития, но держался на ногах твёрдо. Чего никак нельзя было сказать о хозяйке дома. Её мотало из стороны в сторону. Представить себя, что такая неуправляемая туша сядет в лодку, я не смог. Она обязательно свалится за борт, а потом попробуй, вытащи её. Я лично спасать такую пьянь не полез бы.
Хозяйка с недовольным видом плюхнулась на сидение. Настроение у неё было испорчено. Ещё бы! Она нашла хорошую компанию, где можно было напиться, а тут на тебе! Рыбу ловить какую-то! Апельсинка разразилась в её адрес длинной нецензурной поучающей фразой. На что хозяйка ответила, что она занималась сексом с каждым из нас по очереди, вплоть до каждой удочки в отдельности. От таких слов проснулся Грин, и громко зевнул.
- Всё! Я разворачиваюсь, и еду домой! Всё настроение мне испортили, - подвела итог нашей дискуссии Апельсинка.
- Да зачем! Мы уже почти приехали! Я всё узнал. Вот сейчас поворачивай направо, и езжай, пока дорога не кончится. Там встань в сторонке, мы возьмём всё из багажника, и перенесём на причал. Там накачаем лодку, и отойдём от берега, - успокоил Апельсинку Алексей.
Апельсинка промолчала, завела машину, и поехала туда, куда Алексей показал. Хозяйка дома что-то бурчала нечленораздельное, но на неё уже никто не обращал внимание.
Дорога заканчивалась широкой ровной площадкой. Справа и слева был заезд на территорию дач, а прямо начинался спуск к мосткам. Мостки уходили метров на пятьдесят от берега через камыш, где в конце был построен небольшой причал.
Апельсинка развернула машину багажником к озеру. Мы вынули из багажника все принадлежности. За один раз всё унести не удалось. Хозяйке в руки никто ничего не дал. Её сильно шатало. Алексей, чувствуя за собой вину за происшедшее, сбегал к машине два раза. Первым делом он стал раскладывать лодку. По тому, как он это делал, как лодка слушалась его рук, было видно, что не такой он уж и пьяный. Хозяйка стояла рядом, опираясь о перила, и давала ценные указания, в которых нельзя было разобрать ни одного слова. Лодка накачалась довольно быстро, но тут выяснилось, что Алексей забыл один маленький предмет, а именно заглушку. Сохранить воздух внутри лодки не представлялась возможным, поэтому пришлось нам рыбачить с причала.
Алексей по очереди распутал все удочки, и лично наживил каждый крючок. Я вежливо отказался от участия в ловли. Я сидел, свесив ноги с мостков, пил пиво, и любовался природой. Держать в руках сейчас что-либо ещё, кроме пива, мне совершенно не хотелось. Я бы, конечно, с удовольствием подержал бы и Апельсинку, тем более, что было за что, но она сейчас была не в том состоянии. Её разозлила и хозяйка, и Лёша, который забыл взять всё, что надо. Взять гнев ещё и на себя мне не хотелось. Была бы возможность на что-нибудь прилечь, я бы сделал это с большим удовольствием. Но и без того мне было очень хорошо.
Алексей тем самым временем вёл инструктаж для присутствующих дам. Он показывал, как правильно закидывать удочку, как правильно её вести, как держать над водой. Апельсинка старалась повторять его движения. Хозяйка послала его с трёх букв до пяти, и всё делала по-своему. Как только Алексей объяснил ей, что так она ничего не поймает, как хозяйка вытащила из воды первую рыбу.
- Лёха, ты меня достал, - ворочала наполовину пьяным языком хозяйка – я тридцать лет рыбу тут ловлю, и прекрасно знаю её повадки.
- Какие тридцать! Я вас сюда первый раз привёз, вы понятия не имеете ни о течении, ни о том, где подкормку делали, - пытался ей возражать Алексей, но было тщетно.
- Я сейчас тебя поимею, если ты не угомонишься, - хозяйка сняла с крючка рыбину и бросила ей в ведро. После чего Алексей насадил ей новую наживку. Хозяйка размахнулась и чуть было не залепила крючком в лицо Апельсинки.
- …твою мать! - Апельсинка вскочила, как зарезанная, - а поаккуратнее никак нельзя?
- Виновата, исправлюсь, - хозяйка облокотилась о перила, которые спасли её от падения в воду, и закинула удочку в очередной раз неправильно.
Алексей уже не стал спорить с хозяйкой, он просто закинул свои удочки заново. Однако поймал следующую рыбу не он, а хозяйка. У меня, наблюдавшего эту картину со стороны, начался гомерический хохот. Смотреть на растерянную, ничего не понимающую физиономию Алексея было тяжело без смеха. Даже Апеьсинка, которая считала этот день загубленным на корню, и то улыбнулась.
Мы пробыли на мостках часа полтора. Хозяйка на свежем воздухе начала немного трезветь, и улов у неё пропал. Апельсинка смола поймать одну рыбку, Алексей в это день остался  ни с чем.
До хутора мы доехали намного быстрее, чем до озера. Сначала высадили Алексея возле его дома. Он жил в одной из двух пятиэтажек посёлка. Пойманную рыбу он гордо отказался брать с собой. Мне и Апельсинке она тоже была не нужна. Хозяйка поставила вскипятить чайник, чтобы мы выпили горячего чаю перед дальней дорогой, Апельсинка стала складывать вещи в машину, а я опять прошёлся по грибным местам возле дома. На этот раз меня порадовали два подосиновика. Их я уже показал Апельсинке. Мы их взяли с собой домой.
На обратном пути хозяйка заснула сидя. Она развалилась на заднем сидении, рядом с ней лежал Грин. Они храпели в два голоса. Меня не покидало ощущение, что Грин давно искал себе спутника, чтобы не храпеть в одиночестве. Видеть эту сцену в зеркале было очень забавно.
Машин из Выборга в Питер всегда ходит много. А уж в воскресенье вечером и подавно. Машина Апельсинки не могла развивать большую скорость, по сравнению с зарубежными современными моделями, поэтому мы двигались не очень быстро. Пока Апельсинка не решилась обгонять поток машин справа. Здесь вдоль обочины начерчена на асфальте полоса, не позволяющая близко приближаться к канаве. Но тут было уже не до соблюдения правил. За окном стемнело, мы видели только габаритные огни впереди идущей нас машины. Но та поддерживала хорошую скорость, и основной поток машин мы обгоняли.
В Осиновой роще Апельсинка заехала на заправку. Она захотела в туалет и заодно выпить крепкого кофе. Я заказал себе чай и гамбургер. Проснувшаяся хозяйка тоже выпила кофе. Она уже протрезвела полностью, и смотрела на нас виноватыми глазами.
Высадили мы её возле метро Озерки. Где-то там находится её квартира. Это был последний раз, когда я виделся с ней. Апельсинка ещё раз прокатится на этот хутор, но уже без меня.
Домой мы приехали почти в полночь, приняли душ по очереди, и завалились спать. Завтра нам предстояло проснуться в шесть часов утра.
На самом деле, по будильнику просыпался только я. Потом я толкал Апельсинку, она говорила в ответ, что проснётся через десять мину, честно-честно, и снова засыпала. Я умывался, одевался, ставил чайник и заваривал кофе с лимоном. В маленькую чашку полагалось насыпать две чайные ложки кофе, положить туда кусочек лимона, и закрыть эту конструкцию блюдцем. После чего я вновь будил Апельсинку.
На этот раз обещание проснуться ограничивалось пятью минутами. На вопрос, а заварен ли кофе, я давал положительный ответ. После чего я отбрасывал одеяло и начинал целовать Апельсинку ниже живота. Она начинала хохотать и вскакивала с кровати.
Расчёской Апельсинка не пользовалась, косметикой тоже. Она носила короткую причёску, закидывая волосы назад рукой. Волосы были послушные, и всегда ложились так, как надо.
Выпив кофе без сахара, Апельсинка выкуривала сигарету, и считала себя после этого готовой к работе. Мы обувались, закрывали входную дверь и вызывали лифт. Я утром съедал пару варёных яиц. Или пил чай с бутербродами. Иногда Апельсинка с вечера готовила что-нибудь, что можно было съесть утром. Салат в нашей семье готовил только я. Апельсинка доверяла мне возиться со свежими овощами. По её словам, тут ничего не возможно было испортить, так что я резал всё подряд, и хорошенько перемешивал.  
Наша поездка за грибами под Выборг была не единственной. Ещё одну вылазку мы устроили с моей мамой и тётушкой. Далеко ехать было ни к чему, нам вполне хватило пятнадцати километров от Волосово. На этот раз мы поехали на моей старушке и без Грина. Зато с нами была Чапа.
Лес в этом месте совершенно не такой, как возле Выборга. Он не красивый, густой, полон поваленных деревьев. Но зато тут находится большая плантация подосиновиков. Правда, до неё нужно ещё дойти, и кроме меня, до неё никто не добирался. Мама и тётушка ходили недалеко от дороги. Дорога, кстати была просёлочной, вела в одну небольшую деревушку, которая спряталась в лесу. Мы сами нашли это место случайно. Кто-то из тётушкиных знакомых сказал, что где-то в этом лесу есть грибное место. Мы поехали наобум, без провожатого, и я лично это место нашёл. На территории, размером с половину футбольного поля, я набрал за полчаса большое ведро грибов. Я уверен, что и тогда собрал не всё, но уже некуда было класть добычу. Потом мы приезжали сюда не один раз, и постоянно только мне удавалось добираться до этой плантации. Не скажу, что мама и тётушка ничего не находили, но намного меньше.
Первое, что мне попалось на глаза, когда я вошёл в лес, это был мобильный телефон. Маленький, белого цвета, он лежал во мху возле небольшой берёзы. Я его поднял и осмотрел. Батарейка не села, и на нём было семнадцать не принятых вызовов. Я набрал последний номер, и мне через несколько секунд ответили.
- Добрый день! Меня зовут Андрей, я нашёл в лесу мобильный телефон, и звоню вам, чтобы узнать, как найти владельца номера, - сказал я первое, что мне пришло в голову.
- Нашли в лесу? – переспросил удивлённый мужской голос.
- Да, мы компанией собираем грибы и нашли этот телефон, а ваш номер был последним из непринятых, - продолжал я прояснять ситуацию.
- Теперь понятно, почему она не отвечает, - грустно ответил голос, - спасибо конечно, но я не знаю, как до хозяйки дозвониться. Если что, я ей передам, что вы её ищите.
- Хорошо, мы за городом сейчас, но вечером будем в Питере.
- Я вас понял, до свидания, - и наш разговор закончился.
Раньше самой необычной находкой в лесу для меня была бутылка пива Балтика №5. Поскольку я в таких поездках за рулём, то пить пиво в лесу не стал, а отвёз бутылку домой, где употребил благородный напиток за обедом. Сейчас же я отдал телефон Апельсинке, потому что она не захотела идти со мной вглубь леса, а ходила рядом с тётушкой. В глубине леса не всегда хорошо мобильная связь работает, хотя от дороги надо было уйти не больше, чем на полкилометра.
Я шёл к плантации проверенной дорогой. Сначала надо было дойти до воронки времён второй мировой войны, затем обойти её справа, дойти до небольшого болотца, и обойти его слева. Над болотом образовывался небольшой просвет, который и служил мне ориентиром. Сама грибница располагалась слева от болота, если смотреть на неё со стороны дороги, откуда мы в лес и заходили. Грибы тут росли кучно, и на одном месте можно было найти до десяти штук, но чтобы их все разглядеть, приходилось подходить раза три, не меньше, что я и делал. Ходил больше часа по кругу и всё время находил грибы там, где их не видел десятью минутами раньше.
Когда моя корзина была полна до краёв, я стал выбираться назад, к дороге. Выйдя на неё, я позвонил маме. Она ответила, что они тоже собираются идти назад, но не могут идти быстро. Я поставил корзинку в багажник машины и стал ждать. Минут через десять у меня кончилось терпение, и я снова пошёл в лес. Минут через пять я столкнулся с тётушкой.
- Андрей, я мобильник свой потеряла, - грустно сказала она, - телефон мне не жалко, но там много важных для меня номеров, я их не помню.
- Мы его сейчас найдём, ты же далеко никуда не ходила? – высказал я предположение.
- Да, мы его ищем, девочки по очереди набирают мой номер, и пытаются услышать звонок.
Я присмотрелся и прислушался. Между деревьями я различил силуэты мамы и Апельсинки, которые ходили в поисках тётушкиного телефона. Звонков не было слышно. Я набрал тётушкин номер. Он был занят. Значит, кто-то звонил в надежде услышать звонок. Плохо то, что лес глушит звуки, и надо было буквально наткнуться на телефон, чтобы его услышать.
- Бог дал, Бог и взял, - прокомментировала тётушка нашу ситуацию, не нашёл бы ты утром телефон, так и я бы свой не потеряла.
- Не переживай раньше времени, лучше вспомни, как ты ходила, и где?
- Да я везде тут ходила, обходила завалы, какие-то перелезала деревья, вот там он у меня и мог из кармана выпасть.
В это время к нам приблизилась Апельсинка.
- Нет, ребята, я больше сюда ни ногой, это не лес, - было видно, как она устала, - разве можно это сравнивать с тем, что под Выборгом?
- Когда ты посмотришь, сколько я грибов нашёл, то посмотришь на этот лес иначе, - попытался я с ней поспорить.
- Грибы грибами, а лес тут отвратительный, - Апельсинка думала совсем не о грибах, - надо телефон твоей тётушки найти, и убираться отсюда.
В этот момент в кармане Апельсинки зазвонил телефон, который я нашёл. Апельсинка вытащила его из кармана, и ответила на звонок.
- Здравствуйте! Да, мы нашли его в лесу. Как место называется? – Апельсинка посмотрела на меня.
- Это за деревней Канаршино, - подсказал я ей.
- Это в Канаршино, - повторила Апельсинка в трубку, - что, вам это ничего не говорит?
- Скажи, что это в пятнадцати километрах от Волосово, может они так поймут?
- Это рядом с райцентром Волосово, - Апельсинка сказала по-своему, - сколько это от Питера? Да километров восемьдесят будет? Что? Он вам больше не нужен? Точно? Мы вечером будем в Питере, могли бы там с вами встретиться. Ах, вот как! Ну ладно, тогда до свидания!
- В общем, он ей уже не нужен. Она сейчас далеко, не в Питере, купила себе другую симку, так что сам телефон мы можем себе оставить, а этот номер она заблокирует, - рассказала Апельсинка содержание разговора с владелицей телефонного аппарата.
- Замечательно, вот тётушке его и подарим, если не найдём её телефон, - высказал я предположение.
- Нет уж, давай мы его найдём, - Апельсинка была настойчива в поиске.
Я ещё раз набрал тётушкин номер, и где-то через полминуты в одном из буреломов Чапа залаяла. Апельсинка пошла к ней навстречу, и услышала телефонный звонок.
- Ура! Чапа нашла телефон, - радостно закричала Апельсинка, - и подняла его над головой, размахивая рукой.
- Ах ты, моя умница, ты услышала звонок и залаяла! – тётушка радостно погладила Чапу, а та вскочила на задние лапы, чтобы облизать тётушкино лицо. Поход в лес закончился на оптимистичной ноте.
Дома девушки около двух часов чистили и разбирали грибы. Несмотря на хороший улов, Апельсинка подтвердила, что больше в местные леса она ходить не будет. Да и вообще, мы больше никуда с ней не ходили.
Глава 11
Фермерская жизнь
Последний день лета дождливый и грустный,
Прощаться с теплом никому не охота.
Ночами нет света, безлюдно и пусто,
И вид за окном отменяет полёты.

Наш дом для двоих небольшой и уютный, 
Согласен на всё, лишь бы только быть с нами,
Вот ветер затих и мы ежеминутно,
Глядим на костёр, согревающий камень.

И тёмная ночь, холодов не скрывая,
Покажет дорогу, где прячутся звёзды,
Сходить я не прочь, но так долго до мая,
Ведь время итогов, потом будет поздно.
Как нам этого не хотелось, но пришлось покидать нашу съёмную жилплощадь. В последних числах августа мамина знакомая порекомендовала нам своего дальнего родственника, у которого три года назад умерла родная тётя, оставив тому двухкомнатную квартиру в наследство. Этому дедушке было уже за пятьдесят, он не был женат, жил где-то в центре Питера, а в этой квартире создал нечто вроде музея свой родственницы. Сама квартира находилась на юго-западе города, напротив рынка «Юнона». Этот  район Апельсинке совершенно не нравился, хотя рынки она любила. Но, поскольку, сама предложить варианты с жильём не могла, то молчала. Мамина знакомая обработала родственника на предмет сдачи квартиры внаём. Тот долго сопротивлялся, но всё-таки согласился с нами встретиться.
Квартира выходила окнами во двор дома, на четвёртом этаже. После семнадцатого этажа это было совсем невысоко. Нас встретил невысокий сухой человек с испуганными глазами. Было видно, что ничего он не хочет делать, но раз дал слово, то его надо держать. В квартире было чисто для того количества мебели, которое в ней находилось. Когда я говорил о музее, то нисколько не преувеличивал. Книги, часы, портреты, статуэтки, - все они была аккуратно разложены по шкафам и полкам. Если бы не современные размеры комнаты, то можно было подумать, что мы находимся в жилье девятнадцатого века. Только телевизор и большая двуспальная кровать были из века двадцатого.
Кухня была очень маленькой. Двум людям тут было не развернуться. А в ванной комнате не было стиральной машины,  её вообще в квартире не было. Апельсинка стирала наши вещи в маленькой переносной машине «Малышок». В случае нашего сюда переезда, нам пришлось бы снова ей воспользоваться.
Мы изложили нашу ситуацию. 31 августа мы должны были освободить съёмное жильё. Дедушка ответил, что ему надо будет перенести из большой комнаты в маленькую те вещи, которые будут нам не нужны. Да и для того, чтобы мы их не повредили. При этом ударение в предложении упало именно на это слово. Меня уже терзали смутные сомнения, что жильё нам этот дедушка ни за что не сдаст. Но на словах мы договорились так, что он в течение месяца подготавливает для нас комнату, а числа 25 сентября мы с ним созваниваемся. На самом деле, ни мне, ни Апельсинке, жить в таких условиях не хотелось. Был только один плюс, - плата за жильё. Мы сюда въезжали за обычную квартплату.
Выходило так, что нам надо было где-то месяц перекантоваться. И Апельсинка предложила пожить этот месяц у Ани, на её ферме. Мне было сказано, что Аня с мужем уедут в город, а мы останемся одни ухаживать за животными. Мы не только не будем ничего платить за проживание, но нам ещё и будут приплачивать десять тысяч рублей в месяц. Отказаться от таких условий было невозможно.
31 августа я попросил Пашу подъехать к нам, помочь спустить вещи вниз. По плану Апельсинка должна была находиться внизу, и заносить лёгкие вещи по машинам. А мы с Пашей будем спускать их вниз на лифте. Дело осложнялось тем, что лифтом постоянно пользовались жильцы подъезда, и мы долго ждали, пока грузовой лифт освободиться, либо нас останавливали, пока мы спускались вниз.
Холодильник мы готовы были выбросить на помойку, но его у нас перехвалил шустрый дворник. Он подкатил свою тележку, помог нам положить его не неё, и довольный своей добычей, побежал в обратную от помойки сторону.
Всё остальное наше барахло разместилось в двух машинах. Время было десять часов вечера, а нам предстояло проехать весь город, плюс 60 километров за Питером. Апельсинка ещё хотела заехать на свою старую квартиру, что-то там взять ещё из одежды. Всё-таки лето закончилось, да и жить нам предстояло в полевых условиях. Поэтому я поехал сразу на Анину дачу. Каменноостровский проспект, Садовая улица, Московский проспект, Пулковское шоссе, и вот я еду прямо в Гатчину. Потом я буду по этой же дороге ездить на работу до кольцевой, а там, в Рыбацком, спускаться на проспект Обуховской Обороны. Апельсиинка в середине августа уволилась из охранников. Ей очень понравилась работа мерчендайзера, и, как только мы вернёмся в город, она сразу будет искать себе подходящее место.
Я подъехал к дому около полуночи. Дом не был заперт, и внутри горел свет. Надо сказать, что входная дверь так распухла от сырости, что могла быть закрыта только на навесной замок. Чуть позже Анин муж подтесал порог, и дверь стала плотно закрываться, по крайней мере, ночью не дуло, но на ключ её всё равно нельзя было закрыть.
Я вышел из машины и сел на пень возле крыльца. Переносить вещи сейчас не было никакого смысла. Всё равно ничего не видно на улице, да и спать было пора. Но спать рано у нас не получилось. Апельсинка приехала минут пятнадцать спустя и предложила отметить переезд. На столе появилась бутылка водки и закуска. Я возражать не стал.
Когда мы проснулись, было уже около одиннадцати утра. Из курятника раздавался крик возмущения. Они проснулись в шесть утра и давно должны были быть накормлены. Апельсинка потянулась к телефону, чтобы получить от Ани инструкции по кормежке.  Аня была в шоке от того, что мы до сих пор не кормили животных, и сделала нам замечание. Пришлось нам забыть о том, чтобы завтракать самим, и исправлять положение.
У несушек корм был, так же, как и питьевая вода. Однако по графику, им уже было положено гулять по территории. Я подошёл к двери, закрытой на щеколду, и распахнул её. Курицы выбежали из большой клетки, ругая меня на ходу. Последним гордо вышел петух, и, проходя мимо, клюнул меня в кроссовку на правой ноге. Я не стал ему отвечать, он имел на это право.
В сарае, где жили бройлерные курицы, стоял шум и гвалт. Я открыл дверь, и чуть было не был сбит с ног шумной толпой злых голодных куриц. Пришлось расчищать себе дорогу к кормушке лопатой. Как только я стал сыпать корм, как курицы напролом, толкая друг друга, прямо по моим ногам бросились поглощать корм. С одного раза наполнить кормушку не удалось. Пришлось выходить на улицу, и снова возвращаться. За это время несколько бездумных существ вырвались из сарая. Я их переловил по очереди, и вернул в среду обитания. Для бройлерных куриц прежде всего нужен температурный режим. Они должны жить и набирать вес при определённой температуре.
Накидав им корма столько, чтобы им хватило на завтрак и обед, я налил в поилки воды и пошёл заниматься кроликами. Апельсинка всё это время сидела на крыльце и приходила в себя. При всей своей любви к выпивке, Апельсинка никак не могла приучить свой организм быстро трезветь. А уж по утрам она отходила очень долго. У меня же наоборот, чем быстрее я двигаюсь, и что-либо делаю, тем быстрее  организм восстанавливается. Поэтому Апельсинка приходила в себя, чтобы потом заняться обедом, пока я спасал животных от голодной смерти.
Кролики очень любили свежескошенную траву. Запас её лежал сразу за сараем, в котором они помещались. Я взял небольшую охапку, и вошёл внутрь. В летках было подозрительно тихо. У меня мелькнула мысль, что кролики уже умерли от голода. Чтобы это проверить, я положил маленький пучок травы сверху на ближайшую клетку. Тотчас же из домика выскочили два зверька, и стали наперегонки тянуть вытянутыми губами травинки. Они выглядели так мило и забавно, что я ими залюбовался. Но тут из соседних клеток выскочили другие, не менее голодные кролики, и стали бить лапками по стенкам, требуя своей доли. Я  отошёл от первой клетки, и стал обходить все подряд, как официант на официальном ужине. Кролики выскакивали в таких количествах, что у меня возник вопрос, - как они там внутри все помещаются? Но они не жаловались на тесноту, только на отсутствие еды вовремя.
Весь первый день у нас ушёл на привыкание к обстановке. Одно дело приехать сюда гостем, и совсем другое, быть тут хозяином положения. Мы вынесли из машин наши вещи. Я собрал стол, и в бане стало тесновато, хотя и добавилась при этом новая рабочая поверхность. Подключил компьютер в сеть, включил музыкальный центр. Однако этого было мало, чтобы тут работал ещё и интернет. Надо было подключить флешку. У Ани такая флешка была, но они с мужем умудрились её погнуть, во-первых, а во-вторых, на неё надо было положить деньги. Но самое главное заключалось в том, что они забыли, какой у неё пин-код. Поэтому я поехал в Волосово, чтобы эту проблему решить.
Купить флешку было просто. Я выбрал того же оператора, что был у меня, - Мегафон. Паша мне сказал, что получать почту и передавать файлы  такой флешкой будет просто, а вот смотреть кино проблематично. Но Паша ошибся. Кино мы смотрели без всяких проблем, да и скачивать музыкальные файлы у меня получалось очень хорошо. Так что жаловаться на жизнь с этой стороны не приходилось.
Вода в доме была привозная. Она хранилась в пятилитровых прозрачных канистрах. Ехать за ней было недалеко, метров двести. Тут находилась общественная колонка, где местные жители набирали воду. Как раз в первый день нашего пребывания меня остановил председатель местного кооператива и грозно спросил, почему я тут воду набираю. Я ему объяснил, кто мы с Апельсинкой такие, но мой ответ его не удовлетворил, и он связался с Аниным мужем по телефону, чтобы проверить эти данные. Всё это время я набирать воду не мог, поэту молча стоял рядом, и посмеивался над шпионскими играми председателя.
В магазин тоже надо было ездить на машине. Или в Волосово, или в Елизаветино. В Елизаветино было ближе, в Волосово ассортимент больше. Так же в Волосово можно было купить комбикорма для животных. Бройлеры ничего другого не ели, несушкам его давали для разнообразия, кроликам, как замену сочной травы. Замена была явно неравноценной. После комбикормов кролики хотели пить. В каждой клетки стояли поилки, сделанные из консервных, или стеклянных банок, но до них ещё как-то надо было добраться. Как правило, поилки находились в самом углу клетки, и тот, кто находился ближе всех к ней, тот мог напиться легко, а остальные? Не говоря о том, что очень часто звери опрокидывали поилки, и долгое время сидели без воды. Мы трижды в день внимательно осматривали каждую клетку на предмет еды и питья, и почти каждый раз где-нибудь не было воды, даже если мы не давали комбикорм.
Комбикорм давать приходилось потому, что уже был сентябрь, а травы вокруг было не такое большое количество. Большая поляна возле дома была отдана под строительство, и на её территории велись работы. Правда, в субботу и воскресенье там никого не было, но и территория была растоптана рабочими и машинами. Так что добыть траву было не просто, потому как на месте скошенной новая уже практически не росла, исходя из времени года. Я старательно обходил все маленькие островки зелени, добывая еду для маленьких пушисткиков, но одной травой их было уже не прокормить.
Через два дня у меня была рабочая смена. Накануне Апельсинка приготовила завтрак, мне оставалось его только разогреть в микроволновке. Проснулся я в шесть утра по звонку своего мобильника. Апельсинка не слышала этих звонких сигналов, и продолжала спать. Я включил компьютер, чтобы прочитать свежий номер Спорт - Экспресса за завтраком. Это был мой ежедневный утренний ритуал. После чего я поцеловал Апельсинку, и пошёл заводить машину.
По моим расчётам, добраться до работы я должен был где-то за час. Так оно и получилось, при этом после Гатчины образовалась пробка, длиной около пяти километров, пока не закончились деревни.
На работе меня уже мало что интересовало. Период романтики давно закончился, сама работа не доставляла никакого удовольствия, по ночам было уже темно, и писать стихи было крайне неудобно. Так что ни один день в голове никак не отложился, не запомнился. Надвигалось радостно событие, - День Рождения Апельсинки. Отмечать его мы решили на природе, то есть на Аниной ферме.
Апельсинка не стала приглашать много гостей. Да, и гостями их было сложно назвать, поскольку это были Аня с мужем. Со своей стороны, я позвал своего друга Пашу, и мою маму. Мама должна была приехать днём на автобусе из Волосово, благо расстояние было небольшим, а Пашу я забирал из Питера сразу после своей смены.
Сразу, - это всё-таки не совсем точно. После смены я добирался по пробкам до центра города, пока не нашёл свободное место, чтобы припарковаться. Место нашлось в пяти кварталах от Пашиного подъезда. Я набрал его номер, и он попросил объяснить ему, где я нахожусь. После чего сказал, чтобы я ждал его появления. Пока Паша добирался до машины, я заснул. Неудивительно, учитывая, что до этого я спал всего два с половиной часа.
Разбудил меня сладкий аромат цветов. Это Паша купил по дороге огромный букет, и уселся рядом на пассажирское сидение, пока я спал. Я, честно говоря, о цветах не думал вообще. Пришлось теперь мне выйти из машины до ближайшего цветочного киоска, чтобы не ударить в грязь лицом перед будущей женой. Наши букеты были чем-то похожи, но всё-таки главное в подарке, - это внимание! Мы оба были уверены, что Апельсинке они понравятся.
Мы не ошиблись в своих ожиданиях. Апельсинка обрадовалась каждому букету и пошла их куда-нибудь пристраивать, так как вазы походящей для них не было. А мы с Пашей приступили к готовке, так как на стол ставить было пока нечего. Да и гости должны были появиться часа через два.
Но они появились раньше, Аня и её муж. Аня тут же стала готовить своё фирменное блюдо, Паша готовил мясо для шашлыков, Анин муж расчищал площадку под мангал, и готовил дрова, Апельсинка занялась приготовлением печёночного торта, а я стал делать свой любимый салат, - апельсины под майонезом.
Такое название придумал я сам, хотя, кроме апельсинов и майонеза, в нём присутствуют и другие овощи и фрукты. Меня научила его готовить одна хорошая знакомая, с которой я расстался лет десять назад. Сначала берётся свежий огурец, и режется вдоль на узкие полозки. Потом эти полоски режутся поперёк, так, чтобы получились маленькие огуречные квадратики. Готовые геометрические фигурки сваливаются в специально приготовленную большую посудину. Затем режутся помидоры. Нож должен быть очень острым, чтобы помидоры были нарезаны такими же квадратиками, как и огурцы. Скорее всего, так не получится, но это не столь важно. Главное, чтобы размер кусочков помидора не был больше, чем у огурца. Нарезанные кусочки помещаются в ту же посуду, где уже лежат огурцы. Обязательно надо слить туда весь сок, который остался на разделочной доске. Всё это имеет значение для вкуса.
Затем мы берём яблоко. Лучше всего сорта Семеренко. Они и режутся легко, и достаточно сочные. С ними проводится та же процедура, что и с помидором. Только яблоко режется намного проще. Наполнив содержимое посуды кусочками яблока, мы приступаем к самому сложному, - нарезаем апельсин.
Апельсин можно, конечно, поделить на дольки и резать потом каждую дольку. Но тогда общая площадь, с которой выделяется сок, будет раза в два меньше. Поэтому, как только апельсин освобождается от кожуры, его режут так же, как и помидор. Сока выделяется при этом ещё больше, и сохранить его сложнее. Поэтому надо сразу сок слить в посуду, где уже лежат нарезанные раньше заготовки. Затем, нарезав апельсин  на мелкие кусочки, поместить их в ту же посуду.
Теперь самое простое, - открыть баночку сладкой кукурузы и высыпать её на заготовки. Сок из банки не надо выливать отдельно. Он тоже войдёт в состав салата. Было бы здорово, если бы все нарезанные кусочки оказались размером с одной долькой кукурузы. И, наконец, мы поливаем наше месиво майонезом провансаль, 67% жирности. После чего тщательно всё перемешиваем. Жидкость имеет свойство стекать вниз, поэтому салат надо есть быстро, как только его приготовили. Долго держать его не рекомендуется. Смесь сока помидора, апельсина и майонеза создают неповторимый вкус, который долго будет помнить ваш язык.
Все эти махинации с фруктами и овощами я и проделывал, отвлекаясь на всякие мелочи, типа помочь что-либо сделать, или накормить животных. Я охотно откликался на любую просьбу, благо салат надо было всё равно подавать на стол последним. Я его закончил делать уже после того, как приехала моя мама.
Стол был накрыт на улице.  В этих краях комары не водятся, так что трапеза на свежем воздухе добавляла аппетит. Всё было изумительно вкусно, так что мы быстро объелись. Говорили в основном о нас, о том, как мы собираемся дальше жить. У меня никогда не бывает далеко идущих планов, я просто получаю удовольствие от того, что со мной происходит, от того, какие люди меня окружают. Апельсинка смотрела на мир более практично. Она хотела съездить в Канаду к своему брату, который готовился этой осенью третий раз стать отцом. Я должен был сопровождать её в этой поездке в качестве мужа.
Шашлыков было много, и с первого раза мы их все не съели. Вторая порция готовилась намного быстрее. Водка без шашлыков  пилась плохо, поэтому был объявлен небольшой перерыв в трапезе. Мама им воспользовалась, чтобы поехать домой. Ей, честно говоря, совершенно не нравилось, что я живу в таком месте. Мне же было важно не где жить, а с кем. Мама уважала моё мнение, но при всяком удобном случае эту мысль свою высказывала. Не обошлось и на этот раз. Пока я её провожал до остановки автобуса, мама прочитала мне небольшую лекцию о вреде, который я наношу сам себе, живя в таких условиях. Я маму успокоил, что это только до конца сентября. У нас была договорённость, что мы будем снимать жильё в Питере.
Мама уехала, и мы продолжили наш праздничный вечер. Паша заснул, сидя на стуле, и его проводили ночевать в фургончик, где обычно ночевали приглашённые на ферму гости. Курицы и кролики давно заняли свои спальные места, и только Аня и Апельсинка не могли наговориться. Казалось, что пить водку и говорить, они могут бесконечно.  
Утром, когда я проснулся, то первым, кого я увидел, был Паша. Он скромно сидел на стуле, и ждал, когда же мы отвезём его в город. На самом деле должен был его отвезти я. Апельсинке хватало дел и без этого. Чистой посуды у нас не осталось совсем. Будить Апельсинку я не собирался. Мне достаточно было умыться и одеться, чтобы потом отвезти Пашу в Питер. Однако я умудрился порвать одну линзу. Возможно, я её порвал накануне вечером, но это было уже не так важно. Без линзы я не могу водить машину, да и вообще без неё я вижу очень плохо. Пришлось будить Апельсинку, и просить её отвезти нас с Пашей до Волосово, где мы пересядем на автобус до Питера. Апельсинка долго пыталась понять, чего я от неё хочу. А когда поняла, то попросила сварить ей кофе. Пока я его готовил, она кое-как поднялась с постели и села на стул, пытаясь собраться с мыслями. Потом она медленно и с удовольствием поглощала свой любимый напиток. Всё это время Паша сидел на одном месте, ничем не выдавая своё нетерпение, хотя внутри у него бушевал вулкан.
Покупка линзы ломала все планы на день. Апельсинка должна была уехать в город по делам, и кормить животных днём было некому, кроме меня. А мне предстояло пулей долететь до центра на Литейном проспекте, купить линзы, и тут же назад. Раньше двух часов дня я никак не мог успеть, но выбора не было.
Апельсинка высадила нас возле автобуса на стоянке уже в хорошем настроении, Паша тоже приободрился, и дорога в Питер пролетела, как одно мгновение. Назад я тоже добрался быстро, так что животные не сильно заметили моё отсутствие.
А вот дальше стали происходить события, которые я отменить не мог, но и присутствие моё на них никак не входило в мои планы. На нашу ферму пожаловали Анины родные.
Они были знакомы с Апельсинкой, и приехали её поздравить. Я для них был по большому счёту никем, так как оценить меня они были не в состоянии. Кроме разведения животных, выделывания из них меховых изделий и выращивания конопли, они мало что умели делать, а про занятия литературой и говорить нечего. Анин брат работал заведующим отделом обуви в универмаге и рассказывал об этом с таким восторгом, словно делал доклад на научном симпозиуме. Говорить с этой семейкой мне было не о чем. Впрочем, как и им со мной.
На этой почве и начались конфликты между мной и Апельсинкой. Получалась такая картина. По договорённости, на этот месяц именно мы с Апельсинкой являемся хозяевами этого маленького сельского участка. И именно мы должны были решать, кто будет здесь находиться, а кто нет. А на практике нашего мнения никто не слушал, точнее, никто и не спрашивал, потому что Апельсинка была только за. Я был против категорически.
Именно в эти три дня и стали видны наши расхождения в образовании, в интересах, во взглядах на жизнь. Когда мы жили одни, то этого не ощущалось, мы просто получали удовольствие друг от друга. Теперь же мы сталкивались с действительностью, которая мне очень не нравилась. Апельсинка согласилась с моими доводами, но не сразу, когда уже срок нашего пребывания на этом месте закончился.
Всё-таки осень, а осенью ночами бывает холодно. Поэтому мы стали топить котёл. Он был предназначен, чтобы кипятить воду для бани, но в нём была дыра, поэтому его использовали только, как печку. Анин муж распилил длинное толстое бревно на чурки, которые я разрубил топором на дрова. И каждый вечер, как только начинало темнеть, растапливал котёл. Пары охапок хватало на одну ночь. В постройке было тепло постоянно.
Вопрос, что делать с животными, каждый день обсуждался между Аней и Апельсинкой. Бройлерных куриц превратят в тушки, это было понятно. Но вот кролики не могли жить в таких спартанских условиях, им нужно было тепло. Так же, как и курицам несушкам. Корма на земле становилось всё меньше, дожди шли всё чаще, я ездил за комбикормами через день. Надо было как-то решать эти вопросы до того, как мы уедем отсюда в город. У нас с Апельсинкой тем временем шли приготовления к свадьбе.
Нам захотелось покататься в такой день на лимузине. Фирм, сдающих лимузины напрокат, в Питере много. Мы выбрали ту, где цены оказались самыми гуманными. Позже оказалось, что в этой фирме самые большие штрафы. А штраф брался за каждую мелочь, например, за открытие бутылки шампанского в машине. Понятное дело, что без такого атрибута ни одна поездка на лимузине во время свадьбы не обходится. Так что теоретически мы могли попасть на большие деньги.
Однако ничего этого мы тогда не знали. В состоянии эйфории мы приехали в офис фирмы. Там длинноногие красавицы предоставили нам буклеты с внешним видом авто и каталогом возможных нанесённых надписей на дверях лимузина. Из всего предложенного мы выбрали лозунг «А мы женимся!» Почему-то именно он нам понравился больше всех.
Выбирать помещение для свадьбы Апельсинка доверила мне. Я в одной из своих бесед поговорил на эту тему с Валерием Ивановичем Ивановым и он предложил мне обсудить сложившуюся ситуацию с одним из менеджеров, работающих на заводе. Эта милая девушка занималась культмассовой работой. Я её видел сам неоднократно, когда работал на транспортной проходной. Она всегда приезжала на небольшой красной спортивной машине, которую я, согласно должностной инструкции, должен был тщательно осмотреть. Машина была мне до лампочки, чего не могу сказать о фигуре её владелицы. Вот её я осматривал тщательно, и с удовольствием.
В ближайшую смену я как раз работал на транспортной проходной. И как только красная спортивная машина остановилась возле проходной, я вышел, чтобы не только открыть ворота, но и договориться о возможном сотрудничестве. Договориться удалось сразу же. Девушку очень порадовал тот факт, что на территории завода из служебного романа может возникнуть крепкая дружная семья. Мы обменялись телефонами.
Через пару дней она мне позвонила и предложила устроить свадьбу в столовой завода. Дело в том, что заводская столовая в особых случаях легко превращалась в банкетный зал. Во время следующего дежурства я был приглашён для осмотра на место действия. Как выглядит столовая, я знал и так. Но тут мне наглядно показали, как будут стоять столы, где будет происходить действие, как много будет места для танцев, и т.д. Меня всё устраивало, оставалось услышать мнение Апельсинки. Она нашла это символичным, если мы отметим нашу свадьбу именно здесь.  
После чего мы стали составлять список потенциальных гостей. Были у нас гости общие, с работы, мои знакомые, и знакомые Апельсинки. Всего у нас получилось тридцать человек. Для современной свадьбы цифра вполне приемлемая. Я лично был на четырёх свадьбах, и все они собирали приблизительно такое количество участников.
Оставался один главный вопрос, - кто будет нашу свадьбу вести? Мне порекомендовали тамаду за двадцать тысяч рублей, но, исходя из нашего бюджета, это были большие деньги, и такую сумму мы выделить никак не могли. Помощь пришла со стороны девушки-менеджера, которая нашла для нас зал. Она нам предложила свою знакомую, профессиональную актрису, которая занималась тем, что проводила корпоративные вечера, и свадьбы в том числе. Я связался с ней, и она нам предложила свои услуги за пять тысяч рублей. Нам это было по карману.
Встретиться с тамадой мы договорились в октябре, в один из моих выходных дней. Сейчас же нам надо было готовить жилище на зимнюю консервацию. В холода жить здесь было нереально. Наши вещи с Апельсинкой собирались в течение часа, а вот животных так быстро было не эвакуировать. Кур несушек согласилась кормить соседка, кроликов продали оптом на ферму, а бройлерных куриц надо было превратить в тушки.
Первыми этим занялись Анины родственники. Я в тот день уехал на работу. Никогда не уезжал на работу с радостью, как в то утро. Когда же я вернулся через сутки назад, то бройлерное куриное поголовье уменьшилось наполовину. Вторую половину должна была зарезать мама Аниного мужа.
Насколько я понял, отношения между роднёй у супругов не сложились. Ситуация банальная, но даже поздравлять Аню с Днём Рождения никто из родных мужа не приехал. Когда же мама мужа появилась у нас, Аня в этот момент была в Питере. Я этому был только рад.
Эта женщина мне понравилась сразу. Никаких понтов, мало слов, больше дела, и никакого алкоголя. Она провела у нас один день и кроме слов благодарности, мне про неё нечего сказать. Она помогла Апельсинке по хозяйству и в конце дня зарезала куриц на свою долю. Работала она ловко и быстро, хотя работа, на мой взгляд, требует определённых усилий над своей психикой. Люди, которые держат домашний скот, со мной не согласятся, и будут правы, но я всего лишь высказал своё мнение, и только.
За день до того, как кроликов увезут на новое место жительства, я накормил них последней раз свежескошенной травой. Её уже почти не осталось, кое-где виднелись небольшие островки зелени, и чтобы накосить небольшую охапку, мне пришлось потратить много времени. Но мне было жалко этих маленьких прожорливых пушистиков, и я не смотрел на часы. Стемнело быстро, и когда я стал разносить траву по клеткам, уже совсем стемнело. Кролики забились по своим домикам, есть комбикорм им порядком надоело, это читалось в их грустных глазах. Но как только я положил траву на первую клетку, как проснулись все обитатели питомника. Они бросились на проволоку, и стали стучать по ней лапками, и кусать зубами. Строения заходили ходуном. Как только трава ложилась ровным слоем сверху на клетку, как тут же стук в ней прекращался, и начиналось громкое хрумканье. Раздав всю траву по клеткам, я остановился в дверях. На меня никто не обращал внимания, все были заняты поглощением корма.
Утром к зданию бани подкатил автомобиль с прицепом. В прицепе были размещены перевозные клетки для животных. В машине были хозяин кроличьей фермы и его жена. Начался процесс переселения. Кроликов по одному вытаскивали из клетки, в которой он жил, и переносили в клетку для перевозки. Кролики, несмотря на свою трусость, обладают большой силой, и могут одним движением лапки оставить довольно глубокий порез на теле. С ними надо очень аккуратно обращаться. Но к нам приехали профессионалы, и они сделали всё грамотно. Никто из нас не пострадал, да и из кроликов тоже. Без них пребывание на этой территории лично для меня теряло всякий смысл.
Но главный удар по нашим планам нанёс тот самый пожилой юноша, с которым у нас была договорённость о том, что он сдаст нам квартиру. Мы думали, что съедем отсюда прямо к нему, но в телефонном разговоре со мной он буквально завизжал, что не будет никому ничего сдавать, что эта квартира, - память о его тётушке, и никто не посмеет жить тут и осквернять её память. Я не стал выслушивать его до конца, и прервал наш разговор. Получалось так, что жить нам в Питере с Апельсинкой пока негде.
Апельсинка предложила спросить у моей матушки, а не пустит ли она пожить у неё какое-то время. 13 октября у нас свадьба, а потом мы найдём себе жильё. Я знал заранее, что матушка нас, конечно, пустит, но будет очень недовольна этим обстоятельством.
В день отъезда шёл сильный холодный дождь. Подъехать к крыльцу не было никакой возможности, не позволяла узкая тропинка, поэтому вещи и сумки изрядно вымокли, пока мы их укладывали по машинам. Апельсинка хотела взять с собой Грина, но против него была категорически моя мама. Она любит животных, и собак в частности, но для их содержания должны быть подходящие условия. У мамы дома было тесно двум людям, а тут нас получалось трое, и место для собаки уже не находилось.
Я выехал первым, показывая Апельсинке дорогу. За Апельсинкой двигалась Аня с мужем. Они закрыли баню на большой амбарный замок и отключили электричество. Мы прожили месяц в доме, который не закрывался на ключ, и где днём иногда никого не было. И, тем не менее, из дома ничего не пропало. Для нашего времени случай просто удивительный.
Осень бродит с задумчивым взглядом,
Не решаясь ночами уснуть.
Она молча меняет наряды,
И не знает, куда её путь;
То прольётся дождём полноводным,
То прижмёт листопадом к земле.
От каприз её мы не свободны,
Нам бы дома побыть, да в тепле.

Осень пишет картины с натуры,
С каждым днём добавляя огней.
Мёрзнут в парках из гипса скульптуры,
Дальше будет ещё холодней.
Первый снег, - тоже осени дело,
Нарисует мороз на стекле.
Мы и сами так сможем, но мелом.
Нам бы дома побыть, да в тепле.

Осень лучшее время для свадьбы.
Год кончается, скоро зима.
Ждёт ли счастье кого, как узнать бы?
Ждать любви ли, и есть ли она.?
Эта осень оставит вопросы,
И растает к рассвету во мгле.
Мы от осени ходим без спроса,
Нам бы дома побыть, да в тепле.
Глава 12
Октябрь
Октябрь настоящий осенний месяц, потому что в сентябре стоит лето, а в ноябре начинается зима. Октябрь же начинается листопадом, а заканчивается проливными дождями. «Унылая пора» - как заметил классик почти 200 лет тому назад. И вот в эту унылую пору мы с Апельсинкой готовились к свадьбе. Надо сказать, что, как говорила Апельсинка, конфетно-букетный период давно прошёл. И закончился он совсем не так, как хотелось бы нам обоим. Вместо самостоятельного пребывания на нейтральной территории мы вынуждены были сначала находиться там, где все были рады Апельсинке, и меня не видели в упор, а потом нам пришлось обосноваться на маминой квартире, выслушивая каждый день замечания.
Апельсинка в эти дни нигде не работала, за исключением разовых вызовов на халтуру. Я понимал, что охранником работаю тоже последние дни. Прожить на такую зарплату было нереально. Поисками новой работы я собирался с ноября месяца. К тому времени мы должны были определиться с жильём. Апельсинке после свадьбы пришлось менять документы, потому что она брала мою фамилию. И искать работу она собиралась после этих бюрократических проволочек.
Настроение было если не скверное, то очень грустное. Я ловил себя на мысли, что всё делаю как-то на автопилоте, мой внутренний голос иногда мне говорил, что я делаю вовсе не то, что хочет моя душа. Но услышать его тогда я не смог.
В один из свободных дней мы встретились с нашей тамадой. Встреча была назначена в кафе у метро «Озерки». Лицо девушки показалось мне знакомым. Чуть позже я вспомнил, что видел её в одном из питерских сериалов. Она сказала нам, что училась у Ильи Олейникова, что это была хорошая школа, что работа актёром не всегда приносит хороший доход, и что свадьбы и корпоративы, - это тоже для артиста хорошая школа, особенно для молодых. Мы с ней не стали спорить, и стали обсуждать программу.
В основном пожелания высказывала Апельсинка. Мне ещё с детства свадьбы не нравились своим содержанием, поэтому я сидел рядом и скромно молчал. Кто будет говорить, в какой последовательности, мне было это глубоко безразлично. Только когда мы стали обсуждать перечень приглашённых артистов, то тут я вынужден был вступить в разговор.
Понятное дело, что настоящих артистов на свадьбе не будет. Будут молодые дарования, возможно студенты, которые будут изображать знаменитостей. Список состоял из десятка фамилий, и была среди них одна, которую я терпеть не могу.
Речь идёт о Верке Сердючке. По моему глубокому убеждению, такой персонаж может нравиться только двоечникам, и недоучившимся ПТУшникам. Такое примитивное существо у меня вызывает ненависть, и если я где-то слышу песни в его исполнении, я тут же ухожу, чтобы ничего не слышать. А Апельсинка как раз любила этот персонаж, и кроме него, никого не хотела другого. Фактически вопрос стоял так, или Верка Сердючка, или свадьбы не будет! Я пытался себе представить, как будут выглядеть лица моих знакомых, приглашённых на свадьбу. Все они выросли на качественной музыке, и попсу не переносят совершенно. Ещё ничего не произошло, а мне уже было стыдно перед ними. Но отменить свадьбу я тогда не решился.
Сам я выбрал Михаила Боярского и Эдиту Пьеху. Мы рассказали нашей собеседнице, что не так давно Эдита Станиславовна записала песню на мои слова. Девушка обрадовалась этому событию, и пообещала, что на нашей свадьбе прозвучит именно эта песня в исполнении Эдиты Станиславовны. После чего мы заплатили аванс, и разъехались по домам.
А ещё через пару дней мне позвонила менеджер, отвечающая за банкетный зал, и предложила нам посмотреть новое место. Недавно открылся новый ресторан на берегу Невы, в нём всего два зала, но их можно было объединить, поставив столы большой буквой П. Я предложил Апельсинке съездить посмотреть. Она согласилась, и мы поехали на просмотр.
Ресторан помещался в здании, которое находилось слева от проезжей части, если смотреть по течению Невы. Примечательно то, что других зданий по этой стороне набережной нет. Мы не сразу сообразили, где находится разворот, потому как освещение оставляло желать лучшего. Однако Апельсинка нашла нужную нам разметку, и мы, не нарушая правил движения, припарковались возле ресторана.
Хозяином ресторана был азербайджанец. Он проводил нас за столик, а вскоре к нам подошла девушка – менеджер, и повела нам показывать ресторан. Она показала, где будем сидеть мы, где родители, где гости. Оказалось, что в ресторане есть небольшой балкон, над Невой. С дороги его совершенно не видно, но как место, чтобы уединиться, и покурить, очень даже красивое.
Затем мы вернулись за столик, и стали обсуждать меню. Еда была за рестораном, а вот алкоголь мы должны были закупать сами. Деньги с нас сейчас не взяли, мы должны были завести выпивку за день до свадьбы, и тогда рассчитаться с рестораном. Если кто-то из гостей захотел бы что-нибудь заказать ещё, то ему это быстро бы приготовили. За отдельную, разумеется, плату.
После этого разговора мы отправились в Народный универсам за алкоголем. Возле этого заведения всегда полно народа и найти место для стоянки было непросто. Но Апельсинка справилась. Внутри было очень душно и очень сильно напоминало муравейник, если хоть кто-нибудь видел, как он устроен. Мы подошли со своим списком к скромному юноше в среднеазиатской тюбетейке, и он, спустя пару минут, выкатил наш заказ на тележке. Мы решили, что нам нужен ящик водки, ящик шампанского, четыре бутылки белого вина, и четыре бутылки красного. На тридцать человек должно было хватить.
Весь этот груз мы отвезли ко мне в гараж, и положили в багажник моей копеечки. Я должен был отвезти его за день до свадьбы в ресторан. Оставались ещё две формальности, - костюм жениха, и белое платье невесты.
Что себе на свадьбу придумала Апельсинка, - я не знаю до сих пор. Мне лично это было всё равно, кроме цены. Её платье стоило в два раза дороже моего костюма. Иногда у меня складывается впечатление, что женщины выходят замуж только потому, что хотят повыпендриваться в белом платье перед подругами. Я проблему с костюмом решил в одном магазине. Сказав продавщицам, что женюсь, причём впервые, я обеспечил себе повышенное внимание. Сразу две продавщицы предлагали мне костюмы, и когда я остановил свой выбор на одном, мне тут же подобрали рубашку, а чуть позже и галстук. Мне на секунду показалось, что я просто обязан жениться на одной из них, настолько она тщательно меня одевала. Но я дал слово жениться на другой, а свои обещания я всегда выполняю. Ну, почти всегда.
Итак, всё было готово для свадьбы. Всё приглашённые оповещены, маршрут движения обозначен. Ровно в 14.00 13 октября 2011 года я со своим другом и свидетелем Пашей, отъезжал на лимузине от его дома. Наш курс лежал к дому свидетельницы со стороны невесты, Ани. Там мы сажали в лимузин их обоих, и вихрем, то есть со скоростью 40 км/ч, неслись в ЗАГС на Английскую набережную, где в 17.00 должна была состояться торжественная церемония нашего бракосочетания. После юридических формальностей, типа поставить подписи и поцеловаться, мы отправлялись в мини-путешествие по городу. В 20.00 нас должен был принять в объятия уютный ресторан на набережной, где мы должны были весело отметить нашу свадьбу. Из ЗАГСа нас должно было поместиться в лимузин уже восемь человек. Добавлялись родители и фотограф. Оставалось пережить одну мою смену с 10 на 11 октября. 12 октября приезжали родители Апельсинки, она должна была их встречать, пока я отвожу алкоголь в ресторан. Однако ничего этого не случилось.
Апельсинка задумала устроить девичник, попрощаться с девичьей фамилией. На самом деле это был просто повод ещё раз выпить. Мне не нравилось, что вся сумма денег, которую мы взяли у родственников на свадьбу, оказалась в её руках. Тем более, что три четверти суммы были с моей стороны, с её стороны только четверть. Я ещё с утра просил её всё не пропивать, и вообще закончить это мероприятия как можно раньше. Она сказала, что сама знает, как ей себя вести. Вечером она мне стала звонить, с каждым звонком её голос становился всё пьянее, и пьянее. Я наивно пытался достучаться до её разума, и просил перестать пить. На вопрос, что же ей тогда делать, я попросил идти домой и не пропивать деньги, что мы взяли на свадьбу, тем более, что это были не её деньги. Апельсинка пригрозила мне не указывать, как ей себе вести. Мне пришлось повысить на неё голос. Тогда она пригрозила мне своим приездом на работу.
Было около трёх часов ночи. Я был на обходе, на территории. Мне по рации  передали с главной проходной, что ко мне пришли. Я догадался, кто это.
Апельсинка стояла нетвёрдо. Её шатало. В глазах ярким огнём светилась злость. Она прошла в комнату для отдыха. Я закрыл за ней дверь.
- Зачем ты приехала? – я пытался говорить спокойно, хотя меня тоже начинала бить дрожь, - почему ты не можешь просто поехать домой?
- А кто ты такой, чтобы мне указывать, что мне делать, - пьяные ноздри Апельсинки пылали гневом, и я бы не удивился, если бы оттуда повалили огни чёрного дыма, как у Змея Горыныча.
- Я твой будущий муж, забыла? – я повысил голос, хотя и не хотел этого. За стеной отдыхал старший смены. Будь это Иванов Валерий Иванович, всё могло пойти как-нибудь иначе. Но он поменялся со старшим следующей смены. Это был единственный старший, которого я не уважал. Его мне было совсем не жаль.
- Ты ещё не стал моим мужем, и никогда им не станешь, если не перестанешь указывать, что мне делать, ты понял это? – в словах Апельсинки прозвучала угроза.
- Перестать тратить не свои деньги, а ещё лучше, отдай мне их, - ответил я таким же тоном.
- Ах так! – Апельсинка раскрыла сумочку, вытащила оттуда смятые купюры, и кинула их в мою сторону. Деньги мягким скольжением опустились на пол.
Это была последняя капля, которая переполнила мою чашу терпения. Я схватил Апельсинку за руку, притянул к себе, и ударил.
Если бы я ударил её по-настоящему, то, как минимум, что-нибудь ей повредил. Но уже в процессе движения руки я постарался смягчить удар. Кулак разжался, и на голову Апельсинки обрушился подзатыльник. Правда, не с тыльной стороны, а сбоку. Не снизу вверх, а сверху вниз. Но Апельсинку это моё дествие отрезвило.
- Ты меня ударил? – её глаза были полны удивления.
- Заслужила, потому что слов не понимаешь! – я был вне себя от бешенства.
- Ах ты, скотина, - Апельсинка подошла к столу, на котором стоял чайник с кипячёной водой, и взяла его в руки, - вот тебе!
С этими словами  моя невеста запустила чайник в стену рядом с моей головой. За стеной спал старший, и у меня не было никаких сомнений, что он от такого удара проснулся.
- Ты что, совсем сдурела, - я подошёл к Апельсинке, и отвесил ей уже настоящего тумака. Апельсинка вскрикнула, и села вдоль стены на пол.
- Старший, старший!! – завопила она не своим голосом, пытаясь ударить меня ногами. Я попытался  скрутить её, но алкоголь добавил ей сил. Теперь она молотила руками и ногами, стараясь попасть по мне. Так нас и застали, не выспавшийся старший, и охранник с первого поста.
- Сдайте его в милицию, он меня ударил, - сказала в слезах Апельсинка старшему смены, как только он появился на пороге комнаты отдыха. Я молчал, пытаясь осмыслить происходящее.
- Какая милиция, о чём ты? – старший был любезен, несмотря на сложность ситуации, - он находится на службе, и никаких нарушений, согласно внутреннему распорядку, не совершал. А тебя здесь вообще не должно быть. Уж если кого и забирать в милицию, так это тебя. Тебе это надо?
Апельсинка вытерла слёзы, резко вскочила на ноги, и двинулась к выходу. По дороге она пнула ногой валяющиеся на полу деньги. После чего громко хлопнула дверью. Я понял, что никакой свадьбы не будет.
- Это она чайник разбила, - привёл меня в чувство старший, поднимая с пола осколки.
- Она, - машинально ответил я.
- А зачем? Что ты ей сказал?
- Попросил не тратить не свои деньги на выпивку.
- И вот за этим она и приехала? – старший обвёл взглядом комнату отдыха. Он стоял среди валяющихся банкнот и луж холодного кипятка.
- Она приехала качать мне свои права, - ко мне стала возвращаться речь, - чайник я куплю новый обязательно.
-Уж будь так любезен, Андрей, - вздохнул старший, - возьмите мой чайник из комнаты. Ещё пять часов до конца смены. Возвращайтесь на свой пост согласно графику.
Старший ушёл к себе. Он так и не лёг спать в эту ночь. Я должен был спать последним. Как я досидел до конца смены, я не помню. Но после своего сна я долго плакал. Хотя, говорят, что мужчины не плачут, мужчины расстраиваются. Я расстроился и плакал. Разрушился тот мир, которым я очень дорожил, и ничего нового построено не будет. Это я понял сразу же, как только Апельсинка захлопнула за собой дверь.
У ангелов бывает выходной,
Им тоже надо отдохнуть когда-то.
Сложив покорно крылья за спиной,
Не забывают, что их дело свято.

Но обходиться принято без них,
Хотя поверить в это, право, сложно.
Когда под утро сильный ветер стих,
Назвать причину не всегда возможно.

Ничто не происходит просто так,
За всё, что сделал, - только сам в ответе.
Заранее известен каждый шаг,
И был дан знак в надежде, что заметят.

И как-то так случается подчас,
Что голос неба не всегда услышан.
И чтоб увидеть, не хватает глаз,
А вот уже гроза и дождь на крыше.

Они придут, когда уже не ждёшь.
А может быть, настало это время?
Сказав тебе, где правда и где ложь,
Как только дом твой не закроет двери.
Вместо торжественной поездки на лимузине я обзванивал приглашённых гостей и объяснял им, что свадьбы не будет. Все отнеслись к этому событию философски, и говорили мне добрые слова. В какой-то момент и  я поймал себя  на мысли, что совсем не огорчён. Штамп в паспорте мне был не нужен. Скорее всего, я реально понял разницу между женатым мужчиной и холостым, и быть женатым мне понравилось. К тому же, а это было самым главным, никаких Верок Сердючек на моей свадьбе не будет. Эта новость перевесила все остальные.
Пришлось мне собирать нерастраченные авансовые выплаты. Девушка-тамада предложила кинуть мне эти деньги на телефон, но резко этому воспротивился. Пришлось снова ехать к ней в Озерки, но другого выхода не было. За ресторан мы ничего не заплатили, а вот вернуть деньги за лимузин не представлялось возможным. По условию договора я мог перенести поездку на лимузине, но никак не получить деньги обратно. Наоборот, за отказ от прогулки с клиента полагался штраф. Поэтому я написал заявление, чтобы нам перенесли прогулку на полгода. Веры в то, что Апельсинка захочет выйти за меня потом, не было, но надо было как-то выходить из ситуации. Иметь запасной аэродром никогда было не поздно.
Проще всего было с ЗАГСом. Не приехали, и не приехали. Заранее мы  ничего не заказывали, а платили только госпошлину. На память осталась открытка, где золотыми буквами нам напоминали о нашем бракосочетании. Какое-то время я её хранил, а потом выкинул. Хранить напоминание о том, чего не было, мне стало не интересно.
Первый разговор с Апельсинкой получился очень тяжёлым. К ней приехали родители, мама и отчим. Мама спокойно отнеслась к происходящему, а вот отчим собирался со мной разобраться кулаками. Я не возражал, но поединок не состоялся. Апельсинка сделала так, что наши пути не пересеклись. Хотя дальние родственники, у которых остановились её родители, жили через две улицы от меня.
Первым делом Апельсинка мне сказала, что никогда мне этого не простит. Я ей ответил, что она заслужила, но не по голове, а по заднице, и не рукой, а ремнём. То, что она расколотила чайник об стену, стало для неё новостью. Она была так пьяна, что этого момента не помнила. Собственно говоря, она поняла, что сделала что-то неправильно, но объясняла своё поведение одной фразой: - Мне это надо!
Что делать дальше? Где, и как жить? Пока эти вопросы мы оставили на потом. А 13 числа, как раз в день несостоявшейся свадьбы, певица Наталья Сорокина пригласила меня, и моих родных, на один концерт, в котором она сама принимала участие. Отчим Апельсинки категорически отказался идти, поэтому нас было четверо. Я, Апельсинка, и наши мамы.
Концерт проходил в одном из концертных залом, находящимся на Невском проспекте, возле одноимённой станции метро. Апельсинка водила маму по городу и к началу концерта мы должны были встретиться возле входа. Апельсинка представила меня своей маме, я в свою очередь представил маму несостоявшейся тещё. После чего мы прошли внутрь.
Билеты на моё имя были отложены у администратора. На лице мамы Апельсинки появились признаки удивления. Оказывается, она не знала, что я занимаюсь творчеством. Или не придавала этому факту какого-либо значения. По-крайней мере, я не стал уточнять.
В буфете концертного зала мы столкнулись с Ириной Евгеньевной Таймановой, которая меня узнала, и наговорила много добрых слов в мой адрес в присутствии Апельсинки. Мамы наши сидели в это время за столиком, и, попивая коньяк, о чём-то интересном говорили.
После концерта, который всем понравился, мы добирались домой на одной маршрутке. В это время у Апельсинки зазвонил телефон. Звонил её брат из Канады, и сказал, что у него родилась третья дочка. Мама Апельсинки взяла у неё телефон, и поговорила со своим сыном, поздравляя его. В общем, у всех было хорошее настроение.
В эту ночь Апельсинка ночевала у нас. А на следующий день я пошёл искать съёмную квартиру.
Апельсинка предлагала найти её через авито, но я хотел сначала переговорить со всеми своими знакомыми. Знакомых у меня много, все они или хорошие, или очень хорошие люди, и сдать мне жильё по сходной цене никто бы не отказал. Вопрос был только во времени, которое уйдёт на подготовку жилья к сдаче.
Апельсинке понравилась первая же квартира. Это была студия, в которой стеной отгородили кухню от спальни, чем уменьшили площадь комнаты. Зато в ванной комнате стояла настоящая стиральная машина, что очень порадовало Апельсинку, при этом самой ванной не было. Была душевая кабина, и не очень просторная. Мне в ней было тесно, но всё это было вторично. Специально для нас был куплен раздвижной диван, который я помог хозяину привезти и поставить на место. Располагалась наша квартира на четвёртом этаже пятиэтажного дома, который находился на территории строительного комплекса. Территория была ограждена от внешнего мира высокой толстой решёткой, и попасть внутрь можно было, только приложив магнитный ключ. Внутри подъезда постоянно сидела консьержка, а с лоджии открывался вид на парк. Одним словом, мы сюда переехали жить в последнюю неделю октября.
В очередной раз с нами поехал стол и компьютер. Интернета в квартире не было, но хозяин его быстро заказал и оплатил за три месяца. Сумму я ему тут же вернул.
Проживал в квартире и телевизор. Апельсинка теперь могла смотреть свои любимые американские сериалы, в свободное от работы время. Работу Апельсинка нашла для себя на «Ливизе». Нет, она не встала на ликёро - водочный конвейер, она стала мерчендайзером.
Я такие слова запоминаю далеко не с первого раза, но на это раз смог. Что именно толкнуло Апельсинку на эту должность, не берусь судить, но мне она сказала, что ей это очень нравится. Она должна была объезжать торговые точки, где продаётся водка Ливиза, смотреть, как выставлен товар, проверять количество проданного товара с суммой, выплаченной торговой точкой фирме, фотографировать выставленный товар в торговом зале. Коротко говоря, скучать ей на новой работе не приходилось.
У неё на компьютере появилась специальная папка, куда она заносила результаты своего дневного похода, и каждый день отправляла эти таблицы и фотографии по электронной почте в офис. Сидя перед компьютером в очках, и тыкая одним пальцем в каждую буковку, беззвучно шевеля при этом губами, Апельсинка мне напоминала жену индейского вождя на пенсии. Смотреть на неё было очень забавно, и почти каждый день ей нужна была грамотная консультация. Моих навыков владения компьютером уже не хватало, и Апельсинка просила меня соединить со своим приятелем, который знал о компьютерах намного больше, чем я. Разговаривая с ним, она называла себя моей женой, что было далеко от действительности, но в то же время очень приятно. 
Я на своей работе дорабатывал последние дни. Жить на зарплату охранника было совершенно нереально, да и сама работа мне порядком надоела. В ноябре я собирался найти себе новую, хотя толком и не представлял себе, что буду искать. Лет мне уже было много, в объявлениях 45 лет был крайним сроком почти на любую должность, за исключением охраны, куда я идти совершенно не собирался. Поэты не требовались совершенно, так что шансы найти что-либо стоящее были не очень велики. Из всего того, чем мне приходилось заниматься раньше, я выбрал должность кладовщика. Это было не сложно, а аккуратности в отчётах мне было не занимать. Так что я стал искать свободные вакансии для кладовщиков.
Но пока большую часть времени дома я занимался тем, что разрабатывал маршруты движения для Апельсинки. Ей на работе каждый день выдавали адреса торговых точек, которые она должна была посетить. Руководству было совершенно не важно, в каком порядке она будет их объезжать, но составить маршрут ей самой было проблематично. Ей давали точки, расположенные не далеко от места проживания, но эти районы города Апельсинка знала плохо. Она прекрасно знала Петроградскую сторону и северные район, в то время как мы проживали на юго-западе Питера. Я помогал ей прокладывать маршрут с таким расчётом, чтобы расстояние, пройденное за день, было минимальным. Мне уже приходилось решать такие головоломки, когда я работал курьером. Апельсинка, приезжая вечером домой, всякий раз говорила мне, что её коллеги по работе критиковали мои маршруты. Они ей предлагали другие, отталкиваясь от важности торговых точек с точки зрения их финансовой выгоды. Я же такой информацией не располагал.
В свободное время перед сном мы с Апельсинкой подсели на сериалы, которые постоянно шли по телевизору. Сначала их смотрела Апельсинка одна, но, поскольку мне никуда не было деться из-за маленького метража квартиры, то я волей – неволей стал прислушиваться к тому, что говорят на экране, и мне захотелось это посмотреть. Было ли это преимуществом семейной жизни перед жизнью холостяцкой, не знаю, судить не берусь. Может, ещё и потому, что больше нас с Апельсинкой уже ничего не связывало. Сексом мы за два месяца проживания на этой квартире занимались всего один раз, за сентябрь всего дважды, при том, что, живя на квартире моего приятеля композитора Михаила, этому занятию мы предавались ежедневно. И не один раз.
Первый сериал, на который меня подсадила Апельсинка, называется «Кто в доме хозяин?» Он вышел на экраны телевизоров почти сразу за няней Викой. Но если Вика пошла на «ура», то этот сериал на меня никак не подействовал, и я про него просто забыл. Зато теперь я стал смеяться над ситуациями, которые возникали на экране, и любопытство взяло верх. Я решил посмотреть серию от начала и до конца. Их показывали ежедневно, по две серии подряд. В тот день, когда мы с Апельсинкой улеглись на диван для просмотра, показывали последнюю серию, а вслед за ней первую. Я впервые в жизни увидел, чем история закончилась, а именно свадьбой, и только потом стал смотреть, с чего же всё началось. Интереса к сериалу это ничуть не убавило. К тому же все серии можно было переставлять местами, и смотреть с любого места. Этим сериалы и хороши, что пропустив одну или несколько серий, ты ничего не теряешь. Прямо как в мультфильме про Тома и Джерри.
Второй сериал был американский, он называется «Касл». Апельсинка уже заранее рассказала мне историю про главных героев, когда мы легли его смотреть. Я говорю легли, потому что сидячих мест в квартире было всего одно, маленькое кресло, и если кто-либо его занимал, то другому невозможно было смотреть телевизор. Поэтому кресло отодвигалось в сторону, и пространство перед телевизором было расчищено. Сидеть же на разложенном диване было бессмысленно, поэтому все наши киносеансы проходили в горизонтальном положении.
Сериал про Касла, писателя, автора детективов, так меня заинтересовал, что я поискал о нём информацию в интернете. Оказалось, но на осень 2011 года было снято три сезона, и как раз третий должен был стартовать на российском телевидении. При этом шли съёмки четвёртого сериала, и писался сценарий для пятого. Апельсинка радостно потёрла руки от полученной информации, а я купил все три сезона на ДВД дисках. Правда, мы не стали их смотреть, потому как экран телевизора был больше, и потому, что компьютер использовался для других целей.
Теперь у нас вечера проходили одинаково. Я проводил дома большую часть времени. Апельсинка уходила на работу ежедневно, и возвращалась не раньше семи вечера. Я же уходил на работу только каждый четвёртый день, но на целые сутки. Впрочем, из этой квартиры на охрану я ездил всего дважды, а потом уволился. Остальное время я или писал, или искал работу, или готовил еду.
Не скажу, что готовить я научился, но Апельсинка хвалила, как я готовлю. Лучше всего у меня получалось делать салат их свежих овощей, и чистить картошку. Апельсинка варила супы, и жарила мясо. Постепенно и я научился его жарить, правда, не так, как это делала она. Я резал мясо большими кусками, и дольше его обжаривал. Мне нравится мясо, у которого толстая хрустящая корочка. И большие куски люблю тоже. Дуремар, поедающий мясо с куска, который надо держать на вытянутых руках, - мой любимый момент из фильма «Приключения Буратино».
Такой большой кусок, мне, конечно, было не пожарить. Я жарил кусочки поменьше, и меня согревало чувство, что я делаю доброе дело. Нет, меня не грызла совесть за то, что случился конфликт с Апельсинкой. Нет. Я просто почувствовал удовольствие от того, что готовлю еду для кого-то, кто придёт ко мне домой. Наверное, для кого-то это мелочь, которая даже не заслуживает внимания. Соглашусь. Но для меня это было очень важно. За те два месяца, что мы с Апельсинкой прожили на этой квартире, она только один раз приготовила обед. Поскольку готовила она большими порциями, то мы его уничтожали почти неделю.
Постепенно становилось холодно, зима в том году пришла рано, и пришлось запасаться зимними вещами. Я привёз пуховичок, который купил на новогоднюю премию, работая лифтёром на заводе, а Апельсинка, кроме тёплой одежды, привезла Грина. Он меня узнал, и стал искать палочку, чтобы поиграть со мной. Но в квартире палочек не оказалось, и мы с ним отложили эту забаву для прогулок. Места для выгуливания собак было предостаточно. Рядом протекает речка, берега её не застроены, речка петляет, в общем, простор для собак. Другое дело, что их много, и все на поводках. Отпустить тут своего питомца, - это навлечь на себя гнев остальных хозяев. Апельсинка привезла не только специальную подстилку для Грина, но и его верхнюю зимнюю одежду. Это был старый свитер, у которого были отрезаны рукава. Передние лапы просовывались в отверстия для рук, а задние были свободны. Грин не возражал против такого одеяния. Он, собственно говоря, никогда ни против чего не возражал.
Вот так подошёл к концу октябрь, месяц, в котором мы должны были обрести счастье, а получили проблемы. Конечно, проблемы появились намного раньше, только мы их не замечали. Теперь же наши разногласия бежали по улице впереди нас, но мы как-то пытались примериться с этим. По крайней мере, я. Апельсинка вела себя как обычно, хотя чувствовалось, что ей всё то, что с нами происходит, порядком надоело. Ей не нравилось место нашего жительства, территориально, она хотела жить на Петроградской стороне. Ей не нравилось моё решительное неприятие её знакомых, что было взаимно. Ей не нравилось, почему я занимаюсь тем, чем занимаюсь. У нас произошёл длинный откровенный разговор о нашем прошлом, в результате которого Апельсинка сказала, что знай бы она раньше обо мне всё, то не стала бы со мной жить. Я ей резонно заметил, что никто не мешал ей узнать об этом, во-первых, и, во-вторых, нельзя жить одним только прошлым. Апельсинка ушла в себя, а когда вернулась, то больше к этой теме мы уже не возвращались. Апельсинка с головой ушла в работу мерчендайзера, а я занялся поиском новой работы, как так моё охранное настоящее подошло к концу.
ГЛАВА 13
Вот я и кладовщик
Моя последняя смена началась под проливной дождь. Небо тоже оплакивало мой уход с этой должности. Утренний развод проходил в коридоре. Мне выпало по графику дежурить на транспортной проходной. Александр Макарович дежурил на главном посту. Он мне сказал, что перед полуночью он придёт меня проводить, а говоря попросту, мы с ним выпьем. Старший смены, Валерий Иванович был поставлен нами в известность. Тяжело вздохнув, он высказал только одно пожелание, - Вы только меня не подводите.
Никто подводить его не собирался. Я купил маленькую бутылочку коньяка. Мне казалось, что чисто символически будет достаточно отметить мой уход. Со мной вместе на посту дежурила Надя, она ушла спать в полночь. Александр, увидев, что я приготовил на прощальный ужин, недовольно поморщился, и заметил, что этого явно недостаточно. Я ему возразил, что мне терять нечего, утром я собираю вещи, и ухожу отсюда навсегда. А ему ещё здесь работать, да и просьбу Валерия Ивановича нельзя игнорировать. Макарыч меня заверил, что всё будет нормально, взял у меня деньги, и вышел на улицу в магазин.
Хорошие были времена! Алкоголь продавался круглосуточно, и воздух вокруг был просто пропитан романтикой. Когда Александр стал доставать содержимое пакета на стол, у меня полезли на лоб глаза. Александр купил пол литра коньяка, два литра сока, и консервы для закуски. А ведь ему надо было каждый час меняться по графику. Но Макарыч меня заверил, что он лично обо всём со всеми договорился, и что мы можем сидеть спокойно до тёх часов утра, когда Надя проснётся. При таком раскладе я бы Надю вообще не будил, но она не будет спать сама.
Александр оказался старым рокером. Мы перебрали с ним почти все известные широким массам слушателей альбомы зарубежных рок-групп. Постепенно перешли на наших авторов, но тут закончился коньяк, и проснулась Надя. Александр с тоской посмотрел на опустевшую бутылку, пожал мне руку, и, шатаясь, пошёл на место своей работы. Утром мне передали, что он пришёл на пост, и сразу же завалился спать. Всё закончилось хорошо, никто из проверяющих нас не посетил, и наше мероприятие нигде не было запротоколировано.
Жизнь преподносит каждый день свои уроки,
И забавляется проблемами людей.
Но положил на них гитару старый рокер,
И кроме блюза никаких других идей.

Заря рождается обычно на востоке,
И постепенно просыпается страна.
Об этом часто забывает старый рокер,
Когда накроет блюзом новая волна.

У человечества есть тайные пороки,
О них не любят каждый день напоминать.
Но не об этом вспоминает старый рокер,
Когда на сцене продолжает блюз играть.

Есть у всего начало и свои истоки,
Свою дорогу, может кто-то не найти.
И это точно понимает старый рокер,
Ему по жизни с блюзом каждый день идти.
  Шутки шутками, а мне надо было теперь находить новые источники для заработка. Поэты-песенники по-прежнему нигде не требовались, и поэтому я продолжил искать вакансию кладовщика. Теперь, когда трудовая книжка была у меня на руках, это было делать проще. Однако мой возраст, а именно 45 лет, давал о себе знать. Это была та самая граница, за которой уже на работу не приглашают. Был ещё один неприятный момент. Половина записей в моей трудовой книжке не соответствовала действительности. Что у меня там только не было записано. Что я и директор, и инженер, и менеджер отдела сбыта. И тут же, на одной странице записи о том, что я лифтёр и аппаратчик. При этом запись о том, что работал кладовщиком, отсутствовала. И, как оказалось, это послужило серьёзным препятствием для вступления в должность.
Я позвонил в одну из фирм, которой требовался кладовщик на склад алкогольных напитков. Я уже видел себя, ходящего мимо ящиков с пивом, как аккуратно у меня будут выстроены упаковки с напитками. Но разговор наш оборвался, как только выяснилось, что у меня нет записи в трудовой книжке.
- Извините, но без  этой записи, мы не можем принять вас на эту должность.
- То есть, если я вас правильно понял, если я такую запись в книжке сделаю, то вы меня обязательно возьмёте?
- Молодой человек, глупости не говорите!
- Почему я сказал глупость? Я всего развил вами высказанную мысль. Для вас важно, чтобы было документальное подтверждение моего опыта работы кладовщиком, и когда оно у меня будет, я могу снова к вам обратиться.
- До свидания! – в телефонной трубке раздались гудки, как при занятом номере.
Идти подделывать трудовую книжку я вовсе не собирался. Не потому что я боялся ответственности, а потому что это были зря потраченные деньги и время. Можно было найти работу и без этих хлопот.
Апельсинка каждый день уезжала в 10 утра, и возвращалась после семи часов вечера. Мой распорядок дня был совершенно ненормированный. С утра я просматривал объявления о приёме на работу. Потом звонил туда, где меня что-то привлекало. Или зарплата, или местоположение, или род занятий. Потом я ездил на собеседование, или в этот же день, или тогда, когда мне назначат. Везде меня принимали приветливо, я постоянно заполнял какие-то анкеты. Они были разные. Только один пункт меня всё время раздражал, - это последние три места работы.
Даже когда я работал охранником, у меня запись в трудовой не соответствовала действительности. С апреля по август у меня не было лицензии, и поэтому я работал неофициально. И запись в трудовой книжке была сделана только в сентябре. Объяснить такое несоответствие на словах было не сложно. Люди кивали головами, но, чувствовалось, эта история не внушает им доверия. Про остальные записи и говорить нечего. Одним словом, я везде получал отказ. Иногда мне говорили, что я не справлюсь с такой работой. На просьбу взять хотя бы на испытательный срок так же отвечали отказом.
Апельсинку такая ситуация с моей работой стала потихоньку раздражать. Она в последние дни вообще ушла в себя, придя домой, она ела, после чего утыкалась в телевизор, или читала книгу. Книг она читала много по-прежнему, я так быстро читать не умею, и не могу. Тем более, что в последнее время мне больше нравилось самому писать, чем читать написанное другими.
Число мест, в которых я получил отказ, приближалось к десяти. Отметить такой грустный юбилей мне никак не улыбалось. В тот день я созвонился с двумя фирмами. Одна называется «Парфюм», и занимается большими оптовыми поставками, причём не только парфюма и бытовой химии, но и продуктов. Название другой фирмы я забыл, помню только, что они находятся на Лесном проспекте, и занимаются изготовлением пирожных.
«Парфюм» находится на проспекте Салова, в промышленной зоне. Я добрался до метро «Волковская», и пошёл дальше пешком по рельсам. Неделю назад я уже был на этом месте. Меня забраковали на одном складе, который находился с другой стороны железнодорожного моста от «Парфюма». Так что место было для меня знакомое.
В отделе персонала всё было так, как обычно. Мне дали заполнить анкету. Но тут я не стал её заполнять сразу, а обратился с вопросами к милой женщине, которая вела со мной переговоры. Внешне она выглядела лет на двадцать пять, вот только глаза её были слишком мудры для такого возраста.
- Вы знаете, записи в моей трудовой книжке не соответствуют действительности, - честно признался я, - не подскажите, как правильно мне заполнить анкету?
- А вы пишите, где вы работали на самом деле, наша служба безопасности проверит, - с улыбкой на лице ответила она.
- Отлично, ну хоть у вас с этим полный порядок, - я выдохнул, и стал писать про то, как, где, и кем работал.
- А что, у вас с этим трудности? – поинтересовалась сотрудница.
- У меня нет. Трудности у потенциальных работодателей. Для них запись в документе важнее самого человека. Сейчас сделать липовую запись в трудовой книжке очень просто, ведь так?
- Запись можно. А вот финансовые документы так просто не подделаешь, - продолжала улыбаться девушка, - ну, что, заполнили?
- Да, вот, можете посмотреть, - с этими словами я протянул ей свою анкету.
- Я смотреть её не буду, - просто ответила мне она, - сейчас вы пойдёте к начальнику службы безопасности, он находится вот в том здании, - она показала мне его на схеме территории, - и после его одобрения возвращайтесь ко мне.
- А если он не одобрит, - глупо спросил я.
- Ну, тогда у вас шансов найти у нас работу не останется, - девушка подвела итог нашей встречи.
Итак, моё будущее зависело от одобрения начальника службы безопасности. Как-то мой прежний начальник, Валерий Иванович, признался мне, что бывшие менты на порядок умнее и порядочнее бывших военных, когда дело касается охранной службы. Кем был в прошлой жизни начальник безопасности «Парфюма» мне и предстояло узнать.
Первым, кто встретил меня у дверей, был сторожевой пёс. Он встал с коврика, который лежал перед входом в здание, и обнюхал меня со всех сторон. После чего зевнул, и характерным движением мордочки попросил, чтобы я открыл ему дверь. Я впустил пса вперёд, и вошёл следом внутрь.    
В кабинете начальника службы безопасности было очень тепло. Пёс сразу же ушёл в угол, где ему была приготовлена лежанка. Свернувшись калачом, пёс положил голову на передние лапы и закрыл глаза. У меня на душе потеплело.
Поздоровавшись с начальником, я протянул ему свою анкету. Начальник нацепил на нос очки, и сразу стал похожим на учителя математики из фильма «Приключения Электроника». Прочитав анкету, он стал ударять пальцами по клавишам компьютера, внимательно читая информацию, которая появлялась на мониторе. Постепенно его лицо стало хмурым, и я забеспокоился.
- Что же это, у вас в трудовой написано, что вы работаете в одной фирме менеджером, а по отчётам в налоговую, вы числитесь генеральным директором в другой? - задал мне вопрос начальник.
- Я понял, это 2001 год, правильно? – переспросил я.
- Да, именно так!
- Ситуация сложилась такая, - начал я свой рассказ, повернувшись лицом к начальнику, чтобы он мог видеть моё лицо, - мы тогда занимались поставками из Москвы декоративных заборов. Можно сказать, что мы были их представителями. Первые партии товара мы оформляли от их имени. Из Москвы нам передали печати и бланки. А на следующий год было принято решение, что лучше в Питере и области поставки делать от питерской фирмы. Поэтому наш юрист купил чистую фирму с нулевым балансом, в которой меня оформили директором. Про трудовую книжку я в тот момент и не вспоминал. Никто запись в неё не вносил, потому что в новой фирме был только я оформлен. И бухгалтером и директором. Бухгалтер у нас был приходящий, она вела документацию, а я как занимался поставками, так и продолжал.
Начальник службы безопасности молча кивал головой, продолжая смотреть в монитор.
- А что так мало в охране проработали? – не поворачивая головы, и не меняя своего положения, продолжал изучать мою трудовую биографию главный охранник.
- Тут история такая, - я подвинулся на стуле немного вперёд, - работать я начал в фирме с 1 апреля. Но, поскольку у меня не было лицензии, то я работал неофициально, получая на тысячу рублей меньше, и без записи в трудовой книжке. И только, когда я получил лицензию, они меня оформили, - с этими словами я вынул из кармана удостоверение охранника, и протянул его начальнику.
Лицо у него просветлело, после того, как он сверил даты в трудовой с датой, указанной на лицензии.
- Так вы работали в «Аресе»? – скорее самого себя вслух спросил начальник.
- Да, в «Аресе» - просто ответил я.
- Много про неё наслышан, много, - усмехнулся главный охранник, и откинулся на стуле.
- Наверняка не очень хорошее, верно, - уточнил я.
- Верно, жалоб на них много, - согласился он, и протянул мне моё удостоверение. После чего притянул к себе мою анкету, поставил на ней свою резолюцию, и словами, - идите, оформляйтесь, - протянул её мне.
Я сказал спасибо, и вышел на улицу. Пёс проводил меня, повиляв хвостом на прощание. Наконец-то закончился период ожидания и безденежья. На творчество время я найду всегда, а вот на что хлеб покупать? И уже с хорошим настроением я вернулся в отдел персонала.
Женщина взяла мою анкету, положила её в сторону, и посмотрела мне в глаза.
- Как вы относитесь к тому, чтобы работать на продуктовом складе?
- Нормально отношусь, - удивился я сначала, - а чём подвох?
- Дело в том, что для работы на продуктовом складе необходима санитарная книжка. У вас она есть?
- Нет, но я могу её получить, если это необходимо.
- Тогда сейчас вы сходите на собеседование с заведующей продовольственного склада, и в случае положительного исхода я вам расскажу, как мы будем действовать дальше.
- Отлично, - я был заранее уверен, что получу должность на этом складе, - где мне её найти.
- Пойдёмте, я вам покажу.
Женщина повела меня уже знакомой дорогой мимо пункта охраны на эстакаду, и показала рукой на соседнее здание.
- Вот там, где дальний козырёк над воротами, располагается её кабинет. Её зовут Ольга Владимировна. Переговорите с ней, и возвращайтесь ко мне, как бы ваш разговор не закончился. Я её предупрежу по телефону.
Я взял свою анкету, и пошёл в указанном направлении. Между зданиями была большая заасфальтированная площадка, размерами с футбольное поле. На ней стояло несколько фур, ожидающих разгрузки. Со всех сторон слышались голоса водителей, погрузчиков, простых грузчиков, и кладовщиков. Иногда среди мата проскакивали и цензурные слова. Возле широких закрытых тяжёлых стальных дверей стояла высокая женщина с короткими ярко-рыжими волосами, и курила тонкую сигарету. Узнать в ней заведующую мне не составила труда.
Я поздоровался, и протянул ей свою анкету. Она быстро пробежала по ней глазами, и посмотрела на меня в упор. Мне почему-то стало смешно, но я сумел не расхохотаться.
- Опыт работы на складе есть, - как бы невзначай спросила меня заведующая.
- На таком большом нет, но что такое накладная и счёт фактура, это я хорошо знаю, - ответил я.
- Ну, это вряд ли тебе понадобится, - Ольга Владимировна докурила сигарету, и выбросила окурок в урну, - пойдём, поговорим подробнее.
Мы прошли внутрь. Склад представлял собой длинный ангар, где на трёх ярусах стояли паллеты с товаром. Вся это называется адресная система хранения. В течении 10 минут Ольга Владимировна рассказывала, чем именно мне придётся заниматься. Я слушал с одной стороны, внимательно, с другой, мне было всё равно. Потому что с первого раза запомнить всё было невозможно, с другой, я не видел причин, по которым я не смогу справится с этой работой. Так что мы расстались, договорившись о том, что мне позвонят на тот случай, если меня берут на работу. Тогда я приеду уже с набором необходимых документов, включая трудовую книжку и военный билет.
Я был настолько уверен, что меня возьмут, что не поехал на второе собеседование. И даже не стал туда звонить. В конце концом, ну, не пришёл там кто-то, кто хотел, и что? Возьмут другого. Не высшей же математикой занимаются.
Как только я доехал до станции метро «Проспект Ветеранов», как у меня зазвонил телефон. Звонила женщина из отдела кадров.
- Андрей, для вас у меня хорошие новости. Вас приняли на работу, так что ждём вас в понедельник со всеми  документами.
- Спасибо большое, буду обязательно!
У меня упала гора с плеч. Я тут же позвонил Апельсинке.
- Привет! Наконец-то я работу нашёл, меня взяли!
- Куда? – судя по шуму голосов, и звону посуды, Апельсинка шаманила в винном отделе магазина.
- Фирма называется «Парфюм».
- Ты будешь заниматься косметикой?
- Нет, там есть продуктовый склад.
- Как интересно! Ну, ладно, потом расскажешь, извини, мне сейчас некогда.
   Я подошёл к одному из стеклянных павильонов возле метро, вошёл внутрь и заказал шаверму на тарелке с пивом. Голоден я не был, но очень хотелось отметить это событие, как устройство на новую работу.
В понедельник я снова сидел в том самом кабинете отдела персонала, возле той самой красивой и милой женщины.
- Вот, пожалуйста, я всё принёс, - сказал я, и выложил перед ней перечисленные мне документы.
- Хорошо, - женщина взяла лист бумаги, и стала на нём что-то писать, - вот адрес, где находится поликлиника, которая нас обслуживает. Два раза в год они приезжают к нам для медосмотра наших сотрудников. В этом случае осмотр бесплатный. Но вам придётся самому оплатить осмотр.
- Оплачу, не вижу в этом никаких проблем, - с готовностью согласился я.
- Прекрасно, - широко улыбнулась она, только не затягивайте с осмотром.
- Не затяну, - уверенно пообещал я.
- Ну, тогда мы занимаемся вашим оформлением, вы, скорее всего, начинаете работать с первого декабря, потому как у нас именно с первого числа открыта вакансия, но вам лучше всего уточнить это у заведующей, с вас медицинская книжка в течение недели, ну, вот, в общем, и всё.
- Замечательно, - я был искренен в своём высказывании, - значит, я сейчас иду к Ольге Владимировне, и уточняю дату своего выхода на работу?
- Да, именно так!  - ответила мне милая работница кадров, и добавила, - вы хорошо знаете, как до нас добираться?
- Я обычно доезжал до метро «Волковская», а оттуда на маршрутке.
- Понятно, - она кивнула головой, - но знайте, что у нас ходит каждый день развозка от метро «Московская», её график висит на каждом складе, вы можете сейчас с ним ознакомиться, и лично вам я могу посоветовать маршрутку номер 344, она идёт от рынка «Юнона» до «Волковской».
- Здорово! – мне очень захотелось спросить у неё, не этой ли маршруткой пользуется она сама, но удержался.
- Всё, если будут какие-нибудь вопросы, то обращайтесь.
- Обязательно! – я встал с места, попрощался со всеми, сидящими в комнате, и вышел.
Ольга Владимировна сидела в своём кабинете. Точнее сказать, она делила свой кабинет ещё с двумя операторами. Это были две женщины, Наталья Алексеевна, и Татьяна. Татьяна только что устроилась на работу, за неделю до меня. Наталья Алексеевна работа по графику обычной пятидневки, а Татьяна работала только в нашей смене. В другой смене работала девушка, имени которой я не знаю до сих пор.
- Добрый день, - поприветствовал я всех, кто оказался в этот момент в комнате, - меня оформили, и сказали, что, скорее всего, мне выходить на работу первого декабря.
- Кто это тебе такое сказал? – вместо приветствия обрушилась на меня Ольга Владимировна. Позже я узнал, что для неё это была обычная реакция на происходящее. Энергии у неё было много, к своей должности она относилась более чем ответственно, и считала свои долгом влезть в любую ситуацию, даже если её вмешательство обстоятельства не требовали.
- В отделе персонала. Там у них официально должность с перового числа открыта, если я их правильно понял.
- Официально, с перового, у меня людей не хватает, а они бюрократию разводят, - заведующая схватила телефонную трубку, и набрала трёхзначный номер, - что вы там за бюрократию развели у себя, а? Мне человек нужен уже завтра. Что? Оформляйте его как хотите, а он уже завтра на работе будет! Договорились!
- Значит так, - повернулась лицом ко мне Ольга Владимировна, - выходишь на работу завтра. Есть во что одеться, потому что холодно, будет ещё холоднее, а на тебя сейчас одежду мне никто не выпишет.
- Найду.
- Молодец! Значит так! Смена начинается в 7.30 утра, но ты завтра приходи на час позже. Я прихожу к девяти часам, и сама тебя поставлю на место, объясню конкретно, что делать. График такой, завтра и послезавтра, то есть вторник и среда, полный рабочий день, с 7.30 до 22.00. Потом два выходных дня, в субботу до 17.00. Воскресение всегда выходной. Потом выходишь в понедельник, вторник и среда выходные, работаешь в четверг и пятницу. Затем три выходных, и снова выходишь во вторник. Всё понятно?
- Да, меня это и устраивает, что только три дня в неделю я здесь работаю, у меня ещё есть занятия.
- Что ты будешь делать в выходные, меня не волнует, - подвела итог нашей встречи заведующая, - до завтра!
- До свидания! – я вышел на улицу в хорошем настроении.
На самом деле, при всех положительных моментах, была и масса неудобств. Например, если моя смена охранника начиналась в 8.00, и для меня это было очень рано, то тут смена начиналась ещё раньше. То есть, вставать на работу надо было не в шесть часов утра, а на час раньше, в пять. Я с трудом представлял себе, как у меня это получится. Но деньги подходили к концу, и надо было думать о хлебе насущном. Но даже при всех этих неудобных для меня моментах, я не переставал сочинять. Конечно, в этих стихах уже не было летнего оптимизма, но всё равно, с поэзией я не расставался, ни на один день. 
Заждался первый снег зимы,
Не отпускает осень лето.
Как всё причудливо, но мы,
С тобой не думаем об этом.

Играет память нашу роль,
Листая писем прошлых строчки.
В них живы и любовь и боль,
А мы как будто одиночки.

Закончен был ли наш роман,
И стоит ли искать ответа?
Как сладок может быть обман,
В случайных поисках сюжета.

Но прошлое не будет ждать,
Есть что сказать о том, что было.
Найдётся старая тетрадь,
И в ней про то, как мы любили.
Апельсинка удивилась тому, что мне выходить на работу уже завтра. Но с другой стороны, ей было приятно, что я закончу бездельничать, и займусь, наконец-то делом. Она приготовила для меня завтрак вечером, чтобы я его утром только разогрел в микроволновке. Звонок будильника она всё равно не услышала бы. Как Апельсинка просыпалась в моё отсутствие, для меня так и осталось загадкой.
Я звуки будильника слышу хорошо. В данном случае роль будильника исполнял мой мобильный телефон. Я не любитель ставить на звонок разные мелодии. Меня вполне устраивает обычный зуммер.
За завтраком я прочитал свежий номер «Спорт-Экспресса». Газету эту я не люблю. В ней работают наглые зажравшиеся москвичи, которые считают, что все должны перед ними пресмыкаться, и что московские команды должны всегда быть первыми, а остальные им обязательно проигрывать, а судьи подсуживать. Но другой такой же газеты, равной по объёму материала, в нашей стране нет. В маленькой Италии три газеты о спорте, а вот в России одна. Монополия…
Минут сорок я ел, поглощая информацию со страниц электронной газеты. Потом запил всё это чаем и стал собираться на улицу. Свою рабочую одежду я вчера сложил в два больших полиэтиленовых пакета. Там были ботинки, брюки, свитер, шапочка, и фуфайка. Фуфайку мне как-то давно подарил мой хороший знакомый, автомеханик Сашка. Откуда она у него появилась, я не знаю, но мне он её отдал, сопровождая голосом, не терпящим возражений.
- Бери, Андрон, она словно на тебя сшита.
Действительно, фуфайка подходила под мою фигуру идеально. Сашка в ней просто напросто тонул.
Выход за территорию был возможен только после открытия любой их трёх калиток магнитным ключом. Я пошёл по направлению к остановке на проспекте Ветеранов. Людей в это время суток на улице практически не было, в основном хозяева собак выгуливали своих питомцев. Маршрутка подошла сразу же, и вскоре я уже стоял возле станции метро «Московская», где у меня была пересадка. Развозка в это время уже не ходила, так что я добрался до работы на другой маршрутке.
На работу с Ольгой Владимировной мы пришли почти одновременно. Я только успел поздороваться с моими новыми коллегами по работе. Это были молодые парни, каждый из которых был вдвое младше меня. Я тут же вспомнил себя восемнадцатилетнего, каким пришёл работать на ЛОМО. Тогда я ко всем обращался на вы, пока мне не объяснили, что это лишнее.
Теперь уже меня парни, здороваясь со мной, называли меня на вы, но я сразу пресёк эти попытки. Контакт был налажен, я переоделся, и Ольга Владимировна отвела меня к старшему смены, которого зовут Стас.
- Стас, объясни ему принцип хранения товара, и покажи, как правильно заполнять адреса, - с этими словами заведующая протянула Стасу распечатанную таблицу.
- Ну, вот, смотри, - Стас развернул таблицу ко мне лицом, вот здесь идёт название товара, вот его адрес, а вот его штрих-код. Пока ты ничего не запомнил, всегда смотри на штрих-код, он у каждого товара свой, как бы они не были похожи.
- Я правильно понял, что вот это номер стеллажа, это номер ряда стеллажа, а это номер, под которым в ряду стоит товар, - спросил я Стаса, вглядевшись в таблицу.
- Ну да, видишь, ничего сложного. Пошли, я покажу, как товар ставить правильно.
И Стас отвёл меня в стеллажи, где на полу стояло много паллетов со стеклянными банками.
- Берёшь одну единицу товара, - Стас вынул из упаковки банку, - смотришь, какой у неё штрих-код, находишь адрес по этому штрих-коду, и аккуратно ставишь товар в адрес. Если что-то не помещается, то оставляешь на паллете, только, чтобы оставался ровный ряд. Остатки надо подписать, вот как тут они подписаны, - Стас вынул лист бумаги, на котором была надпись «Огурцы маринованные», а внизу стояли какие-то цифры, - но ты пока ничего не пиши. Расставляй с этих паллет товар в адреса, что не влезет, выставляй на линейку, я потом сам подпишу.
Сказав всё это, Стас удалился по своим делам. Я взял стоящую неподалёку рохлю, и стал освобождать себе пространство для манёвров. Работа была совсем не сложная, трёх классов образования для неё вполне хватало. Но что делать, винить в том, что я занимаюсь именно этим, а ни чем ни будь другим, было некого, кроме себя.
В процессе работы я и не заметил, как подошла Ольга Владимировна, и молча смотрела на то, как я расставляю товар по адресам. Когда я всё-таки её увидел, она кивнула мне головой, и пошла дальше. Судя по всему, я делал всё правильно, как мне и объяснял Стас.
Около десяти часов утра мне позвонила Апельсинка.
- Привет, что делаешь? – глосс у неё был весёлым, чего я не наблюдал давно.
- Я работаю, - машинально ответил я, пользуясь небольшой паузой, чтобы передохнуть.
- Я понимаю, что ты работаешь, но что ты конкретно делаешь? – Апельсинке было всё интересно, что со мной происходит на новом месте.
Я конспективно изложил её то, чем занимаюсь. Мне было понятно, что не только расстановкой буду я заниматься здесь, на складе, но всему своё время, есть приход товара, есть отгрузки, причём утренние и вечерние, но меня они коснутся позже. Пока я привыкал к обстановке, знакомился с людьми, а они знакомились со мной.
У Стаса оказалось здоровое чувство юмора. В первый же день работы он мне доверил подписывать паллеты, на которых надо было указать название товара, и я решил пошутить. К известному названию «Баклажаны в аджике» я добавил одну букву, и получилось «Баклажаны в таджике». Стас смеялся очень громко, но попросил меня переписать название. По его словам, руководство не любит такие шутки.
Днём я пошёл обедать. На территории склада находятся три питательные точки, и я решил дегустировать все по очереди. Начал я со столовой, вход в которую находился на второй эстакаде нашего склада. Там работникам «Парфюма» полагалась скидка при предъявлению пропуска. У меня такого пропуска на период испытательного срока не было, так что мне пришлось бы платить полную стоимость обеда. Но я там поел всего один раз. Столовая напоминала мне своим интерьером придорожное кафе Новгородской области, у поворота на Малую Вишеру. Было уютно, чисто, но как-то безвкусно. Через полчаса после обеда хотелось съесть не меньше.
Кафе возле въезда на территорию было маленьким и грязным. Сюда приходили все, кому не лень, и все были одеты в спецодежды. Рядом помещались боксы для ремонта автомобилей, за забором база стройматериалов «Петрович». Все голодные ремонтники и строители ходили сюда обедать. Посуда тут была одноразовая, но зато тут был телевизор, и вечерами можно было смотреть футбол или хоккей.
Но я выбрал третий вариант. Это было кафе, находящееся в здании, которое сдавалось в аренду многим организациям. В том числе, и «Парфюму». Коротко его все называли «канцигрушка», из-за названия одной фирмы, арендовавшей тут помещение. Это кафе тоже походило на придорожное, но оно было чуть меньшего размера. Здесь в обед подавали бизнес-ланч, стоимостью 120 рублей. Однако порции здесь были почти в два раза больше, и во столько же раз сытнее. Апельсинка дома одобрительно кивнула, когда я ей рассказал об этом.
Второй день работы мало отличался от первого. Позже стало понятно, что большого разнообразия тут ждать не приходится. Отгрузка утром, расстановка, приём товара, расстановка, вечерня отгрузка. Раза два в день можно было поесть. Большинство парней возили еду с собой из дома, и потом разогревали её в комнате, где стояла микроволновка. У меня язык не поворачивается назвать её столовой.
В общем, жизнь моя вошла в новую стабильную колею, чего нельзя сказать про наши отношения с Апельсинкой. Проще сказать, что в декабре уже никаких отношений не было.
Глава 14
Конец
В тот день было воскресенье. У меня было три выходных дня, это был второй день. Мои давнишние приятели, парни из группы «Лиссабон», пригласили меня на репетицию. Они давно не собирались вместе, да и сейчас их состав отличался от оригинального, но я радостью принял их приглашение.
Репетиция начиналась в 10 часов утра, так что я выехал из дома в половине девятого утра. Апельсинка была предоставлена сама себе, с единственным условием, - ей надо было приготовить обед. Еды у нас был полный холодильник, а вот полноценный обед, с первым и вторым блюдом отсутствовали. Накануне я купил всё, учитывая пожелания Апельсинки, чтобы обед получился вкусным и сытным. Оставив её отдыхать в постели, я поцеловал её перед выходом. Это был ежедневный ритуал.
Ребята ив группе «Лиссабон» играют музыку в стиле хард-энд-блюз. Что-то похожее на Def Leppard. Знатоки, скорее всего меня поправят, но главное не это, а то, что сидя рядом с ними в одной студии, в одной комнате, под эту тяжёлую музыку, я писал лирические стихи. Как мне такое удавалось, загадка для самого меня. Сами парни говорили, что это оттого, что у них в студии во время репетиции создаётся волшебная творческая атмосфера. С такой точки зрения я полностью согласен. Мне находиться среди них было всегда очень приятно.
Репетиция длилась четыре часа, так что домой я вернулся после 15.30, немного уставший и очень голодный. Предвкушая горячую еду, я вошёл в нашу маленькую квартиру. Апельсинка лежала на диване, читая книгу. Всё вещи стояли на своих местах. То есть Апельсинка проснулась, умылась, оделась, сварила себе кофе, и улеглась читать. Никакого обеда приготовлено не было. Я стоял, и чувствовал, что во мне кипит злость. Говорить что-либо мне не хотелось. Хорошее настроение улетучилось вмиг. Я постоял ещё немного, а потом развернулся, и вышел на улицу. Апельсинка в мою сторону даже не обернулась.
Сколько времени я шёл пешком по заснеженному Питеру, не берусь сказать. Потом до меня дошло, что я иду в сторону дома, где живёт моя мама. Дома её не было, она по выходным дня ездила к своей сестре. Зато там было, что съесть. Мама и раньше приглашала меня и Апельсинку в гости, но мы всё как-то не выбирались. Я позвонил маме, и конспективно изложил ей ситуацию. Мама возмутилась поведением моей подруги, и, конечно, нисколько не возражала против того, чтобы я у неё пообедал. Я поел, и какое-то время посидел один, в тишине. Впервые за полгода я понял, что не хочу сейчас видеть Апельсинку. Злость на неё прошла, а обида осталась.
Пришёл я домой, когда уже совсем стемнело. Апельсинка лежала в той же позе, что и несколько часов назад. Я не спрашивал её, но не удивлюсь, если она прочитала около пятисот страниц за один день. Для неё это была норма.
На это раз Апельсинка встала, и подошла ко мне. В её глазах, с одной стороны я прочитал, что она признаёт свою вину, а с другой что ей всё равно, что я по этому поводу думаю. Поднимать дискуссию я не стал. Апельсинка приготовила бутерброды, и мы попили чай вместо ужина, посмотрев наши любимые сериалы перед сном. Вот только хорошее настроение так больше и не появилось.
На следующий день Апельсинка, как обычно, уехала около десяти часов утра на работу. Я сварил для неё её любимый кофе, она собрала все свои документы в походную сумку, мы поцеловались в дверях, и она ушла. Весь день я провёл, практически, дома. Готовить суп я не решился, но второе всё-таки приготовил. Совершил часовую прогулку по свежему морозному воздуху, после чего вернулся домой. Апельсинка возвращалась обычно около семи часов вечера, и предварительно меня об этом оповещала. Так было и на этот раз, вот только разговор получился коротким.
- Андрей, привет, это я.
- Да, привет! Ты скоро будешь? Я мясо приготовил.
- Слушай меня, не перебивай, не спорь, и не спрашивай. Мой бывший сейчас живёт на заводе, там у них какой-то завал, в общем квартира та пустует. Я сейчас заеду, возьму свои вещи, и поеду туда. Я хочу побыть какое-то время одна. Мне надо подумать, как мне жить дальше, - после этих слов в телефонной трубке раздались короткие гудки.
Не скажу, что я был удивлён. Я ожидал этого. Но понимать умом и принять сердцем, - это очень разные состояния. Мне стало не по себе. Сразу пропало желание делать что-либо. И первая мысль, которая мне пришла в голову, что это конец. Конец нашим отношениям. Нас уже ничего не объединяло, и было видно, что Апельсинке тут совсем не нравится. Дело даже не в комнате, и не в районе, в котором мы снимали жильё. Нет. Стала сказываться разница в наших с ней менталитетах, привычках, увлечениях. Кроме кино и чтения, и любви к животным, больше нас уже ничто не связывало. Полгода назад мы искали пути, чтобы уйти. Я от мамы, она от мужа. Тогда нам было по дороге. А вот теперь, на новом перекрёстке, наши дороги расходились. Я всё это понимал, но мне очень не хотелось, чтобы так произошло. Всё наверное потому, что мой подростковый возраст немного затянулся.
Апельсинка приехала через час. Настроение у неё было хорошее, было видно, что мыслями она где-то далеко. Она не стала есть, быстро сложила свои вещи, но не все, где-то только третью часть, и пошла к выходу. Я за это время не сказал ни слова. В дверях Апельсинка обернулась.
- Мне, правда, надо подумать. Даже не о нас с тобой, а о себе. Что я делаю, зачем? Думаю, что через неделю я тебе всё скажу. Пожалуйста, не звони мне. Я всё равно ничего не скажу…
Апельсинка закрыла дверь, я услышал, как поворачивается ключ в замочной скважине. Мне стало понятно, что больше она не вернётся.
Остаток дня прошёл как в тумане. Единственная мудрая мысль, которая пришла мне в голову, касалась моего пробуждения. Я подумал, что зачем мне вставать теперь в такую рань, в пять утра, когда можно проснуться на час позже, и позавтракать уже на работе. Я так и сделал. Лишним этот час для сна явно не был.
Я Апельсинке не звонил всю неделю. В следующее воскресенье я снова был на репетиции «Лиссабона», и приехал домой в хорошем настроении, когда мне позвонила Апельсинка.
- Андрей, я приняла решение, - было видно, что слова даются ей с трудом, и что Апельсинка сейчас не трезвая, - я возвращаюсь к бывшему.
- Это точно? – задал я глупый вопрос.
- Да, я так решила. Так мне будет лучше, тут все мои знакомые рядом, тут мне хорошо, тут мой дом. Я завтра приеду забрать свои вещи.   
- Меня завтра не будет целый день, я работаю, - отвечал я на автопилоте.
- У меня есть ключ, я оставлю его у консьержки, - медленно проговорила Апельсинка, после чего повисла небольшая пауза, - если я была в чём-то перед тобой виновата, то прости меня…
Разговор закончился, а вместе с ним закончился этот весёлый период моей жизни. Пока я понимал только одно, - так, как раньше, я жить больше не хочу, а как привык сейчас, такого уже не будет. Больше думать на эту тему у меня не было ни желания, ни настроения.
Рабочий день прошёл совершенно незаметно. Никаких мыслей в голове не было, но, что самое страшное, мне совершенно не хотелось писать стихов. Просто как отрезало. В душе, в каком именно месте, не знаю сам, где рождались красивые строчки, теперь была выжженная земля. Даже пепел был холодный. Вечером я подходил к дому, полный отвращения. Внизу меня окликнула консьержка.
- Вот, вам просили передать, - и протянула мне свёрток.
Я не стал его рассматривать на площадке первого этажа, и поднялся к себе наверх. Сняв с себя пуховичок, и зимние ботинки, я развернул свёрток. На мою ладонь выпала связка ключей. Больше в свёртке ничего не было.
Я прошёл в комнату, и зажёг свет. Сразу стало заметно, как комната опустела. Апельсинка забрала с собой постельное бельё, так что у меня не осталось даже подушки. Правда, Апельсинка заботливо подложила на это место свёрнутый в несколько раз плед, так что подставка под голову у меня была. В ванной комнате осталось только мыло и моя зубная щётка, в шкафу остались книги, которые я захватил из дома. Почему-то Апельсинка оставила две свои тарелки, которые я обнаружил в сушилке. Наверное, просто про них забыла.
Когда я проснулся утром, первое, что я понял, - это то, что я больше не хочу жить именно здесь. Даже сейчас, когда я остался один, мне было очень тесно. В любой квартире должно быть пространство, где ты можешь позволить себе расслабиться, отдохнуть. Тут всё приходилось делать на одном стуле. Сидеть за компьютером, есть, читать, смотреть телевизор. Поменять местами мебель не имело смысла, да и делать этого уже не хотелось. Я принял твёрдое решение, что после нового года обязательно отсюда перееду.
У моего приятеля есть жена, подруга которой работает риелтором. Поскольку живём мы все в одном районе, то и найти мне однокомнатную квартиру будет просто. До нового года оставалось меньше десяти дней, так что мне хотелось начать новую жизнь с чистого листа сразу после праздников.
31 декабря я первым делом поздравил своих родственников, маму и тётю. Днём вышел на прогулку, да и заодно купил себе шампанское. Готовить что-либо не было ни малейшего желания. Поздравлять Апельсинку с новым годом я не стал. У неё началась новая старая жизнь, и напоминать ей о себе мне не хотелось. Зато я решил позвонить и поздравить Эдиту Станиславовну Пьеху. Трубку взяла она, а не ёё помощницы. Накануне, 30 декабря, Эдита Станиславовна давала свой традиционный новогодний концерт в «Октябрьском». Голос у неё был уставший, но, как обычно спокойный и уравновешенный. Эдита Станиславовна поблагодарила меня за поздравления, и сказала много добрых слов в мой адрес, пожелала мне счастья в новом году, и откланялась. Настроение у меня поднялось.
Чуть позже мне позвонила Наталья Сорокина с поздравлениями. Она выступала в этот день на трёх площадках, и во время переезда решила мне позвонить. В разговоре с ней я упомянул, что звонил Эдите Станиславовне с поздравлениями.
- У тебя есть прямой телефон Пьехи? – с нескрываемой завистью спросила Наташа.
- Да, есть, - не без гордости ответил я.
- Дай мне его, пожалуйста, - попросила Наташа, с ударением на последнее слово.
Я подумал немного, и решил всё-таки продиктовать ей номер. Всё-таки у Наташи и Эдиты Станиславовны много общих знакомых, да и не давать номер меня никто не просил.
Настроение моё улучшилось настолько, что я решил пойти купить себе водки. В магазине мне попалось на глаза любимое тёмное пиво, «Старый Мельник», и я взял ещё пару пузатых бутылочек. Дома, выпив пива, я стал обедать, запивая мясо водкой. В это время по скайпу мне написала письмо моя хорошая знакомая, которая живее на Камчатке. Познакомились мы с ней ещё в 2008 году, на сайте стихов. Она с тех пор стихи забросила писать, а я вот наоборот, ещё и прозу добавил в своё творчество. Она мне написала, что у них идёт гулянка, новый год встретили отлично, она сидит в клубе с подругами, у них половина второго ночи.
- А давай я тебе позвоню, - написал я ей в ответ. Дело в том, что на Камчатке нет выделенных линий для интернета, как в Питере. Там интернетом пользуются поминутно, как мобильным телефоном, и моя знакомая писала мне сообщения именно с телефона. А вот звонить можно было легко, вопрос только цены. Но раз я предложил ей, что позвоню, то она не отказалась.
- Вот тебе мой номер, - она сбросила набор цифр, - сейчас я выйду на улицу, тут ужасный шум, там я хоть тебя услышу. Я продолжил поглощать мясо, когда минут через десять на скайп пришло сообщение, - звони.
Я набрал номер, и буквально тут же мне ответил радостный женский голос, - Привет!
- Привет, с новым годом тебя!
- Ну, наконец-то я тебя могу слышать! Я столько раз представляла твой голос по твоим стихам, но живой он намного красивее!
- Правда? Ну, спасибо! И как же очень звучит?
- Очень сексуально!
В таком духе мы проговорили минут десять, после чего она пошла праздновать новый год дальше, а я стал доедать то, что осталось лежать на тарелке. Как только я закончил есть, мне пришло смс сообщение. Мегафон меня информировал, что на моём балансе минус 850 рублей, что все исходящие звонки блокированы. Меня это ничуть не расстроило. Согласно договору с одним из банков, с моей кредитной карты высылали 100 рублей на счёт телефона, если там оказывалось меньше 10 рублей, так что деньги должны были прийти на счёт без моей помощи.
Однако автомат, - это всё-таки бездушная запрограммированная машина. Узнав, что денег на счету меньше десяти рублей, он, как и положено, кинул на мой счёт 100, хотя надо было в девять раз больше. После чего, судя по всему, занялся другими делами. Через четыре часа автомат заметил, что денег на моём счету опять меньше, чем десять рублей, и опять кинул на счёт только одну сотню, о чём меня известил смс - сообщением. То есть, чтобы я смог снова звонить, потребовалось 28 часов. Я быстро вычислил это количество времени, и понял, что больше никого в эту новогоднюю ночь уже не поздравлю. То ли с горя, то ли с радости, но я решил сходить в магазин ещё раз.
Теперь я купил бутылочку кагора. Настроение у меня улучшилось, вот только смесь пива, водки, и вина оказалось отличным снотворным. Смотреть развлекательные новогодние программы мне было неинтересно, но ровно в полночь должна была состояться трансляция хоккейного матча команд НХЛ. Вот её я бы посмотрел с большим удовольствием, а пока меня стало клонить ко сну. Будильник я ставить не стал, надеясь, что проснусь вовремя, лёг поудобнее на диван, и задремал.
Разбудил меня телефонный звонок. Я посмотрел на время, было два часа ночи.
- Привет, ты что меня не поздравляешь? – раздался в трубке голос моего приятеля, - спишь что ли?
- Ага - ответил я сонным голосом, - заснул немного.
- Речь президента слышал?
- Неа, я заснул, ещё и девяти часов не было.
- Ну ты даёшь! Ладно, отдыхай, раз у тебя такое настроение.
И я продолжил отдыхать. Пить шампанское мне совершенно не хотелось, я его употребил 1 января за обедом. Вообще первый день каждого года проходит совершенно незаметно, и не всегда радостно. Я вышел вечером на прогулку, промёрз до костей, и вернулся домой в хорошем настроении. Мне всегда нравилось приходить зимой в дом замёрзшим. В тепле постепенно отходили от холода лицо, руки, ноги, и на всё тело проникалось чувством полного удовлетворения. Чашка свежезаваренного чая добавляла уюта в сложившуюся атмосферу, что даже комната меня перестала раздражать. Как только я закончил пить чай, как раздался телефонный звонок. Звонила Апельсинка.
- Привет, как ты? – голос у неё был спокойный, и мягкий, чувствовалось, что ей сейчас очень хорошо.
- Я в порядке. Что-нибудь случилось?
- Нет, ничего не случилось. Я хотела тебе сказать, что мне было хорошо с тобой, правда. Но мы всё-таки разные с тобой люди, тебе скучно в моей кампании, мне нечего делать в твоей. Всё-таки мой дом здесь. Мне так обрадовалась Тигра, когда я вернулась, она всё это время ходит рядом со мной, словно боится, что я опять куда-нибудь исчезну, - Апельсинка немного помолчала, и добавила, - я уволилась с работы, больше мерчендайзером работать не буду.
- Что так? – машинально спросил я.
- Надоело. Всё время куда-то перемещаешься по городу, а на машине зимой тяжело ездить. Мест для парковки мало, приходится потом долго идти от машины до магазина, и обратно. Я на старую работу вернусь, как только праздники закончатся.
- А я буду новое жильё искать, - признался я, - не нравится мне здесь. Тесно даже мне одному.
- Да, тесновато, ты прав. Это жильё для одного человека, или для молодой пары, которым только по двадцать лет исполнилось. Взрослым больше личного пространства надо.
- Так, что, всё на этом? Мы больше не увидимся? – задал я вопрос, понимая, что больше с Апельсинкой нам не о чём говорить.
- Наверное, да. Если что-то тебе от меня надо будет, звони, конечно. Но я не знаю, честно, чем бы я могла тебе помочь.
- Ну ладно. Тогда счастливо. Пока!
- Пока! Удачи тебе! – с этими словами Апельсинка отключилась.
Мне опять стало грустно, но меня выручили мой приятель. Буквально тут же раздался телефонный звонок, и мне предложили отметить новый год ещё раз. Я не отказался.
Это был тот самый приятель, у которого жена была знакома с риэлтором. Я напомнил ему об этом во время нашего застолья, и тот меня уверил, что как только закончатся выходные и праздничные дни, то номер телефона у меня обязательно будет. Это событие мы отметили специальным тостом.
Гостем в этой малогабаритной квартире был и мой друг Паша. Он побывал в каждом жилище, в котором я когда-либо жил. Застолье явно удалось. Самое главное, что после окончания праздничных мероприятий я уже ничуть не жалел о том, что у меня не состоялась свадьба, что мы с Апельсинкой  разошлись. Многие семьи разводятся, и все после свадьбы. Мы разошлись до неё.
В первый же официальный рабочий день января мне позвонил мой приятель, и продиктовал номер телефона риэлтора. Звали её Ирина, я ей тут же перезвонил.
- Добрый день, меня зовут Андрей, - я так начинаю разговор всегда с любым незнакомым мне человеком, - мне ваш телефон Андрей дал, сказал, что вы сможете мне помочь подобрать квартиру.
- Да, здравствуйте Андрей, - ответил мне женский вкрадчивый голос, - мне говорили, что вы будете мне звонить. Скажите, что вы хотите найти, какую квартиру, в каком районе, и за сколько?
- Так, - начал я размышлять вслух, - я хочу однокомнатную квартиру без мебели, в новостройках вдоль Ленинского проспекта к заливу, за пятнадцать тысяч.
- За пятнадцать тысяч вы вряд ли что-либо найдёте, сейчас двадцать реальная цена, ну, восемнадцать.
- А вы всё-таки посмотрите, время ещё есть, у меня сейчас до 31 января за эту квартиру оплачено, так что почти три недели у вас есть.
- Хорошо, Андрей, я вас поняла. Сейчас я не на работе, и у меня нет под рукой базы, поэтому я не могу вам ничего предложить, но как только я там буду, так сразу вам позвоню. Договорились?
- Да, Ира, договорились.
Несмотря на то, что Ира мне сказала про цену на жильё, я был уверен, что за пятнадцать тысяч рублей можно будет найти нормальную квартиру. На чём эта уверенность базировалась, сказать не могу, но когда наступили два моих выходных, в первый день, во второй его половине, мне позвонила Ирина, и сказала, что есть один вариант, какой я и просил.
- Только Андрей, вы если хотите его получить, то идите сегодня смотреть эту квартиру. Хозяйка будет там вечером со своим риэлтором, часов в десять. Сможете?
- Смогу, конечно, говорите адрес.
Дом этот я нашёл на карте. Раньше тут был песчаный пустырь, и дикий пляж, а сейчас там строилось социальное жильё. В основном квартиры там получали жители расселяющихся коммуналок, и очередники. Поэтому среди хозяев много было пенсионеров.
Добираться до квартиры я решил на трамвае. Трамвайные пути проложены в том направлении, и надо было потом пройти пешком от остановки до дома около километра. Прямого маршрута до подъезда, кроме такси, не было. А пешком ходить я люблю, так что мне такая прогулка была в радость.
Однако было темно и холодно. Люди, гуляющие в это время суток, прохаживались возле домов по расчищенным тротуарам. Мой же прямой путь пролегал через небольшой участок не тронутой человеком природой, или попросту говоря, лес. Тропинок было протоптано в нём множество, не говоря уже о лыжной колее. Я быстро углубился в глубь леса, и через некоторое время увидел впереди себя мерцающий огонёк. Это был вовсе не свет из окна, нет. Это был бегающий огонь, пламя то поднималось, то опускалось. Огни дома, куда я шёл, были совсем рядом, но до них ещё надо было добраться. Я обогнул небольшой пригорок, и увидел небольшую полянку, в центре которой горел костёр. Вокруг него сидело несколько человек. Мысль о том, что это братья месяцы, тут же вылетела из моей головы, когда один из них подошёл к костру, и я смог разглядеть его лицо. Это был давно не бритый бомж.
Я оглянулся. За моей спиной никаких зданий не было видно, то есть эта поляна находилась вне зоны видимости из окрестных домов. Вернее, виднелись только огни, а уж разглядеть издалека, что на этой поляне делается, было невозможно. Кто-то из сидевших вокруг костра увидел меня, и двинулся в мою сторону. В руке у него что-то блеснуло. Я не стал дожидаться его приближения, чтобы рассмотреть внимательно, что это такое было, а повернулся, и побежал назад. Остановился я только тогда, когда выскочил из леса.
Пришлось мне обходить этот участок, зато я был спокоен за свою жизнь. Заодно и согрелся. Взойдя на крыльцо подъезда, набрал номер телефона своей риэлторши.
- Андрей, добрый вечер! Сейчас я хозяйке позвоню, она вас впустит в квартиру.
Я остался стоять возле закрытой двери. После пробежки стоять на холоде было неуютно, так что я стал прохаживаться взад-вперёд возле подъезда. За этим занятием меня и застала хозяйка по имени Мила. Она оказалась действительно милой, и миниатюрной. Я не удивлюсь, если выяснится, что её рост меньше ста пятидесяти сантиметров.
- Вы Андрей? Заходите, тут очень холодно, - улыбнулась мне Мила, и мы прошли с ней внутрь.
Мила была не одна, а со своим молодым человеком, которого зовут Сергей. Он мне быстро показал квартиру. Собственно говоря, долго тут было нечего смотреть. Кухня метров двенадцать с одной раковиной и электрической плитой, комната двадцать два метра, и лоджия, метров шесть. Прихожая была просторная, но из неё в разные стороны открывалось пять дверей, так что место для вешалки найти было непросто.
Мне всё понравилось, только один вопрос меня интересовал, - могу ли я установить стиральную машину, провести интернет и телевидение? Мила меня успокоила.
- Андрей, вы можете тут делать всё, что хотите. Я потом или буду продавать её, или делать капитальный ремонт.
Действительно, квартира нуждалась именно в капитальном ремонте. Я бы не тронул только окна, в которых стояли стеклопакеты, и внутренние двери из прихожей. Остальное требовало или краски, или обоев, или ещё чего-нибудь. Но меня это устраивало вполне.
Мила рассказала, что предыдущих жильцов она выживала отсюда с милицией. Те не платили ей за три месяца, и чуть не устроили дома пожар. Я её успокоил, что разжигать огонь дома не собираюсь, потому что не курю. И вообще, я человек очень спокойный.
Я был готов уже завтра заключить договор, но завтра не могла этого сделать Мила. А потом у меня были два рабочих дня, и уже я не мог сделать этого, разве что только после двадцати трёх часов. Мила махнула рукой, и мы согласились на субботу, на двенадцать часов дня. Я пожал Сергею его мужественную руку, и пошёл домой в очень хорошем настроении.
Однако на следующий день мне раздался звонок от Ирины.
- Андрей, добрый день! Это Ира, риэлтор. Я так поняла, что вы обо всём договорились с Милой?
- Да, в субботу будем подписывать договор.
- Я по этому поводу и звоню. Почему именно в субботу?
- Мила не может сегодня, а я занят следующие два дня.
- Понятно. Видите ли, Андрей, - голос у Ирины стал жёстким, - у Милы уже была неприятная ситуация с жильцами, и она хочет себя обезопасить от подобных случаев. Поэтому, Андрей, если вы хотите, чтобы квартира осталась за вами, то вам необходимо внести залог, скажем, пять тысяч рублей.
- А почему мне вчера никто об этом не сказал, - поинтересовался я, - я мог вчера эту сумму заплатить, А теперь я должен всё бросить, и ехать оплачивать залог?
- Вчера с ними не было их агента.
- Так это он надоумил поменять наши договорённости?
- Андрей, вы рискуете потерять квартиру, - Ирина заговорила более мягким тоном, - понимаете, мы её в агентстве ещё в базу не выставляли. Это со мной поделились информацией в частном порядке, а я позвонила вам. Её можно сдать и дороже. Я пошла вам навстречу. Да, они должны были сказать вам это вчера. Но! Если они передумают вам сейчас сдавать, то вам нечего будет им предъявить, потому что никаких взносов вы не делали. Мой вам совет, приезжайте сегодня в мой офис, заплатите залог, и квартира останется за вами.
- Хорошо, - согласился я с такими аргументами, - адрес агентства давайте.
Агентство находилось на улице Восстания. Ирина спустилась вниз, и встретила меня при входе, после чего мы поднялись с ней на второй этаж. Офис агентства находился в бывшей коммунальной квартире, и сама обстановка внешне напоминала муравейник, словно коммуналка никуда не переезжала.
Я выложил на стол пятитысячную купюру. Ирина написала мне расписку о том, что я внёс залог за квартиру, после чего позвонила агенту, который вёл Милины дела.
- Всё в порядке. Клиент внёс залог. Да, как вы и договорились, в субботу, в двенадцать, - после чего повернулась ко мне, - вы всё правильно сделали, Андрей, до встречи в субботу.
Я попрощался, и поехал домой. Жить здесь мне оставалось всего две недели, после чего я отсюда съеду, и квартира, в которой мы расстались с Апельсинкой, больше не будет меня раздражать.
В субботу, как мы и договаривались, все заинтересованные лица были в сборе. Договор агенты писали на подоконнике, так как больше твёрдых предметов в квартире не было, а на электрической плите писать было неудобно. Довольными оказались все, - и Мила, и оба риэлтора, и, конечно я. Мне выдали ключи от входной двери, Мила меня заверила, что входную дверь она поменяет чуть позже. Сделать это было необходимо, так как уж слишком широкая щель была между самой дверью, и коробкой, - почти в палец толщиной. Со мной попрощались, оставив меня одного в новом жилище. Днём в квартире было светло. Окна были широкими, а на улице перед ними не было никаких строений, так что никаких преград для света не было.
Однако по календарю было 21 января, и у меня было 10 дней на то, чтобы съехать с предыдущей съёмной квартиры. Хозяев я сразу поставил в известность, что я переезжаю, и что 31 числа им отдаю ключи. Для меня это переезд проходил в три этапа. Сначала я перевёз мебель из дома, где жила моя матушка. Там сразу стало просторно. Мебель в новой квартире грузчики сразу ставили на те места, что я наметил. В следующие выходные дни мне мой хороший знакомый помог перевезти вещи из маминой квартиры. Оставались только вещи из квартиры съёмной. Была суббота, я работал до 17.00, и уже находясь дома, я решил позвонить Апельсинке. Она ответила.
- Привет! Я переезжаю на новую квартиру, не поможешь мне вещи перевезти?
- Привет! Сегодня уже точно никак, а вот завтра смогу во второй половине дня.
- Хорошо, давай, ты мне позвонишь, как освободишься, я начну тогда укладываться.
- Договорились!
Я был уверен, что Апельсинка не откажет мне в помощи. Эта съёмная квартира была последним звеном, которое нас хоть как-то связывало. Переехав оттуда поодиночке, мы уже расходились окончательно.
Апельсинка позвонила мне около четырёх часов дня, сказав, что через два часа сможет быть у меня. Времени, чтобы собраться, было предостаточно. Я выключил компьютер из сети, собрал все провода, упаковал музыкальный центр, разобрал походный стол на части, положил по пакетам книги, тетради, компакт-диски. Вынул из холодильника продукты. В квартире надо было ещё убраться, подмести, но это можно будет сделать потом, перед самой сдачей ключей. Как только я закончил сборку всего, что  мне необходимо взять с собой, как приехала Апельсинка.
Первым делом она села есть салат. Ей нравилось, как я его готовлю, а приехала она довольно голодная. Поев салата, и выпив чаю, она взяла пару пакетов и пошла вниз. Я пошёл вслед за нею. В течение часа я спускал с четвёртого этажа пакеты, а Апельсинка расставляла их в машине. Последний стул мы просто прикрутили на багажник, который был на крыше её двойки. После чего мы наконец-то тронулись с места.
Добираться до моего нового дома было недалеко, минут десять. А вот выгрузка заняла много времени. Сначала всё выгрузили перед подъездом, потом всё занесли на первый этаж, а потом всё поднимали на лифте. Если бы не жильцы дома, которые постоянно мешались под ногами, то мы бы закончили намного быстрее. Половина времени ушла у нас на ожидание лифта.
Апельсинка торопилась домой. Ей предстояло ехать на Петроградскую сторону, а был уже десятый час. Но посмотреть мою новую квартиру Апельсинка не отказалась. Пройдясь по ней, заглянув во все углы, она только заметила.
- Просторно! Надо было нам вдвоём сюда сразу въезжать, - но поймав мой взгляд, она добавила. – всё, дорогой, прощай! Мне пора!
Я проводил её до лифта. Здесь стояла маленькая горка моих пакетов, которые мне надо было занести в квартиру. Подъехал лифт, распахнулись двери. Апельсинка вошла внутрь, обернулась, и поцеловала меня в губы, точно так, как целовала мне каждый раз, когда кто из нас уходил из дома.
- У тебя будет всё хорошо, поверь! – двери лифта захлопнулись, и Апельсинка исчезла из моей жизни навсегда.
Пока в течение получаса я носил пакеты в квартиру, у меня высохли слёзы. Проклятая сентиментальность не оставила меня и на этот раз. Я стоял посередине квартиры, заваленной пакетами с книгами, одеждой, компакт-дисками, и едой. У меня не было холодильника, поэтому я поставил еду на лоджую. У меня не было даже чайника, ни заварного, ни для кипятка. Над окном не было штор, поэтому свет фонаря освещал комнату лучше, чем свет под потолком. В прихожей температура из-за щели во входной двери была такая же, как в подъезде. Мне предстояло встать в шесть утра, чтобы уехать на работу, и вернуться в такое же время, то есть в одиннадцать вечера, в квартиру, где даже чая нельзя попить. И всё равно, глядя на весь этот маленький бардак, который всегда случается при переездах, я чувствовал себя счастливым. Время цвета апельсина закончилось, и начиналась новая жизнь. Я оптимист, и я был уверен, что впереди будет ещё интереснее.
Ты знаешь, я тебя не жду,
Но сладок дым воспоминаний.
Мы из любви, с тобой, вражду,
Сумели сделать. Оправданий

Уже услышать не дано.
Где ты, где я, кому известно?
И не распахнуто окно,
Когда нам было интересно.

Смотреть на город свысока,
Там не услышишь шума улиц.
А на плече моём рука,
И губы нежно улыбнулись...

Вращался синий абажур,
Играя светом отражений.
Ты знаешь, я тебя не жду,
Но тело хочет тех движений....
Взгляд сквозь время
С тех пор прошло четыре года, и могу сказать, что в этой своей съёмной квартире я действительно был счастлив. Бытовые проблемы были решены в течении  двух месяцев. У меня был интернет, телевидение, холодильник, стиральная машина. Мила была настолько во мне уверена, что разрешила мне самому заниматься установкой входной двери. Стоимость она вычла из арендной платы за жильё. Я бы может, и жил бы в ней до сих пор, если бы Мила не забеременела. Ей пришлось эту квартиру продавать, а мне искать очередноё жильё. Прожил я там почти два года. На прощание муж Милы Сергей подарил мне бутылку финской водки. Я им обоим очень благодарен, и, надеюсь, они счастливы вместе.
С Апельсинкой я больше не встречался. Пару раз звонил ей, чтобы узнать, как она живёт. Она отвечала спокойно, как обычно, но мне показалось, что в её голосе не было счастья. Скорее всего, она ушла от меня, а не пришла к кому-то. Не знаю, так ли это на самой деле, в конце концов, она сама выбрала себе ту жизнь, которой живёт. После второго звонка я понял, что больше нам говорить не о чем, и стёр её номер из телефона. Но, как бы не сложилась её жизнь и моя, я всегда буду ей благодарен. Апельсинка показала мне разницу между жизнью женатого парня и холостого. Женатым быть намного лучше, поверьте!
27.01.2016
 
  
 
   
    
 
 
  
 
 
 
 
 
 
 
      
 
 
 
  
 
 
 
 
   
 
    
     
 
 
 
 
    
 

© Copyright: Андрей Бонди, 2017

Регистрационный номер №0401375

от 11 ноября 2017

[Скрыть] Регистрационный номер 0401375 выдан для произведения: ВРЕМЯ ЦВЕТА АПЕЛЬСИНА
 
Посвящается Ольге Балчуговой
 
Глава 1
Как я стал охранником
Всё началось с того, что я искал работу сутки через трое. Занимался я тогда выпуском декоративных изделий из пластмассы для садоводов. По моим идеям были изготовлены две пресс-формы, на которых штамповали декоративные заборы и бордюры. Они получались красивыми, но был у них один недостаток, -ими нельзя торговать весь год, это товар сезонный. Поэтому я полгода продавал оградки, как говорил мой друг Паша, а полгода занимался чем придётся. Со временем конкуренция выросла, и заниматься только производством заборов и бордюров стало невыгодно. Нужна была какая-то постоянная работа, но чтобы при этом ещё оставалось время на распространение оградок. Сутки через трое подходили под это определение идеально. Оставалось только найти интересное место с нескучными людьми. У меня уже был печальный опыт работы ночным сторожем в одной конторе в центре Питера. Хозяйка бизнес - центра, очень похожая на свинью, как внешне, так и характером, попыталась меня соблазнить. Я не вижу ничего плохого в сексе с женщиной тебя старше, но это должно быть исключительно по обоюдному желанию. Эту хавронью я никак не хотел, и на этой почве у нас возник конфликт, когда она перед Новым Годом напилась, и устроила мне скандал ночью. Я убежал от неё, успев на последний поезд метро. С тех пор прошло немало лет, но память цепко хранит эту пьяную физиономию, с пятачком вместо носа. Одним словом, куда попало, устраиваться мне не хотелось.
И тогда одна моя хорошая знакомая, а других у меня нет, с нехорошими я не знакомлюсь, посоветовала мне обратиться к её хорошему знакомому. Тот работал заместителем начальника службы безопасности Императорского Фарфорового завода, что находится возле станции метро «Ломоносовская». Я согласился, и был награждён рабочим телефоном хорошего знакомого. Я ему позвонил, и мы договорились о встрече.
Звали его Сергей. Отчество его я просто забыл, но я думаю, что он на меня за это не обижается. Тем более, что я его на два года старше. Он бывший военный, служил на подводной лодке, когда говорит, немного заикается. Но сначала я в вестибюле главного входа на предприятия столкнулся с охранником, который и позвал мне Сергея. Охранник был невысокого роста, около метра шестидесяти, с косящими глазами, как у Савелия Краморова, и толстым красным носом, покрытым чёрными толстыми жирными угрями. Говорил он высоким, похожим на женский, голосом, растягивая окончания слов. Во время нашего разговора с Сергеем, он внимательно наблюдал за нами.
Сергей был одет не в одежду охранника, а в обычном сером костюме. Он предложил мне сесть на скамью, которая стояла в вестибюле, и ровным спокойным голосом стал рассказывать о работе. Говорил он медленно, чётко выговаривая каждое слово. В работу охранника входило нести круглосуточную службу на дежурстве, или занимать свой пост, согласно графику, или патрулировать по заранее известному маршруту. Охранник обязан был внимательно следить за пропускным режимом, сверять фотографии на пропусках с лицами, это пропуск предъявляющими, а так же просматривать личные вещи, добровольно предъявляемые выходящими с работы гражданами.
- Если поннадоббиться провести оббыск, вы сможете? – задал мне вопрос Сергей, слегка заикаясь, но глаза его были строги и внимательны.
- Если понадобиться, то смогу, - я старался отвечать ровно, без издёвки, хотя сама картина происходящего меня несколько забавляла.
Я никогда не любил ограничения в любом виде. Если не считать задвижки кабинки туалета. А уж охранников не терпел никогда. Человек в камуфляжной одежде, который радовался от того, что мог кого-то не пустить дальше, вызывал у меня стойкое презрение. А теперь получалось, что я стану тем, кого раньше практически ненавидел. Однако, если посмотреть на то, чем мне приходилось заниматься в жизни, то охранник, - это ещё не самый плохой вариант. Поэтому я все свои ранние представления об охранной службе забросил куда подальше и внимательно слушал Сергея. А он рассказывал о конкретных делах, чем занимаются мужчины – охранники на фарфоровом заводе. Функции женщин и мужчин отличались. Женщины занимались всей письменной работой, записывали входящих и уходящих, у которых не было постоянных пропусков, проверяли документацию на машины на транспортной проходной и проверяли вещи работниц. Женщин на заводе работало 80% от общего числа персонала. Поэтому после смены из 20 актов, составленных на пропускном пункте, о том, что сотрудник прошёл проверку, и у него ничего не обнаружили, 16 приходилось на женщин.
Охранник так же должен был первым прибывать на место пожара, или любого другого ЧП, следить, чтобы на территории не было пьяных, а в ночное время следить внимательно за стеной, которая окружает территорию завода. Через эту стену любят перелезать проверяющие, и если их не обнаруживают, то тогда вся смена получает денежный штраф. Если проверяющего поймают, то возможно премирование.
Рассказав это вкратце, Сергей спросил, есть ли у меня к нему вопросы. Вопросов не было. Теоретически и так всё было понятно, а что касается конкретики, то надо неплохо было бы посмотреть изнутри на это хозяйство. Сергей попросил меня идти за ним, и мы прошли через  КПП на территорию завода. Зайдя в свой кабинет, Сергей взял рацию, и произнёс: - Шестой второму. Срочно подойдите в мой кабинет. После чего продолжил разговор со мной.
- Сейчас подойддёт наш патрульный. Он провведёт вас по территории заводда. Он расскажет, что входдит в обязанности патрульнного, покажет, как отмечать контрольнные точки, вы пройдёте с ним по маршруту. Сппрашивайте всё, что вам будет непоннятно. Вы увиддите транспортную проходдную. Охранник на том посту покажет вам, что наддо там делать, и как. Вам понятно?
Мне было всё понятно. Я давно понял, что Сергей добросовестный служащий, что всё, что он мне рассказал, придумано не им, что он никогда не задумывался, а надо ли это всё делать. Он просто выполнял то, что ему положено по должности, и было ли у него своё мнение, не берусь судить. Скорее всего, что нет.
Дверь в кабинет закрывалась только на ночь, когда с двух до пяти утра на диване мог поспать старший смены. Всё остальное время дверь оставалось открытой. Место Сергея было в глубине, чуть слева от входа, и его самого никогда не было видно из коридора. Зато старший смены сидел за столом как раз напротив коридора, длиной метров десять, с той стороны которого начиналась территория завода. Там был выход. А возле кабинета, где сидели Сергей и старший смены, была маленькая приёмная, из которой шли три двери. Одна в раздевалку для охранников, где стоял стол, и где можно было попить чаю, или пообедать в выходные дни, а так же холодильник. В будни охранники питались в общей столовой по абонементам.
Две другие двери вели в отдел кадров и в архив. В архив дверь за всё время, что я проработал охранником, ни разу не открывалась. Зато в отдел кадров люди ходили ежедневно, и разовые пропуска выписывались постоянно.
Пока я получал эту полезную информацию, пришёл патрульный по имени Володя и повёл меня по территории завода. Шли мы том темпе, в котором охранники должны обходить территорию. Володя мне сказал, что патрульный должен обходит маршрут №1 за 37 минут. Это лично проверял Сергей, он засекал время с секундомером в руках. Я усмехнулся про себя, так как понимал, что когда сам пойду по этому маршруту, то никто меня не заставит отмерять точное время прохождения.
Как только мы оказались внутри завода, первое, что я увидел, это был уютный чистый дворик, где ровным слоем лежал снег, а через него были проложены красным кирпичом тропинки. Было видно, что тропинки регулярно чистят от снега, и делает это специально обученный служащий. Как раз такой и показался из-за угла здания. В руках он нёс большую снегоуборочную лопату. К нему подошёл невысокий юркий юноша, и стал давать указания, где именно дальше заниматься уборкой снега. Как потом я узнал, молодого юркого человека звали Серёжа, и он работал на заводе техником. В его задачу входила уборка территории от мусора, очитка тропинок и проезжей части от снега, а летнее время разведение цветочных клумб и травяных газонов.
- Вот смотри, - Володя подошёл к стене, которая начиналась справа от той двери, через которую мы проникли во двор, - видишь, на стене находится металлическая магнитная кнопка, а рядом цифра один нарисована? Это первая контрольная отметка. Вот этим прибором, - Володя достал из кармана куртки брусок длинной около двадцати сантиметров, с металлическим кружком на конце, - ты касаешься отметки, раздаётся сигнал, и одновременно на трубке мигает лампочка.
Я и увидел и услышал очень отчётливо.
- В журнале надо будет написать время начало обхода, но обычно обход делается по графику, а журнал находится на столе у старшего смены. После 20.00 обходы делаются ежечасно. Теперь вот что, вот эту дверь надо будет опечатать после того, как работа в цеху закончится и будут сданы ключи в охрану. Пломбы берутся у старшего смены, а номер пломбы записывается в журнал. Всего 47 дверей надо будет опечатать к концу смены. Но это ты по ходу дела узнаешь, какие двери. Пошли, покажу тебе маршрут.
И мы двинулись вперёд, обходя зелёный газон справа. Через метров пятьдесят газон заканчивался, и перед нами открылась площадка, куда выходили двери со склада готовой продукции, дверь на лестничную клетку, и проход, напоминавший туннель, который шёл вдоль здания. С той стороны здания тянулся проспект Обуховской Обороны. Высотой оно было в 5 этажей, и на каждом этаже был или цех, или мастерская. В самом начале здания был музей, вход в который был из вестибюля, с противоположной от входа стороны. Мы прошли мимо дверей столовой, а ещё через метров двадцать Володя отметился нажатием кнопки номер два.
- Третья кнопка самая сложная, не заблудись, - с этими словами Володя повернул направо, войдя в небольшой проём, в котором как в сказке, находились три двери, направо, налево, и прямо. Он уверенно толкнул дверь прямо, и я увидел лестницу на второй этаж. Там мы повернули в обратную сторону, и оказались над тем самым местом, откуда с первого этажа повернули направо. Тут я увидел, как по всем коридорам под потолком протянута медленно движущаяся цепь. На ней сверху вниз были подвешены полки, на которых сушились изделия из фарфора. Они все были белого цвета, пыльные, и мне показалось, что это просто отливки, требующие доработки. Куда вёл их путь, я так и не узнал. Маршрут охраны на этом участке совпадал с движением цепи. Мы описали полукруг против часовой стрелки, а затем поднялись по узкому коридору наверх, в соседнее здание. По дороге мы обогнали несколько полок. Некоторые из них были пустыми.
Конвейер повернул, как только закончился подъём налево, а мы оказались в очередном цеху. Было очень жарко. На дворе был март месяц, на улицах лежал снег, а тут было лето. Работницы ходили в одних футболках, одетых на голое тело. Все они были, правда, старше меня, а своими формами могли свести с ума разве что Рубенса. Так что мы прошли мимо них не останавливаясь, до третей кнопки. Она была на стене возле двери в очередной склад.
- Вот туда охране входа нет. Почему, не знаю, я не спрашивал. Но туда не заходи. Только некоторые работники, имеющие спецпропуска сюда имеют право войти. Даже если склад открыт.
Я не стал переспрашивать Володю. Для меня это тоже лишняя информация. Мне вполне достаточно знать того, что от меня будут спрашивать, а остальное меня не касается.
Мы вернулись вниз, на то самое место, откуда повернули направо. Перед нами были двери, за которыми этот мнимый туннель заканчивался. На самом деле, это был просто проход между двумя зданиями, но начиная со второго этажа, над ним сделали надстройки. Вот и получился длинный неширокий туннель.
За дверями оказался очередной дворик, на этот раз грязный, и неуютный. Здания вокруг ремонтировали, и помимо производственных отходов, на земле валялся и строительный мусор.
- Вот видишь эти контейнеры, - Володя ткнул пальцем в четыре больших металлических пенала, которыми забиты все портовые грузовые причалы, - вот они должны быть всегда опечатаны. Если во время обхода видишь, что пломба сорвана, то тут же опломбируй, и запиши номер.
- Володя, а эти номера кто-нибудь проверяет?
- По моему, никто. Но лучше написать тот номер, что на самом деле. Вдруг пропадёт что-нибудь, начнут искать. Тебе это надо?
Мне этого было не надо. Мне тут вообще ничего не надо, кроме зарплаты, и чтобы никто не приставал. Всё равно в свободное время я буду стихи писать. А если ещё и на открытом воздухе, да притом, что никого вокруг, так это то, что мне нужно. Так что пока меня всё устраивало.
В этом маленьком дворике оказались аж две контрольные кнопки. Володя по очереди прикоснулся металлическим конусом к каждой. Потом повёл меня ещё к одной двери, которую надо было ежедневно опечатывать. Она пряталась на четвёртом этаже лестницы, вход в которую находился в проезде в этот двор. На лестнице было очень грязно и душно. Толстые горячие трубы тянулись со второго этажа на крышу. На последней площадке находилась деревянная дверь, закованная металлической решёткой. Она закрывала вход на крышу.
- По этой крыше можно и на улицу выйти, если знать, где потом спускаться. Так что эту дверь надо проверять при каждом обходе, - пояснил мне Володя, пока мы спускались.
На улице Володя повернул направо и завёл меня в тупик. Здание цеха, которое мы обошли, упиралось в стену, которая разделяла завод с соседним предприятием. Тут на стене находилась ещё одна отметка.
Кнопка №7 была прямо перед входом в лабораторию. Тут же, за входной дверью, было несколько дверей, которые необходимо было опечатывать, но Володя не стал мне их показывать. Рабочий день был ещё в разгаре, и делать там охране днём нечего. Зато до следующей кнопки на стене пришлось идти через стройку. Тут делали какую-то станцию, то ли вентиляцию, то ли электроподстанцию. Кругом был разбросан строительный песок, кирпичи, лежали длинные толстые трубы и человек 10 среднеазиатского происхождения копошились, как в муравейнике. До стены пришлось доходить по проложенной доске. Дальше наш путь шёл вдоль забора среди зарослей кустарников. Судя по всему, техник Серёжа тут не хозяйничал. Тут стена делала поворот на 90 градусов внутрь. Очевидно, что кроме охраны, никто этой тропинкой не пользовался.
Потом Володя показал мне местную помойку. Когда приезжала машина за мусором, патрульный обязан был присутствовать во время погрузки, чтобы никто из посторонних не мог приблизиться к машине. Затем сопровождать её до транспортной проходной, после чего доложить старшему о выполненном задании. Тут же, напротив, у двери в ещё одно помещение, находилась кнопка №10.
Показав эту отметку, Володя повёл меня на транспортную проходную. К ней вела широкая дорога мимо ремонтных мастерских. На заводе был свой автопарк, небольшой, машин 10, не больше. Все эти номера были выписаны, и прикреплены на специальном бланке возле ворот. Водитель, для того, чтобы заехать на территорию, обязан был позвонить в звонок с той стороны ворот. Охранник смотрел в глазок на номер машины, и если это была заводская, обязан был открывать ворота сразу. Если это была машина, на которую был выписан пропуск, то такая информация обычно сообщалась по звонку из отдела кадров. Звонок принимала женщина охранник, сидевшая на втором посту. Второй пост – это транспортная проходная. Номер машины записывался и передавался охраннику мужчине, который должен был следить за машинами, которые въезжали и выезжали с территории завода.
Всё это мне рассказывал уже не Володя, который отдыхал после долгой прогулки со мной и пил чай, а охранники со второго поста. Они показали мне журналы, которые они вели, что надо записывать и как. Мне было это совершенно не интересно, меня это забавляло. Было такое ощущение, что кто-то, дорвавшись до власти, решил поиграть в игрушки, но только со взрослыми. Видимо, в детстве его лишили песочницы, и вот теперь он навёрстывает упущенное. Однако сами охранники говорили мне это самым серьёзным тоном. Если они всю жизнь только этим и занимались, тогда им и сравнивать не с чем.
Володя допил чай и спросил у меня, всё ли мне понятно. Я сказал, что да. Всех нюансов сразу не скажешь, с одной стороны, с другой, не всё и запомнишь. Так что буду добирать по мере вхождение в должность. Я для себя решил, что мне такая работа подходит. Гуляешь, и при этом голова ничем не занята. Нормально.
На обратном пути Володя показал мне оставшиеся четыре метки. Две из них находились на автостоянке внутри завода. Там оставляли машины те работники, кто получил пропуск. Все номера были аккуратно записаны и распечатаны на листке, который был прикреплён на столе в будочке, где прятался охранник – смотритель стоянки. Вообще, всего постов было четыре, но позывные у них не соответствовали номеру поста. У старшего смены был позывной №1, у Сергея, заместителя начальника службы безопасности завода, - №2. Номер три был закреплён за постом №2, то есть за транспортной проходной. №4 принадлежал посту №3, который находился во временной будке на углу проспекта Обуховской Обороны и Фарфоровской улицы. Там шли строительные работы по будним дням, и там работали специально нанятые именно на этот пост люди, молодые, прошедшие школу службы в армии. Если всего на заводе было четыре смены охранников, то их было всего трое, как и тех, кто работал на автостоянке. Они по выходным дня были выходные, и имели позывной №7. Пятый позывной принадлежал охраннику с поста №1, а оставшийся шестой номер был закреплён за патрулём, так как в его задачи входило подменять остальных охранников во время обеда. Сам патрульный обедал в последнюю очередь.
Всё это Володя донёс до меня прежде, чем мы попрощались. Я казал ему большое спасибо, и пошёл в кабинет к Сергею. Тот сидел, уткнувшись в телевизор. Только на экране шли не телепередачи, а видео с камеры наблюдения, которая висела на стене здания, выходившего на проспект Обуховской Обороны.
Увидев меня, Сергей поднялся ко мне навстречу.
- Ввам всё понятнно, какие-нибудь вопросы ко мнне есть?
- Нет, понятно всё. Меня всё устраивает, я готов приступить к работе.
- Я забыл вам сказать, что ввам необходиммо будет получить лицензию охранника. Без лиценнзии ваша зарплата будет меньше за сменну.
   Мне эта лицензия, как не нужна сейчас, так и не нужна была тогда. Но пришлось согласиться. Зарплата зарплатой, но если таковы правила игры, то надо соглашаться.
- Тогда я вам пишу адрес. Вы поезжайте сейчас тудда, Там вы оформите документы, и получите квитаннцию на полученние спецодежды. Вы поедете потом в тот магазинн, что вам напишут, получите форму, и мне обязательно позвонните. Вот мой номер, - с этими слова Сергей написал на листке номер своего мобильного телефона и адрес, куда я должен был подъехать для трудоустройства.
Меня это удивило. Я думал, что буду здесь оформляться. Но переспрашивать не стал, пожал протянутую мне руку и пошёл к выходу. На первом посту стоял всё тот же невысокий дядька, с красным грязным носом. Я попрощался с ним. Он пожал мне руку, и спросил своим высоким голосом, растягивая гласные:
- Ты что, сюда работать пришёл?
- Да, вот еду оформляться.
- Парень, беги отсюда! Ты что! Здесь же отстой, платят мало, спать дают только три часа, кормят плохо, ты что? Беги отсюда быстрее!
Он говорил, но глаза его смеялись. Это прищуренный косой краморовский взгляд мне говорил, что он просто шутит. Дискутировать с ним сейчас было некогда, да и не зачем. Я подмигнул ему, и выскочил через турникет на улицу.
Оказывается, хоть я и пришёл работать на Фарфоровый завод, охрану там несут охранники фирмы «Арес», и, стало быть, я должен был оформиться на работу именно к ним. Обычно «Арес» присылал потенциальных охранников к Сергею, и он в процессе беседы принимал решение, подходит человек на должность, или нет. Но поскольку в нашей ситуации я пришёл с запиской от Сергея, что он меня принимает на работу, «Аресу» ничего не оставалось, как меня оформить. Эта бумажная волокита заняла больше времени, чем я думал. Мне пришлось заполнять анкету на трёх больших страницах, отвечать чуть ли не на пятьдесят глупых, как мне тогда казалось вопросов. Но я принял решение, и вынужден был подчиняться принятому порядку. После заполнения анкеты меня пригласили на короткое собеседование. Я конспективно донёс до собеседницы, что смысл работы мне ясен, и что я пришёл не в поисках работы, а оформляться. Работа меня уже ждёт. Так что покончим с формальностями и отпустим меня в магазин за формой. Девушка, проводившая собеседование, пристально посмотрела мне в глаза. Я посмотрел в ответ, и она первая отвела глаза. После чего вписала мои данные в толстую тетрадь и отправила к секретарю. Я сказал ей огромное спасибо, пожелал счастья в личной жизни, и покинул пределы кабинета.
С секретаршей говорили одновременно четыре человека. Видимо, ситуация была для неё типичной, потому что она ловко манипулировала всеми. Я выждал паузу, и тут же влез со своим бланком. Она и бровью не повела, а написала на бланке адрес магазина, поставила штамп организации и попрощалась со мной. Из содержания бланка я выяснил, что мне положена куртка, зимняя куртка, рубашка, галстук, ремень, брюки, ботинки и нашивки. И всё это можно получить в магазине, который располагался на Лесном проспекте, недалеко от метро «Лесная». Оплата будет проведена по безналу, как только этот квиток со штампом магазина появится в бухгалтерии «Ареса».
Меня эта ситуация стала забавлять ещё больше. Я добрался до магазина, поймал там девушку-продавца. И вручил ей своё направление на одежду. Она тяжело вздохнула, и позвала своего наперника со словами: - Денис, ещё один из «Ареса» появился! Видимо этот «Арес» у них стоял поперёк горла.
Подобрать себе одежду для меня проблема. Дело в том, что у меня нестандартная фигура. У меня длинные руки и ноги, но короткое туловище. Поэтому подбирать рубашки по воротнику, - это дохлый номер. Рукав закончится сразу, как только закончится локоть. А если искать по длине рукава, то шея будет болтаться, как язычок в колоколе. Но работники этого магазина об этом не знали. И больше часа вынуждены были заниматься только мной.
Сразу подошли две только вещи, - ботинки и галстук. Брюки в поясе были широкими, но подходящими по длине. Ремень сглаживал эти недостатки, он плотно и ровно держал брюки на поясе. Правда, в нём пришлось сделать дополнительные два отверстия, но это мелочи по сравнению с поисками рубашки. Рубашек, кстати, оказалось две. С длинными рукавами, и короткими. В летнюю жаркую погоду охранники должны были стоять в рубашки с короткими рукавами. Её мне нашли минут через десять после нескольких примерок. А вот с длинным рукавом всё никак не находился подходящий экземпляр. Я слышал, как Денис матерится за стеной, перебирая находящиеся на складе рубашки. Почему-то мне стало от этого тепло и приятно.
В конце концов рубашку я выбрал себе сам. Она идеально подходила по воротнику, но была коротковата. Однако под курткой этого никто бы никогда не увидел, так что я остановил свой выбор на ней. Куртку искали чуть меньше по времени, она тоже была с короткими рукавами, но продавцы меня заверили, что они посмотрели всё. Я им не поверил, но спорить не стал. Мне было в этой куртке комфортно, если применить такое слово к униформе, которую я с детства ненавидел. Зимнюю куртку подобрали в последнюю очередь. Она была длинновата, но зато рукава были в пору.
Я расписался в ведомости в получении амуниции, и вышел из магазина. Мне почудился коллективный выдох за спиной. На улице было слегка морозно. Я поставил свои пакеты на асфальт и набрал номер Сергея.
- Добрый день, это Андрей говорит. Я только что вышел из магазина с униформой. Вы просили доложить вам об этом.
- Я вас понял. Домма пришейте нашивки с наддписью «Охрана» на куртки. И ждите моегго звоннка. Как только я составвлю график на следующий месяц, я вам позвонню. Вы меня понняли?
- Да, я вас понял. До свидания.
Сергей меня немного забавлял. Он разговаривал со всеми, словно перед ним стояли маленькие дети, и буквально разжёвывал каждое слово. Он ещё не начинал говорить, а я уже знал, что ему отвечу. Но если исходить из того тезиса, что наши недостатки, - это продолжение наших достоинств, то станет понятно, что Сергей был очень ответственным человеком. Он ведь служил на подводной лодке, а там не ответственных людей  не бывает. Он хотел сам убедиться, что его распоряжение точно понято, и будет выполнено. Он честно выполнял свою работу, и требовал такого отношения и от других.
Сам я пришивать эти рекламные объявления на куртки не стал. Отнёс в ближайшее ателье, где через три дня получил аккуратным образом пришитые к курткам на спинах надписи. Теперь, глядя на себя в зеркало, я воображал себя охранником, и мне становилось смешно. Но внутренний голос мне говорил, что всё у меня получится.
Сергей позвонил мне через неделю, и сказал, что я выхожу на работу первого апреля. Что смена происходит в 8.30 утра, я должен прибыть где-то после 8.00, чтобы переодеться. Выложив мне эту информацию, Сергей попросил меня её повторить. Я повторил, что прибуду первого апреля после восьми утра на первый пост, чтобы переодеться. Сергей попросил меня не опаздывать, и повесил трубку.
Я уже предвкушал своё появление в мундире на посту, как вдруг на меня обрушилась простуда. Кашель, температура, насморк. Одним словом, в таком виде работать я не мог. До 31 марта я пытался выздороветь, но мне это не удалось. Пришлось звонить Сергею, и говорить о своей болезни. Дело ещё было в том, что пока я не получу лицензию, то и не буду официально устроен на работу, а это значит, что никаких больничных листов. Не вышел на работу, не получишь ни копейки. Но как тут выйдешь, если температура близка к тридцати восьми, голова кружится, и говорить не можешь. А ведь охранник, - это лицо фирмы, как бы громко это не звучало. Пришлось мне звонить Сергею, и говорить о своей проблеме.
- В таких случаях вы должнны  сообщить старшему сменны  и он найдёт вам заменну. Вы меня понняли?
Я всё  понял. Повесил трубку и набрал тот номер телефона, который стоял на столе, за которым сидел старший смены.
- Алло, добрый день! Это звонит охранник, Макаров Андрей.
- Добрый день, но я вас не знаю.
- Вы меня не можете знать, потому что я ещё не работал.
- А если вы не работали, то какой же вы охранник?
- Я должен был выйти завтра на работу, это моя первая смена, только я не выйду.
- Это первоапрельская шутка такая?
- Первое апреля только завтра, а сегодня я заболел, выйти не смогу, поэтому вас и предупреждаю.
- Макаров, Макаров, подождите, я смотрю вас в списке смены. Ага, нашёл. Так значит, я  должен вас кем-то заменить?
- Ну, очевидно, да. Я совсем больной.
- Хорошо, больной Макаров, лечитесь. Я найду, кем вас заменить.
- Большое спасибо, До свидания.
- Выздоравливайте!
На этом мой первый служебный разговор закончился. Конечно, мне нисколько не хотелось именно охранником работать, и этот сбой в состоянии здоровья был явно неспроста. Но выбор был мной уже сделан, я дал слово, а нарушать обещания не в моих правилах. Мне было ясно с самого начала, что всё равно из меня сторожевой пёс никакой, а вот исполнительности мне не занимать. Так что компромисс вполне возможен. Вот только оставалось выздороветь.
Через три дня я снова звонил по тому же телефону, и разговаривал с тем же старшим по смене. Это был не мой непосредственный начальник. Сам я попал в смену №2, а это была предыдущая смена №1. Наша смена меняла их на трудовой вахте. На этот раз он меня узнал, и спросил, что же это я такой нездоровый. Я пообещал ему, что в следующий раз я точно выйду на работу. И действительно, к 9 апреля я поправился. Это была суббота. Плюс был в том, что никого из начальства в этот день не было. Старший смены был старшим на всём заводе. Я этого ещё не знал, а просто собрал свою спецодежду, положил её в большую сумку накануне, проснулся в шесть утра, позавтракал, и поехал заниматься охраной порядка на заводе. Возле турникета прохаживалась симпатичная девушка с апельсиновой копной волос, невысокого роста, с красивой круглой попкой, одетая в форму «Ареса». В руке она крутила магнитный пропуск для прохождения проходной. Увидев меня, она подошла к столику, на котором лежал открытый журнал и лежала шариковая ручка.
- Вы из какого цеха, ваша фамилия?
- Фамилия моя вам ничего не скажет. Я ваш коллега, вышел на свою первую смену после болезни.
- Ах, этот тот самый, которого вторую неделю все вспоминают? Так ярко у нас ещё никто не начинал.
- Когда-нибудь это должно было произойти, почему бы мне не начать?
- Проходите, - девушка, смеясь, открыла мне турникет карточкой, и я прошёл внутрь. Так я познакомился с Апельсинкой, но мы оба об этом и не догадывались.
Глава 2
Первая рабочая неделя
Оказалось, что тот самый косоглазый красноносый тип, с которым я разговаривал в первый день своего появления на заводе, теперь мой напарник. Фамилия его была Никитин. Он проработал в охране всю жизнь. Работать он не любил, особенно физически, его любимым занятием было нажимать на кнопки и смотреть телевизор. Кроме завода, он ещё в одной конторе работал ночным сторожем, точнее он там ужинал за счёт заведения и спал. Ну, и не забывал приходить в кассу в день выдачи зарплаты. Жил он с дочерью в коммунальной квартире около Балтийского вокзала. До этого места он пять лет проработал в колонии тем же охранником. Никогда не было понятно, шутит он, или говорит серьёзно, такую ахинею он произносил. Когда ему давали какое-нибудь поручение, он первым делом думал, как от него избавиться, или перепоручить его кому-нибудь другому. Одним словом скучно с ним не было, но и верить ему на слово не приходилось.
Другими моими сослуживцами стали Надя и Александр Макарович. Жили они оба в Тосно, вместе сменили не одно место работы, в охране чуть ли не с раннего детства. Были они каждый старше меня, а Александра был сын, у Нади сын и дочь. Относились они к работе ответственно, но без лишнего рвения. В первые дни работы они помогали мне вникнуть в суть происходящего, давали дельные советы. Никитин же на любой вопрос всегда переспрашивал, растягивая гласные: - Андрюха, тебе это надо?
  Старшим у нас был Валерий Иванович Иванов. Первая мысль, которая приходила к каждому, кто знакомился с Валерием, ну почему родители не назвали его Иваном? Ему самому этот вопрос задавали так часто, что он перестал на него обижаться. Ну не назвали, и что теперь? Он был майором в отставке, служил в органах милиции. Человек ответственный за порученное ему дело, голова лысая, тонкие гусарские усы, накаченное тело. Думается, что женщины на него заглядываются и сегодня. Про себя он говорил так: - Я люблю три вещи в жизни, - баню, женщин, и кошек. Когда я у него поинтересовался, что разве женщины и кошки это не одно и то же, он мне хитро подмигнул, но ничего не ответил. Вообще с Валерием Ивановичем нам в смене всем повезло. Он не был ни хамом, ни моральным уродом. Работа в милиции его совершенно не испортила. Такого благородного человека ещё надо поискать.
Ну, а мой первый день начался с того, что я забыл фирменные брюки. Рубашку и куртку я сложил заранее, ещё до болезни, а потом забыл о брюках. Ботинки и галстук тоже были давно отложены, так что первый мой вопрос был именно о брюках. На вопрос, сколько времени мне добираться до дома, я ответил, что полчаса. Валерий Иванович почесал затылок и сказал, что, пожалуй, мне ехать за ними не стоит. Так что свой первый день я провёл в джинсах, благо никого из начальства весь день не было.
Итак, мы встали полукругом. Это построение называлось развод. Изобразить другую геометрическую фигуру на этом маленьком пятачке между архивом и отделом кадров не представлялось возможным. Валерий Иванович обвёл нас добрым отеческим взглядом и сказал несколько слов. Конспективно если отметить его речь, то он сказал, кто на каком посту сегодня дежурит, представил нового сотрудника, то есть меня, а так же напомнил, что несмотря на выходной день, расслабляться ни в коем случае не следует, руководство может нагрянуть в любой момент. После чего спросил, если у кого-нибудь вопросы. Вопросов не было. После чего была дана команда, -  приступить к охране объекта.
 Мне выпало в этот день дежурить на посту №1, то есть на главной проходной. Вместе со мной вахту несла Надя. Александр пошёл с напарницей на транспортную проходную, а Никитин отправился в патрульную прогулку. Про напарницу Александра ничего не говорю потому, что в этот раз вышла не наша постоянная сотрудница, а девушка из другой смены. Я её не запомнил.
Производство на заводе функционирует круглосуточно и без выходных дней. В будние дни работники проходили проходную по пропускам, без предварительных записей. А каждую пятницу на стол старшего смены ложились списки, предоставленные начальниками цехов с фамилиями работников, которые должны были выйти на работу. А так же было проставлено время, в которое они должны были появиться. И вот эти списки лежали на журнальном столике возле турникетов. Приходящие сотрудники должны были громко и чётко назвать свою фамилию и название цеха. Доблестный охранник находил фамилию в списках, и проставлял точное время прихода на работу. Рабочий или рабочая проходили хитрое устройство, а на большом мониторе возникала фотография прошедшего и его фамилия. Сравнивать произнесённую фамилию с прописанной тоже входило в обязанности дежурного на посту.
Всё это Надя объяснила мне в двух словах. После сдачи высшей математики в институте, эти задачи показались мне не сложными. Я уселся на стул, раскрыл списки на первой странице и стал ждать тружеников фарфоровой промышленности. Они приходили каждые 10 минут.
Надя сначала стояла рядом, потом отошла за стеклянную будочку, где женщина – охранник обычно проводит всю смену. Её задача в будни записывать всех, кто приходит по спецпропускам. На территории завода постоянно велись ремонтные работы, шли экскурсии, разовые посетители, клиенты, и т.д. И всё это надо было аккуратно вносить в соответствующий журнал. За запись ремонтника в журнал для разовых посетителей можно было лишиться своего места. Хотя, когда я спросил Надю, а читает ли кто-нибудь эти журналы, она сказала, что она о таких случаях не знает.
Через полчаса Надя подошла ко мне поближе. Несмотря на её суровый внешний вид, она была человек душевный, открытый, и с чувством юмора. А работать на такой должности и не шутить, это можно через пару недель застрелиться от тоски. Я начал шутить сразу. И Наде моё отношение такое к делу понравилось. Например, я спрашивал, - Какая у вас сегодня фамилия? И человек на пару секунд задумывался. Надю это забавляло. Ведь непосредственно к самой деятельности на посту это не имело отношение. Всё, что надо, я чётко записывал.
Через пару часов к посту вразвалочку подошёл Никитин, и, подмигивая левым глазом, предложил мне сходить попить чаю. Это была обычная практика первого поста. Через два часа поменять на маленький технический перерыв. Чаю я не хотел, а вот спать хотелось очень. Всё-таки вставать в шесть утра для такой совы, как я, это непросто. Обычно я засыпаю около двух ночи и просыпаюсь около десяти утра. Так что положенные свои двадцать минут отдыха я проспал сидя на стуле. Настроение улучшилось.
Потом отошла Надя, и мы вдвоём с Никитиным сторожили списки. Иногда нас баловал своими посещениями Валерий Иванович. Он конечно переживал из-за меня, как за нового, ещё не опытного работника. А вот я не переживал совсем. Меня эта работа ничуть не напрягала. В мыслях своих я был очень далеко отсюда.
На заводе существуют два магазина. Один магазин бракованных изделий, там продаются дешёвые, не раскрашенные товары. Их отбирают специалисты. Найти брак в чашке или блюдце иногда сможет только опытный профессионал. Их потому и не отдают художникам, что сами изделия стоят не дорого, нет смысла. Этот магазин находится возле транспортной проходной. А вот возле первого поста находится главный магазин. Здесь ничего дешевле двух тысяч долларов не продают. На ночь магазин сдаётся под сигнализацию старшему смены. От входа в магазин до турникетов проходной всего два метра. В будние дни в вестибюле царит суматоха. Рабочие, техники, покупатели, туристы, менеджеры, ремонтники, сопровождающие, - от их постоянного перемещения стоит ровный гул от голосов. В субботу народу намного меньше. В основном покупатели.
Когда Надя вернулась после чайной паузы на своё место, настал мой черёд идти в обход. Мне выдали рацию с цифрой 6 на боку. Она должна была всё время работать на приёме, потому как сообщение для меня могло прийти в любой момент. Собственно, любые разговоры по рации мог слышать любой охранник. Поэтому говоривший сначала называл адресат по его номеру, а потом уже называл себя. Я положил рацию в верхний карман зимней куртки, застегнулся на все кнопки, поднял воротник, положил руки в карманы, и вышел на свою первую самостоятельную прогулку. По графику обход в выходные дни проходил каждый час. Больше всего был задействован в этом штатный патрульный, потому как ему не надо было подменять других охранников на обед. Кстати, о еде. Поскольку столовая на выходные дни закрыта, то нам из столовой принесли готовые обеды на два дня. В меню значились первое, второе, салат, и хлеб. Иногда нас баловали пирожками. Столовая на самом деле не относилась к заводу. Хозяин арендовал это помещение у завода. Деньги на кормёжку охранников перечислялись по безналу, так что для нас готовили на ту сумму, что за нас заплатили. Но сами работники столовой нас жалели, и иногда добавляли что-нибудь ещё.
Я вышел на ещё холодный воздух апреля. После простуды заболеть снова никак не хотелось. Прогулки пешком полезны, а на свежем воздухе тем более. Солнце, однако, светило яркое, и снег таял на глазах. Мне же первую часть пути пришлось проходить под крышей, да ещё и по работающему цеху. Фуникулёр по выходным дням отдыхал. Проходя мимо него, я почувствовал, как вспотел. Пройдя положенный мне маршрут до четвёртой кнопки, я сел на скамейку передохнуть. Я совсем не устал, но идти мокрому навстречу ветру мне никак не хотелось. С собой у меня была моя походная записная книжка. В неё я записывал свои стихи, когда не был дома. Я захватил её на дежурство, так как обязательно выпадет свободная минутка для творчества. Сейчас у меня был всего один час, чтобы я мог что-то написать, но и должен был пройти весь свой маршрут. Пожалуй, писать стихи сейчас не стоило. Лучше освободить голову от всех мыслей и просто пройтись по улице. В смысле, по территории.
Я посидел ещё пять минут, и двинулся тем самым путём, что ходил, когда устраивался. Тогда был будний день, и всюду ходили люди, будь то рабочие или строители. Сейчас некоторые цеха работали, но никого не было видно. Я шёл не спеша, положив руки в карманы куртки. Это такая моя привычка, не люблю, когда руки болтаются вдоль тела, как у обезьяны. Мне так удобнее.
Вернувшись на пост, я доложил, как меня учили: - Обход закончен. Замечаний нет. После чего вернулся за книжный столик возле проходной. Было только одно желание, - спать.
В час дня меня пригласили на обед. Потом я понял, что мог бы и отказаться есть именно в это время, я привык обедать позже, но не хотел в первый день задавать много вопросов. Мне сказали, что я могу взять суп, второе, и салат. Плюс хлеб и булочка к чаю. В раздевалке стояла микроволновая печь и чайник. Ложка и вилка были дежурные для всех, но можно было принести свои из дома. Я из дома принёс только кружку для чая с надписью «Виталий».
Обед показался мне безвкусным. Наверное, такие обеды имели в виду Ильф и Петров, когда путешествовали по Америке. В нашей столовой готовили обеды для разных организаций, в которые обеды привозили прямо на рабочие места. Столовая начинала работать рано, и её работники приходили раньше всех. Это же касалось и транспорта. Постоянный водитель, которого звали Андрей, приезжал ровно в шесть утра. Об этом я узнал позже, когда моя смена пришлась на транспортную проходную. А пока пообедал, чем наша столовая угостила, после чего спать захотелось ещё сильнее. А ведь не было ещё и двух часов дня, при этом сменить нас придут только в половине девятого утра на следующий день.
Эта тягомотина тянулась до девяти вечера. Я, то сидел, записывая фамилии, то ходил по территории, то иногда ко мне подходил Валерий Иванович и спрашивал, как я решил стать охранником. Я честно рассказал ему свою биографию. Он внимательно слушал, иногда посмеиваясь в свои гусарские усы. Сам он раньше работал оперативником, умел не только слушать, но и слышать, и никогда не перебивал собеседника. Мне же он предложил сдать экзамен на знание, что должен, и что не должен охранник. С одной стороны, это было обязательное условие работы, с другой, если бы я не сдал, то вряд ли бы меня сразу же отчислили. Вопросов было порядка пятидесяти, ответы на них заняли три страницы формата А4. Пришлось мне очередной раз изменить своим жизненным принципам, и попытаться всё это выучить. Но поскольку любые инструкции в моей голове не держатся, то это было сделать непросто. Мой мозг устроен так, что запоминает художественный литературный текст. А вот юридические, технические, и медицинские термины в нём не задерживаются.
В восемь часов вечера магазин закрылся, и его сдали под сигнализацию. После чего входную дверь в вестибюль закрыли на ключ, а столик поставили в цент вестибюля. Свет был погашен, и теперь изнутри было прекрасно видно всё, что происходит на улице. Уже стемнело, ярко горели уличные фонари, а метров за двести мигали цветные огни автозаправочной станции. Валерий Иванович положил на столик график дежурства нашей смены. Я первый раз взял его в руки. На нём были написаны фамилии охранников, а справа, в клеточках, стояли знаки, объясняющие, что каждый час конкретный охранник должен делать. Начиная с девяти часов вечера, все по очереди отправлялись спать. Тут был определённый порядок. Сначала спал мужчина с первого поста, потом женщина, потом патрульный. На сон давалось три часа. То есть я должен был пойти спать первым с девяти вечера до полуночи. Патрульному было проще, он спал с трёх часов ночи до 6 утра. Как раз самое время для снов. Но выбора у меня не было, и в девять вечера я вошёл в комнату для отдыха. Здесь стоял топчан, на котором была подушка, простыня и одеяло. Надя мне сказала, что меня разбудит. Вообще, проспать тут было нереально. Сменщик обязательно напомнит о себе. Я быстро снял контактные линзы, положил их в контейнер, снял куртку и рубашку, брюки, ботинки, и лёг. На удивление, я быстро заснул.
Когда меня Надя разбудила стуком в дверь, я, на удивление, почувствовал себя отдохнувшим. Как мог, быстро оделся, и вышел в вестибюль.
В нём стояли Валерий Иванович и Никитин. Увидев меня. Никитин хитро прищурился.
- Ну как, Андрюха, нравится охранять? – он опять сладко тянул гласные в конце каждого слова.
- Очень интересно, - ответил я, подавив зевок.
- Вам приходилось работать по ночам раньше? – Валерий Иванович ко мне всё время обращался на Вы, что мне было приятно, во-первых, и во-вторых, я почувствовал с его стороны уважение к своей персоне.
- Да, я знаю, что это такое. Самый сложный интервал с двух до пяти ночи.
- Вот поэтому старшие смены и спят в это время, - засмеялся Валерий Иванович, показывая график.
Действительно, старший смены именно в этот временной промежуток спал по ночам.
- Вы сейчас два часа подряд сидите на первом посту. Постарайтесь не заснуть. Внимательно следите за тем, что происходит перед главным входом, а может произойти всё, что угодно. От разбойного нападения на прохожего, до проникновения на территорию предприятия проверяющего. Они любят делать это по ночам. Садитесь на стул и наблюдайте. Устанете сидеть, встаньте и пройдитесь по вестибюлю, но не переставайте наблюдать. Если что, немедленно сообщайте мне. Понятно?
В его фразе, понятно, была просто информация, я чувствовал, что это говорит мой коллега по работе, хотя и мой начальник. Во фразах Сергея всегда чувствовался начальный тон. Поэтому мне и хотелось держаться от него подальше.
Старший смены и Никитин ушли, оставив меня одного. Сидеть мне не хотелось, и я подошёл к дверям поближе. Они были в два ряда, между ними располагался небольшой тамбур, который в холодное время подогревался. В апреле днём подогрев выключали, но ночью на улице стояла минусовая температура, поэтому подогрев работал. На улице было красиво. Я давно не наблюдал за жизнью города ночью. Вообще, весь вестибюль завода был сделан из прочного стекла, и просматривался насквозь. Однако пространство по ту сторону было не таким уж и большим. Участок проспекта Обуховской обороны, часть Володарского моста, остановка трамваев перед подъёмом на мост, вот в общем-то и всё. Навигация ещё не началась, и смотреть на караваны судов, идущих по Неве, было рано. Но мне хватило и этого. Быть сторонним наблюдателем надо тоже уметь, а уж члену Межрегионального Союза Писателей, тем более.
Я какое-то время постоял возле стекла, смотря на то, что происходит за окном. Потом вернулся на своё рабочее место, достал записную книжку, ручку, и задумался. Самое трудное в написании стихов, - это с чего начать. Первая строчка должна быть ударной, за ней следует пауза, и слушатель, или читатель, должны остановиться после того, как её услышат, или прочитают, чтобы потом почувствовать себя очевидцем происходящего. Удаётся такое не всегда. Опять же, я изложил своё понимание творчества. Именно так я и пишу стихи. Мне приходят в голову не отдельные слова, а строчки целиком. Одним словом, я пытался поймать логическую цепочку, которая неизвестно ещё чем закончится. Свет в вестибюле был притушен, чтобы охранника не было видно с улицы. Но для написания произведения света мне хватило. Строчка первая нашлась, и я не спеша написал своё первое стихотворение на новой работе. В эту ночь оно было одно. Потом уже, летом, я писал за смену от трёх до пяти стихотворений. А пока я остался доволен собой.
Незаметно пролетели два часа, и меня отправили на обход. Валерий Иванович ушёл спать, закрыв за собой дверь. Это был единственный временной промежуток, с двух ночи до пяти утра, когда дверь в комнату старшего смены была закрыта. Никитин сел на моё место в вестибюле, а я пошёл по известному мне маршруту. Если до этого момента, я не поднимался на второй этаж мимо фуникулёра до третей отметки, то теперь я решил это сделать. И вот почему.
В детстве я всегда боялся темноты. Мне казалось, что из тьмы появится какое-нибудь чудище и похитит меня. Двигающаяся тень наводила на меня панику и ужас. Прочитав «Собаку Баскервилей», я не мог вечерами выходить из дома. Потом как-то я и тёмное время суток долгое время не пересекались. И вот, наконец, мне выпадает шанс покончить с дикими страхами детства. Я медленно поднимаюсь на второй этаж. Кругом стоит зловещая тишина. Ступеньки не скрипят, потому что они из бетона. Двери все заперты, и на них Никитин повесил пломбы. От этого мне почему-то стало смешно. Я поворачиваю направо, и сталкиваюсь с подвешенной на фуникулёре пустой полкой. Она ждёт своего часа, когда на неё поставят изготовленные предметы для сушки, а пока она просто висит на том месте, где её застал конец работы дружного коллектива. Я её обхожу, и иду дальше, наверх.
Вдоль узкого коридора висит ещё несколько полок, но они заставлены тарелками, чашками, мисками, и такими же белыми предметами. Я прохожу мимо, стараясь их не задевать. Поднимаюсь наверх, и вхожу на территорию цеха. Справа, у стены течёт кран. Вода льётся тонкой струёй на удлинитель электрического кабеля. Свет еле-еле проникает сквозь окно в переходе, но воду возможно разглядеть. По инструкции, охранник обязан доложить о неисправностях старшему смены. Но старший сейчас спит. Надо ли его будить? До пяти утра подождёт. Не пожар, в конце концов.
Успокаивая себя, что не зря сюда поднялся, я дохожу до третей отметки, поворачиваю назад и вижу, как из темноты на меня глядят два зелёных глаза.
То, что это именно глаза, а не что-нибудь другое, я понял сразу. Они смотрели на меня издалека, где находились рабочие места, чуть левее прохода в центре цеха. Было ощущение, что смотрящий на меня, то открывал глаза, то закрывал. Фонарика у меня с собой не было, хотя мне его и предлагали. Я стоял на месте. Зелёный цвет тоже был на месте, но, как это делает обычно светофор, на время исчезал, чтобы потом снова появиться. Я набрался смелости, и хлопнул два раза громко в ладоши, после чего крикнул в пустоту: - Эге-гей, хали гали!
В ответ раздалось громкое мяуканье, зелёный свет тут же пропал, и мимо моих ног быстро пробежала кошка. Я громко рассмеялся ещё и потому, что тут была хорошая акустика. Когда эхо моего крика улеглось спать, я двинулся с места. На душе было прикольно. А вот победил ли я страх, не знаю до сих пор. Мне думается, что да.
Когда я вернулся, Надя проснулась, и уже сидела на первом посту, а Никитин пошёл спать. Мне надлежало ещё раз пройтись по территории. На этот раз я не пошёл наверх, а сел на скамейку, которая стояла возле второй отметки, в тоннеле. Писать стихи мне не хотелось нисколько, а вот спать очень даже. Поэтому я сел на скамью, и честно полчаса проспал. Если бы в этот момент на завод залез проверяющий, то его бы никто не нашёл. Но он не залез, и я немного поспал. Так что потом я прогулялся с большим удовольствием.
Когда Валерий Иванович проснулся, и вышел на разминку в вестибюль, я рассказал ему о протекающем кране. Он захотел посмотреть на это безобразие своими глазами. Я его подвёл к этому месту. Вода по-прежнему стекала вниз на электрические розетки. Валерий Иванович удивлённо вскинул брови.
- А ведь перед вами, Андрей, тут дважды проходил Никитин. Он вообще видел эту протечку? Вы молодец, всё правильно сделали. Сейчас ночью никто исправлять её не придёт. Но я сделаю запись в журнале, и завтра днём сюда вызовут слесаря, и он этим займётся.
Мы вышли на свежий воздух. Валерий Иванович предложил вместе пройти маршрут патрульного. Я не возражал.
Валерий Иванович хотел убедиться, насколько я хорошо запомнил контрольные отметки. Выяснилось, что хорошо. Можно сказать, даже отлично. Мы подошли до предпоследней, тринадцатой отметки, когда Валерий Иванович обратил особое внимание на парковку.
- Я не зря предупреждаю о проверяющих. Они получают хорошую зарплату за то, что внедряются на территорию в неурочное время, в самых неожиданных местах. Так что вы имейте в виду, территория стоянки не видна из вестибюля. И из 303 кабинета тоже видна не вся.
- А что это за 303 кабинет такой?
- А вот на следующей вашей смене и узнаете. Это кабинет, где по ночам сидят охранники, и контролируют запасной выезд с территории завода. Вот из этого окна, - и он показал рукой на одно из окон третьего этажа здания.
Мне на это момент было уже всё равно, что делать. Я постоянно смотрел на часы, и ждал окончания рабочего дня. В 6 утра проснулся Никитин, и щурясь одним глазом, пошёл на свой очередной обход. Я сел за свой столик и принялся записывать приходящих на работу сотрудников. При этом ещё у меня остался неистраченный запас юмора.
- Простите, пожалуйста, вы не антисемит случайно?
- Нет, вроде бы. А в чём проблема?
- Я вам хочу время семь сорок поставить, вы не против?
- Раз в это время я пришёл, так это и ставьте, а что не так?
- Всё так, я вам поставлю именно то время. когда вы пришли.
- А что, я разве опоздал? Мне же к восьми надо!
- Вы пришли вовремя, не волнуйтесь, я только хотел уточнить.
- Вы хотели уточнить, что я точно в семь сорок пришёл?
- Да, именно это.
- Так вы убедились?
- Ну безусловно! Вот видите, напротив вашей фамилии Нипельбаум стоит время, - семь сорок.
- Так я могу идти?
- А я вас и не держу.
Всё-таки с теми, у кого чувство юмора хромает на обе ноги, мне общаться иногда очень тяжело.
Смена закончилась банально и неинтересно. Пришли мои коллеги по работе, провели свой развод, и прогнали нас с насиженных мест. Я переоделся и поехал домой. Дома я тут же лёг спать, и полдня проспал. Два своих остальных выходных от службы в охране я занимался декоративными оградками, а потом приехал на работу в среду. В этот день моя главная задача была патрулировать.
Брюки на этот раз я не забыл, так что теперь я был одет по всей форме. Развод опять же прошёл на узком пятачке. На этот раз нас было больше людей. Добавились охранник третьего поста, и сторож парковки. Кроме того, с нами в смену вышла та красивая миниатюрная девушка огненно-рыжего цвета. Сегодня она работала на первом посту с Александром, а Надя с Никитиным сторожили транспортные ворота. Валерий Иванович коротко обрисовал ситуацию в мире, и позвал Сергея. Тот повторил сказанное Валерием Ивановичем и спросил, есть у кого-нибудь вопросы. Вопросов не было. Мы приступили к дежурству.
Первым делом надо было взять талоны на бесплатное питание. Каждый охранник отдавал их на кассе. За свой счёт взять можно было что угодно, а вот по талону немногое из меню было доступно. Но поскольку патрульный обедать ходит последним, то мне предстояло сначала сделать пару обходов по маршруту, подменить на первом посту обоих охранников, пока они попьют кофе, и только потом идти менять на обед. Почему-то всегда сначала меняли охранников второго поста, то есть с транспортной проходной.
Никитин вразвалочку, точно медведь после похмелья, первым пошёл обедать. Время было только двенадцать часов, я в такое время обычно завтракаю, и то не всегда. Пока он ходил, Надя объясняла мне, как правильно записывать в журнал номера машин, которые проезжают через проходную, в какой именно журнал. Под стеклом на столе были написаны номера машин, на которые был выписан временный пропуск.
И всё равно, как раздавался звонок в ворота, сначала я смотрел на номер машины, а потом шёл к Наде, спрашивая, что мне делать. В этот день я все машины пропустил. Но потом я столкнулся с такой ситуацией, что пропуск на машину выписали, а нам позвонить забыли. В этом случае Надя перезванивала и уточняла, что нам делать. Меня через ворота в это время материли находящиеся в машине люди. Мне почему-то было весело от этого.
После Никитина ушла есть Надя, и сразу стало скучно. В отличие от меня, Никитин шутил вместо работы, а не во время. Поэтому, когда мы с ним остались вдвоём, то у нас возникла небольшая пробка на проходной, так как я ещё не умел читать документы, которые показывали мне водители, а Никитин их никогда и не знал. Хорошо, что эта пауза затянулась не на долгий срок. Надя быстро вернулась, и стала разбирать наши завалы.
Потом я поменял охранников с первого поста. Тут мне было уже многое знакомо, только всё время через проходную шатались менеджеры. Среди них было много красивых молодых девчонок, но кто я для них? Разве можно общаться с охранником? Это фактически говорящая дверь.
На третьем посту я раньше никогда не был, и толком даже не знал, где он находится. Но парень, который там находился, вышел мне навстречу. Это была будка, которая находилась на строительных лесах. Шёл ремонт фасада здания, и бригада ремонтников находилась между кирпичной стеной, и строительной сеткой. Внутри на высоту четырёх этажей находились строительные леса, по которым рабочие могли перемещаться как угодно. А вот выйти на улицу можно было только с разрешения охранника на посту. Поэтому сюда и брали самых жёстких, прошедших школу армии бойцов, лишённых романтических чувств на корню. Мне по большому счёту делать тут было нечего, и только служебный долг отпустить коллегу на обед привёл меня сюда. Мне были даны короткие чёткие инструкции.
- Вот тебе ключ, закрой за мной дверь. Никого не впускай и не выпускай, чтобы тебе кто не говорил.  Туалет у них тут внутри, я никого не отпускал. Я их в лицо знаю всех, ты можешь перепутать. Говори, что до моего возвращения никто никуда не уйдёт, вплоть до увольнения. Я быстро поем. Да, тут тоже ходят на обход каждый час, но я только его сделал, так что вернусь, и сам потом сделаю ещё один. Залезай наверх.
Я закрыл за ним дверь, и полез на второй ярус. Лестница была крутой, упасть с неё ничего не стоило. В каморке стояло два стула, столик, на котором помещался журнал дежурств, телефон, и чайник. В маленькое окошко была видна Нева, перекрёсток Фарфоровой улицы и проспекта Обуховской обороны, а так же противоположный берег Невы, где шло довольно-таки сильное движение автотранспорта. Было так приятно посидеть в одиночестве, что я заснул.      
Проснулся от сильных ударов в дверь. Это вернулся охранник, которого я подменял. Ужасно не хотелось спускаться вниз, я был ещё пару часов так же бы поспал, но мне надо было идти менять последнего не обедавшего из нас, не считая меня, то есть сторожа со стоянки.
На этом посту будка была просторная, там работала походная печка. Внутри было для меня даже жарко. Это было самое простое место работы из всех. Над столом на стене висел список машин, которые могли занять место на стоянке. Он был сделан в правильном порядке, то есть по номерам, а не по моделям автомобилей. Пульт управления состоял из простого настенного выключателя. Нажмёшь клавишу, - и шлагбаум откроется. Вернёшь её в обратное положение, – и закроешь выезд.
От повышенной для меня температуры я заснул, и был разбужен гудком автомобиля. Кто-то собирался выехать со стоянки. Я открыл шлагбаум и записал точное время выезда автомобиля в журнале напротив его номера. Почему на эту должность брали пенсионеров, для меня перестало быть тайной.
Вернулся сторож на своё рабочее место, и я с чувством выполненного долга пошёл обедать сам. Столовая занимала довольно просторное помещение, которое заполнялось максимум на четверть. Поскольку это была частная собственность, не подчиняющаяся администрации завода, то её использовали и как банкетный зал. Для этих целей открывался вход со стороны проспекта Обуховской обороны. Всё остальное время эта дверь должна была быть закрытой и опечатанной.
Мне понравилось, как меня накормили. Возможно, была разница в приготовлении, для всех сотрудников предприятия или только для охраны. Обед, что я ел в прошлую субботу, мне не понравился, он был какой-то безвкусный. А тут я бы попросил добавки, но за свой счёт брать не хотелось, а больше было не положено.
После обеда опять захотелось спать, но мне надо было поменять охранников с первого поста. Простояв там около часа, я вышел на прогулку, или на обход, как это называлось официально. Бороться со сном на ногах довольно сложно, а сеть куда-нибудь я не мог, об этом могли доложить начальству. Со временем я понял, что это для меня самая большая проблема на дежурстве, - как бы не заснуть. Ночью было проще. Я уходил куда-нибудь под свет фонаря, и писал стихи. Если в первую ночь я написал только одно стихотворение, то потом в течение дня я писал по три, а иногда и по пять стихотворений. Мне при этом казалось, что никаких нарушений режима не происходило. По крайней мере, замечаний я не получал.
В 20.00 в будний день одновременно закрывались на ключ и магазин, и парковка. Но если в магазин никто уже не мог войти, то с парковки ещё выезжали служащие, засидевшиеся в своих кабинетах. Приходилось брать ключи, отпирать замок, и выпускать энтузиастов фарфоровой промышленности на свободу. Ну, хоть какое-то разнообразие в работе.
Валерий Иванович, пользуясь моментом, что всё начальство укатило домой, и можно сидеть на скамейке в вестибюле, устроил мне допрос на предмет сдачи зачёта. Я конечно один раз прочитал предложенную мне инструкцию, только юридические термины плохо застревают в моей гуманитарной голове. Я старался отвечать литературным языком, и первые пять минут мы не понимали друг друга. Потом я постарался перейти на сленг старшего, и даже правильно ответил на пару каверзных вопросов. Валерий Иванович заметил, что сдавать мне зачёт придётся Сергею, а он шуток не понимает точно. Я это знал, и пообещал, что буду ещё учить, как только выпадет свободное время. Валерий Иванович кивнул головой, и отправил меня опечатывать дверь закрытых на ночь помещений. Я взял с собой пломбы, журнал для записи номеров пломб и ушёл в ночь.
Мне надо было продержаться до половины пятого утра. Именно тогда наступало моё время для сна. Первым отправился спать Александр, потом апельсиновая девушка, затем стояночный сторож. И только потом моя очередь. Выделено было всем по два с половиной часа. Остальное время кто-то из нас или был в патруле, или сидел на посту №1, или был на третьем этаже в комнате 303. Там было очень мягкое кресло, в котором я тут же заснул, благо что после этого кабинета была моя очередь спать. Фактически сном заканчивалась рабочая смена. После пробуждения надо было пройтись последний раз в патрульный обход, и ждать полчаса, пока новая смена не встанет на вахту.
В последующие дни работа на первом посту и в патруле ничего нового для меня не принесли. Первые впечатления от работы так и остались не изменёнными, вплоть до увольнения. Были разовые ситуации, но суть оставалась прежней. Стоишь, ходишь, подменяешь, записываешь. Я позволял себе иногда шутить, что делало работу не такой монотонной. Да и работой я бы эту деятельность не назвал. Место, где лежала моя трудовая книжка. Работой своей я считал производство оградок. Но объёмы падали каждый год, цена на сырьё росла, и мой внутренний голос мне уже тогда говорил, что надо с этим заканчивать. Тогда мне не хватило смелости. Или решимости. А может быть, уверенности в себе. Скорее всего, всё вместе. Но всё это мелочи по сравнению с тем, что я познакомился с Апельсинкой. Правда и этому событию сопутствовала одна предыстория.
Глава 3
Мы знакомимся
С той девушкой, которая меня познакомила с Сергеем, у меня были отношения. Не знаю, как сказать иначе. Как минимум, мы были любовниками. Однако её младшая дочь, которая мстила маме за то, что отец ушёл из семьи, относилась ко мне хорошо. Девочке было девять лет, и на выходные дни отец забирал её к себе. Дома она капризничала, и было видно, что это она делает нарочно, чтобы досадить маме. А вот я нисколько не обижался на её проказы, и даже ей подыгрывал. В результате она сказала маме, что уроки она будет делать или с папой, или с дядей Андреем. Мама была недовольна таким высказыванием. Получалось, что какой-то посторонний для девочки дядька нашёл с ней общий язык, а родная мать нет. Мама высказала мне это недовольным тоном, но от моего предложения посмотреть на себя в зеркало и в себе поискать причину поведения дочери категорически отказалась. Она увлекалась психологией, каким направлением, совершенно не важно, важно то, что она относилась к этому как к Библии. Как известно, заставь дурака молиться, так он и лоб расшибёт. Так вот и она испортила своим отношением к психологии отношения с отцом девочки. И видимо, не только с ним. Я сходил с ней ради интереса на одно занятие, и кроме хитрого приёма отнимания денег у населения ничего не увидел.
Встречались мы три месяца, когда была такая возможность, в основном у неё дома. Оставаться ночевать я не мог, потому что громко храпел, а она не может спать при таком звуке. Поэтому вечерней лошадью я уезжал к себе домой. И вот когда я уже договорился с Сергеем о том, что выхожу на работу, она мне заявила, что видеть меня больше не хочет.
Меня не первый раз бросали, но я не люблю недоговорённостей, а тут как раз был такой случай. Но поговорить, и расставить все точки над ё всё как-то не получалось. Я заболел, а говорить по телефону означало всё испортить, ничего не выяснив. Специально приезжать для разговора не было свободного времени. И тут подвернулся случай. Меня пригласили в субботу на шашлыки. Была такая группа в одной из социальных сетей, проводить выходные на природе. А тут как раз уже потеплело, солнце грело днём очень сильно, и было принято решение администратором группы открыть сезон. Я знал, что моя знакомая тоже будет на этом мероприятии. Поэтому и согласился.
Встреча была назначена на станции метро Удельная. Оттуда до озера надо было добираться на автобусе. Кампания подобралась дружная, но не для меня. Ни одна тема из их разговора мне была неинтересна. Женщины болтали о чём-то своём, а парни рассказывали, как они умеют закручивать гайки в неудобном положении. Я внёс свою долю, размер которой  мне заранее сообщили, и всю дорогу ехал молча. Я прихватил с собой распечатку своих стихотворений, чтобы почитать отдыхающим на свежем воздухе, но понял, что это им так же интересно, как зайцу геометрия. Поэтому я решил, что дождусь, когда моя знакомая появится, а там видно будет. Сама она сказала, что приедет позже.
Место, куда мы приехали, было безлюдное. Это был его единственный плюс. Была небольшая песчаная полянка, где и разложили скатерть. Кругом ещё ничего не успело зазеленеть, деревья стояли голыми, и на ветру было довольно прохладно. Женщины стали раскладывать еду по тарелкам, а парни поставили мангал. Они были между собой знакомы, я был явно чужой в этой среде, но меня это не тяготило. Мне ведь для работы достаточно листа бумаги, ручки и тишины.
Пока все чем-то занимались, я просто ходил вокруг. Поднялся наверх, где было кольцо автобуса. Увидел остатки железной дороги, оказывается, тут когда-то ходили электрички, даже название станции сохранилось. Только вот здание института показалось мне безлюдным и необитаемым. Впрочем, это была суббота, и сюда никто не должен был приезжать по определению в выходной.
Первая порция шашлыков была готова. Все собрались в кружок. Слово взяла администратор. Она поздравила с первым выездом на природу в этом году, и мы выпили за это. Алкоголя не было. Это была группа трезвости. Глядя на них, мне внезапно захотелось напиться. Пьяным-то я могу быть, но недолго. Организм меру свою знает, хотя под горячую мясную закуску и могу много водки выпить. Было бы с кем. С этим людьми не хотелось.
Шашлыки нацепили на освободившиеся шампуры и поставили на огонь. В это время подъехала моя знакомая. Она пришла довольная собой, поздоровалась со всеми, в том числе и со мной, и пригласила всех поиграть в какую-ту игру. Толи мяч бросать в кольцо, то ли кольцо накинуть на палку, я уже не помню. Я просто понял наглядно, что я для неё перестал существовать. Наши отношения её больше не интересовали, их больше не было. Что я приехал сюда, что не приехал бы, для неё я стал посторонним. Я сидел на пеньке, и медленно это осознавал, понимая, что говорить нам не о чем. Она не поймёт, если я с ней заговорю. Да и выяснять отношения перед непонятно кем совершенно не хотелось. Для меня всё стало ясно. Делать мне тут было нечего, и единственная мысль, которая крутилась у меня в голове, это как отсюда выбраться.
Уехать было на самом деле просто, - сесть на тот же автобус. Но вот когда он придёт? Я бродил между заросших травой заброшенных шпал. Шашлыки для меня перестали существовать, и хотя я не съел на тут сумму, что заплатил, мне было всё равно. Сами съедят. Им надо силы копить, чтобы гайки крутить в неудобной позе, я перебьюсь.
И тут неожиданно подошёл автобус. У него не было стоянки на кольце. Он делал остановку, из него выходили пассажиры, освобождая салон полностью, после чего садились те, кто ожидал автобус на кольце. И автобус тут же отъезжал. Я не стал раздумывать, и быстро запрыгнул в автобус. Двери закрылись, и мы поехали.
Видеть кампанию я не мог, её скрывал край обрыва. Я достал телефон и набрал номер администратора.
- Наташа, это Андрей.
- Ты куда пропал, мы тебе порцию положили, шашлык стынет.
- Я уехал на автобусе, доедайте мою порцию без меня.
- Что случилось, почему?
Я ей сказал почему. Она меня поняла. Не зная подробностей, она была в курсе того, что между мной и моей знакомой происходило. Месяц назад на дне рождения одной из её подруг моей знакомой уже делали замечания по поводу её неправильного отношения к жизни вообще, и к конкретным людям в частности. Так что она пожелала мне удачи и наш разговор закончился.
А через минуту мне позвонила моя знакомая. Я какое-то время слушал звонки, а потом выключил телефон. Она для меня перестала существовать. Я таких фокусов не прощаю.
Возле моего дома есть разливуха, названная в честь номера троллейбуса, который делает кольцо перед ней. Там продают водку в розлив. Я заказал себе триста грамм, шашлык, и сок. Настроение сразу улучшилось. Вот только очень хотелось выговориться, а было не с кем. Я из тех людей, кто не держит проблему внутри. Мне надо выплеснуть наружу весь негатив, и сразу на душе становится спокойно и легко.
Видимо мысли всё-таки материальны. Минут через пять после того, как я сел за столик, ко мне подсела женщина. Было видно, что она ищет себе кампанию, а только я сидел один. Меня она не заинтересовала, но в качестве спарринг-партнёра по болтовне годилась. Что она про себя говорила, я и не старался запомнить. Мы выпили водку и заказали ещё. Я ей про себя сказал, что я поэт. Она усмехнулась, и попросила почитать что-нибудь. Я достал приготовленные листки и стал читать. Через пару минут я посмотрел в её глаза.
Там застыло удивление. Алкоголя в них я не увидел. Она сидела задумавшись, словно пропускала только что услышанное через себя. Я замолчал. Она попросила дать ей листки бумаги в руки. Я ей протянул  свёрнутые в трубочку листы бумаги. Дальше она читала молча, я видел, как шевелились её губы. Дочитав до конца, она подняла на меня совершенно трезвые глаза и сказала:
- Никогда не думала, что когда-нибудь встречусь с живым классиком.
- Оставьте их себе, - предложил я ей.
- Возьму с большим удовольствием. Вы знаете, вы меня приятно удивили.
- Жизнь вообще удивительная вещь. В ней может произойти то, что ни один писатель фантаст не придумает. Удачи вам, у вас целый вечер ещё впереди, а мне пора.
Я вышел из этой забегаловки уже в отличном настроении. Всё-таки не зря я распечатывал свои стихотворения. Какая разница, кто их прочитал, главное, что они нашли своего читателя.
Ну, а мне надо было готовиться к завтрашнему рабочему дню. Моя очередь была выходить на транспортную проходную.. да ещё и в воскресенье. Это значит, что работы как таковой не будет, зато масса свободного времени. Читать с собой я ничего не возьму, а вот написать обязательно. Походная записная книжка и ручка у меня всегда с собой. Надо было перед сном принять душ, и раньше лечь спать. В 6 утра вставать всё-таки.
Рабочий день начался, как и положено, с развода. Валерий Иванович грозно прошёлся мимо нас до стены и повернул обратно. Было видно, что настроение у него прекрасное.
- Ну что же, у нас с вами очередное дежурство в выходной день. Прошу всех не расслабляться, могут внезапно приехать с проверкой, так что смотрите в оба. Кто на транспортной проходной, не забудьте взять с собой обеды. Макаров, вы там первый раз дежурите? Первый! Отлично. Постарайтесь запомнить номера машин, которые вы должны пропускать постоянно, время выучить у вас будет. Вопросы ко мне есть?
Вопросов не было. Ко мне подошла та самая молодая женщина, которая впустила меня в первый мой рабочий день на работу. В руках она держала большой полиэтиленовый пакет.
- Привет! Вот наши обеды, давай неси, я свою сумку возьму.
Она сунула мне в руку пакет и побежала за своей сумкой. Что-то в её действиях меня зацепило. То ли лисье лукавство, то ли озорство, но у меня возникло ощущение, что она забавляется этой ситуацией. Что в отличие от Нади, она не относится к работе охранника серьёзно. И мне это отношение понравилось. К тому же от неё исходил большой энергетический заряд, её биополе было большим, и я почувствовал, что меня в это поле тянет. Причём никакого сексуального подтекста в моём желании не было. Ну, почти никакого.
Она догнала меня ещё во внутреннем дворике и дальше мы пошли рядом. Мы не дошли до здания проходной метров сто, а нам навстречу уже выскочил парень с первой смены и побежал переодеваться. Видимо, он куда-то торопился. Женщина охранник нас дождалась и передала моей напарнице служебную информацию. Женщины на этом посту несли всю информационную службу. Мужчины только открывали ворота и приносили документы. И, заодно, проверяли пропуска проходивших через проходную сотрудников.
Первым делом я положил наши обеды в холодильник.
- Тут если что захочешь, магазин рядом. Так что голодными не останемся, - напарница улыбнулась своими чувственными губами, достала из своей сумки книжку и села читать за стол. Я взял рацию и вышел на обход. В выходные дни на транспортной проходной на обход ходили каждый час по очереди. Я нажал кнопку на рации для передачи и послал в эфир сообщение: - Третий первому. Вышел на обход. Вернув положение рации на приём, услышал голос Валерия Ивановича – Добро, принял.
Обход на втором посту был на мой взгляд, пустой тратой времени. Если патрульный проходил маршрут по местам, скрытым от обычных маршрутов движения работников, то маршрут второго был у всех на виду. Разве что в тёмное время суток ходить по этим тропинкам было романтично, поскольку ты мог наступить или на гвоздь, или на обрезок трубы. Здесь шёл вялотекущий ремонт здания, и когда он закончится, не знал никто. Здание было огорожено лентой, чтобы за неё никто не заходил. Однако маршрут движения охранников вёл за ограничения. И если бы, не дай Бог, стена бы обрушилась на проходящего мимо, то кто бы нёс ответственность за это нарушение техники безопасности? Я подумал, и решил за эту ленту не заходить.
Погуляв положенные полчаса, я вернулся на проходную и доложил, что обход закончен и замечаний нет. На что Валерий Иванович ответил мне тем же, чем благословлял меня на начало обхода. Я поставил рацию на стол, за которым читала книгу моя напарница, а сам сел за другой. Ещё в самый первый день, когда я её увидел, то тут же про себя назвал её Апельсинкой. Конечно, я у неё было и имя, и фамилия, но здесь я её буду называть только так – Апельсинка. Скажу только, что фамилия у неё красивая, напоминает жемчуг.
Апельсинка читала книгу, изредка поправляя волосы. Делалось это машинально, и скорее по привычке. Причёска у неё была короткая, и читать никак не мешала. Губы беззвучно шевелились, и на лице читалось всё, о чём только что она прочитала. Было видно, что читает она не потому, что ей делать нечего, а потому, что ей это очень интересно.
Апельсинка почувствовала мой взгляд и повернула на меня своё лицо.
- Любишь читать? – мой вопрос был явно глупым, но с чего надо было начать разговор.
- Да, очень люблю. Могу книгу за день прочитать.
- Вот эту, где больше пятисот страниц?
- Да, а что?
- Я так не могу. Мне надо отвлечься, переварить прочитанное, пережить, прочувствовать.
- Так тут и заняться больше нечем, если не читать, то скучно.
- Ну, я-то найду себе занятие, - с этими словами я вытащил из кармана записную книжку, - я же поэт, член Союза писателей.
- Правда? – в её глазах проскочила искра недоверия и любопытства одновременно.
- Ну да, хочешь, я тебе прочитаю что-нибудь?
- Ну прочитай. Она отложила книгу, сделав на нужной странице закладку. После чего повернулась на кресле так, чтобы быть ко мне лицом. До этого она сидела ко мне в пол оборота. Я полистал свою книжку и стал читать.
От белого света, 
До тёплого взгляда,
Как будто бы вечность, 
Тянула нам руки.
Слова без ответа,
Лишь только быть рядом,
Свечою зажечься,
Без боли, без муки.

От первого жеста,
До томного вздоха
Мелодия спела 
Балладу простую.
Нам в прошлом нет места,
И это неплохо.
Зима не успела,
А мы не тоскуем.

От первых признаний,
До радостной встречи,
Часы не сдаются,
Но так было надо.
Когда много знаний,
То путь бесконечен.
Слова всё ж найдутся,
Была бы ты рада.
- Ну как, понравилось? – спросил я после нескольких секунд тишины.
- Понравилось, - глаза Апельсинки за это время, что я читал, изменились. В них проснулось живое женское любопытство. Теперь для неё я стал не просто напарником, а ещё и собеседником. Как минимум.
Однако обрушивать на неё сразу всё своё творчество я не стал. У меня и желания не было её покорить, скорее захотелось похвастаться. Впрочем, общаться с красивой женщиной всегда приятно, и я ничего не имел против того, чтобы познакомиться с Апельсинкой поближе. Кстати, и Апельсинкой я её ещё не называл. По крайней мере вслух.
День тянулся не спеша, и возможностей поговорить было много, но мне хотелось отвлекать Апельсинку от чтения. Читала они много, и читала хорошую литературу. За всё время нашего общения я ни разу не видел у неё книгу в мягком переплёте. Она часто ездила в Дом книги, и покупала книги именно там. У неё был хороший вкус.
Каждый час мы по очереди ходили на обход, чтобы прогуляться. Иногда нас баловал своими посещениями Валерий Иванович. Оказалось, что у этого видного мужчины страсть к трём вещам. Он любил баню, женщин, и кошек. В моём понимании женщины и кошки, - это было одно и то же. Он лукаво улыбнулся в усы этому моему сравнению, но дискутировать не стал. Он ходил регулярно в магазин Пятёрочка, что находился рядом с транспортной проходной, и покупал там кошачьи консервы. На территории завода, в автомастерской жила беременная кошка. Это было испуганное существо, с большими огненными глазами. Котов на заводе не водилось, но если их никто не видел, это вовсе не значит, что они не заходили в гости с соседнего предприятия. Так или иначе, но скоро кошке надо было рожать, и у котят была незавидная судьба. Никто брать по домам их не будет, а где жить, непонятно. Одну кошку терпели, а вот целый выводок? Хотя голодная смерть им не грозила.
Жил на транспортной проходной бездомный пёс Шарик. Сколько ему было лет, и откуда он взялся, никто не знал. Он мог исчезнуть на несколько дней, но всегда возвращался. У него была своя миска, которая стояла недалеко от проходной двери, и добрые работницы предприятия каждое утро оставляли на проходной пакет с костями, или колбасными обрезками. Столько Шарик съесть не мог, он же был не слоном, в конце концов. И остатки его обедов, завтраков, и ужинов доставались остальным обитателям завода, в основном воронам.
Валерий Иванович лично показал мне, где живёт кошка в мастерской, и попросил наливать ей воды. После чего вышел на улицу, и позвал обычным кис–кис-кис других кошек, живущих неподалёку. Одна спустилась с крыши, другая выползла откуда-то из подвала. Все они как-то поделили территорию проживания, и есть из одной миски категорически отказывались.
- Жалко их, - говорил Валерий Иванович, вываливая консервы на металлическую плиту, - ничего не смогу с собой поделать.
Кошки ели торопливо, словно кто-нибудь может у них отобрать еду. 
- Вы уж тут как-нибудь с ними поаккуратнее, - попросил Валерий Иванович, и ушёл к себе в кабинет. А я постоял рядом какое-то время, дождался того, что кошки доедят, и после этого вернулся к Апельсинке. Она вышла из здания проходной на улицу, и прохаживалась взад-вперёд, сладко потягиваясь.
- Всех покормили? – заботливо спросила она, когда подошёл поближе.
- Ага, теперь нам надо каждую свою смену смотреть за ними, чтобы всегда у них была еда, и вода.
- Вот ты этим и займёшься, - глаза у Апельсинки смеялись, - тебе Валерий Иванович поручил, так что выполняй.
- Почему это только я, - вступил я в спор не ради того, чтобы Апельсинку убедить, а ради самого разговора, - тебе разве их не жалко.
- Жалко, но я не могу взять их к себе. У меня и так живёт кошка Тигра, и и пёс Грин.
- Вот как! Так вы втроём живёте?
- Неа, вчетвером.
- А кто ещё с вами?
- Мой бывший, - взгляд Апельсинки был прямой, и открытый.
Мне конечно, очень захотелось расспросить её о бывшем, но сейчас, пожалуй, рано было это делать. Апельсинка пошла на обход, а я вернулся на своё рабочее место, пытаясь написать что-нибудь. Но понял, что все мысли начинают крутиться вокруг моей напарницы. Чем-то она меня зацепила. Чуть позже, я понял чем именно, - мне с ней было интересно.
Остаток смены прошёл как-то незаметно, что для дежурства в выходные дни нормальное явление. Если возле главной проходной работает магазин, и всё время есть какое-то движение, то на транспортной проходной тишина стоит, как на кладбище. В этом есть свои плюсы и минусы. Впрочем, я в любой ситуации всегда ищу положительные моменты.
Первым по графику на транспортной проходной должен идти спать мужчина, но и Апельсинка, и Надя всегда шли спать первыми, оставляя мне шанс выспаться. Мне досидеть до трёх часов ночи проще, чем в три проснуться. Опять же, было время для творчества. Мне ведь, чтобы творить, достаточно ручки и бумаги. Вдохновение всегда было моей постоянной спутницей, да и сейчас оно со мной.
Сменили нас, как и положено, после половины восьмого утра. Передав следующей смене журнал, и подробные инструкции, мы пошли на главную проходную переодеваться. По дороге я спросил Апельсинку, где она живёт.
- Недалеко от Зоопарка, а что, хочешь проводить? – лукаво улыбнулась одна.
 - Сейчас нет, - ответил я честно, - я просто спросил.
- А ты где живёшь? – мне показалось, что Апельсинка спросила меня не только из вежливости.
- На юго-западе, от метро Проспект Ветеранов ещё восемь остановок, а что, можешь подвести?
- Ага, сейчас! Я домой, в душ, и спать! – как отрезала, произнесла Апельминка, и, войдя в коридор соединяющий выход во внутренний дворик с главной проходной, она зашла в комнату, где переодевались женщины. Переоделась она довольно быстро, и, помахав всем остальным рукой, выскочила на улицу. Там она подошла к «двойке» выпуска начала семидесятых годов, села за руль, и уехала. Мне это показалось забавным. Дело в том, что у моего дяди была «копейка» 1971 года выпуска. Она до сих пор жива, хотя время её не пощадило. Нам она досталась по наследству, после смерти дяди. Я не люблю сидеть за рулём, хотя вожу машину неплохо. А вот Апельсинка, судя, по всему, любила поездки в качестве водителя. У нас было много времени впереди, и я не сомневался, что ещё спрошу Апельсинку об этом.
Домой после смены мы ехали на метро вместе с Никитиным. Он выходил на Балтийском вокзале. По дороге он рассказывал о своей прежней работе, и о том, где он работает ещё. Я его слушал не внимательно, мне это было не интересно, а ему просто хотелось похвастаться своим послужным списком. Я – то относился к себе, как к охраннику, с глубоким чувством иронии, а для него это было всё. Вся жизнь в охране. Что делать? Такие люди нужны государству.
Через три дня мы снова встретились с Апельсинкой, но уже на главном посту. День был будний, и приходилось много стоять, и постоянно кого-то пропускать через проходную магнитным пропуском. Самое трудное для меня было отключить мозг, и сдать себя в аренду. Словно это не я стою на проходной, а кто-то другой. В кармане куртки у меня лежала записная книжка, где я писал стихи. Но воспользоваться ей днём на главной проходной было невозможно. Только после восьми вечера, когда закрывался магазин, и сразу же закрывались главные двери на ключ. Вот тут можно было расслабиться немного, и позволить себе творить, стараясь не попадаться старшему на глаза. Хотя, Валерий Иванович вряд ли бы мне высказал что-нибудь грозное. Он вообще не поднимал голос. Никогда.
Апельсинка первым дело побежала в магазин. Ей что-то захотелось съесть вкусненькое. По графику у неё был обход, но потому, как она деловито сказала, что идёт за продуктами старшему, я понял, что это не запрещается. С другой стороны, Валерий Иванович, и сам ходил за кормом для кошек, так что всё выглядело логично. Я попросил Апельсинку купить мне минеральной воды. Она тут же попросила выдать ей денег. Деньги я ей дал, и она ушла. Мне надо было сидеть два часа на главном посту и, чтобы не заскучать, я попробовал что-нибудь написать. Но ничего в голову не лезло. Просидев с открытым блокнотом полчаса, я отложил эту затею. Встал со своего места, и походил взад-вперёд по вестибюлю. Тут вернулась Апельсинка, и сказала, что воды минеральной без газа нет, и вернула мне деньги.
- А что ты не купила что-нибудь другого? – спросил я.
- Откуда я знаю, что ты выбрал бы ещё? – просто ответила Апельсинка.
- Вот если бы ты знала номер моего телефона, ты позвонила бы? – попытался я выяснить ситуацию до конца.
- Конечно. Какой у тебя номер? – Апельсинка вынула из сумки мобильный телефон, и приготовилась набирать цифры.
Я продиктовал. Апельсинка нажала вызов, и через пару секунд у меня в кармане раздался звонок. Я вынул телефон из кармана и увидел незнакомый мне номер.
- Этой мой, - подтвердила Апельсинка, когда я показал его ей.
- Ты что сейчас собираешься делать? – вопрос был глупым, потому как наши планы были чётко расписаны в графике.
- Пойду поем пред сном, - ответила Апельсинка, - ты хочешь что-то предложить?
- Да, ты можешь сказать первую строчку стихотворения?
- Зачем?
- Ну, вот мне никак не приходит в голову, с чего бы начать стихотворение, а ты можешь помочь.
- И ты, что, пока я буду спать, напишешь?
- Конечно, я быстро пишу.
Апельсинка задумалась на несколько секунд, а потом сказала: - Вот тебе фраза, - Любовь приходит и уходит.
- Хорошо, - я тут же записал её в свою книжку, - как проснёшься, я дам тебе её прочитать.
- Не думаю, что у меня будет такое желание, - сказала Апельсинка, - я пошла есть.
Наступило девять часов, моё время для сна. Я проследовал в комнату для отдыха, и почти тут же заснул. Через два с половиной часа меня сменила Апельсинка, а я, совершенно не выспавшийся, вышел на ночное дежурство.
Сочинять стихи сразу не было никакого желания. Я спал, сидя на стуле. Валерий Иванович мне тонко намекнул, что не стоит этого больше делать. И я большим удовольствием вышел на обход.
На улице было прохладно. Меня это освежило, и я с удовольствием размял ноги. Походив по маршруту, я дошёл до того места, где можно было присесть под светом ночного фонаря, достал записную книжку, и стал писать. Когда не думаешь о том, что будешь делать и как делать, слова приходят намного быстрее. До конца я сразу не дописал, но был уверен, что вернувшись на пост, когда Валерий Иванович сам уйдёт отдыхать, я спокойно допишу стихотворение. Так и произошло. Приставать к Апельсинке с просьбой его прочитать я не стал. Она не выспалась ещё больше, чем я. Ничего страшного, начитается ещё.
До того, как мы с Апельсинкой снова дежурили на одном посту, прошло не одно дежурство. Мы встречались утром на построении, мы могли перекинуться несколькими словами, когда я в качестве патрульного подменял напарника Апельсинки, но чтобы просто посидеть и поболтать свободного времени у нас не было. И вот, когда оно наступило, и мы могли спокойно сесть рядом и поговорить, я достал свою записную книжку.
- Ну что, готова слушать? – задал я ей вопрос.
- Что-то новое написал? – Апельсинка отложила в сторону свою книгу, которую читала.
- Ну как же! Я просил тебя сказать первую строчку, и вот написал стихотворение.
- Слушай, я уже и забыла.
- И даже не помнишь, какую строчку мне предложила обыграть?
- Напомни.
- Любовь приходит и уходит.
- А, точно! Ну прочитай, что у тебя получилось.
Я придвинулся к Апельсинке поближе, и стал с выражением читать. У меня не самый красивый почерк, и это ещё мягко сказано. Так что иногда и сам не понимаю, что написал.
Любовь приходит и уходит,
На сердце камнем ляжет снег.
И силы вроде на исходе,
А жизнь становится как бег.

Сказать - Всё, стоп! Остановиться,
И посмотрев потом назад,
Искать свои родные лица,
Кому всё можно рассказать.

Кому открыть не только душу,
А всё, что связано с тобой.
Когда есть кто умеет слушать,
Тревоге будет дан отбой.

И, оглядев глаза, кто рядом,
В минуты скорби и тоски,
Пойми, друзей других не надо,
Когда они с тобой близки.

Они предать тебя не смогут,
И не оставят одного,
Подскажут верную дорогу,
Чтоб не встречать на ней врагов.

Любовь приходит и уходит,
Ей верность тяжело хранить.
Козырных карт полно в колоде,
Но только дружбу не купить.
- Ну, как, понравилось? – спросил я после небольшой паузы, которую я выдержал после того, как закончил читать.
- Я немного удивлена, - произнесла, немного подумав Апельсинка, - обычно после фразы любовь приходит и уходит, добавляют, - а кушать хочется всегда.
- А вот мне это в голову вообще не приходило, - ответил я рассеянно, потому, что удивился такому её ответу. Но про себя решил, что ей, скорее всего, понравилось. Но больше в тот вечер к ней со стихами не приставал.
А они писались сами собой, не спрашивая у меня на это разрешения. В те вечера, когда у меня было патрулирование по графику, я обязательно писал по два – три стихотворения. И как-то незаметно Апельсинка стала занимать в моих мыслях всё больше места. Я не называл её по имени, я редко кому посвящаю стихи, но то, что в стихах я стал обращаться к ней, это факт. Хотя назвать её своей музой я не могу. Музы всегда вокруг меня витают, я позволяю им это делать без ущерба для собственного здоровья. Кроме того, помимо нашего общения с Апельсинкой, на работе со мной случались и другие интересные происшествия. Но обо всём по порядку.
Глава 4
Подвиги местного значения
И Валерий Иванович, и Сергей на каждом построении напоминали нам о том, что по ночам на территорию завода могут проникнуть проверяющие. Это молодые, здоровые, спортивные парни, специально нанятые охранным предприятием для того, чтобы проверять работу охранников в полевых условиях. Перелезть через забор с колючей проволокой для них - раз плюнуть. Поэтому по ночам необходимо быть особенно бдительными. Меня всё время подмывало их спросить: - А что, кроме проверяющих, никто не может к нам проникнуть? Но подумав, решил, что спрашивать не стоит. Мне-то какая разница, кто там через забор полезет? С другой стороны, вынести таким способом фарфоровое изделие достаточно сложно. Его и разбить можно, и повредить. Вряд ли кто-нибудь из сотрудников будет ночью таким образом сервиз похищать. Вот вывезти на машине, заранее припрятав, - другое дело.
И надо же такому случиться, что накануне выхода нашей смены, такой проверяющий проник на территорию, и в течение двух часов его не могли обнаружить. Маршрут движения патрульных проложен так, что они обходят все закоулки завода, и не видеть человека они не могли. Если, конечно, они реально ходили, во-первых, а во-вторых, если он от них не прятался. Ночи тёмные, мест, где можно укрыться, достаточно. Как там было на самом деле, никто из нас не знает, однако есть документ, а именно составленный проверяющим акт о том, что в течение двух часов, с 2.00 до 4.00, он находился на территории завода и никто из охранников его не обнаружил.
- Это очень серьёзное ннарушение, - говорил Сергей, прохаживаясь перед нами рано утром, - вся сменна будет оштрафованна. Если ввы не хотите таких же последствий, то отнеситесь с свои обязаннностям очень серьёзнно.
А вечером, когда всё начальство уехало после трудового дня по домам, в приватной беседе Валерий Иванович рассказал, как проходят проверки на других предприятиях.
- Вот например, на «Ливизе», что на Пулковском шоссе, так там специально ящик водки спрятали в машине. И на транспортной проходной её не нашли. Водитель ничего не знал, его не посвящали. Всё, как положено. Документы, машина опломбирована. Осматривали её сквозь пальцы, если вообще смотрели. И вот так ящик водки выехал за территорию. В результате уволили всю смену. Не только тех, кто виноват конкретно, а кто стоял на других постах тоже. Так что такие проверки, - это не шутки.
Говорить, что я стал относиться к своей работе более ответственно после такой информации, я не буду. Как был равнодушен к должности охранника, так и остался. Как писал стихи под фонарями, так и продолжил писать. Но по сторонам смотрел. Интересно же поиграть в шпионов. Вдруг я замечу кого-нибудь, кто через забор перелез, что тогда делать? Нет, конечно, по инструкции, я обязан немедленно доложить старшему смены о происшествии. А может быть, двинуть непрошенного посетителя чем-нибудь по голове? Чтобы отбить охоту лазать по ночам, а? Вряд ли бы я так поступил, но буйная фантазия рисовала у меня и такие картины.
Через месяц Валерий Иванович не вышел в нашу смену. Он поменялся со старшим первой смены, которого мы постоянно меняли. Если Валерий Иванович в прошлом майор милиции, и выправка у него чувствуется, то этот господин напоминал инженера-строителя. Ходил постоянно с дипломатом, носил дворянские усы, и говорил как-то неуверенно, не доводя фразу до логического конца. Собственно говоря, я не был удивлён, что в его смене не досмотрели за провокатором. Жёсткости ему явно не хватало.
Я в тот день работал на главной проходной, а Апельсинка на транспортной вместе с Александром Макаровичем. Со мной была Надя. Никитин прогуливался патрульным, подмигивая своим хитрым краморовским глазом. День выдался суетный. На заводе велись ремонтные работы, и количество временных и разовых пропусков выросло в разы. Поскольку все рабочие были из Средней Азии, то было ощущение, что Золотая Орда возвращается. Все они были на одно лицо и проверить паспорт на подлинность физиономии было не так-то просто. Количество записей в журнал посещений зашкалило. Надю это раздражало, потому что писать приходилось ей, а лица сверять и пропускать внутрь мне. Старший смены вышел из своего убежища и находился рядом, на случай непредвиденной ситуации, но всё обошлось. Никитин специально убежал подальше, чтобы не участвовать в этой кутерьме, и появился только чтобы поменять нас на обед. Уходили временные рабочие по одному и нам было намного проще определить, кто есть кто. Остаток рабочего дня прошёл довольно спокойно.
Мне выпало время первого сна. Ровно без пяти минут девять я отправился в комнату отдыха. Там я вынул из глаз контактные линзы, снял униформу, и сразу же уснул. Усталость накопилось в достаточном количестве, чтобы подарить мне крепкий сон. Мне даже ничего не снилось.
За полчаса до полуночи Надя меня разбудила. Я быстро оделся, вставил линзы, в глаза, и пошёл умываться. Старший первой смены ждал меня на первом посту.
- Я вас прошу быть очень внимательным, Андрей, - сказал он, словно извиняясь передо мной, - возможны очередные провокации. Так что вы не спите, а смотрите в оба?
- Когда это я спал на посту? – спросил я у него. Ответ был мне хорошо известен. Я заснул однажды, когда была моя очередь ходить в патруль, и соответственно, я ложился спать последним. Тогда в кабинете 303, в пять утра я заснул сидя. И меня разбудил только что проснувшийся Валерий Иванович. Но старший первой смены мог этого и не знать.
- Вот и хорошо, что не спите. Я на вас рассчитываю, Андрей, - в голосе старшего не было такой уверенности, - второй оплошности нам не простят.      
Он повернулся ко мне спиной и ушёл походкой не уверенного в себе человека. Я понимал его состояние, но не мог представить его на своём месте. У меня было два часа времени, чтобы что-нибудь написать. Я достал блокнот, положил его на столик, и задумался. В голову не приходила ни одна умная фраза. Да пусть хоть глупая, но всё равно не приходила! Помучившись, но ничего так и не написав, я спрятал ручку в карман, и встал с места, чтобы походить по вестибюлю. Размяв ноги, я подошёл к выходу. Выход на улицу проходил через тамбур, который открывался автоматическими дверями, когда посетитель подходил к ним вплотную. Так произошло и на этот раз. Я вошёл внутрь тамбура. Там было довольно прохладно, и голове стало намного легче. Я вообще холод переношу намного проще жары. И зиму люблю намного больше лета.
Постояв так какое-то время, я прошёл на своё рабочее место. Блокнот лежал там же, открытым белым листом сверху. В этот момент мне почему-то вспомнилась моя знакомая, которая помогла мне устроиться сюда на работу. Последняя наша встреча закончилась её звонком, на который я не ответил. И вот тут мне пришли в голову строчки, которые ставили точку в наших недолгих отношениях. По крайней мере, так тогда казалось мне. Я вытащил из кармана ручку, и стал быстро писать. Двенадцать строчек появились буквально за десять минут, и без исправлений.
Плачет небо сегодня уставшее,
Тёплый дождь как весны откровения.
Мы с тобою теперь стали павшими,
Воевав за любовь без сомнения.

Водопад горьких слёз очищением,
Моет город от грязи и праздности.
Боевым, но не нужным крещением,
Мы любовь опустили до разности.

Солнце скрылось за серыми тучами,
Но его увидать дело времени.
Что с тобой в результате получим мы?
Пустоту и амбиций немерено.
Ну вот, дежурство уже прошло не зря. Я спрятал ручку в карман куртки, закрыл блокнот, и посмотрел на часы, висевшие на стене. Была половина первого ночи. Сам я с тех пор, как у меня появился мобильный телефон, перестал носить наручные часы. В них уже не было никакой необходимости.
Настало время ещё раз размять ноги. Я прошёлся по вестибюлю несколько раз туда и обратно, и снова зашёл в тамбур. Двери послушно разъехались в разные стороны и меня всего накрыла волна свежего холодного воздуха. Я глубоко вздохнул полной грудью и тут же замер. Справа от меня, в тени, возле закрытых ворот на парковку, стоял человек и совершал какие-то манипуляции с мобильным телефоном.
Возможно, что это был не телефон, но этот предмет помещался на руке и он светился. В этом месте на улице росло несколько елей, и угол этот не освещался уличными фонарями. Более того, видеть, находится тут кто-нибудь или нет, из вестибюля невозможно из-за конструкции здания. Только из тамбура, и то не всё. Человек не мог меня видеть, потому что в вестибюле было темновато, а тамбур не освещался вообще. Да он в мою сторону и не смотрел. Он то ли писал сообщение, то ли наговаривал на диктофон, - мне было этого не понять. Звать старшего тоже пока не было смысла. В этот угол иногда приходили выпившие пива помочиться. Но что-то мне подсказывало, что этот человек пришёл сюда не за этим. Наконец, он выключил светящуюся штуковину, положил её во внутренний карман куртки и полез на дерево. Он ловко пробрался по веткам на высоты бетонного забора парковки, прошёл по нему, стараясь не задевать колючую проволоку, которая тянется по всему периметру, добрался до ворот, и спустился по ним на территорию завода. Я понял, что это проверяющий.
Рацию я всегда носил в нагрудном кармане, чтобы она была всегда под рукой. Я быстро извлёк её, и включив на передачу, вызвал старшего: - Первый пятому! Срочно подойдите на первый пост!
Рации у всех охранников настроены на одну волну, поэтому моё сообщение слышали все. Однако отвечать на него мог только тот, к кому оно обращено. Первый пятому не ответил, он просто вышел из своей комнаты и быстрым шагом приблизился ко мне.
- Что случилось? - спросил он, вскидывая брови.
- Человек перелез через забор на парковку, - ответил я спокойным будничным тоном.
- Да ты что! Где он? – в старшем мгновенно вспыхнул охотничий интерес, и в его глазах вспыхнули огни.
- Да вот он, - я провёл старшего в тамбур, и показал пальцем на проверяющего, притаившегося за будкой, в которой днём находится охранник парковки. Но старший не мог его разглядеть. Я просто уже знал, что проверяющий стоит там и видел его в тени, а вот старший после яркого света никак не мог привыкнуть видеть плохо освещённое пространство.
- Да где он, я его не вижу!
- Он слева от будки, стоит в тени фонаря.
- Мне ничего не видно отсюда.
- Встаньте на моё место, отсюда лучше видно, - я отошёл в сторону, а старший встал левее того места, где только что стоял. В этот момент проверяющий тоже сделал шаг в сторону, и оказался в полосе света.
- И точно! – закричал старший, и тут же передал по рации, - внимание всем постам, тревога! Посторонний человек на территории! Патрульный, за мной к воротам парковки!
Последние слова он уже произнёс на бегу, из коридора, ведущего во внутренний дворик завода. Через несколько секунд из раздевалки, которая была для охранников и столовой, выскочил заспанный Никитин.
- Андрюха, что случилось? – его лицо в этот момент как никогда напоминало Краморова из фильма про Неуловымых мстителей, и я бы ничуть не удивился, если бы Никитин закричал: - Нечистая, нечистая!!
- Человек перелез через ворота парковки, старший позвал тебя бежать за ним, и как подтверждение моих слов, по рации мы услышали сообщение, - Шестой, первому, вы где?
- Я бегу за вами! – Никитин, переваливаясь с ноги на ногу, как медвежонок, побежал той же дорогой.
Я остался на месте. Честно говоря, меня эта ситуация сильно забавляла. Вроде взрослые люди, и такой фигнёй занимаются. Те же ролевые игры, только без женщин. Играют в настоящих мужчин, вместо того, чтобы настоящим делом заниматься. Однако это всего лишь моё частное мнение, а оно может быть ошибочным.
- Внимание всем постам! Отбой тревоги! – голос старшего даже через рацию не смог скрыть радость.
Первым пришёл Никитин. Проходя мимо меня в раздевалку, он мне подмигнул хитрым довольным взглядом. За ним проследовали старший и проверяющий. Как я догадался, они сели писать акт проверки работы охранной службы. Когда акт был написан, старший проводил проверяющего к выходу. Я открыл дверь, поверяющий прошёл мимо меня, словно не заметил моего присутствия. В руке он держал бумажный лист, весь исписанный мелким почерком. Зато старший смены сиял от удовольствия. Как только я закрыл за проверяющим дверь, и запер её на ключ, старший повернулся ко мне, и долго тряс меня за руку.
- Парень, ты даже представить себе не можешь, от чего ты нас отмазал! – он был готов меня расцеловать, так что я невольно попятился назад, - я сейчас напишу о событии в журнал, пока всё помню, а потом вернусь к тебе.
Он ушёл, только что не танцуя. А я стал смотреть на уходящего в ночь проверяющего. Не пришёл же он пешком на завод? Где-то же спрятана его машина, раз он сумел подойти незаметно. Теперь ему не приходилось скрывать своё присутствие, и он шёл прямо. Мимо трамвайной остановки, мимо автозаправки. Как оказалось, его машина находилась прямо напротив проходной завода, метрах в ста от него. Как только он отъехал со своего места, ко мне подошёл старший.
- Ну вот, - подытожил он события ночи, - я всё подробно написал. И в рапорте, и в журнале. Как вы его обнаружили, как тут же сообщили, словом, вам точно объявят благодарность. Но главное, с нас смыто теперь пятно позора, которое висело над нами всеми. Пойдёмте, посмотрим, как это  у него получилось тут перелезть.
Мы вышли на улицу. Там было прохладно и свежо, и мне сразу стало легче дышать. Я бы с удовольствием прогулялся бы ещё по воздуху, но служба не позволяла этого сделать. Старший подошёл к елям, и стал их внимательно осматривать.
- Вот как он тут забрался, - сказал старший, показывая мне сучок на высоте моего пояса, - он бывший десантник, как про него говорят, так что ему залезть тут ничего не стоило. Действительно, любому человеку, занимающемуся физкультурой, не стоило большого труда забраться по сучкам и веткам на бетонный забор, а потом спуститься внутрь. Однако по графику пора было мне идти в обход, Наде просыпаться, а Никитину садиться на моё место. Мы ещё раз бегло осмотрели закрытые на замок ворота парковки, и пошли по своим делам.
Больше происшествий в эту смену не случилось. Утром, когда приехал на работу Сергей, то старший с нескрываемым удовольствием доложил ему, что во время дежурства охранники проявили бдительность, особенно это касается Макарова, который заметил постороннего ещё до того, как тот проник на территорию завода. За словами последовало письменное свидетельство происшествия. Сергей вскинул брови, но ничего не сказал. Я думаю, что всё, что он хотел высказать, он высказал во время развода третьей смены. Когда пришёл мой сменщик, то первым делом он поздравил меня. Я чувствовал себя пограничником, задержавшим нарушителя.
Уже когда я переоделся и ждал Никитина, чтобы вместе с ним проследовать на станцию метро, ко мне подошёл Сергей, и пожал мне руку. Взгляд его был тёплым, а голос приятным.
- Спасибо, Анндрей, за службу! Вы молодец! Всё сделали правильнно, и вам полагается премия. Я обязательнно доложу своему руководству о ваших действиях во времмя дежурвства.
- Спасибо, - растеряно отвечал я, - я действовал строго по инструкции.
- Вот и проддолжайте так же действовать, - за всё время нашего знакомства Сергей впервые улыбнулся, - а сейчас идите отдыхать!
Мы попрощались, и я вместе с Никитиным покинул здание проходной. По дороге к метро Никитин рассказал мне, что больше всего ему жалко Валерия Ивановича.
- Андрюха, ты не представляешь, как давно он хотел, чтобы именно во время его дежурства проверяющего поймали. А тут срочно ему понадобилось куда-то уехать, и вот, на тебе, именно в этот день этот придурок полез через забор! А ты сам-то рад? Премию дадут огромную, рублей пятьсот! Ха-ха-ха! Думаешь, больше? Они же все жлобы там, в руководстве!
Я Никитина слушал в пол уха. Мне было абсолютно всё равно, какую сумму мне дадут, и дадут ли её вообще. Мне всё это казалось сном, словно это происходит не со мной. Я и охрана. Это же две совершенно не совместимые вещи! Но раз согласился на определённые обязательства, значит, надо их выполнять.
Правы оказались оба, и Сергей, и Никитин. Во время следующего развода Сергей подтвердил о моём премировании в размере пятисот рублей. И привёл меня в пример всем остальным. Рядом с ним стоял грустный Валерий Иванович. Мне стало его искренне жалко, но помочь ему я никак не мог. Разве что рассказал в лицах, как всё происходило, потому что кроме меня из нашей смены никого рядом не было.
Однако жизнь подбросила ещё одну ситуацию, где нам с Валерием Ивановичем пришлось поучаствовать в качестве спасителей Отечества.
Через несколько смен во время развода пошёл сильнейший дождь. Поэтому развод проводился не на улице, а в помещении, возле раздевалки. Неожиданно для меня Сергей спросил всех присутствующих, кто не умеет пользоваться огнетушителем. Руку поднял только я один.
- Пользуются им так, - Сергей взял в руки стоявший рядом порошковый огнетушитель, повернулся ко мне лицом, и стал показывать мне наглядно движения, сопровождая их словами инструкции, - ннадо приблизить огннетушитель на максимальнное безопасное расстоянние от огня. Затем сорвать пломббу на пусковом устройстве. Выдернуть чеку. Направить шланнг на огонь. После чего нажать на рычаг. Подождите три секундды. И как только струя начнёт выходить, направить её на оггонь. Вы меня понняли?
Я слушал и смотрел очень внимательно, и всё понял. Хотя тогда мне казалось, что это никогда в жизни мне не пригодиться.
Но вот наступила смена, когда я с Надей работал на транспортной проходной. В тот день что-то много раз я бегал открывать и закрывать ворота. Я уже запомнил номера заводских машин, и спрашивал у Нади каждый раз, что мне делать. А в конце смены, когда рабочие покидали территорию завода, я по её просьбе отлавливал женщин для прохождения осмотра. Наде надо было составить шестнадцать протоколов о том, что работницы предприятия на это раз с собой ничего не выносят. Эта формальность для некоторых работниц превращалась чуть ли не в пытку, и они норовили проскочить мимо. Надя была женщиной не высокого, по сравнению со мной, роста, и пыталась воздействовать на сотрудниц только словами. Я же просто вставал возле вертушки, и пройти мимо меня было никак невозможно.  
Поэтому сотрудницы, выговаривая мне слова благодарности, шли со своими пакетами и сумками покорно за Надей, демонстрировали их содержание, и расписывались на актах. Вся эта процедура занимала не более двух минут, и возмущение дамочек, скорее всего, было наигранным. Вообще через транспортную проходную ходили мало. Цеха были расположены таким образом, что до метро это был дальний путь. И, когда наступило шесть часов вечера, то можно было совсем расслабиться, так как в это время ничего не могло произойти из ряда вон выходящего. Руководство уже уехало, работали некоторые менеджеры, да магазины. Валерий Иванович зашёл на наш пост, проверил, всё ли  у нас в порядке, и пошёл в магазин за едой для кошек. В этот момент у нас зазвонил телефон.
Трубку взяла Надя, потому что телефон стоял на том столе, который она занимала. Я сидел чуть в стороне, пытаясь написать очередной шедевр. По голосу Нади я понял, что произошла какая-то неприятность, и отложил ручку в сторону. Надя закончила говорить, и повернулась ко мне.
- Андрей, хватай огнетушитель, и беги на первый пост, там пожар, - сказала Надя тревожным голосом.
- Точно пожар, не розыгрыш, - усомнился я, зная, на что способен Никитин, который как раз сегодня дежурил на первом посту.
-Да точно, точно! Там женщины жалуются, уходящие с работы, что дым откуда-то идёт. Никитин сходил, говорит, что да, горит проводка.
- А что он не тушит тогда сам? – спросил я, заранее зная ответ на этот вопрос.
- Ты что!? Будет Никитин делать что-то сам, ага, как же! Андрей, давай быстрее, пока начальство первое не приехало, и нас не оштрафовали, что мы ничего не делаем, - Надя говорила очень серьёзным тоном.
Проклиная всё на свете, я взял в руки первый попавшийся огнетушитель, и пошёл быстрым шагом на первый пост. Идти мне было минут пять, но как только я вошёл во внутренний дворик главной проходной, как увидел Никитина. Тот тревожно прохаживался с испуганными глазами. Увидев меня, он улыбнулся, но было видно, что дело серьёзное.
- Андрюха, привет! Слушай, там проводка горит, я боюсь, вдруг током дёрнет? Сходи ты посмотри, - проскулил он, растягивая гласные дольше обычного.
- Где горит, показывай, - я уже понял, что мне всё придётся делать самому.
- А вот, - Никитин подвёл меня к тоннелю, с которого начинался маршрут патрульного по территории. Там, между вторым и первым этажом тянулись кабели. И как раз над началом тоннеля полыхало пламя. Не скажу, что это был большой огонь, нет. Но к нему было сложно подойти. Рядом находилась сложная, по моим понятиям, металлическая конструкция, в ней была площадка, как раз на уровне огня, и можно было подняться на крышу. С земли на площадку вела широкая металлическая лестница. Я взобрался на площадку, и подошёл как можно ближе к огню. Меня волновало только одно, - чтобы струя достала до пламени. Я вспомнил то, что мне говорил Сергей на разводе днями раньше, и всё повторил согласно его инструкции. Из шланга вылетела струя пены, и легла ровным слоем на кабели. Достаёт! Я направил шланг чуть выше, и порошок стал покрывать огонь. Я на какое-то время представил себя пожарным. Но эйфория быстро закончилась вместе с пеной. Работал огнетушитель очень недолго, а огонь до конца так и не был потушен.
- Тащи ещё огнетушитель, - крикнул я сверху Никитину, который стоял внизу и наблюдал за моими действиями.
- Ещё чего, там огонь жжётся, - Никитин был серьёзен, как никогда.
Только теперь я обратил внимание, что пока я тушил пламя, внизу, рядом с Никитиным собралась толпа любопытных. Это были рабочие вечерней смены. Среди них я заметил и парней.
- Послушай, - обратился я к ближайшему, - у вас в цеху огнетушители есть?
- Есть, - ответил тот, - а что, надо?
- Да, мой быстро закончился, а я всё не потушил.
- Сейчас, я мигом, - парень сорвался с места, и побежал.
- Нам тоже нести, - спросили у меня другие работницы, с  интересом наблюдающие за происходящим.
- Несите, может, и они быстро закончатся, - согласился я с предложением.
Парень быстро принёс мне огнетушитель со своего цеха и я продолжил тушить пламя. Когда мне показалось, что всё, огонь потух, кто подошёл ко мне сзади. Это был главный инженер завода.
- Где ещё горит? – вместо слов приветствия спросил он. Глаза его были сильно озабочены.
- Я видел огонь только на кабелях, дальше не смотрел.
- Не мог кабель просто так загореться, надо причину искать, - инженерная мысль сразу дала о себе знать, - надо дверь открыть внутрь, - продолжил он, показывая на закрытую дверь, которая находилась недалеко от нас, на площадке. Я эту дверь сразу и не заметил.
По металлической лестнице раздались шаги, я обернулся и увидел Валерия Ивановича с огнетушителем. А внизу стоял начальник службы безопасности, и снимал происходящее на свой телефон.
- Ай, молодцы! Тут днём сварочные работы вели, нарушили технику безопасности однозначно! Ну, я им покажу! Кто обнаружил возгорание?
- Охранники Макаров и Никитин, - доложил ему Валерий Иванович.
- Отлично! Парни, с завода подарки, и деньгами не обидим!
- Надо обшивку вскрывать, - это главный инженер забрался на крышу, из-под которой поднималось облако белого дыма, - скорее всего там стекловата задымилась, долго тлела, и вот огонь на кабели перешёл.
- Так вскрывайте! – начальник службы безопасности взял командование на себя.
Главный инженер позвонил по мобильному телефону, и буквально тут же показался техник Серёжа. Он всё это время поливал цветы на клумбах, словно его всё происходящее и не касалось. Главный инженер, увидев в его руке длинный шланг, попросил его поднять ему на крышу.
- Вы только его не повредите, пожалуйста, он у меня один такой, - бережно передавая шланг в руки Никитина, проговорил Серёжа, и встал рядом с ним наблюдать, как остальные тушат пожар. Никитин, которому на виду у начальства не захотелось кочевряжиться, поднял шланг на площадку, я а предал его главному инженеру.
Между тем наверх забралась ещё пара человек. У одного в руках был лом, у другого монтировка. Они стали вскрывать перекрытие между дверью, и кабелями. Когда они отвернули жесть в сторону, нашим глазам открылась медленно тлеющая стекловата. Главный инженер стал поливать её из шланга с крыши. Сразу же пошёл белый вонючий дым.
- Подсказывайте мне, где огонь, мне отсюда не видно, - попросил сверху главный инженер.
Я подошёл поближе и стал давать наверх подсказки. Внизу стояло уже человек тридцать, потому как вода лилась на головы уходящих с работы, барышни остановились, не желая попасть под импровизированный дождь. Начальник службы безопасности приказал провести их на проходную, так что Никитину пришлось немного потрудиться. Через полчаса всё было закончено. Стена выглядела так, словно по ней шарахнули из миномёта, а из всех кабелей перегорели только телефонные.
Мы с Валерием Ивановичем спустились, чтобы пойти помыться, и почистить одежду. Форма из синей превратилась в сизую, или пепельную, кому как больше нравится. Но не успели мы пройти и десяти шагов, как на Валерия Ивановича налетел техник Серёжа.
- Вы не забудьте в своём акте написать, что во время тушения пожара были использованы инвентарные средства, а именно: шланг, одна штука; лом, одна штука…
Валерий Иванович остановился, как вкопанный, и посмотрел на Серёжу, как на умалишённого. Мне показалось, что сейчас он даже не знает, что тому ответить. Поэтому я взял на себя обязанности пресс-секретаря.
- Ты как челобитную царю подаёшь, холоп! – выступил я вперёд, - составь перечень по всей форме, и в тройном экземпляре представь в виде рапорта старшему смены до конца дежурства.
Валерий Иванович ехидно усмехнулся на мои слова и сдержанно кивнул в ответ.
- Я всё напишу, обязательно, - сказал Серёжа, и побежал собирать своё инвентарь.
Апельсинка, увидев меня, удивлённо вскинула брови и засмеялась.
- Слушай, ты в таком виде очень напоминаешь мне пингвина, - произнесла она, пытаясь перестать смеяться. Когда я добрался до зеркала, я понял, что она имела в виду. Спереди я был словно осыпан мукой, а сзади форма осталась совсем нетронутой. Да и комплекция у меня для самца пингвина подходящая. Так что соответствие было на лицо.
Надя прохаживалась возле транспортной проходной с тревогой на лице.
- Что-то серьёзное случилось? Я поймала Валерия Ивановича в магазине по мобильному телефону. Он прибежал, кинул продукты в холодильник, и скорее к вам.
Я подробно рассказал Наде о том, как мы тушили пожар. Надя слушала внимательно. Изредка вставляя свои комментарии. Особенно ей было жалко Валерия Ивановича.
- Но ты подумай! Второе происшествие за месяц во время дежурства его смены, а он где-то в стороне оказывается. Никак ему не удаётся отличиться в первых рядах.
Больше ничего интересного в тот день не произошло. Утром через нашу проходную на работу пришёл главный инженер. Он поздоровался со мной персонально за руку, и рассказал, что против тех работников, которые занимались сваркой, за нарушение правил техники безопасности, хотят завести уголовное дело. А после окончания дежурства ко мне подошёл Сергей, и протягивая мне руку, произнёс: - Вы, Анддрей, у нас прямо герой! Каждое происшествие проходит с вашимм уччастием. Мне обо всёмм доложили. Вас обязательнно отметят в приказе. А теперь отдыхайте.
Через три дня, во время развода, Сергей появился с двумя коробками в руках. Оказалось, что это подарки от завода, мне и Никитину, каждому по чайному сервизу. Валерий Иванович опять ничего не получил. По крайней мере вот так, публично. Сервиз очень понравился моей маме, чай мы из него не пьём, и в качестве подарка он украшает наш сервант.
От фирмы «Арес» в этот день никто нас не поздравил. Я уже и забыл об этом происшествии, как однажды на развод заявились два руководителя. Были они одеты в строгие чёрные костюмы, в руках одного из них была большая чёрная папка. Они постояли рядом, пока шёл развод, и когда вся нужная информация была доведена до нас, они выступили вперёд.
- Как вы знаете, - начал своё выступление один из руководителей, - недавно на предприятии произошёл пожар. И два сотрудника охраны, Макаров и Никитин, первыми прибыли на место происшествия, и вступили в нелёгкую схватку с огнём. (Я с трудом сдерживал себя, чтобы не расхохотаться). Благодаря их самоотверженным действиям пожар были ликвидирован, и ущерб, нанесённый предприятию, оказался минимальным. Они уже получили памятные подарки от лица дирекции предприятия. Теперь настал черёд и фирмы «Арес» наградить героев. К сожалению, охранник Никитин совершил недобросовестный поступок, и был уволен из наших рядов. Поэтому он не будет премирован. А охранник Макаров, и старший смены Иванов, (Валерий Иванович очень удивился), будут премированы согласно приказу № 372 от 25 мая 2011 года.
Никитин всё-таки доигрался. Он и раньше получал замечания в свой адрес, что не должным образом относится к своим обязанностям, а тут перешёл через край. Выпустил машину через транспортную проходную до того, как на неё принесли документы. По телефону на пост доложили, что документы оформлены, но ведь их надо было ещё проверить! Мало ли что, вдруг где-нибудь ошиблись! Но Никитин распахнул ворота до того, как дамочка со склада пришла на пост. Машина выехала за пределы территории, а дама написала докладную записку на работников поста. Вместе с Никитиным дежурила Надя. Их обоих заставили писать объяснительные. Никитин взял всю вину на себя, за что и был уволен. Наде потрепали нервы, довели до слёз, но оставили на службе. Так Никитин проехал мимо премии.
Теперь вперёд вышел человек с папкой в руках. Он подошёл к Валерию Ивановичу, вынул из папки большой красочный конверт, и протянул его Иванову.
- Поздравляю вас, - пафосно произнёс он, пожимая руку Валерия Ивановича.
- Большое спасибо! – растерянно произнёс старший смены, по-прежнему удивляясь происходящему.
А юноша с папкой переключил своё внимание на меня. Он подошёл ко мне, и протянул мне такой же красочный конверт. В нём могла уместиться небольшая настольная картина.
- Поздравляю вас, - речь второго представителя работодателя не отличалась изысками.
- Большое спасибо! – не стал оригинальничать и я.
На том официальное мероприятие и закончилось. Когда же я разорвал конверт, из него медленно и торжественно выпала одна купюра, достоинством в тысячу рублей. Я разорвал конверт до конца, но больше в нём ничего не оказалось. Спрашивать Валерия Ивановича, сколько положили ему в конверт, я не стал. В конце концов, это его премия, а чужие деньги меня никогда не интересовали.
Но и на этом история с пожаром не закончилась. Когда подошло время получать жалование, то мне выписали на одну тысячу рублей меньше. Я попросил посмотреть ведомость. Там, напротив моей фамилии, в графе «Особые расходы», стояла выше озвученная сумма. Я задал вопрос Валерию Ивановичу: - Это что, с меня списали тысячу с зарплаты в виде премии за пожар?
Валерий Иванович хмуро посмотрел на меня, и ответил: - Похоже, что так. С меня тоже списали. И действительно, напротив его фамилии, в той же графе, стояла та же сумма.
- Вы знаете, Андрей, - произнёс Валерий Иванович, глядя куда-то мимо меня, - когда я увольнялся из милиции, то меня мои сотрудники предупреждали, чтобы я шёл в охрану туда, где бывшие менты. Там будет порядок, и не будет идиотизма. И когда я сюда пришёл на работу, то охранное предприятие было другое. Им были все довольны. А вот с Нового Года пришёл «Арес». И на первой же встрече они такое сказали, что даже у Сергея, бывшего подводника, глаза на лоб полезли. Что же теперь об этом говорить? – он показал пальцем на ведомость, - всё равно не поймут. Мой вам совет, оставьте всё, как есть.
Я поверил Валерию Ивановичу, и не стал эту тему больше поднимать. Тем более, что меня занимали совсем другие вещи. Мы с Апельсинкой договорились встретиться в свободное от работы время.
Глава 5
Не пойманный звездняк
За полтора года до того, как я стал охранником, вышел диск песен «Ангел Хранитель» в исполнении Натальи Сорокиной. К десяти песням тексты написал я. К некоторым из них руку приложила и Наталья, поэтому мы значимся соавторами. Музыку ко всем песням написал Михаил Куприянов, он же выполнил функции аранжировщика. Выход диска не музыкальный мир не потряс, но Куприянова заметили, и не кто-нибудь, а Эдита Станиславовна Пьеха. И предложила ему сделать новые аранжировки своим песням. Михаил, разумеется, согласился, а мне предложил написать песню для Эдиты Станиславовны. Настала моя очередь соглашаться.
На первый взгляд, написать текст для песни, - это очень простая задача. Достаточно знать исполнителя, его требования к материалу, что он любит, а что нет, а дальше полная свобода творчества. Так то оно так, только вот в данной ситуации эта схема не работала. Я с Эдитой Станиславовной знаком не был, а Михаил хотел сделать для неё сюрприз, то есть показать уже готовую песню. По крайней мере, готовую мелодию, потому что текст подогнать намного проще. В разговоре со мной Михаил высказал такую мысль: надо прослушать все песни Пьехи, и понять, что именно в этих песнях есть общего. И постараться изложить эту тему своими словами. Мне эта идея понравилась и я сел слушать.
Часа через два у меня накопилась усталость и я выключил звук. Всё, что за это время я успел понять, так это то, что Эдита Станиславовна поёт о любви. Слово «любовь» встречалось почти в каждой песне и стало ясно, что без любви в песне не обойтись. Осталось только придумать фразу, в которой слово «любовь» зазвучало бы новыми оттенками. И такая фраза мне в голову пришла. «Я вам дарю свою любовь», - вот так назвал я своё произведение и отослал его Куприянову.
Я вам дарю свою любовь,
Она нашла мне ту дорогу,
Которой я прошла и вновь
Пришла к родимому порогу.
Мне просто хочется сказать,
Всем, дорогим и близким людям,
Не прячьте от любви глаза,
И вас она не позабудет.

Любовь не сможет обмануть,
Украсть её никто не в силах.
Настанет день когда-нибудь,
Она придёт такой красивой.
Не закрывается окно,
В тот мир, откуда мы из детства,
Пускай мы взрослые давно,
Любовь - достойное наследство.

Я вам дарю свою любовь,
Меня вы не судите строго.
Любовь таит и страсть и боль,
В ней скрыты счастье и тревога.
Нет убедительных причин,
Чтоб отвергать любовь земную,
Когда друг с другом мы молчим,
Когда без повода ревнуем.

Я вам дарю свою любовь,
Найдёт в ней каждый то, что видит,
И в сердце закипает кровь,
Посмей её хоть кто обидеть.
Она всех нас переживёт,
И будет жить на свете вечно.
И я желаю, пусть найдёт,
Свою любовь мой каждый встречный.
Я прекрасно понимал, что это не окончательный вариант. Это всего лишь набросок, с которого может начать работу композитор. Но Михаилу пока было не до того. По его словам, нужно выбрать подходящее время, когда показать Эдите Станиславовне нашу работу. А пока он занят написанием аранжировок.
Я не забывал об этом тексте, но и перестал звонить Михаилу с напоминаниями. Сделает, так сделает, нет, так нет. И вот, когда уже заканчивалась весна, от Михаила раздался звонок.
- Привет, Андрей! Я написал мелодию, но твой текст под неё не подходит целиком, а мелодию не изменить, рушится гармония. Вот я не знаю, что делать дальше.
- Пришли мне мелодию на почту, я прослушаю, и изменю текст.
- Это будет хорошо, - успокоился Михаил, и добавил, - надо написать два куплета и припев. Пьеха длинные песни не поёт.
- Всё понял, Миша, сделаю, как ты сказал, - ответил я в предвкушении решения поставленной задачи.
Мне на самом деле интереснее писать на готовую мелодию. Сужается граница поиска вариантов словосочетаний, и потом, тут рождаются такие выражения, которые никогда бы не получились, если бы я просто писал стихи. Так получилось и с мелодией, которую мне прислал Михаил. Первые четыре строчки ложились на мой предложенный текст идеально, но вторя часть куплета была на одну строчку короче. Получался куплет из семи строчек, где пятая рифмовалась с шестой, а седьмая с четвёртой и второй. В припеве же осталось восемь строчек, но шестая строчка повторяла пятую, с ними же рифмовалась седьмая, а восьмая с четвёртой и второй. В общем, я получил то, что хотел, и через пару дней текст был готов.
Михаил сказал, что текст на мелодию хорошо ложится, осталось дождаться того момента, когда Пьеха посмотрит на то, что мы натворили, и выскажет своё мнение. Тут всё зависело от Михаила, насколько он сможет тактично преподнести наш сюрприз. Такой момент настал, и когда у меня зазвонил телефон, и высветился номер Михаила, я понял, что дело сдвинулось с мёртвой точки.
- Привет Андрей, - традиционно начал разговор Михаил, - Пьеха посмотрела материал, и сказала, что ей нравится мелодия, и нравится первая строчка. А всё остальное надо переделать.
- Хорошо, я переделаю, - согласился я.
- У неё 31 июля концерт в свой День Рождения, - продолжал Михаил, не обращая на мою ремарку никакого внимания, - так что она просит успеть, сделаешь?
- Конечно, сделаю, - я был в себе уверен, как никогда, - а она никаких не высказывала пожеланий, каким она видит содержание песни?
- Высказывала, высказывала, - согласился Михаил, - она сказала, что скоро закончит выступать, и ей надо быть подвести итог своей карьеры. Что надо как-то попрощаться со зрителями, чтобы это было трогательно, и не забываемо.
- Я всё понял, Миша, - подытожил я нашу беседу, - как только напишу, сразу тебе отошлю.
Мы попрощались, и я пошёл хвастаться Апельсинке, над чем я сейчас работаю.
С Апельсинкой у нас к тому времени сложились отношения, которые смело можно назвать дружескими. Мы рассказали друг другу о себе. У Апельсинки были два брата, старше её и младше. Младший брат был сводный, а старший уже давно живёт в Канаде и занимается там промышленным альпинизмом. У брата двое детей, и осенью они ждут третьего. Младший живёт с мамой. Мама с мужем живут в Татарстане. В Питере Апельсинка с 16 лет, прописалась у старшего брата, пока он был гражданином города, а с 20 лет живёт вместе с бывшим. Бывшим он стал потому, что ей изменил. Уйти ей некуда, и поэтому она живёт в одной комнате двухкомнатной квартиры, а он в другой. У бывшего есть взрослый сын от первого брака, общих детей у них нет, а причину она пока не выясняла.
На мой вопрос, почему же они не поженились, ведь они вместе уже 15 лет, Апельсинка сказала, что бывший не хотел расписываться. Типа, он уже был женат, и ещё раз не хочет. А когда всё-таки сделал предложение, то отказалась уже Апельсинка, дав ему понять, что всё надо делать вовремя.
Но при этом с бывшим у неё ещё есть общая работа. Кроме службы в охране Апельсинка помогает бывшему с заказами. Он краснодеревщик, а она на машине ездит по заказчикам, и привозит ему заказы. Иногда развозит бригаду рабочих. Сейчас у бывшего с работой не очень, вот она и пошла на дополнительную работу сутки через трое. Так что ситуации у нас в чём-то были схожи.
Однажды Апельсинка на неделю уехала к своей знакомой на дачу, за Выборг, в сторону Каменногорска. График у нас был такой, что после дежурства в воскресение, следующая смена наступала в четверг, а потом в понедельник. То есть один рабочий день в неделю. Вот Апельсинка и взяла себе отгул, и поехала отдыхать за город. Вернулась немного загорелой, со вкусом земляники на губах. Целовать себя она уже тогда мне позволяла. Правда, если этого никто не видел.
Я спросил у неё, а нельзя ли мне тоже как-нибудь приехать в гости за город, на что Апельсинка сказала, что для начала неплохо бы встретиться в городе вне работы. Я согласился, а заодно рассказал ей, что пишу текст песни для Эдиты Пьехи. Она посмотрела на меня восхищённо, и пожелала удачи. И в то же время мы договорились с ней, что встретимся после следующей смены, и покатаемся на катере по Неве. Апельсинка давно хотела это сделать, но как-то всё не получалось. Мне было всё равно, где с ней встречаться, лишь бы было интересно вместе.
Я написал вариант текста уже с поправками, которые мне высказал Михаил. На мой взгляд, получилось уж слишком прямолинейно, но судить свои произведения у меня не получается. Поэтому я отослал Михаилу вариант, чтобы получить потом дальнейшие инструкции, что в этом тексте необходимо заменить.
Я вам дарю свою любовь
Она, как музыка, бесценна.
Мой зритель, слёзы приготовь,
Я скоро ухожу со сцены.
Вот так, как мне показалось, надо было зарифмовать ту информацию, которую Михаил донёс до меня во время нашего предыдущего разговора. Больше мы с ним не общались. Я отослал тест по почте, и ждать ответа я мог только после того, как его прочитает Эдита Станиславовна. Тем временем наступило утро того дня, когда мы должны были встретиться с Апельсинкой возле Дома Книги. Это было 13 июня. Мы вернулись по домам после дежурства, и у нас было время, чтобы поспать. Я уже разделся, и собирался лечь, как зазвонил телефон, и я увидел на экране телефона, что это Куприянов.
- Доброе утро, Андрей! – слегка запинаясь при разговоре, начал разговор Михаил, - тебе сейчас будет Пьеха звонить.
- Прямо сейчас? – мне безумно хотелось спать, и смысл сказанного Михаилом не сразу дошёл до моего утреннего сознания.
- Да, она попросила у меня номер твоего телефона и хочет сама тебе высказаться по поводу текста. Так что, не занимай телефон, пожалуйста, - и Михаил отключил свой телефон.
До этой минуты я ещё никогда не говорил с такими знаменитыми людьми. И как вести себя при этом, я тоже не знал. Первое, что мне пришло в голову, это то, что неплохо было бы одеться. Одеться – то, я оделся, но спать хотелось очень сильно, и поэтому я лёг на диван. Минут двадцать я проспал, но звонка не было. Тогда я решил попить чаю, крепко заваренный чай способствует умственному развитию, и прогоняет сон. Но как только чайник вскипел, так тут же раздался телефонный звонок. На экране высветился неизвестный мне номер. Я нажал кнопку приёма вызова.
- Алло, добрый день, это Андрей? – вежливо спросил незнакомый женский голос.
- Да, меня зовут Андрей, - представился я.
- Одну секундочку, сейчас с вами будут говорить, - проговорил голос, хотя я и так догадался, что он мне сейчас скажет.
- Здравствуйте, - я узнал голос, знакомый мне ещё по тому времени, когда я не ходил в школу, - меня зовут Эдита Станиславовна Пьеха. Скажите Андрей, а зачем вы меня хороните?
Я мог предположить любое развитие событий, но чтобы так?
- Почему вы так подумали? – спросил я удивлённо.
- Вот вы написали текст, что я ухожу со сцены, и меня должны оплакивать, - своим бархатным душевным голосом продолжила разговор Эдита Станиславовна, и у меня было ощущение, что я сплю наяву.
- Мне Михаил передал ваши слова, - начал оправдываться я, - что вы скоро закончите выступать, что надо попрощаться со зрителями…
- Ах, вот как? – я почувствовал, что на том конце трубки Эдита Станиславовна улыбнулась, - значит, это он всё напутал? Я ему об этом напомню! Андрей, всё совсем наоборот. Я не знаю, сколько мне отведено ещё времени, чтобы выступать, этого не знает никто. Жизнь, - это компас, который ведёт людей по свету, и как сложится путь каждого, нам знать не дано…
Моё состояние сна мгновенно пропало. Я схватил свою походную ручку, листок бумаги и стал лихорадочно записывать то, что сейчас мне говорила Эдита Станиславовна. Именно в этих словах и находилось содержание песни, которое мне нужно было написать. Дальше пойдёт уже шлифовка, борьба за каждое слово, но общий смысл, - вот он, вот в этих самых словах, которые я слышал в телефонной трубке, и которые переносил на бумагу, стараясь ничего не пропустить, и записать так, чтобы потом прочитать.
- Так что Миша всё напутал, и передал мои слова вам неправильно, - звучал в трубке голос Эдиты Станиславовны, - но давайте простим ему это. Андрюша, я верю в ваш талант, что вы учтёте мои замечания и напишите замечательную песню. Только, пожалуйста, сделайте это быстро, у нас с вами не так много времени осталось, всего полтора месяца, 31 июля у меня концерт, как вы знаете.
- Да, Эдита Станиславовна, конечно, знаю, - подтвердил я.
- Вот и хорошо, Андрей, - подытожила наш первый разговор Эдита Станиславовна, - я буду вам звонить, и узнавать, что вам удалось сделать. Договорились?
- Договорились!
- До свидания. Андрей, всего вам доброго! – и телефонной трубке раздались вежливые гудки.   
До этой минуты я мечтал о том, чтобы кто-нибудь, из живущих по ту сторону телеэкрана заказал у меня песню. И вот теперь, когда мечта стала явью, я не знал, как к этому относиться. Всё произошло как-то буднично. Не было ни праздничного салюта, ни торжественных речей, не была перерезана красная ленточка. Ничего из ряда вон выходящего. Надо же, - подумал я, - вот ведь как всё просто! Теперь самое главное, - написать хороший текст. Но только не сегодня. Сегодня меня ждёт Апельсинка.
На встречу я опоздал почти на час. Правда, я заранее предупредил Апельсинку по телефону, что задержусь, что я поздно лёг, но причина уважительная и ей понравится, почему я опоздал. Апельсинка спокойно ответила, что будет ждать меня в Доме Книги, что когда я подойду туда, просто наберу её номер, и она скажет, в каком она отделе находится. Меня это устроило, и я стал одеваться.
Апельсинка рассматривала книги российских авторов. Когда я подошёл, она вместо приветствия дала мне в руки те книги, которые уже выбрала, и продолжила осматривать полки. Стало понятно, что пока она всё не пересмотрит, мы отсюда не уйдём. Мне нравилась её тяга к чтению, тем более, что всякие женские романы в мягких обложках она обходила стороной, как и песни Стаса Михайлова.
Апельсинка рассчиталась на кассе, и мы вышли на Невский. Стоянка катеров с экскурсиями находилась рядом, возле моста. Но сначала мы пошли в кафе, чтобы я рассказал ей о том, кто мне звонил, да и кофе попить не мешало бы. Мы взяли по кофе и по пирожному и уселись друг против друга. На Апельсинке была рубашка с закатанными рукавами, и джинсы. Пуговицы на рубашке были застёгнуты не все, так что её грудь соблазнительно покачивалась при каждом вдохе и выдохе. Это был тонкий намёк на романтичный вечер, но до него ещё надо было дожить. А пока я конспективно рассказал, чем занимался сегодня утром.
- Представляешь, - говорил я Апельсинке, глядя на её спелые губы, - не успел я лечь спать, как мне позвонил Куприянов, композитор, и сказал, что сейчас мне будет звонить Эдита Пьеха.
- Да ты что, правда? – искренне удивилась Апельсинка.
- Правда. Пришлось со сном подождать почти полчаса, но оно того стоило.
- И что она сказала?
- Спросила, почему я такой текст написал, будто она уходит. Она так и спросила, - Андрей, почему вы меня хороните?
- Надо же! – Апельсинка смотрела на меня во все глаза, - и что ты ей ответил?
- Сказал, что это мне так Михаил рассказал её пожелания по тексту.
- А он точно так сказал?
- Точно, точно! Миша прекрасный композитор, он музыкант, он чувствует и понимает звук, но вот со словами у него проблемы. Он передал слова Пьехи с точностью до наоборот. Так что мне надо будет теперь переделать текст с учётом пожеланий Эдиты Станиславовны. Завтра же и начну. Я записал за ней, чтобы ей хотелось, и буду это теперь зарифмовывать. Она обещала, что будет теперь мне часто звонить. Представляешь, у меня теперь есть её прямой мобильный номер!
Апельсинка слушала меня, пила кофе, ела пирожное, и улыбалась. О чём она думала, я не знаю, но когда я закончил говорить, она поставила чашку, посмотрела мне в глаза, и сказала, - Надо за тебя скорее замуж выходить, пока ты звездняк не поймал!  
После этих слов мне захотелось расцеловать её здесь же, на виду у всего кафе. Но я сдержался. Мы взяли купленные книги, и вышли на улицу. Катер отходил через пять минут. Я купил два билета, и мы вышли на открытую палубу.
Свободных мест было много. На каждом сидении лежал тёплый плед, чтобы можно было укрыться от холодного ветра. Сама экскурсия была не длинной. Выйти по каналу Грибоедова в Мойку, оттуда в Неву, обойти Заячий остров, и вернуться назад. Женщина – гид рассказывала экскурсантам о памятных местах, мимо которых мы проплывали. Так я узнал, в каком именно здании умер Пётр Первый.
Остальное содержание экскурсии как-то стёрлось из памяти. Мы сидели рядом с Апельсинкой под одним пледом, тесно прижавшись, и содержание её рубашки волновало меня больше, чем знание истории Питера. Апельсинка прижалась ко мне, потому что на просторах Невы было действительно прохладно, а как только мы подошли к Заячьему острову, так пошёл ещё и дождь.
Некоторые парочки сразу же бросились вниз. Там конечно было сухо, но стояла страшная духота, которую я совершенно не переношу. Как оказалось и Апельсинка тоже. Поэтому мы сидели под пледом до тех пор, пока он не промок насквозь. Акпельсинка сказала, что всё-таки надо спуститься. Мы поднялись, и обнаружили, что давно остались на открытой палубе одни. Внизу было не только душно, но и тесно, и некоторых пассажиров стало укачивать. О содержании экскурсии уже не думал никто, всем хотелось скорее вернуться на берег. Мы с Апельсинкой стояли рядом с выходом, и свежий воздух до нас кое-как доходил. Организаторы похода догадались о мыслях присутствующих, потому что катер обратной дорогой нёсся намного быстрее, а экскурсовод замолк. По закону подлости, как только мы вышли на набережную, дождь тут же прекратился, и выглянуло яркое солнышко.
Апельсинка попросила проводить её, прогуляться пешком. Я сам люблю ходить пешком, и нисколько не возражал. Мы прошли вдоль канала Грибоедова от Невского проспекта до Марсово поля, а там перешли Неву через мост. Апельсинка сказала, что знает оно хорошее кафе с кавказкой кухней, и предложила туда зайти. Кафе было маленькое, и потому, как хозяин поздоровался с Апельсинкой, я понял, что она бывает здесь часто. Мы заказали шашлыки, водку и сок. Сама же обстановка заведения мне не понравилась. Звучала музыка, вызывающая у меня раздражение и желание оттуда уйти крепло с каждой минутой. Тем более, что постепенно наступало состояние опьянения. Что–что, а выпить, Апельсинку не надо было просить дважды. Алкоголичкой она не была, но пропустить пару стопочек для было нормой. Здесь же ей нравилось, а когда хозяин стал танцевать народные танцы Кавказа, то Апельсинка стала ему аплодировать. Увидев моё безучастное лицо, она спросила: - Тебе здесь не нравиться?
- Да, - сказал я, - я не люблю такие заведения.
- Ты хочешь уйти? – она задумалась.
- Хочу, - признался я, - здесь для меня всё чужое, и напряжённая обстановка.
- Хорошо, - согласилась она, - пойдём отсюда.
Мы поднялись со своих мест и вышли на улицу. Дождь опять лил как из ведра, и пока мы добежали до подворотни, мы вымокли насквозь. В подворотне было сухо, никого не было, и уже никто не смог меня остановить, чтобы я стал целовать Апельсинку. Она не сопротивлялась. Я чувствовал, что её тело просит ласки, и мои руки наглели с каждым движением. Апельсинка охотно позволяла им всё до того момента, как мои пальцы коснулись её трусиков.
- Не здесь, Андрей, не сейчас, - она прерывисто дышала, и жадно ловила губами влажный воздух, - я не хочу тут…
- А я хочу тебя, сильно, и давно, - ничего более умного мне в эту минуту в голову не пришло. Я освободил её грудь от бюстгальтера, и поочерёдно ласкал языком её соски. Апельсинка прижимала мою голову к себе обеими руками, и шептала мне на ухо: - Мне очень приятно, но не сегодня, прошу тебя, не надо…
Если бы мы были где-нибудь на природе, меня бы ничто не остановило. Но в центре города, где в любой момент мог пройти прохожий, пожалуй, заниматься любовь не стоило. Я с большим трудом отнял свои руки от Апельсинки. Она стояла в небольшой нише, голая по пояс, в её глазах читалась страсть и удовольствие. Руки её не могли никак успокоиться и не знали, за что ухватиться. Простояв так некоторое время, Апельсинка стала приводить себя в порядок. Она застегнула пуговицы на рубашке, убрала ненужный бюстгальтер в сумочку. Мы не заметили, что дождь уже перестал идти. Однако на улице было темно, потому как на небе висела чёрная туча.
- Поймай такси, - предложила Апельсинка, - довези меня до дома, и сам доедешь.
- Хорошо, - я был на всё согласен в это вечер.
Такси появилось на улице быстро. До дома Апельсинки мы доехали за пять минут. Она жила на Добролюбова. А потом меня через Васильевский остров водитель довёз домой, на юго-запад.
После завтрака на следующий день я сел писать текст для Эдиты Станиславовны. Я записывал всё, что приходило мне в голову, но сравнивая написанное, некоторые строчки отбраковывал сразу. Всё то, что мнем казалось, было не стыдно показать, я записывал в свою походную записную книжку. Это была уже моя вторая записная книжка. За время моих дежурств первая закончилась, а вторая только началась. Так что варианты текста для Эдиты  Станиславовны оказались в ней одними из первых.
Я рассчитывал, что напишу текст целиком и сам ей позвоню. Но Эдита Станиславовна меня опередила. Она позвонила в одиннадцать часов утра, в субботу, когда я находился на дежурстве. В тот день я дежурил на транспортной проходной, а значит, мимо нас практически никто не ходил. Моей напарницей была Надя. Увидев, кто мне звонит, я только показал ей высветившееся имя. Надя удивлённо вскинула брови, я ей знаком показал, что выхожу на улицу. Только там я ответил на звонок.
- Доброе утро, Андрей! – услышал я голос Эдиты Станиславовны, - вы уже написали что-нибудь?
- Да, Эдита Станиславовна, кое-что написал, но ещё не донца весь текст, - честно признался я.
- Читайте, я вас внимательно слушаю.
Сказать Эдите Станиславовне, что я сейчас на работе, или что мне неудобно говорить, означало полный провал ещё не начатой карьеры. Поэтому я открыл свою записную книжку на странице с вариантами текста, и стал не торопясь, стараясь чётко произнести каждое слово, читать варианты текста.
Эдита Станиславовна давала свои комментарии, краткие и ёмкие. Ей очень понравилась фраза «Жизнь – это компас, только ей, дано знать путь судьбы моей». Я об этом догадывался заранее, так как именно эту фразу про компас я от неё и услышал. Однако на первые строчки припева она отреагировала для меня неожиданно.
Когда – то с чистого листа
Девчонкой юной начинала.
И вот, взошла на пьедестал
Аплодисментами из зала.
- Андрюша, вот когда вы будете писать тексты для Аллы Борисовны Пугачёвой, то предложите ей вот эти строчки, - произнесла Эдита Станиславовна, - это не про меня. Я не занимаю ничей пьедестал, я просто любимица публики, я любима публикой. Постарайтесь донести эту мысль в тексте. Песня обязательно должна быть в концерте. Вся наша семья уже напевает мелодию, она нам всем нравится, так что я вас надеюсь.
- Я всё сделаю, Эдита Станиславовна, пообещал я, - я внимательно вас слушаю, и каждое ваше замечание не останется без снимания.
- Вот и хорошо. Я вам буду постоянно звонить и требовать с вас результат.
- Звоните, буду только рад нашему общению, - улыбнулся я.
- Скажите, Андрюша, - сменила тему Эдита Станиславовна, - а сколько вам лет?
- В августе будет 45.
- Вы женаты, у вас есть дети?
- Нет, я не был женат, и детей у меня нет. Но вот я сейчас встречаюсь с девушкой, с которой всё может получиться.
- Судя по вашему голосу, и манере говорить, вы человек взрослый, и самостоятельный, - сделала вывод Эдита Станиславовна, - а вот моему внуку тридцать лет, а он ещё такой ребёнок! Балбес балбесом!
Услышать такую характеристику про Стаса Пьеху было вроде как бы и неожиданно, но с другой стороны, я его совсем не знал, как не знал и его песни.
- До свидания, Андрей, успехов вам, и не расслабляйтесь, я верю, что у вас всё получится.
- До свидания, Эдита Станиславовна, - ответил я, и наш разговор на этом закончился.       
Пока мы разговаривали, я ходил возле проходной с таким расчётом, что могу издалека увидеть того, кто приближался к нашему посту. Но таких не оказалось, и нам никто не помешал. Я вернулся на своё рабочее место, и сел на стул. Надя оторвалась от чтения газеты, и обратилась ко мне.
- Ну что тебе Пьеха сказала хорошего?
- В целом одобрила, но есть места, которые надо подправлять, и предложить другой вариант текста.
- А как быстро тебе это надо сделать?
- Конкретных сроков нет, но надо как можно быстрее записать песню, чтобы 31 июля  она прозвучала со сцены.
- А ты успеешь?
- Успею. Я уже сегодня что-нибудь напишу, но попозже. Сейчас надо содержание разговора переварить, и отвлечься. Пойду схожу в обход для начала.
Я вял рацию, доложил о начале обхода, и пошёл привычным маршрутом. А в голове у меня крутилась мелодия, которая очень понравилась Эдите Станиславовне, и на которую мне предстояло ещё придумать несколько вариантов текста. То, что Эдита Станиславовна будет просить написать ещё, я не сомневался. Так тщательно работать со словом мне ещё не приходилось. Но именно это мне и нравилось, именно этим я и хотел заниматься, - писать песни на готовую мелодию. И общение с Пьехой для меня было хорошей школой, о чём я ничуть не жалею.
Глава 6
«Красный Маньяк»
Через недельку после того, как мы встретились с Апельсинкой вне смены, она мне предложила съездить на выходные на дачу её знакомой, за Выборг. Сама Апельсинка уедет в пятницу, сразу же после смены, а я приеду днём в субботу на электричке. В Выборге Апельсинка меня встретит, и отвезёт на дачу. От Выборга до дачи было не меньше 60 километров, но Апельсинка любила водить машину, и всегда приговаривала, что бешенной собаке сто вёрст – не круг. Я спорить не стал, мне самому было интересно открывать для себя новое, да и побыть наедине с Апельсинкой давно было пора. На том и договорились.
Электричка до Выборга идёт два с половиной часа. Поэтому я сначала сел в электричку, а уже потом позвонил Апельсинке, сказав, в какое время буду в Выборге. Та обещала встретить меня на городском вокзале. Я тоже садился на вокзале, чтобы занять место. Обычно большинство пассажиров этого направления садятся на станции «Удельня», где есть станция метро. Однако давка при посадке мне категорически не нравилась, поэтому я предпочёл садиться на конечно станции, тем более, что для меня это была прямая ветка метро.
На «Удельной» в вагон влетел маленький ураган, с криками, воплями, и маленькими детьми. Уже вовсю шли летние каникулы, и дети мигом заполняли пустое пространство в любой аудитории. Наш вагон не стал исключением. Так что час повального гвалта был гарантирован. Ровно столько езды до Зеленогорска. Больше половины пассажиров поезда сошло именно там.   
А после Рощино вагон остался заполненным на треть. Стало тихо, и только стук колёс равномерно отсчитывал пройденное расстояние. Я достал свою походную записную книжку,  и за оставшееся время до Выборга написал одно очень простое стихотворение про своё состояние, в котором в этот момент находился.
Изменяя вчерашним привычкам,
Настоящее просится в бой.
Вдаль уносит меня электричка,
Чтобы я повстречался с тобой.
За окном то берёзы, то сосны,
Стук колёс, и вагон весь дрожит,
Быть счастливым, однако, не просто,
Так что тают, как дым, миражи.

Два часа с половиной в дороге,
Впереди незнакомый вокзал.
Был бы дом, я б возник на пороге,
И красивое что-то сказал.
А пока будет ждать пересадка,
И машина потом побежит.
Стать счастливым, однако, не сладко,
Так что тают, как дым, миражи.

Остановки, платформы, билеты,
Вот и дождь снова моет окно.
Рассказал бы мне кто-то об этом,
Я б подумал, что это кино.
Только я приближаюсь к той встрече,
Что готовит судьбы виражи.
Стать счастливым, однако, не легче,
Так что тают, как дым, миражи.
Как только я закончил писать, поезд подошёл к границам города. До этого момента я был в Выборге несколько раз, куда завозил декоративные заборы. Но эти торговые площадки были сразу при въезде в город, так что старого города я не видел. А на вокзале был всего однажды, лет десять назад, когда мы одной тёплой кампанией завалились на выходные дни на шашлыки. Приехали мы тогда на последней электричке, в два часа ночи, и пошли дальше пешком по железнодорожным путям. Сейчас – то я знаю, что мы забрались в парк Монрепо, прошли его, и остановились на одной из небольших площадок возле воды. Тут кто-то отдыхал до нас, потому как следы костра были очень чётко видны. Время было около четырёх часов ночи. Нас было четверо, - два парня и две девушки. Девчонки остались готовить еду, то есть нанизывать мясо на шампуры и разливать водку, а мы пошли за дровами. После того, как костёр догорел, мы соорудили палатки, причём одну внутри другой. На тот случай, если пойдёт дождь. На следующую ночь он и пошёл, причём лил не меньше 8 часов. А в первую ночь, на рассвете, около 6 утра, мы стали есть мясо и пить водку. Был ли это ранний завтрак, или поздний ужин, судить не берусь до сих пор.
Когда я вышел на привокзальную площадь, Апельсинки не было. Я позвонил ей, и она мне сказала, что скоро будет. Пока я её жду, у меня есть время посетить магазин. Надо купить сметаны, сыра, кетчупа, колбасы. Но только не в большом количестве. Дело в том, что у её приятельницы нет дома электричества. Для этого надо ехать в администрацию района, договариваться, оплачивать работу, а той всё некогда. Дома есть и телевизор, и холодильник, но они не работают. Можно свет добыть с помощью генератора, но для этого надо закупить бензин, во-первых, а во-вторых, он громко тарахтит, и приходится кричать, чтобы тебя услышали. Так что продукты покупаются в малых дозах.
Апельсинка сказала, что за углом одной из улиц, выходящих на привокзальную площадь, находится магазин Пятёрочка. Я начал обходить все улицы подряд справа налево, и нашёл магазин на последней улице. Быстро купил всё, что Апельсинка заказывала, и вернулся на вокзал. И почти тут же увидел машину Апельсинки на автозаправочной станции. Апельсинка сидела за рулём, а на заднем сидении сидел её верный друг, - пёс по кличке Грин. Ему было лет пять, это было невысокое мохнатое существо с большим чувством собственного достоинства. Кажется, он был терьер, но я могу и ошибаться. Самое главное, что он был хорошо воспитан, и чётко знал, что ему можно, а что нельзя.
Апельсинка тут же выдала мне пластмассовую канистру, и сказала, чтобы я залил в неё бензин. Я пытался спорить, что в пластмассовую канистру этого нельзя делать по правилам техники безопасности, но Апельсинка, посмотрев мне в глаза взглядом голодной волчицы, ответила, чтобы я не размахивал канистрой у всех на виду, а быстро залил туда бензин, пока она оплачивает у кассы. Пришлось мне надеть на лицо маску невинности, и сделать то, что мне на всех автозаправках запрещали. От кассы действительно не было видно, в какую канистру я заливал бензин. Операция прошла быстро. Я вставил пистолет обратно, и быстро убрал канистру в багажник. Вышла Апельсинка в белом платье в синюю крапинку, села за руль, и мы поехали.
Как оказалось, сначала нам надо набрать родниковой воды. Я удивился такому обстоятельству. Неужели на даче нет колодца или скважины? Оказалось, что на участке нет. Воду можно было брать где-то у соседей, или привозить настоящую родниковую воду. Например, как из этого источника.
Источник находится в двух километрах от трассы Санкт-Петербург – Хельсинки. Возле него всегда находятся люди. Вода из источника подаётся по жёлобу, - на высоте около полуметра. На дне жёлоба просверлены отверстия, откуда вода падает вниз струями. Вот под эти струи поставляются ёмкости для набора воды. Немного тесновато, когда одновременно приезжают с десяток машин, но зато быстро. Очередей нет.
У Апельсинки было около двадцати пустых пятилитровых пластмассовых банок. Мы их набрали за пять минут и двинулись дальше. Всё это время Грин спал на заднем сидении. Ему было с нами не интересно.
Как оказалось, на дороге стоит пограничный пост, но нас он не остановил. Как известно, подъезжая к границе, у пассажиров требуют или пропуск в пограничную зону, или загранпаспорт, если гражданин собирается эту границу пересекать. Мы не жили в этом районе, и за рубеж не собирались. Апельсинка сказала, что здесь погранзоны нет, поэтому они и не останавливают машины. Но если какой-нибудь шухер объявлен, то тогда тормозят всех. Нам на этот раз повезло. 
Место, куда мы ехали, называется «Красный маяк». Но таких названий на территории России навалом, поэтому я мигом окрестил его «Красный маньяк», тем более, что маньяком меня стала называть Апельсинка из-за того, что я часто ей стал намекать на секс. Делал я это в основном, когда каламбурил на обсуждаемую нами тему. А пока у нас было время в дороге, Апельсинка рассказала о месте куда мы едем, и его хозяйке.
Она старше не только Апельсинки, но и меня, а я старше Апельсинки на 10 лет. Она вдова полковника КГБ. Дача у них на этом месте стоит давно, но первый дом у них сгорел. На этом месте возводить новый они не стали, а построили новый в пятидесяти метрах от старого. Это бывшая финская территория, хутора стоят в двух-трёх километрах друг от друга. «Красный маяк» - это небольшой посёлок, в нём есть магазин, где всегда есть водка и спички. Местное население долгое время было без работы, но теперь там строится какое-то предприятие, и местных начинают привлекать туда на работу, так что жизнь в посёлке оживает. Места там очень красивые, растут грибы и ягоды, но ещё сезон не наступил, так что за ними мы приедем позже. А пока мы едем знакомиться. Апельсинка познакомилась с хозяйкой, когда привозила ей рабочих для ремонта городской квартиры. В последний раз своего пребывания здесь Апельсинка рассказала про меня, и меня захотели оценить наяву.
Я в свою очередь рассказал Апельсинке, почему я не был женат до сих пор. У меня самого точного ответа не было, я просто пересказывал истории, которые со мной приключались. Апельсинка их внимательно слушала, изредка вставляя свои замечания. Конечно, у меня был свой взгляд на произошедшее со мной, если бы те же самые истории рассказали другие участники, то возможно, что не нашлось бы никаких пересечений содержания сюжета.
Дорога тем временем повернула направо, в сторону Каменногорска. Но и по ней двигались мы недолго. Следующий поворот был никак не обозначен, но Апельсинка уверенно повернула туда. До посёлка мы доехали довольно быстро, и оказалось, что в нём стоят пятиэтажные дома. Асфальтовое покрытие перед магазином заканчивалось и дальше шли уже грунтовые дороги. Одна шла прямо, другая направо. Апельсинка повернула направо. Таким образом, мы двигались уже в обратном направлении от Выборга. Тут приходилось двигаться на второй передаче, так как колдобина шла вслед за яминой. По дороге нам встретились два или три дома, которые мне показались уютными и красивыми. Вскоре мы вышли из леса, и перед нами показалось широкое поле.
- Мы вот туда едем, видишь, дом возле самого леса? – Апельсинка показала мне рукой направление.
Действительно, возле леса по правую сторону от нашего движения виднелась красная крыша с трубой. Однако дорога вела нас в противоположном направлении. Проехав так с полкилометра, мы добрались до другой дороги, которую я раньше не видел из-за высокой травы. Апельсинка очередной раз повернула направо. Теперь мы двигались по направлению к домику, только намного левее от того места, где он стоял. Когда мы поравнялись с ним, то слева от дороги показался ещё один дом, самый большой из тех, которые нам сегодня попадались по пути. Од был двухэтажный, и выглядел не так, как обычные русские деревенские дома. Я сказал об этом Апельсинке.
- Всё правильно, - ответила она, - в этом доме финны живут. Иногда. Приезжают отдыхать пару раз в год. От них как-то мы электричество пробовали воровать. Протянули в их отсутствие провода, и полгода пользовались. Потом те приехали и пожаловались на нас. Приехали добрые люди, и провода пообрубали. А хозяйке штраф повесили. С тех пор в доме нет электричества.
- А что же она себе не проведёт? Тут же всего километр где-то от линии до дома? – удивился я.
- А не хочет. Точнее ей лень этим заниматься, - проговорила Апельсинка, и в пятый раз повернула направо.
Судя по всему, в этот дом ездили крайне редко. К остальным домам вела хорошо накатанная колея. Здесь же Апельсинка вела машину практически по целине, среди высокой травы. Некоторые побеги выросли выше крыши машины. Апельсинка вела машину уверенно. Было ясно, что дорога-то есть, просто заросла, а траву косить некому.
Территорию вокруг дома окружал ветхий забор. Любой уважающий себя зверь мог легко проникнуть внутрь, не заметив ограды. Въезд для машин был ограничен снимающейся перекладиной. Я вышел из машины, и убрал перекладину в сторону. Апельсинка въехала во двор и остановилась. Хозяйка вышла нас встречать на крыльцо.
- С приездом! Как добрались? – обратилась она к нам.
- Вот, познакомьтесь. Это Андрей, - Апельсинка показала рукой на меня, - а это…тут Апельсинка назвала хозяйку по имени-отчеству, которое я тут же забыл.
Хозяйка оказалась говорливой тёткой, причём речь её не отличалась изысками. Привыкшая командовать, в её фразах часто звучали дешёвые понтовые выражения, обращать на которые не имело ни малейшего смысла. Мы прошли в дом, где Апельсинка показала мне обстановку внутри. Спальни были отделены от основного помещения. Прихожая, в которой стояла большая печка, плавно переходила в комнату, а комната заканчивалась кухней. Всё это было под углом в девяносто градусов. Окна были открыты, но занавешены плотной марлей из-за комаров. В этих лесах их водилось очень много.
В комнате стоял телевизор, а на кухне холодильник. Вся эта техника не работала, так как не было электричества. Поэтому все продукты, что были мной куплены надо было съест за два дня. Но для начала мы выпили за знакомство.
Хозяйка, как я и предполагал, оказалась любительницей хорошей кампании и дважды просить её сесть за стол не надо было необходимости. Обед был уже приготовлен, и дальнейшая пара часов прошла в непринуждённой беседе, во время которой я рассказывал о себе, кто я такой, и как дошёл до такой жизни. Постепенно мы все опьянели, и во время разговора стали вспыхивать конфликты местного значения. Я свои жизненные идеалы никогда в обиду не давал, кто бы со мной не спорил. А хозяйка не обращала внимания ни на какие аргументы, потому что привыкла никого вокруг себя не слышать. Но эта черта характера была у неё всё-таки приобретённая, а не врождённая. Так в ней говорила её должность.
В этот момент за окном раздался автомобильный гудок, и к дому подъехал сосед с ближайшего хутора. Это был дядька лет на пятнадцать меня старше, пенсионер, который жил на своём хуторе постоянно. Он увидел, что возле дома стоит машина, и решил навестить хозяйку. Апельсинка обрадовалась его появлению, было видно, что у неё с соседом хорошие отношения. Хотя, хорошие отношения у Апельсинки были со всеми, с кем она меня знакомила.
Но поскольку мы к тому времени порядочно выпили водки, то это не могло не сказаться на нашем поведении. Сосед сидел с нами за одним столом, но не пил, потому что он был за рулём. У меня с хозяйкой возник очередной спор по какому-то важному вопросу. Дискутируя, мы выходили на улицу, а когда вернулись в комнату, то я увидел, что Апельсинка сидит у соседа на коленях.
Я человек ревнивый. А под тяжестью алкоголя вообще становлюсь похожим на зверя. Кровь ударила мне в голову, и я решительно направился к ним. Апельсинка, увидев выражение моего лица, тот час спрыгнула с соседских коленей и подошла ко мне. Я сдержал себя, ничего не сказал, только подошёл к стулу, чтобы забрать свою куртку.
-Ты куда? – спросила Апельсинка меня пьяным голосом.
- Домой, - спокойной ответил я, продевая руки сквозь шланги рукавов.
- Ты что?! С ума сошёл, уже почти полночь! – Апельсинка стояла, ничего не понимая, - ты шутишь, да?
- Нет, я не шучу, - я стал совершенно спокойным, и сам удивился своему состоянию, - я уезжаю, а ты оставайся.
- Что я сделала не так? – голос Апельсинки изменился и задрожал.
- Всё так. Иди, ещё посиди у кого-нибудь на коленях.
С этими словами я пошёл к дверям. Апельсинка попыталась меня остановить, но я развернул её и дал ей лёгкого пенделя. После чего вышел на крыльцо, и зашагал прочь от дома. В кармане у меня зазвонил телефон. Это звонила Апельсинка, я тут же выключил телефон совсем и пошёл обратной дорогой.
Память у меня хорошая. Я любую дорогу запомню с первого раза. Несмотря на то, что уже была полночь, что я шёл по местности, где был в первый раз и было неизвестно, кто тут может шляться по ночам, я шёл назад, в Выборг. Как я пройду около восьмидесяти километров, мне было всё рано. Пол литра водки не давали мне возможности задуматься об этом. Хотелось посмотреть на точное время, но я выключил телефон. Пришлось его включить снова. Оказалось, что за эти 30 минут у меня было почти 50 непринятых звонков от Апельсинки. И тут же раздался звонок.
- Андрей, ты где? – Апельсинка говорила уверенно, но голос её был всё ещё пьяным.
- Я иду по дороге домой, - спокойно ответил я.
- Где ты, я еду за тобой, - Апельсинка явно не понимала ситуации.
- Я в лесу иду по дороге, - отвечал я, - а ты ложись спать и отдыхай.
- Я хочу, чтобы ты вернулся – Апельсинка меня явно не слышала, - я хочу быть с тобой.
- Не сегодня, - отвечал я, обходя лужи, - ложись спать, тебе надо выспаться.
- Я сейчас заведу машину и тебя догоню, - Апельсинка была настойчива, - прости меня. Я была не права.
- Прощаю, но назад не вернусь, - меня эта ситуация стала забавлять.
Наш диалог продолжался так до тех пор, пока я не дошёл до дороги от Выборга до Каменногорска. Возле поворота на Красный Маньяк стояла фура. Водитель вышел проветриться, и как раз хотел садиться в кабину. Я подбежал к нему.
- Извини меня пожалуйста, - начал я разговор, - ты не в сторону Выборга едешь?
- Туда, но не в Выборг, а в Питер – ответил мне водитель.
- До Выборга не подвезёшь?
- Я заезжать в Выборг не буду, могу до поворота на Питер подбросить.
- Отлично! Я там пешком дойду!
- Садись!
Я обошёл фуру, и сел рядом с водителем. Это был молодой парень. Ему не было и двадцати пяти лет. Что мне тогда помешало сразу с ним добраться до Питера? Наверное то, что я всё-таки не хотел уезжать от Апельсинки. Мне не понравились ни хозяйка, ни сосед, но это были её хорошие знакомые, и я должен был принимать их такими, какие они есть. Но при этом надо было свою территорию охранять зорко, и не позволять обходиться с собой, как с куклой.
Всю дорогу до Выборга у меня звонил телефон. Звонила Апельсинка. Связь была плохая, и постоянно прерывалась. Я только понял, что она собирается ехать за мной, чтобы вернуть меня обратно. Я ей отвечал, что еду на попутной машине до Выборга и с первой электричкой поеду в Питер. Но если она меня догонит раньше, то я останусь с ней. Услышала ли она мои слова, или нет, я не знаю, мне было всё равно в этот момент. Хмель из меня потихоньку выходил, а водитель только посмеивался над нашими с Апельсинкой диалогами.
Около трёх часов утра мы добрались до дороги на Питер. Я вышел из машины на свежий воздух. Голове сразу стало легче. Дальнобойщик поехал своей дорогой, а я зашагал в Выборг. До вокзала было недалеко. Тут связь была уже лучше. Апельсинка мне сказала, что уже выехала, и что скоро будет. Я ей посоветовал быть осторожней за рулём так как пол литра водки даром не пройдут. На вокзале я прочитал расписание электричек и увидел, что первая отправляется в Питер без пятнадцати минут в пять утра. Эту информацию я передал Апельсинке во время её очередного звонка, и пошёл пить чай на бензозаправку. Голове стало ещё легче и я с удовольствием пошёл гулять по ночному Выборгу. Но поскольку это был июнь месяц, то ночь была белой, и потому ощущения романтизма было немного притуплено.
Апельсинка приехала в половине пятого утра. У неё был усталый вид. Я сел с ней рядом.
- Андрей, прости меня, пожалуйста, я не сообразила, что тебе это будет неприятно. Я к соседу отношусь, как к дедушке, мы с ним просто друзья. Скажи, что ты на меня не сердишься, - Апельсинка, положила свою руку на мою, и крепко её сжала.
- Не сержусь, - ответил я, - мне наоборот, очень приятно, что ты за мной приехала, чтобы извиниться.
- Не делай так больше никогда, пожалуйста, - Апельсинка смотрела на меня виноватыми глазами, - хорошо?
- Хорошо, - сказал я, - я попробую. Ну, что, поехали?
- Поехали, - Апельсинка отпустила сцепление, мы тронулись назад, в посёлок Красный Маньяк.
Всю дорогу мы ехали молча. Мне хотелось спать, а Апельсинка была уставшей. Видно было, что эта поездка далась ей нелегко. Судить себя не берусь, но мне всегда казалось, что лучше пожалеть о том, что сделал, чем о том, что мог бы сделать, но постеснялся.
Хозяйка открыла нам дверь, и молча ушла дальше спать в свою спальню. Было около семи часов утра. О ванне или душе можно было только мечтать. В спальне было душно, но открыть окно было равносильно самоубийству. Комары не оставили бы на нас ни одного неукусанного места. Мы только взяли с собой родниковой воды, потому что сушняк был сильный, и пить хотелось постоянно. Наконец-то мы разделись и заснули.
Сон был очень тяжёлым, если это времяпровождение можно назвать сном. Духота вместе с постоянным желанием пить образовали неприятный коктейль, от которого можно было избавиться, только покинув помещение. Но ни мне, ни Апельсинке видеть сейчас хозяйку не хотелось. Мы оба не сговариваясь понимали, что виноваты перед ней, и поэтому не торопились покинуть наше убежище. Как оказалось, спали мы на двух маленьких кроватях, сдвинутых вместе, на которые был положен большой матрас. Грин покорно спал на своём половичке, который Апельсинка возила с собой, как и миски для еды. Из одной он ел, из другой пил. Все эти принадлежности Апельсинка постоянно возила с собой, когда брала за компанию Грина.
Лично я просыпался почти каждые сорок минут, чтобы или сходить в туалет, или попить воды. Спал я не больше четырёх часов, после чего оставил попытки заснуть, и стал разглядывать спящую Апельсинку. Она спала на спине,  в отличие от меня, потому как я сплю только на боку. Дыхание у неё было спокойное. Я приподнял одеяло, и увидел, что из одежды на Апельсинке только трусики. Я подвинулся к ней поближе, и провёл пальцем по её животу. Внешне Апельсинка никак не отреагировала. Тогда я стал забираться выше, пока мой палец не забрался на сосок её левой груди. Правая грудь была мне ближе, и до неё мне было удобнее добраться ртом, что я и сделал несколько минут спустя. У Апельсинки зашевелись губы, и она во сне улыбнулась.
- Не надо, - сказала она сквозь сон, не открывая глаз.
- Тебе не нравится? – спросил я, освободив для этого свой рот.
- Нравится, но может, не надо?
- Вот лежи и думай, надо или нет, а мне нравиться, - ответил я, и стал продолжать играть её сосками. Они уже напряглись и охотно подставляли себя моим пальцам и языку.
Апельсинка дёрнулась, высвободила руки из-под одеяла, и прижала мою голову к своему телу.
- Я бы ёще поспала, - сказала она вслух, но я услышал нечто совсем другое.
Обняв Апедьсинку левой рукой, не встречая при этом сопротивления, я правую руку положил ей на низ живота, и погладил её трусики сверху. Апельсинка тот час же опустила свою руку на мою, и попыталась её убрать.
- Может, не надо? – повторила она, по-прежнему не открывая глаза.
-Ты, спи, спи, - проговорил я на автомате, в то время как моя рука аккуратно сняла трусики, освободив Апельсинку  окончательно от одежды.
Сам я спал голым. Мне так всегда нравилось, и только правила приличия не давали мне этим заниматься, когда я ночевал в комнате не один. Однако сейчас был не тот случай.
Апельсинка уже не сопротивлялась. Её желание было ощутимо на моей ладони.
Это была наша первая брачная ночь. И не имело никакого значения, что дело происходило утром, если уже не днём. Поскольку мы оба были не до конца трезвыми, то, скорее всего, и не сделали друг другу приятное настолько, насколько могли. Но в конкретной ситуации это не имело никакого значения. Нам было важно, что у нас это получается, и что мы оба этого хотим.
Потом ещё несколько минут мы лежали, отходя от заданного темпа. Теперь наша комнатка стала напоминать нам сауну. Однако выйти, и встать под большой ушат холодной воды было несбыточной мечтой. Кто-то из нас должен был первым взять на себя смелость, и хотя бы открыть дверь в прихожую. О том, чтобы одеться и умыться, речь пока не шла. А уж завтракать никто из нас не хотел однозначно.
Позже я выяснил, что для Апельсинки подъём с утра, - самое нелюбимое занятие в жизни. Звонок она могла не расслышать, а если её поднимать словами, то на это последует ответ: - «Сейчас встану, честно-честно, только ещё пять минут поспать». Но уж если Апельсинка поднялась с кровати, то назад уже не ляжет. Косметикой она не пользовалась, у неё не было даже расчёски. Волосы она носила короткие, и после того, как помыла голову, зачёсывала их назад рукой. Главное действие для Апельсинки утром было выпить чашечку кофе с лимоном.
Но ничего этого в те минуты, когда уже наступил день, а мы ещё не встали с постели в Красном Маньяке, я не знал. Я встал, дошёл до двери, распахнул её и в комнату ворвался свежий воздух. Хозяйка давно уже суетилась по дому, и входная дверь была открыта, как и окна в комнате. Я оделся и вышел на крыльцо. Рядом с ним стояла хитроумная система из трёх бочек для сбора дождевой воды с крыши. Бочки соединялись между собой так, чтобы во время дождя могли наполниться до краёв каждая. Эту воду использовали для технических нужд.
Я не нашёл ничего лучше, как умыться этой дождевой водой. На дне бочки стояло несколько бутылок водки, подарок от вчерашнего соседа. Они охлаждались в виду отсутствия холодильника. Я ещё какое-то время постоял на крыльце и вошёл в дом.
Хозяйка на кухне готовила завтрак. Я поздоровался с ней, и она мне ответила фразой намного длиннее. Если убрать из неё нецензурные выражения, то останется только моё имя. Мне стало смешно, и я громко рассмеялся.
- Что ржёшь, как конь на привязи? - заметила хозяйка, чистя картошку.
- Обычно когда женщина матерится, это меня возбуждает, - а тут стало смешно, - доходчиво ответил я хозяйке и сел на табуретку.
- Что ты тут вчера за цирк устроил? Приехал, только ни с кем не познакомился и на ночь глядя домой попёрся, умник! И эта королева хороша! Толком стоять на месте не могла, а за руль рвалась. Мы её еле-еле в чувство привели. Ключи от машины забрали, так она на соседском УАЗике собралась за тобой, дебилом, в Выборг! Только после трёх чашек кофе ей ключи отдали, когда у неё глаза протрезвели.
Я смотрел, как растёт гора чищенной картошки, и на моей душе становилось тепло. Я и так догадывался, что с Апельсинкой мне не будет скучно, и вот эти догадки стали обретать реальные очертания. Женщин в моей жизни было много, они все красивые, хорошие, хозяйственные, но вот с теми, с кем было не скучно, единицы. С Апельсинкой уже скучно не было, а сколько всего ещё впереди! Вот поняла, что сделала мне больно, и стала эту ситуацию исправлять, не смотря ни на что! Молодец!
Пока мне хозяйка объясняла на кухне, кто я такой на самом деле, появилась Апельсинка. Вид у неё был и помятый, и довольный одновременно. Хозяйка моментально поняла по её внешнему виду, что вчерашняя ночная прогулка того стоила, и перестала ворчать. Апельсинка не спеша умылась и присела рядом со мной. На вопрос, хочет дли она есть, отрицательно покачала головой.
- Только кофе – последовал короткий ответ.
Кофе у хозяйки был, но не такой, какой привыкла пить Апельсинка, но тут выбора не было. Лимона не было тоже, так что этот завтрак вышел для Апельсинки непривычным. Я - то есть хотел, что и сделал с большим удовольствием.
Вскоре появился сосед, узнать, как мы тут все живы. Первым делом, он сделал мне замечание, но не такое злобное, как хозяйка. После чего тоже присел за стол. Он и хозяйка выпили за то, чтобы у нас с Апельсинкой всё было хорошо. Я пить отказался, потому как никогда не похмеляюсь, а Апельсинка выпила одну стопочку в медицинских целях, чтобы снять головную боль.
После завтрака в обеденное время хозяйка поехала по каким-то делам к соседу, а Апельсинка стала мыть посуду. Давалось это занятие ей с большим трудом. Помыв пару тарелок, она садилась передохнуть.
- Когда надо будет ехать домой, я буду в норме, а пока ещё есть время, - обратилась она ко мне, видя, как я на неё смотрю.
- А давай жить вместе, - внезапно для самого себя предложил я ей.
- Где ты предлагаешь жить, у себя? – спросила Апельсинка.
- Нет, я предлагаю снимать комнату, - ответил я, понятия не имея, как это делается.
- Хорошо, ищи – просто ответила Апельсинка, продолжая мыть посуду.
Я встал, и вышел во двор. Захотелось срочно пообщаться по этому поводу со своим другом Пашей, который неоднократно занимался съёмом жилья, и уж он точно мог бы подсказать, куда и к кому лучше по этому поводу обращаться. Но связи не было. Мегафон отказывался связывать меня с большой землёй среди старых финских хуторов. Я вышел на колею от машин, по которой мы добирались до дома с дороги, и пошёл по ней. Связь так и не появлялась. Я пошёл по дороге в сторону посёлка. И только на полдороге до дома соседа связь появилась. Сначала мне пришла смска о том, что до меня пытался дозвониться Михаил, композитор, и тут же раздался телефонный звонок.
- Андрей, привет, это Михаил! – услышал я его голос, - как отдыхается? Что-то до тебя трудно дозвониться сегодня.
- Привет, Миша, - ответил я, - я сейчас у знакомых в гостях под Выборгом, тут связь телефонная не очень качественная.
- А, ну тогда понятно. Я хотел тебе передать слова Пьехи. Ей понравились твои последние слова, но она просит тебя ещё что-нибудь на эту тему сочинить.
- Сочиню, обязательно. Завтра я работаю, а потом у меня три выходных, и я ей позвоню.
- Хорошо, Андрей! Пьехе нравится, как ты относишься к её замечаниям, и она уверена, что ты всё сделаешь, как надо.
- Я тоже в этом уверен, - отвечал я, и раз Михаил позвонил в тот момент, когда я думал о съёме жилья, то спросил у него, - скажи, пожалуйста, Миша, у тебя нет случайно знакомых, которые сдают комнату или однокомнатную квартиру?
- Знакомых нет, - сказал Михаил, - но вот мы получили ордер на квартиру в новом доме, и пока там жить не будем. По крайней мере, до осени. Если жена не против, мы могли бы вам сдать комнату до сентября.
- Узнай у неё, пожалуйста, - попросил я, - мы пару месяцев готовы там пожить.  
Михаил пообещал и на этом наш разговор закончился. Я вернулся в дом. Апельсинка как раз закончила мыть посуду и сидела на табуретке, положив руки на колени. Я подошёл к ней и рассказал о своём разговоре с Михаилом. По лицу Апельсинки пробежала лёгкая улыбка.
- А в каком районе у них квартира? – спросила она меня.
- Слушай, а мне в голову не пришло спросить, где – удивился я такому вопросу, - мне лично всё равно. Мне не всё равно с кем я буду её снимать.
С этими словами я посадил Апельсинку себе на колени, лицом к лицу. Она не сопротивлялась, и обняла меня руками за шею.
- Такое ощущение, что всё, что сейчас происходит, это не со мной.
- Почему? – я отодвинул её немного, чтобы видеть её лицо.
- Не знаю, как сказать. Всё необычно. Дом знакомый, обстановка, но…теперь есть ты, и ты меня зовёшь жить вместе. И я согласна, но…Знаешь, я тебе скажу честно, - я очень хочу замуж.
- Так давай поженимся, - в этот момент я был на всё согласен.
- Ты серьёзно? – Апельсинка смотрела на меня недоверчиво.
- Хорошо, давай так. У нас будут два месяца испытательного срока. Если мы понимаем, что у нас жизнь вместе получается, то идём подавать заявление. Не получится, - расстанемся довольные собой без претензий. Согласна?
- Согласна, - немного подумав, сказала Апельсинка, - только выясни, пожалуйста, точно, где всё-таки у них квартира.
- Обязательно, - с этими словами я притянул Апельсинку к себе, и стал целовать. Она не сопротивлялась…
Глава 7
Наше окружение
Возвращение из Красного Маньяка получилось долгим и утомительным. До Выборга дорога была практически пустая, а вот потом движение было сильно затруднено. До Питера мы добирались больше пяти часов, и когда я вышел из машины возле метро Озерки, было половина одиннадцатого вечера. До дома мне оттуда ещё часа полтора пришлось добираться, но эту часть пути я уже забыл напрочь. Дома я рассказал маме, что собираюсь снимать комнату вместе с Апельсинкой. Мама ядовито прищурилась, как она делает обычно всякий раз, когда я что-нибудь сделаю, с ней не посоветовавшись, но промолчала. Единственно, что она попросила, так это познакомить её с Апельсинкой. Мне эта идея показалась разумной, оставалось только выбрать подходящее время.
Жена Михаила, Рита, позвонила мне на следующий день, и рассказала, что квартира у них в новом доме на углу Оптиков и Яхтенной, на последнем, семнадцатом этаже. Михаил специально выбирал квартиру так, чтобы рядом не было соседей. Одну комнату он запланировал переоборудовать под студию звукозаписи, так что самая крайняя квартира, - это то, что было нужно. Мы договорились, что встретимся вместе, и осмотрим квартиру вчетвером.
Песня для Эдиты Станиславовны была практически готова. Припев меня уже никто не пытался просить переделать, но вот содержание куплетов ещё просили менять. Все строчки, которые приходили мне в голову, я аккуратно заносил в свою книжку. Но и стихотворения писать не переставал. Апельсинка, сама того не подозревая, работала у меня музой на общественных началах. Благодаря ей я написал тем летом много лиричных стихотворений. Каждое дежурство приносило в мою коллекцию от трёх до пяти новых шедевров. Писал я их, как правило, вечером и ночью, и сразу после написанного звонил Апельсинке, чтобы ей прочитать.
Сегодня белой ночи власть.
Кто попадает в эти сети,
Узнает, что такое страсть,
Но изменений не заметит.

Как будто бы прошла гроза,
И свежий воздух лёг на плечи.
Горят желанием глаза,
Предвосхищая радость встречи.

Ещё шагов не слышен стук,
И ветер вновь не атакует.
И в тишине утонет звук,
А губы ищут поцелуя.

Чтоб говорить, не надо слов,
Язык движений безграничен.
Фантазии вчерашних снов,
Охотно делятся добычей.

О, искушение, до дна,
Испить с тобой такую чашу!
Пусть в этом есть её вина,
Но ночь сегодня стала нашей.
 Реакция Апельсинки всегда была одинаковой. Она улыбалась, говорила мне «Здорово», а потом нежно целовала. Она конечно, целовала меня и без написанных мною ей стихов, но эффект был уже не тот.
Мне мой друг Паша сказал, что за одну комнату с диваном и вешалкой десять тысяч рублей в месяц будет вполне приемлемая сумма. Поиски в интернете подтвердили его правоту. Там ценник колебался от восьми тысяч рублей до тринадцати.
У Апельсинки семнадцатый этаж никаких переживаний не вызвал. У меня, честно говоря, внутри дрогнуло. Я на высоте плохо себя чувствую, меня тянет всё время за край. Может быть от того, что я высокого роста, почти два метра высотой. Одним словом, я не был в себе твёрдо уверен, что мне на таком высоком уровне будет комфортно. Но никому ничего не сказал.
Мы встретились с Ритой и Михаилом днём, в свой выходной день. Они подъехали на новом джипе, мы на Апельсинкиной двойке. Апельсинка любила водить машину больше, чем я, поэтому за рулём проводила больше времени. В этом был ещё один плюс. Апельсинка не употребляла алкоголя в такие минуты, а я мог себе позволить выпить баночку пива. Но на встречу мы приехали трезвые оба.
Вокруг дома велись строительные работы. Рядом возводили несколько домов, прокладывали проезды к ним, рыли канавы для укладки кабелей и водопроводных труб, то есть жить нам пришлось бы практически на стройке. Шум стоял сильный. К рёву машин добавлялись глухие удары, которые сопровождались забиванием свай в грунт. В доме было три подъезда, и возле каждого суетились жильцы. Дом только-только стали заселять.
Лифт довольно бодро доставил нас на семнадцатый этаж, и мы сразу оказались в другом мире. Здесь стояла тишина. Никакие звуки с земли не долетали на эту высоту. Михаил сразу провёл нас в тут комнату, которую он зарезервировал для своей студии, и показал нам лоджию.
- Вот отсюда, - говорил он, - можно увидеть купол Исаакиевского Собора в хорошую погоду.
Погода была хорошая, но лично я собора не увидел. Впрочем, я смотрел из окна с опаской, и мне хотелось поскорее покинуть лоджию, и осмотреть квартиру. Апельсинка присоединилась ко мне.
Квартира была просторная. Она была последней, в самом торце здания, по два окна на каждую сторону. Длинная прихожая посередине, затем по комнате направо и налево, потом слева кухня, и направо будущая студия. Нам предложили занять другую комнату справа. В ней стояла вешалка, и раскладной диван. Я с первого взгляда понял, что лично мне на нём будет тесно.
На кухне стоял небольшой столик возле окна и стол между раковиной и плитой. Холодильника не было, но Рита с Мишей нас заверили, что у них есть один небольшой холодильник, который им без надобности, и мы можем его взять.
Нам всё понравилось, осталось договориться о сумме. Рита сказала, что ей посоветовали взять с нас по двадцать тысяч рублей за каждый месяц. Мы удивлённо переглянулись с Апельсинкой, и возразили, что настоящая цена за комнату в два раза меньше. Рита и бровью не повела, сказав, что возможно, её не правильно информировали, и она уточнит. Словом, если десять тысяч в месяц их устроит, то тогда мы можем переезжать.
Была ещё одна меленькая загвоздка, - в квартиру ещё не был проведён интернет. Теперь уже Михаил взял слово и сказал, что интернет проведут до пятого июля. Сразу будут ставить городской телефон, и интернет одновременно. Меня это устроило. Дело в том, что свой системный блок я отдал на реставрацию. Уж больно много мусора в нём накопилось, да и новую операционную систему обновить не мешало бы. Я договорился с одним из сотрудников завода, который занимался программным обеспечением. Он меня заверил, что всё сделает в течение недели, прямо в своём рабочем кабинете.
Через пару дней позвонила Рита и сказала, что десять тысяч разумная цена, и что как только мы вносим сумму за первый месяц, то можем получить у них ключи. Апельсинка собиралась взять только личные вещи, я же ещё захватил с собой стол, который стоял в маминой квартире в разобранном состоянии. В таком виде его можно было перевезти и на дядиной «копейке».
Итак, 30 июня мы торжественно подкатили к подъезду на своих машинах. Наши «Жигули» резко контрастировали с остальным автопарком, но нас это волновало меньше всего. Мы перенесли наши сумки и складной стол до лифта, потом дождались, когда к нам спустится грузовой, сложили всё наше богатство внутрь, и поехали наверх, к новой счастливой жизни.
1 июля у нас был выходной, но Апельсинка уехала по своим делам. Поскольку ключ у нас был один, то я не стал далеко отходить от дома, а вышел погулять вокруг, посмотреть, что у нас в округе есть интересного. Интересного ничего не было. Одна сплошная стройка, подъёмные краны, среднеазиатские рабочие, и большие кучи строительного мусора. Кое-где были проложены гранитные плиты, чтобы по ним грузовой транспорт мог доставлять грузы. До дома можно было добраться только одним маршрутом, по нему же и можно было выехать. Торговые точки представляли собой небольшие павильоны, в которых продавались самые насущные виды продуктов, - хлеб, молоко, пиво. Отдельно стоял ларёк с овощами.
Большие магазины находились возле метро «Старая деревня», и оттуда до дома на маршрутке было всего пять минут езды. Так что отсутствие еды нам не грозило. Погуляв чуть больше часа, я вернулся домой. Дома, кроме чая, у нас ничего не было. Холодильник Рита и Миша обещали доставить через день. Следующий день был у нас рабочим, а вот после работы мы и хотели заполнить наш холодильник полностью.
Дома было просторно, свежо, тихо, и скучно. Телевизор стоял на кухне маленький переносной, но я не хотел его смотреть. Я вообще не смотрю его, только спорт и КВН. Интернета ещё не было, так что можно было расслабиться и ничего не делать. Я прилёг на диван и стал прислушиваться. Каждую минуту жильцы дома вызывали лифт. Других звуков не было слышно вообще. Хотя возле подъезда стояла скамейка, и на ней постоянно кто-нибудь сидел, на семнадцатый этаж звуки не хотели долетать. Михаил говорил, что если бы не соседние дома, то отсюда был бы виден Финский залив. Я включил своё воображение, и представил себе такую картину. А дальше поток моего сознания нарисовал это произведение уже словами.
В доме с видами на море
Время прячется от мыслей,
Ветер с тишиной не спорит,
Даже лифт идёт не быстро.

Здесь у крыш дорога в небо,
Между звёзд петляет круто,
Я ещё вчера там не был,
Спутав вечер, ночь и утро.

Сквозь окно смотреть на город,
С высоты полёта птицы.
Жил бы где-то рядом Воланд,
Можно было бы гордиться.

Но закатов не бывает,
Белой ночью на заливе.
Лишь мелодия играет,
Не волнуясь о мотиве.

Вот этаж последний эхом, 
Отозвался по привычке.
Кто-то вновь ко мне приехал,
Поздним вечером обычным.
Вечер ещё не наступил, но я по Апельсинке сильно соскучился. Она позвонила, приглашая меня спуститься. Домофон в квартире не был установлен, а кидать ключи мне показалось неприлично. Поэтому я приехал на лифте до входной двери подъезда, и впустил Апельсинку внутрь. Она первым делом стала принимать ванну. И уже потом, чистая и умытая, забралась ко мне под одеяло.
Следующая смена пролетела быстро, не оставив никакого следа. После того, как нас сменили, мы отправились на рынок возле станции метро.
Чем отличались помидоры те, которые купила Апельсинка, от тех, мимо которых прошла равнодушно, для меня остаётся загадкой. На мой взгляд, они ничем не отличались. Но Апельсинка сказала, что сама будет выбирать то, что мы будем есть. Я и не собирался спорить. Я покорно шёл сзади, неся сумки с продуктами. Совсем скоро Апельсинка будет готовить первый в моей жизни семейный обед! Было чему радоваться.
Однако радость улетучилась в одно мгновение, когда мы вернулись домой, и не обнаружили там холодильника. Поставив пакеты на пол кухни, мы вошли в комнату, и сели на диван.
- Если они сегодня не привезут холодильник, то нам придётся всё это выбросить, - озвучила Апельсинка ту фразу, которая висела у меня на языке.
Я кивнул головой. Ситуация была не из приятных, но выхода другого, как только позвонить Михаилу, я не видел.
- Алло, Миша, добрый день! – начал я это разговор.
- Привет, привет, Андрей! – голос Михаила был по обыкновению спокоен и приветлив, - как вам но новом месте?
- Всё можно сказать замечательно, только пришли с рынка, и принесли груду продуктов, собирались обед готовить, - начал я подходить к делу издалека.
- Это здорово, что готовить собрались?
- Я ещё у Апельсинки не спрашивал, но сам хочу окрошку.
- В такую погоду окрошка в самый раз будет. С квасом или кефиром.
Вот только маленькая проблемка образовалась, - приступил я к главной теме дня, - у нас холодильника так и нет.
- А вы не купили себе? – вопрос Михаила застал меня врасплох.
- Нет, мы во время нашей последней встречи эту тему обсуждали, и Рита сказала, что вы можете дать нам небольшой холодильник, который вы всё равно хотели выкинуть.
- Аааа, честно говоря, мы об этом разговоре забыли, у нас тут дел невпроворот. Но мы сейчас едем в вашу сторону, скоро будем.  
Я передал содержание разговора Апельсинке. Она успокоилась, положила голову мне на плечо и задремала. Я тоже закрыл глаза, но не заснул,  а просто сидел, получая удовольствия от ситуации. Ко мне стало приходить ощущение, что меня принимают всерьёз, что я действительно нужен. И что вот это маленькое рыжее существо нуждается во мне.
Однако мысли мои были прерваны звонком в дверь. Это приехали Миша и Рита. Я открыл им дверь, и Они быстро прошли на кухню.
- Так вам нужен холодильник, - ещё раз уточнила Рита ситуацию, - мы можем и новый купить, он нам всё равно понадобиться потом, или перевезти старый. Только нам вдвоём его не унести.
- Так давайте я с вами поеду, а Апельсинка пока обед будет готовить, - предложил я.
- Давайте так и сделаем, - согласилась Рита, - и мы вышли из квартиры, оставив Апельсинку развлекаться с купленными нами продуктами наедине.
Миша выехал на Приморское шоссе и быстро долетел до ближайшего супермаркета. Там они задержались ненадолго. Ничего им из предложенного не понравилось, и поэтому мы вернулись к первому предложенному варианту, - взять старый холодильник. Через две минуты Миша остановил свой джип возле идущего под снос деревянного двухэтажного дома. Тут, как я понял, проживал кто-то из их родственников. Я не стал уточнять, кто именно. Все ценные вещи из квартиры были вывезены, оставалась только кухонная утварь, холодильник, и рассохшаяся мебель. Холодильник был мне по пояс, выкрашен в тёмно-зелёный цвет, но тяжеловат для своего размера. Мы с Михаилом вдвоём спустили его по лестнице, и поставили в багажное отделение. После чего тяжело выдохнули, и тронулись в обратном направлении.
Апельсинка была счастлива, когда мы подключили холодильник. Работал он бесшумно, но, как оказалось, в нём была плохая герметичность,  и минусовая температура была не только в морозильной камере, но и на двух верхних полках. Но это мы обнаружили утром. А пока я принял ванну, потому как пропотел насквозь после таких физических нагрузок, и пошёл в магазин за пивом. Апельсинка предложила купить водочки, чтобы отметить несколько событий сразу. Первый совместный обед, первый день на новом месте, первый секс в нашей семейной жизни… Меня уговаривать дважды не пришлось.
Когда я вернулся из магазина, Апельсинка хитро на меня посмотрела, и предложила позвонить ей на мобильный. Я перезвонил. Когда у Апельсинки заиграла на звонке мелодия, она показала мне, какое имя высветилось на экране.
- Как тебеэто, нравится? – хитро улыбаясь спросила она.
На экране светилось слово из трёх букв. МУЖ. Я смотрел на него около минуты в состоянии полной прострации. День явно удался.
- Спасибо тебе, - других слов у меня больше не нашлось, и я крепко поцеловал Апельсинку.
Перед тем, как сеть за стол, я на своём мобильном исправил имя Апельсинка на слово ЖЕНА, чтобы всё у нас в семье было гармонично. После чего мы выпили за нас обоих, и стали есть.
Лично для меня Апельсинка приготовила окрошку необычно. Она сразу залила большую кастрюлю квасом. Ранее Апельсинка предупредила меня, что готовить маленькими порциями не умеет, сразу делает на всю неделю, чтобы потом только разогревать. Это для меня была не новость, но чтобы вот так, сразу кастрюлю окрошки заквасить? Но оказалось, что всё было вкусно. А наш холодильник заморозил до нужной температуры в такую июльскую жару. День явно удался, и закончился уже под утро. Если ночь была в это время суток, то мы её с Апельсинкой не заметили.
Настало время познакомиться с родственниками и знакомыми. Родители Апельсинки жили в другом городе, и познакомиться с ними не было никакой возможности, а вот моя мама и тётушка очень хотели посмотреть на это огненное чудо, которому я смог так понравится. А тут как раз намечались выходные дни, и моя матушка уехала к тётушке в гости за город. По иронии судьбы, лучшая подруга Апельсинки жила в десяти километрах от тётушки, в дачном посёлке. Там её муж строил дом. До дома руки ещё не дошли, была только баня, причём сделанная не до конца. Однако жить в ней до холодов можно было. Вот Апельсинка и предложила мне познакомиться сразу же, и с её подругой, и с моими родственниками. Возражений не последовало. Но Апельсинка уехала к подруге в субботу, и осталась там ночевать. А я должен был заехать к ней в воскресение, чтобы потом отвезти её познакомить с мамой.
Апельсинка должна была выйти встречать меня на дорогу, чтобы показать, как правильно до дома доехать. Это было правильным решением, так как первый раз без провожатого можно легко заблудиться, а развернуться на машине можно далеко не в каждом месте. Но в дороге я провёл больше времени, чем планировал. И дело вовсе не в пробках, как могло показаться, а в том, что я всё ещё сочинял строчки текста для Эдиты Станиславовны. И вот, пока я вёл машину, мне стали приходить интересные словосочетания. И, чтобы их не забыть, я останавливался, и записывал в свою походную записную книжку. Последняя такая остановка случилась в последнем посёлке перед дачными участками. Тут меня и поймала Апельсинка своим звонком.
- Привет, любимый! Ты где?
- Я стою напротив магазина в Елизаветино, записываю слова песни, а что?
- Это хорошо, что ты возле магазина. Зайди, и купи хлеба, минеральной воды, и к чаю что-нибудь.
- Сейчас куплю, через пять минут буду на месте.
- Я тебя жду, давай приезжай!
В магазине я всё купил за пару минут. Настроение у меня было отличное, и как только автомобиль продолжил своё движение, мне в голову тут же пришли новые слова. Только теперь я уже не мог остановиться, надо было доехать до Апельсинки, и уже там, на месте записать новый вариант текста. Апельсинку я увидел издалека, так как участок дороги был прямой. Она села рядом со мной, поцеловала меня, и стала показывать мне дорогу к дому подруги. Было узко, и приходилось преодолевать большие глубокие лужи. А ведь дождей давно не было. Я ужаснулся, представив себе, что тут творится, когда наступит поздняя осень. Сделав петлю между деревьями, я выехал на небольшую поляну. На ней стояла «двойка» Апельсинки. Я остановил свою «копейку» рядом.
Немного левее стоял снятый с колёс дорожный фургон, в котором обычно живут рабочие. Справа на земле аккуратно валялись брёвна для постройки бани. Само здание бани находилось в метрах тридцати от фургона. В воздухе висел толстый электрический кабель. Напротив входа в баню, сразу за брёвнами, был построен летний курятник. А возле забора, ограничивающего территорию, стоял высокий парник, почти с меня ростом. На крыльце бани стояла подруга Апельсинки, Аня, со своей дочерью. Как только мы открыли дверцы машины, они направились к нам.
- Вот, познакомьтесь, - представила нас Апельсинка друг другу, это Аня с дочерью, а это Андрей.
- Здравствуй, - Аня протянула мне свою руку.
- Подождите минуту, - я достал записную книжку, - мне надо слова записать, пока я их не забыл.
- Вот видишь, Аня, что значит поэт, - усмехнулась Апельсинка, - он сочиняет в любой ситуации, даже за рулём.
- Что делать, - как бы оправдывался я, - если мне слова всю дорогу стали приходить, и я сейчас буду звонить композитору, чтобы он их записал.
- Ничего, ничего, - улыбнулась Аня, - это даже интересно, я никогда раньше живых поэтов не видела.
- Да мы от других людей практически ничем не отличаемся, - я закончил записывать вариант текста, - только вот голова забита рифмами.
Мы пожали руки, и прошли в баню. Там стоял небольшой столик, кровать, и было сделано нечто вроде кухни, - микроволновка и чайник. Была ещё маленькая электроплитка, которую я не сразу заметил. Аня поставила чайник кипятиться, пока я достал из сумки хлеб и печенье к чаю.
- Мы чаю попьём и поедем, - напомнила Апельсинка Ане план мероприятий на сегодня, - нас мама Андрея ждёт.
- Волнуешься? – как бы невзначай спросила Аня подругу, но было понятно, что Апельсинке не по себе.
- Волнуюсь, - честно призналась та.
- Не переживай, всё будет хорошо, - успокоил я свою будущую жену, принимая чашку с кипятком, - мама моя спокойная и добрая.
- Очень на это надеюсь, - глядя мимо меня, куда-то в пространство, проговорила Апельсинка, вытаскивая печенье из пачки, - не забудь маме позвонить, что мы выезжаем.
- Не забуду, - ответил я, допивая горячий чай.
Но сначала я позвонил Михаилу, и зачитал ему варианты текста. К нему сегодня должна была приехать Эдита Станиславовна, а переслать текст по почте у меня не было возможности. Михаил записал, сказав, что потом мне перезвонит. Только после этого разговора я набрал мамин номер.
- Привет, это мы. Минут через десять будем в Волосово, ты дома?
- Нет, мы в поле с Чапой гуляем, - услышал я мамин голос сквозь шум ветра, - остановись напротив дома, мы подойдём, и отвези нас на кладбище, хорошо?
- Хорошо, - сказал я, и мы с Апельсинкой пошли к машине.
Апельсинка волновалась не на шутку. Всегда уверенная в себе, тут она дрожала, как на морозе. Успокоиться она могла только лишь тогда, когда стала бы с мамой разговаривать. До снятия внутреннего напряжения оставалось минут пятнадцать. Я включил зажигание, развернулся на маленьком зелёном пятачке травы, и медленно повёл машину между деревьями обратной дорогой на шоссе. Движение по этой трассе в последние годы возросло. Она связывает Гатчину и Кингисепп. Многотонные фуры её разбили, и пришлось делать капитальный ремонт. Поэтому двигаться по отремонтированной дороге было очень приятно.
Мы долетели до мамы ещё быстрее, чем планировали. Она не успела подойти к дороге, но я увидел её с Чапой сквозь проход в кустах. Мама была одета для похода в лес. Резиновые сапоги, старая тёплая куртка, в руке длинная палка. Чапа, увидев меня в машине, бросилась вперёд, подбежала к дверям, встала на задние лапы, и стала нас приветствовать радостным лаем, виляя куцым хвостом.
- Ничего себе, - засмеялась Апельсинка, - она у вас, что, команды не понимает?
- Не понимает, - ответил я, - её тётушка избаловала. Понимает, когда с ней разговаривают. А вот команды нет.
Подошла мама, открыла заднюю дверцу. Чапа молнией взлетела на сидение и стала облизывать моё лицо. Апельсинка засмеялась ещё громче, после чего Чапа повернулась к ней, и лизнула её тоже. Апельсинка ласково потрепала Чапу по загривку.
- Вы не бойтесь, - обратилась мама к Апельсинке, - это она так знакомится.
- Да я всё поняла, - Апельсинка разом перестала бояться, - я сама собачница, и вообще люблю всех животных. Просто я привыкла к тому, что собаки ничего не делают без команд.
- Ну да, а вот наша Чапа понимает только просьбы, правда, Чапа? – мама обратилась к тяжело дышащей от радости собаке, - ну так, что, едем?
- Да, поехали, - я снял машину с ручника, и мы поехали на кладбище, где похоронены мои бабушка и дедушка, и мамин брат.
На кладбище никого не было, по крайней мере, возле дороги не стояла ни одна машина. Мы подошли к могиле. Чапа никогда на кладбище не шумела. Она или лежала где-нибудь в тени, или бродила вокруг нас кругами. Мама вошла внутрь ограды, и стала выдёргивать сорняки. Апельсинка хотела ей помочь, но мама сказала, что справится сама.
- Расскажите лучше о себе, - попросила она, - а то Андрей про вас мне ничего не говорит, только смеётся в ответ.
- Что же ты про меня ничего рассказать не можешь? – Апельсинка встала в свою любимую позу, положив руки на бока, склонив голову вправо, прищуриваясь левым глазом, поставив правую ногу на каблук, - или тебе просто лень было?
- Лень было – честно признался я, - зато теперь мама может получить информацию из первых рук, без посредников.
И Апельсинка коротко рассказала маме о себе. Где родилась, кто её родители, про братьев, на кого она выучилась, как оказалась в Питере, и кем здесь работала. Моя мама слушала, иногда вставляла свои замечания. Было видно, что если она и не в восторге от Апельсинки, то уж сказать про неё что-нибудь плохое у мамы не получится.
- Но самое главное, знаешь, что? – обратился я к маме
- Что же главное? – спросила мама, выпрямляясь в полный рост, и поправляя на переносице очки.
- Мы с Апельсинкой решили пожениться, если у нас получится жить вместе.
- Молодец, - похвалила меня Апельсинка, - а другого места, как на кладбище, ты не мог найти, чтобы это сказать?
- А что тут такого? - искренне удивился я, - надо же маму ввести в курс дела.
Мама только заулыбалась и ничего в ответ не сказала. Дел на кладбище было немного. Выполоть сорняки, да подправить несколько покосившуюся оградку. Пробыли мы там не больше двадцати минут. После чего поехали к тётушке домой обедать.
Апельсинка и маме, и тётушке понравилась. Вела она себя спокойно, Чапа прониклась к ней уважением, так что можно было сказать, что родственники одобрили наш союз. Родители Апельсинки должны были приехать на свадьбу, если до неё всё-таки дойдёт очередь. А пока мы закончили аудиенцию у мамы и тётушки, и отвезли Апельсинку к её подруге. Домой мы добирались каждый самостоятельно. Я отвёз маму, и приехал раньше, Апельсинка прибыла на место где-то часа через два. Я почувствовал, что мне нравится такая жизнь.
Спасибо за вчерашний день,
Он прозвучал, как будто песня.
И мы всё время были вместе,
Ведь расставаться было лень.
Всё начиналось неспроста,
Когда ещё ночь не кончалась.
Но мы с тобою повенчались,
У разведённого моста.

Спасибо, что не надо слов,
Пусть в тишине потонут звуки.
И говорят лишь наши руки,
Творя фантазии из снов.
Пока не выспался рассвет,
И память всё ещё не зряча,
Мы просто ловим миг удачи,
Когда преград меж нами нет.

Спасибо, если всё всерьёз,
И страсть в глазах не утихает.
Но вот и первые трамваи...
И на щеках не видно слёз.
Возможно ли такое вновь,
И стоит ли ждать продолжений?
Ведь нам не надо одолжений,
Меж нами вспыхнула любовь.
Глава 8
В мире животных и другие радости
Вот что мне в Апельсинке понравилось сразу, - так это её любовь к животным. К любым видам без исключения. Как она любит собак, я видел сам, про её любовь к другим животным я узнавал постепенно. Например, она перечитала все книги Джеральда Даррела, что я взял с собой. Я их взял, чтобы читать самому, если возникнет такая возможность, но Апельсинка прочитала их раньше меня. Для неё имя Даррелл оказалось неизвестным, и я с удовольствием рассказал ей о человеке, который повлиял своими книгами на моё мировоззрение. Апельсинка слушала внимательно, а потом залпом прочитала все десять книг за десять дней. И это при том, что я иногда отрывал её от чтения, принуждая к сексу в самых, казалось бы неудобных для этого занятия местах. Однако практика показала, что неудобных мест не бывает, бывает недостаточно техники, которая появляется с практикой. Практические занятия очень нравились Апельсинки. Она однажды сказала в задумчивости, что никогда не думала про себя, что может провести целый день под одеялом. Сказано это было иронично, потому как одеялом мы накрывались только во время сна. Однажды, когда мы лежали обнажённые на полу кухни, то заметили в открытом окне курящего дядьку на балконе соседнего дома. Поскольку в нём этажей было двадцать пять, а мы жили на семнадцатом, оттуда, скорее всего, было хорошо нас видно. Увидев, что мы поймали его взгляд, он приветливо помахал нам рукой. После этого Апельсинка  вычеркнула кухню из мест для занятий любовью.
Поскольку с Грином у меня наладились тёплые отношения, то Апельсинка стала иногда приводить его к нам ночевать. Грину достаточно было иметь свой коврик, миски для еды и питья, и мячик, которым он очень любил играть. Я для него нашёл ещё одну забаву, которой можно было забавляться только на улице. Грин приносил мне прочную палку, держа её точно посередине. Я поднимал её на уровень пояса вместе с Грином, и начинал крутиться вокруг своей оси. Грин летал, держась зубами за палку. Его тело было вытянуто в струнку, лапы были вытянуты вдоль тела, уши прижимались к туловищу, а в глазах было написано огромное удовольствие. Апельсинка боялась, что Грин может сорваться, и потом больно удариться. Такая опасность действительно была, но Грин держался молодцом. Я же старался сильно не крутиться. У меня от таких упражнений потом голова шла кругом.
У Апельсинки был свой круг общения, который сложился благодаря Грину. Как правило, это были собачники, которые выводили своих питомцев на прогулки возле зоопарка. Именно там раньше жила Апельсинка. Но собаками дело не ограничивалось. Её знакомые держали енотов, белок, лисиц, крыс. Про птиц я и не говорю. Апельсинка иногда рассказывала мне интересные истории, связанные с животными своих знакомых. Скоро пришла и наша очередь рассказывать.
В тот день мы дежурили на разных постах. Я работал на главной проходной, Апельсинка на транспортной. Утром, когда нас уже сменили, я переоделся, а Апельсинки всё ещё не было. Я вышел её навстречу. Апельсинка шла медленно, словно боялась стряхнуть с себя что-либо. Подойдя ближе, я увидел, что у неё изменился галстук. Вместо обычного, повязанного узлом, у Апельсинки появилась бабочка, причём довольно большая. И только подойдя вплотную, я увидел, что это вовсе не бабочка, а птенец. Он висел на шее Апельсинки неподвижно, словно он спал.
- Откуда это чудо взялось? – спросил я, забирая у Апельсинки пакеты с вещами.
- Подобрала на земле, - отвечала моя любимая, - его вороны клевали. Я думала, что он мёртвый, но нет, он дышит. Хотя и сильно побит.
- Ты хочешь взять его домой?
- А ты будешь возражать? – Апельсинка хитро на меня посмотрела.
- Нисколько, мне самому интересно, сможешь ли ты его выходить.
- Ещё слишком рано звонить моим знакомым, надо бы знать, чем его кормить, и как держать дома.
- Ну, держать его надо в клетке, - высказал я простое соображение, - а вот как кормить, надо у специалистов узнать.
- Давай доедем до зоопарка, там в девять часов начинает работать ветеринар, спросим у него.
- Отличная мысль, давай так и сделаем.
Пока Апельсинка переодевалась, я держал птенца в своих ладонях. Тело было тёплым, крылья висели беспомощно, но переломов я не нащупал, как и любых других утолщений. Глаза  у него были открыты и иногда он моргал. Одним словом, без специалиста было не обойтись. Апельсинка переоделась и села за руль. Мы решили, что будем ездить на работу на её машине. Находиться за рулём ей нравилось больше, чем мне.
Возле зоопарка мы походили немного в ожидании ветеринара. Когда же дверь наконец-то открылась, дальше порога нас не пустили. Сказали, что зоопарку эта птица не нужна, обследовать им её некогда, для таких случаев есть специальные клиники, вот пусть они и заниматься всякой мелкой птичьей сволочью. После такого обстоятельного ответа Апельсинка всё-таки набрала номер телефона одной своей знакомой. Называя своё имя, она добавила кличку собаки, - Грин, чтобы у её собеседницы не было никаких сомнений, кто это звонит в такую рань, в девять часов утра. Но Апельсинку выслушали и дали несколько полезных рекомендаций. После чего мы поехали в сторону дома, но по дороге остановились возле магазина для животных, чтобы купить клетку.
Встретили нас в магазине приветливо, но определить, какая именно птица спит на моём плече никто из сотрудников не смог. Зато наперебой нам принялись предлагать корма. Мы вежливо, но настойчиво отклонили эти заманчивые предложения и стали выбирать клетку. Остановились на той, в которой я нечаянно сломал одну из жёрдочек. Всего их было две, но тогда птенцу было в клетке узко. С одной пространство увеличилось, но теперь ему некуда было ходить в гости. Мы подумали, что ему это незачем делать, заплатили за клетку и вышли из магазина.
- Его надо кормить смесью сырого яйца с булкой, а пить давать простую воду, - объяснила ситуацию Апельсинка. - Я завтра встречусь ещё с одной своей подругой, послушаю, что она скажет по поводу птенца.
- А как мы его назовём? – спросил я.
- А как ты хочешь? – ответила Апельсинка.
- Давай назовём его Зенит – высказал я своё тайное желание.
Дело в том, что когда давно у меня был один приятель, старше меня на одиннадцать лет. Сам родом из Йошкар-Олы, он с детства болел за московский Спартак. И однажды он мне сказал, что если у него родится сын, то он его Спартаком назвать сможет, а вот я своего сына Зенитом нет. И вот тут выпал шанс с ним поквитаться.
- Нет, - твёрдо сказала Апельсинка, - Зенит, - это не то. А вот Зеня мне нравится.
Итак, мы назвали птенца Зеней. Придя домой, и приняв ванну, Апельсинка стала его кормить. Сначала мы налили ему воды в узкий глубокий стаканчик, и опустили в неё его клюв. Зеня ожил, помахал крыльями, и несколько секунд жадно пил воду. После чего Апельсинка стала готовить ему маленькие шарики из свежего батона. Затем она разбила сырое яйцо в тарелке, и стала макать шарик в желток. После чего стала пытаться просунуть его Зене в клюв. Зеня отчаянно сопротивлялся. Уже несколько шариков попадало на пол, но Зеня стойко продолжал обороняться.
- Жри, сволочь, - ласково уговаривала Апельсинка Зеню.
Наконец, один шарик проскочил Зене внутрь. Он удивился, перестал бороться, и удивлённо уставился на нас. После чего слопал ещё шариков пять подряд. Апельсинка сказала, что хватит ему на первый раз. После чего Зеня был помещён в клетку на жёрдочку. Вёл он себя смирно, сразу вцепился лапками, и затих, сложив крылья. Мы поставили клетку повыше, на шкаф. На пол клетки постелили салфетки, чтобы Зеня гадил на них. И, судя по жирности отходов, выздоровление шло полным ходом.
На следующий день Апельсинка уехала по своим делам, а я остался дома. Зеня был накормлен, и спал на своём месте. Однако спустя какое-то время он очнулся, и захлопал крыльями. Он явно не хотел ни есть, ни пить, так как стаканчик с водой стоял у него в клетке. Я подошёл к нему ближе. Словно увидев меня, Зеня проявил ещё большую активность, и мне показалось, что он просит его выпустить наружу. Я вынул его, и посадил себе на плечо. Зеня покрутил головой в разные стороны, помахал крыльями, словно проверяя их надёжность, потом резко оттолкнулся от меня, и взлетел.
В комнате пространства было больше, чем в клетке, но всё-таки недостаточно, чтобы показать мне все фигуры высшего пилотажа. Сделав два круга вокруг меня, Зеня на полном ходу врезал головой в стену, и, скользнув по ней до пола, замер в неподвижности. Мне показалось, что он зашибся насмерть.
Но когда я его взял в руки, он попытался помахать крыльями. Сделал он это вяло. Было такое ощущение, что у него шок от удара.
- Ты же ещё слабый, Зеня, - сказал я птенцу, - тебе надо сил набраться, чтобы летать так, как ты летал раньше. Если ты раньше вообще летал. Может быть, тебя вороны из гнезда вытащили, маленького.
Понял мои слова Зеня, или не понял, это не важно. Но он дал посадить себя в клетку, уселся на жёрдочке, попил воды, и заснул. Я продолжил свои творческие занятия.
Когда вечером вернулась Апельсинка, я рассказал ей о том, как вёл себя Зеня. Та выслушала меня внимательно, и рассказала, о чём ей поведала подруга.
- Это или чиж, или стриж. Они похожи, но без фото сказать трудно. Проблем с ним не будет. Если у него синяки от ударов клювом, то эти гематомы заживут дней за пять. Если аппетит есть, и гадит регулярно, то ничего страшного.
Что-то, а гадил Зеня по восемь раз за день, и съедал по яйцу, что было равно половине его собственного веса.
Настала очередь нашей смены, и мы взяли Зеню с собой. Апельсинка трудилась на главной проходной, я был патрульным. В свободные минуты Апельсинка навещала Зеню, и пыталась его кормить. Но наша раздевалка Зене не понравилась. Он шумел, хлопал крыльями, и отказывался есть. Правда, к концу дня, когда подавляющее большинство работников завода ушли, Зеня успокоился. А может быть, обстановка напомнила ему ситуацию, когда его клевали вороны. Не знаю, я не спрашивал у него об этом.
После смены мы приехали домой без задержек. Было раннее летнее утро, светило солнце, и вообще всё было прекрасно. Мы вышли из машины. На этот раз парковочные места были только с задней стороны дома. Вокруг было пустынно. Я держал клетку с Зеней в руках, когда он очнулся и захлопал крыльями. При этом он ещё и издавал какие-то звуки, словно собираясь нам сказать что-то важное.
- Давай вытащим его оттуда, - предложила мне Апельсинка, и открыла клетку.
Зеня несколько секунд посидел у неё на ладони. Потом он расправил крылья, помахал ими, оттолкнулся, и взлетел.
Взлетал он неровно, по большой кривой. Я подумал, что вот сейчас он войдёт в штопор и разобьётся. Но нет! Поток воздуха помогал Зене. Третий круг он уже прошёл ровно, я бы даже сказал уверенно. Потом добавил скорости и поднялся до уровня десятого этажа. Нам пришлось задрать головы, чтобы разглядеть его на фоне синего неба. Ещё несколько секунд - и Зеня пропал из наших глаз.
С одной стороны, мы расстроились. Всё-таки мы уже как-то к нему привыкли и считали его членом нашей семьи. С другой, мы за него порадовались. Значит, он поправился. Не сидеть же ему всю жизнь в клетке! Тут конечно кормят, и всё такое, но… Птица рождена, чтобы летать, если, конечно, она не курица.
Клетку мы не стали выбрасывать. Мало ли что, ещё может пригодиться. Поставили её на кухне, и забыли про неё.
Прошло три дня. Мы отоспались после очередного дежурства и занялись своими делами. Апельсинка уехала развозить работников по ремонту квартир, а я остался дома заниматься творчеством. Окна в комнате и в кухне были открыты, поэтому в квартире всегда был свежий чистый воздух.
Сидя за столом возле компьютера, я услышал какое-то шуршание на кухни. Было ощущение, что кто-то метлой метёт ворох бумаги. Я прислушался. Какое-то время стояла тишина, а потом снова раздалось шуршание. Я встал со своего места, и вышел на кухню.
На крыше клетки сидел Зеня и пытался клювом открыть задвижку. Увидев меня, он раскрыл крылья, и зашелестел ими. Я понял, откуда шёл этот звук. Взяв Зеню одной рукой, я открыл другой рукой клетку и поместил туда птицу. Зеня тут же стал чистить пёрышки клювом. Я налил ему воды и он жадно стал её пить. Вот только готовить шарики я ему не собирался. Он же нас не предупреждал, что вернётся! Пусть Апельсинка ему готовит, она в нашей семье отвечает за кормёжку. Оставив Зеню одного, я добрался до телефона, и позвонил Апельсинке.
- Привет, любимый! – ответил дорогой мне голос, - как твои дела?
- У меня всё хорошо, - заговорщицким тоном ответил я, - есть интересная новость!
- Это какая же?
- Зеня вернулся!
- Да ты что!? – захохотала Апельсинка, - как это?
- А вот так! Слышу, шумит кто-то на кухне. Прихожу, а там Зеня пытается клетку открыть. Я ему помог, он радостно уселся, попил воды, почистил крылья, а теперь ждёт, когда ты его накормишь.
С той стороны трубки слышался только непрерывный звонкий смех.
- А ты уверен, что это именно Зеня? - вымолвила Апельсинка между сильными приступами смеха.
- Честно говоря, нет, - поделился я наблюдением над птицей, которая уже спала на жёрдочке, - этот вроде бы чуть больше, и окраска другая. Но как он узнал, что именно в этом окне есть клетка? Это что же получается, Зеня долетел до своих и рассказал им, где находился всё это время? Слушайте, говорит он, вот в том доме, вот в этом окне можно жрать на халяву, и спать на жёрдочке. И кто-то один на это повёлся, так получается?
Апельсинка не просто смеялась, а перешла на смесь хохота и икоты.
- Подожди, я перезвоню, - прохихикала она чужим голосом со слезами на глазах, и отключилась. Перезвонила она мне через час.
- Я тут с подругой своей поговорила, которая подсказала, как его кормить, так вот та говорит, что сейчас у них период линьки идёт, и они меняют оперения. Так что это вполне может быть и Зеня.
- Пусть будет Зеня, - согласился я с авторитетным мнением собаководов, - но он есть хочет, как и я. Приезжай скорее.
- Скоро буду, любимый! – и Апельсинка отключила трубку.
Когда она приехала, то после обязательных поцелуев в прихожей, она пошла смотреть на Зеню. Зеня по-прежнему спал, спрятав голову под крыло. Апельсинка ещё раз удивилась его появлению, и пошла готовить вкусный обед. Вскоре мы все сидели за столом. Апельсинка ела сама и кормила Зеню. На этот раз он не сопротивлялся, а ел шарики с большим аппетитом.
Однако, пообедав, Зеня не захотел залезать обратно в клетку. Он захлопал крыльями, закрутил головой. Апельсинка раскрыла свою ладонь. Зеня повернулся на ней так, чтобы быть к нам мордочкой, посмотрел на нас, что-то чирикнул, взмахнул крыльями, оторвался от ладони, сделал три круга вокруг нас по кухне, и вылетел в окно. Больше мы его не видели.
Мне кажется до сих пор, что он залетел нам сказать спасибо, за то, что мы его спасли. Точнее, не нам, а Апельсинке. Именно она его подобрала на земле, когда его клевали вороны. И именно её он дождался, чтобы сказать ей спасибо и попрощался с ней. Апельсинка явно это заслужила.
Я не просто так упомянул о курицах. С ними нам пришлось познакомиться ещё ближе, чем с Зеней. Апельсинкина подруга Аня держала в домашнем хозяйстве кур – несушек, бройлерных куриц, и кроликов. Как-то Апельсинка уговорила меня провести у них в гостях выходные дни, и я согласился. Отдых, у костра, шашлыки, водочка, - одним словом, романтизм. И Аня показала нам всё своё хозяйство обстоятельно.
Про бройлерных куриц говорить нечего. Они только и делают, что едят, пьют, гадят, и спят. И всё это при определённой температуре. Их главная задача набирать вес, что они и делают. Потом их забивают. Мне этих животных ничуть не жалко. Функцию они свою выполняют, с них достаточно. А вот курицы несушки меня поразили. После знакомства с ними, я ни одну женщину не назову курицей. Для животного, это буде оскорбление. У Ани их было всего девять и один петух. Жили они в курятнике, где были отгорожены специальные помещения для откладки яиц. Неслись они ежедневно, по шесть – семь яиц за день. Но что меня потрясло до глубины души, - это то, насколько они дисциплинированы.
 Утром всех будил петух в шесть часов утра. Выйдя не спеша из под навеса на воздух, курицы походили к миске с водой, утоляли жажду, после чего шли к кормушке. Они или доедали вчерашний корм, либо дожидались утреннего. После чего у них было свободное время до часа дня. После чего они по очереди занимали место в помещении для кладки яиц. Гнёзд для этой операции было приготовлено два, но курицы использовали только одно, которое было расположено с противоположной стороны от входа. В стенке была проделана дверца, чтобы можно было брать яйца не из курятника. Курицы относились к этому спокойно. Высиживать яйца была не их обязанность, а наседок Аня не держала, потому как разводить цыплят не собиралась.
Закончив с кладкой яиц, курицы могли гулять по территории как угодно. Дверь в курятник открывалась настежь и курицы ходили с важным видом по траве, выискивая себе корм. Никогда бы не подумал, что курицы так любят арбузы. Они доклевали корки без остатка и остались очень довольные эти обстоятельством. Одним словом, курицы на жизнь не жаловались и вели себя очень достойно.
Когда же наступал вечер и пора было идти спать, петух оповещал своих кумушек громким криком. После чего они дружно бежали домой. Не знаю, запоминали дорогу они или нет, но ни одна курица никогда не опоздала и не заблудилась. У них не было своего мнения на этот счёт. Сказали домой, - значит домой. Умнички! Ночевали они, закрыв своими задами выход. Вообще с момента, когда петух дал команду отбой, до рассаживания по местам уходило около трёх минут. После чего курятник затихал до шести утра.
Но самыми любимыми животными были, конечно, кролики. Точное их количество Аня не знала, потому как посчитать приплод было сложно. Маленькие детёныши не вылезали из домиков наружу, а подвинуть самку весом около пяти килограммов, не так-то просто. При том, что эти милые пушистые зверьки могли когтями расцарапать руку глубиной до сантиметра. Силы в задних лапах у них было много.
Как нам объяснила Аня, кролик должен или есть, или спать. Эти зверьки созданы для мяса и меха, они никуда не хотят двигаться, а внутренности составляют один пищевой тракт. Так это или нет, не берусь судить, но корм Аня подкладывала им постоянно. Больше всего кролики любили свежескошенную траву. Аня раскладывала траву поверх клеток, и зверьки тут же вылезали из домиков, усаживались, как им было удобно, и вытаскивали зубами травинки. Иногда создавалась небольшая давка там, где детёныши уже подросли. Но еды хватало всем. Кроме травы, всем были предложены комбикорма, но кролики их потребляли неохотно, только когда трава заканчивалась. Кроме того, после комбикормов очень хотелось пить. Питьё стояло в каждой клетке, но животные часто умудрялись миски с водой опрокинуть. Так что приходилось каждые два часа подходить к клеткам и проверять наличие питьевой воды.
Иногда зверьки умудрялись открыть клетку и сбежать. Делали они это потому, что внутри было настолько тесно, что повернуться вокруг своей оси не представлялось возможным. Взрослые мамочки сидели и не двигались, а молодая поросль ещё норовила поиграть и подвигаться. Но никто никуда не убегал. Забравшись наверх клетки, зверьки оставались на этом же месте. В крайнем случае, могли забраться в соседнюю клетку.
Периодически Аня пересаживала подросших зверьков. Брала молодую самку  и самца из разных семейств, и запускала в свободную клетку. Клетки освобождались периодически, когда больших и толстых зверей сдавали на мех и мясо. А молодые сразу принимались за дело. Самец тут же забирался на самку сзади и начинал работать, как отбойный молоток. Самка не обращала на него никакого внимания. И при этом не переставала жевать. Самец в этот момент есть не мог. Он был очень сосредоточен на происходящем.
К сожалению, у этих милых созданий был очень слабый иммунитет. Чуть что не так, организм начинал гноиться. Каждую неделю их навещал ветеринар, молодая девушка лет двадцати. Она делала им прививки, и удаляла заражённые места. В тот день, когда мы приехали с Апельсинкой к Ане в гости, она тоже приехала. Все обитатели крольчатника были объявлены пациентами и прошли очередной осмотр. У одного маленького зверька была обнаружена опухоль. Пока Апельсинка его держала на руках, он успел ободрать ей обе ладони. Но, несмотря на все свои усилия, он всё-таки получил укол заморозки. После чего на его теле был сделан маленький надрез, через который гной был удалён. Рану обработали, и посадили маленького в бокс для выздоровления.
В эту поездку Апельсинка взяла с собой Грина. Он вёл себя дисциплинированно, на куриц не бросался, поскольку был выше этих нелепых забав. В основном он спал в открытом багажнике Апельсинкиной «двойки». Это было его законное место. К нам он подходил, только когда его звали.
Надо сказать, что работа над текстом песни для Эдиты Станиславовны подошла к концу. Те изменения, что я написал, когда приехал к Ане в первый раз, были последними. И незадолго до того, как мы приехали в гости к Ане с ночёвкой, мне Михаил скинул по почте записанную песню. Именно в таком виде Эдита Пьеха и должна была её исполнять на своём концерте в День своего Рождения.
Мы с Апельсинкой прослушали её вместе. Апельсинке было интересно, поскольку текст писался практически на её глазах. Когда умолкли последние аккорды, Апельсинка посмотрела на меня с восхищением, и сказала, - Здорово получилось, - после чего поцеловала меня так, что мы долго не смогли друг от друга оторваться.
Я вам дарю свою любовь,
И в ритме песни сердце бьётся.
Мне каждый раз приятно вновь
Узнать, что зритель улыбнётся.
Жизнь - это компас, только ей,
Дано знать путь судьбы моей,
А мне он неизвестен.

Когда - то с чистого листа
Девчонкой юной начинала.
И вот, взошла на пьедестал
Аплодисментами из зала.
Вы все мои друзья,
Вы все мои друзья,
И новым встречам рада я,
Как будто всё сначала.

Я вам дарю свою любовь,
Она, как песни, будет вечна,
И не скажу прощальных слов,
Я говорю "До скорой встречи!"
И как сегодня в добрый час,
Я буду снова петь для вас,
В такой же тёплый вечер.
 Михаил попросил меня не выкладывать эту песню в интернете, пока она не прозвучит на концерте. Я так и сделал, но отказать послушать своим новым знакомым не мог. Мы скинули файл на флешку, и привезли с собой. Вечером, когда все дела были сделаны, животные были накормлены и обследованы, после сигнала петуха, во дворе был зажжён костёр. Проблем с дровами не было, деревьев было кругом навалом. Апельсинка и Аня накалывали мясо на шампуры, я следил за огнём, а Анин муж налаживал аппаратуру для прослушивания музыки. К ним пришли в гости соседи с другой улицы, принесли свежие овощи для салата. Когда все мы уселись за стол, муж Ани объявил, что сейчас состоится премьера песни, которая ещё нигде не звучала.
Песню прослушали в тишине, потом вежливо мне поаплодировали. После чего началось хлебосольное деревенское застолье. Вскоре выяснилось, что сосед хорошо знаком с Натальей Сорокиной, певицей, которая два года назад до моего знакомства с Апельсинкой предложила мне писать тексты для её альбома. Оказывается, что здесь когда-то была её дача. Дача и теперь стоит на месте, только хозяева у неё теперь другие. Сосед не поленился, сходил домой, и принёс мне показать книгу стихов Натальи с её автографом. Точно такую же книгу Наталья подарила и мне. Я бы с удовольствием подарил соседу по даче наш диск песен, но к тому моменту они у меня закончились. В общем, вечер удался.
В следующие наши выходные мы поехали подавать заявление в ЗАГС. Таких заведений в Питере несколько, но я предложил Апельсинке регистрироваться в том, который находится на Английской набережной. Там проходила церемония бракосочетания моего приятеля и мне понравилась обстановка. Апельсинка не возражала, и в одно прекрасное утро мы отправились навстречу своему счастью.
Апельсинка сидела за рулём и немного нервничала. Скорее всего это было лёгкое волнение, предсвадебная лихорадка, говоря словами героя одного популярного фильма. По дороге мы заехали на автозаправку, и я видёл, как у Апельсинки дрожали руки. Успокоилась она только, когда мы вошли в зал, где подают документы на регистрацию. К нам навстречу вышла хозяйка помещения, внешне напоминающая работницу обкома партии времён застоя, и предложила нам расслабиться.
- Уж если вы дошли до этого зала, то что волноваться – то теперь? Наверняка вы всё продумали и взвесили.
_ -А как же! – согласился я, и мы с Апельсинкой уселись перед ней.
Для начала мы отдали наши паспорта. Взамен получили бланки заявлений. Заполняя бланк, я услышал, как работница ЗАГСа удивлённо хмыкнула, листая наши документы. Не так часто ей приходилось видеть пары, в которых каждый не состоял в браке, дожив, как минимум до 35 лет. Лично я не относился к этой ситуации серьёзно, мне было всё равно. Для меня штамп в паспорте - это всего лишь юридическая формальность. Что никак нельзя было сказать про Апельсинку. Она была серьёзная, как никогда.
- Я твою фамилию беру? - внезапно услышал я вопрос, и не сразу понял, что Апельсинка не шутит.
-Конечно, а какую же?
Апельсинка немного подумала, и вписала мою фамилию в свою анкету. Фамилия у Апельсинки была красивая, красивее, чем моя, я это признаю, но жена носит фамилию мужа, и на это счёт у меня сомнений не было ни малейших. Так что выбора у Апельсинки не было.
Приняв у нас заявления, женщина проверила правильность заполнения, а потом направила нас платить пошлину, рублей двести, как мне помнится. Отделение Сбербанка находилось на соседней улице. Мы прогулялись туда пешком, оплатили, и вернулись в ЗАГС. Хозяйки кабинета не было, и мы стали рассматривать предложенные музыкальные программы для проведения свадеб.
Понятное дело, что вальс Мендельсона будет звучать на любой свадьбе. Но вот под какую музыку ставить подписи, можно было выбирать. Честно говоря, предложенное меню меня разочаровало. Поскольку на тот момент собственная коллекция насчитывала около 8000 альбомов, то выбор у меня был намного больше. Однако и тут мне удалось найти пристойное музыкальное оформление. Предложения были сделаны из четырёх музыкальных произведений в одном комплекте. И вот в одном из таких мне посчастливилось найти два произведения Битлз, и одну песню АББА. Ясно, что это были инструментальные обработки, но ставить подпись под Yesterday мне показалось весьма приличным.
Вернулась обслуживающая нас дама. Она приняла нашу квитанцию и мы стали выбирать время свадьбы. В августе был мой день рождения, в сентябре у Апельсинки, а в ноябре у моей мамы. Так что свадьбу мы назначили на тринадцатое октября. Выбор времени был ограничен, либо на десять утра, либо на пять вечера. Единогласно выбрали пять вечера. Заведующая распечатала нам напоминание на красивой картонке, напечатанное золотыми буквами. Больше ни о чём договариваться было необязательно. Фотограф, банкет, - всё за отдельную плату. Можно было прийти вчетвером, захватив свидетелей, поставить подписи, и разойтись. Что мне и казалось правильным. Но вот Апельсинке нужна была церемония. Поэтому надо было найти помещение, транспорт, и тому подобное. Времени у нас было много.
Из ЗАГСА Апельсинка вышла сильно утомлённая. Глядя на неё, трудно было поверить, что она только что сделала важный шаг в своей жизни. У меня сложилось впечатление, будто она отработала ночную смену, причём разгружала кирпичи. Возле дверей ЗАГСА, на улице, к нам пристали несколько рекламных агентов, предлагающих необходимую продукцию, без которой свадьба не сможет состояться. Тут было всё; от проспектов фирм, сдающих на прокат лимузины, до нижнего женского белья под свадебное платье. Мы взяли кипу этой макулатуры на всякий пожарный случай и пошли к машине. Хотелось отметить сегодняшнее мероприятие, но Апельсинка была за рулём и ей надо было ехать на свою вторую работу. Так что мы попрощались и я пошёл в сторону метро. На аллее стоял маленький открытый киоск, где продавали пиво в разлив. Я не смог отказать себе в удовольствие хлебнуть пивка в такой торжественный для себя день. Сев за специально приготовленный для таких ситуаций столик, я позвонил своему другу Паше.
- Здорово, старый плавучий чемодан, - услышал я знакомый бархатный голос, - что случилось?
- Догадайся, что ты будешь делать 13 октября в 17.00? – спросил я, запивая свой вопрос пивом.
- Ставить подпись под окончанием твоей холостой жизни – голос в трубке звучал, как приговор.
- Как догадался, бродяга? – я не успел даже удивиться, так мне было на душе хорошо.
- Так ты намекал на это мероприятие вчера, что вы заявление идёте подавать – смеялся Паша от души.
- Правда? А я ничего уже не помню, - честно признался я, - я пью пиво, и мне очень хорошо.
- Я рад за тебя, - искренне признался Паша, - а сейчас извини, мне надо работать.
- Я отпускаю тебя, - объяснил я ему его состояние, - но скоро я напомню о себе, день рождения не за горами.
- Ладно, пока!
Я положил мобильный телефон в карман и посмотрел вокруг. Люди шли по  своим делам, и никто не догадывался, как мне в этот момент было на душе хорошо. Я допил пиво и пошёл к станции метро. По дороге твёрдо решил купить ещё пару баночек, чтобы настроение ещё улучшилось.
Глава 9
Мой день рождения и не только
31 июля день рождения Эдиты Станиславовны Пьехи. В это день она каждый год даёт концерт в «Октябрьском». На это раз в концертную программу была включена песня на мои слова. И я был в качестве почётного гостя приглашён на концерт. Накануне я созвонился с Эдитой Станиславовной, и она мне сказала следующее.
- Добрый день, Андрей! Я рада, что у нас с вами получилась песня. Мои домашние напевают её каждый день по несколько раз. Михаил молодец, написал очень красивую мелодию. Вы тоже умница, я видела все ваши предложенные варианты. Жду вас на концерте. Приходите заранее к служебному входу. Там для вас будет оставлен конверт, в котором будут два билета для вас, и деньги. Мои друзья обычно мне дарят песни, но с какой стати должны это делать вы? Я вам заплачу. Всего доброго вам, Андрей, и до встречи на концерте!
Второй билет я, разумеется отдал Апельсинке. Моя мама тоже захотела послушать, как Эдита Станиславовна будет исполнять песню на мои слова, и купила билет в кассе. На концерт мы шли втроём, и возле «Октябрьского» догнали Михаила и Риту. Они тоже шли на концерт. Михаил сказал, что на такие мероприятия они на машине не приезжают. Тогда и коньячку не попить с шампанским, а без них на праздничных мероприятиях не обойтись. Логика в таких рассуждениях присутствовала, так что спорить с Михаилом никто не стал. Мы оставили женщин перед входом, а сами пошли к входу служебному, где нам были оставлены билеты.
Возле служебного входа стояла разношерстная толпа. Тут были и знакомые Эдиты Станиславовны, и работники концертного зала, и фанатки творчества. Михаил точно знал, куда нам следует идти, и вёл меня за собой. За небольшим столом, как на вахте в общежитии, сидели две дамы и вежливо просили отойти всех подальше. Было видно, как они устали, с одной стороны, но с другой, это была их работа, поэтому слова их были верхом интеллигентности. Михаил первым подошёл к ним и назвал соё имя.
- Куприянов, Куприянов, - проговорила одна из них, и стала перебирать конверты с написанными на них фамилиями, - вот ваш, держите.
- И ещё посмотрите Андрей Бонди, он со мной пришёл, вот он, - Михаил указал пальцем на меня.
- Бонди? Был такой, фамилия необычная, запоминается, - женщина ещё раз пробежалась по конвертам, и вынула с моей фамилией, - вот ваш, всего вам доброго.
Мы поняли, что делать нам тут больше нечего, и вышли на свежий воздух.
- Хороший ты себе псевдоним выбрал, - сказал Михаил, вскрывая свой конверт, - не спутаешь, и запоминается легко.
Я открыл свой конверт. Выяснилось, что Михаил сидит прямо перед сценой, а мы с Апельсинкой немного в стороне, и подальше. Это было закономерно. Михаил не только написал песню, он ещё делал аранжировку ко всей программе, и знал, что именно Эдита Пьеха будет петь.
- Наша песня будет последней в первом её блоке выступления, - говорил мне Михаил, пока мы шли ко главному входу, - а сама мелодия будет закрывать весь концерт.
Мы прошли контроль и пошли в буфет. Михаил не зря упомянул про коньяк. Он, я и моя мама взяли себе по широкобёдрому бокалу. Рита взяла себе вина, а Апельсинка водки. Так что начало концерта мы встретили с энтузиазмом.
Сам концерт проходил так: - Эдита Станиславовна пела песню, потом минут семь-восемь из зала поднималась публика и говорила ей добрые тёплые слова. Количество цветов не поддаётся подсчёту. Для этого случая на сцену выходили два молодых человека, которые уносили цветы за кулисы. В первой части песни были лично мне не знакомы, пока Эдита Станиславовна не стала объявлять песню, написанную мной и Михаилом.   
  - А сейчас я хочу сказать следующее. Четыре года назад, к моему семидесятилетию, появился журнал «Тайны звёзд» с моей фотографией на обложке, где было написано: - Её последний концерт. Какой артистке в свой день рождения было приятно прочитать такую обложку? Но я из шахтёров, обиду проглотила…А вот несколько недель назад другой журнал, названия я не помню, написал, - ей осталось жить один год. Неизвестно, откуда они считают, что мне жить остался один год. Но я жива назло всем журналистам, бедным, нуждающимся, которые такие небылицы пишут, и как вызов им звучит новая песня Михаила Куприянова на стихи Андрея Макарова – Бонди «Я вам дарю свою любовь»!
Как только умолкли последние звуки мелодии, возле лестницы, ведущей на сцену, началось столпотворение. На этот раз пауза между песнями затянулась больше десяти минут. Но никто из зрителей против этого не возражал. Апельсинка сжала мне руку, и было видно, что она рада за меня. Конечно, всем было всё равно, кто именно написал песню, главное, что её спела Эдита Пьеха! Таких аплодисментов ни одна песня, прозвучавшая в концерте, не собрала.
Потом выступили «Поющие гитары». Они спели свои самые известные песни в количестве две штуки, и ушли, довольные собой. После чего на сцену снова вышла Эдита Пьеха.
На это раз она исполняла песни, написанные несколько лет назад, некоторые я узнал, они были и в моей коллекции тоже. Картина повторялась. Песня, аплодисменты, цветы, слова в адрес Эдиты Пьехи, и новая песня. И так до следующей паузы в концерте.
На этот раз паузу заполнял Стас Пьеха. Мне сложно судить, пробился бы он на тот уровень, не имея такой фамилии, но его выступление у меня на сердце ничего не оставило.
Эдита Пьеха вышла на сцену в третий раз. В каждом отделении на ней был новый сценический костюм. На это раз Эдита Станиславовна меня сильно удивила. Она спела песню 1963 года на польском языке «Валентина твист», посвящённую Валентине Терешковой. Я слышал эту песню впервые. Она была такая заводная, что если бы в зале организовали танцевальную площадку перед сценой, то скорее всего, она была бы заполнена. Зал зашумел, задвигался, словом стало окончательно ясно, что вечер удался. Эдита Станиславовна спела ещё четыре песни, и стала прощаться со зрителями. В зале зажёгся свет, и под мелодию нашей песни Эдита Станиславовна пригласила всех прийти через год. Зал ответил бурными овациями, после чего на сцену опустился занавес.
Больше всего радовалась моя мама. Она сказала, что когда услышала мою фамилию со сцены, то тогда поняла, насколько я гениален. Ей надо срочно поделиться этой новостью с сестрой и подругами. Мама поехала домой в отличном настроении.
Михаил и Рита составили маме компанию, так как им надо было двигаться в одном направлении. А мы с Апельсинкой поехали на север города. По дороге мы зашли в магазин и купили водки, чтобы отметить это событие. Я с лёгким сердцем выложил песню в интернете и уже ночью, когда Апельсинка заснула, написал стихотворение, в котором попытался рассказать о своём состоянии.
Не время выходить из берегов,
И раздвигать границами пространство.
Не воевать, но наживать врагов,
Так хочется немного постоянства.

Не время раздавать свои ключи,
Чтоб каждый мог войти в любые двери.
Пока есть боль и сердце вновь стучит,
Так хочется в хорошее поверить.

Не время соглашаться на ничью,
Когда победный ход уже в кармане.
Усталость веки трогает чуть - чуть,
И тот, кто рядом, больше не обманет.

Не время отдавать, что не твоё,
Кем ты не стал, вакантных мест немного.
Душа в пути, как правило, поёт,
Как хочется найти и ту дорогу.

Не время возвращать надежды в плен,
Когда ещё приятно волноваться.
И не бояться в жизни перемен,
Как хочется минут таких дождаться.
А через два дня после концерта Эдиты Пьехи наступил день моего рождения. Приглашены были все мои хорошие знакомые. Надо было отпраздновать, во-первых и пригласить на свадьбу, во-вторых. Отмечать мы решили в доме у мамы. Это место все хорошо знали, и объяснять, как проехать, никому не надо было. Еду и выпивку купили и привезли заранее. Осталось только приготовить свежие салаты, да разложить по тарелкам.
Мероприятие было назначено на 16.00. Мы с Апельсинкой планировали выехать за два часа до начала, чтобы у нас оставался час времени на подготовку. Апельсинка надела своё любимое платье, белое в синий большой горошек, открывающее загорелую спину и коленки, а я ради такого случая надел чистую белую рубашку.
Добираться мы решили не через город, а по кольцевой дороге. За рулём, по нашей семейной традиции, сидела Апельсинка. Выезжать на кольцевую дорогу мы решили мимо крематория, и как только оказались на трассе, как со своего места слетел ремень охлаждения генератора. Апельсинка включила аварийку и остановилась как можно правее. Я не один раз ставил такой ремень у себя в «копейке», и знал, что это не сложно, хотя и грязно. Перчаток у нас не оказалось, поэтому пришлось действовать голыми руками. Ремень наделся достаточно быстро и мы тронулись с места. Но стоило нам проехать станцию «Ржевка», как ремень вылетел снова. Мы выругались одновременно.
- Если он так будет вылетать, то мы не успеем до четырёх часов приехать, - высказал я вслух своё опасение.
- Я потом отвезу её в ремонт, на «Красный треугольник», где у нас база, - ответила мне Апельсинка, - но сейчас другого выхода нет, как поставить его на место.
- Пусть двигатель остынет немного, я прошлый раз обжёгся, - мрачно ответил я, - а другого ремня у тебя нет?
- Надо посмотреть, - оживилась Апельсинка, и вышла из машины. Открыв багажник, она переворачивала лежащие на его дне разные сумки с барахлом.
- Вот, держи, - она протянула мне ремень, который только что извлекла откуда-то снизу.
Этот ремень был прочнее, и немного уже в диаметре предыдущего. Судя по всему, тот растянулся, и слетал при больших оборотах. Второй явно был надёжнее и его было надеть намного труднее. Первый я легко нацепил на три колеса по очереди. На первые два вообще надевались легко оба. А вот на третье колесо надо было приложить силу и закинуть ремень в жёлоб колеса. Я изо всех сил тянул его гаечным ключом, но моих сил хватало только до середины колеса. Промучившись так минут десять, я совершенно выдохся. Пот залил мне всю спину. Мимо нас на большой скорости проносились автомобил, и машина Апельсинки ходила ходуном. Я выпрямился во весь рост и отматерил все автомобили, произведённые в России. Не помогло.
Апельсинка мирно курила в салоне, ожидая, когда я поставлю ремень на место. Я мысленно сказал ей спасибо. Моя матушка прыгала бы вокруг курицей, пытаясь помочь советами в том, в чём совершенно не разбиралась. В этом плане с Апельсинкой было намного проще.
Отдохнув, я снова принялся за дело. На этот раз ремень не стал спадать, а повис на колесе. Моих сил толкнуть его дальше не было, тут требовалось провернуть само колесо. Я подошёл к Апельсинке и объяснил ей ситуацию. Она молча кивнула и завела мотор. Послышался стук удара и дальше мотор заработал в штатном режиме. Я попросил Апельсинку выключить двигатель. Ремень сидел на месте, как родной. Я закрыл капот и прежде чем сесть на место, снял с себя рубашку. Весь левый рукав её был выпачкан в грязи, так что снимать её пришлось бы в любом случае. Руки мои тоже были в машинном масле, как минимум. Так что мне сразу по прибытии к маме надо было принимать ванну.
- Ладно, садись, поехали, - спокойно сказала Апельсинка, - будем надеяться, что сейчас всё будет хорошо.
Так оно и оказалось. Ремень больше никуда не вылетал, но мы потеряли почти сорок минут и приехали к маме без двадцати минут четыре.
Я тут же полез в ванную. Апельсинка с мамой накрывали на стол, когда раздался звонок в дверь. Это пришёл первый гость, тоже Андрей, старый рокер. Он старше меня лет на тринадцать, битломан, на этой почве мы с ним и подружились. Он ничуть не удивился, когда ему передали, что я моюсь в ванной.
- Именно так и вёл себя Пол Маккартни, когда Битлз пришли в гости к Брайну Эпштайну, - объяснил он моё поведение Апельсинке, после чего прошёл в комнату.
Я вышел к нему минут через пять. Пришлось мне этот день проводить не в праздничной рубашке, но после всего пережитого, это уже не имело никакого значения.
Почти тут же пришли остальные гости, - мой друг Паша, ещё один Андрей, приятель по институту Юрий, приятель моего приятеля Виталий со своей женой, на чьей свадьбе я перепутал маму невесты с её подругой. Приехала моя старая знакомая по предыдущей работе Лена, коллега по моей второй работе Галя. Чуть позже подъехали приятельница моей знакомой, которая устроила меня работать охранником, Райля, и, со стороны Апельсинки, её подруга Аня.     
Застолье вышло замечательным. Каждый по очереди говорил обо мне что-нибудь хорошее, после чего мы пили за меня. Выпили мы и за мою маму, и за Апельсинку. Больше всего аплодисментов собрал наш рассказ с Виталием, в котором мы в лицах пересказали, что произошло на его свадьбе. История это давнишняя, но поскольку не все присутствующие знали, что на той свадьбе происходило, мы рассказали ещё раз.
А произошло следующее. Виталий проводил застолье на свадьбе не в ресторане, а на арендованном теплоходе. Все гости подъехали к Аничкову мосту, где и прошла погрузка на теплоход. Гостей было около тридцати человек, но я знал в лицо не больше пяти. Родителей невесты я разумеется, знать не мог.
Как только теплоход отчалил, как началась концертная программа. Произносились тосты, разыгрывались конкурсы, пели песни. И всё это шло под горячительные напитки с хорошей горячей мясной закуской. Через час на теплоходе не осталось ни одного трезвого пассажира. Да что там пассажира! Команда тоже была навеселе.
И вот среди этого балагана я заметил молодую красивую девушку, которая скучала одиноко возле барной стойки. Мне показалось, что её бросил парень, увлёкшись другой барышней, благо выбор был велик. Я решил подойти к ней и её развеселить. Она не прогнала меня, когда я сел рядом, и я стал её рассказывать о том, как мы с Виталием весело проводим время. Ей эта тема показалась интересной и она повернулась ко мне, чтобы лучше меня слышать. Содержание моих рассказов не были оригинальными. В них мы с Виталием в основном шли в какое-нибудь культурное заведение и пили там водку, или коньяк, в зависимости от погоды и времени суток.
 Со временем я заметил, что выражение лица моей новой знакомой стало меняться. Оно мрачнело с каждым моим словом, пока мне самому не стало страшно. Теряясь в догадках, что же такого я сказал, я решил всё-таки узнать, а с кем это я сейчас говорю.
- Простите, а вы подруга невесты? – задал я глупый вопрос, хотя теперь это уже не имело никакого значения.
- Вообще-то я мама невесты, - гордо ответила моя собеседница, и ушла, оставив меня возле стойки в недоумении. А не сказал ли я что-нибудь лишнее, - пронеслось у меня в голове, но тут же вылетело оттуда, поскольку меня позвали за наш столик, обнаружив моё исчезновение.
А через неделю мне позвонил приятель Виталия Рашид, и дал мне понять, что я Виталия просто подставил.
- Ты понимаешь, что у него начались проблемы с тёщей ещё до того, как он реально что-то сделал, что ей могло бы не понравиться? – грозно спросил меня Рашид.
- Честно говоря, не понимаю, - признался я, - мне и в голову не могло прийти, что я про Виталия могу сказать что-либо плохое.
- Теперь знай! Он на тебя очень зол, и лучше тебе ему на глаза не попадаться!
Я прикусил язык и стал покорно дожидаться своей участи. Ну, захочет Виталий меня побить, пусть бьёт. Но только морально. Но Виталий, как потом оказалось, и не думал этого делать. Он вообще очень миролюбивый человек. Хотя некоторые шероховатости с тёщей у него были. Но они быстро улетучились. Что касается меня, то я до сих пор не помню тёщу Виталия в лицо. А вот голос не забыл, его очень сложно перепутать.
Рассказав эту поучительную историю гостям, мы вернулись к теме вечера, а именно к моему дню рождения. Проводить конкурсы и розыгрыши было ни к чему, но до гостей  была доведена очень важная информация.
Всем присутствующим было объяснено, что они приглашены на нашу свадьбу, о дате которой всем будет сообщено дополнительно. Старый рокер стал спаивать Галю, надеясь её соблазнить. Но Галя могла перепить любого мужика, и поэтому рокер скоро сидя заснул. Я попросил не обращать на него внимания. Ему было хорошо.
А в конце вечера я читал свои стихи. Отдельные произведения собравшиеся уже слышали, а теперь я прочитал целой компании сразу. В нашей секции поэтов осенью должны были начаться заседания. Я записался на апрель, раньше всё было занято. Но, почитать вслух заранее, нельзя было опускать такую возможность.
Тебе понравилось летать, пока ты спишь,
Попутный ветер поднимает в облака.
Ты видишь город многоцветьем пёстрых крыш,
И на твоей руке лежит моя рука.

Туда, где солнце, продолжаешь ты свой путь,
Багровым заревом рождается рассвет.
А ты в движении зажмурилась чуть-чуть,
Ты ожидала той минуты столько лет.

Сев на крыло одной из многих птичьих стай,
Тебя уносит вихревой поток вперёд.
Ты точно знаешь, что земля имеет край,
И кроме нас двоих, никто там не живёт.

Ты спишь уютно на подставленном плече,
И улыбаешься полётам наяву.
Когда мы вместе, не стоит вопрос зачем
Летать вдвоём? И что так люди не живут.
 Мне вежливо поаплодировали. Потом я почитал ещё несколько своих стихов, которые вошли в один литературный сборник, вышедший в Новокузнецке. Именно там меня стали издавать впервые. Одним словом, все были довольны тем, что я наконец-то нашёл ту самую женщину, которая выйдёт за меня замуж. Апельсинка тоже сказала тост в мою честь, о том, как же ей со мной повезло. Перед тем, как гости ушли, мы ещё раз напомнили им, что регистрация у нас 13 октября, и что на этот день им категорически запрещается планировать что-либо ещё.
Мы не поехали домой, а остались ночевать у мамы. Как обычно бывает на подобных мероприятиях, половина еды осталась нетронутой. Поэтому на следующий день мы занимались с утра тем, что паковали салаты, картошку и мясо в специальные контейнеры, забирая их с собой. Апельсинка всегда подчёркивала, что готовить в маленьких объёмах она не умеет, а тут ещё добавилась небольшая кампания. Так что они вдвоём с моей мамой приготовили еды на неделю.
И ещё одно важное событие произошло со мной в эти дни. Я узнал, что у меня есть сводный брат по отцу, Дима. Он на четыре года меня младше, врач по профессии, женился на поволжской немке и переехал на постоянное место жительства в Германию. Эту информацию мне передала моя мама. Она была в командировке в Калининграде, где проживает наша родственница по линии отца моей мамы. Она-то и передала маме Димины координаты, точнее почтовый адрес.
Мама сказала, что это моё дело, связываться с братом, или нет. Сказала она это мне по телефону, когда я ждал Апельсинку, сидя дома. Апельсинка попросила встретить её на улице и сходить с ней вместе в магазин. И первое, что я ей сказал, когда мы обменялись тёплыми поцелуями, это была информация о брате.
- Да ты что? Так это же здорово! Конечно, ты ему напиши! – Апельсинка была искренне рада. Её старший брат давно уехал в Канаду, работая там промышленным альпинистом. – Я думаю, что он обрадуется.
Я так и сделал. Написал короткое приветственное письмо. Что я есть, и что если Дима не возражает, мы с ним можем познакомиться. Отправил его и стал ждать ответа.
Но ответа не было. Когда я сказал об этом маме, она спустя пару дней перезвонила, и сказала, что неправильно сказала мне адрес. Перепутала одну букву. Фамилия Димы Флат, Но вместо т на конце мама написала ф. Поэтому Дима письмо и не получил. Я повторил отправку письма, изменив адрес. И через несколько дней получил ответ. Дима писал латинским шрифтом, потому что в Европе нет клавиатур с русскими буквами. Он написал, что очень рад тому, что я ему написал. Что ему когда-то в детстве однажды сказали про меня одну фразу и тут же пожалели об этом. А ещё он попросил у меня номер моего телефона, чтобы позвонить мне при случае.
Я отправил ему свой номер и взамен попросил от него его фото. Он прислал мне фото своей семьи, где они сфотографированы втроём, с женой и сыном. Ростом Дима не пошёл в отца, он ниже его на восемь сантиметров, но вот лицо у него отцовское. Я же догнал отца по росту, но лицом пошёл не в его родню, а в мамину.
Дима позвонил мне, когда я работал на транспортной проходной. Это была суббота, а значит, мне никто не мог помешать говорить с ним долго. В результате разговор длился почти час. Дима мне рассказал, что закончил Красноярский медицинский институт, как и наш отец, как он работал в родном Ачинске в больнице анестезиологом, как женился, и как потом перебрался в Германию. Но больше всё-таки говорил я, так как Диму интересовали как моя жизнь, так и жизнь отца до того, как развелись мои родители.
Я рассказал ему то, что мне говорила когда-то мама, и что мне удалось узнать у моей тётушки. Очень Дима удивился, когда узнал, что моя мама жила со мной в Ачинске почти год, и только после развода вернулась в Ленинград. Никто ему об этом из родственников никогда не рассказывал.
Но всё-таки главное в нашей беседе было не само содержание, а то, что мы друг друга услышали. Всё-таки нам было уже за сорок лет каждому, и в таком возрасте узнать, что у тебя есть родной, пусть сводный, но брат, это дорогого стоит. Не берусь судить о том, почему наша родня никогда Диме ничего про меня не рассказывала, но теперь нам общаться никто не мог помешать. Я записал в свой мобильный телефон номер брата, но он сказал, что не надо ему самому звонить, это дорого. Ему обойдётся это дешевле намного, и кстати, пригласил меня и Апельсинку к себе в гости. У меня на тот момент не было загранпаспорта, и мы решили, что сначала мы с Апельсинкой решим все свои проблемы с документами, а потом подумаем, когда его навестить.
Апельсинка предложила мне съездить к её брату в Канаду. Вызов она могла получить легко, а я мог полететь с ней, как близкий родственник. Мне эта идея очень понравилось, но опять же, сначала мы должны были расписаться, а потом Апельсинка должна была менять документы в связи с изменением фамилии.
Одним словом, Апельсинка была рада не меньше моего тому, что у меня нашёлся брат. Я, наверное, и сам не осознавал, что приобрёл с появлением брата в своей жизни. Апельсинке было проще, у неё как раз были два брата, причём младший как раз сводный. Её родители развелись, когда Апельсинке был всего один год. Её мама переехала жить в другой город, где и вышла второй раз замуж. От второго брака у неё родился сын, который до сих пор остался жить с мамой.
На работе в эти дни никаких происшествий не происходило. После бурного мая, когда я штамповал подвиги, вторая половина лета ничем не запомнилась. Я развлекался, как мог, в пределах своих полномочий охранника, а по ночам писал стихи. Белые ночи уже закончились, но фонари светили ярко, было достаточно тепло, и я не мог отказать себе в удовольствие написать что-нибудь красивое, посвящённое своей любимой женщине.
Утро плещется туманом,
Разбиваясь о стекло.
Просыпаться слишком рано,
И внутри пока тепло.
По обоям цветом алым,
Пробирается рассвет.
А моя под одеялом,
Улыбается в ответ.

Тени появились в профиль,
И гуляют по стене.
Я варю покрепче кофе,
И, конечно же, не мне.
Ночь прощается устало,
Тратя свой авторитет.
А моя под одеялом,
Улыбается в ответ.

Звон посуды не помытой,
Слишком громкий в этот час.
В спальню дверь давно открыта,
Но не для случайных глаз.
Новый день и всё сначала,
Только дней похожих нет.
А моя под одеялом,
Улыбается в ответ.
Апельсинка всегда одинаково реагировала на мои произведения. Она улыбалась, потом говорила спасибо, и нежно меня целовала. После этого мы на какое-то время забывали о том, что были чем-то заняты. Я уходил от компьютера, а Апельсинка закрывала книгу, которую только что читала. Мы не могли друг от друга оторваться.
Была одна проблема, которую надо было решать, и без вмешательства специалиста было никак не обойтись. Апельсинка не могла забеременеть. Прожив пятнадцать лет в браке до знакомства со мной, она как-то умудрилась пустить это дело на самотёк. Был момент, когда она детей хотела от бывшего, потом не хотела, но сходить к врачам, и узнать, в чём дело, у неё всё никак не было времени.
И дело было не в бывшем её муже. У него был взрослый сын, значит, он был способен воспроизвести потомство. Какой-то процент нельзя опускать на тот случай, что не он был донором спермы при зачатии. Но мы с Апельсинкой третий месяц жили вместе, и она забеременеть тоже никак не могла. Сходить обследоваться Апельсинка отказывалась под тем же предлогом, - надо расписаться и менять документы. С этим у неё были проблемы в том плане, что прописана она была в том общежитии, где когда-то жил её брат, который потом уехал в Канаду. То есть посещать она могла только местные районные поликлиники. Жила же Апельсинка совсем в другом районе города.
Все эти недоразумения Апельсинка пообещала устранить только после регистрации. Я понимал, что для неё это очень важно, и не стал спорить. Единственно, что меня огорчало, что она не может никак забеременеть. Я давно хотел стать отцом, но одному мужчине это не под силу. Женщина может переспать с кем попало, забеременеть, родить, и все будут говорить, какая она умница. Мужчина родить не может, поэтому его все обвиняют, что это он виноват, раз у него нет детей. Я категорически с этим не согласен, но фактически сделать ничего не могу. Уговаривать какую-нибудь Дусю родить от меня ребёнка я никогда не собирался. Только от любимой женщины. Разумеется, если она увидит во мне отца своего ребёнка. Апельсинка, насколько можно было догадаться, это во мне увидела. Маму своего ребёнка я в ней видел давно.
Была у Апельсинки ещё одна вредная привычка, от которой она обещала избавиться, - она курила. Штамп в паспорте для неё был таким шлагбаумом, который не допускал возврат в прошлое. Бросить курить Апельсинка пообещала сразу после регистрации. А пока мы просто получали удовольствие от того, что мы вместе. Пока мы снимали комнату у Риты и Михаила, рядом с нами никого не было.
Глава 10
Наедине с природой
Что ещё нас объединяло с Апельсинкой, так это любовь к природе. Мы оба оказались грибниками. Как раз наступил август, - время начала сбора даров леса. И Апельсинка предложила мне навестить её приятельницу в Красном Маньяке. Там, судя по её словам, не только красивые места, но и обширные грибные плантации. Меня дважды не надо уговаривать сходить в лес за грибами, и мы отправились в гости на ближайшие выходные дни. Так получилось, что суббота и воскресение оказались и нашими выходными днями.
Отправились мы туда днём в пятницу. План у нас был такой: в субботу идём за грибами, а в воскресение нас местный знакомый юноша отведёт на рыбалку. Точнее покажет место на одном из ближайших озёр, где водится рыба. К рыбалке я отношусь равнодушно, но никому мешать ловить рыбу не собираюсь. Посидеть в хорошей компании на берегу красивого озера, попивая свежее хвойное пиво, - не каждый день выпадает возможность так отдохнуть. Так что я уезжал в поездку, довольный результатом уже заранее.
По дороге Апельсинку потянуло внезапно в сон. Отчасти это было оттого, что она не выспалась. Я к ней приставал всю ночь, и она не могла мне отказать получать самой удовольствие. А выехали мы рано, потому что вечером дорога на Выборг превращается по пятницам в ад кромешный. Поэтому Апельсинка попросила меня громко говорить с ней. Не помог даже крепко заваренный кофе. Окна в машине были открыты, свежий встречный ветер бил нам в лицо, но спать хотелось всё равно. И тогда я стал читать Апельсинке стихи Высоцкого. Собственно говоря, это были его песни, но я лично отношусь к Высоцкому, как к поэту, который свои стихи не читал, а пропевал. Особенно мне нравилось его «Письмо в передачу «Очевидное – невероятное» из сумасшедшего дома». Как выяснилось, Апельсинка не знала творчество Высоцкого так хорошо, как я.
- А ещё знаешь что-нибудь? - попросила она меня, когда я закончил вспоминать.
- Что-то конечно помню, но далеко не всё.
- Почитай тогда ещё, пока я слушаю, вроде как сон проходит.
И я стал читать ещё, что мог вспомнить. Любовь к песням Высоцкого мне привил мой одноклассник Толя. У него магнитофон появился в пятом классе. Откуда он брал записи Высоцкого, я не знаю, скорее всего, их приносил его отец, но после уроков я приходил к нему домой, и слушал. Объяснить тогда я и не пытался, что меня так притягивают эти песни, я был слишком юн для таких рассуждений. Мне просто нравилось, и всё тут! И что самое интересное, я с тех пор Высоцкого и не слушал специально никогда. Но слова, что я слушал в десятилетнем возрасте, остались в моей памяти до сих пор. Помимо того, что это интересно, и поэтично, это ещё шло в разрез со школьной программой. А всё то, что мы проходили по литературе, вызывало у меня отвращение в каждом классе.
Итак, я читал Апельсинке свои любимые стихи. Она слушала так же внимательно, как и то, что я сочинил сам. Было видно, что ей так же интересно слушать, как и мне в своё время. Единственно, что я не мог сделать, - это говорить голосом Высоцкого. Я читал его стихи так, как понимал сам. А для себя отметил, что надо будет Апельсинки дать послушать оригинал, когда мы вернёмся.
Высоцкий сильно нас выручил, и мы добрались до лесного хутора, ни разу не заснув за рулём. Хозяйка встретила нас на крыльце. На этот раз свет в доме был. В сарае работал генератор. Треск стоял от него большой, зато работал холодильник и можно было воткнуть фумигаторы в розетки, что мы первым делом и сделали.
В спальне была перестановка. Из одной большой кровати, которая стояла возле окна, были сделаны две маленькие, стоящие в разных концах комнаты. Хозяйка объяснила это тем, что у неё жили гости. Нам эта перестановка не понравилась, но переделывать мы не стали. Тут нам сообщили печальную весть, - скончался ближайший сосед, тот самый, у кого Апельсинка сидела в прошлый приезд на коленях. Мы молча помянули его, Апельсинка стала помогать хозяйке готовить, а я вышел прогуляться.
С одной стороны участок вокруг дома вплотную примыкал к ельнику. Сквозь лапы ветвей тянулся забор, но он выглядел пустой формальностью. Любой уважающий себя зверь мог легко проскочить между балок, либо снести его, просто не заметив. Меня же этот ельник привлёк тем, что в таких местах должны водиться грибы. Как правило, белые или подосиновики. Подойдя к самому крайнему дереву справа, я начал осторожно двигаться вглубь ельника, внимательно глядя себя под ноги. Спустя пару метров стала расти высокая осока и почти сразу мох. Но через те же пару метров они закончились, зато стали расти берёзы. И я понял, что грибное гнездо где-то рядом.
Я его нашёл спустя десять минут. Но сначала я обнаружил лесную беседку. Со двора её не было видно. Посередине маленькой поляны стоял рубленый из дерева стол, а вокруг него стояли сделанные из пней стулья. Все эти кухонные принадлежности находились под крышей. Крыша была сделана из досок. Правда, если пойдёт дождь, то всё равно капли дождя попадут на сидящих, уж слишком крыша высоко находится. Зато в безветренную погоду тут очень уютно, а в жаркие летние дни наверняка благодать.
И почти сразу за импровизированной лесной беседкой я увидел большую красную шляпку. Это был подосиновик. Наклонившись к ему, я увидел рядом ещё несколько шляпок. На одном квадратном месте я насобирал более десяти крупных подосиновиков. Чтобы их унести, мне пришлось снять с себя рубашку, и сделать маленький узелок. Аккуратно ступая, чтобы не споткнуться, я понёс свою находку в дом, надеясь порадовать Апельсинку, но реакция была противоположной.
- Где ты это нашёл? - ахнула Апельсинка, бросив чистить картошку.
- Да вот тут, в ельнике, а что, ты разве не рада? – я не понял её реакцию.
- Это моё место, моё!! – крикнула мне Апельсинка, и пошла обуваться, - кроме меня никто не знает, где они растут возле дома!
Мне показалось, что она плачет. Не говоря больше ни слова, Апельсинка выскочила из дома, и пошла в ельник. Около получаса бродила она между деревьев, но так ничего и не нашла. Домой она возвратилась уже успокоившаяся, хотя и недовольная.
-Что ты скулишь, дорогая моя, - резко поставила её на место хозяйка дома, - твой парень собрал для тебя грибы, а ты тут концерт устроила. Приготовь их лучше, а завтра сама насобираешь.
Апельсинка молча стала чистить грибы. Я был послан за дровами, чтобы затопить печку. Складница находилась за противоположной от входа стеной. Пока я обходил дом, то из окна кухни услышал, как хозяйка продолжает воспитывать Апельсинку.
- Ты свой гонор засунь куда поглубже, дорогая. Это тебе не бывший твой недотёпа. Мебель делать умеет, а в голове пустой чердак. Этот парень тебя куда умнее будет. Так что с фокусами своими заканчивай, ты меня поняла?
Что ответила Апельсинка, я не расслышал. Стоять и подслушивать мне совершенно не хотелось. То, что Апельсинка девушка с гонором, я знал. Мне почему-то именно такие и нравятся.
Утром выяснилось, что хозяйка с нами за грибами не поедет. У неё вялотекуще шёл ремонт крыши, и как раз в этот день к ней пришёл ремонтник из Красного Маньяка. Она никак не могла оставить его одного, поэтому мы за грибами вынуждены были ехать с Апельсинкой вдвоём. Но перед тем как мы выехали я снова навестил вчерашнюю грибную плантацию недалеко от дома. И на том самом грибном месте нашёл ещё пять больших подосиновиков. Помня вчерашнюю реакцию Апельсинки, я не стал хвастаться перед ней своей находкой, а положил грибы в свою корзину.
Апельсинка долго уговаривала хозяйку поехать с нами, но та была непреклонна. По большому счёту она нам была нужна, как проводник, потому что Апельсинка не была уверенна в том, что вспомнит дорогу. Однако нас поставили перед фактом, что проводника в этой поездке у нас не будет. Глубоко вздохнув, Апельсинка завела машину, и мы тронулись с места. Сначала мы вернулись по дороге в посёлок, а потом повернули направо, в сторону леса. Дорога была широкая и ровная, хотя и грунтовая. Проехав около километра, Апельсинка повернула налево.
Лес изменился. Деревья в нём стояли на расстоянии не ближе десяти метров друг от друга. Много было камней, валунов. И практически нигде не было никакой растительности. Кое-где виднелись островки мха и лишайников. По такому лесу очень удобно было передвигаться Грину. Апельсинка взяла его с собой. Она брала его с собой всегда, куда бы она ни поехала, кроме работы. Для Грина машина была такой передвижной большой конурой. Во время стоянок он спал в открытом багажнике, а во время поездки спал в ногах заднего сидения. Свернуться калачиком ему позволяли его размеры.
Дорога петляла, мы двигались всё дальше вглубь, но Апельсинка никак не могла вспомнить то самое грибное место. Внешне лес был очень красивый, но вот то, что в нём растут грибы, мне не очень верилось. Наконец Апельсинка решила остановиться. Дорога в этом месте была довольно широкой, и можно было двум машинам разъехаться.  Забрав с собой всё необходимое для поиска грибов, мы вышли из машины. Грин проснулся, и составил нам кампанию.
Апельсинка показала нам направление, куда нам надо двигаться, и мы пошли. Смотреть под ноги было удобно, ничто не мешало увидеть грибы, если, конечно, они росли в этих местах. Грин пошёл за Апельсинкой, а я отошёл от них метров на тридцать. Воздух был настолько свежим и чистым, и при этом кругом стояла такая тишина, что у меня возникло ощущение, что время остановилось.
Но нет, время шло, о чём меня радостным криком известила Апельсинка. Она нашла маленькую грибную плантацию и теперь пожинала её плоды. Меня это подхлестнуло, и я стал смотреть под ноги ещё тщательнее. Но тщетно. Мне грибы решительно не попадались.
Так продолжалось до тех пор, пока мы не перешли длинную прямую траншею. Она была узкая, и  мы с Апельсинкой её просто перешагнули. Грину пришлось прыгать,  что он с удовольствием и сделал. И почти сразу за этой траншеей я нашёл белый гриб. После чего грибы стали попадаться, но всё-таки их было не так много, как мне рассказывала Апельсинка.
Вскоре она предложила мне вернуться к машине и проехать чуть дальше. Я не возражал. В конце концов, если мы грибов много не найдём, то хотя бы прогуляемся по красивым местам. Не такой уж во мне сидит азарт охотника за дарами леса.     
Мы вернулись, уселись каждый на своё место, включая Грина, и поехали дальше. Спустя какое-то время мы подъехали к небольшому озеру, которое находилось в глубокой воронке.
В этом месте дорога разветвлялась. Мне показалось, что она шла вокруг озера, но мы проверять это предположение не стали. Апельсинка поставила машину на небольшой полянке, и мы пошли искать грибы на склоне воронки. Тут росли берёзы и ёлки, причём все они были молодые и невысокие. Самое трудное было удержать равновесие. Спустя пять минут я приноровился ходить в таком неудобном положении, и при этом ещё и находить грибы. Постепенно, шаг за шагом, мы обогнули озеро наполовину. Дальше лес перестал быть красивым и Апельсинка предложила вернуться по этой же стороне озера. Мне показалось это разумным, и мы пошли назад. Только поменялись высотами. Туда мы шли в таком порядке, - Апельсинка вверху, я внизу. Обратно Апельсинка шла ближе к воде. В одном месте, где берег напоминал болото, росла черника. Мы перестали собирать грибы, и стали её есть. Грин всё это время спал рядом, лёжа на мягком мху.
Наевшись до отвала, мы увидели, как у нас посинели губы. Нас это немного развеселило, и мы поехали домой в хорошем настроении. Даже Грин не стал спать, а сидел на заднем сидении, иногда просовывая мордочку между передними сидениями. И закрывал глаза от удовольствия, когда я чесал ему между ушей.
Дома мы похвастались перед хозяйкой нашими трофеями. После чего женщины сели чистить грибы, а я стал топить печку. Хозяйка пыталась мне объяснить, как ей управлять, но поскольку я прожил больше лет в домах с печным отоплением, чем она, её советы мне не пригодились.
Я открыл заслонку трубы, после чего из самого ровного полена нарезал лучинок, сломал их пополам. Положил в печку скомканную старую газету, на неё положил лучинки сломанными концами к выходу, и затем положил сверху дрова так, чтобы между ними оставалось пустое пространство. После чего зажёг спичку, и поджёг бумагу. Через минуту дрова стали весело потрескивать.
Я закрыл дверцу и сел рядом. Печь требовалось топить долго, потому что грибы надо было сушить, стало быть печь должна была быть горячей долгое время. Каждые десять минут я открывал дверцу, мешал поленья и подкладывал их по мере необходимости.  Скоро возле печки можно было загорать.
Подошла Апельсинка, и повесила первую грибную гроздь сушится. Постепенно всё пространство над печкой стало занято грибами. В доме стоял приятный запах грибницы.
Подошло время обедать. На столе, кроме обеда, стояла традиционная в таких случаях бутылка водки. Под свежие грибы она пошла очень хорошо. Тем более, что на этот раз она была по-настоящему холодная.
Конец дня прошёл в философских беседах. Меня попросили почитать что-нибудь свежее, только что написанное. Я не стал ломаться и прочитал.
В августе солнце поёт по-осеннему,
Золота цвет разбавляя багряным.
Утром туман, просыпаясь рассеянно,
Выглядит слишком холодным и пьяным.

Тучи прольют свои слёзы на паперти,
Хмурое небо с дверями открытыми.
Где облака накрахмаленной скатертью,
Путь осветят, где идут незабытые.

Катятся дни, словно камни, тяжёлые.
Их за спиной не носить, дело прошлое.
Там, где когда-то прощались со школою,
Память оставила только хорошее.

А за окном что-то вдруг распогодилось,
Тени легли на асфальт ровной линией.
Время грибов наступает, и вроде бы
Ехать пора, что дожди ни творили бы...
В ответ мне не хлопал только Грин. Он лежал на своей любимой подстилке напротив печки, и блаженствовал. Спать было ему ещё рано, ему просто было хорошо, как и всем нам. Завтрашний день обещал быть не менее интересным. Вместо грибной охоты по расписанию значилась рыбалка.
Утром в наш дом постучался местный житель по имени Алексей. Он рыбалку любил с детства и знал места, где рыба хорошо ловится. Нам он предложил взять с собой надувную лодку. С берега или с мостков тоже можно много наловить рыбы, но на том озере, куда он собирался нас отвезти, самый клёв от берега вдалеке. Кроме лодки, он положил в машину насос, четыре удочки, большие болотные сапоги, вёдра для улова, и одно ведро с наживкой. Место в багажнике оказалось занятым полностью, и Грин устроился у меня в ногах на переднем сидении. Я всегда сидел рядом с Апельсинкой. И не столько потому, что я будущий муж, а потому что занимал много места. Грин свернулся калачиком и тут же заснул. Ему рыбалка была до лампочки, как и мне, нас вдвоём интересовала прогулка на свежем воздухе.
По дороге на озеро мы заехали в единственный в Красном Маньяке магазин. Там продавалось вкусное Еловое пиво, которое в Питере я не встречал. Поскольку я за руль садиться не собирался, и ловить рыбу тоже, то я взял с собой пару бутылочек, чтобы хорошо повести время на природе. Алексей тоже купил себе что-то для рыбалки, и мы поехали.
Для начала мы выехали на дорогу от Выборга до Каменногорска, и двинулись по ней в сторону Выборга. Через какое-то время мы повернули налево и поехали по просёлочной дороге. По пути нам попадались двухэтажные дачи с высокими заборами и небольшие по площади озёра. Алексей сказал, что мы едем дальше, в деревню, название которой я не запомнил. И действительно, скоро нам попался населённый пункт, через который мы проехали, не останавливаясь. Наша деревня была следующей.
Алексей попросил остановиться возле небольшого дома. Там живёт один его приятель, который работает у кого-то местного авторитета сторожем. Сказав, что он буквально на пять минут, Алексей вышел из машины, и вошёл в дом.
- Что он там застрял, - вслух спросила Апельсинка хозяйку дома, когда прошло минут пятнадцать.
- Не знаю, давайте я пойду посмотрю, - хозяйка вылезла из машины, и скрылась в доме.
Прошло ещё минут пятнадцать. Апельсинка рассердилась не на шутку.
- У нас не так много времени, нам же ещё возвращаться, собирать вещи, и домой в Питер ехать. Сегодня воскресенье, будет машин много, они что, не понимают этого? – злость начинала бить из Апельсинки ключом.
- Давай я схожу, узнаю, что там случилось? – предложил я.
- Сиди, не хватало ещё тебя потерять, - Апельсинка хлопнула дверью. И вошла в дом. Вышла она оттуда через три минуты, грязно матерясь на всё живое.
- Что там случилось? – спросил я Апельсинку.
-Да, блядь, уселись оба за стол, и водку пьют! Как будто так и надо! Я им сказала, что если через пять минут их не будет в машине, мы разворачиваемся, и едем домой, - Апельсинка села за руль и нажала на гудок. Тут же в соседних домах ей ответили собаки. Из дома выскочил Алексей, и подбежал к машине.
- Всё, всё! Мы идём!
- Вам, что делать было нечего, а? Нельзя никак было отказаться? – Апельсинка смотрела на Алексея глазами, полными ненависти.
- Как можно отказаться, когда тебя угощают? Это важный для меня человек, я так не могу, - Алексей. Хотя и был в состоянии подпития, но держался на ногах твёрдо. Чего никак нельзя было сказать о хозяйке дома. Её мотало из стороны в сторону. Представить себя, что такая неуправляемая туша сядет в лодку, я не смог. Она обязательно свалится за борт, а потом попробуй, вытащи её. Я лично спасать такую пьянь не полез бы.
Хозяйка с недовольным видом плюхнулась на сидение. Настроение у неё было испорчено. Ещё бы! Она нашла хорошую компанию, где можно было напиться, а тут на тебе! Рыбу ловить какую-то! Апельсинка разразилась в её адрес длинной нецензурной поучающей фразой. На что хозяйка ответила, что она занималась сексом с каждым из нас по очереди, вплоть до каждой удочки в отдельности. От таких слов проснулся Грин, и громко зевнул.
- Всё! Я разворачиваюсь, и еду домой! Всё настроение мне испортили, - подвела итог нашей дискуссии Апельсинка.
- Да зачем! Мы уже почти приехали! Я всё узнал. Вот сейчас поворачивай направо, и езжай, пока дорога не кончится. Там встань в сторонке, мы возьмём всё из багажника, и перенесём на причал. Там накачаем лодку, и отойдём от берега, - успокоил Апельсинку Алексей.
Апельсинка промолчала, завела машину, и поехала туда, куда Алексей показал. Хозяйка дома что-то бурчала нечленораздельное, но на неё уже никто не обращал внимание.
Дорога заканчивалась широкой ровной площадкой. Справа и слева был заезд на территорию дач, а прямо начинался спуск к мосткам. Мостки уходили метров на пятьдесят от берега через камыш, где в конце был построен небольшой причал.
Апельсинка развернула машину багажником к озеру. Мы вынули из багажника все принадлежности. За один раз всё унести не удалось. Хозяйке в руки никто ничего не дал. Её сильно шатало. Алексей, чувствуя за собой вину за происшедшее, сбегал к машине два раза. Первым делом он стал раскладывать лодку. По тому, как он это делал, как лодка слушалась его рук, было видно, что не такой он уж и пьяный. Хозяйка стояла рядом, опираясь о перила, и давала ценные указания, в которых нельзя было разобрать ни одного слова. Лодка накачалась довольно быстро, но тут выяснилось, что Алексей забыл один маленький предмет, а именно заглушку. Сохранить воздух внутри лодки не представлялась возможным, поэтому пришлось нам рыбачить с причала.
Алексей по очереди распутал все удочки, и лично наживил каждый крючок. Я вежливо отказался от участия в ловли. Я сидел, свесив ноги с мостков, пил пиво, и любовался природой. Держать в руках сейчас что-либо ещё, кроме пива, мне совершенно не хотелось. Я бы, конечно, с удовольствием подержал бы и Апельсинку, тем более, что было за что, но она сейчас была не в том состоянии. Её разозлила и хозяйка, и Лёша, который забыл взять всё, что надо. Взять гнев ещё и на себя мне не хотелось. Была бы возможность на что-нибудь прилечь, я бы сделал это с большим удовольствием. Но и без того мне было очень хорошо.
Алексей тем самым временем вёл инструктаж для присутствующих дам. Он показывал, как правильно закидывать удочку, как правильно её вести, как держать над водой. Апельсинка старалась повторять его движения. Хозяйка послала его с трёх букв до пяти, и всё делала по-своему. Как только Алексей объяснил ей, что так она ничего не поймает, как хозяйка вытащила из воды первую рыбу.
- Лёха, ты меня достал, - ворочала наполовину пьяным языком хозяйка – я тридцать лет рыбу тут ловлю, и прекрасно знаю её повадки.
- Какие тридцать! Я вас сюда первый раз привёз, вы понятия не имеете ни о течении, ни о том, где подкормку делали, - пытался ей возражать Алексей, но было тщетно.
- Я сейчас тебя поимею, если ты не угомонишься, - хозяйка сняла с крючка рыбину и бросила ей в ведро. После чего Алексей насадил ей новую наживку. Хозяйка размахнулась и чуть было не залепила крючком в лицо Апельсинки.
- …твою мать! - Апельсинка вскочила, как зарезанная, - а поаккуратнее никак нельзя?
- Виновата, исправлюсь, - хозяйка облокотилась о перила, которые спасли её от падения в воду, и закинула удочку в очередной раз неправильно.
Алексей уже не стал спорить с хозяйкой, он просто закинул свои удочки заново. Однако поймал следующую рыбу не он, а хозяйка. У меня, наблюдавшего эту картину со стороны, начался гомерический хохот. Смотреть на растерянную, ничего не понимающую физиономию Алексея было тяжело без смеха. Даже Апеьсинка, которая считала этот день загубленным на корню, и то улыбнулась.
Мы пробыли на мостках часа полтора. Хозяйка на свежем воздухе начала немного трезветь, и улов у неё пропал. Апельсинка смола поймать одну рыбку, Алексей в это день остался  ни с чем.
До хутора мы доехали намного быстрее, чем до озера. Сначала высадили Алексея возле его дома. Он жил в одной из двух пятиэтажек посёлка. Пойманную рыбу он гордо отказался брать с собой. Мне и Апельсинке она тоже была не нужна. Хозяйка поставила вскипятить чайник, чтобы мы выпили горячего чаю перед дальней дорогой, Апельсинка стала складывать вещи в машину, а я опять прошёлся по грибным местам возле дома. На этот раз меня порадовали два подосиновика. Их я уже показал Апельсинке. Мы их взяли с собой домой.
На обратном пути хозяйка заснула сидя. Она развалилась на заднем сидении, рядом с ней лежал Грин. Они храпели в два голоса. Меня не покидало ощущение, что Грин давно искал себе спутника, чтобы не храпеть в одиночестве. Видеть эту сцену в зеркале было очень забавно.
Машин из Выборга в Питер всегда ходит много. А уж в воскресенье вечером и подавно. Машина Апельсинки не могла развивать большую скорость, по сравнению с зарубежными современными моделями, поэтому мы двигались не очень быстро. Пока Апельсинка не решилась обгонять поток машин справа. Здесь вдоль обочины начерчена на асфальте полоса, не позволяющая близко приближаться к канаве. Но тут было уже не до соблюдения правил. За окном стемнело, мы видели только габаритные огни впереди идущей нас машины. Но та поддерживала хорошую скорость, и основной поток машин мы обгоняли.
В Осиновой роще Апельсинка заехала на заправку. Она захотела в туалет и заодно выпить крепкого кофе. Я заказал себе чай и гамбургер. Проснувшаяся хозяйка тоже выпила кофе. Она уже протрезвела полностью, и смотрела на нас виноватыми глазами.
Высадили мы её возле метро Озерки. Где-то там находится её квартира. Это был последний раз, когда я виделся с ней. Апельсинка ещё раз прокатится на этот хутор, но уже без меня.
Домой мы приехали почти в полночь, приняли душ по очереди, и завалились спать. Завтра нам предстояло проснуться в шесть часов утра.
На самом деле, по будильнику просыпался только я. Потом я толкал Апельсинку, она говорила в ответ, что проснётся через десять мину, честно-честно, и снова засыпала. Я умывался, одевался, ставил чайник и заваривал кофе с лимоном. В маленькую чашку полагалось насыпать две чайные ложки кофе, положить туда кусочек лимона, и закрыть эту конструкцию блюдцем. После чего я вновь будил Апельсинку.
На этот раз обещание проснуться ограничивалось пятью минутами. На вопрос, а заварен ли кофе, я давал положительный ответ. После чего я отбрасывал одеяло и начинал целовать Апельсинку ниже живота. Она начинала хохотать и вскакивала с кровати.
Расчёской Апельсинка не пользовалась, косметикой тоже. Она носила короткую причёску, закидывая волосы назад рукой. Волосы были послушные, и всегда ложились так, как надо.
Выпив кофе без сахара, Апельсинка выкуривала сигарету, и считала себя после этого готовой к работе. Мы обувались, закрывали входную дверь и вызывали лифт. Я утром съедал пару варёных яиц. Или пил чай с бутербродами. Иногда Апельсинка с вечера готовила что-нибудь, что можно было съесть утром. Салат в нашей семье готовил только я. Апельсинка доверяла мне возиться со свежими овощами. По её словам, тут ничего не возможно было испортить, так что я резал всё подряд, и хорошенько перемешивал.  
Наша поездка за грибами под Выборг была не единственной. Ещё одну вылазку мы устроили с моей мамой и тётушкой. Далеко ехать было ни к чему, нам вполне хватило пятнадцати километров от Волосово. На этот раз мы поехали на моей старушке и без Грина. Зато с нами была Чапа.
Лес в этом месте совершенно не такой, как возле Выборга. Он не красивый, густой, полон поваленных деревьев. Но зато тут находится большая плантация подосиновиков. Правда, до неё нужно ещё дойти, и кроме меня, до неё никто не добирался. Мама и тётушка ходили недалеко от дороги. Дорога, кстати была просёлочной, вела в одну небольшую деревушку, которая спряталась в лесу. Мы сами нашли это место случайно. Кто-то из тётушкиных знакомых сказал, что где-то в этом лесу есть грибное место. Мы поехали наобум, без провожатого, и я лично это место нашёл. На территории, размером с половину футбольного поля, я набрал за полчаса большое ведро грибов. Я уверен, что и тогда собрал не всё, но уже некуда было класть добычу. Потом мы приезжали сюда не один раз, и постоянно только мне удавалось добираться до этой плантации. Не скажу, что мама и тётушка ничего не находили, но намного меньше.
Первое, что мне попалось на глаза, когда я вошёл в лес, это был мобильный телефон. Маленький, белого цвета, он лежал во мху возле небольшой берёзы. Я его поднял и осмотрел. Батарейка не села, и на нём было семнадцать не принятых вызовов. Я набрал последний номер, и мне через несколько секунд ответили.
- Добрый день! Меня зовут Андрей, я нашёл в лесу мобильный телефон, и звоню вам, чтобы узнать, как найти владельца номера, - сказал я первое, что мне пришло в голову.
- Нашли в лесу? – переспросил удивлённый мужской голос.
- Да, мы компанией собираем грибы и нашли этот телефон, а ваш номер был последним из непринятых, - продолжал я прояснять ситуацию.
- Теперь понятно, почему она не отвечает, - грустно ответил голос, - спасибо конечно, но я не знаю, как до хозяйки дозвониться. Если что, я ей передам, что вы её ищите.
- Хорошо, мы за городом сейчас, но вечером будем в Питере.
- Я вас понял, до свидания, - и наш разговор закончился.
Раньше самой необычной находкой в лесу для меня была бутылка пива Балтика №5. Поскольку я в таких поездках за рулём, то пить пиво в лесу не стал, а отвёз бутылку домой, где употребил благородный напиток за обедом. Сейчас же я отдал телефон Апельсинке, потому что она не захотела идти со мной вглубь леса, а ходила рядом с тётушкой. В глубине леса не всегда хорошо мобильная связь работает, хотя от дороги надо было уйти не больше, чем на полкилометра.
Я шёл к плантации проверенной дорогой. Сначала надо было дойти до воронки времён второй мировой войны, затем обойти её справа, дойти до небольшого болотца, и обойти его слева. Над болотом образовывался небольшой просвет, который и служил мне ориентиром. Сама грибница располагалась слева от болота, если смотреть на неё со стороны дороги, откуда мы в лес и заходили. Грибы тут росли кучно, и на одном месте можно было найти до десяти штук, но чтобы их все разглядеть, приходилось подходить раза три, не меньше, что я и делал. Ходил больше часа по кругу и всё время находил грибы там, где их не видел десятью минутами раньше.
Когда моя корзина была полна до краёв, я стал выбираться назад, к дороге. Выйдя на неё, я позвонил маме. Она ответила, что они тоже собираются идти назад, но не могут идти быстро. Я поставил корзинку в багажник машины и стал ждать. Минут через десять у меня кончилось терпение, и я снова пошёл в лес. Минут через пять я столкнулся с тётушкой.
- Андрей, я мобильник свой потеряла, - грустно сказала она, - телефон мне не жалко, но там много важных для меня номеров, я их не помню.
- Мы его сейчас найдём, ты же далеко никуда не ходила? – высказал я предположение.
- Да, мы его ищем, девочки по очереди набирают мой номер, и пытаются услышать звонок.
Я присмотрелся и прислушался. Между деревьями я различил силуэты мамы и Апельсинки, которые ходили в поисках тётушкиного телефона. Звонков не было слышно. Я набрал тётушкин номер. Он был занят. Значит, кто-то звонил в надежде услышать звонок. Плохо то, что лес глушит звуки, и надо было буквально наткнуться на телефон, чтобы его услышать.
- Бог дал, Бог и взял, - прокомментировала тётушка нашу ситуацию, не нашёл бы ты утром телефон, так и я бы свой не потеряла.
- Не переживай раньше времени, лучше вспомни, как ты ходила, и где?
- Да я везде тут ходила, обходила завалы, какие-то перелезала деревья, вот там он у меня и мог из кармана выпасть.
В это время к нам приблизилась Апельсинка.
- Нет, ребята, я больше сюда ни ногой, это не лес, - было видно, как она устала, - разве можно это сравнивать с тем, что под Выборгом?
- Когда ты посмотришь, сколько я грибов нашёл, то посмотришь на этот лес иначе, - попытался я с ней поспорить.
- Грибы грибами, а лес тут отвратительный, - Апельсинка думала совсем не о грибах, - надо телефон твоей тётушки найти, и убираться отсюда.
В этот момент в кармане Апельсинки зазвонил телефон, который я нашёл. Апельсинка вытащила его из кармана, и ответила на звонок.
- Здравствуйте! Да, мы нашли его в лесу. Как место называется? – Апельсинка посмотрела на меня.
- Это за деревней Канаршино, - подсказал я ей.
- Это в Канаршино, - повторила Апельсинка в трубку, - что, вам это ничего не говорит?
- Скажи, что это в пятнадцати километрах от Волосово, может они так поймут?
- Это рядом с райцентром Волосово, - Апельсинка сказала по-своему, - сколько это от Питера? Да километров восемьдесят будет? Что? Он вам больше не нужен? Точно? Мы вечером будем в Питере, могли бы там с вами встретиться. Ах, вот как! Ну ладно, тогда до свидания!
- В общем, он ей уже не нужен. Она сейчас далеко, не в Питере, купила себе другую симку, так что сам телефон мы можем себе оставить, а этот номер она заблокирует, - рассказала Апельсинка содержание разговора с владелицей телефонного аппарата.
- Замечательно, вот тётушке его и подарим, если не найдём её телефон, - высказал я предположение.
- Нет уж, давай мы его найдём, - Апельсинка была настойчива в поиске.
Я ещё раз набрал тётушкин номер, и где-то через полминуты в одном из буреломов Чапа залаяла. Апельсинка пошла к ней навстречу, и услышала телефонный звонок.
- Ура! Чапа нашла телефон, - радостно закричала Апельсинка, - и подняла его над головой, размахивая рукой.
- Ах ты, моя умница, ты услышала звонок и залаяла! – тётушка радостно погладила Чапу, а та вскочила на задние лапы, чтобы облизать тётушкино лицо. Поход в лес закончился на оптимистичной ноте.
Дома девушки около двух часов чистили и разбирали грибы. Несмотря на хороший улов, Апельсинка подтвердила, что больше в местные леса она ходить не будет. Да и вообще, мы больше никуда с ней не ходили.
Глава 11
Фермерская жизнь
Последний день лета дождливый и грустный,
Прощаться с теплом никому не охота.
Ночами нет света, безлюдно и пусто,
И вид за окном отменяет полёты.

Наш дом для двоих небольшой и уютный, 
Согласен на всё, лишь бы только быть с нами,
Вот ветер затих и мы ежеминутно,
Глядим на костёр, согревающий камень.

И тёмная ночь, холодов не скрывая,
Покажет дорогу, где прячутся звёзды,
Сходить я не прочь, но так долго до мая,
Ведь время итогов, потом будет поздно.
Как нам этого не хотелось, но пришлось покидать нашу съёмную жилплощадь. В последних числах августа мамина знакомая порекомендовала нам своего дальнего родственника, у которого три года назад умерла родная тётя, оставив тому двухкомнатную квартиру в наследство. Этому дедушке было уже за пятьдесят, он не был женат, жил где-то в центре Питера, а в этой квартире создал нечто вроде музея свой родственницы. Сама квартира находилась на юго-западе города, напротив рынка «Юнона». Этот  район Апельсинке совершенно не нравился, хотя рынки она любила. Но, поскольку, сама предложить варианты с жильём не могла, то молчала. Мамина знакомая обработала родственника на предмет сдачи квартиры внаём. Тот долго сопротивлялся, но всё-таки согласился с нами встретиться.
Квартира выходила окнами во двор дома, на четвёртом этаже. После семнадцатого этажа это было совсем невысоко. Нас встретил невысокий сухой человек с испуганными глазами. Было видно, что ничего он не хочет делать, но раз дал слово, то его надо держать. В квартире было чисто для того количества мебели, которое в ней находилось. Когда я говорил о музее, то нисколько не преувеличивал. Книги, часы, портреты, статуэтки, - все они была аккуратно разложены по шкафам и полкам. Если бы не современные размеры комнаты, то можно было подумать, что мы находимся в жилье девятнадцатого века. Только телевизор и большая двуспальная кровать были из века двадцатого.
Кухня была очень маленькой. Двум людям тут было не развернуться. А в ванной комнате не было стиральной машины,  её вообще в квартире не было. Апельсинка стирала наши вещи в маленькой переносной машине «Малышок». В случае нашего сюда переезда, нам пришлось бы снова ей воспользоваться.
Мы изложили нашу ситуацию. 31 августа мы должны были освободить съёмное жильё. Дедушка ответил, что ему надо будет перенести из большой комнаты в маленькую те вещи, которые будут нам не нужны. Да и для того, чтобы мы их не повредили. При этом ударение в предложении упало именно на это слово. Меня уже терзали смутные сомнения, что жильё нам этот дедушка ни за что не сдаст. Но на словах мы договорились так, что он в течение месяца подготавливает для нас комнату, а числа 25 сентября мы с ним созваниваемся. На самом деле, ни мне, ни Апельсинке, жить в таких условиях не хотелось. Был только один плюс, - плата за жильё. Мы сюда въезжали за обычную квартплату.
Выходило так, что нам надо было где-то месяц перекантоваться. И Апельсинка предложила пожить этот месяц у Ани, на её ферме. Мне было сказано, что Аня с мужем уедут в город, а мы останемся одни ухаживать за животными. Мы не только не будем ничего платить за проживание, но нам ещё и будут приплачивать десять тысяч рублей в месяц. Отказаться от таких условий было невозможно.
31 августа я попросил Пашу подъехать к нам, помочь спустить вещи вниз. По плану Апельсинка должна была находиться внизу, и заносить лёгкие вещи по машинам. А мы с Пашей будем спускать их вниз на лифте. Дело осложнялось тем, что лифтом постоянно пользовались жильцы подъезда, и мы долго ждали, пока грузовой лифт освободиться, либо нас останавливали, пока мы спускались вниз.
Холодильник мы готовы были выбросить на помойку, но его у нас перехвалил шустрый дворник. Он подкатил свою тележку, помог нам положить его не неё, и довольный своей добычей, побежал в обратную от помойки сторону.
Всё остальное наше барахло разместилось в двух машинах. Время было десять часов вечера, а нам предстояло проехать весь город, плюс 60 километров за Питером. Апельсинка ещё хотела заехать на свою старую квартиру, что-то там взять ещё из одежды. Всё-таки лето закончилось, да и жить нам предстояло в полевых условиях. Поэтому я поехал сразу на Анину дачу. Каменноостровский проспект, Садовая улица, Московский проспект, Пулковское шоссе, и вот я еду прямо в Гатчину. Потом я буду по этой же дороге ездить на работу до кольцевой, а там, в Рыбацком, спускаться на проспект Обуховской Обороны. Апельсиинка в середине августа уволилась из охранников. Ей очень понравилась работа мерчендайзера, и, как только мы вернёмся в город, она сразу будет искать себе подходящее место.
Я подъехал к дому около полуночи. Дом не был заперт, и внутри горел свет. Надо сказать, что входная дверь так распухла от сырости, что могла быть закрыта только на навесной замок. Чуть позже Анин муж подтесал порог, и дверь стала плотно закрываться, по крайней мере, ночью не дуло, но на ключ её всё равно нельзя было закрыть.
Я вышел из машины и сел на пень возле крыльца. Переносить вещи сейчас не было никакого смысла. Всё равно ничего не видно на улице, да и спать было пора. Но спать рано у нас не получилось. Апельсинка приехала минут пятнадцать спустя и предложила отметить переезд. На столе появилась бутылка водки и закуска. Я возражать не стал.
Когда мы проснулись, было уже около одиннадцати утра. Из курятника раздавался крик возмущения. Они проснулись в шесть утра и давно должны были быть накормлены. Апельсинка потянулась к телефону, чтобы получить от Ани инструкции по кормежке.  Аня была в шоке от того, что мы до сих пор не кормили животных, и сделала нам замечание. Пришлось нам забыть о том, чтобы завтракать самим, и исправлять положение.
У несушек корм был, так же, как и питьевая вода. Однако по графику, им уже было положено гулять по территории. Я подошёл к двери, закрытой на щеколду, и распахнул её. Курицы выбежали из большой клетки, ругая меня на ходу. Последним гордо вышел петух, и, проходя мимо, клюнул меня в кроссовку на правой ноге. Я не стал ему отвечать, он имел на это право.
В сарае, где жили бройлерные курицы, стоял шум и гвалт. Я открыл дверь, и чуть было не был сбит с ног шумной толпой злых голодных куриц. Пришлось расчищать себе дорогу к кормушке лопатой. Как только я стал сыпать корм, как курицы напролом, толкая друг друга, прямо по моим ногам бросились поглощать корм. С одного раза наполнить кормушку не удалось. Пришлось выходить на улицу, и снова возвращаться. За это время несколько бездумных существ вырвались из сарая. Я их переловил по очереди, и вернул в среду обитания. Для бройлерных куриц прежде всего нужен температурный режим. Они должны жить и набирать вес при определённой температуре.
Накидав им корма столько, чтобы им хватило на завтрак и обед, я налил в поилки воды и пошёл заниматься кроликами. Апельсинка всё это время сидела на крыльце и приходила в себя. При всей своей любви к выпивке, Апельсинка никак не могла приучить свой организм быстро трезветь. А уж по утрам она отходила очень долго. У меня же наоборот, чем быстрее я двигаюсь, и что-либо делаю, тем быстрее  организм восстанавливается. Поэтому Апельсинка приходила в себя, чтобы потом заняться обедом, пока я спасал животных от голодной смерти.
Кролики очень любили свежескошенную траву. Запас её лежал сразу за сараем, в котором они помещались. Я взял небольшую охапку, и вошёл внутрь. В летках было подозрительно тихо. У меня мелькнула мысль, что кролики уже умерли от голода. Чтобы это проверить, я положил маленький пучок травы сверху на ближайшую клетку. Тотчас же из домика выскочили два зверька, и стали наперегонки тянуть вытянутыми губами травинки. Они выглядели так мило и забавно, что я ими залюбовался. Но тут из соседних клеток выскочили другие, не менее голодные кролики, и стали бить лапками по стенкам, требуя своей доли. Я  отошёл от первой клетки, и стал обходить все подряд, как официант на официальном ужине. Кролики выскакивали в таких количествах, что у меня возник вопрос, - как они там внутри все помещаются? Но они не жаловались на тесноту, только на отсутствие еды вовремя.
Весь первый день у нас ушёл на привыкание к обстановке. Одно дело приехать сюда гостем, и совсем другое, быть тут хозяином положения. Мы вынесли из машин наши вещи. Я собрал стол, и в бане стало тесновато, хотя и добавилась при этом новая рабочая поверхность. Подключил компьютер в сеть, включил музыкальный центр. Однако этого было мало, чтобы тут работал ещё и интернет. Надо было подключить флешку. У Ани такая флешка была, но они с мужем умудрились её погнуть, во-первых, а во-вторых, на неё надо было положить деньги. Но самое главное заключалось в том, что они забыли, какой у неё пин-код. Поэтому я поехал в Волосово, чтобы эту проблему решить.
Купить флешку было просто. Я выбрал того же оператора, что был у меня, - Мегафон. Паша мне сказал, что получать почту и передавать файлы  такой флешкой будет просто, а вот смотреть кино проблематично. Но Паша ошибся. Кино мы смотрели без всяких проблем, да и скачивать музыкальные файлы у меня получалось очень хорошо. Так что жаловаться на жизнь с этой стороны не приходилось.
Вода в доме была привозная. Она хранилась в пятилитровых прозрачных канистрах. Ехать за ней было недалеко, метров двести. Тут находилась общественная колонка, где местные жители набирали воду. Как раз в первый день нашего пребывания меня остановил председатель местного кооператива и грозно спросил, почему я тут воду набираю. Я ему объяснил, кто мы с Апельсинкой такие, но мой ответ его не удовлетворил, и он связался с Аниным мужем по телефону, чтобы проверить эти данные. Всё это время я набирать воду не мог, поэту молча стоял рядом, и посмеивался над шпионскими играми председателя.
В магазин тоже надо было ездить на машине. Или в Волосово, или в Елизаветино. В Елизаветино было ближе, в Волосово ассортимент больше. Так же в Волосово можно было купить комбикорма для животных. Бройлеры ничего другого не ели, несушкам его давали для разнообразия, кроликам, как замену сочной травы. Замена была явно неравноценной. После комбикормов кролики хотели пить. В каждой клетки стояли поилки, сделанные из консервных, или стеклянных банок, но до них ещё как-то надо было добраться. Как правило, поилки находились в самом углу клетки, и тот, кто находился ближе всех к ней, тот мог напиться легко, а остальные? Не говоря о том, что очень часто звери опрокидывали поилки, и долгое время сидели без воды. Мы трижды в день внимательно осматривали каждую клетку на предмет еды и питья, и почти каждый раз где-нибудь не было воды, даже если мы не давали комбикорм.
Комбикорм давать приходилось потому, что уже был сентябрь, а травы вокруг было не такое большое количество. Большая поляна возле дома была отдана под строительство, и на её территории велись работы. Правда, в субботу и воскресенье там никого не было, но и территория была растоптана рабочими и машинами. Так что добыть траву было не просто, потому как на месте скошенной новая уже практически не росла, исходя из времени года. Я старательно обходил все маленькие островки зелени, добывая еду для маленьких пушисткиков, но одной травой их было уже не прокормить.
Через два дня у меня была рабочая смена. Накануне Апельсинка приготовила завтрак, мне оставалось его только разогреть в микроволновке. Проснулся я в шесть утра по звонку своего мобильника. Апельсинка не слышала этих звонких сигналов, и продолжала спать. Я включил компьютер, чтобы прочитать свежий номер Спорт - Экспресса за завтраком. Это был мой ежедневный утренний ритуал. После чего я поцеловал Апельсинку, и пошёл заводить машину.
По моим расчётам, добраться до работы я должен был где-то за час. Так оно и получилось, при этом после Гатчины образовалась пробка, длиной около пяти километров, пока не закончились деревни.
На работе меня уже мало что интересовало. Период романтики давно закончился, сама работа не доставляла никакого удовольствия, по ночам было уже темно, и писать стихи было крайне неудобно. Так что ни один день в голове никак не отложился, не запомнился. Надвигалось радостно событие, - День Рождения Апельсинки. Отмечать его мы решили на природе, то есть на Аниной ферме.
Апельсинка не стала приглашать много гостей. Да, и гостями их было сложно назвать, поскольку это были Аня с мужем. Со своей стороны, я позвал своего друга Пашу, и мою маму. Мама должна была приехать днём на автобусе из Волосово, благо расстояние было небольшим, а Пашу я забирал из Питера сразу после своей смены.
Сразу, - это всё-таки не совсем точно. После смены я добирался по пробкам до центра города, пока не нашёл свободное место, чтобы припарковаться. Место нашлось в пяти кварталах от Пашиного подъезда. Я набрал его номер, и он попросил объяснить ему, где я нахожусь. После чего сказал, чтобы я ждал его появления. Пока Паша добирался до машины, я заснул. Неудивительно, учитывая, что до этого я спал всего два с половиной часа.
Разбудил меня сладкий аромат цветов. Это Паша купил по дороге огромный букет, и уселся рядом на пассажирское сидение, пока я спал. Я, честно говоря, о цветах не думал вообще. Пришлось теперь мне выйти из машины до ближайшего цветочного киоска, чтобы не ударить в грязь лицом перед будущей женой. Наши букеты были чем-то похожи, но всё-таки главное в подарке, - это внимание! Мы оба были уверены, что Апельсинке они понравятся.
Мы не ошиблись в своих ожиданиях. Апельсинка обрадовалась каждому букету и пошла их куда-нибудь пристраивать, так как вазы походящей для них не было. А мы с Пашей приступили к готовке, так как на стол ставить было пока нечего. Да и гости должны были появиться часа через два.
Но они появились раньше, Аня и её муж. Аня тут же стала готовить своё фирменное блюдо, Паша готовил мясо для шашлыков, Анин муж расчищал площадку под мангал, и готовил дрова, Апельсинка занялась приготовлением печёночного торта, а я стал делать свой любимый салат, - апельсины под майонезом.
Такое название придумал я сам, хотя, кроме апельсинов и майонеза, в нём присутствуют и другие овощи и фрукты. Меня научила его готовить одна хорошая знакомая, с которой я расстался лет десять назад. Сначала берётся свежий огурец, и режется вдоль на узкие полозки. Потом эти полоски режутся поперёк, так, чтобы получились маленькие огуречные квадратики. Готовые геометрические фигурки сваливаются в специально приготовленную большую посудину. Затем режутся помидоры. Нож должен быть очень острым, чтобы помидоры были нарезаны такими же квадратиками, как и огурцы. Скорее всего, так не получится, но это не столь важно. Главное, чтобы размер кусочков помидора не был больше, чем у огурца. Нарезанные кусочки помещаются в ту же посуду, где уже лежат огурцы. Обязательно надо слить туда весь сок, который остался на разделочной доске. Всё это имеет значение для вкуса.
Затем мы берём яблоко. Лучше всего сорта Семеренко. Они и режутся легко, и достаточно сочные. С ними проводится та же процедура, что и с помидором. Только яблоко режется намного проще. Наполнив содержимое посуды кусочками яблока, мы приступаем к самому сложному, - нарезаем апельсин.
Апельсин можно, конечно, поделить на дольки и резать потом каждую дольку. Но тогда общая площадь, с которой выделяется сок, будет раза в два меньше. Поэтому, как только апельсин освобождается от кожуры, его режут так же, как и помидор. Сока выделяется при этом ещё больше, и сохранить его сложнее. Поэтому надо сразу сок слить в посуду, где уже лежат нарезанные раньше заготовки. Затем, нарезав апельсин  на мелкие кусочки, поместить их в ту же посуду.
Теперь самое простое, - открыть баночку сладкой кукурузы и высыпать её на заготовки. Сок из банки не надо выливать отдельно. Он тоже войдёт в состав салата. Было бы здорово, если бы все нарезанные кусочки оказались размером с одной долькой кукурузы. И, наконец, мы поливаем наше месиво майонезом провансаль, 67% жирности. После чего тщательно всё перемешиваем. Жидкость имеет свойство стекать вниз, поэтому салат надо есть быстро, как только его приготовили. Долго держать его не рекомендуется. Смесь сока помидора, апельсина и майонеза создают неповторимый вкус, который долго будет помнить ваш язык.
Все эти махинации с фруктами и овощами я и проделывал, отвлекаясь на всякие мелочи, типа помочь что-либо сделать, или накормить животных. Я охотно откликался на любую просьбу, благо салат надо было всё равно подавать на стол последним. Я его закончил делать уже после того, как приехала моя мама.
Стол был накрыт на улице.  В этих краях комары не водятся, так что трапеза на свежем воздухе добавляла аппетит. Всё было изумительно вкусно, так что мы быстро объелись. Говорили в основном о нас, о том, как мы собираемся дальше жить. У меня никогда не бывает далеко идущих планов, я просто получаю удовольствие от того, что со мной происходит, от того, какие люди меня окружают. Апельсинка смотрела на мир более практично. Она хотела съездить в Канаду к своему брату, который готовился этой осенью третий раз стать отцом. Я должен был сопровождать её в этой поездке в качестве мужа.
Шашлыков было много, и с первого раза мы их все не съели. Вторая порция готовилась намного быстрее. Водка без шашлыков  пилась плохо, поэтому был объявлен небольшой перерыв в трапезе. Мама им воспользовалась, чтобы поехать домой. Ей, честно говоря, совершенно не нравилось, что я живу в таком месте. Мне же было важно не где жить, а с кем. Мама уважала моё мнение, но при всяком удобном случае эту мысль свою высказывала. Не обошлось и на этот раз. Пока я её провожал до остановки автобуса, мама прочитала мне небольшую лекцию о вреде, который я наношу сам себе, живя в таких условиях. Я маму успокоил, что это только до конца сентября. У нас была договорённость, что мы будем снимать жильё в Питере.
Мама уехала, и мы продолжили наш праздничный вечер. Паша заснул, сидя на стуле, и его проводили ночевать в фургончик, где обычно ночевали приглашённые на ферму гости. Курицы и кролики давно заняли свои спальные места, и только Аня и Апельсинка не могли наговориться. Казалось, что пить водку и говорить, они могут бесконечно.  
Утром, когда я проснулся, то первым, кого я увидел, был Паша. Он скромно сидел на стуле, и ждал, когда же мы отвезём его в город. На самом деле должен был его отвезти я. Апельсинке хватало дел и без этого. Чистой посуды у нас не осталось совсем. Будить Апельсинку я не собирался. Мне достаточно было умыться и одеться, чтобы потом отвезти Пашу в Питер. Однако я умудрился порвать одну линзу. Возможно, я её порвал накануне вечером, но это было уже не так важно. Без линзы я не могу водить машину, да и вообще без неё я вижу очень плохо. Пришлось будить Апельсинку, и просить её отвезти нас с Пашей до Волосово, где мы пересядем на автобус до Питера. Апельсинка долго пыталась понять, чего я от неё хочу. А когда поняла, то попросила сварить ей кофе. Пока я его готовил, она кое-как поднялась с постели и села на стул, пытаясь собраться с мыслями. Потом она медленно и с удовольствием поглощала свой любимый напиток. Всё это время Паша сидел на одном месте, ничем не выдавая своё нетерпение, хотя внутри у него бушевал вулкан.
Покупка линзы ломала все планы на день. Апельсинка должна была уехать в город по делам, и кормить животных днём было некому, кроме меня. А мне предстояло пулей долететь до центра на Литейном проспекте, купить линзы, и тут же назад. Раньше двух часов дня я никак не мог успеть, но выбора не было.
Апельсинка высадила нас возле автобуса на стоянке уже в хорошем настроении, Паша тоже приободрился, и дорога в Питер пролетела, как одно мгновение. Назад я тоже добрался быстро, так что животные не сильно заметили моё отсутствие.
А вот дальше стали происходить события, которые я отменить не мог, но и присутствие моё на них никак не входило в мои планы. На нашу ферму пожаловали Анины родные.
Они были знакомы с Апельсинкой, и приехали её поздравить. Я для них был по большому счёту никем, так как оценить меня они были не в состоянии. Кроме разведения животных, выделывания из них меховых изделий и выращивания конопли, они мало что умели делать, а про занятия литературой и говорить нечего. Анин брат работал заведующим отделом обуви в универмаге и рассказывал об этом с таким восторгом, словно делал доклад на научном симпозиуме. Говорить с этой семейкой мне было не о чем. Впрочем, как и им со мной.
На этой почве и начались конфликты между мной и Апельсинкой. Получалась такая картина. По договорённости, на этот месяц именно мы с Апельсинкой являемся хозяевами этого маленького сельского участка. И именно мы должны были решать, кто будет здесь находиться, а кто нет. А на практике нашего мнения никто не слушал, точнее, никто и не спрашивал, потому что Апельсинка была только за. Я был против категорически.
Именно в эти три дня и стали видны наши расхождения в образовании, в интересах, во взглядах на жизнь. Когда мы жили одни, то этого не ощущалось, мы просто получали удовольствие друг от друга. Теперь же мы сталкивались с действительностью, которая мне очень не нравилась. Апельсинка согласилась с моими доводами, но не сразу, когда уже срок нашего пребывания на этом месте закончился.
Всё-таки осень, а осенью ночами бывает холодно. Поэтому мы стали топить котёл. Он был предназначен, чтобы кипятить воду для бани, но в нём была дыра, поэтому его использовали только, как печку. Анин муж распилил длинное толстое бревно на чурки, которые я разрубил топором на дрова. И каждый вечер, как только начинало темнеть, растапливал котёл. Пары охапок хватало на одну ночь. В постройке было тепло постоянно.
Вопрос, что делать с животными, каждый день обсуждался между Аней и Апельсинкой. Бройлерных куриц превратят в тушки, это было понятно. Но вот кролики не могли жить в таких спартанских условиях, им нужно было тепло. Так же, как и курицам несушкам. Корма на земле становилось всё меньше, дожди шли всё чаще, я ездил за комбикормами через день. Надо было как-то решать эти вопросы до того, как мы уедем отсюда в город. У нас с Апельсинкой тем временем шли приготовления к свадьбе.
Нам захотелось покататься в такой день на лимузине. Фирм, сдающих лимузины напрокат, в Питере много. Мы выбрали ту, где цены оказались самыми гуманными. Позже оказалось, что в этой фирме самые большие штрафы. А штраф брался за каждую мелочь, например, за открытие бутылки шампанского в машине. Понятное дело, что без такого атрибута ни одна поездка на лимузине во время свадьбы не обходится. Так что теоретически мы могли попасть на большие деньги.
Однако ничего этого мы тогда не знали. В состоянии эйфории мы приехали в офис фирмы. Там длинноногие красавицы предоставили нам буклеты с внешним видом авто и каталогом возможных нанесённых надписей на дверях лимузина. Из всего предложенного мы выбрали лозунг «А мы женимся!» Почему-то именно он нам понравился больше всех.
Выбирать помещение для свадьбы Апельсинка доверила мне. Я в одной из своих бесед поговорил на эту тему с Валерием Ивановичем Ивановым и он предложил мне обсудить сложившуюся ситуацию с одним из менеджеров, работающих на заводе. Эта милая девушка занималась культмассовой работой. Я её видел сам неоднократно, когда работал на транспортной проходной. Она всегда приезжала на небольшой красной спортивной машине, которую я, согласно должностной инструкции, должен был тщательно осмотреть. Машина была мне до лампочки, чего не могу сказать о фигуре её владелицы. Вот её я осматривал тщательно, и с удовольствием.
В ближайшую смену я как раз работал на транспортной проходной. И как только красная спортивная машина остановилась возле проходной, я вышел, чтобы не только открыть ворота, но и договориться о возможном сотрудничестве. Договориться удалось сразу же. Девушку очень порадовал тот факт, что на территории завода из служебного романа может возникнуть крепкая дружная семья. Мы обменялись телефонами.
Через пару дней она мне позвонила и предложила устроить свадьбу в столовой завода. Дело в том, что заводская столовая в особых случаях легко превращалась в банкетный зал. Во время следующего дежурства я был приглашён для осмотра на место действия. Как выглядит столовая, я знал и так. Но тут мне наглядно показали, как будут стоять столы, где будет происходить действие, как много будет места для танцев, и т.д. Меня всё устраивало, оставалось услышать мнение Апельсинки. Она нашла это символичным, если мы отметим нашу свадьбу именно здесь.  
После чего мы стали составлять список потенциальных гостей. Были у нас гости общие, с работы, мои знакомые, и знакомые Апельсинки. Всего у нас получилось тридцать человек. Для современной свадьбы цифра вполне приемлемая. Я лично был на четырёх свадьбах, и все они собирали приблизительно такое количество участников.
Оставался один главный вопрос, - кто будет нашу свадьбу вести? Мне порекомендовали тамаду за двадцать тысяч рублей, но, исходя из нашего бюджета, это были большие деньги, и такую сумму мы выделить никак не могли. Помощь пришла со стороны девушки-менеджера, которая нашла для нас зал. Она нам предложила свою знакомую, профессиональную актрису, которая занималась тем, что проводила корпоративные вечера, и свадьбы в том числе. Я связался с ней, и она нам предложила свои услуги за пять тысяч рублей. Нам это было по карману.
Встретиться с тамадой мы договорились в октябре, в один из моих выходных дней. Сейчас же нам надо было готовить жилище на зимнюю консервацию. В холода жить здесь было нереально. Наши вещи с Апельсинкой собирались в течение часа, а вот животных так быстро было не эвакуировать. Кур несушек согласилась кормить соседка, кроликов продали оптом на ферму, а бройлерных куриц надо было превратить в тушки.
Первыми этим занялись Анины родственники. Я в тот день уехал на работу. Никогда не уезжал на работу с радостью, как в то утро. Когда же я вернулся через сутки назад, то бройлерное куриное поголовье уменьшилось наполовину. Вторую половину должна была зарезать мама Аниного мужа.
Насколько я понял, отношения между роднёй у супругов не сложились. Ситуация банальная, но даже поздравлять Аню с Днём Рождения никто из родных мужа не приехал. Когда же мама мужа появилась у нас, Аня в этот момент была в Питере. Я этому был только рад.
Эта женщина мне понравилась сразу. Никаких понтов, мало слов, больше дела, и никакого алкоголя. Она провела у нас один день и кроме слов благодарности, мне про неё нечего сказать. Она помогла Апельсинке по хозяйству и в конце дня зарезала куриц на свою долю. Работала она ловко и быстро, хотя работа, на мой взгляд, требует определённых усилий над своей психикой. Люди, которые держат домашний скот, со мной не согласятся, и будут правы, но я всего лишь высказал своё мнение, и только.
За день до того, как кроликов увезут на новое место жительства, я накормил них последней раз свежескошенной травой. Её уже почти не осталось, кое-где виднелись небольшие островки зелени, и чтобы накосить небольшую охапку, мне пришлось потратить много времени. Но мне было жалко этих маленьких прожорливых пушистиков, и я не смотрел на часы. Стемнело быстро, и когда я стал разносить траву по клеткам, уже совсем стемнело. Кролики забились по своим домикам, есть комбикорм им порядком надоело, это читалось в их грустных глазах. Но как только я положил траву на первую клетку, как проснулись все обитатели питомника. Они бросились на проволоку, и стали стучать по ней лапками, и кусать зубами. Строения заходили ходуном. Как только трава ложилась ровным слоем сверху на клетку, как тут же стук в ней прекращался, и начиналось громкое хрумканье. Раздав всю траву по клеткам, я остановился в дверях. На меня никто не обращал внимания, все были заняты поглощением корма.
Утром к зданию бани подкатил автомобиль с прицепом. В прицепе были размещены перевозные клетки для животных. В машине были хозяин кроличьей фермы и его жена. Начался процесс переселения. Кроликов по одному вытаскивали из клетки, в которой он жил, и переносили в клетку для перевозки. Кролики, несмотря на свою трусость, обладают большой силой, и могут одним движением лапки оставить довольно глубокий порез на теле. С ними надо очень аккуратно обращаться. Но к нам приехали профессионалы, и они сделали всё грамотно. Никто из нас не пострадал, да и из кроликов тоже. Без них пребывание на этой территории лично для меня теряло всякий смысл.
Но главный удар по нашим планам нанёс тот самый пожилой юноша, с которым у нас была договорённость о том, что он сдаст нам квартиру. Мы думали, что съедем отсюда прямо к нему, но в телефонном разговоре со мной он буквально завизжал, что не будет никому ничего сдавать, что эта квартира, - память о его тётушке, и никто не посмеет жить тут и осквернять её память. Я не стал выслушивать его до конца, и прервал наш разговор. Получалось так, что жить нам в Питере с Апельсинкой пока негде.
Апельсинка предложила спросить у моей матушки, а не пустит ли она пожить у неё какое-то время. 13 октября у нас свадьба, а потом мы найдём себе жильё. Я знал заранее, что матушка нас, конечно, пустит, но будет очень недовольна этим обстоятельством.
В день отъезда шёл сильный холодный дождь. Подъехать к крыльцу не было никакой возможности, не позволяла узкая тропинка, поэтому вещи и сумки изрядно вымокли, пока мы их укладывали по машинам. Апельсинка хотела взять с собой Грина, но против него была категорически моя мама. Она любит животных, и собак в частности, но для их содержания должны быть подходящие условия. У мамы дома было тесно двум людям, а тут нас получалось трое, и место для собаки уже не находилось.
Я выехал первым, показывая Апельсинке дорогу. За Апельсинкой двигалась Аня с мужем. Они закрыли баню на большой амбарный замок и отключили электричество. Мы прожили месяц в доме, который не закрывался на ключ, и где днём иногда никого не было. И, тем не менее, из дома ничего не пропало. Для нашего времени случай просто удивительный.
Осень бродит с задумчивым взглядом,
Не решаясь ночами уснуть.
Она молча меняет наряды,
И не знает, куда её путь;
То прольётся дождём полноводным,
То прижмёт листопадом к земле.
От каприз её мы не свободны,
Нам бы дома побыть, да в тепле.

Осень пишет картины с натуры,
С каждым днём добавляя огней.
Мёрзнут в парках из гипса скульптуры,
Дальше будет ещё холодней.
Первый снег, - тоже осени дело,
Нарисует мороз на стекле.
Мы и сами так сможем, но мелом.
Нам бы дома побыть, да в тепле.

Осень лучшее время для свадьбы.
Год кончается, скоро зима.
Ждёт ли счастье кого, как узнать бы?
Ждать любви ли, и есть ли она.?
Эта осень оставит вопросы,
И растает к рассвету во мгле.
Мы от осени ходим без спроса,
Нам бы дома побыть, да в тепле.
Глава 12
Октябрь
Октябрь настоящий осенний месяц, потому что в сентябре стоит лето, а в ноябре начинается зима. Октябрь же начинается листопадом, а заканчивается проливными дождями. «Унылая пора» - как заметил классик почти 200 лет тому назад. И вот в эту унылую пору мы с Апельсинкой готовились к свадьбе. Надо сказать, что, как говорила Апельсинка, конфетно-букетный период давно прошёл. И закончился он совсем не так, как хотелось бы нам обоим. Вместо самостоятельного пребывания на нейтральной территории мы вынуждены были сначала находиться там, где все были рады Апельсинке, и меня не видели в упор, а потом нам пришлось обосноваться на маминой квартире, выслушивая каждый день замечания.
Апельсинка в эти дни нигде не работала, за исключением разовых вызовов на халтуру. Я понимал, что охранником работаю тоже последние дни. Прожить на такую зарплату было нереально. Поисками новой работы я собирался с ноября месяца. К тому времени мы должны были определиться с жильём. Апельсинке после свадьбы пришлось менять документы, потому что она брала мою фамилию. И искать работу она собиралась после этих бюрократических проволочек.
Настроение было если не скверное, то очень грустное. Я ловил себя на мысли, что всё делаю как-то на автопилоте, мой внутренний голос иногда мне говорил, что я делаю вовсе не то, что хочет моя душа. Но услышать его тогда я не смог.
В один из свободных дней мы встретились с нашей тамадой. Встреча была назначена в кафе у метро «Озерки». Лицо девушки показалось мне знакомым. Чуть позже я вспомнил, что видел её в одном из питерских сериалов. Она сказала нам, что училась у Ильи Олейникова, что это была хорошая школа, что работа актёром не всегда приносит хороший доход, и что свадьбы и корпоративы, - это тоже для артиста хорошая школа, особенно для молодых. Мы с ней не стали спорить, и стали обсуждать программу.
В основном пожелания высказывала Апельсинка. Мне ещё с детства свадьбы не нравились своим содержанием, поэтому я сидел рядом и скромно молчал. Кто будет говорить, в какой последовательности, мне было это глубоко безразлично. Только когда мы стали обсуждать перечень приглашённых артистов, то тут я вынужден был вступить в разговор.
Понятное дело, что настоящих артистов на свадьбе не будет. Будут молодые дарования, возможно студенты, которые будут изображать знаменитостей. Список состоял из десятка фамилий, и была среди них одна, которую я терпеть не могу.
Речь идёт о Верке Сердючке. По моему глубокому убеждению, такой персонаж может нравиться только двоечникам, и недоучившимся ПТУшникам. Такое примитивное существо у меня вызывает ненависть, и если я где-то слышу песни в его исполнении, я тут же ухожу, чтобы ничего не слышать. А Апельсинка как раз любила этот персонаж, и кроме него, никого не хотела другого. Фактически вопрос стоял так, или Верка Сердючка, или свадьбы не будет! Я пытался себе представить, как будут выглядеть лица моих знакомых, приглашённых на свадьбу. Все они выросли на качественной музыке, и попсу не переносят совершенно. Ещё ничего не произошло, а мне уже было стыдно перед ними. Но отменить свадьбу я тогда не решился.
Сам я выбрал Михаила Боярского и Эдиту Пьеху. Мы рассказали нашей собеседнице, что не так давно Эдита Станиславовна записала песню на мои слова. Девушка обрадовалась этому событию, и пообещала, что на нашей свадьбе прозвучит именно эта песня в исполнении Эдиты Станиславовны. После чего мы заплатили аванс, и разъехались по домам.
А ещё через пару дней мне позвонила менеджер, отвечающая за банкетный зал, и предложила нам посмотреть новое место. Недавно открылся новый ресторан на берегу Невы, в нём всего два зала, но их можно было объединить, поставив столы большой буквой П. Я предложил Апельсинке съездить посмотреть. Она согласилась, и мы поехали на просмотр.
Ресторан помещался в здании, которое находилось слева от проезжей части, если смотреть по течению Невы. Примечательно то, что других зданий по этой стороне набережной нет. Мы не сразу сообразили, где находится разворот, потому как освещение оставляло желать лучшего. Однако Апельсинка нашла нужную нам разметку, и мы, не нарушая правил движения, припарковались возле ресторана.
Хозяином ресторана был азербайджанец. Он проводил нас за столик, а вскоре к нам подошла девушка – менеджер, и повела нам показывать ресторан. Она показала, где будем сидеть мы, где родители, где гости. Оказалось, что в ресторане есть небольшой балкон, над Невой. С дороги его совершенно не видно, но как место, чтобы уединиться, и покурить, очень даже красивое.
Затем мы вернулись за столик, и стали обсуждать меню. Еда была за рестораном, а вот алкоголь мы должны были закупать сами. Деньги с нас сейчас не взяли, мы должны были завести выпивку за день до свадьбы, и тогда рассчитаться с рестораном. Если кто-то из гостей захотел бы что-нибудь заказать ещё, то ему это быстро бы приготовили. За отдельную, разумеется, плату.
После этого разговора мы отправились в Народный универсам за алкоголем. Возле этого заведения всегда полно народа и найти место для стоянки было непросто. Но Апельсинка справилась. Внутри было очень душно и очень сильно напоминало муравейник, если хоть кто-нибудь видел, как он устроен. Мы подошли со своим списком к скромному юноше в среднеазиатской тюбетейке, и он, спустя пару минут, выкатил наш заказ на тележке. Мы решили, что нам нужен ящик водки, ящик шампанского, четыре бутылки белого вина, и четыре бутылки красного. На тридцать человек должно было хватить.
Весь этот груз мы отвезли ко мне в гараж, и положили в багажник моей копеечки. Я должен был отвезти его за день до свадьбы в ресторан. Оставались ещё две формальности, - костюм жениха, и белое платье невесты.
Что себе на свадьбу придумала Апельсинка, - я не знаю до сих пор. Мне лично это было всё равно, кроме цены. Её платье стоило в два раза дороже моего костюма. Иногда у меня складывается впечатление, что женщины выходят замуж только потому, что хотят повыпендриваться в белом платье перед подругами. Я проблему с костюмом решил в одном магазине. Сказав продавщицам, что женюсь, причём впервые, я обеспечил себе повышенное внимание. Сразу две продавщицы предлагали мне костюмы, и когда я остановил свой выбор на одном, мне тут же подобрали рубашку, а чуть позже и галстук. Мне на секунду показалось, что я просто обязан жениться на одной из них, настолько она тщательно меня одевала. Но я дал слово жениться на другой, а свои обещания я всегда выполняю. Ну, почти всегда.
Итак, всё было готово для свадьбы. Всё приглашённые оповещены, маршрут движения обозначен. Ровно в 14.00 13 октября 2011 года я со своим другом и свидетелем Пашей, отъезжал на лимузине от его дома. Наш курс лежал к дому свидетельницы со стороны невесты, Ани. Там мы сажали в лимузин их обоих, и вихрем, то есть со скоростью 40 км/ч, неслись в ЗАГС на Английскую набережную, где в 17.00 должна была состояться торжественная церемония нашего бракосочетания. После юридических формальностей, типа поставить подписи и поцеловаться, мы отправлялись в мини-путешествие по городу. В 20.00 нас должен был принять в объятия уютный ресторан на набережной, где мы должны были весело отметить нашу свадьбу. Из ЗАГСа нас должно было поместиться в лимузин уже восемь человек. Добавлялись родители и фотограф. Оставалось пережить одну мою смену с 10 на 11 октября. 12 октября приезжали родители Апельсинки, она должна была их встречать, пока я отвожу алкоголь в ресторан. Однако ничего этого не случилось.
Апельсинка задумала устроить девичник, попрощаться с девичьей фамилией. На самом деле это был просто повод ещё раз выпить. Мне не нравилось, что вся сумма денег, которую мы взяли у родственников на свадьбу, оказалась в её руках. Тем более, что три четверти суммы были с моей стороны, с её стороны только четверть. Я ещё с утра просил её всё не пропивать, и вообще закончить это мероприятия как можно раньше. Она сказала, что сама знает, как ей себя вести. Вечером она мне стала звонить, с каждым звонком её голос становился всё пьянее, и пьянее. Я наивно пытался достучаться до её разума, и просил перестать пить. На вопрос, что же ей тогда делать, я попросил идти домой и не пропивать деньги, что мы взяли на свадьбу, тем более, что это были не её деньги. Апельсинка пригрозила мне не указывать, как ей себе вести. Мне пришлось повысить на неё голос. Тогда она пригрозила мне своим приездом на работу.
Было около трёх часов ночи. Я был на обходе, на территории. Мне по рации  передали с главной проходной, что ко мне пришли. Я догадался, кто это.
Апельсинка стояла нетвёрдо. Её шатало. В глазах ярким огнём светилась злость. Она прошла в комнату для отдыха. Я закрыл за ней дверь.
- Зачем ты приехала? – я пытался говорить спокойно, хотя меня тоже начинала бить дрожь, - почему ты не можешь просто поехать домой?
- А кто ты такой, чтобы мне указывать, что мне делать, - пьяные ноздри Апельсинки пылали гневом, и я бы не удивился, если бы оттуда повалили огни чёрного дыма, как у Змея Горыныча.
- Я твой будущий муж, забыла? – я повысил голос, хотя и не хотел этого. За стеной отдыхал старший смены. Будь это Иванов Валерий Иванович, всё могло пойти как-нибудь иначе. Но он поменялся со старшим следующей смены. Это был единственный старший, которого я не уважал. Его мне было совсем не жаль.
- Ты ещё не стал моим мужем, и никогда им не станешь, если не перестанешь указывать, что мне делать, ты понял это? – в словах Апельсинки прозвучала угроза.
- Перестать тратить не свои деньги, а ещё лучше, отдай мне их, - ответил я таким же тоном.
- Ах так! – Апельсинка раскрыла сумочку, вытащила оттуда смятые купюры, и кинула их в мою сторону. Деньги мягким скольжением опустились на пол.
Это была последняя капля, которая переполнила мою чашу терпения. Я схватил Апельсинку за руку, притянул к себе, и ударил.
Если бы я ударил её по-настоящему, то, как минимум, что-нибудь ей повредил. Но уже в процессе движения руки я постарался смягчить удар. Кулак разжался, и на голову Апельсинки обрушился подзатыльник. Правда, не с тыльной стороны, а сбоку. Не снизу вверх, а сверху вниз. Но Апельсинку это моё дествие отрезвило.
- Ты меня ударил? – её глаза были полны удивления.
- Заслужила, потому что слов не понимаешь! – я был вне себя от бешенства.
- Ах ты, скотина, - Апельсинка подошла к столу, на котором стоял чайник с кипячёной водой, и взяла его в руки, - вот тебе!
С этими словами  моя невеста запустила чайник в стену рядом с моей головой. За стеной спал старший, и у меня не было никаких сомнений, что он от такого удара проснулся.
- Ты что, совсем сдурела, - я подошёл к Апельсинке, и отвесил ей уже настоящего тумака. Апельсинка вскрикнула, и села вдоль стены на пол.
- Старший, старший!! – завопила она не своим голосом, пытаясь ударить меня ногами. Я попытался  скрутить её, но алкоголь добавил ей сил. Теперь она молотила руками и ногами, стараясь попасть по мне. Так нас и застали, не выспавшийся старший, и охранник с первого поста.
- Сдайте его в милицию, он меня ударил, - сказала в слезах Апельсинка старшему смены, как только он появился на пороге комнаты отдыха. Я молчал, пытаясь осмыслить происходящее.
- Какая милиция, о чём ты? – старший был любезен, несмотря на сложность ситуации, - он находится на службе, и никаких нарушений, согласно внутреннему распорядку, не совершал. А тебя здесь вообще не должно быть. Уж если кого и забирать в милицию, так это тебя. Тебе это надо?
Апельсинка вытерла слёзы, резко вскочила на ноги, и двинулась к выходу. По дороге она пнула ногой валяющиеся на полу деньги. После чего громко хлопнула дверью. Я понял, что никакой свадьбы не будет.
- Это она чайник разбила, - привёл меня в чувство старший, поднимая с пола осколки.
- Она, - машинально ответил я.
- А зачем? Что ты ей сказал?
- Попросил не тратить не свои деньги на выпивку.
- И вот за этим она и приехала? – старший обвёл взглядом комнату отдыха. Он стоял среди валяющихся банкнот и луж холодного кипятка.
- Она приехала качать мне свои права, - ко мне стала возвращаться речь, - чайник я куплю новый обязательно.
-Уж будь так любезен, Андрей, - вздохнул старший, - возьмите мой чайник из комнаты. Ещё пять часов до конца смены. Возвращайтесь на свой пост согласно графику.
Старший ушёл к себе. Он так и не лёг спать в эту ночь. Я должен был спать последним. Как я досидел до конца смены, я не помню. Но после своего сна я долго плакал. Хотя, говорят, что мужчины не плачут, мужчины расстраиваются. Я расстроился и плакал. Разрушился тот мир, которым я очень дорожил, и ничего нового построено не будет. Это я понял сразу же, как только Апельсинка захлопнула за собой дверь.
У ангелов бывает выходной,
Им тоже надо отдохнуть когда-то.
Сложив покорно крылья за спиной,
Не забывают, что их дело свято.

Но обходиться принято без них,
Хотя поверить в это, право, сложно.
Когда под утро сильный ветер стих,
Назвать причину не всегда возможно.

Ничто не происходит просто так,
За всё, что сделал, - только сам в ответе.
Заранее известен каждый шаг,
И был дан знак в надежде, что заметят.

И как-то так случается подчас,
Что голос неба не всегда услышан.
И чтоб увидеть, не хватает глаз,
А вот уже гроза и дождь на крыше.

Они придут, когда уже не ждёшь.
А может быть, настало это время?
Сказав тебе, где правда и где ложь,
Как только дом твой не закроет двери.
Вместо торжественной поездки на лимузине я обзванивал приглашённых гостей и объяснял им, что свадьбы не будет. Все отнеслись к этому событию философски, и говорили мне добрые слова. В какой-то момент и  я поймал себя  на мысли, что совсем не огорчён. Штамп в паспорте мне был не нужен. Скорее всего, я реально понял разницу между женатым мужчиной и холостым, и быть женатым мне понравилось. К тому же, а это было самым главным, никаких Верок Сердючек на моей свадьбе не будет. Эта новость перевесила все остальные.
Пришлось мне собирать нерастраченные авансовые выплаты. Девушка-тамада предложила кинуть мне эти деньги на телефон, но резко этому воспротивился. Пришлось снова ехать к ней в Озерки, но другого выхода не было. За ресторан мы ничего не заплатили, а вот вернуть деньги за лимузин не представлялось возможным. По условию договора я мог перенести поездку на лимузине, но никак не получить деньги обратно. Наоборот, за отказ от прогулки с клиента полагался штраф. Поэтому я написал заявление, чтобы нам перенесли прогулку на полгода. Веры в то, что Апельсинка захочет выйти за меня потом, не было, но надо было как-то выходить из ситуации. Иметь запасной аэродром никогда было не поздно.
Проще всего было с ЗАГСом. Не приехали, и не приехали. Заранее мы  ничего не заказывали, а платили только госпошлину. На память осталась открытка, где золотыми буквами нам напоминали о нашем бракосочетании. Какое-то время я её хранил, а потом выкинул. Хранить напоминание о том, чего не было, мне стало не интересно.
Первый разговор с Апельсинкой получился очень тяжёлым. К ней приехали родители, мама и отчим. Мама спокойно отнеслась к происходящему, а вот отчим собирался со мной разобраться кулаками. Я не возражал, но поединок не состоялся. Апельсинка сделала так, что наши пути не пересеклись. Хотя дальние родственники, у которых остановились её родители, жили через две улицы от меня.
Первым делом Апельсинка мне сказала, что никогда мне этого не простит. Я ей ответил, что она заслужила, но не по голове, а по заднице, и не рукой, а ремнём. То, что она расколотила чайник об стену, стало для неё новостью. Она была так пьяна, что этого момента не помнила. Собственно говоря, она поняла, что сделала что-то неправильно, но объясняла своё поведение одной фразой: - Мне это надо!
Что делать дальше? Где, и как жить? Пока эти вопросы мы оставили на потом. А 13 числа, как раз в день несостоявшейся свадьбы, певица Наталья Сорокина пригласила меня, и моих родных, на один концерт, в котором она сама принимала участие. Отчим Апельсинки категорически отказался идти, поэтому нас было четверо. Я, Апельсинка, и наши мамы.
Концерт проходил в одном из концертных залом, находящимся на Невском проспекте, возле одноимённой станции метро. Апельсинка водила маму по городу и к началу концерта мы должны были встретиться возле входа. Апельсинка представила меня своей маме, я в свою очередь представил маму несостоявшейся тещё. После чего мы прошли внутрь.
Билеты на моё имя были отложены у администратора. На лице мамы Апельсинки появились признаки удивления. Оказывается, она не знала, что я занимаюсь творчеством. Или не придавала этому факту какого-либо значения. По-крайней мере, я не стал уточнять.
В буфете концертного зала мы столкнулись с Ириной Евгеньевной Таймановой, которая меня узнала, и наговорила много добрых слов в мой адрес в присутствии Апельсинки. Мамы наши сидели в это время за столиком, и, попивая коньяк, о чём-то интересном говорили.
После концерта, который всем понравился, мы добирались домой на одной маршрутке. В это время у Апельсинки зазвонил телефон. Звонил её брат из Канады, и сказал, что у него родилась третья дочка. Мама Апельсинки взяла у неё телефон, и поговорила со своим сыном, поздравляя его. В общем, у всех было хорошее настроение.
В эту ночь Апельсинка ночевала у нас. А на следующий день я пошёл искать съёмную квартиру.
Апельсинка предлагала найти её через авито, но я хотел сначала переговорить со всеми своими знакомыми. Знакомых у меня много, все они или хорошие, или очень хорошие люди, и сдать мне жильё по сходной цене никто бы не отказал. Вопрос был только во времени, которое уйдёт на подготовку жилья к сдаче.
Апельсинке понравилась первая же квартира. Это была студия, в которой стеной отгородили кухню от спальни, чем уменьшили площадь комнаты. Зато в ванной комнате стояла настоящая стиральная машина, что очень порадовало Апельсинку, при этом самой ванной не было. Была душевая кабина, и не очень просторная. Мне в ней было тесно, но всё это было вторично. Специально для нас был куплен раздвижной диван, который я помог хозяину привезти и поставить на место. Располагалась наша квартира на четвёртом этаже пятиэтажного дома, который находился на территории строительного комплекса. Территория была ограждена от внешнего мира высокой толстой решёткой, и попасть внутрь можно было, только приложив магнитный ключ. Внутри подъезда постоянно сидела консьержка, а с лоджии открывался вид на парк. Одним словом, мы сюда переехали жить в последнюю неделю октября.
В очередной раз с нами поехал стол и компьютер. Интернета в квартире не было, но хозяин его быстро заказал и оплатил за три месяца. Сумму я ему тут же вернул.
Проживал в квартире и телевизор. Апельсинка теперь могла смотреть свои любимые американские сериалы, в свободное от работы время. Работу Апельсинка нашла для себя на «Ливизе». Нет, она не встала на ликёро - водочный конвейер, она стала мерчендайзером.
Я такие слова запоминаю далеко не с первого раза, но на это раз смог. Что именно толкнуло Апельсинку на эту должность, не берусь судить, но мне она сказала, что ей это очень нравится. Она должна была объезжать торговые точки, где продаётся водка Ливиза, смотреть, как выставлен товар, проверять количество проданного товара с суммой, выплаченной торговой точкой фирме, фотографировать выставленный товар в торговом зале. Коротко говоря, скучать ей на новой работе не приходилось.
У неё на компьютере появилась специальная папка, куда она заносила результаты своего дневного похода, и каждый день отправляла эти таблицы и фотографии по электронной почте в офис. Сидя перед компьютером в очках, и тыкая одним пальцем в каждую буковку, беззвучно шевеля при этом губами, Апельсинка мне напоминала жену индейского вождя на пенсии. Смотреть на неё было очень забавно, и почти каждый день ей нужна была грамотная консультация. Моих навыков владения компьютером уже не хватало, и Апельсинка просила меня соединить со своим приятелем, который знал о компьютерах намного больше, чем я. Разговаривая с ним, она называла себя моей женой, что было далеко от действительности, но в то же время очень приятно. 
Я на своей работе дорабатывал последние дни. Жить на зарплату охранника было совершенно нереально, да и сама работа мне порядком надоела. В ноябре я собирался найти себе новую, хотя толком и не представлял себе, что буду искать. Лет мне уже было много, в объявлениях 45 лет был крайним сроком почти на любую должность, за исключением охраны, куда я идти совершенно не собирался. Поэты не требовались совершенно, так что шансы найти что-либо стоящее были не очень велики. Из всего того, чем мне приходилось заниматься раньше, я выбрал должность кладовщика. Это было не сложно, а аккуратности в отчётах мне было не занимать. Так что я стал искать свободные вакансии для кладовщиков.
Но пока большую часть времени дома я занимался тем, что разрабатывал маршруты движения для Апельсинки. Ей на работе каждый день выдавали адреса торговых точек, которые она должна была посетить. Руководству было совершенно не важно, в каком порядке она будет их объезжать, но составить маршрут ей самой было проблематично. Ей давали точки, расположенные не далеко от места проживания, но эти районы города Апельсинка знала плохо. Она прекрасно знала Петроградскую сторону и северные район, в то время как мы проживали на юго-западе Питера. Я помогал ей прокладывать маршрут с таким расчётом, чтобы расстояние, пройденное за день, было минимальным. Мне уже приходилось решать такие головоломки, когда я работал курьером. Апельсинка, приезжая вечером домой, всякий раз говорила мне, что её коллеги по работе критиковали мои маршруты. Они ей предлагали другие, отталкиваясь от важности торговых точек с точки зрения их финансовой выгоды. Я же такой информацией не располагал.
В свободное время перед сном мы с Апельсинкой подсели на сериалы, которые постоянно шли по телевизору. Сначала их смотрела Апельсинка одна, но, поскольку мне никуда не было деться из-за маленького метража квартиры, то я волей – неволей стал прислушиваться к тому, что говорят на экране, и мне захотелось это посмотреть. Было ли это преимуществом семейной жизни перед жизнью холостяцкой, не знаю, судить не берусь. Может, ещё и потому, что больше нас с Апельсинкой уже ничего не связывало. Сексом мы за два месяца проживания на этой квартире занимались всего один раз, за сентябрь всего дважды, при том, что, живя на квартире моего приятеля композитора Михаила, этому занятию мы предавались ежедневно. И не один раз.
Первый сериал, на который меня подсадила Апельсинка, называется «Кто в доме хозяин?» Он вышел на экраны телевизоров почти сразу за няней Викой. Но если Вика пошла на «ура», то этот сериал на меня никак не подействовал, и я про него просто забыл. Зато теперь я стал смеяться над ситуациями, которые возникали на экране, и любопытство взяло верх. Я решил посмотреть серию от начала и до конца. Их показывали ежедневно, по две серии подряд. В тот день, когда мы с Апельсинкой улеглись на диван для просмотра, показывали последнюю серию, а вслед за ней первую. Я впервые в жизни увидел, чем история закончилась, а именно свадьбой, и только потом стал смотреть, с чего же всё началось. Интереса к сериалу это ничуть не убавило. К тому же все серии можно было переставлять местами, и смотреть с любого места. Этим сериалы и хороши, что пропустив одну или несколько серий, ты ничего не теряешь. Прямо как в мультфильме про Тома и Джерри.
Второй сериал был американский, он называется «Касл». Апельсинка уже заранее рассказала мне историю про главных героев, когда мы легли его смотреть. Я говорю легли, потому что сидячих мест в квартире было всего одно, маленькое кресло, и если кто-либо его занимал, то другому невозможно было смотреть телевизор. Поэтому кресло отодвигалось в сторону, и пространство перед телевизором было расчищено. Сидеть же на разложенном диване было бессмысленно, поэтому все наши киносеансы проходили в горизонтальном положении.
Сериал про Касла, писателя, автора детективов, так меня заинтересовал, что я поискал о нём информацию в интернете. Оказалось, но на осень 2011 года было снято три сезона, и как раз третий должен был стартовать на российском телевидении. При этом шли съёмки четвёртого сериала, и писался сценарий для пятого. Апельсинка радостно потёрла руки от полученной информации, а я купил все три сезона на ДВД дисках. Правда, мы не стали их смотреть, потому как экран телевизора был больше, и потому, что компьютер использовался для других целей.
Теперь у нас вечера проходили одинаково. Я проводил дома большую часть времени. Апельсинка уходила на работу ежедневно, и возвращалась не раньше семи вечера. Я же уходил на работу только каждый четвёртый день, но на целые сутки. Впрочем, из этой квартиры на охрану я ездил всего дважды, а потом уволился. Остальное время я или писал, или искал работу, или готовил еду.
Не скажу, что готовить я научился, но Апельсинка хвалила, как я готовлю. Лучше всего у меня получалось делать салат их свежих овощей, и чистить картошку. Апельсинка варила супы, и жарила мясо. Постепенно и я научился его жарить, правда, не так, как это делала она. Я резал мясо большими кусками, и дольше его обжаривал. Мне нравится мясо, у которого толстая хрустящая корочка. И большие куски люблю тоже. Дуремар, поедающий мясо с куска, который надо держать на вытянутых руках, - мой любимый момент из фильма «Приключения Буратино».
Такой большой кусок, мне, конечно, было не пожарить. Я жарил кусочки поменьше, и меня согревало чувство, что я делаю доброе дело. Нет, меня не грызла совесть за то, что случился конфликт с Апельсинкой. Нет. Я просто почувствовал удовольствие от того, что готовлю еду для кого-то, кто придёт ко мне домой. Наверное, для кого-то это мелочь, которая даже не заслуживает внимания. Соглашусь. Но для меня это было очень важно. За те два месяца, что мы с Апельсинкой прожили на этой квартире, она только один раз приготовила обед. Поскольку готовила она большими порциями, то мы его уничтожали почти неделю.
Постепенно становилось холодно, зима в том году пришла рано, и пришлось запасаться зимними вещами. Я привёз пуховичок, который купил на новогоднюю премию, работая лифтёром на заводе, а Апельсинка, кроме тёплой одежды, привезла Грина. Он меня узнал, и стал искать палочку, чтобы поиграть со мной. Но в квартире палочек не оказалось, и мы с ним отложили эту забаву для прогулок. Места для выгуливания собак было предостаточно. Рядом протекает речка, берега её не застроены, речка петляет, в общем, простор для собак. Другое дело, что их много, и все на поводках. Отпустить тут своего питомца, - это навлечь на себя гнев остальных хозяев. Апельсинка привезла не только специальную подстилку для Грина, но и его верхнюю зимнюю одежду. Это был старый свитер, у которого были отрезаны рукава. Передние лапы просовывались в отверстия для рук, а задние были свободны. Грин не возражал против такого одеяния. Он, собственно говоря, никогда ни против чего не возражал.
Вот так подошёл к концу октябрь, месяц, в котором мы должны были обрести счастье, а получили проблемы. Конечно, проблемы появились намного раньше, только мы их не замечали. Теперь же наши разногласия бежали по улице впереди нас, но мы как-то пытались примериться с этим. По крайней мере, я. Апельсинка вела себя как обычно, хотя чувствовалось, что ей всё то, что с нами происходит, порядком надоело. Ей не нравилось место нашего жительства, территориально, она хотела жить на Петроградской стороне. Ей не нравилось моё решительное неприятие её знакомых, что было взаимно. Ей не нравилось, почему я занимаюсь тем, чем занимаюсь. У нас произошёл длинный откровенный разговор о нашем прошлом, в результате которого Апельсинка сказала, что знай бы она раньше обо мне всё, то не стала бы со мной жить. Я ей резонно заметил, что никто не мешал ей узнать об этом, во-первых, и, во-вторых, нельзя жить одним только прошлым. Апельсинка ушла в себя, а когда вернулась, то больше к этой теме мы уже не возвращались. Апельсинка с головой ушла в работу мерчендайзера, а я занялся поиском новой работы, как так моё охранное настоящее подошло к концу.
ГЛАВА 13
Вот я и кладовщик
Моя последняя смена началась под проливной дождь. Небо тоже оплакивало мой уход с этой должности. Утренний развод проходил в коридоре. Мне выпало по графику дежурить на транспортной проходной. Александр Макарович дежурил на главном посту. Он мне сказал, что перед полуночью он придёт меня проводить, а говоря попросту, мы с ним выпьем. Старший смены, Валерий Иванович был поставлен нами в известность. Тяжело вздохнув, он высказал только одно пожелание, - Вы только меня не подводите.
Никто подводить его не собирался. Я купил маленькую бутылочку коньяка. Мне казалось, что чисто символически будет достаточно отметить мой уход. Со мной вместе на посту дежурила Надя, она ушла спать в полночь. Александр, увидев, что я приготовил на прощальный ужин, недовольно поморщился, и заметил, что этого явно недостаточно. Я ему возразил, что мне терять нечего, утром я собираю вещи, и ухожу отсюда навсегда. А ему ещё здесь работать, да и просьбу Валерия Ивановича нельзя игнорировать. Макарыч меня заверил, что всё будет нормально, взял у меня деньги, и вышел на улицу в магазин.
Хорошие были времена! Алкоголь продавался круглосуточно, и воздух вокруг был просто пропитан романтикой. Когда Александр стал доставать содержимое пакета на стол, у меня полезли на лоб глаза. Александр купил пол литра коньяка, два литра сока, и консервы для закуски. А ведь ему надо было каждый час меняться по графику. Но Макарыч меня заверил, что он лично обо всём со всеми договорился, и что мы можем сидеть спокойно до тёх часов утра, когда Надя проснётся. При таком раскладе я бы Надю вообще не будил, но она не будет спать сама.
Александр оказался старым рокером. Мы перебрали с ним почти все известные широким массам слушателей альбомы зарубежных рок-групп. Постепенно перешли на наших авторов, но тут закончился коньяк, и проснулась Надя. Александр с тоской посмотрел на опустевшую бутылку, пожал мне руку, и, шатаясь, пошёл на место своей работы. Утром мне передали, что он пришёл на пост, и сразу же завалился спать. Всё закончилось хорошо, никто из проверяющих нас не посетил, и наше мероприятие нигде не было запротоколировано.
Жизнь преподносит каждый день свои уроки,
И забавляется проблемами людей.
Но положил на них гитару старый рокер,
И кроме блюза никаких других идей.

Заря рождается обычно на востоке,
И постепенно просыпается страна.
Об этом часто забывает старый рокер,
Когда накроет блюзом новая волна.

У человечества есть тайные пороки,
О них не любят каждый день напоминать.
Но не об этом вспоминает старый рокер,
Когда на сцене продолжает блюз играть.

Есть у всего начало и свои истоки,
Свою дорогу, может кто-то не найти.
И это точно понимает старый рокер,
Ему по жизни с блюзом каждый день идти.
  Шутки шутками, а мне надо было теперь находить новые источники для заработка. Поэты-песенники по-прежнему нигде не требовались, и поэтому я продолжил искать вакансию кладовщика. Теперь, когда трудовая книжка была у меня на руках, это было делать проще. Однако мой возраст, а именно 45 лет, давал о себе знать. Это была та самая граница, за которой уже на работу не приглашают. Был ещё один неприятный момент. Половина записей в моей трудовой книжке не соответствовала действительности. Что у меня там только не было записано. Что я и директор, и инженер, и менеджер отдела сбыта. И тут же, на одной странице записи о том, что я лифтёр и аппаратчик. При этом запись о том, что работал кладовщиком, отсутствовала. И, как оказалось, это послужило серьёзным препятствием для вступления в должность.
Я позвонил в одну из фирм, которой требовался кладовщик на склад алкогольных напитков. Я уже видел себя, ходящего мимо ящиков с пивом, как аккуратно у меня будут выстроены упаковки с напитками. Но разговор наш оборвался, как только выяснилось, что у меня нет записи в трудовой книжке.
- Извините, но без  этой записи, мы не можем принять вас на эту должность.
- То есть, если я вас правильно понял, если я такую запись в книжке сделаю, то вы меня обязательно возьмёте?
- Молодой человек, глупости не говорите!
- Почему я сказал глупость? Я всего развил вами высказанную мысль. Для вас важно, чтобы было документальное подтверждение моего опыта работы кладовщиком, и когда оно у меня будет, я могу снова к вам обратиться.
- До свидания! – в телефонной трубке раздались гудки, как при занятом номере.
Идти подделывать трудовую книжку я вовсе не собирался. Не потому что я боялся ответственности, а потому что это были зря потраченные деньги и время. Можно было найти работу и без этих хлопот.
Апельсинка каждый день уезжала в 10 утра, и возвращалась после семи часов вечера. Мой распорядок дня был совершенно ненормированный. С утра я просматривал объявления о приёме на работу. Потом звонил туда, где меня что-то привлекало. Или зарплата, или местоположение, или род занятий. Потом я ездил на собеседование, или в этот же день, или тогда, когда мне назначат. Везде меня принимали приветливо, я постоянно заполнял какие-то анкеты. Они были разные. Только один пункт меня всё время раздражал, - это последние три места работы.
Даже когда я работал охранником, у меня запись в трудовой не соответствовала действительности. С апреля по август у меня не было лицензии, и поэтому я работал неофициально. И запись в трудовой книжке была сделана только в сентябре. Объяснить такое несоответствие на словах было не сложно. Люди кивали головами, но, чувствовалось, эта история не внушает им доверия. Про остальные записи и говорить нечего. Одним словом, я везде получал отказ. Иногда мне говорили, что я не справлюсь с такой работой. На просьбу взять хотя бы на испытательный срок так же отвечали отказом.
Апельсинку такая ситуация с моей работой стала потихоньку раздражать. Она в последние дни вообще ушла в себя, придя домой, она ела, после чего утыкалась в телевизор, или читала книгу. Книг она читала много по-прежнему, я так быстро читать не умею, и не могу. Тем более, что в последнее время мне больше нравилось самому писать, чем читать написанное другими.
Число мест, в которых я получил отказ, приближалось к десяти. Отметить такой грустный юбилей мне никак не улыбалось. В тот день я созвонился с двумя фирмами. Одна называется «Парфюм», и занимается большими оптовыми поставками, причём не только парфюма и бытовой химии, но и продуктов. Название другой фирмы я забыл, помню только, что они находятся на Лесном проспекте, и занимаются изготовлением пирожных.
«Парфюм» находится на проспекте Салова, в промышленной зоне. Я добрался до метро «Волковская», и пошёл дальше пешком по рельсам. Неделю назад я уже был на этом месте. Меня забраковали на одном складе, который находился с другой стороны железнодорожного моста от «Парфюма». Так что место было для меня знакомое.
В отделе персонала всё было так, как обычно. Мне дали заполнить анкету. Но тут я не стал её заполнять сразу, а обратился с вопросами к милой женщине, которая вела со мной переговоры. Внешне она выглядела лет на двадцать пять, вот только глаза её были слишком мудры для такого возраста.
- Вы знаете, записи в моей трудовой книжке не соответствуют действительности, - честно признался я, - не подскажите, как правильно мне заполнить анкету?
- А вы пишите, где вы работали на самом деле, наша служба безопасности проверит, - с улыбкой на лице ответила она.
- Отлично, ну хоть у вас с этим полный порядок, - я выдохнул, и стал писать про то, как, где, и кем работал.
- А что, у вас с этим трудности? – поинтересовалась сотрудница.
- У меня нет. Трудности у потенциальных работодателей. Для них запись в документе важнее самого человека. Сейчас сделать липовую запись в трудовой книжке очень просто, ведь так?
- Запись можно. А вот финансовые документы так просто не подделаешь, - продолжала улыбаться девушка, - ну, что, заполнили?
- Да, вот, можете посмотреть, - с этими словами я протянул ей свою анкету.
- Я смотреть её не буду, - просто ответила мне она, - сейчас вы пойдёте к начальнику службы безопасности, он находится вот в том здании, - она показала мне его на схеме территории, - и после его одобрения возвращайтесь ко мне.
- А если он не одобрит, - глупо спросил я.
- Ну, тогда у вас шансов найти у нас работу не останется, - девушка подвела итог нашей встречи.
Итак, моё будущее зависело от одобрения начальника службы безопасности. Как-то мой прежний начальник, Валерий Иванович, признался мне, что бывшие менты на порядок умнее и порядочнее бывших военных, когда дело касается охранной службы. Кем был в прошлой жизни начальник безопасности «Парфюма» мне и предстояло узнать.
Первым, кто встретил меня у дверей, был сторожевой пёс. Он встал с коврика, который лежал перед входом в здание, и обнюхал меня со всех сторон. После чего зевнул, и характерным движением мордочки попросил, чтобы я открыл ему дверь. Я впустил пса вперёд, и вошёл следом внутрь.    
В кабинете начальника службы безопасности было очень тепло. Пёс сразу же ушёл в угол, где ему была приготовлена лежанка. Свернувшись калачом, пёс положил голову на передние лапы и закрыл глаза. У меня на душе потеплело.
Поздоровавшись с начальником, я протянул ему свою анкету. Начальник нацепил на нос очки, и сразу стал похожим на учителя математики из фильма «Приключения Электроника». Прочитав анкету, он стал ударять пальцами по клавишам компьютера, внимательно читая информацию, которая появлялась на мониторе. Постепенно его лицо стало хмурым, и я забеспокоился.
- Что же это, у вас в трудовой написано, что вы работаете в одной фирме менеджером, а по отчётам в налоговую, вы числитесь генеральным директором в другой? - задал мне вопрос начальник.
- Я понял, это 2001 год, правильно? – переспросил я.
- Да, именно так!
- Ситуация сложилась такая, - начал я свой рассказ, повернувшись лицом к начальнику, чтобы он мог видеть моё лицо, - мы тогда занимались поставками из Москвы декоративных заборов. Можно сказать, что мы были их представителями. Первые партии товара мы оформляли от их имени. Из Москвы нам передали печати и бланки. А на следующий год было принято решение, что лучше в Питере и области поставки делать от питерской фирмы. Поэтому наш юрист купил чистую фирму с нулевым балансом, в которой меня оформили директором. Про трудовую книжку я в тот момент и не вспоминал. Никто запись в неё не вносил, потому что в новой фирме был только я оформлен. И бухгалтером и директором. Бухгалтер у нас был приходящий, она вела документацию, а я как занимался поставками, так и продолжал.
Начальник службы безопасности молча кивал головой, продолжая смотреть в монитор.
- А что так мало в охране проработали? – не поворачивая головы, и не меняя своего положения, продолжал изучать мою трудовую биографию главный охранник.
- Тут история такая, - я подвинулся на стуле немного вперёд, - работать я начал в фирме с 1 апреля. Но, поскольку у меня не было лицензии, то я работал неофициально, получая на тысячу рублей меньше, и без записи в трудовой книжке. И только, когда я получил лицензию, они меня оформили, - с этими словами я вынул из кармана удостоверение охранника, и протянул его начальнику.
Лицо у него просветлело, после того, как он сверил даты в трудовой с датой, указанной на лицензии.
- Так вы работали в «Аресе»? – скорее самого себя вслух спросил начальник.
- Да, в «Аресе» - просто ответил я.
- Много про неё наслышан, много, - усмехнулся главный охранник, и откинулся на стуле.
- Наверняка не очень хорошее, верно, - уточнил я.
- Верно, жалоб на них много, - согласился он, и протянул мне моё удостоверение. После чего притянул к себе мою анкету, поставил на ней свою резолюцию, и словами, - идите, оформляйтесь, - протянул её мне.
Я сказал спасибо, и вышел на улицу. Пёс проводил меня, повиляв хвостом на прощание. Наконец-то закончился период ожидания и безденежья. На творчество время я найду всегда, а вот на что хлеб покупать? И уже с хорошим настроением я вернулся в отдел персонала.
Женщина взяла мою анкету, положила её в сторону, и посмотрела мне в глаза.
- Как вы относитесь к тому, чтобы работать на продуктовом складе?
- Нормально отношусь, - удивился я сначала, - а чём подвох?
- Дело в том, что для работы на продуктовом складе необходима санитарная книжка. У вас она есть?
- Нет, но я могу её получить, если это необходимо.
- Тогда сейчас вы сходите на собеседование с заведующей продовольственного склада, и в случае положительного исхода я вам расскажу, как мы будем действовать дальше.
- Отлично, - я был заранее уверен, что получу должность на этом складе, - где мне её найти.
- Пойдёмте, я вам покажу.
Женщина повела меня уже знакомой дорогой мимо пункта охраны на эстакаду, и показала рукой на соседнее здание.
- Вот там, где дальний козырёк над воротами, располагается её кабинет. Её зовут Ольга Владимировна. Переговорите с ней, и возвращайтесь ко мне, как бы ваш разговор не закончился. Я её предупрежу по телефону.
Я взял свою анкету, и пошёл в указанном направлении. Между зданиями была большая заасфальтированная площадка, размерами с футбольное поле. На ней стояло несколько фур, ожидающих разгрузки. Со всех сторон слышались голоса водителей, погрузчиков, простых грузчиков, и кладовщиков. Иногда среди мата проскакивали и цензурные слова. Возле широких закрытых тяжёлых стальных дверей стояла высокая женщина с короткими ярко-рыжими волосами, и курила тонкую сигарету. Узнать в ней заведующую мне не составила труда.
Я поздоровался, и протянул ей свою анкету. Она быстро пробежала по ней глазами, и посмотрела на меня в упор. Мне почему-то стало смешно, но я сумел не расхохотаться.
- Опыт работы на складе есть, - как бы невзначай спросила меня заведующая.
- На таком большом нет, но что такое накладная и счёт фактура, это я хорошо знаю, - ответил я.
- Ну, это вряд ли тебе понадобится, - Ольга Владимировна докурила сигарету, и выбросила окурок в урну, - пойдём, поговорим подробнее.
Мы прошли внутрь. Склад представлял собой длинный ангар, где на трёх ярусах стояли паллеты с товаром. Вся это называется адресная система хранения. В течении 10 минут Ольга Владимировна рассказывала, чем именно мне придётся заниматься. Я слушал с одной стороны, внимательно, с другой, мне было всё равно. Потому что с первого раза запомнить всё было невозможно, с другой, я не видел причин, по которым я не смогу справится с этой работой. Так что мы расстались, договорившись о том, что мне позвонят на тот случай, если меня берут на работу. Тогда я приеду уже с набором необходимых документов, включая трудовую книжку и военный билет.
Я был настолько уверен, что меня возьмут, что не поехал на второе собеседование. И даже не стал туда звонить. В конце концом, ну, не пришёл там кто-то, кто хотел, и что? Возьмут другого. Не высшей же математикой занимаются.
Как только я доехал до станции метро «Проспект Ветеранов», как у меня зазвонил телефон. Звонила женщина из отдела кадров.
- Андрей, для вас у меня хорошие новости. Вас приняли на работу, так что ждём вас в понедельник со всеми  документами.
- Спасибо большое, буду обязательно!
У меня упала гора с плеч. Я тут же позвонил Апельсинке.
- Привет! Наконец-то я работу нашёл, меня взяли!
- Куда? – судя по шуму голосов, и звону посуды, Апельсинка шаманила в винном отделе магазина.
- Фирма называется «Парфюм».
- Ты будешь заниматься косметикой?
- Нет, там есть продуктовый склад.
- Как интересно! Ну, ладно, потом расскажешь, извини, мне сейчас некогда.
   Я подошёл к одному из стеклянных павильонов возле метро, вошёл внутрь и заказал шаверму на тарелке с пивом. Голоден я не был, но очень хотелось отметить это событие, как устройство на новую работу.
В понедельник я снова сидел в том самом кабинете отдела персонала, возле той самой красивой и милой женщины.
- Вот, пожалуйста, я всё принёс, - сказал я, и выложил перед ней перечисленные мне документы.
- Хорошо, - женщина взяла лист бумаги, и стала на нём что-то писать, - вот адрес, где находится поликлиника, которая нас обслуживает. Два раза в год они приезжают к нам для медосмотра наших сотрудников. В этом случае осмотр бесплатный. Но вам придётся самому оплатить осмотр.
- Оплачу, не вижу в этом никаких проблем, - с готовностью согласился я.
- Прекрасно, - широко улыбнулась она, только не затягивайте с осмотром.
- Не затяну, - уверенно пообещал я.
- Ну, тогда мы занимаемся вашим оформлением, вы, скорее всего, начинаете работать с первого декабря, потому как у нас именно с первого числа открыта вакансия, но вам лучше всего уточнить это у заведующей, с вас медицинская книжка в течение недели, ну, вот, в общем, и всё.
- Замечательно, - я был искренен в своём высказывании, - значит, я сейчас иду к Ольге Владимировне, и уточняю дату своего выхода на работу?
- Да, именно так!  - ответила мне милая работница кадров, и добавила, - вы хорошо знаете, как до нас добираться?
- Я обычно доезжал до метро «Волковская», а оттуда на маршрутке.
- Понятно, - она кивнула головой, - но знайте, что у нас ходит каждый день развозка от метро «Московская», её график висит на каждом складе, вы можете сейчас с ним ознакомиться, и лично вам я могу посоветовать маршрутку номер 344, она идёт от рынка «Юнона» до «Волковской».
- Здорово! – мне очень захотелось спросить у неё, не этой ли маршруткой пользуется она сама, но удержался.
- Всё, если будут какие-нибудь вопросы, то обращайтесь.
- Обязательно! – я встал с места, попрощался со всеми, сидящими в комнате, и вышел.
Ольга Владимировна сидела в своём кабинете. Точнее сказать, она делила свой кабинет ещё с двумя операторами. Это были две женщины, Наталья Алексеевна, и Татьяна. Татьяна только что устроилась на работу, за неделю до меня. Наталья Алексеевна работа по графику обычной пятидневки, а Татьяна работала только в нашей смене. В другой смене работала девушка, имени которой я не знаю до сих пор.
- Добрый день, - поприветствовал я всех, кто оказался в этот момент в комнате, - меня оформили, и сказали, что, скорее всего, мне выходить на работу первого декабря.
- Кто это тебе такое сказал? – вместо приветствия обрушилась на меня Ольга Владимировна. Позже я узнал, что для неё это была обычная реакция на происходящее. Энергии у неё было много, к своей должности она относилась более чем ответственно, и считала свои долгом влезть в любую ситуацию, даже если её вмешательство обстоятельства не требовали.
- В отделе персонала. Там у них официально должность с перового числа открыта, если я их правильно понял.
- Официально, с перового, у меня людей не хватает, а они бюрократию разводят, - заведующая схватила телефонную трубку, и набрала трёхзначный номер, - что вы там за бюрократию развели у себя, а? Мне человек нужен уже завтра. Что? Оформляйте его как хотите, а он уже завтра на работе будет! Договорились!
- Значит так, - повернулась лицом ко мне Ольга Владимировна, - выходишь на работу завтра. Есть во что одеться, потому что холодно, будет ещё холоднее, а на тебя сейчас одежду мне никто не выпишет.
- Найду.
- Молодец! Значит так! Смена начинается в 7.30 утра, но ты завтра приходи на час позже. Я прихожу к девяти часам, и сама тебя поставлю на место, объясню конкретно, что делать. График такой, завтра и послезавтра, то есть вторник и среда, полный рабочий день, с 7.30 до 22.00. Потом два выходных дня, в субботу до 17.00. Воскресение всегда выходной. Потом выходишь в понедельник, вторник и среда выходные, работаешь в четверг и пятницу. Затем три выходных, и снова выходишь во вторник. Всё понятно?
- Да, меня это и устраивает, что только три дня в неделю я здесь работаю, у меня ещё есть занятия.
- Что ты будешь делать в выходные, меня не волнует, - подвела итог нашей встречи заведующая, - до завтра!
- До свидания! – я вышел на улицу в хорошем настроении.
На самом деле, при всех положительных моментах, была и масса неудобств. Например, если моя смена охранника начиналась в 8.00, и для меня это было очень рано, то тут смена начиналась ещё раньше. То есть, вставать на работу надо было не в шесть часов утра, а на час раньше, в пять. Я с трудом представлял себе, как у меня это получится. Но деньги подходили к концу, и надо было думать о хлебе насущном. Но даже при всех этих неудобных для меня моментах, я не переставал сочинять. Конечно, в этих стихах уже не было летнего оптимизма, но всё равно, с поэзией я не расставался, ни на один день. 
Заждался первый снег зимы,
Не отпускает осень лето.
Как всё причудливо, но мы,
С тобой не думаем об этом.

Играет память нашу роль,
Листая писем прошлых строчки.
В них живы и любовь и боль,
А мы как будто одиночки.

Закончен был ли наш роман,
И стоит ли искать ответа?
Как сладок может быть обман,
В случайных поисках сюжета.

Но прошлое не будет ждать,
Есть что сказать о том, что было.
Найдётся старая тетрадь,
И в ней про то, как мы любили.
Апельсинка удивилась тому, что мне выходить на работу уже завтра. Но с другой стороны, ей было приятно, что я закончу бездельничать, и займусь, наконец-то делом. Она приготовила для меня завтрак вечером, чтобы я его утром только разогрел в микроволновке. Звонок будильника она всё равно не услышала бы. Как Апельсинка просыпалась в моё отсутствие, для меня так и осталось загадкой.
Я звуки будильника слышу хорошо. В данном случае роль будильника исполнял мой мобильный телефон. Я не любитель ставить на звонок разные мелодии. Меня вполне устраивает обычный зуммер.
За завтраком я прочитал свежий номер «Спорт-Экспресса». Газету эту я не люблю. В ней работают наглые зажравшиеся москвичи, которые считают, что все должны перед ними пресмыкаться, и что московские команды должны всегда быть первыми, а остальные им обязательно проигрывать, а судьи подсуживать. Но другой такой же газеты, равной по объёму материала, в нашей стране нет. В маленькой Италии три газеты о спорте, а вот в России одна. Монополия…
Минут сорок я ел, поглощая информацию со страниц электронной газеты. Потом запил всё это чаем и стал собираться на улицу. Свою рабочую одежду я вчера сложил в два больших полиэтиленовых пакета. Там были ботинки, брюки, свитер, шапочка, и фуфайка. Фуфайку мне как-то давно подарил мой хороший знакомый, автомеханик Сашка. Откуда она у него появилась, я не знаю, но мне он её отдал, сопровождая голосом, не терпящим возражений.
- Бери, Андрон, она словно на тебя сшита.
Действительно, фуфайка подходила под мою фигуру идеально. Сашка в ней просто напросто тонул.
Выход за территорию был возможен только после открытия любой их трёх калиток магнитным ключом. Я пошёл по направлению к остановке на проспекте Ветеранов. Людей в это время суток на улице практически не было, в основном хозяева собак выгуливали своих питомцев. Маршрутка подошла сразу же, и вскоре я уже стоял возле станции метро «Московская», где у меня была пересадка. Развозка в это время уже не ходила, так что я добрался до работы на другой маршрутке.
На работу с Ольгой Владимировной мы пришли почти одновременно. Я только успел поздороваться с моими новыми коллегами по работе. Это были молодые парни, каждый из которых был вдвое младше меня. Я тут же вспомнил себя восемнадцатилетнего, каким пришёл работать на ЛОМО. Тогда я ко всем обращался на вы, пока мне не объяснили, что это лишнее.
Теперь уже меня парни, здороваясь со мной, называли меня на вы, но я сразу пресёк эти попытки. Контакт был налажен, я переоделся, и Ольга Владимировна отвела меня к старшему смены, которого зовут Стас.
- Стас, объясни ему принцип хранения товара, и покажи, как правильно заполнять адреса, - с этими словами заведующая протянула Стасу распечатанную таблицу.
- Ну, вот, смотри, - Стас развернул таблицу ко мне лицом, вот здесь идёт название товара, вот его адрес, а вот его штрих-код. Пока ты ничего не запомнил, всегда смотри на штрих-код, он у каждого товара свой, как бы они не были похожи.
- Я правильно понял, что вот это номер стеллажа, это номер ряда стеллажа, а это номер, под которым в ряду стоит товар, - спросил я Стаса, вглядевшись в таблицу.
- Ну да, видишь, ничего сложного. Пошли, я покажу, как товар ставить правильно.
И Стас отвёл меня в стеллажи, где на полу стояло много паллетов со стеклянными банками.
- Берёшь одну единицу товара, - Стас вынул из упаковки банку, - смотришь, какой у неё штрих-код, находишь адрес по этому штрих-коду, и аккуратно ставишь товар в адрес. Если что-то не помещается, то оставляешь на паллете, только, чтобы оставался ровный ряд. Остатки надо подписать, вот как тут они подписаны, - Стас вынул лист бумаги, на котором была надпись «Огурцы маринованные», а внизу стояли какие-то цифры, - но ты пока ничего не пиши. Расставляй с этих паллет товар в адреса, что не влезет, выставляй на линейку, я потом сам подпишу.
Сказав всё это, Стас удалился по своим делам. Я взял стоящую неподалёку рохлю, и стал освобождать себе пространство для манёвров. Работа была совсем не сложная, трёх классов образования для неё вполне хватало. Но что делать, винить в том, что я занимаюсь именно этим, а ни чем ни будь другим, было некого, кроме себя.
В процессе работы я и не заметил, как подошла Ольга Владимировна, и молча смотрела на то, как я расставляю товар по адресам. Когда я всё-таки её увидел, она кивнула мне головой, и пошла дальше. Судя по всему, я делал всё правильно, как мне и объяснял Стас.
Около десяти часов утра мне позвонила Апельсинка.
- Привет, что делаешь? – глосс у неё был весёлым, чего я не наблюдал давно.
- Я работаю, - машинально ответил я, пользуясь небольшой паузой, чтобы передохнуть.
- Я понимаю, что ты работаешь, но что ты конкретно делаешь? – Апельсинке было всё интересно, что со мной происходит на новом месте.
Я конспективно изложил её то, чем занимаюсь. Мне было понятно, что не только расстановкой буду я заниматься здесь, на складе, но всему своё время, есть приход товара, есть отгрузки, причём утренние и вечерние, но меня они коснутся позже. Пока я привыкал к обстановке, знакомился с людьми, а они знакомились со мной.
У Стаса оказалось здоровое чувство юмора. В первый же день работы он мне доверил подписывать паллеты, на которых надо было указать название товара, и я решил пошутить. К известному названию «Баклажаны в аджике» я добавил одну букву, и получилось «Баклажаны в таджике». Стас смеялся очень громко, но попросил меня переписать название. По его словам, руководство не любит такие шутки.
Днём я пошёл обедать. На территории склада находятся три питательные точки, и я решил дегустировать все по очереди. Начал я со столовой, вход в которую находился на второй эстакаде нашего склада. Там работникам «Парфюма» полагалась скидка при предъявлению пропуска. У меня такого пропуска на период испытательного срока не было, так что мне пришлось бы платить полную стоимость обеда. Но я там поел всего один раз. Столовая напоминала мне своим интерьером придорожное кафе Новгородской области, у поворота на Малую Вишеру. Было уютно, чисто, но как-то безвкусно. Через полчаса после обеда хотелось съесть не меньше.
Кафе возле въезда на территорию было маленьким и грязным. Сюда приходили все, кому не лень, и все были одеты в спецодежды. Рядом помещались боксы для ремонта автомобилей, за забором база стройматериалов «Петрович». Все голодные ремонтники и строители ходили сюда обедать. Посуда тут была одноразовая, но зато тут был телевизор, и вечерами можно было смотреть футбол или хоккей.
Но я выбрал третий вариант. Это было кафе, находящееся в здании, которое сдавалось в аренду многим организациям. В том числе, и «Парфюму». Коротко его все называли «канцигрушка», из-за названия одной фирмы, арендовавшей тут помещение. Это кафе тоже походило на придорожное, но оно было чуть меньшего размера. Здесь в обед подавали бизнес-ланч, стоимостью 120 рублей. Однако порции здесь были почти в два раза больше, и во столько же раз сытнее. Апельсинка дома одобрительно кивнула, когда я ей рассказал об этом.
Второй день работы мало отличался от первого. Позже стало понятно, что большого разнообразия тут ждать не приходится. Отгрузка утром, расстановка, приём товара, расстановка, вечерня отгрузка. Раза два в день можно было поесть. Большинство парней возили еду с собой из дома, и потом разогревали её в комнате, где стояла микроволновка. У меня язык не поворачивается назвать её столовой.
В общем, жизнь моя вошла в новую стабильную колею, чего нельзя сказать про наши отношения с Апельсинкой. Проще сказать, что в декабре уже никаких отношений не было.
Глава 14
Конец
В тот день было воскресенье. У меня было три выходных дня, это был второй день. Мои давнишние приятели, парни из группы «Лиссабон», пригласили меня на репетицию. Они давно не собирались вместе, да и сейчас их состав отличался от оригинального, но я радостью принял их приглашение.
Репетиция начиналась в 10 часов утра, так что я выехал из дома в половине девятого утра. Апельсинка была предоставлена сама себе, с единственным условием, - ей надо было приготовить обед. Еды у нас был полный холодильник, а вот полноценный обед, с первым и вторым блюдом отсутствовали. Накануне я купил всё, учитывая пожелания Апельсинки, чтобы обед получился вкусным и сытным. Оставив её отдыхать в постели, я поцеловал её перед выходом. Это был ежедневный ритуал.
Ребята ив группе «Лиссабон» играют музыку в стиле хард-энд-блюз. Что-то похожее на Def Leppard. Знатоки, скорее всего меня поправят, но главное не это, а то, что сидя рядом с ними в одной студии, в одной комнате, под эту тяжёлую музыку, я писал лирические стихи. Как мне такое удавалось, загадка для самого меня. Сами парни говорили, что это оттого, что у них в студии во время репетиции создаётся волшебная творческая атмосфера. С такой точки зрения я полностью согласен. Мне находиться среди них было всегда очень приятно.
Репетиция длилась четыре часа, так что домой я вернулся после 15.30, немного уставший и очень голодный. Предвкушая горячую еду, я вошёл в нашу маленькую квартиру. Апельсинка лежала на диване, читая книгу. Всё вещи стояли на своих местах. То есть Апельсинка проснулась, умылась, оделась, сварила себе кофе, и улеглась читать. Никакого обеда приготовлено не было. Я стоял, и чувствовал, что во мне кипит злость. Говорить что-либо мне не хотелось. Хорошее настроение улетучилось вмиг. Я постоял ещё немного, а потом развернулся, и вышел на улицу. Апельсинка в мою сторону даже не обернулась.
Сколько времени я шёл пешком по заснеженному Питеру, не берусь сказать. Потом до меня дошло, что я иду в сторону дома, где живёт моя мама. Дома её не было, она по выходным дня ездила к своей сестре. Зато там было, что съесть. Мама и раньше приглашала меня и Апельсинку в гости, но мы всё как-то не выбирались. Я позвонил маме, и конспективно изложил ей ситуацию. Мама возмутилась поведением моей подруги, и, конечно, нисколько не возражала против того, чтобы я у неё пообедал. Я поел, и какое-то время посидел один, в тишине. Впервые за полгода я понял, что не хочу сейчас видеть Апельсинку. Злость на неё прошла, а обида осталась.
Пришёл я домой, когда уже совсем стемнело. Апельсинка лежала в той же позе, что и несколько часов назад. Я не спрашивал её, но не удивлюсь, если она прочитала около пятисот страниц за один день. Для неё это была норма.
На это раз Апельсинка встала, и подошла ко мне. В её глазах, с одной стороны я прочитал, что она признаёт свою вину, а с другой что ей всё равно, что я по этому поводу думаю. Поднимать дискуссию я не стал. Апельсинка приготовила бутерброды, и мы попили чай вместо ужина, посмотрев наши любимые сериалы перед сном. Вот только хорошее настроение так больше и не появилось.
На следующий день Апельсинка, как обычно, уехала около десяти часов утра на работу. Я сварил для неё её любимый кофе, она собрала все свои документы в походную сумку, мы поцеловались в дверях, и она ушла. Весь день я провёл, практически, дома. Готовить суп я не решился, но второе всё-таки приготовил. Совершил часовую прогулку по свежему морозному воздуху, после чего вернулся домой. Апельсинка возвращалась обычно около семи часов вечера, и предварительно меня об этом оповещала. Так было и на этот раз, вот только разговор получился коротким.
- Андрей, привет, это я.
- Да, привет! Ты скоро будешь? Я мясо приготовил.
- Слушай меня, не перебивай, не спорь, и не спрашивай. Мой бывший сейчас живёт на заводе, там у них какой-то завал, в общем квартира та пустует. Я сейчас заеду, возьму свои вещи, и поеду туда. Я хочу побыть какое-то время одна. Мне надо подумать, как мне жить дальше, - после этих слов в телефонной трубке раздались короткие гудки.
Не скажу, что я был удивлён. Я ожидал этого. Но понимать умом и принять сердцем, - это очень разные состояния. Мне стало не по себе. Сразу пропало желание делать что-либо. И первая мысль, которая мне пришла в голову, что это конец. Конец нашим отношениям. Нас уже ничего не объединяло, и было видно, что Апельсинке тут совсем не нравится. Дело даже не в комнате, и не в районе, в котором мы снимали жильё. Нет. Стала сказываться разница в наших с ней менталитетах, привычках, увлечениях. Кроме кино и чтения, и любви к животным, больше нас уже ничто не связывало. Полгода назад мы искали пути, чтобы уйти. Я от мамы, она от мужа. Тогда нам было по дороге. А вот теперь, на новом перекрёстке, наши дороги расходились. Я всё это понимал, но мне очень не хотелось, чтобы так произошло. Всё наверное потому, что мой подростковый возраст немного затянулся.
Апельсинка приехала через час. Настроение у неё было хорошее, было видно, что мыслями она где-то далеко. Она не стала есть, быстро сложила свои вещи, но не все, где-то только третью часть, и пошла к выходу. Я за это время не сказал ни слова. В дверях Апельсинка обернулась.
- Мне, правда, надо подумать. Даже не о нас с тобой, а о себе. Что я делаю, зачем? Думаю, что через неделю я тебе всё скажу. Пожалуйста, не звони мне. Я всё равно ничего не скажу…
Апельсинка закрыла дверь, я услышал, как поворачивается ключ в замочной скважине. Мне стало понятно, что больше она не вернётся.
Остаток дня прошёл как в тумане. Единственная мудрая мысль, которая пришла мне в голову, касалась моего пробуждения. Я подумал, что зачем мне вставать теперь в такую рань, в пять утра, когда можно проснуться на час позже, и позавтракать уже на работе. Я так и сделал. Лишним этот час для сна явно не был.
Я Апельсинке не звонил всю неделю. В следующее воскресенье я снова был на репетиции «Лиссабона», и приехал домой в хорошем настроении, когда мне позвонила Апельсинка.
- Андрей, я приняла решение, - было видно, что слова даются ей с трудом, и что Апельсинка сейчас не трезвая, - я возвращаюсь к бывшему.
- Это точно? – задал я глупый вопрос.
- Да, я так решила. Так мне будет лучше, тут все мои знакомые рядом, тут мне хорошо, тут мой дом. Я завтра приеду забрать свои вещи.   
- Меня завтра не будет целый день, я работаю, - отвечал я на автопилоте.
- У меня есть ключ, я оставлю его у консьержки, - медленно проговорила Апельсинка, после чего повисла небольшая пауза, - если я была в чём-то перед тобой виновата, то прости меня…
Разговор закончился, а вместе с ним закончился этот весёлый период моей жизни. Пока я понимал только одно, - так, как раньше, я жить больше не хочу, а как привык сейчас, такого уже не будет. Больше думать на эту тему у меня не было ни желания, ни настроения.
Рабочий день прошёл совершенно незаметно. Никаких мыслей в голове не было, но, что самое страшное, мне совершенно не хотелось писать стихов. Просто как отрезало. В душе, в каком именно месте, не знаю сам, где рождались красивые строчки, теперь была выжженная земля. Даже пепел был холодный. Вечером я подходил к дому, полный отвращения. Внизу меня окликнула консьержка.
- Вот, вам просили передать, - и протянула мне свёрток.
Я не стал его рассматривать на площадке первого этажа, и поднялся к себе наверх. Сняв с себя пуховичок, и зимние ботинки, я развернул свёрток. На мою ладонь выпала связка ключей. Больше в свёртке ничего не было.
Я прошёл в комнату, и зажёг свет. Сразу стало заметно, как комната опустела. Апельсинка забрала с собой постельное бельё, так что у меня не осталось даже подушки. Правда, Апельсинка заботливо подложила на это место свёрнутый в несколько раз плед, так что подставка под голову у меня была. В ванной комнате осталось только мыло и моя зубная щётка, в шкафу остались книги, которые я захватил из дома. Почему-то Апельсинка оставила две свои тарелки, которые я обнаружил в сушилке. Наверное, просто про них забыла.
Когда я проснулся утром, первое, что я понял, - это то, что я больше не хочу жить именно здесь. Даже сейчас, когда я остался один, мне было очень тесно. В любой квартире должно быть пространство, где ты можешь позволить себе расслабиться, отдохнуть. Тут всё приходилось делать на одном стуле. Сидеть за компьютером, есть, читать, смотреть телевизор. Поменять местами мебель не имело смысла, да и делать этого уже не хотелось. Я принял твёрдое решение, что после нового года обязательно отсюда перееду.
У моего приятеля есть жена, подруга которой работает риелтором. Поскольку живём мы все в одном районе, то и найти мне однокомнатную квартиру будет просто. До нового года оставалось меньше десяти дней, так что мне хотелось начать новую жизнь с чистого листа сразу после праздников.
31 декабря я первым делом поздравил своих родственников, маму и тётю. Днём вышел на прогулку, да и заодно купил себе шампанское. Готовить что-либо не было ни малейшего желания. Поздравлять Апельсинку с новым годом я не стал. У неё началась новая старая жизнь, и напоминать ей о себе мне не хотелось. Зато я решил позвонить и поздравить Эдиту Станиславовну Пьеху. Трубку взяла она, а не ёё помощницы. Накануне, 30 декабря, Эдита Станиславовна давала свой традиционный новогодний концерт в «Октябрьском». Голос у неё был уставший, но, как обычно спокойный и уравновешенный. Эдита Станиславовна поблагодарила меня за поздравления, и сказала много добрых слов в мой адрес, пожелала мне счастья в новом году, и откланялась. Настроение у меня поднялось.
Чуть позже мне позвонила Наталья Сорокина с поздравлениями. Она выступала в этот день на трёх площадках, и во время переезда решила мне позвонить. В разговоре с ней я упомянул, что звонил Эдите Станиславовне с поздравлениями.
- У тебя есть прямой телефон Пьехи? – с нескрываемой завистью спросила Наташа.
- Да, есть, - не без гордости ответил я.
- Дай мне его, пожалуйста, - попросила Наташа, с ударением на последнее слово.
Я подумал немного, и решил всё-таки продиктовать ей номер. Всё-таки у Наташи и Эдиты Станиславовны много общих знакомых, да и не давать номер меня никто не просил.
Настроение моё улучшилось настолько, что я решил пойти купить себе водки. В магазине мне попалось на глаза любимое тёмное пиво, «Старый Мельник», и я взял ещё пару пузатых бутылочек. Дома, выпив пива, я стал обедать, запивая мясо водкой. В это время по скайпу мне написала письмо моя хорошая знакомая, которая живее на Камчатке. Познакомились мы с ней ещё в 2008 году, на сайте стихов. Она с тех пор стихи забросила писать, а я вот наоборот, ещё и прозу добавил в своё творчество. Она мне написала, что у них идёт гулянка, новый год встретили отлично, она сидит в клубе с подругами, у них половина второго ночи.
- А давай я тебе позвоню, - написал я ей в ответ. Дело в том, что на Камчатке нет выделенных линий для интернета, как в Питере. Там интернетом пользуются поминутно, как мобильным телефоном, и моя знакомая писала мне сообщения именно с телефона. А вот звонить можно было легко, вопрос только цены. Но раз я предложил ей, что позвоню, то она не отказалась.
- Вот тебе мой номер, - она сбросила набор цифр, - сейчас я выйду на улицу, тут ужасный шум, там я хоть тебя услышу. Я продолжил поглощать мясо, когда минут через десять на скайп пришло сообщение, - звони.
Я набрал номер, и буквально тут же мне ответил радостный женский голос, - Привет!
- Привет, с новым годом тебя!
- Ну, наконец-то я тебя могу слышать! Я столько раз представляла твой голос по твоим стихам, но живой он намного красивее!
- Правда? Ну, спасибо! И как же очень звучит?
- Очень сексуально!
В таком духе мы проговорили минут десять, после чего она пошла праздновать новый год дальше, а я стал доедать то, что осталось лежать на тарелке. Как только я закончил есть, мне пришло смс сообщение. Мегафон меня информировал, что на моём балансе минус 850 рублей, что все исходящие звонки блокированы. Меня это ничуть не расстроило. Согласно договору с одним из банков, с моей кредитной карты высылали 100 рублей на счёт телефона, если там оказывалось меньше 10 рублей, так что деньги должны были прийти на счёт без моей помощи.
Однако автомат, - это всё-таки бездушная запрограммированная машина. Узнав, что денег на счету меньше десяти рублей, он, как и положено, кинул на мой счёт 100, хотя надо было в девять раз больше. После чего, судя по всему, занялся другими делами. Через четыре часа автомат заметил, что денег на моём счету опять меньше, чем десять рублей, и опять кинул на счёт только одну сотню, о чём меня известил смс - сообщением. То есть, чтобы я смог снова звонить, потребовалось 28 часов. Я быстро вычислил это количество времени, и понял, что больше никого в эту новогоднюю ночь уже не поздравлю. То ли с горя, то ли с радости, но я решил сходить в магазин ещё раз.
Теперь я купил бутылочку кагора. Настроение у меня улучшилось, вот только смесь пива, водки, и вина оказалось отличным снотворным. Смотреть развлекательные новогодние программы мне было неинтересно, но ровно в полночь должна была состояться трансляция хоккейного матча команд НХЛ. Вот её я бы посмотрел с большим удовольствием, а пока меня стало клонить ко сну. Будильник я ставить не стал, надеясь, что проснусь вовремя, лёг поудобнее на диван, и задремал.
Разбудил меня телефонный звонок. Я посмотрел на время, было два часа ночи.
- Привет, ты что меня не поздравляешь? – раздался в трубке голос моего приятеля, - спишь что ли?
- Ага - ответил я сонным голосом, - заснул немного.
- Речь президента слышал?
- Неа, я заснул, ещё и девяти часов не было.
- Ну ты даёшь! Ладно, отдыхай, раз у тебя такое настроение.
И я продолжил отдыхать. Пить шампанское мне совершенно не хотелось, я его употребил 1 января за обедом. Вообще первый день каждого года проходит совершенно незаметно, и не всегда радостно. Я вышел вечером на прогулку, промёрз до костей, и вернулся домой в хорошем настроении. Мне всегда нравилось приходить зимой в дом замёрзшим. В тепле постепенно отходили от холода лицо, руки, ноги, и на всё тело проникалось чувством полного удовлетворения. Чашка свежезаваренного чая добавляла уюта в сложившуюся атмосферу, что даже комната меня перестала раздражать. Как только я закончил пить чай, как раздался телефонный звонок. Звонила Апельсинка.
- Привет, как ты? – голос у неё был спокойный, и мягкий, чувствовалось, что ей сейчас очень хорошо.
- Я в порядке. Что-нибудь случилось?
- Нет, ничего не случилось. Я хотела тебе сказать, что мне было хорошо с тобой, правда. Но мы всё-таки разные с тобой люди, тебе скучно в моей кампании, мне нечего делать в твоей. Всё-таки мой дом здесь. Мне так обрадовалась Тигра, когда я вернулась, она всё это время ходит рядом со мной, словно боится, что я опять куда-нибудь исчезну, - Апельсинка немного помолчала, и добавила, - я уволилась с работы, больше мерчендайзером работать не буду.
- Что так? – машинально спросил я.
- Надоело. Всё время куда-то перемещаешься по городу, а на машине зимой тяжело ездить. Мест для парковки мало, приходится потом долго идти от машины до магазина, и обратно. Я на старую работу вернусь, как только праздники закончатся.
- А я буду новое жильё искать, - признался я, - не нравится мне здесь. Тесно даже мне одному.
- Да, тесновато, ты прав. Это жильё для одного человека, или для молодой пары, которым только по двадцать лет исполнилось. Взрослым больше личного пространства надо.
- Так, что, всё на этом? Мы больше не увидимся? – задал я вопрос, понимая, что больше с Апельсинкой нам не о чём говорить.
- Наверное, да. Если что-то тебе от меня надо будет, звони, конечно. Но я не знаю, честно, чем бы я могла тебе помочь.
- Ну ладно. Тогда счастливо. Пока!
- Пока! Удачи тебе! – с этими словами Апельсинка отключилась.
Мне опять стало грустно, но меня выручили мой приятель. Буквально тут же раздался телефонный звонок, и мне предложили отметить новый год ещё раз. Я не отказался.
Это был тот самый приятель, у которого жена была знакома с риэлтором. Я напомнил ему об этом во время нашего застолья, и тот меня уверил, что как только закончатся выходные и праздничные дни, то номер телефона у меня обязательно будет. Это событие мы отметили специальным тостом.
Гостем в этой малогабаритной квартире был и мой друг Паша. Он побывал в каждом жилище, в котором я когда-либо жил. Застолье явно удалось. Самое главное, что после окончания праздничных мероприятий я уже ничуть не жалел о том, что у меня не состоялась свадьба, что мы с Апельсинкой  разошлись. Многие семьи разводятся, и все после свадьбы. Мы разошлись до неё.
В первый же официальный рабочий день января мне позвонил мой приятель, и продиктовал номер телефона риэлтора. Звали её Ирина, я ей тут же перезвонил.
- Добрый день, меня зовут Андрей, - я так начинаю разговор всегда с любым незнакомым мне человеком, - мне ваш телефон Андрей дал, сказал, что вы сможете мне помочь подобрать квартиру.
- Да, здравствуйте Андрей, - ответил мне женский вкрадчивый голос, - мне говорили, что вы будете мне звонить. Скажите, что вы хотите найти, какую квартиру, в каком районе, и за сколько?
- Так, - начал я размышлять вслух, - я хочу однокомнатную квартиру без мебели, в новостройках вдоль Ленинского проспекта к заливу, за пятнадцать тысяч.
- За пятнадцать тысяч вы вряд ли что-либо найдёте, сейчас двадцать реальная цена, ну, восемнадцать.
- А вы всё-таки посмотрите, время ещё есть, у меня сейчас до 31 января за эту квартиру оплачено, так что почти три недели у вас есть.
- Хорошо, Андрей, я вас поняла. Сейчас я не на работе, и у меня нет под рукой базы, поэтому я не могу вам ничего предложить, но как только я там буду, так сразу вам позвоню. Договорились?
- Да, Ира, договорились.
Несмотря на то, что Ира мне сказала про цену на жильё, я был уверен, что за пятнадцать тысяч рублей можно будет найти нормальную квартиру. На чём эта уверенность базировалась, сказать не могу, но когда наступили два моих выходных, в первый день, во второй его половине, мне позвонила Ирина, и сказала, что есть один вариант, какой я и просил.
- Только Андрей, вы если хотите его получить, то идите сегодня смотреть эту квартиру. Хозяйка будет там вечером со своим риэлтором, часов в десять. Сможете?
- Смогу, конечно, говорите адрес.
Дом этот я нашёл на карте. Раньше тут был песчаный пустырь, и дикий пляж, а сейчас там строилось социальное жильё. В основном квартиры там получали жители расселяющихся коммуналок, и очередники. Поэтому среди хозяев много было пенсионеров.
Добираться до квартиры я решил на трамвае. Трамвайные пути проложены в том направлении, и надо было потом пройти пешком от остановки до дома около километра. Прямого маршрута до подъезда, кроме такси, не было. А пешком ходить я люблю, так что мне такая прогулка была в радость.
Однако было темно и холодно. Люди, гуляющие в это время суток, прохаживались возле домов по расчищенным тротуарам. Мой же прямой путь пролегал через небольшой участок не тронутой человеком природой, или попросту говоря, лес. Тропинок было протоптано в нём множество, не говоря уже о лыжной колее. Я быстро углубился в глубь леса, и через некоторое время увидел впереди себя мерцающий огонёк. Это был вовсе не свет из окна, нет. Это был бегающий огонь, пламя то поднималось, то опускалось. Огни дома, куда я шёл, были совсем рядом, но до них ещё надо было добраться. Я обогнул небольшой пригорок, и увидел небольшую полянку, в центре которой горел костёр. Вокруг него сидело несколько человек. Мысль о том, что это братья месяцы, тут же вылетела из моей головы, когда один из них подошёл к костру, и я смог разглядеть его лицо. Это был давно не бритый бомж.
Я оглянулся. За моей спиной никаких зданий не было видно, то есть эта поляна находилась вне зоны видимости из окрестных домов. Вернее, виднелись только огни, а уж разглядеть издалека, что на этой поляне делается, было невозможно. Кто-то из сидевших вокруг костра увидел меня, и двинулся в мою сторону. В руке у него что-то блеснуло. Я не стал дожидаться его приближения, чтобы рассмотреть внимательно, что это такое было, а повернулся, и побежал назад. Остановился я только тогда, когда выскочил из леса.
Пришлось мне обходить этот участок, зато я был спокоен за свою жизнь. Заодно и согрелся. Взойдя на крыльцо подъезда, набрал номер телефона своей риэлторши.
- Андрей, добрый вечер! Сейчас я хозяйке позвоню, она вас впустит в квартиру.
Я остался стоять возле закрытой двери. После пробежки стоять на холоде было неуютно, так что я стал прохаживаться взад-вперёд возле подъезда. За этим занятием меня и застала хозяйка по имени Мила. Она оказалась действительно милой, и миниатюрной. Я не удивлюсь, если выяснится, что её рост меньше ста пятидесяти сантиметров.
- Вы Андрей? Заходите, тут очень холодно, - улыбнулась мне Мила, и мы прошли с ней внутрь.
Мила была не одна, а со своим молодым человеком, которого зовут Сергей. Он мне быстро показал квартиру. Собственно говоря, долго тут было нечего смотреть. Кухня метров двенадцать с одной раковиной и электрической плитой, комната двадцать два метра, и лоджия, метров шесть. Прихожая была просторная, но из неё в разные стороны открывалось пять дверей, так что место для вешалки найти было непросто.
Мне всё понравилось, только один вопрос меня интересовал, - могу ли я установить стиральную машину, провести интернет и телевидение? Мила меня успокоила.
- Андрей, вы можете тут делать всё, что хотите. Я потом или буду продавать её, или делать капитальный ремонт.
Действительно, квартира нуждалась именно в капитальном ремонте. Я бы не тронул только окна, в которых стояли стеклопакеты, и внутренние двери из прихожей. Остальное требовало или краски, или обоев, или ещё чего-нибудь. Но меня это устраивало вполне.
Мила рассказала, что предыдущих жильцов она выживала отсюда с милицией. Те не платили ей за три месяца, и чуть не устроили дома пожар. Я её успокоил, что разжигать огонь дома не собираюсь, потому что не курю. И вообще, я человек очень спокойный.
Я был готов уже завтра заключить договор, но завтра не могла этого сделать Мила. А потом у меня были два рабочих дня, и уже я не мог сделать этого, разве что только после двадцати трёх часов. Мила махнула рукой, и мы согласились на субботу, на двенадцать часов дня. Я пожал Сергею его мужественную руку, и пошёл домой в очень хорошем настроении.
Однако на следующий день мне раздался звонок от Ирины.
- Андрей, добрый день! Это Ира, риэлтор. Я так поняла, что вы обо всём договорились с Милой?
- Да, в субботу будем подписывать договор.
- Я по этому поводу и звоню. Почему именно в субботу?
- Мила не может сегодня, а я занят следующие два дня.
- Понятно. Видите ли, Андрей, - голос у Ирины стал жёстким, - у Милы уже была неприятная ситуация с жильцами, и она хочет себя обезопасить от подобных случаев. Поэтому, Андрей, если вы хотите, чтобы квартира осталась за вами, то вам необходимо внести залог, скажем, пять тысяч рублей.
- А почему мне вчера никто об этом не сказал, - поинтересовался я, - я мог вчера эту сумму заплатить, А теперь я должен всё бросить, и ехать оплачивать залог?
- Вчера с ними не было их агента.
- Так это он надоумил поменять наши договорённости?
- Андрей, вы рискуете потерять квартиру, - Ирина заговорила более мягким тоном, - понимаете, мы её в агентстве ещё в базу не выставляли. Это со мной поделились информацией в частном порядке, а я позвонила вам. Её можно сдать и дороже. Я пошла вам навстречу. Да, они должны были сказать вам это вчера. Но! Если они передумают вам сейчас сдавать, то вам нечего будет им предъявить, потому что никаких взносов вы не делали. Мой вам совет, приезжайте сегодня в мой офис, заплатите залог, и квартира останется за вами.
- Хорошо, - согласился я с такими аргументами, - адрес агентства давайте.
Агентство находилось на улице Восстания. Ирина спустилась вниз, и встретила меня при входе, после чего мы поднялись с ней на второй этаж. Офис агентства находился в бывшей коммунальной квартире, и сама обстановка внешне напоминала муравейник, словно коммуналка никуда не переезжала.
Я выложил на стол пятитысячную купюру. Ирина написала мне расписку о том, что я внёс залог за квартиру, после чего позвонила агенту, который вёл Милины дела.
- Всё в порядке. Клиент внёс залог. Да, как вы и договорились, в субботу, в двенадцать, - после чего повернулась ко мне, - вы всё правильно сделали, Андрей, до встречи в субботу.
Я попрощался, и поехал домой. Жить здесь мне оставалось всего две недели, после чего я отсюда съеду, и квартира, в которой мы расстались с Апельсинкой, больше не будет меня раздражать.
В субботу, как мы и договаривались, все заинтересованные лица были в сборе. Договор агенты писали на подоконнике, так как больше твёрдых предметов в квартире не было, а на электрической плите писать было неудобно. Довольными оказались все, - и Мила, и оба риэлтора, и, конечно я. Мне выдали ключи от входной двери, Мила меня заверила, что входную дверь она поменяет чуть позже. Сделать это было необходимо, так как уж слишком широкая щель была между самой дверью, и коробкой, - почти в палец толщиной. Со мной попрощались, оставив меня одного в новом жилище. Днём в квартире было светло. Окна были широкими, а на улице перед ними не было никаких строений, так что никаких преград для света не было.
Однако по календарю было 21 января, и у меня было 10 дней на то, чтобы съехать с предыдущей съёмной квартиры. Хозяев я сразу поставил в известность, что я переезжаю, и что 31 числа им отдаю ключи. Для меня это переезд проходил в три этапа. Сначала я перевёз мебель из дома, где жила моя матушка. Там сразу стало просторно. Мебель в новой квартире грузчики сразу ставили на те места, что я наметил. В следующие выходные дни мне мой хороший знакомый помог перевезти вещи из маминой квартиры. Оставались только вещи из квартиры съёмной. Была суббота, я работал до 17.00, и уже находясь дома, я решил позвонить Апельсинке. Она ответила.
- Привет! Я переезжаю на новую квартиру, не поможешь мне вещи перевезти?
- Привет! Сегодня уже точно никак, а вот завтра смогу во второй половине дня.
- Хорошо, давай, ты мне позвонишь, как освободишься, я начну тогда укладываться.
- Договорились!
Я был уверен, что Апельсинка не откажет мне в помощи. Эта съёмная квартира была последним звеном, которое нас хоть как-то связывало. Переехав оттуда поодиночке, мы уже расходились окончательно.
Апельсинка позвонила мне около четырёх часов дня, сказав, что через два часа сможет быть у меня. Времени, чтобы собраться, было предостаточно. Я выключил компьютер из сети, собрал все провода, упаковал музыкальный центр, разобрал походный стол на части, положил по пакетам книги, тетради, компакт-диски. Вынул из холодильника продукты. В квартире надо было ещё убраться, подмести, но это можно будет сделать потом, перед самой сдачей ключей. Как только я закончил сборку всего, что  мне необходимо взять с собой, как приехала Апельсинка.
Первым делом она села есть салат. Ей нравилось, как я его готовлю, а приехала она довольно голодная. Поев салата, и выпив чаю, она взяла пару пакетов и пошла вниз. Я пошёл вслед за нею. В течение часа я спускал с четвёртого этажа пакеты, а Апельсинка расставляла их в машине. Последний стул мы просто прикрутили на багажник, который был на крыше её двойки. После чего мы наконец-то тронулись с места.
Добираться до моего нового дома было недалеко, минут десять. А вот выгрузка заняла много времени. Сначала всё выгрузили перед подъездом, потом всё занесли на первый этаж, а потом всё поднимали на лифте. Если бы не жильцы дома, которые постоянно мешались под ногами, то мы бы закончили намного быстрее. Половина времени ушла у нас на ожидание лифта.
Апельсинка торопилась домой. Ей предстояло ехать на Петроградскую сторону, а был уже десятый час. Но посмотреть мою новую квартиру Апельсинка не отказалась. Пройдясь по ней, заглянув во все углы, она только заметила.
- Просторно! Надо было нам вдвоём сюда сразу въезжать, - но поймав мой взгляд, она добавила. – всё, дорогой, прощай! Мне пора!
Я проводил её до лифта. Здесь стояла маленькая горка моих пакетов, которые мне надо было занести в квартиру. Подъехал лифт, распахнулись двери. Апельсинка вошла внутрь, обернулась, и поцеловала меня в губы, точно так, как целовала мне каждый раз, когда кто из нас уходил из дома.
- У тебя будет всё хорошо, поверь! – двери лифта захлопнулись, и Апельсинка исчезла из моей жизни навсегда.
Пока в течение получаса я носил пакеты в квартиру, у меня высохли слёзы. Проклятая сентиментальность не оставила меня и на этот раз. Я стоял посередине квартиры, заваленной пакетами с книгами, одеждой, компакт-дисками, и едой. У меня не было холодильника, поэтому я поставил еду на лоджую. У меня не было даже чайника, ни заварного, ни для кипятка. Над окном не было штор, поэтому свет фонаря освещал комнату лучше, чем свет под потолком. В прихожей температура из-за щели во входной двери была такая же, как в подъезде. Мне предстояло встать в шесть утра, чтобы уехать на работу, и вернуться в такое же время, то есть в одиннадцать вечера, в квартиру, где даже чая нельзя попить. И всё равно, глядя на весь этот маленький бардак, который всегда случается при переездах, я чувствовал себя счастливым. Время цвета апельсина закончилось, и начиналась новая жизнь. Я оптимист, и я был уверен, что впереди будет ещё интереснее.
Ты знаешь, я тебя не жду,
Но сладок дым воспоминаний.
Мы из любви, с тобой, вражду,
Сумели сделать. Оправданий

Уже услышать не дано.
Где ты, где я, кому известно?
И не распахнуто окно,
Когда нам было интересно.

Смотреть на город свысока,
Там не услышишь шума улиц.
А на плече моём рука,
И губы нежно улыбнулись...

Вращался синий абажур,
Играя светом отражений.
Ты знаешь, я тебя не жду,
Но тело хочет тех движений....
Взгляд сквозь время
С тех пор прошло четыре года, и могу сказать, что в этой своей съёмной квартире я действительно был счастлив. Бытовые проблемы были решены в течении  двух месяцев. У меня был интернет, телевидение, холодильник, стиральная машина. Мила была настолько во мне уверена, что разрешила мне самому заниматься установкой входной двери. Стоимость она вычла из арендной платы за жильё. Я бы может, и жил бы в ней до сих пор, если бы Мила не забеременела. Ей пришлось эту квартиру продавать, а мне искать очередноё жильё. Прожил я там почти два года. На прощание муж Милы Сергей подарил мне бутылку финской водки. Я им обоим очень благодарен, и, надеюсь, они счастливы вместе.
С Апельсинкой я больше не встречался. Пару раз звонил ей, чтобы узнать, как она живёт. Она отвечала спокойно, как обычно, но мне показалось, что в её голосе не было счастья. Скорее всего, она ушла от меня, а не пришла к кому-то. Не знаю, так ли это на самой деле, в конце концов, она сама выбрала себе ту жизнь, которой живёт. После второго звонка я понял, что больше нам говорить не о чем, и стёр её номер из телефона. Но, как бы не сложилась её жизнь и моя, я всегда буду ей благодарен. Апельсинка показала мне разницу между жизнью женатого парня и холостого. Женатым быть намного лучше, поверьте!
27.01.2016
 
  
 
   
    
 
 
  
 
 
 
 
 
 
 
      
 
 
 
  
 
 
 
 
   
 
    
     
 
 
 
 
    
 

 

Она попросила, чтобы я это написал

Не обещаю