СЕКСОЛОГ ЖЕНЬКА 16

ГЛАВА 16

Из тягостного сна его вырвала перекличка петухов. Машинально глянул на руку и чертыхнулся: часы-то разбиты.
Оделся и вышел во двор. Светало. Лёгкий туман нехотя удалялся в горы. В тополях активно пробуждались щеглы.

Женя направился к туалету и внезапно замер, услышав странные звуки, долетавшие из-за кустов чёрной смородины. Кто-то плачет? Осторожно, почти на цыпочках, приблизился к кустам: на скамеечке сидела Надя. Она была в одной сорочке, уткнувшись в поджатые колени, плакала.
Женя потоптался в нерешительности: как поступить? Уйти, сделать вид, что ничего не видел? или открыться и по возможности утешить? И не будет ли это худшим вариантом?
Поколебавшись, принял первое. Сходил в туалет, возвращаясь, невольно, вновь замер у куста: надрывный плач Нади крепчал.
 - Вы? - девушка вздрогнула, сжалась ещё больше; лицо - сплошное мокрое пятно, губы, побелевшие, нервно прыгали.
 - Надя, вы, почему здесь? Почему плачете? Что случилось?
Надя затрясла головой:
 - Не могу, не могу больше... Она меня доконает... я или умру или попаду в дурдом... она сосёт из меня соки...

Чуть в стороне от скамейки на верёвке, протянутой между двух абрикосовых деревьев, висели рубашка, брюки и рабочая куртка. Видимо, деда. Женя потрогал: сухие. Снял куртку и набросил на плечи Нади.
 - Закутайтесь, вы совсем заледенели.
Надя порывисто схватила его за руку:
 - Вы умеете водить машину?
 - Слабо, чисто любительски. А в чём дело?
 - Увезите, пожалуйста, увезите меня отсюда! Или я не знаю, что сделаю с собой... в Менжинском сестра моя живёт... Отвезите меня туда, умоляю...
 - С машиной мы подымем шум. Сделаем иначе, - Женя метнулся вновь к верёвке, сорвал рубашку и брюки, протянул Наде: - Одевайтесь быстро, пойдём через перевал, так быстрее будет.
Надя лихорадочно стала одеваться. Женя отрезал немного верёвки, распустил её, и местами подвязал весьма просторные брюки. Видок аховый, но держатся прочно.
Углубились в сад, перебрались через забор и, спустя минут пять, растаяли в тумане, который здесь, на пустыре, усыпанном большими валунами, надеялся закрепиться, устоять против наступающего утра.

Места эти были очень хорошо знакомы Жене: здесь проходили все ребячьи игры, начиная от "в прятки", кончая "в басмачей"; здесь ловили ежей и ящериц, ставили петли на многочисленные норки сусликов.
Благополучно миновали склон с глыбами, и вышли к больничному корпусу. Предупредительно забрехала собака, и Женя взял левее, дабы не всполошить больничную охрану. Краем совхозного сада прошли к речке. Она, как и прежде была мелкой, но шуму производила достаточно. По мокрым скользким камням перешли на другой берег, далее тянулось картофельное поле. Прежде здесь было пастбище, делимое на две половинки извилистой каменой тропой.

Туман остался позади. Вершины гор порозовели, а подножья потемнели. Значительно потеплело. От быстрой ходьбы Надя даже вспотела, порывалась снять куртку, но Женя запретил.
 - Потерпите, здесь внизу коварный ветерок, так продует, что не возрадуетесь. Вот поднимемся наверх, передохнём, поостынете - тогда можно.
 - Простите меня, Женя, что я... так втравила вас...
 - Пустяки.
 - Нет, не пустяки! Вы не знаете Альку. Она звереет, когда поперёк дороги встают...
 - Любого зверя можно укротить. Что же всё-таки произошло? Впрочем, если не хотите, можете не говорить. Я не обижусь.
Надя долго молчала, прежде чем решилась заговорить:
 - Я скажу... Скажу, только мне очень стыдно... Вы лучше не смотрите на меня...


Сколько себя помнит Надя, мама всегда болела, тяжело и мучительно. Одни врачи говорили: наследственность, другие - от нервов. И было от чего нервничать: семь дочек мал мала меньше, а муж страстно желал сына. Он был последним из фамилии и считал недопустимым, чтобы на нём она оборвалась. Частые роды, постоянная нервозность... короче, мама не вылазила из больничных палат. После рождения седьмой дочки, отец потерял надежду и однажды ушёл насовсем. Как в воду канул. Жить стало тяжело, в отношении денег, и старшие девочки бросили школу, пошли работать. Надя тоже не пошла в девятый класс. Соседка взяла её к себе в ученицы, в типографию, сулила быстрое усвоение профессии и приличный заработок. В типографии Надя познакомилась с Димкой, выпускником полиграфического училища. Полюбили друг друга, планировали, как только Надя получит паспорт, они распишутся. Дима снимал комнату у хорошей, доброй женщины... Однажды Дима пригласил Надю на вечер в его училище, отмечали какую-то дату. Там Альбина, корреспондент "Комсомольца Киргизии" (пришла за материалом для заметки) и увидела Надю. И, как утверждает, влюбилась. Для Нади это было несусветной дикостью. Она слышала, конечно, о лесбиянках, но не верила, считала неумной выдумкой. Явно мужчины, дабы в очередной раз унизить женщин, запустили эту чушь.

Альбина стала буквально преследовать Надю, навязывая свою "любовь". Получив отказ, - вначале мягкий, затем в резком тоне, с угрозой обратиться в милицию, - Алька на пару недель исчезла с горизонта. Не совсем: она просто сменила тактику и стратегию. К маме Нади в больнице неожиданно поменялось отношение, значительно в лучшую сторону: и уход, и лечение. Появились лекарства, которых якобы даже в "кремлёвке" нет. И мама прямо на глазах стала поправляться. На её тумбочке стабильно появлялись дефицитные продукты и фрукты. Сестрёнок по первому желанию вдруг почему-то без обычных проволочек брали в бассейн, в художественную и музыкальную школы. Надя догадывалась, кто виновник свалившихся благ, и постепенно, видя выздоравливающую маму, счастливых сестрёнок, приучила себя к мысли: не сегодня-завтра "благодетельница" придёт за платой. Бесплатным, как известно, не бывает даже сыр в мышеловке...
И она пришла. Весёлая, жизнерадостная, прямо душа нараспашку. Своя в доску... Пришла не одна, с Димой, который прямо светился от счастья. Разве что искры не испускал, как бенгальский огонь.
-Надюшка, ликуй! Завтра мы будем мужем и женой! Законно!
Оказывается, "благодетельница" и тут приложила руку, используя какие-то свои тайные связи.
-Завтра, в половине второго, то есть в 13,30 вас распишут, всё тип-топ. Радуйтесь Наденька. А свадьбу сыграете потом, как паспорт получите...
В тот вечер Надя была ошеломлена до шокового состояния, ибо с ужасом поняла: Альбина со своими возможностями раздавит её, как букашку, если захочет...
И Надя смирилась. Очень надеясь, что это будет не противно, что привыкнет... стерпится-слюбится. Во имя мамы, сестрёнок, Димки.
Распили бутылку шампанского, и Альбина выпроводила Димку: мол, теперь у них будет девичник...

 - Что она делала со мной ночью!.. Я не знаю, как насилуют, но в ту ночь меня изнасиловали... Это было не просто ужасно, а... Мне хотелось дико кричать, царапаться, кусаться... Но... мама... опять в общую палату, с грубой бездушной обслугой... сестрёнок вышвырнут из школ... Не знаю, как я вытерпела этот кошмар...
Утром, уходя, Альбина оставила деньги. Я полдня ревела, не могла встать с постели... - Надя помолчала, борясь с подступавшими слезами.

Они уже поднимались в гору. Солнце выглянуло из-за вершин, воздух стал суше, теплее. Застрекотали кузнечики, в небе пробовали первые ноты жаворонки, в полях - перепёлки.
 - Устали? Может, передохнём?
Надя тревожно оглянулась на пройденный путь, знобко поёжилась и отрицательно мотнула головой:
 - Нет, ещё пройдём...
Спустя минуту Надя продолжила свою исповедь.

За час до регистрации пришли Альбина, Димка и его товарищ, согласившийся быть его свидетелем. Все были такие нарядные, весёлые, счастливые... Растормошили Надю, одели как куклу, на такси - и в загс...
В последующую неделю Алька покорила всех своим задором, предупредительностью и добродушием. Мама и сестрёнки были без ума от неё, Димка - боготворил... Как же: она воплотила его мечты. Стал мужем Нади, и наконец-то его стихи опубликованы в газете.
И никто не замечал, не хотел замечать, как было плохо Наде. У них просто в голове не укладывалось, что в этом океане тепла, нежности, любви, можно мёрзнуть и быть несчастной.
Насилие Альбины продолжалось едва ли не каждый день: встречала Надю с работы, отвозила к себе... Потом, якобы по пути, подбрасывала до дому, где Димка весь в трудах и заботах ждал "любимую жёнушку". Альбина раздобыла ему "больняк" - так она именовала больничный, - и убедила подготовить десятка три стихотворений, мол, осенью поедешь на всесоюзное совещание молодых писателей. Вот и сидел дома, творил...
Приятельский ужин, неизменно с коньячком, радушное прощание с "благодетельницей". И остаются они с Димкой вдвоём... Дима, крайне возбуждённый от похвал и коньяка, подступал к жёнушке с любовью... Не могла Надя, - это было выше её сил!- после "любви" с Алькой любить Диму так, как ей хотелось... По сути её снова насиловали. Дважды за вечер... Опьянённый, одурманенный Димка счастливый, удовлетворённый засыпал, уткнувшись в шею Нади.

Вскоре "любовь" Альбины стала для Нади, как наркотик. Однажды получив дозу и отравив организм, тело требовало ещё, хотя сознание, ещё не отравленное, тщётно сопротивлялось, протестуя. Надя заболела, но Альку, "поставщика" наркотика это обстоятельство ещё больше вдохновляло и возбуждало. Спустя пару недель Альке стало мало вечера, она хотела обладать Надей и ночью. Но ночь принадлежала Димке, мужу. И тогда Алька решила убрать его с дороги...
Надя не уверена, но подозревает, что в коньяк (Димка весьма пристрастился к дармовому, да и Алька всё время провоцировала: все талантливые поэты выпивали, а коньяк лучше всего способствует вдохновению) Алька добавляла настоящий наркотик. Видимо сильный, потому что Димка довольно быстро превратился в стопроцентного наркомана. Итог плачевный: однажды днём на работе у Димки случилась страшная "ломка" и он выбросился из окна пятого этажа полиграфкомбината, куда его устроила Алька под предлогом большей зарплаты, а на самом деле - убрала от Нади подальше... Димка умер в "скорой".
Убитую горем юную вдову Алька окружила невиданным вниманием и заботой. Надя была к тому времени беременна. 8 марта родила сына, на удивление крепенького и практически здорового. Жизнь для Нади потеряла смысл со смертью Димки, ничего не изменило и появление ребёнка: она равнодушно приняла событие и тут же отказалась от сына. Алька приложила массу усилий и средств, чтобы ребёнка записали на неё. Получив законные права, тотчас отвезла мальчика к матери.

Они были на вершине, и Женя предложил передохнуть. Надя устало опустилась на камень.
 - Сядьте на траву: камень начнёт тянуть из вас тепло, а это чревато воспалением придатков.
Надя удивлённо вскинула голову, внимательно посмотрела на Женю:
 - Откуда... вы это знаете?
 - Знаю. Откуда - долго объяснять.
 - Значит, это за вами мы приехали сюда!
 - В смысле?
 - Алька сейчас работает в "Вечёрке", пишет... о семье, о супружеских проблемах.
 - Алла Надина?!
 - Да, это её псевдоним. Вы читали?
 - Читал... А я-то, зачем понадобился?
 - Вы знаете, к ней очень много писем приходит от женщин. Тут как-то коллективное пришло: мол, вот вы пишете так, а Евгений - так в письмах – считает "это дилетантством, вредной, искажающей суть вещей позицией медиков, из-за своего невежества. Либо из-за запретности темы. " Так?
- Так.
 - Вот Алька и решила поглядеть на вас. Мы ездили к вам домой, там сказали, куда вы уехали. Вы и есть Евгений?
 - Я.

Надя вдруг вскочила на ноги, и тут же бухнулась на колени перед Женей:
 - Помогите! Сделайте из неё нормальную женщину!
 - Встаньте, - Женя обхватил её за плечи, попытался поднять, но Надя мотала головой, цеплялась за его ноги.
 - Нет, нет, не встану! Обещайте! Обещайте, что поможете нам... Обещайте!
- Поймите меня, Надя, не в моих правилах давать обещания, когда я не уверен. Ну, же, вставайте, - наконец ему удалось поднять Надю на ноги, прижал к себе, боясь, что она опять рухнет.- Успокойтесь, прошу вас. Я не обещаю, но... попробую.

И тут они услышали конский топот, одновременно обернулись: прямо на них летела пегая лошадь, а в седле... Альбина.
 - Ах, молодцы, какие, умнички! Думали: Алька дура, не сообразит? Убери руки! - дико завопила, так как Женя от неожиданности всё ещё держал Надю, а та наоборот, инстинктивно, прижималась, видя в нём защиту от алькиного гнева.

Соскочив с лошади, Алька метнулась к ним, и с разбега, чисто по-мужски, двинула кулаком в челюсть Жени. Выпустив Надю, он отпрянул, приготовился отразить следующий удар.
 - Не смей! - внезапно закричала Надя, бросившись на Альку, и отвесила пощёчину.
 - Угомонись, - Алька лишь двинула крутым плечом и Надя, как тряпичная кукла отлетела в сторону, неловко упав на камни.

В следующее мгновение Алька оказалась перед Женей, и не успел он сообразить, что же она предпримет, как получил два сильных удара: ногой в пах и кулаком в челюсть.
Слёзы и искры брызнули из глаз, заныли зубы, рот наполнился кровью, низ живота будто раздирали крюками. Согнувшись пополам, Женя привалился к холодному каменному выступу.
 - Хватит с тебя, - Алька присела на камень, достала сигареты, закурила. - Заруби на носу: никогда не бери чужого!
 - Только не тебе это говорить, - сказал Женя, сплюнув сгусток крови; вытер глаза, потрогал щеку сначала пальцами, затем осторожно обследовал языком изнутри: зубы целы, саднило нёбо и внутренняя сторона щеки. Боль в паху не утихала. - Дура безмозглая и есть!
 - Поговори у меня ещё.
 - Дура и есть. Только гадости и можешь творить.

 - Надька! - окликнула Альбина. - Ты что ему наплела?
 - Я сказала правду, - Надя сидела невдалеке, прикладывала листы подорожника к разбитым коленям.
 - Правду, - снисходительно усмехнулась Алька. - Ну и что? Вам полегчало от правды? Кому она в нашей совдепии нужна эта, правда? Вы пикнуть не успеете, как я вас сотру в порошок.
- Ой, как страшно. Прямо коленные блюдца дрожат. 
 - Что, мало получил? Ещё хочешь по яйцам?
 - Спасибо, хватит. Теперь моя очередь.
 - Что?! - Алька даже поперхнулась дымом. - Угрожаешь?
 - Информирую.
 - Нет, угрожаешь, - Алька решительно поднялась, отбросив окурок.

Женя всё ещё сидел у камня, скрючившись.
 - Аля, прошу тебя, не бей его, - робко подала голос Надя.
Алька и ухом не повела, приближаясь к Жене. Внезапно он подался вперёд, сбив Альку с ног. Она рухнула лицом вниз, а в следующую секунду Женя заломил ей руку за спину, упёрся коленом промеж лопаток.
 - Надя, верёвку!

Надя не заставила ждать. Алька яростно вырывалась, матерясь, обещая "говнюку" и "вонючке" страшные последствия.

Через пару минут всё было кончено: Алька, скрипя зубами, каталась по траве с завёрнутыми и связанными за спиной руками.
 - Что будем делать с ней? - спросила Надя, с ненавистью смотря на Альку.
 - Подумаем, - морщась от боли в паху, ответил Женя; присел, где стоял.
 - Больно?- участливо заглянула ему в лицо Надя, присев на корточки, но тотчас вскочила, застыдившись: брюки-то деда без верёвок не держались.
 - Вон видишь тропинку, ступай по ней, выйдешь к бывшей школе. Лошадь вряд ли дастся в руки, так что пешочком.
 - А вы?
 - А мы... побеседуем с Аллой Надиной. Она ведь хотела увидеться со мной, взять интервью.
 - Так это ты Евгений? - Альке удалось сесть, лицо и одежда были в земле, из волос торчали травинки. - Развяжи. Я сожалею, что так получилось.
Женя проигнорировал её слова.
- Надя, сестра от школы далеко живёт?
 - У остановки, третий дом.
 - Далековато. В таком виде, конечно, неловко... - Женя перевёл взгляд на Альку, кивнул: - Годится.
 - Ты что задумал? - подозрительно напряглась Алька.
 - Возьмём на прокат у тебя штанишки.
-Только попробуй! - Алька угрожающе шевельнула ногой.
- Видишь куст? Выломаю прут, и выпорю, как сидорову козу. Твоё слово? Идти за прутом?

Алька выругалась в полголоса, закрыв глаза, откинулась на бок. Женя подошёл, и бесцеремонно снял с неё кроссовки, затем стянул спортивные брюки.
-Ты ещё поплатишься за это, - сквозь зубы выдавила Алька.
Женя и на этот раз пропустил угрозу мимо ушей.
- Так, резинку подтянем, а здесь подвернём. Рубашку завяжешь узлом на животе, и будет в самый раз. Куртку оставь себе.
 - Как же вы с ней? Её сейчас нельзя развязывать...
 - Ну, погоди, Надюха, ты у меня поплачешь кровавыми слезами!
Надя быстро глянула на Альку:
 - Слышите?
 - Слышу, Надя, слышу. Она пугает, а нам не страшно. Вон там, за теми кустами шиповника, есть небольшая пещерка. Мы там, в детстве от дождя прятались. Там Алла Надина и будет интервьюировать Евгения. Надя, если тебя не затруднит, принеси нам чего-нибудь поесть.
 - Ой, конечно, я и сама хотела спросить...
 -Тогда... полчаса туда, минут сорок пять сюда, ещё самой надо поесть... Короче, через два часа мы ждём тебя.
 - Хорошо. Только вы ей не верьте, не развязывайте.
 - Ничего, Надя, мы тут сами, по ходу дела.
 - Наверно, вам виднее. Ну, я пошла?
- Иди.
Когда Надя отошла метров на двадцать, Женя окликнул:
 - Надюш, не в службу, а в дружбу, если есть возможность, тыквенных семечек.
 - Достану. Сырых?
- Лучше поджарить.