Станция, на которой мы высадились, никак не называлась, если, конечно, не считать названием цифрового обозначения на путевом столбе перед узкой полоской платформы: «124».
– Сто двадцать четвертый километр, – с блаженным видом потягиваясь и разминая затекшие от долгого сидения члены, подтвердил мою догадку Мишаня.
Марийка тут же пристала к нему:
– Откуда и докуда – сто двадцать четвертый? – Однако Стас быстро купировал ее любопытство:
– От пункта «А» до пункта «Б»! – раздраженно рявкнул. – Сделай фокус, Машка, скройся с глаз! Катись вон к девчонкам, большим дядям посовещаться надо!
– Нет, ты видела, а?.. Это же самая настоящая дискриминация! – направляясь ко мне, с притворной обидой запричитала подружка. – Шовинисты недоделанные!.. Можно подумать, мы меньше их понимаем! Устроили, блин, Совет в Филях!.. Кутузовы!.. – В радостно-озорном возбуждении, причина которого топталась над развернутой на рюкзаках картой не далее, чем в пяти метрах от нас, и наверняка могла прекрасно ее видеть и слышать, она налетела на меня, затормошила.
– Чего приуныла, Настюха?! Выше нос! Жизнь прекрасна и удивительна!.. Э, да ты еще, мать, даже пиво не выпила! Оно ж у тебя, наверно, уже теплое, как сакэ! Только зря продукт губишь, открывай, градусы вмиг поднимут настроение!.. – Баночка «Жигулевского» в моих ладонях действительно здорово нагрелась, в надежде остудить напиток я несколько раз встряхнула ее.
– Значит, предлагаешь не губить продукт?..
– А то, мы ж не изверги! – дурашливо пробасила в ответ Марийка. – Вот рванем слегка для рывка… ха-ха-ха!.. и, черт возьми, покажем некоторым, какой мы слабый пол!
– Очень смешно! – доселе молча наблюдавшая за нами Жаклин решила вдруг высказаться. – Да и врете вы все!
Мы с Марийкой недоуменно переглянулись.
– Ага, так я вам и поверила! Только делаете вид, что замуж не хотите! На фига ж тогда ты, Машка, Арефьева клеишь? Это он, ботан, пока не в курсах, что ты в него втюрилась, но остальные-то все видят!.. Нет, ты не подумай, я не в упрек говорю!.. Просто жизнь так устроена. С природой не поспоришь. У мужчины и женщины разное назначение. Он – добытчик, она – хранительница очага. Он – садовник, она – нежный цветок, который нужно лелеять и холить. Разные обязанности, разные возможности!.. Так что нечего тут из себя феминисток корчить!
В притворном восхищении Марийка всплеснула руками:
– Ба! Супер! И как ты только, Киреева, столько умных слов запомнила? – А потом случилось нечто непредвиденное и ужасное. Причем по моей вине. Бедняжка Жаклин еще не успела даже осмыслить издевательский Марийкин выпад, как оказалась с головы до ног окаченной вспенившимся пивом. Вероятно, я слишком переусердствовала, пытаясь остудить согревшуюся в руках банку, потому что, когда вдруг с усилием потянула за ключ, из нее, словно из пожарного брандспойта, мощно ударила пенная струя. И будто нарочно – прямой наводкой в Кирееву!
Нужно ли говорить, как я смутилась, испугалась!
Не слушая моих извинений, Жаклин визжала точно резаная.
– Ты… ты… ты это специально!.. вы обе мне завидуете, я знаю!.. сучка белобрысая, хамло криворукое!.. – Какими нелестными эпитетами она меня только ни наградила! Да и Марийке заодно досталось. Правда, за подружкой тоже не заржавело:
– Миска недоделанная! Ишь, размечталась: завидуем мы ей! Чему, скажи на милость, завидовать? Твоей беспросветной глупости?.. Это ж надо, оскорбление какое – нечаянно пивом облили! Так не в сорокаградусный же мороз! Тем более Настька перед тобой извинилась. Может, ей еще на колени перед тобой встать? Постыдилась бы, блин, вопишь как баба базарная!..
Дело принимало дурной оборот. В любой момент обменивающиеся «любезностями» стороны могли перейти к рукопашной. Спасибо, Ставровский подбежал вовремя.
С пронзительным воплем, напоминающим воинственный клич киношных индейцев, выпустив коготки, Жаклин метнулась к Марийке:
– Ты мне ответишь за «базарную бабу»!
Раскинув руки, Стас встал заслоном на ее пути.
– Вот это, я понимаю, темперамент! Меня не поцарапай, тигрица!.. – И (о чудо!) Киреева тотчас присмирела, обмякла в его объятьях.
– Ой, ну надо же, прям в театр не ходи! В жизни не видала столь трогательной сцены! – не удержалась от комментария Марийка. Угрожающе сведя брови, Стас за спиной Жаклин показал ей кулак, она ж ему в отместку – язык. Я попыталась знаками урезонить подружку, но подошел Войтенко:
– А мне кого пожалеть? – и Марийка снова не удержала язык за зубами:
– Побольше, друг мой, уважения к людям!.. жалость унижает!.. Конечно, я не имею в виду всяких там свихнувшихся психопаток, воображающих себя лютиками-цветочками!..
– Стерва! – забилась в истерическом припадке Жаклин.
– Черт, Машка, да заткнешься ты наконец! – Терпение Стаса лопнуло. Он подтолкнул вырывающуюся Кирееву к Войтенко. – Держи, Серега, свою красавицу! Будем сниматься с места, а то мы тут чего доброго все перессоримся и передеремся!
Помочь сайту
Поздравления
