Я добрался на место через Крит самолетом, а далее (как и планировал) воспользовался
услугами небольшого туристского парома. Мне повезло, и уже к обеду я был на острове,
предоставленный сам себе. В кармане лежал адрес гостиницы, который я заранее нашел в
Интернете. Почему именно мой выбор пал на этот остров? Подобных даров моря было так
много на пути парусников и галер древних греков, а этот был ни самым большим, ни самым
известным в мире. Так случилось, что еще десять лет назад я проплывал мимо, и мне
показалось, что это будет именно он. Я тогда с большим трудом уговорил внука обойти
его весь во время стоянки нашего круизного теплохода. Бело-синие стены вдоль
узких улочек создали у нас обоих праздничное настроение, что и запечатлела моя
фотокамера. Просматривая альбом, я раз за разом как бы приближал этот остров к своему
столь близкому завтра. И вот оно наступило.
Я снял в самой дешевой гостинице самую дешевую комнату и, поторговавшись с хозяином
(никак не избавиться от этой дурной привычки), снизил цену в два раза, убедив его,
что целый месяц проведу здесь и не доставлю ему особых хлопот. Хозяин знал английский
не лучше меня, но даже ему, видимо, надоело выслушивать мои повторы, - он сдался. Они
с женой напоминали персонажей постоялых дворов французских романов, читанных мною в
юношестве, и находились внутри интерьера начала ХХ века, который не предвещал особых
современных удобств в номере. Оба они не уступали в возрасте гостинице, и женщина
сидела на стуле, опираясь на коричневую полированную палку, точно как моя мама,
оставленная мной на произвол службы социального обеспечения. Женщина думала о чем-то
своем, наверно, о многочисленных детях, разбросанных по близлежащим островам.
Оформляя документы, я все время поглядывал на нее, а когда отдавал их хозяину, не
удержался, и сказал ему об этом, произнеся – «mother» и ткнув себя в грудь пальцем.
Он понял, - и отношения наши были окончательно восстановлены, перейдя из области
деловых в семейные. Хозяин прижал левую ладонь к сердцу, потом вздохнул и печально
скосил глаза на жену.
Душа моя встрепенулась в сочувствии, и я попытался рассказать, что и у моей мамы много
болезней. Мы посмотрели в глаза друг другу и покачали головами. Женщина сидела
неподвижно, словно она одна во всем мире.
Я не стал выдвигать какие-то дополнительные условия, забрал ключи и направился в номер.
Остров был настолько мал, а гостиница находилась в самом центре и на самой высокой
точке, что не надо было просить вид на море, - море было в каждом окне и в моем тоже.
Это был почти чердак, но время года не предвещало жары, а холод средиземноморских ночей
мне был не страшен. Там где я прожил свою первую жизнь, холода были настоящие и долгие.
Стены и потолки в номере были выполнены деревянными выкрашенными в белый цвет щитами,
разбитыми на прямоугольники и квадраты темно-красными, почти черными, тоже деревянными,
по стенам – стойками, а на потолке планками и карнизами.
Мне повезло, - окна смотрели на юг, а значит в сторону покинутой мною СТРАНЫ, и
она будет казаться мне не такой далекой, а лишь спрятавшейся за полоску горизонта и
значит, душа моя может быть спокойна. По центру туманной полоски возвышался еще один,
подобный моему островок-бугорок, постепенно, не торопясь, за несколько миллионов лет,
выросший из моря. СТРАНА моя могла укрываться именно за ним.
Задержавшись у окна, я опять почувствовал себя предателем, что было совершенно лишним,
так как могло помешать осуществлению задуманного. Но это было уже второе
предательство. Не слишком ли много для одной жизни? Еще не угасли муки от первого,
и вот снова…. Как я устал….
«Те многочисленные, блуждающие по свету вдали от НЕЕ, - тоже должны. Теперь их черед
настал», - объяснял я себе свой настоящий поступок, стоя у небольшого окна, невольно
стараясь угадать за темным очертанием далекого острова прибрежную полоску Бат-Яма,
где я тешил душевные муки в жару и в холод.
Багажа я на первый раз взял с собой немного, ведь это была только проверка, пробный
прыжок в мое будущее. Портативный компьютер был со мной, а значит, будет, куда
растратить многие часы, да и связь с внешним миром не прервется.
Я сбросил покрывало с ближайшей к окну кровати на единственный стул и прилег прямо в
одежде.
Мне еще трудно было избавиться от перипетий последнего месяца, когда вдруг фирму
продали, а белый никчемный листок, подписанный директором при поступлении на работу
всего год назад и за ненадобностью заброшенный в ворох оплаченных счетов за телефон,
газ и электричество, неожиданно перевернул все. На том листочке была нарисована
какая-то совершенно абстрактная цифра, каких-то акций, на тот случай, - если… «Если»
случилось, и должно было превратиться в сумму моего заработка за все предыдущие и
последующие годы. Но те деньги испарялись мгновенно, отданные женам, детям, никчемным
подаркам, обедам и ужинам, хозяевам квартир, ремонтам, автомобилю, - ну всему, что и
составляет нашу суету, растянутую на годы. Эти были совсем другие. Шальные что ли?
Никто, кроме меня и бывшего бухгалтера моей бывшей фирмы, не мог даже догадаться о
них. Почему бывших? Да потому, что фирму купили, чтобы закрыть, а нас всех, считавших,
что мы уже почти продвинули прогресс человечество на целый миллиметр вперед, уволить.
В чем смысл? Как сказал бы один мой близкий приятель, - «кровавые язвы
капитализма».
Кстати о приятеле. Очень жаль, что в этом повествовании для него не предусмотрено
достаточно места. И все же…
Дело в том, что явно был проведен эксперимент при его воспроизведении. А именно: в том
месте, где у обычного человека располагалась вместилище совершенно ненужных чувств и
ощущений, у него было встроено оригинальное устройство, сохранявшее всю информацию, с
которой он сталкивался в жизни. Большинство окружающих моего приятеля, да и я тоже,
преклонялись перед его способностями. К нему можно было обращаться, как к энциклопедии
и получать точные ответы по всем без исключения областям человеческих знаний. Но не
многие догадывались, чем он расплачивается за этот (как мне раньше казалось) порок.
Нет, от рождения приятель был обычным человеком, но постепенно каждая порция
поглощаемых и запоминаемых им данных, вытесняла из него то, чем все
так дорожим. Действовала одна из основных закономерностей в нашем, человеческом, бытие:
«Если где-то, - Слава Богу,
Значит где-то,- не дай Бог».
И, в конце концов, она (подразумевается та сама) – исчезла. А вам приходилось
встречаться с полным отсутствием столь важной составляющей?
Так получилось, что мне стал известен его изъян, хотя сам он, вполне возможно, не
подозревал о своем несчастии, - нельзя же сожалеть о том, о существовании чего вы
и не подозреваете. Я долгие годы наблюдал это странное, прогрессирующее заболевание.
Окончательно я убедился в своем открытии, когда мы с ним выпивали у меня дома, и
он потребовал запереть мою собачку в спальне. Бедная собачка тихо поскуливала весь
вечер, а у него не дрогнул ни один мускул на лице, - он ел и поднимал бокалы с большим
воодушевлением, не обращая внимания на ее и мои муки. (Обычной дозой для него было
две бутылки хорошего сухого вина).
Поначалу, меня охватила сильная жалость к потерявшему душу, но постепенно я стал
приходить к мысли, что он имеет явное преимущество по жизни, и временами завидовал
ему, - например, когда набегали слезы от страданий голодающих в Эфиопии, или при
сильных сердцебиениях о здоровье очередного внука. Приятель никогда не имел проблем
ни с первым, ни со вторым. Однажды я выказал ему свою зависть вслух. Он не понял
о чем я и промолчал….
Весь последующий месяц прошел в неразберихе и смене начальства, и походил не на работу,
а на театр, где ты постоянно присутствуешь не то зрителем, не то участником массовки.
Все сослуживцы, не отрываясь от мониторов компьютеров, лихорадочно следили за кривой
роста акций, стараясь угадать минуту продажи. Я поддался общей лихорадке и выжидал
вместе со всеми – кривая поднималась вверх. Многие не выдержали, продали акции сразу,
и теперь в глазах их было разочарование и цифры упущенных возможностей. Нас оставалось
немного. В то утро Ян подошел и прошептал мне на ухо, - жена сказала пора. Мы продали.
А на завтра кривая оборвалась, и лица опоздавших годились разве что для похорон.
Оказавшись с деньгами и вне дел, я совершенно растерялся с одной стороны, а с другой -
шальная свобода овладела мною. Захотелось одарить всех близких и отпраздновать победу.
Душа рвалась наружу, - я понял: можно остаться без всего. Меня «распирало» и, чтобы
сохранить тайну и деньги, мне, хоть на время, нужен был необитаемый остров или почти
обитаемый. Я выбрал этот.
Видно я задремал на часок, а когда открыл глаза, - в комнате уже воцарился полумрак,
а небо над морем имело цвета последних минут заката.
В окно постучали. Я приподнял голову и впервые увидел эту чудаковатую птицу в темных
тонах уходящих в море лучей, настойчиво требующую, чтобы ее впустили вовнутрь. На фоне
быстро угасающего неба птица казалось не то темно-сиреневого, не то голубовато-серого
цвета и бусинки глаз ее слегка поблескивали, отражая закат.
У меня не было никаких причин отказать ей, и именно в этом было основное преимущество
моего нового бытия, - ведь я теперь никому и ничего не должен, - кто запретит мне это
случайное знакомство.
- Входи незваный мной…, - мне не хотелось добавлять попугай, так как некоторые
ассоциации с этим названием не соответствовали моему настроению. А что у вас в
воображении вызывает слово – попугай? Незнакомец же, несомненно, относился именно
к этому отряду пернатых, - его короткий изогнутый клюв, длинное оперение хвоста и
цепкие лапы являлись бесспорным доказательством.
Я приоткрыл окно ровно настолько, сколько надо было ему для перелета во внутрь,
и снова плотно затворил створки за ним.
Он не обратил внимания на то, что попался, а уселся на спинку все того же стула,
повернул свой изогнутый клюв в сторону окна, так что левый глаз его смог разглядеть
меня во всех деталях. Несмотря на всю необычность создавшейся ситуации (я ведь
снимал номер на одного), я не впал в панику, оставив объяснение с хозяином назавтра.
Быстро потеряв интерес к моей персоне, представитель отряда попугаев облетел номер,
и не нашел ничего лучшего, как устроиться на краешке пепельницы, вероятно посчитав,
что она может стать неплохой кормушкой.
Было сущим пустяком разгадать его намеренье и, вспомнив, что у меня есть немного
фруктов из подарка авиакомпании (я никогда не возвращал стюардессам незадействованные
продукты), я покрошил ему абрикос, размяв его прямо руками, и добавил несколько ягод
с виноградной ветки. Он действительно сразу отщепил кусочек и посмотрел на меня,
теперь уже правым глазом, как мне показалось с благодарностью за мою
сообразительность.
- Хорошо, что ты выбрал мое окошко, а то мне здесь и слово пока сказать не с кем, -
не постеснялся признаться я первому встречному.
Я не обиделся, что он промолчал, - клюв его сейчас был занят более важным делом.
Правда, мне показалось, что мой гость кивнул в ответ. Чего не покажется человеку
в моем положении?
Так мы провели с ним примерно пол часа, я со своими думами об оставленных вдалеке
близких мне душах, а он, детально разбираясь с моим угощением. Ел он так аппетитно,
что и я почувствовал голод – пора на ужин. Я понял, что не могу запереть его одного
здесь. Стало стыдно за закрытое окно без его разрешения, и я решительно исправил
свой проступок, открыв ему путь на волю. Но он не торопился покинуть меня, снова
облетел комнату и устроился уже на карнизе над окном, всем своим видом показывая,
что ему здесь будет достаточно комфортно провести эту ночь.
- Да ты что, собрался поселиться здесь надолго?
Он снова кивнул головой. И опять я убедил себя, что показалось. А ведь он мог мне
уже тогда сказать – «Да», чтобы у меня исчезли сомнения в его истинных способностях.
Но он не сказал, а я опять отнес этот кивок лишь к желанию попугая занять более
устойчивое положение на карнизе.
- Ладно, оставайся на ночь. Утром решим, что нам делать с тобой дальше.
Я вышел из номера, немного в сомнениях, но несколько в приподнятом настроении.
Я знал, что в новом жилище меня теперь кто-то ждет. «Живое существо, хоть и
бездушное», - так учили меня в школе.
В небольшом кофе я выпил чаю и, озираясь по сторонам, засунул круглую булочку
в карман джинсов, не забыв о незваном госте. Да, признаюсь, какое там «не забыв», -
я только о нем, не переставая, думал.
Еще не закончился туристский сезон, - на улицах городка-острова празднично и
многолюдно. Все магазины открыты, столики от многочисленных кафе заполнили тротуары,
а публика, никуда не торопясь, рассматривала яркие витрины. Я не удержался и чтобы
успокоить душу, из уличного автомата позвонил домой. Узнал о новостях. «Бедные они
мои. Кто им теперь поможет?»
Я свернул с ярко освещенной главной улицы, желая распознать места, которые
запомнились с круиза. Ничего не получалось и я уже решился вернуться, как прямо
у большого бака с отходами увидел клетку для птиц со всеми необходимыми атрибутами
внутри. Клетка была в отличном состоянии, почти новая. «Вот это находка!»
Решив, что упускать удачу у меня нет никакого права, я схватил добычу за ручку в
верхней ее части и быстрым шагом, сначала почти бегом, отправился показать находку
своему гостю. Я был почти уверен, что он по достоинству оценит мою заботу.
Клетка решала многие проблемы. Хоть у попугаев и заметно увеличенное правое полушарие
головного мозга, но не настолько, чтобы пользоваться туалетной комнатой и бумагой.
А получать нагоняй от персонала гостиницы или самому затирать птичий помет с
коврового покрытия, хоть и видавшего виды, у меня никакого желания не было. Сменить
же подстилку в клетке я всегда смогу без особого труда и незаметно от хозяев моего
ночлега. Опять же в клетке нам будет удобнее вместе гулять по набережной острова.
Когда я подходил к гостинице, мне пришлось притормозить, иначе на ярко освещенной
улице с праздной толпой меня могли бы принять за воришку.
Двое рослых грека, почти черных от загара, с тлеющими углями глаз и безграничной
верой в свое собственное достоинство, уставились на мою ношу, и она сразу же
значительно прибавила в весе. Но отступать я не имел права и, преодолев препятствие,
вошел в холл гостиницы.
Стараясь, чтобы служитель не заметил клетку, я нес ее близко от пола, надеясь, что
высокая стойка резко сужает его угол обзора. Не знаю, удалось ли мне скрыть свою
ношу от его глаз, но, взяв из вытянутой руки ключ, я быстро завернул на лестницу, -
помогло, что вход на нее был прикрыт бархатной бордовой портьерой. На лестнице мне
так же повезло. Не встретив никого из постояльцев, с максимальной проворностью, я
быстро отворил свою дверь и буквально влетел в номер.
Первое, что мне бросилось в глаза – это полуоткрытое окно….
«Разве я забыл затворить щеколду, и ветер приоткрыл створки? Или…. Неужели он сам
раскрыл окно и …. Значит, зря я старался, - птица, не дождавшись, решила, что визит
закончен и покинула меня».
Я настолько был убежден в непоправимости случившегося, что не бросился на поиски
беглеца, не обшарил все уголки и шкаф в номере, а в полном унынии сел на край
кровати, опустив уже ненужную ни мне, ни ему клетку на ковер.
Я не заметил, откуда он вдруг взялся, то ли из окна, то ли из-за занавески, то ли
вышел из туалетной комнаты, но он ловко приземлился на жердочку перед раскрытой
дверкой и уставился на меня, словно спрашивая разрешения войти вовнутрь.
Я обрадовался точно так же, как в молодости, когда она, после нестерпимо долгого
опоздания, все-таки, появлялась на углу, и, как и тогда, в одно мгновение забывал
обиду, так и сейчас все мои муки и сомнения мгновенно испарились.
«Да заходи же, не строй из себя….»
Он не дослушал и, впрыгнув за решетку, уселся на качели в середине клетки с таким
видом, словно провел здесь не один год.
- Ну, как? – словно рассчитывая на благодарность в ответ, поинтересовался я у птицы.
- Хорошо, хорошо, хорошо…, - раздалось из клетки резкий отрывистый голос со
скрипучим присвистыванием.
Не сразу я пришел в себя от этой неожиданной развязки, да впрочем, это и не
удивительно.
- Да ты братец мало, что говорящий, еще и по-нашему обучен. Ишь ты, какой молодец!
Вот так находка!
- Хорошая, хорошая, хорошая….
- Да, попугай, он и в Греции попугай, - не удержался я от своих привычных шуток,
от которых так много настрадался в жизни.
- Как сказать, как сказать, как сказать…? – новая фраза была им произнесена уже
с вопросительной обидой, хотя, согласитесь, не простое дело различить интонации
при столь солидном языковом барьере.
- Как же тебя называть, да так чтобы не обидеть еще раз?
- Яша, Яша, Яша…
- Хорошо, пусть будет Яша. Я тебе представляться не буду, все равно тебе это не
интересно.
- Как сказать? Как сказать? Как сказать…?
- Ладно, меня безработным теперь величают.
- Хорошо, Хорошо, хорошо….
- Ах, да, совсем забыл. У меня еще для тебя угощение припрятано.
Я с большим трудом освободил содержимое кармана (в середине булочки была сладкая
шоколадная начинка). Мне не пришлось ее превращать в крошки руками, - быстрая
ходьба, бег сами сделали свое дело.
Но он не стал торопиться, с укоризной постучав горбинкой на клюве по донышку пустой
емкости для воды.
- Прости ты меня, совсем забыл….
Здесь мне пригодились приобретенные в далеком прошлом навыки содержания пернатых в
неволе.
Еще в той, первой моей жизни в холодных неуютных краях я купил скворца своему сыну,
а потом в связи с его (скворца) быстрой и преждевременной кончиной, - светло-желтую
канарейку.
Та тоже продержалась не долго рядом с аквариумом в небольшой прихожей с обоями из
виноградных лоз. Ее пришлось отнести обратно на рынок, но уже по своей собственной
вине. На нее пало подозрение в остром приступе моей хронической аллергии.
И все же, хоть и не большие, но опыт и знания у меня были.
Именно, и только по этому, мне удалось (и довольно быстро) навести надлежащий
порядок в клетке, наполнить водой поилку, подстелить подстилку, безжалостно
употребив для этой цели пол рулона среднего качества гостиничной туалетной
бумаги.
Затем я пожертвовал одним из полотенец (вот здесь я пожалел, что это не
пятизвездочный номер) и протер прутья клетки с внешней и внутренней стороны.
Попугай при этом благоразумно на время освободил помещение и доверчиво переждал
уборку на моем плече. Этот его шаг сблизил нас настолько, что я, уже не стесняясь,
разделся прямо в номере, перед тем как принять душ после столь неожиданного бурного
первого дня на острове.
Он тоже не сидел без дела, а за компанию со мной, пока я мылся, дотошно вычистил
оперение крыльев и длинного хвоста.
Ночь прошло без особых приключений. Мне показалось, что образовалась очень
задушевная компания, каждый из участников которой старался из всех сил для
другого.
Во сне все трое, - я со своей больной и неспокойной душой и Яша, - весело пели,
кувыркались на пляже и даже летали с одного каменистого острова на другой.
Мы садились на мачту кораблей далеких греков, прятались от разбойников с
огромными орлиными крыльями и даже чуть не оказались прямо в центре арены
с гладиаторами в схватке со львами и зубастыми тиграми.
Проснулись мы одновременно где-то часов в шесть. Для меня это было даже немного
поздно. Вид Яши мгновенно стряхнул с меня цепкие остатки сна. Я проследил в
направлении его остекленевшего от ужаса взгляда и успел захлопнуть окно, до того,
как огромный светло-рыжий кот впрыгнул в комнату. Только потом я осознал, что
проснулся от довольно громких криков, вернее скрипучего щелканья Яши, который от
страха совсем потерял дар членораздельной человеческой речи.
- Хорошо, хорошо, хорошо, - поблагодарили меня из клетки.
- Да не за что, не стоит, - скромно ответил я и отправился в ванную комнату
приводить себя в порядок.
День начинался вполне успешно. Но с чердака мне надо было съезжать: кот не признал
своего полного поражения. Я видел, как он спрятался за близ торчащей трубой.
Я включил душ, и его упругие прохладные струи вернули меня в реальность.
«И все же странная у меня судьба. Мечты о полной свободе опять разрушены. Опять
я должен заботиться о ком-то, опять лишние затраты, опять…, как все прошедшие жизни.
Неужели зря я отправился на остров.
Мало мне беспокойство о близких, а тут еще неизвестно откуда взявшаяся птица…. Как
избавиться от всего лишнего и, наконец-то, заняться самим собой?»
Эта печальная «философия» являлась ко мне и раньше.
Однако сегодня настроение мое не ухудшилось. Скорее наоборот, захотелось
, двигаться и жить. Да и на душе было легко. Я был весь во власти добрых
предчувствий.
- Ну что ж, приятель, начнем мы с тобой новую совместную жизнь.
- Яша, Яша, Яша….
- Ах, да – Яша, - душа ты моя…. Значит, на ты и по имени. Договорились. Как вы,
нет, все-таки, ты, Яша, смотришь, если мы вместе прогуляемся к морю, на
набережную. На людей посмотрим, себя покажем….
- Хорошо, хорошо, хорошо.
- Тогда быстро в клетку и на жердочку. Обещаю не спотыкаться и не падать без
предупреждения, - а ты держись покрепче.
Яша выполнил мое указание абсолютно точно и даже показал, расправив свои
светло-серые крылья, как он будет сохранять свое равновесие в процессе нашей
совместной прогулки.
Я надел в меру удлиненные шорты, рубашку навыпуск, рисунком напоминающую матрац
50-ых годов прошлого столетия, свою пляжную панаму из плотного хлопка светло-серую
с синими полями, темные очки и перекинул через плечо небольшую матерчатую
сумочку с документами, деньгами, мобильным телефоном, лекарствами и фотоаппаратом.
Левой рукой я поднял клетку, так что свободной правой мог выполнить все
необходимые действия, например, закрыть в номере дверь или убить надоедливого
комара. (Как оказалось впоследствии, комары на острове не произрастали).
В большом зеркале у выхода из номера мне представился абсолютно освобожденный от
повседневности любитель пернатого братства.
- Вполне приличная парочка. Что скажешь?
- Как сказать, как сказать, как сказать?
- Без намеков, пожалуйста!
- Хорошо, хорошо, хорошо….
Вот тут-то душа и не выдержала:
Не грусти, не грусти,
Песню пой, песню пой,
Песню пой, - жизнь хороша, друг мой!
Слышишь, сердцу говорит:
- Впереди простор открыт! –
Крылатый ветер путевой.
муз. Т.Хренникова
cл. И Коваленкова 1947
У Яши оказалось неплохое чувство ритма, и он на последних строчках припева уже вполне
уверенно прищелкивал и даже покачивался в такт.
Так дружно напевая, мы спустились по лестнице и прошли мимо хозяина, заменявшего в
столь ранний час метрдотеля. Ключи звякнули по стойке также в такт музыке и даже
попали в тональность. Хозяин догнал меня только на улице и, забежав сначала вперед,
попытался прервать мелодию Хренникова вместе со словами Коваленкова. Вид у него был
предельно серьезный, нет, скорее испуганный.
Но приобретенная свобода обесстрашила меня окончательно и не дала унизиться в
присутствии всей моей компании. Я помахал ему той же свободной рукой, жестом объяснив,
что все его сомнения обязательно выясняться при нашем возвращении.
Ему пришлось приотстать, а я даже не оглянулся, чтобы выяснить обиделся он или
разозлился.
И хорошо сделал, что не обернулся, так как именно в этот момент прямо перед глазами
открылся вид на море (со стороны набережной и бухты) и это было такое зрелище…. Такое!
Дыхание перехватило, песня резко оборвалась от избытка моих чувств, и только Яша не
смог вовремя остановиться. Он щелкнул два раза невпопад. Сконфузившись и спрятав клюв
под крыло, он на некоторое время стушевался, но затем головой приоткрыл дверцу клетки
и, взлетев почти вертикально над головой, опустился на мою шапочку, оказавшись в самом
выгодном положении для обзора открывшейся нам красоты.
Итак, что же представилось Яшиному и моему взгляду?
Узкая набережная с чередой всевозможных лавок, магазинчиков и кафе полукругом
обрамляла широкую гавань. Слева она переходила в грузовую высокую эстакаду с двумя
башенными кранами для разгрузки грузовых пароходов и маяком на конце дамбы, уходящей в
море, а справа – в широкую, но небольшую пристань, где на причале был накрепко
пришвартован огромный пассажирский теплоход.
Он был настолько непропорционально велик, что своими ужасающими размерами соперничал с
величиной самого острова и казался абсолютно чуждым здесь, прибывшим без приглашения.
На пристани дежурило несколько туристских автобусов, что тоже казалось насмешкой и
никчемной выдумкой организаторов круизов, - куда, да и зачем, здесь ездить.
Набережную обрамлял невысокая каменная ограда, за которой располагалась узкая полоска
пляжа с темно-серым, крупнозернистым песчаным покрытием.
Весь остров представлял собой каменистый бугор, постепенно вылезший из воды на свет
божий, и он покато как бы погружался от вершины, где располагалась гостиница, в
казавшиеся бесконечными водные глубины. Бухта была как бы охвачена с двух сторон
бурыми руками-склонами гигантского морского чудища, на плечах которого вместо головы
возвышались городские строения. Не замкнутые его руки оставляли узкий проход
для мореплавателей.
Насладившись первыми впечатлениями, мы закончили спуск, слегка притормаживая, чтобы,
разогнавшись, не проскочить ограду набережной и не оказаться в море. Мы расположились
на камнях ограды под невысокой пальмой. Клетку я поставил в тени, с той стороны на
песок, а сам постарался не вылезать на солнце и сел вблизи от ствола пальмы,
оставшись ногами на брусчатке тротуара.
Получилось очень удачно: рядом находился киоск-закусочная с двумя столиками. Мне
удалось заказать кружку пива официанту, не вставая с удобного места на камушках и уже
через минуту сделать первый, столь желанный глоток.
Когда я очнулся от блаженной неги, разлившейся по телу, то обнаружил, что у клетки
столпилась группа детишек, явно не островного происхождении и один из них, присев на
корточки, радостно хлопал в ладоши.
- Яша, Яша…. Нашелся наш Яша….
Потом мальчишка повернулся, отыскал кого-то глазами и закричал:
- Папа, мама, скорее, наш Яша нашелся…. Теперь и я заметил, что по направлению к
теплоходу, справа, на песке у самой воды, несколько компаний, явно теплоходного
происхождения, делили свой туристский досуг. Их подстилки были завалены едой и
бутылками, - пир водоплавающих туристов был в самом разгаре.
Поскольку папа с мамой не очень торопились отозваться на крики мальчика, он подбежал
к ним сам, и почти силой, уцепившись за их руки с бутербродами и стаканами,
практически дотащил родителей, раздетых до пляжной неприличности восточно-европейского
покроя, к Яшиной клетке. Ему пришлось затратить огромные усилия, так как они были
намного более упитаннее своего малыша.
Но родители оказались совсем не готовы поддержать энтузиазм своего маленького отпрыска
и стали с неестественным равнодушием разглядывать мою птицу. Они явно старались скрыть
досаду от неожиданной встречи.
- Да нет, малыш, какой же это Яша. Наш Яша был крупнее, да и перьев в хвосте было
больше, - возразил папа.
- Ты прав, дорогой. Похож, конечно, но не он. Наш был такой приветливый, а этот забился
в угол и молчит. Мальчик оторопело посмотрел снизу вверх, заглядывая им прямо в глаза,
(а может быть и прямо в душу). Затем он присел на корточки перед Яшей и приготовился
заплакать.
- Яша, Яша, - ну скажи, что-нибудь, а то они не верят!
- Можешь его потрогать, - разрешил я, - но это моя птица. Ты ошибся.
Ребенок просунул пальчик в клетку, но Яша не отреагировал, и даже, наоборот, отвернулся.
- Ну, ладно, мы пойдем на корабль, нам пора на автобусную экскурсию, - соврали родители
хором.
- Мы тоже пойдем домой, а ты не расстраивайся, - тебе другую птичку купят, когда
вернетесь.
Я поднял попугая, И Яша радостно закивал мне, поблагодарив за ложь, за поддержку, за ….
Я кивнул на прощанье неожиданным моим соотечественникам и собрался повернуться в
сторону городка.
- Мы никогда не вернемся, - подняв на меня полные слез глаза, - прошептал малыш.
- Это неважно. Дядя прав, купим в новой нашей СТРАНЕ, когда устроимся, - подтвердил
мое предположение папа,
- Там еще больше попугаев, чем в Одессе. Мы, товарищ, сами из Одессы, переезжаем на
постоянное место жительство на Родину, - пояснил мне папа.
- Счастливо вам устроиться, но там, я вас уверяю не понаслышке, вам хватит забот и
без попугаев.
- Удачи.
Я медленно стал подниматься в гору, с грустью и с некоторым разочарованием из-за того,
что не удалось допить кружку пива. Хотя первый глоток еще помнился своим очарованием.
Но даже этими скромными воспоминаниями насладиться вдоволь не дали, - я услышал, что
кто-то догоняет меня сзади. Это был отец мальчика.
- Извините нас и большое спасибо, что выручили. Мы из Одессы переезжаем в СТРАНУ, и
это последняя остановка.
А тут нам так не повезло. Таможенники местные увидели Яшу на палубе и предъявили
ультиматум капитану.
Птичий грипп, видите ли, на Украине. У них инструкции…. Птицы подлежит уничтожению
или пароход должен остаться на рейде. Пассажиры начали возмущаться задержке. В общем,
приближался крупный скандал.
А мне нельзя осложнений…. Груз у меня с собой, излишки в весе, да и вообще….
Я Яше и сказал, чтоб он
оставил нас в покое.
Он, конечно, обиделся, но скандалить не стал, а сразу улетел. Клетку я припрятал,
а затем незаметно, под шумок, так сказать, на остров перенес, когда мы причалили.
А птичка, мол, вырвалась, улетела.
Народ тут доверчивый, поверили. А он, значит, не воспользовался свободой. Я за него,
между прочим, тысячу долларов год назад выложил, - зачем-то добавил он в конце, но
уже совершенно с другой интонацией.
- Вы ошиблись, товарищ. Ни эта клетка, ни этот попугай к вам никакого отношения не
имеют. Извините, меня ждет жена в гостинице.
Я ускорил шаг, оставив одессита за своей спиной.
- Сволочь, сволочь, сволочь…, - раздалось снизу.
- Не надо, Яша. Все это для тебя уже в прошлом.
- Как сказать, как сказать, как сказать…?
Мне стало понятно теперь беспокойство хозяина гостиницы, - «У него видно тоже есть
инструкции по борьбе с птицами. Необходимо менять схему моего поведения».
Мои ожидания начали сбываться. Что-то новое появлялось в моей жизни. Я и читать
детективы не любил, не то чтобы…. Но ситуация требовала.
- Ну, что, Яша, - переходишь на нелегальное положение. Такая у тебя судьба. У тебя
и у меня.
У нас троих. Не доходя квартал до гостиницы, я свернул в переулок и, сделав крюк,
отыскал двор, откуда доставлялись продукты и хозяйственная всячина. Я сразу же нашел
вход со двора на лестницу (эта дверь была единственной во дворе) и, проверив
предварительно ситуацию внутри лестничной площадки, с максимальной скоростью
поднялся на свой этаж, перескакивая через две, а иногда даже через три ступеньки.
Клетку я держал впереди себя и старался, как мог обеспечить ей плавный подъем,
руками гася толчки во время моих прыжков через ступени. Яша терпел, крепко,
вцепившись когтями с металлические прутья стенки, удерживаясь в горизонтальном
положении, и не издал за все время подъема не единого звука. Он полностью доверился
мне.
- Молодчина, - похвалил я его уже в коридоре около дверей моего номера.
Я долго не мог отдышаться, но был очень доволен успешно проведенной операцией.
Рядом с моей комнатой была дверь, где на столе стоял утюг.
- Вот тут и подожди меня. Надеюсь, еще встретимся.
- Не опаздывай с работы. Не опаздывай с работы. Не опаздывай с работы….
- А, видно, одессит погуливал на стороне, если жена так волновалась за него, -
пришла в голову первая попавшаяся мысль.
Я спустился вниз, вышел обратно во двор и, повторив свой путь в обратную сторону,
зашел в гостиницу с парадного входа и направился прямо в ресторан, не взяв
предложенного мне ключа. Было уже около одиннадцати и время завтрака подходило
к концу, почти все столики были либо пусты, либо не завалены посудой. Я выбрал
чистый, положил свою шляпу и сумочку на стул и направился к стойкам с едой.
Я знал, что хозяин меня найдет, - так и получилось.
Хозяин вышел из своей конторки и с радушной улыбкой пожелал мне приятного аппетита.
Потом он оглянулся на мой стол и скользнул глазами вниз и около. К его удивлению,
птицу он не обнаружил. Он профессионально скрыл свои чувства, широко улыбнулся и
спросил, путая греческие и английские слова, - Вы долго гулял по набережной.
У нас очень красивый бухт. А ваш птица еще придет?
Я ответил ему примерно с тем же успехом и с не меньшими сложностями, выбирая слова
из ограниченного имеющегося у меня набора. Мне тоже трудно было разделить иврит,
русский и английский на три непересекающихся подмножества.
- Мне очень понравилось, и пиво было очень горячий. Нет, она улетел на юг.
Для ясности я помахал руками и даже два раза подпрыгнул.
- Я очень жаль. Он был очень красивая. Я попрошу, чтобы вам принесли пив из лед.
Мы расстались очень довольные друг другом, и я с аппетитом в прекрасном состоянии
духа позавтракал, наблюдая, как единственный работник ресторана, возможно, по
совместительству и горничный, наводит порядок в помещении.
«Пока ты здесь, мне особо торопиться некуда». Пиво мне так никто и не принес.
Я забрал ключ, неспешно на этот раз поднялся к себе и нашел клетку на том же
месте, где оставил.
Я снял шляпу и сумочку с крыши клетки, и Яша посмотрел на меня с укоризной, видно
вид у меня был очень довольный и сытый.
- Ничего не поделаешь, приятель. Конспирация требует жертв. Терпи.
Будет и на твоей улице праздник.
- Шумел камыш. Шумел камыш. Шумел камыш.
- Значит, на праздники не только украинские, но и русские народные песни до сих пор
поют в Одессе?
Я взял специальную табличку, предупреждающую, чтобы не беспокоили постояльцев, снова
оставил Яшу одного в номере, закрыл дверь, повесил табличку на ее ручку и отправился
за покупками, выйдя снова через двор.
Все, что и как я проделывал, должно быть, вам напоминают кадры из фильмов, где ловкие
работники тайного фронта скрывались от своих преследователей. Я всегда считал, что эти
фильмы имеют великое обучающее значение и многие начинающие детективы, воры, террористы
и мошенники приобретают свои первые навыки и знания именно из них.
Однако в моем успехе в первую очередь была заслуга хозяина гостиницы, точнее, почти
полное отсутствие у него постояльцев.
Я не пошел в магазины на центральной улице и на набережной тоже, а направился в дальний
жилой район городка, где в местном супермаркете нагрузил тележку с продуктами. Видите
ли, сумма в банке еще была мною не тронута, а мои сбережения …. Ну, в общем, понимаете….
Для Яши я набрал пакетики с орешками и два вида крупы, а себя побаловал бутылочкой
водки (Финляндия) и рыбными закусками, благоразумно отказавшись от всего, что было
связано с птицей.
Хлеб и пирожные, чай и кофе. Я словно готовился к длительной осаде своего номера,
решив не выдавать властям незаконного постояльца. Но зачем сгущать краски, -
это будет просто товарищеский ужин и, конечно, задушевная беседа. Но бутылка так манила
меня. Решено, - пусть это будет обед.
- Пообедаем, Яша? – почти крикнул я, входя в номер.
Он радостно поддержал меня, вылетев из клетки и сделав два круга под потолком, словно
разминаясь перед важным делом. Затем он опустился, как и при первом знакомстве
на край пепельницы на столе и стал нетерпеливо наблюдать за моими приготовлениями.
Кто-то зашуршал у двери и щелкнул замок. Я поспешил к выходу и успел придержать
ручку, не давая с той стороны открыть дверь. Затем я ногой зафиксировал расстояние,
на которое она могла быть сдвинута, и освободил слегка ручку сам, помогая ее
повороту. Произошел первый сбой в конспирации – я забыл вернуть табличку на место.
Загородив собой дверную щель, я жестами показал горничному, что не один в номере.
Недавний официант держал теперь в руках шланг от пылесоса.
Я подмигнул ему, потом повращал глазами и так улыбнулся, что он меня понял и
понимающе опустил глаза, чтобы не видеть, что у меня происходит внутри.
Я попросил меня не беспокоить до утра, передав ему табличку. Он с уважением, после
слов до утра, тоже подмигнул мне и тоже повращал глазами. Он тихонечко прикрыл дверь
и вытащил свой ключ. Я тут же вставил свой изнутри и повернул его на пол оборота.
- Теперь все в порядке, Яша. Вперед.
Я надрезал все Яшины пакетики и заполнил пепельницу их содержимым, в равных долях
из каждого, предоставив Яше самому выбрать наиболее подходящий продукт.
Ну, наконец-то. Я налил себе первый стакан, вернее, четверть его и сразу же выпил,
провозгласив тост за дружбу.
Праздник начался. Начался-то он совсем неплохо, а вот закончился….
Впрочем, - все по порядку.
Закуска у меня была великолепная, да и Яша был доволен разнообразным угощением
и не терял время зря. Он, правда, косо посматривал, на стакан, когда я в
очередной раз набулькивал (величайшее изобретение двадцатого века – «булькалака»
в горлышке бутылки) четвертинку, но явно без какого-либо особого осуждения моих
действий. Пару раз он залетал в клетку, где была его поилка, но сразу же
возвращался за стол (точнее на стол).
В начале я долго рассказывал ему о технологиях, акциях и огромной сумме на счету,
затем о всей своей родне, затем о палестинцах, затем о первой своей жизни, затем
о второй, затем, что очень устал от нее…. Признался в своих проблемах, что
и здесь она мне не дает покоя…. Что тянет меня туда, назад….
Это было, наверно, после пятого стакана, поскольку, после четвертого мне вряд ли
в голову пришла бы мысль предаться таким откровениям с не очень знакомым чело…,
нет, лучше просто - приятелем. Но я давно заметил, что все неприятности со мной
происходили после пятого тоста.
- Яша, давай поговорим по-мужски. Ты ведь меня уважаешь?
- Как сказать, как сказать, как сказать….
- Да это в данном случае и неважно. Ты знаешь, всю жизнь не в ладу я с ней
и много слышал о переселении их. Давай попробуем – пока я жив.
Яша посмотрел на меня вопросительно, не понимая, - к чему я клоню.
В качестве научного эксперимента, что ли? А? Не мог бы ты, как бы лучше выразиться,
забрать ее у меня и отправиться вместе с ней… куда захочешь, например, на том же
теплоходе, туда, куда хотели тебя отвезти твои бывшие хозяева. Она будет постоянно
рваться туда, а мне хотелось бы здесь остаться…. Ну помоги, по-товарищески, что ли.
Чего тебе это стоит? Помоги, друг….
Яша немого подумал, посмотрел на мена правым глазом, потом, повернув голову на
сто восемьдесят градусов (не меняя положения тела) левым, и согласился. Сначала
он только кивнул головой, а затем, видно решившись окончательно, - произнес:
- Хорошо, хорошо, хорошо…
- Нет, ты, не подумай, ты не должен возвращаться в клетку одесситов. Просто
на теплоходе доберешься, а там вы с ней решите, что делать дальше. Она тебе
подскажет. Она знает, чего хочет. Теплоход большой и вы без труда найдете себе
место. Да и я вряд ли смогу долго обманывать хозяев гостиницы, они обнаружат тебя
здесь рано или поздно. Придет полиция…. Вообще, начнется балаган.
Зачем нам всем это? Он промолчал. Для него, видно, вопрос был уже решенным.
Я давно столько не пил и голова начала наполняться каким-то гулом, Яша увеличился
в размере, и казалось уже, что он сидит на стуле, а крылом придвигает мой стакан
к своему клюву.
Я отнял у него стакан и залпом выпил остатки. Бутылка уже была пуста.
Я машинально взял пульт телевизора и включил программу. Передавали сводку погоды.
Диктор была очень взволнована, а за ее спиной, на панели специального монитора
быстро передвигались облака и из них опускались вниз косые ниточки, вероятнее
всего, дождя.
- Посмотри, вот не повезло нам, погода должна испортиться вскоре, - успел
произнести я последние слова.
Не было даже маленькой паузы, - сначала неожиданно погас экран телевизора, в нем
что-то треснуло, а потом в комнате тоже стало темно. Сразу же за окном блеснуло
несколько молний, одна за другой и сильный порыв ветра распахнул окно до отказа.
Шторы рванулись к потолку, а по крыше раздалась дробь от крупного града. Через
минуту град прекратился, а на смену ему хлынули потоки воды с небес.
Стало страшно…. Я не смог вскочить и броситься наводить порядок, хотя многие
пакеты со стола оказались разбросанными по комнате, и бутылка перевернулась и
катилась к краю стола. Раздались раскаты грома сначала справа, затем слева и
снова огромная молния пронзила пространство так близко, что волосы мои как бы
приподнялись. Душа рванулась наружу, я потерял сознание и упал на кровать.
Последнее, что я видел, была еще одна вспышка света, но уже как будто бы вдалеке,
словно в конце очень длинного туннеля….
Яша же не спал всю ночь. Бурю он переждал под крышей того самого киоска, где они
встретили мальчика и его родителей. Затем, когда дождь прекратился, была проблема
попасть на корабль незамеченным. Повезло, что команда уже готовилась к отплытию, и
весь личный состав занял свои места на палубах. Он сообразил, что надо залететь с
моря, так все внимание моряков будет сосредоточено на пристань. Поэтому он сначала
отлетел достаточно далеко, почти до середины бухты, поднялся метров на пятьдесят,
а затем, дождавшись, когда пароход стал медленно отчаливать, почти вертикально
спустился на шлюпку с противоположной стороны от берега и сразу «нырнул» под
брезент.
Он очень устал от волнений только что ушедшего, длинного дня, но заснуть сразу ему
не удалось. Ему казалась, что он не выдержит, его распирало от чувств, - новому его
содержанию необходимо было придти в соответствие с его малыми природными формами.
Процесс хоть и медленно, но пошел и он, надеясь, что к утру все кончится, неподвижно
застыл под шум волн за бортом и скрип тросов, удерживающих спасательную шлюпку.
Из чрева корабля раздавался мерный гул двигателя, а когда открывалась дверь напротив
шлюпки, под брезент долетали обрывки музыки, смех, отдельные фразы. Шлюпка
находилась напротив салона отдыха, где шел концерт-шоу для пассажиров. Часа через
два концерт кончился, на палубе начались прогулки любителей вечернего моциона,
а несколько наиболее спортивных путешественников совершали запоздалую пробежку.
Так продолжалось всю ночь. Одесситы гуляли, уничтожая запасы продуктов и напитков.
Стало светать.
Показываться на людях Яша пока не решался, так как судно находилось еще в
территориальных водах Греции. Яша не любил нарушать законы, тем более после стольких
предшествующих неприятностей. Но у него не было угрызений совести, что он нелегально
пробрался сюда. Он был указан в декларации одесситов, а значит, имел право добраться
до цели. Что же касается санитарных служб Греции и их таможенных инструкций, то он
был уверен в своем здоровье. Яша уже несколько лет не был в контакте с крылатым
братством. Его держали постоянно взаперти, не считались с его желаниями. Он только
мог мечтать о подружке, о любимой на всю жизнь, о семейном счастье.
Однако…. Какое-то новое видение возникло в его воображении и ему показалось, что
в жизни его тем не менее уже были семейные радости. Конечно, были. Был и птенец,
хотя только один.
Яша понимал всю ответственность дела, за которое он взялся. Слово, данное им своему
новому Хозяину, он собирался выполнить, чего бы это ему не стоило.
Яшу захлестнули новые воспоминания, и масса семейных, ранее невиданных им картин,
стала проявляться в полутьме под брезентом. Он смотрел этот сериал до вечера, а
когда в салоне напротив снова заиграла музыка, он уже хорошо знал, куда и зачем он
сейчас плывет и как ему действовать дальше. Вот теперь он мог заснуть вполне
спокойно, - до СТРАНЫ еще было двое суток ходу.
Очнулся я под утро совершенно в невообразимой мути все моего организма, и с головой
вдавленной в подушку, словно на лбу лежала двухпудовая гиря. Повернуть ее мне не
было никаких сил.
Я закрыл глаза и в темноте запрыгали разноцветные птицы.
Я поискал глазами Яшу, но он не попал в поле моего зрения. Очень мешали яркие
вспышки.
Я сильно зажмурился, стараясь отогнать их. И тогда я действительно увидел впервые
их вместе. Точнее, я увидел огромный пароход в море, череду спасательных лодок по
обоим бортам. Потом третью по счету лодку от меня более крупным планом, и только
потом, в полумраке под ее брезентом, Яшу, который вполне удобно пристроился на
бухте толстых
канатов в носовой части лодки.
Я облегченно вздохнул, - душа отлетела с Б-гом….
Яша просидел под брезентом все плавание. Он выбирался только два раза вечером,
чтобы напиться. На верхней палубе было открытое кафе и ему удавалось окунать
свой клюв в оставленные стаканы, когда посетители уходили на очередной танец
в расположенный рядом салон. Там же он находил остатки пирожных, что вполне хватило
для сохранения сил.
Когда рано утром третьего дня показалась гора Кармиель, Яша вспомнил свое первое
посещение СТРАНЫ, еще туристом. Он добирался через Кипр паромом и тоже прибыл
в СТРАНУ на рассвете. С тех пор прошло пятнадцать лет. Как летят годы?
Яша не хотел рисковать, наученный горьким опытом греческой таможни, и решил
покинуть корабль до входа в территориальные воды.
Всю дорогу, все два дня, Яша обдумывал, как ему добраться туда, куда велел его
новый друг на острове, и решил лететь не по кратчайшему пути, так как он проходил
над палестинской автономией, а в обход, чрез Тель-Авив.
Он уже приготовился взлететь, перебравшись на поручни на второй носовой палубе.
Однако в последний момент сомнения охватили птицу. Он не знал, хватит ли у него
сил добраться до берега, и застыл в нерешительности. Теперь затея не казалась
ему уже такой продуманной и легко выполнимой. Может, сдаться таможне? Далеко
внизу волновалось темно-серое море, а берег казался не достигаем.
И тут ему снова повезло. В нескольких сотнях метрах впереди пересекая курс его
судна, шел военный катер на юг, то есть, в направлении Тель-Авива. Над катером
развивался бело-голубой флаг с могендавидом в центре.
Яша оценил расстояние, скорость катера и понял, что медлить нельзя. Он поднялся
в воздух и запорхал вперед и чуть правее, чтобы опередить катер. Маневр удался и
вот он уже цепко ухватился за горизонтальную антенну и сложил крылья, чтобы
перевести дух.
Моряки были заняты каждый своим делом и не заметили пассажира, а Яше захотелось
подбодрить их. Он собрался крикнуть им, что хорошо, мол, служите, ребята, но
вместо обычного «хорошо, хорошо, хорошо» смог только три раза громко свистнуть.
Свист был не из приятных, и моряки даже пригнулись, думая, что по ним запустили
Кассам (**). Когда они разобрались что к чему и заметили попугая на мачте, то дружно
рассмеялись, так как командир в панике чуть было не объявил тревогу. Яша спустился
и принял участие в общем веселье. Он стал прыгать смешно по палубе и делать сальто.
Всем стало радостно. Ему принесли воды и питу. Он подкрепился, но тут один из
моряков заметил лодку вдалеке. Моряки бросились каждый на свое место, командир
встал на мостик и катер помчался к цели.
«Неужели, - думал Яша, - я, наконец-то, приму участие в военной операции?»
Он снова взлетел на мачту, чтобы лучше видеть погоню. Яша будто слился с командой
и с катером, подгоняя их к цели. Однако тревога оказалась ложной, рыбаки,
остановившись, спокойно дождались пограничников, а катер, развернувшись,
продолжил свой путь на юг. Через два часа появились высотные здания Тель-Авива,
знакомые Яше во всех подробностях. Некоторые еще были со строительными кранами на
недостроенных этажах.
В районе Герцлии несколько прогулочных яхт совершали утренний моцион.
«На них я быстрее окажусь на берегу»,- решил Яша.
Яша снова поднялся в воздух, чтобы воспользоваться попуткой и добраться до берега.
Ему это удалось не сразу и, опускаясь, он несколько раз промахивался мимо мачты, -
яхта была гораздо менее устойчивее военного катера, и ее сильно раскачивало на
волнах. И все же ему удалось. Яша был молод и полон сил.
Плаванье на яхте было давней, до сих пор не реализованной мечтой. Двое смуглых
от загара, атлетически сложенных, в белых морских робах, яхтсмена умело управляли
парусами, а девушка стояла у штурвала и черные длинные волосы ее спускались на
плечи.
Все трое были так уверены в себе и своем судне, что Яша надолго залюбовался их
слаженной работе. Он сожалел лишь о том, что не может стать рядом с ними. Яхта
была средних размеров, а отделка ее говорила о достатке владельцев.
- Сестренка, разворачивай нас в море. Погуляем на волнах.
- Хорошо, но к обеду мы должны быть за столом, отец вернулся, и вся семья должна
быть в сборе.
- Мы слышали, тебя ждет новое колечко?
- Да и вам тоже он припас пару подарочков на четырех колесах!
- Ну, тогда вперед, - только вперед, успеем порадовать старика!
«Хорошая компания, счастливые братишки, счастливые сестренки, но мне с Вами не по
пути. У вас, богатеньких, под парусами, свои заботы», - не без зависти подумал Яша
и перебрался на направляющуюся к берегу меньших размеров, но так же сверкающую
белизной и медью яхту.
Она оказалась всеми заброшенным в море судном, - на палубе было пусто. Паруса яхты
были спущены, и она двигалась с помощью двигателя, управляемого автоматом.
Яша спустился с мачты на палубу, постарался выяснить ситуацию. Заглянув в прозрачный
потолок, слегка приподнятым над палубой каюты, ему все стало ясно, - свидание было
в самом разгаре и мореплавателям добавочное наслаждение доставляли морские волны.
Парочка удачно уловила их ритм.
Яше стало стыдно, мало того, что его сюда никто не приглашал, он к тому же вторгся
в чью-то частную жизнь. Он отвернулся в сторону и хорошо сделал. Яхта на полном ходу
шла к дамбе и неминуемо должна бы была врезаться в бетонные нагромождения волнорезов.
Яша вскочил на стеклянный потолок и стал тарабанить клювом, желая привлечь внимание
влюбленных. Неизвестно, что помогло, - Яшины усилия, естественное окончание сладкого
забытья или умная автоматика, но влюбленные очнулись, мужчина бросился к штурвалу,
находившемуся в этой же каюте, и яхта успела вовремя отвернуться и войти в гавань,
где на смену свободным волнам пришло полное спокойствие. Яхта замедлила ход и стала
медленно пробираться к месту стоянки.
Яша не стал дожидаться полной «парковки», - неловко было подглядывать за не совсем
одетыми мореплавателями, а голова невольно все время поворачивалась к стеклянному
потолку. Он пересилил себя, перелетел на пристань, устроившись на пальме, чтобы
продумать свои дальнейшие действия.
Теперь ему показалось, что новое состояние его души имеет явное преимущество перед
старой оболочкой. И военный катер со славной дружелюбной командой и яхта, причем не
одна, а сразу две. Он даже на время забыл о конечной цели, устроился поудобнее в тени
раскидистых ветвей и, наконец-то, спокойно заснул, оставив дальнейшее на потом.
Яша очнулся от ощущения, что он не один. Действительно, чуть выше над ним пестрела
разными цветами радуги небольшая пичужка, и он определил, что это его сородич из
семейства волнистых. Та тоже рассматривала незнакомого великана, каких она раньше
не встречала в этих краях.
- Ты откуда, серенький? - хихикнула птичка.
- Да я здешний, из Лода, - не ожидая сам такого ответа, произнес Яша.
- Странно, очень странно, а мы в Африку летим, на зиму из Англии. Хочешь с
нами?
- Нет, мне в сторону Мертвого Моря надо, - это прямо. Там у меня семья.
А Африка направо.
- А, у тебя семья, ты не свободен? Ну, тогда прощай.
Яша не успел объяснить подробно, что он имел в виду под словом семья и как он
стосковался по всем им. Волнистая была уже далеко.
«Хорошо, что не рассказал. Кто их знает, этих перелетных. Разнесут по всему свету….»
Яша наметил свой маршрут.. Пару дней он проведет в Лоде, навестит жену и маму своего
друга, а уже затем как-нибудь доберется до своих. Надо только успеть до наступления
шабата, а то опять будут проблемы с Гошей. Он совсем забыл, что заповеди ТОРЫ на
пернатых не распространяются.
До Лода он решил добраться на крыше поезда, чтобы сэкономить время и силы. До
вокзала в Герцлии, который находился недалеко от моря, он добрался без приключений.
Прослушав объявление дежурного, к великой своей радости Яша узнал, что через
пять минут прибудет его «бабочка», состав из трех двухэтажных вагонов. Яша
перелетел на металлические растяжки под железный навес над платформой, чтобы
удобнее было во время кратковременной стоянки состава выбрать место для дальнейшего
путешествия.
Когда «бабочка» прижалась к платформе и раскрыла двери для пассажиров, Яша, не
теряя времени, спланировал за ближайшую вентиляционную трубу на крыше переднего
вагона и прижался к ней с противоположной стороны движения поезда. Он рассчитывал,
что его небольшое тело будет надежно защищено от встречных потоков. Так и
получилось на деле, хотя вагон слегка покачивало из стороны в сторону и иногда
приходилось балансировать крыльями, - не за что было зацепиться. Но это случалось
в основном при торможениях. Когда поезд после очередной остановки снова набирал
максимальную скорость, его надежно прижало к трубе. Он доехал бы до
Лода без особых приключений, если бы не узнал родные места и не решился соскочить
находу, когда «бабочка» не сбавляя скорости, проносилась мимо поселка, где жила
мама и жена его нового друга с греческих островов. Воздушным потоком Яшу чуть
не затянуло под колеса, но он у самых рельсов смог все же расправить крылья и с
трудом удержался в полуметре от насыпи. Необходимо было сопротивляться до последнего
вагона. Однако вихрь за проскочившим поездом выбросил Яшу на бетонные шпалы, -
он сильно ушибся и остался беспомощно лежать, потеряв сознание. К счастью, ему
не выпало дождаться следующей «бабочки», - что-то постороннее дышало над ним, -
это были огромные желтоватые зубы и две большие ноздри из которых дурно пахло.
Ему необходимо было взлететь или хотя бы убежать, но силы не возвращались, и он
снова закрыл глаза, решив, - «будь, что будет, хорошо, что поезда здесь ходят
довольно часто». Но уже через минуту руки человека приподняли его, и раздались
слова, на арабском языке. В этом Яша обмануться не мог, хотя ничего и не понял.
Его приподняли, потом положили на что-то кожаное и куда-то повезли. Слегка приоткрыв
веки, он разглядел, что лежит на седле, впереди наездника, а пространство перед ним
закрывает лошадиная белая грива и два сероватых уха.
«Ну вот, меня взяли в заложники, и теперь начнется волынка с обменом на палестинских
заключенных».
Но ничего такого не произошло. Уже через час Яша лежал на прилавке зоо магазина, и,
к своей радости, услышал ивритскую родную и понятную ему теперь речь.
- Ты чего мне убитую птицу притащил, - заявил продавец, но очень заинтересованно
перевернул Яшу на спину.
Яше это не понравилось и он, морщась от боли, дернул ногой.
- Да живая она, Арон. Бери, не пожалеешь. Я такую у нас никогда не встречал, -
хорошо заработаешь.
- А зачем мне она, мне и от живых одно убытки. Спрос сегодня на попугаев не велик.
Посмотри, сколько их у меня.
Яша тоже заинтересовался, ему даже удалось приподнять голову и оглядеться, хотя лежа
на спине делать это было не очень удобно и очень больно. Действительно множество птиц
в клетках самого разного размера, свистели, пели, кричали вдоль стен небольшого
помещения зоо магазина.
- Ну, тогда я поеду к Моше, он наверняка возьмет.
- Поезжай, если не лень. Привет ему передавай.
Жалко, правда, больную птицу таскать по жаре, - может не выдержать.
Бери вот десять шекелей.
- Добавь пять, и я поеду.
- Бери еще два, и езжай с богом.
- До чего ж вы, евреи, скупые и жадные. Как с вами жить рядом?
Продавец не ответил и перенес Яшу в пустую клетку за своей спиной. Дверца закрылась,
и Яша осознал, что свобода надолго, может быть навсегда, покинула его, хотя на смену
ей пришла сытая и лишенная опасностей, знакомая жизнь.
- Попробуем тебя вылечить Жаконя, - произнес продавец, наливая воду в поилку и наполняя
кормушку, - это теперь твоим новым именем будет, пока ты мне не расскажешь сам, как
тебя зовут. «Жаконя, так Жаконя…», - подумал Яша, лежа на боку, - «Если бы я мог
говорить, то сказал бы».
Хозяин магазина не стал закрывать клетку, но предусмотрительно повесил табличку:
Серый попугай, или жако.
Самая способная к разговору птица.
3000 шк.
Гоша, наконец-то, раскрутил очередной программный «баг» и все иконки на экране снова
заняли предусмотренные им позиции. Это было очень кстати, так как позвонила Жена и
дала множество заданий.
Надо было торопиться, но он не мог не заехать по дороге в зоомагазин.
У Гоши сегодня случилась два события, во-первых, он получил долгожданный БОНУС, а
во-вторых, у него опять одна рыбка в аквариуме съела всех остальных.
Колокольчик на двери звякнул, - вошел Гоша.
«Привет, привет, привет…», - раздалось откуда-то сверху.
Оба, хозяин магазина и Гоша, искали глазами говорившего и не нашли.
Яша помог им, повторив сказанное. У него неожиданно начался прилив сил, -
он принялся есть и пить, стараясь показать всем, что он -совершенно
здоровая птица.
Гоша вышел из магазина без БОНУСА и без рыбок, - в руках он держал клетку с
Яшей, представляя, как обрадуется многочисленное семейство его покупке.
Так бывает в жизни, что довольны были все трое, хозяин магазина, Гоша и Яша.
Редко удается получить прибыль в 3000%, мгновенно потратить БОНУС, и оказаться
у самой цели, преодолев все Средиземное Море.
Гоша поставил клетку на заднее сидение.
Яшу слегка укачало, и он даже позволил себе задремать, успокоенный, что все
его приключения благополучно закончились, и он после всех приключений добрался
до цели.
Гоше вспоминалась маленькая прихожая с виноградными лозами на стенках, черепаха
и птица? в клетке, которая прожила у них не долго, так как у отца начался сильный
приступ аллергии.
- Пусть дети порадуются. Поживи у меня немного. Когда надоест – скажешь.
- Хорошо, хорошо, хорошо…. – сквозь дрему проскрипел Яша.
- Вот и договорились. И откуда ты на мою голову свалился? Купил тебе и еды,
только подожди, пока доедем.
Птица кивнула и они выехали из Иерусалима, пересекли блок пост и, преодолев
крутой подъем, въехали в маленький, усыпанный цветами городок. Яша дремал.
Разбудил Яшу скандал. Он обнаружил, что:
- клетка стоит посреди ярко освещенного салона;
- три маленькие мордашки прижали носы к клетке и рассматривают его в шесть
широко раскрытых глаз;
- на Гошу кричат, за то, что он опять выбросил все деньги на какую-то «дрянь»,
а дома нечего есть, нечего одеть, нечего смотреть, нечего…. Чего еще «нечего»
Яша не расслышал, но очень расстроился, виня себя лично в новых Гошиных
неприятностях. Он решил исправить положение и прокричал:
- «Яша, Яша, Яша….»
Ему хотелось убедить Жену, что он не «дрянь», а хороший и к тому же не простой,
а говорящий.
- А какой противный у нее голос, - услышал Яша в ответ и, конечно, обиделся.
Какой ни какой, а он, все-таки, был мужеского пола.
- «Как сказать, как сказать, как сказать….»
Гоша невпопад засмеялся, а Жена выбежала из салона и заперлась в спальне.
Вечер и следующий день прошли хорошо. Был шабат. Гоша молился, дети все время
приносили Яше вкусненькое, а
Жена из спальни не выходила.
Вошла она снова в салон только в первый день недели, когда Гоша уехал на работу.
- Знаешь, что, милая, - не место тебе в моем доме. Пойдешь жить к Гошиной матери.
- Хорошо, хорошо, хорошо, - как-то самой собой вырвалось у Яши, хотя ему никуда
уходить не хотелось.
Но у него не нашлось слов объяснить, что именно сюда он стремился, и сюда велел
ему приземлиться Новый Хозяин в ту страшную ночь.
- Если хорошо, то пошли сразу…. Все вы тут очень остроумные, - папочка, сынок,
а теперь и попугай….
Она взяла клетку и вышла из дома. Ехали они недолго. Открыла ему та, которую Яша
не ожидал увидеть так скоро.
- Не могли бы Вы, Мама, приютить попугая. Гоша принес его, а она кричит по утрам
и детей будет.
- Как скажешь…. Пусть живет у меня. Приходите навещать. Однажды у нас уже была
птица. Жила в клетке, в прихожей, где на стенах Яша наклеил обои с виноградными
лозами. Но жила не долго, пришлось продать, из-за его аллергии.
Попугай в клетке кивнул три раза.
А может, это им показалось?
Помочь сайту
Поздравления
Брависсимо! Отличная история. Зачиталась.
