Пять дней из смерти Лерки. Глава 4

- Коля, привет! Не спишь? – Антиквар позвонил с самого утра.
- Привет, не сплю, - Колян вышел на кухню, не желая будить Татьяну, которая почти всю ночь с Леркой готовила еду к столу.
- В общем, Колян, поздравляю. Твоя икона тянет на двести штук, - спокойно сказал Антиквар.
- Сколько! – вскрикнул Колян.
- Двести штук.
- Нихера себе, - Колян закашлялся. – Чё в натуре, что ли?
- В натуре, в натуре, - усмехаясь, подтвердил Антиквар. – В общем такой расклад: полтинник мой, остальное тебе. У меня на неё уже есть покупатель. Если даёшь добро, то я сегодня её скину и уже вечером тебе бабло подгоню.
- А чё так дорого за такую хрень? – удивился Колян.
- Я снял жестяной оклад и там оказалась другая икона. Эти жестянки – копеечная дрянь. Они хоть и старые, но цены им нет. А вот настоящую икону кто-то специально скрыл.
- Зачем?
- Не могу сказать. А баба твоя не в курсе? – поинтересовался Антиквар.
- Нет, - не задумываясь, ответил Колян. – Она не в курсе. Это же матери её икона.
- Ну, тогда не знаю. Может во время войны или раньше, чтобы не комиссары не отняли … тебе какая разница? Тебе же бабки нужны, так ведь.
- Конечно, мне вообще похеру. Продавай и вечером встретимся, - Колян вспомни о похоронах. – Слушай Антиквар у меня сегодня тут похороны. Ну, типа, тёща умерла. Помнишь я говорил. Я на кладбище смотаюсь и тебе звякну. Сегодня деньги будут в тему. Я позвоню…
    Колян закончил разговор и закурил. Он осмотрел кухонный стол наполненный салатами и, увидев блины, накрытые тарелкой, взял один и съел его с нескрываемым удовольствием.
К девяти часам пришла Мария Андреевна. Колян к тому времени разбудил Татьяну и Лерку, после чего квартиру наполнила поминальная суматоха. Мария Андреевна принесла ложки и отправилась с Коляном по соседям за табуретками, которых не хватало на всех приглашённых.
    Лерка не могла найти себе места в этой суете. К одиннадцати часам надо было ехать за покойницей в морг, в двенадцать на кладбище, а потом домой. Времени было немного и потому перемещения в квартире стали совершенно хаотичными. Мария Андреевна раскладывала, приготовленные ночью салаты и командовала «блюдами» уходящими с кухни.
- Лерка, бери блины и кутью, - ворчала озабоченная соседка.
- А салаты?
- Я говорю сначала блины, кутью и кисель. Кисель разливай по стаканам. Давай только аккуратнее, скатертей не запачкай.
- Хорошо, хорошо, - отвечала Лерка, быстро хватая с кухонного стола тарелку с блинами и кисель.
    Лерка искала повода поговорить с матерью об исчезновении иконы, жалея о том, что не сделала этого накануне, но Мария Андреевна навалила на неё столько обязанностей, что она едва успевала бегать по квартире то с тарелками, то со стаканами, не заметив, как утренние хлопоты несколько притупили ноющую душевную боль.
- Лера, вынеси мусор, а то мы так всю кухню загадим, - в очередной раз скомандовала Мария Андреевна и выставила несколько пакетов с мусором на порог кухни. – Где Татьяна то?
    Лерка взяла мусор и, выйдя из кухни, обратила внимание на мать, которая тихо стояла напротив фотографии бабушки. Она хотела окликнуть её, но услышала тихий плач и ни сказала, ни слова. Стоя спиной к дочери в чёрном платье и чёрном платке, она казалась ей такой несчастной и одинокой, что Лерка едва сдержалась, чтобы не броситься к ней и обнять её.
    Татьяна что-то шептала, смотря на фотографию матери. Поставив блюдечко со свечкой на телевизор, она зажгла свечку и взяла в руки фотографию, которую поцеловала и тихо всхлипывая прижала к груди.
    Лерка, наблюдавшая за этой сценой из коридора, не могла сдержать слез и в следующее мгновение выбежала из квартиры. Быстро спустившись по лестнице, она толкнула дверь подъезда ногой. Выскочив на улицу, она бросила пакеты с мусором в сторону, села на лавку и разревелась, закрыв лицо руками.
- Лера, ты чё? – спросил Колян, ожидавший Витьку хромого, обещавшего отвезти всех до морга. – Где мать? Машина уже подъезжает.
- Да ни чё, – резко ответила Лерка и, вытерев слёзы, собрала мусор и пошла выбрасывать его в контейнер, оставив ошарашенного Коляна одного.
Только через пятнадцать минут Лерка вернулась в квартиру, наполненную ароматами поминального стола и неповторимым запахом церковной свечи. В доме было уже многолюдно и несколько старушек из церковного хора в унисон сожалели об утрате, разговаривая с матерью и Марией Андреевной.
- Пора выходить, - тихо сказала осунувшаяся мать, после разговора по телефону с Коляном. – Машина приехала.
Лерка, три безмолвные старушки с гвоздиками и мать вышли на улицу, где их ждал Колян возле газели. Весь недолгий путь до морга пассажиры молчали и лишь Колян, негромко и деловито о чём-то разговаривал с Витькой хромым.
Лерка искоса посматривала на молчаливых старух, которые, судя по их уверенному виду, бывали на похоронах ни один раз. Она чувствовала неловкость, не зная, как будет держать себя или как следовало бы это делать. Лерке ещё не довелось участвовать в подобных мероприятиях, не считая тех случаев, когда умирал кто-то из дома, что в большей степени казалось ей каким-то причудливым, скорбным ритуалом, которого обязаны строго придерживаются все присутствующие. Теперь же, когда смерть вошла в её дом, ей предстояло самой пройти этот невыносимый ритуал с начала и до конца.
Морг - небольшое одноэтажное здание, находился на территории городской больницы в отдалении от остальных корпусов. Вопреки надуманному Леркой образу, старого, замшелого дома с тёмными стенами и серыми окнами, это оказалось довольно прозаичное строение, обложенное светлой мозаичной плиткой.
Лерка вышла из газели и обратила внимание на трёх старушек в чёрных одеждах с гвоздиками, удивительно похожих на тех, которые приехали вместе с ней. Возле них суетился отец Фёдор, который несколько раз, пока участники панихиды стояли на улице, появлялся и исчезал за металлической дверью, рассказывая о последних приготовлениях.
Лерка не успела со всеми поздороваться, как отец Фёдор пригласил пройти всех в зал для прощания. Она почувствовала себя смущённой и не пошла первой, а намеренно затерялась среди старушек. Скромная процессия минула массивную дверь и Лерка увидела бабушку, лежащую в гробу с венчиком на лбу. Остановившись в дверях, она почувствовала, как у неё закружилась голова. В следующее мгновение страх, неловкость и душевная боль мгновенно сменились незнакомым, доселе неиспытанным Леркой чувством, которое словно «втолкнуло» её в зал. Девушка тихой поступью подошла к гробу. Одна из старушек попыталась дать ей свечу, но Лерка не обратила на не внимание и стала к гробу так близко, насколько это было возможно.
Отец Фёдор приступил к отпеванию, расставив участников по своим местам, чего не сделал с Леркой, которая стояла не двигаясь и являясь воплощением самой невыносимой людской скорби и боли. Он продолжал читать псалтырь, прохаживаясь по залу и обходя всякий раз Лерку, боясь потревожить её.
- Бабушка, любимая моя, прости меня, пожалуйста, за все. Прости, прости меня, прошу тебя, - Лерка не могла остановить льющихся слёз. – Господи, прости меня. Бабушка, как я теперь буду без тебя… бабушка, прости меня… умоляю, прости нас… прости мать мою, прости…
    Лерка всхлипывала и бесконечно просила прощения уже совершенно «потерявшись» среди песнопений старух и молебна отца Фёдора. Грудь её охватил жар и, будучи не в силах уже вымолвить ни слова, она смотрела на смиренное лицо бабушки и…
- Дочка! – Татьяна подошла к дочери, заметив, как та пошатнулась. – Лера, доченька.
- Мама, – Лерка обессилев, обняла мать и зашептала. – Мама прости меня, мама…
    Лерка почувствовала руки матери и зарыдала в голос. Татьяна обняла слабеющую дочь и впервые между ними случилось такое душевное единение, которое было невозможно и часом ранее.
- Доченька моя, это ты меня прости… прости за всё…
- Мама, у меня ведь никого кроме тебя больше нет… мама…
    Лерка уткнулась матери в плечо, трясясь всем телом. Татьяна испугалась за дочь и вывела её из зала на улицу.
- Дочка, посиди здесь. Сейчас всё закончится и поедем на кладбище.
- Да, хорошо. Я посижу здесь одна, успокоюсь. Мама, ты не волнуйся за меня. – Лерка достала сигареты и закурила. – Я просто не могу больше. Я здесь подожду. Иди, тебе, наверное, надо быть там.
    Всё время пока длилось отпевание, Лерка просидела на лавочке возле морга, где начали собираться уже другие люди в ожидании прощания со своим близким. Тёмные одежды скорбящих людей нарушали гармонию весны, наполненную беспечным щебетаньем птиц в пробуждающемся больничном саду.
    Лерка закрыла глаза и глубоко вздохнула, но скрип двери вернул её из горьких дум и она вновь увидела мать, которая сразу подошла к ней с отцом Фёдором.
- Лера, тебе не надо ехать с нами на кладбище, - мать участливо взяла Лерку за руку, присев рядом на лавочку.
- Да, но я хотела попрощаться и…
- Лера, мы уже все с Лидией Николаевной попрощались, - сказал отец Фёдор. – Помни о бабушке в душе и обязательно поддерживай молитвой до сорокового дня, а на кладбище тебе, действительно, быть уже не обязательно. Мама права. Знаешь, все ведь на кладбище поедут на автобусе, а мы с тобой можем вернуться. Николай говорил, что нас могут отвезти обратно, а через час уже и мама вернётся. Поедешь?
Отец Фёдор посмотрел на Татьяну, ища поддержки.
- Лера, поезжай домой. Мы скоро будем, - Татьяна погладила дочь по голове. – Поезжай…
    Лерка согласилась и уже через несколько минут она ехала с отцом Фёдором в газели, разглядывая зеленеющую окраину.
- Лера, пережить потерю близкого человека всегда нелегко. Мне отрадно видеть какими искренними были твои чувства к бабушке, посему и прошу тебя молить за неё Господа нашего. Сила нашей и, самое главное, твоей любви и веры должна помочь ей в судный день, отчего и скорбь не должна быть чёрным змеем, снедающим тебя изнутри, а должно ей стать началом мольбы искренней и умиротворяющей.
- Я всё поняла, отец Фёдор. Спасибо вам. Вон уже мой дом.
- Ах, да… - опомнился отец Фёдор, – терпения тебе. Ступай с Богом и приходи в храм, обязательно приходи.
    Лерка проводила взглядом автомобиль и пошла домой, где уже был накрыт стол, а Мария Андреевна нетерпеливо сидела на кухне в ожидании «гостей». Войдя в квартиру Лерка безмолвно обняла старушку и молча прошла к себе в комнату, где заснула сразу как только легла на кровать.
    Громкие разговоры разбудили Лерку около семи часов вечера. По голосам она поняла, что поминки превратились в «попойку» и длились уже ни один час. К тому времени, когда Лерка вышла из комнаты и остановилась в дверях, мать была уже сильно пьяна и лишь кивала головой Коляну, который возбуждённо «выступал» перед Витькой хромым и другим раскрасневшимся мужиком.
- А Танюха и говорит, что в гроб её к матери положу, а за пять не отдам, - Колян, жестикулируя, обратился к Витьке хромому. – Прикинь, дурёха! Я ей талдычу, давай продадим, а она …
- Правильно. Чё в землю то зарывать! Правильно ты Коля рассудил, толково, - поддакивал едва сидевший на стуле Виктор.
- Ну, так и я тоже так подумал. Если тебе добро не нужно, так отдай другим или продай. Чё выбрасывать то! Мы чё богатеи что ли? - Колян расстегнул ворот рубахи и продолжил, поглаживая Татьяну по плечу. – Танюха у меня как камень. Решила, не сдвинешь. За пятнашку, говорит, только и отдам. Такая она у меня.
Колян в неуклюжем порыве склонился над Татьяной, наградив её неловким поцелуем.
- Ну и чё дальше-то? – спросил Витька, туша сигарету прямо в тарелке.
- А дальше самое интересное, - Колян довольно откинулся на стуле. – Вот ведь в народе говорят, что Бог не делает, все к лучшему. И правду говорят. Карен задрал бы Танюху, а тут на тебе! Звонит кореш мой и говорит, что продал иконку то эту за двадцатку. Вот те и получи морда. Хотел нас со свету сжить! Нас, русский народ! Хрена тебе, дорогой! Не дождёшься!
    Колян триумфально встал и опрокинул стакан водки.
- Коля, а кто, кто купил то? – спросил Виктор, растянувшись в радостной беззубой улыбке.
- Не поверишь! – Колян, довольный собой, хлопнул рукой об стол. - Ни в жисть ни поверишь! Об заклад бьюсь.
- Не томи, Колян.
- Директор «Розочки», - Колян, посмотрел на изумлённое лицо Витьки и с грохотом сел на стул.
- Подфартило тебе Колян, - одобрительно закивал Витька хромой. – точно говорю подфартило.
- Я же говорю, что Бог не делает, все к лучшему. Где бы вот так на пустом месте двадцатку достать, да ещё когда она так нужна была! Где? - Колян повернулся к Татьяне, – Танюха, отдаю тебе всё до копейки.
    Колян порылся в кармане и положил на стол четыре пятитысячные купюры.
- Бери, всё твое, - Колян улыбнулся. – И пусть этот козел подавится этими деньгами!
- Спасибо тебе Коля за всё, - Татьяна выпила рюмку и поцеловала Коляна как смогла. – За твоё, Коленька, здоровье…
    Лерка вышла в комнату и Татьяна, увидев озадаченное лицо Витьки хромого обернулась.
- Доча, иди к нам, помянем бабушку, - едва шевеля языком, сказала Татьяна.
    Лерка не сказала матери ни слова, а почувствовав обжигающий гнев, подошла к Коляну.
- Никольскому? – Лерка испепеляющим взглядом посмотрела на него. – Ты, ублюдок, ты Никольскому продал икону?
- Да-а, - протянул Колян, никогда прежде не видев Лерку в таком состоянии. – Лера, дочка, ты чё? Я же как лучше хотел. Двадцатка ж ведь…
- Какая я тебе дочка, мразь! - сквозь стиснутые зубы сказала Лерка. - Тварь, ты ничтожная, ты даже не знаешь, что сделал, сука!
    Лерка вернулась в свою комнату, заставив ошеломлённых участников застолья замолчать. Ошарашенный Колян, непонимающе смотрел на Татьяну в ожидании ответа, но та захныкала и уткнулась в чёрный платок. Вдруг Витька хромой хотел что-то сказать, как непримиримая девушка вернулась и протиснувшись между столом и стеной, подошла к телевизору и, взяв бабушкину фотографию, выбежала вон из квартиры.
    Татьяна предприняла отчаянную попытку схватить дочь за сумку, но оказалась настолько пьяна, что протянув руку, свалилась на пол со стула. Обеспокоенный Колян нервно вскочил и, присев рядом с ней и попытался поднять её, ругаясь вслед убегающей Лерке.
- Ты что с матерью делаешь, дрянь! – выкрикнул Колян. – Ты посмотри, до чего мать довела, зараза…
Лерка уже не слышала последних слов. Она бежала прочь через двор, плача и желая спрятаться от этих людей, желая скрыться от этой мерзости, даже не думая, что более никогда не увидит она брошенную мать…

© Copyright: Сергей Дубовик, 2014

Регистрационный номер №0216246

от 21 мая 2014

[Скрыть] Регистрационный номер 0216246 выдан для произведения: - Коля, привет! Не спишь? – Антиквар позвонил с самого утра.
- Привет, не сплю, - Колян вышел на кухню, не желая будить Татьяну, которая почти всю ночь с Леркой готовила еду к столу.
- В общем, Колян, твоя икона тянет на двести штук, - спокойно сказал Антиквар.
- Сколько! – вскрикнул Колян.
- Двести штук.
- Нихера себе, - Колян закашлялся. – Чё в натуре, что ли?
- В натуре, в натуре, - усмехаясь, подтвердил Антиквар. – В общем такой расклад: полтинник мой, остальное тебе. У меня на неё уже есть покупатель. Если даёшь добро, то я сегодня её скину и уже вечером тебе бабло подгоню.
- А чё так дорого за такую хрень? – удивился Колян.
- Я снял жестяной оклад и там оказалась другая икона. Эти жестянки – копеечная дрянь. Они хоть и старые, но цены им нет. А вот настоящую икону кто-то специально скрыл.
- Зачем?
- Не могу сказать. А баба твоя не в курсе? – поинтересовался Антиквар.
- Нет, - не задумываясь, ответил Колян. – Она не в курсе. Это же матери её икона.
- Ну, тогда не знаю. Может во время войны или раньше, чтобы не комиссары не отняли … тебе какая разница? Тебе же бабки нужны, так ведь.
- Конечно, мне вообще похеру. Продавай и вечером встретимся, - Колян вспомни о похоронах. – Слушай антиквар у меня сегодня тут похороны. Ну, типа, тёща умерла. Я на кладбище смотаюсь и тебе звякну. Сегодня деньги будут в тему. Я позвоню…
Колян закончил разговор закурил. Он осмотрел кухонный стол наполненный салатами и, увидев блины, накрытые тарелкой, взял один и съел его с нескрываемым удовольствием.
К девяти часам пришла Мария Андреевна. Колян к тому времени разбудил Татьяну и Лерку, после чего поминальная суматоха наполнила квартиру. Мария Андреевна принесла ложки и отправилась с Коляном по соседям за табуретками, которых не хватало на всех приглашённых.
Лерка не могла найти себе места в этой суете. К одиннадцати часам надо было ехать за покойницей в морг, в двенадцать на кладбище, а потом домой. Времени было немного и потому перемещения в квартире стали совершенно хаотичными. Мария Андреевна раскладывала, приготовленные ночью салаты и командовала «блюдами» уходящими с кухни.
- Лерка, бери блины и кутью, - ворчала озабоченная соседка.
- А салаты?
- Я говорю сначала блины, кутью и кисель. Кисель разливай по стаканам. Давай только аккуратнее, скатертей не запачкай.
- Хорошо, хорошо, - отвечала Лерка, быстро хватая с кухонного стола тарелку с блинами и кисель.
Лерка искала повода поговорить с матерью об исчезновении иконы, жалея о том, что не сделала этого накануне, но Мария Андреевна навалила на неё столько обязанностей, что она едва успевала бегать по квартире то с тарелками, то со стаканами, не заметив, как утренние хлопоты несколько притупили ноющую душевную боль.
- Лера, вынеси мусор, а то мы так всю кухню загадим, - в очередной раз скомандовала Мария Андреевна и выставила несколько пакетов с мусором на порог кухни. – Где Татьяна то?
Лерка взяла мусор и, выйдя из кухни, обратила внимание на мать, которая тихо стояла напротив фотографии бабушки. Она хотела окликнуть её, но услышала тихий плач матери и ни сказала, ни слова. Стоя спиной к дочери в чёрном платье и чёрном платке, она казалась ей такой несчастной и одинокой, что Лерка едва сдержалась, чтобы не броситься к ней и обнять её.
Татьяна что-то шептала, смотря на фотографию матери. Поставив блюдечко со свечкой на телевизор, она зажгла свечку и взяла в руки фотографию, которую поцеловала и прижала к груди тихо всхлипывая.
Лерка, наблюдавшая за этой сценой из коридора, не могла сдержать слез и в следующее мгновение выбежала из квартиры. Быстро спустившись по лестнице, она толкнула дверь подъезда ногой. Выскочив на улицу, она бросила пакеты с мусором в сторону, села на лавку и разревелась, закрыв лицо руками.
- Лера, ты чё? – спросил Колян, ожидавший Витьку хромого, обещавшего отвезти всех до морга. – Где мать? Машина уже подъезжает.
- Да ни чё, – резко ответила Лерка и, вытерев слёзы, собрала мусор и пошла выбрасывать его в контейнер, оставив ошарашенного Коляна одного.
Только через пятнадцать минут Лерка вернулась в квартиру, наполненную ароматами поминального стола и неповторимым запахом церковной свечи. В дома было уже многолюдно и несколько старушек из церковного хора в унисон сожалели об утрате, разговаривая с матерью и Марией Андреевной.
- Пора выходить, - тихо сказала осунувшаяся мать, после разговора по телефону с Коляном. – Машина приехала.
Лерка, три безмолвные старушки с гвоздиками и мать вышли на улицу, где их ждал Колян возле газели. Весь недолгий путь до морга пассажиры молчали и лишь Колян, негромко и деловито о чём-то разговаривал с Витькой хромым.
Лерка искоса посматривала на молчаливых старух, которые, судя по их уверенному виду, бывали на похоронах ни один раз. Она чувствовала неловкость, не зная, как будет держать себя или как следовало бы это делать. Лерке ещё не довелось участвовать в подобных мероприятиях, не считая тех случаев, когда умирал кто-то из дома, что в большей степени казалось ей каким-то причудливым, скорбным ритуалом, которого обязаны строго придерживаются все присутствующие. Теперь же, когда смерть вошла в её дом, ей предстояло самой пройти этот невыносимый ритуал с начала и до конца.
Морг - небольшое одноэтажное здание, находился на территории городской больницы в отдалении от остальных корпусов. Вопреки надуманному Леркой образу, старого, замшелого дома с тёмными стенами и серыми окнами, это оказалось довольно прозаичное строение, обложенное светлой мозаичной плиткой.
Лерка вышла из газели и обратила внимание на трёх старушек в чёрных одеждах с гвоздиками, удивительно похожих на тех, которые приехали вместе с ней. Возле них суетился отец Фёдор, который несколько раз, пока участники панихиды стояли на улице, появлялся и исчезал за металлической дверью, рассказывая о последних приготовлениях.
Лерка не успела со всеми поздороваться, как отец Фёдор пригласил пройти всех в зал для прощания. Она почувствовала себя смущённой и не пошла первой, а намеренно затерялась среди старушек. Скромная процессия минула массивную дверь и Лерка увидела бабушку, лежащую в гробу с венчиком на лбу. Остановившись в дверях, она почувствовала, как у неё закружилась голова. В следующее мгновение страх, неловкость и душевная боль мгновенно сменились невероятным, доселе неиспытанным Леркой чувством, которое словно «втолкнуло» её в зал. Девушка тихой поступью подошла к гробу. Одна из старушек попыталась дать ей свечу, но Лерка не обратила на не внимание и стала к гробу так близко, насколько это было возможно.
Отец Фёдор приступил к отпеванию, расставив участников по своим местам, чего не сделал с Леркой, которая стояла не двигаясь, как будто была воплощением самой невыносимой людской скорби и боли. Он продолжал читать псалтырь, прохаживаясь по залу и обходя всякий раз Лерку, боясь потревожить её.
- Бабушка, любимая моя, прости меня, пожалуйста, за все. Прости, прости меня, прошу тебя, - Лерка не могла остановить льющихся слёз. – Господи, прости меня. Бабушка, как я теперь буду без тебя… бабушка, прости меня… умоляю, прости нас… прости мать мою, прости…
Лерка всхлипывала и бесконечно просила прощения уже совершенно «потерявшись» среди песнопений старух и молебна отца Фёдора. Грудь её охватил жар и, будучи не в силах уже вымолвить ни слова, она смотрела на смиренное лицо бабушки и…
- Дочка! – Татьяна подошла к дочери, заметив, как та пошатнулась. – Лера, доченька.
- Мама, – Лерка обессилев, обняла мать и зашептала. – Мама прости меня, мама…
Лерка почувствовала руки матери и зарыдала в голос. Татьяна обняла слабеющую дочь и впервые между ними случилось такое душевное единение, которое было невозможно и часом ранее.
- Доченька моя, это ты меня прости… прости за всё…
- Мама, у меня ведь никого кроме тебя больше нет… мама…
Лерка уткнулась матери в плечо, трясясь всем телом. Татьяна испугалась за дочь и вывела её из зала на улицу.
- Дочка, посиди здесь. Сейчас всё закончится и поедем на кладбище.
- Да, хорошо. Я посижу здесь одна, успокоюсь. Мама, ты не волнуйся за меня. – Лерка достала сигареты и закурила. – Я просто не могу больше. Я здесь подожду. Иди, тебе, наверное, надо быть там.
Всё время пока длилось отпевание, Лерка просидела на лавочке возле морга, где начали собираться уже другие люди в ожидании прощания со своим близким. Тёмные одежды скорбящих людей нарушали гармонию весны, наполненную беспечным щебетаньем птиц в пробуждающемся больничном саду.
Лерка закрыла глаза и глубоко вздохнула, но скрип двери вернул её из размышлений и она вновь увидела мать, которая сразу подошла к ней с отцом Фёдором.
- Лера, тебе не надо ехать с нами на кладбище, - мать участливо взяла Лерку за руку, присев рядом на лавочку.
- Да, но я хотела попрощаться и…
- Лера, мы уже все с Лидией Николаевной попрощались, - сказал отец Фёдор. – Помни о бабушке в душе и обязательно поддерживай молитвой до сорокового дня, а на кладбище тебе, действительно, быть уже не обязательно. Мама права. Знаешь, все ведь на кладбище поедут на автобусе, а мы с тобой можем вернуться. Николай говорил, что нас могут отвезти обратно, а через час уже и мама вернётся. Поедешь?
Отец Фёдор посмотрел на Татьяну, ища поддержки.
- Лера, поезжай домой. Мы скоро будем, - Татьяна погладила дочь по голове. – Поезжай…
Лерка согласилась и уже через несколько минут она ехала с отцом Фёдором в газели, разглядывая зеленеющую окраину.
- Лера, пережить потерю близкого человека всегда нелегко. Мне отрадно видеть какими искренними были твои чувства к бабушке, посему и прошу тебя молить за неё Господа нашего. Сила нашей и, самое главное, твоей любви и веры должна помочь ей в судный день, отчего и скорбь не должна быть чёрным змеем, снедающим тебя изнутри, а должно ей стать началом мольбы искренней и умиротворяющей.
- Я всё поняла, отец Фёдор. Спасибо вам. Вон уже мой дом.
- Ах, да… - опомнился отец Фёдор, – терпения тебе. Ступай с Богом и приходи в храм, обязательно приходи.
Лерка проводила взглядом автомобиль и пошла домой, где уже был накрыт стол, а Мария Андреевна нетерпеливо сидела на кухне в ожидании «гостей». Войдя в квартиру Лерка безмолвно обняла старушку и молча прошла к себе в комнату, где заснула сразу как только легла на кровать.
Громкие разговоры разбудили Лерку около семи часов вечера. По голосам она поняла, что поминки превратились в «попойку» и длились уже ни один час. К тому времени, когда Лерка вышла из комнаты и остановилась в дверях, мать была уже сильно пьяна и лишь кивала головой Коляну, который возбуждённо «выступал» перед Витькой Хромым и другим раскрасневшимся мужиком.
- А Танюха и говорит, что в гроб её к матери положу, а за пять не отдам, - Колян, жестикулируя, обратился к Витьке Хромому. – Прикинь, дурёха! Я ей талдычу, давай продадим, а она …
- Правильно. Чё в землю то зарывать. Правильно ты Коля рассудил, толково, - поддакивал едва сидевший на стуле Виктор.
- Ну, так и я тоже так подумал. Если тебе добро не нужно, так отдай другим или продай. Чё выбрасывать то! Мы чё богатеи что ли? - Колян расстегнул ворот рубахи и продолжил, поглаживая Татьяну по плечу. – Танюха у меня как камень. Решила, не сдвинешь. За пятнашку, говорит, только и отдам. Такая она у меня.
Колян в неуклюжем порыве склонился над Татьяной, наградив её неловким поцелуем.
- Ну и чё дальше-то? – спросил Витька, туша сигарету прямо в тарелке.
- А дальше самое интересное, - Колян довольно откинулся на стуле. – Вот ведь говорят, что Бог не делает, все к лучшему. И правду говорят. Карен задрал бы Танюху, а тут на тебе! Звонит дружок мой и говорит, что продал иконку то эту за двадцатку. Вот те и получи морда. Хотел нас со свету сжить! Нас, русский народ! Хрена тебе, дорогой! Не дождёшься!
Колян триумфально встал и опрокинул стакан водки.
- Коля, а кто, кто купил то? – спросил Виктор, растянувшись в радостной беззубой улыбке.
- Не поверишь! – Колян, довольный собой, хлопнул рукой об стол. - Ни в жисть ни поверишь! Об заклад бьюсь.
- Не томи, Колян.
- Директор «Розочки», - Колян, посмотрел на изумлённое лицо Витьки и с грохотом сел на стул.
- Подфартило тебе Колян, - одобрительно закивал Витька хромой. – точно говорю подфартило.
- Я же говорю, что Бог не делает, все к лучшему. Где бы вот так на пустом месте двадцатку достать, да ещё когда она так нужна была! Где? - Колян повернулся к Татьяне, – Танюха, отдаю тебе всё до копейки.
Колян порылся в кармане и положил на стол четыре пятитысячные купюры.
- Бери, всё твое, - Колян улыбнулся. – И пусть этот козёл подавится этими деньгами!
- Спасибо тебе Коля за всё, - Татьяна выпила рюмку и поцеловала Коляна как смогла. – За твоё, Коля, здоровье…
Лерка вышла в комнату и Татьяна, увидев озадаченное лицо Витьки Хромого обернулась, заметив дочь.
- Доча, иди к нам, помянем бабушку, - едва шевеля языком, сказала Татьяна.
Лерка не сказала матери ни слова, а почувствовав невероятный гнев, подошла к Коляну.
- Никольскому? – Лерка испепеляющим взглядом посмотрела на него. – Ты, ублюдок, ты Никольскому продал икону?
- Да-а, - протянул Колян, никогда прежде не видев Лерку в таком состоянии. – Лера, дочка, ты чё? Я же как лучше хотел. Двадцатка ж ведь…
- Какая я тебе дочка, мразь! - сквозь стиснутые зубы сказала Лерка. - Тварь, ты ничтожная, ты даже не знаешь, что сделал, сука!
Лерка вернулась в свою комнату, заставив ошеломлённых участников застолья замолчать. Ошарашенный Колян, непонимающе смотрел на Татьяну в ожидании ответа, но та захныкала и уткнулась в чёрный платок. Вдруг Витька Хромой хотел что-то сказать, как непримиримая девушка вернулась и протиснувшись между столом и стеной, подошла к телевизору и, взяв бабушкину фотографию, выбежала вон из квартиры.
Татьяна предпринял отчаянную попытку схватить дочь за сумку, но оказалась настолько пьяна, что протянув руку, свалилась на пол со стула. Обеспокоенный Колян нервно вскочил и, присев рядом с Татьяной попытался поднять её, ругаясь вслед убегающей Лерке.
- Ты что с матерью делаешь, дрянь! – выкрикнул Колян. – Ты посмотри, до чего мать довела, зараза…
Лерка уже не слышала последних слов. Она бежала прочь через двор, плача и желая спрятаться от этих людей, желая скрыться от этой мерзости, даже не думая, что более никогда не увидит она мать и покинутый дом…

Окончание следует...

 

Пять дней из смерти Лерки. Глава 3

Пять дней из смерти Лерки. Глава 5