Глава вторая. Умом на Афоне
6 сентября 2017 -
Александр Данилов
В Лейб-гвардии Антонов много думал о Святой Горе Афон[1], жадно впитывал всё, что слышал и читал о крупнейшем в мире монашеском сообществе. Впервые он услышал о втором уделе Пресвятой Богородицы[2] от своего сельского батюшки, побывавшего там паломнической поездкой. Священник рассказывал, что сам воздух Святой Горы напоён любовью и неизреченной благодатью. Если хочешь увидеть Христа, поезжай на Афон и в ликах старцев увидишь Его подобие. Они смиренны и характером подобны Христу, являя собою живой пример святости. Они стяжают мир и, подобно райскому древу жизни, многих насыщают от плодов своих. Древо жизни, что посреди рая – Христос. Оно доступно всем, и весь мир может питаться от него и насыщаться Духом Святым. Ещё священник предложил Семёну почитать книгу преподобного Никодима Святогорца «Невидимая брань». Семёна эта книга поразила настолько, что у него не осталось ни капли сомнений в выборе своего дальнейшего пути: он решил подвизаться в Русском на Афоне Свято-Пантелеимоновом монастыре. С тех пор он ловил всякую весточку о Святой Горе Афон: ему было интересно знать об этом полуострове на севере Восточной Греции буквально всё.
Однажды под праздник выпал выходной день. С тремя сапёрами Семён отправился в город на прогулку по Невскому проспекту. Стояла слякоть, накрапывал дождь, а вскоре наступили сумерки, поэтому гвардейцы, не мешкая долго, решили зайти в большой столичный трактир. Сначала они растерялись: огромная зала сверкала тысячью огней и громко играла музыка; но их конфуз развеял официант, подскочивший к ним по звоночку в колокольчик, протренькавшему от барной стойки. Официант вежливо провёл их к свободному столику и попросил ознакомиться с меню.
Осмотревшись по сторонам и убедившись, что в зале не токмо светские, но и солдаты, гвардейцы осмелели и принялись весело болтать за столиком на четверых, накрытым белой скатертью.
– Ну-с, что будем пить? – спросил бравадно своих товарищей Фёдор Тимофеев из Калуги, взяв кожаную папочку с меню в свои загрубелые руки.
– А що там пишуть? – откинувшись на спинку стула, спросил рябой Петруха из Волынской губернии.
– Тэк-с, вино венгерское…
– Що за хрень?
– Портвейн Леве… Тэк-с, шустовская рябиновка…
– А водка е?
– Англицкая горькая…
Все рассмеялись.
– Не томи, Федька, е наша – росийська?
– Смирновка[3].
– О-о, смирновка люба мени.
Позвали официанта, заказали водки, осетрину с хреном, икру зернистую, борща, жареного поросёнка и телятину с кашей – сиречь[4] «по-нашему», по-солдатски, шутили и смеялись много. Молодые, здоровенные, – набор в сапёрный батальон как в элитное подразделение состоял исключительно из крепких и высокого роста новобранцев, – были голодны до всего и жаждали ненасытно кушать, а рядом зажигал оркестр, веселилась и танцевала разношёрстная публика. Семён же сидел отрешённо, хлебая медленно борщ, а водку пить и вовсе отказался, думая о печали своей. «Ибо печаль ради Бога производит неизменное покаяние ко спасению, а печаль мирская производит смерть»[5], – говорится во Втором послании к Коринфянам апостола Павла.
С тяжкою скорбью размышлял Семён о том, что и он, повеса легкомысленный, любил некогда веселиться в трактирах, водить хороводы и забавляться с девками и скольких страданий стоило ему перенести, чтобы осознать наконец, что веселье сие – мнимая радость и ведёт к неминуемой погибели. Внутренним чутьём осознавал он, что нечестивые, не верующие во Христа, живут по наущению сатаны и знать не хотят путей Христовых; страдают и печалуются о той неправде, которую сами же и творят: о воровстве, убийстве, разврате, лжи, страшной, всё пропитывающей лжи, среди которой жили и живут из века в век; печалуются о детях и молодёжи, которая ничего-то и не знает о Боге и живёт без Бога; печалуются о том, что и сами же часто сходят с пути Божия и страдают, что весь мир идёт по пути, далёкому от Христа, и ставит целью жизни утехи сиюминутные, что не ведает ничего о духовной жизни и знать не хочет о пути спасения своего. Страшно, что людей мира сего ждёт вечная смерть и вечная погибель!
Так размышлял Семён и печаловался. Играла музыка, и приглашали кавалеры дам и танцевали польку. Тут рябой Петруха обратил внимание на друга и спросил его с улыбкой:
– Семён, ти всё молчишь, скажи, про що ж ти думаешь?
– Я думаю: сидим сейчас в трактире, едим, пьём водку, слухаем польку и веселимся, а на Афоне таперича бдение творят и молиться будут всю ночь, так вот – кто же из нас на Страшном Суде даст лучший ответ, они или мы?
Тогда Фёдор Тимофеев говорит:
– Какой человек Семён! Мы слушаем польку и веселимся, а он умом на Афоне и на Страшном Суде.
Все товарищи Семёна, воспитанные в большинстве своём в православных семьях, имели страх Божий, поэтому и не смеялись над словами опечаленного друга своего; они понимали, что Семён – человек иной, что его призвание – монашество, служить Богу и молиться за весь мир, погрязший во грехах, поэтому и относились к нему во многих случаях снисходительно. Все хорошо знали, что Семён – верный товарищ и в трудную минуту подставит плечо своё, что и любит их безмерно, лаская взглядом своим так, будто варежкою гладит мягкою – становилось на душе и тепло и покойно рядом с ним, да и сами они прикипели к нему весьма.
А Семён меж тем грезил Афоном; и слова Тимофеева о нём, что «умом на Афоне и на Страшном Суде», отражали самую суть происходящего: не раз молодой человек посылал в Свято-Пантелеимоновский монастырь средства от своего жалованья.
Примечания:
[1] Святая Гора Афон – гора и полуостров на севере Восточной Греции, автономное монашеское государство Святая Гора, состоящее из 20 православных монастырей, крупнейшее в мире средоточие православного монашества, одним из обычаев которого является запрет на въезд женщинам и животным женского пола.
[2] Удел Богородицы – земля, которая находится под особенным покровительством Божией Матери. Известны четыре удела Богородицы: Иверия (Грузия) – в том числе Новоафонский монастырь (Абхазия), Святая Гора Афон, Киево-Печерская Лавра и Серафимо-Дивеевский монастырь.
[3] Смирновка – водка, производимая московским спиртоводочным заводом под торговой маркой П.А. Смирнов.
[4] Сиречь – сиречь, то есть.
[5] 2 Кор. 7:10.
[Скрыть]
Регистрационный номер 0395605 выдан для произведения:
В Лейб-гвардии Антонов много думал о Святой Горе Афон[1], жадно впитывал всё, что слышал и читал о крупнейшем в мире монашеском сообществе. Впервые он услышал о втором уделе Пресвятой Богородицы[2] от своего сельского батюшки, побывавшего там паломнической поездкой. Священник рассказывал, что сам воздух Святой Горы напоён любовью и неизреченной благодатью. Если хочешь увидеть Христа, поезжай на Афон и в ликах старцев увидишь Его подобие. Они смиренны и характером подобны Христу, являя собою живой пример святости. Они стяжают мир и, подобно райскому древу жизни, многих насыщают от плодов своих. Древо жизни, что посреди рая – Христос. Оно доступно всем, и весь мир может питаться от него и насыщаться Духом Святым. Ещё священник предложил Семёну почитать книгу преподобного Никодима Святогорца «Невидимая брань». Семёна эта книга поразила настолько, что у него не осталось ни капли сомнений в выборе своего дальнейшего пути: он решил подвизаться в Русском на Афоне Свято-Пантелеимоновом монастыре. С тех пор он ловил всякую весточку о Святой Горе Афон: ему было интересно знать об этом полуострове на севере Восточной Греции буквально всё.
Однажды под праздник выпал выходной день. С тремя сапёрами Семён отправился в город на прогулку по Невскому проспекту. Стояла слякоть, накрапывал дождь, а вскоре наступили сумерки, поэтому гвардейцы, не мешкая долго, решили зайти в большой столичный трактир. Сначала они растерялись: огромная зала сверкала тысячью огней и громко играла музыка; но их конфуз развеял официант, подскочивший к ним по звоночку в колокольчик, протренькавшему от барной стойки. Официант вежливо провёл их к свободному столику и попросил ознакомиться с меню.
Осмотревшись по сторонам и убедившись, что в зале не токмо светские, но и солдаты, гвардейцы осмелели и принялись весело болтать за столиком на четверых, накрытым белой скатертью.
– Ну-с, что будем пить? – спросил бравадно своих товарищей Фёдор Тимофеев из Калуги, взяв кожаную папочку с меню в свои загрубелые руки.
– А що там пишуть? – откинувшись на спинку стула, спросил рябой Петруха из Волынской губернии.
– Тэк-с, вино венгерское…
– Що за хрень?
– Портвейн Леве… Тэк-с, шустовская рябиновка…
– А водка е?
– Англицкая горькая…
Все рассмеялись.
– Не томи, Федька, е наша – росийська?
– Смирновка[3].
– О-о, смирновка люба мени.
Позвали официанта, заказали водки, осетрину с хреном, икру зернистую, борща, жареного поросёнка и телятину с кашей – сиречь[4] «по-нашему», по-солдатски, шутили и смеялись много. Молодые, здоровенные, – набор в сапёрный батальон как в элитное подразделение состоял исключительно из крепких и высокого роста новобранцев, – были голодны до всего и жаждали ненасытно кушать, а рядом зажигал оркестр, веселилась и танцевала разношёрстная публика. Семён же сидел отрешённо, хлебая медленно борщ, а водку пить и вовсе отказался, думая о печали своей. «Ибо печаль ради Бога производит неизменное покаяние ко спасению, а печаль мирская производит смерть»[5], – говорится во Втором послании к Коринфянам апостола Павла.
С тяжкою скорбью размышлял Семён о том, что и он, повеса легкомысленный, любил некогда веселиться в трактирах, водить хороводы и забавляться с девками и скольких страданий стоило ему перенести, чтобы осознать наконец, что веселье сие – мнимая радость и ведёт к неминуемой погибели. Внутренним чутьём осознавал он, что нечестивые, не верующие во Христа, живут по наущению сатаны и знать не хотят путей Христовых; страдают и печалуются о той неправде, которую сами же и творят: о воровстве, убийстве, разврате, лжи, страшной, всё пропитывающей лжи, среди которой жили и живут из века в век; печалуются о детях и молодёжи, которая ничего-то и не знает о Боге и живёт без Бога; печалуются о том, что и сами же часто сходят с пути Божия и страдают, что весь мир идёт по пути, далёкому от Христа, и ставит целью жизни утехи сиюминутные, что не ведает ничего о духовной жизни и знать не хочет о пути спасения своего. Страшно, что людей мира сего ждёт вечная смерть и вечная погибель!
Так размышлял Семён и печаловался. Играла музыка, и приглашали кавалеры дам и танцевали польку. Тут рябой Петруха обратил внимание на друга и спросил его с улыбкой:
– Семён, ти всё молчишь, скажи, про що ж ти думаешь?
– Я думаю: сидим сейчас в трактире, едим, пьём водку, слухаем польку и веселимся, а на Афоне таперича бдение творят и молиться будут всю ночь, так вот – кто же из нас на Страшном Суде даст лучший ответ, они или мы?
Тогда Фёдор Тимофеев говорит:
– Какой человек Семён! Мы слушаем польку и веселимся, а он умом на Афоне и на Страшном Суде.
Все товарищи Семёна, воспитанные в большинстве своём в православных семьях, имели страх Божий, поэтому и не смеялись над словами опечаленного друга своего; они понимали, что Семён – человек иной, что его призвание – монашество, служить Богу и молиться за весь мир, погрязший во грехах, поэтому и относились к нему во многих случаях снисходительно. Все хорошо знали, что Семён – верный товарищ и в трудную минуту подставит плечо своё, что и любит их безмерно, лаская взглядом своим так, будто варежкою гладит мягкою – становилось на душе и тепло и покойно рядом с ним, да и сами они прикипели к нему весьма.
А Семён меж тем грезил Афоном; и слова Тимофеева о нём, что «умом на Афоне и на Страшном Суде», отражали самую суть происходящего: не раз молодой человек посылал в Свято-Пантелеимоновский монастырь средства от своего жалованья.
Примечания:
[1] Святая Гора Афон – гора и полуостров на севере Восточной Греции, автономное монашеское государство Святая Гора, состоящее из 20 православных монастырей, крупнейшее в мире средоточие православного монашества, одним из обычаев которого является запрет на въезд женщинам и животным женского пола.
[2] Удел Богородицы – земля, которая находится под особенным покровительством Божией Матери. Известны четыре удела Богородицы: Иверия (Грузия) – в том числе Новоафонский монастырь (Абхазия), Святая Гора Афон, Киево-Печерская Лавра и Серафимо-Дивеевский монастырь.
[3] Смирновка – водка, производимая московским спиртоводочным заводом под торговой маркой П.А. Смирнов.
[4] Сиречь – сиречь, то есть.
[5] 2 Кор. 7:10.
Однажды под праздник выпал выходной день. С тремя сапёрами Семён отправился в город на прогулку по Невскому проспекту. Стояла слякоть, накрапывал дождь, а вскоре наступили сумерки, поэтому гвардейцы, не мешкая долго, решили зайти в большой столичный трактир. Сначала они растерялись: огромная зала сверкала тысячью огней и громко играла музыка; но их конфуз развеял официант, подскочивший к ним по звоночку в колокольчик, протренькавшему от барной стойки. Официант вежливо провёл их к свободному столику и попросил ознакомиться с меню.
Осмотревшись по сторонам и убедившись, что в зале не токмо светские, но и солдаты, гвардейцы осмелели и принялись весело болтать за столиком на четверых, накрытым белой скатертью.
– Ну-с, что будем пить? – спросил бравадно своих товарищей Фёдор Тимофеев из Калуги, взяв кожаную папочку с меню в свои загрубелые руки.
– А що там пишуть? – откинувшись на спинку стула, спросил рябой Петруха из Волынской губернии.
– Тэк-с, вино венгерское…
– Що за хрень?
– Портвейн Леве… Тэк-с, шустовская рябиновка…
– А водка е?
– Англицкая горькая…
Все рассмеялись.
– Не томи, Федька, е наша – росийська?
– Смирновка[3].
– О-о, смирновка люба мени.
Позвали официанта, заказали водки, осетрину с хреном, икру зернистую, борща, жареного поросёнка и телятину с кашей – сиречь[4] «по-нашему», по-солдатски, шутили и смеялись много. Молодые, здоровенные, – набор в сапёрный батальон как в элитное подразделение состоял исключительно из крепких и высокого роста новобранцев, – были голодны до всего и жаждали ненасытно кушать, а рядом зажигал оркестр, веселилась и танцевала разношёрстная публика. Семён же сидел отрешённо, хлебая медленно борщ, а водку пить и вовсе отказался, думая о печали своей. «Ибо печаль ради Бога производит неизменное покаяние ко спасению, а печаль мирская производит смерть»[5], – говорится во Втором послании к Коринфянам апостола Павла.
С тяжкою скорбью размышлял Семён о том, что и он, повеса легкомысленный, любил некогда веселиться в трактирах, водить хороводы и забавляться с девками и скольких страданий стоило ему перенести, чтобы осознать наконец, что веселье сие – мнимая радость и ведёт к неминуемой погибели. Внутренним чутьём осознавал он, что нечестивые, не верующие во Христа, живут по наущению сатаны и знать не хотят путей Христовых; страдают и печалуются о той неправде, которую сами же и творят: о воровстве, убийстве, разврате, лжи, страшной, всё пропитывающей лжи, среди которой жили и живут из века в век; печалуются о детях и молодёжи, которая ничего-то и не знает о Боге и живёт без Бога; печалуются о том, что и сами же часто сходят с пути Божия и страдают, что весь мир идёт по пути, далёкому от Христа, и ставит целью жизни утехи сиюминутные, что не ведает ничего о духовной жизни и знать не хочет о пути спасения своего. Страшно, что людей мира сего ждёт вечная смерть и вечная погибель!
Так размышлял Семён и печаловался. Играла музыка, и приглашали кавалеры дам и танцевали польку. Тут рябой Петруха обратил внимание на друга и спросил его с улыбкой:
– Семён, ти всё молчишь, скажи, про що ж ти думаешь?
– Я думаю: сидим сейчас в трактире, едим, пьём водку, слухаем польку и веселимся, а на Афоне таперича бдение творят и молиться будут всю ночь, так вот – кто же из нас на Страшном Суде даст лучший ответ, они или мы?
Тогда Фёдор Тимофеев говорит:
– Какой человек Семён! Мы слушаем польку и веселимся, а он умом на Афоне и на Страшном Суде.
Все товарищи Семёна, воспитанные в большинстве своём в православных семьях, имели страх Божий, поэтому и не смеялись над словами опечаленного друга своего; они понимали, что Семён – человек иной, что его призвание – монашество, служить Богу и молиться за весь мир, погрязший во грехах, поэтому и относились к нему во многих случаях снисходительно. Все хорошо знали, что Семён – верный товарищ и в трудную минуту подставит плечо своё, что и любит их безмерно, лаская взглядом своим так, будто варежкою гладит мягкою – становилось на душе и тепло и покойно рядом с ним, да и сами они прикипели к нему весьма.
А Семён меж тем грезил Афоном; и слова Тимофеева о нём, что «умом на Афоне и на Страшном Суде», отражали самую суть происходящего: не раз молодой человек посылал в Свято-Пантелеимоновский монастырь средства от своего жалованья.
Примечания:
[1] Святая Гора Афон – гора и полуостров на севере Восточной Греции, автономное монашеское государство Святая Гора, состоящее из 20 православных монастырей, крупнейшее в мире средоточие православного монашества, одним из обычаев которого является запрет на въезд женщинам и животным женского пола.
[2] Удел Богородицы – земля, которая находится под особенным покровительством Божией Матери. Известны четыре удела Богородицы: Иверия (Грузия) – в том числе Новоафонский монастырь (Абхазия), Святая Гора Афон, Киево-Печерская Лавра и Серафимо-Дивеевский монастырь.
[3] Смирновка – водка, производимая московским спиртоводочным заводом под торговой маркой П.А. Смирнов.
[4] Сиречь – сиречь, то есть.
[5] 2 Кор. 7:10.
Рейтинг: +1
2998 просмотров
Комментарии (0)
Нет комментариев. Ваш будет первым!