ФАМИЛИЯ.Повесть вторая, глава 2

6 августа 2015 - Михаил Заскалько

ГЛАВА 2
Предложение освежиться в душе Абакумов принял с великим удовольствием, правда, слегка для приличия поломался.
-Прикажете накрывать?- спросила Варвара, когда в душевой прекратился шум воды.
- Да, да, пожалуйста,- кивнул Примусов.- Что, барыня спит?
- Почивает.

Примусов сидел у стола, задумчиво посасывая пустую трубку, смотрел на играющих девочек на дворовой лужайке. Сделали негодницы игрушкой весёлого рыжего щенка, дразня, дёргали за хвостик и с визгом разбегались. Щенок забавно метался, не зная за кем бежать. Здесь же, расстелив на траве одеяло, кормилица с годовалой Наденькой. Малютка забавлялась тряпичной куклой, а Настя полотенцем отгоняла мух.
С востока ползёт серая туча, возможно дождь будет. Но пока шмели спокойно обследовали цветочные головки. Один шмель, перепачканный пыльцой, с любопытством покружился над чёрным зевом примусовской трубки.
-Летел бы ты братец на клеверное поле.
Варвара, накрывая стол, неопределённо фыркнула.
Шмель отлетел в сторону, погудел возмущённо и подался в сторону монплезира.

Появился Абакумов чистый, прилизанный и весьма довольный. На нём был светлый костюм английского покроя, лаковые полусапожки вызывающе блестели чистотой.
-Хорош, чертовски хорош. Верно, Варя?
-Ваша правда, хорош.
-Полноте, полноте, не красна девица,- добродушно пробубнил Абакумов.

Сели за стол. Примусов отпустил Варвару, и она охотно присоединилась к Насте. Абакумов ел много, с аппетитом. Примусов лишь маленькими глотками пил вишнёвый сок.
- Николай Гаврилович в Петропавловке?- неожиданно спросил Примусов.
Абакумов кивнул, нахмурившись, прожевав, сказал:
- Чернышевского Алексеевским равелином не сломить. Он и там будет работать, и бороться до последнего дыхания…
-Ты ешь, ешь, Антоша. И прекрати меня агитировать.
-Это не агитация. Это боль моя! Нам нужны люди, боевые, решительные, испытанные. С каждым днём вливаются новые силы, неопытные. Им нужны вожаки. В Петербурге с мая начались пожары. И продолжаются! Явно провокационные поджоги, а молва приписывает студентам. Тупой обыватель требует студентов живьём бросать в огонь!
-Тупой?
-Да-с, тупой обыватель! Нужен единый Центральный революционный комитет. С кем создавать? Одни в казематах, другие, вроде тебя, в либералы записались. Третьего дня виделся с Евсеевым, о том же речь вели. Кстати, очень горько отозвался о твоей повестушке в "Будильнике". Зачем тебе, Глеб, эта приторность? Тошно, сударь, мочи нет.

Примусов молчал. Не дождавшись ответа, Абакумов вновь застучал вилкой и ножом, искоса поглядывая на него.

Примусов думал. Антон прав, тысячу раз прав: постепенно превращаюсь в Обломова. Сплю, ем, ем, сплю. Всё меньше внимания детям, жене, совершенно не интересуюсь делами имения, а оно по слухам хиреет. Крестьяне, получив волю, без земли, ропщут. Каким-то образом управляющему удаётся гасить их ропот. В других деревнях жгут, зорят. Эх, Антоша, ты думаешь богатство заслонило меня, ан нет…Это многочисленное бабье племя опутало липкими сетями, захомутало…До схватки ли теперь. И ещё: всё перед глазами отец, его слёзы. Умирал и плакал: не удалось подержать на руках внука, продолжателя фамилии.
-Не будет у тебя сынка, наследника, нутром чую. Иссякло наше примусовское семя, бабье полонило. Наплодишь девок, с тем и преставишься. И всё…Всё! Конец Примусовым!- затрясся в плаче Примусов-старший, так и отошёл в слезах.

Через два месяца родилась Верочка, но на роду ей было положено прожить пять недель. Следующих два года Августа хворала, выезжали во Францию лечиться. А ещё через год родилась Наденька. Дочек было уже трое, поэтому ждали мальчика, думали Гордеем в честь батюшки наречь. Неужели отец как в воду глядел и на Глебе оборвётся фамилия? За какие грехи, Господи, определил ты мне участь поставить точку? Уж не за то ли, что знакомство с Абакумовым, а после с Чернышевским вовлёкло в революционную работу? Неужель это тот грех, за который расплата?

Но разве объяснишь всё это им, фанатикам крамолы? У них великие цели, они хотят перестроить общество, очистить его, как зерно от плевел, всех уравнять, наконец, создать новое общество…Что им твоя мелочная печаль?

-Э, да ты, сударь, совсем меня не слушаешь, - Абакумов наклонился в сторону Примусова и махнул перед его лицом салфеткой.- С прибытием. Где изволите быть?
- Здесь, здесь. Антон, ты почему не женишься?
- Моей супругой стала идея, которой я служу,- с долей пафоса ответил Абакумов.
- Да, да, конечно. У меня же, заметь, супруга не мечта, из крови и плоти, и дети, вон, веселятся…

Абакумов повернулся и впервые внимательно посмотрел на резвящихся девочек, неопределённо протянул: - Да-а…Понимаю о чём ты…- и без всякого перехода спросил:- А с крестьянами у тебя как?
-Отпустил.
-С землёй?
- На всех не хватит. Так чего дразнить. Девкам, вон, на приданное поделю.
- Не эксплуатируешь и на том спасибо. Больно видеть как паразитируешь, но это твоя боль.
- Моя, чья ещё…
- А не боишься, что крестьяне бывшие твои обидятся и подпустят красного петуха? Именьице Мишеля Болдырёва сгорело дотла…
-Мне нечего бояться, Антоша. Не посмеют. Не мордовал, не злобил, как твой Болдырёв. Нищенствовать не даю. Только работай.
-На тебя? А каждому хочется на себя. Чтобы иметь такой вот дом, сад, так же сладко есть…
-Невозможно сие, Антоша, не-воз-мож-но!- горячо перебил Примусов.- Ты думаешь, я только ел и спал всё это время? Нет, я всё время думал о той идее, служению которой посвятил молодые годы. Ты, я смотрю, совсем не изменился, вчерашний кандидат. Я же, Антоша, ушёл далеко вперёд…

Абакумов протестующее дёрнулся, готов был заговорить, но Примусов пресёк:
- Погодь, не перебивай! Да, Антоша, я несколько забежал вперёд тебя. Ты бежишь в атаке, видишь спину ведущего знаменосца и знамя, кричишь "Ура!". И знаешь, что враг впереди…
-А ты?
- Я же по воле случая оказался сбоку, на возвышенности. Мне хорошо видно всё поле, как вы бежите, что впереди ждёт вас, и что оставили за спиной. И мне стало страшно, Антоша. Потому что всюду…трупы, трупы, трупы…Сзади и спереди. Не взять эту крепость, только людей погубите. Так есть ли смысл штурмовать? Вспомни Францию.
-Россия не Франция.
- Именно, Антон, именно! А вы примеряете ей "французские одёжки"! Не выйдет, господа. Нет! К крови зовёте, к бессмысленным жертвам.
-В таком деле без жертв никак нельзя.
- Зачем?!- вспыхнув, вскочил Примусов, наклонился через стол, раздавив локтем сливы на блюде.- Зачем убивать девять, чтобы хорошо жил десятый? Но так никогда не будет, пойми же дурья твоя голова! Не будет, чтобы все оставшиеся в живых десятые жили равноценно!
- Будет!- точно камень швырнул Абакумов.

- Нет! Утопия! Красивая сказочка для чувствительных гимназистов и барышень. Я тут между обедами и снами почитывал разные книжицы, всё совесть, знаешь, грызла: правильно ли поступаю? по тому ли пути иду? Заглянул в давнюю историю, в жизнь животных. И что же увидел? Господи, да всё то, над чем мы сейчас льём кровь и слёзы, БЫЛО! И не раз! В Спарте, в Италии, у скифов, и у нас, на Руси. Все модели общества терпят крах. От чего же? Да от того, сударь, что существует вечная пара- начальник и подчинённый. Даже в равном обществе начальник будет лучше жить, нежели подчинённый. От того только, что умственный труд надлежит высшей оценке, физический ниже. Соответственно и вознаграждение. Не так ли, Антоша?
-Не так. Мы создадим общество…
-Земельных крестьян? Дадите каждой семье надел и что дальше? Наступит всеобщее благоденствие? А вот кукиш!
- От чего же?

- Да от того только, что не каждому судьба в лицо будет улыбаться. К иным и задницей. Одному урожая хватит и на продажу, другому едва до зимы, а далее лезь в долги к соседу. Он даст, но с процентами!
-Запретим указом.
- Эвон как. Стало быть, силой давить помыслы и желания? Принудительное равенство?
- Это взгляд помещика,- упрямо гнул своё Абакумов.

Примусов снисходительно улыбнулся и позвал Варвару.
-А скажи, Варя, сколь земли у твоего папеньки?
- Да, почитай, што с гулькин нос.
-Хватает зерна до сева?
-Какой там,- махнула рукой Варвара.- С зимы перебиваемся с репы на капусту. Сеяться занимаем у Бориса Никаноровича, мельника.
- Отчего же у него?
-Так Борис Никанорович берёт сверх долга четвертину мерки, а другие половину и того более. Кабы не Борис Никанорович маменьке с нами впору идти с сумой. Да вам, Глеб Гордеич, благодаренье, приютили меня…
- А скажи, Варя, на такой вопрос. Допустим, у твоего папеньки втрое, вчетверо больше земли и хлеба излишек. А у соседа недород. По весне он идёт к папеньке твоему просить зерна.
- Папенька непременно даст.
-И процент затребует?
- А разве можно без процента?- искренне удивилась Варя.- Только папенька не станет половину требовать. Четвертину, как Борис Никанорович.
-Спасибо, Варя, ступай,- отпустил Примусов девушку и посмотрел на Абакумова.- Так думает каждый крестьянин. А ещё он верит в царя-батюшку.

Абакумов криво усмехнулся:
-Потому как тёмен. Дурной пример перед глазами…
-Вот!- радостно вскрикнул Примусов.- Вот чем вы должны заниматься в первую очередь: образовать крестьянство. Да-с, обучить грамоте, а вы зовёте к топору. Этому их учить не надобно. Пока каждый мужик образуется, поймёт вашу идею умом и сердцем, пройдёт…Пожалуй, вон у моей Наденьки внуки женихаться зачнут.
- Мы ускорим этот процесс,- уверенно заявил Абакумов.
-Дай-то Бог,- усмехнулся Примусов.
-Обойдёмся без Бога. Быть революции в ближайшее время!- сказал Абакумов, вытирая губы салфеткой и, тем самым, заканчивая обед.
На этом и закончили спор.

Через два дня Абакумов спешно уехал в Петербург: там, вроде создаётся новый центр борьбы. Примусов простился тепло, просил не забывать баловать "лежебоку" письмишком. Абакумов обещал. Однако, едва коляска скрылась из виду, Примусов вдруг ощутимо почувствовал и уверовал: не будет писать Антон, и вряд ли они ещё увидятся.

Регистрационный номер №0301957

от 6 августа 2015

[Скрыть] Регистрационный номер 0301957 выдан для произведения: ГЛАВА 2
Предложение освежиться в душе Абакумов принял с великим удовольствием, правда, слегка для приличия поломался.
-Прикажете накрывать?- спросила Варвара, когда в душевой прекратился шум воды.
- Да, да, пожалуйста,- кивнул Примусов.- Что, барыня спит?
- Почивает.

Примусов сидел у стола, задумчиво посасывая пустую трубку, смотрел на играющих девочек на дворовой лужайке. Сделали негодницы игрушкой весёлого рыжего щенка, дразня, дёргали за хвостик и с визгом разбегались. Щенок забавно метался, не зная за кем бежать. Здесь же, расстелив на траве одеяло, кормилица с годовалой Наденькой. Малютка забавлялась тряпичной куклой, а Настя полотенцем отгоняла мух.
С востока ползёт серая туча, возможно дождь будет. Но пока шмели спокойно обследовали цветочные головки. Один шмель, перепачканный пыльцой, с любопытством покружился над чёрным зевом примусовской трубки.
-Летел бы ты братец на клеверное поле.
Варвара, накрывая стол, неопределённо фыркнула.
Шмель отлетел в сторону, погудел возмущённо и подался в сторону монплезира.

Появился Абакумов чистый, прилизанный и весьма довольный. На нём был светлый костюм английского покроя, лаковые полусапожки вызывающе блестели чистотой.
-Хорош, чертовски хорош. Верно, Варя?
-Ваша правда, хорош.
-Полноте, полноте, не красна девица,- добродушно пробубнил Абакумов.

Сели за стол. Примусов отпустил Варвару, и она охотно присоединилась к Насте. Абакумов ел много, с аппетитом. Примусов лишь маленькими глотками пил вишнёвый сок.
- Николай Гаврилович в Петропавловке?- неожиданно спросил Примусов.
Абакумов кивнул, нахмурившись, прожевав, сказал:
- Чернышевского Алексеевским равелином не сломить. Он и там будет работать, и бороться до последнего дыхания…
-Ты ешь, ешь, Антоша. И прекрати меня агитировать.
-Это не агитация. Это боль моя! Нам нужны люди, боевые, решительные, испытанные. С каждым днём вливаются новые силы, неопытные. Им нужны вожаки. В Петербурге с мая начались пожары. И продолжаются! Явно провокационные поджоги, а молва приписывает студентам. Тупой обыватель требует студентов живьём бросать в огонь!
-Тупой?
-Да-с, тупой обыватель! Нужен единый Центральный революционный комитет. С кем создавать? Одни в казематах, другие, вроде тебя, в либералы записались. Третьего дня виделся с Евсеевым, о том же речь вели. Кстати, очень горько отозвался о твоей повестушке в "Будильнике". Зачем тебе, Глеб, эта приторность? Тошно, сударь, мочи нет.

Примусов молчал. Не дождавшись ответа, Абакумов вновь застучал вилкой и ножом, искоса поглядывая на него.

Примусов думал. Антон прав, тысячу раз прав: постепенно превращаюсь в Обломова. Сплю, ем, ем, сплю. Всё меньше внимания детям, жене, совершенно не интересуюсь делами имения, а оно по слухам хиреет. Крестьяне, получив волю, без земли, ропщут. Каким-то образом управляющему удаётся гасить их ропот. В других деревнях жгут, зорят. Эх, Антоша, ты думаешь богатство заслонило меня, ан нет…Это многочисленное бабье племя опутало липкими сетями, захомутало…До схватки ли теперь. И ещё: всё перед глазами отец, его слёзы. Умирал и плакал: не удалось подержать на руках внука, продолжателя фамилии.
-Не будет у тебя сынка, наследника, нутром чую. Иссякло наше примусовское семя, бабье полонило. Наплодишь девок, с тем и преставишься. И всё…Всё! Конец Примусовым!- затрясся в плаче Примусов-старший, так и отошёл в слезах.

Через два месяца родилась Верочка, но на роду ей было положено прожить пять недель. Следующих два года Августа хворала, выезжали во Францию лечиться. А ещё через год родилась Наденька. Дочек было уже трое, поэтому ждали мальчика, думали Гордеем в честь батюшки наречь. Неужели отец как в воду глядел и на Глебе оборвётся фамилия? За какие грехи, Господи, определил ты мне участь поставить точку? Уж не за то ли, что знакомство с Абакумовым, а после с Чернышевским вовлёкло в революционную работу? Неужель это тот грех, за который расплата?

Но разве объяснишь всё это им, фанатикам крамолы? У них великие цели, они хотят перестроить общество, очистить его, как зерно от плевел, всех уравнять, наконец, создать новое общество…Что им твоя мелочная печаль?

-Э, да ты, сударь, совсем меня не слушаешь, - Абакумов наклонился в сторону Примусова и махнул перед его лицом салфеткой.- С прибытием. Где изволите быть?
- Здесь, здесь. Антон, ты почему не женишься?
- Моей супругой стала идея, которой я служу,- с долей пафоса ответил Абакумов.
- Да, да, конечно. У меня же, заметь, супруга не мечта, из крови и плоти, и дети, вон, веселятся…

Абакумов повернулся и впервые внимательно посмотрел на резвящихся девочек, неопределённо протянул: - Да-а…Понимаю о чём ты…- и без всякого перехода спросил:- А с крестьянами у тебя как?
-Отпустил.
-С землёй?
- На всех не хватит. Так чего дразнить. Девкам, вон, на приданное поделю.
- Не эксплуатируешь и на том спасибо. Больно видеть как паразитируешь, но это твоя боль.
- Моя, чья ещё…
- А не боишься, что крестьяне бывшие твои обидятся и подпустят красного петуха? Именьице Мишеля Болдырёва сгорело дотла…
-Мне нечего бояться, Антоша. Не посмеют. Не мордовал, не злобил, как твой Болдырёв. Нищенствовать не даю. Только работай.
-На тебя? А каждому хочется на себя. Чтобы иметь такой вот дом, сад, так же сладко есть…
-Невозможно сие, Антоша, не-воз-мож-но!- горячо перебил Примусов.- Ты думаешь, я только ел и спал всё это время? Нет, я всё время думал о той идее, служению которой посвятил молодые годы. Ты, я смотрю, совсем не изменился, вчерашний кандидат. Я же, Антоша, ушёл далеко вперёд…

Абакумов протестующее дёрнулся, готов был заговорить, но Примусов пресёк:
- Погодь, не перебивай! Да, Антоша, я несколько забежал вперёд тебя. Ты бежишь в атаке, видишь спину ведущего знаменосца и знамя, кричишь "Ура!". И знаешь, что враг впереди…
-А ты?
- Я же по воле случая оказался сбоку, на возвышенности. Мне хорошо видно всё поле, как вы бежите, что впереди ждёт вас, и что оставили за спиной. И мне стало страшно, Антоша. Потому что всюду…трупы, трупы, трупы…Сзади и спереди. Не взять эту крепость, только людей погубите. Так есть ли смысл штурмовать? Вспомни Францию.
-Россия не Франция.
- Именно, Антон, именно! А вы примеряете ей "французские одёжки"! Не выйдет, господа. Нет! К крови зовёте, к бессмысленным жертвам.
-В таком деле без жертв никак нельзя.
- Зачем?!- вспыхнув, вскочил Примусов, наклонился через стол, раздавив локтем сливы на блюде.- Зачем убивать девять, чтобы хорошо жил десятый? Но так никогда не будет, пойми же дурья твоя голова! Не будет, чтобы все оставшиеся в живых десятые жили равноценно!
- Будет!- точно камень швырнул Абакумов.

- Нет! Утопия! Красивая сказочка для чувствительных гимназистов и барышень. Я тут между обедами и снами почитывал разные книжицы, всё совесть, знаешь, грызла: правильно ли поступаю? по тому ли пути иду? Заглянул в давнюю историю, в жизнь животных. И что же увидел? Господи, да всё то, над чем мы сейчас льём кровь и слёзы, БЫЛО! И не раз! В Спарте, в Италии, у скифов, и у нас, на Руси. Все модели общества терпят крах. От чего же? Да от того, сударь, что существует вечная пара- начальник и подчинённый. Даже в равном обществе начальник будет лучше жить, нежели подчинённый. От того только, что умственный труд надлежит высшей оценке, физический ниже. Соответственно и вознаграждение. Не так ли, Антоша?
-Не так. Мы создадим общество…
-Земельных крестьян? Дадите каждой семье надел и что дальше? Наступит всеобщее благоденствие? А вот кукиш!
- От чего же?

- Да от того только, что не каждому судьба в лицо будет улыбаться. К иным и задницей. Одному урожая хватит и на продажу, другому едва до зимы, а далее лезь в долги к соседу. Он даст, но с процентами!
-Запретим указом.
- Эвон как. Стало быть, силой давить помыслы и желания? Принудительное равенство?
- Это взгляд помещика,- упрямо гнул своё Абакумов.

Примусов снисходительно улыбнулся и позвал Варвару.
-А скажи, Варя, сколь земли у твоего папеньки?
- Да, почитай, што с гулькин нос.
-Хватает зерна до сева?
-Какой там,- махнула рукой Варвара.- С зимы перебиваемся с репы на капусту. Сеяться занимаем у Бориса Никаноровича, мельника.
- Отчего же у него?
-Так Борис Никанорович берёт сверх долга четвертину мерки, а другие половину и того более. Кабы не Борис Никанорович маменьке с нами впору идти с сумой. Да вам, Глеб Гордеич, благодаренье, приютили меня…
- А скажи, Варя, на такой вопрос. Допустим, у твоего папеньки втрое, вчетверо больше земли и хлеба излишек. А у соседа недород. По весне он идёт к папеньке твоему просить зерна.
- Папенька непременно даст.
-И процент затребует?
- А разве можно без процента?- искренне удивилась Варя.- Только папенька не станет половину требовать. Четвертину, как Борис Никанорович.
-Спасибо, Варя, ступай,- отпустил Примусов девушку и посмотрел на Абакумова.- Так думает каждый крестьянин. А ещё он верит в царя-батюшку.

Абакумов криво усмехнулся:
-Потому как тёмен. Дурной пример перед глазами…
-Вот!- радостно вскрикнул Примусов.- Вот чем вы должны заниматься в первую очередь: образовать крестьянство. Да-с, обучить грамоте, а вы зовёте к топору. Этому их учить не надобно. Пока каждый мужик образуется, поймёт вашу идею умом и сердцем, пройдёт…Пожалуй, вон у моей Наденьки внуки женихаться зачнут.
- Мы ускорим этот процесс,- уверенно заявил Абакумов.
-Дай-то Бог,- усмехнулся Примусов.
-Обойдёмся без Бога. Быть революции в ближайшее время!- сказал Абакумов, вытирая губы салфеткой и, тем самым, заканчивая обед.
На этом и закончили спор.

Через два дня Абакумов спешно уехал в Петербург: там, вроде создаётся новый центр борьбы. Примусов простился тепло, просил не забывать баловать "лежебоку" письмишком. Абакумов обещал. Однако, едва коляска скрылась из виду, Примусов вдруг ощутимо почувствовал и уверовал: не будет писать Антон, и вряд ли они ещё увидятся.