Когда схлынули воды Потопа, вызванного таянием Великого Льда, открылись земные просторы, и с гор Алтая увидели уцелевшие люди, как велик окружающий мир. Открылись степи для кочевников и поля для пахарей, светлые реки понесли свои воды для орошения, зелёные леса наполнились дичью и ягодой, даже в пустынях зацвели чудесные цветы… Обрадованные прекращением цепи ужасных бедствий, начавшихся с падения Хвостатой Звезды, люди вновь обрели Любовь и Веру, мягкий свет которых озарил их души. Тучнел скот на горных пастбищах, рождались дети, еды было вдоволь, и даже старцы, давно переступившие рубеж человеческого века, не желали уходить, наслаждаясь здоровьем потомков и счастливой старостью.
Но так же, как ушедший Великий Лёд оставил в напоминание о себе снежные шапки на вершинах гор и бездонные холодные озёра, так и остались среди рода человеческого Посвященные, носители прежнего знания, сохранённого с незапамятных времён. Знающие прошлое, могущие влиять на настоящее и предвидеть будущее, они звались шаманами и исподволь наставляли людей на верный путь, продолжая хранить сокровенные познания давно ушедших времён. А край гор и ледников так и остался в сознании людском как «Адам-Алтай» – Отец мой Алтай...
***
«...Ушед от царя-антихриста и слуг его, добрёл я до здешних гор, за коими, сказывают знающие люди, открывается путь в Божий край – Беловодье, землю обетованную, необтоптанную, где вера наша цветёт во всей её чистоте и благодати. Не снося мерзостей никонианских и оберегая веру древлеправославную, бежал я с острога в места сии, убив до смерти стража и здесь быв смущён диаволом. Усердно молясь и постясь, в трудах и лишеньях отринул я наущения бесовские, одначе в бореньях сих пошатнулась вера моя, и возопил я: «Коли так силён Князь Тьмы, отчего Бог допущает бытие его? Отчего не есть всё – одна лишь благодать Божия, мир и благоволение без козней лукаваго? » И открылось мне откровение, изошедшее от здешняго духа языческаго: «Несть зла без добра, яко несть ночи без дня, любови без ненависти, жизни без смерти. И борение вечное сил сих и есть сущность бытия, и только сам человек волен в выборе своём.» Града настоящего не имею, а грядущего взыскую, решив посему, ухожу я без борений в лоно новой для себя веры, коя народу здешнему от веку присуща и чей дух снизошёл и в меня. Знамением мне явился также Елень небесный, что пришёл к келье моей и ел с рук моих. К сему остаюсь смиренный раб Божий именем Феоктист Добромилов сын Нежданов. Рукопись сию оставляю в келье, дабы кто прочёл и ведал о том, что со мной сталось и каких тягот испытать довелось мне истины ради»
***
Когда стар стал Медведь-зайсан, решили звери собрать совет – кому новым старостой быть? И так судились-рядились и эдак, да никак не решили. Красива Лисица, да хитра, хороша Росомаха, да кривонога, силён Волк, да кровожаден, могуч Cарлык, да умом обижен. Уж разъезжаться собрались, ничего не решив, да прискакал тут Олень – стройный красавец с рогами, бархатом обёрнутыми, с глазами, сурьмой подведёнными.
— Быть тебе, Олень, зайсаном после меня! – порешил Медведь, да Лиса-завистница и тут не сдержалась:
— Это он сейчас хорош, когда травами накормлен да ключевой водой вспоен, а каков он весной! Комол – рога под кедром валяются, тощ – шею плетью перешибить можно, ободран как калмыцкая юрта, ветром ущелья с ног сшибить можно!
Не смог Олень ответить, жгучие слёзы обиды прожгли щёки. Потому-то у оленя и до сей поры блестит слеза в глазах, а под глазами глубокие впадины.
Но поднебесные горы и быстрые реки по-прежнему привечают Оленя и за это зовутся они «Килемдилю-Алтай» – Алтай Милосердный...
***
— Вашбродь, так что позвольте доложить: тут штабс-ротмистр Брёвен-Дров с командой прибыли, коней привязывают, я наказал самовар да оленину утрешнюю греть. Во дворе стол готов, извольте спуститься!
— Ипатов, ну что ты за человек, я ведь тысячу раз разъяснял: фамилия штабс-ротмистра Брейтендорф! Ну-ка, по слогам Брей-тен-дорф! Ты ведь грамотный, вон какие письма домой пишешь, а до сих пор выговорить не можешь. Учишь тебя, учишь… А, к примеру, у Залюшенки денщик по-латыни шпарит, как завзятый римлянин, Цицерона декламирует, хоть и не к месту, а всё ж умным смотрится… А, любезный Густав Карлович, моё Вам нижайшее! Здравия желаю! Как добрались? Что нового в Усть-Каменогорске?
— Викентий, я Вас приветствую в богоспасаемой глуши, право слово, в чудесном месте квартируете! Горы, реки, камни, а воздух! Даже суровая душа под мундиром как-то так по-лермонтовски зашевелилась...
— Вы правы, воздух необычайный, нечто подобное я разве что в Кисловодской станице ощущал, эдакий подъём и парение...
— Но, дорогой мой, служба-с! Служба превыше всего! Копатов, поди прочь! Итак, подпоручик, перейдём к делу. Получено распоряжение о разгоне здешних язычников, препятствующих крещению и вливанию инородцев в лоно государственной церкви. Первосвященник отец Макарий сказал: «надобно разогнать проповедующих лжеучение и не повинующихся властям». Словом, в Усть-Кане уже собралась довольно могучая рать с дубинками и ружьями. Народное возмущение должно быть поддержано властями, а посему мы выступили эдаким сопровождением, не мешающим волеизъявлению народа. Относительно до Вашего поста распоряжений покамест не поступило, однакож вынужден попросить Вас о необходимости следовать с нашим отрядом и в случае неповиновения инородцев действовать согласно моих распоряжений, то есть решительно и твёрдо, без, простите, присущей Вам сентиментальности… С утра выступаем.
— Густав Карлович, милейший, да чем же здешние шаманы так насолили? Живут в горах, непротивление у них прямо-таки в толстовском духе, народу помогают, а насчёт перемены веры, так народ здешний так рассуждает: «коли русский Бог всеблаг, он и с моими уживётся. Ведь не станет гость выгонять хозяев? » И, знаете, есть в этом нечто такое… Да, совсем забыл! Шаманы здешние не только в физическом теле присутствуют, но и в иных ипостасях пребывают. Выписал я из Питера фотографический аппарат и запечатлевал красоты здешних мест. И, верите ли, на иных снимках проявлялось некое видение. Вроде пара, дымки эдакой, но ясно различались лицо и все эти принадлежности для камлания – бубен, колотушка, шапка остроконечная...
— Видал я таких умельцев, в цирке в Семипалатинске на Полковничьем острову один «иноземный барон в полумаске» всё в «волшебном фонаре» себя показывал — и коня он на руках держит, и слона, «и осла его и вола его...». И так натурально, что бабы всхлипывали «И как махинищу такую поднимат-от? », инородцы визжат "Шайтан! Джигит!".Ан, оказалось, перевернул, подлец, карточку и всего делов...
— Но, позвольте, Густав Карлович, здесь иное...
— Викентий, право, я утомлён. Эти горные перевалы… Вы не против, если мы договорим уже в дороге?
— Да, пожалуй. Вижу, Ваши молодцы уже и палатки разбили. Отдыхайте, а там поглядим...
--------------
— Вашбродь, подпоручик нынче ночью пропали!
— Пфуй, шайзе! Ты что ли, как там тебя, Лопатов?
— Ипатов, вашбродь!
— Кто пропал? Куда пропал?
— Как ночью ушедши, так и не вернулись!
— Ферфлюхт унд цугенахт! Что ты мелешь!
— Как ушли заполночь, так и нет досе! А караульный – Хабибуллин, по-русски не бельмес, одно талдычит: «Ушла барина, мине сказала – ухожу, Закирка, шаман типерь буду» и окромя того ничего более!
— Поднять всех, прочесать, найти живым или мёртвым! Шнеллер, сволочи!
****
Испугался однажды барсук шума из-под земли. Позвал он всех когтистых зверей, живущих на Алтае:
— Кто-то страшный в моей норе, кто-то шумный, непонятный!
Испугались звери подземного шума.
– Твой это дом, Барсук, — сказал Медведь. – Ты и лезь первым!
Страшится Барсук, но ползёт. Глядь – а это Заяц храпит!
Засмеялись когтистые звери:
— Заяц! Всего лишь Заяц! Барсук Зайца испугался!
Стыдно стало Барсуку, что он на весь Алтай раскричался. Пнул он Зайца. Вскочил испуганный Заяц, а вокруг – лисы, волки, росомахи, рыси, медведи. Все когтистые звери собрались! С перепуга как прыгнет и ногами – Барсуку в лоб! Побелел от удара лоб у Барсука. Белый след от заячьих лап остался на щёках Барсука. А Медведь говорит:
— Белизне твоего лица даже Человек позавидует! Эх, жаль, не на меня Заяц прыгнул! Жаль, что не мне он лицо выбелил!
Так и остался Барсук с белой полосой на лбу и щеках. И везде в кедровых рощах, где можно встретить Барсука, красивым считается его лицо – как чередование чёрной земли и белого снега, оттого и зовёт он родные места «Кюзеленду-Алтай» — Алтай Изящный...
****
— Абрамыч, что за вредные делу революции настроения?
— Видите ли, товарищ Андрей, когда я в Киевской типографии работал, там столько всего печаталось, конечно, и чепухи тоже, но было и рациональное зерно, Например, во всей этой мистике, охватившей общество в предреволюционные годы, я особо отметил духовную практику Востока, знаете, не столько ставший модным буддизм, а больше шаманизм, если позволительно такое выражение...
— Валяй, в нашем разговоре всё позволительно, лишь бы на пользу делу.
— Пожалуй, товарищ Андрей, я бы отметил особо специфику отношения шаманизма к двойственности человеческой натуры. Видите ли, в шаманской теологии два демиурга равно участвуют в творении мира. Притом чётко разграничить положительного и отрицательного творца невозможно, так как обе стороны свойственны противоречивой природе человека. И, знаете, мне даже стало казаться, что сквозь обыденность проступает какой-то иной мир, нечто такое...
— Это всё чистой воды идеализьм. Нет никаких богов, а на всё своя физическая линия. И ты, Абрамыч, прекрати мне эти пропаганды! Что я товарищу Круминьшу в губчека скажу? Мол, утратил ты революционную бдительность и подался в шаманы? Или ты меня проверяешь? Меня сам атаман Козолуп расколоть не смог, приказал расстрелять, хорошо, товарищ Бурыгин с отрядом поспел… Баста! Спать пора! Утро вечера, как говорится...
****
В давние времена все птицы жили в далёких тёплых краях. А вместо птиц на Алтае щебетали горные реки. Заслыша щебет алтайских вод, захотели южные птицы узнать, что такого хорошего на Алтае? Приказал Беркут Синице разведать, полетела она, увидела тамошнюю красоту и забыла о цели своего прилёта. Но грозный Беркут прилетел во главе птичьего войска и спросил:
— Отчего не вернулась? Почему нас сюда не позвала?
-Великий Беркут! Я в этом суровом краю Весну вызываю такими словами: «Диль-кель! Диль-кель! Весна, приди! Весна, приди! " Подул тёплый ветер, Весна близка!.. Диль-кель! Диль-кель!
И до сих пор Синица раньше всех птиц начинает весеннюю песнь:
«Диль-кель! Диль-кель! Весна, приди! Весна, приди! " А за ней запевают и другие птицы. И приходит щедрая Весна в горы, именуемые «Дяйалталу-Алтай» — Алтай Даровитый...
ПРОДОЛЖЕНИЕ ЖДИТЕ..... ЖДИТЕ..... ЖДИТЕ..... ЖДИТЕ.....
[Скрыть]Регистрационный номер 0129963 выдан для произведения:
Когда схлынули воды Потопа, вызванного таянием Великого Льда, открылись земные просторы, и с гор Алтая увидели уцелевшие люди, как велик окружающий мир. Открылись степи для кочевников и поля для пахарей, светлые реки понесли свои воды для орошения, зелёные леса наполнились дичью и ягодой, даже в пустынях зацвели чудесные цветы… Обрадованные прекращением цепи ужасных бедствий, начавшихся с падения Хвостатой Звезды, люди вновь обрели Любовь и Веру, мягкий свет которых озарил их души. Тучнел скот на горных пастбищах, рождались дети, еды было вдоволь, и даже старцы, давно переступившие рубеж человеческого века, не желали уходить, наслаждаясь здоровьем потомков и счастливой старостью.
Но так же, как ушедший Великий Лёд оставил в напоминание о себе снежные шапки на вершинах гор и бездонные холодные озёра, так и остались среди рода человеческого Посвященные, носители прежнего знания, сохранённого с незапамятных времён. Знающие прошлое, могущие влиять на настоящее и предвидеть будущее, они звались шаманами и исподволь наставляли людей на верный путь, продолжая хранить сокровенные познания давно ушедших времён. А край гор и ледников так и остался в сознании людском как «Адам-Алтай» – Отец мой Алтай...
***
«Ушед от царя-антихриста и слуг его, добрёл я до здешних гор, за коими, сказывают знающие люди, открывается путь в Божий край – Беловодье, землю обетованную, необтоптанную, где вера наша цветёт во всей её чистоте и благодати. Не снося мерзостей никонианских и оберегая веру древлеправославную, бежал я с острога в места сии, убив до смерти стража и здесь быв смущён диаволом. Усердно молясь и постясь, в трудах и лишеньях отринул я наущения бесовские, одначе в бореньях сих пошатнулась вера моя, и возопил я: «Коли так силён Князь Тьмы, отчего Бог допущает бытие его? Отчего не есть всё – одна лишь благодать Божия, мир и благоволение без козней лукаваго? » И открылось мне откровение, изошедшее от здешняго духа языческаго: «Несть зла без добра, яко несть ночи без дня, любови без ненависти, жизни без смерти. И борение вечное сил сих и есть сущность бытия, и только сам человек волен в выборе своём.» Града настоящего не имею, а грядущего взыскую, решив посему, ухожу я без борений в лоно новой для себя веры, коя народу здешнему от веку присуща и чей дух снизошёл и в меня. Знамением мне явился также Елень небесный, что пришёл к келье моей и ел с рук моих. К сему остаюсь смиренный раб Божий именем Феоктист Добромилов сын Нежданов. Рукопись сию оставляю в келье, дабы кто прочёл и ведал о том, что со мной сталось и каких тягот испытать довелось мне истины ради»
***
Когда стар стал Медведь-зайсан, решили звери собрать совет – кому новым старостой быть? И так судились-рядились и эдак, да никак не решили. Красива Лисица, да хитра, хороша Росомаха, да кривонога, силён Волк, да кровожаден, могуч Cарлык, да умом обижен. Уж разъезжаться собрались, ничего не решив, да прискакал тут Олень – стройный красавец с рогами, бархатом обёрнутыми, с глазами, сурьмой подведёнными.
— Быть тебе, Олень, зайсаном после меня! – порешил Медведь, да Лиса-завистница и тут не сдержалась:
— Это он сейчас хорош, когда травами накормлен да ключевой водой вспоен, а каков он весной! Комол – рога под кедром валяются, тощ – шею плетью перешибить можно, ободран как калмыцкая юрта, ветром ущелья с ног сшибить можно!
Не смог Олень ответить, жгучие слёзы обиды прожгли щёки. Потому-то у оленя и до сей поры блестит слеза в глазах, а под глазами глубокие впадины.
Но поднебесные горы и быстрые реки по-прежнему привечают Оленя и за это зовутся они «Килемдилю-Алтай» – Алтай Милосердный...
***
— Вашбродь, так что позвольте доложить: тут штабс-ротмистр Брёвен-Дров с командой прибыли, коней привязывают, я наказал самовар да оленину утрешнюю греть. Во дворе стол готов, извольте спуститься!
— Ипатов, ну что ты за человек, я ведь тысячу раз разъяснял: фамилия штабс-ротмистра Брейтендорф! Ну-ка, по слогам Брей-тен-дорф! Ты ведь грамотный, вон какие письма домой пишешь, а до сих пор выговорить не можешь. Учишь тебя, учишь… А, к примеру, у Залюшенки денщик по-латыни шпарит, как завзятый римлянин, Цицерона декламирует, хоть и не к месту, а всё ж умным смотрится… А, любезный Густав Карлович, моё Вам нижайшее! Здравия желаю! Как добрались? Что нового в Усть-Каменогорске?
— Викентий, я Вас приветствую в богоспасаемой глуши, право слово, в чудесном месте квартируете! Горы, реки, камни, а воздух! Даже суровая душа под мундиром как-то так по-лермонтовски зашевелилась...
— Вы правы, воздух необычайный, нечто подобное я разве что в Кисловодской станице ощущал, эдакий подъём и парение...
— Но, дорогой мой, служба-с! Служба превыше всего! Копатов, поди прочь! Итак, подпоручик, перейдём к делу. Получено распоряжение о разгоне здешних язычников, препятствующих крещению и вливанию инородцев в лоно государственной церкви. Первосвященник отец Макарий сказал: «надобно разогнать проповедующих лжеучение и не повинующихся властям». Словом, в Усть-Кане уже собралась довольно могучая рать с дубинками и ружьями. Народное возмущение должно быть поддержано властями, а посему мы выступили эдаким сопровождением, не мешающим волеизъявлению народа. Относительно до Вашего поста распоряжений покамест не поступило, однакож вынужден попросить Вас о необходимости следовать с нашим отрядом и в случае неповиновения инородцев действовать согласно моих распоряжений, то есть решительно и твёрдо, без, простите, присущей Вам сентиментальности… С утра выступаем.
— Густав Карлович, милейший, да чем же здешние шаманы так насолили? Живут в горах, непротивление у них прямо-таки в толстовском духе, народу помогают, а насчёт перемены веры, так народ здешний так рассуждает: «коли русский Бог всеблаг, он и с моими уживётся. Ведь не станет гость выгонять хозяев? » И, знаете, есть в этом нечто такое… Да, совсем забыл! Шаманы здешние не только в физическом теле присутствуют, но и в иных ипостасях пребывают. Выписал я из Питера фотографический аппарат и запечатлевал красоты здешних мест. И, верите ли, на иных снимках проявлялось некое видение. Вроде пара, дымки эдакой, но ясно различались лицо и все эти принадлежности для камлания – бубен, колотушка, шапка остроконечная...
— Видал я таких умельцев, в цирке в Семипалатинске на Полковничьем острову один «иноземный барон в полумаске» всё в «волшебном фонаре» себя показывал — и коня он на руках держит, и слона, «и осла его и вола его...». И так натурально, что бабы всхлипывали «И как махинищу такую поднимат-от? » Ан, окзалось, перевернул, подлец, карточку и всего делов...
— Но, позвольте, Густав Карлович, здесь иное...
— Викентий, право, я утомлён. Эти горные перевалы… Вы не против, если мы договорим уже в дороге?
— Да, пожалуй. Вижу, Ваши молодцы уже и палатки разбили. Отдыхайте, а там поглядим...
--------------
— Вашбродь, подпоручик нынче ночью пропали!
— Пфуй, шайзе! Ты что ли, как там тебя, Лопатов?
— Ипатов, вашбродь!
— Кто пропал? Куда пропал?
— Как ночью ушедши, так и не вернулись!
— Ферфлюхт унд цугенахт! Что ты мелешь!
— Как ушли заполночь, так и нет досе! А караульный – Хабибуллин, по-русски не бельмес, одно талдычит: «Ушла барина, мине сказала – ухожу, Закирка, шаман типерь буду» и окромя того ничего более!
— Поднять всех, прочесать, найти живым или мёртвым! Шнеллер, сволочи!
****
Испугался однажды барсук шума из-под земли. Позвал он всех когтистых зверей, живущих на Алтае:
— Кто-то страшный в моей норе, кто-то шумный, непонятный!
Испугались звери подземного шума.
– Твой это дом, Барсук, — сказал Медведь. – Ты и лезь первым!
Страшится Барсук, но ползёт. Глядь – а это Заяц храпит!
Засмеялись когтистые звери:
— Заяц! Всего лишь Заяц! Барсук Зайца испугался!
Стыдно стало Барсуку, что он на весь Алтай раскричался. Пнул он Зайца. Вскочил испуганный Заяц, а вокруг – лисы, волки, росомахи, рыси, медведи. Все когтистые звери собрались! С перепуга как прыгнет и ногами – Барсуку в лоб! Побелел от удара лоб у Барсука. Белый след от заячьих лап остался на щёках Барсука. А Медведь говорит:
— Белизне твоего лица даже Человек позавидует! Эх, жаль, не на меня Заяц прыгнул! Жаль, что не мне он лицо выбелил!
Так и остался Барсук с белой полосой на лбу и щеках. И везде в кедровых рощах, где можно встретить Барсука, красивым считается его лицо – как чередование чёрной земли и белого снега, оттого и зовёт он родные места «Кюзеленду-Алтай» — Алтай Изящный...
****
— Абрамыч, что за вредные делу революции настроения?
— Видите ли, товарищ Андрей, когда я в Киевской типографии работал, там столько всего печаталось, конечно, и чепухи тоже, но было и рациональное зерно, Например, во всей этой мистике, охватившей общество в предреволюционные годы, я особо отметил духовную практику Востока, знаете, не столько ставший модным буддизм, а больше шаманизм, если позволительно такое выражение...
— Валяй, в нашем разговоре всё позволительно, лишь бы на пользу делу.
— Пожалуй, товарищ Андрей, я бы отметил особо специфику отношения шаманизма к двойственности человеческой натуры. Видите ли, в шаманской теологии два демиурга равно участвуют в творении мира. Притом чётко разграничить положительного и отрицательного творца невозможно, так как обе стороны свойственны противоречивой природе человека. И, знаете, мне даже стало казаться, что сквозь обыденность проступает какой-то иной мир, нечто такое...
— Это всё чистой воды идеализьм. Нет никаких богов, а на всё своя физическая линия. И ты, Абрамыч, прекрати мне эти пропаганды! Что я товарищу Круминьшу в губчека скажу? Мол, утратил ты революционную бдительность и подался в шаманы? Или ты меня проверяешь? Меня сам атаман Козолуп расколоть не смог, приказал расстрелять, хорошо, товарищ Бурыгин с отрядом поспел… Баста! Спать пора! Утро вечера, как говорится...
****
В давние времена все птицы жили в далёких тёплых краях. А вместо птиц на Алтае щебетали горные реки. Заслыша щебет алтайских вод, захотели южные птицы узнать, что такого хорошего на Алтае? Приказал Беркут Синице разведать, полетела она, увидела тамошнюю красоту и забыла о цели своего прилёта. Но грозный Беркут прилетел во главе птичьего войска и спросил:
— Отчего не вернулась? Почему нас сюда не позвала?
-Великий Беркут! Я в этом суровом краю Весну вызываю такими словами: «Диль-кель! Диль-кель! Весна, приди! Весна, приди! " Подул тёплый ветер, Весна близка!.. Диль-кель! Диль-кель!
И до сих пор Синица раньше всех птиц начинает весеннюю песнь:
«Диль-кель! Диль-кель! Весна, приди! Весна, приди! " А за ней запевают и другие птицы. И приходит щедрая Весна в горы, именуемые «Дяйалталу-Алтай» — Алтай Даровитый...
ПРОДОЛЖЕНИЕ ЖДИТЕ..... ЖДИТЕ..... ЖДИТЕ..... ЖДИТЕ.....
Прям не знаю, что и сказать... Это Ваше "ждите... ждите..." застало врасплох... И эхом - от большого шаманского барабана - встречный вопрос: "Сколько?.. Сколько?.." В смысле, ждать сколько?
В бубен!!!В смысле, это взамен барабану. Ждать? А нашаманю и выложу. Ждите... Сарлык - это алтайский аналог яка. Ну, который "тот, кто ждёт - всё снесёт..."
Дорогой Мадали! Як, он же сарлык, он же... " бык, истребитель, как, каким образом, кутас, млекопитающее, самолет, сарлык, якобы, якоже..." Это я Вам синонимов нарыла по разным источникам. В смысле, по справочникам, не родникам. Удивила?! Обрадовала?! Ну, хоть что-нибудь?! Нет, "кутас" меня больше всего добил...)
Як как истребитель - вполне!!! Помните, у Высоцкого: "Я — "Як"-истребитель, мотор мой звенит, Небо — моя обитель, А тот, который во мне сидит, Считает, что он — истребитель."
А добивший "кутас" имеет локальные диалектные варианты "куддус", например. Вроде, одно, но разное... Обрадовал? А як же!!!!
Яков в коже - Яко же, Яка бы мне! Я кабы Яку в бубен - Вякнул як. Як же танец - Краковяк!
Кто такой Яков - не спрашивайте: сама не знаю. Приблудился между делом. Может, приложение к яку? Не уверена... С этого шедевра - большая половина Вам. Яков. Нет, дивидендов.
Внимание! Совершенно серьезно. Суть улавливается очень хорошо. Читать трудновато, но интересно. Пока читала, несколько раз ловила себя на мысли - как же Автор выберется из этих шаманских дебрей?! Выбрался с честью. Фрагментарность придает, как ни странно, динамику. Связь эпох и мировоззрений. Богатый колорит - лично мне очень нравятся устаревшие (старославянские?)слова. У меня, наверное, неправильное мышление, но эта история показалась вполне законченной. Не знаю, почему) Впрочем, литературовед из меня никакой) Кстати, у Вас - свой неповторимый почерк и стиль. Напоминаю, что говорю серьезно.
Как знать....Автор ещё не выбрался, а ещё больше заблудился... Кстати, меня тоже привлекают архаизмы. Жаль, в русскоязычном тексте трудно втиснуть старотюркизмы, но по возможности постарался без утери общего смысла... Стиль, говорите? Перехвалите!
Оно! Но всё не так просто. Помните, Абрамыч "чётко разграничить положительного и отрицательного творца невозможно, так как обе стороны свойственны противоречивой природе человека" или там подпоручик "Шаманы здешние не только в физическом теле присутствуют, но и в иных ипостасях пребывают", а уж про Феоктиста... Я внятно выражаюсь? А то я тут чуть не перешел с древнерусского на старотюркский... Ну хоть не на франсэ...
У меня от Ваших исчезновений-возвращений головокружение началось. Системное. Вы не могли бы хотя бы пять минут спокойно посидеть? Франсе? Вас ист дас? Моя не понимать. О, вот знакомое слово - ипостась. У Вас конкретно их скока?!
А таки инда! Шаман, точно забубенный? Не зазубренный - Вы не оговорились ли? Кстати, вопрос очередной. Я в детстве прекрасно стучала на барабанах. Помните? "Кем был, кем был старый барабанщик..." Можно ли считать себя тоже шаманом? Хотя бы - мини (псевдо? уни? псевдоуни?)
Не, тут надо (повторюсь) в бубен! Звонок не работает, стучите! Шаманство , оно такое, оно настигает внезапно, шаманскую болезнь нужно испытать, иначе не может быть какой там неврипатолог?