Документально-художественная повесть "Ваххабит"

 
ПРЕДИСЛОВИЕ
 
          Теория ислама
 
Ислам как религиозная доктрина и форма социальной организации всегда играл на мусульманском Востоке несколько иную роль, нежели христианство в Европе. Никогда, даже в пору своего наибольшего господства над людьми, в периоды самых жестоких гонений и разгула инквизиции, христианство не вытесняло полностью советской власти. Ислам же заполнил собой все поры мусульманского общества, определил характер экономических отношений и формы политической администрации, социальную структуру, культуру и быт правоверных. Духовная жизнь в мусульманских  странах протекает в рамках ислама, является исламской как по сути, так и по форме. Для мусульманина выступить против ислама означает выступить против всего того, что есть в жизни и обществе, т.е. противопоставить себя этому обществу, оказаться как бы вне его, вне закона.
Основным источником социально-политических идей ислама является священная книга мусульман – Коран. Наряду с чисто религиозными правилами и предписаниями здесь  излагаются основы мусульманского права, указания по организации государственной и общественной жизни, регулированию социальных отношений, семейных и личных вопросов правоверных. Для мусульманина Коран – это своего рода энциклопедия, «книга книг», свод знаний, заповедей и инструкций чуть ли не на все случаи жизни.  
     Вторым, менее значимым по сравнению с Кораном источником мусульманской идеологии в социально-политической сфере является Сунна, т.е. предание, касающееся различных норм права, обычаев, правил поведения, эталоном которых выступал  пророк  Мухаммед. Вначале авторитет устных преданий был не слишком высок. Со временем их роль стала расти, и в конце концов хадисы Сунны оказались в руках исламских богословов ценным материалом, помогающим им дополнять и толковать Коран и разрабатывать нормы  мусульманского права (шариат).
      Когда обстановка в мире изменялась, теряла свои привычные устои и новое решительно требовало считаться с собой, исламская идеология тоже видоизменялась, трансформировалась и адаптировалась к новым условиям. Однако при всех своих модификациях положения социальной доктрины ислама обычно вписываются в заповеди Корана и нормы шариата. Это означает, что традиции ислама по-прежнему еще оказывают сильнейшее влияние на социально-политическую жизнь мусульманских стран, а законы шариата, как известно, строго карают преступников (вору, например, предписывается отрубать кисть правой руки).
     Борьба в защиту и за распространение ислама (джихад) выступает в качестве неотъемлемого элемента исламского движения, является основным долгом и обязанностью каждого мусульманина. Все в зоне ислама – от мусульманина до правительства – должны стремиться к расширению этой зоны.[1]
            Исламский фундаментализм – переустройство общества и государства в соответствии с установками раннего ислама. Фундаменталисты-радикалы, идейным лидером которых  стал шейх М.Х.Фадлала, стремятся возродить доктрины Мухаммеда в полном объеме. Умеренные фундаменталисты пытаются приспособить эти доктрины к современным условиям. Имеются серьезные расхождения в представлениях о желаемом «исламском порядке».
            Наиболее активны и влиятельны поборники создания «исламского государства». Полностью перестроить государство и общество на основе предписаний Корана все же не удается, т.к. современность уже слишком отличается от того, что было в 7 в. н.э.
             В России религиозно-политичекие идеи и концепции стали возрождаться после долгого искоренения только с 1990-х гг. Поборники исламского возрождения  обосновали программу равноправия свободы вероисповедания и развития культуры мусульман в России, хотя среди мусульман появились и сторонники умеренного исламского фундаментализма, вылившегося в требование выхода из состава России Татарстана и Чечни.
              Религиозный фанатизм – источник экстремизма. Экстремистские тенденции выражаются в склонности к абсолютизации целей – они ставятся выше жизни людей – и стремлении к их безотлагательному достижению независимо от условий любой ценой. Абсолютизация превосходства одной религии над другими и стремление расширить ее влияние за счет остальных или привести современное общество, взгляды и поведение всех в полное соответствие с религиозным учением. Многие лидеры исламского фундаментализма стремятся не только к установлению «исламского порядка» в мусульманских странах, но и к расширению сферы преобладания ислама, вытесняя другие конфессии и распространяя «исламский порядок» на весь мир. Для оправдания этих целей и любых средств их достижения, включая террор, геноцид и газават - священную войну против неверных, они используют исламское учение М.Абдаль-Ваххаба (18 в.) – ваххабизм[2].
                  
               
 
 
 
 
 
  
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Светлой памяти всех погибшихв результате террористических актов
в городах России
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
5-летию взрыва жилого дома
на Каширском шоссе в Москве
 
ПОСВЯЩАЕТСЯ… 
 
 
Москва, сентябрь 2002 года 
Вместо пролога            Синий “Рено-Шамада” мягко подкатил к стоянке гостиницы “Националь”. Из салона авто вышел красивый молодой человек кавказской национальности, поставил машину на сигнализацию и спешно вошел в фойе “Националя”. Там быстро снял “люкс” на шестом этаже и, не успев еще как следует обосноваться, набрал по мобильному телефону номер и сказал по-чеченски:
            - Але, Магомет? Я уже на месте. Только что. Когда прибудет товар? Понял.
            Получив ответ о том, что его сами найдут, молодой человек убрал аппарат связи и небрежно завалился на ухоженный диван, щелкнул пультом телевизора. По меньшей  мере еще пять дней у него свободны, можно пока расслабиться. И подыскать объект...
            Красивого кавказца зовут Заурбек Арсанов. В столицу России он приехал с целью совершения террористического акта, дерзкого и дикого по своему содержанию. Объектом атаки выбирался жилой дом. Какой именно - никто из террористов и сам не знал, достоверным и неизменным являлось только то, что это должен быть обязательно многоэтажный дом. А  для того, чтобы стереть такой дом с лица земли, необходимо огромное количество взрывчатки. Заказчиком теракта являлся Магомет, в миру Саид Рамиров – лидер чеченского лагеря ваххабитов, откуда и был выходцем Заурбек Арсанов. Взрывчатка - это и есть тот самый “товар”, о котором заботливо поинтересовался  Арсанов, и этот “товар” Заурбек готовился встречать через пять дней в аэропорту Домодедово, так как груз прибывал из-за границы...
           
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ТЕРРОРИСТ
 
I            Молодая симпатичная блондинка среднего роста и с хорошей фигурой, стоя на перекрестке около гостиницы “Националь”, терпеливо дождалась, когда загорится зеленый свет, после чего шагнула по “зебре”. Но только она дошла до середины дороги, как вдруг из-за поворота вынырнула синяя иномарка и двинулась прямо на идущую блондинку - хорошо, хоть на умеренной скорости. Девушка успела лишь обернуться в сторону лихача, а тот успел резко затормозить. Визг тормозов, на асфальте следы протекторов... Растерявшаяся девушка стояла аккурат против машины, из-за чего и приняла на себя удар в упор. Но, благодаря своевременному торможению, не отлетела в сторону, а лишь упала, получив сильный удар по ногам. Осев на асфальт, блондинка застонала и принялась активно потирать ушибленную ногу. Тем временем шофер иномарки выскочил из салона и подошел к пострадавшей.
            -Аллах, вы в порядке? - спросил он заботливо и с приятным, легким кавказским акцентом.
            - Я не аллах, - простонала барышня и подняла на виновника ЧП глаза: он оказался красивым парнем, хотя и кавказцем на вид. - Нога очень болит.
            - Где болит? Здесь? О аллах, простите меня, я не хотел. Вам нужно в больницу, мы поедем...
             - Думаю, что не стоит, - пробовала возразить пострадавшая. И еще раз повторила: - Я не аллах...
            - Нет, нет, я вас отвезу, - суетился кавказец.
            - Тогда пусть это сделает кто-нибудь другой, потому, что я вам не доверяю, - поставила условие блондинка.
            - Хорошо, как хотите... - И Заурбек попросил двух человек из числа уличных зевак стать на время понятыми, чтобы поехать вместе с ним и пострадавшей в больницу.
            В ЦКБ девушке сделали снимок, которой показал растяжение и ушиб коленного сустава. Ближайших дней пять блондинке предстояло провести в больнице.
            - Я буду тебя обязательно навещать! - пообещал Заурбек.
            - Очень надо... я тебя не просила, - огрызалась блондинка. Заурбек ей в ответ лишь улыбнулся:
            - Как тебя зовут?
            - Не твое дело...
            Однако вскоре пришел врач, чтобы заполнить историю болезни, а уж ему-то пришлось назвать свои имя и фамилию. Так  Заурбек узнал, что строптивую блондинку зовут Лена.
            - Очень приятно познакомиться, Лена, я Заурбек, - спонтанно назвался парень, как-то не подумав о том, что, учитывая цель его появления в Москве, следовало бы обозвать себя иначе... на всякий случай.
- Прости меня, Лена, пожалуйста, - искренно попросил Заурбек. - Аллах свидетель: я не хотел тебя сбить. Прости - ради аллаха...
II            Заурбек сдержал свое слово и навещал Лену ежедневно, даже дважды в день. Приносил ей самые сочные фрукты, роскошные букеты цветов, мягкие игрушки. И за пять дней  успел с ней познакомиться поближе: узнал, что она работает администратором в гостинице “Националь”, имеет высшее образование; сумел понравиться Лене. Когда на пятый день Лену выписывали, Заурбек забирал ее, но домой не повез, потому что надо было готовиться принять гостей и груз, прибывавших  ближайшей ночью...
            Ваххабиты прилетели в Москву спецрейсом на самолете, принадлежащем главарю афганской террористической группировки - главному финансисту чеченских ваххабитов. Сопровождали гексоген тридцать кавказцев. Едва лайнер приземлился, груз в пластиковых пакетах был тут же перенесен в дальнобойщицкую фуру “Вольво”, которую Арсанов по дополнительному соглашению арендовал на сутки и сам же управлял этой фурой. Дело происходило ночью, сами кавказцы люди тоже темные, поэтому никем замечены не были.
            Заурбек пригласил друзей погостить у него один денек, так что те уезжать не спешили. Они остановились в номере у Арсанова и вечером дружно повалили в ресторан “Мускате” - за отсутствием в гостиничном ресторане арабской кухни. Заказали себе блюда любимой кухни, расселись по местам. Спиртное на столе отсутствовало. Едва вкусив, Арсанов тут же представил отчет (разговор велся на чеченском языке):
- Дом № 15 на  --ской. Девять этажей, 4 подъезда, 144 квартиры, около 320 человек жильцов. По техническому состоянию в третьем подъезде дверь в подвал всегда открыта. Если взрывчатку внести в этот подвал и оставить у стены, соседней с подвалом второго подъезда, - получится середина дома, то есть эпицентр взрыва. Мощность взрыва будет одинаковой  для всего дома...
            Дом, выбранный Заурбеком объектом нападения, вполне соответствовал тому, который по плану Магомета и должен был взлететь на воздух. Дело в том, что Магомет составил схему, согласно которой взрывчатку планировалось разместить в самом среднем подъезде, чтобы сила взрыва пришлась общей на весь дом. Поэтому в выбранном доме должно быть не больше пяти подъездов, в противном же случае, если бы в доме оказалось подъездов больше, Магомет полагал, что, разместив бомбу в самой его середине, при взрыве вся мощь придется на прилегающие подъезды, а самые крайние могут пострадать меньше всего. Этого Магомет допустить не мог: его собственная цель была направлена на достижение массовых смертей... Выбирая дом, Арсанов всегда держал перед собой схему  Магомета и не просчитался. У приятелей не было оснований не верить Заурбеку, поэтому проверять дом они не поехали. Взорвать дом Заурбеку предстояло этой ночью...
            Когда в одиннадцатом часу вечера Заурбек вернулся в гостиницу, в холле громко плакала растрепанная блондинка.
            - Ты понимаешь, Танюша, ограбили! Ограбили, сволочи! Нет, эта гостиница, честное слово, гиблое место какое-то! То машина сбивает, то грабят! Сумочку вырвали, а в ней документы, ключи и деньги! Хорошо, я хоть рабочие ключи не взяла с собой!
            Приглядевшись, Заурбек узнал в плачущей блондинке Лену. Подошел поздороваться.
            - Кого я вижу? Лена, это ты, что ли? Привет!
            Лена подняла на парня заплаканные глаза.
            - Что случилось? - Заурбек испугался. - Кто тебя обидел?
            - Ограбили ее, - ответила Таня. - Только что, около гостиницы...
            - Украли все, что было, - подтвердила Лена.
            -У нас если мужчина женщину обидит, он уже не мужчина! - запальчиво выкрикнул Заурбек. - Мужчина не имеет права поднимать на женщину руку! Ты в милицию сообщала?
             - Какая милиция, я только пришла! Кстати, Заурбек, познакомься, это моя напарница Таня.
            После этих слов Таня бойко протянула Арсанову руку для пожатия. Заурбек пожал. Рука  Тани была теплая, розовая и крепкая, пухлая, как и сама Таня. И эта пухлость к Тане очень шла, делая ее похожей на забавного медвежонка.
- А ты что, сегодня в ночь? – спросил Заурбек.
- Да, сегодня моя смена.
- Леночка, чем я могу тебе помочь? - думал оказать посильную помощь Арсанов.
            - Спасибо, Заурбек, но ты ничего не можешь сделать.
            - Может тебе денег дать?
            - У меня есть немного...
            - Я дам больше...
             - Не надо; спасибо. Мне главное - документы...
             - О документах мы подумаем завтра, а сегодня мне надо еще успеть в одно местечко:  предстоит кое-что сделать...
            Лена посмотрела на него удивленными глазами, совершенно не представляя себе, какие еще такие дела могут быть ночью. И сказала холодно:
            - Ну, иди, если надо... Пожалуйста, я тебя не звала...
            - Я быстро освобожусь, и тогда приеду, чтобы побыть с тобой, - хлопотал Заурбек...
            - Заурбек, не стоит так беспокоиться, ты мне ничем не обязан...
            - А если так? - Арсанов нежно поцеловал Лену  в сочные губы, Таня даже отвернулась.
             Когда Заурбек ушел, Таня спросила:
            - У вас это что, серьезно с ним?
-Да ну его к черту! - фыркнула в ответ Лена. - Сначала калечит, а потом подлизывается...
III            Ровно в полночь к дому № 15 по --ской улице подкатила дальнобойщицкая фура “Вольво”, до отвала забитая взрывчаткой, и синяя “Рено-Шамада”. Машины притаились во дворе под деревьями и стали выжидательно караулить.
            Улица неплохо освещалась фонарями и при их свете бандиты могли видеть, как еще в половине первого в первый подъезд дома вошел поздний жилец. Через пятнадцать минут  Казбек Дасаев - кстати, двоюродный брат Магомета - дал команду вылезать и осторожно выгружать заминированные мешки. При этом Арсанов стоял на карауле и наблюдал, как его пособники таскают гексоген в подвал. Дверь здесь и правда была открыта, поэтому скоро мешки с опасным грузом оказались равномерно распределены по всему подвалу - для более вероятного результата. Это было все. Бомбы сами рванут через  полтора-два часа...
            Взрыв прогремел ровно в два ночи. Мощность его была такова, что содрогнулись соседние дома, и многие жильцы в них проснулись, решив, что это начало землетрясения, хотя по звучности взрыв напоминал обычный хлопок  и можно было просто не понять, что случилось. Девятиэтажный панельный дом, построенный в начале восьмидесятых, не нуждавшийся ни в каком косметическом ремонте, стерло с лица земли в две минуты - такое время потребовалось, чтобы дом окончательно рухнул. Исполнители теракта - все, кроме Арсанова - прямо же ночью укатили в Грозный.
            ...Лена о теракте  узнала утром из теленовостей, которые выходили каждый час экстренным  спецвыпуском. К тому времени, к семи часам, уже велся разбор завалов, и из-под них уже извлекли сто двадцать тел погибших и десять человек были найдены живыми. Но все они - жители с последних этажей, с нижних этажей живым никого не нашли. Оно и понятно: во-первых, нижние этажи явились эпицентром взрыва, во-вторых, их просто засыпало сверху. Услышав такие новости наступившего дня, Лена дико завыла и стала бешено рвать на себе волосы: взорванный дом был ее домом, ночью там находились ее родители и младший брат двенадцати лет. Жили они на втором этаже...
            - Господи, нет! Этого не может быть! Там моя мама, папа, Дима... А-а-а, я этого не переживу! - Вопль Лены перешел в истерику и долетел аж до девятого этажа гостиницы.
            На вопль администратора сбежалась половина постояльцев “Националя”. Среди них был и Арсанов.
            - Ты что, Лена, что такое опять? - Заурбек бросился к девушке, с силой отвел ее руки от головы и удерживал.
            - Заурбек, их всех взорвали, понимаешь? А там моя семья... Я хочу туда, к ним, на руины дома... - Лена ревела, и слезы лились рекой, даже икота началась.
            - Это был твой дом? - Когда Арсанов услышал от Лены признание, у него вдруг закружилась голова и едва плохо не стало: такого поворота судьбы он никак не ожидал. Тем временем Лена потеряла сознание...
            Очнулась она в медпункте “Националя” на кушетке. Рядом на стуле сидел Арсанов - тот самый, кому она была обязана своей огромной бедой. Но тогда Лена еще этого не знала...
            - Как ты? - заботливо спросил Заурбек.
            - Ужасно... У меня в голове какой-то страшный шум, будто я с ума схожу, а руки трясутся и все тело содрогается... Заурбек, отвези меня на развалины, пожалуйста, я должна все видеть и знать сама...
            На месте разрушенного дома  образовалась воронка и было выстроено оцепление; велся  разбор завалов. К груде строительного камня и песка, оставшихся от дома, никого близко не подпускали. Кто-то вдруг сказал, что живыми найдено еще десять человек, живших на восьмом и девятом этажах, и среди них ребенок, но он был  в очень тяжелом состоянии. Лена подошла ближе, сколько это было возможно, и стала взывать к своим:
            - Солодковы  есть ли живой кто-нибудь? Мама, папа, Дима...
            Ее стали вежливо и сочувственно просить отойти. Арсанов бережно взял ее за плечи.
            - Отойди, Леночка, все потом будет...
            - Мне надо знать, что с жильцами второго этажа, - Лена словно не слышала, - жив ли хоть кто-нибудь?
- До второго этажа еще докопаться надо, - ответил ей чей-то голос. А сейчас этап работы был на уровне шестого этажа...
IV            Куда было идти Лене? Кроме как в родную гостиницу - и некуда больше... Явившись на рабочее место, она пошла прямо к директору  - Вышинскому Павлу Алексеевичу, чтобы просить у него разрешения пожить в “Национале” хоть какое-то время. До Вышинского уже долетела жуткая новость, и поступала противоречивая информация о том, что в результате теракта погибла вся семья администратора Солодковой. Услышав, что Солодкова желает с ним говорить, Вышинский пригласил Лену к себе обязательно и встретил ее вежливо, выразил свое искреннее сочувствие.
            - Спасибо. Павел Алексеевич, я пришла вот зачем... Моя семья погибла, я почти не сомневаюсь в этом, хотя спасатели докопались пока до шестого этажа. Я потеряла не только самых близких мне людей, но и жилье. Мне некуда больше идти, поэтому я хотела просить у вас разрешения пожить в гостинице хотя бы первое время...
            - Конечно, Леночка, какой разговор! Я тебя приму и за проживание ни копейки с тебя не возьму, но ты должна понимать, что, в общем-то, твое жилье здесь не от меня зависит. У нас гостиница, и каждый постоялец, живя здесь, платит за пребывание, а для нас это - прибыль. От тебя, что уж тут скрывать, прибыли не будет никакой, но дело не в этом: просто если понадобится кого-то заселить в твою комнату - в случае, если не окажется свободных - мы должны будем это сделать. Так что извини. Чем могу, я тебе помогу, но...
            - Я понимаю, “но” есть всегда... Могу я написать заявление об оказании мне материальной помощи?
             - Конечно пиши.
            - А... поселиться в комнате сегодня я тоже могу?
            - Тебе же надо где-то жить? Надо! А сегодня разве не день?
            - Спасибо...
            Выходя из приемной, Лена за дверями столкнулась с Арсановым.
            - Ну, вот и все, Заурбек, жить мне негде.  Хорошо, Павел Алексеевич разрешил временно поселиться в какой-нибудь комнате. Что будет потом, я ума не приложу. Так, где у нас есть свободные места? - Лена задумалась, вспоминая.
            И поселилась в номере на третьем этаже.  Села на кровать, грустно свесила голову, провела рукой по кровати.
            - Вот так, обычный номер, даже не люкс. Я не могу занять люкс, потому что “люксов” у нас и так мало, иначе я ускорю свое выселение. За столько лет работы - и только обычный номер. - После этого Лена заплакала.
            Заурбек обнял ее.
- Леночка, у меня ведь кроме тебя в этом городе тоже никого нет...
 
V            Разбор завалов на месте взрыва продолжался сорок часов. Когда, наконец, работы были  завершены, то живых было обнаружено 20 человек - таким образом, цифра о количестве выживших не изменилась со вчерашнего дня, зато данные о погибших менялись с каждой минутой - по мере того, как под завалами рухнувшего дома находили все новые и новые тела. К завершению работ на месте трагедии погибших было 275 человек, но спасатели предупредили, что эта цифра будет постоянно расти, ибо еще около пятидесяти человек числятся пропавшими без вести - в основном это жильцы первых трех, возможно, четырех этажей. И, по мнению спасателей, от тех, кто жил низко, остались лишь фрагменты...
            Семью Солодковых пришлось идентифицировать по экспертизе ДНК - благо, из этой семьи остался один человек в живых и он оказывал всякое возможное содействие по установлению личности своих родных. Родители и 12-летний брат Лены погибли во сне, фрагменты их тел были найдены на том самом месте, где, по утверждению Лены, стояли их кровати... Похоронила Лена их на Новодевичьем кладбище, всех в одной могиле и в изголовьях поставила одну широкую плиту, общую на всех и с одной датой смерти. Едва могилу закопали, Лена забилась в истерике, затопала ногами, закричала и не хотела уходить с кладбища. Но ее всегда сопровождал Арсанов - убийца тех, кого она только что проводила в последний путь, и он осторожно уговорил Лену все-таки покинуть кладбище. Первую ночь после этого Лена совсем не спала, днем лишь немножко вздремнула, а не прошло и недели, как она уже оказалась в институте Сербского с острым психическим расстройством. В институте Арсанов навещал ее каждый день, опять приносил охапками цветы фрукты и даже драгоценности, и тогда же сделал ей предложение:
            - Ленусь, выходи за меня замуж. Я тебя люблю и предлагаю стать моей чисто по-русски...
            - А как же религиозный барьер, который между нами?
            - Никакого барьера не будет, - заверил Заурбек. - Ты будешь жить в своей вере, а я в своей. Видишь ли, если б я собирался забрать тебя в Чечню, где нам предстояло бы жить в большой кавказской семье, -  тогда, конечно, ты должна бы была принять ислам,  но мы будем жить в Москве, где никто из моей семьи тебя не  увидит, поэтому и вера твоя для меня не важна...
            - Жить в Москве? Но где?
            - Я куплю квартиру.
            - Купишь? Это очень дорого...
            - У меня есть деньги.
            - Есть? А чем ты занимаешься? ты, кстати, мне так до сих пор и не сказал, что ты делаешь в Москве...       
             Арсанов замялся.
            - Я планирую заняться бизнесом, открыть свое дело. Возможно, торговый центр. А еще я переехал в Москву. А деньги... Понимаешь, Лена, у нас на Кавказе мужчина только тогда может думать о семье, когда самостоятельно станет на ноги. Если он хочет жить отдельно, то обязан построить дом. Мужчина на Кавказе - хозяин и глава, он обязан содержать...
            - Я поняла. Я пойду за тебя, только не торопи меня, пожалуйста. По крайней мере пока. У меня сейчас большое горе... Не торопи, ладно. Я сама тебе скажу, когда придет пора подумать о совместной жизни...
            Арсанов обещал.
VI            Прошло шесть недель. У православных христиан это время поминовения усопших. Лена Солодкова накануне выписалась из больницы, а с самого утра в сороковой день гибели своей семьи отправилась на Новодевичье кладбище. Обновила венки, принесла новые цветы: маме - две гвоздики, отцу и брату  - по две пушистых ромашки. Навела на могиле порядок, вырвала сорную траву. Затем опустилась на корточки и заговорила:
            - Ну вот, мои дорогие, я пришла вас навестить. Сегодня ровно шесть недель, как вас нет со мной. Простите меня, что я не с вами, простите, что в  ту роковую для вас ночь я работала. А я должна была оказаться вместе с вами, должна была! Сегодня уже точно известно, что вас взорвали, и  погибло вас всех 325 человек, а 20, включая меня, живы.  И простите нас за это, простите, что мы живы...
            Мамочка, папочка, родные мои, я решила выйти замуж. Он человек не русский - кавказец, но хороший, добрый. Мне кажется, я его люблю. Его зовут Заурбек. Мы знакомы столько времени, сколько вас нет со мною - мы встретились за несколько дней до того ужасного теракта, который оборвал ваши жизни; Заурбека мне, наверное, сам бог послал. Я думаю, что это судьбоносная встреча. И  хотя Заурбек принадлежит к иной вере, мне он сочувствовал по-христиански... Мне с ним хорошо, уютно. В следующий раз мы обязательно придем вместе...
            Около часа говорила Лена свою речь, потом недолго посидела молча и медленно пошла с кладбища, как обычно заплакав по дороге. Направилась она прямо к месту трагедии, на место своего бывшего дома  № 15  на --ской.  Сегодня,  в день сороковин по погибшим, ровно в два часа дня (взрыв прогремел в два ночи) здесь собрались родственники всех погибших, чтобы почтить память своих близких минутой молчания, а завершить поминальный день открытием мемориала. Через год на этом месте возведут часовню, но это будет потом, а сейчас каждый из собравшихся принес либо венок,  либо цветы и каждый держал свечку. Ровно в два часа свечи зажгли, минуту продлилось молчание...
            Вернувшись в гостиницу, Лена переодела траур, сняла черный платок и упала на кровать, недвижимо лежала с четверть часа. В таком положении ее и нашел Арсанов, сел рядом. Лена приподнялась и уткнулась в Заурбека,  ища защиту и поддержку.
            - Вот и все, Заурбек, я теперь совсем одна.
            - Нет, ты не одна: у тебя есть я. Как  ты сама?
            - Ужасно. Полтора месяца - это очень мало. А ты... - Лена вцепилась в Арсанова кулаками, - тебя мне сам бог послал. Если бы не ты, я не представляю, что со мной бы было...
            За то время, что Лена находилась в больнице, Заурбек восстановил ее документы, поэтому теперь они могли даже расписаться. Что и сделали через месяц.
 
VII            По прошествии шести недель, минувших со дня теракта на --ской, правительство Москвы обязалось всем выжившим после взрыва в течение полугода выделить бесплатное жилье вне очереди. Несмотря на это, Лена Солодкова, расписавшись с чеченцем Арсановым, переехала на квартиру, которую ее муж Заурбек купил на самой южной окраине столицы - на проспекте Вернадского; купил за деньги, присланные из Чечни  за исполненный  теракт.
            Квартира была двухкомнатная, совершенно новая, меблированная, с телефоном: Заурбек купил ее по рекламному объявлению в газете; в отличном состоянии, с лоджией,  располагалась на третьем этаже многоэтажки. Низкий этаж был заранее согласован с Леной, чтобы невзначай не напомнить ей о прошлом: ведь в погибшем  доме она, как помнится, жила на втором этаже.  Во дворе нового дома Арсановых имелось место,  которое   в скором времени Заурбек  собирался  занять под гараж – он уже и запрос  направил в мэрию, чтобы получить разрешение на застройку свободной территории.  Пока же машина покоилась на охраняемой стоянке…
            Только вот всякие продовольственные товары в новой квартире напрочь отсутствовали, поэтому Лене и Заурбеку пришлось активно заняться закупкой продуктов питания. Ужин Лена приготовила на двоих и при свечах.
            В постель Лена улеглась смело, а вот Заурбек почему-то робел, будто он ей не муж. А Лена не спешила проявлять инициативу, ожидая ее от Арсанова. Но Арсанов почему-то медлил и словно бы терялся.
- Что ты, Заурбек? – удивилась Лена. – Что с тобой?
Он неуверенно  топтался возле кровати. Лена  засмеялась:
- Да иди же ко мне, иди! Или ты стесняешься? – И протянула к нему руки.
Заурбек залез под одеяло и робко, но с интересом, приложил свою ладонь к груди Лены, сжал ее, чтобы почувствовать, сначала помял, затем погладил. И тут же свободной рукой нашел вторую грудь. Но Лена вдруг смутилась и отстранилась прочь.
- Ты какой-то странный, Заурбек. Я чувствую, что что-то не так…
Он отвернулся.
- Прости, Лена, - глухо сказал, - но я не умею обращаться с женщиной. Это странно, но правда…
- А что ж ты  мне раньше не сказал?
- Стыдно было…
            А когда ему было влюбляться? Вырос он в горах Кавказа, в Чечне, в атмосфере жестокого ислама, когда женщины неприкосновенны. А потом он оказался в лагере, и лишь через этот лагерь смог по-настоящему познакомиться с женщиной.
- Глупый ты, - оценила Лена. – Но, раз такое дело, придется тебя учить.
Она положила его руки опять себе на обе груди и сделала горячий, глубокий вздох, напряглась… Заурбек принялся целовать ее мягкое тело, Лена обвила его шею и стала отвечать жаркими поцелуями. Руки  Заурбека скользили по всему телу Лены, жадно лапали его, и внезапно парень ощутил приятное для себя возбуждение в известной точке. Эта точка с необъяснимой силой влекла его в другую точку. Через три секунды обе эти точки соединились, и Заурбек познал радость от нового для себя ощущения.
Он был на седьмом небе! Лежал, улыбался в потолок и бессмысленно моргал, думая. Как все-таки ему было здорово! А когда  Лена вышла из ванной, спросил у нее:
- Ленусь, а давно он у тебя был, твой первый мужчина?
- Давно. Мне 16 исполнилось, когда я с ним познакомилась. Звали его Сергеем. Ему было тридцать. Полтора года встречались, потом я ему просто надоела... Да я не хочу об этом  вспоминать. И времени уже много прошло: семь лет. Единственное, что могу сказать, - это то, что мне не жаль времени, которое мы провели вместе, я ни о чем не жалею…
 За  все время знакомства это была их первая близость.
 
VIIIВскоре Заурбек услышал из теленовостей, что следствию удалось установить: следы сентябрьского теракта ведут в Чечню. Следователи располагали данными, что заказчиком преступления является главарь одного из бандформирований по прозвищу Магомет. Министр обороны России в тот же день издает Указ, в котором обязал федеральные миротворческие силы, находящиеся в упомянутом северокавказском регионе, как можно быстрей найти Магомета и взять в плен, дабы потом судить его. Магомет нужен был именно живым... В течение двух дней указ министра подписал президент России.
            Расследование продолжалось, и одного Магомета скоро показалось мало, начали искать исполнителей теракта. Задержан по данному делу пока никто не был.
            Внимательно выслушав последние известия, Арсанов осторожно проверил, чтобы Лена его никак не услышала, взял мобильник и набрал номер Рамирова. Разговор велся тихо и на чеченском.
            - Магомет? Это я, Заурбек. Я только что посмотрел “Новости”. Там передали, что расследование теракта указывает на тебя как на  заказчика. Федеральные силы, базирующиеся в  Чечне, получили задание найти тебя и пленить, чтобы потом судить. Так что пора тебе в бега удариться...
            Но Рамиров не стал ударяться в бега, а на следующий же день нанес по миротворцам сокрушительный удар, подорвав всю машину  чеченского омона и несколько фугасов. Погибли сорок человек, и только после этого Магомет сменил место своей дислокации...
 
IX            Накануне Нового года Лене позвонила Таня и пригласила  в Большой театр на мюзикл 30-го декабря.
            - Ленкин, ты меня извини, что я тебя не спросила, но я взяла два билета. Тут билеты в гостинице раздавали, а Вышинский приказал обязательно кому-нибудь пойти, иначе будет некрасиво.
            - Сам-то он идет?
            - У него тридцатого по графику дежурство. А мы с тобой обе свободны...
            - А что за мюзикл?
            - Кажется, какой-то “Норд-Вест”.
            - А где будет?
            - В Большом. Начало в семь вечера...
            Впервые за два века своего существования Большой театр - театр оперы и балета - показывал премьеру мюзикла, не  имеющего отношения ни к опере, ни к балету. “Норд-Вест” ставился в балетной ложе...
            Лена с Таней заняли свои места на одном из последних рядов ложи и два часа наслаждались постановкой. А когда до окончания мюзикла остался час времени, за кулисами сцены послышались странные выстрелы. Зрители решили, что это входит в сценарий мюзикла, и громко зааплодировали. Только артисты смутились, поскольку ничего подобного в сценарии не значилось. Никто еще не знал, что Большой театр захватили террористы.
            Сразу же после выстрелов на сцену выскочил первый захватчик - в военной форме и с автоматом наперевес. Он что-то закричал на чужом для зрителей языке, и  через пять секунд всю сцену заполонили еще десятка два таких же людей.  Несколько из них спрыгнули в зрительную ложу и окружили ряды. К зрителям согнали и артистов.
            Наконец тот, что появился самым первым, звучно прогорланил на удовлетворительном русском языке:
            - Внимание, зал! Прошу вас всех послушать меня внимательно! Вы все - заложники, и Новый год вам, скорее всего, придется встретить в этих креслах... если до тех пор не будут удовлетворены наши требования. Прошу всех остановиться на местах и не паниковать, иначе первого, кто дернется, я расстреляю вот из этого автомата. Мобильники все отключить! – И приказал своим помощникам пройтись по рядам и  собрать у всех «трубки». Лена свой телефон бросила под кресло.
            Из-за того, что Лена сидела далеко от сцены, она не могла разглядеть лица главного захватчика, к тому же освещение в ложе было слабым. Все, что она видела бесспорно, - темные очки на носу главаря.
            - У него голос чем-то  на голос моего Заурбека похож, - тихо шепнула Лена подруге и застонала: - Господи, знал бы Заурбек, где я сейчас!
            Когда мобильный зазвонил у главаря террористов, он ответил на чеченском языке и на том же наречии велся весь разговор, которого заложники понимать не могли. Разговор террориста был коротким. После этого разговора террористы обложили  взрывчаткой весь передний ряд.
О захвате заложников в Большом театре стало известно в тот же вечер из выпуска “Вестей”, выходящих в 23 часа по Москве на телеканале “Россия”. В полночь обещали дать в эфир спецвыпуск, но на уходящий день уже последний.   Как только о теракте стало известно публично, официальные власти направили к  Большому  несколько машин спецназа. Здание  театра оцепили.
            Информационные выпуски новостей, выходившие 31 декабря ежечасно, передавали противоречивую информацию. Но все телеканалы сходились в одном: захвачена не одна ложа, а весь театр. Днем 31-го числа в обеденное время к театру подъехало несколько машин спецназа. Бойцы подразделения пытались наладить с террористами переговоры, однако те не шли ни на какие уступки и повторяли лишь одно: “Мы мусульмане, мы боремся за независимость Чечни!” Они не разрешили передать заложникам ни еды, ни воды и требовали вывода из Чечни миротворцев.
            К тому времени, когда подъехал спецназ, среди заложников появились первые жертвы: трое мужчин и женщина, чье поведение террористам не понравилось, были в упор, с далекого расстояния расстреляны.
            Это вызвало обратную реакцию в числе заложников: они не впали в панику, а установили могильную тишину, которую вскоре после выстрелов разорвал крик пожилой женщины:
 - Помогите, мне плохо! Я больная, мне нужен врач!
            Бандиты пропустили к ней врача из числа заложников. Но чтобы передать ей воду - ни в какую не согласились.
            Данные о жертвах менялись периодически: если утром и к полудню жертв не было, то после обеда их уже было пять человек, а к шести вечера стало десять, включая и гражданку, взывавшую о помощи.
X            Формально теракт, совершенный против Большого театра, был связан с вооруженным конфликтом на Северном Кавказе, но практически переплетался с войной лишь частично, а в  большей степени не имел с ней ничего общего.
            Между тем Россию стала захлестывать волна терактов, нараставшая с каждым разом и участившаяся в разных регионах страны. Теракты гремели и в самом Кавказе, и в других регионах; складывалось такое впечатление, что террористы хотят взорвать всю Россию, хотят уничтожить ее, стереть с лица земли. А в двух городах произошли аналогичные с московскими взрывы.
            Все взрывы были, безусловно, звеньями одной цепи. И стояли за ними одни и те же лица (или лицо), и причины для совершения терактов были тоже едины - дестабилизация обстановки и немедленный выход Чеченской республики из состава России. Совершив теракт в Москве и получив за это огромные деньги, некоторые ваххабиты - подрывники определили это занятие своей работой и утопили во взрывах и крови Северный Кавказ (Пятигорск, Минеральные Воды, Кисловодск, Ставропольский край). А захват Большого театра произошел в период особенно яростного столкновения  боевиков и федеральных миротворческих сил.
            Такова история террористических актов, серия которых потрясла Россию за четыре  месяца 2002 года и которые начали прочно входить в  обиход жизни.
 
XI            - До Нового года осталось ровно пять минут! – издевательски сообщил главарь бандитов, затем отошел за занавес и приволок музыкальную колонку от старенького, еще советского производства, подержанного магнитофона. До смерти напуганные заложники решили про себя, что это бомба, и отчаянно закричали хором. Всполошенный главарь террористов сделал несколько упреждающих выстрелов вверх, после которых находившийся снаружи отряд спецназа приступил к штурму Большого  театра.
            Бандиты услышали выстрелы противников сквозь бой курантов, доносившийся из колонки, но и на самом деле главные часы страны на  Спасской башне Кремля били в это время 12 раз. Наступил новый,   2003-й, год.
            Террористы начали отстреливаться. При этом один из них стал по зрителям беспорядочно палить очередью, чтобы было как можно больше трупов. До ряда, на котором сидела Лена, выстрелы не достали и Лена, воспользовавшись суматохой, наклонилась под кресло, взяла мобильник.
            Набрав номер Арсанова, она внимательно следила за бандитами на сцене. И сумела заметить, что в то самое мгновение, когда она заканчивала нажимать на кнопки, главарь террористов встрепенулся и ответил по-чеченски голосом Заурбека Арсанова. Лена упала в обморок.
            - Врача! - забилась в панике Таня, - скорее врача!
            - Я врач! - вскочил с десятого ряда пожилой мужчина и побежал на крик.
            Но позиция главаря  к оказанию помощи резко изменилась.
- Я никому не разрешал вставать! - прогремел за его спиной голос главного террориста. - Сядь на место, иначе положу!
            - Я врач, я обязан... я клятву давал...
            - Я тоже обязан и тоже клялся, - огрызнулся Арсанов и выпустил в медика полмагазина. Затем обвел людей в ложе звериным взглядом:
            - Кто следующий? Ну, кто желает?
            Установив таким образом тишину, он вернулся на сцену. Спецназ тем временем прорвался  в театр.
            А Таня усадила подругу на кресло и махала над ее лицом носовым платочком. Лена быстро очнулась, открыла глаза, стала на ноги, набралась сил и на всю ложу истошно крикнула:
            - Отпусти людей, Заурбек!
            Рука Арсанова, сжимавшая автомат, ослабла, оружие выпало. Кто мог назвать его по имени? Кто его знает? Это стало неожиданностью теперь уже для самого главного террориста. Кричала женщина, а единственная женщина, которая в Москве знает его имя, только Лена Солодкова. Неужели?..
            Арсанов приблизился к стоявшей над ложей девушке. Она была бледна, по щекам катились крупные слезы. Заурбек разглядел в ней Лену... Это было самое худшее и самое ужасное, что могло произойти. Арсанов не поверил своим глазам.
            - Аллах, Лена...- шепотом сказал он. Она не слышала, но ее взгляд просил ответа, губы дрожали в плаче.
            - Бросайте оружие! - гаркнул Арсанов в рацию по-чеченски, - и отпустите заложников.
             Но боевики успели лишь сложить оружие, как в театр ворвались, наконец, бойцы спецназа и рассыпались по ложе, стреляя по бандитам. Главаря они сразу не увидели, так как он стоял высоко.
            - Ну, иди, чего стоишь? - сказала Лена, и в этом ее вопросе Арсанов не учуял ничего, кроме презрения. Заурбек хотел что-то возразить, но не сумел, и с поднятыми руками спустился к спецназу.
- Сдаюсь добровольно, - лениво сказал он уже по-русски, после чего его торжественно взяли под белы руки и потолкали к выходу.
XII             - Не могу поверить, - ежилась от ужаса Лена и плотнее жалась к подруге, когда они шли из Большого. - Танечка, я в шоке: Заурбек - человек, которого я люблю, мой муж - террорист! Господи, он едва меня саму не убил... Как же я его сразу не разглядела...
            Лене, как и всем оставшимся в живых заложникам “Норд-Веста”, пришлось проходить курс психологической реабилитации. Еще она очень хотела увидеться с Арсановым: она понимала, что Заурбек в СИЗО, но не знала, в каком именно. Выяснить это Лене помог следователь Генеральной прокуратуры Диваев, расследовавший дело о гибели ее семьи в результате сентябрьского теракта. Лена пришла к нему после Рождества, поздравила с прошедшими праздниками и объяснила суть своей проблемы.
            - Владимир Альбертович, я знаю, это покажется дико, но я люблю того террориста. Он мой муж. Я расписалась с ним, потому что не знала, кто он на самом деле.
            - Тебе не в чем себя винить, - с пониманием отнесся Диваев к ее проблеме. - Вероятнее всего, он содержится в Лефортове, но я уточню. Как его зовут?
            - Арсанов Заурбек.
            Услышав это имя, Диваев почесал затылок.
            - Что-то мне это имя как будто знакомо, я вроде его где-то слышал... А, черт, сейчас все равно не вспомню. В среду, Леночка, я тебя обязательно найду...
            Так и было: Арсанов  находился  в СИЗО-3 Федеральной Службы безопасности - Лефортово. Он не ожидал, что Лена придет навестить его. Но она пришла и смотрела не  с ненавистью или презрением, как думал Заурбек и как было бы справедливо, а вопрошающе... “За что? Почему?” - читалось в ее глазах.
            - Нам надо поговорить, Заурбек, - первой, холодно сказала Лена.
            - Да, нам надо многое обсудить. - Голос Арсанова дрожал.
            - Нет, ты должен мне все рассказать и ты расскажешь, кто ты на самом деле.
            Они сидели друг против друга. Заурбек несмело коснулся руки Лены, но Лена немедленно убрала руку прочь.
            - Я жду ответа, - повторила она с повышенной интонацией, - ответа на вопрос, кто же ты такой. Из-за тебя разрушено здание Большого театра, погибло пятьдесят заложников “Норд-Веста”, и эта цифра растет с каждым часом. Среди погибших могла бы оказаться и я...
            - Хорошо, я тебе все расскажу, - кисло усмехнулся Арсанов. - Во-первых, потому, что я тебя люблю...
            - Не говори мне о любви! - резко оборвала Лена, -  слышишь? Не смей!
            Арсанов вспыхнул глазами:
            -Я не позволю тебе повышать на меня голос! - рассердился Заурбек.  - Я не привык... ты женщина...
            - Ах, “не привык?” Так привыкай: на моей территории живешь, русские харчи жрешь, а командовать ты будешь в своем  гребаном  Чуркестане! Так что рот ты мне не затыкай: я такой же человек, как и ты, и права у меня такие же. А отвечать на мой вопрос ты будешь, потому что я тоже оказалась твоей заложницей и могла бы умереть.
            - И было бы правильно! - вдруг цинично заявил Арсанов. - А то у тебя, как у кошки, девять жизней! Когда рухнул твой дом, ты оказалась на работе, а теперь тебе просто повезло остаться в живых. Но, если хочешь знать, мы не ставили своей целью убивать заложников, а перестреляли их потому, что они плохо себя вели. Мне не понравилось их поведение, а я  в операции  был самым главным.
            - Выходит, кода у меня случился обморок, это ты не пустил ко мне врача, - догадалась Лена. - Но почему? Ведь раньше меня плохо стало женщине, и ты разрешил оказать ей помощь...
            - Тогда я еще не знал, что мы окружены. Когда стало плохо тебе, мы были уже в кольце.
            - И что?
            - Я не мог, не имел технической возможности предупредить спецназ, что если они не снимут оцепление, заложники начнут потихоньку умирать, но внутри театральной ложи все шло именно к этому – к вашему медленному и мучительному умиранию.  Это было протестом против присутствия осады. Спецназ должен был убраться.
            - Значит, ты террорист, Заурбек  Арсанов?
            - Я специально обучен этому виду деятельности. Я прошел лагерь ваххабитов в Чечне. Ваххабиты - это идейные террористы, то есть когда все - и жизнь, и кровь, и свобода - ради идеи. А идеи ты нашей, Леночка, не поймешь, потому что базируется она на мусульманской вере, на этом и основана. Магомет - мой идейный вдохновитель, отправил меня в Москву нарочно для того, чтобы взорвать жилой дом. На любой улице, но я должен был выбрать улицу и дом, в котором проживает побольше людей, много людей. И я выбрал твой. Откуда мне было знать, что в этом доме живешь ты и твоя семья?
            Лена побледнела:
            - Так это ты сделал?
            Заурбек в ответ прищурил глаза и продолжительно кивнул.
            - Ну, ты и мразь! - взвыла Лена и закрыла лицо руками. - Господи! За что, за что ты меня так наказал, боже? Чем я это заслужила? О, господи, боже мой, как  это жутко и дико!.. - Лена совсем разрыдалась. - Но расскажи, - снова  вперилась она в Арсанова, - расскажи, как это было? Как ты их взорвал? Прошу тебя, Заурбек, я хочу знать правду.
            - Действительно хочешь? - Арсанов усомнился. Лена терпеливо кивнула, даже за руку его взяла.
            - Хорошо, если ты настаиваешь... (Лена вцепилась в него сильнее). - Во-первых, мне за исполнение теракта были обещаны большие, очень большие - огромные деньги. Гексоген мне привезли из Чечни... - Далее Заурбек поведал ей всю историю и предысторию взрыва.  – А процесса я сам не видел, - заключил он.
            Лена слушала его внимательно, а после того, как Арсанов замолчал, сорвалась с места, вцепилась ему в горло и стала яростно трясти, сколько ей позволяли силы. Заурбек схватил ее руки, пытаясь оттянуть от себя  цепкие  пальцы.
            - Будь ты проклят, гад! - Лена пару раз, но звучно смазала Арсанова по морде. И кинулась прочь из комнаты свиданий, а заодно и из СИЗО.
            Она не ушла из Лефортово - она выбежала, не помня себя и не глядя даже под ноги. А на улице, отойдя от изолятора подальше, громко зарыдала.
            Но она любила этого ужасного террориста, хотя теперь это чувство к нему было ей противно, и она - его жена...
XIII            Жертвы “Норд-Веста” увеличивались с каждым днем. За две недели Нового года их количество достигло более ста человек. Причины столь массового мора СМИ не афишировали. Среди погибших были в основном люди пожилого возраста. Но были и молодые. Детей в числе зрителей мюзикла - к счастью - не оказалось вовсе.
            Здание Большого театра было полностью разрушено: это явилось итогом действий спецназа и самих террористов. В ходе проверки специалистов в отдельных ложах, а также в туалетах и буфете были обнаружены взрывные устройства, которые захватчики так и не успели привести в действие. По оценкам экспертов,  их масса достигала несколько сотен килограммов, и если бы  бандиты все-таки взорвали их, то от зрительных лож могли бы остаться лишь черные, бездонные дыры... А если бы устройства рванули сами, то это произошло бы примерно на 7-10 день захвата... Значит, все это  время террористы собирались удерживать заложников, да спецназ помешал... А может, и Лена...
            Здание театра московские власти обещали отстроить в течение года, причем сделать его таким, каким оно было до трагедии.
            На этот день достоверно было известно, что количество захватчиков достигало тридцати человек (если их можно так назвать), и среди этого числа десяток составляли иностранные наемники, в частности, арабы и грузины.  Расследованием теракта занималась Генпрокуратура на Большой Дмитровке, следственную комиссию возглавлял Диваев. Следы преступления опять вели в Чечню и указывали опять на Магомета как на заказчика, но это - по предварительным данным. Только теперь следы Рамирова терялись: он изменил место дислокации, и случилось это после звонка Арсанова, сообщившего о возникшем на Саида подозрении еще в сентябре...
            Сам же Арсанов на допросах держал твердую стойку, поэтому допросы быстро прекращались. Вот пример одного допроса:
            - Итак, вы отказываетесь указать, где находится Саид Рамиров?
            - Я такого не знаю, - упрямо доказывал Заурбек.
            - Допустим. Но, может, имя Магомет поможет вам вспомнить?
            - Магомет - это мусульманский пророк, создатель исламской религии  в 7 веке нашей эры. Иных Магометов я не знаю.
            На этом допрос Диваева закончился. А что поделаешь, если клиент все отрицает? Не к насилию же прибегать...
XIV            - Владимир Альбертович, я пришла рассказать вам все, что мне известно об Арсанове.
            - Присаживайся, - предложил Диваев. - Я тебя слушаю...
            - Заурбек  Арсанов, - начала Лена, - террорист, прошедший лагерь  ваххабитов в Чечне, именно лагерь Магомета...
            - Его настоящее имя - Саид Рамиров, - подсказал Диваев.
            - Пусть так. Так вот этот человек - идейный вдохновитель  Заурбека, он стоит не только за “Норд-Вестом” но и за взрывом моего дома.
            - Так, так, так... - Диваеву стало совсем интересно. – Заурбек  Арсанов! Конечно, вот где я слышал его имя! Оно проскользнуло раз во время расследования взрыва.
            - Но вы не знали Арсанова в лицо?
            - Понятия не имел! Я никак не представлял себе, что он может оказаться в Москве!
            - Заурбек  заместитель, первый помощник  и  правая рука Магомета... то есть этого... как его...
            - Рамирова, Леночка. Теперь мне становится ясна одна вещь: когда я занимался расследованием взрыва твоего дома, в СМИ просочилась информация  о Рамирове и его местонахождении. Вскоре после этого Рамиров поменял место своего нахождения. Случайно или ему кто-то шепнул?
            Лена догадалась:
            - Вы полагаете, что это Заурбек?
            - Он вполне мог это сделать, особенно если видел тот выпуск новостей.
            - Почему же тогда спецслужбы, зная, где прячется Рамиров, не брали его?
            - Потому что это были предварительные данные, ничем не подтвержденные, а по предварительным данным нельзя делать окончательных выводов.
            -Что теперь будет с Заурбеком?
            - Ему предъявлено обвинение по ст.205 - “Терроризм”, а это - до 20 лет.
            - Всего лишь?
            - Что поделать, это максимальный срок. Если удастся доказать, что он взорвал и твой дом, то это будет уже терроризм вкупе с убийством.
            - Но Заурбек мне сам признался, что это он!
            - Что признался - хорошо, но этого не достаточно. Надо, чтобы его слова подтвердил еще кто-нибудь или сам  Заурбек предпринял бы явку с повинной.
            - Хорошо, что в таком случае будет ему грозить?
            - По совокупности статей - пожизненное.
            Лена вспыхнула:
            - И всего-то? Владимир Альбертович, вы разве не понимаете, что он людей убил? Неужели вас не пугает цифра 325?
            - Леночка, что ж ты с меня это спрашиваешь? Я же не писал этот закон.
            - Но разве вы ничего не можете сделать, чтобы...
            - В том-то и дело, что никто ничего не может: в стране  на смертную казнь наложен мораторий, а это значит, что смертные приговоры выносить нельзя. У нас казнь запрещена.
            - Но вы понимаете, что он убил не просто 325 человек - он убил мою семью и мог бы убить меня, если б я оказалась дома в ту страшную ночь?
            - Мне очень жаль... - бессильно ответил Диваев.
            - А если бы это коснулось вас... прости, господи, не дай вам бог такое пережить... - Лена сильно негодовала.
            - Было бы то же самое... Да пойми ты, наконец, что я не в силах изменить закон!
            - Покажите мне, в каком законе это написано...
            Диваев подал ей “Комментарии к Уголовному кодексу России” и развернул ст.59. Лена внимательно читала текст и подробно разбиралась в прочитанном - мысленно, вдумываясь. Комментарий к данной статье давал ответы на все ее вопросы.
            Лена отложила книгу.
            - В таком случае я пойду к тому, кто придумал этот закон, - отчаянно заявила Лена. Диваев испугался.
            - Совсем сбрендила?
            - Не я, а тот, кто придумал вот это, - Лена пространно кивнула на книгу. - Убийца моей семьи, родных мне людей должен быть наказан соответственно, даже если он мой муж и я его люблю.
            - Подожди хотя бы, пока  Арсанова не обвинят в убийстве...
            -А если вы никогда этого не сделаете?
            - Ну, знаешь... Если он не виноват, то выдумать его вину из головы я тоже не могу.
            - И это значит, что он сможет понести показание только за захват  театра?
            - Да; и не самого театра, а заложников, - пояснил Диваев.
            - В таком случае мне с вами больше не о чем разговаривать! - раздраженно крикнула Лена и неудовлетворенная выпорхнула за дверь.
              Но стоит сказать, что на данный момент следствие не располагало сведениями, которые бы подтверждали причастность Заурбека Арсанова ко взрыву жилого дома по --ской улице.
XV            После ареста Арсанова по всей России были усилены меры безопасности, а правоохранительные органы работали в усиленном режиме. Поскольку во всех случаях опасность исходила от чеченцев, то всем лицам кавказской национальности уделялось особое внимание. Каждое такое лицо, живущее в Москве, и особенно прибывшее, подвергалось тщательной милицейской проверке, а в некоторых случаях и личному досмотру. Органы милиции и прокуратуры уже знали, что серия взрывов и терактов, поразившая огромную страну Россию, - всё звенья одной цепи, ведущей в Чечню. А поэтому не поддавался сомнению тот факт, что в этой северокавказской республике действует хорошо организованная и четко налаженная террористическая сеть, пустившая свои корни аж до Владивостока (недавно там на городском рынке прозвучал взрыв, унесший жизни 16 человек: сработала самодельная бомба). Местам массового скопления людей уделялось повышенное внимание.
            …В подземном переходе станции метро “Пушкинская” стражами правопорядка,  совершавшими профилактический рейд, был замечен человек кавказской наружности, подозрительно прислонивший к торговому киоску дипломат и скоренько после этого ретировавшийся. Омоновцы бросились за ним, поймали, скрутили руки. Затем подвели к дипломату и приказали открыть. В дипломате оказалась взрывчатка...
            Личность задержанного была установлена быстро: Азамат  Джафаров. Видимо, Магомет прослышал об аресте Арсанова и послал на его место другого своего проверенного человека, принимавшего, кстати, участие в подрыве жилого дома в Москве. Джафарова также поместили в Лефортово, по  имеющимся у следствия основаниям  устроили ему с Арсановым очную ставку. Но чеченцы друг друга не признали. После этого Диваев приступил к допросу Джафарова.
            - Кто тебя послал совершить теракт?
            - Не скажу.
            - Ладно. Тогда скажи, зачем вы уничтожаете людей, чего добиваетесь?
            - Мы - террористы, - Джафаров поднял глаза и посмотрел на Диваева с ненавистью. - Мы бросаем вызов и хотим, чтобы нас услышали. Мы – фундаменталисты и объявили всему миру джихад, а Россия – пока лишь начало. Мы боремся за суверенитет и независимость Чеченской республики. Это не Чечня – это Ичкерия и пусть она выйдет, наконец, из состава России, потому что Россия – страна не цивилизованная.
             Раньше Диваев такой же точно монолог, слово в слово, слышал от Арсанова. Но тогда следователь не удосужился спросить террориста: а что же они подразумевают под словом «цивилизация»? и спросил теперь:
- А по-вашему, быть цивилизованной страной – это что значит?
- Россия должна признать единого бога – аллаха и стать мусульманской страной –  только тогда она сможет сказать о равенстве мусульман и немусульман на своей территории, пока же об этом говорить нельзя. Это и есть цивилизованной уровень развития и этого требует исламская теория миропорядка.
            - Фанатики  вы, а не террористы... Где прячется Рамиров?
            Джафаров пожал плечами:
            - Я такого не знаю.
            - Саид Рамиров, он же Магомет...
- Могила Магомета находится в Мекке. Другой Магомет прячется в Панкисском  ущелье на территории  Чечни и Грузии.  Ищите его там...
 
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ПОЯС  ШАХИДА
 
XVI            Правительство Москвы сдержало свое обещание и к весне, точно в срок, обеспечило жильем всех 20 человек, оставшихся в живых после сентябрьского теракта. Им дали квартиры в новостройке по проспекту Мира. Квартира на проспекте Вернадского, которую купил Арсанов и в которой они жили до “Норд-Веста”, теперь стояла пустая, и ее судьбу будет решать государство. Дело в том, что сама  Лена  в  этой квартире не жила давно, с самого дня освобождения из числа заложников Большого театра, когда узнала, кто на самом деле есть  Заурбек. Жила, как и раньше, на рабочем месте в “Национале”.
            Почувствовав себя подозрительно нехорошо, Лена купила в аптеке тест. Диагноз подтвердился: беременна. Срок она вычислила сама: три месяца. Вот так: она ждет ребенка от убийцы своих родных. Лена не знала, радоваться ей или плакать.
            Избавиться от него пока не поздно, что ли? Ненависть к Арсанову до сих пор переполняла Лену, и сама мысль о том, что у нее родится ребенок террориста, потомок бандита, не укладывалась у Лены в голове. “Нет, только аборт! Аборт! - решила она окончательно и бесповоротно. - Вот прямо завтра же и пойду...”
            Но ночью Лене приснился сон, в котором она видела свою маму. И мама сказала ей оставить ребенка, ведь он ни в чем не виноват.  Да и сама она ни в чем не виновата… Лена вскочила в холодном поту и ознобе, села на кровати. Включила свет, глянула время.  Два часа ночи, половина третьего. Но что ей с этого? Лена снова легла, однако заснула лишь под утро.
            А утром она пошла в Лефортово. Когда привели Арсанова, Лена не смотрела ни на него, ни в его сторону, даже рукой заслонилась. Лишь сказала сурово:
            - Я пришла просить развода, Арсанов. После того, что ты сделал, я больше не имею права жить с тобой. И не хочу. Мне противно все, что с тобой связано.
            - Ах, да, я и забыл, что у вас все по-другому, - иронически отметил Заурбек. - Я не могу просто трижды сказать, что развожусь с тобой.
            - Ты еще издеваешься надо мной! - вспылила Лена. - Негодяй! Мало того, что ты одним махом  уничтожил всю мою семью, так ты еще смеешь... - она  захлебнулась в словах.
            - Я же не знал, что этот дом - и твой тоже...
            - А разве это что-нибудь бы изменило?
            - Конечно: я бы выбрал другой дом.
            - Но все равно бы взорвал его!
            - Ленусь, взорвать дом было необходимо. Любой дом, но взорвать. Мне за это были обещаны огромные деньги… Я сам выбирал дом  для объекта, и на твой вышел случайно. И он  мне понравился... Леночка, да если бы я знал! Если б я только знал, если б я хоть подумать мог! Я ведь люблю тебя...
            Лена вдруг посмотрела на него в упор.
            -Ты мне противен. Мне противна сама мысль, что ты меня любишь. Но самое ужасное, что ты не врешь.
            - Заметь: ты тоже меня любишь.
            - Да, Заурбек. Я тебя любила. Но это прошло. Теперь я тебя только ненавижу.
            - А зачем тебе со мной разводиться? Я, может быть, скоро умру -  мне ведь грозит расстрел, так что я умру, и ты просто овдовеешь...
            - К сожалению, Заурбек, ты будешь жить. У нас  смертной казни нет, оказывается... Вот так несправедлива жизнь: одним взрывом ты загубил триста человек, но будешь жить. Этих людей больше нет, а ты продолжишься.
            - А ты очень желаешь мне смерти?
            Она вздрогнула от такого вопроса, но ответила  быстро и честно:
- Да, Заурбек. Я хочу, чтоб ты умер. Да простит меня  Господь, потому что грех так говорить, но еще никогда и никому я не желала смерти так, как тебе. И никогда еще мое желание не было так сильно.
            - Ты и после моей смерти будешь меня ненавидеть?
- Этого я не знаю. Это сначала должно случиться.
            - Что ж, спасибо тебе за честность.
            - Но с одной оговоркой: я желаю тебе этого не от себя, а от имени тех, кого ты погубил. От имени моих родителей и Димы... - Лена схватилась за виски. - Господи, как это жутко: они погибли во сне... И с того дня прошло уже полгода... как быстро... Так  ты намерен дать мне развод или нет?
            Арсанов уклонился от ответа.
            - Заурбек, я задала вопрос...
            - Видишь ли, Леночка, у мусульман все решения...
            - Я не мусульманка! - перебила она. - Ты живешь в своей вере, а я в своей, и так мы договорились перед тем, как расписаться ... - она запнулась, - черт возьми! Если ты забыл, то я тебе напомню.
            - Да, ты права. И мне нет никакого смысла оставаться твоим мужем, если меня посадят. Хорошо, я дам тебе развод. Но разведут нас только тогда, когда я предстану перед судом – такое мое условие.
XVII            - По адресу, указанному тобой, Магомет  не обнаружен.
            - Ну, значит, перебрался в другое место, - криво улыбнулся Джафаров. - Я же ему не нянька...
            - А может быть, его никогда и не было в том ущелье?
            - А вы думаете, я такой дурак, что вот так легко взял да и указал вам истинное нахождение Саида? Эта тайна умрет вместе со мной...
            Заговорив о смерти, Азамат Джафаров словно предчувствовал, что жить ему осталось недолго. Через несколько дней   в камеру, где сидел  Азамат,  подсадили человечка, который был молчаливым националистом: он ненавидел всех “черных”, но никто об этом не знал, а влетел он за хулиганку, жертвой которой стал, однако, исконно русский гражданин. Ни своим поведением, ни  разговорами этот новый арестант никак не выражал своего отношения к смуглокожим людям, но вскоре утром Джафарова  нашли мертвым в собственной шконке. Кто-то ночью зарезал его заточкой. Сокамерники лишь руками разводили да недоуменно переглядывались: Азамат  никому не мешал, и ни у кого даже мысли не было  учинить то, что случилось.
            ...Экстренный выпуск программы “Сегодня”, вышедший в эфир в 10.00 утра по московскому времени на канале НТВ, сообщил, что накануне в ходе зачистки  на границе Чечни и Ингушетии спецслужбами был обнаружен  мертвым  Рамиров  Саид Дудаевич, он же заказчик терактов, руководитель крупного бандформирования, лидер ваххабитского лагеря и вербовщик боевиков Магомет. Сомнений в том, что найденный обезглавленный труп принадлежит именно ему, не было: ближайшие сподвижники и помощники главного террориста подтвердили это.
            И буквально в тот же день, когда известие о гибели Магомета облетело все СМИ и всю страну, на юге России прогремели два очередных громких теракта: почти одновременно, с интервалом в несколько минут были взорваны два пассажирских поезда:  один “Грозный-Махачкала”, второй “Москва-Геленджик”. Общее количество погибших составило 680 человек, раненых - более полторы тысячи, из них 700 находились  в крайне тяжелом состоянии. Уже предварительное расследование, проведенное прямо на местах происшествий, показало, что в каждом вагоне обоих составов ехали молодые люди кавказской внешности, у каждого из которых к поясу была  привязана  бомба...  Все они в одночасье привели взрывчатку в действие и подорвали  первым делом   себя самих.  Возникло новое явление: террористы-самоубийцы...
 
XVIII            В обеденное время в  ТЦ «Охотный ряд» охранникам удалось задержать молодого человека кавказской наружности, который пытался привести в действие мину, привязанную у него на поясе, и тем самым  взорвать и  торговый центр, и несколько  сотен людей, находившихся там, и, соответственно, себя вместе с ними. Однако устройство по каким-то причинам не сработало – вернее, сработало в обратном направлении, причинив подрывнику серьезные осколочные ранения; причины эти сейчас выясняли эксперты-взрывотехники, а также следователи Генпрокуратуры  и ФСБ.
            Пострадавший террорист был доставлен в НИИ Склифосовского. Там  установили его личность – Шамиль Актаев,  в НИИ  Актаев дал и первые показания.  И вот что он сообщил:
- Я хотел взорвать торговый центр, хотел, чтобы погибли люди и я вместе с ним.
- Ну, а себя-то зачем взрывать?
- Я шахид. Мне так положено, я специально этому обучен.
- Шахид? Что это значит?
-Террорист-самоубийца. В нашем лагере специально обучают самоуничтожению.
- В каком это вашем лагере? Что за лагерь?
- Шахидов. Наш идейный вдохновитель – Казбек Дасаев.
- Какие же вы цели преследуете?
- Первоначально наша цель была – уничтожить Россию и себя вместе с ней, но теперь мы мстители. Мы мстим за Магомета… кстати, он и Дасаев – двоюродные братья. (Диваев свистнул). И наша месть будет ужасной. Мы утопим Россию в крови…
- Есть способ вас остановить?
Парень покачал головой:
- За Магомета есть кому мстить… (он поморщился, так как вдруг почувствовал резкую боль). Хотя бы его ученики… Если они перейдут в лагерь Дасаева, то есть в наш, начнется самое худшее… Тогда остановить террор будет  уже невозможно. Вы думали, уничтожите Магомета – и все закончится? Нет, все только начнется…
- Скажи, Шамиль, а как так получилось, что Магомета еще убить не успели, а шахиды  уже разнесли два поезда? Ведь те, кто взорвал составы, тоже из одного с тобой лагеря, я так понимаю?
- Все верно. Вы спрашиваете, как они оказались в поездах? Это очень просто на самом деле, и  этот теракт  заранее не был подготовлен… Смерть Саида  Рамирова  - брата! -  стала для Казбека полной неожиданностью, и он приказал братьям отомстить, взорвав два поезда. Он же сам и начинил братьев тротилом… Братья старались выбирать поезда, которые следуют одновременно…
Когда Шамилю стало лучше, он выбросился из окна шестого этажа больницы. Он обязан был покончить с собой, потому что был шахидом, а идея шахидов требует самоубийства.
Духовные лица, конечно, молились за мир и спокойствие в России, но они также во всем происходящем видели знак божий – как указание на то, возможно, что Россия идет по неверному пути развития.
Шахиды получили название смертников.
 
XIX- Магомета больше нет. Что ты на это скажешь? – Диваев навестил Арсанова после разговора с Актаевым.
Заурбек пожал плечами.
- Теперь ждите за него мести, - ответил лениво. – Есть люди, которые его смерть просто так не оставят.
- Шахиды, что ли? Из лагеря Дасаева…
Арсанов сурово посмотрел на Диваева и ничего не ответил.
- Зато тебе теперь бояться некого и скрывать нечего…
- А я вам все сказал… - возразил Арсанов.
- Теракт  на  --ской – твоя работа?
 Заурбек признался легко и непринужденно, чем вызвал удивление Диваева:
- Моя. Я подорвал дом по заказу Рамирова.
- А можешь ты сказать, зачем Рамиров давал такие указания?
- Вы все равно не поймете… - Заурбек уклонился от ответа.
- А все-таки… - Диваев настаивал. – Что вообще происходит? Жилой дом, Большой театр, метро…
- Разве Джафаров не сказал, какие цели мы преследуем?
- Под словом «мы» ты имеешь в виду террористов?
Арсанов загадочно улыбнулся.
- Нет, мы – это не только террористы, мы – это значит ваххабиты. Мы стремимся к установлению во всем мире «исламского порядка» и начали с России. То, что сделали шахиды и что сделал я, называется священной войной против неверных, а неверные – это все те, кто не мусульмане. Террор – способ ведения нашей войны. Вы, конечно, уже знаете, что на территории Чечни действует… точнее, действовал лагерь по подготовке профессиональных террористов-подрывников. Этим самым лагерем и руководил Магомет, а мы с Джафаровым – его посланцы и ехали в Москву лишь с одной целью, но у Азамата  провалилось. И Азамат же помогал мне выгружать гексоген, когда я готовил подрыв дома. Теракт в России – больше, чем теракт, Владимир Альбертович.
-Как ты сам оказался в этом лагере?
- Я попал туда еще во время первой чеченской, еще при  Дудаеве. Я тогда был подростком. Магомет учил меня, да и всех моих  братьев,  воспитывать в себе настоящего мужчину, как его определяет Коран, внушал, каким должен быть настоящий мужчина…
- Откуда среди вас взялись наемники?
- Они тоже из нашего лагеря, приверженцы тех же идей ислама, что и я.
- А почему он назвал себя Магометом? ведь имя пророка для вас священно…
- Вы совершенно правы. Пророк выше аллаха, он первичен, именно поэтому Саид и велел звать его Магометом. Он хотел подчеркнуть свою значимость. Он учил нас слушаться себя как пророка, он вообразил себя Магометом. За это его и убили. Ему не простили осквернения имени Пророка – с самого начала среди учеников Саида были несогласные с таким прозвищем, которое попрало святыню. Саиду  отрезали голову,  ведь так?
- Так. Мусульманская секта, - определил Диваев.  – А скажи, какие еще теракты ты должен был совершить, если б тебя не арестовали?
- Совместно с десятью моими братьями я должен был захватить самолет, с двадцатью братьями – захватить школу с учениками – только не могу сказать, когда бы это случилось: в середине ли учебного года или на первое сентября. И не знаю, где бы именно это случилось: места и даты всегда определял Магомет.
- Ты трижды, говоря о своих помощниках, употребил слово «братья». Это  что, у вас между собой в лагере такая тесная связь?
- Это так надо, - пояснил Заурбек.
- Значит,  шахиды мстят за смерть  Рамирова…
- Да.
- А почему же они уничтожают себя?
- Самоубийство – это их особая идея, за которую они умирают, но я этой идеи не знаю: я все-таки не шахид. Но мог бы им быть: лагерь подготовки шахидов действовал одновременно с ваххабитами и я мог выбирать, но мне идея самоубийства не нравится.
- Получается, что Дасаев заранее знал о возможной гибели своего брата, если теперь очень вовремя выпустил на волю своих голубей?
- Казбек тоже не одобрял Саида-Магомета… - прозрачно ответил Арсанов.
- Есть ли способ вас остановить?
- Россия должна стать исламским государством – это единственный способ.
- Но ведь за ваххабитами больше уже никто не стоит…
- Но идеи ваххабизма сильны. Рамиров хорошо влил их в нас. И те, кто его убил, и те, кто его уважал, - они вполне могут стать лидерами нового ваххабитского лагеря, тем более что в наш лагерь пришли новые джигиты, которые еще ничему не успели научиться, а учить их кому-то надо.
- А если вы своего не добьетесь, что тогда?
- Мы взорвем  Россию и сотрем ее с лица земли.
Диваев не испугался и спохватился:
- Да, чуть не забыл: Лена Солодкова просила передать, что через полгода у тебя родится ребенок.
Арсанов подскочил на месте:
- Лена беременна?
- Почему бы нет?
- А почему она мне об этом не сказала?
- Видимо, потому, что не захотела, - высказал свою мысль Диваев.
 
XX- Так и сказал?
- Так и сказал.
-  Вот гад какой!
Лена вздохнула:
- Тань, я жду ребенка от Арсанова.
- Правда? – Таня обрадовалась. – Ну, так будем растить!
- Ой, Тань, не знаю, стоит ли? Я, как узнала, первым делом хотела на аборт бежать, да вот сразу не побежала, а ночью мне мама приснилась. И она сказала оставить ребенка, потому что он ни в чем не виноват, и вообще малыш – это чудо!
- Все  верно, - одобрила Таня. – Ленкин, ты подумай только:  у нас с тобой будет ребенок! Понимаешь? Наш общий, один на двоих! Конечно, родишь ты, но разве мне он будет чужой?
- Знаешь,  а я подумала, что маме, может, там чего не хватает? Назавтра пошла на кладбище, убрала могилы… Хотя во сне мама ни о чем не просила… Тань, ты бери печенье-то, помоги мне его съесть, пока свежее. Чаю подлить? Ты говори, не стесняйся.
- Ага, подлей. (Лена взяла с плиты чайник). Так я не поняла, ты аборт сделала или нет?
- Пока нет.
- И не делай. Слышишь, мой тебе совет: не делай. Трудно будет – я тебе помогу, чем смогу; малого вместе поднимать станем. Поняла? Ты меня поняла?
Лена кивнула.
- Нет, ты скажи, - привязалась Таня, - поняла ты или нет?
- Ну да, да, я все поняла!
- Что ты поняла?
- Аборт  делать не буду.
- Вот так-то лучше! Ленкин, господи, ты только подумай: ведь от таких, как Арсанов, дети красивые рождаются! А-ах, м-м!.. Я тебе завидую, подруга, честное слово! В хорошем, конечно, смысле!
Подруги весело засмеялись.
 
Этой же ночью Лена села писать письмо президенту страны: она хотела требовать для Заурбека Арсанова смертной казни. И вот что у нее получилось:
 
«Уважаемый господин Президент России!
               Моя семья  из  3-х человек погибла во время террористического акта  по улице  –ской в сентябре 2002 г. Террорист – исполнитель этого преступления – арестован и находится под следствием, затем его ожидает суд. Следователь, ведущий дело, сказал, что преступнику грозит пожизненное заключение, что сейчас это максимальное наказание. Исходя из вышеизложенного, меня интересует ответ на вопрос: почему убийцу более трех сотен человек не могут наказать  - справедливо, соответственно, как положено? Лично я, на правах потерпевшей стороны, считаю целесообразным применить в отношении Арсанова Заурбека Рашидовича смертную казнь. Такое наказание, по моему мнению, будет для него единственно верным и заслуженным.
 
С уважением к Вам
                                                                                                                      потерпевшая  Солодкова
    Елена Викторовна».
 
            Это послание Лена отправила заказным письмом на адрес Администрации президента.
            И через две недели получила из Кремля бумагу, в которой глава государства не дал ответа на  интересующий Лену  вопрос, но пригласил ее к себе на прием в строго назначенный день и час. И предупредил непременно взять с собой две вещи: паспорт и это самое уведомление, заверенное его подписью.
 
ХХI  
До того дня, когда она должна идти к президенту, еще есть время, и чтобы его даром не терять, Лена заполнила свободные дни поездкой в Липецк, где у нее живет двоюродная тетка по матери. Лена не помнила ни ее адреса, ни телефона – эти данные погибли вместе с блокнотом, где были записаны, во время теракта, но она точно знала, где работает тетя Тоня. И  поехать к ней на работу – это единственный шанс найти ее.
Работает Антонина Ивановна в химической лаборатории химического завода Липецка. Лена нашла ее быстро. Антонина Ивановна о московском теракте знала благодаря телевизору, она также знала, что в рухнувшем доме жила ее двоюродная сестра с семьей – соответственно, она была уверена, что вся семья Солодковых погибла. Поэтому теперь была безумно рада хоть кого-то из этой семьи видеть живым. Задав двоюродной племяннице вопрос «Какими ты судьбами, Леночка?», тетя Тоня обняла ее и долго не отпускала. Лена горько плакала у нее на плече.
- Я знаю, какое у тебя горе, бедная ты моя, - с пониманием отнеслась тетя Тоня к ее слезам, - прими мои соболезнования. (Лена расплакалась еще больше). Я слышала, что произошло: тогда «Вести» передавали, назвали дом, который взорвали… У меня, помню, тогда шок случился. Я решила, что вы все погибли.
- У меня в ту ночь была смена на работе, - захлебываясь слезами, ответила Лена и посмотрела на тетку. – Поэтому я вам и позвонить не могла, что приеду, и письма написать тоже: номер вашего телефона и домашний адрес у меня в блокноте были записаны, а блокнот погиб вместе с домом. Помню только, где вы работаете…
- Ну, и то хорошо! Я тоже, как понимаешь, не могла вам позвонить…
- Самое ужасное во всей этой истории то, что террорист, который… - Лена запнулась: ей было неприятно вспоминать, - в общем, я его жена. Мы расписались через месяц после теракта – я тогда еще не знала, кто он, а узнала на Новый год… - Лена рассказала про «Норд-Вест». – Вот  какой мне был подарок к празднику.
 Тетя Тоня улыбнулась:
- Самое главное, что ты жива. Конечно, ты, когда сюда вошла, меня порядком напугала – я  не то что не ожидала, а я же считала тебя погибшей, пойми меня правильно,  но я безумно рада видеть тебя живой. Рада, что хоть кто-то из семьи Солодковых выжил.
- А я-то, теть Тоня, вы не представляете, как я рада, что в этом мире у меня тоже остался хоть дальний, но родственник! Но… я часто думала о своем спасении в ту роковую ночь и делала вывод, что, наверное, лучше б я тоже погибла.
- Значит, тебе надо было жить, значит, ты еще не все в этой жизни сделала.
- Зачем мне жить, что я еще не сделала? Ребенка от Арсанова не родила, а должна родить? Теть Тонь, я ведь беременная…
- Ну и замечательно, значит, будем растить!
 Лена усмехнулась:
- Вы говорите прямо как моя подруга. Она мне сказала точно так же.
- Все она правильно тебе сказала. Ой, боже, что же я сижу, как… Ты кофе будешь?
- Спасибо, буду.
- Сейчас сделаю, две минуты! – Антонина Ивановна сунула в розетку вилку от электрочайника. – Сейчас вскипит. На вот тебе булку – я ее себе на обед брала, но ничего, схожу в столовую.
- А скоро обед?
Тетя Тоня  глянула на часы.
- Да, скоро. Двадцать минут осталось.
Дверь лаборатории резко распахнулась, и на пороге возникла пухлая девушка,
- Антонина Ивановна, - крикнула она, - вас к телефону спрашивают! ко мне!          
- Ой, бегу, Юлечка! – подхватилась с места тетя Тоня. – Ленок, значит, придется тебе самой себя обслужить. Тут вот все найдешь: кофе, сахар, чашки. А я быстро. Если что – я в отделе снабжения налево по коридору, - на одном дыхании произнесла свой монолог Антонина  Ивановна и убежала.
Кофе, сахар и чашки с ложками стояли у тети  Тони в старинном дубовом шкафчике на четырех круглых ножках, который сверху продолжался стеклянным шкафчиком с тремя полками. Взгляд Лены нечаянно упал на стеклянную пузатую бутылочку с делениями – такие бутылочки обычно популярны в медицинском или фармацевтическом производстве. Бутылочка была наполнена  бесцветной жидкостью, а на этикетке значилось СНзОН.  Лена  взяла пузырь, осторожно открыла и приложила к носу. В нос ударил  резкий запах, характерный для спиртов. С этим пузырьком на руках Лену и застукала внезапно вернувшаяся тетя.
- Только не вздумай это попробовать! – испуганно закричала она, но, однако, сосуда  у племянницы не отобрала.
- А что это?
- Яд! Метиловый спирт, он же метанол. Поражает нервную и сосудистую системы, в малой дозе вызывает слепоту. 30 мл приема внутрь – и смерть! И такая зараза хорошо растворяется в воде.
- У вас его много?
- В каком смысле много? Выдают по мере необходимости на производственные нужды. Ты кофе пила?
- Знаете, не успела. Стала чашку доставать, да обратила внимание на эти склянки, что сверху стоят. Отвлеклась. Но чайник, кажется, уже вскипел и сам выключился.
- Да, он такой. Но бог с ним, уже обед. Айда со мной в столовую!
В столовой, когда уселись за стол, тетка спросила:
- И что ему теперь будет?
- Кому? – не поняла Лена.
- Этому… террористу, мужу твоему? прости, господи! Расстрел?
- Пожизненное дадут. Следователь сказал, что смертной казни у нас теперь нет.
- Как нет? Всегда была, а тут вдруг нет?
- Вот так. Он сказал, расстрел у нас давно уже не применяют.
- Как это не применяют? А если он триста человек убил?
Лена пожала  плечами:
- Как я поняла, это никого не волнует. Хоть одного, хоть десять, хоть триста, хоть тысячу…
Рассказывать о том, что на днях она идет просить для Арсанова смертной казни к самому президенту, Лена не стала. К тому же ее что-то сдерживало…
- Перебирайся ко мне, - вдруг предложила тетка. – Я живу одна, сын далеко, так что мне скучно. Кроме соседки и поговорить не с кем. А соседка – она что, подруга мне разве?
- Теть Тонь, так мне ж  родить скоро… ребенок появится… Вам он нужен?
- Тем лучше. Я хоть помогу всегда и подскажу что. А одной тебе очень тяжело будет.
- У меня подруга есть, она поможет…
- А если к ребенку надо будет ночью встать? Подруги рядом нет, да и не всегда она сможет помочь, подруга-то твоя. Ты не знаешь просто, что такое ребенок. Он маленький, а проблемы с ним очень большие. Слушай меня, Ленок, я уже одного ребенка вырастила… Переедешь?
- Не знаю, тетя Тоня… Вы так неожиданно предложили…
- А ты  неожиданно согласись. Какой у тебя срок?
- Три месяца.
- Вот: еще полгода у тебя есть, чтоб подумать. Но я тебя жду, поняла?
 
XXII
            Президент предложил Лене стул против себя.
- Солодкова Елена Викторовна?
- Да.
- Присаживайтесь, пожалуйста. Вы мне писали, я получил ваше письмо. Вы просите смертной казни для террориста, который взорвал ваш дом, в результате чего погибла вся ваша семья.
- Совершенно верно.
- Хм… даже не знаю, что вам ответить. Напомните мне еще раз, как зовут террориста?
- Арсанов Заурбек Рашидович.
- Ага… Скажите, а вам легче станет от того, если он умрет?
Лена замялась:
- Думаю, да. По крайней мере, Заурбек получит заслуженное и соответствующее наказание, во-вторых, он на себе испытает, что такое насильственная смерть.
- Так с вашей стороны это просто месть?
- Возможно, - не стала отрицать Лена. – Но, видите ли, я люблю Заурбека, я его жена и в данный момент я жду от него ребенка. Как видите, я в своей просьбе серьезна. Я хочу, N.S., чтобы вы поняли мое состояние.
- Я вас очень понимаю, Елена Викторовна, ваше состояние поймет любой нормальный человек, но дело в том, что Россия стремится в Евросоюз, у нас дружественные отношения с Европой, но для того чтобы стать полноправным членом ЕС, Россия обязана выполнять обещания, данные Совету Европы, и одно из таких обещаний – это отказ от смертной казни. Мы  подписали Шестой протокол Конвенции (тогда еще Европейской) о защите прав и свобод, касающийся отмены этой меры наказания, - мы подписали его еще в 1996 году и обязались в течение трех лет отменить в России смертную казнь. 1999 год был крайний срок. Сегодня, слава богу, уже 2003 год. Протокол № 6 – не единственный документ: Россией подписан ряд международных документов, и все они направлены на улучшение жизни граждан и защиту их прав.
- Так защитите мое право – право потерпевшей…
- Елена Викторовна, право потерпевшего, о котором вы говорите, - формальное право. Если последовать вашей просьбе, то придется проигнорировать право  на жизнь.
- Чье право, N.S? Право террориста? Ну, жалейте его, уважайте его права, а он возьмет завтра да вас уничтожит… Хотя, конечно, вам это не грозит: вокруг вас и вашей семьи охрана всегда такая, что муха не пролетит; вам никогда не понять того, что чувствую я. «Россия исполняет обещания», говорите вы… N.S., что вам дороже: авторитет страны в мире или же ее безопасность? Не обещания вы исполняете, а просто продали Россию. Продали ее суверенитет и независимость. А как же наказание таким сволочам вроде Арсанова? вы заметьте себе, N.S., что Заурбек в России – не единственный террорист. Вы говорите,  «документы направлены на улучшение жизни»…  Тогда почему у нас все происходит наоборот? Почему мои родители и брат погибли? Раньше кто бы подумал, что можно взять и легко взорвать жилой дом, в котором живут сотни людей? Вам не кажется, N.S., что наказание должно соответствовать содеянному? Погибли более трехсот  человек, а этот гад будет продолжать жизни радоваться?
- Вы знаете, каковы условия содержания на пожизненном заключении?
- Какие бы ни были, мне от этого не легче! Суть в том, что он живет. А людей нет! Вот так, одним махом – и их не стало! Моих родителей нет, моего брата нет, а вы еще говорите о каком-то праве на жизнь. Моя мама, мой папа, мой брат тоже имели это право, но его у них отняли. Выходит, что убийце можно, а у убийцы нельзя? Где же справедливость?
Однако президент сидел с таким видом, как будто только слушал Лену, но не вслушивался, не вникал в  смысл ее слов. Ни один сустав на его пальцах не дрогнул.
- Вы толкаете меня на то, - удрученно произнес  глава государства, - чтобы я издал специальный указ, в котором бы разрешил казнить Арсанова. Но смертная казнь – дело общее, а не частное, и если возвращать эту меру наказания, то повсеместно по России и для всех, а не на один день, когда Арсанову будут читать приговор. Да вы представьте себе, как бы выглядел приговор, когда судья говорит: «Согласно специальному указу президента Российской Федерации суд назначает Арсанову З.Р. наказание в виде исключительной меры – смертной казни».
- По-моему, этот приговор был бы очень интересным. Именно акцент на том, что «согласно специальному указу президента…» Тогда бы Арсанов задумался, что он натворил, если его казнят во время моратория, к тому же сам президент  распорядился…
- А что подумают в мире? Решат, что в России нет демократии, а господствует режим…
- А вас так волнует, что скажут в мире? Вам это так важно, N.S? Так, простите, в мире того, что произошло у нас, наверное, нет… А вы знаете, что Заурбек первый помощник Магомета, его заместитель, который, если бы не попал в СИЗО, сейчас, после смерти Рамирова, стал бы по праву на его место и давал бы такие же точно указания, как и тот? Послушайте, N.S, если бы Россия и вы лично стали критиковать Европу, там бы  не только  пропустили ваше мнение мимо ушей, но еще и заткнули бы вам  рот. Вы продаете страну, делаете ее колонией, а демократии в России точно нет, если жизнь террориста для вас важнее, чем, наверно, ваша собственная. Вы думаете то, что случилось с пятнадцатым домом по –ской, с вашим никогда не случится? Это вероятно и это теоретически, а практически? Что же, вам не понять меня до тех пор, пока вы сами не столкнетесь с такой бедой, чего я вам, однако, не желаю. Вы тоже толкаете меня… не буду говорить, на что! – вовремя сдержалась она.
- Елена Викторовна, я не совсем понимаю, почему вы, собственно, так агрессивно на меня напустились? В конце концов, если хотите знать, я Шестой протокол не подписывал и мораторий не налагал – это было сделано представителем России и задолго до моего правления.
- Но вы же президент, самый главный человек в  государстве, возьмите и отмените мораторий, вы же можете…
- А в это время где-то по стране будут казнить людей…
- Да, будут. Будут. Только кого казнить: таких, как мои родители с братом, или таких, как Арсанов? Есть разница? Безусловно. Но вы ее, похоже, не видите.
- Елена Викторовна, а скажите, почему вы одна мне написали? Ведь после взрыва выжило еще два десятка человек, почему они не в претензии?
Лена удивилась такому вопросу:
- Ну, а я вот в претензии. А что, разве не имею права? Я тоже потерпевшая… А остальные меня поддержат.
- Конечно, это неожиданно: я впервые сталкиваюсь с таким случаем, когда человек лично приходит ко мне и просит расстрел для убийцы его близких. Обычно люди довольствуются уже тем, что убийца вообще наказан.
- N.S., мне одного наказания мало: я хочу справедливости. Я требую, чтобы Арсанов был наказан соответственно содеянному.
- Я вас понимаю, Елена Викторовна, но из-за одного Арсанова  я не могу восстановить в стране высшую меру наказания. И не буду. Извините. И давайте закроем эту тему полюбовно…
- Как угодно, N.S. Это вы меня извините, особенно если я где-то была груба или несдержанна: это все эмоции.
- Все в порядке, не волнуйтесь. Всегда интересно послушать чужое мнение по поводу проводимой политики. А все согласны с властью быть не могут, иначе это уже не власть и не политика.
Лена еще задержалась на месте, словно думая о чем-то, потом резко встала.
- До свиданья, N.S.
- Вы удовлетворены моими ответами?
- До свиданья, - повторила Лена.
- Всего доброго, Елена Викторовна.
Лена вышла за дверь и вспомнила слова президента о том, что ее состояние «поймет любой нормальный человек».
- Значит, ты – ненормальный, - если не можешь меня понять, - сказала она вслух.
 
  XXIII
            Вечерний выпуск программы «Время» передал, что суд над террористом Арсановым состоится в середине мая.  После Дня Победы назначено предварительное слушание. Прослушав это сообщение подробно, Лена выключила телевизор.
- Урод! Ненавижу! – проворчала она и бросила в чемодан охапку одежды. –Проклятье! Мразь! Скотина! Тань, подай, пожалуйста, фотографию на серванте.
На этой фотографии была запечатлена вся семья Солодковых, кстати, незадолго до теракта. В конце августа отмечали 45-летие отца Лены, тогда и решили по случаю торжества щелкнуться всем вместе. Как видно, не зря, как все равно предчувствовали, как надо было… Таня подала снимок. 
- Значит, уезжаешь все-таки, Ленкин…
- Да, Танюша, это мое последнее решение.
- Ты хоть звонить не забывай, меня не забывай, -  расстроилась подруга и повесила нос.
- Тань, ну что ты… Я же еще завтра в гостиницу зайду – попрощаться, да и деньги мне еще кое-какие полагаются… А от вас – на кладбище, - теперь уже Лена сама нос повесила.
- У тебя когда поезд?
- Завтра вечером. Но завтра собираться будет особо некогда.
- А с квартирой что решила?
- Пока буду сдавать, а там посмотрим.
 
Вышинский крепко пожал Лене руку.
- Ну что ж, Леночка, интересно было с тобой работать. Ты все деньги получила?
Лена засмеялась:
- Ну, те, которые мне положены, - все, гостиница со мной в расчете.
- Дай бог. Ну, что тебе еще сказать? Не забывай нас, а  будешь в Москве – заходи в гости. И самое главное: роди малыша здорового.
- Спасибо большое, Павел Алексеевич. Спасибо вам за все и главное, что в беде меня не оставили.
- Храни тебя бог от таких бед.
- Не говорите… Ладно, побегу к Тане…
Таня долго не отпускала ее из своих объятий, плакала.
- Помни, ты обещала звонить. А еще ты обещала, что я буду крестной.
- Не скучай, Танюш. И не плачь. Я буду к тебе приезжать.
- Мне будет тебя не хватать…
- Мне тебя тоже.
Наконец, Таня отступила:
- Ладно, пора прощаться. Счастливой тебе дороги! Как приедешь в Липецк – позвони.
- Даю честное слово.
Но они никак не могли расстаться.
 
Лена принесла на могилы родителей и брата новые венки и цветы (отцу и брату – по четыре гвоздики, маме – розы: маму она всегда чтила особым  образом), прибрала могилы и сказала такие слова:
- Дорогие мои, я, наверное, последний раз сижу здесь, потом я попрошу Таню ходить к вам. Хотя я, конечно, буду  очень стараться, чтоб самой прийти сюда и всегда помянуть вас. Мамочка, папочка, Димочка, я переезжаю в Липецк: меня позвала к себе тетя Тоня. Я пришла проститься. Но я клянусь вам, что отомщу за вас. Я даже знаю, как я это сделаю.  Я клянусь на ваших могилах, клянусь вашей памятью, что Арсанов, ваш убийца, умрет. И, пожалуйста, мамочка, не давай мне во сне больше никаких знаков, не надо.  Я все равно убью его. Если наша власть не в силах наказать таких подонков как следует, это сделаю я…
 
Однако вернуться в Москву ей пришлось быстрее, чем она думала: начавшийся суд над Заурбеком показал, что на процессе необходимо присутствие его жены – как свидетеля и одновременно потерпевшей. Вот тогда и выяснилось, что Лена Солодкова уехала из Москвы. Однако Таня, к тому времени уже знавшая номер липецкого телефона подруги, позвонила ей и рассказала, что к чему. Лена приехала первым же поездом,  с удовольствием явилась на заседание и с удовольствием рассказала все, что знала и все, что хотела. Она утопила  Заурбека.
 
XXIV
В июле в заседании объявили двухнедельный перерыв и Лена снова вернулась в Липецк. Однажды за ужином тетя Тоня спросила:
- Тебе когда рождать?
- Мне срок ставят в середине сентября, числа 15-го.
-  Я должна приехать.
- А куда вы едете?
- К сыну хочу съездить, во Владивосток. Он же у меня военный… С четвертого августа я ухожу в отпуск, а отпуска у нас за счет вредного производства долгие: по два месяца. Туда ехать только недели две… Даже не знаю, может, лучше самолетом? Ну, а там погостить надо тоже хотя бы с недельку… В общем, буду стараться, чтоб успеть к твоим родам…
Уезжая, она доверила Лене связку ключей:
- Боюсь брать с собой: дорога долгая, мало ли что…
На связке был ключ и от заводской лаборатории. Лена знала его.
Сама Лена тоже работала на теткином заводе: Антонина Ивановна устроила ее почти сразу же по ее приезде – затем, чтобы Лене хоть декретные пособия давали, но Лена не имела рабочего доступа в лаборатории (где хранились все химикаты) и не имела контактов с химикатами.
 
            Суд над Заурбеком продлился три месяца и завершился 10 августа. Оглашение приговора судья назначил  на 1 сентября. К этому времени Лена сходила к тетке на завод  и украла из ее лаборатории  СНзОН.  На заводе Лену никто не видел. Она завернула бутылку с метанолом в пять целлофановых мешков и положила на самое дно сумки, под продукты. Так и вынесла яд  за пределы завода.
            Приговор Арсанову она услышала по телевизору из программы «События» на ТК  ТВЦ. Государственный обвинитель просил для подсудимого смертной казни, но, поскольку исполнить приговор в условиях моратория все равно невозможно, судья Московского городского суда назначил Заурбеку наказание в виде смертной казни с заменой на пожизненное  заключение с отбыванием  в колонии особого режима. (Довольно абсурдный приговор). Адвокаты подсудимого остались приговором, естественно, не довольны (где и когда вы видели адвоката, согласного с решением судьи?) и обещали приговор в течение 10 дней обжаловать в Верховном суде, исходя из того, что основное обвинение Арсанову предъявили по ст.205 «Терроризм», санкция которой предусматривает не более 20 лет. «Ну уж нет, - твердо решила Лена, услышав доводы защиты, - у меня для него свой приговор. Арсанов умрет не позже этой недели. Это крайний срок и это мое последнее слово…»
            Сразу после «Событий» она пошла на кухню и принялась готовить тесто на пирог. Чтобы не отравлять домашнюю посуду ядом, она заранее купила эмалированную миску и  отдельный стакан; сейчас в эту миску влила полстакана воды и растворила в ней стакан СНзОН, затем добавила все необходимые для теста ингредиенты. Хорошенько размешала. Чтобы приглушить спиртовой запах, всыпала побольше ванилина, а для аппетита  подбросила варенья. И снова размешала. Получилось вроде бы обычное тесто, только то, что  из него получится, есть нельзя ни в коем случае. Лена выложила тесто в форму и поставила запекать. Посуду, приобретенную для приготовления ядовитой массы, выбросила от греха подальше.
            Пирог испекся быстро и ничем не отличался от съедобного, был мягкий и сдобный, к тому же  приторно пахнущий ванилином. Он так и просился в рот. Чтобы передать  его Заурбеку, Лена пошла на почту и оформила свое изделие как посылку, адресованную в Москву  в СИЗО-3 для заключенного Арсанова. Обратный адрес на посылке указала чужой: дабы не указывать теткин, по которому ее могут потом легко вычислить. В комнате передач московского изолятора пирожок разломали на несколько частей, но, не обнаружив в нем ничего запрещенного, передали осужденному кавказцу.
 
XXV
- Ну же, милая, давай… еще немножко… - умоляла акушерка.
- Я не могу, - шептала Лена. – Я больше не могу… у меня нет сил…
- А ты соберись, родная, постарайся… Так надо. В последний раз…
- Боже, как больно!..
- А ты потерпи, миленькая, уже не долго осталось…
Собрав последние силы, Лена издала отчаянный вопль, который тут же сменился тоненьким криком младенца. На свет появился прекрасный малыш, не по-русски темный.
- Мальчик! – сообщила счастливая акушерка.
Отмучившись десять часов, Лена, наконец,  произвела на свет потомка террориста, который, быть может, уже попробовал ее пирога…
- Три сто! – опять воскликнула акушерка и протянула малыша матери. – Поздравляю, мамаша! Но его пора кормить. Слушай, как надо…
Лена взяла ребенка осторожно и сначала посмотрела на него изучающе, а уже потом приложила к груди. Ей хотелось что-то спросить, но она не нашла в себе сил: роды были тяжелые и как-то особенно болезненные; Лена вся извелась от крика, что даже голос надорвала. И сейчас, когда ребенок сосал, она не чувствовала и не замечала его. Думала лишь о том, каких огромных трудов ей стоило родить нежеланного ребенка… В этот момент Лена ненавидела его…
- Как назовешь-то его? – спросила, улыбаясь, акушерка.
Лена посмотрела на нее уставшими глазами: и ответила:
- Ринат…
А тем временем, пока она рожала, в камере московского СИЗО № 3 в страшной предсмертной агонии корчился Заурбек Арсанов. Он умирал, и смерть его была мучительна.
Яд подействовал почти сразу же, как только он с аппетитом съел весь большой кусок пирога. Под час еды его, конечно, смутил странный привкус изделия, но, во-первых, в кулинарном деле он ничего не смыслил, а во-вторых, и подумать не мог, что кто-то решит его отравить. И едва лишь он успел насладиться «посылкой», как его резко затошнило и начало рвать кровью. Потом все тело скрутила болезненная судорога и опрокинула его на  цементный пол, так что у Заурбека не было сил  подобраться к умывальнику, и он блевал прямо на полу, одновременно катаясь в блевотине. И, катаясь, он не заметил, как вдруг ослеп. Зато в животе стояла такая жуткая боль, будто в нем пожар разгорался. Голова у Заурбека закружилась… «Помогите!» - хотел крикнуть он, но слова не выходили, и он, словно рыбка, просто хватал ртом воздух. Через полчаса он скончался.
 
Длинные переезды из Липецка в Москву и обратно сказались на беременности Лены: она родила не пятнадцатого числа, как ей пророчили, а на десять дней раньше. Только тетя  Тоня не приехала ни первого, ни пятого, ни десятого сентября. Двадцатого Лену с малышом выписали, но и до тех пор тетка не вернулась. Не знала Лена, что за то время, пока тетя Тоня была во Владивостоке, там произошло два теракта, и один из них пришелся на ее голову…
 
Вместо эпилога
Первый взрыв прогремел, как и в прошлом году, на городском рынке, в воскресенье, во время самого массового скопления там людей. Бомбу привел в действие террорист-смертник. Погибло 55 человек, из них 20 задавила толпа, свыше 70 были ранены. Антонина Ивановна находилась тогда на рынке, но оказалась далеко от эпицентра взрыва, и ее даже не задело. Второй взрыв – на вокзале, с интервалом менее чем  в одну  неделю. Тетя Тоня в тот день собиралась уезжать в Липецк. Погибло 120 человек, около 300 получили ранения, из них 60 человек находилось в крайне тяжелом состоянии, в их числе – и тетя Тоня. От взрыва на вокзале обрушились перекрытия, и это вызвало дополнительные жертвы.
Тетя Тоня оказалась во Владивостокской больнице. Сейчас ее здоровью уже ничто не угрожает. Став на ноги, она позвонила в Липецк и рассказала Лене, что случилось. Попутно успокоила ее и сказала, что в октябре или начале ноября приедет домой. Потом она расскажет Лене: «Я находилась на другом конце рынка, но и то слышала сильный хлопок, который затем сменился людскими криками, и в какой-то момент  мне показалось, что запахло дымом. Потом люди стали громко кричать о помощи и о том, что они ранены. Я побежала на эти крики, но среди людей уже возникла страшная паника, и они бросились скорее к выходу такой толпой, что не замечали, как давят других. Тех, кого затоптали, сначала сбили с ног, а потом тяжелым потоком побежали прямо по ним».
Труп Заурбека Арсанова обнаружили в камере на полу, был он мраморно-бледным и страшно худым. Вскрытие показало  наличие в крови Заурбека сильнейшего яда, наименование которого установили быстро: метанол. Уже 10-20 мл этого химиката опасно для жизни, а у Арсанова его доза превышала «допустимую норму» в несколько десятков раз… Вскоре стало понятно, что отравление чеченца произошло извне, вопрос только, кто это сделал? Кому была выгодна его смерть? Никто в компетентных органах так и не узнает ответа на эти вопросы, не найдет преступника, хотя в ходе расследования проскользнет  чья-то версия о Лене Солодковой… Однако никто не имел оснований подозревать ее, никто не знал,  никогда не слышал, чтобы она желала Арсанову смерти. И все знали, что Лена давно уже не живет в Москве, поэтому возможность ее нарочного приезда в  столицу с целью убить Арсанова вызывала определенные сомнения. Упаковка, в которой был прислан отравленный пирог, у приемщика СИЗО давно не сохранилась.
Заурбек умер в те самые  дни, когда теракту, совершенному им на  –ской улице в Москве, минул год. Как и было условлено много раньше, сегодня на месте, где стоял дом, установили часовню. Батюшка отслужил в ней первую заупокойную мессу, потом поминальная служба прошла и в храме. Но Лена Солодкова на панихиде не присутствовала: она была очень слаба после родов. Ее долг, вплоть до посещения Новодевичьего кладбища, исполнила Таня.
 
 
 
 
Послесловие  от  автора
            Терроризм как явление еще в XIX в. предсказал Ф.М. Достоевский. Первые террористы возникли  в 1869 г. Была это группировка Сергея Нечаева под названием «Народная расправа», не имевшая никакой программы, кроме разрушения. К концу 70-х гг. терроризм в России пугающе разрастался. В 1879 г. появились знаменитые народовольцы, убившие 1 марта 1881 г. царя Александра II.
            Народовольцы убивали только врагов, представителей самодержавной власти, а возможность  гибели людей сторонних приводила их в ужас и заставляла порой откладывать покушения. Сегодня террористы не останавливаются ни перед чем: взрывают дома, самолеты, поезда, аэропорты, вокзалы, школы, магазины, народные гулянья на площади, хватают заложников. Терроризм выродился в мировое шоу, стал театром, где сцена залита кровью, а главное действующее лицо – смерть, и без криков, проклятий, замирающих от страха сердец играть в этом театре неинтересно. Это нечаевщина в чистом виде. Это именно то, к чему призывал Нечаев – разрушить все, старый строй. Нынешний Кирилов (герой Достоевского – прим.С.В.) обладает абсолютной способностью взорвать вместе с собой все население земли, чтобы стать богом.
            Живучесть терроризма остается  загадкой века.
Юрий Трифонов
 
 
 
P.S. Один-единственный взрыв унес жизни 300 человек. Их убийца получил в наказание пожизненное заключение – а это значит, что (теоретически) до конца своих дней он будет хоть и в тюрьме, но жить. Логично? По-моему, нет. Убей он 5, 10, 20, 100, 300 человек – наказание одинаковое. Так что же еще должно случиться,  сколько еще человеческих жертв должны быть принесены на алтарь террора, чтобы Россия очнулась? Какой должен грянуть гром, чтобы президент перекрестился?
 
 
 
 
2005 год
 
 

[1] Мельник В.А. Политология.
[2] Кривогуз И. Политология.

© Copyright: Соня Василевская, 2020

Регистрационный номер №0482888

от 2 ноября 2020

[Скрыть] Регистрационный номер 0482888 выдан для произведения:  
ПРЕДИСЛОВИЕ
 
          Теория ислама
 
Ислам как религиозная доктрина и форма социальной организации всегда играл на мусульманском Востоке несколько иную роль, нежели христианство в Европе. Никогда, даже в пору своего наибольшего господства над людьми, в периоды самых жестоких гонений и разгула инквизиции, христианство не вытесняло полностью советской власти. Ислам же заполнил собой все поры мусульманского общества, определил характер экономических отношений и формы политической администрации, социальную структуру, культуру и быт правоверных. Духовная жизнь в мусульманских  странах протекает в рамках ислама, является исламской как по сути, так и по форме. Для мусульманина выступить против ислама означает выступить против всего того, что есть в жизни и обществе, т.е. противопоставить себя этому обществу, оказаться как бы вне его, вне закона.
Основным источником социально-политических идей ислама является священная книга мусульман – Коран. Наряду с чисто религиозными правилами и предписаниями здесь  излагаются основы мусульманского права, указания по организации государственной и общественной жизни, регулированию социальных отношений, семейных и личных вопросов правоверных. Для мусульманина Коран – это своего рода энциклопедия, «книга книг», свод знаний, заповедей и инструкций чуть ли не на все случаи жизни.  
     Вторым, менее значимым по сравнению с Кораном источником мусульманской идеологии в социально-политической сфере является Сунна, т.е. предание, касающееся различных норм права, обычаев, правил поведения, эталоном которых выступал  пророк  Мухаммед. Вначале авторитет устных преданий был не слишком высок. Со временем их роль стала расти, и в конце концов хадисы Сунны оказались в руках исламских богословов ценным материалом, помогающим им дополнять и толковать Коран и разрабатывать нормы  мусульманского права (шариат).
      Когда обстановка в мире изменялась, теряла свои привычные устои и новое решительно требовало считаться с собой, исламская идеология тоже видоизменялась, трансформировалась и адаптировалась к новым условиям. Однако при всех своих модификациях положения социальной доктрины ислама обычно вписываются в заповеди Корана и нормы шариата. Это означает, что традиции ислама по-прежнему еще оказывают сильнейшее влияние на социально-политическую жизнь мусульманских стран, а законы шариата, как известно, строго карают преступников (вору, например, предписывается отрубать кисть правой руки).
     Борьба в защиту и за распространение ислама (джихад) выступает в качестве неотъемлемого элемента исламского движения, является основным долгом и обязанностью каждого мусульманина. Все в зоне ислама – от мусульманина до правительства – должны стремиться к расширению этой зоны.[1]
            Исламский фундаментализм – переустройство общества и государства в соответствии с установками раннего ислама. Фундаменталисты-радикалы, идейным лидером которых  стал шейх М.Х.Фадлала, стремятся возродить доктрины Мухаммеда в полном объеме. Умеренные фундаменталисты пытаются приспособить эти доктрины к современным условиям. Имеются серьезные расхождения в представлениях о желаемом «исламском порядке».
            Наиболее активны и влиятельны поборники создания «исламского государства». Полностью перестроить государство и общество на основе предписаний Корана все же не удается, т.к. современность уже слишком отличается от того, что было в 7 в. н.э.
             В России религиозно-политичекие идеи и концепции стали возрождаться после долгого искоренения только с 1990-х гг. Поборники исламского возрождения  обосновали программу равноправия свободы вероисповедания и развития культуры мусульман в России, хотя среди мусульман появились и сторонники умеренного исламского фундаментализма, вылившегося в требование выхода из состава России Татарстана и Чечни.
              Религиозный фанатизм – источник экстремизма. Экстремистские тенденции выражаются в склонности к абсолютизации целей – они ставятся выше жизни людей – и стремлении к их безотлагательному достижению независимо от условий любой ценой. Абсолютизация превосходства одной религии над другими и стремление расширить ее влияние за счет остальных или привести современное общество, взгляды и поведение всех в полное соответствие с религиозным учением. Многие лидеры исламского фундаментализма стремятся не только к установлению «исламского порядка» в мусульманских странах, но и к расширению сферы преобладания ислама, вытесняя другие конфессии и распространяя «исламский порядок» на весь мир. Для оправдания этих целей и любых средств их достижения, включая террор, геноцид и газават - священную войну против неверных, они используют исламское учение М.Абдаль-Ваххаба (18 в.) – ваххабизм[2].
                  
               
 
 
 
 
 
  
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Светлой памяти всех погибшихв результате террористических актов
в городах России
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
5-летию взрыва жилого дома
на Каширском шоссе в Москве
 
ПОСВЯЩАЕТСЯ… 
 
 
Москва, сентябрь 2002 года 
Вместо пролога            Синий “Рено-Шамада” мягко подкатил к стоянке гостиницы “Националь”. Из салона авто вышел красивый молодой человек кавказской национальности, поставил машину на сигнализацию и спешно вошел в фойе “Националя”. Там быстро снял “люкс” на шестом этаже и, не успев еще как следует обосноваться, набрал по мобильному телефону номер и сказал по-чеченски:
            - Але, Магомет? Я уже на месте. Только что. Когда прибудет товар? Понял.
            Получив ответ о том, что его сами найдут, молодой человек убрал аппарат связи и небрежно завалился на ухоженный диван, щелкнул пультом телевизора. По меньшей  мере еще пять дней у него свободны, можно пока расслабиться. И подыскать объект...
            Красивого кавказца зовут Заурбек Арсанов. В столицу России он приехал с целью совершения террористического акта, дерзкого и дикого по своему содержанию. Объектом атаки выбирался жилой дом. Какой именно - никто из террористов и сам не знал, достоверным и неизменным являлось только то, что это должен быть обязательно многоэтажный дом. А  для того, чтобы стереть такой дом с лица земли, необходимо огромное количество взрывчатки. Заказчиком теракта являлся Магомет, в миру Саид Рамиров – лидер чеченского лагеря ваххабитов, откуда и был выходцем Заурбек Арсанов. Взрывчатка - это и есть тот самый “товар”, о котором заботливо поинтересовался  Арсанов, и этот “товар” Заурбек готовился встречать через пять дней в аэропорту Домодедово, так как груз прибывал из-за границы...
           
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ТЕРРОРИСТ
 
I            Молодая симпатичная блондинка среднего роста и с хорошей фигурой, стоя на перекрестке около гостиницы “Националь”, терпеливо дождалась, когда загорится зеленый свет, после чего шагнула по “зебре”. Но только она дошла до середины дороги, как вдруг из-за поворота вынырнула синяя иномарка и двинулась прямо на идущую блондинку - хорошо, хоть на умеренной скорости. Девушка успела лишь обернуться в сторону лихача, а тот успел резко затормозить. Визг тормозов, на асфальте следы протекторов... Растерявшаяся девушка стояла аккурат против машины, из-за чего и приняла на себя удар в упор. Но, благодаря своевременному торможению, не отлетела в сторону, а лишь упала, получив сильный удар по ногам. Осев на асфальт, блондинка застонала и принялась активно потирать ушибленную ногу. Тем временем шофер иномарки выскочил из салона и подошел к пострадавшей.
            -Аллах, вы в порядке? - спросил он заботливо и с приятным, легким кавказским акцентом.
            - Я не аллах, - простонала барышня и подняла на виновника ЧП глаза: он оказался красивым парнем, хотя и кавказцем на вид. - Нога очень болит.
            - Где болит? Здесь? О аллах, простите меня, я не хотел. Вам нужно в больницу, мы поедем...
             - Думаю, что не стоит, - пробовала возразить пострадавшая. И еще раз повторила: - Я не аллах...
            - Нет, нет, я вас отвезу, - суетился кавказец.
            - Тогда пусть это сделает кто-нибудь другой, потому, что я вам не доверяю, - поставила условие блондинка.
            - Хорошо, как хотите... - И Заурбек попросил двух человек из числа уличных зевак стать на время понятыми, чтобы поехать вместе с ним и пострадавшей в больницу.
            В ЦКБ девушке сделали снимок, которой показал растяжение и ушиб коленного сустава. Ближайших дней пять блондинке предстояло провести в больнице.
            - Я буду тебя обязательно навещать! - пообещал Заурбек.
            - Очень надо... я тебя не просила, - огрызалась блондинка. Заурбек ей в ответ лишь улыбнулся:
            - Как тебя зовут?
            - Не твое дело...
            Однако вскоре пришел врач, чтобы заполнить историю болезни, а уж ему-то пришлось назвать свои имя и фамилию. Так  Заурбек узнал, что строптивую блондинку зовут Лена.
            - Очень приятно познакомиться, Лена, я Заурбек, - спонтанно назвался парень, как-то не подумав о том, что, учитывая цель его появления в Москве, следовало бы обозвать себя иначе... на всякий случай.
- Прости меня, Лена, пожалуйста, - искренно попросил Заурбек. - Аллах свидетель: я не хотел тебя сбить. Прости - ради аллаха...
II            Заурбек сдержал свое слово и навещал Лену ежедневно, даже дважды в день. Приносил ей самые сочные фрукты, роскошные букеты цветов, мягкие игрушки. И за пять дней  успел с ней познакомиться поближе: узнал, что она работает администратором в гостинице “Националь”, имеет высшее образование; сумел понравиться Лене. Когда на пятый день Лену выписывали, Заурбек забирал ее, но домой не повез, потому что надо было готовиться принять гостей и груз, прибывавших  ближайшей ночью...
            Ваххабиты прилетели в Москву спецрейсом на самолете, принадлежащем главарю афганской террористической группировки - главному финансисту чеченских ваххабитов. Сопровождали гексоген тридцать кавказцев. Едва лайнер приземлился, груз в пластиковых пакетах был тут же перенесен в дальнобойщицкую фуру “Вольво”, которую Арсанов по дополнительному соглашению арендовал на сутки и сам же управлял этой фурой. Дело происходило ночью, сами кавказцы люди тоже темные, поэтому никем замечены не были.
            Заурбек пригласил друзей погостить у него один денек, так что те уезжать не спешили. Они остановились в номере у Арсанова и вечером дружно повалили в ресторан “Мускате” - за отсутствием в гостиничном ресторане арабской кухни. Заказали себе блюда любимой кухни, расселись по местам. Спиртное на столе отсутствовало. Едва вкусив, Арсанов тут же представил отчет (разговор велся на чеченском языке):
- Дом № 15 на  --ской. Девять этажей, 4 подъезда, 144 квартиры, около 320 человек жильцов. По техническому состоянию в третьем подъезде дверь в подвал всегда открыта. Если взрывчатку внести в этот подвал и оставить у стены, соседней с подвалом второго подъезда, - получится середина дома, то есть эпицентр взрыва. Мощность взрыва будет одинаковой  для всего дома...
            Дом, выбранный Заурбеком объектом нападения, вполне соответствовал тому, который по плану Магомета и должен был взлететь на воздух. Дело в том, что Магомет составил схему, согласно которой взрывчатку планировалось разместить в самом среднем подъезде, чтобы сила взрыва пришлась общей на весь дом. Поэтому в выбранном доме должно быть не больше пяти подъездов, в противном же случае, если бы в доме оказалось подъездов больше, Магомет полагал, что, разместив бомбу в самой его середине, при взрыве вся мощь придется на прилегающие подъезды, а самые крайние могут пострадать меньше всего. Этого Магомет допустить не мог: его собственная цель была направлена на достижение массовых смертей... Выбирая дом, Арсанов всегда держал перед собой схему  Магомета и не просчитался. У приятелей не было оснований не верить Заурбеку, поэтому проверять дом они не поехали. Взорвать дом Заурбеку предстояло этой ночью...
            Когда в одиннадцатом часу вечера Заурбек вернулся в гостиницу, в холле громко плакала растрепанная блондинка.
            - Ты понимаешь, Танюша, ограбили! Ограбили, сволочи! Нет, эта гостиница, честное слово, гиблое место какое-то! То машина сбивает, то грабят! Сумочку вырвали, а в ней документы, ключи и деньги! Хорошо, я хоть рабочие ключи не взяла с собой!
            Приглядевшись, Заурбек узнал в плачущей блондинке Лену. Подошел поздороваться.
            - Кого я вижу? Лена, это ты, что ли? Привет!
            Лена подняла на парня заплаканные глаза.
            - Что случилось? - Заурбек испугался. - Кто тебя обидел?
            - Ограбили ее, - ответила Таня. - Только что, около гостиницы...
            - Украли все, что было, - подтвердила Лена.
            -У нас если мужчина женщину обидит, он уже не мужчина! - запальчиво выкрикнул Заурбек. - Мужчина не имеет права поднимать на женщину руку! Ты в милицию сообщала?
             - Какая милиция, я только пришла! Кстати, Заурбек, познакомься, это моя напарница Таня.
            После этих слов Таня бойко протянула Арсанову руку для пожатия. Заурбек пожал. Рука  Тани была теплая, розовая и крепкая, пухлая, как и сама Таня. И эта пухлость к Тане очень шла, делая ее похожей на забавного медвежонка.
- А ты что, сегодня в ночь? – спросил Заурбек.
- Да, сегодня моя смена.
- Леночка, чем я могу тебе помочь? - думал оказать посильную помощь Арсанов.
            - Спасибо, Заурбек, но ты ничего не можешь сделать.
            - Может тебе денег дать?
            - У меня есть немного...
            - Я дам больше...
             - Не надо; спасибо. Мне главное - документы...
             - О документах мы подумаем завтра, а сегодня мне надо еще успеть в одно местечко:  предстоит кое-что сделать...
            Лена посмотрела на него удивленными глазами, совершенно не представляя себе, какие еще такие дела могут быть ночью. И сказала холодно:
            - Ну, иди, если надо... Пожалуйста, я тебя не звала...
            - Я быстро освобожусь, и тогда приеду, чтобы побыть с тобой, - хлопотал Заурбек...
            - Заурбек, не стоит так беспокоиться, ты мне ничем не обязан...
            - А если так? - Арсанов нежно поцеловал Лену  в сочные губы, Таня даже отвернулась.
             Когда Заурбек ушел, Таня спросила:
            - У вас это что, серьезно с ним?
-Да ну его к черту! - фыркнула в ответ Лена. - Сначала калечит, а потом подлизывается...
III            Ровно в полночь к дому № 15 по --ской улице подкатила дальнобойщицкая фура “Вольво”, до отвала забитая взрывчаткой, и синяя “Рено-Шамада”. Машины притаились во дворе под деревьями и стали выжидательно караулить.
            Улица неплохо освещалась фонарями и при их свете бандиты могли видеть, как еще в половине первого в первый подъезд дома вошел поздний жилец. Через пятнадцать минут  Казбек Дасаев - кстати, двоюродный брат Магомета - дал команду вылезать и осторожно выгружать заминированные мешки. При этом Арсанов стоял на карауле и наблюдал, как его пособники таскают гексоген в подвал. Дверь здесь и правда была открыта, поэтому скоро мешки с опасным грузом оказались равномерно распределены по всему подвалу - для более вероятного результата. Это было все. Бомбы сами рванут через  полтора-два часа...
            Взрыв прогремел ровно в два ночи. Мощность его была такова, что содрогнулись соседние дома, и многие жильцы в них проснулись, решив, что это начало землетрясения, хотя по звучности взрыв напоминал обычный хлопок  и можно было просто не понять, что случилось. Девятиэтажный панельный дом, построенный в начале восьмидесятых, не нуждавшийся ни в каком косметическом ремонте, стерло с лица земли в две минуты - такое время потребовалось, чтобы дом окончательно рухнул. Исполнители теракта - все, кроме Арсанова - прямо же ночью укатили в Грозный.
            ...Лена о теракте  узнала утром из теленовостей, которые выходили каждый час экстренным  спецвыпуском. К тому времени, к семи часам, уже велся разбор завалов, и из-под них уже извлекли сто двадцать тел погибших и десять человек были найдены живыми. Но все они - жители с последних этажей, с нижних этажей живым никого не нашли. Оно и понятно: во-первых, нижние этажи явились эпицентром взрыва, во-вторых, их просто засыпало сверху. Услышав такие новости наступившего дня, Лена дико завыла и стала бешено рвать на себе волосы: взорванный дом был ее домом, ночью там находились ее родители и младший брат двенадцати лет. Жили они на втором этаже...
            - Господи, нет! Этого не может быть! Там моя мама, папа, Дима... А-а-а, я этого не переживу! - Вопль Лены перешел в истерику и долетел аж до девятого этажа гостиницы.
            На вопль администратора сбежалась половина постояльцев “Националя”. Среди них был и Арсанов.
            - Ты что, Лена, что такое опять? - Заурбек бросился к девушке, с силой отвел ее руки от головы и удерживал.
            - Заурбек, их всех взорвали, понимаешь? А там моя семья... Я хочу туда, к ним, на руины дома... - Лена ревела, и слезы лились рекой, даже икота началась.
            - Это был твой дом? - Когда Арсанов услышал от Лены признание, у него вдруг закружилась голова и едва плохо не стало: такого поворота судьбы он никак не ожидал. Тем временем Лена потеряла сознание...
            Очнулась она в медпункте “Националя” на кушетке. Рядом на стуле сидел Арсанов - тот самый, кому она была обязана своей огромной бедой. Но тогда Лена еще этого не знала...
            - Как ты? - заботливо спросил Заурбек.
            - Ужасно... У меня в голове какой-то страшный шум, будто я с ума схожу, а руки трясутся и все тело содрогается... Заурбек, отвези меня на развалины, пожалуйста, я должна все видеть и знать сама...
            На месте разрушенного дома  образовалась воронка и было выстроено оцепление; велся  разбор завалов. К груде строительного камня и песка, оставшихся от дома, никого близко не подпускали. Кто-то вдруг сказал, что живыми найдено еще десять человек, живших на восьмом и девятом этажах, и среди них ребенок, но он был  в очень тяжелом состоянии. Лена подошла ближе, сколько это было возможно, и стала взывать к своим:
            - Солодковы  есть ли живой кто-нибудь? Мама, папа, Дима...
            Ее стали вежливо и сочувственно просить отойти. Арсанов бережно взял ее за плечи.
            - Отойди, Леночка, все потом будет...
            - Мне надо знать, что с жильцами второго этажа, - Лена словно не слышала, - жив ли хоть кто-нибудь?
- До второго этажа еще докопаться надо, - ответил ей чей-то голос. А сейчас этап работы был на уровне шестого этажа...
IV            Куда было идти Лене? Кроме как в родную гостиницу - и некуда больше... Явившись на рабочее место, она пошла прямо к директору  - Вышинскому Павлу Алексеевичу, чтобы просить у него разрешения пожить в “Национале” хоть какое-то время. До Вышинского уже долетела жуткая новость, и поступала противоречивая информация о том, что в результате теракта погибла вся семья администратора Солодковой. Услышав, что Солодкова желает с ним говорить, Вышинский пригласил Лену к себе обязательно и встретил ее вежливо, выразил свое искреннее сочувствие.
            - Спасибо. Павел Алексеевич, я пришла вот зачем... Моя семья погибла, я почти не сомневаюсь в этом, хотя спасатели докопались пока до шестого этажа. Я потеряла не только самых близких мне людей, но и жилье. Мне некуда больше идти, поэтому я хотела просить у вас разрешения пожить в гостинице хотя бы первое время...
            - Конечно, Леночка, какой разговор! Я тебя приму и за проживание ни копейки с тебя не возьму, но ты должна понимать, что, в общем-то, твое жилье здесь не от меня зависит. У нас гостиница, и каждый постоялец, живя здесь, платит за пребывание, а для нас это - прибыль. От тебя, что уж тут скрывать, прибыли не будет никакой, но дело не в этом: просто если понадобится кого-то заселить в твою комнату - в случае, если не окажется свободных - мы должны будем это сделать. Так что извини. Чем могу, я тебе помогу, но...
            - Я понимаю, “но” есть всегда... Могу я написать заявление об оказании мне материальной помощи?
             - Конечно пиши.
            - А... поселиться в комнате сегодня я тоже могу?
            - Тебе же надо где-то жить? Надо! А сегодня разве не день?
            - Спасибо...
            Выходя из приемной, Лена за дверями столкнулась с Арсановым.
            - Ну, вот и все, Заурбек, жить мне негде.  Хорошо, Павел Алексеевич разрешил временно поселиться в какой-нибудь комнате. Что будет потом, я ума не приложу. Так, где у нас есть свободные места? - Лена задумалась, вспоминая.
            И поселилась в номере на третьем этаже.  Села на кровать, грустно свесила голову, провела рукой по кровати.
            - Вот так, обычный номер, даже не люкс. Я не могу занять люкс, потому что “люксов” у нас и так мало, иначе я ускорю свое выселение. За столько лет работы - и только обычный номер. - После этого Лена заплакала.
            Заурбек обнял ее.
- Леночка, у меня ведь кроме тебя в этом городе тоже никого нет...
 
V            Разбор завалов на месте взрыва продолжался сорок часов. Когда, наконец, работы были  завершены, то живых было обнаружено 20 человек - таким образом, цифра о количестве выживших не изменилась со вчерашнего дня, зато данные о погибших менялись с каждой минутой - по мере того, как под завалами рухнувшего дома находили все новые и новые тела. К завершению работ на месте трагедии погибших было 275 человек, но спасатели предупредили, что эта цифра будет постоянно расти, ибо еще около пятидесяти человек числятся пропавшими без вести - в основном это жильцы первых трех, возможно, четырех этажей. И, по мнению спасателей, от тех, кто жил низко, остались лишь фрагменты...
            Семью Солодковых пришлось идентифицировать по экспертизе ДНК - благо, из этой семьи остался один человек в живых и он оказывал всякое возможное содействие по установлению личности своих родных. Родители и 12-летний брат Лены погибли во сне, фрагменты их тел были найдены на том самом месте, где, по утверждению Лены, стояли их кровати... Похоронила Лена их на Новодевичьем кладбище, всех в одной могиле и в изголовьях поставила одну широкую плиту, общую на всех и с одной датой смерти. Едва могилу закопали, Лена забилась в истерике, затопала ногами, закричала и не хотела уходить с кладбища. Но ее всегда сопровождал Арсанов - убийца тех, кого она только что проводила в последний путь, и он осторожно уговорил Лену все-таки покинуть кладбище. Первую ночь после этого Лена совсем не спала, днем лишь немножко вздремнула, а не прошло и недели, как она уже оказалась в институте Сербского с острым психическим расстройством. В институте Арсанов навещал ее каждый день, опять приносил охапками цветы фрукты и даже драгоценности, и тогда же сделал ей предложение:
            - Ленусь, выходи за меня замуж. Я тебя люблю и предлагаю стать моей чисто по-русски...
            - А как же религиозный барьер, который между нами?
            - Никакого барьера не будет, - заверил Заурбек. - Ты будешь жить в своей вере, а я в своей. Видишь ли, если б я собирался забрать тебя в Чечню, где нам предстояло бы жить в большой кавказской семье, -  тогда, конечно, ты должна бы была принять ислам,  но мы будем жить в Москве, где никто из моей семьи тебя не  увидит, поэтому и вера твоя для меня не важна...
            - Жить в Москве? Но где?
            - Я куплю квартиру.
            - Купишь? Это очень дорого...
            - У меня есть деньги.
            - Есть? А чем ты занимаешься? ты, кстати, мне так до сих пор и не сказал, что ты делаешь в Москве...       
             Арсанов замялся.
            - Я планирую заняться бизнесом, открыть свое дело. Возможно, торговый центр. А еще я переехал в Москву. А деньги... Понимаешь, Лена, у нас на Кавказе мужчина только тогда может думать о семье, когда самостоятельно станет на ноги. Если он хочет жить отдельно, то обязан построить дом. Мужчина на Кавказе - хозяин и глава, он обязан содержать...
            - Я поняла. Я пойду за тебя, только не торопи меня, пожалуйста. По крайней мере пока. У меня сейчас большое горе... Не торопи, ладно. Я сама тебе скажу, когда придет пора подумать о совместной жизни...
            Арсанов обещал.
VI            Прошло шесть недель. У православных христиан это время поминовения усопших. Лена Солодкова накануне выписалась из больницы, а с самого утра в сороковой день гибели своей семьи отправилась на Новодевичье кладбище. Обновила венки, принесла новые цветы: маме - две гвоздики, отцу и брату  - по две пушистых ромашки. Навела на могиле порядок, вырвала сорную траву. Затем опустилась на корточки и заговорила:
            - Ну вот, мои дорогие, я пришла вас навестить. Сегодня ровно шесть недель, как вас нет со мной. Простите меня, что я не с вами, простите, что в  ту роковую для вас ночь я работала. А я должна была оказаться вместе с вами, должна была! Сегодня уже точно известно, что вас взорвали, и  погибло вас всех 325 человек, а 20, включая меня, живы.  И простите нас за это, простите, что мы живы...
            Мамочка, папочка, родные мои, я решила выйти замуж. Он человек не русский - кавказец, но хороший, добрый. Мне кажется, я его люблю. Его зовут Заурбек. Мы знакомы столько времени, сколько вас нет со мною - мы встретились за несколько дней до того ужасного теракта, который оборвал ваши жизни; Заурбека мне, наверное, сам бог послал. Я думаю, что это судьбоносная встреча. И  хотя Заурбек принадлежит к иной вере, мне он сочувствовал по-христиански... Мне с ним хорошо, уютно. В следующий раз мы обязательно придем вместе...
            Около часа говорила Лена свою речь, потом недолго посидела молча и медленно пошла с кладбища, как обычно заплакав по дороге. Направилась она прямо к месту трагедии, на место своего бывшего дома  № 15  на --ской.  Сегодня,  в день сороковин по погибшим, ровно в два часа дня (взрыв прогремел в два ночи) здесь собрались родственники всех погибших, чтобы почтить память своих близких минутой молчания, а завершить поминальный день открытием мемориала. Через год на этом месте возведут часовню, но это будет потом, а сейчас каждый из собравшихся принес либо венок,  либо цветы и каждый держал свечку. Ровно в два часа свечи зажгли, минуту продлилось молчание...
            Вернувшись в гостиницу, Лена переодела траур, сняла черный платок и упала на кровать, недвижимо лежала с четверть часа. В таком положении ее и нашел Арсанов, сел рядом. Лена приподнялась и уткнулась в Заурбека,  ища защиту и поддержку.
            - Вот и все, Заурбек, я теперь совсем одна.
            - Нет, ты не одна: у тебя есть я. Как  ты сама?
            - Ужасно. Полтора месяца - это очень мало. А ты... - Лена вцепилась в Арсанова кулаками, - тебя мне сам бог послал. Если бы не ты, я не представляю, что со мной бы было...
            За то время, что Лена находилась в больнице, Заурбек восстановил ее документы, поэтому теперь они могли даже расписаться. Что и сделали через месяц.
 
VII            По прошествии шести недель, минувших со дня теракта на --ской, правительство Москвы обязалось всем выжившим после взрыва в течение полугода выделить бесплатное жилье вне очереди. Несмотря на это, Лена Солодкова, расписавшись с чеченцем Арсановым, переехала на квартиру, которую ее муж Заурбек купил на самой южной окраине столицы - на проспекте Вернадского; купил за деньги, присланные из Чечни  за исполненный  теракт.
            Квартира была двухкомнатная, совершенно новая, меблированная, с телефоном: Заурбек купил ее по рекламному объявлению в газете; в отличном состоянии, с лоджией,  располагалась на третьем этаже многоэтажки. Низкий этаж был заранее согласован с Леной, чтобы невзначай не напомнить ей о прошлом: ведь в погибшем  доме она, как помнится, жила на втором этаже.  Во дворе нового дома Арсановых имелось место,  которое   в скором времени Заурбек  собирался  занять под гараж – он уже и запрос  направил в мэрию, чтобы получить разрешение на застройку свободной территории.  Пока же машина покоилась на охраняемой стоянке…
            Только вот всякие продовольственные товары в новой квартире напрочь отсутствовали, поэтому Лене и Заурбеку пришлось активно заняться закупкой продуктов питания. Ужин Лена приготовила на двоих и при свечах.
            В постель Лена улеглась смело, а вот Заурбек почему-то робел, будто он ей не муж. А Лена не спешила проявлять инициативу, ожидая ее от Арсанова. Но Арсанов почему-то медлил и словно бы терялся.
- Что ты, Заурбек? – удивилась Лена. – Что с тобой?
Он неуверенно  топтался возле кровати. Лена  засмеялась:
- Да иди же ко мне, иди! Или ты стесняешься? – И протянула к нему руки.
Заурбек залез под одеяло и робко, но с интересом, приложил свою ладонь к груди Лены, сжал ее, чтобы почувствовать, сначала помял, затем погладил. И тут же свободной рукой нашел вторую грудь. Но Лена вдруг смутилась и отстранилась прочь.
- Ты какой-то странный, Заурбек. Я чувствую, что что-то не так…
Он отвернулся.
- Прости, Лена, - глухо сказал, - но я не умею обращаться с женщиной. Это странно, но правда…
- А что ж ты  мне раньше не сказал?
- Стыдно было…
            А когда ему было влюбляться? Вырос он в горах Кавказа, в Чечне, в атмосфере жестокого ислама, когда женщины неприкосновенны. А потом он оказался в лагере, и лишь через этот лагерь смог по-настоящему познакомиться с женщиной.
- Глупый ты, - оценила Лена. – Но, раз такое дело, придется тебя учить.
Она положила его руки опять себе на обе груди и сделала горячий, глубокий вздох, напряглась… Заурбек принялся целовать ее мягкое тело, Лена обвила его шею и стала отвечать жаркими поцелуями. Руки  Заурбека скользили по всему телу Лены, жадно лапали его, и внезапно парень ощутил приятное для себя возбуждение в известной точке. Эта точка с необъяснимой силой влекла его в другую точку. Через три секунды обе эти точки соединились, и Заурбек познал радость от нового для себя ощущения.
Он был на седьмом небе! Лежал, улыбался в потолок и бессмысленно моргал, думая. Как все-таки ему было здорово! А когда  Лена вышла из ванной, спросил у нее:
- Ленусь, а давно он у тебя был, твой первый мужчина?
- Давно. Мне 16 исполнилось, когда я с ним познакомилась. Звали его Сергеем. Ему было тридцать. Полтора года встречались, потом я ему просто надоела... Да я не хочу об этом  вспоминать. И времени уже много прошло: семь лет. Единственное, что могу сказать, - это то, что мне не жаль времени, которое мы провели вместе, я ни о чем не жалею…
 За  все время знакомства это была их первая близость.
 
VIIIВскоре Заурбек услышал из теленовостей, что следствию удалось установить: следы сентябрьского теракта ведут в Чечню. Следователи располагали данными, что заказчиком преступления является главарь одного из бандформирований по прозвищу Магомет. Министр обороны России в тот же день издает Указ, в котором обязал федеральные миротворческие силы, находящиеся в упомянутом северокавказском регионе, как можно быстрей найти Магомета и взять в плен, дабы потом судить его. Магомет нужен был именно живым... В течение двух дней указ министра подписал президент России.
            Расследование продолжалось, и одного Магомета скоро показалось мало, начали искать исполнителей теракта. Задержан по данному делу пока никто не был.
            Внимательно выслушав последние известия, Арсанов осторожно проверил, чтобы Лена его никак не услышала, взял мобильник и набрал номер Рамирова. Разговор велся тихо и на чеченском.
            - Магомет? Это я, Заурбек. Я только что посмотрел “Новости”. Там передали, что расследование теракта указывает на тебя как на  заказчика. Федеральные силы, базирующиеся в  Чечне, получили задание найти тебя и пленить, чтобы потом судить. Так что пора тебе в бега удариться...
            Но Рамиров не стал ударяться в бега, а на следующий же день нанес по миротворцам сокрушительный удар, подорвав всю машину  чеченского омона и несколько фугасов. Погибли сорок человек, и только после этого Магомет сменил место своей дислокации...
 
IX            Накануне Нового года Лене позвонила Таня и пригласила  в Большой театр на мюзикл 30-го декабря.
            - Ленкин, ты меня извини, что я тебя не спросила, но я взяла два билета. Тут билеты в гостинице раздавали, а Вышинский приказал обязательно кому-нибудь пойти, иначе будет некрасиво.
            - Сам-то он идет?
            - У него тридцатого по графику дежурство. А мы с тобой обе свободны...
            - А что за мюзикл?
            - Кажется, какой-то “Норд-Вест”.
            - А где будет?
            - В Большом. Начало в семь вечера...
            Впервые за два века своего существования Большой театр - театр оперы и балета - показывал премьеру мюзикла, не  имеющего отношения ни к опере, ни к балету. “Норд-Вест” ставился в балетной ложе...
            Лена с Таней заняли свои места на одном из последних рядов ложи и два часа наслаждались постановкой. А когда до окончания мюзикла остался час времени, за кулисами сцены послышались странные выстрелы. Зрители решили, что это входит в сценарий мюзикла, и громко зааплодировали. Только артисты смутились, поскольку ничего подобного в сценарии не значилось. Никто еще не знал, что Большой театр захватили террористы.
            Сразу же после выстрелов на сцену выскочил первый захватчик - в военной форме и с автоматом наперевес. Он что-то закричал на чужом для зрителей языке, и  через пять секунд всю сцену заполонили еще десятка два таких же людей.  Несколько из них спрыгнули в зрительную ложу и окружили ряды. К зрителям согнали и артистов.
            Наконец тот, что появился самым первым, звучно прогорланил на удовлетворительном русском языке:
            - Внимание, зал! Прошу вас всех послушать меня внимательно! Вы все - заложники, и Новый год вам, скорее всего, придется встретить в этих креслах... если до тех пор не будут удовлетворены наши требования. Прошу всех остановиться на местах и не паниковать, иначе первого, кто дернется, я расстреляю вот из этого автомата. Мобильники все отключить! – И приказал своим помощникам пройтись по рядам и  собрать у всех «трубки». Лена свой телефон бросила под кресло.
            Из-за того, что Лена сидела далеко от сцены, она не могла разглядеть лица главного захватчика, к тому же освещение в ложе было слабым. Все, что она видела бесспорно, - темные очки на носу главаря.
            - У него голос чем-то  на голос моего Заурбека похож, - тихо шепнула Лена подруге и застонала: - Господи, знал бы Заурбек, где я сейчас!
            Когда мобильный зазвонил у главаря террористов, он ответил на чеченском языке и на том же наречии велся весь разговор, которого заложники понимать не могли. Разговор террориста был коротким. После этого разговора террористы обложили  взрывчаткой весь передний ряд.
О захвате заложников в Большом театре стало известно в тот же вечер из выпуска “Вестей”, выходящих в 23 часа по Москве на телеканале “Россия”. В полночь обещали дать в эфир спецвыпуск, но на уходящий день уже последний.   Как только о теракте стало известно публично, официальные власти направили к  Большому  несколько машин спецназа. Здание  театра оцепили.
            Информационные выпуски новостей, выходившие 31 декабря ежечасно, передавали противоречивую информацию. Но все телеканалы сходились в одном: захвачена не одна ложа, а весь театр. Днем 31-го числа в обеденное время к театру подъехало несколько машин спецназа. Бойцы подразделения пытались наладить с террористами переговоры, однако те не шли ни на какие уступки и повторяли лишь одно: “Мы мусульмане, мы боремся за независимость Чечни!” Они не разрешили передать заложникам ни еды, ни воды и требовали вывода из Чечни миротворцев.
            К тому времени, когда подъехал спецназ, среди заложников появились первые жертвы: трое мужчин и женщина, чье поведение террористам не понравилось, были в упор, с далекого расстояния расстреляны.
            Это вызвало обратную реакцию в числе заложников: они не впали в панику, а установили могильную тишину, которую вскоре после выстрелов разорвал крик пожилой женщины:
 - Помогите, мне плохо! Я больная, мне нужен врач!
            Бандиты пропустили к ней врача из числа заложников. Но чтобы передать ей воду - ни в какую не согласились.
            Данные о жертвах менялись периодически: если утром и к полудню жертв не было, то после обеда их уже было пять человек, а к шести вечера стало десять, включая и гражданку, взывавшую о помощи.
X            Формально теракт, совершенный против Большого театра, был связан с вооруженным конфликтом на Северном Кавказе, но практически переплетался с войной лишь частично, а в  большей степени не имел с ней ничего общего.
            Между тем Россию стала захлестывать волна терактов, нараставшая с каждым разом и участившаяся в разных регионах страны. Теракты гремели и в самом Кавказе, и в других регионах; складывалось такое впечатление, что террористы хотят взорвать всю Россию, хотят уничтожить ее, стереть с лица земли. А в двух городах произошли аналогичные с московскими взрывы.
            Все взрывы были, безусловно, звеньями одной цепи. И стояли за ними одни и те же лица (или лицо), и причины для совершения терактов были тоже едины - дестабилизация обстановки и немедленный выход Чеченской республики из состава России. Совершив теракт в Москве и получив за это огромные деньги, некоторые ваххабиты - подрывники определили это занятие своей работой и утопили во взрывах и крови Северный Кавказ (Пятигорск, Минеральные Воды, Кисловодск, Ставропольский край). А захват Большого театра произошел в период особенно яростного столкновения  боевиков и федеральных миротворческих сил.
            Такова история террористических актов, серия которых потрясла Россию за четыре  месяца 2002 года и которые начали прочно входить в  обиход жизни.
 
XI            - До Нового года осталось ровно пять минут! – издевательски сообщил главарь бандитов, затем отошел за занавес и приволок музыкальную колонку от старенького, еще советского производства, подержанного магнитофона. До смерти напуганные заложники решили про себя, что это бомба, и отчаянно закричали хором. Всполошенный главарь террористов сделал несколько упреждающих выстрелов вверх, после которых находившийся снаружи отряд спецназа приступил к штурму Большого  театра.
            Бандиты услышали выстрелы противников сквозь бой курантов, доносившийся из колонки, но и на самом деле главные часы страны на  Спасской башне Кремля били в это время 12 раз. Наступил новый,   2003-й, год.
            Террористы начали отстреливаться. При этом один из них стал по зрителям беспорядочно палить очередью, чтобы было как можно больше трупов. До ряда, на котором сидела Лена, выстрелы не достали и Лена, воспользовавшись суматохой, наклонилась под кресло, взяла мобильник.
            Набрав номер Арсанова, она внимательно следила за бандитами на сцене. И сумела заметить, что в то самое мгновение, когда она заканчивала нажимать на кнопки, главарь террористов встрепенулся и ответил по-чеченски голосом Заурбека Арсанова. Лена упала в обморок.
            - Врача! - забилась в панике Таня, - скорее врача!
            - Я врач! - вскочил с десятого ряда пожилой мужчина и побежал на крик.
            Но позиция главаря  к оказанию помощи резко изменилась.
- Я никому не разрешал вставать! - прогремел за его спиной голос главного террориста. - Сядь на место, иначе положу!
            - Я врач, я обязан... я клятву давал...
            - Я тоже обязан и тоже клялся, - огрызнулся Арсанов и выпустил в медика полмагазина. Затем обвел людей в ложе звериным взглядом:
            - Кто следующий? Ну, кто желает?
            Установив таким образом тишину, он вернулся на сцену. Спецназ тем временем прорвался  в театр.
            А Таня усадила подругу на кресло и махала над ее лицом носовым платочком. Лена быстро очнулась, открыла глаза, стала на ноги, набралась сил и на всю ложу истошно крикнула:
            - Отпусти людей, Заурбек!
            Рука Арсанова, сжимавшая автомат, ослабла, оружие выпало. Кто мог назвать его по имени? Кто его знает? Это стало неожиданностью теперь уже для самого главного террориста. Кричала женщина, а единственная женщина, которая в Москве знает его имя, только Лена Солодкова. Неужели?..
            Арсанов приблизился к стоявшей над ложей девушке. Она была бледна, по щекам катились крупные слезы. Заурбек разглядел в ней Лену... Это было самое худшее и самое ужасное, что могло произойти. Арсанов не поверил своим глазам.
            - Аллах, Лена...- шепотом сказал он. Она не слышала, но ее взгляд просил ответа, губы дрожали в плаче.
            - Бросайте оружие! - гаркнул Арсанов в рацию по-чеченски, - и отпустите заложников.
             Но боевики успели лишь сложить оружие, как в театр ворвались, наконец, бойцы спецназа и рассыпались по ложе, стреляя по бандитам. Главаря они сразу не увидели, так как он стоял высоко.
            - Ну, иди, чего стоишь? - сказала Лена, и в этом ее вопросе Арсанов не учуял ничего, кроме презрения. Заурбек хотел что-то возразить, но не сумел, и с поднятыми руками спустился к спецназу.
- Сдаюсь добровольно, - лениво сказал он уже по-русски, после чего его торжественно взяли под белы руки и потолкали к выходу.
XII             - Не могу поверить, - ежилась от ужаса Лена и плотнее жалась к подруге, когда они шли из Большого. - Танечка, я в шоке: Заурбек - человек, которого я люблю, мой муж - террорист! Господи, он едва меня саму не убил... Как же я его сразу не разглядела...
            Лене, как и всем оставшимся в живых заложникам “Норд-Веста”, пришлось проходить курс психологической реабилитации. Еще она очень хотела увидеться с Арсановым: она понимала, что Заурбек в СИЗО, но не знала, в каком именно. Выяснить это Лене помог следователь Генеральной прокуратуры Диваев, расследовавший дело о гибели ее семьи в результате сентябрьского теракта. Лена пришла к нему после Рождества, поздравила с прошедшими праздниками и объяснила суть своей проблемы.
            - Владимир Альбертович, я знаю, это покажется дико, но я люблю того террориста. Он мой муж. Я расписалась с ним, потому что не знала, кто он на самом деле.
            - Тебе не в чем себя винить, - с пониманием отнесся Диваев к ее проблеме. - Вероятнее всего, он содержится в Лефортове, но я уточню. Как его зовут?
            - Арсанов Заурбек.
            Услышав это имя, Диваев почесал затылок.
            - Что-то мне это имя как будто знакомо, я вроде его где-то слышал... А, черт, сейчас все равно не вспомню. В среду, Леночка, я тебя обязательно найду...
            Так и было: Арсанов  находился  в СИЗО-3 Федеральной Службы безопасности - Лефортово. Он не ожидал, что Лена придет навестить его. Но она пришла и смотрела не  с ненавистью или презрением, как думал Заурбек и как было бы справедливо, а вопрошающе... “За что? Почему?” - читалось в ее глазах.
            - Нам надо поговорить, Заурбек, - первой, холодно сказала Лена.
            - Да, нам надо многое обсудить. - Голос Арсанова дрожал.
            - Нет, ты должен мне все рассказать и ты расскажешь, кто ты на самом деле.
            Они сидели друг против друга. Заурбек несмело коснулся руки Лены, но Лена немедленно убрала руку прочь.
            - Я жду ответа, - повторила она с повышенной интонацией, - ответа на вопрос, кто же ты такой. Из-за тебя разрушено здание Большого театра, погибло пятьдесят заложников “Норд-Веста”, и эта цифра растет с каждым часом. Среди погибших могла бы оказаться и я...
            - Хорошо, я тебе все расскажу, - кисло усмехнулся Арсанов. - Во-первых, потому, что я тебя люблю...
            - Не говори мне о любви! - резко оборвала Лена, -  слышишь? Не смей!
            Арсанов вспыхнул глазами:
            -Я не позволю тебе повышать на меня голос! - рассердился Заурбек.  - Я не привык... ты женщина...
            - Ах, “не привык?” Так привыкай: на моей территории живешь, русские харчи жрешь, а командовать ты будешь в своем  гребаном  Чуркестане! Так что рот ты мне не затыкай: я такой же человек, как и ты, и права у меня такие же. А отвечать на мой вопрос ты будешь, потому что я тоже оказалась твоей заложницей и могла бы умереть.
            - И было бы правильно! - вдруг цинично заявил Арсанов. - А то у тебя, как у кошки, девять жизней! Когда рухнул твой дом, ты оказалась на работе, а теперь тебе просто повезло остаться в живых. Но, если хочешь знать, мы не ставили своей целью убивать заложников, а перестреляли их потому, что они плохо себя вели. Мне не понравилось их поведение, а я  в операции  был самым главным.
            - Выходит, кода у меня случился обморок, это ты не пустил ко мне врача, - догадалась Лена. - Но почему? Ведь раньше меня плохо стало женщине, и ты разрешил оказать ей помощь...
            - Тогда я еще не знал, что мы окружены. Когда стало плохо тебе, мы были уже в кольце.
            - И что?
            - Я не мог, не имел технической возможности предупредить спецназ, что если они не снимут оцепление, заложники начнут потихоньку умирать, но внутри театральной ложи все шло именно к этому – к вашему медленному и мучительному умиранию.  Это было протестом против присутствия осады. Спецназ должен был убраться.
            - Значит, ты террорист, Заурбек  Арсанов?
            - Я специально обучен этому виду деятельности. Я прошел лагерь ваххабитов в Чечне. Ваххабиты - это идейные террористы, то есть когда все - и жизнь, и кровь, и свобода - ради идеи. А идеи ты нашей, Леночка, не поймешь, потому что базируется она на мусульманской вере, на этом и основана. Магомет - мой идейный вдохновитель, отправил меня в Москву нарочно для того, чтобы взорвать жилой дом. На любой улице, но я должен был выбрать улицу и дом, в котором проживает побольше людей, много людей. И я выбрал твой. Откуда мне было знать, что в этом доме живешь ты и твоя семья?
            Лена побледнела:
            - Так это ты сделал?
            Заурбек в ответ прищурил глаза и продолжительно кивнул.
            - Ну, ты и мразь! - взвыла Лена и закрыла лицо руками. - Господи! За что, за что ты меня так наказал, боже? Чем я это заслужила? О, господи, боже мой, как  это жутко и дико!.. - Лена совсем разрыдалась. - Но расскажи, - снова  вперилась она в Арсанова, - расскажи, как это было? Как ты их взорвал? Прошу тебя, Заурбек, я хочу знать правду.
            - Действительно хочешь? - Арсанов усомнился. Лена терпеливо кивнула, даже за руку его взяла.
            - Хорошо, если ты настаиваешь... (Лена вцепилась в него сильнее). - Во-первых, мне за исполнение теракта были обещаны большие, очень большие - огромные деньги. Гексоген мне привезли из Чечни... - Далее Заурбек поведал ей всю историю и предысторию взрыва.  – А процесса я сам не видел, - заключил он.
            Лена слушала его внимательно, а после того, как Арсанов замолчал, сорвалась с места, вцепилась ему в горло и стала яростно трясти, сколько ей позволяли силы. Заурбек схватил ее руки, пытаясь оттянуть от себя  цепкие  пальцы.
            - Будь ты проклят, гад! - Лена пару раз, но звучно смазала Арсанова по морде. И кинулась прочь из комнаты свиданий, а заодно и из СИЗО.
            Она не ушла из Лефортово - она выбежала, не помня себя и не глядя даже под ноги. А на улице, отойдя от изолятора подальше, громко зарыдала.
            Но она любила этого ужасного террориста, хотя теперь это чувство к нему было ей противно, и она - его жена...
XIII            Жертвы “Норд-Веста” увеличивались с каждым днем. За две недели Нового года их количество достигло более ста человек. Причины столь массового мора СМИ не афишировали. Среди погибших были в основном люди пожилого возраста. Но были и молодые. Детей в числе зрителей мюзикла - к счастью - не оказалось вовсе.
            Здание Большого театра было полностью разрушено: это явилось итогом действий спецназа и самих террористов. В ходе проверки специалистов в отдельных ложах, а также в туалетах и буфете были обнаружены взрывные устройства, которые захватчики так и не успели привести в действие. По оценкам экспертов,  их масса достигала несколько сотен килограммов, и если бы  бандиты все-таки взорвали их, то от зрительных лож могли бы остаться лишь черные, бездонные дыры... А если бы устройства рванули сами, то это произошло бы примерно на 7-10 день захвата... Значит, все это  время террористы собирались удерживать заложников, да спецназ помешал... А может, и Лена...
            Здание театра московские власти обещали отстроить в течение года, причем сделать его таким, каким оно было до трагедии.
            На этот день достоверно было известно, что количество захватчиков достигало тридцати человек (если их можно так назвать), и среди этого числа десяток составляли иностранные наемники, в частности, арабы и грузины.  Расследованием теракта занималась Генпрокуратура на Большой Дмитровке, следственную комиссию возглавлял Диваев. Следы преступления опять вели в Чечню и указывали опять на Магомета как на заказчика, но это - по предварительным данным. Только теперь следы Рамирова терялись: он изменил место дислокации, и случилось это после звонка Арсанова, сообщившего о возникшем на Саида подозрении еще в сентябре...
            Сам же Арсанов на допросах держал твердую стойку, поэтому допросы быстро прекращались. Вот пример одного допроса:
            - Итак, вы отказываетесь указать, где находится Саид Рамиров?
            - Я такого не знаю, - упрямо доказывал Заурбек.
            - Допустим. Но, может, имя Магомет поможет вам вспомнить?
            - Магомет - это мусульманский пророк, создатель исламской религии  в 7 веке нашей эры. Иных Магометов я не знаю.
            На этом допрос Диваева закончился. А что поделаешь, если клиент все отрицает? Не к насилию же прибегать...
XIV            - Владимир Альбертович, я пришла рассказать вам все, что мне известно об Арсанове.
            - Присаживайся, - предложил Диваев. - Я тебя слушаю...
            - Заурбек  Арсанов, - начала Лена, - террорист, прошедший лагерь  ваххабитов в Чечне, именно лагерь Магомета...
            - Его настоящее имя - Саид Рамиров, - подсказал Диваев.
            - Пусть так. Так вот этот человек - идейный вдохновитель  Заурбека, он стоит не только за “Норд-Вестом” но и за взрывом моего дома.
            - Так, так, так... - Диваеву стало совсем интересно. – Заурбек  Арсанов! Конечно, вот где я слышал его имя! Оно проскользнуло раз во время расследования взрыва.
            - Но вы не знали Арсанова в лицо?
            - Понятия не имел! Я никак не представлял себе, что он может оказаться в Москве!
            - Заурбек  заместитель, первый помощник  и  правая рука Магомета... то есть этого... как его...
            - Рамирова, Леночка. Теперь мне становится ясна одна вещь: когда я занимался расследованием взрыва твоего дома, в СМИ просочилась информация  о Рамирове и его местонахождении. Вскоре после этого Рамиров поменял место своего нахождения. Случайно или ему кто-то шепнул?
            Лена догадалась:
            - Вы полагаете, что это Заурбек?
            - Он вполне мог это сделать, особенно если видел тот выпуск новостей.
            - Почему же тогда спецслужбы, зная, где прячется Рамиров, не брали его?
            - Потому что это были предварительные данные, ничем не подтвержденные, а по предварительным данным нельзя делать окончательных выводов.
            -Что теперь будет с Заурбеком?
            - Ему предъявлено обвинение по ст.205 - “Терроризм”, а это - до 20 лет.
            - Всего лишь?
            - Что поделать, это максимальный срок. Если удастся доказать, что он взорвал и твой дом, то это будет уже терроризм вкупе с убийством.
            - Но Заурбек мне сам признался, что это он!
            - Что признался - хорошо, но этого не достаточно. Надо, чтобы его слова подтвердил еще кто-нибудь или сам  Заурбек предпринял бы явку с повинной.
            - Хорошо, что в таком случае будет ему грозить?
            - По совокупности статей - пожизненное.
            Лена вспыхнула:
            - И всего-то? Владимир Альбертович, вы разве не понимаете, что он людей убил? Неужели вас не пугает цифра 325?
            - Леночка, что ж ты с меня это спрашиваешь? Я же не писал этот закон.
            - Но разве вы ничего не можете сделать, чтобы...
            - В том-то и дело, что никто ничего не может: в стране  на смертную казнь наложен мораторий, а это значит, что смертные приговоры выносить нельзя. У нас казнь запрещена.
            - Но вы понимаете, что он убил не просто 325 человек - он убил мою семью и мог бы убить меня, если б я оказалась дома в ту страшную ночь?
            - Мне очень жаль... - бессильно ответил Диваев.
            - А если бы это коснулось вас... прости, господи, не дай вам бог такое пережить... - Лена сильно негодовала.
            - Было бы то же самое... Да пойми ты, наконец, что я не в силах изменить закон!
            - Покажите мне, в каком законе это написано...
            Диваев подал ей “Комментарии к Уголовному кодексу России” и развернул ст.59. Лена внимательно читала текст и подробно разбиралась в прочитанном - мысленно, вдумываясь. Комментарий к данной статье давал ответы на все ее вопросы.
            Лена отложила книгу.
            - В таком случае я пойду к тому, кто придумал этот закон, - отчаянно заявила Лена. Диваев испугался.
            - Совсем сбрендила?
            - Не я, а тот, кто придумал вот это, - Лена пространно кивнула на книгу. - Убийца моей семьи, родных мне людей должен быть наказан соответственно, даже если он мой муж и я его люблю.
            - Подожди хотя бы, пока  Арсанова не обвинят в убийстве...
            -А если вы никогда этого не сделаете?
            - Ну, знаешь... Если он не виноват, то выдумать его вину из головы я тоже не могу.
            - И это значит, что он сможет понести показание только за захват  театра?
            - Да; и не самого театра, а заложников, - пояснил Диваев.
            - В таком случае мне с вами больше не о чем разговаривать! - раздраженно крикнула Лена и неудовлетворенная выпорхнула за дверь.
              Но стоит сказать, что на данный момент следствие не располагало сведениями, которые бы подтверждали причастность Заурбека Арсанова ко взрыву жилого дома по --ской улице.
XV            После ареста Арсанова по всей России были усилены меры безопасности, а правоохранительные органы работали в усиленном режиме. Поскольку во всех случаях опасность исходила от чеченцев, то всем лицам кавказской национальности уделялось особое внимание. Каждое такое лицо, живущее в Москве, и особенно прибывшее, подвергалось тщательной милицейской проверке, а в некоторых случаях и личному досмотру. Органы милиции и прокуратуры уже знали, что серия взрывов и терактов, поразившая огромную страну Россию, - всё звенья одной цепи, ведущей в Чечню. А поэтому не поддавался сомнению тот факт, что в этой северокавказской республике действует хорошо организованная и четко налаженная террористическая сеть, пустившая свои корни аж до Владивостока (недавно там на городском рынке прозвучал взрыв, унесший жизни 16 человек: сработала самодельная бомба). Местам массового скопления людей уделялось повышенное внимание.
            …В подземном переходе станции метро “Пушкинская” стражами правопорядка,  совершавшими профилактический рейд, был замечен человек кавказской наружности, подозрительно прислонивший к торговому киоску дипломат и скоренько после этого ретировавшийся. Омоновцы бросились за ним, поймали, скрутили руки. Затем подвели к дипломату и приказали открыть. В дипломате оказалась взрывчатка...
            Личность задержанного была установлена быстро: Азамат  Джафаров. Видимо, Магомет прослышал об аресте Арсанова и послал на его место другого своего проверенного человека, принимавшего, кстати, участие в подрыве жилого дома в Москве. Джафарова также поместили в Лефортово, по  имеющимся у следствия основаниям  устроили ему с Арсановым очную ставку. Но чеченцы друг друга не признали. После этого Диваев приступил к допросу Джафарова.
            - Кто тебя послал совершить теракт?
            - Не скажу.
            - Ладно. Тогда скажи, зачем вы уничтожаете людей, чего добиваетесь?
            - Мы - террористы, - Джафаров поднял глаза и посмотрел на Диваева с ненавистью. - Мы бросаем вызов и хотим, чтобы нас услышали. Мы – фундаменталисты и объявили всему миру джихад, а Россия – пока лишь начало. Мы боремся за суверенитет и независимость Чеченской республики. Это не Чечня – это Ичкерия и пусть она выйдет, наконец, из состава России, потому что Россия – страна не цивилизованная.
             Раньше Диваев такой же точно монолог, слово в слово, слышал от Арсанова. Но тогда следователь не удосужился спросить террориста: а что же они подразумевают под словом «цивилизация»? и спросил теперь:
- А по-вашему, быть цивилизованной страной – это что значит?
- Россия должна признать единого бога – аллаха и стать мусульманской страной –  только тогда она сможет сказать о равенстве мусульман и немусульман на своей территории, пока же об этом говорить нельзя. Это и есть цивилизованной уровень развития и этого требует исламская теория миропорядка.
            - Фанатики  вы, а не террористы... Где прячется Рамиров?
            Джафаров пожал плечами:
            - Я такого не знаю.
            - Саид Рамиров, он же Магомет...
- Могила Магомета находится в Мекке. Другой Магомет прячется в Панкисском  ущелье на территории  Чечни и Грузии.  Ищите его там...
 
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ПОЯС  ШАХИДА
 
XVI            Правительство Москвы сдержало свое обещание и к весне, точно в срок, обеспечило жильем всех 20 человек, оставшихся в живых после сентябрьского теракта. Им дали квартиры в новостройке по проспекту Мира. Квартира на проспекте Вернадского, которую купил Арсанов и в которой они жили до “Норд-Веста”, теперь стояла пустая, и ее судьбу будет решать государство. Дело в том, что сама  Лена  в  этой квартире не жила давно, с самого дня освобождения из числа заложников Большого театра, когда узнала, кто на самом деле есть  Заурбек. Жила, как и раньше, на рабочем месте в “Национале”.
            Почувствовав себя подозрительно нехорошо, Лена купила в аптеке тест. Диагноз подтвердился: беременна. Срок она вычислила сама: три месяца. Вот так: она ждет ребенка от убийцы своих родных. Лена не знала, радоваться ей или плакать.
            Избавиться от него пока не поздно, что ли? Ненависть к Арсанову до сих пор переполняла Лену, и сама мысль о том, что у нее родится ребенок террориста, потомок бандита, не укладывалась у Лены в голове. “Нет, только аборт! Аборт! - решила она окончательно и бесповоротно. - Вот прямо завтра же и пойду...”
            Но ночью Лене приснился сон, в котором она видела свою маму. И мама сказала ей оставить ребенка, ведь он ни в чем не виноват.  Да и сама она ни в чем не виновата… Лена вскочила в холодном поту и ознобе, села на кровати. Включила свет, глянула время.  Два часа ночи, половина третьего. Но что ей с этого? Лена снова легла, однако заснула лишь под утро.
            А утром она пошла в Лефортово. Когда привели Арсанова, Лена не смотрела ни на него, ни в его сторону, даже рукой заслонилась. Лишь сказала сурово:
            - Я пришла просить развода, Арсанов. После того, что ты сделал, я больше не имею права жить с тобой. И не хочу. Мне противно все, что с тобой связано.
            - Ах, да, я и забыл, что у вас все по-другому, - иронически отметил Заурбек. - Я не могу просто трижды сказать, что развожусь с тобой.
            - Ты еще издеваешься надо мной! - вспылила Лена. - Негодяй! Мало того, что ты одним махом  уничтожил всю мою семью, так ты еще смеешь... - она  захлебнулась в словах.
            - Я же не знал, что этот дом - и твой тоже...
            - А разве это что-нибудь бы изменило?
            - Конечно: я бы выбрал другой дом.
            - Но все равно бы взорвал его!
            - Ленусь, взорвать дом было необходимо. Любой дом, но взорвать. Мне за это были обещаны огромные деньги… Я сам выбирал дом  для объекта, и на твой вышел случайно. И он  мне понравился... Леночка, да если бы я знал! Если б я только знал, если б я хоть подумать мог! Я ведь люблю тебя...
            Лена вдруг посмотрела на него в упор.
            -Ты мне противен. Мне противна сама мысль, что ты меня любишь. Но самое ужасное, что ты не врешь.
            - Заметь: ты тоже меня любишь.
            - Да, Заурбек. Я тебя любила. Но это прошло. Теперь я тебя только ненавижу.
            - А зачем тебе со мной разводиться? Я, может быть, скоро умру -  мне ведь грозит расстрел, так что я умру, и ты просто овдовеешь...
            - К сожалению, Заурбек, ты будешь жить. У нас  смертной казни нет, оказывается... Вот так несправедлива жизнь: одним взрывом ты загубил триста человек, но будешь жить. Этих людей больше нет, а ты продолжишься.
            - А ты очень желаешь мне смерти?
            Она вздрогнула от такого вопроса, но ответила  быстро и честно:
- Да, Заурбек. Я хочу, чтоб ты умер. Да простит меня  Господь, потому что грех так говорить, но еще никогда и никому я не желала смерти так, как тебе. И никогда еще мое желание не было так сильно.
            - Ты и после моей смерти будешь меня ненавидеть?
- Этого я не знаю. Это сначала должно случиться.
            - Что ж, спасибо тебе за честность.
            - Но с одной оговоркой: я желаю тебе этого не от себя, а от имени тех, кого ты погубил. От имени моих родителей и Димы... - Лена схватилась за виски. - Господи, как это жутко: они погибли во сне... И с того дня прошло уже полгода... как быстро... Так  ты намерен дать мне развод или нет?
            Арсанов уклонился от ответа.
            - Заурбек, я задала вопрос...
            - Видишь ли, Леночка, у мусульман все решения...
            - Я не мусульманка! - перебила она. - Ты живешь в своей вере, а я в своей, и так мы договорились перед тем, как расписаться ... - она запнулась, - черт возьми! Если ты забыл, то я тебе напомню.
            - Да, ты права. И мне нет никакого смысла оставаться твоим мужем, если меня посадят. Хорошо, я дам тебе развод. Но разведут нас только тогда, когда я предстану перед судом – такое мое условие.
XVII            - По адресу, указанному тобой, Магомет  не обнаружен.
            - Ну, значит, перебрался в другое место, - криво улыбнулся Джафаров. - Я же ему не нянька...
            - А может быть, его никогда и не было в том ущелье?
            - А вы думаете, я такой дурак, что вот так легко взял да и указал вам истинное нахождение Саида? Эта тайна умрет вместе со мной...
            Заговорив о смерти, Азамат Джафаров словно предчувствовал, что жить ему осталось недолго. Через несколько дней   в камеру, где сидел  Азамат,  подсадили человечка, который был молчаливым националистом: он ненавидел всех “черных”, но никто об этом не знал, а влетел он за хулиганку, жертвой которой стал, однако, исконно русский гражданин. Ни своим поведением, ни  разговорами этот новый арестант никак не выражал своего отношения к смуглокожим людям, но вскоре утром Джафарова  нашли мертвым в собственной шконке. Кто-то ночью зарезал его заточкой. Сокамерники лишь руками разводили да недоуменно переглядывались: Азамат  никому не мешал, и ни у кого даже мысли не было  учинить то, что случилось.
            ...Экстренный выпуск программы “Сегодня”, вышедший в эфир в 10.00 утра по московскому времени на канале НТВ, сообщил, что накануне в ходе зачистки  на границе Чечни и Ингушетии спецслужбами был обнаружен  мертвым  Рамиров  Саид Дудаевич, он же заказчик терактов, руководитель крупного бандформирования, лидер ваххабитского лагеря и вербовщик боевиков Магомет. Сомнений в том, что найденный обезглавленный труп принадлежит именно ему, не было: ближайшие сподвижники и помощники главного террориста подтвердили это.
            И буквально в тот же день, когда известие о гибели Магомета облетело все СМИ и всю страну, на юге России прогремели два очередных громких теракта: почти одновременно, с интервалом в несколько минут были взорваны два пассажирских поезда:  один “Грозный-Махачкала”, второй “Москва-Геленджик”. Общее количество погибших составило 680 человек, раненых - более полторы тысячи, из них 700 находились  в крайне тяжелом состоянии. Уже предварительное расследование, проведенное прямо на местах происшествий, показало, что в каждом вагоне обоих составов ехали молодые люди кавказской внешности, у каждого из которых к поясу была  привязана  бомба...  Все они в одночасье привели взрывчатку в действие и подорвали  первым делом   себя самих.  Возникло новое явление: террористы-самоубийцы...
 
XVIII            В обеденное время в  ТЦ «Охотный ряд» охранникам удалось задержать молодого человека кавказской наружности, который пытался привести в действие мину, привязанную у него на поясе, и тем самым  взорвать и  торговый центр, и несколько  сотен людей, находившихся там, и, соответственно, себя вместе с ними. Однако устройство по каким-то причинам не сработало – вернее, сработало в обратном направлении, причинив подрывнику серьезные осколочные ранения; причины эти сейчас выясняли эксперты-взрывотехники, а также следователи Генпрокуратуры  и ФСБ.
            Пострадавший террорист был доставлен в НИИ Склифосовского. Там  установили его личность – Шамиль Актаев,  в НИИ  Актаев дал и первые показания.  И вот что он сообщил:
- Я хотел взорвать торговый центр, хотел, чтобы погибли люди и я вместе с ним.
- Ну, а себя-то зачем взрывать?
- Я шахид. Мне так положено, я специально этому обучен.
- Шахид? Что это значит?
-Террорист-самоубийца. В нашем лагере специально обучают самоуничтожению.
- В каком это вашем лагере? Что за лагерь?
- Шахидов. Наш идейный вдохновитель – Казбек Дасаев.
- Какие же вы цели преследуете?
- Первоначально наша цель была – уничтожить Россию и себя вместе с ней, но теперь мы мстители. Мы мстим за Магомета… кстати, он и Дасаев – двоюродные братья. (Диваев свистнул). И наша месть будет ужасной. Мы утопим Россию в крови…
- Есть способ вас остановить?
Парень покачал головой:
- За Магомета есть кому мстить… (он поморщился, так как вдруг почувствовал резкую боль). Хотя бы его ученики… Если они перейдут в лагерь Дасаева, то есть в наш, начнется самое худшее… Тогда остановить террор будет  уже невозможно. Вы думали, уничтожите Магомета – и все закончится? Нет, все только начнется…
- Скажи, Шамиль, а как так получилось, что Магомета еще убить не успели, а шахиды  уже разнесли два поезда? Ведь те, кто взорвал составы, тоже из одного с тобой лагеря, я так понимаю?
- Все верно. Вы спрашиваете, как они оказались в поездах? Это очень просто на самом деле, и  этот теракт  заранее не был подготовлен… Смерть Саида  Рамирова  - брата! -  стала для Казбека полной неожиданностью, и он приказал братьям отомстить, взорвав два поезда. Он же сам и начинил братьев тротилом… Братья старались выбирать поезда, которые следуют одновременно…
Когда Шамилю стало лучше, он выбросился из окна шестого этажа больницы. Он обязан был покончить с собой, потому что был шахидом, а идея шахидов требует самоубийства.
Духовные лица, конечно, молились за мир и спокойствие в России, но они также во всем происходящем видели знак божий – как указание на то, возможно, что Россия идет по неверному пути развития.
Шахиды получили название смертников.
 
XIX- Магомета больше нет. Что ты на это скажешь? – Диваев навестил Арсанова после разговора с Актаевым.
Заурбек пожал плечами.
- Теперь ждите за него мести, - ответил лениво. – Есть люди, которые его смерть просто так не оставят.
- Шахиды, что ли? Из лагеря Дасаева…
Арсанов сурово посмотрел на Диваева и ничего не ответил.
- Зато тебе теперь бояться некого и скрывать нечего…
- А я вам все сказал… - возразил Арсанов.
- Теракт  на  --ской – твоя работа?
 Заурбек признался легко и непринужденно, чем вызвал удивление Диваева:
- Моя. Я подорвал дом по заказу Рамирова.
- А можешь ты сказать, зачем Рамиров давал такие указания?
- Вы все равно не поймете… - Заурбек уклонился от ответа.
- А все-таки… - Диваев настаивал. – Что вообще происходит? Жилой дом, Большой театр, метро…
- Разве Джафаров не сказал, какие цели мы преследуем?
- Под словом «мы» ты имеешь в виду террористов?
Арсанов загадочно улыбнулся.
- Нет, мы – это не только террористы, мы – это значит ваххабиты. Мы стремимся к установлению во всем мире «исламского порядка» и начали с России. То, что сделали шахиды и что сделал я, называется священной войной против неверных, а неверные – это все те, кто не мусульмане. Террор – способ ведения нашей войны. Вы, конечно, уже знаете, что на территории Чечни действует… точнее, действовал лагерь по подготовке профессиональных террористов-подрывников. Этим самым лагерем и руководил Магомет, а мы с Джафаровым – его посланцы и ехали в Москву лишь с одной целью, но у Азамата  провалилось. И Азамат же помогал мне выгружать гексоген, когда я готовил подрыв дома. Теракт в России – больше, чем теракт, Владимир Альбертович.
-Как ты сам оказался в этом лагере?
- Я попал туда еще во время первой чеченской, еще при  Дудаеве. Я тогда был подростком. Магомет учил меня, да и всех моих  братьев,  воспитывать в себе настоящего мужчину, как его определяет Коран, внушал, каким должен быть настоящий мужчина…
- Откуда среди вас взялись наемники?
- Они тоже из нашего лагеря, приверженцы тех же идей ислама, что и я.
- А почему он назвал себя Магометом? ведь имя пророка для вас священно…
- Вы совершенно правы. Пророк выше аллаха, он первичен, именно поэтому Саид и велел звать его Магометом. Он хотел подчеркнуть свою значимость. Он учил нас слушаться себя как пророка, он вообразил себя Магометом. За это его и убили. Ему не простили осквернения имени Пророка – с самого начала среди учеников Саида были несогласные с таким прозвищем, которое попрало святыню. Саиду  отрезали голову,  ведь так?
- Так. Мусульманская секта, - определил Диваев.  – А скажи, какие еще теракты ты должен был совершить, если б тебя не арестовали?
- Совместно с десятью моими братьями я должен был захватить самолет, с двадцатью братьями – захватить школу с учениками – только не могу сказать, когда бы это случилось: в середине ли учебного года или на первое сентября. И не знаю, где бы именно это случилось: места и даты всегда определял Магомет.
- Ты трижды, говоря о своих помощниках, употребил слово «братья». Это  что, у вас между собой в лагере такая тесная связь?
- Это так надо, - пояснил Заурбек.
- Значит,  шахиды мстят за смерть  Рамирова…
- Да.
- А почему же они уничтожают себя?
- Самоубийство – это их особая идея, за которую они умирают, но я этой идеи не знаю: я все-таки не шахид. Но мог бы им быть: лагерь подготовки шахидов действовал одновременно с ваххабитами и я мог выбирать, но мне идея самоубийства не нравится.
- Получается, что Дасаев заранее знал о возможной гибели своего брата, если теперь очень вовремя выпустил на волю своих голубей?
- Казбек тоже не одобрял Саида-Магомета… - прозрачно ответил Арсанов.
- Есть ли способ вас остановить?
- Россия должна стать исламским государством – это единственный способ.
- Но ведь за ваххабитами больше уже никто не стоит…
- Но идеи ваххабизма сильны. Рамиров хорошо влил их в нас. И те, кто его убил, и те, кто его уважал, - они вполне могут стать лидерами нового ваххабитского лагеря, тем более что в наш лагерь пришли новые джигиты, которые еще ничему не успели научиться, а учить их кому-то надо.
- А если вы своего не добьетесь, что тогда?
- Мы взорвем  Россию и сотрем ее с лица земли.
Диваев не испугался и спохватился:
- Да, чуть не забыл: Лена Солодкова просила передать, что через полгода у тебя родится ребенок.
Арсанов подскочил на месте:
- Лена беременна?
- Почему бы нет?
- А почему она мне об этом не сказала?
- Видимо, потому, что не захотела, - высказал свою мысль Диваев.
 
XX- Так и сказал?
- Так и сказал.
-  Вот гад какой!
Лена вздохнула:
- Тань, я жду ребенка от Арсанова.
- Правда? – Таня обрадовалась. – Ну, так будем растить!
- Ой, Тань, не знаю, стоит ли? Я, как узнала, первым делом хотела на аборт бежать, да вот сразу не побежала, а ночью мне мама приснилась. И она сказала оставить ребенка, потому что он ни в чем не виноват, и вообще малыш – это чудо!
- Все  верно, - одобрила Таня. – Ленкин, ты подумай только:  у нас с тобой будет ребенок! Понимаешь? Наш общий, один на двоих! Конечно, родишь ты, но разве мне он будет чужой?
- Знаешь,  а я подумала, что маме, может, там чего не хватает? Назавтра пошла на кладбище, убрала могилы… Хотя во сне мама ни о чем не просила… Тань, ты бери печенье-то, помоги мне его съесть, пока свежее. Чаю подлить? Ты говори, не стесняйся.
- Ага, подлей. (Лена взяла с плиты чайник). Так я не поняла, ты аборт сделала или нет?
- Пока нет.
- И не делай. Слышишь, мой тебе совет: не делай. Трудно будет – я тебе помогу, чем смогу; малого вместе поднимать станем. Поняла? Ты меня поняла?
Лена кивнула.
- Нет, ты скажи, - привязалась Таня, - поняла ты или нет?
- Ну да, да, я все поняла!
- Что ты поняла?
- Аборт  делать не буду.
- Вот так-то лучше! Ленкин, господи, ты только подумай: ведь от таких, как Арсанов, дети красивые рождаются! А-ах, м-м!.. Я тебе завидую, подруга, честное слово! В хорошем, конечно, смысле!
Подруги весело засмеялись.
 
Этой же ночью Лена села писать письмо президенту страны: она хотела требовать для Заурбека Арсанова смертной казни. И вот что у нее получилось:
 
«Уважаемый господин Президент России!
               Моя семья  из  3-х человек погибла во время террористического акта  по улице  –ской в сентябре 2002 г. Террорист – исполнитель этого преступления – арестован и находится под следствием, затем его ожидает суд. Следователь, ведущий дело, сказал, что преступнику грозит пожизненное заключение, что сейчас это максимальное наказание. Исходя из вышеизложенного, меня интересует ответ на вопрос: почему убийцу более трех сотен человек не могут наказать  - справедливо, соответственно, как положено? Лично я, на правах потерпевшей стороны, считаю целесообразным применить в отношении Арсанова Заурбека Рашидовича смертную казнь. Такое наказание, по моему мнению, будет для него единственно верным и заслуженным.
 
С уважением к Вам
                                                                                                                      потерпевшая  Солодкова
    Елена Викторовна».
 
            Это послание Лена отправила заказным письмом на адрес Администрации президента.
            И через две недели получила из Кремля бумагу, в которой глава государства не дал ответа на  интересующий Лену  вопрос, но пригласил ее к себе на прием в строго назначенный день и час. И предупредил непременно взять с собой две вещи: паспорт и это самое уведомление, заверенное его подписью.
 
ХХI  
До того дня, когда она должна идти к президенту, еще есть время, и чтобы его даром не терять, Лена заполнила свободные дни поездкой в Липецк, где у нее живет двоюродная тетка по матери. Лена не помнила ни ее адреса, ни телефона – эти данные погибли вместе с блокнотом, где были записаны, во время теракта, но она точно знала, где работает тетя Тоня. И  поехать к ней на работу – это единственный шанс найти ее.
Работает Антонина Ивановна в химической лаборатории химического завода Липецка. Лена нашла ее быстро. Антонина Ивановна о московском теракте знала благодаря телевизору, она также знала, что в рухнувшем доме жила ее двоюродная сестра с семьей – соответственно, она была уверена, что вся семья Солодковых погибла. Поэтому теперь была безумно рада хоть кого-то из этой семьи видеть живым. Задав двоюродной племяннице вопрос «Какими ты судьбами, Леночка?», тетя Тоня обняла ее и долго не отпускала. Лена горько плакала у нее на плече.
- Я знаю, какое у тебя горе, бедная ты моя, - с пониманием отнеслась тетя Тоня к ее слезам, - прими мои соболезнования. (Лена расплакалась еще больше). Я слышала, что произошло: тогда «Вести» передавали, назвали дом, который взорвали… У меня, помню, тогда шок случился. Я решила, что вы все погибли.
- У меня в ту ночь была смена на работе, - захлебываясь слезами, ответила Лена и посмотрела на тетку. – Поэтому я вам и позвонить не могла, что приеду, и письма написать тоже: номер вашего телефона и домашний адрес у меня в блокноте были записаны, а блокнот погиб вместе с домом. Помню только, где вы работаете…
- Ну, и то хорошо! Я тоже, как понимаешь, не могла вам позвонить…
- Самое ужасное во всей этой истории то, что террорист, который… - Лена запнулась: ей было неприятно вспоминать, - в общем, я его жена. Мы расписались через месяц после теракта – я тогда еще не знала, кто он, а узнала на Новый год… - Лена рассказала про «Норд-Вест». – Вот  какой мне был подарок к празднику.
 Тетя Тоня улыбнулась:
- Самое главное, что ты жива. Конечно, ты, когда сюда вошла, меня порядком напугала – я  не то что не ожидала, а я же считала тебя погибшей, пойми меня правильно,  но я безумно рада видеть тебя живой. Рада, что хоть кто-то из семьи Солодковых выжил.
- А я-то, теть Тоня, вы не представляете, как я рада, что в этом мире у меня тоже остался хоть дальний, но родственник! Но… я часто думала о своем спасении в ту роковую ночь и делала вывод, что, наверное, лучше б я тоже погибла.
- Значит, тебе надо было жить, значит, ты еще не все в этой жизни сделала.
- Зачем мне жить, что я еще не сделала? Ребенка от Арсанова не родила, а должна родить? Теть Тонь, я ведь беременная…
- Ну и замечательно, значит, будем растить!
 Лена усмехнулась:
- Вы говорите прямо как моя подруга. Она мне сказала точно так же.
- Все она правильно тебе сказала. Ой, боже, что же я сижу, как… Ты кофе будешь?
- Спасибо, буду.
- Сейчас сделаю, две минуты! – Антонина Ивановна сунула в розетку вилку от электрочайника. – Сейчас вскипит. На вот тебе булку – я ее себе на обед брала, но ничего, схожу в столовую.
- А скоро обед?
Тетя Тоня  глянула на часы.
- Да, скоро. Двадцать минут осталось.
Дверь лаборатории резко распахнулась, и на пороге возникла пухлая девушка,
- Антонина Ивановна, - крикнула она, - вас к телефону спрашивают! ко мне!          
- Ой, бегу, Юлечка! – подхватилась с места тетя Тоня. – Ленок, значит, придется тебе самой себя обслужить. Тут вот все найдешь: кофе, сахар, чашки. А я быстро. Если что – я в отделе снабжения налево по коридору, - на одном дыхании произнесла свой монолог Антонина  Ивановна и убежала.
Кофе, сахар и чашки с ложками стояли у тети  Тони в старинном дубовом шкафчике на четырех круглых ножках, который сверху продолжался стеклянным шкафчиком с тремя полками. Взгляд Лены нечаянно упал на стеклянную пузатую бутылочку с делениями – такие бутылочки обычно популярны в медицинском или фармацевтическом производстве. Бутылочка была наполнена  бесцветной жидкостью, а на этикетке значилось СНзОН.  Лена  взяла пузырь, осторожно открыла и приложила к носу. В нос ударил  резкий запах, характерный для спиртов. С этим пузырьком на руках Лену и застукала внезапно вернувшаяся тетя.
- Только не вздумай это попробовать! – испуганно закричала она, но, однако, сосуда  у племянницы не отобрала.
- А что это?
- Яд! Метиловый спирт, он же метанол. Поражает нервную и сосудистую системы, в малой дозе вызывает слепоту. 30 мл приема внутрь – и смерть! И такая зараза хорошо растворяется в воде.
- У вас его много?
- В каком смысле много? Выдают по мере необходимости на производственные нужды. Ты кофе пила?
- Знаете, не успела. Стала чашку доставать, да обратила внимание на эти склянки, что сверху стоят. Отвлеклась. Но чайник, кажется, уже вскипел и сам выключился.
- Да, он такой. Но бог с ним, уже обед. Айда со мной в столовую!
В столовой, когда уселись за стол, тетка спросила:
- И что ему теперь будет?
- Кому? – не поняла Лена.
- Этому… террористу, мужу твоему? прости, господи! Расстрел?
- Пожизненное дадут. Следователь сказал, что смертной казни у нас теперь нет.
- Как нет? Всегда была, а тут вдруг нет?
- Вот так. Он сказал, расстрел у нас давно уже не применяют.
- Как это не применяют? А если он триста человек убил?
Лена пожала  плечами:
- Как я поняла, это никого не волнует. Хоть одного, хоть десять, хоть триста, хоть тысячу…
Рассказывать о том, что на днях она идет просить для Арсанова смертной казни к самому президенту, Лена не стала. К тому же ее что-то сдерживало…
- Перебирайся ко мне, - вдруг предложила тетка. – Я живу одна, сын далеко, так что мне скучно. Кроме соседки и поговорить не с кем. А соседка – она что, подруга мне разве?
- Теть Тонь, так мне ж  родить скоро… ребенок появится… Вам он нужен?
- Тем лучше. Я хоть помогу всегда и подскажу что. А одной тебе очень тяжело будет.
- У меня подруга есть, она поможет…
- А если к ребенку надо будет ночью встать? Подруги рядом нет, да и не всегда она сможет помочь, подруга-то твоя. Ты не знаешь просто, что такое ребенок. Он маленький, а проблемы с ним очень большие. Слушай меня, Ленок, я уже одного ребенка вырастила… Переедешь?
- Не знаю, тетя Тоня… Вы так неожиданно предложили…
- А ты  неожиданно согласись. Какой у тебя срок?
- Три месяца.
- Вот: еще полгода у тебя есть, чтоб подумать. Но я тебя жду, поняла?
 
XXII
            Президент предложил Лене стул против себя.
- Солодкова Елена Викторовна?
- Да.
- Присаживайтесь, пожалуйста. Вы мне писали, я получил ваше письмо. Вы просите смертной казни для террориста, который взорвал ваш дом, в результате чего погибла вся ваша семья.
- Совершенно верно.
- Хм… даже не знаю, что вам ответить. Напомните мне еще раз, как зовут террориста?
- Арсанов Заурбек Рашидович.
- Ага… Скажите, а вам легче станет от того, если он умрет?
Лена замялась:
- Думаю, да. По крайней мере, Заурбек получит заслуженное и соответствующее наказание, во-вторых, он на себе испытает, что такое насильственная смерть.
- Так с вашей стороны это просто месть?
- Возможно, - не стала отрицать Лена. – Но, видите ли, я люблю Заурбека, я его жена и в данный момент я жду от него ребенка. Как видите, я в своей просьбе серьезна. Я хочу, N.S., чтобы вы поняли мое состояние.
- Я вас очень понимаю, Елена Викторовна, ваше состояние поймет любой нормальный человек, но дело в том, что Россия стремится в Евросоюз, у нас дружественные отношения с Европой, но для того чтобы стать полноправным членом ЕС, Россия обязана выполнять обещания, данные Совету Европы, и одно из таких обещаний – это отказ от смертной казни. Мы  подписали Шестой протокол Конвенции (тогда еще Европейской) о защите прав и свобод, касающийся отмены этой меры наказания, - мы подписали его еще в 1996 году и обязались в течение трех лет отменить в России смертную казнь. 1999 год был крайний срок. Сегодня, слава богу, уже 2003 год. Протокол № 6 – не единственный документ: Россией подписан ряд международных документов, и все они направлены на улучшение жизни граждан и защиту их прав.
- Так защитите мое право – право потерпевшей…
- Елена Викторовна, право потерпевшего, о котором вы говорите, - формальное право. Если последовать вашей просьбе, то придется проигнорировать право  на жизнь.
- Чье право, N.S? Право террориста? Ну, жалейте его, уважайте его права, а он возьмет завтра да вас уничтожит… Хотя, конечно, вам это не грозит: вокруг вас и вашей семьи охрана всегда такая, что муха не пролетит; вам никогда не понять того, что чувствую я. «Россия исполняет обещания», говорите вы… N.S., что вам дороже: авторитет страны в мире или же ее безопасность? Не обещания вы исполняете, а просто продали Россию. Продали ее суверенитет и независимость. А как же наказание таким сволочам вроде Арсанова? вы заметьте себе, N.S., что Заурбек в России – не единственный террорист. Вы говорите,  «документы направлены на улучшение жизни»…  Тогда почему у нас все происходит наоборот? Почему мои родители и брат погибли? Раньше кто бы подумал, что можно взять и легко взорвать жилой дом, в котором живут сотни людей? Вам не кажется, N.S., что наказание должно соответствовать содеянному? Погибли более трехсот  человек, а этот гад будет продолжать жизни радоваться?
- Вы знаете, каковы условия содержания на пожизненном заключении?
- Какие бы ни были, мне от этого не легче! Суть в том, что он живет. А людей нет! Вот так, одним махом – и их не стало! Моих родителей нет, моего брата нет, а вы еще говорите о каком-то праве на жизнь. Моя мама, мой папа, мой брат тоже имели это право, но его у них отняли. Выходит, что убийце можно, а у убийцы нельзя? Где же справедливость?
Однако президент сидел с таким видом, как будто только слушал Лену, но не вслушивался, не вникал в  смысл ее слов. Ни один сустав на его пальцах не дрогнул.
- Вы толкаете меня на то, - удрученно произнес  глава государства, - чтобы я издал специальный указ, в котором бы разрешил казнить Арсанова. Но смертная казнь – дело общее, а не частное, и если возвращать эту меру наказания, то повсеместно по России и для всех, а не на один день, когда Арсанову будут читать приговор. Да вы представьте себе, как бы выглядел приговор, когда судья говорит: «Согласно специальному указу президента Российской Федерации суд назначает Арсанову З.Р. наказание в виде исключительной меры – смертной казни».
- По-моему, этот приговор был бы очень интересным. Именно акцент на том, что «согласно специальному указу президента…» Тогда бы Арсанов задумался, что он натворил, если его казнят во время моратория, к тому же сам президент  распорядился…
- А что подумают в мире? Решат, что в России нет демократии, а господствует режим…
- А вас так волнует, что скажут в мире? Вам это так важно, N.S? Так, простите, в мире того, что произошло у нас, наверное, нет… А вы знаете, что Заурбек первый помощник Магомета, его заместитель, который, если бы не попал в СИЗО, сейчас, после смерти Рамирова, стал бы по праву на его место и давал бы такие же точно указания, как и тот? Послушайте, N.S, если бы Россия и вы лично стали критиковать Европу, там бы  не только  пропустили ваше мнение мимо ушей, но еще и заткнули бы вам  рот. Вы продаете страну, делаете ее колонией, а демократии в России точно нет, если жизнь террориста для вас важнее, чем, наверно, ваша собственная. Вы думаете то, что случилось с пятнадцатым домом по –ской, с вашим никогда не случится? Это вероятно и это теоретически, а практически? Что же, вам не понять меня до тех пор, пока вы сами не столкнетесь с такой бедой, чего я вам, однако, не желаю. Вы тоже толкаете меня… не буду говорить, на что! – вовремя сдержалась она.
- Елена Викторовна, я не совсем понимаю, почему вы, собственно, так агрессивно на меня напустились? В конце концов, если хотите знать, я Шестой протокол не подписывал и мораторий не налагал – это было сделано представителем России и задолго до моего правления.
- Но вы же президент, самый главный человек в  государстве, возьмите и отмените мораторий, вы же можете…
- А в это время где-то по стране будут казнить людей…
- Да, будут. Будут. Только кого казнить: таких, как мои родители с братом, или таких, как Арсанов? Есть разница? Безусловно. Но вы ее, похоже, не видите.
- Елена Викторовна, а скажите, почему вы одна мне написали? Ведь после взрыва выжило еще два десятка человек, почему они не в претензии?
Лена удивилась такому вопросу:
- Ну, а я вот в претензии. А что, разве не имею права? Я тоже потерпевшая… А остальные меня поддержат.
- Конечно, это неожиданно: я впервые сталкиваюсь с таким случаем, когда человек лично приходит ко мне и просит расстрел для убийцы его близких. Обычно люди довольствуются уже тем, что убийца вообще наказан.
- N.S., мне одного наказания мало: я хочу справедливости. Я требую, чтобы Арсанов был наказан соответственно содеянному.
- Я вас понимаю, Елена Викторовна, но из-за одного Арсанова  я не могу восстановить в стране высшую меру наказания. И не буду. Извините. И давайте закроем эту тему полюбовно…
- Как угодно, N.S. Это вы меня извините, особенно если я где-то была груба или несдержанна: это все эмоции.
- Все в порядке, не волнуйтесь. Всегда интересно послушать чужое мнение по поводу проводимой политики. А все согласны с властью быть не могут, иначе это уже не власть и не политика.
Лена еще задержалась на месте, словно думая о чем-то, потом резко встала.
- До свиданья, N.S.
- Вы удовлетворены моими ответами?
- До свиданья, - повторила Лена.
- Всего доброго, Елена Викторовна.
Лена вышла за дверь и вспомнила слова президента о том, что ее состояние «поймет любой нормальный человек».
- Значит, ты – ненормальный, - если не можешь меня понять, - сказала она вслух.
 
  XXIII
            Вечерний выпуск программы «Время» передал, что суд над террористом Арсановым состоится в середине мая.  После Дня Победы назначено предварительное слушание. Прослушав это сообщение подробно, Лена выключила телевизор.
- Урод! Ненавижу! – проворчала она и бросила в чемодан охапку одежды. –Проклятье! Мразь! Скотина! Тань, подай, пожалуйста, фотографию на серванте.
На этой фотографии была запечатлена вся семья Солодковых, кстати, незадолго до теракта. В конце августа отмечали 45-летие отца Лены, тогда и решили по случаю торжества щелкнуться всем вместе. Как видно, не зря, как все равно предчувствовали, как надо было… Таня подала снимок. 
- Значит, уезжаешь все-таки, Ленкин…
- Да, Танюша, это мое последнее решение.
- Ты хоть звонить не забывай, меня не забывай, -  расстроилась подруга и повесила нос.
- Тань, ну что ты… Я же еще завтра в гостиницу зайду – попрощаться, да и деньги мне еще кое-какие полагаются… А от вас – на кладбище, - теперь уже Лена сама нос повесила.
- У тебя когда поезд?
- Завтра вечером. Но завтра собираться будет особо некогда.
- А с квартирой что решила?
- Пока буду сдавать, а там посмотрим.
 
Вышинский крепко пожал Лене руку.
- Ну что ж, Леночка, интересно было с тобой работать. Ты все деньги получила?
Лена засмеялась:
- Ну, те, которые мне положены, - все, гостиница со мной в расчете.
- Дай бог. Ну, что тебе еще сказать? Не забывай нас, а  будешь в Москве – заходи в гости. И самое главное: роди малыша здорового.
- Спасибо большое, Павел Алексеевич. Спасибо вам за все и главное, что в беде меня не оставили.
- Храни тебя бог от таких бед.
- Не говорите… Ладно, побегу к Тане…
Таня долго не отпускала ее из своих объятий, плакала.
- Помни, ты обещала звонить. А еще ты обещала, что я буду крестной.
- Не скучай, Танюш. И не плачь. Я буду к тебе приезжать.
- Мне будет тебя не хватать…
- Мне тебя тоже.
Наконец, Таня отступила:
- Ладно, пора прощаться. Счастливой тебе дороги! Как приедешь в Липецк – позвони.
- Даю честное слово.
Но они никак не могли расстаться.
 
Лена принесла на могилы родителей и брата новые венки и цветы (отцу и брату – по четыре гвоздики, маме – розы: маму она всегда чтила особым  образом), прибрала могилы и сказала такие слова:
- Дорогие мои, я, наверное, последний раз сижу здесь, потом я попрошу Таню ходить к вам. Хотя я, конечно, буду  очень стараться, чтоб самой прийти сюда и всегда помянуть вас. Мамочка, папочка, Димочка, я переезжаю в Липецк: меня позвала к себе тетя Тоня. Я пришла проститься. Но я клянусь вам, что отомщу за вас. Я даже знаю, как я это сделаю.  Я клянусь на ваших могилах, клянусь вашей памятью, что Арсанов, ваш убийца, умрет. И, пожалуйста, мамочка, не давай мне во сне больше никаких знаков, не надо.  Я все равно убью его. Если наша власть не в силах наказать таких подонков как следует, это сделаю я…
 
Однако вернуться в Москву ей пришлось быстрее, чем она думала: начавшийся суд над Заурбеком показал, что на процессе необходимо присутствие его жены – как свидетеля и одновременно потерпевшей. Вот тогда и выяснилось, что Лена Солодкова уехала из Москвы. Однако Таня, к тому времени уже знавшая номер липецкого телефона подруги, позвонила ей и рассказала, что к чему. Лена приехала первым же поездом,  с удовольствием явилась на заседание и с удовольствием рассказала все, что знала и все, что хотела. Она утопила  Заурбека.
 
XXIV
В июле в заседании объявили двухнедельный перерыв и Лена снова вернулась в Липецк. Однажды за ужином тетя Тоня спросила:
- Тебе когда рождать?
- Мне срок ставят в середине сентября, числа 15-го.
-  Я должна приехать.
- А куда вы едете?
- К сыну хочу съездить, во Владивосток. Он же у меня военный… С четвертого августа я ухожу в отпуск, а отпуска у нас за счет вредного производства долгие: по два месяца. Туда ехать только недели две… Даже не знаю, может, лучше самолетом? Ну, а там погостить надо тоже хотя бы с недельку… В общем, буду стараться, чтоб успеть к твоим родам…
Уезжая, она доверила Лене связку ключей:
- Боюсь брать с собой: дорога долгая, мало ли что…
На связке был ключ и от заводской лаборатории. Лена знала его.
Сама Лена тоже работала на теткином заводе: Антонина Ивановна устроила ее почти сразу же по ее приезде – затем, чтобы Лене хоть декретные пособия давали, но Лена не имела рабочего доступа в лаборатории (где хранились все химикаты) и не имела контактов с химикатами.
 
            Суд над Заурбеком продлился три месяца и завершился 10 августа. Оглашение приговора судья назначил  на 1 сентября. К этому времени Лена сходила к тетке на завод  и украла из ее лаборатории  СНзОН.  На заводе Лену никто не видел. Она завернула бутылку с метанолом в пять целлофановых мешков и положила на самое дно сумки, под продукты. Так и вынесла яд  за пределы завода.
            Приговор Арсанову она услышала по телевизору из программы «События» на ТК  ТВЦ. Государственный обвинитель просил для подсудимого смертной казни, но, поскольку исполнить приговор в условиях моратория все равно невозможно, судья Московского городского суда назначил Заурбеку наказание в виде смертной казни с заменой на пожизненное  заключение с отбыванием  в колонии особого режима. (Довольно абсурдный приговор). Адвокаты подсудимого остались приговором, естественно, не довольны (где и когда вы видели адвоката, согласного с решением судьи?) и обещали приговор в течение 10 дней обжаловать в Верховном суде, исходя из того, что основное обвинение Арсанову предъявили по ст.205 «Терроризм», санкция которой предусматривает не более 20 лет. «Ну уж нет, - твердо решила Лена, услышав доводы защиты, - у меня для него свой приговор. Арсанов умрет не позже этой недели. Это крайний срок и это мое последнее слово…»
            Сразу после «Событий» она пошла на кухню и принялась готовить тесто на пирог. Чтобы не отравлять домашнюю посуду ядом, она заранее купила эмалированную миску и  отдельный стакан; сейчас в эту миску влила полстакана воды и растворила в ней стакан СНзОН, затем добавила все необходимые для теста ингредиенты. Хорошенько размешала. Чтобы приглушить спиртовой запах, всыпала побольше ванилина, а для аппетита  подбросила варенья. И снова размешала. Получилось вроде бы обычное тесто, только то, что  из него получится, есть нельзя ни в коем случае. Лена выложила тесто в форму и поставила запекать. Посуду, приобретенную для приготовления ядовитой массы, выбросила от греха подальше.
            Пирог испекся быстро и ничем не отличался от съедобного, был мягкий и сдобный, к тому же  приторно пахнущий ванилином. Он так и просился в рот. Чтобы передать  его Заурбеку, Лена пошла на почту и оформила свое изделие как посылку, адресованную в Москву  в СИЗО-3 для заключенного Арсанова. Обратный адрес на посылке указала чужой: дабы не указывать теткин, по которому ее могут потом легко вычислить. В комнате передач московского изолятора пирожок разломали на несколько частей, но, не обнаружив в нем ничего запрещенного, передали осужденному кавказцу.
 
XXV
- Ну же, милая, давай… еще немножко… - умоляла акушерка.
- Я не могу, - шептала Лена. – Я больше не могу… у меня нет сил…
- А ты соберись, родная, постарайся… Так надо. В последний раз…
- Боже, как больно!..
- А ты потерпи, миленькая, уже не долго осталось…
Собрав последние силы, Лена издала отчаянный вопль, который тут же сменился тоненьким криком младенца. На свет появился прекрасный малыш, не по-русски темный.
- Мальчик! – сообщила счастливая акушерка.
Отмучившись десять часов, Лена, наконец,  произвела на свет потомка террориста, который, быть может, уже попробовал ее пирога…
- Три сто! – опять воскликнула акушерка и протянула малыша матери. – Поздравляю, мамаша! Но его пора кормить. Слушай, как надо…
Лена взяла ребенка осторожно и сначала посмотрела на него изучающе, а уже потом приложила к груди. Ей хотелось что-то спросить, но она не нашла в себе сил: роды были тяжелые и как-то особенно болезненные; Лена вся извелась от крика, что даже голос надорвала. И сейчас, когда ребенок сосал, она не чувствовала и не замечала его. Думала лишь о том, каких огромных трудов ей стоило родить нежеланного ребенка… В этот момент Лена ненавидела его…
- Как назовешь-то его? – спросила, улыбаясь, акушерка.
Лена посмотрела на нее уставшими глазами: и ответила:
- Ринат…
А тем временем, пока она рожала, в камере московского СИЗО № 3 в страшной предсмертной агонии корчился Заурбек Арсанов. Он умирал, и смерть его была мучительна.
Яд подействовал почти сразу же, как только он с аппетитом съел весь большой кусок пирога. Под час еды его, конечно, смутил странный привкус изделия, но, во-первых, в кулинарном деле он ничего не смыслил, а во-вторых, и подумать не мог, что кто-то решит его отравить. И едва лишь он успел насладиться «посылкой», как его резко затошнило и начало рвать кровью. Потом все тело скрутила болезненная судорога и опрокинула его на  цементный пол, так что у Заурбека не было сил  подобраться к умывальнику, и он блевал прямо на полу, одновременно катаясь в блевотине. И, катаясь, он не заметил, как вдруг ослеп. Зато в животе стояла такая жуткая боль, будто в нем пожар разгорался. Голова у Заурбека закружилась… «Помогите!» - хотел крикнуть он, но слова не выходили, и он, словно рыбка, просто хватал ртом воздух. Через полчаса он скончался.
 
Длинные переезды из Липецка в Москву и обратно сказались на беременности Лены: она родила не пятнадцатого числа, как ей пророчили, а на десять дней раньше. Только тетя  Тоня не приехала ни первого, ни пятого, ни десятого сентября. Двадцатого Лену с малышом выписали, но и до тех пор тетка не вернулась. Не знала Лена, что за то время, пока тетя Тоня была во Владивостоке, там произошло два теракта, и один из них пришелся на ее голову…
 
Вместо эпилога
Первый взрыв прогремел, как и в прошлом году, на городском рынке, в воскресенье, во время самого массового скопления там людей. Бомбу привел в действие террорист-смертник. Погибло 55 человек, из них 20 задавила толпа, свыше 70 были ранены. Антонина Ивановна находилась тогда на рынке, но оказалась далеко от эпицентра взрыва, и ее даже не задело. Второй взрыв – на вокзале, с интервалом менее чем  в одну  неделю. Тетя Тоня в тот день собиралась уезжать в Липецк. Погибло 120 человек, около 300 получили ранения, из них 60 человек находилось в крайне тяжелом состоянии, в их числе – и тетя Тоня. От взрыва на вокзале обрушились перекрытия, и это вызвало дополнительные жертвы.
Тетя Тоня оказалась во Владивостокской больнице. Сейчас ее здоровью уже ничто не угрожает. Став на ноги, она позвонила в Липецк и рассказала Лене, что случилось. Попутно успокоила ее и сказала, что в октябре или начале ноября приедет домой. Потом она расскажет Лене: «Я находилась на другом конце рынка, но и то слышала сильный хлопок, который затем сменился людскими криками, и в какой-то момент  мне показалось, что запахло дымом. Потом люди стали громко кричать о помощи и о том, что они ранены. Я побежала на эти крики, но среди людей уже возникла страшная паника, и они бросились скорее к выходу такой толпой, что не замечали, как давят других. Тех, кого затоптали, сначала сбили с ног, а потом тяжелым потоком побежали прямо по ним».
Труп Заурбека Арсанова обнаружили в камере на полу, был он мраморно-бледным и страшно худым. Вскрытие показало  наличие в крови Заурбека сильнейшего яда, наименование которого установили быстро: метанол. Уже 10-20 мл этого химиката опасно для жизни, а у Арсанова его доза превышала «допустимую норму» в несколько десятков раз… Вскоре стало понятно, что отравление чеченца произошло извне, вопрос только, кто это сделал? Кому была выгодна его смерть? Никто в компетентных органах так и не узнает ответа на эти вопросы, не найдет преступника, хотя в ходе расследования проскользнет  чья-то версия о Лене Солодковой… Однако никто не имел оснований подозревать ее, никто не знал,  никогда не слышал, чтобы она желала Арсанову смерти. И все знали, что Лена давно уже не живет в Москве, поэтому возможность ее нарочного приезда в  столицу с целью убить Арсанова вызывала определенные сомнения. Упаковка, в которой был прислан отравленный пирог, у приемщика СИЗО давно не сохранилась.
Заурбек умер в те самые  дни, когда теракту, совершенному им на  –ской улице в Москве, минул год. Как и было условлено много раньше, сегодня на месте, где стоял дом, установили часовню. Батюшка отслужил в ней первую заупокойную мессу, потом поминальная служба прошла и в храме. Но Лена Солодкова на панихиде не присутствовала: она была очень слаба после родов. Ее долг, вплоть до посещения Новодевичьего кладбища, исполнила Таня.
 
 
 
 
Послесловие  от  автора
            Терроризм как явление еще в XIX в. предсказал Ф.М. Достоевский. Первые террористы возникли  в 1869 г. Была это группировка Сергея Нечаева под названием «Народная расправа», не имевшая никакой программы, кроме разрушения. К концу 70-х гг. терроризм в России пугающе разрастался. В 1879 г. появились знаменитые народовольцы, убившие 1 марта 1881 г. царя Александра II.
            Народовольцы убивали только врагов, представителей самодержавной власти, а возможность  гибели людей сторонних приводила их в ужас и заставляла порой откладывать покушения. Сегодня террористы не останавливаются ни перед чем: взрывают дома, самолеты, поезда, аэропорты, вокзалы, школы, магазины, народные гулянья на площади, хватают заложников. Терроризм выродился в мировое шоу, стал театром, где сцена залита кровью, а главное действующее лицо – смерть, и без криков, проклятий, замирающих от страха сердец играть в этом театре неинтересно. Это нечаевщина в чистом виде. Это именно то, к чему призывал Нечаев – разрушить все, старый строй. Нынешний Кирилов (герой Достоевского – прим.С.В.) обладает абсолютной способностью взорвать вместе с собой все население земли, чтобы стать богом.
            Живучесть терроризма остается  загадкой века.
Юрий Трифонов
 
 
 
P.S. Один-единственный взрыв унес жизни 300 человек. Их убийца получил в наказание пожизненное заключение – а это значит, что (теоретически) до конца своих дней он будет хоть и в тюрьме, но жить. Логично? По-моему, нет. Убей он 5, 10, 20, 100, 300 человек – наказание одинаковое. Так что же еще должно случиться,  сколько еще человеческих жертв должны быть принесены на алтарь террора, чтобы Россия очнулась? Какой должен грянуть гром, чтобы президент перекрестился?
 
 
 
 
2005 год
 
 

[1] Мельник В.А. Политология.
[2] Кривогуз И. Политология.

 

Сказка "Как декабрь обиделся"

Роман "Обвиняемый"