Дачный расклад. Гл.4

   -Ну, ну, девочка, всё хорошо… Сейчас поспишь немножко. Всё нормально,- успокоительно журчал голос врача. И ладошка его, сухая и прохладная, приятно холодила лоб.

   Она закрыла глаза и сразу провалилась в небытие.

   Тягостное напряженное молчание висело на веранде. Все приткнулись кто где  и нещадно дымили. Дым синими пластами медленно вытекал  в утренний сад через открытую дверь, замирал на время и нехотя рассеивался.

   -Охренели вы, что ли?- тихо спросил Глумов, оглянулся на дверь в комнату. Но за дверью было тихо. –А если умом тронется?

   -Пошутить хотели.- Альберт, растерянный и испуганный, не знал, куда деть руки: тряслись неимоверно. Поэтому сунул ладошки в карманы брюк.  –Думали ж- ты пойдёшь, тебе ж вечно не спится!.. Посмеяться хотели… А здесь эта… Лена…

   Рядом с ним стояла «убиенная» Лина, зябко куталась в халат и согласно кивала головой.

   -Ну, а ты-то как поддалась, дурочка? Этот дефективный из ума выживает, а ты…

   Губы у Лины задрожали, и глаза наполнились слезами.

   -Альберт… Ниязович… сказал… что всегда шутите… так…- И куталась, куталась, будто мерзла. И глаза  затравленно бегали с Юрки на Альберта и обратно. –Он сказал… в школе… театром руководил… А у нас… реквизит… И грим…

   -Станиславский долбанный,- зло и язвительно процедил Семён, стряхнул пепел в ладошку. –Морду бы набить за такую постановку. И ещё.  На «бис»…

   -А чего ты!..- от перенесённого испуга Альберт отчего-то стал нагловатым. И голос его уже звучал громко, развязано, по-хамски. –Вспомни: сами-то как над классной пошутили, а? Или над Труней, помнишь? Вповалку потом лежали от смеха!

   -Тихо ты!- Юрка вновь оглянулся на дверь. –Разорался…- Машинально уставился на сына.

   -Пап, честное слово – не знали мы! Спали!- Вовка даже выпрямился на стуле для убедительности.

   Скрипнула дверь. Врач вышел,  вытер лоб салфеткой.

   -Водичка у вас есть? В горле пересохло.- Выцедил весь стакан и вновь промокнулся. –Спасибо.-  Кивнул Глумову на выход. Следом за ними вышел и Семён, встал рядом. Доктор покосился на его татуировки, но разговаривал, обращаясь лишь к Юрке:

   -Я ей успокоительное вколол. Поспит сейчас. А потом- непременно в город, на осмотр к врачу. Я там на листочке написал, что поставил…- Вытянул из смятой пачки «Петр 1» сигарету и тоже закурил. –Славу Богу, что диспетчер сразу в милицию не отзвонился, моего  вердикта ждёт… Была бы вам здесь… веселуха.  Не шутите так больше. Насчёт трупа. –И искоса, испытывающе всё-таки взглянул на Юрия. –А, может… Был всё-таки труп?

   -Да вон он, «труп» ваш!- зло отозвался Семён, кивнул на оживленно жестикулирующую за стеклом Лину. –Живее всех живых!

   -Может, и её осмотреть? Вколоть, что-нибудь?..

   -Да мы ей уже дали. Не запьянела бы…

   -Вы с этим поосторожней,- посоветовал доктор. –А ту девочку- обязательно к врачу. –Снял очки, положил в карман запыленного халата.

   -Вовка! Проводи доктора! Вот, возьмите, - Юрка положил вслед за очками купюру.

   -Да вы что! Не надо!- Доктор не обиделся, не возмутился. Просто не привык  в сельской местности к денежным подношениям.

   -Берите, берите. У нашего «убийцы» много еще таких бумажек. Фирмой заведует…

   Доктор пошёл к калитке.

   Мужики присели на скамейку под грушами. Вновь закурили.

   -Ты-то, Сёмка, как оплошал? Жизнь прожил, а тебя, как пацана…

   -«Как пацана»…- передразнил Семён Юрку.  –Посмотрел бы на тебя утром!.. «Как пацана»… Я утром п…ть вышел- понять ничего не могу! Одна задницей вперёд по тропе ползёт, другая голышом у бани валяется! Эту поднимаю- слово сказать не может, мычит, пальцем на баню тычет!.. К той подбежал- нож торчит! Ухо прикладываю- не дышит!.. И сердце не стучит! Ну, вызвал «скорую»…

   -«Не стучит». Перевернуть не мог, что ли? Нормально послушать?..

   -Да я тебе что? Доктор?- психанул Семён. –Голая девка! «Перо» торчит! И что, про розыгрыш думать? Юрка, да у тебя с мозгами нормально?! А если б, правда, мёртвая была? И пальчики мои везде, да? После двух отсидок-то, а? Как тебе это?

   Семён почти орал. Вовка, проводивший доктора, испуганно стоял у закрытой калитки.

   Глумов, опустив глаза, выслушал всё до конца.

   -Альке, что ли, морду набить? Поможет?  Перед ребятишками-то как неудобно за этого дурака!- вдруг с тоской произнёс он и с надеждой повернулся к другу.

   -Без толку,- буркнул тот в ответ. –Таким же останется. Не вылечится. В запой бы не кинулся.- Семён тяжело вздохнул. –У него после Афгана частенько такое бывает. Пойдём, что ли?.. Пожрать надо. Вовка, не стой пеньком! Запали мангал, шашлыки погреем.

                                         .     .     .

    Что-то всё наперекосяк у ребят пошло. Кончилась в одночасье полоса удачи, будто и не было её.

   Часов в двенадцать молодёжь уехала. Как только Лена проснулась, так сразу и засобирались. Побросали вещи в машины и уехали, надсадно воя двигателем на раскисшей дороге. Ливень, начавшийся часов в девять, не прекращался ни на минуту, превращая грунтовку в вязкое болото. Природа была заодно с ситуацией.

   Ленка, так и не вымолвив ни слова, отрешенно смотрела куда-то вдаль,  поверх голов, на вопросы не реагировала. Хорошо хоть, что дала усадить себя в машину.

   Альберт напился вматинушку и храпел в комнате на диване.

   Альберт спал, и встревоженный мозг его лихорадочно малевал кошмарные видения. Он перескакивал с одного кошмара на другой, возвращался обратно, путал сюжеты, смешивал их в одну палитру, где был и Афган, и заваленная контрольная в школе по алгебре, и бешенный штраф из налоговой, и снова Афган… И не родившаяся дочь, так похожая на Лену. Почему-то он был уверен, что она была бы точь-в-точь такой! До завитушки на виске! И снова всплывал Афган, Афган, Афган…

   Мужики, сидевшие за столиком на веранде, слышали, как он кричит, скрипит зубами.

   -Во перепил!- думалось им. –Рассол, небось, снится.

   А ему снилась когда-то не родившаяся дочка, так похожая на Лену. И Афган. Про который он почти никогда не рассказывал. А они не расспрашивали.

                                       .    .    .

   Доктор вошел в пустую ординаторскую, включил чайник и, наконец-то, достал из кармана деньги.

   Там, в саду, он даже не посмотрел, что за купюру ему сунули в карман. И всю дорогу до райцентра мучился: во сколько же они его услуги оценили? В машине тоже было неудобно рассматривать из-за водилы: навыдумывает что-нибудь себе, слухи пойдут по селу…

   Тысяча рублей. «Штука». Да-а… Богато город живёт. Жируют людишки. Бесятся.

   -Хотя… Тебе-то что?- Он задумчиво помешал сахар в стакане. –Пусть хоть каждую  смену так «убивают». Не обеднеют…

   Купюру переложил в задний карман брюк.

                                        .    .    .

   Егор сидел в машине сзади слева и старался не встречаться взглядом с Линой. А та, дура запьяневшая, сидела с другой стороны и всё время поглядывала на него через ребят. Смотрела, смотрела… Слава Богу, что хоть не ляпнула ничего.

   И он тоже… Послушался этого придурка, дядю Альберта. «Приделай нож, я не умею… неудобно, девушка молодая…» Да эта Линка перед кем угодно «разложится», не постесняется! Вовка говорит: он «афганец», медали, ордена… Что, баб там голых не видел, что ли? Тоже мне, «афганец»… Коротышка. И пузо рюкзаком. Писарем каким-нибудь работал. Или горнистом в оркестре...

   А меня в дерьмо втянул. Соучастником. Линка бы не ляпнула, что я с ними был. Запросто может! Навыдумывает ещё, дура! Скажет: «Специально свою невесту разбудил, на двор послал». С неё станется, запросто ляпнет!

   Он скосился на невесту.

   Лена сидела впереди, на пассажирском сиденье, рядом с Вовкой и спала. И с левого, видного Егору уголка рта свисала тонкая нитка слюны.

   Он передёрнулся и отвернулся к матовому запотевшему окну.

   -…одиннадцать, двенадцать, тринадцать…

   На этой цифре у неё постоянно слетал левый чужой туфель. Или начинала куковать кукушка. И она сбивалась со счета. И начинала по новой:

   -Один… два… три…