Десятый «Б» улыбался из далёкого 76-го года. Чёрно-белая фотографическая юность. Такая же, как и была в действительности: бескомпромиссная, категоричная, без полутонов. Любить- так до смерти! И ненавидеть- так же! И жить, жить, жить, захлёбываясь от счастья, на всю катушку! Вон она какая- жизнь-то впереди! Вечная! Нескончаемая! И не прощать ни подлости, ни предательства, а чтобы всё- по- честности, по справедливости!..
Альберт медленно перевёл взгляд с общей фотографии.
Не стал ты, Андрюшка, великим математиком. Спился и сгинул где-то в сучьих «шанхаях».
И ты, Сашка, не стал генералом. Глупая смерть на втором курсе. Будущий штурман. Алька даже не знал, поднимался ли тот когда-нибудь в небо. Упал флагшток на футбольном поле- и не стало Сашки. И не стало Сашкиного неба.
А это- Светка. «Внутрирайонный гений чистой красоты»… Будущая «мисс Вселенная». Хотя… Не было тогда ещё никаких «мисок». Светка была. При виде которой у всех парней скулы сводило от вожделения. От седьмого до десятого класса включительно.
Не оказалось в её жизни ни подиума, ни принца на белом коне. Проституткой стала. Хорошей, наверное, если, говорят, до «мамки» доросла. И тоже где-то сгинула.
Юрка Щербаков. Выставки уже и в Берлине, и в Вене прошли. «Кандинский» нонешний, не меньше.
А многих уже и нет на этом свете. Вот, Юрка Галкин…
-Как думаете, на ком он там остановился?- негромко спросил Семён ребят. –Никак, себя разглядывает…
Сан Саныч на секунду оторвался от расклада, взглянул на Альберта, рассматривающего в дальнем углу фотографии.
-Не-а. На Светку Баженову любуется.- И снова уткнулся в карты.
-Могу поспорить: на себя он там любуется,- упёрся Семён.
Бердяев ещё некоторое время тупо просчитывал карточные варианты, затем решительно отодвинулся со стулом от стола, повернулся к Семёну.
-На что спорим?
-Ну-у,- Семён не ожидал ответного хода. –Хорошо. «Девятку» Альбертовскую ставлю! А у тебя что?
Сан Саныч хихикнул: -И я тоже её!
Ударили по рукам. Юрка разнял.
-Алька! Иди сюда!- хором окликнули друга.
-Чего? Закончили?
-Да погоди ты! Спор разреши: на кого ты там уставился? На фото? Только правду, лады? А то мы с Санькой поспорили.
-А на что спорили?- поинтересовался Алька, присел.
-Да не заморачивайся! Половина моего выигрыша- твоя!
-И у меня те же условия!- поторопился и Сан Саныч.
-Йес!- прервал его радостно Бердяев. –«Вот она, черёмуха»!
-Так на что спорили?- опять поинтересовался Алька.
-На твою «девятку»,- безразлично, опрокидывая в себя стопку произнёс Александр. -Будем!
Гриневский изумленно распахнул рот.
-Да не бери близко к сердцу! Половина-то выигрыша твоя!
-А-а,- облегченно вздохнул тот. Но, всё-равно, опять задумался.
-На мою «девятку»?..
-А накой она тебе? 96-го года… Ведро с болтами. Директору солидной фирмы… Не к лицу. А ты чего Светку-то разглядывал? Там, на фото, и я запечетлён. А ты- Светку…
-Нет, подожди, ты насчёт моей «девятки»…
-Господи, Алька, ты когда-нибудь шутки понимать научишься?! Тебе даже анекдоты неинтересно рассказывать!
-Странно,- вставил задумчиво Семён. –А я действительно на спор его машину ставил.
Посмеялись. Выпили. Доиграли кон.
-А насчет Светки…- продолжил-таки Альберт. –Вальку Киселёву здесь недавно повстречал. Говорит: пропала Светка, ни слуха, ни духа. Вот тебе и лучшие подружки!
-Да когда это было!.. Тридцать лет прошло…
-Почти сорок…
-Точно. Ох, и изменилась Валюха! Старухой стала. Я, вот, всё думаю…
-Ого! Прогресс, Алька!
-Подь ты! Честное слово: неужели бабы не понимают, что вечность прошла? Стоит, разговаривает- и кокетничает! Представляете?! А я смотрю на неё- и в упор не вижу ТУ Вальку. Ни задницы её, ни груди её, ни улыбки… ну, помните же?.. Полнота одна, седины да морщины. Ничего от Вальки не осталось. И кокетство мне её- что нож по сердцу. Неужто ничего не соображает?
-Да ты на себя посмотри! Пенёк трухлявый.
-Я ж не кокетничаю! Стою, разговариваю спокойно.
-Дурак ты, Алька.- Юрка поднялся, достал из холодильника пару банок «Килька в томате», сгрёб грязную посуду в сторону. –Она ж женщина! Ей до смерти хочется нравиться.
-Но не так же, Юрка! Смешно это как-то… И жалко смотрится.
-«Жалко, жалко»… А сам, вон, бицепсы напрягал, когда соседка за лаврушкой ко мне пришла.
-Я? Напрягал?- удивился тот.
-Напрягал, напрягал,- подтвердил Санька. –Я тоже видел. Убогое зрелище. Ты, небось, и брюки на ночь снимаешь, не расстёгивая замочка?
-Эт почему?
-А чтоб утром про ширинку не забыть.
Альберт машинально дёрнулся рукой, проверяя «хозяйство», хотя был в трико.
-Дурак!
-О, а это кого лешие принесли?- Глумов отдёрнул штору, подслеповато вглядываясь в темноту за стеклом. –Никак, приехал кто? У ворот шумят. Странно, никого не жду.
Но на крыльце уже весело и громко разговаривали. Дверь открылась. Вовка, Юркин сын, с трудом прижимая к себе кучу пакетов, придержал ногою дверь.
-Здорово, бать. Здрасьте всем. Вы уж извините, что без предупреждения. Ну, чего встали? Заходи! Долго я держать буду?
На веранду поочередно впорхнули три девицы. И встали, засмущавшись.
-Давайте! Шнель, шнель на второй этаж! Пакеты возьмите,- командовал Вовка. –Серёга, гитару не забудь!- крикнул кому-то в темноту. Девицы прошелестели «здрасьте» и быстренько поднялись наверх. Володька, освобожденный от поклажи, подошёл к приосанившимся «баронам» и поздоровался уже со всеми за ручку. –Сейчас, бать, сейчас, всё объясню, дай разгрузиться… У нас место в холодильнике есть? Мясо, боюсь, пропадёт. И так с утра маринуем.
-Найдём,- хмуро буркнул отец. Оглядел с сожалением налаженную за четыре дня обстановку. –Чего напыжились, «чикатилы»? Молодых не видели никогда? Раздавайте.
-Да погоди ты!- отмахнулись от него дружно. –Вовка, а твоя-то кто из них?
-Дядь Сём, сейчас я, ребятам помогу…
Он поспешил к воротам.
-Да-а, ситуация…- протянул Альберт, играя спичечным коробком на столе. –Ну, и чего делать будем, хозяин?
-Сейчас… Вовка придёт… проясним ситуацию…
-Не, а вторая-то?.. А, мужики?.. Умеет же природа такое лепить!
Юрка продолжал хмуро молчать, поджидая сына.
Тот через минуту объявился с двумя ровесниками. Глумов знал их: друзья сына по медуниверситету, учатся вместе. Те поздоровались со всеми и также исчезли на втором этаже с пакетами и сумками.
-Ну, излагай.
-А чего излагать?- тот смастерил себе бутерброд, с жадностью откусил. –В Сосновке спектакль ставили. Закончили- ночь на дворе, а дача рядом… Ну, чего домой переться? Да мы к обеду уедем! Бать, не обижайся! Дядьки, мы тихо посидим, не помешаем, честное слово!
-Вовка, не ври! «Случайно» на дачу, а мясо с утра замочено!..
-Дядь Саш! Мы ж думали: после спектакля, где-нибудь на речке или на озере… А селяне два часа на спектакль собирались: то дойка, то свет отключали. Так и проваландались до ночи.- Вовка даже глаза убедительно выпучил и жевать перестал. –Не верите, что ли?
-Верим, верим,- махнул Альберт рукой на друга: не мешай, дескать, другое интересует. –Вов, а девчонки-то… с тобой учатся?
-Не-е, они с педа, в студии вместе играем.
-А-а,- понимающе протянул успокоенный Альберт. –А я думал…
-В пакетах-то что у вас?- прервал его Юрий.
-Да-а, реквизит всякий да жрачка. В баню бы, бать, ещё… Пока шашлыки готовятся… Ребятам обещал.
В глазах у Вовки застыли и вопрос, и просьба. Юрка же по-прежнему был хмур и даже не смотрел на сына.
-Тёплая еще… Подтопи малость. Я сейчас воды в баки долью.
-О! Спасибочки!- обрадовался тот и заспешил к своим.
Через секунду наверху раздались победные вопли.
-Ну?- Глумов обвёл глазами друзей. –Чего делать будем? Партия не доиграна. Мне сейчас минут на двадцать отлучится надо: воды долить, мангал расшаять… Да и накормить эту ораву чем-то надо. Как-никак, а отец всё-таки… Да захлопните вы рты! Хватит прислушиваться! Сами сейчас спустятся!
-Может, отложим на завтра партию? Или вообще обнулим?- предложил Альберт Ниязович. Его радовало нежданное разнообразие в их четырёхдневном размеренном укладе жизни. Тем более, впереди их ожидали ещё три выходных дня.
-«Партия может быть отложена не более, чем на шесть часов»- проскрипел голосом крючкотвора из своего угла Иванов.
Глумов согласно кивнул. Взглянул на «кукушку».
- Партия должна быть закончена. Непременно. Сейчас- пол-первого. Значит, к семи всяко- разно закончим. Подведем итог, так сказать. А пока- тридцать минут перерыв.
Когда он вернулся из бани, на веранде уже вовсю кипела деятельность.
Из колонок вместо инструментального душевного блюза слышались «Ночные снайперы».
«Старая гвардия» в лице Сан Саныча и Альберта нарезала с девицами салаты. Вовкины сокурсники насаживали на шампуры действительно размякшее мясо и попутно о чём-то с интересом расспрашивали Семёна, указывая то на одну, то на другую тюремную татуировку. Тот с удовольствием и знанием дела рассказывал и попутно, с таким же интересом, расспрашивал о нонешних веяниях, кивая на исколотые плечи и лопатки то одной, то другой, то третьей девицы. Парни похохатывали и отвечали ему на ухо. Сёмка удивленно качал головой и улыбался.
Сам же Вовка давился очередным бутербродом и молча руководил работой.
-Совсем изголодался парень,- с жалостью подумал Юрка. –Не кормят его дома, что ли? На неделю оставить нельзя! Завтра Дашку отчехвостю,- решил он про жену. А вслух сказал: -Всё, ребятишки! Через десять минут баня будет готова! Веники я запарил. Там, в раздевалке, капли эвкалиптовые. Пять капель на ковшик.
-А нам-то капель не давал. Пивом плескались,- сварливо произнёс Сан Саныч. –Эконо-омит! На новую дачу кулак крохоборит, поди…
-И веники по два раза пользует. А ребятам, вон, новый заварил… Точно, кулак!- поддержал его Семён Яковлевич. –Хорошо хоть за постой не берет.
-Ничего, ребятушки, еще не утро. Партия не окончена. Со всех сполна соберу,- добродушно ответил Юрий. –Ну так что, идёте в баню?- он вопросительно уставился на сына.
-Упахались, комедианты,- отец устало присел с края стола. –Ты хоть с ребятами познакомь.
Вовка назвал друзей. Девицы улыбнулись и раскланялись. Парни кивнули издалека: Егор, Сергей.
-Всё-равно сразу не запомню. Извините, если перепутаю поначалу…
-Юр, да чего здесь путать! Вот эта,- Альберт положил ладонь на плечо напарнице по резке салата. –Лина. А эта- Лана. Ну, а с цепочкой- Лена…
-Как там? Устроились? Нашёл постельное?- будто не слушая Альберта продолжил Глумов.
-Нормально, батя, нашли. Всё путём.
-Ну, давайте тогда за стол. Нас ещё партия ждёт.
-Ага, аж ножками сучит: «Где мы там! Где мы там! Когда мы её закончим?»- с сарказмом отозвался проигнорированный и немного обиженный этим Альберт. –А мы- вот они! Ни жрамши, ни пимши- партию заканчивать! Юрка, у тебя совесть есть? Дай с молодёжью пообщаться!
Юрка тяжело вздохнул. Самому хотелось пообщаться. Да и ночь сама- ласковая, с ошалевшими соловьями где-то за садовым прудом, с луной в половину чернильного неба- всё подталкивало к общению. Тихому, задушевному, с гитарой и водочкой. Сдалась нам эта партия?! Но встретил внимательный взгляд Семёна- и поторопил:
-Пообщаемся. Успеем. Но партию закончим.
Лена открыла глаза.
Серые сумерки висели в комнате. Кто-то тихо бормотал во сне на соседней кровати. Пахло перегаром и парфюмерией. Безумно спать хотелось. Но и в туалет хотелось безумно. Утро, наверное. Часов пять-шесть.
По ладошке, почти рядом с лицом ползла серая «божья коровка». Лана осторожно стряхнула её в проём у стенки и тихонько, стараясь не скрипеть иссохшим кроватным деревом, поднялась. Как была, босиком, спустилась вниз, на веранду. Натянула чьи-то башмаки и, шаркая задниками, засеменила по тропинке к туалету.
Вышла. Сонная, счастливая. Потянулась с тихим стоном восторга.
Солнце еще не взошло, хотя пол- неба было залито малиновыми красками. И уже вовсю гомонили незнакомые пичуги. И вдали глухо нагадывала судьбу кукушка.
-Семь, восемь, девять…- шепотом отсчитывала Лена в такт шагам и кукушке. -…тринадцать…
И осеклась. Слева от тропы, на пороге предбанника на животе лежала обнаженная Лина. И из-под левой лопатки торчал нож с малиновым, как восходящее солнце, кружком вокруг.
Помочь сайту
Поздравления
