Ч. 7, гл. 6 Кастинг

Пока все кастинги в постели для меня были провальными.  Мало того, что ничего выдающегося никто во мне не нашёл, о чём кричал результат – мать-одиночка с сожителем – маньяком – никто не счёл нужным даже поинтересоваться ничем  во мне, кроме постели, как будто это и есть вся ценность в жизни.  Виктор настроен враждебно. ВИР – равнодушно, он меня крайне успешно «абортировал» (из души или какой-то ещё части  тела) - в нём внутри от меня нечему даже развиваться.  Отсюда позже это его проклятое «пятно сознания», будь оно неладно, столько крови мне попортило сравнение от возлюбленного!  Это напоминает недавний страшный рассказ от подруги – если я стану его комментировать – она не поймёт ни единого слова моих обвинений. Маленькая беременная беспородная кошка прибилась к месту её работы. Одна добрая женщина решила пристроить кошку в добрые руки, но возьмут её «добряки» только стерилизованной. За тысячу предложено изъять матку вместе с  котятами на любом сроке. Идеал современной контрацепции.  По мне лучше бы кошка оставалась бездомной.
Я благодарна, что такого условия дальнейшего общения со мной не озвучил ВИР. Я не проходила через это искушение: «… лет пять счастливой жизни в Москве…»
 И я намерена впредь держаться от него подальше, потому что мне это очень опасно: с ним я не контролирую действительность. Всё другое я могу построить руками, отвечать за содеянное, но без него нет в  моей реальности цвета, вкуса и запаха, а это неправильно и несправедливо. Учиться жить без него -  это значит «полюбить», ну да, усилием воли, а как же! «Влюблён по собственному желанию». Нельзя же, чтобы на выплески твоей сексуальной энергии реагировали посторонние  случайные мужики – это же постыдно.
  Говорят, нельзя выйти замуж «с хвостом», то есть детьми, но это – лучшее, что есть в моей жизни, и я ещё не всякому вручу в руки эту драгоценность. Этого нужно добиваться и заслуживать, и я знаю, кто сумеет пройти тест на отцовство. Он должен быть безупречным мужчиной сразу и не размышляя, а что ему за это будет? Будет или не будет? Чтобы умел, как я: с места в карьер и в омут  головой!  И он будет  Мастером в любви. Это затем, что иначе я не смогу отдать ему первенство перед тем, в кого влюблена, с кем наслаждение запретно, потому что греховно.   ВИР в постели хорош только тем и исключительно тем, что это он. Он уникален,  и я на него настроена. И я рядом ничего не требую и не прошу. И не открываюсь, и не получаю, как следствие. Потому что мне изначально претит его философия наслаждения. Я не гедонист по натуре.  Совсем наоборот. Моя героиня психологически зависима от мужских  утех, когда она безвольна и случайна, как жертва, не хватает только верёвки как атрибута покорности, привязанности и обездвиживания.  Каждая, кто без моралите отдаётся так страстному самцу,  может сказать: «Это не я! Он сам пришёл!» Я «хорошая девочка», но меня заставили…  И это всего лишь игры. И я это прекрасно осознаю, потому что автор своей жизни я. Сама, а не Светило.  Его Величество обращается с новой партнёршей, как вещью, берёт чужое, как своё. Он бывалый, сведущий мужчина, господин положения, но не властен с окончанием коитуса отменить любовь. Ему приходится её доуничтожать дистанционно. Но я не поддалась на стерилизацию. Во мне благоухает прекрасный мир, который мне удалось спасти, будучи изгнанной из рая своим возлюбленным.  Достаточно взглянуть на красивых сыновей, чтобы убедиться, что лучшее – со мною рядом.  Их отец слишком труслив и слаб! Не в постели и не как самец, разумеется. Как личность он не может себе позволить любить меня  и детей – про меня он может врать себе, что угодно, но вот близнецов он вычеркнул из страха будущих алиментов и нынешних претензий зря!  Их все замечают и любят. На них такой дар – располагать к себе людей. Материнский иммунитет. Им и нужны-то от «папы» только игрушки пока! «Отец», жаль,  сдулся!  Он зависим от воспитания, в конце концов, и собственных защит. Может, ему тоже хочется попросить для комфорта, чтобы его связали, да мужское «Эго» не даёт! Пусть живёт на свободе без меня. Очень жаль, что и без детей, которым от него не перепадает любви. Но мы же способны его любить? Пусть ВИРа знают и любят дети. Я попытаюсь ограничить себя для самосохранения. ВИР так и видится мне героем анекдота, который отвечает на сообщение о двойне (вместо прежде  ошибочного о смерти женщины в родах):  «Нет, уж! Умерла, так умерла!» Циничное  и точно  подмеченное мужицкое  отношение к  проблеме.
Мне нужен Дон Жуан, знаток соблазна, Казанова, способный к любви любой партнёрши, а я уж постараюсь не дать ему опомниться, единожды солгав…  А может, врать и не придётся?!
Подруга в школе занимается какой-то «социальной йогой», и ей сказал местный адепт, что у неё «кармический запрет» на брак!  И никто же этот бред теперь не отменит. При этом, наблюдая за нами с Французом, она упрекает меня, что я «пру на него танком», а я хочу определённости в отношениях и только-то. Стану ли я для него единственной, это он сможет решить только в постели, как искушённый мужчина. Я же не собираюсь больше отныне  спать с двумя по очереди, о чём предупреждаю ненавязчиво и сразу: Дракону обещаю, если кто-то у меня появится, то он узнает об этом первым, а французу, что живу с  «домашним мужчиной», которого не вижу мужем, но это ничего не меняет. Если вступать в новые  отношения, то сначала завершить предыдущие. И ещё не факт, что новый  мужчина  оправдает надежды на захватывающе -  увлекательный секс. И не очевидно, что с Виктором мне будет легко проститься – жертва привязывается к палачу – классика из концлагерей. Вредно ли это? Отвечаю: «Безусловно, да!» Моя  покладистость уверяет маньяка в безнаказанности. А детям этот изврат и вовсе вреден, они видят только верхушку айсберга, но и её достаточно, чтобы страдать неделимо с  матерью. 
Оставим маньяков в подвалах и прорвёмся к свету.
Виктору как раз дали новый заказ – он оформляет молельную комнату для дома престарелых, но это не делает его как-то одухотворённее, хотя «материал» располагает. Он весь замшел, как домовой, и всё позже  является домой, придумал, что он вегетарианец, чтобы не покупать моим детям ни грамма мяса. Это лицедейство – в деревне у мамы он ест убоину, которая там бесплатно, за обе щёки, а в городе на обед уходит в пельменные.  Он совсем отказывается ужинать, чтобы у меня не было повода для доступа даже к пакетикам им завязанного для одного себя  хлеба.  Меня это наводит на мысли о глубоком психическом нездоровье этого «интеллигентного и всеми уважаемого человека»,  как вскоре будет записано в его  положительной характеристике.
Я уже скучаю по обществу «француза», что правда, то правда.  Я не набиваю себе цену и не строю недотрогу, но не форсирую события из опасения, которое вскоре и озвучу: «Вдруг как если я влюблюсь? Не будет ли из этого на автомате следовать, что на месте «секса» тогда нужно ставить прочерк, ведь мой парадокс давно известен – и сбоев не даёт! Если есть чувства, то оргазма нет!»  Впервые к практике приходится подходить с теоретической подготовкой. Нет, интересно, станет ли здоровый мужчина затрачивать на трудную партнёршу минут тридцать времени в прелюдии? Или это моё фантазирование? Или предпочтёт как Светило поделиться своими воспоминаниями о мужских победах? Чужие партнёрши – это так возбуждает! Лишних баб в постель не тащил за собой разве что Виктор, но у него их и не было. Все остальные не прочь похвалиться победами не только в мужских компаниях. А я как случайная дама сердца  должна, видимо, радоваться и рукоплескать. Светило как-то проявил обо мне, крепостной девке, заботу, высказавшись в утешение на тему: «Все мои бывшие женщины прекрасно устроились в дальнейшем!» Тут он «господин соврамши»! Если есть хоть одна, кто по нему страдает так же, как я, то его теория и установка: «Свято место пусто не бывает» - ложь!
Но я способна заняться устройством судьбы  и  самостоятельно! Почему нет?!
Дракон хотел от меня ребёнка, по его словам. Но я испытывала с ним лишь тотальное опустошение.  С ним меня всё дальше словно относило волной от острова – оазиса, где я была с ВИРом, счастлива или несчастна?! Если это грех и на этом нет Божьего благословления, то как это допустил Господь?  Исключительно, по моей любви?  Я конечно, склонна извиняться перед любимым, за то, что ещё живу, ведь ему –то я всякой не понадобилась, как та кошка-найдёныш…
И,  как  кошка, я высоко оцениваю секс по внутреннему рейтингу.  Я не намерена оставаться без пары, потому что из прочих радостей – дистанция на выживание – лидерство и борьба. Я могу и одна «поднимать детей», но зачем мне намеренный  социальный мазохизм?
После трёх лет детей я отвела не только в самый престижный и дорогой садик, но и в изостудию к Инне Викторовне Соловьёвой. Рисовали они по её авторской методике совершенно «замечательно и талантливо», дважды в неделю ради этого чуда в любую погоду я тащила детей через весь город на занятия, возвращались мы домой через парк и разговаривали по душам. Была легенда, что дети очень привязаны к Виктору, и я очень осторожно спрашивала их о себе самой. Близнецы проявляли заботу: «Мама, ешь больше хлеба, будешь как тётя Наташа!» Жена брата, на тот момент основательная и более плотная, чем я, внушала им большую уверенность в завтрашнем дне.  У детей не было необходимой защищённости.
Как может быть для них «уютом и покоем» мать, которая в жизни проявляется безмолвной жертвой маньяка, вечно терпящей моральное насилие? В личной жизни  я всё чаще стала говорить Виктору: «Если ты пинаешь меня сейчас, когда я молода и прекрасна, то что ждёт меня после?!» Виктор на людях имитировал высокодуховное  существо и даже как-то отвёл меня на курсы к заезжему кришнаиту из армян. 
Чего хотел Артур Григорьевич за четыре лекционных часа – так и останется загадкой, но меня он попросил остаться, и за кулисами прямо-таки набросился  с объятиями, предварительно отвернув от происходящего фотографию  своего духовного индийского вождя.  На мне был белый вязаный по спецзаказу свитер с  воротником – хомутом, на который помимо цепочек я приколола разноцветные металлические цветочки, они-то и впивались в грудь пылкого лектора. Мне на ум  сразу же пришла весёлая песенка из Аркадия Арканова  про Гондурас: « Я, любимый мой, встречалась с лектором…»
Кришнаит спросил меня: «Что Вы чувствуете?»
- Сначала мне было страшно, и дрожала я, а теперь мне смешно, и дрожите Вы!
Мужчина нехотя разжал объятия и извинился, сообщив мне на ушко мантру для медитации, которая подходит персонально мне одной. У моей подруги была такая же… Интересно, лектор её тоже зажимал сначала?
Короче, пристрастить меня к духовным практикам в таком формате  не вышло.
Я совсем не хотела продолжения драконьего мира, но недоумевала, где же мне найти  похожего на себя саму спутника жизни,  исключая пылкие южные народы, которые от меня до сих пор постанывают на Восточных базарах?!
С «французом» мы всё ещё перебрасывались необязательными репликами на пустячные темы. А я думала, как рвать с Драконом, который меня не любил, не берёг, не хотел, но чьей собственностью я всё ещё оставалась.
Школы психологии на это давали различные советы, исходя из контекста «устава». Я как раз преподавала своим студентам различные подходы к проблемам. Оставалось решить собственную.
На майские праздники я напрашивалась к Дракону в деревню вместе с малышнёй, предчувствуя искушения на свободе, но Виктор был категорически против: «На кой вы мне там сдались? Я еду матери картошку сажать, а не вас развлекать!» Я как в «Грозе» Островского висла Виктору на руки: «Возьми с меня тогда какую-нибудь страшную клятву, чтобы я тебя одна дожидалась!» 
- Да кому ты нужна, лохудра! – подписал  Виктор себе окончательный приговор.
Я ушла с близнецами к родителям. Мальчики тоже помогали на раскопках сада.
А я сделала странное заявление, что чувствую, как совсем скоро выйду замуж, как и все честные и нормальные люди. И это будет не Виктор.
Родители уже не раз слышали от меня, что Виктор не является биологическим отцом  моих мальчиков и решили, что, скорее всего,  я помирилась с  прежним кандидатом, к чему отнеслись сдержанно и без вопросов. Мама так боялась перемен, что видела в карих глазах внуков голубые глаза Дракона. Эта попытка к диалогу закончилась тем, что отец проворчал себе под нос что-то  похожее на: «Не надо бы…»
Этот Первомай прошёл безопасно: нас с «французом» не кинуло друг к другу в постель, зато встретились мы в школе очень бурно. Я притащила  с собой в учительскую  допотопный проигрыватель -  в подражание романтике студенческой любви надпись «Волна» на нём была преобразована в «Волк» - и слушала в укромном уголке   виниловый  новый диск «Наутилуса – Помпилиуса»:
«А над нами – километры воды…
И кислорода не хватит на двоих…
Я раньше и не думал,
Что у нас на двоих всего одно лишь дыхание!»
Вот интересно, мы дышим сейчас одним кислородом?! Француз понимал меня без слов. Школа от нас бесилась и ходила ходуном, а мы были одни на необитаемом острове.
Я сказала шутя: «Мужчина, учитывая наш отрицательный доход по зарплатам, я могу Вас пригласить только в два мечта: «лесопарк» и «зоопарк», выбирайте. Толя рассмеялся и сказал, что на всё согласен.
12 мая «француз» на прогулке объяснился мне в любви. Мы вернулись с Набережной Урала, держась за руки.  До того я читала ему стихи, которые упрямо именовала «текстами», он не слушал, он боролся со страстью, и я понимала, что не травлю его, а только даю время разобраться, по настоящему ли это надо? Мы обнялись и поцеловались, успокоив друг друга, что это взаимно.
13 мая была дата Рождения отца Толи, которого он боготворит и считает легендарной личностью. Мы отметили это образованием пары.
Наш путь на прогулку и вправду лежал уже в лесопарк. Мне было бы плевать на условности как экстремистке, но секс на грязной  природе  захламлённого парка  в  сомнительной позе «ласточки» требует  изрядной доли эксгибиционизма. Я ничего не чувствовала от тревоги, что нас вот-вот и раскроют. Будущий муж  был напорист и понимал, что я не гоню картины перед ним, что со мной это так и происходит – либо сразу, либо никогда.  Но одобрительно и поощрительно успел сообщить, оттирая забрызганную  слегка штанину брюк: «Ты мне подходишь»,  - и убежал на  вторую смену в школу.  Всё случилось в «окнах» между уроками  иностранного языка: французским и немецким,  которые  учитель провёл, по его рассказам, с небывалым энтузиазмом.
Помня о предосторожностях, я не стала будить в Драконе зверя, мы просто продолжили наши соседские отношения. Весь май длилась наша ссора,  и мне не приходилось притворяться  верной ему. Тем более, что до следующего раза пройдёт ещё  долгая неделя.
На новое утро я пришла в школу  со стеклянным сувениром – маленький синий   Пегасик для Француза был зажат в кулаке, что означало  какой- нибудь оксюморон, например,  «Жеребца вдохновения». Я для вручения талисмана, проходя мимо «француза» по коридору,  почти выкрикнула шёпотом: «Руку!» И будущий муж подал мне доверчиво разжатую ладонь,  куда я при  тёплом рукопожатии и  вложила сувенир: «Это  тебе от меня на счастье!» История  началась…