Болидор (повесть, фантастика) глава4

Поручик досадливо шлёпнул себя веткой по щеке и отложил дневник в сторону. У палаток наметилась неясная возня, и грянул дружный солдатский смех.

– Котя, басурман косоокий, напугал опять! Как ты так бесшумно ходишь? По воздуху летаешь, что ли?

– Смотреть вокруг, – послышался добродушный голос старого тунгуса. – Учиться. Волк тайга ходить, лиса тайга ходить. Какой зверь ходить много шума?

– Молодец, ты, Котя! С тобой не соскучишься! Может, песенку споёшь или сказочку сибирскую расскажешь? Чтобы слаще спалось.

–Побольше уважения, Мишаня. Он с праотцами беседы ведёт, среди своих он на вроде провидца.

Последовала пауза, сопровождаемая потрескиванием сучьев в костре.

Седов мельком глянул хронометр. 4:22 местного времени. Небо на востоке заметно посветлело. До запланированного свёртывания лагеря оставалось часа полтора.

Котя запел какую-то песню – заунывную и однообразную, похожую на завывание ветра в дымоходе.

– Зачем не слушать, когда говорить? – внезапно прервавшись, забормотал тунгус. – Краснов над костёр шашка махать. Волос огня резать никак нельзя. Не меня дразнить, огонь злить. Большой беда к себе позвать.

Не желая идти вкруговую, Седов протиснулся между двумя елями и направился к роднику, притаившемуся под папоротниковым кустиком.

–Сергей Андреевич, подождите, пожалуйста.

Седов обернулся и увидел идущего следом ротмистра. «Он ещё ни разу ко мне не обращался по имени-отчеству» – подивился поручик. Кизлярский в равной степени чурался формализма и сентиментальности – предпочитал обезличенные обращения. Ротмистра словно подменили. Вечно натянутое лицо смягчилось, фигура потеряла выправку и приобрела какое-то подобие отставной рыхлости. Не стесняясь более,он припадал на больную ногу. Поравнявшись с Седовым, он опёрся об его плечо, извинился, и посетовал на бестолковость полкового фельдшера, пользовавшего его бесполезными примочками. Выговорившись, он потоптался на месте, затем перешёл к делу:

– Сергей Андреевич, вы не слишком устали?

–Никак нет.

– Приблизительно в трёх вёрстах отсюда есть небольшое селение. Необходимо туда наведаться.

– Я готов. Прикажете отправляться сию минуту?

– Ради всего святого, – Кизлярский скривился и рубанул ладонью, рассекая ладонью комариное облачко. –Забудьте об этой парадности, пока мы с вами наедине.

– Константин Фёдорович, не знаете, что нынче с Котей? Не захворал ли? Угрюм уж больно. Пророчит разные беды наш сибирский оракул.

– Вы разве суеверны? Всё это привычный для наших скитаний таёжный вздор, –ротмистр усмехнулся, – Все наши беды известны. Кто-нибудь ногу подвернёт или господа географы влезут в осиное гнездо, чтоб им пусто было…

Кизлярский внезапно умолк. Взгляд его обострился, на лбу собрались морщины. Он шагнул вперед и замер в позе пехотинца, готового броситься на вражеский редут.

Поручик обернулся и, сунув руку за пояс, нащупал рукоять широкого охотничьего ножа. Он не видел ничего такого, способного поразить воображение видавшего вида боевого офицера. Утренний рассвет уже потеснил короткую летнюю ночь. Примыкавшее к опушке редколесье просматривалось вглубь на целую милю.

Проследив за взглядом Кизлярского, Седов обнаружил, что ротмистр смотрит не в лесную чащу, а на утреннюю зарю. Она имела четко обозначенные границы и занималась гораздо правее положенного. В странном свечении превалировали фосфорные тона. Неровный полукруг покрывался игольчатой бахромой, промежутки в которой тут же заполнялись.

Офицеры молча вглядывались в этот холодный рассвет.

Первым опомнился Кизлярский:

– На полярное сияние не похоже. Хотя, подобные знамения наблюдались и в более низких широтах. Однако вам пора отправляться. Найдете деревенского старосту, передайте ему список провианта.

Ротмистр развернул потрепанную карту, указал кратчайший маршрут и удобную дорогу для подвоза продовольствия.

– А еще у меня к вам личная просьба: если представится такая возможность, отправьте, пожалуйста, это письмо. – Кизлярский вручил Седову конверт. – Заодно отправите и свои письма. Порадуете своих близких. Вы женаты?

– Никак... нет, Константин Федорович, не женат. Но у меня есть невеста. Ольга.

– Кажется, я знаю, о ком идёт речь. – Кизлярский улыбнулся – Поздравляю, поручик, прекрасный выбор. Но... пора. Возьмите с собой Семёнова. С Богом, Сергей Андреевич, с Богом!

Он дружески сжал плечо поручика и, прихрамывая, вернулся к костру...

6 часов 43 минуты. Направление – строго на север.

Прошло два часа с момента отбытия из лагеря. За это время они миновал лесной массив, и уже четверть часа стояли на краю глубоко оврага. За ним простиралась обширная степная зона, на переход через которую ушёл бы остаток дня.

Поручик достал из планшета карту и ногтем отчертил на ней короткую чёрточку. Вот в этом самом месте он допустил небольшое отклонение от заданного маршрута. Вместо того, чтобы обогнуть серию холмов с правой стороны, он прошёл на прямую. Но деревеньку, пусть даже небольшую, пропустить никак не мог. Не видно ни просек, ни пастбищ. Седов искоса взглянул на дрожащее зарево, охватившее половину неба. Будто кто-то разжёг за лесом огромный костёр и подбрасывал в него магниевый порошок. Над тайгой пульсировали вспышки, разливающие над облаками бирюзовое сияние.

Осмотревшись, он начал взбираться на пригорок, в надежде с высоты увидеть поселковые крыши. Внезапно земля бросилась вниз и, вернувшись, врезалась в подошвы, подбросив поручика в воздух. Седов перевернулся через голову и едва не свалился с обрыва. Из недр земли поднялся нарастающий гул, и тайга зашлась крупной изматывающей дрожью. Поручик стоял на коленях, чувствуя себя жалкой букашкой на поверхности гудящего колокола.

Семенов лежал на земле, придавленный упавшей елью. Два толстых сучка, вонзившись один в живот, другой в плечо, прошли насквозь, пригвоздив его к земле.

– В...ваше благ... городие… Господь все...держ...ит… Что же это?...

– Семенов, голубчик, потерпи немного. Я сейчас, сейчас... – Седов подобрался к дереву и ухватился за ветви и изо всех сил рванул их на себя.

Налетел порыв ураганного ветра. Ворвавшийся вслед за ним плотный воздушный поток, ударил поручика в грудь и он, пролетев над кустарником, упал в речку, протекающую по дну оврага.

Вынырнув, отплевываясь и кашляя, он открыл глаза и не увидел неба. Черный

ветер нес земляные пласты, камни и вырванные с корнем деревья. Вслед за ними из-за обрыва выплеснулся кудреватый огненный шлейф и, расширяясь, заполнил пространство над головой. На дно оврага дохнуло жаром. Сверху посыпались камни и горящие ветки.

Седов задыхался. Лицо невыносимо жгло, дым выедал глаза. Сергей Васильевич Седов плыл, уносимый течением и, пряча в воде опаленную голову, молил всех святых о спасении...

** *

Александра разбудила трескотня внутренней сигнализации .Её всегда проверяли утром, при пересменах.

На улице послышалось знакомое «пф-ф-ф» – подъехал автобус. Захлопали входные двери, холл наполнился веселым гомоном. Мимопронесся поток шуршащей материи и на лестницу обрушился острый каблучный град.

Свежий утренний ветер защекотал в носу пряным запахом осенней опрелости, приправленной духами всевозможных тонов. Коренев чихнул. Из-за дверного косяка «опочивальни» высунулся краешек лба с вихрастым чубом. Заглянувшего на чих незнакомца заинтриговали пятки, и он деловито разглядывал их.

– У-y, бездомный! Наверно, с женой поругался, – последовал неизбежный вывод и чуб исчез.

За стеной благозвучно хихикнул девичий голосок и, сделав паузу, протянул укоризненно:

– Ти-ши-на…

Коренев нехотя поднялся и провёл ладонью по затылку. Зеркала нигде не было. На ощупь на голове угадывался полнейший беспорядок, а расчёска осталась лежать в кабинете, в ящике стола.

Он заглянул в караулку, чтобы ещё раз поблагодарить гостеприимных военных, но выяснилось, что Анатолий Овсиенко и его напарник сменились с дежурства и вновь заступят через двое суток.

Шагнув на первую ступеньку, Александр в замешательстве остановился. Навстречу ему спускалась женщина в белой воздушной кофточке и чёрной классической юбке ниже колен. С вельможностью хозяйки НИИ она спускалась по узкой лестнице, исключая возможность обойти её с той или с другой стороны. Можно было лишь посторониться, уступая дорогу.

Заметив Александра, она улыбнулась ему как старому знакомому.

– Эта лестница слишком крута, – заметила она. – Я была бы весьма признательна, если бы вы помогли мне спуститься.

Только по звучному эмоциональному голосу он узнал уборщицу-фаворитку, мывшую его кабинет.

Александр подал ей руку, и она лишь слегка коснулась его своей мягкой ладонью.

– Вы знаете, что в пятницу, в кафе «Встреча» состоится осенний бал, возможно даже маскарад? – поравнявшись с Александром, она искоса взглянула на него. Продолжала держать его за руку, дожидаясь ответа. На фоне гладкой красивой шеи качнулась серьга, напоминающая миниатюрную хрустальную люстру.

– Нет, не знал. Я ведь новенький, недавно устроился. – Коренев попытался изобразить шутливый тон, чувствуя неловкость из-за своего непрезентабельного вида: непричёсанный, помятый, с отпечатавшимися морщинами телогрейки на лице.

– Не забудьте: в шесть часов вечера, кафе «Встреча». Для вас, – на слове «вас» Лора игриво сделала ударение. – Для вас явка строго обязательна.

«Любопытная особа» – подумал Александр, провожая её взглядом. – «Постоянно меняется. И не за счёт нарядов, а как-то изнутри. Отягощённость непонятным опытом и в то же время… лёгкая,даже застенчивая девичья походка. Неопознанная она какая-то. Как Болидор»…

Промелькнувшие три дня, да и сам вечер, как не странно, не оставили каких-либо заметных следов в его памяти. Вспомнилось как-то сразу, как его сидящего за столом рядом с незнакомыми сотрудниками пригласила на танец какая-то девушка. Она быстро увела его в полумрак, отведённой для танцев части зала и вновь он узналЛору лишь по голосу. И вновь подивился переменчивостью в облике и в движениях. «Да сколько же ей лет – двадцать или сорок пять?!»… Говорили мало – мешала громкая музыка.

Незаметное исчезновение из кафе, такси с размытыми мокрым стеклом неоновыми вывесками. И какая-то чужая квартира с прозрачными занавесками, оставляющими ажурное покрывало теней на голых плечах и на лицах…

Когда зазвучало на улице из припаркованного авто танго «Брызги шампанского», Лора за руку выдернула голого Александра из-под одеяла и заставила танцевать.

– Коренев, ну почему ты такой тюлень? – с шутливойукоризной увещевала она, когда Александр сбивался с такта. – Ты у меня не ляжешь спать и не оденешься, пока не освоишь все движения.

Потом они лежали, обнявшись и Лора, положив на него согнутую в колене ногу, пресекала все его попытки подняться.

– Уйдёте сейчас – можете не возвращаться.

– Я пить хочу. Водички можно попить? И почему мы снова на «вы»?

– Сейчас подам шампанское, – повернувшись, Лора взяла со стола бокал. – Самое время выпить на брудершафт…

Глядя в ослепительно синее небо, наполнявшееся прозрачными планетами, он с дикой тоской взмолился: «Только не сейчас!»… вздрогнул, открыл глаза.

И увидел рядом с собой синие глаза, внимательно наблюдающие за его лицом. Он вдруг почувствовал, что озорная игривая девчушка куда-то пропала. Рядом лежала дама – та самая Лора, с которой он ещё не был, а только видел издалека: таинственнаяуборщица, мывшая стекло в его кабинете.

– Не могу оставаться с тобой в полной мере, – проговорила она, – Что-то мешает. Илиодиночество в тебе так глубоко? Снаружи вроде бы живая оболочка, а внутри холодныймонолит,– она прислонила ухо к его груди, прислушалась. – До сих пор считала, что могу покорить любого. Когда ты явился с этим своим Цербером, я сразу увидела: ты никому не принадлежишь. Тебе со мной было хорошо. Но я тебя в себя влюблять не собираюсь. Потому что ты ничей.

–Ничего я не понял. Странная ты. – Лора продолжала слушать его голос через грудь, полностью закрыв лицо густой вуалью своих волос. – Ничей…

– Конечно, странная, – Александр почувствовал её улыбку. – Много ли у тебя было женщин? Любая другая не очутилась бы рядом с тобой, не задержалась бы ни на секунду.

– Я обыкновенный инженер.

– А я увидела в тебе краешек бездны и путь в пустоту. От снов своих ты шарахаешься как от чумы. Ты задремал и как-то изменился. Мне стало жутко и холодно, когда ты спал.

– Лора, у тебя очень живое воображение. Во мне нет ничего особенного. В тебе что-то есть. Ты появляешься и исчезаешь, меняешься, когда захочешь.

– Саша, это просто дамское. Редкая разновидность женственности. Каждой женщине природа даёт что-то своё для обольщения, и мы этим пользуемся без усилий,даже не замечая, как что-то делаем изящно или грациозно. Это человеческое естество. Твой Болидор тоже меняется, исчезает. Мне от этогохолодно как от космической ледышки. И мне до вас двоих как до Луны…

– Погоди-ка, – Александр приподнялся, – Ты видела результаты диагностики?

– Слышала. Кое-что… – Лора присела на краешек кровати. – Меньше будешь знать, крепче будешь спать. Спать пора. Спать…

Она забрала платье и перешла в другую комнату, плотно прикрыв за собою дверь…

Для Коренева в институте наступило затишье. Болидор неподвижно сидел у стены справа от окна и чем-то напоминал забытую механическую игрушку, которую давно не заводили. Александр бездельничал. На спинке стула висела чёрная матерчатая сумка с книгами из районной библиотеки. Читать ничего не хотелось из-за изрядно надоевших инструкций по эксплуатации.Заперев кабинет, он уходил в караулку и коротал рабочие часы в обществе офицеров охраны.

Слушая анекдоты из бесконечной серии «На балу у графини Сорокиной» он смотрел на аккуратную солнечную шевелюру старшего лейтенанта Овсиенко и вспоминал свой сон в памятную ночь их знакомства. И каждый раз в такие моменты его подмывало задать вопрос, но Александр отмалчивался, понимая, до какой степени нелепым может получиться такой разговор.

В конце недели, в четверг, мимоходом к нему заглянул Сергей Фролов:

– Саша, тебя Ситнеров к себе просит.
– Когда?

– После обеда, в любое время. Как только освободишься, – последнее он произнёс с улыбкой.

– То есть, как только перестану чесаться, зевать и пинать в коридорах воздух. Спасибо, Серёжа. Я зайду.

В кабинете зама ничего примечательного не было. Стены, обклеенные обоями с рисунком сухих травинок, торчащих из сугроба. Старинный кожаный диван, стол с пятью стульями и сейф.

Ситнеров одёрнул тяжёлую штору, оголив правую часть окна, в которую светил краешек уходящего зрелого солнца. Кабинет окрасился в густо-апельсиновые тона.

О чем-то, размышляя, он сосредоточенно мял свой мариманский подбородок, затем вынул из сейфа две зелёные папки. Из верхней он вынул большой чёрный конверт и выложил его на стол:

– Ознакомьтесь.

В конверте лежали три рентгеновских снимка. На двух, в обрамлении едва заметной белесой дымки, отчётливо выделялся чёрный собачий силуэт в двух проекция, на третьем ничего не было.

– Ничего не замечаете?

Коренев рассеянно перебирал снимки, смутно ощущая какую-то неприятную для себя подоплёку в начале этой беседы. Ни о чём другом думать уже не хотелось.

– Николай Георгиевич, я в этом не разбираюсь. Какая-то аура. Новый метод обследования?

– Здесь каких-то особых знаний не требуется. Обыкновенный рентген. Всё дело в том, что на рентгеновских снимках плотные ткани получаются светлыми. Видны кости. А на этих – всё наоборот. Силуэт темнее фона.

– Ничего не понимаю.

– Вот и я ничего не понимаю. – Николай Георгиевич убрал конверт на прежнее место. – Ваш Болидор бесподобен, – объявил он, доставая маленький прозрачный пакет с бумажными рулончиками. – Для рентгеновских лучей он более проницаем, чем атмосфера. По данному показателю он превосходит даже вакуум. Увеличили интенсивность излучения. Результаты вы видели на третьем снимке. Пустота. Как и на всех последующих. На ЭЭГ с двух электродов получили ровную классическую синусоиду, без субгармоник, абсолютно не соответствующую альфа-ритму по частоте и амплитуде. На остальных – прямая линия. Анализ крови, признаться, мы взять у него не решились, – Ситнеров усмехнулся. – Каких либо других анализов мы так и не дождались. Рос, вес, температура тела вполне соответствует кинологическим нормам. А вот обо всём остальном ничего подобного сказать не могу.

Александр чувствовал себя подавленным, тоскливо размышлял о том, как долго сможет оставаться в дремучей тиши заповедной зоны, наедине со своими видениями. Лора что-то почувствовала. С этим ещё можно как-то мириться, списав на её причуды… Есть Ерофеич, тихо доживающий свой век на кордоне втайге, по соседству с какой-то чертовщиной. Странно, что до сих пор никто не попытался докопаться до исходной точки появления Болидора. Но рано или поздно к этому придут обязательно. Если не Ситнеров, то кто-нибудь другой.

– Я бы с радостью вам помог, – произнёс он глухо, – Просто не знаю, как.

Николай Георгиевич удовлетворённо кивнул и откинулся на спинку стула.

– Всё, что здесь происходит, начинает выходить за рамки наших возможностей. Мы пригласили специалистов из других областей, и они уже выехали. Скоро подвезут оборудование. Предстоят круглосуточные обследования, ночные. Ваша помощь может заключаться в том, чтобы пожить какое-то неопределённое время при институте. С соответствующей доплатой, разумеется. Плюс командировочные. За вашей квартирой присмотрит охрана.

– Всё это конечно здорово, но мне уже неловко…

– Александр Прокопьевич, не забивайте себе голову пустяками, – с будничным добродушием провозгласил зам директора. – Вижу, что бездействие вас тяготит. Не беспокойтесь. Я знаю, что с этим делать. Вы примете самое непосредственное участие в наших исследованиях. Некоторые простенькие тесты с Болидором проведёте сами. Так будет лучше всего.

– Николай Георгиевич, так кто же он всё-таки – Болидор?

Ситнеров непонятно улыбнулся и покачал головой.

– Вы же сами всё видели. Очень похоже на какую-то имитацию. Такое впечатление, что кто-то слепил оболочку, но не потрудился подделать внутренниепроцессы. Этот кто-то явно не принял в расчет науку. Иначе говоря, понадеялся, что существо останется неприметным домашним животным... – В это время зазвонил телефон и Ситнеров взял трубку. – Да? Здравствуйте, Борис Алексеевич. И вас тоже, богатым будете. Вот как?! А я уже и мечтать перестал. Это очень и очень кстати. Одну секундочку… – прикрыв ладонью микрофон, он взглянул на Коренева. – Вы извините, Александр Прокопьевич, у меня продолжительный разговор намечается. В следующий раз побеседуем подробнее. С сегодняшнего дня вы в исследовательской группе…

Вернувшись к себе, Александр присел за стол. Потрогав сумку с книгами, висевшую на спинке стула, вздохнул, и, подложив свёрнутое полотенце на столешнице под голову, закрыл глаза.

* * *

Исчезло ощущение тела и предметов, к которым он прикасался. По кругу медленно двигались звёзды. Белые, словно замёрзшие лучи, не переливаясь и не меняя формы, холодной короной из невидимого центра сопровождали их движение…

* **

– Блуждания во тьме… Поднимите ноги, чтобы я могла убрать под вами мусор.

Пространство рухнуло как гильотина, вызвав короткое болезненное головокружение.

По другую сторону стола стояла Лора в блестевшем от влаги тёмно-лиловом плаще. Склонив голову набок, смотрела на него безо всякого выражения

– Пойдёмте, Александр Прокопьевич, я ознакомлю вас с временным жилищем, – пригласила она и вышла в коридор.

Наспех накинув куртку, застёгиваясь на ходу, Коренев вышел следом за ней. Плотное ненастье сделало этот вечер особенно тёмным. Где-то на западе среди деревьев золотистой каёмкой светилась трещина в облаках.

Лора шла по узкой дорожке к двухэтажному бытовому корпусу. Войдя с торца, они поднялись на второй этаж, и она открыла дверь оказавшуюся единственной в этой части здания. Квартиры, состоящая из комнаты, прихожей, ванной и туалета, по всей видимости, предназначалась для командированных.

Повесив куртку, Александр поправил воротник рубашки и соприкоснулся с руками Лоры, скользнувшими по его плечам.

– Ты как всегда берёшь неожиданностью. Можно узнать, как тебя по отчеству?

– Я – Лора. –он почувствовал её мягкое дыхание, шевельнувшее волосы на затылке. – Остальное не имеет значения. Я хочу, чтобы ты понял одно: смысл жизни – в радости. А в этой жизни мало смысла до отвращения… После тебя я видела в кабинете Ситнерова двоих. Со спины они выглядели как братья-близнецы. Стояли перед ним, нагловато переваливаясь с ноги на ногу. Разговор шёл на повышенных тонах. Приезжие, только что прибыли. Таких в институте я раньше не видела. И среди областного начальства тоже. Тревожно мне почему-то.

– Пускай наш зам ругается с кем угодно, – Александр посмотрел на тёмное окно. Прислушался. В корпусе стояла тишина, только дождь очень тихо шуршал по стёклам. – Что-то меня не радует это место. Мрачновато. Глухомань. Привык я уже к весёлому институтскому гомону.

– Сегодня я привела тебя сюда. Но жить здесь всё время необязательно. Завтра с утра заступает твой приятель Овсиенко.

– Ты всё-всё обо всех знаешь?

– Как правило.

Лора запустила руки под свитер и стала расстёгивать пуговицы на его рубашке…

* * *

Александр блуждал среди ясного плывущего тумана. «Я больше не хочу смотреть на звёзды, Анубис! Меня тошнит от Космоса». Он повалился на землю и нагрёб на себя опавшие тополиные листья. Листья были сухие и мягкие. От них исходил едва заметный аромат горьковатых духов. «Вот так хорошо».

* * *

Приоткрыв глаза, он увидел Лору. Она стояла у прихожей, положив ладони на стену. В полутьме виднелись лишь смутные очертания стройного женского тела и обрамлённое волосами белое пятно лица.

Она неслышно скользнула в прихожую, Александр услышал шуршание одежды и приглушённый стук закрывшейся двери…

Его разбудили громкие голоса за окном. Приехали строители, привезли песок. Коренев повернулся к стулу, стоящему у изголовья и угрюмо посмотрел на лежащие, на плавках часы. Пол девятого. В субботу можно было поспать и подольше. Что делать вдали от города в выходные? Прогуливаться по лесу, смотреть телевизор? Одевшись, захлопнув дверь, он не торопясь, спустился по лестнице.

Небо прояснилось, в воздухе висел запах холодного тумана, сосновой смолы и древесных опилок. Корпус, в котором он ночевал, стояла особняком, вдали от основной группы зданий, на границе леса.

Почувствовав запах табачного дыма, он обернулся. На подоконнике открытого окна с сигаретой в уголке рта сидел парень спортивного вида в джинсах и майке и внимательно смотрел на Александра.

– Здесь никто не гуляет, – лениво произнёс он зычным голосом, – Можно и заблудиться.

«Кому, какая печаль, где я гуляю?» –раздражённо подумал Коренев.

– Это точно. А, кроме того, кому взбредёт в голову: лазить по высокой мокрой траве? Холодно, октябрь на дворе.

Парень одобрительно кивнул, загасил окурок в стоящей рядом консервной банке и закрыл окно.

Овсиенко в караулке не было. Александр обнаружил его возле здания с ободранной стеной. Старший лейтенант беседовал с двумя хорошенькими сотрудницами и, судя по выражению лица и учтивой осанке, не скупился на свои обычные любезности. Заметив друга, он быстрым жестом дал понять, что скоро закончит, и махнул в сторону дверного проёма, больше похожего на пролом в стене после бомбёжки. «Чудило» – усмехнулся про себя Александр, перешагивая через кучку щепок от разломанного косяка, крошева штукатурки, банок с засохшей краской и напомаженных окурков.

–А здесь у нас как, с датчиками задымления? – услышал он у входа. – Я так понимаю, ваше святейшество, что их вчера поутру демонтировали.

Скрипнувший под ногой обломок кирпича коротким эхом отозвался в пустых стенах, с которых свисали обрывки проводов.

– Толя, ты у кого сейчас спрашивал и о чём?

– Камуфлирую наше пребывание здесь, – Овсиенко быстро оглянулся. – Я знал, что после дежурки пойдёшь меня разыскивать на третьем посту, посему припрятал здесь кое-какие вещички. А теперь следуй за мной, и ни звука. Пока помолчим.

– Сюрприз с девчатами готовишь? Ладно, как скажешь. Молчу.

Когда она дошли до середины коридора, Анатолий взял его за рукав и потянул в какой-то закуток, где Александр чуть не стукнулся лбом об вентиль.

– Толя, ну что у тебя за манера: запихивать меня в разные загашники с толстыми трубами?

– На-ка, вот, спецовочку, переоденься. А вещички свои пока что сложишь сюда, –только сейчас Александр заметил у ног Овсиенко туго набитую здоровенную наплечную сумку.

– Хочешь меня представить в таком затрапезном виде? Может, лучше сам переоденешься? Мне бы хотелось эту шутку оценить со стороны…

– Балбес ты, Сашка, тугодумный и незрячий. Миль пардон за вульгарность, неужто не видишь, что тебя пасут?

– Пасут?! Это как?!

– А вот так. Из НИИ тебя больше не выпустят. Три разных ведомства передрались из-за тебя.

– Не фантазируй, брось,.. Ситнеров обещал мне надбавку и командировочные. Всё по обоюдному согласию.

– Саш, дураков здесь не держат. Знаю, шеф твой на хитрости мастак. Это называется: задержать под благовидным предлогом. Чтоб не прибегать к силовому варианту. Неизвестно какой бы фортель выкинул твой пёсик, если б тебя взяли под белы рученьки. А так, как вы изволили выразиться: всё по обоюдному согласию.

Александр пристально всмотрелся в глаза собеседника. Всегда весёлый, беззаботный старший лейтенант выглядел очень серьёзным и даже встревоженным.

–Ситнеров – далеко не самый худший вариант. Он, естественно, хотел бы оставить тебя здесь. Но его желания ровным счётом ни на что не влияют. Есть люди и посерьёзнее. Тебя в скором времени увезут куда-то очень далеко.

– Знаешь, что меня смущает? Для офицера охрана обзор уж больно великоват. Такие сведения в простую караулку не доходят.

– Доходят, свет мой, Александр Пропьевич. Тебе известна дама по имени Лора?

– А почему она… – Коренев замолчал.

– Вот-вот. Мне следовало начать именно с этого, чтобы исключить элементы розыгрыша. Теперь ты готов дослушать до конца? Amende! Лора сама вышла на меня. Всё, о чём я поведал, узнал от неё. По крайней мере, в общих чертах она знает обо всех телодвижениях которые начались после получения результатов твоего обследования.

– Толя, я всего лишь приставка к Болидору! О каких результатах ты говоришь?!

– Ты переодевайся, давай, чтобы время зря не терять, – Овсиенко нагнулся и расстегнул сумку. – Вторую медкомиссию помнишь? Это была отнюдь не пустая формальность. Лора видела результаты. Сказала, что на томографе ты мерцаешь как демон. На двух снимках исчез совсем. Функциональная диагностика мозга показала что-то запредельное. В сумке одёжа, денежки и харчи на первое время. Всё от Лоры. Мотать тебе надо из института, если действительно не хочешь превратиться в приставку. Эй, не вздумай свалиться в обморок.

Александр покачнулся, сжимая в руках рабочую куртку.

– Куда?..

– Не знаю куда, – жёстко отрезал Овсиенко. – В районы Крайнего Севера. Прибьёшься к бригаде шабашников; туда, где трудовая книжка без надобности.

– Толя, это не жизнь…

– ЭТО ЖИЗНЬ! Выйдешь, осмотришься, приспособишься. Лет через десять вынырнешь у берегов Азовского моря, будешь встречать рассветы и нежиться на бережку. Человек ко всему привыкает, по себе знаю. А, в общем, сам выбирай.

Коренев покрутил в руках форменные штаны и, скинув ботинок, просунул ногу в правую брючину.

– Сейчас выйдешь и погрузишься вместе со строителями в машину. На воротах дежурит мой человек. По дороге тебя высадят где-нибудь на трассе. Дальше дуй на попутках. За меня не беспокойся. Я тебя не видел, и разговора этого не было. За Лору, я думаю, волноваться, тоже не стоит.

Впереди замаячил просвет. Рабочие складывали лопаты в кузов самосвала.

– Здесь пути-дороги наши расходятся. Я освидетельствовал здешнюю сигнализацию и нахошёл её вполне удовлетворительной. Что ж, прощай, брат Лександр.

Коренев стоял, ощущая внутри себя растущее болезненное напряжение.

– Как ты выбрался из той речки на дне оврага, когда был поручиком? Тебя нашли местные жители?–неожиданно выпалил он.

Овсиенко отступил на шаг, лицо его страшно исказилось, словно он увидел, как под ногами выросла трещина, из которой выплеснулись языки адского пламени. Или Кореневу так показалась из-за падающих под разными углами теней. Через доли секунды он смотрел на Александра ясными глазами, в которых не было даже намёка на смятение.

– Ну, я, значит, пойду, мамзель не любят ожиданий. – Он повернулся и исчез в тёмных недрах коридора…