"Поезд "Исполнения желаний" - 3 . Эпизод 6

[Скрыть] Регистрационный номер 0367415 выдан для произведения: ЭПИЗОД  6.
 
Хордон: Мне  кажется, что  условия  содержания  в  общей  камере  вам  не  идут  на  пользу.,. А  вы  не  просили  перевести  вас  в  более  подходящие  для    вас  условия?

Ф.:  Вы  имеете  в  виду  одиночный  карцер  два  на  два  метра, где  полная  темь  и  ледяной  пол? Вы  думаете, что  они  согласились  бы  на  это, если  бы  даже  я   и  попросил?.. Психологически  там  условия, конечно  же,  чуть  лучше:  меньше  отвлечений (да  и  обузы  времени)  для  моего, вяло  текущего  к  неотвратимому  концу, сумасшевствия. Но  в  этом  случая, при  всём  личном (нетипичном) комфорте, я  рискую  реально  не  дотянуть  до  финального  акта  этого  шоу, подставив  этим, моих  благодетелей.  Да  к  тому  же, кто-то  поймёт  неправильно  мои  скромные  пожелания, заподозрит  что-то  неладное, спохватится, а  там, глядишь  и  вовсе  отпустит(просто  так, будто  ничего  и  не  было), лишив  этим  моё  существование  высокого  трагического  смысла, а  обывателя – ещё  одного, нервощекотательного  зрелища.

Хордон: Вот  вопрос  телезрителя  с  новозеландского  острова  Кэмпбэлл (это  вблизи  Антарктиды): «Так  как   заключённый,  экзальтированный  своей  уникальной  философией, не  способен  оценить  условия  своего  содержания  объективно, прошу  описать  эти  условия  поконкретнее». Странно, почему  пропала  связь  с  густонаселёнными  территориями  земли. Складывается  впечатление, что  случилась  какая-то  глобальная  катастрофа, не  затронувшая  только  отдалённые  задворки  нашей  Ойкумены, - чего,  конечно  же, просто  не  может  быть. Скорее  всего - обычные  сбои  в  мировой  системе (спутниковой) связи, что  в  последние  годы  случалось  уже  неоднократно. Повода  для  тревоги, пока  не  вижу. Итак, попрошу  вас  ответить  на  заданный  вопрос.

Ф.:  В  общем-то  в  камере  не  происходит  ничего  особенного. Да  и  как-то  притерпелось. Сокамерники  меня  несколько  сторонятся, хотя  от   общения  не  отказываются. В  карты  они  со  мной  играть  не  решаются: после  пары  проведённых  с  ними  лекций  на  тему  «обратимость  выигрыша-проигрыша  в  метафизике», а  особенно  после  нескольких  иллюстрирующих  эту  доктрину  паказательных  примеров, они  считают   меня  Всемирным  Королём  шулеров. О  других  играх  я  и  вовсе  умолчу, всвязи  с  абсолютной  некомпетентностью  и  пустоголовостью  моих  оппонентов. Вообще, у  меня  сложилось  устойчивое  ощущение, что  все  они – подсадные, но  не  профессиональные  подсадные, это  очевидно ,- так, набрали  компашку  по  сугубо  внешним  признакам,  чтобы  мозги  мне  запудрить, да  не  на  того  нарвались.

Хордон: Но  как, всё  же, вы  их  вычислили?

Ф.: Вы  бы  видели  как  неумело  (и  все  как  один  по  строго  заданному  образцу) они  пользуются  парашей, как  брезгливо  морщатся, на, в  общем-то  вполне  недурственную, баланду, хотя,правда, язык  подвешен  у  них, как  надо  и  манеры  отработаны  безукоризненно. Можно  сказать, отрепетированы  даже  лучше, чем  необходимо  и  поэтому  как-то  неправдоподобны… До  сих  пор  была  лишь  одна  драка, да  и  та, сугубо  показательная (когда  растягивать  дольше  это  благодушное  сосуществование  стало  просто  противоестественным). Перед  этим  их  всех  водили  на  шестичасовой  допрос. Сразу  всех  десятерых. Пришли  они  все  как  один  взмыленные  и  какие-то  перепугано-растерянные (результат  длительных , не  совсем  удачных  тренировок). Драка  возникла  по  какому-то  пустяшно-смехотворному, картинно-организованному   поводу (Надо  было  видеть,  как  все  они  мучились, стараясь  что-то  заметить  и, одновременно, как-бы, не  заметить! Просто  умора!). Драка  была  тоже  из  ряда  вон  выходящая: всё  время, как-бы  ненароком, они  старались  то  прикрыть  меня  собой  в  горячке  впечатляющей  ламбады  с  ножами, то  оттолкнуть  в  сторону  от  расшибающегося  тут  же  об  стены  табурета. Исподтишка, где-то  в  углу, - думая  что  я, перепуганный  насмерть  происходящим,  не  замечу,-  они  мазали  себя  красной  краской  и  лепили  приготовленные  заранее  пластыри  с  повисшем  на  шеке  глазом  или  треснувшим  надвое   носовы  хрящом.

Хордон: Не  каждый  на  вашем  месте  сумел  бы  подметить  такие  тонкости. Но  зачем  был  нужен  весь  этот  дешёвый   маскарад?

Ф.: Во  первых, тюремному  начальству  не  хочется, чтобы  я  окочурился, от  какой-нибудь  неучтённой  в  инструкции  причине  раньше  времени. Да  и  просто, по  старой  привычке  очковтирательства, хотелось  произвести  благоприятное  впечаление  на  знаменитого  гостя-узника, пустить  пыль  в  глаза. Так, на  всякий  случай, ради  какой-то  гипотетически  возможной  выгоды (чем  чёрт  не  шутит, а  вдруг  в  последний  момент  наш  президент  по-настоящему  взбунтуется  и  объявит  мне  амнистию, послав…  всё  «демократическое»  сообщество!). Один  раз  меня  попросили  провести  двухчасовой  психологический  тренинг  с  личным  составом  зоны  по  теме  одной  из  моих  книг (то  ли  «Артистически  элемент  современного  Чистилища», то  ли  «Возможно  ли  игровое  Шоу  в  камере  смертника?»). И  вот  представьте, (я  тогда  только  начал  свои  разоблачительные  наблюдения), каково  было  моё  удивление,  когда  в  одном  из  кабинетов  в   образе  зам. начальника  зоны  по  культурно-образовательным  мероприятиям  я  вижу  настоящий, не  топорно  загримированный  прообраз  главного  авторитета  моей  камеры.

Хордон: Прямо  театр  на  общественных  началах.

Ф.: Вы  ведь, наверное  уже  знаете, что  в  будущем  году, в  процессе  образования  элитных  частей  МВД  и  армии  будут  введены  развивающие  интеллект  дисциплины, разработанные  по  моим  фундаментальным  работам: «Феноменология  восприятия  карцера» и «МВД-онтология».

Хордон: Конечно  знаю. Вся, перепуганная  этим  нововведением, Европа  знает. Особенно  бесятся  страны  Прибалтики, умоляя, пока  не  поздно  перенести  их  страны  подальше  от  границ  и  Россией, куда  нибудь  в  центр  Германии  или  Франции.  Скажите, а  с  питанием  тут  как? Всё  устраивавет?

Ф.: Когда  в  холодной  похлёбке  плавают  непроваренные  куски  несвежего  мяса  с  застрявшими  в  них  трупиками  разнообразных  насекомых  и   лопающихся  от  жира  мокриц, на  меня  находит  блаженное  умиротворение  при  мысли  о   недолговечности  и  хрупкости  этого  мира, всего  лишь  субъективной  версии  Универсума,  прогнившего   до  дыр, через  которые  проваливаются  в  пустоту  последние  крупинки  оставшегося   нам  всем   времени. Черпаю  ложкой  это  эсхатологическое  варево, давлюсь, глотаю  и  цитирую  про  себя  Сенеку  и  Эклезиаста. Иными  словами, в  качестве  подследственного  я – идеальный  персонаж.

Хордон: Ушам  не  верю! Неужели, при  всей  своей  уникальной  проницательности, вы  до  сих  пор    считаете  себя  всего  лишь, подследственным?

Ф.: Видите  ли  по  нашему, сугубо  ЧЕЛОВЕЧЕСКОМУ, делу   следствие  будет  продолжаться  ещё  долго, даже  тогда,  когда  приговор  уже  вынесен  и  прошла  целая  вечность  по  приведению  его  в  исполнение.

Хордон: Вы  имеете  в  виду  человека, в  качестве  метафизического  подследственного?

Ф.: Начнём  с  того, что  само  наше   нахождение  в  этом  мире  есть  не  что  иное, как  огромный  знак  вопроса. ДЕФФЕРЕНЦИАЛЬНО  ПЕРСОНАЛИЗИРОВАННОГО. Вопроса, который  вынужден  исследовать  и  решать  себя  сам, так  как  больше  этим  заняться  просто  некому. Некому, кроме  самого  себя  и  оценить  результат  и  вынести  приговор  в  зависимости  от  решения (или  нерешения)  задачи. Тут  есть  одна  тонкость - этот  вопрсительный  Знак-Субъект, решает  себя  сразу  с  множества  точек  зрения, которых  столько, сколько «проблемных» (озадаченных  этим  Супервопросом) людей, таких  же  сумасшедших  как  я, а  возможно, в  скором  времени, и  вы. В  этой, несводимой  к  общему  знаменателю  множественности, быть  может, и  есть  фатальная  нерешаемость .

Хордон: А  вы  уверены, что  этим  решением  вообще  ещё кто-то  занимается  кроме  вас?

Ф.: Если  вопрос  существует (в  форме  существования  человека) значит  для  кого-то  он  поставлен. Вопрос кем? – при  наличии  у  нас  острого  цейтнота  во  времени  конечно  же  важен, но  сейчас, уже,  не  так  актуален. При  отсутствии  внешнего  адресанта   Вопрос  вынужден (а, скорее  всего, и  предназначен  для  этого) заняться  собой  сам. Способность  к  Саморазрешаемости -  его  первичное  свойство . Он,  как  организм  саморазворачивается  (саморешается)во  времени, как-бы  давая  на  вопрос  «что  же  такое  жизнь» -  парадоксально  многозначный  ответ  «смертью».

Хордон: Но тут  же  возникает  новый   вопрос: «А  что  такое  Смерть».

Ф.: Нет, это  вопрос  уже  нейтрально-абстрактный, не  жизненно-значимый. Вопрос  о  том, что  такое  смерть  может  интересовать  только  умерших,  а  умерших  уже  ничего  не  интересует. Наш  Супервопрос -  это  прежде  всего  ЖИВОЙ, ПЕРСОНАЛИЗИРОВАННО-СУЩЕСТВУЮЩИЙ  (нами) вопрос  и  поэтому  он  экзестенциально-задан, то  есть – у  него  есть  собственное, само-бытиё, а  вопроса  о  смерти  нет, он  не  может  быть   самозаданным  вопросом-бытиём(некому  решать  о  себе  самом, поскольку  этот   сам  собой  уже  не  существует).

Хордон: (смотрит  на  часы) . До  казни  осталось  пять  с  половиной  часов. Не  будем   разбазаривать  времени  на  углубление  в  логические  лабиринты  вашей  философии.  Постараемся  говорить  более  доступным  нашему  неискушённому  зрителю  языком  и  на  более  приземлённые  темы.  Вот  казалось  бы  с   пущенным  под  откос  поездом  и  окружающей  его  фактологией, худо  бедно  разобрались… Однако…

Ф.: Ну  уж  не  скажите.  Всё  куда  тревожнее, чем  пытаются  представить  СМИ.  Взять  тот  же  поезд, которого  вроде  бы  не  было, но  в  котором, безусловно  был  вагон  с  реальными  гражданами  США. Ни  остатков  поезда, ни  трупов  обнаружено, как  вы  знаете, а  единственный  свидетель  и  последняя  жертва  катастрофы  исчез  чуть  ли  не  с  операционного  стола, да  на  последок, ещё  повыпендривался  как  мог. Однако, против  других  фактов  не  попрёшь. Есть  получасовой  документальный  материал, отснятый  с  американского  спутника, есть  факт  покупки  билетов  пропавшими  впоследствии  пассажирами (именно  на  этот, вроде  бы  гипотетичесчкий, поезд). Если  бы  это  была  мистификация, то, неоправданно  ресурсозатратная (если  конечно  же  не  было  ещё  другой  цели, кроме, как  завалить  сумасшедшего  теоретика). Чего  бы  только  стоило  переговорить  со  всеми  знакомыми  и  родственниками  пропавших  и  запрограмировать  их  на  непротиворечивые  показания. Да  и  многое  другое  говорит  о  том, что  поезд  всё-таки  реально  был. Юридически  всё  безупречно, нельзя  сказать, что  меня  судят  исключительно   за   априорные  извращения  в  моей  гносеологической  эвристике. Акт  вандализма  был. Как  честный, отвечающий  за  свои  действия,  человек, я  готов  признать  это. Но  в  то  же  время, другие  факты  упорно  говорят  о  том, что  ничего  этого  не  могло  быть. Тут  всей  современной  юриспруденции  амбец  полный. Ведь  мир, вывернутый  наизнанку  не  в  их  компетенции. Неопровержимые  факты  по  их  неопровержимым  постулатам   не  могут  свидетельствовать  против  других  неопровержимых  фактов. То, чего  не  может  быть, просто  не  может  существовать  и  баста! А  оно (то  бишь,  эта  злонамеренно  к  ним  свихнувшаяся  реальность) всё   же  продолжает, несмотря  на  их   мнения, существовать. Правда, с  некоторых  пор  они  уже  не  так  уверены  в  этом  и   не  знают, как  с  этим  амбивалентным  бытиём (или, всё  же,  небытиём)  быть. Что  делать  с  этим  «Ни  тем, ни  сем», разросшимся  до   мировых  размеров  котом  Шредингера. Граница  реальности (между  быть  и  не-быть) размывается  всё  больше. Этим  объясняются  многие, происходящие  в  последние  годы  события (как  глобального,  так  и  чисто  бытового  плана). Уже  от  наполовину  беременных  рождаются  ополовиненные, но  вполне  жизнеспособные  дети  и  если  раньше  не  видели  разницы  между  полупустым  и   наполовину  полным  стаканом  воды, то  теперь  эта  очевиднейшая  разница  стала  избитым  трюизмом, и  её  приводят  как  пример  того  насколько  в   интелектуальном  плане  современная  эпоха  стоит  выше  какого-нибудь  почти  пещерного  ХIХ  или   ХХ  века.
 

Хордон: Многие  сегодня  утверждают, что  наше  сушествование  сместилось  куда-то  в  пограничные  между  бытиём  и  небытиём  области. Потому  и  мы  с  вами  вполне  спокойно  относимся  к  тому, что, возможно  нас  уже  никто  в  этом  мире  не  слушает, и  мы  с  вами, возможно  последние  люди, ведущие  на  этой  планете  последний  человечекий  разговор. Мало  того  в  прямом  эфире – Системы  трансляционные  и  энергетические  работают  в  автоматическом  режиме  и   мы  просто  не   можем  отключиться, пока  не  истечёт  эфирное  время. Да  мы  и  сами  не  станем  этого  делать, и  будем  пытаться   дотянуть  этот  репортаж  до  последнего, потому  что   нет  ничего  ужаснее,  как  осознать  себя  никому  не  нужным, в  абсолютном  одиночестве  на  абсолютно  мёртвой  планете.

Ф.: Скоро  вы  останетесь  действительно  один, так  как  автоматическая  система  казни  в  любом  случае  произведёт  запланированные  действия. Это  меня  успокаивает, а  вам  останется  удавиться  на  телевизионном  кабеле

Хордон: (бледнеет  как  полотно, но  мигом  берёт  себя  в  руки  и  продолжает  демонстративно-бодрым  тоном). Что  же, будем  надеяться, что  нас  ещё  кто-то  слушает, какие-нибудь  забытые  богом  и  природой  полярники  в  центре  Антарктиды  или  на   Земле  Франца  Иосифа. Продолжим  после  короткой  паузы.
 
РЕКЛАМНАЯ  ПАУЗА.