Житие ты наше уральское. Ч.1, гл.13(начало)

                                                              Глава 13

                                                              « И Т А К ,   

                               или в 9836 километрах от штата Массачутес»

«Спасибо, жизнь, за праздник 

твой- короткое свидание  с Землей»

 В. Асмолов.

«Спасибо, Господи, за жизнь»                                                                                  Чья-то молитва.

                                                    Т              И 

                                               С  О   Е   О        Д

                                           Э Н        Б Т     И

                                               М  С  И   И               

                                                     З      Л

                                                Вступительное слово к читателю

  По первоначальному замыслу 13 глава должна была стать тетралогией и называться «Идите да обрящите», «Дорога дорогой» или «Страдания немолодого сеттера» объемом в семьсот печатных листов. Но постепенно тетралогия в сознании «писателя» усохла до главки в 451  страниц.

  Непосредственно над её текстом автор корпел, глумился и горбатился с 16-оо до 17-оо каждый день в период с 25 июля 2009 года по 13  сентября 2009 года.

  Автор мечтал об идеальном, не от мира сего, читателе, который всю свою жизнь посвятит расшифровке, хулению, гонению, анафеме и, в конечном итоге, забвению  13 главы «Жития...»

                                                      Преамбула

  Географическая привязка, о которой с гордостью упоминают горожане: москвич, псковчанин, братец, курец и т.д., и т.п.- на самом деле ещё ни о чём не говорит. Всё- равно, что хвастать россиянам: «россияне»! А что там, как там и, главное- где это, российская Адыгея или российский Оренбург? -питерец или, к примеру, пермяк  и понятия не имеет! Хотя - «россиянин» налево и направо.

  И в отношении городов абсолютно та же ситуация! Абсолютно! Как точно и тонко заметил когда- то мудрый Виктор Конецкий2:

  «...предложи наша власть квартирку- то в Автово, а она? Она этак нос- то и отворотит: «Ав- тово?! Вы мне, может быть, ещё в Вологде предложите?» Это её удалённость пугает... А она в Автово последний раз на извозчике ездила пятьдесят лет назад аль ещё до революции, и что туда метро проложили- и не ведает даже...»

  И такие вот «Автово» в каждом мегаполисе.

  Сосновка не видит, что творится на ЧМЗ. А северо-западники наблюдают за жизнью Ленинского района лишь с высоты железнодорожного вокзального моста при отъезде в какой- нибудь Волгоград, который они знают в сотню раз лучше, чем родной город, поскольку исходили его пешком за время месячной командировки вдоль и поперёк.

  И ещё... Бешеный колёсный ритм жизни выдавливает из нас по капле любознательность и любопытство. Это только кажется, что можно вовремя затормозить, подъехать, полюбоваться. Или просто тупо посозерцать. Слова «потом» и «успеем» родились раньше нас. И спасения от них не предвидится. Ежели только не какая- нибудь оказия в виде поломки (тьфу- тьфу!) машины или при  полном её отсутствии в хозяйстве3. Что, кстати, и произошло одновременно 26 июля 2009 года с Владимиром и Александром Жедяевым, карточным экзекутором  одной из предыдущих глав.

  Владимир  возвращался после суточного празднования дня рождения своего друга Медведева Александра с улицы Братьев Кашириных, 95, что на Северо-Западе в свой родной Ленинский район, на улицу Шота Руставели.

  Александр- с конечной остановки ЧГРЭС, где получал отпускные в управлении СТАиИ за годовую бездеятельность в должности дежурного электрослесаря на Юго- Западной котельной. Фу, кажется, всё правильно воспроизвёл! Нет! Не всё! Возвращался он домой на улицу Знаменскую, что в Мебельном поселке.

  Они добирались- и Челяба представала пред ними совершенно разная! И дело совсем не в различиях архитектуры  или используемого героями городского транспорта! Дело в душевном восприятии окружающего их в данный момент мира.

  Просто один возвращался  после, а другой- в предвкушении возлияния.

                                              Эрго, прорсус!

                                                         Амбула

                                                      Владимир.

  Володька с удовольствием пил воду из- под крана. Так же с удовольствием пил минералку, ариантовский «Колокольчик» и, вообще, всё, что мог найти на кухне. Здесь же, в холодильнике, соблазнительно остывала початая «Немирофф».

  -Изыди, сатана,- хрипло прошептал он и закрыл дверцу. Было тяжко. Жить, конечно, хотелось, но не с этим организмом. С этим организмом не хотелось иметь вообще ничего общего. Состояние было такое, будто набоксировался с Валуевым.

  -Когда Господь осерчал на людей и наслал на них кару небесную,  то в неё вошел и день рождения Александра Васильевича Медведева,- подумалось мрачно ему. Заглянул в комнату. Хитровская ночлежка в Содоме с Гоморрой и Харибдой. Где чьё- не понять. Лишь хозяин, презрев условности  и этикет, а-  капельно дрых на разобранном кресле без задних ног, одетых в помятые брюки.

  Володька ушел по- Англицки, не прощаясь, с затекшей, гордо скособоченной от неудобного спанья головой. В прихожей пришлось одеваться самому. Уныло обрадовался, что трость и котелок ноне не в чести. Медленно- медленно прикрыл дверь. Клац,- простился с ним замок. Лифт же промолчал, не открывшись. Пешком вниз. «Сейчас мы спустимся медленно- медленно...»

  Зажмурился на улице. Солнце с безжалостностью инквизитора лупило по непокрытой хотя бы котелком голове.

  На трамвай. Через улицу. До вокзала.

  Он полез в карман. Ветровка же, конечно, была чужая. Очень похожая, но чужая. С такими пустыми карманами, что не только копейки- картофелины сморщенной не было. Подниматься, менять- что до девятого круга добираться... А пешком до дома- это... километров...наверное... часа на два...  а сейчас- то сколько?.. утро?.. или вечер?.. солнце- с востока... утро, значит...  Мозг отказывался что- либо подсчитывать. Цифры, ускользая, вертелись в его мозгу. Так, направо и вдоль по штрассе.

  Он приблизился к «Экспрессу».

  Он стоял у открытого окна и смотрел на соседку Медведева, ждущую продавца. Возьмёт пиво или нет? Она что- то высчитывала, держа в руке деньги. Ногти блеснули черным лаком. Взгляд его приковали мощные бёдра в тёмных в обтяжку джинсах.

  Вспомнились руки вчерашней тамады. К концу вечера тостовая речь уже сбилась, но рука с рюмкой взлетала каждый раз- рраз- рраз. Водопьянова её фамилия. Чем занимается неизвестно. Муж уже староват. Свежая кровь. Ухажеров не разрешают.

  Он тряскими пальцами взял рекламные листки из лежащей на парапете стопки. «Круиз по Черному морю...» «Пейте черный кофе в «Черном кофе!»

  Так он и думал. Он заставил себя невозмутимо отвести взгляд от бедер. А в сознании- рука раз- рраз- рраз. И потная рюмка, истекающая охлажденной испариной на уже слегка закапанную скатерть.

  На скатерть надо капать вином.

  А вот пулемёт-то этот продавец нам, ребята, не даст. Не нальет в долг.  Гиблое заведение. Без денег не отпускают.

  Очнулся и поплелся.

  Пекло.

  Засадить бы всё эвкалиптовыми деревьями. Дают отличную тень. А маслины, апельсины, миндаль или лимон? Маслины дешевле: любителей мало, не всё оборвут.                                              

Не выйдет. Но что- то в этом есть. Мимо прокатила разрешившаяся где- то от бремени поливалка. К дождю.

  Он завернул за угол- и встал.

  -Что там ещё?-

  Стадо клаксонирующего транспорта, разделившись, обтекало заглохшую «Тойоту- Витц» с «чайником» и «пинеткой» на заднем стекле.

  -Женщина,- с южнохохляцким говорком сказал ближайший зевака.

  Конечно, суббота. День сдачи в ГИБДД.

  -Не могу понять, почему на центральные улицы выпускают? Можно было и по второстепенным.- Зевака зазывал к разговору, интеллигентно дыша в сторону  трехсуточным перегаром.

  -...чем загораживать движение,- поддержал его Володька. -Ебурженка,- отметил про себя, взглянув на номер «Тойоты». -Так и надо было... Без царя в голове! А ещё лучше- на танкодроме, в Чебаркуле!-

  Зевака обиделся.

-       «Не могу понять»...  южнохохляцкий диалект... Эх, в баньку бы с тобой! Под «Оболонь»... да поясницу посмотреть4. Лотофиг5 хренов,- ни к селу, ни к мегаполису безразличным потоком пронеслось в голове Володьки.

До, ре, ми, до, ре, до... До, ре, ми, до, ре, до...

  Ноги в такт мелодии самопроизвольно зашаркали дальше, по Кашириных к Свердловскому...

                                                 Александр

  Фу- у! Столько времени- и из- за чего? Отпускные... Прощупал внутренний карман куртки. Всё- равно приятно. Душу греет. Пустячок. А приятно. Мокрое  в носках. Лужа- то откуда? Сушь. Две недели сушь!

  Что он так на меня уставился? Грязный. Неухоженный. Ярко рыжий кошак. А взгляд человеческий. Как у Кости. Чего он на меня вылупился? Бог ты мой! 10 капель велерианки утром! Неужели, до сих пор пахнет?6 Утром! Тереться б не стал... Люди. Неудобно... Брысь, кобель! «Челси» покупать денег хватает, а чтоб сделать всеобщую кастрацию... Жмот7! От котов прохода не стало!

  Треннннь!!! Дура! Кому сигналишь?! Пути ж свободны! «Семёрка»... Брысь! Ты ещё за мной запрыгни! «С котами в трамвай нельзя...»

  «Следующая остановка...»

  Успел! И хвост не прищемил! Гад ты, оказывается, Костя Федотов... Вспотел отчего- то. Дискомфорт. Спихнёшь котяру- скандала не оберёшься. Всегда найдётся какая- нибудь психопатка, разорётся. Мя-я-у! Как громко- то! А смотрят, почему- то, на меня8.

  П-ш-шш... Двери.

  «Следущая...»

  Прыг! На асфальт. Кретин, не молодой же уже! Жеуже... жеуже... булочная- улочная- лочная- очная... Назад! Бегом! Ха, съел?! ...чная- ная- ая- я9... Адью, кобелино!

  Опять все смотрят!

  -Остановку перепутал.- Почему так хрипло? Прокашляться. Повторять не надо. По- идиотски будет. И вообще, зачем сказал? И кому?

  А настроение улучшилось. Все-равно улучшилось. Отвернулись все. В окна пялятся. Что там? Пяти- пяти- пяти- пяти- пяти... этажки.

  «Следующая...»

  Пленные немцы строили. Или белофины. Почему не белонемцы?.. Всего два года разницы...10 Урчит в животе. Громко как! Сейчас бы горячий борщец с косточкой и котлета с гарниром. Две. Водку перелить в графинчик. В паутине, как в фуфаечке11. И весь графинчик, всю «фуфаечку» под «толстушку». И японские кроссворды. До обеда. И отвалиться. Можно. Сегодня можно. Урчит!

  «...Улыбаясь постельно...» Откуда сия мура?12 А я, значит, «молчу трамвайно». Это Берлиоз «молчал трамвайно»... «Транвай и консомол»13...

   А в вагоне одни мужики. Трезвые. «Трамвай трезвых мечтаний». Как в Эмиратах. Пекло, отсутствие женщин и спиртного. Черно- белые цвета. Урчит до сих пор. Пожрать, пожрать. Ничего, ничего. Рядом он, рядом  «рачный Китай» мой...

  Пш-ш-ш.

  «Следущая...»

  Затылок припекает.

  Ну. Наконец- то! Гоп- ля женщина гоп- ля! О, ещё гоп- ля женщина гоп- ля! Третья гоп- ля третья!14 Пошла масть. «Потому что на десять девчонок...». Что ж эта- то, как василиск, смотрит? Взгляд какой ядовитый. Тяжелый. С похмелья? Как у этой... родственницы Толстого из «Школы ...»... Муж бросил... Нищенствует... Печень увеличена... Пиявки помогают... Уринотерапия не приемлема... Нет, не нищенствует... Четыре перстня на одной руке... Диссидентка?.. В небытие... «Диссидент» хорошо произносится в туалете. Кощунство... Ни куда не деться- хорошо произносится... С чувством... «Оставим сию пререгативу...» Долг Вовке надо отдать... Наверно, помнит... Пошло как всё!.. Из- за пустяка, а настроение ни к чёрту! Может, забыл?..  Восемь лет... Многие и не живут столько, а этот... «О тебе, о подлеце...». Помнит, поди, эпистолярий чертов, злопамятен... Такие ничего не забывают, людей только мучают своим присутствием...

  Последним молодцевато заскочил худощавый военный в необычной незнакомой потрепанной форме.

  Огляделся. Увидел Александра и направился к нему.

  -Позволите?-

  Александр молча пододвинулся.

  -Удивляетесь?- военный оказался настойчивым. И пахло от него неприятно. Не стиранным и слежавшимся пахло. И потом. И мокрой шерстью.

  Саня исподлобья посмотрел на того.

  -Чему? Форме, что ли?..-

  -Форме?.. Да, форме тоже... Нет! Я про запах! Чувствуете?! Я вижу: чувствуете... Проклятая война... Я не могу помыться уже второй месяц!  И не стираю бельё! Мне кажется- весь ваш Челябинск пахнет также...- Он возвёл глаза вверх. -Никакой определённости. Везде бардак. Впрочем, извините, у нас его не меньше...-

  Жедяев всё так же молча и выжидательно на него посматривал. Лишь слегка отодвинулся.

  -Это что за войска такие?.. Как стройбат...-

  -Честь имею представиться,- вояка встал, запахнул шинельку. -Ярослав Гашек. Бывший журналист, а ныне вольноопределяющийся славного воинства доблестного Императора нашего Франца- Иосифа!-

  -Ваш билетик.-

  Сквозь печёночную область Гашека просунулась рука контролёра.

  Фантом растаял. Запах остался. Женщина- контролёр осуждающе посмотрела на Александра, надорвала билет и двинулась дальше.

  -Во, блин, дела!- озираясь, с ужасом подумал Сашка. -Шандарахнет так от жары- и поминай, как звали! Ку- ку, Саня! Жил- и нет тебя! И не вспомнит никто, кроме детей и жены! Да этот ещё, Гобсек доморощенный! И отпускные стырят! Как пить дать! Медики и стырят!  Ни стыда, ни совести у людей не стало! Во, блин, дела!-

  Захотелось всплакнуть по себе, родному. Он отвернулся к окну и начал давить из себя слезу. Но мешал до сих пор не выветрившейся запах Гашевской шинелюшки. Может, с «Планеты» хлоркой тянет?  Засвербило в носу.

  Александр чихнул. Громко, на весь вагон.

  Сидящая перед ним женщина в открытом до неприличия и спереди и сзади   платье дернулась. Затем достала платок и, не оборачиваясь, обтерла шею.

  Александр наклонился к ней  и негромко проговорил на ушко:

  -Извините, я нечаянно.-

  Женщина взвизгнула и шарахнулась в проход.

  -Давайте, я вам спину...- промямлил Александр ей вслед. Почти чистый платок зажат в руке. Вид виноватый. Такой реакции он не ожидал. Вагон мгновенно опустел. Даже мужчины вышли.

  -Погодим помирать,- пробормотал Александр. -Сначала всем на Кузнецова, в психушку.-

  Уселся поудобней, анализируя это.

  «Следующая остановка Площадь Павших...»

                                                 Владимир

  Ну, и куда я иду?..

  Дороги змеями расползались под мосты, на виадуки, вправо, влево, прямо...

  Оказалось, пути «колёсного» и « безлошадного» Владимира разнятся, как снежинки.

  Остановился. Мозг категорически отказывался просчитывать вариантность пути. Машинально почесал левую ладошку. Поозирался. И, шаркая подошвами, втянулся в ближайшую дорожную «кишку».

  День- ночь... Мост- небо... день- ночь... мост- небо... Мать честная! Это же через Миасс мост! Кривая улыбка идиота приклеилась к лицу. Так, с приклеенной, и дошёл до Дворца спорта.

  «Трактор»- мужик. И Хиддинк- мужик. «И назовут их именами улицы Челябы...» Улицы Гуса Хиддинка, Джона Леннона и «Трактора»... Жаль, что Вагнер Лав не из Челябы...

  Обмелел Миасс. Раньше раки ловились. Вот это отгрохали махину! Давно я здесь не был. «Мегаполис». Да, эвкалиптов не хватает. Обмелел Миасс... «…И дано было человеку три пути: прожить, как надо; прожить, как хочешь; прожить, как получится. И не совпадали эти пути ни у кого из грешных, а только лишь у святых и чистых...»

  Вот и «сад камней». Когда то мы здесь гуляли. Давно это было. В 2001 году. Или 2002- м…

  Что- то Володьке совсем занедужилось. Искорки стратоскопом плясали в глазах. И не хватало воздуха. Он задышал глубоко и часто, но это не помогло. Кончиться бы где- нибудь с подушкой на полу.

  Остановился, глядя на бликующую воду, навалился грудью на парапет.

  Миасс робко полоскался волнами в гранитном застенке. Сзади, за спиной, угрюмо молчал недоконченный «сад камней». Ни ветерка.

  -Что ж такое- то... Как контуженный...-

  Ржание лошадей и отдалённый гомон заставил поднять глаза.

  Территория у «Родины» сверкала разноцветьем. Двигались какие- то конные повозки. Наяривала гармошка. Крики и смех неслись через реку.

  -Кинушку снимают,- вяло подумал Владимир и вновь склонился над водой.

  Вдруг, будто сократили на работе, очнулся. Понял: он не увидел громады кинотеатра.  Была площадь, вся в красно- синем, а «Родины» не было!

  -Должна быть «Родина»!- уже с испугом подумал он, но головы не поднял- боялся! -Медведь, волчара позорный, довёл таки до ручки своим юбилеем!-

  Потихоньку поднималась злость. И на друга, и на собственную трусость.

  -Должна быть «Родина»! Должна!-

  Он медленно, но твёрдо поднял голову.

  «Родины» не было! Церковь была и трезвонила, а «Родины» не было!

  -Стоп, придурок!- приказал он себе. -Просто ты у  д р у г о г о   моста!-

  Посмотрел налево. Дворец спорта и Торговый центр  маячили, как символы шестой палаты. Мост был тот, какой надо... Не другой...

  Сзади кто- то потянул его за куртку.

  -Барин, дай копеечку! Дай на хлебушко!-

  Обернулся. Безногий нищий на колодках вопрошающе глядел снизу, тряся не чёсанной бородой,  и тянул к нему скрюченную ладошку. Не наш нищий. Не рофедеровский. Скорее, уж конец 19 века...

  Володька машинально пошарил по карманам. Странно. Пальцы нащупали монету. Он недоумённо посмотрел на денежку.

  -Дай!- канючил нищий. -Помолюсь за тебя! Дай!-

  Вовка протянул тому монету.

  -Снимаете что?.. Историческое?..-

  Нищий молчал, в свою очередь рассматривая монету. Поднял глаза на Владимира.

  -Тьфу на тебя, нечестивец!- вдруг произнёс он и бросил монету. -Тьфу!- Слюна полетела на бороду да там и осталась. А сам нищий, перебирая колодками, заелозил дальше.

  Володька обернулся.

  «Родина» была. Без базара. Базара не было. И ржания не было. Были растяжки и афиши. И церковь за спиной «Родины» была. И гранит на той стороне  вновь обрисовался вместо земляного берега.

  Под ногами валялась монета. Вовка поднял её. Полкопейки... «Полушка»... Бросил обратно, вытер пальцы о чужую куртку..

  -Что сейчас на неё купишь?.. Дырку от бублика?..-

  Вспомнил принцип, исповедуемый сытой Ульрикой фон Модус, закапывающей недоеденные косточки в саду, и с силой запнул монету в ближайший газон. Так не доставайся же ты никому! Домой! Бегом, пока окончательно не спятил! К людям! Через Кировку. Там и аптек куча, если что...

  -Опохмелись,-прозвучал умирающий голос Разума. -Стакан пива...-

  Но «стойкий оловянный солдатик» лишь убыстрил шаг. Обогнул Геологический музей, пересёк Труда у табачной фабрики и очутился на Кировке, Челябинском «Арбате».

  -Здесь хотя бы машиной не собьют,- подумал Володька облегчённо.

  -От похмельного синдрома сдохнешь!- мстительно возразил Разум. -Сколько уж случаев было!.. И должок не получишь... То- то возрадуются некоторые! И тело без документов только через месяц родные обнаружат. Если раньше под номерком не закапают... Под «13» или «666»... Как этих... под тобой...-

  Вовку, и без того трясущегося, как в лихорадке, аж передёрнуло: вспомнилась заметка в газете о старом кладбище здесь, у Оперного.

  -Заткнись. Денег нет...-

  -Э- э, милок, это гордыня в тебе сидит! Попроси- любой даст... Невеликие деньги...-

  Навстречу вальяжный походкой майора в отставке шёл Саша Малышенков, потягивая из горлышка холодное «Мастер уральский». То, что пиво холодное- ясно было, как божий день!

  -Вов, привет!-

  Вовка молчал, не в силах проглотить невесть откуда взявшейся поток слюны. Так, с полным ртом, и остановился, молча пожал руку.

  -От зубного, что ли?.. А я тебе пивка хотел предложить... Ну, нельзя так нельзя...-

  -Можно!!!- хотелось крикнуть Владимиру, но он боялся забрызгать Сашку.

  -А я из Публички... Комментарии малых гностиков 4 века к Апполидору Сиракузскому искал. Представляешь, у них ничего нет!-

  Володька кивнул: представляю. Живут же люди... Слюна потихоньку рассосалась и конфуза можно было не опасаться. Он открыл рот.

  -Занесло тебя... куда Захар телят не гонял...15-

  -А чего... 20 минут на троллейбусе... А то третью ночь не сплю. Всё думаю: правы они или не правы?-

  -Может, он мне тоже снится?- уже обречённо подумал Владимир. -Иначе чем   т о т  мОрок от  э т о г о  отличается? Хотя... пиво- то... вот оно... холодное... пахнет даже... Или только кажется?..-

  -Саша, извини, нельзя мне... Зубы... Тороплюсь... извини...-

  Протянул руку.

  -А, может, ты про малых гностиков чего- нибудь знаешь?- Малышенков ухватил его за руку, с надеждой заглянул в глаза.

  -Нет, про малых я не знаю...-

  -Пойду тогда...-

  Володька осторожно вытянул ладошку из руки Александра. Рука Сашки была теплая, живая... Значица, не мОрок... Значит, я пока не в клинике. От, Медведь, отольются тебе мои слёзы! Но откуда такая постоянная дуальность во всём?! Как у этих ребят... у Лужкова с Церетели... И Москва, и возможности, и время... Может, и я своего Лужкова встречу?.. Хрущева бы с его малометражками на этого Церетели... У Петра, небось, трубка бы во внутрь курилась, как ручка у ночного горшка конца шестидесятых...

  «Поднебесная». Интересно, а может, и нашего губернатора иногда через дефис пишут? Иначе с чего здесь «Поднебесная»? И теплицы в округе гектарами...

  Хотя... Если так судить по мэру, то вся Челяба  должна ходить с красивыми зубами. И на скрипках пиликать... Или я здесь... как- то... с окончаниями... Может, картофель дешевый должен быть, как у батьки?.. Филолог  липовый... Или войнушку про индейцев снимать?.. Гойко Митич... Студия «Дефа»... «Где третий король?», а?.. Инспектор Вебер... «Натюрлих... я,я!..дас ис фантастиш!»  И как же пороху тогда хватало!?

  Вж- ж- жик! Вж- ж- жик! Чего он метёт? Ни пылинки...

  Поднял голову.

  Сегодня что, соревнование двухметровых дворников? Вся Кировка в яркой униформе. Господи, как при визите Путина!

  -Руки из кармана вытащи. И продолжай движение,- тихо, но твёрдо раздалось за спиной.

  Он, как зомби, подошёл к магазинной двери, но отчего- то вновь разозлился на собственную трусость и резко оглянулся.

  Дворников не было. И говорившего сзади- тоже.

  Шумел книжный «развал». Играла музыка. Не скрипичная. Люди ели мороженное, пили, не смотря на запрет, пиво и улыбались.

  Монмарт... Момпасье...

  Мокасины, Монблан и Монмаранси... Продолжи логическую цепочку...

  -Разрешите...-

  Он посторонился.

  Когда ж я был у «развала» в последний раз?..

  Он решительно завернул в книжные ряды.

  Разум молчал. Сейчас было не до него.

  ...Как всегда, при встрече с ними у Владимира перехватило дыхание. И хотелось помыть руки с мылом.

  Это были его любимые друзья, любимые враги, любимые учителя... С одними он готов был встречаться ежедневно. Других же больше не хотел видеть никогда в жизни.

  Вот оно, счастливое детство! «Могила Таме- Тунга» Нефедьева... Майн Рид... «...Готтентоты шли и шли, как одержимые»16... обыкновенная надпись под картинкой... сорок лет прошло, а помнится... «Тайна Золотой Долины» Клепова,  «Питер Мариц, юный бур из Трансвааля»...

  И даже запахами повеяло тех, прошедших лет. Полынью, креозотом... И запахом новой фуфайки... Была такая мода: фуфайки... Особый шик- черного цвета... Запахом сигарет «Визант»... Рудименты в нынешних мирах...

  А это юность...  Асадов... Капутекян... Рождественский... Ахматова... Татьяничева... Симонов... Если бы не любовь, то всё это рифмованное богатство прошмыгнуло б мимо... Слава Богу и любви, что случилось по другому! «Дона Флор...»... «Полдень, ХХ11 век»... «12 стульев»... «Мертвые сраму не имут»... «Милый друг»... «Капитан Блад»... Моруа, Моравиа...

  «Несёт меня течение...»

  И сразу же неподалёку раздалось чистое- чистое саксофонное  «Пусть сегодня вновь нас память унесёт...»!

  Володька, забыв о книгах, обернулся.

  На него внимательно смотрели серые глаза саксофониста. Полукругом, обнявшись, стояли молодые ребята с девчонками и молча слушали мелодию.

  А сакс плакал и плакал, наполняя грустью и светом Арбат.

  Кончилась песня.

  Музыкант отнял инструмент от губ и что- то сказал. Далеко было, шумно, но Володька понял по губам:

  -Что ж ты так поздно, друг?-

  -Что- «поздно»?!- крикнул Вовка. Бросил книгу на прилавок и ринулся к сероглазому. -Что- «поздно»?!-

  Но тот уже выводил Лосевскую «Звёздочку». А толпа вокруг росла. И не пробраться Вовке было, как не старайся. А серые глаза всё смотрели и смотрели на него.

  -Что же я так- то... Даже «полушки» не осталось! Заплатить надо... В душу же глядит! Зачем же я монету выбросил?! Найти надо! Заплатить!.. Приятно парню будет!-

  Начал выбираться из толпы- и остановился. Поздно... Поздно!!! Не найти её... Не расплатиться... Поздно...

  И с такой виной и тоской посмотрел в серые глаза, что саксофонист смутился и глаза опустил. Но «Звездочка» всё продолжала и продолжала звучать.

  «Нельзя в одну и ту же...»

  Книги его больше не интересовали. Хотелось домой. Или умереть от тоски по несбывшемуся.

  Выбрался, наконец- то, из круга и продолжил путь.

  Что ж, каждый выбрал веру и житьё...

                                   ….

  ...Мимоходом пожал чугунное плечо Розембаума.

  «Я срок переходил:

  Под сердцем плод тяжелый.

  Боюсь, что мертвое

  Рожу теперь дитя...»

  ...Скользнул невидяще взглядом по синей безглазой громаде «Челябинск- сити».

  ...Постоял у пустой шляпы нищего напротив «Альфа- банка».

  ...По инерции покосился на изогнутый стан барышни у зеркала.

  ...Саксофонист был не похож на того, сероглазого... И внутри ничего не шевельнулось.

  ...Вышел к площади, опустился в «Никитинские»...

                                               Александр

  Почему Соня Кривая?.. Хотя тогда и Горькие, и Бедные, и Цвиллинги, и Блюхеры были... Но всё- таки женщина... Соня, да ещё Кривая!.. Соня... Софья... Но та- то!.. Тоже… не сахар… Палеолог!..

  То ли дело Иванов, Петров, Сидоров! Простота и ясность! Простота неимоверная! Я бы и Потапова впендюрил сюда! Тоже... не Спиноза...

  Александр прикрыл уставшие от солнца глаза, блаженно заулыбался, поразвалившись на сиденье. Угрюмые складочки постепенно расправились, вплоть до ступней.

  То ли наяву, то ли почудилось- латинос звучит. Самба, румба, шимми... « У моей малышки есть маленькая штучка...»

  Посмотрел в окно. «Куба». Чернющая, как всё... черное. Да- а, молодцы ребята! Барабаны зазвучали- и по фиг вся работа! Пароход стоит, трюма открыты, а они танцуют! Так и не грузили, пока не натанцевались! Вот народец! Афро- американцы... Может, и Штаты с Обамой затанцуют? А работа- по боку. Тогда точно- «догоним и перегоним»...

  Наши с кондачка не затанцуют. Хотя, работу тоже бросят... Подойдут посмотреть, как другие танцуют... Нет, «не догоним...»

  «Святая святых» проезжаем. Вершители умов  и законов. Бедолаги, садят одного за другим... не смотря... Поклониться бы... Не поймёт народ... Ещё и накостыляет! Народ всегда прав. И когда выбирает... И когда садит...  Запах- то не улетучивается. Ишшо сильнее стал!

  Жалко, на Арбате ни разу не был. Теперь, видно, и не судьба...

  «Следующая...»

  В сон потянуло... Не спать! Расплавит!

  Арбузы несут. Пора уж... Эх, Александр Сергеич, Александр Сергеич... Как вы без арбузов то жили?.. Слаще морковки ничего не ели. А мыло было?.. Толчёным кирпичом, небось, тёрлись... Пушкин- и кирпич с морковкой... Не складывается... Всё было! «Челноки» испокон веков шустрили... Мен- он и в Африке мен.

  Живот- то утих... утих... Всё- равно- борщец с котлеткой... А, может, пельмешек купить?

  Задумался.

  Танцульки когда- то были здесь. Толпой приезжали на случай драки. Борщец лучше... Лишь бы не помешал никто. А то только сядешь- трень- брень, трень- брень по телефону. Или черти кого- нибудь принесут! Ну, это уж «воще»... кирдык полнейший! Костя тот же... Пить бросил... Как с ним борщ хлебать под водочку?! В горле встанет! И не ляжет! Какое, к лешему, настроение после этого?! Сейчас- то уже испортилось! Шляются, шляются всякие... А ведь рабочий день, между прочим! Хотя... нет... выходной... Ну, и отдыхай... дома... или вон, к Александр Сергеичу... Арбуз купи, на худой конец... Нет, к Жедяеву надо зайти, настроение испортить с аппетитом вместе! Что ты! Без Жедяева, как без помойного ведра, жизни нет! Ну, Костя, вот сволочуга, испортил выходной!

  Александр нервно заелозил на сиденье

  С Вовкиными бы посидеть... Можно и Костю взять... Вовка говорил: там тоже дефективных хватает, не пьют некоторые...

  Не зовёт. Труфальдино... «То ты, Саш, занят, то ребята... Суп отдельно, мухи отдельно...» Это он, паразит, об чём?! Дворец ж. д. Блин! Москалёв же звонил! В октябре 50 лет 43- й школе! А празднуют здесь. Аренда дешевая, что ли?.. А Потапову- то сам не звонит, через меня известил... Чего так ребята разбежались?.. Дружили, не разлей вода... А ты чего с Вовкой так сблизился?.. Правильно народ говорит: «Бьёт- значит любит!» Мало я его ещё тогда в штабе, когда в войнушку играли, пытал! Надо было ещё поприжигать чего- нибудь, совсем бы скорешились... И долг простил бы, наверное... по любви- то...

                                                       Владимир.  

  Людишки, людишки... Люди, люди... Человеки...

  Сами лезем, откуда вышли... Новый круг... Всё ближе и ближе к чистилищу... И вечный торг, покой нам только снится... Ежели ещё опуститься на девять этажей- и там торг будет... Ряды, ряды...

  Вот чего эти «юннаты» к мужику привязались? Обыкновенный кавказец. Паспорт требуют... Вот щенки... До старших сержантов дослужиться хотят. И паспорт есть- не отстанут...

  -Сержант!-

  Построже. И глаза внимательные, но не злые... Гэбэшные... А сам- навстречу...

  -Этот со мной! Дайте паспорт!-

  В глаза ему, в глаза. Теперь смотри в паспорт. И «юннатам» небрежно:

  -Свободны. А вы со мной.-

  Под руку его, к ТЮЗу. Что ты, дурак, так плетёшься- то?! Наверх, наверх! Всё, отпускай... А кавказец- то- старик...

  -Чего они?.. Документы не в порядке?-

  Паспорт отдай.

  -Сыпасыбо...-

  Во дела! Плачет! Гордый старик- кавказец... Докатились...

  -Грузин?-

  Тот обреченно кивнул.

  -Докатились! Докатились! Народа не было ближе! Да белорусы... Да украинцы... Чего всё рассыпалось?.. Да ещё как — шпажонками бряцаем!

  -Отец, не ходи один. На всякий случай...-

  Тот не ответил- стыдно было за слёзы. Лишь кивнул головой.

  А давай-ка, Вовка, через парк... Ближе... Александру Сергеевичу ручкой помашешь... А Драмтеатр смотрится! И к месту!.. К месту, к месту! Что там в парке?.. Вечность не был...

  Но карусельная круговерть и постоянный детский гомон с непривычки вконец его измотали.

  Он в изнеможении присел рядом с гением.

  Панибратствовать отчего- то не хотелось, хотя и были они сейчас на равных: перегретые солнцем на жесткой скамейке.

  Поблизости никого не было. Володька, оглянувшись на всякий случай, стёр с колена Пушкина голубиные следы. 

  -А мне, вот, что- то не пишется... Ступор какой- то,- тихонько проговорил он соседу, начав издалека. -При свечках пробовал- ни фига не вижу, зрение ни к черту, сливается всё в одно серое... А свет включаю- мысли о другом лезут...

на низменное тянет... И ведь чувствую- есть способность! Иногда прям аж!.. Уф!!! Ну, думаешь, Вовка, и сукин же ты сын! Хотя, нет... это тоже ваше... В общем- Чурлёнис! А утром протрезвеешь- нет, даже не Налбандян... Может, мне с окружением не повезло?.. Ни одного Дельвига с Пущиным вокруг не видно. Одни Степанычи... да Мишановы... да Жедяевы... Это ж далеко не Дельвиги, правильно я говорю?.. Посоветуйте... Тоже ведь хочется... чтоб голуби засидели....-

  -Мужчина, скамеечку освободите! У нас уборка!..-

  Женские руки ласково принялись обтирать Александра Сергеевича Пушкина.

  -Ему и сейчас... через века... с женщинами везёт,- с завистью подумал Владимир, бредя темными аллеями к дому. -А здесь бьёшься- бьёшься... Мыслить, творить пытаешься- хоть бы одна помыла с шампунью... Оботрут, на худой конец, лет через (тьфу- тьфу! Он тщательно посплёвывал через левое плечо) пятьдесят... А, может,  и мужики... из шланга...-

  Перспективы не радовали. Светлое и чистое и через полвека не просматривалось.

  Дворец ж.д. Юбилей 43 школы. 50 лет. Ровесница. В октябре празднуют. Девятый- десятый класс... О- ох!..

  «Уже прошло лет тридцать после детства...»

  Он остановился. И улыбка растянула вширь его морщинистые щёки, как полуспущенные мячики. Человечка с улыбкой идиотика ушлый народ опасливо обходил стороной.

  Вовка ничего этого не замечал. Он опять беседовал с Александром Сергеевичем. Да не просто беседовал, а ещё что то и доказывал, наглец!

  -Говорите: окружение не то... Да если б вы только знали, что значит эти два года щастья! (он именно так, через «ща» и подумал!). Лицеистов здесь своих подсовываете... Сережку вы Турсукова не знали! А Галчонок?! А Юрка Шилкин?! А о Вовке Москалёве уж и говорить нечего... Я ещё про девчонок наших не заикаюсь: про Вальку, Ритку, Ленку и других... А то ниже пояса удар будет. У вас- то чисто мужская грубоватая копания была, без слабого пола... Где ж здесь утонченному, изысканному взяться, без девиц- то... И биологию с химией у вас не преподавали... Да и мои... нонешние... Чего я их расхаял?.. Кладезь ума и мудрости! И Степаныч, и Толя... Санька, правда, как- то не очень... подкачал... «Было у отца три сына. Два- умных. Третий- морской радист...» Но и то- сто очков кое в чём вашим графьям да баронам даст.

  А талантище- то ваш, Александр Сергеевич, скорее всего на этой почве и возрос! Скучно было! Перо да кубок- вот и вся недолга! Пиши себе да пиши! 

  А здесь- на разрыв! Влюбиться надо? Надо! Репетиции, концерты в ВИА «Елана»- надо? А то! Перекатать домашнее, в кинушку сбегать... Ну, и кубок, само- собой, как у вас, где- нибудь в посадках «Плакучая ива»- не без этого... Когда ж творить- то? Поспать бы по- человечески.

  Жалко мне вас, жалко... Сколь много прекрасного и интересного не познали...-

  Отулыбался. Народ сразу же зашагал рядышком. И совсем уж было тронулся, как в сознание вкрадчивым сексом по телефону вползло: «Он- то сидит... Давно и навсегда.»

  Отмахнулся. Не до вечности. Домой бы дойти... Домой... Дом... Ридна хата... Итак...

                                                 Александр

  Кажется, финиш...Какая долгая дорога оказалась. А ещё «маршрутка» впереди... С пьяным водилой. Вот подарочек- то будет! Одно к одному! То трамваистка нервная, то водитель пьяный... Да что я каркаю?! Путём всё будет доберусь доберусь и куплю и выпью и закушу и почитаю и посплю блюёт придурок какой- то места лучше не нашел центр города а он в двух  кустах на Вовку похож со спины встречу расскажу как все дураки похожи друг на друга от бедолага и не разогнётся шею натёр потею волдырь будет завтра голову не повернуть накрылся Оперный со «Щелкунчиком»  «отщелкался» ку- ку Гриня «Переселенку» поди снесли уже добра баня была отмирают «Калюха»    загнулась  это ж надо какие времена были Ты куда В баню прыг в электричку до «Калюхи» нога чешется спасу нет блохи что ли от котяры ну что за бараны опять перегородили пути штрафовать по полной и сразу к стенке чтоб другим неповадно понакупают прав ого опять стеклотару принимать стали во как затоварились по 12 копеек было капитал наживали с умом стыдно было Сова с Катреном поднялись на этом17 пропал Катрен а Сов мэром в Туре то ли в Салде Салда- балда ширли- мырли шалтай- болтай на книгах чуть не погорели а сейчас макулатуру собирают инте я тоже выхожу интересно Волоха тогда перетрухал у него всё же на роже написано слаб в коленках мало я его в детстве пытал стойкости ни хрена нет но не Иуда и то хорошо ещё б про долг забыл да чем пахнет то? до сих пор! от шинели, что ли?

  Трень- нь- нь!!!

  «Железнодорожный вокзал»

  Слава тебе! Допёрлись! Ну, что за народ?! Обязательно толпой выходить!.. Зоны на вас не хватает, тьфу- тьфу! Аккуратненько цепочкой бы и вышли! И быстро, удобно...

  Во, киоск!..

                                                    Владимир

  Всё! Последний бросок, кажется! От яма к яму. Только, кажется, извозчики ездили исключительно зимой. В тулупе и вся борода в инее и соплях. Хоть метель, хоть тишь- колокольчик одинаково заунывный. И лошадь трусит. Барышня одета, как капуста. До нужного не добраться, изнеможешь и сляжешь в больном изумлении. Полегчало, видимо. Мысли об этом появились. Зимой всё- равно плохо руки только погреть баловство одно ногу натёр хорошие туфли восемь лет ни одного ремонта разношены носок видимо сбился волдырь лопнет накрылась «пешка» на Зюраткуль лето озеро жара ничего не мёрзнет не баловство уже

  трень- нь- нь! дура сигналит нет никого и зовут её Аннушка Нюра некрасиво отвыкли мамы были райками нюрками дуськами пистимеями Полинку никто Пелагеей теперь не обзовёт и вторую стёр задник нет «рыжья» нет почему у радиорынка золотом фарцуют а на других черт вступил как неловко а на других не фарцуют а я откуда знаю будто день- деньской на рынках промышляю «рыжьё» название какое пушистое меховое «Воскресенье» бацает без Никольского «Песняры» без Мулявина научил свердловчанин белорусов народное петь батька сам признал прав Степаныч край опорный водку с мороза ямщики пили гусары из туфельки сейчас стошнит туфля после бала и ещё мыли ноги и пили воду ежели сильно любили о блин подкатывает!!! кусты какие пыльные о, Боже хорошо то как забудь о туфлях лучше с мороза на облучке что это сидушка такая да дурдом в умах народа ноги мыть воду пить ноги мыть воду пить из века в век аксиома истина в последней хлам какой в кустах город кругом кошка дохлая думай о хорошем опять стошнит о рыбалке шаланды полные кефали кефали- не ходили кефаль это рыба больно правую точно стёр о Сашке Жедяеве с какой стати жлоб несчастный свет не видывал уже в детстве мучил пароль выпытывал хороший как бы не так жарко в куртке спина мокрая вокзальчик маячит родимый дурацкий организм весь взмок а в туалет хочется красивые ноги идиотская мода бретельки наружу в такую жару через час грязные видно же белые особенно форсят как Орлёнок все в верёвках а бензонасосы двухтактные ставить надо в пробках не глохнут как он сейчас называется был «Экспресс» батя плотничал18 от годики 35- и сразу 50  прыжок во времени  дальше больше ого а здесь- то откуда столь стеклотары ну затоварились в сад бы посреди недели фарисействовать в отдалении от всех и чудненько после бани Рика с мордой на коленях Суханов бутылочка и кропать и кропать как писец обязательно шмыгая носом при свечах и подхихикивая и вытирая о власы перо цикады это что сверчки наверное и птица плачет в кустах «пью, пью...» вот это стая неужто до сих пор кто то голубей держит пива бы сейчас 0,33 хотя бы сдохну не дотянув до заставы обидно ничего не сделал только зашел «зелёный» переходи смотри- смотри дураки и на «красный» прут а жить то хочется ребята! Эх, «толстушку» купить бы!.. И дома, в прохладе под две... под четыре стопочки холодильной «пятиозёрной!.. А пельмени- чтоб горячущие, в рот не взять!.. И сметанка, перец, горчичка... И майонез с аджикой...

  Сколько там, на наших, золотых?.. Ни хрена не вижу! Эх, ёлы- палы, всё на Большом Каретном осталось... То бишь Ударной... дарная- арная- гарная... Ну- ну, подбери сопли, ямщик! Не путай конец и кончину!..