Зеркало

Зеркало

Роман

    Оно сверкнуло своим краешком, когда девушка поднялась на верхний этаж дачи, обреченной стать собственностью других людей. Это был последний приезд сюда – за вещами, которые еще могли пригодиться в хозяйстве или украсить новое место отдыха на озере. Блеск привлек девушку, и она, перешагивая через препятствия в виде всякого хлама, пробралась в дальний угол. Там, прислоненное к стене с облезлыми обоями непонятного цвета и завешанное каким-то тряпьем, стояло зеркало в полный рост в тяжелой богатой раме. Пожалуй, именно рама имела хоть какую-то ценность. Мало ли на свете зеркал, а это наверняка еще и искажает изображение, испортившись со временем, но по раме вились ветви диковинных деревьев, стебли и чашечки экзотических цветов. Это зеркало выглядело как кусок другого мира. «Или как дверь в рай», - добавила про себя девушка, нежно поглаживая раму. Потом она вгляделась в свое изображение и решила, что оно ничуть не искажено. И еще она подумала, что уж эту-то вещь стоит забрать.

    Спустившись вниз, девушка окликнула свою тетю, распоряжавшуюся перевозкой вещей:

- Теть Вер, я там зеркало красивое нашла. Думаю, надо его забрать.

- Ветка, вечно ты всякий хлам домой тащишь. Ну вот куда ты его денешь, зеркало это? Валялось оно здесь и пусть дальше валяется, - сказала с легким раздражением тетя, но потом, подумав немного, добавила: - И что это за зеркало? Что-то я не припомню, чтобы у нас тут было красивое зеркало. Давай показывай.

- Оно большое, я скажу, чтобы папа его спустил вниз, - ответила девушка и ушла искать отца, голос которого слышала недавно в глубине сада.

   А тетя Вера задумалась. И правда, откуда бы здесь взяться зеркалу? Они на даче давно уже не живут, приезжают редко-редко – урожай ягод и яблок собрать, да и в дом-то не заходят. Кому здесь нужно было зеркало? Даже когда здесь жили по целому лету она сама и ее сестра Марина, Веткина мама, зеркало на весь дом было одно – прибитое над умывальником, старое уже тогда, с черными точками по краям.

    Когда Веткин отец Владимир Витальевич спустил диковинное зеркало вниз (не без помощи дочери), тетя Вера ахнула:

- Да это же мамино зеркало! Как оно здесь оказалось?

- Это зеркало моей мамы? – удивилась, в свою очередь, Ветка.

- Не твоей мамы, а моей. Твоей бабушки, то есть. Оно у нее в комнате стояло.

- Она когда… переехала, мы его сюда отвезли, - сказал Владимир Витальевич, немного смущаясь.

- А, точно, как это я забыла, - поспешно ответила тетя Вера и заторопилась куда-то по делам.

- Теть Вер, так можно я его домой возьму? Повешу в комнате, всё равно покупать хотела, а оно, может, раритетное какое? – кричала вдогонку Ветка, и даже ей самой казалось, что вот именно такое зеркало она давно, с детства, хотела.

- Вет, ну куда оно тебе?! – донеслось откуда-то из боковой комнаты.

- Теть Вер, а куда тогда бабушка переехала? – спросила с невинным видом девушка, отправившись на голос и увидев тётку, перебирающую какую-то старую одежду.

- Больше заняться тебе нечем, кроме как про бабушку расспрашивать? Отстать от меня со своими вопросами и своим зеркалом, ради бога! Забирай его куда хочешь, если отец не против, и не отвлекай меня! – пробурчала тётя Вера, так и не выглянув из кучи тряпок.

   Ветка праздновала победу. Она давно усвоила – если речь касается бабушки, родственники идут на любые уступки, лишь бы ничего не рассказывать. Девушка даже гордилась когда-то, что в ее семье есть некая тайна, связанная с бабушкой. Ветка никогда ее не видела, но была уверена, что именно в честь бабушки и дали ей такое имя – Елизавета. Правда, ни Елизаветой, ни Лизой девочку не называли никогда, а именовали с пеленок Ветой или Веткой. Это отличало девочку от Лиз, которых в классе было еще трое, и придавало ей оригинальность. Называли ли бабушку в детстве Веткой, так и осталось загадкой, как и вообще вся ее жизнь.

   Ветку водили на бабушкину могилу, и она видела дату смерти –14 сентября 1990 года. Именно в этот день Ветке исполнилось пять лет. Но ей тогда ничего не сказали. И долго не говорили – пока однажды ей не задали на дом составить генеалогическое древо. Верх древа Ветка сделала легко – это она и Толик, ее старший брат. Папу с мамой было вписать не сложнее, дедушку с бабушкой по папиной линии – тоже. Дедушку по маминой линии Ветка не видела никогда, но ей рассказывали о нем – он погиб в случайной драке уже после войны, и после него остались двое детей – Марина и Вера. А вот про бабушку Ветке не говорили ничего. И девочка решила спросить маму о бабушке. Мама отвела глаза и ответила, что бабушка умерла. Давно. Почти десять лет назад. «А почему она умерла?» - поинтересовалась Ветка. Мама сказала, что от какой-то малоизученной болезни. Девочка удовлетворилась этим ответом, составила в конце концов с помощью папы и мамы древо (получилось аж до седьмого колена), получила за него «пятерку» и какое-то время о бабушке не вспоминала.

   Потом она случайно, перебирая старые фотографии, увидела изображение красивой девушки, перевернула его и на обороте прочитала: «Лиза, 1941 год». Может быть, это были последние дни перед войной. А на фотографии была, без сомнения, ее бабушка. Интерес Ветки к судьбе этой женщины был подогрет, и она снова пристала с расспросами к маме, но та всё время находила какие-то отговорки или важные дела, лишь бы не разговаривать с дочерью об этом. Единственное, чего удалось добиться Ветке, - это поход на кладбище. На памятнике девушка увидела знакомое по фотографии лицо, хоть и состарившееся. Вот и всё. После этого визита в каждый день своего рождения Ветка вставала пораньше, покупала самые красивые цветы и несла их к бабушке на могилу. И самое, может быть, загадочное в этой истории было то, что бабушка умерла в собственный день рождения. В возрасте 70 лет Елизавета Владимировна Емельянова преставилась от малоизученной болезни, и могилу ее, кроме внучки Веты, никто не навещал.

    И вот теперь, словно обломок из прошлого, появилось это зеркало. Его, как и память о бабушке, задвинули в темный угол, и Ветка была горда тем, что нашла его и не позволила оставить чужим людям или выбросить. Когда зеркало везли в грузовике вместе со старым скарбом, девушка аккуратно придерживала его, прикидывая, где конкретно его можно будет повесить. Отец и тетя Вера молчали всю дорогу. Может, они печалились о даче, которую решили продать за ненадобностью, но которая много значила когда-то для их семьи. Но теперь у Стольниковых есть новая дача в очень живописном месте – на берегу озера. И там нет всяких грядок и кустов, за которыми надо ухаживать, гробя на это драгоценные летние деньки. Это просто место для отдыха, или, как любила говорить Ветка, для релаксации. А может, отец и тетя Вера думали о бабушке, разговоры о которой были негласными правилами запрещены. «Я всё равно узнаю когда-нибудь», - пообещала себе Ветка. Мысли ее тут же переключились на более земной и приятный предмет: она повесит это зеркало напротив шкафа, чтобы окидывать себя одним взглядом, и обязательно покажет это зеркало лучшей подружке Лизе.

   Когда Ветка позвонила, Лиза как раз собиралась выйти из дома и пройтись по магазинам. Но теперь надо было идти к Стольниковым. Ветка была ей не только подругой, но еще и дальней родственницей – четвероюродной сестрой. Учились в одном классе, сидели за соседними партами, хотели поступить в один вуз. Но у Лизы не вышло, и она пошла в другой – педагогический. Они в следующем году обе закончат учиться, и Ветка пойдет работать в какой-нибудь журнал или вообще на телевидение (она стажируется каждый год в разных СМИ), а Лизе достанутся орущие и непослушные дети, которых она будет учить литературе и русскому. Впрочем, Ветка и училась всегда лучше, так чему тут удивляться? Лизина мама всегда говорила: «Ну почему ты у меня не такая умненькая, как Вета Стольникова?!»  В последнее время уже не говорит. Наверное, надоело. Лиза очень жалела, что маме эта фраза не надоела раньше. Может, тогда девочке было бы и полегче. И Вету она не так бы ненавидела. Да, Лиза питала тихую и неизбывную ненависть к своей подруге и родственнице, хотя никогда ей об этом не говорила. Наоборот, девушка пыталась быть поближе к Ветке, чтобы понять, в чем секрет ее удачливости. Но той просто всё удавалось, и это всё сразу становилось известно Лизиной маме, которая частенько грызла дочку.

    Маму тоже можно было понять – она вырастила двух дочерей – Ольгу и ее, Лизу, одна, без мужа. Вернее, у Ольги был отец – он погиб в аварии, или, как говорят по телевизору, в ДТП, когда его дочери было четыре года. Еще через пару лет родилась Лиза, и мама упорно не говорила, кто был отцом девочки. Олю мама любила всегда больше. Так, по крайней мере, казалось Лизе. Теперь Оля уже большая - ей 27 лет, и она втайне встречается со старшим братом Ветки Толей. Родство тут так мало значит, что никто не был бы против их отношений, но маме Ольга пока ничего не говорила.

   Принаряжаясь перед выходом, Лиза вглядывается в зеркало – вроде довольно привлекательная девушка. Ни единой лишней жиринки, ни одного прыщика, ни перхоти. А вот не любит ее никто. Лизе достался несчастный жребий – влюбляться в тех парней, которые бегали за Веткой. Так она и осталась не целованной, дожив почти до 21 года. А счастья так хочется, что хоть вой.

   Ветка, сияя ничуть не меньше начищенного ею зеркала, демонстрировала новую деталь интерьера подруге. Рама зеркала (может, она медная?) еще больше напоминала райские кущи, чем на даче, и смотреться в него было одно удовольствие. Ветка притянула к себе Лизу и вместе с ней оказалась перед зеркалом. Девушки были даже похожи – темно-русые длинные волосы, серо-голубые глаза, чуть смугловатая кожа. И ростом они почти одинаковые – под 170 сантиметров. Только у Ветки губы чуть пухлее и какой-то огонек, что ли, в глазах. Она кажется мягче, чем Лиза, замкнутая и втайне грызущая себя. Лиза уже не говорит: «Нельзя вместе в зеркало смотреться, а то одного делить будем». Эта уловка бесполезна, они всегда делят одного парня, и достается он всегда Ветке.

   Мысли Ветки более приятны: она размышляет о том, как ей повезло, что рядом с раннего детства такая хорошая подруга. Она всегда выслушает, поддержит, ей можно доверять секреты. Еще не было случая, чтобы Лиза рассказала хоть что-то о ней другим. Только вот дорогая подружка никак себе не найдет вторую половинку, и это печалит Ветку. И тут, пока девушки еще смотрятся вместе в одно зеркало, Ветке приходит в голову замечательная мысль:

- Лиз, а давай я тебя с парнем познакомлю, а? У Толика есть друг – Витя. Ну помнишь, я тебе говорила? Высокий такой, красивый. Брюнет с голубыми глазами. Мне кажется, у него нет сейчас девушки. Он старше нас с тобой, конечно, но почему бы не попробовать?

   Лиза со скрытым недоверием смотрит на подругу: она сама предлагает ей познакомиться с красивым парнем и, кажется, собирается даже помочь в этом нелегком деле?

- Давай, соглашайся! – настаивает Ветка. – Даже если и не получится, ничего страшного. Но я уверена, что получится!

   И Лиза, еще раз внимательно посмотрев на себя и Ветку в зеркало, соглашается. На этот раз более удачливая подруга не отнимет у нее молодого человека, ведь Лиза знает, что та встречается с Мишей из соседнего подъезда. У них всё серьезно: недавно Ветка призналась подружке, что Миша просто сводит ее с ума. Лиза несколько раз отмазывала Ветку, говоря ее родителям, что та ночевала у нее. А Ветка предавалась любви с Мишей, в то время как Лиза грызла подушку с немой истерике – Миша был ее мечтой, ее прекрасным принцем, в которого она влюбилась еще маленькой девочкой. Лиза никак не могла набраться смелости подойти к Мише, завести разговор. А вот Ветка сразу нашла и тему для разговора, и кучу общего с этим красавчиком. Они тайком от родителей встречаются уже почти три месяца. Единственное, что утешает Лизу все эти 86 дней, - это то, что Миша просто работяга, и Вете Стольниковой он не ровня. Поэтому и приходится им встречаться втайне. Но главное сейчас не это и даже не Миша – его Лизе всё равно никогда не добиться, - а то, что на горизонте замаячил некий Витя, Толин друг. И Ветка поможет ей с ним познакомиться. И, может, именно тогда и придет к Лизе настоящее счастье, заслуженное годами скрытого унижения?

   Лиза, как и было запланировано Веткой, «случайно» пришла к подруге попить чайку через пару дней. В гостях у Стольниковых как раз был и Витя. Как и обещала Ветка, он оказался высоким голубоглазым брюнетом. Он работал менеджером в какой-то большой и перспективной с точки зрения карьерного роста компании. Оказавшись с ним за одним столом и даже на соседних стульях, Лиза, принаряжавшаяся и красившаяся, наверное, часа четыре, оробела и ни одного слова сказать не могла. Ветка, довольно хорошо знакомая со многими друзьями брата, в том числе и с Витей, вела разговор сама, время от времени ненавязчиво обращая внимание молодого человека на свою подругу. Лиза сгорала от стыда, стараясь натянуть на колени слишком, по ее мнению, короткую юбку. О чем говорила Ветка, она почти не слышала. Не видела она и как Ветка вышла в коридор и поманила за собой Виктора.

- Вить, моя подруга – девушка застенчивая, но просто замечательная. Я хотела бы, чтобы вы познакомились получше. Проводи ее до дома, хорошо? Это недалеко, не бойся, - прошептала Ветка, убедившись, что их никто не слышит.

- Вет, да как-то неловко мне. Я ее вижу в первый раз, а ты говоришь – познакомиться получше, - слабо отбивался Витя. Он немного побаивался младшей сестры друга, потому что она ему нравилась. Но сестры друзей – негласное табу, и он давно с этим смирился.

- Ну ради меня, Вить! – протянула Ветка, уверенная в своей неотразимости. Витька был влюблен в нее когда-то, она это чувствовала, и теперь у нее был свой рычаг давления на этого молодого человека, который был ее лет на семь старше.

- Только ради тебя, - улыбнулся Витя. В конце концов, эта Лиза не страшненькая и даже чем-то на Ветку похожа. Если приглядеться – так вообще привлекательная.

   У Лизиного подъезда Витя откланялся, вежливо выражая надежду на следующую встречу. Девушка согласилась не сразу, стыдливо отводя глаза. Первый раз ее провожали до дома, и рядом не было Ветки. А этот красивый и умный парень приглашает ее – ее! – на свидание. Это же просто с ума сойти!

   Лиза не спала всю ночь, и не из-за комаров, которых в эту июльскую ночь было в избытке, а из-за того, что влюбилась с небывалой силой. Она вспоминала, как Витя на нее смотрел, как пытался приобнять (она увернулась). И еще она думала о том, что Ветка не такая уж и плохая подруга. Если бы не она, Лиза не познакомилась бы с Витей…

  Следующее свидание закончилось поцелуем. Лиза, конечно, не призналась ему, что это был ее первый поцелуй. Но это было так чудесно! Третьего свидания Лиза ждала с таким нетерпением, что время для нее, кажется, совсем остановилось. С Веткой она за всё это время так и не поговорила. Все ее мысли занимал Витя – его глаза, его нежные губы, его сильные руки…

   Откуда ей было знать, что он, закрывая глаза, воображал, что держит в объятьях Ветку, такую пленительную и такую запретную! Он звал свою новую девушку Лизаветой и всё больше убеждался с каждой минутой в том, как она похожа на его мечту, его тайную страсть. Виктор понимал всю двусмысленность этой ситуации и называл это про себя «Санта-Барбарой». Старательно лелея свою иллюзию, он не ходил в гости к Толику, избегая настоящей Ветки. И надо отдать ему должное – он вполне влюбился в Лизу уже к третьему свиданию.

   Когда на этом-то третьем свидании Лиза пригласила его к себе домой, откуда были заблаговременно сплавлены на дачу мать и сестра, Виктор принял это как сигнал к действию. Лиза не сопротивлялась, оказавшись на кровати. Напротив, она, закрыв глаза, с упоением чувствовала, как Виктор снимает с нее блузку и юбку, стягивает трусики. Потом она зажмурилась сильнее: Ветка когда-то сказала ей, что в первый раз будет больно. И правда – от боли она почти потеряла сознание, и дальше помнила что-либо плохо. Только и пронеслось в голове: «И это любовь?». Она очнулась после того, как Виктор перестал двигаться и прошептал ей на ухо: «Мне с тобой так хорошо, Ветка!». Вот тут-то Лиза и хотела бы потерять сознание, но не смогла. Она уткнулась в подушку лицом и, закусив губу, начала тихо плакать. Такого разочарования она не переживала еще никогда. А Витя даже не понял, что случилось – он задремал, обняв девушку. Лизе хотелось умереть, сгинуть, провалиться под землю, но только не лежать рядом с этим всё еще обожаемым, но уже и ненавидимым человеком. И тут Виктор захрапел, крепче прижав ее к себе во сне.

    Лиза успокоилась немного и решила, что нельзя оставить это просто так. Он всё равно будет ее парнем, а не Веткиным, пусть это больно и жалко, пусть это почти невыносимо, но он Ветке не достанется. «А тебе, подруженька любимая, я приготовлю подарок. Да такой, что посыплются искры из глаз», - злорадно прошептала Лиза, просчитывая в уме пути мести. Не зря она всегда была рядом с Веткой и слушала все ее секреты…

    Когда Витя проснулся, Лиза улыбнулась ему. Он ведь так и не заметил, как назвал ее в постели, и поэтому не подозревал, какого хищного зверя разбудил в этой милой девушке.

   Звонок в дверь раздался, как говорится, на самом интересном месте. Миша, тихо выругавшись, продолжил начатое. Ветка тихо постанывала под ним, закусив палец. Да, она определенно без ума от него, ведь он ее лучший мужчина. Но идиллию снова нарушили, на этот раз громким стуком в дверь. Миша старательно выругался еще раз, но и не подумал дверь открывать. Но сделать это все-таки пришлось, потому что Ветка услышала из-за двери голос своего отца, и тот явно был не в духе. Если учесть, что он с Мишей совершенно не был знаком, это предвещало недоброе. Наскоро одевшись, любовники поправили покрывало на кровати, и Миша, не чувствуя под собой ног, пошел открывать. Дальше всё происходило как в кино – Владимир Витальевич точным ударом поверг Мишу на пол, а следовавший за ним Толик не по-джентльменски принялся охаживать лежавшего парня ногами.

    Ветка мигом оказалась у двери, пытаясь что-то объяснить, успокоить нападавших, но получила от отца внушительную оплеуху. «Дура! Проститутка! Для чего тебя растили? Для чего тебя выучили? Скажи спасибо, что мать еще не знает», - орал отец, таская доченьку за волосы по грязной прихожей. Миша в это время отползал куда-то на кухню. Он вовремя захлопнул за собой дверь, а иначе Толя бы вышиб из него дух. «Всё, пошли домой. И чтобы носу из своей комнаты не показывала!» - сказал, успокоившись, отец. Ветке не было больно, хотя горела щека, а у отца в руке остался внушительный клок ее волос. Но девушке было смертельно страшно – такое не могло привидеться даже в кошмаре. В какой-то момент ей даже показалось, что отец совсем прибьет ее, а Толик – Мишу. Но Владимир Витальевич был все-таки человеком интеллигентным, и на крайние меры не пошел. Приказав дочери привести себя в порядок – через двор идти все-таки, - он сделал несколько глубоких вдохов-выдохов, в потом все трое вышли из квартиры, притворив за собой дверь и оставив на кухне стонущего горе-любовника.

    Мама так и не узнала. Они с отцом отправились на новую дачу, а Ветка в комнате зализывала раны. Ясно было, что к Мише теперь путь закрыт раз и навсегда. Интересно только, как отец узнал? Может, сказал кто-то из друзей Толика? Кто-то случайно пронюхал? Да и не мудрено: разве что-то, происходящее в их дворе, можно скрыть? Да тут чихнешь – и то сразу все знают. А ее счастье, похоже, много кому глаза кололо. Под подозрение не попала только Лиза. И Ветка решила поговорить о происшедшем с подругой по телефону:

- Привет! Ну как там у вас с Витей?

- Всё хорошо. Спасибо, что спросила. И вообще – спасибо тебе! Он такой классный! - раздался радостный голос на том конце провода.

- Как я рада за тебя! А мы тут с Мишей расстались…

- Что такое? Из-за чего? – удивилась Лиза. – Вы же были просто неразлучны!

- Ага. Но мы с папой хорошенько побеседовали, и я поняла, что наши с Мишей отношения бесперспективны, - отметила Ветка, потирая щеку.

- Ты только не расстраивайся, подружка, ты себе еще лучше найдешь. А хочешь, я тебе помогу? – предложила Лиза.

- Нет, спасибо, я хочу немного отдохнуть от отношений, - отбилась Ветка и, поболтав еще о том - о сем, повесила трубку. Да, нелегко говорить о своих бедах человеку, у которого всё хорошо. Оставалось беседовать с самой собой. Или вот хоть со своим отражением.

   Ветка подошла вплотную к зеркалу, посмотрела себе прямо в глаза и с горьким чувством произнесла:

- Ну что, подруга, как оно? Одна, с перспективой просидеть в комнате остаток жизни…

   И тут произошло то, что вот уж точно ни в каком кошмаре не увидишь, а уж в жизни – и подавно: ее отражение улыбнулось и заговорило.

- Ветка, ну зачем ты драматизируешь? Ничего страшного ведь не случилось! Рассталась с парнем, так это не беда. Ты девушка красивая, умом не обделенная, так чего теряться-то? Да и Миша этот был тот еще прынц, - сказало отражение, подавая вполне определенные признаки жизни.

   Ветка отпрыгнула от зеркала, успев подумать: «Я сошла с ума!». Спустя несколько секунд она снова заглянула в зеркало. Отражение опять улыбнулось и ласково, вкрадчиво, тщательно подбирая слова, сказало:

- Ты не сошла с ума, и я тебе не привиделась. Я такая же, как и ты, девушка, только в параллельном мире. А это зеркало – окно. На моей стене висит такое же.

- Это съемки скрытой камерой? Куда мне помахать ручкой? – спросила Ветка, тайком щипля себя за руку.

- Да нет же, недоверчивая ты моя! Давай я тебе отвечу на любой вопрос, если ты не веришь. Спрашивай что хочешь.

- Если ты из Зазеркалья, то у вас там, наверное, всё наоборот? – выдавила из себя после минутного молчания Ветка, вспомнив детские фильмы и сказки.

- Ты вряд ли мне поверишь, но наш мир точно такой же. Кроме меня. То есть в нашем мире вместо тебя я. И маму у меня зовут Марина, и папу – Владимир, и брата – Толик. И у меня есть подруга Лиза. Я училась в такой же школе. Только вот потом поступила учиться на переводчицу, а не на журналиста.

- А я хотела стать переводчицей, но мама настояла, чтобы я пошла по ее стопам, так сказать. До сих пор жалею, - призналась Ветка. Она как-то уже смирилась с тем, что стоит и разговаривает с зеркалом, а оно ей отвечает.

- Я знаю. И встречаюсь я не с Мишей – боже упаси! Мой парень – Стасик Ловкий.

- Ведущий молодежного канала? Я его обожаю! Он моя мечта и главная эротическая фантазия, - простонала Ветка. А девушка-отражение всё не унималась:

- Мы с ним скоро поедем в Италию. Он для программы съемки выбил, а я буду переводчицей. Я же, кроме английского, еще и итальянский в совершенстве знаю, - без ложной скромности сообщило отражение.

- Я так мечтаю выучить итальянский! – вздохнула Ветка.

- Ладно, некогда мне, побежала я шмотки покупать, чтобы в Италии в грязь лицом не ударить. Приеду – расскажу, как там что. Пока!

- Счастливо! – крикнула Ветка. Отражение ушло, а потом снова появилось, но на этот раз обычное, не говорящее.

   Не в силах как следует понять, что же сейчас произошло, Ветка присела на диван и задумалась совсем не о параллельном мире, где всё точно так же, как здесь, только она, одна-единственная девушка, там иная – более удачливая, что ли. Она задумалась об Италии. Она не всё сказала отражению: она не просто хотела бы выучить итальянский, а мечтала об Италии. Она обожала пиццу, пасту и – заочно – Венецию. Хотелось побывать и в Риме, и в Вероне. Некоторые ее однокурсники уже съездили туда, и от их рассказов у Ветки сжималось сердце. Она каждый раз давала себе слово накопить денег и рвануть в Италию хоть на несколько дней, с какими угодно неудобствами, но процесс накопления как-то не шел, да и ехать было не с кем: Лизе эта поездка была бы не по карману, родителей с места не сдвинешь ни за какие коврижки, а с каким-нибудь молодым человеком... Да это всё равно, что в Тулу со своим самоваром. Не то чтобы Ветка рассчитывала на романтическое приключение с истинным итальянцем, но ведь мечтать-то ей никто не запрещал!

    Кстати о молодых людях… Эта девушка в том, другом, мире встречается со Стасиком Ловким. Даже не верится! Это ведь недостижимый идеал, самый веселый, забавный и в то же время непередаваемо сексуальный! Ветка, когда стажировалась на телевидении в прошлом году, видела его как-то в коридоре телецентра. У нее аж язык сковало, и она смогла только ему по-идиотски улыбнуться. А Стасик, похоже, ее даже не заметил. Ветка давно уже не жаловалась на отсутствие интереса со стороны сильного пола. В ее сторону оборачивались и молодые люди, и уже зрелые мужчины. Ветка иногда размышляла, что же их привлекает. Наверное, не столько красота (девушка признавалась себе, что она не эталон привлекательности), сколько озорной огонек в глазах и возникающая иногда детская непосредственность. Ее обожали или просто хотели многие, но встречалась она далеко не со всеми.

   Когда-то давно, еще в детстве, Ветка начиталась рыцарских романов и красивых историй про любовь. Она воображала себя то принцессой из сказки, то Прекрасной Дамой, то Джульеттой. Мальчики тем временем не спешили обращать на нее внимание. Правда, в нее был чуть не с пеленок влюблен сосед Димка, но это же не по-настоящему. Ветка была довольно прилично выглядящей разновидностью гадкого утенка, который был худ, как велосипед. Потом она как-то незаметно расцвела – в самое подходящее время. С тех пор она была постоянно или в состоянии влюбленности, или в процессе нового романа. Сложно и вспомнить всех этих «прынцев», среди которых не было ни одного принца. Конечно, большинство отношений в то время были исключительно платоническими, и только немногие встречи заканчивались поцелуями.

    А потом возник тот, кто стал для Ветки принцем, рыцарем, Ромео… Его звали Антон, и познакомились они в деревне у ее бабушки – папиной мамы. Всё так закрутилось, что Ветка и опомниться не успела, как полюбила на самом деле. Это были чудесные полтора месяца. И оба знали, что роман ограничится этим сроком. Ветка как раз закончила школу и поэтому чувствовала себя уже взрослой. Именно Антон сделал из нее женщину, и не только в физическом, но и в моральном смысле. Перед ней как будто упала стена, загораживавшая полмира. Может быть, потом она немного неправильно использовала эту новую свободу, но это уже другой вопрос.

   Они расстались, когда закончилось лето, половину которого им привелось провести вместе. Ветка до сих пор вспоминает это время с ностальгией – как одно из лучших в жизни. Они больше не увиделись, потому что жили в разных городах, они никогда не признавались друг другу в любви, потому что Антон сказал, что это было бы слишком сложно и тяжело. И Ветка согласилась, потому что это было правильно. Но она была уверена, как уверена и до сих пор, что это была именно любовь – не та, о которой пишут в книгах, а та, которой живут.

   Они переписывались какое-то время, но всё когда-нибудь заканчивается. Начались мимолетные отношения, которые и романами-то не назовешь. Бывало, что среди них оказывались и продолжительные отношения, которые обещали хэппи-энд со всеми вытекающими оттуда прелестями в виде фаты и бэбика. Но тут-то Ветке становилось скучно, и фата вместе с бэбиком шла побоку. Никто больше не волновал сердце девушки. Во всех этих отношениях – и долгих, и коротких – затрагивалось в лучшем случае ее тело.

   Особенно радовал ее тело Миша, который заставлял петь каждую ее клеточку. Конечно, они не говорили о любви: какая тут любовь, если они толком ничего не знали друг о друге. Но при одном его имени у Ветки подкашивались ноги и сладко ныло внутри. Однако, взвешивая сейчас, в одиночестве, все «за» и «против», девушка пришла к выводу, что эта замешанная на сексе привязанность ушла бы так или иначе, не превратившись ни во что большее. Поэтому, может быть, случившийся финал был не самым плохим.

   При этой мысли Ветка поднялась с дивана и снова подошла к зеркалу. Ее отражение на этот раз не говорило, и девушки пришла к выводу, что сама напридумывала себе то, чего попросту не бывает. Откинув волосы с лица, Ветка вгляделась в себя. «Надо начинать жить как-то по-другому. Я самая обаятельная и привлекательная, и достойна не какого-то Миши, а Стасика Ловкого, по крайней мере. У меня со следующей недели опять стажировка на телецентре, и уж тогда, Стасик, держись!» - произнесла про себя Ветка, принимая перед зеркалом манящие и даже дразнящие позы.

   Поговорив с подругой, Лиза не почувствовала долгожданного успокоения – ее жажда мести не была утолена, а, кажется, даже стала сильнее. Она тоже подошла к зеркалу (правда, самому обычному, не такому красивому, как у Ветки) и стала внимательно изучать свое отражение. В который раз ее терзал невысказанный вопрос: «Ну чем я хуже Ветки?!». Ответ не заставил себя долго ждать: на пороге Лизиной комнаты появилась мама, приехавшая с дачи. По всей видимости, она уже успела поболтать с соседкой тётей Машей….

- Кого ты приводила? – без какого-либо приветствия начала Светлана Петровна. У нее слегка раздувались ноздри, и Лиза поняла, что мама в тихом бешенстве.

- Его Витя зовут. Мам, ты только чего не подумай…

- А что тут думать-то?! Принесешь в подоле – из дома выгоню, - вдруг заорала Светлана Петровна. Лиза неосознаваемым движением подняла руку, чтобы защититься. Но мать, как и всегда, и пальцем не тронула ее. Девушка уже не в первый раз подумала, что лучше бы мама хоть раз ее ударила, только бы не тиранила втихомолку, делая из дочериной жизни кашу из стыда и комплексов.

   Вдруг успокоившись (или просто затаив злобу), Светлана Петровна повернулась и ушла на кухню. Щеки у Лизы горели как от двух приличных пощечин. Она понимала, что это еще далеко не конец, а только очередной виток маминой нетерпимости.

- Иди-ка сюда! – донеслось с кухни минут через двадцать. Лиза, вжав голову в плечи и молясь про себя, направилась к маме.

   На кухне уже пахло съестным – мама разогревала макароны и резала колбасу. В ее торопливых, но точных движениях Лиза читала все еще не прошедшее недовольство. Ей вдруг захотелось все-все маме рассказать, чтобы не бояться больше и не вздрагивать при каждом слове. Но Светлана Петровна предупредила ее исповедь и с деланным спокойствием, разделяя, словно ножом, слова, произнесла:

- Надеюсь, вы предохранялись. Иначе я тебе не завидую: ты залетишь, он тебя бросит, а я еще одного спиногрыза не потяну. Да и для тебя это будет конец всего – замуж ты не выйдешь, встречаться ни с кем больше не будешь, карьера не сложится, - на этих словах Светлана Петровна снова вышла из себя: - Да и какая у тебя карьера, Господи?! Учителка несчастная! Нет бы как Вета Стольникова – журналисткой бы стала, что ли! Но уж куда тебе – умом обделена, одни парни на уме.

   Лиза сносила все это молча – не впервой. Она привыкла, что не входит в число умниц – там все места оккупированы такими, как Ветка и старшая Лизина сестра Ольга. Мамины слова были обидны, как всегда. В очередной раз в Лизиной голове возникла и пропала мысль об уходе. Куда она уйдет?! И вдруг девушка подумала, что беременность – не такой уж и плохой вариант. Да, она ненавидит Витю, но если он женится на ней, она сможет переехать к нему, родит ребенка и сделает все, чтобы никогда больше не видеть матери…

- Ты слушаешь меня вообще?! – заорала Светлана Петровна и, не рассчитав силы, рубанула ножом по пальцу. Брызнула кровь, и не своим голосом женщина прошептала: - Лиз, вызови «скорую»…

  Те несколько минут, пока Лиза обрабатывала указательный палец маминой левой руки перекисью и заматывала его бинтом, который тут же окрашивался непрерывно текущей кровью, Светлана Петровна почти любила свою дочь. А Лиза, смотря на полуотрубленный мамин палец, с небольшим злорадством думала о том, что хоть немного справедливости на свете есть. Эта травма была особо важной с той точки зрения, что Светлана Петровна была когда-то подающей надежды пианисткой, и до сих пор каждое воскресное утро она мучила дочерей и соседей игрой на разлаженном инструменте. Лиза перетерпела немало упреков в том, что у нее нет слуха и руки растут не тем концом и не из того места.

   Когда маму забирала «скорая», приехала Ольга. Она и отправилась с мамой в больницу. Как потом оказалось, частично отрубленную часть пальца пришлось пришивать. Пока Светлана Петровна и Ольга не вернулись, Лиза успела поразмыслить над тем, почему она так ненавидит мать, что даже не смогла выдавить из себя ни капельки сочувствия. Наверное, постороннего человека она пожалела бы, а вот родную маму – нет.

    Светлану Петровну все считали образцовой мамой – одна растит двух дочек, работает секретаршей в госучреждении. Но внешне благополучная семья разваливалась, как только закрывалась дверь за гостями или случайными посетителями квартиры Мельниковых. Вернее, мама и Оля жили душа в душу, а Лиза выбивалась из общей идиллии. Начать хотя бы с того, что Оля родилась от вполне определенного мужчины, с которым Светлана Петровна была в официальном браке, а Лиза – непонятно от кого. Мамин муж погиб более чем за 9 месяцев до Лизиного рождения, и это вызывало определенные вопросы. Светлана Петровна пыталась отвлечь внимание от этого факта и сделать так, чтобы о Лизе говорили не как о незаконнорожденной, а как об очень талантливой девочке. К сожалению, оправдать маминых ожиданий Лиза не смогла – она во всем уступала не только старшей сестре (Светлана Петровна готова была с этим мириться), но и своей однокласснице Вете Стольниковой. Мама не уставала об этом напоминать дочке, и Лизина жизнь превратилась в вялотекущий кошмар, от которого частенько посасывало в животе. Вот так же Лиза чувствовала себя потом перед экзаменами… Мама, может, и была хорошей, но младшей дочери она этого не показывала.

   Когда мама вернулась, сопровождаемая Ольгой, Лиза уже вытерла со стола и пола кровь и приготовила ужин. Светлана Петровна выглядела странно счастливой. Вскоре, за ужином, причина столь несвоевременной радости стала понятной.

- Оленьке сделали предложение, - объявила, сияя, Светлана Петровна. В этот момент она взялась за ложку и тихо вскрикнула, задев больное место.

- И кто это счастливчик? – без особого выражения поинтересовалась Лиза, понимая, впрочем, о ком идет речь.

- Толя Стольников, - важно заявила мама. Оля немного зарделась, но быстро справилась с волнением.

- У нас в феврале свадьба. Четырнадцатого, в День влюбленных, представляешь? – девушка светилась счастьем и любовью.

- Здорово! – отозвалась Лиза. Она любила сестру, но чувства ее портила годами воспитанная и в кровь впитавшаяся зависть. Вот и теперь Оля опередила ее, позаботившись о своем будущем. Вне всякого сомнения, она будет счастлива, нарожает несколько детишек и превратится в хорошую хозяйку (впрочем, она и сейчас хорошо готовит, шьет, стирает и убирает). А маме ничего больше не останется, как упрекать Лизу всю оставшуюся жизнь.

  Когда ужин закончился и все разошлись по комнатам, Лиза задумалась о том, что, может быть, жизнь ее не так плоха, а мама просто слишком заботится о ней. По своему, конечно. И все не так страшно, просто она, Лиза, все принимает слишком близко к сердцу. «Мама меня любит. Может, даже слишком. Она переживает, что из меня ничего хорошего не получится», - думала Лиза, теребя бахрому на покрывале дивана. Девушка почти уговорила себя, почти настроила себя на добрый, незлобивый лад, как вдруг отчетливо услышала сказанные в соседней комнате слова: «Из Лизки-то проститутка, того, гляди, вырастет. Привела мужика какого-то, ничего не объясняет, а гонору-то! Напорется на неприятности – я не удивлюсь». По всей видимости, мама разговаривала со старшей дочерью. Следом Лиза услышала какой-то успокоительный лепет из уст Оли, но это уже не спасло ее испарившегося желания жить со всеми в мире.

   «Стасик Ловкий не оправдывает своего псевдонима», - такова была первая мысль, посетившая Ветку во время кувыркания с этой «звездой» телевидения. Привлекательная мордашка и хрипловато-сексуальный голос оказались лишь видимостью. Чтобы не слишком расстраивать парня, Ветка постанывала почти по-собачьи, хотя не чувствовала ничего, кроме острого разочарования. «Наверное, все так прикидываются, и поэтому-то он и уверен, что он секс-гигант. Бедный мальчик», - думала Ветка. Еще она вспомнила, что Стасику приписывали 24-сантиметровое «достоинство», и чуть не рассмеялась. Молва «удлинила» его «гордость» минимум вдвое.

   Этот романтический вечер планировался ею давно. Со Стасиком они теперь работали (вернее, он работал, а она стажировалась) на одном канале. Присмотревшись к девушкам, которым он отдавал предпочтение, Ветка стала приходить на работу в мини-юбке и с немного вызывающим макияжем. Волосы ее были небрежно распущены (эта небрежность достигалась часом трудов у зеркала), а на лице лежала тень легкой утомленности от бессонной ночи. Стасик клюнул на третий день и пригласил стажерку поужинать. Разумеется, ужин был продолжен в кровати: на десерт Стасик преподнес себя. Но это «сладкое» оказалось чем-то вроде малосъедобных конфеток на фруктозе, и Ветка вежливо старалась не морщиться.

   Отмучившись, девушка поборола желание тут же встать, одеться и уйти домой. Она лежала, закрыв глаза и часто дыша. Стасик поцеловал ее, отвернулся к стенке и почти сразу захрапел. Выругавшись про себя, Ветка осторожно, чтобы не разбудить горе-любовника, слезла с кровати, натянула трусики и сарафан, поправила прическу и на цыпочках покинула квартиру, тихо прикрыв дверь.

   Идя по улице, Ветка посмеивалась про себя, взвешивая свои желания и усилия и полученный результат. И еще она подумала, что ей будет трудно удерживаться от смеха, когда она будет видеть Стасика. «Интересно, а та девушка, из зеркала, довольна своим Стасиком или тоже терпит и симулирует?» - мелькнуло в голове у Ветки.

  Несмотря на плачевный результат свидания, Ветка была в очень хорошем настроении: высота, к которой она стремилась, достигнута, и не ее вина, что виды с этой высоты не столь прекрасны. Значит, надо двигаться дальше.

   Дома, когда она пришла, никого не было – вся семья уехала на новую дачу. Ветка прошла в комнату и разделась, собираясь принять душ. На пороге ванной ее застиг звонок в дверь. Накинув на голое тело халатик, Ветка пошла открывать. Нежданным гостем оказался Витя. Он спросил, дома ли Толик. Когда Ветка из вежливости пригласила молодого человека войти в дом и попить чаю, он неожиданно согласился. Чувствуя себя несколько неуютно из-за отсутствия трусиков, девушка проводила старого знакомого на кухню. То, что произошло потом, попахивало второсортным порнофильмом…

   Когда Ветку, ставившую на плиту чайник, обнял сзади и прижал к себе Витя, она долю секунды думала, что это какая-то шутка. Но тут же поняла, что совсем не шутка. Сил вырваться не было – не потому, что Витя сильно ее держал, а потому, что Ветке совсем не хотелось вырываться. Неудовлетворенное желание завладело ей, и девушка благодарно поддалась. На этот раз ожидания не обманули ее – Витя оказался просто великолепен. Даже лучше Миши, который до этой ночи был для нее эталоном мужской силы.

   Ветка и не подозревала, с какой страстью Витя овладевал ею. Его давняя мечта, его фантазия, казавшаяся несбыточной, осуществлялась, и он чувствовал, что ему по силам всё. И Ветка билась в чувственной истерике, кусала свои пальцы и его ладонь, которую он прижимал к ее губам, чтобы она кричала не так громко. Потом девушка выгнула спину дугой, по всему ее телу несколько раз пробежала дрожь, а в ступнях заплясали невидимые звездочки. Кажется, она даже ненадолго отключилась.

  Когда она открыла глаза, на нее смотрел Витя. Они поцеловались. Витя хотел что-то сказать, но она прислонила палец к его губам и покачала головой: мгновение было слишком прекрасным для того, чтобы говорить. По всему ее телу разлилась приятная, окутывающая усталость. Ветка сопротивлялась сну несколько минут, а потом, моргая все медленнее и медленнее, провалилась в темноту – без снов. Витя тоже заснул, сморенный усталостью и счастьем.

    Никто не мог предположить, что придет Толик. Возможно, брат вернулся с дачи именно для того, чтобы проверить Ветку. Дверь в комнату оставалась открытой с тех пор, как Витя внес туда девушку на руках и положил на кровать. Поэтому вошедшему в квартиру Толе сразу представилось поистине интригующее зрелище – его сестра в постели с его же лучшим другом. Непрошенный гость не стал кричать, не пытался разбудить счастливых любовников. Но Витя как будто что-то почувствовал и открыл глаза. Увиденный им на пороге комнаты друг молча поманил его пальцем. Витя встал, наскоро оделся, с трудом попадая в штанины, и тихо вышел, стараясь не разбудить девушку. Прикрыв дверь, он вполголоса поздоровался с Толиком и проследовал за ним в его комнату.

- Надеюсь, ты понимаешь, что мне очень неприятно то, что я увидел. Как ты можешь это объяснить? – с неприятным спокойствием спросил друга Толик, закуривая сигарету. Он вообще-то недавно бросил курить, но сейчас ему было сильно надо хоть как-то отвлечься.

- Толь, я давно люблю твою сестру. Думаю, ты догадывался. Я пришел к тебе, тебя не было, и я…

- Изнасиловал мою сестру, да?! – заорал Толя и тут же осекся, боясь разбудить Ветку.

- Я ее не насиловал. Всё было по взаимному согласию, можешь у нее спросить, - отбивался Витя, понимая, что это бесполезно. Он уже почти успокоился и приготовился к драке.

- Ты предал нашу дружбу, придурок чертов! Я тебе, как брату, доверял! Она же девчонка еще! – наступал Толик, закуривая уже вторую сигарету.

- Толь, успокойся, ради всего святого. Я, я… жениться на ней хочу, - выпалил Витя, уже не зная, как подействовать на обезумевшего друга.

- Во как, - озадаченный, абсолютно сбитый с толку, тот помотал головой, но быстро опомнился и поймал друга на слове. – Ну если жениться, так завтра же руки ее проси. Иначе ты не друг мне. И я тебя убью, если ты не сдержишь слово. Убью, слышишь?!

  Витя поверил – нельзя было не поверить. Глаза Толика были налиты кровью, а руки сжимались в кулаки. Витя продал свою свободу очень легко, и винить потом в этом он мог только себя.

  Лиза вертелась перед зеркалом, со всех сторон оглядывая свой наряд свидетельницы. Платье цвета морской волны прекрасно сидело на ней и очень подходило к цвету ее глаз. Волосы были завиты крупными локонами и распущены по плечам. Лиза была, пожалуй, прекрасна как никогда. Но всё это не радовало ее – выходила замуж ее лучшая подруга. Лизина подруга. За Лизиного бывшего парня – первого и единственного.

   Эта свадьба была очень скоропалительна – был только конец августа. Казалось, что еще совсем недавно Витя обнимал и целовал Лизу, а теперь женится на Ветке. Лизе долго никто ничего не говорил – уже в день официальной помолвки, на которую Стольниковы позвали только самых близких, Ольга сказала сестре о будущей свадьбе Ветки и Вити. Лиза давно не виделась со своим (как она думала) молодым человеком – он отговаривался неотложными делами, но так и не сказал о том, что женится на другой.

   Потом Ветка с присущей ей непосредственностью предложила Лизе быть ее свидетельницей на свадьбе. Лиза не показала, что она чувствует, и с улыбкой согласилась. Теперь, собираясь на свадьбу, она раскаивалась в своем решении, но решила нести свой крест с достоинством.

   Выкуп Ветки был веселым и прибыльным – подружки невесты вытрясли из жениха несколько тысяч, шампанское и пару коробок конфет. Сама Ветка была мила, очень красива, но как-то растеряна. Казалось, что она еще не пришла в себя с тех пор, как Витя попросил ее руки. Она как будто не верила во все происходящее и ждала, когда кто-нибудь скажет: «Улыбнитесь, вас снимает скрытая камера!». Но камера снимала ее и всё происходящее совершенно открыто.

   Лиза наблюдала за подругой и весь день думала, что она сама вела бы себя совершенно по-другому в день своей свадьбы. Ведь Витя мог бы стать ее мужем. Но судьба распорядилась иначе. Лиза хотела бы напиться, очень хотела бы. Великолепие игравшейся свадьбы, пьяный угар, веселье действовали на ее душу угнетающе. А Ветка улыбалась так же растеряно. Жених, при внимательном рассмотрении, тоже весьма натянуто изображал счастье и веселье.

   Витя на самом деле был в шоке все это время – от разговора с Толиком до самой свадьбы. Странно, но он ни разу не сказал невесте, что любит ее. Он сказал эти слова ее родителям, когда просил Ветиной руки, но не ей самой. Он просто не мог обманывать ни себя, ни ее. А она даже не знала, с чего вдруг он сделал ей предложение при ее родителях, и согласилась как-то с перепугу. Толик ушел той ночью сразу после разговора с Витей и увел друга с собой. Ветка проснулась с приятной ломотой в теле и с чувством, что ей всё приснилось. А через несколько часов пришел Витя и попросил ее руки. Всё это было до такой степени странно и непредсказуемо, что уже никто ничему не удивлялся. В курсе дела полностью были только Витя и Толя. И вот теперь Витя женился, а Толя заговорщицки смотрел на него и хитро подмигивал. Новоиспеченный муж не выдержал и напился так, что проснулся только на следующее утро.

   Лиза так и не выпила. Ее постоянно приглашали на танец друзья Вити – она была самой неотразимой на свадьбе (кроме невесты, конечно). Ей говорили комплементы, звали на какие-то вечеринки и просто на свидания. Она веселилась, пересиливая себя, смеялась, шутила… Это был ее последний праздник. Накануне она была у врача и теперь точно знала, что беременна. Она так хотела этого еще недавно, что теперь была готова горько ухмыляться и повторять: «Будьте осторожнее со своими желаниями, потому что однажды они могут исполниться».

   В новую квартиру, которую вскладчину купили родители жениха и невесты, Ветка первым делом, за день до свадьбы, повесила свое зеркало. Она сделала это заранее намеренно – отражение больше не разговаривало с ней, но она чувствовала, что оно непременно захочет это сделать. Ветке не удалось обмануть зеркало – после первой брачной ночи, во время которой Витя оглушительно храпел, а его жена не могла уснуть, отражение ожило.

- Привет! – поздоровалась девушка из Зазеркалья с Веткой. Та оглянулась – Витя спал мертвым сном и ничего не слышал.

- Здравствуй, - осторожно произнесла Ветка. – Как Италия?

- Ну ты спросила! – рассмеялось отражение. – Там прекрасно, как в раю. Хотя - что тебе рассказывать?! Ты лучше сама съезди туда!

- Как у вас со Стасиком? – спросила Ветка, затаив дыхание от проснувшегося любопытства. Ее так и подмывало спросить, каков Зазеркальный Стасик в постели.

- Я бросила этого урода с крохотной пипиркой. Да я и была-то с ним ради поездки в Италию. А там я, кстати, познакомилась с эмигрантом из России. Он богат, просто сказочно богат. Обожает меня до невозможности. Представляешь, вернулся из-за меня в Россию. Вчера мы поженились. Всё этот так быстро, так неожиданно – я до сих пор в шоке.

- А ты любишь его? – поинтересовалась Ветка. Ей очень хотелось узнать, насколько ее отражение счастливо в своем мире.

- Ну конечно! Андрей – такой лапочка! Старше меня лет на двадцать, но это не страшно. Душой он, кажется, даже моложе, чем я! – радовалась девушка в зеркале. – А ты, я смотрю, тоже замуж вышла.

- Да. И я Витю тоже люблю! – с вызовом заявила Ветка, не веря самой себе ни на грамм.

- Конечно-конечно, я и не думала сомневаться! Пока! Увидимся как-нибудь! – с легкой, как показалось Ветке, издевкой сказало отражение и исчезло. Потом появилось обычное изображение.

  В этот момент Витя проснулся и сделал безуспешную попытку встать с кровати. Ветка смотрела на него с брезгливым любопытством, но и не думала помогать. В итоге ему удалось подняться минут через десять. Волосы его были взъерошены, несколько пуговиц на дорогой рубашке отсутствовало, а изо рта шел такой запах, что Ветку чуть не стошнило.

- Доброе утро! – морщась, пробурчал Витя и с видимым усилием подвигал во рту языком. Его мучило похмелье, и утро для него совершенно не было добрым.

- Здравствуй, муженек! – ухмыляясь, ответила Ветка. Она стояла, скрестив руки на груди.

- Ты бы принесла мне пива, что ли, - буркнул Витя, обхватив голову обеими руками.

- Во-первых, попроси нормально, а во-вторых – не принесу. А то в запой уйдешь еще, - бескомпромиссно заявила девушка.

- Хорошее начало брака! – со всей укоризной, на которую только был способен, сказал Витя. Голова просто разламывалась на части.

- Хорошее начало нашему браку было положено еще вчера, когда ты нажрался, как свинья, а я за тебя краснела! – урезонила мужа Ветка. Непонятно, на кого она злилась больше – на Витю или на себя саму.

   Раздался звонок в дверь. Ветка пошла открывать, попутно показав фигу мужу. Оказалось, что в гости пришел Толик. Он лучился счастьем:

- Ну как замужняя жизнь? – поинтересовался он. – Ты не забыла, что мы сегодня едем все к нам на дачу на шашлыки? Второй день свадьбы, так сказать.

- Я-то не забыла, но муженек так перебрал вчера, что сегодня имеет совершенно нетоварный вид, - ответила Ветка.

- Это не есть хорошо. Пойду выхаживать. Ты пока похлопочи немного на кухне, а я со всем разберусь. Через полчаса будет в норме.

  Ветке показалось, что она слышала в комнате звук удара и ругань вполголоса, но девушка решила, что ослышалась – что было делить двум лучшим друзьям? А друзья действительно через двадцать-двадцать пять минут вышли из ванной, где Витя под присмотром Толика проходил водные процедуры, и новоиспеченный супруг был во вполне приличном состоянии. Перекусив, все трое собрались на дачу – догуливать.

   Светлана Петровна, вопреки Лизиным опасениям, не выгнала дочь и даже не набросилась на нее с кулаками. Новость о беременности Лизы она вынесла со спокойным и даже сочувствующим видом.

- Хотелось бы сказать, что я тебе говорила, предупреждала тебя, но я знаю, что это бесполезно. Когда свадьба и кто этот счастливчик?

- Свадьбы не будет, мам. А счастливчик вчера женился на Вете Стольниковой, твоей любимой Вете, - опустив голову, но твердо произнесла Лиза. Она думала, что вот теперь-то мать разбушуется.

- Предсказуемый финал, - всё так же спокойно и несколько печально сказала Светлана Петровна. – Может быть, я когда-нибудь расскажу тебе, в чем дело. Но сейчас не время. Ты ко врачу ходила?

- Да, и он мне сказал, что я точно беременна. Уже несколько недель.

- Ну что ж, вырастим сами, академ пока возьмешь – доучиться успеешь потом, - вздохнула Светлана Петровна. – Ты извини меня, если что не так. Хотела я, чтобы ты не повторяла мои ошибки, но раз уж так случилось, надо жить так, как привелось. Может, твой ребенок за пианино сядет когда-нибудь…

   Когда Ольгу выдавали замуж, Лиза ходила уже с большим животом и готовилась рожать. Ветка давно уже выспрашивала у подруги, от кого ребенок, но та наотрез отказывалась признаваться. Конечно, она могла бы сказать Ветке правду, но это не вернуло бы ей Виктора. И еще у Лизы была какая-то странная, не поддающаяся логике мысль, что если она расскажет подруге правду, с будущим ребенком что-нибудь случится. Глупо, конечно, но беременные всегда немного мнительны. Не говорить Ветке об отце ребенка Лизе советовала и Светлана Петровна. Она была несказанно мила и предупредительна с дочерью. Та купалась в материнской любви и не верила своему счастью. Она даже думала, что эта вот мамина любовь лучше, чем гипотетический брак с Виктором, который всегда хотел быть с Веткой. Если бы Лиза все-таки вышла замуж за Виктора, она, возможно, была бы несчастлива.

  На свадьбе сестры Лиза увидела Виктора после очень долгого промежутка времени. Она избегала его много месяцев, потому что уж он-то знал, что это его ребенок. Наконец-то увидев Лизу, он действительно понял, в чем дело. Они так не о чем и не поговорили, но пристально посмотрели друг другу в глаза, и эта встреча привела к тому, чего никто из них еще несколько дней назад не мог ожидать…

   Лиза родила здоровенького мальчика. Она переносила схватки, а потом и сами роды с каким-то неопределенным, но крепким спокойствием. Лиза внутренне была уверена, что всё будет хорошо. Переживала мама, которая с самого утра, когда и разбудила ее Лиза, кудахтала, как наседка. Переживала сестра Ольга, находившаяся в свадебном путешествии в Египте. Может, и еще кто-то переживал, пока на свет появлялся Лизин сыночек… Роженица же с уверенным терпением ждала, когда сможет увидеть малыша, с которым уже давно вела нескончаемый, очень важный и приятный диалог.

    Когда Лиза вышла на крыльцо роддома в день выписки, ее ждал Виктор. Он взял из рук медсестры ребенка и сказал новоиспеченной матери: «Давай назовем его Петей». Лиза была не против. Она в глубине души ожидала Виктора, и его появление стало для нее сигналом того, что он больше ее не бросит. Он признал ребенка, дал ему имя. Чего еще желать? Весеннее солнце светило радостно, разделяя Лизино настроение, и птицы щебетали как-то по-особому, празднично.

  Однако в тот день Виктор у Лизы не остался. Они не говорили про Ветку ничего, словно ее и не существовало. Но она была, и была женой Виктора. С этим приходилось считаться. Каждое утро Лиза встречала в сомнениях: придет ли Виктор, не передумает ли? Он приходил. А если не приходил, то звонил и предупреждал об этом. Лиза возилась с пеленками, ей было некогда как следует есть и спать, но Петенька занимал не все ее мысли. Сначала она думала, что смирится с тем, что Виктор будет «приходящим» папой, но потом начала понемногу злиться на него.

   «Я родила ему ребенка, а он не может уйти от жены, которая и не думает рожать ему наследника. Он ее не любит, я знаю. Так почему же не уходит? Почему я должна бояться за будущее?!» - эти мысли становились всё более навязчивыми, и Лиза понимала, что эти слова, фразы, само их настроение окутывает ее липкой паутиной, из которой нельзя вырваться без того, чтобы не порвать собственные нервы. Всё сложнее становилось скрывать сомнения от Виктора, прятать их от своей матери и сына. Лиза чувствовала, что превращается в мнительную, плаксивую дамочку, готовую вдруг разреветься без всякого повода. Она перестала пристально смотреть в зеркало, как это случалось с ней раньше, потому что в глаза себе заглянуть не смогла бы. Каждый приход Виктора становился праздником, но праздником если не со слезами на глазах, то с червоточинкой, с затаенной мыслью. «Останься, останься, останься», - заклинала она его. Но Виктор, даже если Ветка была в отъезде, неизменно уходил домой. У него на то были свои причины – мог нагрянуть Толик, но объяснять этого неверный муж своей любовнице ни за что не стал бы. А Лизе оставалось только терзаться размышлениями о том, почему Виктор всегда возвращается к жене.

  Потом, как-то незаметно и плавно, наступила другая фаза – Лиза сосредоточилась на Петеньке, в котором души не чаяла, перенеся на него все светлые чувства и эмоции. «Ну и пусть Витя не остается со мной. Пусть хоть совсем не приходит. Вот только Петеньке нужен отец. А мне Витя не нужен», - уговаривала она себя. Но лишь однажды, когда сын спал, а мама была на работе, Лиза осмелилась произнести эти слова вслух, стоя перед зеркалом. Последнее слово она сказать не смогла – сдавило горло, из глаз брызнули непрошенные слезы. Поняла – нужен, еще как нужен, и с этим ничего нельзя поделать…

   Ветка, которой так отчаянно завидовала Лиза, в последнее время – после свадьбы – работала столько, что становилось тошно. Она не вылезала из редакции. Выбрав не телевидение, а ежедневник, где работы было невпроворот, да еще и подрабатывая тайком в двух изданиях, Ветка хваталась за всякое задание. У начальства она была на хорошем счету, и многие завидовали ей – кто белой, а кто и черной завистью. Никто не знал, что за этим крылась боль и постоянная тошнота, но не физическая, а моральная.

   Когда она согласилась выйти замуж, не знала, что всё будет именно так. Теперь корила себя за быстрое, легкомысленное согласие: вышла замуж за практически незнакомого человека. Да, он много лет – сколько она себя помнит – дружил с ее братом, но разве она знала хоть что-нибудь о нем? Это уже не говоря о том, что она его не любила. Ветка думала, что так уже не бывает, чтобы выходить замуж не по любви. Фиктивные браки – не в счет. А она стала женой человека, с которым ее связывала ночь не любви даже, а просто секса. Бывает и так, конечно, что мимолетная связь ведет к свадьбе. Но она не ждала ребенка, никто ее не принуждал выходить замуж. Она сама, не подумав – может, из любопытства? – сделала шаг, к которому не была готова.

  Ее удивление вызывало не столько собственное поведение, сколько поступок Виктора. Его внезапное предложение можно было бы объяснить любовью, возможно, давней и тщательно скрываемой. Но как тогда понять то, что он в этой самой любви ни разу Ветке не признался? Если он женился на ней ради секса, то необъяснимо, почему во вторую же брачную ночь (первую он проспал, будучи в стельку пьян) Виктор, сделав слабую попытку выполнить свои супружеские обязанности, отговорился головной болью, повернулся к молодой жене спиной и заснул? Это всё было так странно, нелепо, неправдоподобно, что Ветка никому не решилась об этом рассказать. Пыталась наладить контакт с мужем – поговорить, выяснить, почему же он решил на ней жениться и что изменилось в его к ней отношении сразу же после свадьбы. Но Виктор молчал или находил предлог улизнуть от разговора.

  Самым показательным эпизодом в их совместной жизни был, пожалуй, медовый месяц: в путешествие они отправились через несколько дней после свадьбы. Это была попсовая Турция, где слышишь русскую речь на каждом шагу, и иногда кажется, что ты где-то в Сочи. Ветка старалась взять от отдыха максимум удовольствия и пользы: купалась, загорала, лакомилась всякими вкусностями, ходила на дискотеки. Правда, делала она всё это одна – в первый же день Виктор сослался на головную боль и не вышел из номера. Покидал он его только тогда, когда с прогулки возвращалась она.

    Сначала Ветка посмотрела на поведение супруга сквозь пальцы: может быть, он плохо переносит самолеты, местный климат или еще что-то? Но уже на третий день, вернувшись из похода по магазинам, во время которого ей несколько раз приходилось отшивать прилипчивых соотечественников, она устроила мужу допрос с пристрастием:

- Вить, ты почему никуда со мной не ходишь? Это неудобно, ведь у нас медовый месяц.

- Дорогая, я себя плохо чувствую, - вяло отозвался Виктор и потер виски.

- Почему же тогда именно в тот момент, когда я захожу в номер, у тебя всё проходит и ты куда-то исчезаешь? – нетерпеливо прервала его Ветка.

- Не знаю. Необъяснимый феномен, - буркнул муж.

- Может, вернемся домой? Думаю, это можно устроить, - предложила она. – Я сегодня же позвоню маме или Толику и сообщу, что мы приедем пораньше…

- Нет, не надо, - оживился Виктор. – Давай и правда сходим куда-нибудь, пофоткаемся.

   Ветка не могла знать, что одно имя ее брата пугает незадачливого молодожена, и обрадовалась. Они вышли на пару часов, нащелкали с полсотни снимков (у каждого камня буквально), и потом Виктор снова погрузился в апатию. Остаток отпуска Ветка провела в одиночестве. То, как Виктор вел себя, она отнесла на счет незнакомой страны, жары, каких-то проблем, которые он скрывал. Она возлагала надежды на возвращение домой – может, там Витя оживет? Он же всегда был веселым, добрым, открытым…

  Дома не изменилось ничего. Ветке бы пожаловаться кому-нибудь на поведение мужа, но кому? Да и что она скажет: я сама не знаю, зачем вышла за него замуж, и теперь вижу, что он меня не любит? Глупо как-то. И стыдно. А мама как раз интересовалась у нее, как складывается семейная жизнь, намекала на внуков. Ветка не могла ей сказать: «Мама, ну какие внуки? У нас и секса нет совсем, потому что Витя меня не хочет, не воспринимает как жену и как женщину» - и поэтому улыбалась и отвечала, что всё хорошо, но о детях им пока думать рано, надо сначала позаботиться о карьере.

   Веткин папа был несказанно счастлив, что отдал дочь в хорошие руки. Кошмарная, в голове не укладывавшаяся связь Ветки с Мишей выбила Владимира Витальевича из колеи привычной жизни: его дочь спит с каким-то проходимцем без будущего? Но Виктор – человек серьезный, с определенным положением, и Ветка остепенится, сама станет серьезнее. Когда дочь начала работать как проклятая, радости Владимира Витальевича не было предела. Втайне ото всех он собирал газеты с ее статьями и складывал в ящик своего письменного стола, чтобы когда-нибудь показать внукам. Но пока Ветка о внуках не заикалась, да и время ли? Она окунулась в работу с головой, а когда займет подобающее место в редакции, и в декрет можно будет уйти.

   Брат Толик замужеству сестренки был рад больше всех, потому что если бы не он, она так и ходила бы в девках и маялась от безделья и собственной дурости – не хватало ее еще вытаскивать из постелей подозрительных личностей… В том, что Ветка счастлива, у него не было и тени сомнения: она знает Витьку с самого детства, доверяет ему, а он ее просто обожает. Толику уже хотелось понянчить племянников, и он начал намекать об этом новоиспеченному зятю чуть ли не со дня свадьбы. С удовольствием посмотрел фотки из свадебного путешествия, отметив, что «еще лучше смотрелись бы втроем – с ребенком». Витя отговорился начинающейся Веткиной карьерой, но Толик был уверен, что дожмет друга – подтолкнул же его к женитьбе, подтолкнет и к заведению детей.

    Итак, Ветке некому было пожаловаться на поведение мужа. Рассказать подругам? Да засмеют. Где же это видано – мужик женился, и с молодой женой ни слова, ни полслова, не говоря уж о сексе. У Даши Букиной из того сериала в семье положение и то лучше. Можно было бы поговорить с Лизой, но та всё время проводит с ребенком, а дома еще и ее мама, так что говорить совсем неудобно будет. Ветка несколько раз заходила к подруге, смотрела на ребенка, но разговор ни разу не удался. Лиза сторонилась ее, не поддерживала беседу. Ветка подумала, что Лиза, наверное, и не поймет ее проблем. Она-то, мать-одиночка, сталкивается и не с такими сложностями, и ничего, не жалуется. Да и как жаловаться Лизе на человека, которого, как ни крути, Ветка у нее увела? Она знала, что Виктор был первым молодым человеком, с которым у Лизы сложились серьезные отношения. Ветка даже не знала, порвал ли он отношения с ее подругой перед тем, как сделать ей, Ветке, предложение. Может, Лиза хотела бы носить ту фамилию, которую носит сейчас Ветка – Вельская? И Ветка отказалась от разговора с Лизой.

  Почти год у Ветки не было секса. Она уже привыкла к этому, и не пыталась, как вначале, склонить мужа к исполнению супружеских обязанностей. В конце концов, и без этого можно жить, и неплохо. Да и забот хватало – скоро надо было защищать диплом, на который из-за работы совсем не оставалось времени. Но однажды, в первые дни лета, Ветка проснулась с тягостным чувством. Перевернулась на другой бок, увидела, что Витя уже ушел на работу, потом закрыла глаза и постаралась разобраться в себе. Кажется, ей приснился плохой сон. Хотя нет – хороший. Ощущение счастья во сне разливалось в ней, а перед тем, как она проснулась, Ветка вспомнила о реальности, и поэтому ей стало плохо. «Что же мне приснилось?» - недоумевала она, тщетно пытаясь воссоздать прошедшее чувство. Ничего не добившись, она со вздохом встала с кровати и побрела в ванную. И вдруг, уже тогда, когда она включила душ и подумала, что скоро горячую воду отключат (объявление уже висело на подъезде), перед ее глазами мелькнул фрагмент виденного сна. Ей привиделось лицо мужчины, любящего ее. Черт его она не могла разглядеть, потому что вокруг его лица как будто растекалось сияние, но понятно было, что ее и этого человека связывает любовь. Выключив душ, Ветка закрыла глаза, но видение не возвращалось. И тут девушка поняла, что вот этого светлого чувства, настоящей любви, и не хватает в ее жизни, полной работы, в которой она искала забвения.

   Она вернулась в спальню и встала перед зеркалом, внимательно оглядывая себя, как в последний раз делала еще до свадьбы. На нее глядело встревоженное лицо с синяками под глазами от постоянного недосыпа (она поздно возвращалась домой и потом еще долго не ложилась, читая и ожидая, пока уснет муж). Вглядевшись повнимательнее, она обнаружила, что ее прежде ровная матовая кожа приобрела землистый оттенок, и на ней появились первые морщинки. Ветке показалось, что за год она невероятно постарела и подурнела. Неудивительно, что она больше не ловит обожающих мужских взглядов.

   Как только Ветка поняла это, лицо в зеркале мгновенно изменилось, став прежним, прекрасным и жизнерадостным. Не успела она удивиться, как отражение с ней поздоровалось. Ветка помнила про странное свойство своего зеркала, но старалась не думать о нем, потому что от примирения с таким явлением, как говорящее отражение, до психушки – один шаг.

- Привет! Что-то ты плохо выглядишь, подруга! – сказало отражение.

- Недосыпаю, - стараясь улыбаться, ответила Ветка. Она чувствовала, что улыбка выходит кривоватой, ненастоящей, но ничего не могла с этим поделать.

- Ясно. Что, муж ненасытный попался?

- Ага, - буркнула Ветка. Ничего не скроешь от этого треклятого отражения, нечего и пытаться!

- Мой Андрей тоже любитель простыни помять, - девушка в зеркале счастливо хихикнула, - но времени поспать дает достаточно. А на тебе просто лица нет!

- Всё хорошо у меня, просто отдохнуть надо. Спасибо за заботу. У тебя-то как дела? – перевела разговор Ветка.

- Да вот скоро в Италию снова поедем. Мы часто путешествуем, объехали почти всю Европу, теперь вот вернемся на его вторую родину, опять побываем в Риме и Венеции…. Андрюша совершенно не дает мне работать, и я, можно сказать, сижу у него на шее. Правда, я начала писать стихи. Скоро сборник выходит. Даже забавно: я – поэтесса, - пропела девушка в зеркале, задев еще одну струну Веткиной души: та давно, еще с младших классов, писала стихи, но ни одно из них так и не было нигде опубликовано. Когда появилась возможность как-то свои произведения продвинуть, вдохновение ушло, а потом времени не стало хватать…

 - А я вот работаю, на хорошем счету у начальства. Да и работа интересная. Это как наркотик – всё узнавать из первых рук, быть всегда в курсе всего, - проговорила Ветка, выдвигая свой главный козырь. Уж что-что, а свою работу она любила.

- Это хорошо, конечно. Но нужно, чтобы было еще что-то в жизни, кроме работы. Тебе-то, хвала небесам, повезло – и семья, и работа любимая. Счастливица ты, Ветка! – ответило отражение, кажется, искренне радуясь ее успехам.

- Ладно, приятно было поболтать, но мне на работу пора! Чао! – заторопилась Ветка. Девушка по ту сторону зеркала молча улыбнулась и помахала ей рукой. Тут же вместо ее цветущего лица Ветка увидела свое – изможденное, с печатью страдания и тоски.

- Всё, хватит! – сказала сама себе девушка и тряхнула головой.

    Она твердо решила начать новую жизнь и первым делом позвонила на работу - сообщила, что заболела. Она за время своей работы ни разу не взяла больничный, и редактор, решив, что дело серьезное, беспрекословно дал ей отгул. Конечно, Ветка отправилась не в больницу, а в салон красоты – возвращать себе румяное личико и сверкающие глаза.

   Чтобы ни в чем себе не отказывать, Ветка сняла с карточки зарплату за три месяца (эх, гулять так гулять!) и провела в салоне весь день. Она блаженствовала даже не от сознания того, что становится красивее с каждой минутой (вряд ли это было бы возможно, ведь в салонах работают не волшебники), а от того, что наконец-то занята только собой, что возвращается к жизни, уже год как заброшенной.

   Когда она вышла из салона, было начало вечера. Ветка решила не идти пока домой, а заняться еще одной усладой женской души – походом по магазинам. Она обычно не ходила по ним, а пролетала – высматривала нужную вещь, мерила, покупала и сразу же уходила. Но теперь торопиться не хотелось, и она заходила в бутик за бутиком, приглядывалась ко всем вещичкам, но покупать их не спешила – проникалась женским духом, женскими разговорами, женскими проблемами. Да, она забыла уже, что значит быть женщиной - хрупким созданием, которое носят на руках, перед которым преклоняются, которое боготворят. Она все же купила несколько блузок, брючек и юбок элегантно-кокетливой длины, а еще три пары босоножек и украшения. Заглянула она и в отдел парфюмерии и косметики – не каждый же день в салон ходить, надо и самой постараться.

  Чтобы не тащиться с пакетами, как вьючное животное, Ветка взяла такси, потратив, правда, на него остатки денег. Это тоже было новое для нее ощущение – поехать на такси не потому, что на работу опаздываешь, или потому, что где-то надо быть рано-рано утром, а потому, что просто не хочется идти домой с сумками. Рассчитываясь с таксистом, она не взяла сдачи – она была сегодня королевой, а королевы не размениваются на мелочи.

   Муж был дома. Ветка заметила, что он разговаривал по телефону, но услышав, что она пришла, замял разговор. Сказать, что у них были сложные отношения, было нельзя – для этого нужно, чтобы были вообще какие-то отношения. Но сегодня Ветка была в приподнятом настроении и решила хотя бы поздороваться с благоверным (здоровались они друг с другом довольно редко, что называется, по праздникам). Иногда Ветка даже думала, что она живет в каком-то нереальном мире, о котором никому не расскажешь – люди просто не поверят. Или засмеют. Еще неизвестно, что хуже. Они с Виктором жили абсолютно разными жизнями, не пересекаясь, если не приходилось идти куда-то вместе или принимать гостей. Но сегодня… Сегодня был особый день. Да и хотелось испробовать свои вновь обретенные чары на каком-нибудь мужчине. Виктор с этой точки зрения был хорошей проверкой, ведь он ее обычно и не замечал.

- Привет! – улыбнулась она, появляясь в проеме двери и поправляя рукой завитую прядь.

- Здравствуй, - не поднимая глаз, сказал муж, делая вид, что сильно занят отчетом, который он, кстати, держал вверх ногами. Иногда он это делал специально, демонстративно, иногда – случайно, но Ветке всегда было обидно. А сегодня – нет. Она раз и навсегда ВЕРНУЛАСЬ, и испортить ей сейчас настроение было бы сложно. И уж никак не этим отчетом.

- А я работу прогуляла, - с озорством и как бы между прочим, произнесла Ветка, и что-то в ее голосе привлекло Виктора. Он взглянул на жену и увидел перед собой ту самую Ветку, в которую был влюблен так сильно еще около года назад. Вдруг забылось, что она его жена, что спит каждый день на другой половине постели, что его заставили на ней жениться, убив всяческое чувство. Ветка стояла в дверях, стройная, женственная, полная необъяснимого обаяния. Ее глаза лучились, и она сама казалась лучиком света, последним отблеском заходящего солнца.

- Тебе за это не попадет? – спросил он, понимая, что спрашивает не то, вообще говорит не то. Но самое главное – это был тон, которым он задал этот глуповатый вопрос: он снова был просто знакомым этой чудесной девушки, просто другом ее старшего брата, а она – недосягаемой красавицей, которая видела в нем только приятеля. Это было волшебно, как будто изобретена наконец машина времени, и можно прокрутить назад этот кошмарный год…

- Нет, я же ударница производства, - задорно улыбнулась Ветка. Внезапно она сорвалась с места и побежала на кухню – просто для того, чтобы дать выход взявшейся откуда-то энергии. Энергии, накопленной за год, энергии, без которой она жила, нет – существовала, так долго.

   Виктор тоже направился на кухню. Увидев ее стоящей у окна, он обнял ее сзади. Чувство дежа вю поразило и ее. Невесть откуда взявшаяся тяжесть в ногах и разлившаяся по низу живота теплота не оставляла ей выбора. Сильные руки подхватили ее, и муж понес ее ослабевшее, предчувствующее негу тело в спальню, которая с самого момента их заселения и не подозревала о том, что бывает секс. Всё было как тогда, как в первый раз, который для них стал фактически единственным, но вдруг, как говорится, на самом интересном месте, Ветка почувствовала, что не отключится от наслаждения, что не будут по ногам бегать мурашки, что не будет жажды, которую так не терпится утолить, высвободившись из настойчивых, но нежных объятий... В общем, не будет того, ради чего, собственно, и нравился ей секс. Но мужа нельзя разочаровывать, и Ветка в нужный момент царапнула ему спину и испустила протяжный, чуть приглушенный стон. Виктор долго не хотел ее отпускать, заглядывал в глаза. Но она, притворившись усталой, опустила ресницы, и взгляда ее он не видел. И хорошо, что не видел – в них читался приговор их отношениям и желание иных эмоций, иных страстей. Ветка поняла, что муж не сможет дать ей то, что ей надо. Нет, он не плох, даже хорош. Но уже нет эмоционального контакта, который единственный и важен для занятия любовью. Всё же год супружеской жизни, когда они, по сути, были врагами, даром не прошел. И Ветка, дав мужу потешить самолюбие, решила для себя, что надо искать другого. Она чувствовала, что он рядом, что он может войти в ее жизнь в любую минуту, и готовилась, ждала этого, как ждала в детстве какого-то чуда, не понимая даже, чего хочет.

   Дождавшись, пока муж заснет, она сходила в душ. Хорошенько вымывшись – ей всё казалось, что она пахнет мужчиной, и она старалась соскоблить с себя этот запах, как грязь, - Ветка пошла в зал и села за компьютер. Ей нужно было проверить почту (нет ли чего от редактора?). Зайдя на свой ящик, она сразу обратила внимание на уведомление о том, что в Контакте ей пришло сообщение. И от кого бы – от Антона! Она несколько раз искала его на этом и других сайтах, но он не находился. А тут написал сам. Подпрыгивая на кресле от радости, Ветка с трудом понимала, что он пишет. Но потом она увидела название своего города и дату – 17 июня. Это же скоро, совсем скоро! Но что же это за дата?! И тут Ветка поняла – он приезжает! Приезжает не к ней, конечно, а по делам. Но ведь приезжает! Антон, который заставлял петь ее тело, с которым бессонная ночь пролетала незаметно, которому она отдала бы всю себя до последней клеточки, не задумываясь! «Стоп, стоп, стоп! – пыталась она охладить себя и свое разбушевавшееся воображение. – Он, наверное, женат. Может, и дети есть. Я так давно не слышала о нем, мы не общались, расстались на не слишком-то приятной ноте. Может, он и видеть-то меня не хочет?»

  Но, споря сама с собой, как с другим человеком, она добавляла: «Нет, этого не может быть! Он хочет увидеться, иначе бы не писал. И мы увидимся, непременно увидимся, иначе я не прощу себе этого никогда. Пусть мы просто увидимся, просто поговорим, я не выдам себя, но мне надо, надо, надо его видеть!». И Ветка ответила Антону, что была бы рада с ним встретиться и попить чаю, поболтать о том – о сем. Назначила место и время встречи, отправила письмо и откинулась в кресло, дыша сквозь сложенные пилоточкой ладони – ни при большом горе, ни при сильной радости она не могла дышать по-иному.

   Ложась в постель, где похрапывал Виктор, она хотела уснуть побыстрее, чтобы поскорей прошла эта ночь и эта неделя, но сон не шел. Она всё думала и думала об Антоне, и мысли не давали ей сомкнуть глаза и с чувством легкого головокружения окунуться в сон, как в теплое озеро. Заснула она уже под утро, когда начало светать, с улыбкой на обкусанных от нетерпения губах. Но при первом же звуке будильника она открыла глаза и буквально вскочила с кровати – надо на работу. Душа пела, и работать – она предчувствовала – будет приятно, легко. И будет всё получаться, потому что ничего другого просто не может быть. Ветка подошла к зеркалу и произнесла шепотом: «Ну что же ты не появляешься, не говоришь мне ничего? Я счастлива, абсолютно счастлива, даже и не видя его. Пусть даже он будет совсем другим, не таким, как тогда, и мы даже не поцелуемся, пусть он будет женат, с кучей детей, со щетиной и пивным брюхом! Он – неотъемлемая часть моих воспоминаний, моей жизни. Он есть – и это счастье, какого тебе не знать никогда, зазеркальная кукла!».

   Неделя тянулась медленно, но Ветка умела ждать. Коллеги-мужчины, как будто внезапно увидев в ней симпатичную женщину, наперебой старались ей угождать. Некоторые даже набивались на свидание (это с замужней-то женщиной!), и Ветка с удовольствием купалась в этом обожании. Никто ей был не нужен, только Антон. И в день, когда он должен был приехать, она не могла думать ни о чем и ни о ком больше. За час до их встречи пошел проливной дождь, но он не помешал Ветке выйти из редакции, даже не прихватив дежурный зонтик. Она побежала под дождем, не заботясь о прическе, на которую потратила с утра битый час, и о макияже, который стоил ей немалых нервов (пальцы дрожали). Дождь перестал лить внезапно – она как раз добежала до назначенного места. Остановившись слёта, она обернулась, чтобы посмотреть на часы у входа в парк, и увидела Антона так близко, что дыхание замерло. Она неосознанным движением поднесла ладонь ко рту. Он подошел еще ближе, поздоровался, а она не могла ни слова сказать.

- Дождь-то какой был! – произнес он, заполняя паузу.

- Ой, да, у меня, наверное, тушь потекла, - опомнилась Ветка.

- Ты прекрасно выглядишь! Совсем не изменилась, - сказал Антон, вынимая из-за спины букет ее любимых чайных роз.

   Ветка приняла букет с благоговением, как святыню. Она ничего вокруг не видела, кроме него и этого букета, ничего иного не хотела, как только быть с Антоном. Он рассказывал что-то о своей командировке, она кивала, поддакивала, но не понимала смысла этих слов. Опомнилась она уже в кафе, с меню в руках. Пришлось что-то заказать, хотя есть не хотелось. Включившись, наконец, в разговор, который ему приходилось вести единолично, она рассказала Антону о своей работе. Неожиданно этот рассказ оказался всего из нескольких предложений. И вдруг, ни к селу ни к городу, Ветка произнесла: «А помнишь, как мы проспали и ты выбирался из моего амбара, как партизан, чтобы моя бабушка тебя не увидела?» Вздрогнув, словно от удара, Антон посмотрел ей прямо в глаза. «Помню, как можно не помнить? Пойдем отсюда?» - только и сказал он и, не дожидаясь счета, бросил на столик деньги.

   Пока они шли по главной улице, Ветке казалось, что не он, а она в практически незнакомом городе, в волшебной стране, где все всем улыбаются и нет бед и боли. Дорога до гостиницы, где остановился Антон, была ей знакома до мелочей – она бегала на мероприятия мимо этого здания каждый день, - но она не узнавала ни одного дома, ни одной вывески. Когда они зашли в его номер, он проворно поставил цветы в вазу, предложил Ветке вина, но она мотнула головой и шагнула к нему, не чувствуя под собой ног.

   Его поцелуй, незабываемый и не поддающийся подделке, унес ее на несколько лет назад, в такое же жаркое, с редкими и недолгими проливными дождями лето, когда они познакомились. И не было этого города, не было мужа, работы, родителей, подруг – ничего, только Антон и его поцелуи. Казалось, не может быть большего счастья, но оказавшись на кровати под его таким знакомым телом, Ветка очутилась в полузабытьи, в пространстве бесконечной любви, накатывавшей волнами, как море, которое часто снилось ей ночами и звало ее к себе сквозь сотни и тысячи километров. Она не знала, сколько длилось это ощущение, но вдруг очнулась, чувствуя покалывание, как от множества иголочек, по всему телу.

- Тошка, Ёжик, я так ждала тебя! – прошептала она, лаская его лицо кончиками пальцев. – Без тебя я не жила, без тебя меня не было…

- Тихо, тихо, - Антон прижал указательный палец к ее губам. – Нельзя, ты же помнишь, нельзя. Не говори этого. Я знаю. И ты знаешь.

   Заговорщицкая улыбка, одинаковая у обоих, тронула их губы. Давно, еще когда их отношения были в разгаре, они договорились не упоминать о любви. У них была дружба, как они говорили. Но они просто не хотели сглазить, не хотели давать судьбе шанс сделать их несчастными. «Любовь – это слишком тяжело», - сказал он ей как-то. И было тяжело, потому что любили друг друга, но это была их тайна, и она роднила их еще больше.

   Несколько дней его командировки (и ее командировки, которую она придумала, чтобы улизнуть от мужа) пролетели, как единое мгновение. Они не говорили о будущем, потому что его не было, и они заранее знали об этом. Тем летом, когда они встретились, у них тоже было ограниченное время, и они это осознавали, потому и не брали на себя обязательств. Они тогда разъехались по разным городам, и теперь он тоже уедет. В последний момент, когда уже надо было прощаться, Ветка не выдержала:

- Ты приедешь еще?

- Вет, - опустив глаза, произнес он, - у меня в Казани семья. Я не могу бросить всё это, пойми…

- Я тоже замужем, - с протестом, почти крича, ответила она. – Я брошу его ради тебя. Всё и всех брошу, чтобы быть с тобой. Я не смогу жить без тебя!

- Не хотел тебе говорить, - вздохнул Антон и снова отвел глаза, - но меня дома ждет беременная жена. Ей рожать скоро, это уже наш второй ребенок будет. Ты пойми, они как часть меня, я не могу их предать.

- А меня – можешь?! Зачем ты приехал? Зачем ты настоял на встрече? – почти орала она, вскочив с кровати в чем мать родила.

- Я думал, что будет без обязательств, как тогда, что мы поймем друг друга. У нас у каждого своя жизнь, и ты вернешься к мужу, а я - к жене и к детям. Лучше так, чем если бы мы сошлись и ничего не получилось…

   Ветка села на пуфик, закрыла лицо руками и сидела неподвижно несколько минут. Плечи ее вздрагивали, но она не произнесла ни звука. Когда она отняла руки от лица, ее глаза были сухи. Неестественно спокойным голосом она извинилась перед Антоном и принялась одеваться. Он подошел к ней, хотел обнять, но она отстранила его, закончила одеваться, поправила перед зеркалом макияж и направилась к двери со словами: «Ну что ж, прощай! Мы хорошо провели время. Я тут поистерила немного, но это всё ПМС. Так что не волнуйся. Привет жене и детям! Шучу, конечно. Удачной дороги!». Отворив дверь и уже уходя, она обернулась и, взглянув ему в глаза, почти прокричала: «Будь счастлив!».

   Лиза не находила себе места: вот уже две недели Витя появляется у них в квартире как ясно солнышко дождливым летом. Еще недавно она тешила себя надеждой на то, что Витя вот-вот бросит жену и переедет жить к ней. Ну или к себе позовет, что ли, если квартира ему после развода достанется. Но надежда на женское счастье – своя семья, муж, умница сынишка – рушилась на глазах.

   Петенька захворал, но не тяжело, не так, чтобы его мать всё на свете забыла. Она сидела у кроватки больного ребенка и вслушивалась в его тяжелое дыхание, но знала, что его жизни ничто не угрожает. Его жизни не угрожало ничто, а ее с Витей совместной жизни угрожала Лизина соперница. Сначала она не поверила даже, что он спешит домой к жене, - решила, что у него появилась любовница. Витин взгляд был таким отсутствующим, когда он интересовался здоровьем сына, что, казалось, перед ним не его ребенок, а кукла какая-то, что они тут играют в дочки-матери… На Лизу он и не смотрел, избегая ее. С каждым визитом, которые становились всё реже, он уходил быстрее и быстрее. К концу второй недели Витя стал ограничиваться звонком.

  Лиза думала, что ее мать начнется ворчать по старой памяти, говорить, что раньше надо думать было, а не безотцовщину рожать, но Светлана Петровна лишь утешала ее:

- Вернется, обязательно вернется. Петенька – его единственный ребенок, да и к тому же сын. Была бы дочь, может, и бросил бы, но не сына же. И Ветка-то ему наследника не рожает. Может, бездетна она. Так он разведется с ней да на тебе женится…

- Если бы на мне, - мрачно отвечала Лиза, утомленная бессонной ночью, прошедшей в раздумьях. – У него, видать, любовница еще завелась. Вот на ней-то и женится, если решится развестись. А я что – ни рожи, ни кожи, растолстела после родов-то. Колода колодой! А он, поди, молоденькую нашел.

- Брюзжишь, как старая баба, - покачала головой Светлана Петровна. – Не к любовнице он ходит, никого он не нашел. Вчера видела его с Веткой. Улыбался, как мальчишка какой, а она с букетом цветов шла. Опять женой увлекся, видимо. Но ведь это ненадолго. Как они год-то прожили – как люди чужие, а такую обиду ни она ему, ни он ей не простит. Перемелется – мука будет. Надоедят друг другу. Да и она молодая еще совсем, может, и сама с ним разведется. А ты ему сына родила, он это понимать должен. Ну влюбился в собственную жену, подумаешь, беда какая! Бросит, непременно бросит!

   Но Витя перестал даже звонить. Лиза стала раздражительной и огрызалась на мать и на редких в их квартире гостей. Петенька выздоровел, но Лизе казалось, что и ребенок какой-то не такой, как был раньше. Положение, в котором она очутилась, казалось ей безвыходным. «Зачем он меня из роддома забрал и потом ездил каждый день? Зачем обманывал, если жену не собирался бросать? Зачем мне надежду дал? Мне бы без нее легче было сейчас», - мысленно бросала она упреки отцу своего ребенка.

   Почти сразу после рождения сынишки Виктор подарил Лизе потрясающе красивого ангела из тонкого фарфора и сказал, что статуэтка очень похожа на нее саму. С тех пор ангел стоял на полке в комнате Лизы, и все гости сразу же обращали на фигурку внимание. В одно дождливое утро Лиза, вставшая в особо мрачном настроении, не говоря ни слова, долго смотрела в лицо ангела, а потом вдруг вскочила, схватила статуэтку и с размаха грохнула ее об стену, да так, что проснулся Петя и прибежала из соседней комнаты мама.

- Зачем ты это сделала? – только и смогла спросить Светлана Петровна, глядя на мелкие осколки небесно прекрасного ангела. Личико его раскололось пополам и казалось невыносимо грустным.

- Он говорил, я похожа на ангела. А я не похожа. И ничего хорошего не будет. Петя будет расти без отца, а я - жить без мужа. У нас никогда не будет денег, и я еще пожалею обо всем на свете. Какие уж тут ангелы?!

   Ветка не помнила, как вернулась домой и что врала мужу про не существовавшую командировку. Виктор не стал ее беспокоить – решил, что устала. И правда, на Ветке лица не было: она поблекла как-то вся, как будто выцветшая картинка, голос звучал безжизненно. Пройдя в спальню, она села на край кровати и закрыла глаза. Что, собственно, произошло? Она выдумала себе сказку и несколько дней обманывала себя, но могла ли сказка превратиться в реальность? Что было бы, если бы Антон решил бросить жену и детей, остался бы с ней, с Веткой? Разве ее не мучило бы сознание того, что она разрушила семью, отняла отца у еще не родившегося человечка? Что было бы с ее собственной семьей? Видимо, она попросила бы у Виктора развода. Это было бы несколько смешно после того, как он после года молчания и равнодушия воспылал вдруг к ней любовью… Ну ладно, допустим, она развелась бы с мужем. Где бы они с Антоном жили? Не у родителей, это точно, - они бы не поняли поступка дочери. Своей квартиры у нее нет. Антон повез бы ее к себе в Казань? Вряд ли – там ведь жена, дети, родственники… Всё это нереально.

   Допустим, сняли бы они квартиру, но где – в ее городе, в его, в каком-то другом? Потребовалось бы искать новую работу, бросать привычное, дорогое, денег не хватало бы, и рано или поздно кто-то из счастливых любовников обвинил бы другого в разрушении своей жизни. Итак, ее роман с Антоном был обречен, и именно потому, что он происходил в реальной жизни, а не в книге. Это в книжном романе и сказках возможен happy end, фраза «и жили они долго и счастливо». В романе даже недоговоренность в финале ясно дает понять, что герои будут счастливы. Они заслужили счастье, и как будто только поэтому оно должно придти к ним и остаться навсегда.

   «Бывает ли так в жизни?» - спрашивала себя Ветка и тут же отвечала: «Нет». Потому что люди – не книжные герои, им надо каждый день думать о том, что приготовить на завтрак, обед и ужин, что надеть, когда сделать ремонт, какую купить машину, и среди тысяч таких мыслей нет места для осознания доставшегося тебе счастья. Ветка не могла себе представить себя или любого другого человека в состоянии абсолютного счастья. Рисуя себе картину ничем не омраченной любви с Антоном, она понимала, что вслед за застывшим кадром их объятий должен следовать другой – как он просит ее руки, а потом – как они женятся, затем – как она рожает ему ребенка… И всё время будет чего-то не хватать, и всегда будет получаться жить не настоящим, а только будущим и прошлым, потому что такова природа человека. Прошлое врывалось бы в их жизнь без стука, напоминая о себе звонками его жены, ее мужа, самим существованием его детей… Возможно ли вечное счастье? «Нет», - отвечала себе на этот вопрос Ветка.

   После всех этих размышлений, казалось, Ветка должна была успокоиться и принять расставание с Антоном как должное. Да и можно ли назвать это расставанием? Они не встречались, а просто спали вместе несколько дней и ночей, воскрешая полумифические воспоминания прошлого. Итак, она должны была успокоиться. Но, увы, логика не действовала. Ветка чувствовала, как сердце превратилось в льдинку и мешает дышать, сделавшись инородным телом в груди. «У нас всё равно ничего бы не получилось», - повторяла она в уме снова и снова, но не могла себя заставить не думать об Антоне. Мысли о нем вторгались в ее мозг, во всё ее тело, и это было невыносимо. Невыносимо сладко и больно.

   Вырваться из порочного круга мыслей о несостоявшемся счастье Ветке помог внезапно раздавшийся голос, произнесший: «Привет! О чем задумалась?». Она открыла глаза и не увидела перед собой никого. Оглянувшись, Ветка наткнулась на собственное отражение в зеркале и поняла, что это оно с ней заговорило.

- Привет. Да так, о разном. День выдался тяжелым, - как можно спокойнее ответила Ветка.

– Ясно. Как семейная жизнь?

- Потихоньку. Хорошо всё. А у тебя как дела?

- Просто замечательно. Знаешь, я тут замутила небольшую интрижку, - игриво закусив нижнюю губу, произнесло отражение.

- Зачем? Ты же счастлива в браке, насколько я помню.

- Это не исключает временного отступления от правил, - возразила девушка в зеркале. – Андрей уехал на неделю в Италию по делам, и я (случайно, честное слово!) встретилась с Антоном. Я думаю, тебе не надо объяснять, кто это.

   Ветка кивнула, а отражение продолжило:

- Так вот, мы провели божественные пять дней. Ну и ночей, конечно. Он все-таки непревзойденный любовник, и потом, знаешь, все эти воспоминания…

- И что же, ты решила бросить мужа? – поинтересовалась Ветка.

- С чего бы это? Надо относиться к интрижкам как к интрижкам. Мы оба отдохнули, получили массу приятных впечатлений, но это еще не повод ломать такую прекрасную жизнь. Мы просто договорились, что сможем через какое-то время встретиться снова.

- И ты не ревнуешь его к жене?

- Зачем? – искренне удивилась зазеркальная девушка. – Я даже помогла Антону выбрать ей и ребенку подарок. Пусть они живут счастливо там, в Казани, а я – тут. Я получила от этих отношений, если их можно так назвать, то, что хотела. Знаешь, я чувствую себя посвежевшей и помолодевшей. И, кажется, Андрей, увидев меня такой, еще больше в меня влюбился. Так что мой небольшой поход «налево» всем на пользу. А ты не хотела бы встретиться с Антоном?

- Забавно, наши с тобой жизни действительно похожи – Антон недавно приезжал, и мы прокувыркались несколько дней в гостинице. Да, он по-прежнему хорош, и я прекрасно отдохнула, - стараясь не дрогнуть голосом, соврала Ветка.

- Ни о чем не жалеешь? – выпытывало отражение, слегка прищурив глаза.

- А о чем жалеть? Напротив – я давно не чувствовала такого прилива сил, - как можно беззаботнее ответила Ветка.

- Мне показалось, что ты чем-то расстроена, - возразила зазеркальная девушка.

- Небольшие неприятности на работе. Но это всё мелочи. Ладно, заболталась я тут с тобой. Надо идти мужу что-нибудь вкусненькое на ужин приготовить. До связи! Удачи! – завершила разговор Ветка. Отражение помахало ей рукой и лукаво улыбнулось напоследок.

   Убедившись, что отражение стало обычным, Ветка судорожно выдохнула через сложенные пилоточкой ладони и рухнула на кровать, как срубленное деревце. Разговор отнял последние силы и дал новый повод для размышлений. «Почему у нее всё получается так легко? Почему в ее жизни нет места для угрызений и самокопания? Почему ей всё и всегда удается?» - вопрошала себя Ветка, но не находила ответов, кроме одного – ее отражение просто умеет быть счастливым. А она, Ветка, по злой иронии судьбы лишена этого дара. От этой мысли хотелось выть. Из глаз девушки покатились слезы, но она плакала не самозабвенно, как это бывает в детстве, а безнадежно, осознавая бесполезность и слез, и переживаний, и угрызений. Наконец, устав от слез, Ветка почувствовала, что голова пустеет и что взамен всех мыслей ее тело наполняет живительный сон. «Я подумаю об этом завтра!» - пронеслась напоследок фраза Скарлетт О’Хара, и сознание девушки отключилось.

   Через несколько минут в комнату заглянул Виктор и, увидев спящую жену, подошел и накрыл ее пледом. Рискуя разбудить Ветку, он всё же не смог удержаться от поцелуя. Она забормотала во сне, перевернулась на другой бок, но не проснулась. «Устала, совсем загоняли ее на работе. Надо бы уговорить ее поехать куда-нибудь отдохнуть», - решил Виктор, осторожно прикрывая за собой дверь спальни. За те дни, пока ее не было дома, он окончательно осознал, что для счастья ему никто, кроме жены, не нужен. «Как же я был глуп, что целый год относился к ней предвзято. Она, в конце концов, не виновата, что меня заставили жениться на ней. Она всё та же девушка, в которую я был влюблен столько лет, и какое счастье, что она принадлежит мне. Я искуплю свою вину перед ней, и мы станем очень счастливыми супругами», - говорил себе Виктор, коротая вечера в кресле с газетой.

   Прошел месяц. Всё это время Ветка жила как будто понарошку, как во сне. По инерции работала, готовила, посуду мыла, спала с мужем. Защитила диплом и даже ничего не поэтому поводу не почувствовала, как будто и не было пяти лет учебы. Вспышка ее энтузиазма, пробудившая любовь Виктора в начале лета, исчезла без следа. Мельком поглядывая в зеркало, Ветка убеждалась, что за эти четыре недели она постарела лет на пять. Это ее не пугало – зачем ей быть молодой и красивой? Такой же точно жизнью, какой она живет сейчас, живут тысячи женщин без определенного возраста. Им, наверное, тоже некого любить и не на что надеяться. Несчастна ли она, Ветка? Если верить в то, что счастье – это отсутствие несчастий (так кто-то из древних сказал), то она определенно счастлива. Муж есть, квартира есть, работа есть, родные и близкие живы-здоровы. Здорова и она сама… «Стоит ли ждать большего?» - спрашивала себя Ветка. И так получалось, что вроде бы не стоит.

  Ветку вполне устраивала ее жизнь. Но Виктору не хватало огонька в глазах жены, и, приглядываясь к ее посеревшему лицу, он решил, что работа ее убивает. И поэтому, дождавшись подходящего момента, он подошел к жене (она только что поужинала после возвращения из редакции) и с важным видом произнес:

- Дорогая, мне нужно с тобой поговорить.

- Хорошо, говори, - устало произнесла Ветка, закрыв глаза. В голове пронеслось: «Говорит какими-то напыщенными фразами, как с чужой».

- Дорогая, не сочти за оскорбление, но ты неважно выглядишь. Может быть, тебе отдохнуть?

- Да, конечно, у меня скоро отпуск. Куда поедем? – поинтересовалась Ветка. Она совсем и забыла про надвигающийся месяц ничегонеделания.

- Куда захочешь, - ответил Виктор и поспешно добавил: - Но я не об этом. Я считаю, тебе следует уволиться с этой работы. Она тебя невероятно изматывает.

- Хорошо, уволюсь, - спокойно ответила Ветка. Она сама удивилась, обнаружив свое безразличие к этому вопросу. Наверное, действительно устала. Но нельзя же всегда без работы, и поэтому она добавила: - Отдохну и найду другое место. Поспокойнее.

- Если ты не возражаешь, я бы тебе предложил совсем не работать, - сказал Виктор. И что-то такое необычное прозвучало в его голосе, что Ветка решила внимательнее вглядеться в лицо мужа. Так и есть: оно излучало заботу, теплую и трепетную заботу о ней, Ветке. Вот так же глядел на нее отец, когда в детстве предлагал не ходить в школу, увидев, что дочка простудилась.

- Не бойся, без денег мы не останемся, - продолжал Виктор. – Я тут несколько месяцев назад попробовал бизнесом заняться в свободное от работы время, и знаешь – удалось. Не то чтобы я стал олигархом, но денег нам на жизнь хватит. Поэтому, если работа тебе в тягость, ты можешь от нее избавиться.

  Чувство какой-то внутренней свободы поразило Ветку. Сидеть дома и ничего не делать? А почему бы и нет? Сколько она себя помнит, она усердно училась, потом не менее усердно работала, успевала читать только то, что надо, ходить только туда, куда надо, даже вставать с постели тогда, когда надо, а не тогда, когда хочется… При мысли об этом Ветке захотелось выспаться хорошенько, а потом встать, взять с полки интересную книгу и читать ее взахлеб, пока есть не захочется. Приготовить себе что-нибудь вкусненькое, может быть, даже немного вредное – жареное, сладкое, соленое! И всё это великолепие – благодаря мужу.

- Знаешь, ты у меня просто молодец! Спасибо тебе! Это как раз то, что мне нужно! – выпалила Ветка, вскочила с кресла и обняла мужа. Искренне, по-настоящему. По-дружески.

- Я тут подумал: нехорошо будет, если ты погрязнешь в домашних заботах, - добавил растроганный Виктор. Такой реакции на свое предложение он не ожидал. – Ты делай только то, что тебе нравится, а если потребуется, домработницу наймем, а обедать-ужинать в ресторане будем.

- Глупости какие! Завтра же приготовлю тебе что-нибудь вкусненькое! – азартно воскликнула она, моментально забыв, что мечтала о валянии дурака. – А что ты любишь?

   Стук в дверь повторился уже в третий раз. Разумеется, малыш проснулся. «Ну неужели не понятно, что я не могу подойти, что я ребенка укладываю!» - с раздражением подумала Лиза, поправляя халат и кладя ревущего сына в кроватку. Она была уверена, что пришла соседка тетя Маша за какой-нибудь мелочью типа соли или луковицы. Тетя Маша имела редкостный дар приходить и звонить в самый неподходящий момент, и уже не раз Петенька оставался не выспавшимся по ее милости.

   Но на этот раз это была не тетя Маша. Это был молодой человек, переминающийся с ноги на ногу и опускающий глаза. Ему явно было неловко слышать рев ребенка, вызванный его собственной настойчивостью.

- Здравствуйте, Елизавета Станиславовна! Вы меня простите, Бога ради, но Виктор Петрович велел во что бы то ни стало передать Вам этот пакет. Если бы я этого не сделал, он бы меня уволил, - произнес молодой человек, отчаянно краснея.

- Спасибо. Да не волнуйтесь Вы так, - успокоила его Лиза. Ей не терпелось открыть пакет, ручки которого буквально жгли ей руку. Это ведь была весточка от Вити!

   Закрыв дверь за курьером, Лиза первым делом, несмотря на призывный крик ребенка, переходящий в истерику, открыла пакет. Пачка дорогих памперсов, несколько крохотных ползунков и кофточек, голубой костюмчик… Где записка? Нет, ее тут не было. Зато Лиза нашла пухлый конверт с деньгами. Может, записка у курьера, а он забыл отдать? Он ведь неловкий какой-то! Она бросилась к окну и успела вовремя – молодой человек только-только вышел из подъезда.

- Это всё? Больше он ничего не просил передать? – крикнула Лиза так громко, насколько смогла. Ей показалось, что слышит весь двор.

   Услышал, конечно, и курьер, но в ответ только помотал головой. Лиза закрыла окно и наконец-то подошла к ребенку. Машинально прижимая его к груди и укачивая, она размышляла над смыслом этого жеста. После стольких недель молчания этот пакет и его содержимое, да и само то, что доставил всё это курьер, наводило на невеселые мысли. За окном стремительно темнело – начиналась настоящая буря. Лиза надеялась, что Витя позвонит, скажет, что сегодня сам не смог приехать, а завтра примчится, потому что безумно соскучился…

   Но с первой вспышкой молнии она внезапно поняла, что этого не случится. Не будет ни звонка, ни визита. Этот конверт с деньгами, трусливо прятавшийся на дне пакета с детскими вещами, - ОТСТУПНЫЕ. С каким удовольствием Лиза сейчас поехала бы к Вельским домой и швырнула бы эти деньги Виктору в лицо, наслаждаясь недоумением своей соперницы! Но деньги были нужны, и нужны не ей самой, а Петеньке, который не виноват в их дрязгах и который требует не только любви, но и соответствующего ухода. «Но это же ЕГО сын! И других детей у Вити нет. Может, он вернется?» - снова и снова спрашивала себя Лиза, вглядываясь в лицо незаметно заснувшего Петеньки.

   Две недели отработки в редакции показались Ветке годом. Ничто ее не радовало в некогда столь любимой работе. Ньюсмейкеры поголовно казались пустоголовыми бездарями, их пресс-секретари – тупыми куклами, начальство – безжалостными истязателями. Но Ветка тешила себя мыслью, что вот еще несколько дней, и ее ждет свобода. СВОБОДА!!! Она никому больше ничего не будет должна. От этой мысли теплело на душе.

   Особенно Ветке нравилось, что теперь на работу и домой она ездила в переполненной маршрутке, а на такси. Причем заказывала она непременно приличные иномарки с кондиционером, что было далеко не лишним в то жаркое лето. Да на такой машине даже в пробке стоять не в тягость! Заказывая такси в пятый раз, она услышала от диспетчера: «Может быть, Вы желаете воспользоваться услугой «Личный водитель»?» Желая пошутить, Ветка ответила: «Конечно, почему бы и нет? Только пусть водитель будет симпатичный!» Так у нее появился Олег на «Ниссане». Симпатичный? Да не то слово! Изменять мужу Ветка не собиралась, тем более с таксистом (это пошло, в конце концов), но как же было приятно сидеть рядом с этим красавчиком и болтать с ним про всякую ерунду! И Ветка решила даже после увольнения иногда пользоваться услугами своего «личного водителя». Ей ведь понадобится ездить по магазинам! Или к маме с папой в гости. Или на дачу. Или… Да мало ли какая необходимость в такси у нее появится!

   Но вот последний рабочий день подошел к концу. Как принято, Ветка устроила себе проводы и накрыла в редакции стол. Коллеги жалели в цветистых фразах о ее уходе, главный редактор оставил за ней право вернуться без испытательного срока. А она слушала вполуха, предвосхищая свободу, которая накроет ее волной уже завтра утром. Будет среда, а ей не надо будет заводить будильник, давиться наскоро сооруженным бутербродом и краситься на ходу. Ее будут тут ждать? На здоровье!

    Выпила Ветка не так уж много – пару-тройку фужеров любимого шампанского. Вернее, не фужеров, а пластиковых стаканчиков. Но даже это небольшое количество спиртного подзадоривало ее. В теле была какая-то волшебная легкость и, как иногда говорила мама, «тянуло на приключения». Это, конечно, заметил и приехавший за клиенткой Олег.

- Елизавета Владимировна, домой? – поинтересовался он, открывая перед ней дверцу «Ниссана».

- Нет, не домой. Не хочу туда, - отозвалась Ветка, удобно располагаясь на сиденье. Зачем ждать завтрашнего дня – свобода уже захватывала ее!

- Тогда куда же Вас отвезти? – поинтересовался Олег, заинтригованно посматривая на клиентку.

- А куда хочешь, - отозвалась Ветка, переходя с водителем на «ты». Хотелось чего-то, чего-то, чего-то… непривычного, что ли. Например, грубо переспать с таксистом. Он вроде не против. А потом – хоть трава не расти!

   «Ниссан» тронулся в сторону центра города, потом поколесил по прилегающим улицам и, наконец, спустился на набережную. Ветка безучастно смотрела на дорогу, словно бы и не она ехала в машине, а кто-то другой – чужая, незнакомая девушка. Она даже думала о себе в третьем лице: «Куда он ее везет? Наверное, туда же, куда и других подвыпивших баб, падких на приключения. Ну и что с того? С нее не убудет». С набережной машина свернула в частный сектор, а оттуда – в перелесок. На улице уже почти совсем стемнело, но света фар других машин не было видно. Значит, место было укромное. «Ниссан» затормозил в каких-то зарослях, и только тогда Олег, видимо, обеспокоенный молчанием пассажирки, произнес:

- Приехали.

   Ответа не последовало. Ветка всё еще продолжала наблюдать за собой как бы со стороны: «Почему она не отвечает? А может, не хочет говорить? В конце концов, не за этим она сюда приехала».

   Олег решил перейти в наступление – разложил пассажирское кресло, в котором по-прежнему безучастно сидела Ветка, и навалился на ее податливое тело. И тут Ветка впервые осознала, что секс может быть отталкивающим, тошнотворным, безрадостным. И всё это – несмотря на старания партнера и его, в общем-то, неплохую технику. Просто в первый раз Ветка занималась сексом без малейшего чувства. Да, не вполне удачный опыт был со Стасиком Ловким. Но там хотя бы сначала был интерес к партнеру, а потом – щекочущее чувство собственного превосходства. Довольно странным было и исполнение супружеского долга: к мужу она чувствовала что-то вроде дружбы. Но чтобы совсем без чувств и даже без малейшей эмоции – в первый раз. Да и Олег вряд ли что-то чувствовал к ней. Наверное, это для него такая же часть работы, как разговор со скучающим в дороге клиентом. Она хотела сегодня развлечься – пожалуйста. «Надо будет дать ему чаевые», - решила Ветка, когда Олег застегивал брюки. Человек старался, как-никак.

   На обратной дороге Олег украдкой поглядывал на Ветку: ей понравилось или нет? Вроде бы нормальная девушка – всегда хорошо общается, улыбается, одевает юбочки кокетливой длины… Ну кто мог подумать, что она такое бревно?! Не о том ему мечталось, когда он сажал в машину подвыпившую клиентку.

   Ветка так и не произнесла ни слова. Выходя у дома, она оставила Олегу приличную сумму – за дорогу и «на чай». Она твердо решила больше не пользоваться услугами этого такси. Не потому, что ей было стыдно или неловко, а потому что всего этого не было. Не было сегодняшнего вечера, перелеска, не было «Ниссана» и самого Олега.

   Раздеваясь в ванной, Ветка почувствовала какой-то резкий запах. Сначала она решила, что муж бросил мимо корзины с грязным бельем свою рубашку, но потом осознала, что пахнет от нее самой. Полчаса она с остервенением терла кожу грубой мочалкой, пока не стала красной, как рак. Ванная наполнилась ароматом геля для душа и теплым паром. Толкнув дверь, Ветка буквально вывалилась в прихожую и вспомнила, что пьяна. Добравшись до постели, она отвоевала у спящего мужа одеяло и, кутаясь, прошептала: «Не было!» Сон ее был безмятежен, а на губах играла ангельская улыбка.

   Готовясь затаскивать в подъезд коляску, Лиза про себя материлась. Ну для кого у нас дома строят? Петеньке вот уже пятый месяц идет, а она никак не привыкнет к бесконечному перетаскиванию этого, с позволения сказать, транспортного средства. Сначала надо преодолеть порог при входе в подъезд, придерживая при этом дверь, потом как-то завезти коляску на первый этаж (всего несколько ступеней, а работа все равно нелегкая), а уж затем затолкать ее в лифт. Двери лифта до конца не открывались, и их приходилось отжимать. А самое забавное – строчка в правилах пользования лифтом, предписывающая сначала зайти в кабину с ребенком на руках, а потом ввезти коляску. Интересно, те, кто придумывал правила, хоть раз коляску в глаза видели?!

   Предвкушая «приятное» путешествие до квартиры, Лиза уже открыла дверь подъезда и с третьей попытки протолкнула в проем коляску со спящим Петенькой. За спиной послышалось не слишком-то тихое шептание старушек, занимавших наблюдательный пункт на лавочке:

- Да, тяжело одной с ребенком-то. Коляску-то не затащишь…

- А нечего было безотцовщину рожать. Села с дитём к матери на шею. Тоже вот – проживи-ка на одну зарплату втроем…

   Дальше Лиза слушать не стала и захлопнула дверь. Им что, больше обсуждать нечего? Рост цен на гречку, например, непомерную квартплату, мизерную пенсию или хотя бы правительство! Но нет – перемывать косточки соседям куда приятнее. Родила без мужа, так это ее проблема, у них она денег ведь не просит. Старые сороки!

   Под возмущение даже упражнение с лифтом прошло незаметно. Завезя коляску в квартиру, Лиза, пока ребенок спит, занялась домашними делами. Но проклятые старушки-сплетницы всё никак не лезли из головы. Наверное, до сих пор честят ее там у подъезда… И всё бы ничего, но Лизе вспоминался один давний эпизод, благодаря которому она познакомилась со словом «безотцовщина».

   Тогда Лизе было лет восемь, и она как раз возвращалась из школы. Как всегда, девочка поздоровалась с соседками, гревшимися в лучах майского солнышка у подъезда, и ответила на пару их вопросов. Разумеется, спросили про отметки. Уже зайдя в подъезд, Лиза заметила, что у нее шнурок на правом ботинке развязался, и, пока она его завязывала, услышала голоса соседок:

- Вот и хорошая вроде девочка, а видно, что без отца растет. Всё за сестрой донашивает.

- Светке-то тяжело, конечно, но думать надо было, прежде чем безотцовщину рожать…

- И ты подумай – не стыдится Светка-то! Дала девчонке отчество по покойному мужу, и довольна. Как будто все не знают, что он за год до того погиб!

- Прижила дитё не известно от кого! С виду-то вроде приличная, а выходит – шалава!

   Лиза не хотела подслушивать, но так уж получилось. Ей надо было бы уйти сразу, но ноги не двигались, и ей пришлось выслушать это всё. Мама на все вопросы об отце отвечала, что он погиб еще до ее, Лизиного, рождения. И Лиза, конечно, думала, что с Ольгой отец у них общий. А теперь так выходило, что нет. И кто же был ее отец?

   Этот вопрос вечером девочка задала маме. Никогда ни до этого, ни после Лиза не видела маму такой сердитой. Она, даже не выслушав дочь, наорала на нее и выбежала из комнаты, хлопнув дверью. Девочка никак не могла взять в толк, что же такого плохого она сказала, и горько заплакала. Больше с мамой она на эту тему не разговаривала. Да и  вообще разговаривали они мало…

   Теперь, по прошествии стольких лет, Лиза задала вопрос самой себе: «А что я скажу Петеньке, когда он спросит про отца? Что он был летчик и погиб? Или что мы просто с ним развелись? Сейчас ведь многие разводятся, это не в новинку… Нет, все-таки придется сказать, что его папа умер, иначе Петенька будет думать, что папа его бросил и совсем не любит». Слава Богу, сынок спросит об этом еще не скоро, хотя иллюзий у Лизы не было – Виктор вряд ли вернется, и соответствующий вопрос всё равно будет задан.

   Тут размышления Лизы весьма кстати прервал крик Петеньки – он проснулся и громогласно объявлял об этом маме и всему миру заодно. «Ты мое Счастье!» - прошептала она, прижимая теплого со сна ребенка к груди.

   Никогда еще Ветка не задумывалась о том, каким чудесным может быть утро. Открыв глаза и тут же зажмурив их от яркого солнца, она поняла, что уже около полудня. И еще ее вдруг озарила мысль, что идеальное утро выглядит совсем не так, как в рекламе: это не чашка ароматного кофе, принесенная любимым мужчиной, а просто никем и ничем не навязанное пробуждение. Ветка уже неделю сидела дома, но все эти дни она вскакивала в шесть утра даже без будильника и потом готовила мужу завтрак, смотрела телевизор, слонялась по квартире… Была в этом какая-то издевка: вроде бы и не выспалась как следует, и время есть, но сон уже не идет. Но потом ее организм все-таки успокоился, и вот сегодня она проспала столько, сколько захотелось.

   Сладко потянувшись, она не спеша встала с кровати и отправилась в душ. Халат остался в спальне, и Ветка вышла из ванной в полотенце. А потом скинула и его, наслаждаясь собственной наготой. Ее никто не увидит – квартира на седьмом этаже (ах, сколько по этому поводу было тостов на свадьбе!), любопытные взгляды из дома напротив ей не грозят – там пятиэтажка. А даже если бы кто ее и увидел! Ветка, поймав себя на этой мысли, даже смутилась от собственной смелости. Но тут же, с еще большим озорством, подумала: «У меня прекрасная фигура, не грех и другим показать!» Ей пригрезилась выставка картин, жемчужина которой – ее собственный портрет. В стиле ню. И все смотрят на него, удивляясь манящим изгибам ее тела…

   Волшебство утра продолжалось бы еще неизвестно сколько, но Веткино самолюбование было прервано телефонным звонком. Она тут же накинула халат, как будто тот, кто звонил, мог ее видеть, и взяла трубку.

- Елизавета, доченька, здравствуй! Ты не будешь против, если я заеду? – раздался голос Марины Николаевны.

- Как я могу быть против? Жду тебя с нетерпением, - ласково отозвалась Ветка. Она даже старалась сладко улыбаться в трубку.

- Тогда буду часика через два, - закончила разговор Марина Николаевна.

   Повесив трубку, Ветка почувствовала, что улыбка так и застыла на ее лице, неискренняя и ненужная. Чувства умиротворения и покоя как не бывало. И дело даже не в том, что сейчас надо будет быстро-быстро прибираться в квартире. И не в том, что в холодильнике пока пусто. Дело всё в том, что Марина Николаевна просто так не приезжала никогда. Да она просто так и к Ветке в комнату никогда не заглядывала! Госпожа Стольникова была женщиной занятой, и дети видели ее не так-то уж и часто. Разговорами Марина Николаевна детей и вовсе не баловала, разве что после родительского собрания или по случаю окончания четверти. После поступления детей в университет и эти разговоры прекратились – распекать взрослых уже людей было бесполезно, да и поводов для этого почти не было. На личные темы Марина Николаевна с дочерью не беседовала, даже перед свадьбой не напутствовала. Ветка уже давно привыкла к подобному поведению своей мамы и в определенной степени радовалась тому, что та в ее жизнь не лезет. И тут вдруг этот звонок!

    Марина Николаевна приехала ровно через два часа. Ветка отпылесосила и отмыла всё, что только смогла. И даже в ближайший магазин успела сбегать за тортиком, заварила дорогой чай.

    По инерции Ветка продолжала суетиться и тогда, когда Марина Николаевна уже благополучно прибыла и села за стол. Когда заряд энергии закончился и молодая хозяйка рухнула в изнеможении на стул, ее ждало неприятное открытие. Лицо Марины Николаевны, на которое дочь впопыхах не обратила особого внимания, заметно осунулось со времени их последней встречи. Морщины избороздили кожу, черты обострились, глаза поблекли. «Мама стареет», - невольно подумала Ветка.

- Да, выгляжу я не ахти, - сказала Марина Николаевна, невесело усмехаясь и не смотря в глаза дочери.

- Что ты! Ты прекрасна, как всегда, - поспешила заверить ее Ветка, которой стало стыдно, что мать прочитала ее мысли.

- Я почему приехала, - продолжила Марина Николаевна, словно не слыша реплики дочери, - мне поговорить надо с тобой. Наверное, мы мало с тобой разговаривали. Да уж теперь прошлое не вернуть… Я умру скоро, Ветка.

- Мам, да ты что, - прошептала дочь, и слова застряли в горле. Она часто слышала от старух эту фразу о надвигающейся смерти, так ведь то – старухи! А мама ее молодая. Ну сколько ей – чуть больше пятидесяти!

- Я умру скоро. Врач не сказал точно, сколько мне осталось, но я думаю, что не больше двух-трех месяцев, - продолжала Марина Николаевна глухим, чужим каким-то голосом. – У меня рак желудка. Лечиться уже поздно. Запущенная стадия…

- Мам, может, за границей вылечат? – произнесла Ветка, не веря собственным словам. В лице, в голосе матери, в ее манере держаться что-то неуловимо изменилось, и это что-то было надвигающейся смертью. Марина Николаевна никогда бы не сдалась, если бы не уверенность в том, что все усилия бесполезны.

- Нет, - покачала головой мать, и это движение было больше всего лишено надежды. – Ты знаешь, я никому ведь не сказала – сразу к тебе поехала. И не скажу им. Не хочу, чтобы вокруг меня устраивались шаманские танцы… Отец ведь сразу найдет какого-нибудь чудо-целителя, а то и целый консилиум соберет. Мне будет так тяжелее. А Толя… У него Оля сейчас ребенка ждет, им и вовсе знать незачем. Да и тебе говорить не хотела, только тяжело никому не выговориться. Я ведь всегда любила тебя, дочка, но старалась на тебя не давить, дать свободу. Всегда времени не хватало, а теперь смотрю назад и вижу – вы с Толей выросли без меня, я на работе пропадала… Кому это было нужно? А теперь уже ничего не вернуть.

- Мама, я так тебя люблю! – прошептала Ветка и заплакала – горько, безутешно, как с самого детства не плакала.

- Вот говорю тебе сейчас что-то, но тут же понимаю, что совсем не так и не то говорю. Ты прости меня, дочка, что всё так получилось по-глупому, - добавила Марина Николаевна, встала и обняла рыдающую Ветку. – Не убивайся так, надо быть сильной. Думаешь, мне не хочется плакать?  

   Ветка заставила себя успокоиться. Неправдоподобное случилось, страшное, а вот мама спокойна. Может, всё не так и плохо? Бывает же, что и безнадежные больные выздоравливают!

- Что же ты теперь будешь делать? – спросила Ветка, унимая дрожь в голосе.

- Я не хочу здесь, - Марина Николаевна проглотила слово «умирать», - я уеду на море. Возьму отпуск за свой счет и уеду одна. Ты только не говори никому, что я больна. Придет время – я им сообщу.

   Ветка смотрела на маму с удивлением. Да полно, действительно ли она смертельно больна? Если бы она  сама ожидала смерти со дня на день, осталась бы дома, в кругу родных… Но тут же она вспомнила мамину фразу «шаманские танцы», и сердце ее сжалось: да, мама умирает, но не хочет переживать всю ту суету, которая неизбежно поднимется вокруг. И не хочет раньше времени расстраивать близких. «Придет время», и она им сообщит. И еще – как бы Марина Николаевна ни отказывалась на словах от всякой надежды, в ее поездке был сокровенный смысл – убежать от смерти, от того кабинета, где ей поставили страшный диагноз, от врача, давшего ей понять, как недолго она проживет. Кто знает – может, и смерть ее не найдет?

   Больше они о болезни и об отъезде не разговаривали. Беседовали, казалось, ни о чем. Какие-то неважные с первого взгляда воспоминания, обрывки прежних – таких редких, коротких – разговоров, и ни слова о будущем. Но Ветка с каждой минутой острее чувствовала, что мама уходит. Не вернешь прежнее, не изменишь неизбежное, остается лишь жить здесь и сейчас…

   Закрыв за Мариной Николаевной дверь, Ветка без сил рухнула прямо на пол. Пока мама была здесь, пока они разговаривали, она заставляла себя не поддаваться горести, улыбаться, а теперь осталась один на один со страшной правдой. Никому нельзя сказать, что мама умирает, нельзя помочь… Ветка силилась заплакать, слезы, может быть, облегчили бы ее, но их-то как раз и не было. Зато в душе поднималось запоздалое сожаление обо всем. Да, именно так – сожаление обо всем. Каким мелким, жалким было ее недавнее самолюбование своим телом! А случай с таксистом?! Как бы она ни хотела, чтобы этого не было, это было! Было, было, было!!! А мама уже болела! Болела она, сама того не зная, и тогда, когда Ветка изменяла мужу с Антоном…

   «Ну почему нельзя ни с кем поговорить?!» - шептала Ветка, изводясь в нахлынувшей горечи. И тут она вспомнила о зеркале. Давно с ней не говорило отражение! Правда, оно всегда приходило само, без ее зова, но может, сегодня оно как раз захочет с ней поговорить? Ветка бросилась в спальню, остановилась перед зеркалом и произнесла, глядя в собственные глаза: «Привет!» И отражение отозвалось моментально:

- Здравствуй! О чем-то хочешь поговорить?

- Да, о маме, - ответила Ветка и хотела было объяснить, в чем дело, но не успела – девушка в зеркале уже деловито говорила:

- Что ни говори, а рак – дело серьезное. Слава Богу, моя мама вовремя обратилась к врачу, лечение проходит успешно. Правда, пришлось делать операцию за границей, но для нас деньги – не проблема, и теперь мама идет на поправку.

- Твоя мама тоже больна? – опешила Ветка.

- Я же говорила тебе, что в моем мире всё так же, как в твоем. Только я – другая. Да, моя мама тоже больна, но скоро будет уместно сказать об этой напасти в прошедшем времени, - жизнерадостно щебетала зазеркальная девушка.

- Твоя мама давно узнала о болезни? – всё еще не в силах придти в себя, расспрашивала Ветка. Нет, не может быть, просто не может!

- Полгода назад. Знаешь, именно я обратила внимание на то, что у нее нездоровый цвет лица. Расспросила ее, узнала про другие проблемы со здоровьем. Уговорила ее пройти обследование, а потом, когда ей поставили диагноз, вообще от нее не отходила, нашла хорошего врача, отличную клинику…

- Значит, полгода назад… И у моей мамы был шанс, но я была так невнимательна к ней, - прошептала Ветка. Сказанное со всей очевидностью предстало перед ней. Это, пожалуй, было для нее не меньшим ударом, чем сообщение мамы о болезни. Господи, да чем только она не занималась за эти шесть месяцев! Но для мамы не нашлось времени. Да что уж там – она и не вспоминала о маме!

- Ну, не казни себя так, - продолжало отражение, и в его словах слышалась плохо замаскированная издёвка. – У тебя же было так много важных дел! Работа, на которой ты пряталась от мужа, приезд Антона, скоропостижный роман с таксистом, наконец! А блаженное время покоя после ухода с работы… Как всем этим можно было пожертвовать?!

- Замолчи, замолчи! – закричала Ветка, закрывая лицо и сползая на пол.

- Зато теперь у тебя будет много-много времени, и не надо будет думать, как выкроить полчасика для мамы, - не замолкала зазеркальная девушка.

- Замолчи, прошу тебя, замолчи! – шептала Ветка, зажимая уши. Но и сквозь ладони она слышала гадости, которые твердило ей зеркало.

   Внезапно всё прекратилось. Обессиленная Ветка с трудом поднялась с пола и заглянула в зеркало. Но там было лишь ее немое отражение, не выражавшее никакого желания поспорить. Итак, зеркало замолчало. Но как было заставить замолчать собственную совесть?

   Светлана Петровна была, как видно, не в духе. И ее можно было понять – наступившая суббота принесла не отдых от трудовых будней, а только новые заботы. Уборка, стирка, готовка… Лиза, конечно, пытается помочь, но что от нее за помощь с ребенком на руках? Да и Петенька что-то капризничает. Наверное, зубки режутся.

- Дай ему что-нибудь погрызть, - бросает Светлана Петровна на ходу, пробегая мимо Лизы с ведром и тряпкой.

- Давала уже, он всё выплевывает и ревет еще сильнее, - с раздражением отвечает Лиза, прижимая к себе сына. Она слышит советы (одни и те же) целыми днями, и терпение ее истощается все быстрее и быстрее.

   Можно понять и Лизу. Полубессонные ночи, каких она не знала с самого рождения Петеньки, преследуют ее уже неделю. Малыш спит, но в основном в те моменты, когда она его качает на руках. В кроватке он лежать не хочет, грудь не берет (кормить приходится чуть не силком) и плачет, плачет, плачет… За стеной ночами тоже не спит Светлана Петровна, и Лиза, зная это, мучается еще сильнее. Чтобы мама, которой утром на работу, хоть сколько-то поспала, дочь из последних сил качает Петеньку и молится, чтобы он не плакал. «Господи, если можно, перенеси, пожалуйста, на меня его боль. Только бы сынок был здоров, а я всё для этого сделаю», - шепчет она про себя и обещает ради выздоровления Петеньки бросить смотреть телевизор, бросить есть сладкое, совсем бросить читать… Бред, конечно, но ей кажется, что если она в чем-то ущемит себя, Господь смилостивится и пошлет ребенку долгожданный здоровый сон. Но, видимо, ее обещаний мало, и Петенька всё плачет и плачет.

   Смирение и терпение исчезают к утру, и Лиза начинает огрызаться, а потом исступленно плакать, кляня судьбу. Но тут же оговаривается, испугавшись своих мыслей: «Нет, Господи, нет, благодарю тебя за сына, я довольна, довольна своей жизнью, вот только пусть сын выздоровеет». Состояние Лизы уже не передать словами, она живет в каком-то кошмарном полусне.

- Надо его к врачу сводить, а то сколько же можно плакать? – говорит Светлана Петровна, проходя с тряпкой и ведром в обратном направлении – из спальни в ванную.

   Лиза молчит. У нее нет сил говорить об этом. И желания нет. Она хочет только одного – поспать. Но попросить мать посидеть с Петенькой она не может, как и не может признаться, до чего ей тяжело. «Я сама виновата в сложившемся положении. Я родила без мужа и без надежды на брак, села с ребенком маме на шею. Ну как я скажу ей, что не справляюсь, как свалить на нее еще и Петеньку?» - говорит себе Лиза, снова и снова пытаясь укачать страдающего ребенка.

   И тут, совершенно внезапно, ее озарила мысль, ни разу не приходившая ей в голову так четко: она может, может исправить ситуацию! Виктор – отец Петеньки, как ни крути. И у него есть деньги. Малыша надо показать хорошему врачу, а это стоит больших денег. Что толку в советах участкового педиатра, который только и может сказать, что это зубки режутся?!

   Лиза встала с кровати так резко, что задремавший Петенька от испуга поднял рев.

- Ты куда это? – поинтересовалась Светлана Петровна.

- К Виктору, - бросила Лиза. Она положила плачущего сына в кроватку и начала быстро одеваться.

- Позвони ему сначала. Дома-то, наверное, Ветка, - посоветовала Светлана Петровна, беря Петеньку из кроватки.

- Он не возьмет трубку. А Ветка… Плевала я на Ветку. У меня болеет ребенок, мне нужны деньги, а он отец, - отрывисто сказала Лиза, заканчивая сборы. – Давай сюда ребенка, его нужно одеть.

- Да уж не с Петенькой ли ты туда собралась? – настороженно спросила Светлана Петровна, прижимая к себе внука.

- С ним, - скупо подтвердила Лиза.

- Не дам! – крикнула Светлана Петровна и бросилась с внуком на руках в соседнюю комнату. Быстро заперев за собой дверь, она уже спокойно, но твердо сказала: - Если хочешь делать глупости, делай их одна. Ты, по-моему, с ума сходишь, и ребенка в это впутывать не смей.

   Из-за двери послышались рыдания. Светлана Петровна осторожно открыла дверь и увидела лежащую на полу Лизу. Та уже и не плакала, а только тихонько скулила.

- Дочка, ну что с тобой? – уже совершенно другим голосом, ласковым и заботливым, спросила мать.

- Мам, я уже с ума схожу, ничего не могу с собой поделать. Спать хочу, а он всё плачет и плачет, - обессилено прошептала Лиза, утирая слезы.

- Так иди спи. Если бы я знала, что ты так устала, давно бы тебя подменила, - сказала Светлана Петровна. Ни раздражения, ни упрека, которых так боялась Лиза, не было в ее словах.

-Я ведь уже неделю почти не сплю, - добавила Лиза, поднимаясь с пола и неловко улыбаясь.

- Дурочка ты моя! Артистка! И ведь молчит! – добродушно приговаривала Светлана Петровна, покачивая засыпающего внука. – Так себя черт знает до чего довести можно. Иди спи. Я сама тут справлюсь.

   Лиза с наслаждением обняла подушку и тут же заснула, успев лишь подумать: «Как всё было просто! Надо было только сказать маме». В соседней комнате погрузился в сон и Петенька – легко и естественно, как будто никакой боли и никакого беспокойства не было и в помине. Глядя на него, Светлана Петровна тихо улыбалась и приговаривала: «Счастье ты наше! Пусть все беды обойдут тебя стороной!»

   Виктор никак не мог надивиться на жену – Ветку как будто подменили. Влажная уборка в квартире каждый день, вкусные и разнообразные ужины, а самое главное – она стала столь нежна к мужу, что даже не верилось. Только вот глаза какие-то грустные, что ли… Но попытки Виктора узнать, в чем причина грусти, наталкивались на сразу же возникавшую широкую улыбку Ветки. И в конце концов он успокоился, решив, что жена просто устает от работы по дому. Он брал с жены обещания, что она не будет так стараться, а на следующий день в квартире снова была идеальная чистота, стол ломился от всяких вкусностей. Ко всему привыкаешь, особенно – к хорошему. Привык и Виктор. Привык и перестал замечать состояние жены. «Было бы, о чем поговорить, сказала бы давно», - подумал он однажды вечером, развалившись в кресле после сытного ужина, и больше к мыслям о грустной жене не возвращался.

    Ветка же просто воспользовалась своим старым методом глушения душевной боли – погрузилась в работу. Только на этот раз это были домашние хлопоты. И к мужу ее отношение изменилось – она решила загладить свою вину хотя бы перед ним. Ветка стала предупредительной, ласковой, готовой ради мужа на всё. Незаметно для нее самой Виктор стал для жены идеальным мужчиной. И она даже в него влюбилась. Это чувство превратило домашние хлопоты в приятную заботу о дорогом человеке. И всё бы хорошо, вот только реальный Виктор имел не слишком-то много общего с тем человеком, которого Ветка теперь каждый день с нетерпением ждала с работы. Она так жаждала искупления вины перед ним, что стала неспособной видеть его недостатки. Так он и стал ее идеальным возлюбленным.

   Он ленив? Да что вы, он просто устает на работе! Он отрастил себе приличный животик? Он просто слишком любит жену, чтобы отказаться от плодов ее кулинарного искусства. Он заглядывается на других женщин? А разве он заглядывается?! И так далее. Всего за месяц Ветка превратилась в такое преданно-наивное существо, что любой домашний питомец мог бы ей позавидовать.

   Что же Виктор? Он должен был быть абсолютно счастлив, как же иначе? Жена, которую он несколько месяцев безответно обожал, наконец-то его полюбила. Это ли не счастье? А вот не счастье! Чем более нежной становилась Ветка, тем более безразличным становился ее муж. Эта формула была известна ей, как и любой хоть сколько-нибудь искушенной в жизни женщине. Но, пребывая в состоянии своей надуманной влюбленности, Ветка перестала мыслить здраво.

   В первый раз Виктор не пришел домой ночевать пятого сентября. Ветка точно запомнила это число, потому что оно разделило ее семейную жизнь на «до» и «после». Когда муж не появился дома в девять часов вечера, она подумала: «На работе задержался. Какие-нибудь проблемы, наверное». Звонить ему не стала, чтобы не отвлекать от важных дел. Но в одиннадцать она забеспокоилась и решила набрать его номер. С каждым длинным гудком ее сердце опускалось. Господи, неужели с ним что-то случилось? «Абонент не отвечает!» Ветка уже представила себе искореженную машину мужа и рядом на асфальте тело, накрытое с головой… Надо куда-то звонить – в МЧС, в скорую… Но руки не слушаются, глаза заливают слезы, подкашиваются ноги. Остается только ждать и молиться… В таком состоянии, не прикорнув ни на минуту, она и встретила мужа, невесть откуда вернувшегося поутру.

- Где ты был? – тихо спросила она, из последних сил бросившись ему на шею. Ей не верилось, что он жив и здоров, что ее молитвы услышаны.

- На работе, - буркнул Виктор и отстранил жену, почти оттолкнул.

- Почему ты не перезвонил? Я уже думала, что-то случилось, - сказала Ветка, всё еще радовавшаяся счастливому избавлению от мерещившейся трагедии.

- Это что – допрос?! – заорал Виктор. – Да ты кто такая, чтобы меня допрашивать?

    Ветка вжалась в стену и зажмурила глаза. Ей казалось, что он ее сейчас ударит – так он был агрессивен и не похож на себя. Она чувствовала каждую клеточку своего тела и осознавала, что она вся какая-то слишком большая, слишком хорошая мишень. Куда ударит? По лицу, наверное. И скорее всего, будет очень больно. Ее никто никогда не бил по лицу, но она знает, что будет дико больно… Но удара так и не последовало. Он просто ушел спать, делая вид, что не замечает ее страха, не понимает, почему она вжалась в стену.

   Измученная Ветка тоже хотела прилечь отдохнуть, но пошла не в спальню, где уже успел захрапеть муж, а прочь из квартиры – на улицу, где радовалось жизни теплое осеннее утро. Она успела накинуть на домашний халат только легкий плащ, и теперь куталась в него. Нет, ей не было холодно: жаркий август закончился не так давно, и солнце - видимо, по инерции – продолжало по-летнему ласкать землю. Ветка пыталась согреть сердце, которое вдруг, в одну минуту, превратилось в кусочек льда. Эта льдинка мешала, колола изнутри, не давала забыться. Ветка прикрыла глаза и попыталась разобраться в своих чувствах. Боль? Обида? Чувство несправедливости? Ничего этого не было. Внутри было пусто, гулял холодный ветер.

   Как будто кто-то сдернул пелену, и Ветка поняла, что любила не своего мужа, а какой-то надуманный персонаж. Кто такой ее муж, она, кажется, даже не догадывается. Она осталась одна. Наедине с осознанием близкой смерти матери. И нет никого, с кем она могла бы поделиться хотя бы частью своих чувств.

   От невеселых мыслей Ветку отвлекли детские голоса. Она открыла глаза и увидела двух девочек – наверное, учениц первого или второго класса. Они шли быстрым шагом, держась за руки и оживленно беседуя. Позади них бодро шагала женщина средних лет – видимо, мать одной из школьниц. Но было видно, что о ней девочки совершенно позабыли, так они были захвачены интересным разговором. Глядя на них, Ветка вспомнила, что и она вот так же ходила в школу и из школы с Лизой и ее мамой. И такой задушевностью повеяло от этих воспоминаний, что льдинка начала таять. Нет, Ветка вовсе не одна, у нее есть хорошая подруга, с которой она просто давно не общалась. Но разве это преграда для настоящей дружбы?

  Удивлению Лизы не было предела, когда ей позвонила Ветка и буквально напросилась в гости. «Она что-то узнала!» - подумалось первым делом. Но голос звонившей вроде был вполне доброжелательным и даже по-дружески теплым. «Нет, она не знает», - решила в конце концов Лиза и принялась накрывать стол к чаю. И всё же – к чему такая срочность? Да еще именно в этот день…

   Ветка пришла всего через час после своего звонка. Извинилась за спонтанный визит и вручила заревевшему Петеньке мягкую игрушку. «Держи, зайка», - произнесла она и ласково улыбнулась. Ребенок ответил радостной улыбкой. «И почему на нее все мужики ведутся – даже те, которые еще в пеленках? Да она даже не помнит, как тебя зовут, а ты улыбаешься!» - раздраженно подумала Лиза. Она сама чувствовала, что ее мысли несправедливы, но ничего поделать не могла – она превратилась в кактус, как только открыла дверь и увидела соперницу. Да, Ветка всегда была ее соперницей в первую очередь, а подругой – уже во вторую. Зачем она пришла? Душу травить?

- Ну как у тебя дела-то? – спросила Ветка за чаем. До этого полчаса беседа была ни о чем – о погоде, общих друзьях и даже ценах на продукты.

- Нормально. А как они еще у меня могут быть? – несколько настороженно ответила Лиза. Наконец-то разговор стал конкретнее. Знать бы только, чего «дорогая гостья» хочет…

- Петенька так быстро растет! – заметила Ветка. – Хлопот с ним, наверное…

- Да ничего, справляюсь, - сдержанно бросила Лиза. КАКОГО ЧЕРТА ОНА ПРИШЛА?!

- Ты знаешь, мне в последнее время чего-то не хватает в жизни, – задумчиво и без всякой связи произнесла гостья, разворачивая и снова заворачивая шоколадную конфету.

- Да ладно! И чего? – преувеличенно удивилась Лиза. Как смеет эта мымра жаловаться?

- Наверное, смысла не хватает. Смысла в моей жизни нет, - пробормотала Ветка и вдруг, словно удивившись собственному ответу, громче повторила: - Да, именно смысла и не хватает в моей жизни!

- Ну, когда ВСЁ есть, а чего-то все равно не хватает, это, наверно, действительно смысл, - с вполне прозрачным подтекстом поддакнула Лиза, вглядываясь в бывшую подругу. Вроде бы та не издевается, но к чему этот разговор с ней, матерью-одиночкой, у которой нет своего угла и денег?

- Лиз, в чем смысл жизни? – будто не слыша ответа подруги, спросила Ветка. Несчастная конфета уже растаяла в ее руках, перепачкав пальцы шоколадом, но это заметила только Лиза. Ветка продолжала сворачивать и разворачивать фантик.

- Ну ты спросила! Философы веками искали смысл жизни, но так и не пришли к единому мнению, а ты от меня хочешь его узнать? – рассмеялась Лиза. Но Ветка, похоже, спрашивала серьезно, и хозяйка, почувствовав свое превосходство над гостьей и поэтому слегка расслабившись, решила все же ответить честно: - Я считаю, что смысл нашей жизни – в детях. Знаешь, только родив Петеньку, я поняла, для чего сама появилась на свет. Нельзя почувствовать себя ненужной, когда у тебя на руках твой ребенок, который просто не может без тебя. Это, пожалуй, даже не передать словами, но поверь мне, это так.

   Ветка ничего не ответила, только поглядела пристально на Петеньку, задремавшего у Лизы на руках. Перехватив ее взгляд, та отнесла ребенка в кроватку и вернулась на кухню. Гостья отложила конфету (вернее – то, что нее осталось), вымыла руки и поблагодарила хозяйку. И только у порога, до которого ее проводила озадаченная Лиза, Ветка произнесла:

- Спасибо тебе огромное, Лиз! Ты помогла мне так, как только может помочь подруга. Теперь я знаю, что мне надо сделать. Мне надо родить ребенка. Спасибо, спасибо тебе! Кажется, моя жизнь вновь обретает смысл, как ни напыщенно это звучит!

   Лиза что-то пробормотала в ответ, попрощалась с Веткой и закрыла за ней дверь. В ее ушах звенел голос соперницы: «Мне надо родить ребенка». Только этого и не хватало! И ведь она сама натолкнула Ветку на эту мысль! Это выглядело насмешкой судьбы теперь, когда Виктор наконец-то вернулся и впервые провел всю ночь с ней, Лизой. А если Ветка действительно забеременеет? Виктор как вернулся, так и уйдет обратно. Да он, собственно, и не уходил еще от жены…

   Новая идея захватила Ветку. Но на этот раз она решила не спешить, не рубить сплеча. К будущему ребенку надо отнестись серьезно. В первую очередь – сдать необходимые анализы, сходить к врачу. Надо будет – и не к одному. «Планирование беременности» - это звучит солидно. Удостовериться, что всё в порядке, а уж потом заводить разговор с мужем о малыше. А пока – готовить будущего папу незаметно, исподтишка.

   Вопрос о том, как относиться к Виктору после его выходки, отпал у Ветки сам собой. Остыв, она пришла к выводу, что он просто был раздражен после бессонной ночи. Попробуй-ка всю ночь проработать! А тут еще она со своим неуемным беспокойством… И Ветка решила, что надо меньше давить на мужа заботой. Она как будто посмотрела на себя и свои хлопоты за последний месяц со стороны и поняла, что было в этом что-то искусственное, что могло и раздражать. Не так уж удивительно, что Виктор сорвался! Да и не ударил же он ее, в конце концов!

   На домашнее хозяйство у нее теперь оставалось меньше времени – в частной клинике, куда она обратилась, планированию беременности уделялось большое внимание, и теперь госпожа Вельская (Ветке очень нравилось, что ее так называли) обходила всех специалистов, какие только там нашлись. Домой она прибегала за час-полтора до прихода Виктора с работы, и за это время успевала что-то сготовить. Уборкой она стала заниматься раз в неделю, и вдруг заметила, что чаще это и не требуется. Более того – легкий беспорядок придавал квартире неповторимый уют. Устроившись на диване после ужина, Ветка брала в руки книгу и с почти забытым наслаждением упивалась произведениями любимого автора. Мытьем посуды занималась уже не она, а прибор, специально для этого изобретенный, – посудомоечная машина. В кресле напротив муж читал газету, изредка делясь с супругой мыслями. Он больше не опаздывал к ужину, а уж тем более не пропадал на ночь. «Наверное, ему стыдно за то, что он тогда не пришел ночевать. Он понял, что я за него волнуюсь, и теперь старается заканчивать дела пораньше», - решила Ветка.

   Удивительно – прошло чуть больше недели, а их жизнь за это время переменилась. Казалось, что они всегда жили именно так – размеренно, неторопливо. Ветку грела мысль, что она скоро обзаведется ребеночком (мужу она пока о своем намерении не сказала, но разве может он быть против?), а Виктор смаковал особую домашнюю атмосферу, воцарившуюся в их семье. Ветка не обиделась на него за его наглую выходку, даже наоборот – превратилась наконец-то в такую жену, в которой он всегда мечтал. Кто ответит, почему так произошло? Точно не он, Виктор. А ему и не надо знать подробностей. Важно лишь, что в семье появилась гармония. Любил ли он по-прежнему Ветку? Любил. Но не так, как раньше. Страсти уже не было. Была стабильность и желание вот так вот спокойно и уютно проводить вечера вместе.

   Где-то там, в прошлом, осталась какая-то женщина и ребенок. Он совершил необдуманный поступок, проведя у них, в этой параллельной реальности, ночь и чуть не разрушив брак, который впоследствии – уже через пару дней – стал столь прекрасным. Что он, Виктор Вельский, обещал этой женщине? Да ничего. Конечно, было бы неприятно ее сейчас увидеть – он так и представлял себе ее укоризненный взгляд… Но прошлое не изменишь, а разводиться ради туманной перспективы провести жизнь с мало знакомой ему, в сущности, Лизой казалось глупым. Да и не он виноват в сложившейся ситуации, если на то пошло! Почему она не сказала сразу о ребенке? Всё вышло бы по-другому. А сейчас поздно что-то менять. И не хочется. «Но ребенка я буду содержать!» - спохватывался Виктор, когда размышления доводили его до мысли порвать с Лизой навсегда. И размышления эти день ото дня становились всё более категоричными, а уже через неделю свелись на нет. И «эта женщина», и сын остались в параллельной реальности.

   Ветка решила отпраздновать двадцать третий день рождения по-семейному. Она позвала в гости своего отца, свекра со свекровью, Толика с Олей и – тоже ведь теперь родственники! – Светлану Петровну с Лизой и Петенькой. Правда, Лиза в последний момент отказалась придти – сынок приболел. Ветка жалела об этом – ей хотелось, чтобы Виктор посмотрел на Петю, который так напоминал чудесного ангелочка! Она считала, что именно этот малыш мог бы подтолкнуть ее мужа к мысли о детях. Но на нет и суда нет! Лишь бы малыш скорее выздоровел, а это всё пустяки. Тем более на праздник пришла Ольга, так и светящаяся счастьем будущего материнства. Чем не положительный пример?

   Но, как только пришли гости, Ветка напрочь позабыла о своих «коварных» планах. Ей доставляло удовольствие смотреть на Ольгу и слушать, как она рассказывает о результатах УЗИ:

- Совершенно точно девочка! Красавица! И пальчики такие маленькие, вы бы видели! И уже в кулачок их сжимает!

- С характером девка, - поддержал жену Толик. Он был сдержаннее, но и из него счастье так и пёрло. Ветка посмотрела на Виктора, но особых эмоций на его лице не нашла. Наверное, потому, что это все-таки не его ребенок.

- Вы вместе ходили? - поинтересовалась Ветка.

- Ну а как же! Толя очень меня поддерживает, во всем помогает. Даже ботинки мне зашнуровывает, а то самой тяжело, - охотно ответила Оля и погладила необъятный живот. - Ой, толкнулась!

   Все улыбнулись. Даже, кажется, Виктор. Да и как можно было не улыбнуться, глядя на счастливую будущую маму. Оле очень шла беременность. Раньше Оля казалась всем какой-то слишком строгой, сухой, правильной, что ли, а теперь в ее чертах появилась мягкость, даже голос потеплел. «Она будет очень хорошей мамой!» - подумалось Ветке.

   Именинница все утро готовила блюда для праздничного стола, старательно подбирая ингредиенты и заменяя майонез на сметану, колбасу на отварную говядину, копченую курицу - на запеченную в духовке. Она уже прочитала, наверное, тонну книг про беременность и точно знала, что полезно для будущих мам, а что - вредно. В итоге на столе не оказалось ни единого салата или закуски, которые Оле нельзя было бы попробовать. Об этом Ветка торжественно заявила беременной родственнице, как только гости расселись за столом. И место Оле досталось самое удобное - она была окружена заботой со всех сторон: справа сидел ее муж, слева - мама.

- Веточка, ты такая молодчинка! - сказала Оля, не дожидаясь тоста. - Так расстаралась, так всё вкусно приготовила! И полезно!

- Да, как будто сама в положении, - поддакнул Толя и начал подчеркнуто пристально осматривать фигуру сестры. - Ну-с, когда мне ждать племянника?

- Нет, что вы, я не беременна, - покраснела Ветка и неожиданно для самой себя добавила: - Но скоро мы займемся этим вопросом.

- Правильно! Пора бы и вам подумать о детях, пусть у нас с матерью будет не только внучка, но и внук, - поддержал сына Владимир Витальевич. Свекор со свекровью, люди сдержанные, только кивнули - до смешного одинаково.

- Я тоже думаю, что пора. Так что будет у вас к лету внук. Ну или внучка, - серьезно сказал Виктор, обнимая жену. С другого конца стола на него бросила взгляд Светлана Петровна и тут же опустила глаза.

   Застолье пошло своим чередом, тост поспевал за тостом, и Ветка не успевала перевести дух - то принимала поздравления, то потчевала гостей, то бегала на кухню за горячим. Всё это не давало ей думать о том, что сегодня за веселым праздничным столом нет ее мамы. «Ты уж извини, что один - мать как на море уехала отдыхать, так и возвращаться не хочет. Просила тебя поздравить. Да и сама еще сегодня позвонит, я думаю», - сказал отец, войдя в квартиру Вельских и обнимая именинницу. По его голосу было понятно - он еще ничего не знает. Марина Николаевна так и не сказала про свою болезнь никому, кроме Ветки. Хлопоты заглушали мысль о маме, и Ветка даже могла веселиться и искренне улыбаться. Но тут за столом речь снова зашла об ожидающемся прибавлении в семье Стольниковых.

- Как малышку назовете? - поинтересовался будущий дед и тут же оговорился: - Если не хотите, не говорите. А то беременные - народ суеверный...

- Нет, отчего же? Хотим Мариной назвать, в честь мамы, - ответил Толик.

- Дело хорошее. А почему не Светой? - спросил Владимир Витальевич. Видно было, что ему понравилась идея сына, но и сваху хотелось уважить.

- Мы со Светланой Петровной это обсуждали, она согласна с нами, - отозвался Толя. Теща кивнула. Она ни на минуту не сомневалась, что девочку не стоит называть ее именем - уж она-то была человеком суеверным и боялась, что либо внучка ее со света выживет, либо наоборот. Но молодежи своих мыслей не высказала - пусть не волнуются раньше времени, может, всё и обойдется. В конце концов, приметы действуют на тех, кто в них верит. Оля с Толиком не суеверны - ну и хорошо.

- Матери-то не говорили еще? То-то она обрадуется! - сказал Владимир Витальевич. Разгоряченный парой рюмок, он обнаруживал редкую для себя словоохотливость - обычно он был серьезен и молчалив. А теперь его было не остановить. - Марина женщина душевная, хоть и строит из себя черт знает что иногда. Детей любит ужас как, всё за них отдать готова, а никогда этого не показывала - воспитывала. Строгая с ними была, да и в работе вся: домой придет, а они уже спят. Пройдет в комнату, по голове их - спящих - погладит, поцелует... А теперь вы, детки, уж выросли, вас не приголубишь. Ну ничего, внуки пойдут - Марину от них не оттащишь. Всю-всю любовь им отдаст, до капельки. Тем более что на пенсию вышла.

    Ветка выбежала из-за стола. Терпеть больше не было сил. Она заперлась в ванной, открыла кран и зарыдала в голос, загораживая рот ладонью. «Мама, бедная мама, она вряд ли увидит внуков, она сейчас умирает там, где-то на море, одна, а мы тут празднуем. Мама!» - звенело в голове. Эта мысль не давала Ветке успокоиться. И тут раздался телефонный звонок. Надо было ответить, благо телефон - вот он, в кармане. Ветка вытерла слезы, глубоко вдохнула - выдохнула и достала новенькую «раскладушку» - подарок мужа.

- Здравствуй, доченька! - раздался в трубке такой знакомый голос.

- Мама! Здравствуй! Я так рада тебя слышать!

- С днем рождения, милая! Будь здоровой и счастливой! И всегда помни, что надо быть благодарной судьбе за каждую минуту жизни. Каждому мгновению надо радоваться. Не надо ждать завтрашнего дня для того, чтобы начать жить - надо учиться жить здесь и сейчас. Я только недавно это поняла, и это мне очень помогает. Обещай следовать моему совету и не отдавать грусти, печали и разочарованию ни единой лишней минуты! - голос Марины Николаевны звучал бодро, совсем не как у больной.

- Спасибо! Обещаю! - отозвалась Ветка. Она действительно уже успокоилась. Голос матери действовал на нее как бальзам.

- Подарок мой получила?

- Да, но не открывала, в письме ведь написано - не вскрывать посылку до твоего звонка.

- Тогда прямо сейчас открой, - попросила Марина Николаевна.

   Ветка вышла в прихожую и не без труда открыла посылку. В коробке был большой сверток, который оказался теплым, но тонким и легким пледом. И где только мама купила его - на море-то?

- Спасибо, мам! Такой классный! - воскликнула Ветка, прижимая к груди подарок. Ей вдруг почудилось, что мама совсем-совсем рядом, что плед приятен, как родные объятья.

- Я как только его увидела, сразу подумала о тебе. У вас уже холодно, наверно. И тепло, как всегда, не сразу дадут. А ты в этот плед закутаешься и не замерзнешь, - сказала Марина Николаевна. - И цвет я подобрала, кажется, удачно - желто-красно-коричневый, как осень.

- Спасибо, спасибо, тысячу раз спасибо! Я с ним теперь не расстанусь, - пообещала Ветка и осторожно спросила: - Мам, как у тебя дела?

- Всё хорошо, дочка. Ведь я научилась жить сегодняшним днем. У меня есть любящие дети, любимый муж, на подходе - внуки. Кстати, они узнали, кто будет?

- Девочка. Хотят назвать твоим именем. Только я тебе этого не говорила.

- Хорошо. Изображу удивление, - слышно было, что Марина Николаевна улыбается. Она была явно рада известию. - Ладно, заболтались мы с тобой. До свиданья, дочка! Еще раз с днем рождения!

- Счастливо, мам! Спасибо за поздравление и подарок, - сказала Ветка и отправилась в гостиную, где вовсю шло застолье.

   Время пролетело незаметно, и вот уже наступила пора гостям расходиться. Толик и Оля обещали отвезти домой Светлану Петровну и Владимира Витальевича, который был уже совсем навеселе. Виктор поехал провожать своих родителей. Ветка осталась одна среди вороха подарков и горы грязной посуды. Но первым делом она пошла не на кухню, а в спальню, где остановилась перед зеркалом и внимательно вгляделась в отражение.

- Ну что, где же ты? Давай поговорим, - сказала она с вызовом. Но отражение не оживало. Девушка из Зазеркалья сегодня не желала общаться. - Видимо, тогда, когда мне хорошо, ты сидишь себе в своем мире и помалкиваешь. Но раз уж сегодня мой день рождения, наверное, и твой тоже. С праздником!

   Светлана Петровна, вернувшись домой, застала дочь на кухне. Лиза, уложив Петеньку, сама никак не могла заснуть.

- Как прошло? - поинтересовалась она у матери, стараясь прикрыться маской безразличия. В конце концов, ей нет дела до Ветки!

- Замечательно. Ветка кучу всего наготовила, да так, что Оленьке не пришлось ни от чего отказываться. Прямо праздник для беременной, - начала рассказывать Светлана Петровна. - И говорили в основном о детях. Ветка-то с Виктором маленького тоже решили завести...

- Так я и знала. Она уж и его уговорила! - воскликнула Лиза, разом сбрасывая с себя деланное безразличие.

- Ты же сама виновата - натолкнула ее на эти мысли. Сама же мне рассказывала, - ответила Светлана Петровна. Она была на редкость спокойна.

- Мам, ну как ты можешь так об этом говорить? Тебе что, внука не жалко? И сейчас-то Виктор мало внимания уделяет Петеньке, а родит Ветка - он вообще про нас забудет! - возмущалась Лиза.

- А ты не кричи, ребенка разбудишь, - по-прежнему рассудительно сказала Светлана Петровна. - Виктор с той ночи и не заходил, и, если я не ошибаюсь, не звонил. Так что Петеньку он уже благополучно забыл и без другого ребенка.

- Ну зачем, зачем она держит его при себе?! Он ей не нужен, она его не любит, я же вижу! Любящая жена не стала бы искать в чем-то еще смысл жизни, ей хватало бы и мужа, а она мечется, как слепая! И ребенка решила завести от баловства! - не утихала Лиза.

- Это ее дело, Виктор ее муж, а не твой, - пыталась достучаться до разума дочери Светлана Петровна. Но она сделала только хуже.

- Из-за нее Петенька без отца растет! Мы с нищете, а она с жиру бесится! Убить ее мало! - почти кричала Лиза, не заботясь уже о спящем сыне.

   Петенька, как и следовало ожидать, проснулся и поднял крик. Светлана Петровна ушла в спальню его укачивать. Когда внук затих и крепко заснул, она вернулась на кухню и поставила на плиту чайник.

- Надеюсь, ты немного успокоилась. А теперь мы с тобой попьем чайку и поговорим по душам. Мне давно уже надо было тебе кое-что рассказать, но я всё откладывала этот момент, а сейчас, пожалуй, время пришло.

   Лиза, еще дыша злобой и возмущением, налила чаю матери и себе и села за стол. Напротив расположилась Светлана Петровна и начала рассказ:

- Ты знаешь, что я не из этого города, но о том, откуда я родом, я тебе не говорила. Так вот, я из Березовки... Нет-нет, не перебивай. Да, там родился и Веткин отец, Владимир Витальевич. Вернее, я звала его просто Володей. Мы учились с ним в одном классе и даже были в дальнем родстве. Деревня у нас небольшая, женихов не так много, как в городе, и так получилось, что мы с Володей начали встречаться. Было нам лет по семнадцать, а в этом возрасте кажется, что чувства - навсегда. Уж и о свадьбе говорили, только Володя сначала хотел в городе выучиться, профессию получить, а потом вернуться в деревню. Тут бы мы и поженились, и зажили бы вместе... В общем, он уехал, а я осталась в Березовке. Мы переписывались. Сейчас вы уже этого не поймете, а тогда каждое письмо становилось праздником... Полгода письма от Володи приходили каждую неделю, а потом - реже и реже, пока вовсе не перестали. Я не спала ночами, высохла вся, писала ему каждый день. Но ответа всё не было. И тогда я поехала к нему в город - адрес-то у меня был.

    Как я добиралась до города, как там его искала - это отдельная история. Нашла в конце концов. А дверь мне открыла Марина. Володи дома не было, она спросила, зачем он мне. Я соврала, что гостинцы ему привезла из деревни. Родственница я, мол. Она меня пригласила войти. Чаем напоила. Как я у нее на пальце обручальное кольцо увидела, так и в глазах потемнело. Давно ли, спрашиваю, женаты? А она говорит - скоро месяц. Свадьбу справили со свидетелями вчетвером, даже родителей не звали. Денег у них на большую свадьбу не было. Родителей только известили. Спасибо и на том. А я сижу себе, как дура, пью чай и потихоньку в чашку слезы роняю, чтоб она не увидела. Выходит, Володины родители знали, почему он мне не пишет, а от меня скрывали. Стыдно им было передо мной. Володю дожидаться я не стала, оставила для него сумку с гостинцами, что с собой привезла, и отправилась куда глаза глядят. Ехать домой не хотелось. Как деревенским в глаза посмотришь? Тут, по счастью, встретилась мне бывшая одноклассница - она в городе работала на заводе, жила в общежитии. Я на тот же завод устроилась. А летом поступила в техникум, через некоторое время познакомилась с будущим Олиным отцом... После свадьбы вскоре и Оленька родилась, квартиру получили, зажили счастливо. А потом муж погиб... И надо же было мне как раз в это время с Володей снова встретиться! Случайно на улице столкнулись - оказалось, они с женой и сыном неподалеку живут. И вспыхнули старые чувства, как сухие дрова...

   Володя клялся, что женился по дурости, что любил меня все эти годы. Не знаю, врал или нет. А может, и сам не знал, где правда. В общем, снова у нас любовь закрутилась, да так лихо, что я забеременела. Собиралась Володе сказать, да всё откладывала, не решалась. У него все-таки жена, сын. А когда решилась... Получилось прямо как в кино - встретились в кафе, я ему собираюсь про свое положение рассказать, а он первый говорить начинает: так, мол, и так, не могу я от жены уйти, как собирался, потому что она ждет ребенка. Надо, говорит, прекратить наши отношения... Я так ему ничего и не сказала. Молча ушла. А потом родилась ты. Я тебе отчество дала по покойному мужу, но от людей не скроешься - понятно было, что ты не его дочь. Сколько муки я вынесла, сколько косых взглядов и шептаний у подъезда!

   А когда ты пошла в школу, началась новая пытка - ты оказалась в одном классе с Веткой! Как назло, Володя с Мариной тоже дочь Елизаветой назвали. Да и подружились вы с ней. Пришлось мне смотреть на Ветку постоянно, а заодно общаться и со Стольниковыми. Ты уж извини меня, что сравнивала тебя с Веткой, что жить тебе нормально мешала. И ведь понимала же, что неправильно делаю, что ты не виновата ни в чем, а остановиться не могла. На тебе вымещала боль и злобу...

- Значит, я Веткина сестра? - прошептала Лиза. Она верила и не верила всему, что пришлось услышать от мамы. Это было невероятно, но, кажется, это все-таки было правдой. - А Владимир Витальевич знает, что я его дочь?

- Я ему не говорила. Он, наверное, думает, что я встречалась еще с кем-то сразу после него...

- Конечно, он думает так, раз ты ему ничего не сказала! - воскликнула Лиза. - Почему ты так сделала? У меня мог бы быть отец!

- Я перед тобой виновата, дочка. Но подумай сама - что я могла сделать? Разрушить их семью? На чужом горе своего счастья не построишь. У него ведь двое детей... Бог не дал мне пропасть, я вас с Олей вырастила. Видишь, как судьба повернулась: Володин сын и моя дочь поженились, у нас общая внучка будет. Я тебя очень прошу - не рассказывай никому. Я ведь не рассказала, хотя мне и тяжело было. Думаешь, так легко избавиться от любви? Володю одного всю жизнь и любила, вижу его постоянно, а сказать ничего не могу.

- Зачем же ты рассказала всё мне? Не знала я всего этого и жила спокойно, - недоумевала Лиза.

- Затем, чтобы ты не натворила глупостей. Того и гляди устроишь скандал, с цепи сорвешься! Знаю я твое отчаяние, понимаю его и хочу тебе помочь. Ветка не враг тебе, пойми это, как не враг мне Марина. Обе они живут в неведении, и нельзя их ни в чем винить.

   Светлана Петровна замолчала. Видно было, что она облегчила свою душу. Еще бы - столько лет хранить такую тайну! По правде сказать, она и сама не знала до конца, зачем рассказала дочери обо всем. Вроде бы и хотела помочь, но не сделала ли хуже? Еще неизвестно, как распорядится раскрывшейся правдой Лиза. А та действительно задумалась и после бессонной ночи пришла к какому-то решению...

    То, чего Ветка так боялась, случилось в конце октября. Услышав по телефону голос отца, она сразу поняла, в чем дело. Владимир Витальевич говорил тускло, через силу. Мама умерла рано утром, дождавшись приезда мужа. Она позвонила ему накануне, попросила немедленно приехать. Он взял билет на самолет без труда - курортный сезон уже закончился. Ему было невдомек, зачем его зовет жена. Но раз уж такая спешка, значит, действительно что-то важное.

   Плохого предчувствия у Владимира Витальевича не было, даже когда он заходил в больничную палату. «Наверное, Мариночка простудилась», - решил он, когда в санатории ему сообщили, что госпожа Стольникова в больнице. Но, едва увидев жену, он почувствовал, что ей уже не выздороветь и что она хочет с ним проститься. Они говорили недолго - около получаса, а потом, видимо, успокоившись и исчерпав все свои силы, Марина Николаевна навсегда закрыла глаза. Она ушла спокойно, хорошо подготовившись - даже успела накануне написать по письму Толе и Ветке. «У Вашей супруги была потрясающая сила воли и выдержка. Она не жаловалась на ужасную боль, как другие пациенты, и не боялась смерти», - рассказал Владимиру Витальевичу лечащий врач, когда всё было кончено. И еще он сказал, что у Марины Николаевны не было шансов на выздоровление - она приехала на курорт уже с последней стадией рака, зная об этом, и сразу отказалась от госпитализации. Она жила в обычном корпусе санатория, и только за два дня до смерти, когда боль стала невыносимой, согласилась переселиться в палату.

   Марину Николаевну похоронили в родном городе. Узнав о смерти известной журналистки, на похороны собрались многие ее коллеги. Но Ветка не видела никого вокруг - ни их, ни даже отца и брата. Она была как будто наедине с гробом, в котором, такая строгая и незнакомая, совсем исхудавшая, лежала мама. Слезы текли из Веткиных глаз, но она не чувствовала их. Всё, мама ушла. Навсегда.

   Вернувшись с похорон, Ветка с ногами забралась в кресло и закуталась в плед - мамин последний подарок. Она не ощущала боли, все эмоции и чувства заморозились в ней, как под наркозом. Некому было помочь Ветке, поддержать ее - отец и брат были сами убиты горем, Оля находилась в счастливом неведении (ей не стали ничего говорить, чтобы она не волновалась), а Виктор уехал по делам за границу еще за неделю до смерти Марины Николаевны и еще не вернулся. Думать не хотелось. Хотелось только уснуть и не просыпаться. Или проснуться, но с тем условием, чтобы при пробуждении страшная действительность оказалась сном. Но Ветка на краю забытья заставила себя вскрыть мамино письмо и прочитать его - раньше у нее не хватало решимости сделать это. Теперь, когда мамино тело предано земле, настало время ознакомиться с ее последней волей. Ведь это письмо - своеобразное завещание, которое адресовано только ей, Ветке.

  «Здравствуй, дочка! Прости, что не позвала тебя прощаться. Не увидеть меня перед смертью - тяжело, но еще тяжелее было бы увидеть. Тебе и так выпала нелегкая ноша - знать, что я больна. Прости меня за всю боль, что я тебе причинила, дорогая моя. Я сейчас оцениваю всё по-новому, пересматриваю всю свою жизнь и понимаю, что не всегда я была права. Но я ничего не хотела бы вернуть, ведь ни одно событие не происходило зря. Просто хочу попросить прощения у всех, кого когда-либо обидела.

Я прошу тебя снова вспомнить те слова, которые я сказала тебе в твой день рождения - надо научиться жить здесь и сейчас. Поэтому не горюй сильно. Такова наша судьба. Мы должны быть благодарны Богу за каждый день, дарованный нам, и не тратить его понапрасну.

А теперь о делах более приземленных. У меня остались дома бумаги - деловые, семейные и даже вовсе ненужные. Я попрошу тебя разобрать их и решить, какие из них важны, а от каких можно избавиться. Доверь я это твоему отцу, он не смог бы выкинуть ничего, а эта разномастная гора так и пылилась бы в шкафу. Займись этим побыстрее - не хочу, чтобы в доме был бардак.

Еще ты найдешь в моей спальне шкатулку с драгоценностями. Не бог весть какие украшения, но и с ними надо что-то сделать. Разделите их с Ольгой, как посчитаете нужным. Только обязательно возьми себе серебряный браслет - он принадлежал еще моей маме.

И последнее - поддержи отца и брата. Знаю, тебе самой будет тяжело, но и их нельзя оставить. Мужики - они как дети. И еще: твой отец еще не старый, и если он решит снова жениться, не осуждай его.

Как тебе с мужем жить, учить не буду. Сама решишь. Ты хозяйка своей жизни, тебе виднее, как поступать. Об одном прошу - поступай всегда по совести, чтобы не упрекать себя ни в чем.

Живи счастливо, дочка!»

   Письмо было написано ровным, красивым почерком - таким, будто мама писала его легко, а каждая мысль была отточена заранее. "В этом вся она - спешила позаботиться обо всем, даже о каких-то бумагах, о том, чтобы дома был порядок... Она так любила нас!" - подумала Ветка, кладя письмо обратно в конверт. Мама ушла, но она всё равно останется с ней, с Веткой. Навсегда.

   Скинув с себя плед, Ветка принялась за уборку. Механическая работа всегда ей помогала забыть о важных проблемах и незаметно расслабиться. Мама права - надо уметь жить здесь и сейчас. Это невеселый день, что и говорить. Но и он не должен пройти в унынии.

   Уже поздно вечером Ветка добралась с ведром и тряпкой до спальни. Взгляд ее упал на зеркало - и тут вдруг отражение заговорило с ней:

- Соболезную!

- Спасибо, - сдержанно ответила Ветка. Ей совсем не хотелось сейчас вспоминать о похоронах, ее скорбь уже превратилась в светлую.

- Уж и не знаю, как бы я это пережила... Быть виновной в смерти собственной матери...

- Перестань! Ты же знаешь, что я не виновата! - воскликнула Ветка. Девушка в Зеркале выводила ее из равновесия своими жестокими словами.

- А ты-то это знаешь? Ты в этом уверена? - выпытывала жительница Зазеркалья.

- Уверена! У нее был рак в последней стадии, я ничем не могла ей помочь, - с вызовом ответила Ветка. Но она предпочла бы, чтобы ее голос был более уверенным. Куда делось спокойствие, которого ей с таким трудом удалось добиться?

- Мы с тобой об этом уже говорили. Я-то своей матери смогла помочь, и она сейчас жива-здорова. Впрочем, зачем я с тобой спорю? Разбирайся сама со своей совестью. Арривидерчи! - говорящее отражение махнуло рукой и сменилось обычным.

   Ветка так и застыла перед зеркалом. Мир в ее душе рухнул, руки опустились. «А ведь я действительно могла ее спасти», - прошептала она.

   Разбирать мамин архив было несложно и даже интересно. Если бы не свалившаяся на Ветку после разговора с зеркалом тяжесть, это было бы действительно приятное занятие. А теперь с каждым новым документом или затерявшейся среди других листов запиской усиливалась мука: Ветка казнила себя за то, что не спасла маму. Наброски статей (Марина Николаевна предпочитала по старинке писать черновики собственной рукой, не пользуясь компьютером) и вырезанные из центральных газет публикации Ветка складывала отдельно. Да, мама довольно часто писала заметки и даже статьи о важных местных событиях для всероссийских газет как спецкор. Папа этим очень гордился и всё это вырезал и хранил, бережно складывая в нижний ящик письменного стола жены. А та кидала туда всё, что было слишком важным для мусорного ведра или казалось таковым. Постепенно бумаги заняли все три ящика стола и даже полку в шкафу. Эту груду теперь и разбирала Ветка, предварительно вывалив всё на ковер и усевшись посередине.

   Итак, статьи и черновики - в отдельную стопку. Пусть они лежат в нижнем ящике. Так, а это что? Господи, да это же право собственности на квартиру! Срочно переложить в большую коробку из-под конфет, которая уже не один год является вместилищем самых важных документов. И как только такая важная бумага оказалась черт знает где? Мама была права - архив пора разобрать. Оплаченные счета - в другую коробку. Они вечно валяются как попало. Несколько листков с начатым и зачеркнутым текстом. Они вряд ли кому-нибудь будут нужны, так что - на выброс. Штук десять номеров маминой газеты. Наверное, опять папа расстарался сохранить. Тогда - в нижний ящик. Ее, Веткины, и Толины еще школьные тетради. Трогательный хлам. Ладно, пока отложим в сторонку. А эта толстая общая тетрадь в замызганной серой обложке, кажется, не школьная...

   Ветка взяла находку в руки, пристально оглядела снаружи и наконец-то открыла. Крупный, не слишком аккуратный почерк, пожелтевшая бумага. Вверху на первой странице - дата: 14 сентября. Ветка вздрогнула - это же день ее рождения! Несомненно, это чей-то дневник. Но явно не мамин - уж ее-то почерк дочь узнала бы сразу. «Нехорошо читать записи в чужом дневнике!» - сказала себе Ветка, но не смогла удержаться от соблазна, слишком уж велико было ее любопытство.

«Сегодня мне исполнилось 69 лет. Да, возраст немалый. Еще ближе к могиле, как говаривала моя мать. Ну что ж - я пришла к этому возрасту с немалым багажом: у меня двое дочерей, обе замужем, подрастает внук Толя и внучка Ветка, моя радость. Жаль, у Веры нет детей. Но может, и это еще наладится. Вера еще молодая. А вот я уже стара стала... И радость в моей жизни была, и горе. Вспомнить только гибель Коли... Но он хоть свое пожил. А вот Максимка... Не уберегла я тебя, сынок, прости уж ты мать свою непутевую!» Дальше текст было невозможно прочитать - наверное, на написанные строки капали слезы.

   Итак, это дневник бабушки - Елизаветы Владимировны Емельяновой. «Наконец-то я хоть что-то о ней узнаю!» - ликовала Ветка. Угрызения совести, которые мучили ее уже несколько дней, исчезли под наплывом нового чувства. Она быстро пролистала тетрадь и чуть-чуть расстроилась - записей в дневнике было не очень много, примерно до середины. Но всё же, как ни крути, они отражали события последнего года бабушкиной жизни.

   Сдерживая себя, Ветка отложила тетрадь и продолжила разбирать бумаги. Теперь она, однако, делала это быстрее - ей не терпелось закончить работу и вернуться домой с бабушкиным дневником, а там уж как следует в нем покопаться. Она запретила себе думать о находке, пока не покончит с бумагами. Через полчаса она закончила и чуть ли не вприпрыжку побежала домой. Дневник жег руки, а в голове стучала мысль: «Так значит, у мамы и тети Веры был еще и брат, Максим. И он погиб. Почему мне никто ничего про него не говорил?»

   Дома Ветка даже как следует не разделась - пробежала в спальню прямо в шапке и шарфе, быстренько скинув в прихожей сапоги и пальто. Опомнившись, она со смехом сняла с себя остатки верхней одежды. Ей было совсем не до этого. Устроившись на кровати, Ветка раскрыла дневник и постаралась разобрать те строчки, которые были закапаны. Ей не удалось. Тогда она стала читать дальше.

«Меня терзает и тревожит это зеркало. Это, наверняка, изобретение дьявола - не может божье творение, да еще и неживое, приносить столько зла. Неживое... Как раз не это меня волнует. Наверное, если кто-то хоть когда-нибудь прочитает мой дневник, он решит, что я сошла с ума. Но оно живое, я в этом уверена. Оно со мной говорит. Вернее, не оно, а мое отражение. Редко оно оживает, но всегда для того, чтобы пробудить во мне муки совести. Я читала молитвы, приглашала батюшку освятить квартиру, но и после обряда это дьявольское наваждение не исчезло. Понимаю, что надо зеркало выбросить, а лучше всего - разбить, но рука не поднимается. Оно очень старое - его купил во время революции еще мой отец. За полмешка картошки ему продала это явно дорогое зеркало какая-то барыня. «Помешанная она была, это точно. Всё твердила, что кто-то успел уехать, убежать, а она - нет. И с зеркалом этим она явно продешевила, как будто хотела не денег за него выручить, а убрать с глаз долой», - так примерно рассказывал отец. И с годами мне стало понятно, почему эта женщина продала зеркало. Она смогла избавиться от него, пока оно ее не разрушило, а у меня так и не получается». 

    Ветка подняла глаза на зеркало, висевшее на стене как раз напротив кровати. Это, без сомнения, оно. Именно о нем писала бабушка. И для нее оно тоже открывало окно в параллельный мир. Мистика какая-то. Как ни удивляло Ветку то, что отражение в зеркале время от времени оживало, она уже привыкла к этому и считала, что это игра ее воображения. Ан нет - бабушка страдала от того же поистине «дьявольского изобретения». И какая-то неизвестная «барыня» - тоже. Ветку пробрала дрожь. Но надо было читать дальше.

    Несколько записей о повседневных событиях - немного прихворнул внук, зато внучка (то есть она, Ветка) растет очень живой и общительной девочкой, Володя с Мариной купили машину, наступил Новый год, Вера беременна... Стоп! Так тетя Вера ждала ребенка? Но что же случилось? Ответ на этот вопрос - через страницу: «Верочка потеряла малыша и сама еле-еле осталась жива. Ей сказали, что она никогда теперь не сможет иметь детей. Это всё я, я виновата, я много грешила в жизни, а теперь тяжесть грехов моих ложится на детей!» Дальше записи были обрывочными, и в основном касались зеркала: «Оно сводит меня с ума! Нет сил разбить», «Все мои прегрешения отражаются в нем, и терпеть это невозможно, и прекратить нельзя», «Кто-нибудь, уберите его от меня, оно лишает меня жизни». На последней заполненной странице: «Разбейте его или уберите куда подальше. Оно приносит беду!» Всё, это последняя запись. Но что же случилось с бабушкой? Последние записи - без дат, но вряд ли прошел год со времени начала дневника.

   Ветка не могла больше ждать и сразу же поехала к тете Вере. Разговор это не телефонный. Сейчас еще не очень поздно - она вряд ли спит. Поймав такси, Ветка быстро добралась до тетиного дома. В окнах ее квартиры, слава богу, еще горел свет.

   Тетя Вера побледнела, открыв дверь.

- Ветка, милая, что стряслось? - спросила она, поправляя на груди халат. Видно, звонок в дверь застал ее в ванной.

- Здравствуй, теть Вер! Ты извини, что я без звонка. Ничего страшного не случилось, мне надо просто поговорить с тобой.

- Тогда раздевайся и проходи на кухню, - сказала хозяйка и заперла дверь.

- Теть Вер, я хочу о бабушке спросить, - сразу начала Ветка.

- А ты чего-то о ней не знаешь? - слишком наигранно удивилась тетя Вера.

- Да ничего. Ни мама, ни ты мне о ней никогда не рассказывали. И о дяде, который умер, - выпалила Ветка.

- Откуда ты знаешь про Максима? - спросила тетя Вера, заметно волнуясь.

- Я разбирала мамины бумаги и нашла бабушкин дневник,- пояснила племянница нетерпеливо. - Сколько ему было лет, когда он погиб?

- Девять. Он был нашим младшим братом. На него налюбоваться не могли ни мы с твоей мамой, ни твоя бабушка, конечно. Умный был мальчик, способный. И спортом занимался, и в кружки разные ходил. И вот однажды зимой, - тетя Вера не смогла сдержать слез, - он с друзьями из школы возвращался, а им навстречу ехала машина, и ее занесло на повороте... Мальчишек всех раскидало, а Максимку к дереву прямо пригвоздило, он сразу умер. Страшное было зрелище. Мы-то с Мариной не видели, только мама наша. Она с тех пор сама не своя ходила. И мы решили больше ни с ней, ни друг с другом или еще с кем о Максиме не разговаривать. Но, по-моему, мама до последнего о нем помнила...

- Как она умерла? От какой болезни? - допытывалась Ветка.

- Мы тебе не хотели говорить об этом... Она умерла в сумасшедшем доме, - опустив глаза, произнесла тетя Вера.

- Она сошла с ума? - Ветка ушам своим не поверила. Хотя...

- После Нового года случилось кое-что, - с трудом произнесла тетя Вера. Ветка не стала ее расспрашивать - она знала, что это за «кое-что». - И наша мама совсем не в себе стала. Всё говорила, что это она виновата. Но это еще ладно... Она начала говорить, что с ней разговаривает зеркало. Мы думали, она шутит. Но потом поняли, что тут не до шуток. Мама подходила к зеркалу и, глядя в него, сначала к чему-то прислушивалась, а потом начинала кричать: «Не мучай меня! Не надо!», падала на пол и билась в истерике. Мы показали ее врачу, а он после осмотра и беседы с нашей мамой сказал, что ее надо подлечить в психоневрологическом диспансере. Мы не поверили, стали ее возить по разным докторам, но они были единодушны. И нам пришлось принять нелегкое решение. Тем более что подрастали вы с Толиком, вам этого нельзя было видеть... А в сентябре, прямо в день своего рождения, мама умерла. Врачи сказали, что она ушла с улыбкой. Ты очень любила бабушку, но мы постарались, чтобы ты ее забыла.

- Это вам удалось, - мрачно констатировала Ветка.

- Пойми правильно - ты была еще совсем маленькой, кому-нибудь могла ненароком сказать, что твоя бабушка лежала в сумасшедшем доме. А люди злы, девочка моя, очень злы и жестоки, особенно дети. Тебя задразнили бы, не давали бы тебе проходу. Мы хотели как лучше, - оправдывалась тетя Вера.

- Я понимаю. Спасибо, теть Вер, - искренне сказала Ветка. - Я, пожалуй, пойду.

    Она действительно пошла домой, а не поехала. Хотелось разобраться в услышанном, как следует подумать. Бабушка, оказывается, сошла с ума. Из-за зеркала. Как она написала в дневнике? Разбить. Это орудие пытки надо разбить. Почему же никто не послушался бабушкиного совета? Понятно - приняли эти слова за бред сумасшедшей. Наверное, рука не поднялась на такое красивое зеркало, но его как напоминание о случившемся с бабушкой несчастье убрали с глаз долой - на дачу, в самый дальний угол. «И там оно ждало своего часа, ждало следующую жертву – меня», - подумала Ветка и ускорила шаг. Она точно знала, что ей необходимо сделать.

    Лиза в который раз собиралась к Ветке. Она приняла решение рассказать подруге (никак язык не поворачивался назвать ее сестрой) о своих отношениях с Виктором. А там - будь что будет. Жить как прежде Ветка не сможет и, вероятно, разведется с мужем. По крайней мере, Лиза на это рассчитывала. Она всё как следует продумала и собиралась к Ветке уже больше месяца. Но решимость оставляла ее прямо на пороге. Никак не могла она заставить себя сделать этот шаг. А тут еще у Ветки такое несчастье стряслось - умерла Марина Николаевна. Ну разве можно в такой момент отбирать у нее еще и мужа?

    Осуждая поначалу собственную мать, Лиза за этот месяц поменяла свое отношение к ней. Она поняла, как тяжело было Светлане Петровне. Вроде бы надо постараться дать своему ребенку полноценную семью, но для этого придется разрушить чужую. Светлана Петровна в свое время приняла в конце концов решение, что вырастит дочь сама, хотя ей было тогда тяжелее, чем сейчас Лизе: у нее не было рядом матери, а на руках - еще и Оля. Но готова ли Лиза сделать то же самое? Так хочется, чтобы Петенька рос в полноценной семье! Да и ситуация у нее попроще, чем была когда-то у ее матери - Виктор знает, что это его ребенок, даже помогает время от времени, у них с Веткой детей нет. "Пока нет", - добавляла про себя Лиза, понимая, что тянуть нельзя. Надо было ехать к Ветке. Надо!

    И вот наконец-то Лиза собрала волю в кулак и сказала себе, что без разговора с Веткой домой не вернется. Правда, на улице уже темно, дело к ночи. Тем лучше - она покончит с делом быстро. Виктора дома нет, она узнала об этом от Оли. Значит, Лиза окажется один на один с Веткой.

   Светлана Петровна молча глядела на то, как собирается Лиза. Дочь ничего ей не сказала, но по напряженному выражению ее лица мать поняла, куда та направляется на ночь глядя. Может, оно и к лучшему. Светлана Петровна в глубине души знала, зачем рассказала дочери правду об отце - чтобы Лиза решилась изменить свою судьбу и жизнь Петеньки, пока это возможно. Она - сознательно или неосознанно - короткими репликами потихоньку растравляла душу дочери и подталкивала ее к решительному шагу. И вот Лиза наконец-то идет к сопернице, чтобы выяснить отношения.

   Лиза уже отпирала изнутри входную дверь, когда у Светланы Петровны зазвенел мобильный телефон. Она, едва услышав голос в трубке, прошептала Лизе: «Подожди!» и ушла в другую комнату. Дочь терпеливо ее дожидалась. Наконец Светлана Петровна вернулась, и на ней буквально лица не было.

- Толя попал в аварию и серьезно пострадал, он в больнице. Мне Ветка сейчас звонила. Надо как-то скрыть несчастье от Оли. Я сейчас позвоню ей, приглашу к нам, - сказала Светлана Петровна и добавила: - Господи, только бы ничего серьезного! Только бы он выжил! У Ветки был такой голос...

   Неуютный больничный коридор, слабый свет круглых белых ламп. Ветка сидит на каком-то неуместном здесь новеньком белом стуле и рассматривает линолеум в заплатках. Надо было бы отвезти Толю в хорошую больницу, но "скорая" доставила его сюда. Теперь его оперируют, и надо ждать. Ветка пытается молиться, но не получается - она не помнит даже «Отче наш». Да и вообще никакие мысли не идут в голову.

   Ей позвонили, когда она поднималась на лифте в свою квартиру. Это был всё тот же длинный вечер невеселых открытий. Она возвращалась домой от тети Веры, полная решимости разнести зеркало вдребезги. Но ее планы нарушил звонок с Толиного телефона: какой-то незнакомый человек сказал, что Анатолий Владимирович Стольников попал в аварию. Его доставили в такую-то больницу. Ветка поблагодарила звонившего и нажала красную кнопку. Лифт остановился на ее этаже, двери открылись, но ей уже незачем было идти домой. Надо было как можно быстрее ехать в больницу, к Толе. Она нажала кнопку первого этажа.

   Ветка соображала медленно, как во сне. Еще хорошо, что ноги не подкосились, как часто случалось у нее при испуге. Почему не позвонили папе? Не дозвонились? Слава богу, что все-таки позвонили ей, сестре, а не Оле. Может, Толик так попросил? Но Оля наверняка уже волнуется, а ей никак нельзя волноваться в ее-то положении. И Ветка позвонила Светлане Петровне. Так, это сделано. Теперь - в больницу.

   Как добралась до больницы, Ветка не помнила. Приемное отделение. Ветка не сразу собралась с духом, чтобы спросить о Толике. А вдруг ответят самое страшное? "Идет операция. Вы можете подождать в коридоре. Доктор к вам выйдет", - сказал дежурный врач. Что ж, не так уж и страшно. Но что это за операция?

   Неуютный больничный коридор и ворох вопросов, о которых не хочется думать. А потому и нет мыслей. Чертова стрелка на часах не бежит, а плетется, как раненая черепаха. Замигала и потухла одна из ламп. Ветка вздрогнула, не желая того, но всё равно думая, что это плохой знак. Когда появился пожилой мужчина в белом халате, у нее не сразу нашлись силы подняться.

- Вы родственница Анатолия Владимировича Стольникова? – осведомился он. По его голосу, как и по выражению усталого лица, было невозможно понять, каков исход операции. У Ветки бешено колотилось сердце.

- Сестра. Родная сестра, - неожиданно твердо ответила Ветка. Всё, она готова к чему угодно. Господи, не оставь!

- Операция прошла успешно, - сказал врач. Он говорил и что-то еще, но Ветка его не слышала. Ее брат жив, а всё остальное не так важно.

   Оля вежливо отказалась от третьей чашки чая. Мать и сестра смотрели на нее как-то напряженно, что ли, хотя пытались это скрыть. Вообще как-то необычно это всё – настойчиво пригласили в гости на ночь глядя, а говорят о каких-то пустяках, просто щебечут. А глаза…

- Мам, что-то случилось? – спросила наконец Оля.

- Нет, родная, с чего ты взяла? – очень удивилась Светлана Петровна. Даже слишком удивилась. Подозрительно…

- Какие-то вы странные сегодня, - пояснила Оля, но ее перебила Лиза, начав говорить что-то там о пеленках-распашонках.

- Вы знаете, поеду-ка я домой. А то поздно уже, да и на сердце как-то неспокойно – не могу до Толи дозвониться, - сказала Оля и не без труда поднялась со стула. Носить изрядно потяжелевший живот становилось непросто.

- Вот-вот, поздно уже, а ты куда-то намылилась. Оставайся у нас. Не бойся, Петенька сейчас по ночам уже не плачет, так что не разбудит, - принялась уговаривать Светлана Петровна. Лиза присоединилась.

- Хорошо, я останусь. Но сначала надо мужу позвонить, предупредить, - сдалась Оля.

- Может, у него мобильник сел? Говоришь же, дозвониться не можешь, - как бы между прочим произнесла Лиза.

- Тогда домой позвоню, - решила Оля. – Где у вас домашний телефон? Раньше на кухне стоял…

- Да тут такое дело… Отключили его. Не заплатили вовремя, а ты ведь знаешь, у них с этим строго, - засуетилась Светлана Петровна.

- Не беда – с мобильного позвоню. Лиз, принеси мою сумку, пожалуйста.

   Сестра выполнила ее просьбу. Но сколько ни искала Оля телефон, найти его так и не смогла.

- Чертовщина какая-то, - пробормотала Оля. – Где я могла его потерять?

- Да мало ли… Может на улице где обронила, - сказала Светлана Петровна.

   И тут Олю прошибло холодным потом: она точно вспомнила, что входила в квартиру с телефоном – уже в прихожей она в очередной раз набрала номер мужа и услышала: «Абонент не отвечает или временно недоступен». Значит, это Лиза спрятала ее телефон, когда ходила за сумкой. Они не хотят, чтобы она куда-то звонила! И домашний телефон – не могли его отключить поздно вечером, а еще пару часов назад он работал, мама с него звонила. Тааак, что-то очень странное происходит… Но главное – не подавать виду. И дозвониться до мужа. Обязательно. Она найдет способ.

- Что уж теперь горевать. Купим завтра новый телефон. Мам, постели мне, я что-то и правда устала, - как можно спокойнее произнесла Оля.

   Через час, удостоверившись, что все заснули, Оля аккуратно, как можно тише встала с дивана и прокралась в мамину спальню. Так и есть – мамин телефон на тумбочке у входа. Светлана Петровна никогда не клала телефон рядом с собой на ночь, опасаясь излучения. Сейчас это было на руку Оле.

Не торопясь, выверяя каждый шаг, Оля прошла в ванную и дрожащими руками набрала номер мужа. Она помнила Толин номер наизусть. Снова «абонент не отвечает». Теперь домашний номер. Гудки, гудки, гудки… Есть! Трубку взял Владимир Витальевич.

- Извините, что так поздно, папа Володя, а Толя уже дома?

- Оленька, дочка, ты? Где ты? Я уже весь изволновался! Ни Толи дома нет, ни тебя. А ведь уже поздно. Я только-только домой пришел, а вас всё нет.

- Владимир Витальевич, я у мамы. До Толи дозвониться не могу…

- Может, у него телефон разрядился? У меня вот отключился на улице, и не сделаешь ничего. Домой пришел сейчас – на зарядку поставил. Наверное, тоже меня кто-то потерял – звонят вон. Подожди, я отвечу.

   Оля из вежливости не хотела подслушивать чужой разговор, но слова, которые довольно громко произнес Владимир Витальевич, заставили ее вслушаться: «Как это случилось? Он жив?» Господи, с Толей что-то стряслось! Вот что от нее скрывали мать и сестра! Надо что-то делать… Но сил нет, ноги как ватные, и пол в ванной как-то странно шатается. «Мама!» - только и успела крикнуть Оля перед тем, как ее сознание померкло.

   Ветка вернулась домой измученной, но довольной – наконец-то Толик пошел на поправку. Его перевели из реанимации в обычную палату. Не выписали, конечно, но и не стоило ожидать выписки так скоро – Толика буквально по частям собирали несколько часов. Счастье, что он сможет вернуться к нормальной жизни через пару месяцев. «С ним всё будет в порядке, мы о нем позаботимся. А Вам стоит отдохнуть. Езжайте домой!» - сказал ей лечащий врач. Она еще сопротивлялась, хотела остаться, но доктор доходчиво ей объяснил, что толку от истощенной сиделки не будет. И вот Ветка дома.

   Сколько дней она провела в больнице? Неизвестно. По крайней мере, она не может ответить на этот вопрос. Ее не волновало течение времени, пока брат был в реанимации. Единственной вспышкой, озарившей сплошную серую пелену напряженного ожидания, был звонок Светланы Петровны, сообщившей, что Оля родила здоровенькую девочку. Три с половиной килограмма и 50 сантиметров. Кажется, всё в норме. Но самое главное – Ветка смогла порадовать Толика, когда он проснулся. Она была уверена, что именно после этого брат по-настоящему оклемался.

   Дома было пусто – муж опять пропадал на работе. Ладно хоть из своей заграничной поездки наконец-то вернулся. Сколько ей пришлось пережить, пока он был далеко… Вслед за этой мыслью пришла еще одна: если бы он был рядом, ей было бы, наверное, легче. Или тяжелее. Но это сблизило бы ее с мужем, скрепило бы их довольно странный и во многом случайный брак. По воле судьбы его не было рядом. Значит, оно и к лучшему.

   Первым делом Ветка приняла душ. Вот чего на самом деле ей хотелось больше всего! Потом перекусила тем, что нашла в холодильнике. И уже после этого прошла в спальню. Она знала – разговора не избежать.

- Здравствуй! – сказала она с вызовом, подойдя к зеркалу. Отражение откликнулось тут же, как будто только того и ждало:

- Привет! Давно не виделись! Сочувствую по поводу брата. Знаешь, у меня ведь та же история – Толик попал в аварию.

- Я и не сомневалась, - ответила Ветка.

- Но я помогла ему тем, чем только смогла. Напрягла все свои связи и устроила его в лучшую больницу. Там самые хорошие специалисты и программа реабилитации. А уж условия… Не сравнить с обычной больницей, конечно, - соловьем распевалась девушка из Зазеркалья.

- То есть ты хочешь сказать, что я сделала не всё, что смогла, и по моей вине брат страдает? – поинтересовалась Ветка. Еще пару недель назад этот разговор определенно ее добил бы, но с тех пор многое изменилось…

- Я этого не говорила. Ты тоже молодец. Врачи, конечно, везде врачи, и хороший специалист может работать в обычной больнице. Незачем себя мучить сомнениями по этому поводу, - начало увиливать отражение. Видно было, что ему некомфортно.

- Знаешь, а я и не собиралась, - неожиданно твердо произнесла Ветка. – Ты не испортишь мне жизнь. Бабушка не была предупреждена о том, насколько ты опасна, и поняла это слишком поздно. Но мне посчастливилось найти ее дневник. Ты этого не ожидала, верно?

- Не понимаю, о чем ты, - наигранно удивилась зазеркальная девушка.

- Прекрасно понимаешь. Думаю, ты в курсе, что хотела с тобой сделать моя бабушка. Но у нее рука не поднялась на такое красивое зеркало. А вот у меня есть для тебя сюрприз! – с этими словами Ветка достала из кармана халата небольшой, но крепкий молоток. Она захватила его в кладовке по дороге из кухни.

- Что ты собираешься сделать? – отражение уже не скрывало своего испуга. – Не разбивай зеркало! Я ведь не сделала тебе ничего плохого.

- Ты не раз отравляла мое существование, заставляя меня мучиться угрызениями совести. Ты и мою бабушку довела так до психушки, да и ту барыню, у которой прадед купил это злосчастное зеркало, ты не пощадила.

- Но ведь, даже разбив зеркало, ты не сможешь избавиться от своей совести и ее угрызений. Об этом ты не подумала? – нашлась девушка из Зазеркалья.

- Об этом за меня подумала моя мама. Она научила меня великой вещи – ценить каждый миг жизни, жить здесь и сейчас, а не в прошлом, какое бы оно ни было. Былого не вернуть. Из него нужно делать выводы, но разрушать свою жизнь из-за него недопустимо. Можно сколько угодно размышлять о том, а что было бы, если… Но я теперь знаю, что это мешает жить. И больше всего мне мешаешь жить ты. Arrivederci, cara mia!

   Произнеся эти слова, Ветка замахнулась и изо всей силы ударила молотком по стеклу. В последний момент отражение закрыло лицо руками, словно защищаясь, а потом зеркало рассыпалось на сотни осколков. На стене осталась одна рама, по-прежнему прекрасная и манящая райскими цветами. Конечно, ее можно было бы оставить себе и вставить туда другое зеркало, но Ветка не хотела рисковать. «С вещами надо расставаться легко!» - сказала она себе, твердо решив выбросить раму. Но об этом – потом. Сейчас надо убрать с пола стекло.

   От этого важного занятия Ветку отвлек звонок в дверь. Чертыхаясь, она с трудом пробралась через кучу осколков (хорошо еще, что заранее надела тапки). Посмотрев в глазок, Ветка несказанно удивилась – на лестничной клетке стояла Лиза. Быстро отперев ей дверь, Ветка с тревогой спросила:

- Лиз, что-то случилось?

- Не бойся, ничего страшного не произошло. Я пришла с тобой поговорить. Надеюсь, ты не занята? – опуская глаза, произнесла гостья. Она не ожидала такого участия со стороны соперницы, потому что за своими бесконечными размышлениями потеряла настоящий образ Ветки – той девчонки, с которой они когда-то были лучшими подругами.

- Нет, не занята, - быстро ответила Ветка. Убрать стекло она еще успеет. – проходи на кухню, чаю попьем.

   Пока на плите вскипал чайник, хозяйка накрыла на стол. К счастью, в кухонных недрах нашлось лакомство, когда-то безумно любимое и ей самой, и Лизой, - лукум. Настоящий, болгарский.

- Вкус детства, - с улыбкой произнесла она, выкладывая сладости на тарелку.

   Налив подруге и себе чаю, Ветка присела за стол и первым делом съела кусочек лукума. Лиза последовала ее примеру. Да, вкус тот самый… Сколько же было поведано душевных тайн во время таких вот чаепитий с ароматными сладостями!

- Ну, о чем ты хотела со мной поговорить? – спросила наконец Ветка.

- Начну сразу с главного, - решилась Лиза, словно в прорубь нырнула. – Петенька – сын Виктора. Твоего мужа.

   Ветка не ответила ничего, только голову опустила. Лиза не знала, чего ждать. Закричит? Выгонит ее? Или выслушает и всё поймет? Наверное, надо было подождать, а не являться к ней сегодня, когда она только-только вернулась из больницы. Но так уже не терпелось!

- Он знает? – спросила после продолжительного молчания Ветка. Она наконец-то подняла голову, и Лиза увидела в ее глазах то, на что очень надеялась – добро и стремление помочь. Нет, не соперница, а лучшая подруга сидела напротив нее.

- Да, он догадался еще на Олиной свадьбе, когда меня с животом увидел. И из роддома встречал. Дал сыну имя… Вет, я люблю Витю. Отдай мне его! Пожалуйста…

- Как кофточку выпрашиваешь! – засмеялась было Ветка, но тут же задумалась. – А сам-то он хочет, чтобы я его отдала?

- Он не может решиться. То приходил к нам, то нет… Долго не давал о себе знать, я уже думала, что потеряла его. А после командировки-то он сразу нас навестил. Даже эти дни жил с нами, пока ты в больнице была. Сейчас вот с Петенькой сидит, пока я здесь. Души не чает в сыне, - честно рассказала Лиза.

- Он знает, зачем ты ко мне пошла?

- Нет, он даже не в курсе, что я у тебя. Сказала ему, что мне надо ко врачу. Ну так что, Вет?

- Если это действительно тебе надо, я его отпущу, - решительно произнесла Ветка и тут же добавила: – Прошу тебя, не казни себя за то, что наша семья распалась. Мы и не были семьей. Наш брак нелеп и случаен, и все наши попытки стать счастливыми супругами ни к чему не привели. Наверное, потому, что он любит все-таки тебя, а не меня, да и я его не люблю.

- Спасибо тебе, Ветка, спасибо огромное! – Лиза бросилась обнимать подругу.

- Надеюсь, у вас всё будет хорошо, - улыбнулась Ветка. – Жаль, что ты не сказала мне сразу. Но, наверное, так произошло не случайно: и ты, и я должны были пережить то, что пережили. Один совет: не давай ему сомневаться. Бог благословил ваш союз ребенком, и у вас всё обязательно получится.

- А как же ты? – опомнилась Лиза. И правда – подруга, столь великодушно уступившая ей мужа, оставалась совсем одна. Сколько горя выпало на ее долю – смерть матери, несчастье с братом, а теперь еще и муж уйдет…

- Не беспокойся обо мне. Посмотри мне в глаза и пообещай научиться жить сегодняшним днем. Это непросто, но возможно. И будущего не надо бояться. Как говорил Остап Бендер, «когда будут бить – будете плакать». Подумай вот о чем: я не одинока, а свободна. И, пожалуй, я сделаю себе небольшой подарок – начну новую жизнь на новом месте. Мне только что это пришло в голову, и кажется, именно это и было мне нужно. На днях звонил один знакомый журналист, спрашивал, нет ли у меня надежного человечка для работы в Кирове. Думаю, я его вполне устрою.

- В Кирове? Ты же там никого не знаешь! – воскликнула Лиза.

- У меня давно уже появилось чувство, что я живу не своей жизнью. А там, где на мне не будет висеть лишний груз, я, надеюсь, смогу найти себя. Да и вам мешать не буду… Кстати, у меня появилась потрясающая идея – эту квартиру вовсе не обязательно продавать или делить при разводе. Думаю, никто не будет против, если вы будете жить здесь все вместе – Виктор, ты и Петенька.

- Я даже не знаю, как тебя благодарить! – сказала Лиза, не верящая своему счастью.

- Носи – не стаптывай! – рассмеялась Ветка. – Давай-ка доедать лукум!

   Морозным утром Ветка появилась на вокзале с новеньким чемоданом. Она не брала с собой много вещей – обзаведется на месте. Деньги на первое время у нее были, а там заработает. Она не жалела о своем решении – всё ее прошлое оставалось в родном городе вместе с осколками того самого зеркала. Здесь и сейчас была она – свободная и открытая для перемен. Никто не знает, что его ждет завтра. Но Ветка была уверена – всё, что ни делается, делается к лучшему.