На следующий день пошел искать водопад Учан-Су. Поднялся к подножию Ай-Петри, только тут я могу обойти почти отвесные ее склоны. У подножия скалистая гряда, но идти можно. Прошел под крутым склоном Ай-Петри, поднялся повыше, иду и вдруг слышу какой-то слабый шум, прислушался. Точно, чуть повыше впереди что-то шумит, и, вероятнее всего, шумит это водопад, который я ищу. Иду на звук, он все отчетливее. Уже можно понять, что шум этот издает падающая с высоты вода. Судя по громкости, до водопада, наверное, еще далековато. Только вдруг совершенно неожиданно я увидел его слева от себя. Скажу откровенно, водопад меня разочаровал. Всего-то, небольшой ручей, вода рассыпаясь в воздухе падает на камни с высокой стены. Конечно, от такого водопада шума не много, поэтому и думал я что до него еще не близко. Поразили меня размеры котловины, которую пробил в горах этот водопад. Котловина очень большая и какая-то мрачная, видимо, от того, что была она в глубокой тени. Я удивлен, как мог такой ручеек проделать в горах котловину таких размеров, видимо, не всегда от так смирен, а бывает иногда грозен и могуч, чтобы в ярости своей крушить каменную преграду. Осмотрелся, где тут можно будет подняться выше? Лучше перейти ручей, текущий от водопада, здесь, внизу и подняться вверх с восточной стороны котловины. Поднялся вверх. Здесь по глубокой расселине быстро бежит к глубокому каменному обрыву почти обычный ручей, но взгляд вниз в огромную котловину, снова поражает объемом работы, которую проделал этот ручей. Вижу, что здесь я могу подняться еще выше. Поднимаю, и, вдруг, вижу не высокий столбик, к которому прибита пластинка из жести и надпись "Терренкур". Я не знаю что такое Терренкур, надо сходить, узнать. Иду в том направлении, куда указывает стрелка. Тут можно идти, выше или ниже не пройти, а тут как специально подготовленная тропинка. И, что интересно, в местах, где есть затруднения с выбором пути, обязательно такой столбик с указующей стрелкой. Я начинаю понимать, что это действительная специально подготовленная тропинка в горах, причем очень хорошая тропинка. Хорошая не только по тому, что по ней не трудно идти по горным кручам, но еще и потому, что с нее практически всегда открывается чудесный вид на окружающие [556] скалы, и на отдаленные горы, и на побережье и море. Странно только то, что не заметно на этой тропинке свежих следов человека. Ни от кого не слыхал я об этой тропинке. Очень мне повезло, что я случайно на нее вышел. Вижу впереди, что тропинка идет к высокой каменной стене, тут, видимо, она и закончится. Подошел к стене и вижу, что стену эту пересекает построенный человеком балкон. Вот здорово, как мне сегодня везет! Однако перед входом на балкон читаю надпись «Переход по балкону категорически запрещен. Опасно для жизни». Посмотрел на балкон – деревянный он и заметно подгнил. Действительно опасно, поэтому и незаметно, чтобы по этой тропинке ходили. Но пройти так хочется! Осторожно ступаю на пол балкона – доски хрустнули под ногами. Останавливаюсь, глядя в бездну. Очень опасно, если балкон рухнет, ничто уже не спасет. Однако желание пройти дальше очень велико и я осторожно шаг за шагом иду вперед. Много раз доски балконного пола хрустом своим предупреждали меня, чтобы я одумался. Я вздрагивал и непроизвольно останавливался, но затем снова шел вперед. Не рухнул балкон, прошел я по нему, преодолевая свой страх!
Почти до Ялты прошел я по кручам гор по найденной мною тропинке. Пора уже поворачивать назад, но немного впереди, вправо от тропинки, заинтересовал меня невысокий выступ горы. Он был сложен из свободно лежащих каменных плиток, словно сделал это человек, чтобы удивить других. Я хотел подняться на него, но сразу понял, что делать этого нельзя: пластинки шевелятся под руками и ногами, живые они, за них не удержишься, а обрыв под выступом очень глубокий.
Повернул назад. Снова, преодолевая страх, прошел по опасному балкону. Я, конечно, сильно рисковал, дважды пройдя по балкону, вход на который категорически запрещался, но все закончилось благополучно и терренкур этот мне очень понравился. Я даже сходил на набережную у дворца Воронцова, откуда очень хорошо видны горы вплоть до Ялты, чтобы отсюда, издали посмотреть, где я прошел. Тропинку отсюда, разумеется не видно и не определить, где она проходит, но я был очень доволен тем, что прошел такой путь там, высоко в горах.
Немного о поездке в Артек. На автобусе доехал до Гурзуфа. Пионерский лагерь Артек находится, можно сказать, за восточной окраиной Гурзуфа. Сразу за Артеком видна туша Аю-Дага.
Артек был пустынным, пионеров в нем не было. Видимо, не работает он, когда начинаются занятия в школах.
Раю нашел быстро. Вдвоем с подругой они провели меня по наиболее интересным местам знаменитого пионерского лагеря.
До посещения Артека я видел уже красоты Южного побережья Крыма и, после того, что я уже видел, Артек сильного впечатления на меня не произвел. Вот если бы побывал в нем тогда, когда я учился в начальной школе, тогда бы Артек произвел на меня неизгладимое впечатление и запомнил бы я его на всю жизнь. Артек для нас, школьников глухих деревень, был недосягаем. О поездке в Артек мы не смели даже мечтать. Во всяком случае я не слыхал, чтобы кому-то посчастливилось побывать там. Сейчас же меня больше интересует Аю-Даг. Однако пора возвращаться в санаторий. Рая с подругой проводили меня до автобусной остановки в Гурзуфе. Заканчивается время моего пребывания в санатории. Я неплохо использовал это время, чтобы познакомиться с Южным берегом Крыма.
Из всех намеченных мною мероприятий осталось сходить в сосновый лес перед Ялтой, подышать целебным воздухом крымских сосен. На следующий день после завтрака на автобусе доехал до Ливадии и оттуда направился в сосновый лес. Ничего особенно в нем не увидел – сосны, они и здесь сосны. Наши уральские даже лучше. В лесу хорошо, люблю я лес. Знаю, что этот сосновый лес небольшой: видел его, когда пешком шли из Ялты. Чтобы прогулка по лесу не была слишком короткой, удлиняю маршрут, поднимаясь повыше в горы. Здесь горы несколько отступают от побережья и подъем в горы довольно пологий. Иду и вдруг вижу автомобильную дорогу, идущую в горы в западном направлении. Очень интересно узнать, как она преодолевает крутые склоны гор?Иду по дороге не опасаясь: по дорогам и тропинкам с асфальтным покрытием ходить разрешается. Горы становятся круче, а дорога, извиваясь, как змея, ползет вверх. На наиболее опасных поворотах сооружены бетонные выступы с бетонными стенками – ограждениями.
С этой дороги великолепный вид на побережье. Любуюсь открывшейся мне картиной и неожиданно слышу шум поднимающейся сюда автомашины. Останавливаюсь и жду ее. Поравнявшись со мной, автомашина тоже останавливается. Шофер открывает дверцу кабины своего грузовика и спрашивает:
- Куда идешь?
- Прогуливаюсь, любуюсь пейзажем.
- Садись в кабину, подниму тебя наверх, а пейзажем будешь интересоваться на обратном пути.
- Спасибо, так действительно лучше и легче.
Сажусь в кабину и наблюдаю за подъемом. Опасная дорога! Машина осторожно на малой скорости ползет в горы.
- Впечатляющая, опасная дорога, - говорю я шоферу.
- Да уж, тут не заскучаешь. Сколько езжу по этой дороге, а чувство опасности не слабеет. Утром выезжаешь на дорогу и не знаешь, вернешься ли обратно.
- А где дорога выходит на плато?
- Справа за вершиной Ай-Петри, не далеко от нее.
- Хорошо, я спущусь с горы там, так как мне надо вернуться в санаторий в Алупке.
- Если не знаешь гор, не советую этого делать.
- Там я уже бывал, маршрут знаю.
- Тогда другое дело.
Смотрю, впереди на бетонном выступе над пропастью очень крутой поворот, вот тут бы сфотографировать шофера с машиной.
- Давай я сфотографирую тебя вместе с автомашиной на этом выступе.
- Здесь лучше бы этого не делать, но ради такого снимка выполню твою просьбу.
Он остановил машину, я спрыгнул на дорогу и подошел к бетонному ограждению. Какой отсюда потрясающий вид! Впечатление такое, что мы парим над горами, как птицы. Обзор отсюда во все стороны. Бетонный выступ буквально приклеен к каменной стене горы. Под нами пропасть. Интересно, какой смысл был в строительстве этой дороги? Здесь далеко не везде могут разъехаться две автомашины, а при отказе тормозов автомашина обречена. Спрашиваю шофера, -
- Что ты будешь делать, если откажут тормоза?
- Не дай бог! Остается только одно, умудриться удачно выпрыгнуть из кабины, машину уже не спасешь.
С видом на побережье сфотографировал шофера на подножке автомашины и еще сделал несколько снимков окружающего пейзажа.
- Хорошо бы получить такую фотографию, но ведь не увижу я ее, - с горечью проговорил шофер.
- Вышлю обязательно, давай твой адрес.
- Ну, ну, записывай, буду ждать.
Узкая дорога на выступе поворачивает так круто, что автомашина еле вписывается в поворот. После остановки моему шоферу даже пришлось немного поманеврировать, чтобы продолжить движение.
Наверху, на плато мы распрощались, пожелав друг другу доброго пути. До вершины Ай-Петри не далеко, пошел туда к уже знакомому спуску. Здесь я увидел еще одну интересную картину. Подошел к спуску и вижу, как к вершине Ай-Петри и к склонам гор в других местах приткнулись небольшие кучевые облака. Красиво. Такое я видел в Воркуте, но там до гор было далеко, а тут я вижу это рядом с собой.
Завтра мой отъезд из санатория. Сходил вечером в гости к Тамаре Яковлевне и Павлу Павловичу. Я уже воспринимаю их как своих хороших родственников. Тамара Яковлевна сказала, что навряд ли мы встретимся здесь еще, так как уральцы и сибиряки практически никогда не приезжают в санаторий вторично: не дают им больше путевок сюда. В отличие от кавказцев и украинцев, которые бывают здесь по несколько раз, а некоторые из них приезжают сюда почти ежегодно. Попросила, чтобы я писал им письма. Утром распрощался со всеми, с кем успел здесь познакомиться и поехал в Симферополь. Оттуда на самолете ИЛ-18 домой в Свердловск.
До свидания Крым, хотя нет – прощай Крым. Как и сказала Тамара Яковлевна, не довелось мне больше побывать там.
И вот я дома, несколько неожиданно для моей семьи, так как не знали они в какой день я возвращаюсь домой. Не сообщил я об этом Нине, чтобы не встречала она меня в аэропорту Кольцово: зачем лишние хлопоты.
Встреча с семьей радует, как-никак два месяца меня не было дома. И у Нины, и у Люды со Светой полно вопросов о моей жизни в Крыму.
Они уже наслышаны о красотах Южного берега Крыма и им, конечно же, интересно послушать меня, узнать, что я там видел. Я подробно рассказывал им обо всем, что довелось мне там увидеть.
Через несколько дней после приезда домой сходил в тубдиспансер. Валентина Ивановна встретила меня, как старого знакомого. Посмотрела мои бумаги по лечению в санатории, сводила меня на рентгеновское обследование легких и радостно объявила мне:
- Алексей Арсентьевич, Вы практически здоровы. У Вас остался от болезни только маленький кальцинат. Даже удивительно, как быстро справились Вы со своим недугом. Для гарантии понаблюдаем Вас еще немного и снимем с учета.
- Хорошие врачи меня лечили и здесь, и в Аксаково, и в Крыму. Поэтому и выздоровел быстро. Спасибо Вам за труд, за знанья и за заботу о своих больных.
- Это моя обязанность – лечить больных и заботиться о них, но все равно мне приятно слышать такие слова. Добавлю только, что успех леченья не в меньшей степени зависит от больного.
- Валентина Ивановна, каждый больной хочет выздороветь.
- Одного хотенья недостаточно, надо верить в успех леченья, которое назначает врач, и твердо верить в себя, в свое выздоровление.
- Вот видите, Валентина Ивановна, для успешного лечения нужно верить лечащему врачу, его знаниям и опыту. Я Вам верил безоговорочно, поэтому и не мог болеть долго.
- Спасибо, мне приятно видеть Вас здоровым.
Я много думал, почему я заболел туберкулезом и при этом болел как-то странно. Во время болезни я всегда чувствовал себя прекрасно, нигде не ощущал никакой боли. Ни в одном посеве у меня не было обнаружено палочек Коха. Первоначальный курс лечения туберкулезных больных десять месяцев в больнице. Как правило, за это время вылечить больного не удается. Потом лечение в санаториях.
Я лечился четыре месяца в больнице НИИ туберкулеза, два месяца в Аксаково и два месяца в Крыму. Где-то через полгода после возвращения из Крыма меня сняли с учета. От начала лечения до снятия с учета прошло 14 месяцев, так быстро туберкулез лечится, видимо, очень редко.
Я много занимался цветной фотографией, а проявители для обработки цветных фотоматериалов весьма ядовиты. Работать с ними следует в резиновых перчатках, так как при попадании раствора на кожу рук может быть заболевание типа экземы. Я ночами просиживал в ванной комнате, склонившись над кюветами с ядовитым раствором и вдоволь надышался его парами. Думаю, что от этих паров, а не от туберкулеза, немного пострадали мои легкие.
Искусство требует жертв, Алексей. Представляю, коли уж у Вас были столь печальные последствия, то каково приходилось Прокудину-Горскому в начале 20-го века? ТО ещё зелье было, наверное.... Жду следующих глав! С уважением - Дмитрий.
Помочь сайту
Поздравления
