Сон (Перекрестки дорог) книга 2 глава 19

19.          О подвиге
 
 
В последние дни Егор пребывал в приподнятом настроении. Программа написалась окончательно. Она казалась ему безупречно красивой и логически идеально выстроенной. А, главное, его радовала «заглушка» - она была надежна, как швейцарский банк.
Только слишком долго поворачивался ключ в замочной скважине, когда Егор запирал дверь хранилища. Поэтому он не спешил объявлять об окончании работы, и в который уже раз предпринимал попытки  сократить время, которое нужно затратить на блокирование отдельных матриц программы.
Неожиданно он  почувствовал, что ему нестерпимо хочется есть. В холодильнике нашлись консервы, но от хлеба остались мелкие крошки на дне пакета.
Егор знал, что Кирилл сегодня приедет обязательно и привезет продукты. Только будет это очень поздно, потому что после работы они с Луной отправились в филармонию. Часы показывали двадцать два часа двадцать пять минут, а в двадцать три ближайший минимаркет закроется на ночной перерыв. Магазин находился рядом, нужно лишь перебежать через дорогу.
«Пойду хотя бы хлеба куплю, - решил Егор, – ну и еще чего-нибудь… по мелочи».
Что-то тревожное в самой глубине осторожно дотронулось до его сознания, но Егор отбросил тревогу в сторону: «Я быстро! Двадцать минут - и я опять здесь».
Он хотел натянуть парик, и приклеить бороду, но времени оставалось все меньше, и он снова попытался себя успокоить: «Что может случиться за двадцать минут»? Но зачем-то все-таки запихнул все три атрибута конспирации в полиэтиленовый пакет, с которым и выскочил на улицу.
 
                               …
 
Почему так странно устроена жизнь на этой планете? Людям одинаково хватает воздуха и солнечного света. Им поровну достается летняя жара и зимняя стужа, каждый может набрать в свои ладони столько же капель дождя, сколько и все остальные.
И только счастье не доступно всем в равной мере. Создается ощущение, будто отпускается некоторый лимит, которого на всех не хватает, и если тебе сегодня хорошо, то значит кому-то другому в это время непременно плохо.
А, может быть, счастья посылается вполне достаточно, но кто-то очень сильный и злой постоянно ворует человеческое счастье? Может быть…
Вот, только чего он не сможет сделать никогда, так это украсть справедливость. Справедливость по отношению ко всему человечеству, потому что если у тебя сегодня горе, то обязательно кто-то рядом будет бесконечно счастлив.
 
                                  …
 
 
Иннокентий стоял в кабинете возле огромного, во всю стену, окна. С высоты тридцатого этажа ему была хорошо видна большая часть горизонта. Предвечернее небо еще было затянуто серыми облаками, но у самой кромки земли облака уже отступили, и невидимое солнце начинало выкрашивать эту узкую полоску в разгорающийся малиновый цвет, обещая завтрашнему дню наступление хорошей погоды.
Уже несколько дней на душе у Рока было так же тошно и серо, как на большей части небосвода. Даже хорошо, что он перестал встречаться с Ветром потому, что совершенно не представлял, что бы сказал ему сейчас в свое оправдание.
Ускорить возвращение Егора в Москву получилось. В том, что он вернется именно сюда, Рок не сомневался ни на минуту. Но кто мог ожидать, что этот вундеркинд обладает такими навыками конспирации. Служба безопасности Иннокентия неожиданно потеряла его уже через полчаса, после прибытия поезда, когда тот выскочил из вагона метро за полсекунды до закрытия дверей и тут же вбежал  в состав, двигающийся в противоположном направлении.
Никто и подумать не мог, что он начнет путать следы.
- А должны были думать. Просто обязаны были, после того, как он с вами весь этот спектакль с переодеваниями разыграл, - в тот же день отчитывал Иннокентий начальника службы безопасности, – у вас в руках такие технические средства слежения, какие не каждая разведка имеет. Так что теперь будьте любезны…
Договаривать фразу до конца Иннокентий не посчитал нужным, он и так отчетливо ощутил, как у бывшего ФСБшника, волевого, физически очень сильного человека по спине потекли холодные струйки пота. Он прекрасно знал, что тот будет землю зубами грызть, чтобы поставленную перед ним задачу выполнить. И не только потому, что он имел здесь «хорошую» зарплату, а за пределами компании приличный долг за недавно купленную квартиру, но еще и потому, что это крепкое тело и железная воля становились послушно пластилиновыми, когда красивые руки Ирэн ложились на крутые плечи.
- Значит, ему кто-то здесь помогает, - произнес вслух Иннокентий, когда начальник безопасности вышел из кабинета, – и это не один человек. Это организованная структура, фирма, например. Ему обязательно потребуется мощный сервер, и даже если сейчас он где-то отсиживается, то, рано или поздно, он будет вынужден покинуть своё укрытие.
Иннокентий очень верил в неограниченные возможности своей службы безопасности, но в этот момент он вдруг абсолютно отчетливо ощутил, что именно ему судьба пошлет шанс отыскать Егора. Он даже не стал задумываться над тем, как это может произойти, просто ему стало легче.
В кабинет без стука вошла Ирэн.
- Где она? – безмолвно спросили глаза Рока.
Это была еще одна его проблема. После потери Ольги и ухода матери он практически ничего не ощущал. А после похорон Дениса он вообще испытал облегчение, потому что тот уже не просто надоел, он стал опасен. Все это время Иннокентий с удовольствием наслаждался той свободой, которую дарила ему внутренняя пустота.
Но два дня  назад он нестерпимо захотел увидеть Луну. И это чувство было не просто сильным, оно было нарастающим. Его сотрудники уже давно за ней следили по перемещению ее сотового телефона и с помощью каких-то других изощренных методов. Но теперь желание знать, где она находится, возникало у Иннокентия практически ежесекундно. Он не мог постоянно задавать такие вопросы, поэтому велел, чтобы  Ирэн всегда была в курсе.
- Они пошли в филармонию, - Губы Ирэн растянулись в улыбку, но глаза, при этом, остались безжизненны. Зрелище Року не понравилось, и он отвернулся.
- Скажи, ты так ловко обольщаешь мужчин, как это делаешь с такими глазами? – спросил он через некоторое время и снова посмотрел на помощницу.
В ответ глаза Ирэн вспыхнули обжигающим огнем беспощадной стервы, но почти сразу их заволокла тоска одинокой женщины, потом загорелся свет преданности и искреннего служения, и, наконец, блеснув алым, они умерли страшной холодной пустотой.
- Зачем здесь и сейчас мне тратить свою силу? – равнодушно спросила она.
- А скажи еще, тебе никогда не хотелось испытать то, что чувствуют твои жертвы, пока они  еще только пьют вино твоей любви и не знают вкуса расплаты?
- Я не задаю себе таких вопросов, - по-прежнему равнодушно ответила Ирэн.
- А если задашь? – не сдавался Рок.
- Даже не буду пробовать. Я слишком хорошо знаю цену.
- Но эту цену они платят тебе. Между собой они расплачиваются как-то по-другому… - уже скорее себе самому ответил Рок.
- Я никогда не даю советы, - прошелестел голос Ишрэ, – и меня не трогают твои страдания - они мне мешают. Я послан тебе в помощь для достижения цели. И только ради этого я сделаю то, что не делаю обычно. Я дам тебе совет:
«Трудно идти по дороге, если несешь тяжелые камни.
Ноша замедляет движение, палящие лучи нагревают камни, и они обжигают руки, холод их студит, и руки коченеют.
Оставь их на обочине, и ты поймешь, каким легким и быстрым окажется твой путь.
Чувства – это камни.
Избавься от них, и уже ничто не будет тебе мешать, потому что нельзя нагреть или остудить пустоту».
- Ты права, Ирэн, ты хороший и сильный помощник, - Рок задумался на какое-то время, а потом продолжил. - Но ответь на последний вопрос: когда тебе говорят приятные слова, разве ты совсем ничего не чувствуешь?
- Я не грею камни, я давно оставила их на обочине.
Рок долго наблюдал, как тьма слизывала остатки малиновой радости с кромки горизонта. И все это время он думал о пустоте. Его собственная душа не могла оставаться таковой надолго. Неважно какие, но чувства постоянно  наполняли его, не спрашивая у него  разрешения. Он гнал их, выжигал, вытравливал, но они приходили и мучили. Однако, Ирэн была абсолютно права – легче всего ему было именно тогда, когда удавалось сохранять в душе пустоту.
 
              …Только, вот ведь какое дело - ни Рок, ни пустая душа Ишрэ не знали, что бывают разные чувства. Одни, как тяжелые камни,  создают преграды на пути у человека. А другие, как легкие крылья, переносят его через эти преграды.
 
- Едем, - наконец не выдержал Рок.
 Чернота за стеклом уже давно стала абсолютной, и ему надоело всматриваться в ее безликость. Он так измучился, что уже не понимал, чем вызвана эта острая необходимость срочно увидеть Уланулуну.
Они сели в машину Ирэн и подъехали к зданию филармонии как раз в ту самую минуту, когда распахнулись двери, и публика начала неспешно покидать благодатные стены. Вскоре они увидели Кирилла и Луну. Кирилл поймал проезжавшее мимо такси и посадил туда девушку, а сам отправился к своей машине, стоящей неподалеку на стоянке.
Иннокентий внутренне ухмыльнулся, не задаваясь разгадкой причин такого поведения, а потом скомандовал:
- Поезжай за ним.
- Ты не оговорился, за ним? – переспросила Ирэн.
- Я не оговорился, - он все яснее стал ощущать этот запах – запах необходимости действия.
- Знаешь, что я скажу тебе, Ирэн, - надменно произнес  он, – а, ведь, ты не права. Может быть, пустота не может замерзнуть. Да, она точно не может обжечься. Но она вообще ничего не может, по той простой причине, что она пустота. А моя душа может! И не только страдать, она может ощущать необходимость действия. За все в этом мире приходится платить. Как говорит наш общий знакомый: «Неумолимость закона сохранения материи». Я еще не знаю зачем, но точно знаю, что необходимо ехать именно за ним.
 
Когда Кирилл вышел из машины возле подъезда своего дома, то с удивлением увидел, как в противоположном от него направлении торопливо движется Егор.
«Куда это он? – подумал Кирилл. - Ё-мое, так он, наверное, в магазин, а я и забыл совсем».
- Стой, - крикнул он другу.
Егор обернулся и, обрадованный, пошел ему навстречу.
- Да, я быстро хотел, - начал оправдываться он…
И тут Егор замер. Глаза его расширились, и даже в темноте Кирилл рассмотрел, как побледнело его лицо.
Кирилл обернулся и увидел, что буквально метрах в пяти от них через лобовое стекло красной машины на них смотрит улыбающийся Иннокентий. Человек, сидящий за рулем, нагнул свою голову так, что Кир не понял, мужчина это, или женщина.
- Ты чего испугался? - перевел он взгляд на Егора.
- Это мой бывший шеф, - прошептал Егор.
Кирилл не ожидал от себя такой мгновенной реакции.
- Бежим за дома, - скомандовал он, и повторять команду второй раз уже не потребовалось.
- Догнать? – спокойно спросила Ирэн.
- Не надо. Мы и так теперь знаем,  где он работает.
- Но он может уйти в другое место.
- Нет! Рано или поздно, он вернется именно туда, - произнес  Рок, а потом загадочно улыбнулся и добавил. – До встречи, Солнечный.
- Отчего это вдруг ты так ласково назаль Егора? – насмешливо поинтересовалась женщина.
- О, нет, Ирэн, так я назвал не его. Кажется, я окончательно понял, почему Егор туда обязательно придет.
Она вопросительно повернула голову.
- Потому, что там перекресток дорог. Только ты не напрягай свою пустоту, не мучай ее. Ей все равно этого не понять. Пусть лучше она пригодится для чего-нибудь другого. Например, она может поручить твоему оруженосцу из службы безопасности, установить слежку за тем человеком, который был сейчас рядом с Егором.
 
Кирилл и Егор пробежали полтора квартала и на последнем издыхании вскочили в маршрутку, направлявшуюся в сторону метро.
- Что же ты мне раньше не сказал, как твоего шефа зовут? -  едва отдышавшись, спросил Кирилл.
- Да, ты не спрашивал, - ответил Егор, – а самому мне лишний раз вспоминать его имя радости особой не было.
- Эх, - махнул рукой Кирилл – знать бы об этом раньше… Только что теперь скулить. Теперь надо думать, что делать будем. …А ты знаешь, Егор, какое у него еще есть имя? – и Кирилл внимательно посмотрел на друга. -  Его зовут Рок. Тебя учитель, уходя из жизни, об этом предупреждал. Помнишь, как он в бреду шептал это слово.
- Ничего не понимаю. Его зовут Иннокентий Денисович.
- Все верно, но для близких он Рок. Он сам это имя еще в детстве придумал. Ладно, хватит о нем. Значит так, ко мне теперь нельзя, к сотрудникам нашей фирмы, считаю, что тоже. Тебя у любого из нас будут искать.
Кирилл вынул сотовый телефон и набрал номер Вадима:
- Привет, ты где?
- На работе.
- Что так? Опять сроки срываешь?
- Нет, я теперь работаю в жестком графике, у меня строгий контролер появился.
- Совесть, что ли? – рассмеялся Кирилл.
- Можно сказать и так. А ты по делу?
-  И по очень серьезному.
- Тогда приезжай сюда, мы Ивана в Озарянск провожаем. Он там заместителем главного редактора  местной газеты будет работать.
- Ничего себе, карьерный взлет! А что так далеко?
- Это от столицы далеко, а до его любви там рукой можно дотянуться.
- Правильно, - одобрил Кирилл, – где любимая, там и центр Вселенной!  
Когда они добрались до особняка, было уже ближе к двенадцати. Вадим открыл им входную дверь и, увидев их измученные лица, спросил:
- Есть хотите?
- Хотим, - хором ответили беглецы, а Кирилл добавил:
- Но сначала о деле. Нужно спрятать Егора. Он отличный парень, даже больше, чем отличный – он гений, но сейчас очень нуждается в укрытии.
- Так в чем проблема? Давай его ко мне.
- Нет, ты знаешь меня. А нужен человек, абсолютно со мной не связанный и очень надежный.
- Пойдем, пойдем, - подтолкнул их к лестнице Вадик, – там не только еда, там именно такие люди. Жалко, что Жора домой ушел.
- Это кто? – спросил Кирилл.
- Классный мужик - философ, а по совместительству сантехник. Он Ирочку домой повез. Чего-то такое важное он ей о жизни не досказал, о чем при всех говорить нельзя.
- Говорить, или делать? – улыбнулся Кирилл.
- Нет, ты все не правильно понял, - Вадик даже расстроился, – все-таки жалко, что ты с ним не пересекся. Ты даже не представляешь, как необычно он излагает свои мысли. Например, сегодня, - и Вадим остановился прямо посередине лестничного пролета, – Ирочка сообщила, что собирается поехать с автобусной экскурсией в монастырь, чтобы попросить там богатого жениха. А он у нее спрашивает:
- А для чего ехать так далеко? Этот монастырь, он что, ближе к Богу расположен, чем та церковь, мимо которой ты каждый день на работу ходишь? И потом, там ведь живут люди, которые специально ушли от мира, а вы их зачем-то все время экскурсиями беспокоите.
- Вы не понимаете, Георгий Иванович, - отвечает она, - вам бы только шутить, а мне уже замуж давно пора. Вот моя подруга туда съездила, в источниках искупалась и через месяц крутого мужика встретила.
- И ты решила, раз он «крутой», то его Господь ей послал?
- А вы думаете, что нет?
- А я не знаю. Но мне кажется, что Он не видит денег. Они для него прах. Когда Он дает людям счастье и соединяет сердца, он видит совсем иное. Поверь, не каждый несчастлив в бедности, и как много несчастных в богатстве. Но одно ты должна знать наверняка, если брачный венец сплетен из денежных купюр, то союз двоих венчает лукавый.
- Я его тоже спросил, - продолжил свой рассказ Вадик. – Вот как ты Жора думаешь, если человек неверующий, но исключительно порядочный, и доброго людям делает без меры, от него что, Бог потом откажется? А он мне отвечает:
- Если в тебе жива совесть и эта совесть кричит и мучает, а ты умеешь слышать ее и слушаться ее, то ты уже живешь по Закону. Но никто не знает, достаточно ли этого для Бога.
Может быть, Он всех готов принять, только человеку самому нужно увидеть вход в Его мир. А тот, о ком ты спрашиваешь, этот мир и при этой жизни никогда не видел, а когда там оказался, то выяснилось, что вместе со всеми замечательными качествами души он принес туда еще и свои малосущественные недостатки, среди которых оказалась эта самая слепота. И теперь он блуждает там, и столетиями этот вход ищет…  Ну, все это я сейчас, конечно, придумал, но, на всякий случай, советую свое отношение к вере обдумать обстоятельно.
 Философ! – многозначительно закончил свою речь Вадик.
- Что-то часто в последнее время философы стали попадаться, - вслух подумал Кирилл.
- А я вообще заметил, что в последнее время только хорошие люди встречаются, - согласился Вадик и толкнул дверь в кабинет.
 – Знакомьтесь, - обратился он к присутствующим, – это Кирилл. Да, вы его уже немного знаете, а это Егор. Они очень хорошие ребята. Вы не думайте, что если их я рекомендую, то значит…
- Да уже давно никто ничего такого про тебя не думает, - перебил его Гена и протянул ребятам свою руку – Геннадий, - представился он.
- Лиза.
- Артем.
- Ваня.
- Тут такое дело, - начал объяснять Вадик, - Егору негде жить…
- А можно я, - попросил Кирилл, – Егору есть где жить. Его каждый наш товарищ с большим удовольствием у себя примет. Но с некоторых пор ему угрожает опасность, поэтому недели на две, максимум, три, – Кирилл посмотрел на друга, и тот одобрительно кивнул головой, – ему нужно где-то спрятаться. И я сразу предупреждаю, что это может быть опасно. К Вадику нельзя, потому что он хорошо знает меня.
- Пошли ко мне, – тут же вызвался Иван.
- Ты же уезжаешь, - остудил его пыл Вадим.
- Ну и что, зато родители остаются и брат с сестрой. Они, конечно, не такие богатыри, как я, зато оба черные пояса по каратэ имеют. Знаете, как культурно один раз Наташка при мне троих мужиков уложила …
- Много раз знаем, - вздохнул Вадим.
- Лучше ко мне, - сказал Гена, – мы с мамой вдвоем в трехкомнатной квартире живем. Она очень гостеприимная и заботливая. И потом, она целый день дома одна скучает, она даже рада будет.
- Это, действительно лучше, - одобрил Кирилл, - потому что Егору постоянно нужно работать за компьютером. А для этого нужна тишина.
- А меня вчера хозяйка с квартиры попросила съехать, - грустно объявил Артем, - у нее дочка от мужа ушла, и ей срочно потребовалось место для проживания.
- А чего молчал? – удивился Гена, –  где же ты теперь?
- Просто меня одна знакомая на время к себе пустила, - и по тому, как он замялся при этих словах, всем сразу стало понятно, что знакомая эта не простая.
- Вадик, - тихо сказала Лиза, – если хочешь, я могу переехать к тебе.
Вадик посмотрел на нее удивленно, а потом, хитро улыбнулся:
- Ты же отлично знаешь, что я очень этого хочу. Вообще-то я этот вариант, как козырной туз, на конец берег. Я знал, что это будет единственное беспроигрышное предложение. Значит так, ребята, - с воодушевлением озвучил он план дальнейших действий, - сейчас мы везем Егора к ней, и я забираю ее вещи. А, да, и тебя, Лиза, пожалуй, тоже заберу. А потом мы определимся с графиком дежурства по поставке продовольствия. Я так понимаю, что выходить ему на улицу ни к чему?
- Правильно понимаешь, - одобрил Кирилл.
- Можно я хоть слово вставлю, - попросил Егор – спасибо вам огромное, от души спасибо, даже не ожидал. Лиза, а у тебя там есть компьютер?
- Да ты не волнуйся, - вмешался Кирилл, - мы тебе завтра все организуем.
- Ничего не нужно организовывать, - сказала Лиза, – у меня очень хороший компьютер, потому что до Вадика он был моим самым близким другом, и я ему ни в чем не отказывала.
 
 
Иннокентий назвал адрес, и Ирэн подъехала к зданию, в котором размещалась фирма Кирилла.
Рок вышел из машины и начал пристально вглядываться в темные окна. Постепенно все краски вокруг него померкли, а звуки стихли. Остались только он и этот большой дом. Неожиданно дом ожил, а в нем, окутанные легким туманом, появились люди. Они сидели за столами, перемещались по этажам. Они все сейчас жили в недавно прошедшем времени.
Наконец, он отчетливо увидел одного человека.
Прямо напротив окна, в одной из комнат второго этажа за компьютером сидел Егор.
Краски и звуки мгновенно вернулись, но гораздо медленнее возвращались к Року силы. Одновременно он испытал и адскую усталость, и огромное удовлетворение. «Ты должен быть доволен, учитель, у меня это тоже получилось, - подумал он, – только слишком много уходит сил. Тратить их в таком количестве я сейчас не имею права».
Покачиваясь, он вернулся к машине и, когда снова оказался рядом с Ирэн, устало произнес, махнув рукой в сторону жилого комплекса, расположенного напротив:
- Мне срочно нужна квартира в этом доме, чтобы оттуда были бы видны вон те окна. Получи ее любой ценой, если потребуется, купи весь подъезд.
- А стоит ли быть столь расточительным? - царственно повела плечами женщина. - Попробуем обойтись более скромными инвестициями.
 
На следующий день ровно в семь часов утра она позвонила в дверь нужной квартиры. Ей открыла миловидная девушка, а из кухни донесся молодой мужской голос:
- Кто там, тигренок?
- Не знаю, - ответила девушка. – Вам кого?
- Я вижу прекрасную представительницу супружеской пары Кречетовых? – спросила роскошная брюнетка, обворожительно улыбнувшись.
- Да, - ответил молодой человек, возникший за спиной у девушки.
- Я к вам с хорошим известием. Может быть, разрешите мне пройти?
- Да, да, конечно, - засуетилась девушка, – проходите, пожалуйста, садитесь.
- Спасибо, милая, - улыбнулась Ирэн. – Дело в том, что я являюсь официальным представителем фирмы «Прелесть». Нет-нет, - и она царственным жестом отвела возникшие у молодоженов сомнения. – Я ничего не собираюсь вам продавать. Разве я похожа на торговку?
Каждый из молодых людей в этот момент подумал о том, что, скорее, она похожа на владелицу этой фирмы, в крайнем случае, на жену владельца.
- Фирма действительно производит дорогое женское белье, - тем временем продолжила красавица и, взглянув на обстановку, тут же добавила –  но видимо оно вам не по карману. Недавно мы провели анонимный розыгрыш двухнедельного тура по Европе. Для участия в нем мы отобрали несколько десятков супружеских пар. И я рада сообщить вам, что выиграла именно ваша пара.  Это абсолютно бесплатное мероприятие, и я надеюсь, что у вас не возникает мысль отказаться?
 Она очень внимательно посмотрела сначала на юношу, а потом на девушку, и взгляд ее был таким пристальным, будто хотел пробуравить скважину, для забора образцов их мыслей на пробу.
-  Необходимые документы сегодня же после обеда вам помогут оформить в нашем офисе. Если возникнут проблемы, то сотрудники разрешат их в течении двух дней. Вылет самолета  уже во вторник.
Но!
Вам тоже придется кое-что для нас сделать. Ну, не стоит так уж расстраиваться, милочка. Это сущие пустяки, - обратилась она к девушке, на лице у которой нарисовалось разочарование, потому что она все это время действительно ожидала какого-то подвоха. - Вам только нужно там все время носить одежду с рекламой нашей компании. Конечно… если для вас это не совсем удобно, то найдутся другие желающие…
- Мы согласны, - перебил ее молодой человек.
- Нам удобно, - торопливо поддержала девушка.
- Ну, вот и прекрасно! Вас ждут по этому адресу, - и она протянула им небольшой квадратный конверт. – А у вас тут очень мило, - продолжила Ирэн, оглядываясь вокруг, – две комнаты?
- Да, - подтвердил парень.
- Съемная?
- Ипотека, - вздохнула девушка.
- Ну, и чудненько, - одобрила Ирэн.
- Может, чаю? – не очень уверенно предложил молодой человек.
Ирэн снова обворожительно улыбнулась и, находясь уже на пороге, неожиданно жестко произнесла:
- Только не вздумайте проигнорировать наше условие – в противном случае придется возместить полную стоимость путевок. 
- А почему ты их отправила только на две недели? – поинтересовался Иннокентий. – Может быть, мне потребуется несколько больше времени. Хотя… я чувствую, что осталось совсем недолго.
- Не беспокойся. Во-первых, на более продолжительный срок их могли бы не отпустить с работы, а во вторых… все в этой жизни может случиться, тем более за границей, вдали от родных и близких…
- Слышишь, Егор, что говорит эта женщина? – с нехорошей улыбкой произнес Рок. – Так что лучше тебе поторопиться.
 
Восемнадцатого сентября в восемь часов утра, когда самолет поднял молодую чету Кречетовых  на высоту пяти тысяч километров, в их скромную малогабаритную квартиру вошел Рок.
- Может быть, что-нибудь нужно? – как всегда равнодушно спросила Ирэн.
- Меня все здесь устраивает, - раздраженно откликнулся Иннокентий.
Пройдя на кухню, он достал из холодильника небольшую кастрюлю и, открыв крышку, понюхал содержимое:
- Пахнет вполне прилично. Даже вылить не потрудились.
- Это они тебе в благодарность за путевки оставили, - съязвила Ирэн, - надеюсь, что  этим меню не ограничилось?
- Да, есть и еще кое-что съедобное. Так что на сегодня мне хватит. А вот завтра, будь любезна, чтобы все было достойно.
 
 
В пятницу перед самым обедом Луна позвонила  Кириллу:
- Решила поинтересоваться твоими планами на вечер, - сказала она.
- Видеть тебя. Слышать тебя. Дышать тобой. Завтра, если ты помнишь, закрытие шашлычного сезона.  Но, я, честно говоря, собирался предложить тебе совсем другое. Ты не хотела бы познакомиться с моими родителями?
- Хотела, - охотно согласилась Луна.
- Тогда, поедем на выходные ко мне домой. Ты  встретишься с хорошими людьми, посмотришь старый, но очень красивый  город. Когда мы пойдем по его древним улицам, твои туфли будут покрываться пылью веков. Ты сможешь дотронуться до каменных стен Кремля и увидишь, как отражаются в золоте куполов пятиглавого собора утопающие в зелени дома. А еще ты услышишь, как ветер уносит в заречные дали тихий колокольный звон, подхваченный им у звонниц храмов и монастырей. Поедем?
- Я люблю тебя, Кирилл, и уже люблю этот город. Ты так удивительно о нем рассказал, что мне кажется, будто когда-то я слышала этот звон. И я очень хочу с тобой поехать, но в эти выходные я должна быть с Машей. Вчера дядя увез Нину Ивановну в Бриенц. Это маленький швейцарский городок, расположенный на берегу горного озера. Недалеко от него находится хорошая клиника. Ты же знаешь - то, что с ней случилось, не прошло бесследно, и она еще нуждается в лечении. А Маша совсем одна. Давай только на одну неделю отложим эту поездку, тем более, что скоро День твоего рождения. А завтрашние  выходные проведем вместе с ней. Она молчит, но я чувствую, как ей одиноко.
- Хорошо, - согласился Кирилл. – Только, почему она не поехала вместе с ними?
- Не знаю. Мы с Ниной Ивановной ее уговаривали, но на все наши доводы она повторяла, что должна остаться здесь.
- А что сказал дядя?
- Он сказал, что Мария Николаевна принимает только верные решения.
- Знаешь, я до сих пор с ним не познакомился, и все равно  испытываю к нему огромное уважение. И, потом, мне почему-то кажется, что он всегда говорит правильно.
- Мне тоже. Но вот только в этот раз я его не очень поняла.
- Короче, едем к Марии Николаевне, и уже на месте разберемся! – постановил Кирилл. – Я за тобой заеду часов в семь.
- Я буду ждать...
 Ровно в три часа пополудни Кирилла охватило легкое беспокойство.
 
Егор посмотрел на часы – стрелки показывали ровно пятнадцать ноль, ноль.
- Все! - устало выдохнул он. – Больше я уже ничего сделать не смогу. Это предел моих возможностей. Тем более, что загружать защитный блок быстрее, может быть, даже опасно. А значит, это будет так! – окончательно решил он.
И ему впервые захотелось отвлечься от мыслей о программе и подумать о чем-то другом. Он включил телевизор, вынул из холодильника вчерашний плов, разогрел и стал отправлять в рот одну ложку за другой.
Однако вскоре оказалось, что есть с удовольствием, и думать о чем-то другом почему-то не получилось. Было только одно сильное и непреодолимо нарастающее желание – плюнуть на всякую конспирацию и поехать в офис, туда, где он и мощный сервер смогли бы вынести окончательный приговор.
Он прекрасно понимал, что делать этого нельзя. Можно было бы  попросить ребят, чтобы они срочно организовали это мероприятие, но позавчера Вадим сказал, что рано утром в субботу весь мозговой центр вместе со своими половинами и детьми, у кого таковые имеются, едет в лес на последний в этом году шашлык. А это значит, что сегодняшний вечер нужен им на сборы.
 Только Михача, наконец, «арестовала» жена, принудив потратить эти выходные на уже давно обещанные детям культурные мероприятия.
- Угомонись, - приказал себе Егор, – успокойся и терпеливо дожидайся понедельника. Пусть люди отдохнут – они, все-таки, имеют право на личную жизнь.
Но желание нарастало все больше.
 
И все больше нарастало беспокойство в душе Кирилла.
Он достал телефон, купленный на крайний случай для связи с Егором и, нарушая им же самим установленные правила, позвонил:
- Привет, у тебя все в порядке?
- Все, - удивился Егор,  - а что?
- Так, ничего. На всякий случай звоню. Чем занимаешься?
- Телевизор смотрю, плов ем, - все так же удивленно отчитался Егор. - Вчера вечером Лиза привезла вкуснейший плов, если приедешь, то и тебе достанется.
- Ты же знаешь, что я сегодня не могу. Ладно, если что – тут же звони.
Кир положил трубку, но, непонятно почему, этот разговор его встревожил еще больше. Что-то в словах Егора прозвучало для него не так.
 И тут, второй в жизни он испытал странное чувство. Сначала оно было как ощущение, потом, как предупреждение, но вскоре оно прозвучало как приказ. И Кирилл, неожиданно для себя, подчинился этому приказу беспрекословно.
Он снова взял в руки сотовый телефон, но теперь набрал номер Уланулуны:
- Извини, родная, - ласково сказал он, – я не смогу за тобой заехать. Я должен остаться в городе. Но ты поезжай, пожалуйста, сама, только обязательно позвони мне, когда доберешься. Если получится, приеду позже... Или завтра утром.
- Хорошо, - ответила девушка – буду надеяться, что это случится сегодня. Целую.
Кирилл сидел за столом и старался сосредоточиться на непонятном чувстве. Оно было нехорошим, тревожным и совершенно безынформационным. Однако постепенно начали проявляться некоторые  его очертания. Сначала он совершенно реально ощутил опасность. Потом он понял, что опасность находится где-то поблизости. Потом он начал думать про Егора, и тут его посетила совершенно абсурдная мысль. Ему, Кириллу, оказывается, очень не понравилось то, что Егор смотрел телевизор.
- Чушь,- довольно громко произнес он – причем тут телевизор?
- А притом, что он  его вообще не включает, - возразил он самому себе.
Или снова с ним заговорила тишина?
- Отвлечься захотел, устал очень сильно. Может он, наконец, устать?- предположил Кирилл.
- Устать может, но перестать думать о программе – нет, - снова возразила тишина - Что я Егора не знаю? Он перестанет думать о ней, только если уснет или умрет. Или…
- Или завершил свою работу, - угадал ее мысль Кирилл, - но что ж тут волноваться? Наоборот, радоваться нужно.
- Нужно слушать свою интуицию, - снова возразил несговорчивый собеседник, засевший где-то внутри его сознания, и следующие его слова показались Кириллу убедительными. – Если тебе даны слух и зрение, ты же пользуешься их помощью? Так почему же ты отказываешься от помощи своей интуиции, если она тебе тоже дана?
И Кирилл начал сильнее прислушиваться к своим ощущениям.
Пока они говорили ему только одно – будь начеку.
Через какое-то время, с большим трудом он все-таки заставил себя работать, а около шести часов вечера позвонила Луна:
- Докладываю, - бодро отрапортовала она, - раз отпала необходимость тебя дожидаться, то я ушла с работы пораньше и уже приехала домой. Поэтому получай огромный привет, который только что передала тебе Маша.
- Спасибо! Ей от меня тоже очень много добрых пожеланий. Нет, погоди, передай только половину, остальные я скоро привезу сам.
 Где-то в одной части его души стало немного легче, но ненадолго. Если сначала его беспокоил только Егор, то постепенно перестала выходить из головы еще и Луна.
- Кир, - в кабинет заглянул озабоченный Антон, – можешь мне помочь? Теща приезжает. Поезд прибывает на Киевский в девятнадцать двадцать пять, а мне Алена только что позвонила - кажется, у нее схватки начались. Еще два месяца до срока…
- Давай ключи от квартиры, говори  номер поезда, вагона, и дуй к Аленке. А тещу-то как зовут?
- Лариса Валентиновна…
 
…Поезд задерживался уже на полчаса.
 
…Егор терял последние крохи своего терпения.
 
…Иннокентий все сильнее ощущал внутри себя огромный прилив энергии.
 
А Кириллу вдруг нестерпимо захотелось вернуться в свой рабочий кабинет…
 
Лариса Валентиновна оказалась женщиной энергичной, общительной и запасливой. Такого количества ручной клади в расчете на одного пассажира Кирилл не видел никогда. После того, как он выгрузил на перрон последние баулы, выяснилось, что без грузчика с тележкой им никак не обойтись.
Одним словом, эти же баулы Кирилл внес в квартиру Антона только в начале одиннадцатого, потеряв до этого еще кучу времени в автомобильных пробках. А еще пять драгоценных минут он потратил на то, что бы убедить женщину в том, что, несмотря на позднее время, просто обязан вернуться на свою работу, а не пить с ней тут чай и радоваться тому, что преждевременные роды отменяются, и Антон везет жену обратно.
Заторы на дорогах стали чуть меньше, но все равно машина преодолевала расстояние непозволительно медленно. А в каких-то двадцати минутах езды до офиса, прямо перед ним столкнулись сразу три легковых автомобиля, и образовалась очередная пробка
Кирилл почувствовал, что куда-то безнадежно опаздывает.
 
За два часа до этого Рекерра отдал приказ:
- Ирэн, ты должна привезти сюда Уланулуну! - Он стоял возле окна и смотрел на потухшие окна напротив. – Ты знаешь, где она сейчас?
- В загородном доме, – бесстрастно ответила Ирэн.
- А этот?
- Перемещается по городу. В данный момент едет с Киевского вокзала в западном направлении.
- Ты еще здесь? – не оборачиваясь,  спросил Рок.
- Меня уже нет, - ее слова прозвучали одновременно с тем, как за ней захлопнулась дверь.
В отличие от Кирилла с автомобильными пробками Ирэн повезло, и в половине одиннадцатого она припарковала свою машину у ворот загородного особняка.
 
 В это же время Егор произвел три совершенно непозволительных действия: он нахлобучил парик, приклеил бороду и вышел из дома. Было бы неплохо, чтобы этим действиям предшествовало еще одно – благоразумное размышление. Надо отдать этому действию должное - оно старательно пыталось занять свое лидирующее место в очередности событий, но Егор, не церемонясь, засунул его глубоко в обувной шкаф вместе со своими комнатными тапочками.
 
 
- Уланулуна? – нервно произнесла женщина в телефонной трубке. – Это Ирэн, помощник Иннокентия Рокотова. С ним случилось беда. Я нахожусь возле вашего дома – не могли бы вы выйти, потому что это нетелефонный разговор.
- Сейчас открою, - ответила Луна.
- Очень мало времени, - отчаянно прошептала незнакомка.
Луна бегом побежала по лестнице.
- Ты куда? – спросила ее выглянувшая из библиотеки Маша. После отъезда Хранителя она почему-то перенесла туда свою постель.
Когда Луна приехала сегодня домой, то сразу же поняла, что приняла очень правильное решение. Маша тщательно скрывала свое состояние, но девушка безошибочно разглядела за внешней непринужденностью сильное беспокойство. Поэтому сейчас она решила не тревожить ее понапрасну:
- Это с работы, нужно срочно подписать бумаги.
Ирэн с неудовольствием заметила, как на балконе третьего этажа появилась женщина и стала внимательно наблюдать за происходящим, поэтому, на всякий случай, она отошла ближе к забору.
- Что произошло? – спросила Луна, увидев возле калитки обворожительную, но совершено растерянную даму.
Руки красавицы дрожали, дрожали слезы в раскосых глазах, а еще в них было такое отчаяние, что сердце Луны тревожно сжалось.
- Иннокентий пропал. Сначала он перестал отвечать на телефонные звонки, а потом…, - тут женщина все-таки не сдержалась и зарыдала, но быстро взяла себя в руки, – нельзя расслабляться…, - прошептала она. - Я люблю его больше жизни, понимаете? А он любит вас… Но это для меня давно не важно, лишь бы он жил и был счастлив… Сегодня его похитили.
- Почему вы так решили? – растерялась Луна. – Может быть…
Женщина отрицательно замотала головой, сдерживая очередной приступ рыданий:
- Они позвонили два часа назад и потребовали выкуп. Мы уже собрали необходимую сумму. Полицию подключать нельзя, но у нас очень мощная служба безопасности, и она проделает все  даже лучше, чем эти… Однако у похитителей есть обязательное условие - эти деньги им должны передать вы. Странно как-то… не знаете, почему? – и женщина с надеждой посмотрела на Луну.
Луна печально покачала головой.
 - Это опасно. Я их просила, чтобы я сама… – бесполезно. Но наши люди все держат под контролем. Только если мы деньги в ближайшие три часа не отдадим, они отрежут ему палец, потом второй…
 Луна успела подумать, что женщина снова заплачет, но та, кажется, окончательно взяла себя в руки. Все это время она постепенно придвигалась к девушке.
- Я ради него..
- Что у вас там? – крикнула с балкона Маша.
- Все хорошо, Машуль, мы сейчас пройдем в дом, а ты иди спать.
- Лучше вам зайти на секунду,  - обратилась Луна к Ирэн, – я туфли обую, а то, вот, в тапочках… Потом, сумку надо взять, да и Мария Николаевна успокоится.
- Только быстрее, умоляю, - прошептала Ирэн.
Увидев, что Луна вместе с посетительницей направились к дому, Маша ушла обратно в библиотеку.
Подойдя к двери, Луна пропустила женщину вперед. Она так переживал за Иннокентия, что забыла все свои обиды. Сейчас он был лишь человеком, попавшим в большую беду, и еще ее маленьким детдомовским товарищем, которому только она могла помочь в эту минуту.
Луна переобула туфли и уже собиралась взять сумку, когда, случайно посмотрев в большое напольное зеркало, увидела в нем отражение Ирэн у себя за спиной…
Все мышцы Уланулуны сковал ледяной ужас. Женщина была мертвой. И только алый рот на бледном безжизненном лице непонятным образом улыбался. Это было непостижимо, и, тем не менее, это было так. Луна с трудом заставила себя обернуться.
Ирэн была такая же, как прежде, даже несколько виновато улыбнулась... Но в следующее мгновение, прочитав по глазам Луны, что ничего уже исправить нельзя, она осознала свой промах, и глаза ее вспыхнули алым.
- Наверное, я устала…, - ухмыльнулся низкий шелестящий голос.
Луна медленно попятитлась к лестнице, и так же медленно надвигалась на нее мертвая Ирэн. Алые глаза сковали волю девушки, не позволяя ей произнести ни звука.
Так же тихо они миновали пролет первого, потом второго этажа, и расстояние между ними сократилось уже настолько, что Ирэн протянула к  ней руки. И тут… подвернулся высокий каблук ее туфель - Ирэн качнулась, взгляд ее дрогнул …
Луна мгновенно ощутила некоторую свободу, и к ней снова вернулся дар речи:
- Маша! – отчаянно закричала она, – Маша! Мама! Мамочка! – и развернувшись, она побежала вверх по лестнице.
Ирэн восстановила равновесие, и, преследуя девушку, начала перепрыгивать сразу через две ступени. В тот самый момент, когда она почти схватила Луну, из библиотеки выскочила Маша и закрыла Луну собой.
Руки Ирэн сцепились с руками Марии.
Беги, дочка! – прокричала она, – за меня не бойся, я ей не нужна.
Луна помешкала долю секунды, но потом решила, что будет лучше, если она вызовет подмогу. Она заперла дверь своей комнаты изнутри и только тут осознала, что сотовый телефон остался внизу. Тогда она бросилась на балкон и быстро спустила веревочную лестницу…
 
Несколько секунд женщины смотрели друг другу в глаза. Наконец, Ирэн рассмеялась:
- Странные люди. Почему они никогда не хотят по-хорошему. Ведь собиралась же все сделать тихо, посторонних не беспокоить …  В кои веки хотела, как лучше… - прошелестел ее глухой голос. – Неужели ты думаешь, женщина, что сможешь мне помешать…
Но, неожиданно Ирэн почувствовала, что Мария гораздо сильнее, чем она ожидала. Это было для нее неожиданно.
 Да, сила человека может быть необыкновенной, но она не может быть безграничной. Маша не чувствовала, сколько времени длилась их схватка, и постепенно ее силы стали иссякать. Наконец, страшная женщина швырнула ее к лестнице, и, скатываясь по ступеням, Мария потеряла сознание.
Ирэн дернула ручку двери, за которой скрылась Улуналуна – дверь оказалась запертой. Тогда она несильно толкнула ее плечом, и добротная дубовая дверь сдалась почти без сопротивления.
В комнате никого не оказалось. В четыре прыжка преодолела Ирэн расстояние до балкона. Там она остановилась и принюхалась. В этот момент что-то чуть слышно хрустнуло в конце сада, какая-то некстати упавшая ветка разломилась под Луниной ногой, и Ирэн увидела, как среди прозрачных уже крон деревьев мелькнул белый костюм.
Бросив презрительный взгляд на железные крюки, с привязанной к ним веревочной лестницей, Ирэн сбросила туфли и мягко, как кошка, спрыгнула с балкона на землю, а потом такими же странными большими прыжками она достигла того места, где по короткой веревочной лестнице лезла на забор Луна. Девушка уже собралась перебросить лестницу на другую сторону, но Ирэн крепко схватила ее рукой и, улыбаясь, пристально посмотрела Луне в глаза.
Тогда Луна оставила тщетные попытки и прыгнула. Она не сразу почувствовала, что подвернулась ее нога, поднялась… но, остановленная невыносимой болью, рухнула в придорожную траву.
Через секунду рядом опустилась Ирэн.
- Зачем же тратить столько силы? – произнес странный голос. – Силы нужно беречь.
Она нажала большим и указательным пальцами на какие-то точки у Луны на шее, и глаза девушки закрылись.
Точно ребенка, подняла ее на руки Ирэн и все такими же страшными прыжками добежала до своей машины. После чего она спрятала девушку в просторном багажнике, а вначале первого опустила недвижимое тело на диван.
- Сколько она пробудет без сознания? – спросил Рок.
- Думаю, еще минут тридцать, - произнесла Ирэн. Она достала из сумочки пилку и начала подпиливать ноготь, который обломился, пока она карабкалась по каменному забору.
- Хорошо, - сказал Рок. Ему нестерпимо захотелось подойти к Луне, провести рукой по волосам, по…
Он резко отвернулся к окну. В это время какой-то человек подошел к дверям офиса, набрал шифр в переговорном устройстве и что-то сказал. Рок в бинокль хорошо разглядел цифры. В следующую секунду  дверь открылась. В темноте человек показался Иннокентию знакомым, и он вспомнил, что видел его возле клиники в ночь, когда ушла Нина.
- Что ему здесь понадобилось? - раздраженно пробормотал он. Лишний человек осложнял ситуацию. Но через пару минут в заветном окне вспыхнул свет, и Рок увидел, что в комнате оказался Егор. У него была смешная борода клинышком, а на стол он положил парик и очки в тонкой золотой оправе.
Рок самодовольно ухмыльнулся и, не оборачиваясь, сказал:
- Теперь ты знаешь, как помогают чувства!
- Еще я очень хорошо знаю, как они мешают… - ответила Ирэн, и Року показалось, что в ее голосе звучала усталость.
- Что с тобой?
- Климат мне здешний не подходит, - усмехнулась женщина – наверное, давление очень низкое.
В последнее время Ишрэ действительно ощущал усталость. Он не любил бывать на этой планете, потому что такое с ним случалось только здесь.
А Рок решил не отвлекаться болтовню, и сосредоточился на своих ощущениях.
- Руки ей на всякий случай свяжи, - небрежно бросил он.
Ирэн обвела взглядом комнату, но ничего подходящего не обнаружила. Тогда она сняла с себя тонкий кожаный ремешок и перевязала им запястья Луны.
 
Егор подключился к серверу и запустил программу. Сердце от волнения бешено колотилось, и он уже не мог думать ни о чем, кроме символов и построений, возникающих на экране.
Зазвонил телефон. На вспыхнувшем дисплее снова определился номер Кирилла, и  Егор решил, что не будет брать трубку.
 
Кирилл набрал номер еще несколько раз, после чего позвонил Вадику:
- Извини, что так поздно, но Егор не отвечает. Мне это не нравится. Я сейчас на работу…
- Делай, что нужно, мы уже едем к Егору.
После этого Кирилл набрал номер Михача. Его квартира, к счастью, находилась относительно недалеко от офиса.
- Мих, ни о чем не спрашивай и мчи в офис, я застрял в пробке, только что с места сдвинулись, буду там минут через пятнадцать. Ничего объяснить не могу - может, я с ума сошел.  Просто я никак не могу дозвониться Егору.
- Еду!
 
- Пора! – Иннокентий мельком взглянул на Ирэн и направился к двери.
Они вышли из подъезда. Рок остался на этой стороне улицы, а Ирэн перешла через дорогу и набрала код в переговорном устройстве. О чем она разговаривала с охранником, слышно не было, но только через пару минут дверь открылась, и она вошла внутрь. А секунд через тридцать вышла обратно.
Рок быстро перебежал через шоссе и, не взглянув на женщину, бросил:                      
- Оставайся здесь.
В фойе на диване лежал мужчина в форме охранника. Его лицо было повернуто к стене, и казалось, будто он спит.
Рок стремительно взбежал по лестнице и распахнул дверь нужного кабинета.
 
Егор уже установил защитные матрицы. Оставался заключительный этап – нужно было непрерывно набирать шифр – определенную комбинацию из цифр и букв до тех пор, пока все матрицы не заполнятся до конца, и не защелкнется заглушка, вспыхнув на экране зеленой надписью «Защита установлена». По его подсчетам этот процесс должен был продолжаться минут двадцать.
Быстрые пальцы Егора бежали по клавишам: …пять, шесть, семь, пробел, латинские A, D, U…
Чуть слышно скрипнула дверь.
Егор повернул голову – в дверном проеме стоял Иннокентий Денисович. Его лицо было спокойно, и только глаза горели торжествующим огнем победителя.
… 5,8,4, пробел, латинские H,P,L…
Егор снова оторвал взгляд от экрана, и Рок увидел то, отчего в глубине души дрогнула глухая струна. Губы Егора шептали тихие отчетливые слова: «Отче наш…»
Рокерра уже понял, что произойдет с ним в следующую минуту. Еще не поздно, еще можно было уйти, боль коснулась его только кончиком своего огненного языка, еще можно избавить себя от мучений…
Но он принял решение.
И в следующую секунду страшная волна этой боли накрыла Рокерра с головой. Она обвивалась вокруг его тела, связывая путами ноги. Он прикладывал «нечеловеческие» усилия, чтобы перемещаться в пространстве. Ему казалось, что  произносимые Егором слова отрывают от  него куски плоти, жгут ее, дробят кости, слепят глаза…
…И вот он, последний шаг…
 
Но шепчут белеющие губы:
« Да светится имя Твое.
Да придет царствие Твое …»
И бегут по серым клавишам быстрые пальцы…
«Да будет воля Твоя …»
Рокерра взял со стола большой металлический степлер. Каким тяжелым показался он слабеющей руке… Размахнулся…
Но не той уже была его сила… Удар оказался слабым, он не размозжил череп, он лишь нанес глубокую рану. Нужно было ударить еще, но там, за дверью кто-то бежал по коридору …
- Какое дежавю, - с досадой произнес Рок. - Но не думай, Солнечный, что ты уже победил…
Егор замолчал, и стало немного легче, однако тело по-прежнему пылало огнем. Рок отыскал в себе последние остатки своей силы, и в тот момент, когда Кирилл появился на пороге комнаты, выпрыгнул из окна.
 
 
Возле входной двери  в здание офиса, Кирилл увидел женщину. Она стояла, прислонившись к стене и, кажется, была очень красивой, но точно он сказать не мог, потому что все его мысли были сейчас о другом. Когда он подошел, женщина тронула его за плечо и еле слышно прошептала:
- Помогите… таблетка… в сумке…
Кирилл протянул к сумке руку, но тут неизвестно откуда возник рыжеволосый богатырь в небесно голубом костюме и, непонятно почему, подмигнул Кириллу озорным синим глазом.
- Мадам, будет лучше, если вам помогу я. Чувствую, что молодой человек очень торопится.
Успокоившись тем, что женщина осталась под присмотром, Кирилл повернулся к двери и только сейчас заметил, что она неплотно прикрыта. Он толкнул ее рукой, и дверь распахнулась.
На диване в фойе, лицом к стене, спал охранник. Кирилл хотел его разбудить, но тут в окне вспыхнула яркая молния, и прогремел такой сильный громовой удар, который и без Кириной помощи должен был мгновенно разбудить человека. Поэтому Кирилл, не останавливаясь, побежал на второй этаж.
Все было очень странно: и незапертая дверь, и спящий охранник, и эти  непрерывные грозовые раскаты. «Откуда они взялись? Небо было в звездах»? – только успел подумать Кирилл и тут же через распахнутую дверь увидел окровавленную голову Егора.
Кирилл испытал секундный шок, но в следующее мгновение понял, что пальцы друга медленно перемещаются по клавиатуре.
- Что случилось? – спросил Кирилл, – погоди, сейчас я скорую вызову.
- П… подожди…- еле слышно проговорил Егор, – запоминай - пять, шесть, семь, пробел, латинские A, D, U…
С трудом Егор произнес всю цепочку символов, продолжая набирать ее на клавиатуре.
- Больше, чем на пять секунд останавливаться нельзя… повторяй, пока не загорится зеленая надпись… Ты цифры не забудешь? Нет… ты… не забудешь…, – произнес Егор и отключился.
Кирилл начал внимательно нажимать на нужные клавиши. Минуты через три он делал это уже автоматически. Он даже хотел в промежутке набрать номер скорой помощи, но, неожиданно, телефон зазвонил сам, и он услышал голос Михача.
- Кирилл, я минут через десять подъезжаю, ты где?
- Здесь, вызывай скорую…
…И бегут быстрые пальцы: пять, шесть, семь, пробел, латинские A, D, U…
- Егор ранен.
… 5,8,4, пробел, латинские H,P,L…
- У меня все под контролем.
Еще через три минуты телефон зазвонил снова. Номер был не знакомым.
- Это Рок. Она у меня. Можешь убедиться, взглянув в окно.
…2,5,7…
- Что ты хочешь?
… латинские…
- Отойди от компьютера, и я ее не трону.
Кирилл повернул голову. В окне, напротив, на уровне третьего этажа стоял черный, заросший щетиной Иннокентий и прижимал к себе Уланулуну. Руки ее были отведены за спину. «Наверное, связаны», - пронеслось у Кирилла в голове.
Он не различил выражения ее глаз, но ясно увидел, что она ему  улыбнулась и отрицательно качнула головой.
Кирилл отвернулся и …отключил сотовый телефон - совсем.
Иногда он бросал быстрый взгляд в сторону Егора,  соломенные волосы которого все сильнее окрашивались темно-красным.
Кирилл не ощущал ничего. Только одну непрерывную, невыносимую боль, через которую иногда прорывались мучительные вопросы:
- Ради чего все это?
Но бежали по серым клавишам быстрые пальцы. И снова:
- Что я делаю…
- Луна, родная!
И откуда-то:
- Надо!
Боль нарастала все сильнее, и бежали по каменеющей душе мелкие трещины... И только время остановилось. Иногда начинало казаться, что от него уходит сознание…
И только пальцы бежали по серым клавишам…
«Шаги?- очнулся Кирилл. – Показалось? Нет, точно шаги, все громче».
В комнату вбежал Михач.
На экране ярко зеленым вспыхнули слова: «Защита установлена».
- Я еще полицию вызвал… Ты куда? – крикнул он вслед убегающему вниз по лестнице Кириллу.
 
 
Переходя дорогу, боковым зрением Рок видел, что возле распахнутой входной двери кто-то лежал на земле. Кажется, двое. Ему было уже все равно. Тело нестерпимо пылало огнем. «Наверное, так мучаются в аду», - равнодушно подумал он.
 В тот момент, когда он вошел в квартиру, Луна начала открывать глаза. Из белой тяжелой пелены перед ней возник Иннокентий.
Она почти успела обрадоваться, но потом память вернула ей все, и она испугалась: «Наверное, он сошел с ума»! Это подтверждал и его странный неопрятный вид, ненормальный блеск в глазах. Она подумала, что спрашивать его о чем-то не имело никакого смысла.
Рок лишь искоса взглянул на нее и, пошатываясь, встал возле окна. Через некоторое время, все так же молча, он подошел к дивану, поднял Луну и вместе с ней вернулся на прежнее место. В ярком свете уличных фонарей возле входа в соседнее здание она увидела два неподвижных человеческих тела, но потом она смотрела только в окно напротив. Там, уронив на руки окровавленную голову, за столом сидел человек, рядом с ним стоял Кирилл. Нагнувшись, он что-то быстро набирал на клавиатуре.
И тут она услышала хрипящий голос Иннокентия:
- Это Рок. Она у меня. Можешь убедиться, взглянув в окно.
В тот же момент из тайников ее сознания вырвалось яркое видение: стремительно приближающиеся острые камни. Мрак. Свет. Свет был замечательным.
Она увидела, что Кирилл несколько секунд смотрел в их сторону, и улыбнулась.
- Отойди от компьютера, и я ее не трону, –  произнес  Рок.
Она отрицательно качнула головой.
Она уже поняла: если Кирилл мгновенно не кинулся к ней на выручку, значит то, что он сейчас делает, гораздо значительнее их самих вместе с их огромной любовью. Значит, есть что-то более важное, чем их необыкновенное счастье.
Кирилл отвернулся и швырнул на стол сотовый телефон. Рок с силой оттолкнул Луну, и неуклюже пятясь, она снова упала на диван.
Иннокентий, как пригвожденный, не отрывался от ненавистного окна.
- Ты видишь, он тоже не понимает, что значит умирать ради того, чтобы ты была бы без него счастлива, - не поворачиваясь, злорадно ухмыльнулся он.
Луна не сразу догадалась, о чем он говорит. После недавнего видения она точно знала, что скоро ей будет очень хорошо, а Кириллу очень долго будет невыносимо.
- Ты не понимаешь, Кеша, он сейчас больше, чем умирает – он навсегда прощается со мной, – печально сказала она.
В этот момент она почувствовала, что за то время, пока Рок таскал ее, держа за связанные запястья, ремень немного разболтался. Она попыталась сильнее шевелить затекающими руками, и ремешок довольно быстро начал ослаблять свою хватку.
- Откуда ты знаешь? – зло спросил Иннокентий.
- Я это очень хорошо сейчас чувствую.
- Значит, он причиняет тебе боль. – Рок не смог заставить себя обернуться и посмотреть ей в глаза. – Ради чего же он мучает вас обоих?
- Может быть, ты когда-нибудь замечал, - в голосе Уланулуны послышалось такое неподдельное сочувствие, что плечи Иннокентия едва заметно вздрогнули, - что кроме тебя на этой планете живет очень много других людей. И все они хотят быть счастливыми. Мне кажется, то, что сейчас делает Кирилл, необходимо для спасения их счастья. Я это тоже очень сильно чувствую. А потом, я просто не знаю, что для него может быть важнее, чем я? Только разве что все остальные люди.
- Возможно, ты даже знаешь слово, которым можно было бы назвать такой поступок? Молчи, я назову его сам. Думаю, что подойдет слово глупость, или дурь, а лучше…
- Не мучайся, - перебила его Луна, – ты все равно не найдешь правильное название. Оно очень простое и понятное, но очень гордое и красивое. Это называется – подвиг.
Рок так и не повернул головы и больше не проронил ни слова. Угадать ход его мыслей она не могла, как, впрочем, это ни разу не получалось у нее за всю предыдущую жизнь.
Все!
Рок увидел, как в кабинет вошел Михач, как стремительно из него же выскочил Кирилл и понял, что это окончательно «все».
Конец!
- Нет! - слова вырвались из его груди обожженным звериным рыком, – сейчас ты, наконец, станешь моей!
Он повернулся – Луны в комнате не было.
Превозмогая боль, он бросился к входной двери. Дверь была заперта на ключ, а ключ лежал в кармане его брюк.
- Где-е-е… - зарычал он.
В другой комнате? Нет. В ванной, туалете – тоже пусто.
Она стояла на подоконнике распахнутого настежь кухонного окна. Спиной к нему. Но он чувствовал, что она смотрела вниз и улыбалась.
И тогда он ощутил жажду, он нестерпимо захотел напиться сладким вином победы, и больше не желал задумываться над тем, из каких оно пьется чаш.
Он включил свет, с трудом взобрался на подоконник, встал рядом с Луной, и увидел то же, что видела она. Там, внизу стоял белый окаменевший Кирилл.
- Вот теперь ты уже не сможешь мне помешать, - из последних сил закричал Рок. - Прощайся с ней. Ты видишь ее в последний раз. Сейчас она станет моей, а потом…
 
А потом очень быстро перед его глазами оказался серый асфальт. И последнее, что он смог почувствовать, было ее прерывистое дыхание у него на плече. 
 
 
Кирилл увидел ее в темном окне, стоящую на подоконнике. За ее спиной вспыхнул свет, и рядом возник Иннокентий. Он что-то кричал, но у Кирилла так сильно стучало в висках, что он  с трудом понимал слова.
Потом он прижимался к ее телу и ощущал ее прерывистое дыхание.
Где-то сзади завыла сирена скорой помощи. Луну положили на носилки, он шел рядом и все время держал ее руку в своей. Позже, в машине, Кирилл смотрел, как из затухающих глаз уходит жизнь. Иногда казалось, что жизнь передумала и решила остаться, вспыхивая светлой искрой. Но потом глаза снова укрывала незримая пелена.
- Сейчас я увидела, какое лицо у «нечаянной радости», - еле слышно прошептала Луна. Она с трудом подняла слабеющую руку, попыталась коснуться его щеки и улыбнулась. – У нее…  твое лицо.
 До утра он просидел возле дверей операционной палаты. Находиться здесь не разрешалось, но кто-то договорился, кажется, Михач, и его пропустили.
Потом открылась дверь, и в коридор вышел немолодой  усталый врач. Он тяжело  опустился на стул рядом с Кириллом:
-  Мы сделали все возможное…. Но она ушла.
И крошечную долю мгновения Кирилл был благодарен мудрому доктору за эти странные слова, за то, что он не сказал ему, что ее больше нет. Этой доли хватило, чтобы не сойти с ума. В следующее мгновение мозг осознал все, но ужас уже не смог стать хозяином его воли, он, ужас, чуть-чуть опоздал.
 
Из больницы Маша увезла Кирилла к себе в дом. Наверное, ее тело после падения с лестницы болело очень сильно, потому что она передвигалась медленно, и Кирилл иногда слышал ее нечаянные стоны.
- Сильно болит? – спросил он.
- Не знаю, я чувствую только, как болит душа, - ответила она.
Она не разрешила привезти Луну в дом, оставив ее в больничном морге.
- Почему? – тоскливо выл Кирилл.
- Так будет лучше, - отвечала она.
- Кому? – не понимал он.
- Всем, - коротко отвечала она.
Потом дом наполнился людьми. Приехали его друзья, о чем-то все время говорили, и временами становилось легче. Потом он обнаружил в столовой несколько бутылок с коньяком. Четыре первых бокала не изменили ничего, а после пятого мысли стали путаться, и начинало казаться, что все произошедшее ему только снится. К вечеру он уже с трудом стоял на ногах.
Маша уложила его в постель. А утром, когда он оторвал тяжелую голову от подушки, она строго произнесла:
- Сегодня ни капли. Не смей ее мучить. Ей будет за тебя очень стыдно и очень больно. Завтра ее душа покидает этот мир, дай ей улететь с легкостью. Не терзай ее своим горем.
- Мария Николаевна, вы, что, действительно в это верите? – горько усмехнулся он.
- Верю? Нет… я это знаю точно, - ответила Маша, – ты тоже прислушайся к своей душе, или причувствуйся. Неужели совсем ничего не ощущаешь?
Кирилл долго молчал, а потом тоскливо произнес:
- Совсем ничего.
- Жаль, потому что я очень сильно чувствую, что у Луны все хорошо.
Кирилл хотел сказать, что это глупо, говорить об умершем человеке, что ему хорошо, но не успел, потому что Мария Николаевна тут же продолжила:
- Я только не могу понять, что с Генрихом. Почему до него никак не получается дозвониться?
Ночью он почти не спал. Он лежал и тупо смотрел на часы. Электронный циферблат показывал три часа шестнадцать минут, когда он совершенно отчетливо услышала голос Луны. Негромко, но отчетливо она произнесла:
- Кир.
 И больше ничего. Но в том, что он это услышал, Кирилл не сомневался.
Утром Маша сказала, что ночью ее звала Луна, и тогда у Кирилла впервые закралось в душу сомнение. И неожиданно оказалось, что если верить в то, что жизнь на этом не заканчивается, то становится легче.
От Генриха Нероновича по-прежнему не было известий…
 
В понедельник хоронили Луну.
C самого утра моросил мелкий дождь. Сейчас он перестал ненадолго, но его печальные слезы еще скапывали с листьев старого клена. Кир стоял над разрытой могилой и отрешенно смотрел, как падают темные комья земли на белую крышку гроба, а потом коричневый холм радостным ковром укрывают живые цветы скорби.
Три дня его душа колотилась бешено, а сейчас сил не осталось, и она уже не кричит и даже не стонет. Она стала неподъемно тяжелой, каменной и по-стариковски сгорбила его крепкую спину. И что-то хрустнуло, и снова побежали по белому мрамору души тонкие трещины. Рассыпаясь, душа уступала место черной безразличной пустоте. Жизнь не закончилась, нет, просто из нее уходила радость, дающая силы цепляться за эту жизнь.
- Человечество мудро, - шептала ему пустота, - оно уже давно изобрело для себя спасительный эликсир с мелодичным именем алкоголь. Не волнуйся, тебе обязательно поможет это замечательное лекарство.
…Он даже вздрогнул. Так неожиданно было это нежное прикосновение, будто Луна, как прежде, приложила теплую ладонь к его щеке.
А всего лишь одинокий солнечный луч, пробившись сквозь серость облаков, упорно пытался отогреть его застывшее на сыром ветру лицо.
И произошло чудесное. Пустота начала уходить. А хорошее и светлое успокаивало обожженную болью  душу. Он был еще раздвоен. Разум шинковал его острым самурайским мечом, нанося удары болью, горем, тоской, безысходностью. А душа становилась спокойнее, незнакомым женским голосом она убаюкивала его тихо и ласково:
 - С тобой ничего не случится плохого. Слышишь – ничего и никогда.
- Только нужно немного потерпеть, -  голос неожиданно стал сильным и мужским - Сколько тебе осталось до встречи? Год, десять лет, пятьдесят? Разве это долго? Что такое пятьдесят по сравнению с Вечностью? Ты даже не заметишь, как быстро пролетят эти годы. Лучше торопись делать добро, пока ты еще здесь».
 
Но, когда после поминок они с Машей вернулись в особняк, снова стало невыносимо.
Он хотел выпить, но в столовую вошла Мария Николаевна.
- Не пей, - спокойно попросила она, – не мучай ее, очень тебя прошу.
Он хотел что-то сказать, но Маша его опередила:
- Не мне, ей обещай.
Но он дал клятву себе. Клятву в том, что Луне никогда не будет за него стыдно.
Ночь снова была бессонной. Рано утром они с Марией Николаевной пошли на кладбище, а потом всю оставшуюся часть дня тщетно пытались связаться с Генрихом. Еще они ездили в какие-то официальные инстанции. Им везде обещали свое содействие, но никаких результатов пока не было.
А следующей ночью он впервые ненадолго уснул.
Ему снова приснился сон. Он видел, как по звездному небу летят два огненных шара: один огромный бордовый, а второй поменьше - золотой. Потом ему снилось, что звонит его телефон, и он читает смс сообщение: «Я улетаю на Кри. До скорой встречи. Хранитель. P.S. Не забудь – жизнь обязана быть счастливой».
…Кирилл проснулся. Телефон на столе возле окна действительно подавал признаки жизни. Кир подошел и прочитал на дисплее телефона: «Жизнь обязана быть счастливой. Г.Н.Лисимус».
Кирилл все никак не мог оторвать глаза от текста. Он перечитал его уже, наверное, раз сто. А когда, наконец, взглянул на черную звездность за окном, то ему показалось, будто по небу пронеслись два шара. Один побольше – бордовый, а другой совсем маленький – огненно золотой. Он прижался к стеклу, но больше разглядеть ничего не смог и потом до самого утра пытался понять, привиделось ему, или это действительно было?
Утром он нашел Машу в столовой. Время на часах показывало семь часов десять минут. Она сидела, как каменная, и отрешенно смотрела на экран работающего телевизора. Женщина - диктор с выражением читала утренние новости.
- Смотрите, - Кирилл протянул ей свой телефон с горящим на нем сообщением.
Маша несколько раз перечитала текст, а потом произнесла:
- Слушай, сейчас скажут.
- Вчера вечером, - сообщила диктор, – наконец, было установлено, кому принадлежал самолет, потерпевший крушение в Швейцарских Альпах. Этот частный самолет нашего соотечественника, владельца крупного издательского дома «Путь к свету». Предположительно, самолетом управлял сам Генрих Лисимус. При падении  машина взорвалась. Извлечь ее обгоревшие обломки со дна ущелья не представляется возможным.
Кирилл не мог проронить ни слова. Он долго смотрел на Марию Николаевну и, наконец, спросил:
- Почему вы не плачете?
- Не получается, - ответила она.
- Я полечу туда с вами.
- Нет, - Маша была все так же спокойна, – я одна должна поклониться этим горам, ставшим его могилой. Я должна сказать им…, - но тут она запнулась, -  Я должна сказать тебе – неужели ты не чувствуешь, что они где-то есть?
Он не мог ей сейчас ничего на это ответить. Он еще только прислушивался к тому, о чем пыталась рассказать ему душа.
- А мне сегодня исполнилось тридцать три года, - неожиданно вспомнил Кирил. – Никто не звонит, наверное, они не знают, как себя вести в такой ситуации.
- Тебя уже поздравил Хранитель, - прошептала Маша.
- Да… во сне он так и подписался …
И почти сразу же раздался телефонный звонок.
- Это родители...
 А потом потихоньку жизнь взяла свое, и к вечеру один за другим объявились все его друзья, только их поздравления в этот раз были короткими и незамысловатыми.
 
                         …
 
Дежурство было беспокойное. Только после двенадцати часов ночи у Соболева получилось съесть приготовленный Ольгой обеденный паек. Он даже представил себе, как вздремнет сейчас минуток сто двадцать, но дежурный объявил, что совершено двойное убийство, и Николай быстро пошел к машине.
Вчера вечером он снова осторожно спросил у Ольги:
- Скажи, родная, может быть, ты все-таки что-нибудь вспомнила?
- Вспомнила, - выдохнула она, но он не заметил лукавый блеск в ее глазах.
- Что? – от неожиданности он даже опешил.
- Я уже абсолютно точно вспомнила, что его никогда не было в моей жизни, - рассмеялась Ольга, – а, точнее, я так постановила, окончательно и бесповоротно. И я даже не знаю, а была ли у меня до тебя жизнь. Какая-то, конечно, была, но так, чтобы все время петь хотелось и очень не хотелось засыпать, такой точно не было.
- Петь - это понятно, - согласился Николай, – а спать-то ты почему не хочешь?
- Коль,  спать  я хочу, только мне не хочется этого делать, потому что когда я засыпаю, то не вижу тебя, а мне жалко так бездарно терять то время, когда ты рядом. Понимаешь?
- Ну, в общем, да.
- Давай больше не будем вспоминать об этом человеке.
- Попробуем, тем более, что это не самое приятное воспоминание. Вот ты парадоксальные мысли высказала, и я тоже тебе об одном парадоксе своих ощущений расскажу, а ты мне объясни, как это происходит. В то утро, когда все случилось, я ехал на вызов совершенно спокойный. И когда тебя увидел, и еще некоторое время после, тоже не волновался. А теперь, когда вспоминаю твое лицо в белых бинтах, то сердце замирает. Объясни мне, почему меня так пугает вчерашний день? Он же для нас теперь не опасен?
- Я тебе этого не объясню. Со мной такое тоже бывает. Есть события, вспоминать о которых страшно, хотя понимаешь, что все уже позади. Это, наверное, подчиняется другим законам, не тем, которыми мы привыкли себе объяснять свое существование. И я думаю, что рассуждать об этом можно, а вот глубоко задумываться все-таки не стоит – «крыша » может слететь.
 
На тротуаре, возле старинного двухэтажного особняка  лежали два мертвых тела. Труп старухи был сильно обожжен, а местами даже обуглен, и только ее лицо непонятным образом осталось невредимым. Впрочем, если бы не это странное обстоятельство, то установить половую принадлежность визуально не представилось бы возможным.
- Такое впечатление, что из нее сначала отбивную сделали, а потом эту отбивную со сковородки снять забыли, - сказал стоящий рядом криминалист, прибывший на место происшествия немногим раньше, – Грешные мысли в башку лезут, все время думаю о том, что лучше бы и лицо тоже обгорело. До того страшна, что глядеть боязно. Не пойму только, негритянка она, или от старости так почернела. Такое впечатление, будто ей лет двести.
- Или тысячелетия…, - почему-то подумал Соболев и тут же забыл про старуху, потому что в следующую секунду он увидел синие глаза, устремленные в ночное небо, и его сердце сжалось.
Казалось, что лежащий рядом рыжеволосый красавец в безупречном голубом костюме, прилег здесь всего на пару минут, чтобы  полюбоваться небесной красотой. Даже взгляд его еще сохранял живой восторг от созерцания небесных светил.
- Что ж так фигово-то, дружище, - тоскливо подумал Николай, – ты мне, значит,  на помощь успел, а я вот...
- Наверное, ограбление, - перехватив его взгляд, пояснил  все тот же эксперт, – никаких личных вещей при нем не обнаружено. Могут возникнуть проблемы с установлением личности.
- Его зовут Георгием, и его профессия, так или иначе, связана с полетами,  - грустно произнес Соболев.
Между тем, эксперт продолжил озвучивать свои умозаключения:
- А, с другой стороны, у него не только личные вещи, у него и видимые телесные повреждения тоже отсутствуют. Да и представить трудно, чтобы такого атлета кто-то просто так в нокаут отправил. Можно предположить сердечный приступ, хотя… совершенно здоровый цвет лица и… Короче, вскрытие покажет, нужно труповозку вызывать.
- Дожидается уже, - сказал кто-то из опергруппы, – только водитель какой-то незнакомый. Наверное, Витька заболел.
- Да, какая разница, - облегченно вздохнул криминалист, – нашего Витьку каждый раз дожидаться приходится, а этот хоть вовремя приехал.
- Давайте грузить, - вздохнул Соболев.
Он опустил Георгию веки, навсегда погасив радость синевы. Эти удивительные, нежелающие умирать, глаза, потом ни раз вспомнятся ему в трудные минуты, и отчего-то станет легче.
 
 
В тот же печальный понедельник, когда Кирилл в последний раз коснулся губами холодного лба Уланулуны, на работе у Вадика тоже происходили печальные, и, вместе с тем, весьма загадочные события.
Утром в отдел к душевным непривычно медленно вошла совершенно растерянная Зинаида Ивановна. Вадик с Лизой появились следом за ней, но все остальные были уже в сборе.
- Что делать будем? – дрогнувшим голосом спросила Зинаида- С чем? – не понял Вадик.
- Значит, сегодня утром новости по ТВЦ вы тоже не смотрели? – обреченно сказала она.
Тут же выяснилось, что этот канал вообще мало кто смотрит, тем более по утрам.
- Жору сегодня кто-нибудь видел? – с надеждой спросила Зинаида.
- Нет, - хором ответило ей сразу несколько голосов.
- И остальные не видели… Значит, это точно был он.
- Да, объясните,  в чем дело-то? – не выдержала Ирочка.
- Я Георгия Ивановича сегодня утром по телевизору видела,- совсем уже печально произнесла Зинаида Ивановна и после этого почему-то заплакала.
- Так! Давайте все по порядку, - Гена решительно взял происходящее под контроль, – он что, интервью давал?
- Он на тротуаре лежал, - уже во всю рыдала Зинаида.
- Зачем? – опешила Ирочка.
- Диктор криминальных новостей сказал, - рыдания усилились - что в ночь на субботу были обнаружены два трупа. Личности  погибших устанавливаются. Если кто-то узнал, то просьба сообщить по телефону… Там и его фотография была, только глаза были закрыты, и я надеялась, что все-таки ошиблась…
- А ты точно его видела? – спросил Артем.
- Костюм ярко-голубой… его, чистый…
- Да, при чем тут костюм? – оборвала ее Ирочка. – Лицо чье?
- Его… наверное…
- Ты телефон записала? – спросил Вадик.
- Нет, - испугалась Зинаида и от этого сразу перестала плакать, зато начала энергично шмыгать носом. – И что теперь?
- Ничего, успокойся, - обнял ее Вадик, – сейчас разберемся.
В результате непродолжительных телефонных переговоров ему удалось выяснить, куда необходимо подъехать. Было решено, что поедут Гена и Зинаида Ивановна.
- Только вы обязательно назад возвращайтесь, - крикнула им в след Ирочка – мы вас ждать будем.
Вернулись они только в два часа по полудни. Все три отдела к этому времени столпились возле того места, где еще недавно царственно возвышалась раскидистая пальма. Теперь она заняла более скромное место на первом этаже, а здесь строители уже успели соорудить невысокое основание для будущего фонтана, выложив его светлым угловатым мрамором.
Гена помог Зинаиде взобраться на эту импровизированную трибуну, и все увидели ее бледное измученное лицо, на котором отчетливо читалась растерянность, а, может быть, даже испуг.
- Георгий Иванович пропал, - сообщила она.
- Так умер, или пропал? – выкрикнул кто-то из толпы.
- Получается, что сначала умер, а потом пропал, - не совсем уверенно пояснила Зинаида.
- Разрешите, Зинаида Ивановна, лучше я, - сказал Геннадий, видя, что она все больше запутывает ситуацию, – на фотографии, предъявленной нам для опознания, был, действительно Георгий Иванович. Но тело его нам не показали, потому что оно исчезло. А если быть точнее, то исчезли оба трупа. Их не обнаружили ни в одном из моргов Москвы. А уже при нас поступило сообщение, что на окраине города найдена пустая труповозка. Я из обрывков разговоров понял, что за рулем вообще неизвестно кто находился, а настоящий водитель в это время в гараже спал.
По поводу произошедшего у сотрудников умного отдела сразу возникло три довольно смелых предположения, но не одно из них не выглядело в достаточной степени правдоподобно. В пылу обсуждений никто не заметил, как Зинаида Ивановна выскользнула из холла. Однако, голоса мгновенно стихли, когда она появилась вновь, волоча по полу огромный блестящий чемодан.
- Вот,  - устало сказала она, – в подсобке стоял. Может быть, внутри что-то полезное найдется. Мы ведь даже не знаем, где он жил.
Она с трудом взгромоздила металлическое чудо на постамент, решительно отвергнув все активные попытки оказать ей какую бы то ни было помощь.
- Тут еще сообразить нужно, как этот замок открывается, - вздохнул кто-то из умных.
- Сейчас бы Жора быстро… - по привычке произнесла Ирочка, но осеклась и громко заплакала. Остальные женщины сразу же проявили редкую солидарность.
Пятнадцать минут тщетных попыток ни к чему не привели.
- Автогеном надо, - предложил все тот же умный голос.
- Портить не дам! – грозно прикрикнула Зинаида и, отпихнув мужчин, накрыла чемодан своей грудью.
И тут все услышали громкий щелчок.
- Зинаида Ивановна, позвольте взглянуть еще раз, без автогена, - попросил ее Вадик.
И, как только она выпрямилась, чемодан открылся сам собой. Все присутствующие замерли, будто на пороге страшной тайны. Вадик  решительно откинул тяжелую крышку и…
Чемодан оказался совершенно пустым…
 
 
                                       …
 
 
Все произошедшее в книге подействовало на Марину Сергеевну так сильно, что она никак не могла решиться открыть тетрадь снова, хотя та настойчиво звала ее к себе. И, наконец, сегодня, она перевернула предпоследнюю страницу.
«Два последних дня были удивительными», – прочитала она.
 
 
Два последних дня были удивительными. Сентябрь практически до конца пробежал свою стайерскую дистанцию, но, протягивая эстафетную палочку октябрю, он снова решил немного пошалить. И, хотя изобразить лето у него уже не вышло, погода, все равно, получилась отличная.
Наверное, что еще тогда, при встрече, лето очень щедро поделилось с осенью своим нерастраченным теплом, а та в тайне сберегла этот подарок и только теперь решила раздарить свои теплые поцелуи.  Последние поцелуи осени…
 - Уже скоро это закончится, и останутся только ее слезы, - подумал Кирилл – потом их сменит промозглость одиночества и зимний холод смерти.
Мысль получилась красивой, но неубедительной.  Он думал о том, что пройдя трудный путь, согревая замерзшие руки, преодолевая снежные преграды все равно, в конце этого умирания, человека ждут свет и тепло. В природе это называется радостным словом весна, а в жизни это называется просто - другая жизнь. И если верить в светлую правду этой неизбежности, то легче переносить и стужу, и боль, и даже одиночество. 
За окном продолжался праздник жизни и света. Осень черпала  радость отовсюду: от желтых березовых листьев, красных осиновых, изумрудной еще зелени трав в тенистых оврагах и сверкающей ряби воды маленьких озерец и извилистых речушек.
Сегодня он ехал домой. Это будут последние выходные в этом году, прожитые  родителями на даче. Дача стоит  на высоком крутом берегу широкой реки, и небольшой домик, которому скоро сто лет, окружен высокими яблоневыми деревьями. Там, в этом уголке рая, как назвала когда-то этот сад сестра, его очень любят и очень ждут.
Он мог бы поехать на машине, но захотелось ощутить суету и толкотню вокзалов, этот путь, равный бесконечности, как тогда, много лет назад, когда еще весь мир был у твоих ног, и тебе принадлежала Вечность.
Он знал, что пройдет острая боль, и знал, почему это будет. Он не верил, что время лечит. Лечат доктора, а время просто идет. Он сам уберет эту боль, спрячет ее ото всех в надежном месте, с тревожным именем Память, и будет хранить ее только для себя до самого последнего дня. И никто никогда не догадается, как постоянно и нестерпимо царапает этот осколок незащищенную изнутри душу.
Через несколько сидений наискосок лицом к нему сидела знакомая женщина. Впрочем, знакома она ему была несколько условно. Просто он видел ее однажды в редакции издательства.
Предыдущая ночь была привычно тяжелой. Неспокойное забытье сменяла бессонница, и не понятно, в каком из состояний было легче. Поэтому он  не заметил, как сон сомкнул его веки. Когда он открыл глаза, до конечной станции оставалось всего два перегона. Из возвращающегося в реальность сознания начали выплывать довольно отчетливые фрагменты увиденного.
Ему приснилось светлое помещение, наверное, зал какого-то кафе. За окнами осень путается в ярких сентябрьских листьях, играя в них солнечными бликами. За длинным столом сидят люди. Очень много молодых, лет по двадцать пять. Звучит голос Высоцкого. Он поет свою песню «Прерванный полет». С одного края те, что постарше, и во сне он понимает, что это родственники. Потом становится понятно, что молодые – это его друзья. Они пришли  из детства, школы, института.  Голос певца смолкает, и встает сидящая в торце стола женщина. Она что-то говорит, но вспомнить, что именно, не получается, просто  приходит осознание того, что это его мама. Потом она читает какое-то стихотворение. Постепенно сознание извлекает четыре строчки:
Мой маленький звездный воин.
Я Бога на самом краю
Прошу, чтоб ты был удостоен
Его защищать в бою.
Он посмотрел на женщину напротив и понял, что во сне была она. «Нужно обязательно к ней подойти» - подумал Кирилл и почему-то решил, что она будет выходить на конечной станции. Отчего возникла потребность познакомиться, он объяснить себе не смог, но чувство это было настолько сильным, что он твердо решил непременно исполнить задуманное. Размышления оторвали его от вспоминания сна, и мысль куда-то убежала. «Там все снова говорили о каком-то Олеге» - вспомнил он, наконец – Но что именно?  Чтобы вернуть хотя бы картину, он даже закрыл глаза…
Неожиданно Кирилл испытал толчок. «Остановился поезд» - понял он. Женщина была уже в тамбуре, собираясь  выходить. Предчувствие его обмануло: станция была предпоследней. Их разделяло человек двадцать выходящих. Кирилл схватил свои вещи и пристроился в хвост потока. Когда он оказался на перроне, узкий вагонный ручеек превратился в широкую реку. Он все время пытался не потерять в топе светлую шапочку ее волос. Но догнать ее он все-таки не успел. Крупный мужчина, рядом с которым она казалась совсем маленькой, поцеловал ее в щеку, и они уехали на светлой серебристой машине.
…Кирилл медленно шел к трамвайной остановке, ощущая горечь  непонятной потери, а забытый им на дерматиновом сидении сон навсегда уезжал на конечную станцию.
 
                                        …
 
Марина Сергеевна медленно закрыла тетрадь и замерла. Она вспомнила, что вчера, когда ехала в электричке, видела молодого человека, очень похожего на того давнего попутчика. Только теперь он был уже без очков и бейсболки. Где-то она видела его еще, но зрительная память ее часто подводила, вот и теперь она никак не хотела говорить ей правду. Только не молчало ее сердце, оно стучало громко, будто просило разрешения впустить в сознание нужную мысль.
И память, наконец, сдалась. Она вспомнила, что видела его когда-то в издательстве, тогда тоже что-то необъяснимое  дрогнуло в ее душе. Вот и теперь оно заставляло ее все время исподволь вглядываться в незнакомца.
Только он стал заметно старше. Какая-то печаль незримо легла на его лицо. Иногда он засыпал ненадолго, а потом тоскливо смотрел в окно на нескончаемый осенней хоровод.
Сердце Марины Сергееевны сжалось – захотелось подсесть к этому «мальчику», обнять его, подобрать добрые слова…  «Это неприлично, - подумала она, – не сходи с ума. Как ты подойдешь к совершенно чужому человеку»? Но сердце не соглашалось и никак не хотело чувствовать его чужим.
До конечной станции оставалось два перегона, и тут позвонил муж. Они договорились, что она выйдет сейчас. Попутчик спал, и она стала вспоминать, как в прошлый выходной они провожали первый год, прожитый без сына. Приехало много его друзей, все прошло светло и даже немного весело. Она очень старалась, потому что знала, что сын обязательно захотел бы, чтобы это было именно так.  А  свою боль она спрятала так глубоко, что никто не услышал, как скребут и царапают душу её безжалостные когти.

© Copyright: Светлана Чабанюк, 2015

Регистрационный номер №0273762

от 25 февраля 2015

[Скрыть] Регистрационный номер 0273762 выдан для произведения: 19.          О подвиге
 
 
В последние дни Егор пребывал в приподнятом настроении. Программа написалась окончательно. Она казалась ему безупречно красивой и логически идеально выстроенной. А, главное, его радовала «заглушка» - она была надежна, как швейцарский банк.
Только слишком долго поворачивался ключ в замочной скважине, когда Егор запирал дверь хранилища. Поэтому он не спешил объявлять об окончании работы, и в который уже раз предпринимал попытки  сократить время, которое нужно затратить на блокирование отдельных матриц программы.
Неожиданно он  почувствовал, что ему нестерпимо хочется есть. В холодильнике нашлись консервы, но от хлеба остались мелкие крошки на дне пакета.
Егор знал, что Кирилл сегодня приедет обязательно и привезет продукты. Только будет это очень поздно, потому что после работы они с Луной отправились в филармонию. Часы показывали двадцать два часа двадцать пять минут, а в двадцать три ближайший минимаркет закроется на ночной перерыв. Магазин находился рядом, нужно лишь перебежать через дорогу.
«Пойду хотя бы хлеба куплю, - решил Егор, – ну и еще чего-нибудь… по мелочи».
Что-то тревожное в самой глубине осторожно дотронулось до его сознания, но Егор отбросил тревогу в сторону: «Я быстро! Двадцать минут - и я опять здесь».
Он хотел натянуть парик, и приклеить бороду, но времени оставалось все меньше, и он снова попытался себя успокоить: «Что может случиться за двадцать минут»? Но зачем-то все-таки запихнул все три атрибута конспирации в полиэтиленовый пакет, с которым и выскочил на улицу.
 
                               …
 
Почему так странно устроена жизнь на этой планете? Людям одинаково хватает воздуха и солнечного света. Им поровну достается летняя жара и зимняя стужа, каждый может набрать в свои ладони столько же капель дождя, сколько и все остальные.
И только счастье не доступно всем в равной мере. Создается ощущение, будто отпускается некоторый лимит, которого на всех не хватает, и если тебе сегодня хорошо, то значит кому-то другому в это время непременно плохо.
А, может быть, счастья посылается вполне достаточно, но кто-то очень сильный и злой постоянно ворует человеческое счастье? Может быть…
Вот, только чего он не сможет сделать никогда, так это украсть справедливость. Справедливость по отношению ко всему человечеству, потому что если у тебя сегодня горе, то обязательно кто-то рядом будет бесконечно счастлив.
 
                                  …
 
 
Иннокентий стоял в кабинете возле огромного, во всю стену, окна. С высоты тридцатого этажа ему была хорошо видна большая часть горизонта. Предвечернее небо еще было затянуто серыми облаками, но у самой кромки земли облака уже отступили, и невидимое солнце начинало выкрашивать эту узкую полоску в разгорающийся малиновый цвет, обещая завтрашнему дню наступление хорошей погоды.
Уже несколько дней на душе у Рока было так же тошно и серо, как на большей части небосвода. Даже хорошо, что он перестал встречаться с Ветром потому, что совершенно не представлял, что бы сказал ему сейчас в свое оправдание.
Ускорить возвращение Егора в Москву получилось. В том, что он вернется именно сюда, Рок не сомневался ни на минуту. Но кто мог ожидать, что этот вундеркинд обладает такими навыками конспирации. Служба безопасности Иннокентия неожиданно потеряла его уже через полчаса, после прибытия поезда, когда тот выскочил из вагона метро за полсекунды до закрытия дверей и тут же вбежал  в состав, двигающийся в противоположном направлении.
Никто и подумать не мог, что он начнет путать следы.
- А должны были думать. Просто обязаны были, после того, как он с вами весь этот спектакль с переодеваниями разыграл, - в тот же день отчитывал Иннокентий начальника службы безопасности, – у вас в руках такие технические средства слежения, какие не каждая разведка имеет. Так что теперь будьте любезны…
Договаривать фразу до конца Иннокентий не посчитал нужным, он и так отчетливо ощутил, как у бывшего ФСБшника, волевого, физически очень сильного человека по спине потекли холодные струйки пота. Он прекрасно знал, что тот будет землю зубами грызть, чтобы поставленную перед ним задачу выполнить. И не только потому, что он имел здесь «хорошую» зарплату, а за пределами компании приличный долг за недавно купленную квартиру, но еще и потому, что это крепкое тело и железная воля становились послушно пластилиновыми, когда красивые руки Ирэн ложились на крутые плечи.
- Значит, ему кто-то здесь помогает, - произнес вслух Иннокентий, когда начальник безопасности вышел из кабинета, – и это не один человек. Это организованная структура, фирма, например. Ему обязательно потребуется мощный сервер, и даже если сейчас он где-то отсиживается, то, рано или поздно, он будет вынужден покинуть своё укрытие.
Иннокентий очень верил в неограниченные возможности своей службы безопасности, но в этот момент он вдруг абсолютно отчетливо ощутил, что именно ему судьба пошлет шанс отыскать Егора. Он даже не стал задумываться над тем, как это может произойти, просто ему стало легче.
В кабинет без стука вошла Ирэн.
- Где она? – безмолвно спросили глаза Рока.
Это была еще одна его проблема. После потери Ольги и ухода матери он практически ничего не ощущал. А после похорон Дениса он вообще испытал облегчение, потому что тот уже не просто надоел, он стал опасен. Все это время Иннокентий с удовольствием наслаждался той свободой, которую дарила ему внутренняя пустота.
Но два дня  назад он нестерпимо захотел увидеть Луну. И это чувство было не просто сильным, оно было нарастающим. Его сотрудники уже давно за ней следили по перемещению ее сотового телефона и с помощью каких-то других изощренных методов. Но теперь желание знать, где она находится, возникало у Иннокентия практически ежесекундно. Он не мог постоянно задавать такие вопросы, поэтому велел, чтобы  Ирэн всегда была в курсе.
- Они пошли в филармонию, - Губы Ирэн растянулись в улыбку, но глаза, при этом, остались безжизненны. Зрелище Року не понравилось, и он отвернулся.
- Скажи, ты так ловко обольщаешь мужчин, как это делаешь с такими глазами? – спросил он через некоторое время и снова посмотрел на помощницу.
В ответ глаза Ирэн вспыхнули обжигающим огнем беспощадной стервы, но почти сразу их заволокла тоска одинокой женщины, потом загорелся свет преданности и искреннего служения, и, наконец, блеснув алым, они умерли страшной холодной пустотой.
- Зачем здесь и сейчас мне тратить свою силу? – равнодушно спросила она.
- А скажи еще, тебе никогда не хотелось испытать то, что чувствуют твои жертвы, пока они  еще только пьют вино твоей любви и не знают вкуса расплаты?
- Я не задаю себе таких вопросов, - по-прежнему равнодушно ответила Ирэн.
- А если задашь? – не сдавался Рок.
- Даже не буду пробовать. Я слишком хорошо знаю цену.
- Но эту цену они платят тебе. Между собой они расплачиваются как-то по-другому… - уже скорее себе самому ответил Рок.
- Я никогда не даю советы, - прошелестел голос Ишрэ, – и меня не трогают твои страдания - они мне мешают. Я послан тебе в помощь для достижения цели. И только ради этого я сделаю то, что не делаю обычно. Я дам тебе совет:
«Трудно идти по дороге, если несешь тяжелые камни.
Ноша замедляет движение, палящие лучи нагревают камни, и они обжигают руки, холод их студит, и руки коченеют.
Оставь их на обочине, и ты поймешь, каким легким и быстрым окажется твой путь.
Чувства – это камни.
Избавься от них, и уже ничто не будет тебе мешать, потому что нельзя нагреть или остудить пустоту».
- Ты права, Ирэн, ты хороший и сильный помощник, - Рок задумался на какое-то время, а потом продолжил. - Но ответь на последний вопрос: когда тебе говорят приятные слова, разве ты совсем ничего не чувствуешь?
- Я не грею камни, я давно оставила их на обочине.
Рок долго наблюдал, как тьма слизывала остатки малиновой радости с кромки горизонта. И все это время он думал о пустоте. Его собственная душа не могла оставаться таковой надолго. Неважно какие, но чувства постоянно  наполняли его, не спрашивая у него  разрешения. Он гнал их, выжигал, вытравливал, но они приходили и мучили. Однако, Ирэн была абсолютно права – легче всего ему было именно тогда, когда удавалось сохранять в душе пустоту.
 
              …Только, вот ведь какое дело - ни Рок, ни пустая душа Ишрэ не знали, что бывают разные чувства. Одни, как тяжелые камни,  создают преграды на пути у человека. А другие, как легкие крылья, переносят его через эти преграды.
 
- Едем, - наконец не выдержал Рок.
 Чернота за стеклом уже давно стала абсолютной, и ему надоело всматриваться в ее безликость. Он так измучился, что уже не понимал, чем вызвана эта острая необходимость срочно увидеть Уланулуну.
Они сели в машину Ирэн и подъехали к зданию филармонии как раз в ту самую минуту, когда распахнулись двери, и публика начала неспешно покидать благодатные стены. Вскоре они увидели Кирилла и Луну. Кирилл поймал проезжавшее мимо такси и посадил туда девушку, а сам отправился к своей машине, стоящей неподалеку на стоянке.
Иннокентий внутренне ухмыльнулся, не задаваясь разгадкой причин такого поведения, а потом скомандовал:
- Поезжай за ним.
- Ты не оговорился, за ним? – переспросила Ирэн.
- Я не оговорился, - он все яснее стал ощущать этот запах – запах необходимости действия.
- Знаешь, что я скажу тебе, Ирэн, - надменно произнес  он, – а, ведь, ты не права. Может быть, пустота не может замерзнуть. Да, она точно не может обжечься. Но она вообще ничего не может, по той простой причине, что она пустота. А моя душа может! И не только страдать, она может ощущать необходимость действия. За все в этом мире приходится платить. Как говорит наш общий знакомый: «Неумолимость закона сохранения материи». Я еще не знаю зачем, но точно знаю, что необходимо ехать именно за ним.
 
Когда Кирилл вышел из машины возле подъезда своего дома, то с удивлением увидел, как в противоположном от него направлении торопливо движется Егор.
«Куда это он? – подумал Кирилл. - Ё-мое, так он, наверное, в магазин, а я и забыл совсем».
- Стой, - крикнул он другу.
Егор обернулся и, обрадованный, пошел ему навстречу.
- Да, я быстро хотел, - начал оправдываться он…
И тут Егор замер. Глаза его расширились, и даже в темноте Кирилл рассмотрел, как побледнело его лицо.
Кирилл обернулся и увидел, что буквально метрах в пяти от них через лобовое стекло красной машины на них смотрит улыбающийся Иннокентий. Человек, сидящий за рулем, нагнул свою голову так, что Кир не понял, мужчина это, или женщина.
- Ты чего испугался? - перевел он взгляд на Егора.
- Это мой бывший шеф, - прошептал Егор.
Кирилл не ожидал от себя такой мгновенной реакции.
- Бежим за дома, - скомандовал он, и повторять команду второй раз уже не потребовалось.
- Догнать? – спокойно спросила Ирэн.
- Не надо. Мы и так теперь знаем,  где он работает.
- Но он может уйти в другое место.
- Нет! Рано или поздно, он вернется именно туда, - произнес  Рок, а потом загадочно улыбнулся и добавил. – До встречи, Солнечный.
- Отчего это вдруг ты так ласково назаль Егора? – насмешливо поинтересовалась женщина.
- О, нет, Ирэн, так я назвал не его. Кажется, я окончательно понял, почему Егор туда обязательно придет.
Она вопросительно повернула голову.
- Потому, что там перекресток дорог. Только ты не напрягай свою пустоту, не мучай ее. Ей все равно этого не понять. Пусть лучше она пригодится для чего-нибудь другого. Например, она может поручить твоему оруженосцу из службы безопасности, установить слежку за тем человеком, который был сейчас рядом с Егором.
 
Кирилл и Егор пробежали полтора квартала и на последнем издыхании вскочили в маршрутку, направлявшуюся в сторону метро.
- Что же ты мне раньше не сказал, как твоего шефа зовут? -  едва отдышавшись, спросил Кирилл.
- Да, ты не спрашивал, - ответил Егор, – а самому мне лишний раз вспоминать его имя радости особой не было.
- Эх, - махнул рукой Кирилл – знать бы об этом раньше… Только что теперь скулить. Теперь надо думать, что делать будем. …А ты знаешь, Егор, какое у него еще есть имя? – и Кирилл внимательно посмотрел на друга. -  Его зовут Рок. Тебя учитель, уходя из жизни, об этом предупреждал. Помнишь, как он в бреду шептал это слово.
- Ничего не понимаю. Его зовут Иннокентий Денисович.
- Все верно, но для близких он Рок. Он сам это имя еще в детстве придумал. Ладно, хватит о нем. Значит так, ко мне теперь нельзя, к сотрудникам нашей фирмы, считаю, что тоже. Тебя у любого из нас будут искать.
Кирилл вынул сотовый телефон и набрал номер Вадима:
- Привет, ты где?
- На работе.
- Что так? Опять сроки срываешь?
- Нет, я теперь работаю в жестком графике, у меня строгий контролер появился.
- Совесть, что ли? – рассмеялся Кирилл.
- Можно сказать и так. А ты по делу?
-  И по очень серьезному.
- Тогда приезжай сюда, мы Ивана в Озарянск провожаем. Он там заместителем главного редактора  местной газеты будет работать.
- Ничего себе, карьерный взлет! А что так далеко?
- Это от столицы далеко, а до его любви там рукой можно дотянуться.
- Правильно, - одобрил Кирилл, – где любимая, там и центр Вселенной!  
Когда они добрались до особняка, было уже ближе к двенадцати. Вадим открыл им входную дверь и, увидев их измученные лица, спросил:
- Есть хотите?
- Хотим, - хором ответили беглецы, а Кирилл добавил:
- Но сначала о деле. Нужно спрятать Егора. Он отличный парень, даже больше, чем отличный – он гений, но сейчас очень нуждается в укрытии.
- Так в чем проблема? Давай его ко мне.
- Нет, ты знаешь меня. А нужен человек, абсолютно со мной не связанный и очень надежный.
- Пойдем, пойдем, - подтолкнул их к лестнице Вадик, – там не только еда, там именно такие люди. Жалко, что Жора домой ушел.
- Это кто? – спросил Кирилл.
- Классный мужик - философ, а по совместительству сантехник. Он Ирочку домой повез. Чего-то такое важное он ей о жизни не досказал, о чем при всех говорить нельзя.
- Говорить, или делать? – улыбнулся Кирилл.
- Нет, ты все не правильно понял, - Вадик даже расстроился, – все-таки жалко, что ты с ним не пересекся. Ты даже не представляешь, как необычно он излагает свои мысли. Например, сегодня, - и Вадим остановился прямо посередине лестничного пролета, – Ирочка сообщила, что собирается поехать с автобусной экскурсией в монастырь, чтобы попросить там богатого жениха. А он у нее спрашивает:
- А для чего ехать так далеко? Этот монастырь, он что, ближе к Богу расположен, чем та церковь, мимо которой ты каждый день на работу ходишь? И потом, там ведь живут люди, которые специально ушли от мира, а вы их зачем-то все время экскурсиями беспокоите.
- Вы не понимаете, Георгий Иванович, - отвечает она, - вам бы только шутить, а мне уже замуж давно пора. Вот моя подруга туда съездила, в источниках искупалась и через месяц крутого мужика встретила.
- И ты решила, раз он «крутой», то его Господь ей послал?
- А вы думаете, что нет?
- А я не знаю. Но мне кажется, что Он не видит денег. Они для него прах. Когда Он дает людям счастье и соединяет сердца, он видит совсем иное. Поверь, не каждый несчастлив в бедности, и как много несчастных в богатстве. Но одно ты должна знать наверняка, если брачный венец сплетен из денежных купюр, то союз двоих венчает лукавый.
- Я его тоже спросил, - продолжил свой рассказ Вадик. – Вот как ты Жора думаешь, если человек неверующий, но исключительно порядочный, и доброго людям делает без меры, от него что, Бог потом откажется? А он мне отвечает:
- Если в тебе жива совесть и эта совесть кричит и мучает, а ты умеешь слышать ее и слушаться ее, то ты уже живешь по Закону. Но никто не знает, достаточно ли этого для Бога.
Может быть, Он всех готов принять, только человеку самому нужно увидеть вход в Его мир. А тот, о ком ты спрашиваешь, этот мир и при этой жизни никогда не видел, а когда там оказался, то выяснилось, что вместе со всеми замечательными качествами души он принес туда еще и свои малосущественные недостатки, среди которых оказалась эта самая слепота. И теперь он блуждает там, и столетиями этот вход ищет…  Ну, все это я сейчас, конечно, придумал, но, на всякий случай, советую свое отношение к вере обдумать обстоятельно.
 Философ! – многозначительно закончил свою речь Вадик.
- Что-то часто в последнее время философы стали попадаться, - вслух подумал Кирилл.
- А я вообще заметил, что в последнее время только хорошие люди встречаются, - согласился Вадик и толкнул дверь в кабинет.
 – Знакомьтесь, - обратился он к присутствующим, – это Кирилл. Да, вы его уже немного знаете, а это Егор. Они очень хорошие ребята. Вы не думайте, что если их я рекомендую, то значит…
- Да уже давно никто ничего такого про тебя не думает, - перебил его Гена и протянул ребятам свою руку – Геннадий, - представился он.
- Лиза.
- Артем.
- Ваня.
- Тут такое дело, - начал объяснять Вадик, - Егору негде жить…
- А можно я, - попросил Кирилл, – Егору есть где жить. Его каждый наш товарищ с большим удовольствием у себя примет. Но с некоторых пор ему угрожает опасность, поэтому недели на две, максимум, три, – Кирилл посмотрел на друга, и тот одобрительно кивнул головой, – ему нужно где-то спрятаться. И я сразу предупреждаю, что это может быть опасно. К Вадику нельзя, потому что он хорошо знает меня.
- Пошли ко мне, – тут же вызвался Иван.
- Ты же уезжаешь, - остудил его пыл Вадим.
- Ну и что, зато родители остаются и брат с сестрой. Они, конечно, не такие богатыри, как я, зато оба черные пояса по каратэ имеют. Знаете, как культурно один раз Наташка при мне троих мужиков уложила …
- Много раз знаем, - вздохнул Вадим.
- Лучше ко мне, - сказал Гена, – мы с мамой вдвоем в трехкомнатной квартире живем. Она очень гостеприимная и заботливая. И потом, она целый день дома одна скучает, она даже рада будет.
- Это, действительно лучше, - одобрил Кирилл, - потому что Егору постоянно нужно работать за компьютером. А для этого нужна тишина.
- А меня вчера хозяйка с квартиры попросила съехать, - грустно объявил Артем, - у нее дочка от мужа ушла, и ей срочно потребовалось место для проживания.
- А чего молчал? – удивился Гена, –  где же ты теперь?
- Просто меня одна знакомая на время к себе пустила, - и по тому, как он замялся при этих словах, всем сразу стало понятно, что знакомая эта не простая.
- Вадик, - тихо сказала Лиза, – если хочешь, я могу переехать к тебе.
Вадик посмотрел на нее удивленно, а потом, хитро улыбнулся:
- Ты же отлично знаешь, что я очень этого хочу. Вообще-то я этот вариант, как козырной туз, на конец берег. Я знал, что это будет единственное беспроигрышное предложение. Значит так, ребята, - с воодушевлением озвучил он план дальнейших действий, - сейчас мы везем Егора к ней, и я забираю ее вещи. А, да, и тебя, Лиза, пожалуй, тоже заберу. А потом мы определимся с графиком дежурства по поставке продовольствия. Я так понимаю, что выходить ему на улицу ни к чему?
- Правильно понимаешь, - одобрил Кирилл.
- Можно я хоть слово вставлю, - попросил Егор – спасибо вам огромное, от души спасибо, даже не ожидал. Лиза, а у тебя там есть компьютер?
- Да ты не волнуйся, - вмешался Кирилл, - мы тебе завтра все организуем.
- Ничего не нужно организовывать, - сказала Лиза, – у меня очень хороший компьютер, потому что до Вадика он был моим самым близким другом, и я ему ни в чем не отказывала.
 
 
Иннокентий назвал адрес, и Ирэн подъехала к зданию, в котором размещалась фирма Кирилла.
Рок вышел из машины и начал пристально вглядываться в темные окна. Постепенно все краски вокруг него померкли, а звуки стихли. Остались только он и этот большой дом. Неожиданно дом ожил, а в нем, окутанные легким туманом, появились люди. Они сидели за столами, перемещались по этажам. Они все сейчас жили в недавно прошедшем времени.
Наконец, он отчетливо увидел одного человека.
Прямо напротив окна, в одной из комнат второго этажа за компьютером сидел Егор.
Краски и звуки мгновенно вернулись, но гораздо медленнее возвращались к Року силы. Одновременно он испытал и адскую усталость, и огромное удовлетворение. «Ты должен быть доволен, учитель, у меня это тоже получилось, - подумал он, – только слишком много уходит сил. Тратить их в таком количестве я сейчас не имею права».
Покачиваясь, он вернулся к машине и, когда снова оказался рядом с Ирэн, устало произнес, махнув рукой в сторону жилого комплекса, расположенного напротив:
- Мне срочно нужна квартира в этом доме, чтобы оттуда были бы видны вон те окна. Получи ее любой ценой, если потребуется, купи весь подъезд.
- А стоит ли быть столь расточительным? - царственно повела плечами женщина. - Попробуем обойтись более скромными инвестициями.
 
На следующий день ровно в семь часов утра она позвонила в дверь нужной квартиры. Ей открыла миловидная девушка, а из кухни донесся молодой мужской голос:
- Кто там, тигренок?
- Не знаю, - ответила девушка. – Вам кого?
- Я вижу прекрасную представительницу супружеской пары Кречетовых? – спросила роскошная брюнетка, обворожительно улыбнувшись.
- Да, - ответил молодой человек, возникший за спиной у девушки.
- Я к вам с хорошим известием. Может быть, разрешите мне пройти?
- Да, да, конечно, - засуетилась девушка, – проходите, пожалуйста, садитесь.
- Спасибо, милая, - улыбнулась Ирэн. – Дело в том, что я являюсь официальным представителем фирмы «Прелесть». Нет-нет, - и она царственным жестом отвела возникшие у молодоженов сомнения. – Я ничего не собираюсь вам продавать. Разве я похожа на торговку?
Каждый из молодых людей в этот момент подумал о том, что, скорее, она похожа на владелицу этой фирмы, в крайнем случае, на жену владельца.
- Фирма действительно производит дорогое женское белье, - тем временем продолжила красавица и, взглянув на обстановку, тут же добавила –  но видимо оно вам не по карману. Недавно мы провели анонимный розыгрыш двухнедельного тура по Европе. Для участия в нем мы отобрали несколько десятков супружеских пар. И я рада сообщить вам, что выиграла именно ваша пара.  Это абсолютно бесплатное мероприятие, и я надеюсь, что у вас не возникает мысль отказаться?
 Она очень внимательно посмотрела сначала на юношу, а потом на девушку, и взгляд ее был таким пристальным, будто хотел пробуравить скважину, для забора образцов их мыслей на пробу.
-  Необходимые документы сегодня же после обеда вам помогут оформить в нашем офисе. Если возникнут проблемы, то сотрудники разрешат их в течении двух дней. Вылет самолета  уже во вторник.
Но!
Вам тоже придется кое-что для нас сделать. Ну, не стоит так уж расстраиваться, милочка. Это сущие пустяки, - обратилась она к девушке, на лице у которой нарисовалось разочарование, потому что она все это время действительно ожидала какого-то подвоха. - Вам только нужно там все время носить одежду с рекламой нашей компании. Конечно… если для вас это не совсем удобно, то найдутся другие желающие…
- Мы согласны, - перебил ее молодой человек.
- Нам удобно, - торопливо поддержала девушка.
- Ну, вот и прекрасно! Вас ждут по этому адресу, - и она протянула им небольшой квадратный конверт. – А у вас тут очень мило, - продолжила Ирэн, оглядываясь вокруг, – две комнаты?
- Да, - подтвердил парень.
- Съемная?
- Ипотека, - вздохнула девушка.
- Ну, и чудненько, - одобрила Ирэн.
- Может, чаю? – не очень уверенно предложил молодой человек.
Ирэн снова обворожительно улыбнулась и, находясь уже на пороге, неожиданно жестко произнесла:
- Только не вздумайте проигнорировать наше условие – в противном случае придется возместить полную стоимость путевок. 
- А почему ты их отправила только на две недели? – поинтересовался Иннокентий. – Может быть, мне потребуется несколько больше времени. Хотя… я чувствую, что осталось совсем недолго.
- Не беспокойся. Во-первых, на более продолжительный срок их могли бы не отпустить с работы, а во вторых… все в этой жизни может случиться, тем более за границей, вдали от родных и близких…
- Слышишь, Егор, что говорит эта женщина? – с нехорошей улыбкой произнес Рок. – Так что лучше тебе поторопиться.
 
Восемнадцатого сентября в восемь часов утра, когда самолет поднял молодую чету Кречетовых  на высоту пяти тысяч километров, в их скромную малогабаритную квартиру вошел Рок.
- Может быть, что-нибудь нужно? – как всегда равнодушно спросила Ирэн.
- Меня все здесь устраивает, - раздраженно откликнулся Иннокентий.
Пройдя на кухню, он достал из холодильника небольшую кастрюлю и, открыв крышку, понюхал содержимое:
- Пахнет вполне прилично. Даже вылить не потрудились.
- Это они тебе в благодарность за путевки оставили, - съязвила Ирэн, - надеюсь, что  этим меню не ограничилось?
- Да, есть и еще кое-что съедобное. Так что на сегодня мне хватит. А вот завтра, будь любезна, чтобы все было достойно.
 
 
В пятницу перед самым обедом Луна позвонила  Кириллу:
- Решила поинтересоваться твоими планами на вечер, - сказала она.
- Видеть тебя. Слышать тебя. Дышать тобой. Завтра, если ты помнишь, закрытие шашлычного сезона.  Но, я, честно говоря, собирался предложить тебе совсем другое. Ты не хотела бы познакомиться с моими родителями?
- Хотела, - охотно согласилась Луна.
- Тогда, поедем на выходные ко мне домой. Ты  встретишься с хорошими людьми, посмотришь старый, но очень красивый  город. Когда мы пойдем по его древним улицам, твои туфли будут покрываться пылью веков. Ты сможешь дотронуться до каменных стен Кремля и увидишь, как отражаются в золоте куполов пятиглавого собора утопающие в зелени дома. А еще ты услышишь, как ветер уносит в заречные дали тихий колокольный звон, подхваченный им у звонниц храмов и монастырей. Поедем?
- Я люблю тебя, Кирилл, и уже люблю этот город. Ты так удивительно о нем рассказал, что мне кажется, будто когда-то я слышала этот звон. И я очень хочу с тобой поехать, но в эти выходные я должна быть с Машей. Вчера дядя увез Нину Ивановну в Бриенц. Это маленький швейцарский городок, расположенный на берегу горного озера. Недалеко от него находится хорошая клиника. Ты же знаешь - то, что с ней случилось, не прошло бесследно, и она еще нуждается в лечении. А Маша совсем одна. Давай только на одну неделю отложим эту поездку, тем более, что скоро День твоего рождения. А завтрашние  выходные проведем вместе с ней. Она молчит, но я чувствую, как ей одиноко.
- Хорошо, - согласился Кирилл. – Только, почему она не поехала вместе с ними?
- Не знаю. Мы с Ниной Ивановной ее уговаривали, но на все наши доводы она повторяла, что должна остаться здесь.
- А что сказал дядя?
- Он сказал, что Мария Николаевна принимает только верные решения.
- Знаешь, я до сих пор с ним не познакомился, и все равно  испытываю к нему огромное уважение. И, потом, мне почему-то кажется, что он всегда говорит правильно.
- Мне тоже. Но вот только в этот раз я его не очень поняла.
- Короче, едем к Марии Николаевне, и уже на месте разберемся! – постановил Кирилл. – Я за тобой заеду часов в семь.
- Я буду ждать...
 Ровно в три часа пополудни Кирилла охватило легкое беспокойство.
 
Егор посмотрел на часы – стрелки показывали ровно пятнадцать ноль, ноль.
- Все! - устало выдохнул он. – Больше я уже ничего сделать не смогу. Это предел моих возможностей. Тем более, что загружать защитный блок быстрее, может быть, даже опасно. А значит, это будет так! – окончательно решил он.
И ему впервые захотелось отвлечься от мыслей о программе и подумать о чем-то другом. Он включил телевизор, вынул из холодильника вчерашний плов, разогрел и стал отправлять в рот одну ложку за другой.
Однако вскоре оказалось, что есть с удовольствием, и думать о чем-то другом почему-то не получилось. Было только одно сильное и непреодолимо нарастающее желание – плюнуть на всякую конспирацию и поехать в офис, туда, где он и мощный сервер смогли бы вынести окончательный приговор.
Он прекрасно понимал, что делать этого нельзя. Можно было бы  попросить ребят, чтобы они срочно организовали это мероприятие, но позавчера Вадим сказал, что рано утром в субботу весь мозговой центр вместе со своими половинами и детьми, у кого таковые имеются, едет в лес на последний в этом году шашлык. А это значит, что сегодняшний вечер нужен им на сборы.
 Только Михача, наконец, «арестовала» жена, принудив потратить эти выходные на уже давно обещанные детям культурные мероприятия.
- Угомонись, - приказал себе Егор, – успокойся и терпеливо дожидайся понедельника. Пусть люди отдохнут – они, все-таки, имеют право на личную жизнь.
Но желание нарастало все больше.
 
И все больше нарастало беспокойство в душе Кирилла.
Он достал телефон, купленный на крайний случай для связи с Егором и, нарушая им же самим установленные правила, позвонил:
- Привет, у тебя все в порядке?
- Все, - удивился Егор,  - а что?
- Так, ничего. На всякий случай звоню. Чем занимаешься?
- Телевизор смотрю, плов ем, - все так же удивленно отчитался Егор. - Вчера вечером Лиза привезла вкуснейший плов, если приедешь, то и тебе достанется.
- Ты же знаешь, что я сегодня не могу. Ладно, если что – тут же звони.
Кир положил трубку, но, непонятно почему, этот разговор его встревожил еще больше. Что-то в словах Егора прозвучало для него не так.
 И тут, второй в жизни он испытал странное чувство. Сначала оно было как ощущение, потом, как предупреждение, но вскоре оно прозвучало как приказ. И Кирилл, неожиданно для себя, подчинился этому приказу беспрекословно.
Он снова взял в руки сотовый телефон, но теперь набрал номер Уланулуны:
- Извини, родная, - ласково сказал он, – я не смогу за тобой заехать. Я должен остаться в городе. Но ты поезжай, пожалуйста, сама, только обязательно позвони мне, когда доберешься. Если получится, приеду позже... Или завтра утром.
- Хорошо, - ответила девушка – буду надеяться, что это случится сегодня. Целую.
Кирилл сидел за столом и старался сосредоточиться на непонятном чувстве. Оно было нехорошим, тревожным и совершенно безынформационным. Однако постепенно начали проявляться некоторые  его очертания. Сначала он совершенно реально ощутил опасность. Потом он понял, что опасность находится где-то поблизости. Потом он начал думать про Егора, и тут его посетила совершенно абсурдная мысль. Ему, Кириллу, оказывается, очень не понравилось то, что Егор смотрел телевизор.
- Чушь,- довольно громко произнес он – причем тут телевизор?
- А притом, что он  его вообще не включает, - возразил он самому себе.
Или снова с ним заговорила тишина?
- Отвлечься захотел, устал очень сильно. Может он, наконец, устать?- предположил Кирилл.
- Устать может, но перестать думать о программе – нет, - снова возразила тишина - Что я Егора не знаю? Он перестанет думать о ней, только если уснет или умрет. Или…
- Или завершил свою работу, - угадал ее мысль Кирилл, - но что ж тут волноваться? Наоборот, радоваться нужно.
- Нужно слушать свою интуицию, - снова возразил несговорчивый собеседник, засевший где-то внутри его сознания, и следующие его слова показались Кириллу убедительными. – Если тебе даны слух и зрение, ты же пользуешься их помощью? Так почему же ты отказываешься от помощи своей интуиции, если она тебе тоже дана?
И Кирилл начал сильнее прислушиваться к своим ощущениям.
Пока они говорили ему только одно – будь начеку.
Через какое-то время, с большим трудом он все-таки заставил себя работать, а около шести часов вечера позвонила Луна:
- Докладываю, - бодро отрапортовала она, - раз отпала необходимость тебя дожидаться, то я ушла с работы пораньше и уже приехала домой. Поэтому получай огромный привет, который только что передала тебе Маша.
- Спасибо! Ей от меня тоже очень много добрых пожеланий. Нет, погоди, передай только половину, остальные я скоро привезу сам.
 Где-то в одной части его души стало немного легче, но ненадолго. Если сначала его беспокоил только Егор, то постепенно перестала выходить из головы еще и Луна.
- Кир, - в кабинет заглянул озабоченный Антон, – можешь мне помочь? Теща приезжает. Поезд прибывает на Киевский в девятнадцать двадцать пять, а мне Алена только что позвонила - кажется, у нее схватки начались. Еще два месяца до срока…
- Давай ключи от квартиры, говори  номер поезда, вагона, и дуй к Аленке. А тещу-то как зовут?
- Лариса Валентиновна…
 
…Поезд задерживался уже на полчаса.
 
…Егор терял последние крохи своего терпения.
 
…Иннокентий все сильнее ощущал внутри себя огромный прилив энергии.
 
А Кириллу вдруг нестерпимо захотелось вернуться в свой рабочий кабинет…
 
Лариса Валентиновна оказалась женщиной энергичной, общительной и запасливой. Такого количества ручной клади в расчете на одного пассажира Кирилл не видел никогда. После того, как он выгрузил на перрон последние баулы, выяснилось, что без грузчика с тележкой им никак не обойтись.
Одним словом, эти же баулы Кирилл внес в квартиру Антона только в начале одиннадцатого, потеряв до этого еще кучу времени в автомобильных пробках. А еще пять драгоценных минут он потратил на то, что бы убедить женщину в том, что, несмотря на позднее время, просто обязан вернуться на свою работу, а не пить с ней тут чай и радоваться тому, что преждевременные роды отменяются, и Антон везет жену обратно.
Заторы на дорогах стали чуть меньше, но все равно машина преодолевала расстояние непозволительно медленно. А в каких-то двадцати минутах езды до офиса, прямо перед ним столкнулись сразу три легковых автомобиля, и образовалась очередная пробка
Кирилл почувствовал, что куда-то безнадежно опаздывает.
 
За два часа до этого Рекерра отдал приказ:
- Ирэн, ты должна привезти сюда Уланулуну! - Он стоял возле окна и смотрел на потухшие окна напротив. – Ты знаешь, где она сейчас?
- В загородном доме, – бесстрастно ответила Ирэн.
- А этот?
- Перемещается по городу. В данный момент едет с Киевского вокзала в западном направлении.
- Ты еще здесь? – не оборачиваясь,  спросил Рок.
- Меня уже нет, - ее слова прозвучали одновременно с тем, как за ней захлопнулась дверь.
В отличие от Кирилла с автомобильными пробками Ирэн повезло, и в половине одиннадцатого она припарковала свою машину у ворот загородного особняка.
 
 В это же время Егор произвел три совершенно непозволительных действия: он нахлобучил парик, приклеил бороду и вышел из дома. Было бы неплохо, чтобы этим действиям предшествовало еще одно – благоразумное размышление. Надо отдать этому действию должное - оно старательно пыталось занять свое лидирующее место в очередности событий, но Егор, не церемонясь, засунул его глубоко в обувной шкаф вместе со своими комнатными тапочками.
 
 
- Уланулуна? – нервно произнесла женщина в телефонной трубке. – Это Ирэн, помощник Иннокентия Рокотова. С ним случилось беда. Я нахожусь возле вашего дома – не могли бы вы выйти, потому что это нетелефонный разговор.
- Сейчас открою, - ответила Луна.
- Очень мало времени, - отчаянно прошептала незнакомка.
Луна бегом побежала по лестнице.
- Ты куда? – спросила ее выглянувшая из библиотеки Маша. После отъезда Хранителя она почему-то перенесла туда свою постель.
Когда Луна приехала сегодня домой, то сразу же поняла, что приняла очень правильное решение. Маша тщательно скрывала свое состояние, но девушка безошибочно разглядела за внешней непринужденностью сильное беспокойство. Поэтому сейчас она решила не тревожить ее понапрасну:
- Это с работы, нужно срочно подписать бумаги.
Ирэн с неудовольствием заметила, как на балконе третьего этажа появилась женщина и стала внимательно наблюдать за происходящим, поэтому, на всякий случай, она отошла ближе к забору.
- Что произошло? – спросила Луна, увидев возле калитки обворожительную, но совершено растерянную даму.
Руки красавицы дрожали, дрожали слезы в раскосых глазах, а еще в них было такое отчаяние, что сердце Луны тревожно сжалось.
- Иннокентий пропал. Сначала он перестал отвечать на телефонные звонки, а потом…, - тут женщина все-таки не сдержалась и зарыдала, но быстро взяла себя в руки, – нельзя расслабляться…, - прошептала она. - Я люблю его больше жизни, понимаете? А он любит вас… Но это для меня давно не важно, лишь бы он жил и был счастлив… Сегодня его похитили.
- Почему вы так решили? – растерялась Луна. – Может быть…
Женщина отрицательно замотала головой, сдерживая очередной приступ рыданий:
- Они позвонили два часа назад и потребовали выкуп. Мы уже собрали необходимую сумму. Полицию подключать нельзя, но у нас очень мощная служба безопасности, и она проделает все  даже лучше, чем эти… Однако у похитителей есть обязательное условие - эти деньги им должны передать вы. Странно как-то… не знаете, почему? – и женщина с надеждой посмотрела на Луну.
Луна печально покачала головой.
 - Это опасно. Я их просила, чтобы я сама… – бесполезно. Но наши люди все держат под контролем. Только если мы деньги в ближайшие три часа не отдадим, они отрежут ему палец, потом второй…
 Луна успела подумать, что женщина снова заплачет, но та, кажется, окончательно взяла себя в руки. Все это время она постепенно придвигалась к девушке.
- Я ради него..
- Что у вас там? – крикнула с балкона Маша.
- Все хорошо, Машуль, мы сейчас пройдем в дом, а ты иди спать.
- Лучше вам зайти на секунду,  - обратилась Луна к Ирэн, – я туфли обую, а то, вот, в тапочках… Потом, сумку надо взять, да и Мария Николаевна успокоится.
- Только быстрее, умоляю, - прошептала Ирэн.
Увидев, что Луна вместе с посетительницей направились к дому, Маша ушла обратно в библиотеку.
Подойдя к двери, Луна пропустила женщину вперед. Она так переживал за Иннокентия, что забыла все свои обиды. Сейчас он был лишь человеком, попавшим в большую беду, и еще ее маленьким детдомовским товарищем, которому только она могла помочь в эту минуту.
Луна переобула туфли и уже собиралась взять сумку, когда, случайно посмотрев в большое напольное зеркало, увидела в нем отражение Ирэн у себя за спиной…
Все мышцы Уланулуны сковал ледяной ужас. Женщина была мертвой. И только алый рот на бледном безжизненном лице непонятным образом улыбался. Это было непостижимо, и, тем не менее, это было так. Луна с трудом заставила себя обернуться.
Ирэн была такая же, как прежде, даже несколько виновато улыбнулась... Но в следующее мгновение, прочитав по глазам Луны, что ничего уже исправить нельзя, она осознала свой промах, и глаза ее вспыхнули алым.
- Наверное, я устала…, - ухмыльнулся низкий шелестящий голос.
Луна медленно попятитлась к лестнице, и так же медленно надвигалась на нее мертвая Ирэн. Алые глаза сковали волю девушки, не позволяя ей произнести ни звука.
Так же тихо они миновали пролет первого, потом второго этажа, и расстояние между ними сократилось уже настолько, что Ирэн протянула к  ней руки. И тут… подвернулся высокий каблук ее туфель - Ирэн качнулась, взгляд ее дрогнул …
Луна мгновенно ощутила некоторую свободу, и к ней снова вернулся дар речи:
- Маша! – отчаянно закричала она, – Маша! Мама! Мамочка! – и развернувшись, она побежала вверх по лестнице.
Ирэн восстановила равновесие, и, преследуя девушку, начала перепрыгивать сразу через две ступени. В тот самый момент, когда она почти схватила Луну, из библиотеки выскочила Маша и закрыла Луну собой.
Руки Ирэн сцепились с руками Марии.
Беги, дочка! – прокричала она, – за меня не бойся, я ей не нужна.
Луна помешкала долю секунды, но потом решила, что будет лучше, если она вызовет подмогу. Она заперла дверь своей комнаты изнутри и только тут осознала, что сотовый телефон остался внизу. Тогда она бросилась на балкон и быстро спустила веревочную лестницу…
 
Несколько секунд женщины смотрели друг другу в глаза. Наконец, Ирэн рассмеялась:
- Странные люди. Почему они никогда не хотят по-хорошему. Ведь собиралась же все сделать тихо, посторонних не беспокоить …  В кои веки хотела, как лучше… - прошелестел ее глухой голос. – Неужели ты думаешь, женщина, что сможешь мне помешать…
Но, неожиданно Ирэн почувствовала, что Мария гораздо сильнее, чем она ожидала. Это было для нее неожиданно.
 Да, сила человека может быть необыкновенной, но она не может быть безграничной. Маша не чувствовала, сколько времени длилась их схватка, и постепенно ее силы стали иссякать. Наконец, страшная женщина швырнула ее к лестнице, и, скатываясь по ступеням, Мария потеряла сознание.
Ирэн дернула ручку двери, за которой скрылась Улуналуна – дверь оказалась запертой. Тогда она несильно толкнула ее плечом, и добротная дубовая дверь сдалась почти без сопротивления.
В комнате никого не оказалось. В четыре прыжка преодолела Ирэн расстояние до балкона. Там она остановилась и принюхалась. В этот момент что-то чуть слышно хрустнуло в конце сада, какая-то некстати упавшая ветка разломилась под Луниной ногой, и Ирэн увидела, как среди прозрачных уже крон деревьев мелькнул белый костюм.
Бросив презрительный взгляд на железные крюки, с привязанной к ним веревочной лестницей, Ирэн сбросила туфли и мягко, как кошка, спрыгнула с балкона на землю, а потом такими же странными большими прыжками она достигла того места, где по короткой веревочной лестнице лезла на забор Луна. Девушка уже собралась перебросить лестницу на другую сторону, но Ирэн крепко схватила ее рукой и, улыбаясь, пристально посмотрела Луне в глаза.
Тогда Луна оставила тщетные попытки и прыгнула. Она не сразу почувствовала, что подвернулась ее нога, поднялась… но, остановленная невыносимой болью, рухнула в придорожную траву.
Через секунду рядом опустилась Ирэн.
- Зачем же тратить столько силы? – произнес странный голос. – Силы нужно беречь.
Она нажала большим и указательным пальцами на какие-то точки у Луны на шее, и глаза девушки закрылись.
Точно ребенка, подняла ее на руки Ирэн и все такими же страшными прыжками добежала до своей машины. После чего она спрятала девушку в просторном багажнике, а вначале первого опустила недвижимое тело на диван.
- Сколько она пробудет без сознания? – спросил Рок.
- Думаю, еще минут тридцать, - произнесла Ирэн. Она достала из сумочки пилку и начала подпиливать ноготь, который обломился, пока она карабкалась по каменному забору.
- Хорошо, - сказал Рок. Ему нестерпимо захотелось подойти к Луне, провести рукой по волосам, по…
Он резко отвернулся к окну. В это время какой-то человек подошел к дверям офиса, набрал шифр в переговорном устройстве и что-то сказал. Рок в бинокль хорошо разглядел цифры. В следующую секунду  дверь открылась. В темноте человек показался Иннокентию знакомым, и он вспомнил, что видел его возле клиники в ночь, когда ушла Нина.
- Что ему здесь понадобилось? - раздраженно пробормотал он. Лишний человек осложнял ситуацию. Но через пару минут в заветном окне вспыхнул свет, и Рок увидел, что в комнате оказался Егор. У него была смешная борода клинышком, а на стол он положил парик и очки в тонкой золотой оправе.
Рок самодовольно ухмыльнулся и, не оборачиваясь, сказал:
- Теперь ты знаешь, как помогают чувства!
- Еще я очень хорошо знаю, как они мешают… - ответила Ирэн, и Року показалось, что в ее голосе звучала усталость.
- Что с тобой?
- Климат мне здешний не подходит, - усмехнулась женщина – наверное, давление очень низкое.
В последнее время Ишрэ действительно ощущал усталость. Он не любил бывать на этой планете, потому что такое с ним случалось только здесь.
А Рок решил не отвлекаться болтовню, и сосредоточился на своих ощущениях.
- Руки ей на всякий случай свяжи, - небрежно бросил он.
Ирэн обвела взглядом комнату, но ничего подходящего не обнаружила. Тогда она сняла с себя тонкий кожаный ремешок и перевязала им запястья Луны.
 
Егор подключился к серверу и запустил программу. Сердце от волнения бешено колотилось, и он уже не мог думать ни о чем, кроме символов и построений, возникающих на экране.
Зазвонил телефон. На вспыхнувшем дисплее снова определился номер Кирилла, и  Егор решил, что не будет брать трубку.
 
Кирилл набрал номер еще несколько раз, после чего позвонил Вадику:
- Извини, что так поздно, но Егор не отвечает. Мне это не нравится. Я сейчас на работу…
- Делай, что нужно, мы уже едем к Егору.
После этого Кирилл набрал номер Михача. Его квартира, к счастью, находилась относительно недалеко от офиса.
- Мих, ни о чем не спрашивай и мчи в офис, я застрял в пробке, только что с места сдвинулись, буду там минут через пятнадцать. Ничего объяснить не могу - может, я с ума сошел.  Просто я никак не могу дозвониться Егору.
- Еду!
 
- Пора! – Иннокентий мельком взглянул на Ирэн и направился к двери.
Они вышли из подъезда. Рок остался на этой стороне улицы, а Ирэн перешла через дорогу и набрала код в переговорном устройстве. О чем она разговаривала с охранником, слышно не было, но только через пару минут дверь открылась, и она вошла внутрь. А секунд через тридцать вышла обратно.
Рок быстро перебежал через шоссе и, не взглянув на женщину, бросил:                      
- Оставайся здесь.
В фойе на диване лежал мужчина в форме охранника. Его лицо было повернуто к стене, и казалось, будто он спит.
Рок стремительно взбежал по лестнице и распахнул дверь нужного кабинета.
 
Егор уже установил защитные матрицы. Оставался заключительный этап – нужно было непрерывно набирать шифр – определенную комбинацию из цифр и букв до тех пор, пока все матрицы не заполнятся до конца, и не защелкнется заглушка, вспыхнув на экране зеленой надписью «Защита установлена». По его подсчетам этот процесс должен был продолжаться минут двадцать.
Быстрые пальцы Егора бежали по клавишам: …пять, шесть, семь, пробел, латинские A, D, U…
Чуть слышно скрипнула дверь.
Егор повернул голову – в дверном проеме стоял Иннокентий Денисович. Его лицо было спокойно, и только глаза горели торжествующим огнем победителя.
… 5,8,4, пробел, латинские H,P,L…
Егор снова оторвал взгляд от экрана, и Рок увидел то, отчего в глубине души дрогнула глухая струна. Губы Егора шептали тихие отчетливые слова: «Отче наш…»
Рокерра уже понял, что произойдет с ним в следующую минуту. Еще не поздно, еще можно было уйти, боль коснулась его только кончиком своего огненного языка, еще можно избавить себя от мучений…
Но он принял решение.
И в следующую секунду страшная волна этой боли накрыла Рокерра с головой. Она обвивалась вокруг его тела, связывая путами ноги. Он прикладывал «нечеловеческие» усилия, чтобы перемещаться в пространстве. Ему казалось, что  произносимые Егором слова отрывают от  него куски плоти, жгут ее, дробят кости, слепят глаза…
…И вот он, последний шаг…
 
Но шепчут белеющие губы:
« Да светится имя Твое.
Да придет царствие Твое …»
И бегут по серым клавишам быстрые пальцы…
«Да будет воля Твоя …»
Рокерра взял со стола большой металлический степлер. Каким тяжелым показался он слабеющей руке… Размахнулся…
Но не той уже была его сила… Удар оказался слабым, он не размозжил череп, он лишь нанес глубокую рану. Нужно было ударить еще, но там, за дверью кто-то бежал по коридору …
- Какое дежавю, - с досадой произнес Рок. - Но не думай, Солнечный, что ты уже победил…
Егор замолчал, и стало немного легче, однако тело по-прежнему пылало огнем. Рок отыскал в себе последние остатки своей силы, и в тот момент, когда Кирилл появился на пороге комнаты, выпрыгнул из окна.
 
 
Возле входной двери  в здание офиса, Кирилл увидел женщину. Она стояла, прислонившись к стене и, кажется, была очень красивой, но точно он сказать не мог, потому что все его мысли были сейчас о другом. Когда он подошел, женщина тронула его за плечо и еле слышно прошептала:
- Помогите… таблетка… в сумке…
Кирилл протянул к сумке руку, но тут неизвестно откуда возник рыжеволосый богатырь в небесно голубом костюме и, непонятно почему, подмигнул Кириллу озорным синим глазом.
- Мадам, будет лучше, если вам помогу я. Чувствую, что молодой человек очень торопится.
Успокоившись тем, что женщина осталась под присмотром, Кирилл повернулся к двери и только сейчас заметил, что она неплотно прикрыта. Он толкнул ее рукой, и дверь распахнулась.
На диване в фойе, лицом к стене, спал охранник. Кирилл хотел его разбудить, но тут в окне вспыхнула яркая молния, и прогремел такой сильный громовой удар, который и без Кириной помощи должен был мгновенно разбудить человека. Поэтому Кирилл, не останавливаясь, побежал на второй этаж.
Все было очень странно: и незапертая дверь, и спящий охранник, и эти  непрерывные грозовые раскаты. «Откуда они взялись? Небо было в звездах»? – только успел подумать Кирилл и тут же через распахнутую дверь увидел окровавленную голову Егора.
Кирилл испытал секундный шок, но в следующее мгновение понял, что пальцы друга медленно перемещаются по клавиатуре.
- Что случилось? – спросил Кирилл, – погоди, сейчас я скорую вызову.
- П… подожди…- еле слышно проговорил Егор, – запоминай - пять, шесть, семь, пробел, латинские A, D, U…
С трудом Егор произнес всю цепочку символов, продолжая набирать ее на клавиатуре.
- Больше, чем на пять секунд останавливаться нельзя… повторяй, пока не загорится зеленая надпись… Ты цифры не забудешь? Нет… ты… не забудешь…, – произнес Егор и отключился.
Кирилл начал внимательно нажимать на нужные клавиши. Минуты через три он делал это уже автоматически. Он даже хотел в промежутке набрать номер скорой помощи, но, неожиданно, телефон зазвонил сам, и он услышал голос Михача.
- Кирилл, я минут через десять подъезжаю, ты где?
- Здесь, вызывай скорую…
…И бегут быстрые пальцы: пять, шесть, семь, пробел, латинские A, D, U…
- Егор ранен.
… 5,8,4, пробел, латинские H,P,L…
- У меня все под контролем.
Еще через три минуты телефон зазвонил снова. Номер был не знакомым.
- Это Рок. Она у меня. Можешь убедиться, взглянув в окно.
…2,5,7…
- Что ты хочешь?
… латинские…
- Отойди от компьютера, и я ее не трону.
Кирилл повернул голову. В окне, напротив, на уровне третьего этажа стоял черный, заросший щетиной Иннокентий и прижимал к себе Уланулуну. Руки ее были отведены за спину. «Наверное, связаны», - пронеслось у Кирилла в голове.
Он не различил выражения ее глаз, но ясно увидел, что она ему  улыбнулась и отрицательно качнула головой.
Кирилл отвернулся и …отключил сотовый телефон - совсем.
Иногда он бросал быстрый взгляд в сторону Егора,  соломенные волосы которого все сильнее окрашивались темно-красным.
Кирилл не ощущал ничего. Только одну непрерывную, невыносимую боль, через которую иногда прорывались мучительные вопросы:
- Ради чего все это?
Но бежали по серым клавишам быстрые пальцы. И снова:
- Что я делаю…
- Луна, родная!
И откуда-то:
- Надо!
Боль нарастала все сильнее, и бежали по каменеющей душе мелкие трещины... И только время остановилось. Иногда начинало казаться, что от него уходит сознание…
И только пальцы бежали по серым клавишам…
«Шаги?- очнулся Кирилл. – Показалось? Нет, точно шаги, все громче».
В комнату вбежал Михач.
На экране ярко зеленым вспыхнули слова: «Защита установлена».
- Я еще полицию вызвал… Ты куда? – крикнул он вслед убегающему вниз по лестнице Кириллу.
 
 
Переходя дорогу, боковым зрением Рок видел, что возле распахнутой входной двери кто-то лежал на земле. Кажется, двое. Ему было уже все равно. Тело нестерпимо пылало огнем. «Наверное, так мучаются в аду», - равнодушно подумал он.
 В тот момент, когда он вошел в квартиру, Луна начала открывать глаза. Из белой тяжелой пелены перед ней возник Иннокентий.
Она почти успела обрадоваться, но потом память вернула ей все, и она испугалась: «Наверное, он сошел с ума»! Это подтверждал и его странный неопрятный вид, ненормальный блеск в глазах. Она подумала, что спрашивать его о чем-то не имело никакого смысла.
Рок лишь искоса взглянул на нее и, пошатываясь, встал возле окна. Через некоторое время, все так же молча, он подошел к дивану, поднял Луну и вместе с ней вернулся на прежнее место. В ярком свете уличных фонарей возле входа в соседнее здание она увидела два неподвижных человеческих тела, но потом она смотрела только в окно напротив. Там, уронив на руки окровавленную голову, за столом сидел человек, рядом с ним стоял Кирилл. Нагнувшись, он что-то быстро набирал на клавиатуре.
И тут она услышала хрипящий голос Иннокентия:
- Это Рок. Она у меня. Можешь убедиться, взглянув в окно.
В тот же момент из тайников ее сознания вырвалось яркое видение: стремительно приближающиеся острые камни. Мрак. Свет. Свет был замечательным.
Она увидела, что Кирилл несколько секунд смотрел в их сторону, и улыбнулась.
- Отойди от компьютера, и я ее не трону, –  произнес  Рок.
Она отрицательно качнула головой.
Она уже поняла: если Кирилл мгновенно не кинулся к ней на выручку, значит то, что он сейчас делает, гораздо значительнее их самих вместе с их огромной любовью. Значит, есть что-то более важное, чем их необыкновенное счастье.
Кирилл отвернулся и швырнул на стол сотовый телефон. Рок с силой оттолкнул Луну, и неуклюже пятясь, она снова упала на диван.
Иннокентий, как пригвожденный, не отрывался от ненавистного окна.
- Ты видишь, он тоже не понимает, что значит умирать ради того, чтобы ты была бы без него счастлива, - не поворачиваясь, злорадно ухмыльнулся он.
Луна не сразу догадалась, о чем он говорит. После недавнего видения она точно знала, что скоро ей будет очень хорошо, а Кириллу очень долго будет невыносимо.
- Ты не понимаешь, Кеша, он сейчас больше, чем умирает – он навсегда прощается со мной, – печально сказала она.
В этот момент она почувствовала, что за то время, пока Рок таскал ее, держа за связанные запястья, ремень немного разболтался. Она попыталась сильнее шевелить затекающими руками, и ремешок довольно быстро начал ослаблять свою хватку.
- Откуда ты знаешь? – зло спросил Иннокентий.
- Я это очень хорошо сейчас чувствую.
- Значит, он причиняет тебе боль. – Рок не смог заставить себя обернуться и посмотреть ей в глаза. – Ради чего же он мучает вас обоих?
- Может быть, ты когда-нибудь замечал, - в голосе Уланулуны послышалось такое неподдельное сочувствие, что плечи Иннокентия едва заметно вздрогнули, - что кроме тебя на этой планете живет очень много других людей. И все они хотят быть счастливыми. Мне кажется, то, что сейчас делает Кирилл, необходимо для спасения их счастья. Я это тоже очень сильно чувствую. А потом, я просто не знаю, что для него может быть важнее, чем я? Только разве что все остальные люди.
- Возможно, ты даже знаешь слово, которым можно было бы назвать такой поступок? Молчи, я назову его сам. Думаю, что подойдет слово глупость, или дурь, а лучше…
- Не мучайся, - перебила его Луна, – ты все равно не найдешь правильное название. Оно очень простое и понятное, но очень гордое и красивое. Это называется – подвиг.
Рок так и не повернул головы и больше не проронил ни слова. Угадать ход его мыслей она не могла, как, впрочем, это ни разу не получалось у нее за всю предыдущую жизнь.
Все!
Рок увидел, как в кабинет вошел Михач, как стремительно из него же выскочил Кирилл и понял, что это окончательно «все».
Конец!
- Нет! - слова вырвались из его груди обожженным звериным рыком, – сейчас ты, наконец, станешь моей!
Он повернулся – Луны в комнате не было.
Превозмогая боль, он бросился к входной двери. Дверь была заперта на ключ, а ключ лежал в кармане его брюк.
- Где-е-е… - зарычал он.
В другой комнате? Нет. В ванной, туалете – тоже пусто.
Она стояла на подоконнике распахнутого настежь кухонного окна. Спиной к нему. Но он чувствовал, что она смотрела вниз и улыбалась.
И тогда он ощутил жажду, он нестерпимо захотел напиться сладким вином победы, и больше не желал задумываться над тем, из каких оно пьется чаш.
Он включил свет, с трудом взобрался на подоконник, встал рядом с Луной, и увидел то же, что видела она. Там, внизу стоял белый окаменевший Кирилл.
- Вот теперь ты уже не сможешь мне помешать, - из последних сил закричал Рок. - Прощайся с ней. Ты видишь ее в последний раз. Сейчас она станет моей, а потом…
 
А потом очень быстро перед его глазами оказался серый асфальт. И последнее, что он смог почувствовать, было ее прерывистое дыхание у него на плече. 
 
 
Кирилл увидел ее в темном окне, стоящую на подоконнике. За ее спиной вспыхнул свет, и рядом возник Иннокентий. Он что-то кричал, но у Кирилла так сильно стучало в висках, что он  с трудом понимал слова.
Потом он прижимался к ее телу и ощущал ее прерывистое дыхание.
Где-то сзади завыла сирена скорой помощи. Луну положили на носилки, он шел рядом и все время держал ее руку в своей. Позже, в машине, Кирилл смотрел, как из затухающих глаз уходит жизнь. Иногда казалось, что жизнь передумала и решила остаться, вспыхивая светлой искрой. Но потом глаза снова укрывала незримая пелена.
- Сейчас я увидела, какое лицо у «нечаянной радости», - еле слышно прошептала Луна. Она с трудом подняла слабеющую руку, попыталась коснуться его щеки и улыбнулась. – У нее…  твое лицо.
 До утра он просидел возле дверей операционной палаты. Находиться здесь не разрешалось, но кто-то договорился, кажется, Михач, и его пропустили.
Потом открылась дверь, и в коридор вышел немолодой  усталый врач. Он тяжело  опустился на стул рядом с Кириллом:
-  Мы сделали все возможное…. Но она ушла.
И крошечную долю мгновения Кирилл был благодарен мудрому доктору за эти странные слова, за то, что он не сказал ему, что ее больше нет. Этой доли хватило, чтобы не сойти с ума. В следующее мгновение мозг осознал все, но ужас уже не смог стать хозяином его воли, он, ужас, чуть-чуть опоздал.
 
Из больницы Маша увезла Кирилла к себе в дом. Наверное, ее тело после падения с лестницы болело очень сильно, потому что она передвигалась медленно, и Кирилл иногда слышал ее нечаянные стоны.
- Сильно болит? – спросил он.
- Не знаю, я чувствую только, как болит душа, - ответила она.
Она не разрешила привезти Луну в дом, оставив ее в больничном морге.
- Почему? – тоскливо выл Кирилл.
- Так будет лучше, - отвечала она.
- Кому? – не понимал он.
- Всем, - коротко отвечала она.
Потом дом наполнился людьми. Приехали его друзья, о чем-то все время говорили, и временами становилось легче. Потом он обнаружил в столовой несколько бутылок с коньяком. Четыре первых бокала не изменили ничего, а после пятого мысли стали путаться, и начинало казаться, что все произошедшее ему только снится. К вечеру он уже с трудом стоял на ногах.
Маша уложила его в постель. А утром, когда он оторвал тяжелую голову от подушки, она строго произнесла:
- Сегодня ни капли. Не смей ее мучить. Ей будет за тебя очень стыдно и очень больно. Завтра ее душа покидает этот мир, дай ей улететь с легкостью. Не терзай ее своим горем.
- Мария Николаевна, вы, что, действительно в это верите? – горько усмехнулся он.
- Верю? Нет… я это знаю точно, - ответила Маша, – ты тоже прислушайся к своей душе, или причувствуйся. Неужели совсем ничего не ощущаешь?
Кирилл долго молчал, а потом тоскливо произнес:
- Совсем ничего.
- Жаль, потому что я очень сильно чувствую, что у Луны все хорошо.
Кирилл хотел сказать, что это глупо, говорить об умершем человеке, что ему хорошо, но не успел, потому что Мария Николаевна тут же продолжила:
- Я только не могу понять, что с Генрихом. Почему до него никак не получается дозвониться?
Ночью он почти не спал. Он лежал и тупо смотрел на часы. Электронный циферблат показывал три часа шестнадцать минут, когда он совершенно отчетливо услышала голос Луны. Негромко, но отчетливо она произнесла:
- Кир.
 И больше ничего. Но в том, что он это услышал, Кирилл не сомневался.
Утром Маша сказала, что ночью ее звала Луна, и тогда у Кирилла впервые закралось в душу сомнение. И неожиданно оказалось, что если верить в то, что жизнь на этом не заканчивается, то становится легче.
От Генриха Нероновича по-прежнему не было известий…
 
В понедельник хоронили Луну.
C самого утра моросил мелкий дождь. Сейчас он перестал ненадолго, но его печальные слезы еще скапывали с листьев старого клена. Кир стоял над разрытой могилой и отрешенно смотрел, как падают темные комья земли на белую крышку гроба, а потом коричневый холм радостным ковром укрывают живые цветы скорби.
Три дня его душа колотилась бешено, а сейчас сил не осталось, и она уже не кричит и даже не стонет. Она стала неподъемно тяжелой, каменной и по-стариковски сгорбила его крепкую спину. И что-то хрустнуло, и снова побежали по белому мрамору души тонкие трещины. Рассыпаясь, душа уступала место черной безразличной пустоте. Жизнь не закончилась, нет, просто из нее уходила радость, дающая силы цепляться за эту жизнь.
- Человечество мудро, - шептала ему пустота, - оно уже давно изобрело для себя спасительный эликсир с мелодичным именем алкоголь. Не волнуйся, тебе обязательно поможет это замечательное лекарство.
…Он даже вздрогнул. Так неожиданно было это нежное прикосновение, будто Луна, как прежде, приложила теплую ладонь к его щеке.
А всего лишь одинокий солнечный луч, пробившись сквозь серость облаков, упорно пытался отогреть его застывшее на сыром ветру лицо.
И произошло чудесное. Пустота начала уходить. А хорошее и светлое успокаивало обожженную болью  душу. Он был еще раздвоен. Разум шинковал его острым самурайским мечом, нанося удары болью, горем, тоской, безысходностью. А душа становилась спокойнее, незнакомым женским голосом она убаюкивала его тихо и ласково:
 - С тобой ничего не случится плохого. Слышишь – ничего и никогда.
- Только нужно немного потерпеть, -  голос неожиданно стал сильным и мужским - Сколько тебе осталось до встречи? Год, десять лет, пятьдесят? Разве это долго? Что такое пятьдесят по сравнению с Вечностью? Ты даже не заметишь, как быстро пролетят эти годы. Лучше торопись делать добро, пока ты еще здесь».
 
Но, когда после поминок они с Машей вернулись в особняк, снова стало невыносимо.
Он хотел выпить, но в столовую вошла Мария Николаевна.
- Не пей, - спокойно попросила она, – не мучай ее, очень тебя прошу.
Он хотел что-то сказать, но Маша его опередила:
- Не мне, ей обещай.
Но он дал клятву себе. Клятву в том, что Луне никогда не будет за него стыдно.
Ночь снова была бессонной. Рано утром они с Марией Николаевной пошли на кладбище, а потом всю оставшуюся часть дня тщетно пытались связаться с Генрихом. Еще они ездили в какие-то официальные инстанции. Им везде обещали свое содействие, но никаких результатов пока не было.
А следующей ночью он впервые ненадолго уснул.
Ему снова приснился сон. Он видел, как по звездному небу летят два огненных шара: один огромный бордовый, а второй поменьше - золотой. Потом ему снилось, что звонит его телефон, и он читает смс сообщение: «Я улетаю на Кри. До скорой встречи. Хранитель. P.S. Не забудь – жизнь обязана быть счастливой».
…Кирилл проснулся. Телефон на столе возле окна действительно подавал признаки жизни. Кир подошел и прочитал на дисплее телефона: «Жизнь обязана быть счастливой. Г.Н.Лисимус».
Кирилл все никак не мог оторвать глаза от текста. Он перечитал его уже, наверное, раз сто. А когда, наконец, взглянул на черную звездность за окном, то ему показалось, будто по небу пронеслись два шара. Один побольше – бордовый, а другой совсем маленький – огненно золотой. Он прижался к стеклу, но больше разглядеть ничего не смог и потом до самого утра пытался понять, привиделось ему, или это действительно было?
Утром он нашел Машу в столовой. Время на часах показывало семь часов десять минут. Она сидела, как каменная, и отрешенно смотрела на экран работающего телевизора. Женщина - диктор с выражением читала утренние новости.
- Смотрите, - Кирилл протянул ей свой телефон с горящим на нем сообщением.
Маша несколько раз перечитала текст, а потом произнесла:
- Слушай, сейчас скажут.
- Вчера вечером, - сообщила диктор, – наконец, было установлено, кому принадлежал самолет, потерпевший крушение в Швейцарских Альпах. Этот частный самолет нашего соотечественника, владельца крупного издательского дома «Путь к свету». Предположительно, самолетом управлял сам Генрих Лисимус. При падении  машина взорвалась. Извлечь ее обгоревшие обломки со дна ущелья не представляется возможным.
Кирилл не мог проронить ни слова. Он долго смотрел на Марию Николаевну и, наконец, спросил:
- Почему вы не плачете?
- Не получается, - ответила она.
- Я полечу туда с вами.
- Нет, - Маша была все так же спокойна, – я одна должна поклониться этим горам, ставшим его могилой. Я должна сказать им…, - но тут она запнулась, -  Я должна сказать тебе – неужели ты не чувствуешь, что они где-то есть?
Он не мог ей сейчас ничего на это ответить. Он еще только прислушивался к тому, о чем пыталась рассказать ему душа.
- А мне сегодня исполнилось тридцать три года, - неожиданно вспомнил Кирил. – Никто не звонит, наверное, они не знают, как себя вести в такой ситуации.
- Тебя уже поздравил Хранитель, - прошептала Маша.
- Да… во сне он так и подписался …
И почти сразу же раздался телефонный звонок.
- Это родители...
 А потом потихоньку жизнь взяла свое, и к вечеру один за другим объявились все его друзья, только их поздравления в этот раз были короткими и незамысловатыми.
 
                         …
 
Дежурство было беспокойное. Только после двенадцати часов ночи у Соболева получилось съесть приготовленный Ольгой обеденный паек. Он даже представил себе, как вздремнет сейчас минуток сто двадцать, но дежурный объявил, что совершено двойное убийство, и Николай быстро пошел к машине.
Вчера вечером он снова осторожно спросил у Ольги:
- Скажи, родная, может быть, ты все-таки что-нибудь вспомнила?
- Вспомнила, - выдохнула она, но он не заметил лукавый блеск в ее глазах.
- Что? – от неожиданности он даже опешил.
- Я уже абсолютно точно вспомнила, что его никогда не было в моей жизни, - рассмеялась Ольга, – а, точнее, я так постановила, окончательно и бесповоротно. И я даже не знаю, а была ли у меня до тебя жизнь. Какая-то, конечно, была, но так, чтобы все время петь хотелось и очень не хотелось засыпать, такой точно не было.
- Петь - это понятно, - согласился Николай, – а спать-то ты почему не хочешь?
- Коль,  спать  я хочу, только мне не хочется этого делать, потому что когда я засыпаю, то не вижу тебя, а мне жалко так бездарно терять то время, когда ты рядом. Понимаешь?
- Ну, в общем, да.
- Давай больше не будем вспоминать об этом человеке.
- Попробуем, тем более, что это не самое приятное воспоминание. Вот ты парадоксальные мысли высказала, и я тоже тебе об одном парадоксе своих ощущений расскажу, а ты мне объясни, как это происходит. В то утро, когда все случилось, я ехал на вызов совершенно спокойный. И когда тебя увидел, и еще некоторое время после, тоже не волновался. А теперь, когда вспоминаю твое лицо в белых бинтах, то сердце замирает. Объясни мне, почему меня так пугает вчерашний день? Он же для нас теперь не опасен?
- Я тебе этого не объясню. Со мной такое тоже бывает. Есть события, вспоминать о которых страшно, хотя понимаешь, что все уже позади. Это, наверное, подчиняется другим законам, не тем, которыми мы привыкли себе объяснять свое существование. И я думаю, что рассуждать об этом можно, а вот глубоко задумываться все-таки не стоит – «крыша » может слететь.
 
На тротуаре, возле старинного двухэтажного особняка  лежали два мертвых тела. Труп старухи был сильно обожжен, а местами даже обуглен, и только ее лицо непонятным образом осталось невредимым. Впрочем, если бы не это странное обстоятельство, то установить половую принадлежность визуально не представилось бы возможным.
- Такое впечатление, что из нее сначала отбивную сделали, а потом эту отбивную со сковородки снять забыли, - сказал стоящий рядом криминалист, прибывший на место происшествия немногим раньше, – Грешные мысли в башку лезут, все время думаю о том, что лучше бы и лицо тоже обгорело. До того страшна, что глядеть боязно. Не пойму только, негритянка она, или от старости так почернела. Такое впечатление, будто ей лет двести.
- Или тысячелетия…, - почему-то подумал Соболев и тут же забыл про старуху, потому что в следующую секунду он увидел синие глаза, устремленные в ночное небо, и его сердце сжалось.
Казалось, что лежащий рядом рыжеволосый красавец в безупречном голубом костюме, прилег здесь всего на пару минут, чтобы  полюбоваться небесной красотой. Даже взгляд его еще сохранял живой восторг от созерцания небесных светил.
- Что ж так фигово-то, дружище, - тоскливо подумал Николай, – ты мне, значит,  на помощь успел, а я вот...
- Наверное, ограбление, - перехватив его взгляд, пояснил  все тот же эксперт, – никаких личных вещей при нем не обнаружено. Могут возникнуть проблемы с установлением личности.
- Его зовут Георгием, и его профессия, так или иначе, связана с полетами,  - грустно произнес Соболев.
Между тем, эксперт продолжил озвучивать свои умозаключения:
- А, с другой стороны, у него не только личные вещи, у него и видимые телесные повреждения тоже отсутствуют. Да и представить трудно, чтобы такого атлета кто-то просто так в нокаут отправил. Можно предположить сердечный приступ, хотя… совершенно здоровый цвет лица и… Короче, вскрытие покажет, нужно труповозку вызывать.
- Дожидается уже, - сказал кто-то из опергруппы, – только водитель какой-то незнакомый. Наверное, Витька заболел.
- Да, какая разница, - облегченно вздохнул криминалист, – нашего Витьку каждый раз дожидаться приходится, а этот хоть вовремя приехал.
- Давайте грузить, - вздохнул Соболев.
Он опустил Георгию веки, навсегда погасив радость синевы. Эти удивительные, нежелающие умирать, глаза, потом ни раз вспомнятся ему в трудные минуты, и отчего-то станет легче.
 
 
В тот же печальный понедельник, когда Кирилл в последний раз коснулся губами холодного лба Уланулуны, на работе у Вадика тоже происходили печальные, и, вместе с тем, весьма загадочные события.
Утром в отдел к душевным непривычно медленно вошла совершенно растерянная Зинаида Ивановна. Вадик с Лизой появились следом за ней, но все остальные были уже в сборе.
- Что делать будем? – дрогнувшим голосом спросила Зинаида- С чем? – не понял Вадик.
- Значит, сегодня утром новости по ТВЦ вы тоже не смотрели? – обреченно сказала она.
Тут же выяснилось, что этот канал вообще мало кто смотрит, тем более по утрам.
- Жору сегодня кто-нибудь видел? – с надеждой спросила Зинаида.
- Нет, - хором ответило ей сразу несколько голосов.
- И остальные не видели… Значит, это точно был он.
- Да, объясните,  в чем дело-то? – не выдержала Ирочка.
- Я Георгия Ивановича сегодня утром по телевизору видела,- совсем уже печально произнесла Зинаида Ивановна и после этого почему-то заплакала.
- Так! Давайте все по порядку, - Гена решительно взял происходящее под контроль, – он что, интервью давал?
- Он на тротуаре лежал, - уже во всю рыдала Зинаида.
- Зачем? – опешила Ирочка.
- Диктор криминальных новостей сказал, - рыдания усилились - что в ночь на субботу были обнаружены два трупа. Личности  погибших устанавливаются. Если кто-то узнал, то просьба сообщить по телефону… Там и его фотография была, только глаза были закрыты, и я надеялась, что все-таки ошиблась…
- А ты точно его видела? – спросил Артем.
- Костюм ярко-голубой… его, чистый…
- Да, при чем тут костюм? – оборвала ее Ирочка. – Лицо чье?
- Его… наверное…
- Ты телефон записала? – спросил Вадик.
- Нет, - испугалась Зинаида и от этого сразу перестала плакать, зато начала энергично шмыгать носом. – И что теперь?
- Ничего, успокойся, - обнял ее Вадик, – сейчас разберемся.
В результате непродолжительных телефонных переговоров ему удалось выяснить, куда необходимо подъехать. Было решено, что поедут Гена и Зинаида Ивановна.
- Только вы обязательно назад возвращайтесь, - крикнула им в след Ирочка – мы вас ждать будем.
Вернулись они только в два часа по полудни. Все три отдела к этому времени столпились возле того места, где еще недавно царственно возвышалась раскидистая пальма. Теперь она заняла более скромное место на первом этаже, а здесь строители уже успели соорудить невысокое основание для будущего фонтана, выложив его светлым угловатым мрамором.
Гена помог Зинаиде взобраться на эту импровизированную трибуну, и все увидели ее бледное измученное лицо, на котором отчетливо читалась растерянность, а, может быть, даже испуг.
- Георгий Иванович пропал, - сообщила она.
- Так умер, или пропал? – выкрикнул кто-то из толпы.
- Получается, что сначала умер, а потом пропал, - не совсем уверенно пояснила Зинаида.
- Разрешите, Зинаида Ивановна, лучше я, - сказал Геннадий, видя, что она все больше запутывает ситуацию, – на фотографии, предъявленной нам для опознания, был, действительно Георгий Иванович. Но тело его нам не показали, потому что оно исчезло. А если быть точнее, то исчезли оба трупа. Их не обнаружили ни в одном из моргов Москвы. А уже при нас поступило сообщение, что на окраине города найдена пустая труповозка. Я из обрывков разговоров понял, что за рулем вообще неизвестно кто находился, а настоящий водитель в это время в гараже спал.
По поводу произошедшего у сотрудников умного отдела сразу возникло три довольно смелых предположения, но не одно из них не выглядело в достаточной степени правдоподобно. В пылу обсуждений никто не заметил, как Зинаида Ивановна выскользнула из холла. Однако, голоса мгновенно стихли, когда она появилась вновь, волоча по полу огромный блестящий чемодан.
- Вот,  - устало сказала она, – в подсобке стоял. Может быть, внутри что-то полезное найдется. Мы ведь даже не знаем, где он жил.
Она с трудом взгромоздила металлическое чудо на постамент, решительно отвергнув все активные попытки оказать ей какую бы то ни было помощь.
- Тут еще сообразить нужно, как этот замок открывается, - вздохнул кто-то из умных.
- Сейчас бы Жора быстро… - по привычке произнесла Ирочка, но осеклась и громко заплакала. Остальные женщины сразу же проявили редкую солидарность.
Пятнадцать минут тщетных попыток ни к чему не привели.
- Автогеном надо, - предложил все тот же умный голос.
- Портить не дам! – грозно прикрикнула Зинаида и, отпихнув мужчин, накрыла чемодан своей грудью.
И тут все услышали громкий щелчок.
- Зинаида Ивановна, позвольте взглянуть еще раз, без автогена, - попросил ее Вадик.
И, как только она выпрямилась, чемодан открылся сам собой. Все присутствующие замерли, будто на пороге страшной тайны. Вадик  решительно откинул тяжелую крышку и…
Чемодан оказался совершенно пустым…
 
 
                                       …
 
 
Все произошедшее в книге подействовало на Марину Сергеевну так сильно, что она никак не могла решиться открыть тетрадь снова, хотя та настойчиво звала ее к себе. И, наконец, сегодня, она перевернула предпоследнюю страницу.
«Два последних дня были удивительными», – прочитала она.
 
 
Два последних дня были удивительными. Сентябрь практически до конца пробежал свою стайерскую дистанцию, но, протягивая эстафетную палочку октябрю, он снова решил немного пошалить. И, хотя изобразить лето у него уже не вышло, погода, все равно, получилась отличная.
Наверное, что еще тогда, при встрече, лето очень щедро поделилось с осенью своим нерастраченным теплом, а та в тайне сберегла этот подарок и только теперь решила раздарить свои теплые поцелуи.  Последние поцелуи осени…
 - Уже скоро это закончится, и останутся только ее слезы, - подумал Кирилл – потом их сменит промозглость одиночества и зимний холод смерти.
Мысль получилась красивой, но неубедительной.  Он думал о том, что пройдя трудный путь, согревая замерзшие руки, преодолевая снежные преграды все равно, в конце этого умирания, человека ждут свет и тепло. В природе это называется радостным словом весна, а в жизни это называется просто - другая жизнь. И если верить в светлую правду этой неизбежности, то легче переносить и стужу, и боль, и даже одиночество. 
За окном продолжался праздник жизни и света. Осень черпала  радость отовсюду: от желтых березовых листьев, красных осиновых, изумрудной еще зелени трав в тенистых оврагах и сверкающей ряби воды маленьких озерец и извилистых речушек.
Сегодня он ехал домой. Это будут последние выходные в этом году, прожитые  родителями на даче. Дача стоит  на высоком крутом берегу широкой реки, и небольшой домик, которому скоро сто лет, окружен высокими яблоневыми деревьями. Там, в этом уголке рая, как назвала когда-то этот сад сестра, его очень любят и очень ждут.
Он мог бы поехать на машине, но захотелось ощутить суету и толкотню вокзалов, этот путь, равный бесконечности, как тогда, много лет назад, когда еще весь мир был у твоих ног, и тебе принадлежала Вечность.
Он знал, что пройдет острая боль, и знал, почему это будет. Он не верил, что время лечит. Лечат доктора, а время просто идет. Он сам уберет эту боль, спрячет ее ото всех в надежном месте, с тревожным именем Память, и будет хранить ее только для себя до самого последнего дня. И никто никогда не догадается, как постоянно и нестерпимо царапает этот осколок незащищенную изнутри душу.
Через несколько сидений наискосок лицом к нему сидела знакомая женщина. Впрочем, знакома она ему была несколько условно. Просто он видел ее однажды в редакции издательства.
Предыдущая ночь была привычно тяжелой. Неспокойное забытье сменяла бессонница, и не понятно, в каком из состояний было легче. Поэтому он  не заметил, как сон сомкнул его веки. Когда он открыл глаза, до конечной станции оставалось всего два перегона. Из возвращающегося в реальность сознания начали выплывать довольно отчетливые фрагменты увиденного.
Ему приснилось светлое помещение, наверное, зал какого-то кафе. За окнами осень путается в ярких сентябрьских листьях, играя в них солнечными бликами. За длинным столом сидят люди. Очень много молодых, лет по двадцать пять. Звучит голос Высоцкого. Он поет свою песню «Прерванный полет». С одного края те, что постарше, и во сне он понимает, что это родственники. Потом становится понятно, что молодые – это его друзья. Они пришли  из детства, школы, института.  Голос певца смолкает, и встает сидящая в торце стола женщина. Она что-то говорит, но вспомнить, что именно, не получается, просто  приходит осознание того, что это его мама. Потом она читает какое-то стихотворение. Постепенно сознание извлекает четыре строчки:
Мой маленький звездный воин.
Я Бога на самом краю
Прошу, чтоб ты был удостоен
Его защищать в бою.
Он посмотрел на женщину напротив и понял, что во сне была она. «Нужно обязательно к ней подойти» - подумал Кирилл и почему-то решил, что она будет выходить на конечной станции. Отчего возникла потребность познакомиться, он объяснить себе не смог, но чувство это было настолько сильным, что он твердо решил непременно исполнить задуманное. Размышления оторвали его от вспоминания сна, и мысль куда-то убежала. «Там все снова говорили о каком-то Олеге» - вспомнил он, наконец – Но что именно?  Чтобы вернуть хотя бы картину, он даже закрыл глаза…
Неожиданно Кирилл испытал толчок. «Остановился поезд» - понял он. Женщина была уже в тамбуре, собираясь  выходить. Предчувствие его обмануло: станция была предпоследней. Их разделяло человек двадцать выходящих. Кирилл схватил свои вещи и пристроился в хвост потока. Когда он оказался на перроне, узкий вагонный ручеек превратился в широкую реку. Он все время пытался не потерять в топе светлую шапочку ее волос. Но догнать ее он все-таки не успел. Крупный мужчина, рядом с которым она казалась совсем маленькой, поцеловал ее в щеку, и они уехали на светлой серебристой машине.
…Кирилл медленно шел к трамвайной остановке, ощущая горечь  непонятной потери, а забытый им на дерматиновом сидении сон навсегда уезжал на конечную станцию.
 
                                        …
 
Марина Сергеевна медленно закрыла тетрадь и замерла. Она вспомнила, что вчера, когда ехала в электричке, видела молодого человека, очень похожего на того давнего попутчика. Только теперь он был уже без очков и бейсболки. Где-то она видела его еще, но зрительная память ее часто подводила, вот и теперь она никак не хотела говорить ей правду. Только не молчало ее сердце, оно стучало громко, будто просило разрешения впустить в сознание нужную мысль.
И память, наконец, сдалась. Она вспомнила, что видела его когда-то в издательстве, тогда тоже что-то необъяснимое  дрогнуло в ее душе. Вот и теперь оно заставляло ее все время исподволь вглядываться в незнакомца.
Только он стал заметно старше. Какая-то печаль незримо легла на его лицо. Иногда он засыпал ненадолго, а потом тоскливо смотрел в окно на нескончаемый осенней хоровод.
Сердце Марины Сергееевны сжалось – захотелось подсесть к этому «мальчику», обнять его, подобрать добрые слова…  «Это неприлично, - подумала она, – не сходи с ума. Как ты подойдешь к совершенно чужому человеку»? Но сердце не соглашалось и никак не хотело чувствовать его чужим.
До конечной станции оставалось два перегона, и тут позвонил муж. Они договорились, что она выйдет сейчас. Попутчик спал, и она стала вспоминать, как в прошлый выходной они провожали первый год, прожитый без сына. Приехало много его друзей, все прошло светло и даже немного весело. Она очень старалась, потому что знала, что сын обязательно захотел бы, чтобы это было именно так.  А  свою боль она спрятала так глубоко, что никто не услышал, как скребут и царапают душу её безжалостные когти.

 

Сон (Перекрестки дорог) книга 2 глава 20

Сон (Перекрестки дорог) книга 2 глава 18