Помочь сайту
Поздравления
Пузырёк нашатыря -- 19 .
14 февраля 2015 -
Вячеслав Сергеечев
– Папаша, папаша! Что с вами? Опять обморок! Где нашатырный спирт? Только что стоял на этом столике… Надо же! Очнулся за многие месяцы первый раз и снова впал в беспамятство. Как бы не помер. Молодой ещё, хоть и зарос бородой. Куда делся нашатырь? Бледный-то, как спирохета. Надо бежать за Самуилычем.
– Валюш, где твой очнувшийся? Кровать пуста.
– Аркадий Самуилович, минуту назад больной был на кровати, разговаривал со мной, но неожиданно побледнел и снова впал в беспамятство. Я тут же побежала за Вами.
– Ну, и где же он? Ищи. Загляни под кровать.
– Под кроватью нет.
– Хорошо посмотрела?
– Хорошо.
– Выгляни в окно. Ой, что же я говорю? На окнах у нас решётки. Загляни в соседнюю палату, обыщи всё отделение, подними на ноги весь персонал. Я в одну палату, ты в другую. Быстро!
– Аркадий Самуилович, больного нигде нет.
– Не могли ли мы с тобой в суматохе не заметить его среди других больных? К тому же, лампочки накаливания еле светят. Что случилось со светом? Такого я не припомню, чтобы они горели в полнакала. Может в полумраке мы его пропустили? А может мы его перепутали с кем-то?
– Что вы, Аркадий Самуилович! Он такой молодой и красивый, что спутать его ни с кем невозможно. У нас же в отделении почти одни старики.
– Давно надо было его хотя бы постричь. Его бородой уже можно крошки хлеба с тумбочки смахивать. Я сколько раз тебе говорил об этом? А сейчас он среди настоящих стариков мог и затеряться. Мы дошли до конца коридора, обойдя все палаты, и его нигде нет. Признавайся, может, ты в него влюблена, и тайно вывела отсюда? Не мог же он сам пропасть. На утреннем обходе я его сам видел и заметил движения глазных яблок под закрытыми веками, что является хорошим признаком. Наконец-то он к обеду очнулся, если ты ничего не путаешь, а тут он вдруг пропал. Чудес на свете не бывает. Куда ты его дела? Я давно замечал, что ты к нему неравнодушна.
– Что вы, Аркадий Самуилович! Действительно, он мне нравится, но зачем же я его куда-то должна прятать? Я обрадовалась, когда он очнулся, и даже с ним немного поговорила, но он вдруг побледнел и упал в обморок. Я потянулась за нашатырём, а нашатырь, как в воду канул. Я тут же побежала за вами. Напрасно вы, Аркадий Самуилович, меня в чём-то подозреваете.
– Валюш, но не мог же пациент сам пропасть. Наше отделение небольшое, на выходе дежурная сестра, дверь под замком. Признавайся!
– Аркадий Самуилович, пойдёмте к дежурной сестре на выход и спросим её, – не выпускала ли она его сама?
– Да я её уже спрашивал, – никто не входил и не выходил последние два часа. Ключи у ней в кармане. Дверь выходную я подёргал – она закрыта. Что, милочка, будем делать? Ты последняя видела этого больного. Я вызываю главврача.
– Аркадий Самуилович, вызывайте, только я не виновата.
– Почему ты сразу, как только пациент очнулся, не вызвала меня? Мы давно ждём, когда этот Утятник придёт в себя. Извели на него столько новейших медицинских препаратов, наконец-то он очухался, а ты с ним тут байки разводить стала. Почему сразу не позвала меня? Это же значительное событие во всём нашем отделении. Его мы ждали так долго… Ладно, не хнычь. Пойдем, спросим у Марь Иванны, действительно ли ты брала у ней нашатырный спирт?
– Аркадий Самуилович, напрасно вы меня в чём-то подозреваете.
– Милочка моя, это же не туберкулёзная больница, а психиатрическая. Кто тебя знает, может ты сама, среди всех этих психов, психом стала. С кем поведёшься, от того и наберёшься. Иди за мной и не реви... Марь Иванна, вы давали Валюше нашатырь?
– Самуилыч, часа полтора назад я ей выдала весь набор таблеток, ампул, прокипячённых шприцев и нашатырный спирт. Всё, как положено. А что случилось? Нашатырь пропал? Так возьмите ещё. Этого добра у нас завались.
– Марь Иванна, а в каком пузырьке был нашатырь?
– Самуилыч, ты здоров? В обычном флакончике со стеклянной притёртой пробкой. Надпись на нём русским языком написана: «Нашатырный спирт». – Я хоть и стара, но из ума ещё не выжила, но с тобой, похоже, что скоро и выживу. Что ты ко мне привязался с каким-то пузырьком? Иди к своим сумасшедшим, пока я тебя взашей не вытолкала!
– Ой, Марь Иванна, спасибо большое! Извините меня, пожалуйста, но мне было нужно от вас услышать именно это. У нас тут больной пропал.
– Самуилыч, ты очки-то свои в минус двенадцать протри, может диоптрий поприбавится, да этого психа ты и увидишь. Я здесь с восемнадцати лет работаю, и не припомню, чтобы у нас кто-нибудь действительно пропадал. Вот спирт из моего шкафчика пропадал, а больным у нас деться некуда. Вокруг запертых дверей больше, чем волос на твоей плешивой голове. Иди отсюда прочь, не морочь мне голову! Лучше позвони электрикам да спроси: «Отчего они свет такой тусклый дали?» – За всю мою работу здесь такого безобразия не было.
– Марь Иванна, спасибо вам, и ещё раз извините меня!
– Валюш, ты меня тоже извини, профессия у меня такая. Что делать будем? Ты точно помнишь, что флакон с нашатырём ставила на тумбочку? Может, он у тебя в кармане?
– Аркадий Самуилович, всё абсолютно точно. Я каждое утро эту процедуру делала, как и положено по инструкции. Совершенно точно помню, что сделала ему инъекцию препарата, прописанного вами, а потом дала немного понюхать нашатыря из флакончика. Больной слегка
оживился, чего с ним никогда ранее не происходило, что-то невнятно пробормотал и сам, заметьте, перевернулся на другой бок, захрапев во сне. Я удивилась, открыла фрамугу, чтобы дать свежего воздуха, и пошла в соседнюю палату. Потом через какое-то время я вошла к нему снова, удивилась его порозовевшим щекам и сказала просто так:
– Просыпайся, соня, – он взял, да и проснулся.
– Надо было меня срочно вызвать. Это же сенсация!
– Аркадий Самуилович, больной стал задавать вопросы, и мне пришлось отвечать на них.
– Какие вопросы? Надо было сразу бежать за мной.
– Так я и собиралась это сделать, но неожиданно больной побледнел и упал в обморок. Я тут же попыталась ему снова дать понюхать нашатыря, который был мною оставлен на его тумбочке, но пузырёк пропал.
– Больной, очнувшись, задавал нормальные вопросы?
– Вроде бы.
– Какие?
– Какое сегодня число и год?
– Нормально, дальше.
– Дальше он ничего не спрашивал.
– Такого быть не может! Валюш, что ты ему ещё сказала, отчего он снова впал в беспамятство? Признавайся!
– Аркадий Самуилович, а вы меня с работы не выгоните? Я так люблю свою работу, что буду подавать заявление в медицинский институт.
– Признавайся, а то выгоню.
– Аркадий Самуилович, я ему сказала, что его компакт-диск «Перстенёк с аметистом» слушает вся больница. Он тут же и отключился.
– Вот-те раз… Пойдём в палату, да посмотрим, есть ли там на столе твой пузырёк. Может тебе это всё причудилось? О, молодость, молодость! Наверное, процеловалась всю ночь со своим ухажёром, вот с недосыпу и померещилось. Идём в палату. Удивительно, как мог пропасть человек?...
– Под всеми кроватями смотрела?
– Везде смотрела, но он как в воду провалился.
– Давай присядем да подумаем. Прошло уже почти час, как мы его начали искать. Он здесь, такого еще никогда не было, чтобы больной мог улизнуть. Тебя я попрошу самостоятельно ещё раз всё осмотреть повнимательней, а я схожу к электрикам. С таким тусклым светом мы существовать не можем. Да, шум пока не поднимай и никого о пропаже не расспрашивай. Я пошёл к электрикам…
Валюш, как успехи?
– Аркадий Самуилович, больного нигде нет.
– Я так и думал. Головоломка. Куда мог деться Утятник – ума не приложу. Такого ещё никогда не было и, надеюсь, не будет. Всё это очень странно. Я уверен, что больной здесь, но где он? Ещё более странно то, что электрики говорят, будто бы у них всё в порядке. Действительно, свет у них там горит что надо, а у нас полутьма. Мне показали вольтметр на входе кабеля, идущего к нам, а у нас напряжение упало до безобразия. Сейчас у электриков головная боль: напряжение в 220 вольт подаётся на вход кабеля, а приходит к нам с гулькин нос, хотя они клянутся, что с кабелем всё
в порядке. Подождём, пока они исправят ситуацию. Что могло случиться с больным? Ума не приложу. Валюш, а ты внимательно его искала?
– Аркадий Самуилович, внимательней некуда, даже обшарила все складские помещения.
– Схожу-ка ещё раз к электрикам...
Ребята, кто из вас бригадир? Скоро будет нормальный свет?
– Начальник, ничего понять не можем! На той стороне кабеля 220 вольт, а здесь 70. Такое впечатление, что в твоём отделении подключена какая-то дополнительная нагрузка. Эту нагрузку мы обнаружить не можем. Кроме твоих штатных лампочек ничего другого не подключено – хоть ты тресни. Что потребляет дополнительную энергию, понять не можем. Кабель гудит от натуги и сильно греется, будто через него идёт гигантская нагрузка. А где эта нагрузка, найти не можем. Надо отключать кабель, чтобы его проверить.
– Бригадир, отключать нельзя.
– Начальник, тогда завтра мы проложим новый кабель, а сейчас как-нибудь перебейтесь.
– Ребята, а завтра к обеду сделаете нормальный свет?
– Начальник, к обеду не поспеем, а вот к ужину всё будет нормалёк. До завтра…
– Валюш, уже поздно. Иди домой, а я останусь в отделении. До завтра…
*****
– Доброе утро, Аркадий Самуилович! Как спалось?
– Какое доброе, Валюш, и до сна ли мне? Шутка ли – пропал больной. Уволят меня, ей-ей уволят. Не дадут доработать до пенсии. А тут ещё этот тусклый свет. При таком освещении и остальных то больных можно растерять. Это бесславный конец моей карьере. Вообще-то, я уверен, что Утятник здесь – деться ему некуда. Работай в обычном режиме без паники, а я пойду, посоветуюсь с Марь Иванной…
– Марь Иванна, доброе утро.
– Привет, Самуилыч! Когда свет починят?
– Марь Иванна, обещают электрики управиться к ужину, но это полбеды. Вот Утятник пропал – это беда.
– Ищи, как хлеб ищут, Самуилыч. Тут он, куда ему деться?
– Всё обыскали – нет нигде Утятника.
– Я что-то припоминаю из старых случаев: один псих так ловко спрятался, что искали его два дня.
– Где же он спрятался?
– В вентиляционном воздухопроводе. Отогнул решётку, втиснулся в воздухопровод и ни гу-гу. Сам вылез, как проголодался.
– Марь Иванна, так ведь у нас нет воздухопровода!
– Сейчас нету, а до того случая был. Вот от этой реконструкции с тех пор у нас и душно. Иди и ищи своего психа. А впрочем… подожди, пока он не проголодается.
– Хорош совет! Я места себе не нахожу.
– Самуилыч, не мешай мне работать! Поверь мне, старой клушке, что найдётся твой псих. Сходи к электрикам...
– Начальник, странный случай. Поставили новый кабель, но дело не в кабеле. И тот и другой в полном порядке. Тут какая-то чертовщина. Что жрёт дополнительную энергию – понять не можем. Отключали все твои лампочки, но холостой кабель гудел и продолжал греться, будто бы к нему
подключён целый квартал в десятки домов. На холостом ходу, без всякой нагрузки, кабель выдавал 70 вольт. Нет, – это точно чертовщина. Или твой кабель спятил! Такого ведь быть не может.
– Бригадир, – это сказки. Я хоть и медик, но понятия в электротехнике имею. Отключай рубильник и показывай напряжение, пока не стемнело.
– Начальник, нет проблем. Смотри! Вырубаю рубильник и мерю напряжение тестером на выходе твоего холостого кабеля. Смотри – 70 вольт.
– Бригадир, ты смотри! Я вижу 220 вольт – протри глаза!
– Начальник, я уже с обеда смотрю и вижу только 70 вольт.
– А ты ещё раз глянь.
– Смотрю… Вот это да… 220 вольт. С обеда было 70 вольт, и вдруг стало 220. Начальник, так как твоё отделение называется?
– Психосоматическое.
– Так что ты нам тут голову морочишь? Почему у вас то 220, то 70 вольт? Мы ничего понять не можем второй день.
– Бригадир, не шуми. Включай рубильник и всё… Ну вот, свет в полном порядке. Наверное, рубильник плохой. Пить меньше надо.
– Начальник, я пью, но дело своё разумею! Рубильник в полном порядке, а отчего пропала лишняя нагрузка, не мне в твоём сумасшедшем отделении положено разбираться…
– Валюш, слава богу! Хоть свет появился. Пойдём в палату Утятника, может он проголодался да сам и вылез из своего укрытия…
– Аркадий Самуилович, смотрите – пузырёк нашатыря на месте. Я же вас не обманывала, только тогда его не было.
– Действительно, Валюш, нашатырь на месте. Да он, наверно, никуда и не пропадал. А вот где больной? Кровать-то пуста. Под кроватью мы с тобой уже смотрели. Что, милочка, будем делать? Звоню главному. Уволят, ей богу уволят, а до пенсии меньше года осталось. Глянь-ка ещё раз под койку.
– Аркадий Самуилович, больной-то под койкой, – это какие-то чудеса! Помогите-ка, я одна не справлюсь. Откуда только такие верзилы берутся в нашем отделении? Нам бы, сёстрам, в подмогу надо медбрата с мускулами Шварценеггера.
– Валюш, ты меня в могилу чуть не отправила. Куда же ты раньше смотрела? Я-то, старый дурак, наклониться не пожелал и доверился тебе. У тебя что, тоже махровый радикулит, как у меня? Ты нагибалась, когда смотрела?
– Аркадий Самуилович, я нагибалась, но его там не было.
– Милочка, как же ты живого человека под кроватью не заметила?
– Аркадий Самуилович, его там не было.
– Ну, ладно, хорошо то, что хорошо кончается! Чего с нами в жизни только не случается? Когда нам что-то позарез нужно, то мы это видим невооружённым глазом хоть за километр, а когда не нужно, то не видим в упор. Почему ты его не захотела увидеть? Может от стресса? Утри слёзы
и поправь одеяло на больном. В следующий раз смотри у меня! Учись, как нужно смотреть под
кровати. Я пойду, отлежусь да приму валидол. Потри больному виски нашатырём, дай немного
нашатырю понюхать, сделай больному очередную инъекцию, да не закрывай фрамугу.
– Валюш, где твой очнувшийся? Кровать пуста.
– Аркадий Самуилович, минуту назад больной был на кровати, разговаривал со мной, но неожиданно побледнел и снова впал в беспамятство. Я тут же побежала за Вами.
– Ну, и где же он? Ищи. Загляни под кровать.
– Под кроватью нет.
– Хорошо посмотрела?
– Хорошо.
– Выгляни в окно. Ой, что же я говорю? На окнах у нас решётки. Загляни в соседнюю палату, обыщи всё отделение, подними на ноги весь персонал. Я в одну палату, ты в другую. Быстро!
– Аркадий Самуилович, больного нигде нет.
– Не могли ли мы с тобой в суматохе не заметить его среди других больных? К тому же, лампочки накаливания еле светят. Что случилось со светом? Такого я не припомню, чтобы они горели в полнакала. Может в полумраке мы его пропустили? А может мы его перепутали с кем-то?
– Что вы, Аркадий Самуилович! Он такой молодой и красивый, что спутать его ни с кем невозможно. У нас же в отделении почти одни старики.
– Давно надо было его хотя бы постричь. Его бородой уже можно крошки хлеба с тумбочки смахивать. Я сколько раз тебе говорил об этом? А сейчас он среди настоящих стариков мог и затеряться. Мы дошли до конца коридора, обойдя все палаты, и его нигде нет. Признавайся, может, ты в него влюблена, и тайно вывела отсюда? Не мог же он сам пропасть. На утреннем обходе я его сам видел и заметил движения глазных яблок под закрытыми веками, что является хорошим признаком. Наконец-то он к обеду очнулся, если ты ничего не путаешь, а тут он вдруг пропал. Чудес на свете не бывает. Куда ты его дела? Я давно замечал, что ты к нему неравнодушна.
– Что вы, Аркадий Самуилович! Действительно, он мне нравится, но зачем же я его куда-то должна прятать? Я обрадовалась, когда он очнулся, и даже с ним немного поговорила, но он вдруг побледнел и упал в обморок. Я потянулась за нашатырём, а нашатырь, как в воду канул. Я тут же побежала за вами. Напрасно вы, Аркадий Самуилович, меня в чём-то подозреваете.
– Валюш, но не мог же пациент сам пропасть. Наше отделение небольшое, на выходе дежурная сестра, дверь под замком. Признавайся!
– Аркадий Самуилович, пойдёмте к дежурной сестре на выход и спросим её, – не выпускала ли она его сама?
– Да я её уже спрашивал, – никто не входил и не выходил последние два часа. Ключи у ней в кармане. Дверь выходную я подёргал – она закрыта. Что, милочка, будем делать? Ты последняя видела этого больного. Я вызываю главврача.
– Аркадий Самуилович, вызывайте, только я не виновата.
– Почему ты сразу, как только пациент очнулся, не вызвала меня? Мы давно ждём, когда этот Утятник придёт в себя. Извели на него столько новейших медицинских препаратов, наконец-то он очухался, а ты с ним тут байки разводить стала. Почему сразу не позвала меня? Это же значительное событие во всём нашем отделении. Его мы ждали так долго… Ладно, не хнычь. Пойдем, спросим у Марь Иванны, действительно ли ты брала у ней нашатырный спирт?
– Аркадий Самуилович, напрасно вы меня в чём-то подозреваете.
– Милочка моя, это же не туберкулёзная больница, а психиатрическая. Кто тебя знает, может ты сама, среди всех этих психов, психом стала. С кем поведёшься, от того и наберёшься. Иди за мной и не реви... Марь Иванна, вы давали Валюше нашатырь?
– Самуилыч, часа полтора назад я ей выдала весь набор таблеток, ампул, прокипячённых шприцев и нашатырный спирт. Всё, как положено. А что случилось? Нашатырь пропал? Так возьмите ещё. Этого добра у нас завались.
– Марь Иванна, а в каком пузырьке был нашатырь?
– Самуилыч, ты здоров? В обычном флакончике со стеклянной притёртой пробкой. Надпись на нём русским языком написана: «Нашатырный спирт». – Я хоть и стара, но из ума ещё не выжила, но с тобой, похоже, что скоро и выживу. Что ты ко мне привязался с каким-то пузырьком? Иди к своим сумасшедшим, пока я тебя взашей не вытолкала!
– Ой, Марь Иванна, спасибо большое! Извините меня, пожалуйста, но мне было нужно от вас услышать именно это. У нас тут больной пропал.
– Самуилыч, ты очки-то свои в минус двенадцать протри, может диоптрий поприбавится, да этого психа ты и увидишь. Я здесь с восемнадцати лет работаю, и не припомню, чтобы у нас кто-нибудь действительно пропадал. Вот спирт из моего шкафчика пропадал, а больным у нас деться некуда. Вокруг запертых дверей больше, чем волос на твоей плешивой голове. Иди отсюда прочь, не морочь мне голову! Лучше позвони электрикам да спроси: «Отчего они свет такой тусклый дали?» – За всю мою работу здесь такого безобразия не было.
– Марь Иванна, спасибо вам, и ещё раз извините меня!
– Валюш, ты меня тоже извини, профессия у меня такая. Что делать будем? Ты точно помнишь, что флакон с нашатырём ставила на тумбочку? Может, он у тебя в кармане?
– Аркадий Самуилович, всё абсолютно точно. Я каждое утро эту процедуру делала, как и положено по инструкции. Совершенно точно помню, что сделала ему инъекцию препарата, прописанного вами, а потом дала немного понюхать нашатыря из флакончика. Больной слегка
оживился, чего с ним никогда ранее не происходило, что-то невнятно пробормотал и сам, заметьте, перевернулся на другой бок, захрапев во сне. Я удивилась, открыла фрамугу, чтобы дать свежего воздуха, и пошла в соседнюю палату. Потом через какое-то время я вошла к нему снова, удивилась его порозовевшим щекам и сказала просто так:
– Просыпайся, соня, – он взял, да и проснулся.
– Надо было меня срочно вызвать. Это же сенсация!
– Аркадий Самуилович, больной стал задавать вопросы, и мне пришлось отвечать на них.
– Какие вопросы? Надо было сразу бежать за мной.
– Так я и собиралась это сделать, но неожиданно больной побледнел и упал в обморок. Я тут же попыталась ему снова дать понюхать нашатыря, который был мною оставлен на его тумбочке, но пузырёк пропал.
– Больной, очнувшись, задавал нормальные вопросы?
– Вроде бы.
– Какие?
– Какое сегодня число и год?
– Нормально, дальше.
– Дальше он ничего не спрашивал.
– Такого быть не может! Валюш, что ты ему ещё сказала, отчего он снова впал в беспамятство? Признавайся!
– Аркадий Самуилович, а вы меня с работы не выгоните? Я так люблю свою работу, что буду подавать заявление в медицинский институт.
– Признавайся, а то выгоню.
– Аркадий Самуилович, я ему сказала, что его компакт-диск «Перстенёк с аметистом» слушает вся больница. Он тут же и отключился.
– Вот-те раз… Пойдём в палату, да посмотрим, есть ли там на столе твой пузырёк. Может тебе это всё причудилось? О, молодость, молодость! Наверное, процеловалась всю ночь со своим ухажёром, вот с недосыпу и померещилось. Идём в палату. Удивительно, как мог пропасть человек?...
– Под всеми кроватями смотрела?
– Везде смотрела, но он как в воду провалился.
– Давай присядем да подумаем. Прошло уже почти час, как мы его начали искать. Он здесь, такого еще никогда не было, чтобы больной мог улизнуть. Тебя я попрошу самостоятельно ещё раз всё осмотреть повнимательней, а я схожу к электрикам. С таким тусклым светом мы существовать не можем. Да, шум пока не поднимай и никого о пропаже не расспрашивай. Я пошёл к электрикам…
Валюш, как успехи?
– Аркадий Самуилович, больного нигде нет.
– Я так и думал. Головоломка. Куда мог деться Утятник – ума не приложу. Такого ещё никогда не было и, надеюсь, не будет. Всё это очень странно. Я уверен, что больной здесь, но где он? Ещё более странно то, что электрики говорят, будто бы у них всё в порядке. Действительно, свет у них там горит что надо, а у нас полутьма. Мне показали вольтметр на входе кабеля, идущего к нам, а у нас напряжение упало до безобразия. Сейчас у электриков головная боль: напряжение в 220 вольт подаётся на вход кабеля, а приходит к нам с гулькин нос, хотя они клянутся, что с кабелем всё
в порядке. Подождём, пока они исправят ситуацию. Что могло случиться с больным? Ума не приложу. Валюш, а ты внимательно его искала?
– Аркадий Самуилович, внимательней некуда, даже обшарила все складские помещения.
– Схожу-ка ещё раз к электрикам...
Ребята, кто из вас бригадир? Скоро будет нормальный свет?
– Начальник, ничего понять не можем! На той стороне кабеля 220 вольт, а здесь 70. Такое впечатление, что в твоём отделении подключена какая-то дополнительная нагрузка. Эту нагрузку мы обнаружить не можем. Кроме твоих штатных лампочек ничего другого не подключено – хоть ты тресни. Что потребляет дополнительную энергию, понять не можем. Кабель гудит от натуги и сильно греется, будто через него идёт гигантская нагрузка. А где эта нагрузка, найти не можем. Надо отключать кабель, чтобы его проверить.
– Бригадир, отключать нельзя.
– Начальник, тогда завтра мы проложим новый кабель, а сейчас как-нибудь перебейтесь.
– Ребята, а завтра к обеду сделаете нормальный свет?
– Начальник, к обеду не поспеем, а вот к ужину всё будет нормалёк. До завтра…
– Валюш, уже поздно. Иди домой, а я останусь в отделении. До завтра…
*****
– Доброе утро, Аркадий Самуилович! Как спалось?
– Какое доброе, Валюш, и до сна ли мне? Шутка ли – пропал больной. Уволят меня, ей-ей уволят. Не дадут доработать до пенсии. А тут ещё этот тусклый свет. При таком освещении и остальных то больных можно растерять. Это бесславный конец моей карьере. Вообще-то, я уверен, что Утятник здесь – деться ему некуда. Работай в обычном режиме без паники, а я пойду, посоветуюсь с Марь Иванной…
– Марь Иванна, доброе утро.
– Привет, Самуилыч! Когда свет починят?
– Марь Иванна, обещают электрики управиться к ужину, но это полбеды. Вот Утятник пропал – это беда.
– Ищи, как хлеб ищут, Самуилыч. Тут он, куда ему деться?
– Всё обыскали – нет нигде Утятника.
– Я что-то припоминаю из старых случаев: один псих так ловко спрятался, что искали его два дня.
– Где же он спрятался?
– В вентиляционном воздухопроводе. Отогнул решётку, втиснулся в воздухопровод и ни гу-гу. Сам вылез, как проголодался.
– Марь Иванна, так ведь у нас нет воздухопровода!
– Сейчас нету, а до того случая был. Вот от этой реконструкции с тех пор у нас и душно. Иди и ищи своего психа. А впрочем… подожди, пока он не проголодается.
– Хорош совет! Я места себе не нахожу.
– Самуилыч, не мешай мне работать! Поверь мне, старой клушке, что найдётся твой псих. Сходи к электрикам...
– Начальник, странный случай. Поставили новый кабель, но дело не в кабеле. И тот и другой в полном порядке. Тут какая-то чертовщина. Что жрёт дополнительную энергию – понять не можем. Отключали все твои лампочки, но холостой кабель гудел и продолжал греться, будто бы к нему
подключён целый квартал в десятки домов. На холостом ходу, без всякой нагрузки, кабель выдавал 70 вольт. Нет, – это точно чертовщина. Или твой кабель спятил! Такого ведь быть не может.
– Бригадир, – это сказки. Я хоть и медик, но понятия в электротехнике имею. Отключай рубильник и показывай напряжение, пока не стемнело.
– Начальник, нет проблем. Смотри! Вырубаю рубильник и мерю напряжение тестером на выходе твоего холостого кабеля. Смотри – 70 вольт.
– Бригадир, ты смотри! Я вижу 220 вольт – протри глаза!
– Начальник, я уже с обеда смотрю и вижу только 70 вольт.
– А ты ещё раз глянь.
– Смотрю… Вот это да… 220 вольт. С обеда было 70 вольт, и вдруг стало 220. Начальник, так как твоё отделение называется?
– Психосоматическое.
– Так что ты нам тут голову морочишь? Почему у вас то 220, то 70 вольт? Мы ничего понять не можем второй день.
– Бригадир, не шуми. Включай рубильник и всё… Ну вот, свет в полном порядке. Наверное, рубильник плохой. Пить меньше надо.
– Начальник, я пью, но дело своё разумею! Рубильник в полном порядке, а отчего пропала лишняя нагрузка, не мне в твоём сумасшедшем отделении положено разбираться…
– Валюш, слава богу! Хоть свет появился. Пойдём в палату Утятника, может он проголодался да сам и вылез из своего укрытия…
– Аркадий Самуилович, смотрите – пузырёк нашатыря на месте. Я же вас не обманывала, только тогда его не было.
– Действительно, Валюш, нашатырь на месте. Да он, наверно, никуда и не пропадал. А вот где больной? Кровать-то пуста. Под кроватью мы с тобой уже смотрели. Что, милочка, будем делать? Звоню главному. Уволят, ей богу уволят, а до пенсии меньше года осталось. Глянь-ка ещё раз под койку.
– Аркадий Самуилович, больной-то под койкой, – это какие-то чудеса! Помогите-ка, я одна не справлюсь. Откуда только такие верзилы берутся в нашем отделении? Нам бы, сёстрам, в подмогу надо медбрата с мускулами Шварценеггера.
– Валюш, ты меня в могилу чуть не отправила. Куда же ты раньше смотрела? Я-то, старый дурак, наклониться не пожелал и доверился тебе. У тебя что, тоже махровый радикулит, как у меня? Ты нагибалась, когда смотрела?
– Аркадий Самуилович, я нагибалась, но его там не было.
– Милочка, как же ты живого человека под кроватью не заметила?
– Аркадий Самуилович, его там не было.
– Ну, ладно, хорошо то, что хорошо кончается! Чего с нами в жизни только не случается? Когда нам что-то позарез нужно, то мы это видим невооружённым глазом хоть за километр, а когда не нужно, то не видим в упор. Почему ты его не захотела увидеть? Может от стресса? Утри слёзы
и поправь одеяло на больном. В следующий раз смотри у меня! Учись, как нужно смотреть под
кровати. Я пойду, отлежусь да приму валидол. Потри больному виски нашатырём, дай немного
нашатырю понюхать, сделай больному очередную инъекцию, да не закрывай фрамугу.
Рейтинг: 0
415 просмотров
Комментарии (0)
Нет комментариев. Ваш будет первым!
Новые произведения
