Птица у твоего окна. Главы 13 и14

23 июля 2018 - Александр Гребёнкин

Глава 13. Таня. «Где же после этого надежда моя?»

Деревья застыли в ослепительно-белом снегу, словно оделись в торжественные бальные платья. Кроны спрятались под тяжестью хрупких белоснежных шапок, а ветви – нежные, плавные, певучие, словно в рукава оделись, принакрылись снегом бережно, трогательно застыв в прекрасных позах. Свои роскошные наряды имели елки, замерзший, сгорбившийся кустарник.
Тане нравилось трогать заснувшие ветки – они сразу оживали, и тысячи нежных искорок холодным игольчатым белым порошком осыпали лицо и шею, заставляя вздрогнуть, пережить приятную волну. Какая это ласковая пушистая радость – снег! И парк, застывший в снежном наряде – живая сказка! Белые сугробы, состоящие из мельчайших узоров, тихие и нежные, как сказочные ундины, искрят, переливаются на свету. Даже жаль ходить по снегу, боишься порушить эту сказочную волшебную красоту…. Ах, как хочется взлететь к этим молочно-белым верхушкам! Но, увы, нет полета, есть реальный старый низкий мир, хотя и кажущийся временами милым, и не вернуть уже былых чувств, огрубела, очерствела душа, крепкими цепями надежно прикована она к земле. И не разорвать цепи, не расправить более крыльев, не испытать чувства радостного свободного полета…. Нет…. Правда, есть зимний очаровывающий парк, есть скамейки, покрытые серебристыми коврами, есть начинающие во второй половине дня гореть изумрудные фонари. Есть она, Таня, радующаяся белым чудесам, гладящие холодные рукава томных елей, подсознательно, с горечью ждущая возвращения из этого мира.
Она отпросилась у Валерия в парк на десять минут, а сама уже почитай полчаса гуляет, не решаясь расстаться с красотой, а он ждет…. Его не уговорить пойти с нею, он не понимает белого ослепительного чуда зимы. Он суров и реален, как, видимо, большинство мужчин. Таня вспоминает Антона - вот бы кто порадовался зиме, развернул бы свои полотна, достал кисти…. Но он – это далекое, легендарное прошлое. Зыбкая и туманная сказка. Сейчас с ней рядом Валерий. Он внимателен к ней, но как-то холоден. Что с его душой? С его сердцем? Как будто в него попал осколок зловещего зеркала тролля из андерсеновской сказки, и сердце превратилось в кусок льда. Но, быть может она слишком строго судит его? Быть может мир ее изменился, жизнь повернулась другой стороной, показала иные свои плоскости, случился новый поворот. Все, кончилось детство, уходит юность. Черными копытами топчет мраморный снег, оставляя алый след… Ее молодость скачет вдаль белой кобылицей. Теперь она, Таня, принадлежит ему. С одиночеством покончено, есть о ком заботиться, быть кому-то нужной. Она сама так хотела этого…
Пошел снег. Таня ловит снежинки рукой, бродя по аллеям. Снег медленно падает серебряными звездами, и вот уже легкая метель вьется танцем бесчисленных белых птиц, порхающих медленно, легко и свободно….
… Она вышла замуж всего три месяца назад. До этого у них был бурный год любви, во время которого Таня так страстно хотела, чтобы Валерий всегда был рядом, чтобы она полюбила его, этого гордого красавца и могла торжественно идти с ним под руку по улице, а Сергей пожалел об упущенном. Валерий был импозантен, красив, умен и надежен.
Он долго и настойчиво помогал ей готовиться в университет. Во многом, благодаря ему, Таня поступила. Она поражалась его необыкновенной памяти и острому уму. И все это время Валерий трогательно внимательно ухаживал за Таней и, наконец, она сама решила положить конец всем неясностям положения. Она приняла предложение Валерия и ушла вся праздничная, гордая, оттого, что она, как и ее подруги по классу будет теперь замужней женщиной.
Таня всю ночь не спала, обдумывая их будущую жизнь, радовалась и плакала, доказывала родителям необходимость и необратимость всего происходящего, а они только склонили головы и засуетились с подготовкой. Отцу Валерий понравился, мама восприняла его появление без восторга.
- Уж слишком горд, - говорила она.
- Ничего, мамочка, - шептала ей радостная Таня. – Вот увидишь, тебе он понравится.
Таня готовилась к свадьбе с радостным чувством подъема и обновления. Она испытывала радость, когда ставила свою подпись в загсе, но когда делали свадебные снимки, ей вдруг стало страшно. Она глянула на Валерия, на его сосредоточенное, замкнутое, как будто лишенное эмоций лицо и, вдруг, только теперь явственно ощутила, что ей придется жить рядом с этим человеком всю оставшуюся жизнь, что отныне она будет лишена одиноких, свойственных только ей радостей, и свобода ее теперь будет весьма ограниченной. Удивительно то, что она думала об этом давно, но поняла только лишь сейчас… Почему?
За пиршественным столом она сидела грустная и внутри тревожная, хотя внешне расточала улыбки, радостно приветствовала гостей, хлопала в ладоши и танцевала. Она пила, не пьянея, и черной птицей билась в душе тревога: «Что же я делаю? Люблю ли я его по - настоящему?»
Валерий был бодрым и энергичным. Он много говорил с друзьями, пил, рассказывал Тане что-то интересное, а Таня думала о том, что ведь он будет отцом ее детей! Боже, как она была глупа! Она ведь не уверена в своей любви!
Влюбленность – это ведь еще не любовь – как она много читала об этом!
Под конец этого тревожного и разноликого дня, она, поговорив с подругами и родными несколько успокоилась. Такова судьба всех. Все идут под венец и плачут! Раньше об этом надо было думать, а теперь принимать то, что дает ей судьба! Что будет, то будет…
Предстоящая первая брачная ночь чудилась Тане венцом всех отношений женщины и мужчины. Это ночь близости, ласки, любви и доверия. Ночь, когда снимаются все покровы и обнажается правда, но правда у Тани всегда соседствовала с поэзией. Она еще не говорила Валерию, что она нетронутый, несорванный никем, не обласканный цветок. Отношения с мужчиной ей представлялись нежными, ласковыми, с поцелуями, от которых горячеет тело, неистово вскипает кровь, охватывает истома – то, что она переживала, о чем думала, будучи девушкой. Она помнила объятия Сергея, его поцелуи, огонь, просыпающийся в ней… Она надеялась на радость!
Действительность несколько отрезвила ее. Резкость действий Валерия, одним махом завладевшего ее телом, убила всю поэзию близости. Его руки, забыв о такте и нежности, швырнули ее тело вниз, в кроватные перины, жадно срывали молодые побеги, плоды с ее урожайного, щедрого тела. От этой ночи Таня запомнила лишь мокрое лицо мужа и острую боль. Исчезли приятные, покалывающие искорки, остались досада и скука, покорность с мыслью «через это проходят все». И получились как бы две картины жизни: первая – дневная, спокойная, с нормальными человеческими взаимоотношениями, вторая – ночная, неприятная, связанная с чем-то насильственным и плачевным.
Позади был медовый месяц, машина, подарок его родителей, гордость Валерия, умевшего водить, и радость Тани, подставляющей руку свежему ветру, знакомство с родственниками и друзьями Валерия, поступление на заочное отделение филологического факультета. Но вместе с радостями в новую Танину жизнь вошли и неизбежные огорчения, обиды, неприятности. Пожалуй, всего этого было больше, жизнь повернулась новой стороной, более прозаической.
Таня, как могла, старалась с самого начала быть хорошей женой, заботиться о доме, вовремя выполнять все домашние дела. Но ее отталкивала некоторая излишняя рационалистичность и эмоциональная сухость Валерия: он был оказывается совсем другим. со своими идеалами и интересами, так не совпадавшими с Таниными и необходимо было притираться, привыкать друг к другу, а это возможно только на взаимном уважении, чего порою не хватало…
Таня взяла со скамейки горсть снега. Он обжег руку, лежал неподвижной шапкой и тихо умирал, тая сквозь пальцы. Капли бледными пятнами мелькали в воздухе и падали в белоснежный наст. Деревья скрипели от снега и временами сбрасывали свой тяжкий груз. Снег опадал тяжелыми волнами, или сыпался в остро-холодном, прозрачном воздухе рассыпчатой нежной пыльцой.
Таня вновь думает о нем. Каков он? Она никак не может привыкнуть к нему и к своей жизни. Он вызывает у нее разноречивые чувства.
Таня обращалась к своим давним друзьям – книгам. Они утешали, выдвигая десятки версий любовных историй, но о счастливой семейной жизни не могли поведать.
Таня идет по аллее и слышит автомобильный сигнал. Они едут в гости к знакомым, и она так не хочет туда ехать, ибо чувствует, что там ей будет скучно. Вновь какие-то серые люди, выпив, будут пошло острить, неуемно сыпать анекдотами, в лучшем случае – вести очередные длинные и скучные разговоры о ценах, машинах, дачах, шмотках, деньгах. Вновь будут сплетни, а потом карты, а после недовольный Валерий будет выговаривать ей в машине, почему она такая грустная. И вновь она наденет маску, будет улыбаться, скажет, что она просто устала, а так в общем – все в порядке. Она не сможет объяснить, что ей хорошо только с теми людьми, которые кажутся ей интересными… Нет, он все - таки совсем другой. Очень далекий…
- Таня! Ну, долго ты там?
- Уже иду, Валера, иду.
- Да что там можно смотреть? Вот поедем к Вите видик смотреть. Вот это класс! Отличное американское кино!
- Ой, меня это как-то не очень интересует… Ну ладно, иду…
Таня аккуратно села и захлопнула дверь машины, отчего взлетели и закружились легкие снежные пушинки. Заурчал мотор, заработали «дворники», медленно стал удаляться парк. Парк ее детства, ее юности…
- Что снова такая грустная?
- Не знаю. Хотя, в общем-то, мне хорошо. Погода хорошая.
- Ну, уж совсем, хорошая! Снегу навалило – не выедешь, колеса буксуют. Надо будет цепи на шины поставить. Ну, что опять голову опустила? Вот в музей пойдем скоро, ты просила…
- Спасибо, с удовольствием!
- Маман тебя не терроризирует этой кухней?
- Вчера учила делать тосты. Очень легко, тостер есть.
- Не строговато к тебе относится?
- Да нет, что ты. Это тебе так кажется. Все нормально. Смотри, как летят звездочки снега!
- Что? А снег… «Дворники» плохо работают. Курить не хочешь?
- Что ты, ты же знаешь, я никогда… Валера, ты уговариваешь меня вот уже какой день. То пить меня учил…
- Я хотел бы, чтобы моя жена все умела и все знала. Многие женщины из нормальных семей курят. Это считается модным.
- Значит те, кто не курит – из ненормальных семей? Под ненормальностью ты понимаешь скромность существования? Раз нет должности, человек рабочий, живет скромно, степеней и должностей не имеет то он уже низкий человек?
- Ну что ты сразу сердишься?
- Я работала на заводе и знала многих хороших, порядочных людей. Многие из них лучше и честнее, чем те, кто из семей аристократов.
- Я хочу, чтобы ты наконец-то забыла о том, что ты работала на заводе. И никогда не вспоминала об этом. Особенно при людях.
- Почему?
- Потому, что там работают люди, чей интеллектуальный уровень гораздо ниже нашего. Работяги, елки - палки! Пьяницы и лентяи!
- Ты не прав! Я тоже из не самой богатой семьи и знаю круг таких людей. Многие из них хорошие, достойные. Конечно, согласна, есть и пьющие, но это… общее горе. Не считаю, что работа на заводе как-то испортила меня, я даже горжусь этим.
Валерий примирительно рассмеялся:
- Вот ты, какая у меня, рабочая косточка… Ну ладно!
Он положил руку на ее плечо.
- Валера, а помнишь, когда у нас медовый месяц был, мы в Ялте видели, как женщина сразу две сигареты курила… Пожилая такая.
- Помню. Давай завернем сюда, я хотел бутылку купить. Не с пустыми же руками в гости.
Перед ними остановилась застывшая в цветных огнях витрина. Валерий вышел, хлопнув дверью, оставив за собой табачный запах, растворявшийся в нарядно-кожаном пространстве. Таня думала о том, как все ей это чуждо… Бардачок для мелких вещей, пепельница, кнопочка для зажигания света, блестящие приборы, хрустящие ремни, застывший драгоценным янтарем рычаг скоростей, модный журнал с кинодивой на обложке, оскаленное лицо лилипута, прикрепленное к стеклу, демонстрирующие разинутую пасть с колбасным языком всем, кто отстал… Она вдруг подумала, что он не вернется – так долго его нет, и как она будет искать его.
«Что за чушь?» - подумала она. – «Просто я никак не привыкну к этой новой жизни… Лезет же всякое в голову».
А за темными провалами окон все сыпал снег, наряжая белизной тротуары, деревья, дома, одевая в белое прохожих, становясь у витрин, под лучами электрических ламп красновато-желто-серебряным.
Валерия не было. Мимо проходили люди, косясь на машину. Тане стало жутко, она потрогала упругий руль, поджав губы.
Наконец-то появилась знакомая решительная тень, с продолговатым пакетом.
- А вот и я! Соскучилась? Взял почти - что по блату. Смотри «Фрамбойс» - малиновый ликер. Франция! Вот это цивилизация, смотри какая этикетка! А у нас вечно налепят какую-то ерунду. И бутылка из тонкого, нежного стекла!
- Хорошо. Еще не пила такого! Вкусное?
- А вот попробуешь! Двинули?

***

Вечером Таня склоняется над дневником. Она никому никогда его не показывает. Это ее мысли, ее душа. Таня нервно машет ручкой, припоминая события.

Из дневника Тани

16 января
Сегодня выпал снег. Сейчас, когда я пишу эти строки, за окном метет неистовая пурга. В такой вечер приятно выбежать на улицу – снег бьёт в лицо, липнет к щекам. Улицы и дома в белых одеждах.
Была сегодня в своем парке. Очарована хрустальными деревьями. … Жаль, что нужно уходить. Муж задумал идти в гости. Не хотелось, но пришлось поехать…
…Стол был неплох: дорогая сухая колбаса, салат, шпроты, сыр голландский, хорошее вино. Гоша и Тина кажутся добрыми, радушными хозяевами. Тина прекрасно выглядит в темно-вишневом, с блестками, вечернем платье, оставляющим плечи открытыми. Она часто поглядывает на Валеру, и вообще, говорит с ним, как с очень близким и старым знакомым.
Я больше наблюдала и слушала, редко вставляя отдельные фразы. Гоша поглядывал на меня, а затем пригласил танцевать. Я улыбалась, что-то говорила ему, а сама попутно разглядывала комнату. Валерий танцевал с Тиной, а потом они долго о чем-то говорили, сидя на диване. О чем? Вспоминали, наверное, то, чему оба были свидетелями. Смеялись, даже забыли о нас. Вскоре к ним присоединился Георгий, подошла и я. Тина была в центре внимания, вела себя раскованно, видно много выпила…
Вообще в гостях было неплохо, но отсутствовала какая-то теплота и сердечность. Приехали домой поздно. Валера сразу же уснул, а я и рада. Завтра рано надо быть на занятиях. В голове полный сумбур.

20 января
Дни идут за днями, складываясь в месяцы и годы. Года бегут все быстрее, пролетают, подобно птице за окном. Люди живут, любят, ненавидят, плачут и смеются, работают и отдыхают, а потом уходят в небытие, давая жизнь другим. … Мечтают, творят. … Воплощают мечту в жизнь. Если удастся сделать это наполовину – жизнь прожита недаром! Если удастся сделать большой вклад – помнить будут долго, твоя душа, мысли будут бессмертно лежать в книгах, изобретениях, в общем – во всех творениях твоих рук и ума. Кости твои сгниют в земле, а душа будет существовать еще долго. … Во имя чего я живу? Все последние дни много думала об этом. Во имя того, чтобы растить детей? Да, это важная миссия матери! Но для этого должен быть любимый человек. Страшно признаться, но его нет!!!! Как найти свою любовь, как воплотить мечты в жизнь?

19 февраля
По – видимому, я потихоньку осваиваюсь с новой жизнью. Раньше была измучена и обилием семинаров, и необходимостью тщательно к ним готовиться, а также большим количеством домашних дел: стирка, уборка, покупки в магазинах, готовка завтраков, обедов и ужинов. Теперь начала успевать – сама удивляюсь! Привыкла к поздним приходам Валерия, к его заходам к друзьям – между нами уже нет той напряженности, которая готова обернуться в скандал. Валера, приходя вечером, обычно внимателен и весел. Но он ужасно несамостоятелен, безынициативен, часто забывает купить хлеба или другую какую-либо мелочь, которую я попрошу.
Приходится мне идти самой, но побродить по пустынным вечерним синим улицам для меня приятно и важно. Я наедине с собой, со своими мыслями, планирую, обдумываю дела, иногда даю волю эмоциям и иду, либо со слезинками на глазах, либо с тихой радостью в сердце. Вечером магазин особенен, освещен желтоватым или призрачно голубым светом, мирно возятся уставшие продавщицы, пахнет конфетами, хлебом, деревянными ящиками и слегка рыбой.
Возвращаешься домой уже с иным настроением, с растущей готовностью ко всем сложностям жизни…
Валерий ленив и добродушен. Он не знает, как хорошо побродить по вечернему городу, пугает меня преступниками и пьяницами, молодыми сорвиголовами, потенциальными ухажерами. Ох, если бы я боялась этих бандитов, разве бы я осталась у Розы в тот вечер. когда в мою жизнь вошел Антон, разве бы я поехала на ту выставку, которую так нещадно разгромили. разве я бы пошла с Володей в милицию, пытаясь спасти его?
Я часто думаю об Антоне, жаль, что ни о нем, ни о Володе ничего не известно. Письма мои к Антону возвращаются. Значит вышел, живет где-то.
Так и разошлись наши пути – дорожки, у каждого своя судьба. А так хотелось бы иметь надежного друга, который всегда успокоит и поможет советом. Остается лишь мама, да изредка, папа. Они еще понимают меня, хотя и не до конца. А Розе не хочется говорить всей правды. Для них – я живу хорошо, у меня все в порядке….
У каждого своя жизнь, свои заботы и некому излить душу.

23 февраля
Сегодня так ждала Валерия, чтобы пораньше поздравить его, но он пришел поздно и еле держался на ногах. Где-то в гостях «отмечал». На мои поздравления и подарки он мало обратил внимания, сразу же набросился на меня, как лев.
Я пыталась шутить с ним, упрекала себя, что я эгоистка и не хочу доставить ему радость. Неужели он мне противен? Но он ведь насилует, да, просто насилует меня, не думая, о том, что чувствую я, превращаясь в бесконтрольное животное. Видимо он не может с собою совладать, в нем происходит какая-то остановка сознания, открываются врата страсти, он себя не контролирует…
После всего я лежу опустошенная, раздавленная, униженная, а он либо ест, либо спит. Унизительная обязанность женщины – терпеть такие муки! Я ему этого не говорю – боюсь обидеть.
Утром он всегда другой – вежливый, добрый. Но иногда по вечерам он приходит уставший: смотрит телевизор, читает. Глядишь – задремал, газета упала на лицо. Я радуюсь таким вечерам, как-то тихо и спокойно на душе…

3 марта
И все - таки Валерий сам по себе, а я сама по себе. Нет у меня с ним духовного родства. Да, он красив, временами я любуюсь им, он мне по - прежнему нравится. Но есть нечто, что отталкивает нас, разгораживая крепкой стеной. С ним интересно беседовать, но меня, как собеседника, он не ценит, слушает невнимательно…
А может я все это выдумываю. Может это и есть счастье? Ведь все сбылось: живешь тихо и мирно, квартира есть, его родители относятся неплохо, да что там неплохо, если даже машину на свадьбу подарили! И главное есть он – красивый и надежный. Так вот оно, счастье?
Господи, как же я могу познать его душу, коли в собственной разобраться не могу!

10 марта
На праздник он мне подарил полушубок, маленький, легкий, норковый. Я была так рада, целовала его, а потом долго смотрелась в зеркало…
Теперь и я буду не хуже других. Он пригласил много гостей. Пили и ели целый день, пришлось повозиться на кухне…
Он ушел провожать, а потом, вернувшись, пришел ко мне на кухню, легко хлопнул сзади: «Хватит, крошка, я жду тебя». Мне все это показалось таким грубым, что я чуть не расплакалась: «Валера, ты пьян, пойди, ляг, поспи».
«Ну, ты жена мне, или кто» - говорил он, едва ворочая языком.
Все мои мольбы об усталости ни к чему не привели. Мобилизовала все свое мужество, приняла душ, но внутри меня горело: «Ой, неладно что-то в наших отношениях. Насилие – страшная вещь!» …
Потом долго лежала, смотря на блестящий в буфете хрусталь.
На кухне громко капала вода из крана. На полу лежали брошенные вещи. Душа была опустошена!

15 марта
В последнее время много читаю о любви. Брала интересные книги у подруг, например, Франсуазу Саган. Удалось достать Петрарку, Элюара. Перечитываю Заболоцкого. Цветаеву, Тарковского, Бунина. … Очень понравилась «Твоя поэма» Семена Кирсанова. Какая любовь, великая, жертвенная! Как все в этих стихах восторженно, великолепно. … Где же ныне эта восторженность и поэтичность? Куда она девается после брака?
Взяла сегодня в библиотеке на пару дней под залог «Темные аллеи» Ивана Бунина. Сюда включены и некоторые ранние его рассказы. Углубляюсь в «Грамматику любви». Чудесный бунинский слог, музыкальность филигранно отделанных фраз. Его рассказам чаще всего присуща трагичность. Над рассказом «Солнечный удар» плакала. Главное для писателя не сюжет, а чувства и портреты героев. Чаще всего это женские портреты. Какой только не бывает любовь в его рассказах – и возвышенно поэтическая и рациональная, сухая и противоречивая, странная и вполне заурядная интрижка. Как же во всем этом разобраться? Рассказы смелые, чувственные, правдивые, эти и привлекают. Для Бунина любовь — это сеть, в которой есть и божеское, одухотворенное и грешное, земное.
***

Таня сидела на маленькой видавшей виды лавочке дачного поселка у домика Валериных родителей и наблюдала угасание молодого весеннего дня.
Во всей окружающей природе разлита свежесть, прозрачность, благоуханность. Природа пробуждалась ото сна, созревала, как древесный плод. В вечернем небе звонко заливались птицы, а солнце постепенно уходило, скрываясь за соломенной крышей старой хаты, посылая последние лучи черным свежевспаханным полям. Далеко за огородами, за горизонтом - небо, затянутое бело-серыми, слегка пушистыми облаками. Из некоторых хат вертикально вверх поднимается дым. Это заботливые хозяйки топят на ночь печь. Кошка, свернувшись калачиком, дремлет на пороге.
Между тем становится прохладно. Таня ненадолго идет в дом, чтобы одеть теплую куртку. В доме продолжается неистовое карточное сражение с соседями, которого Тане удалось избежать, проиграв первую партию.
Одевшись, Таня вновь ныряет в вечернюю тишину. Постепенно наплывают сумерки.
Раздаются голоса, смех – уходят соседи. В темноте слышны шаги – подходит Валерий.
- Выиграли! Таня, надули их, как молодых! Все - таки в карточной игре есть свой кайф, азарт, риск! Острота ощущений! Нервы щекочет, ум более изворотливым становится! Зря ты ушла!
Таня улыбнулась.
- Я рада. Молодцы!
- А тебе тут как? Опять посетила грусть?
- Мне хорошо.
- Как может быть хорошо, когда на душе грустно, черная меланхолия, скука. Не понимаю тебя. Я это состояние, близкое к ревам не люблю…
- Да нет, это не такая грусть, когда хочется плакать. Это хорошая, благодарная грусть, светлая печаль.
- Как там у Пушкина? «И скучно, и грустно, и некому руку подать».
- Не уверена, что это Пушкин. Скорее, Лермонтов…
- Да какая разница. Для меня они, Таня, все одинаковы. Люблю мужественную, сильную литературу, а стихов никогда не читал… Ты, знаешь, не понимаю я их. Может это и недостаток, но, этих сусальностей я не люблю. Ну, разве что Маяковский. … Вот это был мужик! И в универе я с трудом читаю, то, что из литературы дают.
- Из литературы сейчас под мое настроение больше подходит: «Печаль моя светла…»
- А! Вообще мне кажется, что эта филология на нашем факультете на фиг не нужна! Кстати, меня избирают секретарем комсомольской организации факультета.
- Поздравляю.
- Это очень выгодно, понимаешь? Это уже шаг по пути туда. … Наверх. … Ну что ты молчишь?
- Валера, я рада.
- А почему лицо опустила? Таня, я давно хотел тебе сказать… Ты глубокий и неисправимый меланхолик. Твои разочарования, печали и грусти к хорошему тебя не приведут. Пойми это и запомни.
- Глупости. Не могу же я все время беспрестанно радоваться. Я такая, какая есть. И вообще сейчас у меня хорошее настроение.
- Что-то не очень видно! Ну ладно, не сердись. Просто ты еще не привыкла ко мне.
- Может быть.
- Любой брак с этого начинается. Притирка. Совместная жизнь в браке сложна.
- Ты, Валера, мне иногда кажешься каким-то чужим.
- Почему?
- Говоришь ты хорошо, вроде бы все умно и логично, а на душу не ложится, сердцем не воспринимается… Это трудно передать…
Воцарилось молчание. Звезды постепенно исчезали на небе, заволакиваясь тучами.
Валерий сел рядом, тяжело вздохнул, а потом спросил немного раздраженно:
- Может, ты скажешь, что уже и не любишь меня?
- Не знаю. Любовь это другое, более возвышенное.
- Вообще, прекрати эти вздорные разговоры о любви! Это твои поэты выдумали! А люди просто друг другу нравятся и все. Уважают друг друга. На этом уважении и строится брак… будь он трижды неладен!
Таня посмотрела ему прямо в лицо и тихо спросила:
- А как ты считаешь, меня ты уважаешь?
- Я о тебе забочусь. Делаю подарки. Ты хорошо живешь, у тебя, Таня, есть и машина, и квартира, и деньжата кое-какие водятся…
- Но ведь уважение, это когда считаешься с другим человеком, уважаешь его мнение, желания, устремления.
- Значит, я должен прислушиваться к малейшим твоим желаниям и исполнять их!
- Нет, но видеть во мне человека. Мне тоже что-то нравится, что-то вызывает отторжение. У меня есть свое мнение. А ты видишь только себя.
Валерий встал. Какое время Таня смотрела в его широкую спину. Затем полуобернувшись, он сказал:
- Странные твои речи, Таня. И ты вся такая острая и колючая. Ты много думаешь о себе, много из себя строишь…
Он зашагал к дому.
Вечером Таня лежала в холодной постели, и слезинки танцевали в ее глазах. Валерий еще полтора часа назад ушел, не сказав ни слова.
«Ну почему я была так остра с ним? Ведь он по - своему не такой уж плохой человек. У него есть своя цель, свои ценности. Просто мы разные. Но, почему? А может это так и нужно…».
За окном гудел ветер, швыряя голые ветки в окно, и где-то далеко заливались собаки.

***
Валерий открыл ключом дверцу и сел за руль. Ехать домой не хотелось, а к Тине ехать уже было поздно. Он медленно тронулся, бесцельно петляя по улицам, размышляя.
Валерий давно сознавал, что кризис в отношениях с Таней приведет рано или поздно к катастрофе. Сознавал, но ничего поделать не мог, ибо стена непонимания росла с каждым днем, и сломать ее не было никакой возможности. Активный, живой от природы, общительный, он не понимал эту тихую, углубленную в себя и очень содержательную девушку.
Куда-то делось то чувство, которое он испытывал, ухаживая за нею. Он вспоминал их первую встречу в коридоре университета. Вспоминал, как испытал к ней сначала вроде симпатии, а потом и всепоглощающую страсть. В этой темноволосой девушке он почувствовал душу, но осознать и понять ее не смог. О богатстве ее души он думать не хотел. Его всегда покоряла ее внешность. Он был очарован красотой ее карих, доверчивых глаз, роскошью ее волос, гибкостью и правильностью рисунка ее фигуры. Охваченный страстью, он порою забывал обо всем, пытаясь добиться своей цели, но добиться этого смог лишь после свадьбы. Пустив в ход все свое очарование, переступая порою через самого себя, Валерий завладел ею. В ту первую ночь, он действовал со страстью неопытного юнца, хотя до этого уже знал женщин. Ему импонировал ее страх перед ним, ее покорность. Он помнил, как она стояла, чистая и открытая, а он быстро, не помня себя, овладел ее телом и причинив ей боль… С тех пор он регулярно срывал свежие плоды с юных и гибких веток, и сейчас, думая об этом, он чувствовал запах ее волос, аромат ее прекрасного тела.
Но затем его раздражала ее молчаливость или, наоборот, наивная восторженность. Она была совсем далека от жизни, «витала в облаках», и уж совсем не умела «поддержать компанию» в гостях, не разделяла его увлечений. Забьется в какой-либо уголок с книжкой, и вытянуть ее было невозможно. Промучившись два года, Валерий понял, что ошибся. Для него счастьем стали дни, проведенные вне дома.
В это третье лето их совместной жизни они уже не поехали отдыхать вместе, что было ранее их традицией.
Но начало этого, третьего совместного их года для Валерия ознаменовалось еще одной страстью – он познакомился с Тиной.
Тина была старше Тани, давно и тайно была влюблена в Валерия. Он знал об этом. Тина казалась ему умнее и практичнее Тани. Трезвая и рассудительная, Тина умела поддержать разговор, показывая недюжинную эрудицию … В отношениях интимного характера она оказалась достаточно опытной и страстной. Он был без ума от ее легкого, спортивного, упругого, как пружина тела. Они встречались, когда Георгий уезжал в командировки. Тина как магнитом притягивала Валерия, и он в ней души не чаял…
Валерий выехал на набережную и остановился. Вышел из машины, вдыхая свежесть. Гладкая вода блистала золотом. Он стоял у парапета, наблюдая, как рыбаки ловили рыбу, тянули бечеву, звенели крючками и блеснами. Внизу о камни билась пустая бутылка.
В последнее время, после принятия в партию, жизнь обретала смысл, и Тина добавила в нее новые краски. Он теперь много уже не требовал от Тани, как это было раньше, в дом пришло видимое спокойствие. Но после очередной порции любви с Тиной на стареньком кожаном диване, внутри стояла какая-то горечь, не дававшая ему покоя…
В центре он остановил машину и в телефоне – автомате набрал номер Тины.

***
За эти два с половиной года семейная жизнь для Тани не была сплошной и страшной обузой, цепью сплошных неприятностей. Таня постепенно привыкла, несколько притупилась боль в груди, жизнь стала ровной, размеренной. Мягкая и уступчивая от природы, Таня быстро научилась выполнять обязанности по дому, даже преодолевая нежелание, подчиняя свою натуру собственной волей к дисциплине, вырабатывая в своем сознании святое чувство долга. Конечно, все было – и подгоревшие пироги, расползавшиеся сырники, и плохо выстиранное, пожженное в некоторых местах неумелой глажкой белье, и паутина в углах, и пыльная работа с сапкой на огороде, и тяжеленные сумки с продуктами, когда казалось, что отвалятся руки… Но все это было преодолимо.
Трудно было преодолеть растущие, входящие в привычку холодность и равнодушие в отношениях с мужем. Он больше не терзал Таню бесконечными гостями, не требовал от нее составить ему компанию в поездках, не надоедал выполнениями супружеских обязанностей. Он просто оставил ее в покое.
Он стал редко бывать дома, и поначалу Таня даже радовалась, но постепенно подобное их совместное существование начало ее тревожить. Она ждала неизбежной летней поездки к морю, где будет время поговорить и одновременно боялась ее.
Известие Валерия, что он достал только одну путевку и поедет отдыхать один, даже обрадовало ее. Она вздохнула облегченно, представив, что поедет к бабушке, на тихую Русалочью речку, где обжигающе прекрасна и таинственна природа.
Оставшись одна, Таня привела в порядок квартиру и уселась на балконе с книгой, наблюдая за проплывающими розовыми облаками, танцующим тополиным пухом, приводя в порядок свои мысли. В последние дни перед отпуском Валерий стал с нею удивительно вежливым и внимательным, делал подарки. Вечером приходил довольно рано и быстро засыпал, временами помогал ей по хозяйству. Таня улыбалась, наслаждаясь покоем и блаженством.
Телефонный звонок различила не сразу, ей казалось, что звонят внизу, в чужой квартире. Прошла в глубину полутемной комнаты и взяла трубку.
- Простите, это вы будете Таня? – зазвучал женский голос.
- Да, это я.
- Извините, быть может я вмешиваюсь в вашу семейную жизнь, но я должна передать вам некоторые сведения о вашем муже…
- Да? А что с ним? Какие сведения…
- О его тайной, скрытой от вас жизни. Извините, милочка, но ваш муж давно уже изменяет вам.
У Тани перехватило горло.
- Да, да. И сейчас он едет на курорт, с другой женщиной. Для вас это новость?
- Что…, что вы говорите? Что за чепуха … Откуда вы знаете?
- Знаю. Крепитесь, не вы первая, не вы последняя…
- Это безумие… Вы ошиблись!
- Нет, ошибки никакой нет. Не верите – убедитесь сами. Через … тридцать девять минут с вокзала уходит поезд на Евпаторию, и вы можете лицезреть своего дорогого муженька, и эту змею, которая уводит его от вас. Он в четвертом вагоне.
- Да что вы чушь несете! – рассердилась Таня, про себя отмечая все же, как ее ладони становятся влажными. – Он уехал уже давно, в два часа дня и не в Евпаторию, а в Сочи.
- Вы мне не верите, - ухмыльнулся голос в трубке, - так поезжайте и убедитесь сами. У меня сведения надежные!
У Тани заныло сердце. Она отрешенно смотрела в окно на раздувающуюся под ветром желтую штору, на прыгавших по веткам воробьев и никак не могла прийти в себя.
- А кто вы такая? – спросила она вдруг молчавшую трубку. – Откуда вы его знаете?
После паузы и вздоха голос ответил:
- Ах, милочка, какая вам разница кто я… Ну, скажем, приятельница, товарищ по работе… Просто такие типы как ваш муж воображают себя высокоморальными, интеллигентными людьми. Они лезут в партию, делают карьеру, заслоняя путь другим…, впрочем, если вам все равно… пусть развлекается с другой. Но я бы на вашем месте это так не оставила. Не будьте дурой, хватайте такси – и на вокзал, поймайте их на горячем. Да поищите дома хорошенько, может записочку найдете или письмецо, не может быть, чтобы не было компромата. Желаю удачи!
Трубка вывалилась из рук Тани и повисла на шнуре, качаясь и гудя.
Таня тяжело села на диван и оглядела потемневшую квартиру. Она поверила этой незнакомой женщине. Мир перевернулся, пошли воспоминания, случаи, вызывавшие подозрения.
… Пожилой, суховатый водитель такси с удивлением смотрел на растрепанную, взволнованную девушку, умоляющую побыстрее отвезти ее на вокзал.

***
Белые пушинки медленно танцевали в воздухе…
Таня стояла у телефонной кабины на перроне и видела их в окне. Они беззвучно улыбались, о чем-то говоря, пили лимонад, а потом он поцеловал ей руку.
Таня швырнула в окно камень, который жалко скользнув по толстому стеклу, свалился вниз. В эту секунду поезд тронулся, и их глаза встретились.
Таня, с трудом сдерживая слезы, пошла прочь.
Поезд уносил растерянного Валерия в зеленую даль, окутанную сизым дымом, под звуки марша, доносившегося с репродуктора.
_____________________________________________________________________

Глава 14. Сергей. «Мне отмщение, и аз воздам»

Через неделю после происшедших событий трое «гостей» сели в его машину.
Был тихий и беззвучный вечер. Он уже устал и собирался в парк, но когда они бесцеремонно щелкая дверцами, расселись по сидениям, он, не глядя в их лица, привычно хлопнув по рулю, спросил, куда их нужно везти.
- За город, – небрежно бросил один из «гостей».
Когда они выехали к желтеющим в вечерней полумгле новостройкам, один из них сказал:
- Ты ведь хотел заработать?
- Вы от Катрин?
- Так нам верно передали? – уклончиво спросил тот же голос. – Ну что же, сейчас опробуем тебя на деле. Давай, жми к бару «Звезда».
Показались золотые окна бара. «Гости» попросили подождать за углом. Машина должна быть «на газу». Предупредили – ты уже наш, в деле, подведешь – пожалеешь!
Он сделал все, что просили. Ждал недолго, и когда они выскочили, сели в машину, он погнал, мчался предельно быстро, петляя по улицам. В конце концов, они вырвались за город и через двадцать минут въехали в дачный поселок.
Здесь у крайнего домика «гости» рассчитались с ним, бросив ему на сидение столько, сколько он мог заработать за полгода. Уходя, приказали держать язык за зубами, предупредив, чтобы их не искал – сами найдут, если будет нужен.
Ровно через десять дней проделали то же, но в другом месте.
Затем Сергею пришлось поучаствовать в ограблении кассира.
Один из членов банды долгое время работал в одной из строительных организаций, знал все входы и выходы, узнал примерную сумму денег, выплачиваемую в десятых числах ежемесячно.
Ровно в одиннадцать часов кассир и бухгалтер с двумя сумками и чемоданчиком – «дипломат» вошли в подъезд.
Навстречу спускались молодые спортивные парни приятной наружности. Мощный удар одного из «спортсменов» свалил бухгалтера на ступеньки. Лицо его залилось кровью. Сумка и «дипломат» перекочевали из одних рук в другие. Ошеломленная происходящим, пожилая кассирша закричала страшным голосом. Новый удар приковал ее к стене. От боли она потеряла сознание. Пальцы женщины намертво сомкнулись на ручке сумки, и вырвать ее не удалось.
Сверху по лестнице уже спешила помощь. Медлить более нельзя было, и, нырнув в цветную радугу выхода, грабители сшибли по дороге милиционера и скрылись на автомобиле.
Сергей высадил их у ближайшей станции метро. Вечером собрались в условленном месте, и Сергей получил свою долю.
Так постепенно он начал считаться «своим» в их кругу. Им нужны были такие ловкие и проворные парни, не трусливого десятка, падкие на деньги и готовые ради них на все. А Сергей изо всех сил, используя свои актерские способности, старался заслужить именно такую репутацию. Кроме того, он был неболтлив и в опасных ситуациях надежен.
Как-то они собирали дань с кооперативов, и кто-то вызвал милицию. «Рафик» служителей порядка засек их и устроил погоню. Хорошее знание Сергеем города, его ловкость, как водителя помогли оторваться от преследования во время кружения по боковым улочкам. Хорошо, что они предусматривали замену номера машины или заляпывали его грязью, иначе дождался бы Сергей гостей к себе в таксопарк.
Так началась для Сергея новая опасная и рискованная жизнь, где он занимал выжидательную позицию мстителя, внедряясь все больше в преступный мир. Но о Янисе он так ничего и не смог узнать. Узнал лишь о существовании двух криминальных группировок, одна из которых занималась рэкетом, другая – грабежами. Слышал еще и о существовании киллерской группы, но о торговцах наркотиками ничего не было известно. И все же тщательная спланированность проводимых операций говорила о существовании единого координационного центра. Видимо где-то далеко существовали могущественный шеф и его подручные, державшие в руках все нити. Они руководили группами, сбывали товар, снабжали людей оружием и фальшивыми документами. Но даже водка не могла развязать языки новых знакомых Сергея. Возможно, они вообще мало что знали.
Как-то Сергею довелось услышать о некоем таинственном Бородаче, занимавшемся рэкетом и заказными убийствами. Знала о Бородаче и Катрин, валютная проститутка, с которой Сергей познакомился при столь необычных обстоятельствах. По словам Кати, Бородач был связан с теми, кто наверху. Несколько раз он брал Катю с собою на вечеринки, где она должна была развлекать иностранцев, также имеющих связи с могущественным шефом, завязанных на наркотиках, вывозах ценностей за границу, а также русских девушек в бордели различных государств. В основном, это были люди из Румынии, Болгарии, Венгрии, Польши и даже Турции. На этих совместных банкетах бывал и тот, кто был с Катей на фото, и кого Сергей называл Янисом.
Но конкретно о нем Катя знала крайне мало и дел с ним не имела.
Итак, Бородач. Встретиться с ним было не очень сложно. Труднее заслужить доверие. Здесь нужно было приложить немало старания.
Сергей ни с кем, кроме Майи, не делился своими планами. Ей он доверял. Но сама Майя понимала его не до конца. Ей казалось опасными и ненужными все его дела и планы мести.
***
Как-то Сергей предложил Майе на несколько дней съездить к морю.
Выправив себе недельный отпуск на работе, он в гулком поезде умчался в синюю даль. Деньги у него были, и он щедро тратил их на девушку.
Они бродили по крымским горам и ущельям, купались в холодных ручьях, нежились на пляжах, ныряли в лазурных водах пенистого могучего моря.
Когда им надоели общественные пляжи, они уединились в лесу в палатке у горных скал.
Майя фотографировала Сергея, но тот был хмур, улыбался деланно, натужно. На душе у него был камень. Майя понимала, что все это – следствие происходящих в его жизни событий и вновь отговаривала его мстить.
Но он вдруг превращался в хмурого и злобного человека и говорил правильные и высокие слова:
- Пойми, это не только личная месть, не только месть за Мальвину. Это акт справедливого возмездия за все их грязные дела. Они ведь губят сотни людей.
- Ну и пусть. Тебе - то, какое дело до всего этого? Это дело милиции! А тебе, зачем совать голову в петлю? Мало тебе Афганистана!
- Понимаешь, пока они живут и ходят по земле, нет мне покоя на этом свете. Я бы всех их словил и с наслаждением расстрелял, как это делали в Афгане.
- Но, Сережа, это ведь жестоко!
- А они по отношению к другим разве не поступают жестоко?
- Да нет, ты меня не понял. Не для них жестоко. Они бы понесли заслуженную кару. Для тебя самого это слишком жестоко! Ты бы убил в себе что-то… гуманное, человеческое…
- Красивые слова.
- Но зачем ты так? – взволнованно сказала Майя. – Разве ты никогда не мучился от того, что убиваешь?
- Ха, еще как мучился. А сейчас все равно! Привык!
- Ну, все - таки расстреливать страшно…
- Поначалу страшно. Ножом убивать страшно, душить страшно. А когда у тебя в руках автомат Калашникова вырабатывается новая психология: убиваешь не ты. Убивает оружие, а ты просто нажимаешь на спусковой крючок.
- А кровь?
- До сих пор не могу переносить кровь, хотя уже немного привык…. Та ведь как было. Не убьешь ты, убьют тебя. Попался к нам как-то важный душман, заместитель какого-то их начальника. Ну, допросили его. А потом мне говорят, давай, Серега, в расход его, очередь твоя. Это приказ. А я тогда молодой был, «череп» назывался… Мне его жалко было. Глянул на него, а он ведь старик, седой весь и дырка у него в ноге – ранен, ходить не может. Долго я не решался… Подходит ко мне майор и говорит: «Слушай, если ты сейчас его не…, то завтра он тебя.… Понял? Завтра придут освобождать его и убьют тебя, и много наших». И я нажал на гашетку…. Потом мучился. Вот так впервые…
- Боже, какой ужас! Слушай, Серега, а вообще вам этих афганцев жалко было? По телику все твердили о гуманитарной и военной помощи…
- Ха, видел я это по телевизору. Какие мы благородные, какая у нас доблестная армия – освободительница. Интернациональный долг! Бедным дехканам помогаем обрабатывать землю, мешки с мукой раздаем. Не скрою, было, но не всегда, да и не это главное. Я помню, что и сам поначалу во все это верил. По своей наивности и неопытности дарил галеты и сгущенку, консервы… Но однажды нас обстреляли. Погиб мой лучший друг. Тогда я призадумался – ведь и меня могли убить, так же, как и его. И мать моя могла получить мой холодный труп в цинковом гробу. А когда я узнал, что мать пережинала инфаркт – у меня к ним отношение изменилось. Я стал бороться за свою жизнь. Стал думать о том, что зачем все это? Чем мы им помогли? Они там друг друга режут и убивают, а нам то до этого какое дело?
- Сережа, я тебя понимаю. Но боюсь, что ты уже испытываешь наслаждение, когда направляешь оружие на человека и видишь, что держишь в руках его судьбу.
- Это неправда. Я бы не смог этого. И, наверное, это во мне сказывается наше советское гуманное воспитание, которое, во многом, правильное. Но по отношению ко всяким мерзавцам и скотам – да!
- А отличаешь ли ты хорошее от плохого, заблудшего, от продавшегося дьяволу?
- Майя, хороший вопрос…. Я считаю, что, да, ибо перевидал их много. И еще… Я видел, как ребята, чтобы уйти от этого мрака действительности пристрастились к этим чертовым наркотикам, стали их рабами. Так вот, я найду это логово, чего бы мне это не стоило и уничтожу его, даже ценою своей жизни.
- Сплюнь и прикуси язык, безумец! Такие речи говоришь! Я вижу, тебя не переубедить. Ты просто болен этим!
- Называй это как хочешь, - Сергей взял палку и поворошил ветки костра, на котором варилась в котелке уха. Ветер усилился, раздувая рубиновые угли.
- Не забудь перец, лавровый лист и соль, - сказал Сергей, заглядывая в котелок.
- Ох, знаю, - вздохнула Майя и поднялась. Она казалась тяжелой, бронзовой от загара. Шорты обнажали ее стройные, длинные ноги.
- Слушай, комары кусаются, - она хлопала себя по ногам.
Покончив с пахучей и жирной ухой, они решили искупаться в озере. Зной усиливался. Сочная, густая тропическая зелень дышала жаром.
Ручей, звонко петляя меж базальтовых скал, серебрился на солнце, пеной бушевал по камням. Озерко было холодным, солнце бросало золотые отблески в голубую воду.
Когда они искупались в острой освежающей воде, Майя, вытираясь полотенцем, спросила:
- А что ты думаешь делать дальше?
Сергей не отворачиваясь, стоя спиной к ней ответил, глядя куда-то в скалы:
- Постараюсь выйти на Бородача… А то чувствую, что топчусь на месте. Надоело помогать грабителям.
- Да нет, я говорю о дальнем будущем. Ну, когда вся эта кутерьма закончится.
- Об этом не думаю. В общем-то, постараюсь избежать тюрьмы…. Да и жить здесь мне совсем не хочется. Поднакоплю деньжат и уеду…. Ведь будь я поумней – ушел бы к духам и давно преспокойно жил бы на Западе. Там простому дворнику живется лучше, чем у нас инженеру.
Майя промолчала. Сергей ничего не сказал о ней. Она не входит в его планы. Неужели все это временно?!
Ночью эти беспокойные мысли вернулись. Майя лежала на спине, слыша рядом его посапывание. В густой темноте слышны были крики ночных птиц.
«Дурак, сломит себе голову», - думала она. – «А жаль. Только сейчас мне становится понятно, что не смогу жить без него, так как просто… люблю его. Да, да, люблю его такого, каков он есть. Злой, безумный… Рыцарь, борец со Злом! Дон Кихот! Или лучше – Ланселот! Ричард Львиное Сердце. А судьба у них видимо одна. Поэтому это и моя судьба, и я разделю ее с ним!»
Майя тихо вышла из палатки.
Горел восход. Миллиарды алмазных звезд тускнели и таяли.
Ее сердце охватила необъяснимая тревожная грусть.

***
Бородачу Сергей понравился. С ним он вел себя ласково, но начальственно. Предложил работать с ним постоянно, платить будут «зелеными». Сергей для вида размышлял неделю. Он уже все взвесил. Добраться до нежной шейки Яниса, а потом уйти. Опасения, что его убьют или поймают и подвергнут суду, его не пугали. Он сознательно шел на риск, зная, что бороться с ними можно лишь изнутри. И все это постепенно, не сразу. Нужен был уход в глубину, а скольжение по поверхности ни к чему не приведет. Он может выдать ментам или еще как-то обезвредить лишь маленькую ячейку, что после приведет к регенерации. Это все равно, что у ящерицы оттяпать хвост – он вновь отрастет.
Сергей быстро понял, что Бородач лишь мелкий босс, пешка в этой игре, а наверху другие люди, дергающие за веревочки. Они не любят слишком «крутых», ценят простоту и послушание. Тем, кто зарывается, пробует соскочить или провернуть свое дельце посылают предупреждение, а то и вовсе могут «убрать» неугодного.
- Поэтому, если не хочешь, чтобы твой труп нашли в реке в мешке – будь проще, - советовал Бородач.
Как-то Сергей спросил Бородача, не опасается ли он уголовного кодекса, тот улыбнулся его наивности и ответил:
- Запомни, дружок. На нашей работе не сажают. Убивают – это да, «отпускают» - тоже верно, а сажать – никогда. Это исключено. Садят молокососов, которых подставили «старики», садят тех, кто «зарывается», садятся круглые идиоты, бедолаги какие-нибудь… Кстати, не вздумай без разрешения «свалить». Этого мы тоже не любим. Ты наш или ничей! Убрать мы можем всегда, руки у нас длинные. Есть у нас способы различные: от обычной драки в кабаке, до ножа в спину в темном переулке. А то еще бывает, люди внезапно попадают под машину, либо вообще бесследно исчезают. Заруби себе это на носу.
Бородач стал не только шефом-боссом для Сергея, но и своеобразным наставником. Он обучал его маленьким хитростям игры с людьми, умению перевоплощаться, быть осмотрительным и острожным в делах, умению быстро уйти от погони или слежки, владеть оружием.
- Это тебе всегда может пригодиться, - говорил он, закладывая обойму в вороненый пистолет. – Но еще главнее то, что у тебя на плечах – твоя голова. Всех этих Фантомасов, Зорро и Бондов не спасло бы лишь умение драться и стрелять. А они еще и головой думали! И пистолет не всегда может оказаться рядом, да и кулаки не всегда могут помочь…
И он, стоя в глубине необозримого и пахучего соснового леса, выделяясь грузноватой фигурой на фоне блестящего БМВ, ловко стрелял в сосну на противоположном конце поляны.
«Ишь, философ выискался. И пострелял я гораздо больше тебя», - думал Сергей.
Но вслух ничего не сказал.
Когда они, петляя по узкой грунтовой дороге, выруливали из леса, Сергей спросил:
- А вам приходилось убирать?
- Всякое бывает, - неопределенно ответил Бородач, увлеченно крутя рулевое колесо. – Вообще-то мордобой, убийства – дело недоносков. Такие дела нельзя делать своими руками, для этого есть охрана.
- И как вы набираете охрану?
- В семи случаях из десяти это малолетки. Их набирают в разных секциях, клубах, на тусовках, дискотеках. Ценим культуристов – каратистов, просто - лихих и хулиганистых парней, бывших армейцев. Чаще всего это люди низкого пошиба, невысокого интеллекта, с куриными мозгами, у которых чешутся кулаки. Иногда - просто отчаявшиеся люди. Ты ведь с подобными общался, наверное, надоело?
- Конечно. Хочется какого-то настоящего дела, серьезного….
- Будет. Не все сразу…Так вот. Мы их вербуем. Ты сам искал нас через подружку, мы испытали тебя, проверили твои качества. Тебе можно поручать кое-что посерьезнее.
А других рядовых берем так. Подходит кент на «пятачке» просит закурить, предлагает заработать. Вот и все. Отказываются далеко не все. Проверяем, если подходит – допускаем на более высокий уровень, даем работку посложнее. Если нет – можем отпустить. Убираем лишь в крайнем случае, в зависимости от того, что он выполнял.
Бородач внимательно объезжал темные лужи, временами давил кусты.
Сергей подумал немного и спросил:
- А может ли уйти человек, заработавший для себя, но знающий ваши секреты?
- «Спрыгнуть» у нас нелегко. Надо откупиться. Сумма большая. Или еще одно важное дело сделать и отпускаем. Но тем, кто глубоко влез в наши дела, а потом решил тихонько смотать удочки – одна дорога.
И Бородач многозначительно свистнул.
Сергею стало жутко. Бородач наконец-то выехал на трассу и, наслаждаясь мощью двигателя, разгонял автомобиль. Мимо проносились скучные поля, вдалеке темно-зеленой стеной стоял лес. Мелкий дождь начал моросить в стекло.

***
Своего шефа Бородача Сергей видел нечасто. Ходили слухи, что кроме рэкета их шеф заведует еще какой-то охраной, выполняет важные поручения верхушки, которая руководит Сообществом.
Со временем Сергей понял, что это была хорошо организованная сеть, проникающая в различные слои общества. Эту систему обслуживали коррумпированные сотрудники правоохранительных органов, отдельные представители советской и партийной власти. Грабежи, наркобизнес, заказные убийства, игорный бизнес (организующий катраны – игорные дома), проституция, торговля оружием – традиционные занятия Сообщества. Некоторые группы даже действовали легально, занимались кооперативной деятельностью.
«Проработав» год с рэкетирами Сергей кое-что узнал.
В ядро группировок редко входили люди с уголовным прошлым. Нет, это были преступники иного уровня. «Рядовые» исполняли «грязные дела», им тут же платили, о верхах они ничего не знали. В группировках были люди с высшим образованием, было много бывших военных, спортсменов, афганцев. Они следят за своим здоровьям, пьют очень умеренно, посещают сауну, ездят на отдых в Прибалтику или за границу. Конечно, Сергей реально оценивал свои возможности и прекрасно понимал, что всего «спрута» ему не одолеть. Но подорвать одну группировку ударом изнутри, то есть обрубить одно щупальце чудовища – это его долг. Это значит избавить десятки, а может и сотни людей от искалечения и смерти. Но дальше Сергей продвинуться не мог. Была какая-то стена, в эту стену Сергей уперся. Заниматься дальше криминальными делами у него желания не было.
Сергей находился на грани отчаяния, когда на помощь пришел его величество Случай.
Все началось с внезапного вызова Бородача.
Он, поглядывая на Сергея маленькими лукавыми, маслянисто блестевшими на тыквенном лице глазками, поручил Сергею встретить и привезти крупную партию «сухого молока». О том, что понимается под «сухим молоком» Бородач не распространялся, но Сергей, имея некоторый багаж знаний, примерно догадывался. Действительно, это было серьезное поручение. Товар был на крупную сумму. Эта, с точки зрения «верхов» не очень значительная операция, для уровня Сергея была допуском в иной слой, и он насторожился. Появился хоть какой-то шанс узнать, вывезти, проследить.
Партия шла не в очень удачное время. «Органы» внимательно проверяли все главные въезды в город, под наблюдением были речпорт, автовокзал, железная дорога и аэродром.
Товар везли в автомобиле, под видом обычного торгового груза. Это было безопаснее, так как бывалый, хорошо знавший все пути водитель, мог проскользнуть в город по второстепенной дороге.
Сергей должен был выехать к ближайшему селу Грибки. Там, в 15 километрах от города, он должен был встретить машину, принять товар, доставить его в город и сдать людям Бородача.
На всякий случай Сергей изменил внешность: приклеил усы, подстриг пышную шевелюру, превратив ее в короткую, спортивного типа прическу, одел большие, скрывающие пол - лица очки. Такого барахла – маскарада у Бородача хватало. Взяв у шефа пистолет Макарова и запасную обойму, Сергей почувствовал себя увереннее. Бородач был против оружия, ибо его обнаружение, даже случайное, могло привести к провалу всей операции, но Сергей его оставил.

***
Впрочем, все прошло успешно.
К Грибкам он выехал утренним рейсом. Старенький автобус высадил его и двух старушек у огромного колхозного поля. До самого села нужно ковылять по грунтовке несколько километров.
Сергей ушел в лесопосадку, отделявшую одно поле от другого. Пирамиды взметнувшихся вверх веток создавали надежную тень. Пахло придорожной пылью, полевыми цветами и сеном. Густо разросшийся кустарник оказался черной смородиной. Сергей пососал черные ягодки, вспоминая забытый вкус детства. Он слушал шепот листьев под легким дуновением пахучего полевого ветерка и вспоминал прошлое, хотя собирался строить план. Голова работала плохо. Почему-то вспомнился Князев, которого все - таки загребли в армию, который служил где-то на Балтике, вспомнил неудачное «похищение» ими видеомагнитофона. Все это выглядело сейчас дико, наивно и смешно.
Вспомнилась Зоя. Где она сейчас? Какой она стала? Хотелось бы ее увидеть!
Пытался он думать также о смысле сегодняшней жизни, о будущем. Он представлялось ему зыбким и неясным. Работа, семья, дети – начнется бег по кругу…Нет, все это не для него. Вот сейчас, пока он не нашел мерзавцев, его жизнь имеет смысл. А что будет далее? Всплыло лицо Майи. Она добрая, нежная и одновременно имеет авантюрную жилку. Она также вряд ли приспособлена для семьи. Как развернутся их отношения? Сможет ли он назвать ее своей женой? Женой? Это слово кажется таким скучным! Почему не подругой, верной спутницей жизни? Как сковывает, унижает, ограничивает людей брак! Человек всю свою жизнь стоит перед проблемой выбора. В детстве, юности и зрелости. И каждый раз может выбрать по-разному. Так почему же его заставляют выбирать раз и навсегда!
Сигнал электронных часов отвлек его от размышлений.
Размахивая пыль и паутину, Сергей выбрался к обочине дороги, надел очки.
Солнце блистало на черном зеркале асфальта, вспыхивая игривыми миражами. Пекло августовское солнце. Запах горячего асфальта переплетался с душным и пыльным запахом придорожной травы.
Скромный фургон «Москвича» подъехал через двадцать минут. Машину вел веселый парень в фуражке с козырьком, а рядом сидел еще один, припевавший под музыку приемника.
Они угостили Сергея дорогими сигаретами, вручили ему товарную накладную и вышли, пожелав удачи.
Несмотря на потрепанный внешний вид «Москвич» шел неплохо. Сергей мчался по почти пустынной трассе. Свернув на боковую дорогу, колеса автомобиля застучали по сухой грунтовке. Среди деревьев блеснула серебряным зигзагом речка.
На берегу, местами заросшем густым кустарником, Сергей остановился. Вокруг было тихо и безлюдно. Он открыл багажник, отбросив в сторону тряпки. Здесь стояли ящики. Сергей аккуратно поддел крышку одного из них и осмотрел содержимое. Догадаться о том, что он вез, было делом нетрудным.
Это было партия маковой соломки. Тридцать килограмм ядовитого зелья были закатаны в большие жестяные банки под видом сухого молока. «Товар» был привезен из Нежинского района Черниговской области, где мак выращивали на колхозных полях и были «свои» люди.
Сергей подивился изобретательности перевозчиков. Доставка была продумана до мелочей: герметично закатанные в банки маковые головки вряд ли бы учуяла служебная собака. Еще одним отводом для глаз была товарная накладная. Но - осторожность, прежде всего!
Сергей почувствовал удачу. Он сел в кабину, посмотрел на часы и устало склонил голову на руль. Перед глазами стояли одурманенные, несчастные люди, которые жизни не мыслили без «кайфа». Выплыло из небытия лицо Мальвины и заставило больно сжаться сердце…
Он видел людей, у которых был абстинентный синдром – вынужденное воздержание от приема наркотиков. Такие люди всегда были напряжены, злы, готовы убить кого угодно, лишь бы получить свою дозу. Бессонница, тревога, беспричинные страхи не давали покоя. Лишь только после очередной лозы у них восстанавливалось самочувствие. Такие люди деградировали, как личности, обеспечивали себе раннюю и мучительную смерть. Сергей слышал о детях, которые бывают у наркоманов. Ему рассказывали о ребенке – калеке, родившемуся у одной матери, принимавшей героин. То, что лежало сейчас в безобидных банках из-под «сухого молока», было медленной смертью…
Банки полетели в воду…
Набив ящики камнями, Сергей накрыл их двойным слоем бумаги и заколотил.
Забросав тряпками, он хлопнул багажником и выехал на шоссе.

***
В город он попал без приключений. Ему, таксисту, это было нетрудно. Возле универмага к нему должны были сесть два человека, которых он знал лишь по фото, а они не знали его вовсе, ибо ориентировались лишь по номеру машины.
Это был некий Валик, коренастый, хорошо сложенный, спортивного вида парень и его подручный, которого Сергей знал по кличке Шпинт, бывший «вор в законе».
Им он должен был отдать руль. Не доезжая до места встречи, Сергей свернул на автостоянку и пробил колесо гвоздем. Оно потихоньку спускало.
Когда они сели в его машину, Сергей доложил, что все обошлось без приключений, за исключением одной неприятности, произошедшей, видимо из-за дальности пути, пройденного машиной – спустило колесо.
Ехать далее было невозможно. Это не входило в планы Валика, и он недовольно бурчал. Вообще он был замкнутой личностью. Сергей знал о нем понаслышке. Валик занимался наркотиками и приезжал с какого-то острова. Что за «остров», Сергей не знал. Он не сомневался, что это название условное. Шпинт сказал, что у них в городе есть «точка» - неплохо оборудованный гараж, но вот кто будет всем этим заниматься? Оба признали себя несведущими в автомобильном деле.
Сергей сказал, что для него, водителя с опытом, сменить колесо — это пара пустяков.
- Ладно, давай, только быстрее, - проворчал хмурый Валик.
Кое-как они дотянули до гаража. Он был действительно хорошо оборудован и пуст – автомобиль был на руках. Рядом располагались закрытые на замки гаражные боксы. Безлюдность была на руку Сергею. Он не сомневался, что Валик непосредственно связан с Янисом и надеялся у него кое-что выведать.
Работая домкратом и ключом, Сергей исподтишка наблюдал за этой парой.
Шпинт, поведав пару грязных анекдотов, нашел в ящичке полбутылки вина и был доволен, похлебывая, расхаживая взад-вперед.
Валик уселся на раскладном стульчике у входа, сославшись на то, что не переносит запаха бензина. От вина он отказался, достав из сумки банку немецкого пива, сквозь дырочку похлебывал его, затягиваясь сигаретой.
Обстановка казалась безмятежной.
Сергея, создавая видимость работы, прилег на коврик под машину. Когда Шпинт проходил мимо он, сделав узлом ноги, свалил его. Один удар ребром ладони – и Шпинт остался недвижим. Воцарилась тишина.
Валик лениво цедил пиво у входа, поглядывая на часы. Он сидел спиной к Сергею.
Пошарив в куртке Шпинта, Сергей обнаружил пистолет с глушителем. Подойдя, он ткнул им в спину Валика. Тот вздрогнул, медленно обернулся, сигарета выпала изо рта.
Сергей поманил его внутрь гаража и там прижал к стене.
- Я не понял, ты что, мент? – спросил Валик. Он еще не верил в реальность происходящего.
- Куда нужно отправить товар? – процедил Сергей.
- На кого работаешь? – недоуменно спросил Валик.
- Я тебе задал вопрос.
- Да иди ты…со своими вопросами.
Сергей прижал ствол к животу бандита.
- Я тебе вышибу все твои гнилые внутренности, если не скажешь!
И он взвел курок.
Валик сглотнул слюну и презрительно глянул на него.
- Ну!
- Ладно, черт с тобой! Что ты мне гарантируешь?
- Компанию со Шпинтом в темном подвале. До утра. Рядом с бензинчиком. Понятно?
Валик состроил презрительную мину.
- Так куда нужно отправить товар? – резко спросил Сергей.
- На остров.
- Что за остров?
- В нижнем течении реки, где … это самое… водохранилище расширяется. Там несколько островов. Этот называется Солнечный.
- Как его найти?
- Ну как? Плыть вниз по течению. Несколько километров. … Любая карта области укажет его.
- А что там на острове?
- Небольшая вилла. В ней какая-то лаборатория химическая. Подробности не знаю. Знаю только, что все это оборудовано под эту, как ее, метеорологическую площадку. Кажется, так.
- Как она охраняется?
- Ребятами Бородача.
- Где Янис?
- Какой Янис? Ян?
- Ну да, Ян.
- Там он. Рядом с лабораторией в подвальном помещении есть небольшой бункер. Стены звуконепроницаемые. Там можно прятаться неделю, и никто не найдет.
- Что собою представляет обслуга, охрана?
- Один неотлучно живет на катере у причала. Один слуга и одновременно повар. И пять человек охраны.
- Не врешь?
- А на хрена мне врать? Не веришь, стреляй… В разное время на острове бывает разное количество людей. Так что, сколько там их будет определить точно трудно.
- Сидор там?
- Не знаю такого.
- Как вы доберетесь туда?
- Слушай, ну ты даешь! Ты что собрался… Сколько тебе заплатили?
- Говори!
- Ну, через полтора часа у городского причала будет прогулочный катер. Он должен забрать нас с товаром. Если машина задержится или нас не будет, по какой иной причине, катер будет в шесть утра. Если машина придет в этот … промежуток времени – ставим ее в гараж под охраной и ночуем.
- Почему такие предосторожности?
- А ты думал! Менты проводят свои операции… Шеф велел быть предельно осторожными.
Сергей убрал руку с пистолетом.
- Ладно, давай, открывай люк и спускайся в подвал.
- Слушай, странный ты… Тебя найдут и голову оторвут!
- Это мы посмотрим.
Сергей немного отвлекся, и Валик не упустил этот момент: он внезапно ударил по руке так, что пистолет выпал.
Сергей не успел сориентироваться, как последовал новый удар в скулу. Он отлетел назад, но тут же вскочил, готовый к обороне. С лица закапала кровь.
Они стояли друг против друга, приняв боевые позиции. Пистолет улетел куда-то под багажник автомобиля, виднелся лишь кончик его рукоятки.
Валик ловкими движениями ног аккуратно снял туфли. Он бесшумно ходил по резиновому коврику гаража и улыбался.
- Тебе крышка, птенчик! Понял? Перышки еще не отросли!
Сергея охватила злость, он еле сдерживал себя. Он понимал, что перед ним опытный каратист, который вероятно тренируется почти ежедневно и шансов у него крайне мало. Он уже более года не тренировался, хотя и помнил уроки майора Мудрова. Он согнул ноги в коленях, выставил левое плечо вперед, немного нагнувшись, сжав кулаки, защищая правой рукой грудь. Страха он не чувствовал, была лишь ненависть и даже какой-то азарт.
Противник вскрикнул и ударил Сергея левой рукой в лицо. Сергей резко отклонился вправо, но Валику только это было и нужно – он, повернувшись на пальцах левой ноги, с полуоборота ударил Сергея правой ногой в склоненную голову. Но то ли он был меньше ростом, то ли брюки его были слишком для него тесны, то ли Сергея спасла мгновенная реакция, но попал он всего лишь в плечо.
Силой удара Сергей был отброшен к стене, где густым ворохом висели промасленные комбинезоны – они смягчили удар.
Сергей вскочил почти мгновенно, не обращая внимания на ноющую боль в плече, и тем самым избежал дополнительного удара ребром ладони своего противника.
Он понимал, что попади каратист в голову – его череп был бы уже разбит, и он бы валялся на полу побежденным. Сергей знал, как многое в бою зависит от психического состояния, и сконцентрировал всю свою волю на уничтожение противника.
Оба были поглощены этим, для них ничего более не существовало, глаза глядели в глаза, замечая каждое движение.
Валик немного досадовал, что потерял хороший удар. Он понял, что перед ним тренированный соперник, хотя и не профессионал. Он успокоился, надеясь, что все еще впереди. Последовало еще два удара ногой, но Сергей парировал их, защищаясь, не переходя в контратаку. Краешком глаза он видел рукоятку пистолета, видневшуюся из - под борта машины. Понимая, что это единственное его спасение, он стал ближе к нему. Это был шанс.
Сергей метнулся в сторону оружия и тут же присел, так как противник вскрикнул. И присел он не напрасно – Валик, пытаясь ударить его ногами, в прыжке перелетел через его пригнувшуюся голову и растянулся за ним. Сергей избежал еще одного опасного удара и теперь все решал вопрос времени.
Для того, чтобы подняться, противнику нужны были секунды, и он, резко взмахнув ногами, поднялся, но еще меньше секунд понадобилось Сергею, чтобы схватить пистолет. Последовал новый страшный прыжок, но он уже был последним. Сергей нажал на спуск прямо во время удара в лицо и тут же отлетел.
Пришел в себя не сразу. Лицо его было разбито, глаза заливала кровь, челюсть ломило. Отерев лицо платком, он взглянул на противника. Тот лежал неподвижно, на груди его белой рубахи росла кровавая ленточка.

***
Пылающий день клонился к закату. Речная гладь отливала сталью и алела вдали. Остро пахло черемухой, яблонями, рыбой и гнилыми ветками.
Сергей длинным черным ключом отпер замок. Тяжело грохнула и упала змеей в песок железная цепь. Лодка тихо плясала в темнеющей прибрежной воде.
Заходящее солнце, вынырнув из серой массы противоположного берега, залило воду желто-оранжевым цветом. Сергей тронул воду веслом, тихо сморщив ее поверхность, и разбудил лодку. Короткими сильными взмахами он направил лодку к середине реки, вытирая вспотевший лоб.
К путешествию он подготовился тщательно. Одел легкие, обтягивающие тренировочные брюки, мягкие кроссовки, безрукавку. К поясу были приторочены нож и пистолет. В специальном резиновом мешочке находились две дополнительные обоймы и металлическая коробка, перевязанная крест - накрест – взрывчатое устройство. На дне лодки лежала веревка. С собой Сергей захватил компас и планкарту района. Судя по ней, до острова необходимо было плыть часа два с небольшим.
Он выплыл к середине реки и пошел не спеша, экономя силы.
Мягкие руки Майи еще скользили плавными взмахами перед его взором, а прощальные ее поцелуи пламенели на лице. На мгновение, бросив весла, он сжал в кулаке и поцеловал маленький образок на цепочке, данный девушкой на прощание.
Майя произнесла на прощание строки:

Месяц плывет
И тих, и спокоен;
А юноша-воин
На битву идет.
Ружье заряжает джигит,
И дева ему говорит:

«Всегда награжден,
Кто любит до гроба,
Ни зависть, ни злоба
Ему не закон;
Пускай его смерть и погубит;
Один не погибнет, кто любит!

Любви изменивший
Изменой кровавой,
Врага не сразивши,
Погибнет без славы;
Дожди его ран не обмоют,
И звери костей не зароют!»

Месяц плывет
И тих, и спокоен;
А юноша-воин
На битву идет!

Девушка просила взять ее с собою, но Сергей не поддался на уговоры. Его дело – мужское дело. Ему был бы нужен помощник, но лучше бы парень!
Сергей поклялся, что вернется, хотя сам до конца не верил этому. Дело, затеянное им, казалось ему невозможным для исполнения, как невозможна битва с бушующим во время бури океаном. Он шел на смерть, не боясь ее, зная, что умрет не напрасно. Он приложит все силы, чтобы победить Зло.
Выглянул блистающий, переливающийся месяц. Сгущавшаяся сталь воды заблистала серебром. Река, казалось, застыла, только под килем бурлила вода, да плескались в серебряных струях весла. Сергей слился с серым, продолговатым телом лодки. Стучали часы, неумолимо мчалось время, проплывали рядом загадочные темные ночные острова, полные тайной жизни.
Сергей временами включал фонарик, поглядывая на план. Он миновал уже два острова – необходим третий. Рядом с ним на карте был помечен крохотный островок – там Сергей рассчитывал спрятать лодку.
Отдыхая, Сергей «сушил» весла и отдавал лодку на волю течения, чуть корректируя движение отдельными взмахами. Он ложился на дно лодки и тщательно, в который раз, обдумывал свои действия. Многое зависело от обстановки. Где-то далеко в городе, сияющем огнями, в гараже сидел запертый в подвальчике несчастный Шпинт, которого утром, с помощью Майи, должны были обнаружить. То, что когда-то было Валиком – зарыто в лесу. Здесь у него проколов не было. Сергею не жаль было этих людей. Собственно, за людей он их не считал. Они пожали то, что посеяли…
Над ним было только одно звездное небо, огромное, таинственное и глубокое, щедро усыпанное звездной пылью. На мгновение ему показалось, что он летит меж звезд и более ничего не существует – ни земли, ни людей, ни смерти. Только он и громадная, необъятная Вселенная.
Он заставил себя поднять и заметил, что отклонился от курса. Сильными взмахами весел он направил путь лодки и пошел, методично работая мышцами.
Темная громада острова показалась вдали. Она наплывала постепенно, будто затягивая в свою черную пасть. Здесь река делалась шире и опаснее.
С берега тянуло тиной и сыростью. Чуть шелестел ветерок в прибрежном кустарнике. Месяц слегка заливал своим светом верхушки темных деревьев и металлическую вышку.
Сергей знал, что подходы к острову время от времени просматриваются, но надеялся, что в ночное время это происходит не так тщательно. Но в любом случае нужно было соблюдать осторожность.
Сергей подошел к небольшому островку и, прыгнув в воду, вытащил лодку на низкий скользкий берег. Отмахиваясь от надоедливых комаров, тучей зудевшими в прибрежном ивняке, Сергей надежно привязал лодку к дереву и быстро перешел на противоположную сторону островка. Сел, наблюдая за большим островом. Вынул из пакета термос с кофе, добавив туда коньяку, выпил, закусив кусочком шоколада.
Густое звездное небо купалось в воде. Шумели под ветром деревья, распугивая тишину. От острова веяло обманчивым покоем, лишь кое-где за деревьями тревожно мигал свет.
Отдохнув, Сергей вошел в теплую маслянистую от лунного света воду и, оттолкнувшись от песчаного дна, поплыл.
Плыл не спеша, отдыхая, переворачиваясь на спину, старясь не плескаться и не шуметь.
Берег острова порос густым тростником. Пряная духота, смешанная с сыростью и веющий с реки ночной прохладой охватила его. Земляная жижа чавкала под ногами. В полную силу концертировали лягушки. Сергей нарочито выбрал такой труднодоступный берег, но тростник предательски шуршал и резал пальцы. Наконец он, отряхиваясь от воды и насекомых, вышел на твердый, точно орех берег, прислонился к дереву, ожидая, вслушиваясь, набираясь сил. Казалось, кудрявые стволы густых деревьев поглотят его усталое тело.
Потом, пригнувшись, пошел берегом навстречу волнам слабо доносившейся музыки.
Здесь был небольшой причал. Сергей взобрался на дерево, с высоты которого мог рассмотреть в звездном сиянии всю бухточку.
У причала покачивался небольшой катер. Свет горел в кабине, оттуда слышалась музыка. Моторных лодок не было. Это был хороший знак: большая часть обитателей острова безмятежно отдыхала на берегу.
Сергей, путаясь в тине, вошел в теплую воду и нырнул. Через какое-то время голова его показалась у борта катера.
На палубе сидел на раскладном стуле и жрал консерву здоровенный детина.
Брюхо его колыхалось от удовольствия. Цепляясь за поручни, Сергей взобрался на корму и мягко подошел к открытому люку. Он громко хлопнул крышкой и затаился.
Детина, насторожившись, вскочил. Взяв в руки ружье, он быстро подошел к люку и загнул внутрь. В это время Сергей ударил его под зад. Тяжелым мешком здоровяк ляпнулся в трюм, а Сергей закрыл за ним люк, задраив его.
- Отдохни!
Сделав поломку в двигателе катера, Сергей вернулся на берег.
Оглядевшись, пошел к тому месту, где подобно затерявшимся в лесу звездам светились окна дома. Самое опасное было еще впереди.
Мысли его, перемешавшись в голове, бурлили и кипели, глаза, давно привыкнув к темноте, внимательно бегали по местности.
Двор был окружен сравнительно невысоким забором. Над забором шел ряд колючей проволоки, лунный свет блестел на полированной поверхности железной калитки и обширных ворот. Переходя от куста к кусту, Сергей наблюдал за домом, освещенными окнами.
Чьи-то осторожные шаги заставили его распластаться в кустарнике.
На освещенном месте показался силуэт человека в шляпе с закрученными полями. В руках наперевес он держал ружье. Он шел тихо, и только шелест травы выдавал его движение, глаза вглядывались в темноту. Он остановился неподалеку от Сергея, а затем медленно пошел вглубь рощицы.
Серей повернулся, задев ветку, ощутив боком острый камень.
Человек в шляпе насторожился. Где-то ухала ночная птица. Все вокруг казалось, спало, кроме дома и этого человека.
- Кто здесь? – громко спросил стоящий. – Выходи, а то стреляю без предупреждения.
Сергей замер. Человек, вглядываясь, подошел ближе, но тучи скрыли месяц, погрузив мир во мрак.
Зажав в руке камень, Сергей легонько бросил его в ближайшие кусты. Тишина лопнула выстрелом, разлетелась в пух толстая листва, посыпался порошок древесной коры.
Выстрел оживил дом. Скрипнула калитка, вышли люди.
- Петрович, ты стрелял? Что, все же есть кто-то? – раздались голоса.
Петрович ответил хрипловатым голосом пожилого человека:
- Кто-то тростником шуршал на берегу и дорожку протоптал. А теперь слышу шаги, шорохи.
Люди топтались на месте, оглядываясь.
-Это у тебя галлюцинации. Ветер шумит…
- Стар ты больно стал, да и шпионских фильмов по видику насмотрелся.
- Надо выпускать Султана, - сказал Петрович.
- Думаешь?
«Собака. Это плохо» - мелькнуло в голове у Сергея.
Хлопнула калитка. В глубине двора заскулила собака, загремела цепь.
Сергей, подобравшись, гибкой кошкой прыгнул на спину человека с ружьем.
…Ружье оказалось карабином, что, в общем-то, видно было по выстрелу. Оптический прицел позволял вести меткий огонь. Захватив оружие, Сергей с разгону прыгнул на забор, и, едва не сорвавшись, повис, затаившись, услыхав, как отпирается калитка. Затем, вновь подтянувшись, вылез на забор и, перешагнув осторожно через проволоку, прыгнул на рядом растущее ветвистое дерево. Под тяжестью тела ветка сломалась, и Сергей, исцарапавшись, упал в какие-то кусты. К счастью отделался лишь царапинами.
За воротами слышны были голоса. Лаяла собака. Видимо в темноте еще не успели четко определить, откуда шум. Но рано или поздно собака выйдет на него. Значит надо действовать.
Сергей замер за кустом. Это было удобное место. Кусты смородины и густые ветви яблони надежно скрывали его. Отсюда были видны калитка и дом.
Сергей, сняв оружие с предохранителя, взял под прицел железную калитку.
Вскоре послышались голоса и злобное урчание собаки. И когда ее силуэт, освещенный желтым дождем фонарного света, появился в зоне прицела, Сергей мягко нажал на спуск. Раздался визг, двое сразу же прыгнули в траву. Один тут же поднялся, подбежал к дереву. Пуля Сергея ударила в ствол рядом с его головой. Бежавший тут же упал ничком.
Второй едва заметно полз к кусту. Сергей выстрелил, но пуля, лишь вспахав темноту, ушла в землю.
Из-за куста застрекотал автомат, и пули горохом рассыпались по местности. Сергей узнал это автомат по звуку, он его видел в Афганистане. Это был израильский автомат «узи», один из лучших в мире, завезенный в Союз то ли с Афгана, то ли после землетрясения в Армении, кода прибывшие с гуманитарной помощью иностранные самолеты почти не подвергались таможенному досмотру.
Пули щелкали по стволу дерева, сбивали ветки, шуршали в кустах. Сергей вжался в землю.
Из – за дерева послышался вперемешку со стрекотанием «узи», тяжелый бой пистолета «ТТ». «Откуда у них такое оружие?», – механически подумал Сергей. И сам себе ответил: «Воруют с военных складов и продают потом на «черном рынке» по тысяче за ствол… Сволочи, высунуться не дают».
Действительно, видимо сильно напугавшись неизвестного стрелка, охранники били в темноту почти беспрерывно.
«Сейчас должен замолкнуть «ТТ», - подумал Сергей. – «Если, конечно, у него нет запасной обоймы. А ведь стрелять не умеют, гады. Особенно тот, что с «узи». Стреляет длинными, в белый свет, как в копейку. Разве так воюют! Только в кино!»
Из всего этого Сергей заключил, что охрана состоит из неопытных молодых людей, вероятно еще не служивших, или давно позабывших службу.
Вскоре «ТТ» действительно замолк. Сергей подобрал грудку земли покрупнее и бросил к забору, чтобы создать впечатление ухода неизвестного нарушителя. И действительно, «узи» забил в ту сторону. Тот, кто был с «ТТ» вышел в полосу лунного света и оголил себя, тут же получив пулю. Заорав, схватившись за шею, он привлек внимание своего товарища.
Вспыхнувший яркий свет фонаря, озарившего сад, и суета в доме свидетельствовали о подходе помощи. На какое-то время стала видна полная фигура стрелка с автоматом. Сергей тут же поймал его в прицел и выстрелил. Тот ойкнул по – поросячьи, и, выронив из полных маленьких рук автомат, повалился в траву.
«Это только трое. А сколько их еще в доме?» - подумал Сергей.
В это время из дома выбежало еще два человека.
Один был лохмат и вооружен, видимо обрезом, стрелявшим картечью. Другой был высокий, спортивный, держал в руке пистолет Макарова. Он выпали два раза наугад в темноту.
Сергей, быстро перекатываясь по траве, скрываясь за кустами и деревьями, спрятался за небольшой кирпичной постройкой, стена которой надежно защищала от пуль. Он наблюдал за происходящим.
Люди метались в панике. Выйдя в ночную мглу из дома, где видимо было застолье с играми, они ничего не могли разобрать, метались по дорожкам, стреляя наугад.
-Что такое?
- Кто здесь?!
- Фред! Где ты, Фред!
Сергей вспомнил Фреда и улыбнулся. Ну, вот еще один голубчик готов. Вендетта, черт возьми!
- Что здесь происходит? – это раздался твердый голос Бородача. Он спускался в струйке света по ступенькам, держа автомат стволом вниз.
Кто-то в темноте сказал:
- А может здесь менты?
- Ерунда! Менты так не действуют! – послышался ответ.
- Обычные воры?
- Хватит болтать, - грозно сказал Бородач. – Немедленно обыщите сад. Если кого-то найдете – постарайтесь взять живым. Хотя бы одного. Если невозможно – ликвидируйте! Где собака?
- Убита.
- Черт с ней! Что там с Пампушкой?
- Ранен в живот.
- Внесите в дом, олухи, не бросайте здесь. Аккуратно! А Фред?
- Наповал…
Один из охранников крикнул в темноту:
- Кузьма Петрович! Ты где? Что-то его не видно…
- Может он на территории. Леха, давай сгоняй на территорию.
Сергей понял, что он держал в руках карабин этот самого Кузьмы Петровича.
- Возьми мою машину. Объедешь остров. Побывай на причале. Узнай хорошенько, что произошло. Найдешь Петровича – ко мне! И будь внимателен и осторожен! – распорядился Бородач.
В освещенном прямоугольнике двери появилась сумеречная фигура. И тут же нырнула в темноту крыльца.
С волнением и замиранием сердца Сергей слышал знакомый голос.
- Что значит вся эта суета? У нас здесь ранчо или салун времен освоения Дикого Запада? Полигон для стрельб? Выхожу за бутылкой бренди и слышу пальбу, как в вестерне!
Бородач заговорил виновато:
- Было проникновение на территорию сада. Один или двое. Но, видимо, не больше двух. Сейчас все обшарим и выясним…
- Странно. А чем у нас занимается охрана? Если напились – подписали себе смертный приговор! В общем, так. Делайте, что хотите, но тишину мне обеспечьте! Обыщите сад, остров, не знаю. … Вызовите людей из города. Но через полчаса, максимум – минут через сорок должна быть полная тишина! Я сейчас в бункере с этим румыном, хорошо, хоть он еще ничего не слышал, а то подумал бы, что у нас здесь Чикаго! Через сорок минут мы поднимается в кабинет подписывать контракт. К этому времени все должно быть кончено. Все понятно?
- Ясно, шеф. Все будет спокойно!
- Если это разборки, то Малыш у меня хорошенько попляшет. Под пулями! Если надо, вызываете ментов, но только наших.
- Ну, это понятно!
Сергей не сводил прицела с освещенной двери, но Янис как в воздухе растворился! Как он мог его упустить! Столько ждал этого часа!
Сергей опустил карабин. Поплыли картинки прошлого: день рождения, нарядная Мальвина, румяный Янис… Избитая Мальвина на кровати… Огонь и дым, пылающая квартира…
Сергей поднял карабин и поймал в прицел Бородача.
Раздался глухой щелчок – магазин был пуст.
Сергей имел еще два патрона и зарядил оружие.
К сараю осторожно приближался блуждающий свет фонарика. Сергей притаился за углом. Когда неизвестный приблизился, Сергей ударил его прикладом под ноги, а потом по голове. Тот более не шевелился. Сергей подобрал двустволку, затаился и стал ждать.
Итак, охрана – пятеро. Петрович выведен из строя. Фред убит. Пампушка - ранен, значит, серьезной опасности не представляет. Лохматый Леха с обрезом выехал на территорию. Остался значит один. Это тот, который высокий, спортивный, с пистолетом Макарова. Он где-то шастает по саду. Этот с ружьем очевидно просто прислуживает в доме. Он будет в отключке еще долго. Значит, остался Бородач, который тоже представляет собой опасность. Остался Янис и еще какой-то румын, но они глубоко в бункере, ничего не слышат. Есть ли кто еще в доме? Неизвестно.
Нужно спешить. Иначе может быть еще хуже! Леха может найти того толстяка на катере. Неизвестно, в каком он состоянии, но все - таки. Возможно, Бородач уже вызвал по телефону людей из города. Они соберутся, хотя и не скоро. И все - таки нужно спешить.
Сергей осторожно вышел из темноты постройки на лунную дорожку и тут же грохнул выстрел. Все - таки его обнаружили! Сергей мгновенно спрятался за стену, что-то течет за воротник. Кровь?
Рана оказалась простой царапиной, пуля лишь зацепила мочку уха. Еще немного в сторону – и он бы разговаривал бы с духами. Новая пуля взрыхлила кирпич, посыпался порошок. Кто-то неплохо стрелял. Скрипнула дверь – на пороге появился Бородач
- Кисленко, ты где?
Сергей быстро выстрелил, но Бородач мгновенно пригнулся, и пуля разбила окно.
- Здесь я! – откликнулся невидимый Кисленко. – Я его нашел. Он за складом. Заходи, с другой стороны.
Сергей по голосу определил местонахождение противника. Тот находился за каким-то сооружением, расположенным слева. Вероятно, это была трансформаторная будка. Морщась от боли, Сергей вытер платком окровавленное ухо, залепил его ватой и пластырем. Он научился обрабатывать раны быстро.
Затем нырнул в густую траву. Грохнули сразу два выстрела. Пули, пропахав ночь, взвизгнули совсем рядом. Сергей определил, что справа подбирался к нему Бородач, стрелявший из «узи» одиночными. С этой стороны слышались тихие шаги. Бородач белел в темноте рубашкой. Он перебегал от дерева к дереву, производя редкие выстрелы.
Нужно было уходить. Но если он поднимется, то немедленно будет сражен, ибо уже обнаружен. Сноп яркого света ударил в глаза, осветил темные крючковатые ветви, разлапистый кустарник, окаймлённый густой травой. Сергей вжался в траву. Луч скользил, и новые пули спрятались в траву. Быстро подняв карабин, Сергей навскидку выпустил последнюю пулю. Фонарь задрожав, упал в траву. Видимо Бородач был ранен.
Сергей вынул пистолет с глушителем и послал еще пару пуль в ту сторону, где упавшей звездой затерялся в траве фонарь.
Ответа не было. Но зато запели пули из-за будки.
«Сейчас вернется тот, с территории и будет хуже. Пора проявлять активность».
Сергей кубарем перекатился в сторону. Пули засвистели за ним.
Налетев на очередной куст, Сергей подхватился и выстрелил, но это было бесполезно. У противника была безупречная позиция, будка находилась на пригорке. После одного из выстрелов, Сергей, громко вскрикнув, упал. Через несколько секунд послышался новый выстрел из «Макарова».
«Кончает вторую обойму», - думал Сергей. – «Сейчас пойдет, и, не доходя до меня, выстрелит».
Он резко поднялся, и едва различив фигурку в полумраке, нажал на спуск несколько раз. Выманенный из засады противник был в нескольких шагах. Закричав от боли, он упал навзничь в траву.
Сергей осторожно пошел к тому месту, где был Бородач. Тот белой глыбой лежал на спине, раскинув руки. Рядом валялся автомат. Фонарь ярким золотым пятном горел в фосфорически святящейся траве.

***
Разбуженный, встревоженный сад засыпал медленно, скрывая во мрак тайны только что происходивших событий. Тишина ночи нарушалась лишь гулом идущего по реке судна, шепотом деревьев и одинокими резкими криками ночных птиц.
Окна второго этажа вспыхнули сиренево-голубым светом. В комнату вошли двое. Один, выделяясь белой рубашкой и галстуком с брошью, был постаревшим Янисом. Седина тронула его виски, мешки под глазами делали лицо несколько обрюзгшим. Прищур глаз оставался знакомым, коварным, тонкие губы сложились в презрительную улыбку. Рядом с ним стоял темноволосый курчавый мужчина в аккуратном дорогом костюме. Янис жестом пригласил гостя сесть, открыл маленький бар, разлил вино по бокалам. Затем, долго о чем-то говоря, встал, открыл сейф.
Черноволосый забеспокоился, поднялся, открыл дипломат. Какие-то бумаги и свертки перекочевали из сейфа в чемоданчик незнакомца.
Сергей, раскачав веревку, размахнулся и, разбив ногами окно, влетел в комнату.
Янис схватил пистолет, но тут же бросил его на стол, ибо на него смотрело дуло автомата.
В разбитом окне стоял незнакомый ему человек. Вряд ли он признал бы в этом полуобнаженном, исцарапанном, окровавленном юноше с глазами безумца того самого нескладного паренька, когда-то давно имевшего наглость ухаживать за Мальвиной.
- Я не понимаю причин этого вторжения. Кто вы? Здесь территория метеорологической станции. Здесь проводятся научные изыскания … Во всяком случае, могли бы войти через дверь.
- Оружие на стол!
Это приказание, произнесенное уже успевшим слегка отдышаться Сергеем, адресовалось незнакомцу в костюме, который стал испуганно пятиться и шарить в кармане. Тот, заговорив в извинительном тоне на непонятном языке, вынул из кармана небольшой браунинг, небрежно бросив его на столик, поднял руки кверху.
- Я не понимаю! – повысив голос, повторил Янис. – Придется вызывать милицию.
-Такую же продажную, как и вы сами! Научные изыскания… Хороша исследовательская станция, где полно вооруженных до зубов убийц, а главный убийца прячется здесь!
Янис изменился в лице. Он как будто что-то припомнил.
- Кто ты? – резко спросил он.
- Я? – ухмыльнулся Сергей. – Твоя смерть. Ты меня не узнал? А я тебя искал долго, ой, как долго.
- Мы знакомы? Где-то встречались? Подожди, давай поговорим, как джентльмены.
- Нет, - Сергей покачал головой. – С тобой говорить я не буду. Ты лучше меня вспомни. Чемоданчики, юный посыльный, Мальвина. Ну, что, вспомнил? По глазам вижу, что вспомнил.
- Ладно. Сколько тебе нужно?
Янис явно затягивал время.
И тут же раздался голос.
- Брось, автомат на пол … Ну!
В раскрытой двери с обрезом в руках застыл длинноволосый Леха.
Сергей небрежно бросил автомат и посмотрел на часы.
Янис и гость тут же завладели своим оружием.
- Ну, вот и конец всей истории, юный Робин Гуд. Или может лучше – граф Монте-Кристо? – саркастически заговорил Янис. – Только вот не вышло! Нашел с кем тягаться, играть в благородство! Кишка тонка! Отсюда ты уже не выйдешь живым, это ты понимаешь?
- Значит, мы вместе взлетим на воздух, - спокойно сказал Сергей.
- То есть?
- Под здание подложена мощная мина с часовым механизмом. Через пятнадцать минут будет взрыв.
Янис побледнев, подскочил к Сергею.
- Где мина? Говори, быстро!
Сергей внезапно схватил его за шею и приставил к горлу нож.
- Ни одного движения! Бросьте оружие, или ему конец!
Леха и гость замешкались.
- Выполняйте, что он говорит! – закричал Янис, чувствуя, как кровь от пореза бежит за воротник.
Гость первым бросил пистолет, и Сергей мгновенно метнул в Леху нож. Тот, падая, механически нажал на спуск. Заряд картечи разбил люстру, и она, подобно цветку, разлетелась лепестками.
Янис ударил Сергея, отскочив в сторону.
Сергей быстро включил фонарь и схватил автомат. Под столом сидел гость и трясся от страха. Яниса не было, и только в стене виднелась открытая запасная дверь.

***
Сергей сидел на островке и курил, когда тишина вдруг взорвалась страшным пламенем, ослепив окружающий массив леса. Сергею почудился в этом грохоте звон колоколов. Молочно - алый и зеленый блеск затанцевал на речной глади, вдруг вздыбившейся, словно волчья шерсть. Взлетевшая в небо башенка с грохотом пронзила деревья, свалившись в лес. С неистовой силой бушевало пламя, пожирая дом. Трещали стекла, деревья вспыхивали, как свечи.
Сергей потирал заложенные уши.
Надо было уходить. Он вывел лодку в теплую воду, оттолкнулся веслом и пошел через пролив. У большого острова метались моторки, слышались крики. Но он уже не обращал на это внимания. Он ощущал смертельную усталость, а главное – какую-то пустоту и безнадежность. Более всего он сейчас жалел, что не может пустить себе пулю в лоб.
____________________________________________________________________

Продолжение следует.

Регистрационный номер №0421269

от 23 июля 2018

[Скрыть] Регистрационный номер 0421269 выдан для произведения: Глава 13. Таня. «Где же после этого надежда моя?»

Деревья застыли в ослепительно-белом снегу, словно оделись в торжественные бальные платья. Кроны спрятались под тяжестью хрупких белоснежных шапок, а ветви – нежные, плавные, певучие, словно в рукава оделись, принакрылись снегом бережно, трогательно застыв в прекрасных позах. Свои роскошные наряды имели елки, замерзший, сгорбившийся кустарник.
Тане нравилось трогать заснувшие ветки – они сразу оживали, и тысячи нежных искорок холодным игольчатым белым порошком осыпали лицо и шею, заставляя вздрогнуть, пережить приятную волну. Какая это ласковая пушистая радость – снег! И парк, застывший в снежном наряде – живая сказка! Белые сугробы, состоящие из мельчайших узоров, тихие и нежные, как сказочные ундины, искрят, переливаются на свету. Даже жаль ходить по снегу, боишься порушить эту сказочную волшебную красоту…. Ах, как хочется взлететь к этим молочно-белым верхушкам! Но, увы, нет полета, есть реальный старый низкий мир, хотя и кажущийся временами милым, и не вернуть уже былых чувств, огрубела, очерствела душа, крепкими цепями надежно прикована она к земле. И не разорвать цепи, не расправить более крыльев, не испытать чувства радостного свободного полета…. Нет…. Правда, есть зимний очаровывающий парк, есть скамейки, покрытые серебристыми коврами, есть начинающие во второй половине дня гореть изумрудные фонари. Есть она, Таня, радующаяся белым чудесам, гладящие холодные рукава томных елей, подсознательно, с горечью ждущая возвращения из этого мира.
Она отпросилась у Валерия в парк на десять минут, а сама уже почитай полчаса гуляет, не решаясь расстаться с красотой, а он ждет…. Его не уговорить пойти с нею, он не понимает белого ослепительного чуда зимы. Он суров и реален, как, видимо, большинство мужчин. Таня вспоминает Антона - вот бы кто порадовался зиме, развернул бы свои полотна, достал кисти…. Но он – это далекое, легендарное прошлое. Зыбкая и туманная сказка. Сейчас с ней рядом Валерий. Он внимателен к ней, но как-то холоден. Что с его душой? С его сердцем? Как будто в него попал осколок зловещего зеркала тролля из андерсеновской сказки, и сердце превратилось в кусок льда. Но, быть может она слишком строго судит его? Быть может мир ее изменился, жизнь повернулась другой стороной, показала иные свои плоскости, случился новый поворот. Все, кончилось детство, уходит юность. Черными копытами топчет мраморный снег, оставляя алый след… Ее молодость скачет вдаль белой кобылицей. Теперь она, Таня, принадлежит ему. С одиночеством покончено, есть о ком заботиться, быть кому-то нужной. Она сама так хотела этого…
Пошел снег. Таня ловит снежинки рукой, бродя по аллеям. Снег медленно падает серебряными звездами, и вот уже легкая метель вьется танцем бесчисленных белых птиц, порхающих медленно, легко и свободно….
… Она вышла замуж всего три месяца назад. До этого у них был бурный год любви, во время которого Таня так страстно хотела, чтобы Валерий всегда был рядом, чтобы она полюбила его, этого гордого красавца и могла торжественно идти с ним под руку по улице, а Сергей пожалел об упущенном. Валерий был импозантен, красив, умен и надежен.
Он долго и настойчиво помогал ей готовиться в университет. Во многом, благодаря ему, Таня поступила. Она поражалась его необыкновенной памяти и острому уму. И все это время Валерий трогательно внимательно ухаживал за Таней и, наконец, она сама решила положить конец всем неясностям положения. Она приняла предложение Валерия и ушла вся праздничная, гордая, оттого, что она, как и ее подруги по классу будет теперь замужней женщиной.
Таня всю ночь не спала, обдумывая их будущую жизнь, радовалась и плакала, доказывала родителям необходимость и необратимость всего происходящего, а они только склонили головы и засуетились с подготовкой. Отцу Валерий понравился, мама восприняла его появление без восторга.
- Уж слишком горд, - говорила она.
- Ничего, мамочка, - шептала ей радостная Таня. – Вот увидишь, тебе он понравится.
Таня готовилась к свадьбе с радостным чувством подъема и обновления. Она испытывала радость, когда ставила свою подпись в загсе, но когда делали свадебные снимки, ей вдруг стало страшно. Она глянула на Валерия, на его сосредоточенное, замкнутое, как будто лишенное эмоций лицо и, вдруг, только теперь явственно ощутила, что ей придется жить рядом с этим человеком всю оставшуюся жизнь, что отныне она будет лишена одиноких, свойственных только ей радостей, и свобода ее теперь будет весьма ограниченной. Удивительно то, что она думала об этом давно, но поняла только лишь сейчас… Почему?
За пиршественным столом она сидела грустная и внутри тревожная, хотя внешне расточала улыбки, радостно приветствовала гостей, хлопала в ладоши и танцевала. Она пила, не пьянея, и черной птицей билась в душе тревога: «Что же я делаю? Люблю ли я его по - настоящему?»
Валерий был бодрым и энергичным. Он много говорил с друзьями, пил, рассказывал Тане что-то интересное, а Таня думала о том, что ведь он будет отцом ее детей! Боже, как она была глупа! Она ведь не уверена в своей любви!
Влюбленность – это ведь еще не любовь – как она много читала об этом!
Под конец этого тревожного и разноликого дня, она, поговорив с подругами и родными несколько успокоилась. Такова судьба всех. Все идут под венец и плачут! Раньше об этом надо было думать, а теперь принимать то, что дает ей судьба! Что будет, то будет…
Предстоящая первая брачная ночь чудилась Тане венцом всех отношений женщины и мужчины. Это ночь близости, ласки, любви и доверия. Ночь, когда снимаются все покровы и обнажается правда, но правда у Тани всегда соседствовала с поэзией. Она еще не говорила Валерию, что она нетронутый, несорванный никем, не обласканный цветок. Отношения с мужчиной ей представлялись нежными, ласковыми, с поцелуями, от которых горячеет тело, неистово вскипает кровь, охватывает истома – то, что она переживала, о чем думала, будучи девушкой. Она помнила объятия Сергея, его поцелуи, огонь, просыпающийся в ней… Она надеялась на радость!
Действительность несколько отрезвила ее. Резкость действий Валерия, одним махом завладевшего ее телом, убила всю поэзию близости. Его руки, забыв о такте и нежности, швырнули ее тело вниз, в кроватные перины, жадно срывали молодые побеги, плоды с ее урожайного, щедрого тела. От этой ночи Таня запомнила лишь мокрое лицо мужа и острую боль. Исчезли приятные, покалывающие искорки, остались досада и скука, покорность с мыслью «через это проходят все». И получились как бы две картины жизни: первая – дневная, спокойная, с нормальными человеческими взаимоотношениями, вторая – ночная, неприятная, связанная с чем-то насильственным и плачевным.
Позади был медовый месяц, машина, подарок его родителей, гордость Валерия, умевшего водить, и радость Тани, подставляющей руку свежему ветру, знакомство с родственниками и друзьями Валерия, поступление на заочное отделение филологического факультета. Но вместе с радостями в новую Танину жизнь вошли и неизбежные огорчения, обиды, неприятности. Пожалуй, всего этого было больше, жизнь повернулась новой стороной, более прозаической.
Таня, как могла, старалась с самого начала быть хорошей женой, заботиться о доме, вовремя выполнять все домашние дела. Но ее отталкивала некоторая излишняя рационалистичность и эмоциональная сухость Валерия: он был оказывается совсем другим. со своими идеалами и интересами, так не совпадавшими с Таниными и необходимо было притираться, привыкать друг к другу, а это возможно только на взаимном уважении, чего порою не хватало…
Таня взяла со скамейки горсть снега. Он обжег руку, лежал неподвижной шапкой и тихо умирал, тая сквозь пальцы. Капли бледными пятнами мелькали в воздухе и падали в белоснежный наст. Деревья скрипели от снега и временами сбрасывали свой тяжкий груз. Снег опадал тяжелыми волнами, или сыпался в остро-холодном, прозрачном воздухе рассыпчатой нежной пыльцой.
Таня вновь думает о нем. Каков он? Она никак не может привыкнуть к нему и к своей жизни. Он вызывает у нее разноречивые чувства.
Таня обращалась к своим давним друзьям – книгам. Они утешали, выдвигая десятки версий любовных историй, но о счастливой семейной жизни не могли поведать.
Таня идет по аллее и слышит автомобильный сигнал. Они едут в гости к знакомым, и она так не хочет туда ехать, ибо чувствует, что там ей будет скучно. Вновь какие-то серые люди, выпив, будут пошло острить, неуемно сыпать анекдотами, в лучшем случае – вести очередные длинные и скучные разговоры о ценах, машинах, дачах, шмотках, деньгах. Вновь будут сплетни, а потом карты, а после недовольный Валерий будет выговаривать ей в машине, почему она такая грустная. И вновь она наденет маску, будет улыбаться, скажет, что она просто устала, а так в общем – все в порядке. Она не сможет объяснить, что ей хорошо только с теми людьми, которые кажутся ей интересными… Нет, он все - таки совсем другой. Очень далекий…
- Таня! Ну, долго ты там?
- Уже иду, Валера, иду.
- Да что там можно смотреть? Вот поедем к Вите видик смотреть. Вот это класс! Отличное американское кино!
- Ой, меня это как-то не очень интересует… Ну ладно, иду…
Таня аккуратно села и захлопнула дверь машины, отчего взлетели и закружились легкие снежные пушинки. Заурчал мотор, заработали «дворники», медленно стал удаляться парк. Парк ее детства, ее юности…
- Что снова такая грустная?
- Не знаю. Хотя, в общем-то, мне хорошо. Погода хорошая.
- Ну, уж совсем, хорошая! Снегу навалило – не выедешь, колеса буксуют. Надо будет цепи на шины поставить. Ну, что опять голову опустила? Вот в музей пойдем скоро, ты просила…
- Спасибо, с удовольствием!
- Маман тебя не терроризирует этой кухней?
- Вчера учила делать тосты. Очень легко, тостер есть.
- Не строговато к тебе относится?
- Да нет, что ты. Это тебе так кажется. Все нормально. Смотри, как летят звездочки снега!
- Что? А снег… «Дворники» плохо работают. Курить не хочешь?
- Что ты, ты же знаешь, я никогда… Валера, ты уговариваешь меня вот уже какой день. То пить меня учил…
- Я хотел бы, чтобы моя жена все умела и все знала. Многие женщины из нормальных семей курят. Это считается модным.
- Значит те, кто не курит – из ненормальных семей? Под ненормальностью ты понимаешь скромность существования? Раз нет должности, человек рабочий, живет скромно, степеней и должностей не имеет то он уже низкий человек?
- Ну что ты сразу сердишься?
- Я работала на заводе и знала многих хороших, порядочных людей. Многие из них лучше и честнее, чем те, кто из семей аристократов.
- Я хочу, чтобы ты наконец-то забыла о том, что ты работала на заводе. И никогда не вспоминала об этом. Особенно при людях.
- Почему?
- Потому, что там работают люди, чей интеллектуальный уровень гораздо ниже нашего. Работяги, елки - палки! Пьяницы и лентяи!
- Ты не прав! Я тоже из не самой богатой семьи и знаю круг таких людей. Многие из них хорошие, достойные. Конечно, согласна, есть и пьющие, но это… общее горе. Не считаю, что работа на заводе как-то испортила меня, я даже горжусь этим.
Валерий примирительно рассмеялся:
- Вот ты, какая у меня, рабочая косточка… Ну ладно!
Он положил руку на ее плечо.
- Валера, а помнишь, когда у нас медовый месяц был, мы в Ялте видели, как женщина сразу две сигареты курила… Пожилая такая.
- Помню. Давай завернем сюда, я хотел бутылку купить. Не с пустыми же руками в гости.
Перед ними остановилась застывшая в цветных огнях витрина. Валерий вышел, хлопнув дверью, оставив за собой табачный запах, растворявшийся в нарядно-кожаном пространстве. Таня думала о том, как все ей это чуждо… Бардачок для мелких вещей, пепельница, кнопочка для зажигания света, блестящие приборы, хрустящие ремни, застывший драгоценным янтарем рычаг скоростей, модный журнал с кинодивой на обложке, оскаленное лицо лилипута, прикрепленное к стеклу, демонстрирующие разинутую пасть с колбасным языком всем, кто отстал… Она вдруг подумала, что он не вернется – так долго его нет, и как она будет искать его.
«Что за чушь?» - подумала она. – «Просто я никак не привыкну к этой новой жизни… Лезет же всякое в голову».
А за темными провалами окон все сыпал снег, наряжая белизной тротуары, деревья, дома, одевая в белое прохожих, становясь у витрин, под лучами электрических ламп красновато-желто-серебряным.
Валерия не было. Мимо проходили люди, косясь на машину. Тане стало жутко, она потрогала упругий руль, поджав губы.
Наконец-то появилась знакомая решительная тень, с продолговатым пакетом.
- А вот и я! Соскучилась? Взял почти - что по блату. Смотри «Фрамбойс» - малиновый ликер. Франция! Вот это цивилизация, смотри какая этикетка! А у нас вечно налепят какую-то ерунду. И бутылка из тонкого, нежного стекла!
- Хорошо. Еще не пила такого! Вкусное?
- А вот попробуешь! Двинули?

***

Вечером Таня склоняется над дневником. Она никому никогда его не показывает. Это ее мысли, ее душа. Таня нервно машет ручкой, припоминая события.

Из дневника Тани

16 января
Сегодня выпал снег. Сейчас, когда я пишу эти строки, за окном метет неистовая пурга. В такой вечер приятно выбежать на улицу – снег бьёт в лицо, липнет к щекам. Улицы и дома в белых одеждах.
Была сегодня в своем парке. Очарована хрустальными деревьями. … Жаль, что нужно уходить. Муж задумал идти в гости. Не хотелось, но пришлось поехать…
…Стол был неплох: дорогая сухая колбаса, салат, шпроты, сыр голландский, хорошее вино. Гоша и Тина кажутся добрыми, радушными хозяевами. Тина прекрасно выглядит в темно-вишневом, с блестками, вечернем платье, оставляющим плечи открытыми. Она часто поглядывает на Валеру, и вообще, говорит с ним, как с очень близким и старым знакомым.
Я больше наблюдала и слушала, редко вставляя отдельные фразы. Гоша поглядывал на меня, а затем пригласил танцевать. Я улыбалась, что-то говорила ему, а сама попутно разглядывала комнату. Валерий танцевал с Тиной, а потом они долго о чем-то говорили, сидя на диване. О чем? Вспоминали, наверное, то, чему оба были свидетелями. Смеялись, даже забыли о нас. Вскоре к ним присоединился Георгий, подошла и я. Тина была в центре внимания, вела себя раскованно, видно много выпила…
Вообще в гостях было неплохо, но отсутствовала какая-то теплота и сердечность. Приехали домой поздно. Валера сразу же уснул, а я и рада. Завтра рано надо быть на занятиях. В голове полный сумбур.

20 января
Дни идут за днями, складываясь в месяцы и годы. Года бегут все быстрее, пролетают, подобно птице за окном. Люди живут, любят, ненавидят, плачут и смеются, работают и отдыхают, а потом уходят в небытие, давая жизнь другим. … Мечтают, творят. … Воплощают мечту в жизнь. Если удастся сделать это наполовину – жизнь прожита недаром! Если удастся сделать большой вклад – помнить будут долго, твоя душа, мысли будут бессмертно лежать в книгах, изобретениях, в общем – во всех творениях твоих рук и ума. Кости твои сгниют в земле, а душа будет существовать еще долго. … Во имя чего я живу? Все последние дни много думала об этом. Во имя того, чтобы растить детей? Да, это важная миссия матери! Но для этого должен быть любимый человек. Страшно признаться, но его нет!!!! Как найти свою любовь, как воплотить мечты в жизнь?

19 февраля
По – видимому, я потихоньку осваиваюсь с новой жизнью. Раньше была измучена и обилием семинаров, и необходимостью тщательно к ним готовиться, а также большим количеством домашних дел: стирка, уборка, покупки в магазинах, готовка завтраков, обедов и ужинов. Теперь начала успевать – сама удивляюсь! Привыкла к поздним приходам Валерия, к его заходам к друзьям – между нами уже нет той напряженности, которая готова обернуться в скандал. Валера, приходя вечером, обычно внимателен и весел. Но он ужасно несамостоятелен, безынициативен, часто забывает купить хлеба или другую какую-либо мелочь, которую я попрошу.
Приходится мне идти самой, но побродить по пустынным вечерним синим улицам для меня приятно и важно. Я наедине с собой, со своими мыслями, планирую, обдумываю дела, иногда даю волю эмоциям и иду, либо со слезинками на глазах, либо с тихой радостью в сердце. Вечером магазин особенен, освещен желтоватым или призрачно голубым светом, мирно возятся уставшие продавщицы, пахнет конфетами, хлебом, деревянными ящиками и слегка рыбой.
Возвращаешься домой уже с иным настроением, с растущей готовностью ко всем сложностям жизни…
Валерий ленив и добродушен. Он не знает, как хорошо побродить по вечернему городу, пугает меня преступниками и пьяницами, молодыми сорвиголовами, потенциальными ухажерами. Ох, если бы я боялась этих бандитов, разве бы я осталась у Розы в тот вечер. когда в мою жизнь вошел Антон, разве бы я поехала на ту выставку, которую так нещадно разгромили. разве я бы пошла с Володей в милицию, пытаясь спасти его?
Я часто думаю об Антоне, жаль, что ни о нем, ни о Володе ничего не известно. Письма мои к Антону возвращаются. Значит вышел, живет где-то.
Так и разошлись наши пути – дорожки, у каждого своя судьба. А так хотелось бы иметь надежного друга, который всегда успокоит и поможет советом. Остается лишь мама, да изредка, папа. Они еще понимают меня, хотя и не до конца. А Розе не хочется говорить всей правды. Для них – я живу хорошо, у меня все в порядке….
У каждого своя жизнь, свои заботы и некому излить душу.

23 февраля
Сегодня так ждала Валерия, чтобы пораньше поздравить его, но он пришел поздно и еле держался на ногах. Где-то в гостях «отмечал». На мои поздравления и подарки он мало обратил внимания, сразу же набросился на меня, как лев.
Я пыталась шутить с ним, упрекала себя, что я эгоистка и не хочу доставить ему радость. Неужели он мне противен? Но он ведь насилует, да, просто насилует меня, не думая, о том, что чувствую я, превращаясь в бесконтрольное животное. Видимо он не может с собою совладать, в нем происходит какая-то остановка сознания, открываются врата страсти, он себя не контролирует…
После всего я лежу опустошенная, раздавленная, униженная, а он либо ест, либо спит. Унизительная обязанность женщины – терпеть такие муки! Я ему этого не говорю – боюсь обидеть.
Утром он всегда другой – вежливый, добрый. Но иногда по вечерам он приходит уставший: смотрит телевизор, читает. Глядишь – задремал, газета упала на лицо. Я радуюсь таким вечерам, как-то тихо и спокойно на душе…

3 марта
И все - таки Валерий сам по себе, а я сама по себе. Нет у меня с ним духовного родства. Да, он красив, временами я любуюсь им, он мне по - прежнему нравится. Но есть нечто, что отталкивает нас, разгораживая крепкой стеной. С ним интересно беседовать, но меня, как собеседника, он не ценит, слушает невнимательно…
А может я все это выдумываю. Может это и есть счастье? Ведь все сбылось: живешь тихо и мирно, квартира есть, его родители относятся неплохо, да что там неплохо, если даже машину на свадьбу подарили! И главное есть он – красивый и надежный. Так вот оно, счастье?
Господи, как же я могу познать его душу, коли в собственной разобраться не могу!

10 марта
На праздник он мне подарил полушубок, маленький, легкий, норковый. Я была так рада, целовала его, а потом долго смотрелась в зеркало…
Теперь и я буду не хуже других. Он пригласил много гостей. Пили и ели целый день, пришлось повозиться на кухне…
Он ушел провожать, а потом, вернувшись, пришел ко мне на кухню, легко хлопнул сзади: «Хватит, крошка, я жду тебя». Мне все это показалось таким грубым, что я чуть не расплакалась: «Валера, ты пьян, пойди, ляг, поспи».
«Ну, ты жена мне, или кто» - говорил он, едва ворочая языком.
Все мои мольбы об усталости ни к чему не привели. Мобилизовала все свое мужество, приняла душ, но внутри меня горело: «Ой, неладно что-то в наших отношениях. Насилие – страшная вещь!» …
Потом долго лежала, смотря на блестящий в буфете хрусталь.
На кухне громко капала вода из крана. На полу лежали брошенные вещи. Душа была опустошена!

15 марта
В последнее время много читаю о любви. Брала интересные книги у подруг, например, Франсуазу Саган. Удалось достать Петрарку, Элюара. Перечитываю Заболоцкого. Цветаеву, Тарковского, Бунина. … Очень понравилась «Твоя поэма» Семена Кирсанова. Какая любовь, великая, жертвенная! Как все в этих стихах восторженно, великолепно. … Где же ныне эта восторженность и поэтичность? Куда она девается после брака?
Взяла сегодня в библиотеке на пару дней под залог «Темные аллеи» Ивана Бунина. Сюда включены и некоторые ранние его рассказы. Углубляюсь в «Грамматику любви». Чудесный бунинский слог, музыкальность филигранно отделанных фраз. Его рассказам чаще всего присуща трагичность. Над рассказом «Солнечный удар» плакала. Главное для писателя не сюжет, а чувства и портреты героев. Чаще всего это женские портреты. Какой только не бывает любовь в его рассказах – и возвышенно поэтическая и рациональная, сухая и противоречивая, странная и вполне заурядная интрижка. Как же во всем этом разобраться? Рассказы смелые, чувственные, правдивые, эти и привлекают. Для Бунина любовь — это сеть, в которой есть и божеское, одухотворенное и грешное, земное.
***

Таня сидела на маленькой видавшей виды лавочке дачного поселка у домика Валериных родителей и наблюдала угасание молодого весеннего дня.
Во всей окружающей природе разлита свежесть, прозрачность, благоуханность. Природа пробуждалась ото сна, созревала, как древесный плод. В вечернем небе звонко заливались птицы, а солнце постепенно уходило, скрываясь за соломенной крышей старой хаты, посылая последние лучи черным свежевспаханным полям. Далеко за огородами, за горизонтом - небо, затянутое бело-серыми, слегка пушистыми облаками. Из некоторых хат вертикально вверх поднимается дым. Это заботливые хозяйки топят на ночь печь. Кошка, свернувшись калачиком, дремлет на пороге.
Между тем становится прохладно. Таня ненадолго идет в дом, чтобы одеть теплую куртку. В доме продолжается неистовое карточное сражение с соседями, которого Тане удалось избежать, проиграв первую партию.
Одевшись, Таня вновь ныряет в вечернюю тишину. Постепенно наплывают сумерки.
Раздаются голоса, смех – уходят соседи. В темноте слышны шаги – подходит Валерий.
- Выиграли! Таня, надули их, как молодых! Все - таки в карточной игре есть свой кайф, азарт, риск! Острота ощущений! Нервы щекочет, ум более изворотливым становится! Зря ты ушла!
Таня улыбнулась.
- Я рада. Молодцы!
- А тебе тут как? Опять посетила грусть?
- Мне хорошо.
- Как может быть хорошо, когда на душе грустно, черная меланхолия, скука. Не понимаю тебя. Я это состояние, близкое к ревам не люблю…
- Да нет, это не такая грусть, когда хочется плакать. Это хорошая, благодарная грусть, светлая печаль.
- Как там у Пушкина? «И скучно, и грустно, и некому руку подать».
- Не уверена, что это Пушкин. Скорее, Лермонтов…
- Да какая разница. Для меня они, Таня, все одинаковы. Люблю мужественную, сильную литературу, а стихов никогда не читал… Ты, знаешь, не понимаю я их. Может это и недостаток, но, этих сусальностей я не люблю. Ну, разве что Маяковский. … Вот это был мужик! И в универе я с трудом читаю, то, что из литературы дают.
- Из литературы сейчас под мое настроение больше подходит: «Печаль моя светла…»
- А! Вообще мне кажется, что эта филология на нашем факультете на фиг не нужна! Кстати, меня избирают секретарем комсомольской организации факультета.
- Поздравляю.
- Это очень выгодно, понимаешь? Это уже шаг по пути туда. … Наверх. … Ну что ты молчишь?
- Валера, я рада.
- А почему лицо опустила? Таня, я давно хотел тебе сказать… Ты глубокий и неисправимый меланхолик. Твои разочарования, печали и грусти к хорошему тебя не приведут. Пойми это и запомни.
- Глупости. Не могу же я все время беспрестанно радоваться. Я такая, какая есть. И вообще сейчас у меня хорошее настроение.
- Что-то не очень видно! Ну ладно, не сердись. Просто ты еще не привыкла ко мне.
- Может быть.
- Любой брак с этого начинается. Притирка. Совместная жизнь в браке сложна.
- Ты, Валера, мне иногда кажешься каким-то чужим.
- Почему?
- Говоришь ты хорошо, вроде бы все умно и логично, а на душу не ложится, сердцем не воспринимается… Это трудно передать…
Воцарилось молчание. Звезды постепенно исчезали на небе, заволакиваясь тучами.
Валерий сел рядом, тяжело вздохнул, а потом спросил немного раздраженно:
- Может, ты скажешь, что уже и не любишь меня?
- Не знаю. Любовь это другое, более возвышенное.
- Вообще, прекрати эти вздорные разговоры о любви! Это твои поэты выдумали! А люди просто друг другу нравятся и все. Уважают друг друга. На этом уважении и строится брак… будь он трижды неладен!
Таня посмотрела ему прямо в лицо и тихо спросила:
- А как ты считаешь, меня ты уважаешь?
- Я о тебе забочусь. Делаю подарки. Ты хорошо живешь, у тебя, Таня, есть и машина, и квартира, и деньжата кое-какие водятся…
- Но ведь уважение, это когда считаешься с другим человеком, уважаешь его мнение, желания, устремления.
- Значит, я должен прислушиваться к малейшим твоим желаниям и исполнять их!
- Нет, но видеть во мне человека. Мне тоже что-то нравится, что-то вызывает отторжение. У меня есть свое мнение. А ты видишь только себя.
Валерий встал. Какое время Таня смотрела в его широкую спину. Затем полуобернувшись, он сказал:
- Странные твои речи, Таня. И ты вся такая острая и колючая. Ты много думаешь о себе, много из себя строишь…
Он зашагал к дому.
Вечером Таня лежала в холодной постели, и слезинки танцевали в ее глазах. Валерий еще полтора часа назад ушел, не сказав ни слова.
«Ну почему я была так остра с ним? Ведь он по - своему не такой уж плохой человек. У него есть своя цель, свои ценности. Просто мы разные. Но, почему? А может это так и нужно…».
За окном гудел ветер, швыряя голые ветки в окно, и где-то далеко заливались собаки.

***
Валерий открыл ключом дверцу и сел за руль. Ехать домой не хотелось, а к Тине ехать уже было поздно. Он медленно тронулся, бесцельно петляя по улицам, размышляя.
Валерий давно сознавал, что кризис в отношениях с Таней приведет рано или поздно к катастрофе. Сознавал, но ничего поделать не мог, ибо стена непонимания росла с каждым днем, и сломать ее не было никакой возможности. Активный, живой от природы, общительный, он не понимал эту тихую, углубленную в себя и очень содержательную девушку.
Куда-то делось то чувство, которое он испытывал, ухаживая за нею. Он вспоминал их первую встречу в коридоре университета. Вспоминал, как испытал к ней сначала вроде симпатии, а потом и всепоглощающую страсть. В этой темноволосой девушке он почувствовал душу, но осознать и понять ее не смог. О богатстве ее души он думать не хотел. Его всегда покоряла ее внешность. Он был очарован красотой ее карих, доверчивых глаз, роскошью ее волос, гибкостью и правильностью рисунка ее фигуры. Охваченный страстью, он порою забывал обо всем, пытаясь добиться своей цели, но добиться этого смог лишь после свадьбы. Пустив в ход все свое очарование, переступая порою через самого себя, Валерий завладел ею. В ту первую ночь, он действовал со страстью неопытного юнца, хотя до этого уже знал женщин. Ему импонировал ее страх перед ним, ее покорность. Он помнил, как она стояла, чистая и открытая, а он быстро, не помня себя, овладел ее телом и причинив ей боль… С тех пор он регулярно срывал свежие плоды с юных и гибких веток, и сейчас, думая об этом, он чувствовал запах ее волос, аромат ее прекрасного тела.
Но затем его раздражала ее молчаливость или, наоборот, наивная восторженность. Она была совсем далека от жизни, «витала в облаках», и уж совсем не умела «поддержать компанию» в гостях, не разделяла его увлечений. Забьется в какой-либо уголок с книжкой, и вытянуть ее было невозможно. Промучившись два года, Валерий понял, что ошибся. Для него счастьем стали дни, проведенные вне дома.
В это третье лето их совместной жизни они уже не поехали отдыхать вместе, что было ранее их традицией.
Но начало этого, третьего совместного их года для Валерия ознаменовалось еще одной страстью – он познакомился с Тиной.
Тина была старше Тани, давно и тайно была влюблена в Валерия. Он знал об этом. Тина казалась ему умнее и практичнее Тани. Трезвая и рассудительная, Тина умела поддержать разговор, показывая недюжинную эрудицию … В отношениях интимного характера она оказалась достаточно опытной и страстной. Он был без ума от ее легкого, спортивного, упругого, как пружина тела. Они встречались, когда Георгий уезжал в командировки. Тина как магнитом притягивала Валерия, и он в ней души не чаял…
Валерий выехал на набережную и остановился. Вышел из машины, вдыхая свежесть. Гладкая вода блистала золотом. Он стоял у парапета, наблюдая, как рыбаки ловили рыбу, тянули бечеву, звенели крючками и блеснами. Внизу о камни билась пустая бутылка.
В последнее время, после принятия в партию, жизнь обретала смысл, и Тина добавила в нее новые краски. Он теперь много уже не требовал от Тани, как это было раньше, в дом пришло видимое спокойствие. Но после очередной порции любви с Тиной на стареньком кожаном диване, внутри стояла какая-то горечь, не дававшая ему покоя…
В центре он остановил машину и в телефоне – автомате набрал номер Тины.

***
За эти два с половиной года семейная жизнь для Тани не была сплошной и страшной обузой, цепью сплошных неприятностей. Таня постепенно привыкла, несколько притупилась боль в груди, жизнь стала ровной, размеренной. Мягкая и уступчивая от природы, Таня быстро научилась выполнять обязанности по дому, даже преодолевая нежелание, подчиняя свою натуру собственной волей к дисциплине, вырабатывая в своем сознании святое чувство долга. Конечно, все было – и подгоревшие пироги, расползавшиеся сырники, и плохо выстиранное, пожженное в некоторых местах неумелой глажкой белье, и паутина в углах, и пыльная работа с сапкой на огороде, и тяжеленные сумки с продуктами, когда казалось, что отвалятся руки… Но все это было преодолимо.
Трудно было преодолеть растущие, входящие в привычку холодность и равнодушие в отношениях с мужем. Он больше не терзал Таню бесконечными гостями, не требовал от нее составить ему компанию в поездках, не надоедал выполнениями супружеских обязанностей. Он просто оставил ее в покое.
Он стал редко бывать дома, и поначалу Таня даже радовалась, но постепенно подобное их совместное существование начало ее тревожить. Она ждала неизбежной летней поездки к морю, где будет время поговорить и одновременно боялась ее.
Известие Валерия, что он достал только одну путевку и поедет отдыхать один, даже обрадовало ее. Она вздохнула облегченно, представив, что поедет к бабушке, на тихую Русалочью речку, где обжигающе прекрасна и таинственна природа.
Оставшись одна, Таня привела в порядок квартиру и уселась на балконе с книгой, наблюдая за проплывающими розовыми облаками, танцующим тополиным пухом, приводя в порядок свои мысли. В последние дни перед отпуском Валерий стал с нею удивительно вежливым и внимательным, делал подарки. Вечером приходил довольно рано и быстро засыпал, временами помогал ей по хозяйству. Таня улыбалась, наслаждаясь покоем и блаженством.
Телефонный звонок различила не сразу, ей казалось, что звонят внизу, в чужой квартире. Прошла в глубину полутемной комнаты и взяла трубку.
- Простите, это вы будете Таня? – зазвучал женский голос.
- Да, это я.
- Извините, быть может я вмешиваюсь в вашу семейную жизнь, но я должна передать вам некоторые сведения о вашем муже…
- Да? А что с ним? Какие сведения…
- О его тайной, скрытой от вас жизни. Извините, милочка, но ваш муж давно уже изменяет вам.
У Тани перехватило горло.
- Да, да. И сейчас он едет на курорт, с другой женщиной. Для вас это новость?
- Что…, что вы говорите? Что за чепуха … Откуда вы знаете?
- Знаю. Крепитесь, не вы первая, не вы последняя…
- Это безумие… Вы ошиблись!
- Нет, ошибки никакой нет. Не верите – убедитесь сами. Через … тридцать девять минут с вокзала уходит поезд на Евпаторию, и вы можете лицезреть своего дорогого муженька, и эту змею, которая уводит его от вас. Он в четвертом вагоне.
- Да что вы чушь несете! – рассердилась Таня, про себя отмечая все же, как ее ладони становятся влажными. – Он уехал уже давно, в два часа дня и не в Евпаторию, а в Сочи.
- Вы мне не верите, - ухмыльнулся голос в трубке, - так поезжайте и убедитесь сами. У меня сведения надежные!
У Тани заныло сердце. Она отрешенно смотрела в окно на раздувающуюся под ветром желтую штору, на прыгавших по веткам воробьев и никак не могла прийти в себя.
- А кто вы такая? – спросила она вдруг молчавшую трубку. – Откуда вы его знаете?
После паузы и вздоха голос ответил:
- Ах, милочка, какая вам разница кто я… Ну, скажем, приятельница, товарищ по работе… Просто такие типы как ваш муж воображают себя высокоморальными, интеллигентными людьми. Они лезут в партию, делают карьеру, заслоняя путь другим…, впрочем, если вам все равно… пусть развлекается с другой. Но я бы на вашем месте это так не оставила. Не будьте дурой, хватайте такси – и на вокзал, поймайте их на горячем. Да поищите дома хорошенько, может записочку найдете или письмецо, не может быть, чтобы не было компромата. Желаю удачи!
Трубка вывалилась из рук Тани и повисла на шнуре, качаясь и гудя.
Таня тяжело села на диван и оглядела потемневшую квартиру. Она поверила этой незнакомой женщине. Мир перевернулся, пошли воспоминания, случаи, вызывавшие подозрения.
… Пожилой, суховатый водитель такси с удивлением смотрел на растрепанную, взволнованную девушку, умоляющую побыстрее отвезти ее на вокзал.

***
Белые пушинки медленно танцевали в воздухе…
Таня стояла у телефонной кабины на перроне и видела их в окне. Они беззвучно улыбались, о чем-то говоря, пили лимонад, а потом он поцеловал ей руку.
Таня швырнула в окно камень, который жалко скользнув по толстому стеклу, свалился вниз. В эту секунду поезд тронулся, и их глаза встретились.
Таня, с трудом сдерживая слезы, пошла прочь.
Поезд уносил растерянного Валерия в зеленую даль, окутанную сизым дымом, под звуки марша, доносившегося с репродуктора.
_____________________________________________________________________

Глава 14. Сергей. «Мне отмщение, и аз воздам»

Через неделю после происшедших событий трое «гостей» сели в его машину.
Был тихий и беззвучный вечер. Он уже устал и собирался в парк, но когда они бесцеремонно щелкая дверцами, расселись по сидениям, он, не глядя в их лица, привычно хлопнув по рулю, спросил, куда их нужно везти.
- За город, – небрежно бросил один из «гостей».
Когда они выехали к желтеющим в вечерней полумгле новостройкам, один из них сказал:
- Ты ведь хотел заработать?
- Вы от Катрин?
- Так нам верно передали? – уклончиво спросил тот же голос. – Ну что же, сейчас опробуем тебя на деле. Давай, жми к бару «Звезда».
Показались золотые окна бара. «Гости» попросили подождать за углом. Машина должна быть «на газу». Предупредили – ты уже наш, в деле, подведешь – пожалеешь!
Он сделал все, что просили. Ждал недолго, и когда они выскочили, сели в машину, он погнал, мчался предельно быстро, петляя по улицам. В конце концов, они вырвались за город и через двадцать минут въехали в дачный поселок.
Здесь у крайнего домика «гости» рассчитались с ним, бросив ему на сидение столько, сколько он мог заработать за полгода. Уходя, приказали держать язык за зубами, предупредив, чтобы их не искал – сами найдут, если будет нужен.
Ровно через десять дней проделали то же, но в другом месте.
Затем Сергею пришлось поучаствовать в ограблении кассира.
Один из членов банды долгое время работал в одной из строительных организаций, знал все входы и выходы, узнал примерную сумму денег, выплачиваемую в десятых числах ежемесячно.
Ровно в одиннадцать часов кассир и бухгалтер с двумя сумками и чемоданчиком – «дипломат» вошли в подъезд.
Навстречу спускались молодые спортивные парни приятной наружности. Мощный удар одного из «спортсменов» свалил бухгалтера на ступеньки. Лицо его залилось кровью. Сумка и «дипломат» перекочевали из одних рук в другие. Ошеломленная происходящим, пожилая кассирша закричала страшным голосом. Новый удар приковал ее к стене. От боли она потеряла сознание. Пальцы женщины намертво сомкнулись на ручке сумки, и вырвать ее не удалось.
Сверху по лестнице уже спешила помощь. Медлить более нельзя было, и, нырнув в цветную радугу выхода, грабители сшибли по дороге милиционера и скрылись на автомобиле.
Сергей высадил их у ближайшей станции метро. Вечером собрались в условленном месте, и Сергей получил свою долю.
Так постепенно он начал считаться «своим» в их кругу. Им нужны были такие ловкие и проворные парни, не трусливого десятка, падкие на деньги и готовые ради них на все. А Сергей изо всех сил, используя свои актерские способности, старался заслужить именно такую репутацию. Кроме того, он был неболтлив и в опасных ситуациях надежен.
Как-то они собирали дань с кооперативов, и кто-то вызвал милицию. «Рафик» служителей порядка засек их и устроил погоню. Хорошее знание Сергеем города, его ловкость, как водителя помогли оторваться от преследования во время кружения по боковым улочкам. Хорошо, что они предусматривали замену номера машины или заляпывали его грязью, иначе дождался бы Сергей гостей к себе в таксопарк.
Так началась для Сергея новая опасная и рискованная жизнь, где он занимал выжидательную позицию мстителя, внедряясь все больше в преступный мир. Но о Янисе он так ничего и не смог узнать. Узнал лишь о существовании двух криминальных группировок, одна из которых занималась рэкетом, другая – грабежами. Слышал еще и о существовании киллерской группы, но о торговцах наркотиками ничего не было известно. И все же тщательная спланированность проводимых операций говорила о существовании единого координационного центра. Видимо где-то далеко существовали могущественный шеф и его подручные, державшие в руках все нити. Они руководили группами, сбывали товар, снабжали людей оружием и фальшивыми документами. Но даже водка не могла развязать языки новых знакомых Сергея. Возможно, они вообще мало что знали.
Как-то Сергею довелось услышать о некоем таинственном Бородаче, занимавшемся рэкетом и заказными убийствами. Знала о Бородаче и Катрин, валютная проститутка, с которой Сергей познакомился при столь необычных обстоятельствах. По словам Кати, Бородач был связан с теми, кто наверху. Несколько раз он брал Катю с собою на вечеринки, где она должна была развлекать иностранцев, также имеющих связи с могущественным шефом, завязанных на наркотиках, вывозах ценностей за границу, а также русских девушек в бордели различных государств. В основном, это были люди из Румынии, Болгарии, Венгрии, Польши и даже Турции. На этих совместных банкетах бывал и тот, кто был с Катей на фото, и кого Сергей называл Янисом.
Но конкретно о нем Катя знала крайне мало и дел с ним не имела.
Итак, Бородач. Встретиться с ним было не очень сложно. Труднее заслужить доверие. Здесь нужно было приложить немало старания.
Сергей ни с кем, кроме Майи, не делился своими планами. Ей он доверял. Но сама Майя понимала его не до конца. Ей казалось опасными и ненужными все его дела и планы мести.
***
Как-то Сергей предложил Майе на несколько дней съездить к морю.
Выправив себе недельный отпуск на работе, он в гулком поезде умчался в синюю даль. Деньги у него были, и он щедро тратил их на девушку.
Они бродили по крымским горам и ущельям, купались в холодных ручьях, нежились на пляжах, ныряли в лазурных водах пенистого могучего моря.
Когда им надоели общественные пляжи, они уединились в лесу в палатке у горных скал.
Майя фотографировала Сергея, но тот был хмур, улыбался деланно, натужно. На душе у него был камень. Майя понимала, что все это – следствие происходящих в его жизни событий и вновь отговаривала его мстить.
Но он вдруг превращался в хмурого и злобного человека и говорил правильные и высокие слова:
- Пойми, это не только личная месть, не только месть за Мальвину. Это акт справедливого возмездия за все их грязные дела. Они ведь губят сотни людей.
- Ну и пусть. Тебе - то, какое дело до всего этого? Это дело милиции! А тебе, зачем совать голову в петлю? Мало тебе Афганистана!
- Понимаешь, пока они живут и ходят по земле, нет мне покоя на этом свете. Я бы всех их словил и с наслаждением расстрелял, как это делали в Афгане.
- Но, Сережа, это ведь жестоко!
- А они по отношению к другим разве не поступают жестоко?
- Да нет, ты меня не понял. Не для них жестоко. Они бы понесли заслуженную кару. Для тебя самого это слишком жестоко! Ты бы убил в себе что-то… гуманное, человеческое…
- Красивые слова.
- Но зачем ты так? – взволнованно сказала Майя. – Разве ты никогда не мучился от того, что убиваешь?
- Ха, еще как мучился. А сейчас все равно! Привык!
- Ну, все - таки расстреливать страшно…
- Поначалу страшно. Ножом убивать страшно, душить страшно. А когда у тебя в руках автомат Калашникова вырабатывается новая психология: убиваешь не ты. Убивает оружие, а ты просто нажимаешь на спусковой крючок.
- А кровь?
- До сих пор не могу переносить кровь, хотя уже немного привык…. Та ведь как было. Не убьешь ты, убьют тебя. Попался к нам как-то важный душман, заместитель какого-то их начальника. Ну, допросили его. А потом мне говорят, давай, Серега, в расход его, очередь твоя. Это приказ. А я тогда молодой был, «череп» назывался… Мне его жалко было. Глянул на него, а он ведь старик, седой весь и дырка у него в ноге – ранен, ходить не может. Долго я не решался… Подходит ко мне майор и говорит: «Слушай, если ты сейчас его не…, то завтра он тебя.… Понял? Завтра придут освобождать его и убьют тебя, и много наших». И я нажал на гашетку…. Потом мучился. Вот так впервые…
- Боже, какой ужас! Слушай, Серега, а вообще вам этих афганцев жалко было? По телику все твердили о гуманитарной и военной помощи…
- Ха, видел я это по телевизору. Какие мы благородные, какая у нас доблестная армия – освободительница. Интернациональный долг! Бедным дехканам помогаем обрабатывать землю, мешки с мукой раздаем. Не скрою, было, но не всегда, да и не это главное. Я помню, что и сам поначалу во все это верил. По своей наивности и неопытности дарил галеты и сгущенку, консервы… Но однажды нас обстреляли. Погиб мой лучший друг. Тогда я призадумался – ведь и меня могли убить, так же, как и его. И мать моя могла получить мой холодный труп в цинковом гробу. А когда я узнал, что мать пережинала инфаркт – у меня к ним отношение изменилось. Я стал бороться за свою жизнь. Стал думать о том, что зачем все это? Чем мы им помогли? Они там друг друга режут и убивают, а нам то до этого какое дело?
- Сережа, я тебя понимаю. Но боюсь, что ты уже испытываешь наслаждение, когда направляешь оружие на человека и видишь, что держишь в руках его судьбу.
- Это неправда. Я бы не смог этого. И, наверное, это во мне сказывается наше советское гуманное воспитание, которое, во многом, правильное. Но по отношению ко всяким мерзавцам и скотам – да!
- А отличаешь ли ты хорошее от плохого, заблудшего, от продавшегося дьяволу?
- Майя, хороший вопрос…. Я считаю, что, да, ибо перевидал их много. И еще… Я видел, как ребята, чтобы уйти от этого мрака действительности пристрастились к этим чертовым наркотикам, стали их рабами. Так вот, я найду это логово, чего бы мне это не стоило и уничтожу его, даже ценою своей жизни.
- Сплюнь и прикуси язык, безумец! Такие речи говоришь! Я вижу, тебя не переубедить. Ты просто болен этим!
- Называй это как хочешь, - Сергей взял палку и поворошил ветки костра, на котором варилась в котелке уха. Ветер усилился, раздувая рубиновые угли.
- Не забудь перец, лавровый лист и соль, - сказал Сергей, заглядывая в котелок.
- Ох, знаю, - вздохнула Майя и поднялась. Она казалась тяжелой, бронзовой от загара. Шорты обнажали ее стройные, длинные ноги.
- Слушай, комары кусаются, - она хлопала себя по ногам.
Покончив с пахучей и жирной ухой, они решили искупаться в озере. Зной усиливался. Сочная, густая тропическая зелень дышала жаром.
Ручей, звонко петляя меж базальтовых скал, серебрился на солнце, пеной бушевал по камням. Озерко было холодным, солнце бросало золотые отблески в голубую воду.
Когда они искупались в острой освежающей воде, Майя, вытираясь полотенцем, спросила:
- А что ты думаешь делать дальше?
Сергей не отворачиваясь, стоя спиной к ней ответил, глядя куда-то в скалы:
- Постараюсь выйти на Бородача… А то чувствую, что топчусь на месте. Надоело помогать грабителям.
- Да нет, я говорю о дальнем будущем. Ну, когда вся эта кутерьма закончится.
- Об этом не думаю. В общем-то, постараюсь избежать тюрьмы…. Да и жить здесь мне совсем не хочется. Поднакоплю деньжат и уеду…. Ведь будь я поумней – ушел бы к духам и давно преспокойно жил бы на Западе. Там простому дворнику живется лучше, чем у нас инженеру.
Майя промолчала. Сергей ничего не сказал о ней. Она не входит в его планы. Неужели все это временно?!
Ночью эти беспокойные мысли вернулись. Майя лежала на спине, слыша рядом его посапывание. В густой темноте слышны были крики ночных птиц.
«Дурак, сломит себе голову», - думала она. – «А жаль. Только сейчас мне становится понятно, что не смогу жить без него, так как просто… люблю его. Да, да, люблю его такого, каков он есть. Злой, безумный… Рыцарь, борец со Злом! Дон Кихот! Или лучше – Ланселот! Ричард Львиное Сердце. А судьба у них видимо одна. Поэтому это и моя судьба, и я разделю ее с ним!»
Майя тихо вышла из палатки.
Горел восход. Миллиарды алмазных звезд тускнели и таяли.
Ее сердце охватила необъяснимая тревожная грусть.

***
Бородачу Сергей понравился. С ним он вел себя ласково, но начальственно. Предложил работать с ним постоянно, платить будут «зелеными». Сергей для вида размышлял неделю. Он уже все взвесил. Добраться до нежной шейки Яниса, а потом уйти. Опасения, что его убьют или поймают и подвергнут суду, его не пугали. Он сознательно шел на риск, зная, что бороться с ними можно лишь изнутри. И все это постепенно, не сразу. Нужен был уход в глубину, а скольжение по поверхности ни к чему не приведет. Он может выдать ментам или еще как-то обезвредить лишь маленькую ячейку, что после приведет к регенерации. Это все равно, что у ящерицы оттяпать хвост – он вновь отрастет.
Сергей быстро понял, что Бородач лишь мелкий босс, пешка в этой игре, а наверху другие люди, дергающие за веревочки. Они не любят слишком «крутых», ценят простоту и послушание. Тем, кто зарывается, пробует соскочить или провернуть свое дельце посылают предупреждение, а то и вовсе могут «убрать» неугодного.
- Поэтому, если не хочешь, чтобы твой труп нашли в реке в мешке – будь проще, - советовал Бородач.
Как-то Сергей спросил Бородача, не опасается ли он уголовного кодекса, тот улыбнулся его наивности и ответил:
- Запомни, дружок. На нашей работе не сажают. Убивают – это да, «отпускают» - тоже верно, а сажать – никогда. Это исключено. Садят молокососов, которых подставили «старики», садят тех, кто «зарывается», садятся круглые идиоты, бедолаги какие-нибудь… Кстати, не вздумай без разрешения «свалить». Этого мы тоже не любим. Ты наш или ничей! Убрать мы можем всегда, руки у нас длинные. Есть у нас способы различные: от обычной драки в кабаке, до ножа в спину в темном переулке. А то еще бывает, люди внезапно попадают под машину, либо вообще бесследно исчезают. Заруби себе это на носу.
Бородач стал не только шефом-боссом для Сергея, но и своеобразным наставником. Он обучал его маленьким хитростям игры с людьми, умению перевоплощаться, быть осмотрительным и острожным в делах, умению быстро уйти от погони или слежки, владеть оружием.
- Это тебе всегда может пригодиться, - говорил он, закладывая обойму в вороненый пистолет. – Но еще главнее то, что у тебя на плечах – твоя голова. Всех этих Фантомасов, Зорро и Бондов не спасло бы лишь умение драться и стрелять. А они еще и головой думали! И пистолет не всегда может оказаться рядом, да и кулаки не всегда могут помочь…
И он, стоя в глубине необозримого и пахучего соснового леса, выделяясь грузноватой фигурой на фоне блестящего БМВ, ловко стрелял в сосну на противоположном конце поляны.
«Ишь, философ выискался. И пострелял я гораздо больше тебя», - думал Сергей.
Но вслух ничего не сказал.
Когда они, петляя по узкой грунтовой дороге, выруливали из леса, Сергей спросил:
- А вам приходилось убирать?
- Всякое бывает, - неопределенно ответил Бородач, увлеченно крутя рулевое колесо. – Вообще-то мордобой, убийства – дело недоносков. Такие дела нельзя делать своими руками, для этого есть охрана.
- И как вы набираете охрану?
- В семи случаях из десяти это малолетки. Их набирают в разных секциях, клубах, на тусовках, дискотеках. Ценим культуристов – каратистов, просто - лихих и хулиганистых парней, бывших армейцев. Чаще всего это люди низкого пошиба, невысокого интеллекта, с куриными мозгами, у которых чешутся кулаки. Иногда - просто отчаявшиеся люди. Ты ведь с подобными общался, наверное, надоело?
- Конечно. Хочется какого-то настоящего дела, серьезного….
- Будет. Не все сразу…Так вот. Мы их вербуем. Ты сам искал нас через подружку, мы испытали тебя, проверили твои качества. Тебе можно поручать кое-что посерьезнее.
А других рядовых берем так. Подходит кент на «пятачке» просит закурить, предлагает заработать. Вот и все. Отказываются далеко не все. Проверяем, если подходит – допускаем на более высокий уровень, даем работку посложнее. Если нет – можем отпустить. Убираем лишь в крайнем случае, в зависимости от того, что он выполнял.
Бородач внимательно объезжал темные лужи, временами давил кусты.
Сергей подумал немного и спросил:
- А может ли уйти человек, заработавший для себя, но знающий ваши секреты?
- «Спрыгнуть» у нас нелегко. Надо откупиться. Сумма большая. Или еще одно важное дело сделать и отпускаем. Но тем, кто глубоко влез в наши дела, а потом решил тихонько смотать удочки – одна дорога.
И Бородач многозначительно свистнул.
Сергею стало жутко. Бородач наконец-то выехал на трассу и, наслаждаясь мощью двигателя, разгонял автомобиль. Мимо проносились скучные поля, вдалеке темно-зеленой стеной стоял лес. Мелкий дождь начал моросить в стекло.

***
Своего шефа Бородача Сергей видел нечасто. Ходили слухи, что кроме рэкета их шеф заведует еще какой-то охраной, выполняет важные поручения верхушки, которая руководит Сообществом.
Со временем Сергей понял, что это была хорошо организованная сеть, проникающая в различные слои общества. Эту систему обслуживали коррумпированные сотрудники правоохранительных органов, отдельные представители советской и партийной власти. Грабежи, наркобизнес, заказные убийства, игорный бизнес (организующий катраны – игорные дома), проституция, торговля оружием – традиционные занятия Сообщества. Некоторые группы даже действовали легально, занимались кооперативной деятельностью.
«Проработав» год с рэкетирами Сергей кое-что узнал.
В ядро группировок редко входили люди с уголовным прошлым. Нет, это были преступники иного уровня. «Рядовые» исполняли «грязные дела», им тут же платили, о верхах они ничего не знали. В группировках были люди с высшим образованием, было много бывших военных, спортсменов, афганцев. Они следят за своим здоровьям, пьют очень умеренно, посещают сауну, ездят на отдых в Прибалтику или за границу. Конечно, Сергей реально оценивал свои возможности и прекрасно понимал, что всего «спрута» ему не одолеть. Но подорвать одну группировку ударом изнутри, то есть обрубить одно щупальце чудовища – это его долг. Это значит избавить десятки, а может и сотни людей от искалечения и смерти. Но дальше Сергей продвинуться не мог. Была какая-то стена, в эту стену Сергей уперся. Заниматься дальше криминальными делами у него желания не было.
Сергей находился на грани отчаяния, когда на помощь пришел его величество Случай.
Все началось с внезапного вызова Бородача.
Он, поглядывая на Сергея маленькими лукавыми, маслянисто блестевшими на тыквенном лице глазками, поручил Сергею встретить и привезти крупную партию «сухого молока». О том, что понимается под «сухим молоком» Бородач не распространялся, но Сергей, имея некоторый багаж знаний, примерно догадывался. Действительно, это было серьезное поручение. Товар был на крупную сумму. Эта, с точки зрения «верхов» не очень значительная операция, для уровня Сергея была допуском в иной слой, и он насторожился. Появился хоть какой-то шанс узнать, вывезти, проследить.
Партия шла не в очень удачное время. «Органы» внимательно проверяли все главные въезды в город, под наблюдением были речпорт, автовокзал, железная дорога и аэродром.
Товар везли в автомобиле, под видом обычного торгового груза. Это было безопаснее, так как бывалый, хорошо знавший все пути водитель, мог проскользнуть в город по второстепенной дороге.
Сергей должен был выехать к ближайшему селу Грибки. Там, в 15 километрах от города, он должен был встретить машину, принять товар, доставить его в город и сдать людям Бородача.
На всякий случай Сергей изменил внешность: приклеил усы, подстриг пышную шевелюру, превратив ее в короткую, спортивного типа прическу, одел большие, скрывающие пол - лица очки. Такого барахла – маскарада у Бородача хватало. Взяв у шефа пистолет Макарова и запасную обойму, Сергей почувствовал себя увереннее. Бородач был против оружия, ибо его обнаружение, даже случайное, могло привести к провалу всей операции, но Сергей его оставил.

***
Впрочем, все прошло успешно.
К Грибкам он выехал утренним рейсом. Старенький автобус высадил его и двух старушек у огромного колхозного поля. До самого села нужно ковылять по грунтовке несколько километров.
Сергей ушел в лесопосадку, отделявшую одно поле от другого. Пирамиды взметнувшихся вверх веток создавали надежную тень. Пахло придорожной пылью, полевыми цветами и сеном. Густо разросшийся кустарник оказался черной смородиной. Сергей пососал черные ягодки, вспоминая забытый вкус детства. Он слушал шепот листьев под легким дуновением пахучего полевого ветерка и вспоминал прошлое, хотя собирался строить план. Голова работала плохо. Почему-то вспомнился Князев, которого все - таки загребли в армию, который служил где-то на Балтике, вспомнил неудачное «похищение» ими видеомагнитофона. Все это выглядело сейчас дико, наивно и смешно.
Вспомнилась Зоя. Где она сейчас? Какой она стала? Хотелось бы ее увидеть!
Пытался он думать также о смысле сегодняшней жизни, о будущем. Он представлялось ему зыбким и неясным. Работа, семья, дети – начнется бег по кругу…Нет, все это не для него. Вот сейчас, пока он не нашел мерзавцев, его жизнь имеет смысл. А что будет далее? Всплыло лицо Майи. Она добрая, нежная и одновременно имеет авантюрную жилку. Она также вряд ли приспособлена для семьи. Как развернутся их отношения? Сможет ли он назвать ее своей женой? Женой? Это слово кажется таким скучным! Почему не подругой, верной спутницей жизни? Как сковывает, унижает, ограничивает людей брак! Человек всю свою жизнь стоит перед проблемой выбора. В детстве, юности и зрелости. И каждый раз может выбрать по-разному. Так почему же его заставляют выбирать раз и навсегда!
Сигнал электронных часов отвлек его от размышлений.
Размахивая пыль и паутину, Сергей выбрался к обочине дороги, надел очки.
Солнце блистало на черном зеркале асфальта, вспыхивая игривыми миражами. Пекло августовское солнце. Запах горячего асфальта переплетался с душным и пыльным запахом придорожной травы.
Скромный фургон «Москвича» подъехал через двадцать минут. Машину вел веселый парень в фуражке с козырьком, а рядом сидел еще один, припевавший под музыку приемника.
Они угостили Сергея дорогими сигаретами, вручили ему товарную накладную и вышли, пожелав удачи.
Несмотря на потрепанный внешний вид «Москвич» шел неплохо. Сергей мчался по почти пустынной трассе. Свернув на боковую дорогу, колеса автомобиля застучали по сухой грунтовке. Среди деревьев блеснула серебряным зигзагом речка.
На берегу, местами заросшем густым кустарником, Сергей остановился. Вокруг было тихо и безлюдно. Он открыл багажник, отбросив в сторону тряпки. Здесь стояли ящики. Сергей аккуратно поддел крышку одного из них и осмотрел содержимое. Догадаться о том, что он вез, было делом нетрудным.
Это было партия маковой соломки. Тридцать килограмм ядовитого зелья были закатаны в большие жестяные банки под видом сухого молока. «Товар» был привезен из Нежинского района Черниговской области, где мак выращивали на колхозных полях и были «свои» люди.
Сергей подивился изобретательности перевозчиков. Доставка была продумана до мелочей: герметично закатанные в банки маковые головки вряд ли бы учуяла служебная собака. Еще одним отводом для глаз была товарная накладная. Но - осторожность, прежде всего!
Сергей почувствовал удачу. Он сел в кабину, посмотрел на часы и устало склонил голову на руль. Перед глазами стояли одурманенные, несчастные люди, которые жизни не мыслили без «кайфа». Выплыло из небытия лицо Мальвины и заставило больно сжаться сердце…
Он видел людей, у которых был абстинентный синдром – вынужденное воздержание от приема наркотиков. Такие люди всегда были напряжены, злы, готовы убить кого угодно, лишь бы получить свою дозу. Бессонница, тревога, беспричинные страхи не давали покоя. Лишь только после очередной лозы у них восстанавливалось самочувствие. Такие люди деградировали, как личности, обеспечивали себе раннюю и мучительную смерть. Сергей слышал о детях, которые бывают у наркоманов. Ему рассказывали о ребенке – калеке, родившемуся у одной матери, принимавшей героин. То, что лежало сейчас в безобидных банках из-под «сухого молока», было медленной смертью…
Банки полетели в воду…
Набив ящики камнями, Сергей накрыл их двойным слоем бумаги и заколотил.
Забросав тряпками, он хлопнул багажником и выехал на шоссе.

***
В город он попал без приключений. Ему, таксисту, это было нетрудно. Возле универмага к нему должны были сесть два человека, которых он знал лишь по фото, а они не знали его вовсе, ибо ориентировались лишь по номеру машины.
Это был некий Валик, коренастый, хорошо сложенный, спортивного вида парень и его подручный, которого Сергей знал по кличке Шпинт, бывший «вор в законе».
Им он должен был отдать руль. Не доезжая до места встречи, Сергей свернул на автостоянку и пробил колесо гвоздем. Оно потихоньку спускало.
Когда они сели в его машину, Сергей доложил, что все обошлось без приключений, за исключением одной неприятности, произошедшей, видимо из-за дальности пути, пройденного машиной – спустило колесо.
Ехать далее было невозможно. Это не входило в планы Валика, и он недовольно бурчал. Вообще он был замкнутой личностью. Сергей знал о нем понаслышке. Валик занимался наркотиками и приезжал с какого-то острова. Что за «остров», Сергей не знал. Он не сомневался, что это название условное. Шпинт сказал, что у них в городе есть «точка» - неплохо оборудованный гараж, но вот кто будет всем этим заниматься? Оба признали себя несведущими в автомобильном деле.
Сергей сказал, что для него, водителя с опытом, сменить колесо — это пара пустяков.
- Ладно, давай, только быстрее, - проворчал хмурый Валик.
Кое-как они дотянули до гаража. Он был действительно хорошо оборудован и пуст – автомобиль был на руках. Рядом располагались закрытые на замки гаражные боксы. Безлюдность была на руку Сергею. Он не сомневался, что Валик непосредственно связан с Янисом и надеялся у него кое-что выведать.
Работая домкратом и ключом, Сергей исподтишка наблюдал за этой парой.
Шпинт, поведав пару грязных анекдотов, нашел в ящичке полбутылки вина и был доволен, похлебывая, расхаживая взад-вперед.
Валик уселся на раскладном стульчике у входа, сославшись на то, что не переносит запаха бензина. От вина он отказался, достав из сумки банку немецкого пива, сквозь дырочку похлебывал его, затягиваясь сигаретой.
Обстановка казалась безмятежной.
Сергея, создавая видимость работы, прилег на коврик под машину. Когда Шпинт проходил мимо он, сделав узлом ноги, свалил его. Один удар ребром ладони – и Шпинт остался недвижим. Воцарилась тишина.
Валик лениво цедил пиво у входа, поглядывая на часы. Он сидел спиной к Сергею.
Пошарив в куртке Шпинта, Сергей обнаружил пистолет с глушителем. Подойдя, он ткнул им в спину Валика. Тот вздрогнул, медленно обернулся, сигарета выпала изо рта.
Сергей поманил его внутрь гаража и там прижал к стене.
- Я не понял, ты что, мент? – спросил Валик. Он еще не верил в реальность происходящего.
- Куда нужно отправить товар? – процедил Сергей.
- На кого работаешь? – недоуменно спросил Валик.
- Я тебе задал вопрос.
- Да иди ты…со своими вопросами.
Сергей прижал ствол к животу бандита.
- Я тебе вышибу все твои гнилые внутренности, если не скажешь!
И он взвел курок.
Валик сглотнул слюну и презрительно глянул на него.
- Ну!
- Ладно, черт с тобой! Что ты мне гарантируешь?
- Компанию со Шпинтом в темном подвале. До утра. Рядом с бензинчиком. Понятно?
Валик состроил презрительную мину.
- Так куда нужно отправить товар? – резко спросил Сергей.
- На остров.
- Что за остров?
- В нижнем течении реки, где … это самое… водохранилище расширяется. Там несколько островов. Этот называется Солнечный.
- Как его найти?
- Ну как? Плыть вниз по течению. Несколько километров. … Любая карта области укажет его.
- А что там на острове?
- Небольшая вилла. В ней какая-то лаборатория химическая. Подробности не знаю. Знаю только, что все это оборудовано под эту, как ее, метеорологическую площадку. Кажется, так.
- Как она охраняется?
- Ребятами Бородача.
- Где Янис?
- Какой Янис? Ян?
- Ну да, Ян.
- Там он. Рядом с лабораторией в подвальном помещении есть небольшой бункер. Стены звуконепроницаемые. Там можно прятаться неделю, и никто не найдет.
- Что собою представляет обслуга, охрана?
- Один неотлучно живет на катере у причала. Один слуга и одновременно повар. И пять человек охраны.
- Не врешь?
- А на хрена мне врать? Не веришь, стреляй… В разное время на острове бывает разное количество людей. Так что, сколько там их будет определить точно трудно.
- Сидор там?
- Не знаю такого.
- Как вы доберетесь туда?
- Слушай, ну ты даешь! Ты что собрался… Сколько тебе заплатили?
- Говори!
- Ну, через полтора часа у городского причала будет прогулочный катер. Он должен забрать нас с товаром. Если машина задержится или нас не будет, по какой иной причине, катер будет в шесть утра. Если машина придет в этот … промежуток времени – ставим ее в гараж под охраной и ночуем.
- Почему такие предосторожности?
- А ты думал! Менты проводят свои операции… Шеф велел быть предельно осторожными.
Сергей убрал руку с пистолетом.
- Ладно, давай, открывай люк и спускайся в подвал.
- Слушай, странный ты… Тебя найдут и голову оторвут!
- Это мы посмотрим.
Сергей немного отвлекся, и Валик не упустил этот момент: он внезапно ударил по руке так, что пистолет выпал.
Сергей не успел сориентироваться, как последовал новый удар в скулу. Он отлетел назад, но тут же вскочил, готовый к обороне. С лица закапала кровь.
Они стояли друг против друга, приняв боевые позиции. Пистолет улетел куда-то под багажник автомобиля, виднелся лишь кончик его рукоятки.
Валик ловкими движениями ног аккуратно снял туфли. Он бесшумно ходил по резиновому коврику гаража и улыбался.
- Тебе крышка, птенчик! Понял? Перышки еще не отросли!
Сергея охватила злость, он еле сдерживал себя. Он понимал, что перед ним опытный каратист, который вероятно тренируется почти ежедневно и шансов у него крайне мало. Он уже более года не тренировался, хотя и помнил уроки майора Мудрова. Он согнул ноги в коленях, выставил левое плечо вперед, немного нагнувшись, сжав кулаки, защищая правой рукой грудь. Страха он не чувствовал, была лишь ненависть и даже какой-то азарт.
Противник вскрикнул и ударил Сергея левой рукой в лицо. Сергей резко отклонился вправо, но Валику только это было и нужно – он, повернувшись на пальцах левой ноги, с полуоборота ударил Сергея правой ногой в склоненную голову. Но то ли он был меньше ростом, то ли брюки его были слишком для него тесны, то ли Сергея спасла мгновенная реакция, но попал он всего лишь в плечо.
Силой удара Сергей был отброшен к стене, где густым ворохом висели промасленные комбинезоны – они смягчили удар.
Сергей вскочил почти мгновенно, не обращая внимания на ноющую боль в плече, и тем самым избежал дополнительного удара ребром ладони своего противника.
Он понимал, что попади каратист в голову – его череп был бы уже разбит, и он бы валялся на полу побежденным. Сергей знал, как многое в бою зависит от психического состояния, и сконцентрировал всю свою волю на уничтожение противника.
Оба были поглощены этим, для них ничего более не существовало, глаза глядели в глаза, замечая каждое движение.
Валик немного досадовал, что потерял хороший удар. Он понял, что перед ним тренированный соперник, хотя и не профессионал. Он успокоился, надеясь, что все еще впереди. Последовало еще два удара ногой, но Сергей парировал их, защищаясь, не переходя в контратаку. Краешком глаза он видел рукоятку пистолета, видневшуюся из - под борта машины. Понимая, что это единственное его спасение, он стал ближе к нему. Это был шанс.
Сергей метнулся в сторону оружия и тут же присел, так как противник вскрикнул. И присел он не напрасно – Валик, пытаясь ударить его ногами, в прыжке перелетел через его пригнувшуюся голову и растянулся за ним. Сергей избежал еще одного опасного удара и теперь все решал вопрос времени.
Для того, чтобы подняться, противнику нужны были секунды, и он, резко взмахнув ногами, поднялся, но еще меньше секунд понадобилось Сергею, чтобы схватить пистолет. Последовал новый страшный прыжок, но он уже был последним. Сергей нажал на спуск прямо во время удара в лицо и тут же отлетел.
Пришел в себя не сразу. Лицо его было разбито, глаза заливала кровь, челюсть ломило. Отерев лицо платком, он взглянул на противника. Тот лежал неподвижно, на груди его белой рубахи росла кровавая ленточка.

***
Пылающий день клонился к закату. Речная гладь отливала сталью и алела вдали. Остро пахло черемухой, яблонями, рыбой и гнилыми ветками.
Сергей длинным черным ключом отпер замок. Тяжело грохнула и упала змеей в песок железная цепь. Лодка тихо плясала в темнеющей прибрежной воде.
Заходящее солнце, вынырнув из серой массы противоположного берега, залило воду желто-оранжевым цветом. Сергей тронул воду веслом, тихо сморщив ее поверхность, и разбудил лодку. Короткими сильными взмахами он направил лодку к середине реки, вытирая вспотевший лоб.
К путешествию он подготовился тщательно. Одел легкие, обтягивающие тренировочные брюки, мягкие кроссовки, безрукавку. К поясу были приторочены нож и пистолет. В специальном резиновом мешочке находились две дополнительные обоймы и металлическая коробка, перевязанная крест - накрест – взрывчатое устройство. На дне лодки лежала веревка. С собой Сергей захватил компас и планкарту района. Судя по ней, до острова необходимо было плыть часа два с небольшим.
Он выплыл к середине реки и пошел не спеша, экономя силы.
Мягкие руки Майи еще скользили плавными взмахами перед его взором, а прощальные ее поцелуи пламенели на лице. На мгновение, бросив весла, он сжал в кулаке и поцеловал маленький образок на цепочке, данный девушкой на прощание.
Майя произнесла на прощание строки:

Месяц плывет
И тих, и спокоен;
А юноша-воин
На битву идет.
Ружье заряжает джигит,
И дева ему говорит:

«Всегда награжден,
Кто любит до гроба,
Ни зависть, ни злоба
Ему не закон;
Пускай его смерть и погубит;
Один не погибнет, кто любит!

Любви изменивший
Изменой кровавой,
Врага не сразивши,
Погибнет без славы;
Дожди его ран не обмоют,
И звери костей не зароют!»

Месяц плывет
И тих, и спокоен;
А юноша-воин
На битву идет!

Девушка просила взять ее с собою, но Сергей не поддался на уговоры. Его дело – мужское дело. Ему был бы нужен помощник, но лучше бы парень!
Сергей поклялся, что вернется, хотя сам до конца не верил этому. Дело, затеянное им, казалось ему невозможным для исполнения, как невозможна битва с бушующим во время бури океаном. Он шел на смерть, не боясь ее, зная, что умрет не напрасно. Он приложит все силы, чтобы победить Зло.
Выглянул блистающий, переливающийся месяц. Сгущавшаяся сталь воды заблистала серебром. Река, казалось, застыла, только под килем бурлила вода, да плескались в серебряных струях весла. Сергей слился с серым, продолговатым телом лодки. Стучали часы, неумолимо мчалось время, проплывали рядом загадочные темные ночные острова, полные тайной жизни.
Сергей временами включал фонарик, поглядывая на план. Он миновал уже два острова – необходим третий. Рядом с ним на карте был помечен крохотный островок – там Сергей рассчитывал спрятать лодку.
Отдыхая, Сергей «сушил» весла и отдавал лодку на волю течения, чуть корректируя движение отдельными взмахами. Он ложился на дно лодки и тщательно, в который раз, обдумывал свои действия. Многое зависело от обстановки. Где-то далеко в городе, сияющем огнями, в гараже сидел запертый в подвальчике несчастный Шпинт, которого утром, с помощью Майи, должны были обнаружить. То, что когда-то было Валиком – зарыто в лесу. Здесь у него проколов не было. Сергею не жаль было этих людей. Собственно, за людей он их не считал. Они пожали то, что посеяли…
Над ним было только одно звездное небо, огромное, таинственное и глубокое, щедро усыпанное звездной пылью. На мгновение ему показалось, что он летит меж звезд и более ничего не существует – ни земли, ни людей, ни смерти. Только он и громадная, необъятная Вселенная.
Он заставил себя поднять и заметил, что отклонился от курса. Сильными взмахами весел он направил путь лодки и пошел, методично работая мышцами.
Темная громада острова показалась вдали. Она наплывала постепенно, будто затягивая в свою черную пасть. Здесь река делалась шире и опаснее.
С берега тянуло тиной и сыростью. Чуть шелестел ветерок в прибрежном кустарнике. Месяц слегка заливал своим светом верхушки темных деревьев и металлическую вышку.
Сергей знал, что подходы к острову время от времени просматриваются, но надеялся, что в ночное время это происходит не так тщательно. Но в любом случае нужно было соблюдать осторожность.
Сергей подошел к небольшому островку и, прыгнув в воду, вытащил лодку на низкий скользкий берег. Отмахиваясь от надоедливых комаров, тучей зудевшими в прибрежном ивняке, Сергей надежно привязал лодку к дереву и быстро перешел на противоположную сторону островка. Сел, наблюдая за большим островом. Вынул из пакета термос с кофе, добавив туда коньяку, выпил, закусив кусочком шоколада.
Густое звездное небо купалось в воде. Шумели под ветром деревья, распугивая тишину. От острова веяло обманчивым покоем, лишь кое-где за деревьями тревожно мигал свет.
Отдохнув, Сергей вошел в теплую маслянистую от лунного света воду и, оттолкнувшись от песчаного дна, поплыл.
Плыл не спеша, отдыхая, переворачиваясь на спину, старясь не плескаться и не шуметь.
Берег острова порос густым тростником. Пряная духота, смешанная с сыростью и веющий с реки ночной прохладой охватила его. Земляная жижа чавкала под ногами. В полную силу концертировали лягушки. Сергей нарочито выбрал такой труднодоступный берег, но тростник предательски шуршал и резал пальцы. Наконец он, отряхиваясь от воды и насекомых, вышел на твердый, точно орех берег, прислонился к дереву, ожидая, вслушиваясь, набираясь сил. Казалось, кудрявые стволы густых деревьев поглотят его усталое тело.
Потом, пригнувшись, пошел берегом навстречу волнам слабо доносившейся музыки.
Здесь был небольшой причал. Сергей взобрался на дерево, с высоты которого мог рассмотреть в звездном сиянии всю бухточку.
У причала покачивался небольшой катер. Свет горел в кабине, оттуда слышалась музыка. Моторных лодок не было. Это был хороший знак: большая часть обитателей острова безмятежно отдыхала на берегу.
Сергей, путаясь в тине, вошел в теплую воду и нырнул. Через какое-то время голова его показалась у борта катера.
На палубе сидел на раскладном стуле и жрал консерву здоровенный детина.
Брюхо его колыхалось от удовольствия. Цепляясь за поручни, Сергей взобрался на корму и мягко подошел к открытому люку. Он громко хлопнул крышкой и затаился.
Детина, насторожившись, вскочил. Взяв в руки ружье, он быстро подошел к люку и загнул внутрь. В это время Сергей ударил его под зад. Тяжелым мешком здоровяк ляпнулся в трюм, а Сергей закрыл за ним люк, задраив его.
- Отдохни!
Сделав поломку в двигателе катера, Сергей вернулся на берег.
Оглядевшись, пошел к тому месту, где подобно затерявшимся в лесу звездам светились окна дома. Самое опасное было еще впереди.
Мысли его, перемешавшись в голове, бурлили и кипели, глаза, давно привыкнув к темноте, внимательно бегали по местности.
Двор был окружен сравнительно невысоким забором. Над забором шел ряд колючей проволоки, лунный свет блестел на полированной поверхности железной калитки и обширных ворот. Переходя от куста к кусту, Сергей наблюдал за домом, освещенными окнами.
Чьи-то осторожные шаги заставили его распластаться в кустарнике.
На освещенном месте показался силуэт человека в шляпе с закрученными полями. В руках наперевес он держал ружье. Он шел тихо, и только шелест травы выдавал его движение, глаза вглядывались в темноту. Он остановился неподалеку от Сергея, а затем медленно пошел вглубь рощицы.
Серей повернулся, задев ветку, ощутив боком острый камень.
Человек в шляпе насторожился. Где-то ухала ночная птица. Все вокруг казалось, спало, кроме дома и этого человека.
- Кто здесь? – громко спросил стоящий. – Выходи, а то стреляю без предупреждения.
Сергей замер. Человек, вглядываясь, подошел ближе, но тучи скрыли месяц, погрузив мир во мрак.
Зажав в руке камень, Сергей легонько бросил его в ближайшие кусты. Тишина лопнула выстрелом, разлетелась в пух толстая листва, посыпался порошок древесной коры.
Выстрел оживил дом. Скрипнула калитка, вышли люди.
- Петрович, ты стрелял? Что, все же есть кто-то? – раздались голоса.
Петрович ответил хрипловатым голосом пожилого человека:
- Кто-то тростником шуршал на берегу и дорожку протоптал. А теперь слышу шаги, шорохи.
Люди топтались на месте, оглядываясь.
-Это у тебя галлюцинации. Ветер шумит…
- Стар ты больно стал, да и шпионских фильмов по видику насмотрелся.
- Надо выпускать Султана, - сказал Петрович.
- Думаешь?
«Собака. Это плохо» - мелькнуло в голове у Сергея.
Хлопнула калитка. В глубине двора заскулила собака, загремела цепь.
Сергей, подобравшись, гибкой кошкой прыгнул на спину человека с ружьем.
…Ружье оказалось карабином, что, в общем-то, видно было по выстрелу. Оптический прицел позволял вести меткий огонь. Захватив оружие, Сергей с разгону прыгнул на забор, и, едва не сорвавшись, повис, затаившись, услыхав, как отпирается калитка. Затем, вновь подтянувшись, вылез на забор и, перешагнув осторожно через проволоку, прыгнул на рядом растущее ветвистое дерево. Под тяжестью тела ветка сломалась, и Сергей, исцарапавшись, упал в какие-то кусты. К счастью отделался лишь царапинами.
За воротами слышны были голоса. Лаяла собака. Видимо в темноте еще не успели четко определить, откуда шум. Но рано или поздно собака выйдет на него. Значит надо действовать.
Сергей замер за кустом. Это было удобное место. Кусты смородины и густые ветви яблони надежно скрывали его. Отсюда были видны калитка и дом.
Сергей, сняв оружие с предохранителя, взял под прицел железную калитку.
Вскоре послышались голоса и злобное урчание собаки. И когда ее силуэт, освещенный желтым дождем фонарного света, появился в зоне прицела, Сергей мягко нажал на спуск. Раздался визг, двое сразу же прыгнули в траву. Один тут же поднялся, подбежал к дереву. Пуля Сергея ударила в ствол рядом с его головой. Бежавший тут же упал ничком.
Второй едва заметно полз к кусту. Сергей выстрелил, но пуля, лишь вспахав темноту, ушла в землю.
Из-за куста застрекотал автомат, и пули горохом рассыпались по местности. Сергей узнал это автомат по звуку, он его видел в Афганистане. Это был израильский автомат «узи», один из лучших в мире, завезенный в Союз то ли с Афгана, то ли после землетрясения в Армении, кода прибывшие с гуманитарной помощью иностранные самолеты почти не подвергались таможенному досмотру.
Пули щелкали по стволу дерева, сбивали ветки, шуршали в кустах. Сергей вжался в землю.
Из – за дерева послышался вперемешку со стрекотанием «узи», тяжелый бой пистолета «ТТ». «Откуда у них такое оружие?», – механически подумал Сергей. И сам себе ответил: «Воруют с военных складов и продают потом на «черном рынке» по тысяче за ствол… Сволочи, высунуться не дают».
Действительно, видимо сильно напугавшись неизвестного стрелка, охранники били в темноту почти беспрерывно.
«Сейчас должен замолкнуть «ТТ», - подумал Сергей. – «Если, конечно, у него нет запасной обоймы. А ведь стрелять не умеют, гады. Особенно тот, что с «узи». Стреляет длинными, в белый свет, как в копейку. Разве так воюют! Только в кино!»
Из всего этого Сергей заключил, что охрана состоит из неопытных молодых людей, вероятно еще не служивших, или давно позабывших службу.
Вскоре «ТТ» действительно замолк. Сергей подобрал грудку земли покрупнее и бросил к забору, чтобы создать впечатление ухода неизвестного нарушителя. И действительно, «узи» забил в ту сторону. Тот, кто был с «ТТ» вышел в полосу лунного света и оголил себя, тут же получив пулю. Заорав, схватившись за шею, он привлек внимание своего товарища.
Вспыхнувший яркий свет фонаря, озарившего сад, и суета в доме свидетельствовали о подходе помощи. На какое-то время стала видна полная фигура стрелка с автоматом. Сергей тут же поймал его в прицел и выстрелил. Тот ойкнул по – поросячьи, и, выронив из полных маленьких рук автомат, повалился в траву.
«Это только трое. А сколько их еще в доме?» - подумал Сергей.
В это время из дома выбежало еще два человека.
Один был лохмат и вооружен, видимо обрезом, стрелявшим картечью. Другой был высокий, спортивный, держал в руке пистолет Макарова. Он выпали два раза наугад в темноту.
Сергей, быстро перекатываясь по траве, скрываясь за кустами и деревьями, спрятался за небольшой кирпичной постройкой, стена которой надежно защищала от пуль. Он наблюдал за происходящим.
Люди метались в панике. Выйдя в ночную мглу из дома, где видимо было застолье с играми, они ничего не могли разобрать, метались по дорожкам, стреляя наугад.
-Что такое?
- Кто здесь?!
- Фред! Где ты, Фред!
Сергей вспомнил Фреда и улыбнулся. Ну, вот еще один голубчик готов. Вендетта, черт возьми!
- Что здесь происходит? – это раздался твердый голос Бородача. Он спускался в струйке света по ступенькам, держа автомат стволом вниз.
Кто-то в темноте сказал:
- А может здесь менты?
- Ерунда! Менты так не действуют! – послышался ответ.
- Обычные воры?
- Хватит болтать, - грозно сказал Бородач. – Немедленно обыщите сад. Если кого-то найдете – постарайтесь взять живым. Хотя бы одного. Если невозможно – ликвидируйте! Где собака?
- Убита.
- Черт с ней! Что там с Пампушкой?
- Ранен в живот.
- Внесите в дом, олухи, не бросайте здесь. Аккуратно! А Фред?
- Наповал…
Один из охранников крикнул в темноту:
- Кузьма Петрович! Ты где? Что-то его не видно…
- Может он на территории. Леха, давай сгоняй на территорию.
Сергей понял, что он держал в руках карабин этот самого Кузьмы Петровича.
- Возьми мою машину. Объедешь остров. Побывай на причале. Узнай хорошенько, что произошло. Найдешь Петровича – ко мне! И будь внимателен и осторожен! – распорядился Бородач.
В освещенном прямоугольнике двери появилась сумеречная фигура. И тут же нырнула в темноту крыльца.
С волнением и замиранием сердца Сергей слышал знакомый голос.
- Что значит вся эта суета? У нас здесь ранчо или салун времен освоения Дикого Запада? Полигон для стрельб? Выхожу за бутылкой бренди и слышу пальбу, как в вестерне!
Бородач заговорил виновато:
- Было проникновение на территорию сада. Один или двое. Но, видимо, не больше двух. Сейчас все обшарим и выясним…
- Странно. А чем у нас занимается охрана? Если напились – подписали себе смертный приговор! В общем, так. Делайте, что хотите, но тишину мне обеспечьте! Обыщите сад, остров, не знаю. … Вызовите людей из города. Но через полчаса, максимум – минут через сорок должна быть полная тишина! Я сейчас в бункере с этим румыном, хорошо, хоть он еще ничего не слышал, а то подумал бы, что у нас здесь Чикаго! Через сорок минут мы поднимается в кабинет подписывать контракт. К этому времени все должно быть кончено. Все понятно?
- Ясно, шеф. Все будет спокойно!
- Если это разборки, то Малыш у меня хорошенько попляшет. Под пулями! Если надо, вызываете ментов, но только наших.
- Ну, это понятно!
Сергей не сводил прицела с освещенной двери, но Янис как в воздухе растворился! Как он мог его упустить! Столько ждал этого часа!
Сергей опустил карабин. Поплыли картинки прошлого: день рождения, нарядная Мальвина, румяный Янис… Избитая Мальвина на кровати… Огонь и дым, пылающая квартира…
Сергей поднял карабин и поймал в прицел Бородача.
Раздался глухой щелчок – магазин был пуст.
Сергей имел еще два патрона и зарядил оружие.
К сараю осторожно приближался блуждающий свет фонарика. Сергей притаился за углом. Когда неизвестный приблизился, Сергей ударил его прикладом под ноги, а потом по голове. Тот более не шевелился. Сергей подобрал двустволку, затаился и стал ждать.
Итак, охрана – пятеро. Петрович выведен из строя. Фред убит. Пампушка - ранен, значит, серьезной опасности не представляет. Лохматый Леха с обрезом выехал на территорию. Остался значит один. Это тот, который высокий, спортивный, с пистолетом Макарова. Он где-то шастает по саду. Этот с ружьем очевидно просто прислуживает в доме. Он будет в отключке еще долго. Значит, остался Бородач, который тоже представляет собой опасность. Остался Янис и еще какой-то румын, но они глубоко в бункере, ничего не слышат. Есть ли кто еще в доме? Неизвестно.
Нужно спешить. Иначе может быть еще хуже! Леха может найти того толстяка на катере. Неизвестно, в каком он состоянии, но все - таки. Возможно, Бородач уже вызвал по телефону людей из города. Они соберутся, хотя и не скоро. И все - таки нужно спешить.
Сергей осторожно вышел из темноты постройки на лунную дорожку и тут же грохнул выстрел. Все - таки его обнаружили! Сергей мгновенно спрятался за стену, что-то течет за воротник. Кровь?
Рана оказалась простой царапиной, пуля лишь зацепила мочку уха. Еще немного в сторону – и он бы разговаривал бы с духами. Новая пуля взрыхлила кирпич, посыпался порошок. Кто-то неплохо стрелял. Скрипнула дверь – на пороге появился Бородач
- Кисленко, ты где?
Сергей быстро выстрелил, но Бородач мгновенно пригнулся, и пуля разбила окно.
- Здесь я! – откликнулся невидимый Кисленко. – Я его нашел. Он за складом. Заходи, с другой стороны.
Сергей по голосу определил местонахождение противника. Тот находился за каким-то сооружением, расположенным слева. Вероятно, это была трансформаторная будка. Морщась от боли, Сергей вытер платком окровавленное ухо, залепил его ватой и пластырем. Он научился обрабатывать раны быстро.
Затем нырнул в густую траву. Грохнули сразу два выстрела. Пули, пропахав ночь, взвизгнули совсем рядом. Сергей определил, что справа подбирался к нему Бородач, стрелявший из «узи» одиночными. С этой стороны слышались тихие шаги. Бородач белел в темноте рубашкой. Он перебегал от дерева к дереву, производя редкие выстрелы.
Нужно было уходить. Но если он поднимется, то немедленно будет сражен, ибо уже обнаружен. Сноп яркого света ударил в глаза, осветил темные крючковатые ветви, разлапистый кустарник, окаймлённый густой травой. Сергей вжался в траву. Луч скользил, и новые пули спрятались в траву. Быстро подняв карабин, Сергей навскидку выпустил последнюю пулю. Фонарь задрожав, упал в траву. Видимо Бородач был ранен.
Сергей вынул пистолет с глушителем и послал еще пару пуль в ту сторону, где упавшей звездой затерялся в траве фонарь.
Ответа не было. Но зато запели пули из-за будки.
«Сейчас вернется тот, с территории и будет хуже. Пора проявлять активность».
Сергей кубарем перекатился в сторону. Пули засвистели за ним.
Налетев на очередной куст, Сергей подхватился и выстрелил, но это было бесполезно. У противника была безупречная позиция, будка находилась на пригорке. После одного из выстрелов, Сергей, громко вскрикнув, упал. Через несколько секунд послышался новый выстрел из «Макарова».
«Кончает вторую обойму», - думал Сергей. – «Сейчас пойдет, и, не доходя до меня, выстрелит».
Он резко поднялся, и едва различив фигурку в полумраке, нажал на спуск несколько раз. Выманенный из засады противник был в нескольких шагах. Закричав от боли, он упал навзничь в траву.
Сергей осторожно пошел к тому месту, где был Бородач. Тот белой глыбой лежал на спине, раскинув руки. Рядом валялся автомат. Фонарь ярким золотым пятном горел в фосфорически святящейся траве.

***
Разбуженный, встревоженный сад засыпал медленно, скрывая во мрак тайны только что происходивших событий. Тишина ночи нарушалась лишь гулом идущего по реке судна, шепотом деревьев и одинокими резкими криками ночных птиц.
Окна второго этажа вспыхнули сиренево-голубым светом. В комнату вошли двое. Один, выделяясь белой рубашкой и галстуком с брошью, был постаревшим Янисом. Седина тронула его виски, мешки под глазами делали лицо несколько обрюзгшим. Прищур глаз оставался знакомым, коварным, тонкие губы сложились в презрительную улыбку. Рядом с ним стоял темноволосый курчавый мужчина в аккуратном дорогом костюме. Янис жестом пригласил гостя сесть, открыл маленький бар, разлил вино по бокалам. Затем, долго о чем-то говоря, встал, открыл сейф.
Черноволосый забеспокоился, поднялся, открыл дипломат. Какие-то бумаги и свертки перекочевали из сейфа в чемоданчик незнакомца.
Сергей, раскачав веревку, размахнулся и, разбив ногами окно, влетел в комнату.
Янис схватил пистолет, но тут же бросил его на стол, ибо на него смотрело дуло автомата.
В разбитом окне стоял незнакомый ему человек. Вряд ли он признал бы в этом полуобнаженном, исцарапанном, окровавленном юноше с глазами безумца того самого нескладного паренька, когда-то давно имевшего наглость ухаживать за Мальвиной.
- Я не понимаю причин этого вторжения. Кто вы? Здесь территория метеорологической станции. Здесь проводятся научные изыскания … Во всяком случае, могли бы войти через дверь.
- Оружие на стол!
Это приказание, произнесенное уже успевшим слегка отдышаться Сергеем, адресовалось незнакомцу в костюме, который стал испуганно пятиться и шарить в кармане. Тот, заговорив в извинительном тоне на непонятном языке, вынул из кармана небольшой браунинг, небрежно бросив его на столик, поднял руки кверху.
- Я не понимаю! – повысив голос, повторил Янис. – Придется вызывать милицию.
-Такую же продажную, как и вы сами! Научные изыскания… Хороша исследовательская станция, где полно вооруженных до зубов убийц, а главный убийца прячется здесь!
Янис изменился в лице. Он как будто что-то припомнил.
- Кто ты? – резко спросил он.
- Я? – ухмыльнулся Сергей. – Твоя смерть. Ты меня не узнал? А я тебя искал долго, ой, как долго.
- Мы знакомы? Где-то встречались? Подожди, давай поговорим, как джентльмены.
- Нет, - Сергей покачал головой. – С тобой говорить я не буду. Ты лучше меня вспомни. Чемоданчики, юный посыльный, Мальвина. Ну, что, вспомнил? По глазам вижу, что вспомнил.
- Ладно. Сколько тебе нужно?
Янис явно затягивал время.
И тут же раздался голос.
- Брось, автомат на пол … Ну!
В раскрытой двери с обрезом в руках застыл длинноволосый Леха.
Сергей небрежно бросил автомат и посмотрел на часы.
Янис и гость тут же завладели своим оружием.
- Ну, вот и конец всей истории, юный Робин Гуд. Или может лучше – граф Монте-Кристо? – саркастически заговорил Янис. – Только вот не вышло! Нашел с кем тягаться, играть в благородство! Кишка тонка! Отсюда ты уже не выйдешь живым, это ты понимаешь?
- Значит, мы вместе взлетим на воздух, - спокойно сказал Сергей.
- То есть?
- Под здание подложена мощная мина с часовым механизмом. Через пятнадцать минут будет взрыв.
Янис побледнев, подскочил к Сергею.
- Где мина? Говори, быстро!
Сергей внезапно схватил его за шею и приставил к горлу нож.
- Ни одного движения! Бросьте оружие, или ему конец!
Леха и гость замешкались.
- Выполняйте, что он говорит! – закричал Янис, чувствуя, как кровь от пореза бежит за воротник.
Гость первым бросил пистолет, и Сергей мгновенно метнул в Леху нож. Тот, падая, механически нажал на спуск. Заряд картечи разбил люстру, и она, подобно цветку, разлетелась лепестками.
Янис ударил Сергея, отскочив в сторону.
Сергей быстро включил фонарь и схватил автомат. Под столом сидел гость и трясся от страха. Яниса не было, и только в стене виднелась открытая запасная дверь.

***
Сергей сидел на островке и курил, когда тишина вдруг взорвалась страшным пламенем, ослепив окружающий массив леса. Сергею почудился в этом грохоте звон колоколов. Молочно - алый и зеленый блеск затанцевал на речной глади, вдруг вздыбившейся, словно волчья шерсть. Взлетевшая в небо башенка с грохотом пронзила деревья, свалившись в лес. С неистовой силой бушевало пламя, пожирая дом. Трещали стекла, деревья вспыхивали, как свечи.
Сергей потирал заложенные уши.
Надо было уходить. Он вывел лодку в теплую воду, оттолкнулся веслом и пошел через пролив. У большого острова метались моторки, слышались крики. Но он уже не обращал на это внимания. Он ощущал смертельную усталость, а главное – какую-то пустоту и безнадежность. Более всего он сейчас жалел, что не может пустить себе пулю в лоб.
____________________________________________________________________

Продолжение следует.

Птица у твоего окна. Главы 11 и 12

Птица у твоего окна. Главы 15 и 16

Рейтинг: +2 325 просмотров

Кому понравилось произведение? >>

Комментарии (6)

Светлана Громова # 23 июля 2018 в 18:36 +1

Да, Тане не позавидуешь! Бросилась, как в омут головой, в это замужество и обожглась! Подлецом оказался Валерий, да ещё каким! А у Сергея просто какой-то шпионский детектив начался - с погонями, с внедрениями! Аж дух захватывает от таких событий! Смелости и отваги ему не занимать!

Александр Гребёнкин # 23 июля 2018 в 20:19 +1

Да, бывают люди женятся или выходят замуж быстро, как говорится, без оглядки. Одни не хотят упускать шанс, других годы поджимают... Но, человека узнаешь лишь только тогда, когда с ним пуд соли съешь... Вот так и у Тани с Валерием получилось. Ну, а Сергей - мститель, он жаждет покарать тех, кто виноват в гибели Мальвины, кто истоптал его жизнь... Спасибо за чтение, Света!)

Нина Колганова # 24 июля 2018 в 20:20 +1

Сегодня с незапланированными перерывами читала эти главы. Интерес не ослабевает. Внешняя красота - это ещё не всё, что нужно для любви. Сочувствую Тане. Саша, посмотрите в начале главы, там Таня вспоминает, как её обнимал и целовал Сергей(Может, Антон?) Такое бывает.)))
Глава о Сергее держала в напряжении: он один и целая отлаженная система наркотрафика. Сильный у Вас герой и удачливый: пока получается задуманное.
А ещё думала: как нужно представлять, знать все ситуации, психологию, поведение действующих лиц,какое надо иметь воображение, чтобы рассказать по-новому о чём-то известном, заинтриговать читателя.(это уже реплики не читателя)))).У Вас всё получается здорово! Спасибо, Саша.

Александр Гребёнкин # 25 июля 2018 в 07:08 0

Здравствуйте, Нина! Спасибо большое за Ваш отзыв! Да так бывает, что первые чувства были настолько крепкими, что новые отношения ни в какое сравнение не идут с этой первой, романтической влюблённостью. Как ни старалась Таня полюбить Валерия - всё же он другой человек, холодный для неё.
Она вспоминает яркий вечер, поцелуи Сергея (с Антоном она никогда не целовалась, ведь он был старше её, казался недосягаемо солидным, взрослым и серьёзным). А вот, что было с Сергеем:
"Вихрем кружилась карусель, смеялась Таня, мчащаяся вслед за Сергеем, который, оглядываясь, кричал ей что-то смешное и неуместное здесь…. Развивались его волосы, и его пронзительно синие глаза входили в душу и грели ее. И кружились бриллианты звезд, и шептали свои сказки деревья, рассказывала свои истории старая забытая лавочка, и чувствовала Таня тепло его тела, его руку на своем плече, его волосы, глаза и губы". Так что именно Сергея вспоминает Таня!
Нина, я рад, что чисто приключенческая глава о Сергее Вам понравилась. Тут немного есть от жанра "боевика". Ещё раз спасибо!) Заходите!)

Нина Колганова # 25 июля 2018 в 11:26 +1

Я не должна была этого пропустить. Пересмотрю.

Александр Гребёнкин # 25 июля 2018 в 14:18 0

Это так неуловимо и мельком сказано в книге, что немудрено и пропустить!) Ничего страшного!)

RSS-лента комментариев